Дельфи бесплатное чтение

Глава 1

Навем стоит на трех столпах. Короле – рексе, священнике – моносе и воине – тельере. Правление рекса священно. Слово моноса – аксиома. Сила тельера всемогуща ровно настолько, чтобы защитить обоих.

История Навема, Матеус Савара, отредактированное издание

Ледяное облачко пара проплывало прямо перед моим лицом, пока я вдыхала и выдыхала свежий морозный воздух. Я стояла в своей ночной рубашке посреди безлюдных заснеженных гор. На льду. Хотелось бы верить, что очень прочном – до сих пор он еще не подводил.

Полуденное солнце слепило так ярко, что очертания гор, скал, холмов сливались в сплошное белоснежное полотно. Даже опытному путнику трудно было бы ориентироваться на такой местности. Спасением, единственным опознавательным знаком, был тот самый лед у меня под ногами.

Озеро. Я помнила его уже наизусть. Оно никогда не было засыпано снегом. Его глубины, от белесо-синих до голубого оникса, переходящего в плотный черный, всегда странно притягивали меня.

Я медленно опустилась на колени, пытаясь разглядеть сквозь корку мутный светлый силуэт, плывущий ко мне. Я видела лишь белую развевающуюся в воде ткань и черные как смоль волосы. И бледно-синюю кожу.

Фигура приближалась, вытягивая перед собой правую руку, указательным пальцем показывая на меня. В моих жилах затаился ужас, придавленный ожиданием. Я оцепенела и не могла отвести взгляд.

Синяя, сморщенная от воды ладонь аккуратно коснулась обратной стороны льда. В лице, медленно вырисовывающимся подо мной, застыло приглашение. Черные глаза и синие, будто мертвые уже несколько часов, губы. Дельфи.

Моя правая рука сама потянулась вниз. Я не могла ничего сделать. Не могла закричать, убежать, отвести взгляд. Кажется, я даже не дышала.

Вокруг меня начало стремительно темнеть, но я не замечала этого. Как всегда.

Солнце уже давно заволокло темно-серыми густыми тучами, ветер трепал мои волосы и ночную рубашку. Не было ни холода, ни страха. Того страха, о котором обычно говорят. Только первородный ужас за девушку по ту сторону корки льда. Ужас, заточенный глубоко у меня в сердце, в металлическом сундуке сотней рунических знаков. И сейчас этот сундук был открыт.

Моя ладонь полностью прислонилась к поверхности, пока я, не моргая, следила за ее застывшими глазами. Все вокруг окончательно стало серым, тусклым. Но мне было все равно. Потому что я знала, что снова услышу где-то у себя на подкорке два слова, леденящих все мое нутро, сковывающих и разбивающих вдребезги.

Не выпуская воздуха, девушка разомкнула синие губы:

– Помоги мне.

Я слышала ее в своей голове. Слышала, как свои собственные мысли. Нет. Громче, отчетливее и это был… ее голос. Не мой.

Я слышала хрипение и скрежет, отскакивающие от каждой согласной. И в этот момент я уже приготовилась вынырнуть из привычного кошмара, снова обмануть смерть, пусть и не настоящую. Потому что мне казалось, что там, на глубине, меня ждет только смерть. Что-то было не так.

Я вздрогнула от гулкого звука трескающегося льда и оторвала взгляд от ее лица, переведя его на наши руки. Паутина разлома расходилась с головокружительной быстротой. В моих жилах закипела паника.

Девушка, точно как и я, посмотрела сначала на руки. В ее расширившихся от шока глазах мелькнула надежда. Маленькая вспышка, отразившаяся в глубине моего сознания.

Сундук захлопнулся с металлическим лязгом. Пространство вокруг меня начало погружаться во тьму. Я держала руку, приложенную ко льду, и смотрела, пока не услышала поворот ключа в двери. Тут же все прекратилось.

Мое сердце отбивало барабанную дробь. Ключ выпал из скважины. Дверь заскрипела. Липкие от холодного пота волосы царапали шею.

– Лори?

В проеме показалась сначала рука, потом голова с растрепанными русыми волосами длиною до плеч. Гесс. Это всего лишь Гесс.

Она абсолютно бесшумно скользнула в комнату, прикрыв за собой дверь и недовольно хмурясь на валяющийся ключ.

– Когда-нибудь тебя поймают.

Она подобрала ключ, вставила обратно в скважину, повернула на три оборота и самодовольно хмыкнула, подходя ко мне:

– Я бы не была в этом так уверена.

Я закатила глаза и подвинулась в сторону. Гесс молча плюхнулась рядом со мной на кровать и принялась разглядывать потолок, давая мне время прийти в себя ото сна.

Весеннее солнце над Дельтой только начало вставать. В окне были видны крыши домов, едва тронутые утренним светом. Вдалеке туман расплывался над темным густым лесом, за которым высились острые пики скалистых гор. Мортем.

Я была уверена – озеро из моих снов находится там, на юге. Однако во всех книгах, что могли попасть ко мне в руки, упоминания о горах Мортема сводились к тому, что это давно необитаемое место. Там нет ничего, кроме вечного холода и дельфи – морских людей. И то последние стали выходить на сушу лишь несколько лет назад.

Карта местности мне подсказывала, что никакого озера там быть не может, только залив, некая бухта, тянущаяся от Мортема к военной академии Тельерре.

– Ты волнуешься.

Я хмыкнула. Замечание сестры вернуло меня в реальность.

– Сегодня начнутся ступени. Аннуи, – сказала она тихо.

Я повернулась к ней, заметив напряжение в ее голосе.

Аннуи – ежегодная церемония, которую проводят в начале мая. Она позволяет взойти на ступени развития. Именно ступени дают шанс молодым людям из простых семей занять правящие должности. А в таких семьях, как наша, зачастую дети обладают достаточными способностями, чтобы в будущем занять места своих родителей.

Мой отец – монос, правая рука нашего короля – рекса.

«Правление рекса священно. Слово моноса – аксиома.

Сила тельера всемогуща ровно настолько, чтобы защитить обоих.»

Это то, чему нас учат с рождения. И каждый обычно предполагает, кем он собирается стать, либо узнает об этом, проходя одну ступень за другой. Правитель, священник или воин. Это то, к чему мы готовимся всю жизнь до двадцати лет.

Я выдыхаю, мягко откидывая одеяло.

– Знаю.

Гесс кивает, нахмурив свои тонкие брови. Она больше похожа на мать – волнистые волосы, россыпь веснушек на щеках и глаза цвета темного песка. Признаться честно, я завидую ее красоте и способностям. Она младше меня на три года, но уже меня превосходит.

– Всего шесть месяцев.

Она ерзает на кровати, волнуясь явно больше моего.

– Угу, – я собираю свои чёрные запутанные волосы в небрежную косу.

– Дело не только в церемонии?

Затылком я чувствую ее пристальный взгляд. Вряд ли у меня когда-нибудь получится от нее скрыть хоть что-то. Я бросаю через плечо:

– Просто сон.

Она хмыкает.

– Он тебя давно уже не волновал так сильно. Что-то изменилось?

Все.

– Нет. То есть, да. Я не знаю.

Пытаюсь собраться с мыслями и встать, но рука сестры останавливает меня на половине действия и укладывает обратно на кровать.

– Рассказывай, – и снова этот требовательный тон. В мать.

– Я была там же. На льду. И девушка та же , просто… лед треснул. И, кажется, эта девушка что-то тоже почувствовала. Точнее нет, не совсем так…

Я пытаюсь собрать пазл, но выходит из рук вон плохо.

– Я почувствовала.

– И что это было? Что ты почувствовала? – продолжает допытываться Гесс.

Пробую про себя на вкус слова, прежде чем произнести.

– Свободу. Жизнь. Какую-то энергию.

Гесс затихает, хмурясь и раздумывая, в то время как я встаю и иду в сторону умывальни, пока на меня не обрушился новый поток вопросов.

Теплая вода успокаивает немного дрожащие руки. Несколько минут я трачу на то, чтобы смыть с себя остатки липкого сна. Поднимаю лицо к зеркалу.

У меня резкие черты лица, в отца, противоположность Гесс. Острые высокие скулы, черные как смоль волосы и брови, белая кожа. На правой щеке красуется шрам – небольшая бледная полоса, полученная по случайности еще в детстве.

Во время общих занятий до ступеней многие успели подумать о своем будущем месте в жизни Навема. Однако прямо сейчас, в возрасте двадцати лет, я стою перед зеркалом с ощущением абсолютного незнания.

Из комнаты слышится шарканье, слабый импульс магии покалывает кожу. Выглянув, я вижу сестру, заправляющую мою кровать. Она шевелит пальцами в направлении одеяла.

– Воанергес! Прекрати, живо! – рычу на нее, не отводя сурового взгляда. – Ты знаешь, что будет, если тебя заметят. Совсем скоро не останется никого, кто мог бы тебя отмазать.

Она фыркает. Скрестив руки, встает в свою излюбленную позу защиты:

– Будто Арик меня когда-то защищал.

Арик, наш кузен и единственный, кто еще знает о ее способностях. Действительно, он не защищал, однако и не сдавал ее. Бездействие иногда тоже можно расценивать как содействие.

– Меня. Здесь не будет меня.

Я не даю ей перевести тему. Этот день когда-то должен был наступить. И сейчас ей необходимо осознать, что меня больше не будет в этом доме. По крайней мере, ближайшие полгода.

Гесс все так же стоит, насупившись. Я подхожу ближе и обнимаю ее. Мое влажное от умывания лицо утыкается в ее шею, и я шепчу:

– Тебе нужно остановиться. Пожалуйста, обещай мне, что не будешь делать глупостей.

Она ворчит что-то невнятное, но расцепляет свои руки и обнимает меня в ответ.

Всех, кто умеет от природы использовать руны интуитивно, сразу ссылают ближе к Мортему, в Тельерру. Для лучшего развития способностей их навсегда могут отрезать от семьи.

Задатки Гесс проявила в пять лет, когда она чуть не спалила Арика, отобравшего у нее игрушечного дракона. И тогда я впервые сильно испугалась за сестру. За то, что ее засунут в военную академию, пребывание в которой уже звучит как угроза, ну а потом навсегда лишат связи с ней. Знаю, звучит эгоистично, но мне тоже было всего восемь.

Неудавшаяся кремация стала началом каравана секретов, который принадлежал лишь нам троим.

Арик старше меня на два года и проходит выучку в Арбе. Он стремится выйти в помощники моему отцу. И я буду только рада, если у него получится. За долгие годы нашей дружбы он показал себя как преданный и хороший человек.

– Пообещай, если попадешь в Мессис… – она говорит тихо, но я слышу страх, вложенный в послание.

Мои брови медленно ползут вверх, и пару секунд я даже ничего не могу сказать, глупо раскрыв рот.

– Так вот какого ты обо мне мнения? Думаешь, эта академия – предел моих возможностей?

– Ты знаешь, о чем я, – она отодвигается, чтобы заглянуть мне в глаза. – Лучше Тельерра, но только не Мессис. Они живут в пустыне Сикко, под пустыней! Многие из выпускников – кочевники, ассасины… А кому не повезло, тот вынужден скитаться по пескам, пока не умрет от болезни или чего похуже.

О Мессис действительно ходит много разных слухов. В отличие от других академий, Тельерры в Свагате – военной, Оранди на материке Арба – духовной, Мессис – для всех остальных, кому не суждено начать благородную карьеру. Так говорит мой отец, и так считают многие в Навеме. Она находится в пустыне Сикко на материке Хад. И она действительно расположилась под песками, отращивая, как клешни, свои этажи вниз.

На самом деле там проходят выучку многие хорошие торговцы, ремесленники. Хотя часто в этих стенах выковываются и антики – те, кому не хватило навыков ни на какое иное ремесло. Им суждено лишь прислуживать. При хорошем раскладе. Чаще всего они действительно скитаются по Навему, пока не найдут смерть. До официальной церемонии и на протяжении обучения мы все реликты.

– У тебя очень хорошее воображение, Гесс, я говорила? Все решится на ступенях.

Она кивает, затем снова обнимает меня, еще крепче, чем в предыдущий раз.

– Просто не Мессис. Пусть это будет не Мессис.

– Я сделаю все возможное.

Будто я что-то могу сделать.

Я мягко целую ее в макушку. Всего полгода. Потом мне разрешат навестить семью. До начала своей службы я смогу еще раз увидеть Гесс. И совершенно точно я смогу ее подготовить к Аннуи.

Глава 2

Макх, священная магическая чаша, усиливающая и укрепляющая врожденные магические способности реликта.

Вейхала – священная арка, пропускает только избранных, тех, в чьих жилах течет особая магия.

Магические артефакты, Ласей Чесель

– Выдохни, иначе я не смогу затянуть этот треклятый корсет.

Я насколько могу выдавливаю из себя остатки воздуха. Косточки корсета больно впиваются в ребра. Этим действительно можно было бы пытать.

– Никогда не понимала необходимости одеваться как тельер и одновременно сковывать себя в движениях этой штукой.

Ногти сильнее сжимают мягкую спинку кресла, пока Илария, наша служанка, обругивает на чем свет стоит мою фигуру.

– Это традиция. А тебе надо было больше заниматься и меньше уплетать сдобное за чтением. А сейчас, будь добра, постарайся помочь мне: не шевелись и еще раз выдохни.

Я фыркаю и шумно выдыхаю, подчиняясь ей.

Илария живет с нами уже шестой год. Она моя ровесница, дочь одного из охранников рекса. И она реликт, в будущем, вероятнее всего – антик. Родители взяли ее в помощники нам с Гесс, но она все равно должна пройти обучение. Сегодня ей придется явиться на Аннуи так же, как и мне.

– Готово, – она завязывает последний узел и проводит пальцами по моей талии.

– Ладно, он ничего.

Я не такая утонченная и хрупкая на вид, как Гесс. У меня нормальная фигура при моем среднем росте, но стоит корсету отдать должное – он весьма выигрышно подчеркивает все, что нужно, превращая бесформенную молочную рубашку с воздушными рукавами во что-то изысканное. Медальон в виде половинок солнца и луны указывает на мою приближенность к знатному роду.

– Ты уже знаешь… ну, куда пойти? – осторожно спрашивает Илария, перебирая брюки и ища среди них парадные, с кожаными вставками на бедрах.

– Многие ожидают, что меня ждет Оранди. – я поправляю рукава и перевожу взгляд на Иларию. – И если ты не забыла, выбираем не мы.

– Это верно. Но я спрашивала про твое желание. – она протягивает мне одежду.

Я замечаю в ее движениях какую-то застывшую неловкость, заглядываю в голубые глаза:

– Неужели ты думаешь, что в моем положении будет здраво пойти против воли родителей, и уж тем более против воли своей магии?

Она продолжает копошиться в одежде, отведя взгляд. Светлые, почти белые волосы, стянутые в колосок, отбрасывают блики света:

– Нет, конечно нет. Я не это имела в виду.

– Объясни.

Забыв про брюки, я облокачиваюсь о стену и пристально слежу за Иларией.

– Знаешь, не у всех ведь в Навеме есть выбор, – служанка прикусывает губу, взвешивая слова. – Мы с отцом переезжали с места на место из-за его военных командировок. А потом я стала жить с вами, здесь. И вроде как это все, что мне известно. Если бы у меня была возможность больше уделять внимание, например, искусству боя или священным писаниям… – она качает головой. – Просто мне кажется, что у тебя больше выбора.

В ее словах чувствуется нотка зависти и грусти. И я не могу ее за это винить. Но и полностью понять – значит, поставить под вопрос устройство Навема.

– Илария, общее обучение было для всех. И, думаю, я не совру, если скажу, что некоторые из обязательных или дополнительных занятий были пропущены тобой по… разным причинам.

Она испуганно переводит взгляд:

– Я болела… я… мне часто было нехорошо.

– Хватит. Я знаю, о чем ты хотела сказать. Но для твоего же блага – не поднимай больше эту тему.

– Да, конечно.

Она быстро кивает и продолжает уже с привычными замечаниями суетиться вокруг меня.

Когда все готово, я отпускаю ее. Отчасти, чтобы Илария сама собралась на Аннуи, отчасти, чтобы побыть одной.

Мои волосы заплетены витиеватыми косами и собраны в одну большую, скрученную и закрепленную на затылке. Ботинки, штаны и рубашка – парадный наряд реликта. На церемонию девушки должны явиться в корсетах, парни – в жилетке, которая, готова поспорить, тоже приносит свои неудобства.

Неплохой способ сказать, что мы готовы к ступеням и будем бороться за свое будущее, находясь в тисках нынешнего правления. Чужая сила полезна до тех пор, пока ты можешь ее контролировать.

Нет, я не имею ничего против нашей системы. Почти четыре века мы живем в согласии, и это безупречный показатель.

Но волнует меня то, что Илария может быть права. У меня действительно есть выбор.

И с каждой секундой Аннуи для меня все ближе. А я так и не поняла, что мне нужно. Не отцу, не матери, не Гесс, как бы я ни хотела сделать ее выучку в будущем проще моей. Я не смогу ничего изменить, если выберу неправильно. И почему-то мне кажется, что Арба, Оранди и монос – не самое верное решение.

Глава 3

Каждый, не явившийся на церемонию Аннуи, будет сослан в Мессис для срочной службы Навему. Укрытие бунтовщиков карается сроком службы на посту антика в течение пяти лет. Приговор не может быть обжалован.

Пункт 17 настоящего постановления «О долге и службе»

Кем бы ты ни был, ребенком рекса или самого последнего из людей, тебе не избежать Аннуи. В противном случае тебя без вопросов отправляют в Мессис.

Обязательное количество отобранных – по шесть девушек и шесть парней из Хада, Свагата и Арбы. Тлат и Тартен – материки, населенные лишь скалистыми массивами, шапкой снега и драконами.

Последних видели полвека назад. Летописи говорят о трех видах, но я подозреваю, что нынешние архивариусы не самые бесстрашные исследователи. Отчасти поэтому, и из-за нехватки охотников, история драконов в последнее время лишь пылится в неизменном состоянии на библиотечных полках.

Хамэш долгое время был деревней будущих антиков. Все, что нам рассказывали на курсах истории – местность Хамэша самая благоприятная для жизни. Однако антики не хотели делить ее с другими, отчего случилось восстание. Это была не долгая гражданская война, вспыхнувшая и погашенная самими восставшими. Не рассчитав своих сил, они понесли огромные потери и сдались.

Оставшихся в живых гражданских расселили между Хадом и Арбой, а земли Хамэша перешли в полное правление трех предводителей – рекса, моноса и тельера. Так зародилось наше текущее правительство.

Если Свагат, а точнее, мой родной город Дельта – политическая столица Навема, то Хамэш с его Вестой – культурное наследие и место для праздного отдыха, замаскированное под место проведения переговоров.

Солнце близится к полудню, пока на площади неспешно собираются свагатцы.

Прежде чем избранные Вейхалой взойдут на пьедестал и отправятся на ступени, все юноши и девушки двадцатилетнего возраста должны собраться для торжественной речи на площади администрации Дельты.

Я щурюсь от яркого света и разглядываю сотни молодых лиц. Среди них находятся люди из моего общего класса, но сейчас каждый должен стоять согласно его происхождению.

В моем маленьком строе я, рыжий кудрявый парень, сын нынешнего тельера Хендрик, и его сестра, такая же рыжая и кудрявая Оливия. Мы в первом ряду.

Дальше нас стоят дети приближенных и слуг рекса. Среди моря разных голов я нахожу самую светлую. Илария. Она замечает мой взгляд и машет мне. Я отвечаю ей мягкой улыбкой.

Позади же остаются дети торговцев, ремесленников, охотников.

По периметру площади выстроились охранники, среди которых я замечаю Зельмана Орланда, отца Арика. Я чуть киваю головой в приветствии, он отвечает мне.

В правом углу от пьедестала стоит небольшая группа архивариусов и молодых реликтов рядом с ними, вероятно, их протеже.

На платформе передо мной возвышается арка – Вехайла. Она служит прямым и единственным входом на ступени. Дверью, соединяющей нас с древней магией.

На пути к арке, намертво сросшаяся камнем с землей, стоит чаша – Макх. Ее основание на толстой ножке покрывают десятки рун. Сама чаша имеет вид треснувшей раковины, но трещины – обман. Она никогда не сломается. Это лишь часть магии, ее проторенные дорожки на пути к нашим духу и телу.

Обычно все проходит довольно быстро.

Рекс произносит официальную речь церемонии. После этого тельер и монос встают по обе стороны от арки. Монос, начиная с самых низших по званию, приглашает одного за другим. Его задача – высечь на руке реликта руны для разоблачения лжи и выявления мудрости – ансуз, помощи идущему путнику – райдо, призыва спящей энергии – соуло и для девушек – беркана, для парней – тейваз.

Если реликту суждено пройти на ступени, знаки полностью сольются с кожей и останутся неосязаемы, и Вейхала пропустит идущего. Если же нет – у бедняги остается только Хад и академия Мессис.

Тельер необходим церемонии Аннуи как главный стражник и вершитель суда чаши. Если реликт не согласен со своей участью – его ожидает смерть. Быстрая смерть – вот, что дает наша система, выстроенная на костях неудавшейся революции.

В иных случаях, после прохода арки тельер наносит последний символ на ладонь реликта. Этот символ является чуть ли не главным. Альгиз – как знак почести для того, кто переходит на службу народу. Защита, дарованная чашей, безопасность, закрепленная аркой, оберег, возведенный главным тельером.

Мне становится жарко. Аннуи еще не началась, но я уже чувствую, как моя голова буквально плавится под лучами солнца. Весна для Дельты выдалась довольно душной. По рядам уже ходит ропот – не мне одной не нравится стоять на площади в ожидании.

– Такими темпами у меня появится еще больше веснушек. – Оливия прислоняет ладонь ко лбу, загораживаясь от солнца. – И почему эти церемонии не могут проходить в закрытом помещении? Там, где стены, прохлада, потолок, – она возмущенно фыркает.

– Лив, можно подумать, тебя вынуждают бывать на каждой, – отвечает ей Хендрик.

– Я бы этого точно не вынесла.

– Думаю, скоро начнется. Почти вся площадь занята, – говорю я, оглядывая только прибывших в самом конце.

– На твоем месте я бы попросила поблажки. – Оливия косится на меня.

– Хорошо, что ты не на моем месте, и тебе не придется познать глубины бессмысленности и унижения от просьбы, – отвечаю ей я.

Оливия немного притупляет взгляд, хмыкает и больше не возвращается к этой теме.

– Ну, кто что решил? Давайте делиться. Я хочу стать тельером. Это же веселее всего. Постоянно на новых местах, можешь драконов увидеть.

– Рик, дракон тебя скорее испепелит, а потом сожрет. Не думай, что там все так радужно, – парирует Оливия.

– Ладно, допустим. Ну а куда хочешь ты?

Тут же она приободряется, готовясь говорить о себе. В этом вся суть Оливии. С самого ее рождения она считала своим достижением, что опередила брата на шесть минут.

– Я бы с удовольствием пошла учиться на архивариуса, а там уже…

– Не мы выбираем, – я строго смотрю на обоих. – Может, сегодня по какой-то загадочной причине все забыли, но за нас все решает Аннуи. Мы лишь сосуды. Раскрыться наши силы могут только при помощи рун, – я показываю пальцем на чашу и арку. – Вот, что решает. Не мы.

– Да брось, Лори. – Хендрик легонько стукает меня по плечу. – Ты сегодня какая-то напряженная. Что, даже помечтать нельзя?

Я закатываю глаза и встаю в закрытую позу:

– Мы можем выбрать, только если наша магия ведет нас в разных направлениях. А это ты не почувствуешь, пока не пройдешь все ступени. Так зачем сейчас рассуждать о том, на что мы вообще никак не можем ни повлиять, ни понадеяться?

Мои щеки пылают то ли из-за спора, то ли из-за солнца, достигшего своего зенита. Ожерелья брата и сестры в виде маленькой рапиры, символа принадлежности к семье тельера, сверкают в лучах, и я отворачиваюсь, чтобы лишний раз не раздражать глаза.

Хендрик чуть наклоняется ко мне:

– Эй, это же просто Аннуи. Ты, я, Оливия, мы все здесь знаем, считай, с пеленок. Все будет хорошо. – Он подбадривающе поглаживает мое плечо.

– Да. – Вот и все, что мне удается выдавить из себя.

Мы стоим еще около получаса, обсуждая жару, количество собравшихся человек, явно превышающее прошлогоднее. На площади не меньше трехсот, а то и все четыреста. Я впервые вижу это место таким заполненным. Странно, что магия до сих пор придерживается того же количества избранных учеников, которое было и несколько веков назад.

Наконец на пьедестал мягко ступают монос и тельер, становясь по бокам от арки. После них, гордо вскинув голову, выходит высокая женщина. На вид ей не дашь больше тридцати пяти лет, хотя годы службы рексом берут свое.

Она держится гордо и властно. Площадь сразу погружается в тишину. Милостивый Авадхани, бог мира и жизни, этой женщине даже просить не надо, достаточно просто появиться и все внимание – ее.

Да, годы после восстания привнесли некоторые изменения в устоях нашего правления. До гражданской войны рексом у нас принято было считать только мужчину. Однако вскоре главенствующие поняли, что власть не имеет пола.

Кроме того, что у нас королева, вместо короля, эта женщина еще является моей матерью.

Глава 4

Макх и Вейхала – удивительное по своей природе явление концентрации древней магии. Мы до сих пор не пришли к единому мнению, как именно происходит отбор, но смеем предположить, что чаша и арка способны ощущать магические импульсы, находящиеся внутри человека. И если эти импульсы слишком неактивны, вероятно, Вейхала не сочтет реликта достойным.

История Навема, Матеус Савара, отредактированное издание

Взгляд моноса застывает на мне всего на секунду, но я успеваю его поймать и мысленно поблагодарить отца за поддержку. Ждать того же от матери глупо, но я все равно продолжаю смотреть на нее. Ровно как и все на площади.

Рекс поднимает правую руку ладонью к толпе и произносит:

– Новое поколение Навема, я обращаюсь к вам. Приоритетом моего правления было и будет честное разделение обязанностей, сохранение устоев нашего общества, безопасность и использование магии только во благо. Мы не страшимся перед ужасами густого леса Сомния. Нас не сломить острыми пиками скал Мортема. Нас не похоронить в песках пустыни Сикко. Бережно мы передаем свои знания и умения из поколения в поколение, дабы защищать и просветлять весь наш род.

Площадь разрывается овациями и радостными выкриками. Я хлопаю вместе со всеми, пока где-то внутри, возле сердца, становится тесно. Не пуская в голову посторонние мысли и беспокойство, я сваливаю все на тугой корсет.

– Сегодня вы собрались здесь по призыву наших предков. Сегодня решится судьба каждого из вас. И я хочу обратиться ко всем вам, реликты. Выбор вашей магии неизменен. Примите его с честью и достоинством.

Слова «или вы в ту же секунду умрете» здесь, вероятно, не произносятся, как и буква «т» в слове «лестница». Я мотаю головой, чтобы прогнать это наваждение. Почему-то именно сегодня мое настроение меня подводит.

– Я приглашаю трех архивариусов наших библиотек к трибуне, дабы запечатлеть письменно историческое событие.

По толпе проходит легкий шепот. С края площади приближаются три фигуры со свитками, две женщины и мужчина. Все трое преклонных лет. Уже в этом году они готовят себе замену, судя по молодым реликтам, оставшимся на месте, сминающим какие-то бумаги и постоянно что-то записывающим.

Когда шепот стихает, и архивариусы устраиваются на трибуне, мама заканчивает речь:

– Выходя на эту трибуну с чистым сердцем, помните – правление рекса священно. Слово моноса – аксиома. Сила тельера всемогуща ровно настолько, чтобы защитить обоих. Объявляю триста восемьдесят девятую церемонию Аннуи открытой!

Толпа еще сильнее утопает в приветственных криках и хлопках. Тельер и монос подходят к чаше. Они встают в боевую стойку и вскидывают вперед руки. Один за другим символы из-под их пальцев появляются и проплывают по воздуху к чаше, пока сосуд окончательно не заливается лавовым цветом по периметру трещин. Зажжение священного Макх – это танец рун, который мы наблюдаем с замиранием.

Монос подается немного вперед.

– Я приглашаю к священному огню Макх первого добровольца из Арбы.

На некоторое время в воздухе повисает тишина. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на первого, кто осмелится выйти на трибуну. В конце толпы замечаю движение.

Миниатюрная девушка робко выходит вперед. Некоторое время топчется на месте, но все же делает один шаг за другим по направлению к чаше и своей судьбе. Я не знала ее раньше. По толпе начинают пробегать небольшие смешки, но она будто не замечает их.

Честно сказать, я не знаю, почему так разволновалась. Возможно потому, что от меня никогда не ждали меньшего. С самого детства мне твердили о моей особенности. О том, что чаша обязательно выберет меня если не следующим рексом, то хотя бы моносом или тельером. Мне просто не давали права надеяться на меньшее. А ведь намного проще, когда от тебя ничего не ждут. Сейчас же я чувствовала на своих плечах вес ответственности за решение, на которое я практически никак не могу повлиять. В общем и целом, чувствую я себя дерьмово.

В то же время девушка уже стоит у моего отца. С твердой руки моноса руны начали наслаиваться одна на другую на обе ладони реликта, перетекая не только с магией, но и с огнем чаши. Девушка прикусила губу и немного поморщилась, но держалась стойко. Когда обряд был окончен, руны растворились. Теперь они часть ее. Осталось перейти арку. Если она сумеет перейти.

Я видела только ее затылок, но от меня не ускользнула мелкая дрожь во всем теле. Если уж так боится она, девушка из Арбы, которой в большей вероятности светит Мессис…

Девушка легко проходит через арку, и теперь, по традиции, должна назваться. Я стараюсь держать маску, хотя чувствую, как удивление пробивается через нее.

– Первый реликт из Арбы, назови свое имя!

– Иска Йоффе.

– Иска Йоффе, добро пожаловать на службу Навема!

Рекс рукой указывает Иске, где нужно встать. Девушка робко улыбается и проходит дальше по пьедесталу мимо архивариусов.

– А смотри, не так проста, как может показаться, – Хендрик оглядывает Иску довольно недвусмысленным взглядом. Оливия лишь хмыкает.

– Она из Арбы. Помни, что там живут не только беженцы-антики, прошло уже больше двух веков.

– Да, да… – вероятно, мысли Хендрика уже заволокла магия иного рода.

Иска вздергивает свой прямой маленький носик и смотрит прямо перед собой на толпу. Ее каштановые волосы, касающиеся талии, лежат аккуратными волнами. Светлые яркие глаза резонируют с волосами, выделяя ее нестандартную внешность. Она скорее простушка, чем красавица, но уже довольно интересна тем, что прошла через арку.

– Эй, у тебя слюнка. – Оливия тыкает Хендрика в уголок губ, а затем ударяет по носу. – Никаких отношений не следует заводить внутри ступеней, помнишь?

– Будто все всегда придерживались этого правила. – Хендрик ухмыляется и косит глаза на меня, за что я одариваю его таким острым взглядом, за который, вероятно, меня бы похвалила мать.

В этом я не могу винить Хендрика – в попытке увлечься кем-то. В отношениях он преуспевает куда больше нас с Оливией. Если говорить обо мне, то я едва ли ограничилась парочкой возможностей, которыми воспользовалась, и гораздо большим количеством упущенных. Но мне этого было достаточно.

Тем временем к трибуне приближается следующий реликт. Высокий темноволосый парень немного неуклюже подходит к чаше. Символы рун как вспыхивают, так и гаснут. Он мнется перед аркой, делает шаг, но тут же одергивает ногу, как от кипятка. Его плечи никнут, но он не сопротивляется. Тихо пройдя к архивариусам, называет свое имя и отправляется за трибуну, где далее будут собираться все, кто отправится в Мессис.

Всего по шесть юношей и шесть девушек с каждого материка. Арбы, Хада и Свагата. Тридцать шесть удостоенных чести служить на благо Навема. Я сглатываю ком, подступивший к горлу.

– Почему он хромает? – следуя за взглядом Оливии, замечаю ее заинтересованность в последнем парне, не прошедшем арку.

– Вехайла, – я взглядом указываю на арку. – Древняя магия не просто не пускает, она защищает от посторонних. Нежеланный гость рискует зажариться заживо, если воспрепятствует ее воле. Обмануть ее под силу только тому, кто владеет последней руной, полученной от тельера. И то, вряд ли это обман, так как тельер не раздает руны направо и налево.

– Да, стоило посещать те нудные занятия истории древней магии. – Хендрик медленно провожает взглядом реликта. – Хотя бы для того, чтобы не сдохнуть так глупо.

Толпа постепенно редеет. Все больше и больше реликтов уходят за трибуну. Рядом с Иской к тому времени появляется еще четыре девушки и два парня. Они смирно стоят и ждут окончания церемонии. Не в счет к их чести – стоят они в тени, в отличии от нас.

Время идёт, и мы начинаем изрядно нервничать. Смотря на то, как один за другим реликты уходят за трибуну, я все больше вижу свою собственную неудачу. А там уже близко разочарование отца и холодный взгляд матери. Оливия и Хендрик, хоть и не показывают, но тоже на месте стоят не так уверенно.

– А если мы не пройдем? – сестра косится на брата, взгляд которого чуть трогает тень испуга.

– Не говори ерунды, Хендрик. Ты – сын тельера, в твоей крови магии гораздо больше, чем в той курносой простачке. Уж в чем я бы не сомневалась, так это в нашей общей возможности пройти эту церемонию. Если, конечно, мы доживем до нее, не расплавившись на этом солнцепеке.

– Он прав, – я чуть склоняю голову, чтобы глаза немного отдохнули от света.

– Что ты имеешь в виду, Лори?

– То, что он прав, – я пожимаю плечами. – Вероятность, что мы не пройдем, мизерная, однако возможность такого исхода есть. Дело ведь не только в крови. Магия сама выбирает сосуд. И в вашем случае… – я замолкаю, пока не сболтнула лишнего, но уже поздно.

– Говоришь так, будто я могла забрать всю магию себе, а Хендрику не оставить ничего? – она немного нервно смеется, я качаю головой.

– Не говори так. А то я начинаю в это верить. – Хендрик встряхивает руками и продолжает наблюдать за уходящими реликтами, как вдруг один из них, тот, что не смог пройти через арку, начинает бежать.

Его зовут Саад. Он учился со мной в классе. Кажется, сын повара или что-то вроде того. Светловолосый парень достаточно шустро соскакивает с пьедестала и начинает пробираться сквозь толпу, чтобы затеряться и исчезнуть. Все происходит так быстро и в то же время медленно. Один шаг, и он отталкивает какую-то девочку со своей дороги. Еще шаг, и натыкается на новое препятствие. Третий шаг он сделать не успевает.

На пьедестале отец Оливии и Хендрика, тельер Динэй Хаим, стоит в привычной для служащего позе атаки, выставив перед собой руки. Я едва успеваю заметить сияние руны, как Хаим возвращается в свою обычную позу. Вот и все. Одно четкое слаженное движение рук и сердце Саада больше не бьется.

Те, кому не повезло оказаться рядом, стремительно расступаются, освобождая место охране, уже спешащей забрать тело. По толпе пробегает шепот. Сотни пар глаз с ужасом всматриваются в арку.

– Не стоит беспокоиться о недостойных, реликты. Помните, магия знает больше. Она видит все, – на последних словах рекс чуть склоняет голову. Шепот стихает и церемония продолжается как ни в чем не бывало.

– Да уж… – Оливия немного вздрагивает. – Знаешь, прости, что я сказала о выборе. Не думаю, что она что-то сделала бы для тебя.

– Спасибо, но это не твое дело, – отрезаю я.

Оливия права. Но мне не хочется, чтобы меня тыкали носом в довольно личные отношения.

Оливия лишь пожимает плечами и улыбается :

– Просто стараюсь быть вежливой.

– И у тебя обязательно когда-нибудь получится, сестренка. Когда-нибудь. Обязательно.

Она пихает Хендрика в бок и больше ничего не говорит.

Меделина Векслер достаточно сурова, строга и столько же рассудительна и благосклонна, чтобы считаться хорошим рексом. Что касается ее материнских черт, то на них ее благосклонность не распространяется. Любимым ее ребенком всегда был и будет Навем. Я готова поспорить на свою жизнь, что она бы и бровью не поведет, если нам придется раньше проститься с Гесс. Ну или если я в данный момент не оправдаю ее ожиданий и полечу прямиком в Мессис.

Со временем рядом с Иской появляется больше реликтов, будущих хранителей магии Навема. Бесконечная очередь все ближе подходит к нам троим. Изнуренные от пекла, переживаний и событий, – беглецов было уже четверо, – мы стоим просто в надежде дожить до своего выхода к чаше и арке. Но таковы правила. Знать в состоянии подождать, пока прошествует весь выбравший ее народ.

– Еще около сотни. – Оливия нервно оглядывает толпу.

Иска, стоящая все так же непринужденно и гордо, переговаривается с каким-то парнем. Другие реликты тоже потихоньку собираются в небольшие группки. Нетрудно догадаться, что мы втроем вписываемся только в нашу группу. От этого мне становится немного не по себе. Я не хочу держаться старых устоев. И пусть решение магии я изменить не могу, в моих силах выбрать свой круг общения.

Реликтов на площади становится все меньше, а число тех, кого пропустила арка – больше. Что-то не так. Я вглядываюсь в толпу. Человек тридцать, включая нас, ожидают своей очереди. Выбранных реликтов уже тридцать два. Я вспоминаю об Иларии. Там, где она стояла раньше и изнывала от жары вместе с остальными, теперь тень. Солнце медленно, но верно начинает садиться. Долгожданная прохлада наступает как раз в то время, когда кожа покрывается мурашками от догадок. Ладони предательски потеют, и я провожу руками по штанам, чтобы как-то унять нарастающую панику.

Девушка с яркими красными волосами проходит арку и направляется прямиком к Иске. Вероятно, они дружат, так как обе поздравляют друг друга и улыбаются. Тридцать три.

Не может все закончиться вот так, даже не начавшись. На лицах Оливии и Хендрика написано то же самое. Но мы молчим.

Я переключаюсь на Иларию, чтобы как-то расслабиться. Она довольно бодро проходит к чаше, одарив меня улыбкой с ямочкой на щеке. Монос наносит руны на ее ладони. Символы вспыхивают, гаснут, исчезают. Илария делает неуверенный шаг в арку и… проходит. Совершенно спокойно и без боли.

Ее удивленные глаза быстро находят меня в толпе, словно молча спрашивают, что делать дальше. Я быстро мотаю головой в сторону тельера Хаима. Она кивает. Все еще находясь в оцепенении, протягивает руку. Символ загорается и исчезает внутри кожи. Она снова переводит взгляд на меня. Я двигаю головой в ту сторону, где находятся архивариусы и выбранные Аннуи реликты. Все еще как во сне Илария следует моим указаниям.

Тридцать четыре.

Отец тоже переводит на меня взгляд, но ненадолго. Я прекрасно знаю, что значит этот взгляд. Сожаление. Просьба простить, если все выйдет не так, как должно. Потому что даже рекс не вправе вмешиваться в решения магии.

Я сглатываю подступающую к горлу горечь. Я должна буду идти последней. После Оливии и Хендрика. Традиция.

После того, как позади нас не остается ни души, тельер Хаим переводит многозначительный взгляд на Хендрика. Это немой приказ. Он идет первым. За ним – Оливия. А потом и я.

– Ну, пожелайте мне удачи, – на выдохе произносит Хендрик.

– Удачи, – хором отвечаем мы с Оливией.

Хендрик идет твердо и уверенно. Несмотря на свой весьма взбалмошный характер, он все же сын главного тельера. Он просто не может показать себя иначе, даже если в этот момент, вероятно, внутри него переворачиваются все органы в случайном порядке, и тошнота подкатывает к горлу.

После нанесения рун Хендрик позволяет себе на секунду взглянуть на затухающие символы и, недолго думая, шагает в арку, не останавливаясь ни на мгновение. Меня прошибает пот. Если бы он не прошел, то сейчас, вероятно, корчился бы в агонии. Но он проходит.

Едва уловимый вздох облегчения слетает с его губ. Он переводит странный взгляд на Оливию, потом на меня. Тельер Хаим едва заметно качает головой в знак одобрения, пока наносит последнюю руну своему сыну. Хендрик уходит с пьедестала и теперь Хаим смотрит на Оливию. Какой бы эгоистичной занозой она ни была, я не желала ей оказаться в Мессис. Но и сама не хотела попасть туда. Поэтому сказала то, что должна была:

– Ты справишься.

Кривая усмешка чуть трогает уголок ее измученных губ:

– Конечно.

И она направляется к чаше.

Вот Оливия протягивает ладони моему отцу. Вот на них появляются одна за другой руны. Вот они тонут в ее ладонях. Оливия делает шаг, и тут же вечерняя площадь наполняется ее истошным криком. Не в силах полностью пройти в отвергающую ее арку, Оливия стоит одной ногой на другой стороне, вынужденная терпеть, вероятно, неимоверные муки сожжения заживо.

Я не успеваю оценить риски, обратить внимание на встревоженных реликтов или хоть на секунду подумать о репутации своей матери, как мои ноги несутся к пьедесталу.

Обхватываю руками плечи Оливии и тащу ее на себя. Вытаскивая ее из арки, я спотыкаюсь и падаю на бетонный пол, совсем рядом с чашей. Шокированный то ли от моего поступка, то ли от непригодности для службы Навему своей дочери, тельер Хаим лишь наблюдает за случившимся. За стонами Оливии я успеваю заметить плотно сжатые губы матери. Дерьмо.

Отец помогает нам с Оливией подняться на ноги. Она опирается на целую левую ногу. Из ее глаз катятся слезы боли и неверия. Но она не сбежит. Я точно знаю. Это же Оливия.

– Я провожу ее, – обращаюсь к тельеру и своему отцу.

– Нет, – мамин властный голос заставляет даже всхлипы Оливии стихнуть. – Она в состоянии добраться сама.

Некоторое время я выдерживаю ее взгляд, но все же отвожу глаза.

– Ты как? Идти можешь? – я поддерживаю ее со стороны раненой ноги.

– Придется, – сквозь зубы шипит Оливия и отталкивает меня в сторону, пытаясь сделать шаг больной ногой. Она снова едва не падает, но в последний момент Хендрик оказывается рядом, чтобы ее поддержать.

– Я отведу ее, – его тон не терпит спора. Прямо как у тельера. Никто не возражает. Вместе с Оливией они скрываются за трибуной.

Я перевожу взгляд на отца. Кивком он показывает на чашу. Все еще не веря в произошедшее, я подхожу к Макх и протягиваю свои ладони моносу.

Мои руки немного трясутся, я пытаюсь максимально расслабить их. Отец бережно выводит один символ за другим. Все, что я ощущаю – приятное покалывание кожи. Будто легкий ток и порыв прохладного ветра проходят извилистыми путями по линиям жизни. Один за другим символы погружаются в мои руки и гаснут, как закатное солнце.

Я не смотрю на мать. У меня нет сил взглянуть и на отца. Все, что я вижу – арка. В моей голове мысли лишь о Гесс. Если я не пройду, то подведу ее.

Но я пройду.

Я чувствую это каждой клеточкой своего тела. Магия просыпается во мне. Она зовет меня. Я ее слышу, ощущаю. Остается только протянуть ей руку в ответ, сделать шаг. И я шагаю.

С виду арка кажется пустой. Но я словно перехожу из одного мира в другой. Будто невесомая пелена слетает со всего, окружающего меня, и я начинаю видеть то, чего раньше не замечала. До этого момента я не жила, а лишь присматривалась. Они все это почувствовали?

Я не успеваю продолжить свою мысль, так как тельер Хаим уже с нескрываемым нетерпением протягивает мне свою руку. Я тяну ладони в ответ. На них медленно оседает последний символ. Альгиз. Я смотрю на него, пока он полностью не растворяется в ладонях, потом отхожу к архивариусам.

– Имя.

– Лоредена Векслер.

– Ты последняя. Мои поздравления, – женщина с седыми волосами, собранными в пучок, кивает мне, собирая листы перед собой. Я киваю в ответ.

– Спасибо.

Не успеваю я развернуться, как меня хватают и сжимают чьи-то тонкие руки.

– Я так рада, что ты прошла! – голос Иларии возвращает меня в реальность. Я высвобождаюсь из ее хватки и окончательно прихожу в себя.

– Да, я тоже, – улыбка получается измученной, но какая есть.

– Оливия… – заминается Илария.

– Ничего нельзя было сделать, – отрезаю я.

Немного озираясь, она спрашивает:

– Ты знаешь, что будет дальше?

Без понятия.

– Ты о чем?

– Ну, что нам теперь делать?

– А… – я перевожу взгляд в сторону архивариусов, потом на пьедестал, где матери уже и след простыл, а тельер и монос заканчивают церемонию над чашей, закрывая сосуд до нового отбора. – Официальное закрытие Аннуи. К нам скоро должен подойти вестигий.

– Кто?

– Куратор. Он сопроводит нас на закрытие и будет рядом все время обучения. Нас разделят на группы…

Я замолкаю, увидев приближающегося Хендрика.

– Хендрик, мне жаль, – я смотрю в его пустое лицо и не могу найти ни одной подходящей фразы.

– Ничего не поделаешь. Решение магии неизменно, ведь так? – пустым взглядом он оглядывает всех собравшихся реликтов. – Кажется, время заводить новые знакомства.

Я наблюдаю, как он подходит к Иске с ее подругой. Они начинают, по всей видимости, непринужденный разговор. Умение скрывать эмоции – один из главных навыков, когда ты – сын тельера.

– Твоя сестра гордилась бы тобой. То, как ты подошла помочь Оливии… Думаю, тебя магия выбрала не просто так, – достаточно тихо, так, чтобы слышала только я, произносит Илария.

– Я сделала ровно то, что сделал бы каждый.

Я пытаюсь уйти и от этого разговора, и от чувства, что мне вообще нужно хоть с кем-то говорить. Мне машет Хендрик, подзывая подойти и тоже познакомиться.

Хвала Авадхани, именно в этот момент я замечаю идущего к нам высокого парня. Он достаточно широкий в плечах и, думаю, ему бы не составило труда переломить меня надвое без какой-либо помощи рун. Его растрепанные светлые волосы спадают на лоб и лезут на глаза. Он одет в легкую черную рубашку, заправленную в черные штаны. На ногах обувь, похожая на мою, какую мне советовали носить все время обучения на ступенях: удобные военные ботинки с хорошим сцеплением во избежание скольжения на гладкой поверхности.

Он подходит достаточно близко. Только теперь я успеваю понять, что шел он к нам целенаправленно, пока я пялилась как дура. Блестяще.

Парень улыбается и произносит, переводя взгляд с меня на Иларию и обратно:

– Полагаю, вы – одни из счастливиц.

Да что же их всех так тянет поздравлять.

– Да, именно, – легко отвечает Илария, за что получает от меня суровый взгляд. Парень смеется.

– Непростой отбор, я так понимаю? Ничего, он ни у кого не бывает простым. Через время забудете.

Если на подобное тому, что случилось сегодня, в будущем я буду смотреть сквозь пальцы, то каким человеком меня сделает обучение? Мой вопрос тонет в желудке тяжелой гирей.

– Меня зовут Риммон. Риммон Фершт, если вам о чем-то говорит моя фамилия.

Говорит. Вероятно, он младший брат Аарона Фершта, приближенного моей матери. Аарон – один из ответственных лиц Хамэша. Я знаю об этом от Арика, его старший брат, Соломон, тоже смотритель.

Я молчу. И сильнее убеждаюсь, что не хочу заводить знакомства благодаря своему положению.

– Так я и думал. Впрочем, это не важно. Сейчас я должен вас всех собрать и отвести в зал.

Он отходит чуть поодаль и рисует что-то пальцами. Я никак не могу разобрать руну, пока она буквально не вылетает из его рук, направляясь прямо к небу над нами. На высоте крыши сцены она взрывается, оставляя после себя мягкий свет. Все внимание переходит к нему.

Здорово, он еще и позер.

– А теперь, когда я завладел вашим слухом и зрением, пожалуйста, пройдемте за мной. Вас уже изрядно заждались.

Он улыбается, бросая последний взгляд на меня, и я замечаю красивые ямочки на его щеках.

– А он симпатичный.

Илария пихает меня в бок, даже не задумываясь о том, что он может ее слышать. Я лишь закатываю глаза и следую за Риммом.

Глава 5

Настоящим приказом возглашаю об изменении срока обучения для всех новопризванных реликтов Мессис, Оранди и Тельерры.

Пункт 87 настоящего постановления «О долге и службе»

Тридцать шесть избранных для службы в Оранди и Тельерре. Наши плечи теперь пристанище ответственности. Именно мы были выбраны Макх и Вейхалой. Кто ты, воин или монах? На этот вопрос мы должны ответить перед всем Навемом за полгода.

Мы идем по длинному коридору здания администрации в зал для совещаний. Стены из толстого камня защищают помещение от вечернего ветра, но мне все равно зябко.

Нам рассказывали про Аннуи. Но видеть все своими глазами, наблюдать за тем, как тот, кого ты знаешь всю жизнь, кричит в агонии от боли и унижения – совсем другое, нежели просто слушать. Я поеживаюсь, разглядывая ряды портретов. Среди последних я нахожу портрет своей матери. По бокам от нее стоят мой отец, монос Иоаким Векслер и отец Хендрика – тельер Диней Хаим. Я отворачиваюсь от холодного взгляда матери и прохожу с остальными в зал.

Оказавшись в месте с большим количеством света, я только теперь замечаю предплечья Риммона с закатанными рукавами рубашки. Они испещрены шрамами разной длины и формы. Мои догадки, что он тельерец, подтверждаются. В Оранди физические упражнения не переплетаются с использованием настоящего оружия. Самый острый клинок в тех краях – слово.

Я оглядываюсь, когда наш нестройный отряд рассаживается за огромным овальным столом. На стенах висят карты материков, где указаны расположения академий, выделены горные массивы, широкие леса, пустыня. Карты, мягко говоря, необычные. Создается ощущение, что каждую последующую, начиная от двери, дополняли новыми данными. Мне думается, что они могли быть использованы на реальных собраниях.

Рисунки территорий полны мелких флажков, в основном обрамляющих берега материков. Вероятно, это наши охранные посты. Поскольку большую угрозу для навемцев составляют дельфи – морские существа, то защищать нам следует в первую очередь берега.

С одной стороны я понимаю эту логику, но с другой это странно. Дельфи последние годы не выходят на сушу. Если мыслями следовать за мифологией, то в ней сказано, что, чуть ступив на твердую почву, у морских людей ослабевает их сила. Если же верить древней истории Навема, то во время Великого Раскола был заключен договор о протекции и невмешательстве одного народа по отношению к другому. Нарушителя договора ожидает смерть. И в данном случае, я не уверена, что она будет быстрой.

Я поворачиваю голову к другим реликтам. Среди них есть пара знакомых лиц. Девушка со стрижкой под мальчика, сидящая в самом конце, практически у двери – Ноа Плинер. Она всегда была тихой и рассудительной. А еще она здорово читает карты и ориентируется на местности. Только благодаря ей мы выбрались из импровизированной засады на последнем году обучения, то есть, не так давно.

В середине, ближе к Хендрику, который напротив меня, переговариваясь с несколькими реликтами сразу, сидит Озрик Сколяр. Это русый зеленоглазый парень с широкой грудью, скрываемой рубашкой и жилетом. Именно его я должна благодарить за свой шрам в виде белой полоски на моей правой щеке. Конечно, обиды я не держала. Мы были детьми и явно не так хорошо владели клинками, как нам казалось.

Иска явно нашла общий язык с Хендриком. Теперь она сидит рядом с ним и что-то оживленно ему объясняет, если не спорит, пока ее подруга выступает слушателем. Слева от меня расположилась Илария.

Я чувствую чью-то руку, сжимающую мое плечо, когда отвожу взгляд от Хендрика и его компании. Повернув голову, я не могу сдержать эмоций и вскакиваю на ноги, сцепив в объятиях растрепанного и, как всегда, в мятой рубашке брюнета:

– Арик!

– Не думал, что церемония сделает тебя такой эмоциональной, – он слегка улыбается.

– А я знала, что обучение тебя не изменит, – парирую я, тыкая пальцем в его рубашку.

– Уже познакомились с Риммом?

– Угу, – я на долю секунды перевожу взгляд на три пустующих кресла во главе стола. В зал уже начала входить охрана. Четыре человека под предводительством отца Арика. – А ты, значит, от Оранди?

– Да. Вас поделят на группы и соберут в дорогу. Полагаю, до рассвета некоторые из вас уже будут в Тельерре, но до нас, как ты понимаешь, добираться дольше.

Я киваю ему и улыбаюсь. Прошло два года с тех пор как я видела Арика в последний раз. Мы переписывались и делились новостями друг с другом, но его командировки никогда не проходили в Дельте.

– Оливия не прошла, – я сглатываю, вспоминая ее крик боли, и холодные глаза и тон моей матери.

– В курсе. И все знают, что сделала ты, – он всматривается в мое лицо. – Готов поспорить, с таким рвением ты все же выберешь Тельерру.

– Ты сам знаешь, мы практически ничего не решаем. Магия сама ведет нас.

Говоря это, я имею в виду, что на самом деле мы можем пойти против ее воли, но никому это на самом деле не нужно. Сила раскрывается в полную мощь только тогда, когда ты находишься на своем месте. Просто глупо перечить ей.

– Знаю. Но, учитывая твое положение, – он слегка заминается, упоминая моих родителей, – мне кажется, у тебя все же выбора больше, чем у других.

Я отмахиваюсь от его слов, как до этого в диалоге с Оливией:

– Давай не будем.

– Как скажешь, – он слегка улыбается, потрепав меня по волосам. – Они идут. Я к себе. И, Лоредена, – он немного наклоняется, чтобы слышала его только я, – удачи.

Реликты оживленно занимают стулья. В проходе появляются мои мать, отец и отец Хендрика. Все встают. Рекс и его приближенные проходят и присаживаются во главе стола. Мы тоже садимся. В помещении становится неестественно тихо. Рекс говорит первой:

– Я поздравляю вас с благословением Макх и прохождением Вехайлы. В ваших руках, реликты, судьба будущего Навема.

Гиря ответственности в моем желудке дает о себе знать.

– Многие из вас уже знают, что ждет вас в этом будущем, – продолжает моя мать. – Однако я бы хотела обратить внимание на некоторые изменения в вашем обучении.

И вот это уже не гиря, а настоящий балласт.

– Вам давалось ровно шесть месяцев на то, чтобы определиться со своим назначением вдали от ваших родных домов, а затем следовали два года обучения непосредственно в выбранном месте, – рекс оглядывает сидящих перед ней. – Мы хотим отследить динамику и выявить положительные стороны увеличения срока службы для будущих тельерцев и орандцев. – Она переводит взгляд на моего отца, моноса.

– Да, чем лучше вы погрузитесь в культуру воспитания военной выучки друг друга, тем слаженней в будущем будет работать система, – произносит отец.

– И поэтому, – продолжает за ним отец Хендрика, – мы взяли на себя ответственность увеличить срок вашего определения ровно в два раза.

Да что вы.

Я буквально кожей чувствую возмущение, исходящее от каждого реликта.

– Мы с радостью выслушаем ваше официальное обращение, – глаза матери устремляются ровно вперед, и я точно знаю: она отвергнет любое прошение.

– Когда мы сможем снова увидеться с семьей? – голос подает девушка с голубыми волосами, заплетенными в два колоска.

– Вам будут даны по шесть месяцев на обучение в каждой из академий. После прохождения обоих этапов, вы получите увольнительную на три дня.

– Три дня для всех, даже если мы будем учиться в Тельерре, а наша семья, допустим, в Хаде? – темноволосый парень с каплей растерянности смотрит на мою мать, которой, по всей видимости, очень не нравится его вопрос.

– Правила едины для каждого из вас.

Комната снова погружается в тишину. Я замечаю какие-то бумаги в руках у рекса.

– Итак, – она держит перед собой два листа. – Вижу, вы уже познакомились с вестигиямя, Риммоном Ферштом и Ариком Оранди. В моих руках сейчас списки с именами и фамилиями для отправления на обучение. Имейте в виду, с сегодняшнего дня вы не имеете права покидать крепость академии без соответствующего приказа. Считайте, что на следующий год ваши кураторы – это ваши родители, а реликты, состоящие в ваших ретах и кворетах на ступенях – ваши братья и сестры.

Она молча протягивает по очереди листы Риммону и Арику.

– Также есть важные сведения, которые вы должны знать.

Рекс подается немного вперед и выдерживает паузу.

– За последние три месяца у участились несчастные случаи, происходящие непосредственно возле горного массива Мортем и на всей территории леса Сомния. Часть вашего обучения будет проходить на близко расположенной к этим местам территории. Естественно, мы усилим охрану. Но я попрошу каждого в этой комнате быть внимательным и предусмотрительным. Совсем скоро вы поймете, что многие сказки являются частью нашей реальности, а тот мир, который вы себе представляли до Аннуи – не более, чем сладкая иллюзия, – она снова замолкает, наблюдая за реакцией реликтов.

Она обводит нас взглядом и заключает:

– Объявляю триста восемьдесят девятую церемонию Аннуи закрытой.

Рекс встает со своего места. Вместе с ней встают монос и тельер. И все мы. Мы стоим до тех пор, пока они не исчезают в дверях. Охрана остается с нами в помещении.

Глава 6

Выходцы Тельерры именуются тельерцами. Звание тельера присваивается одному самому сильному воину, готовому защищать земли Навема.

Пункт 3 настоящего постановления «О долге и службе»

– Ты первый, – Риммон кивает Арику.

Тот пожимает плечами:

– Как скажешь, – он пробегает глазами по своему списку и немного хмурится. Потом переводит взгляд на меня и едва заметно качает головой. Меня в этом списке нет. Значит, я попаду сначала в Тельерру.

– Итак, реликты, постройтесь у входа все, кого я назову. Мы с вами незамедлительно отправимся к кораблям и проплывем Поэнские воды, за которыми нас встретят у берегов Арбы, – говорит Арик.

Реликты послушно образуют строй. Я вижу, как Илария ненадолго бросает на меня взгляд, прежде чем уйти. Ее имя было в этом списке. Киваю ей и немного сжимаю ее руку. Ко входу так же отправляется Ноа. Остальных я не запоминаю. Хендрик, Иска и ее подруга остаются сидеть.

В этом году, что странно, избранных Вейхалой больше с других материков, нежели со Свагата.

Когда отряд из восемнадцати человек собран, Арик подходит ко мне.

– Не переживай, через полгода будем видеться чаще, чем до моей Аннуи.

Я усмехаюсь и приобнимаю его:

– Неплохая угроза. Надеюсь, доживу, – я шутя взлохмачиваю его волосы наблюдаю, как реликты и Арик покидают комнату с двумя охранниками.

– Что же, – Риммон поднимается со своего места, – должен сказать, отчасти, мы в более выгодном положении, а отчасти и нет. Кто мне скажет, почему? – он обводит взглядом реликтов.

– Мы раньше попадем в академию и, соответственно, раньше приступим к занятиям, – подает голос тот же парень, что недавно спрашивал про увольнительные.

– Верно. Что еще?

Пока все молчат, я обдумываю положение ушедших. Им предстоит получить новые вещи, дойти до порта и проплыть по морю еще около десяти часов. Они заранее сплотятся, образуя группы. Они уже будут проверены одним испытанием.

– Их преимущество – сплочение. В путешествии они узнают друг друга лучше, чем мы сейчас. А это значит, что по прибытии у них будет фора в понимании друг друга, – я смотрю только на Риммона, но я чувствую, как мои уши краснеют, когда я понимаю, что обратила внимание всех на себя.

– Верно, – мягко улыбается Риммон. На долю секунды он задерживает свой взгляд на моем шраме, или мне это уже кажется. – И вот, что я предлагаю. Я заранее вас разделю по ретам, – он видит, что многие еще не знакомы с выражениями тельерцев и вздыхает, – по отрядам. У вас их будет всего три, в каждом по шесть человек. Но в будущем вы должны уметь действовать не только в кругу рета, но и одним целым звеном, кворетом. Всем это ясно?

Реликты внимательно смотрят и кивают.

– Прекрасно. А теперь первые шесть человек, которых я назову, сядут по правую сторону стола, это будет первый рет, следующие – слева, второй рет. Оставшиеся – по центру, трейтий рет.

Риммон делит нас на реты, а я продолжаю наблюдать за его шрамами. Интересно, у них всех в Тельерре так принято – сражаться настоящим оружием? Наверное, другого и не ожидаешь, проходя военную выучку, но все же…

– Лоредена Векслер, – я слышу свое имя из его уст и как в замедленном действии наблюдаю, как брови Риммона ползут вверх. Он быстро овладевает этой эмоцией, но я радуюсь, что мне удалось заметить его замешательство. Я встаю и перехожу к правой половине стола.

Когда деление заканчивается, в моем рете стоит Озрик, парень, что задавал вопросы – Марк Растон, девушка с голубыми волосами – Ракель Менихес. Ее фамилия знакома моему слуху, но я не могу вспомнить, где я ее слышала. Возможно, кто-то из ее родственников бывал в Хамэше. Двое других реликтов все окончание Аннуи просидели тихо: светловолосая высокая девушка Цезония Уцис и парень с невероятно голубыми глазами и красивой темной кожей Ярса Гортад.

– Три часа назад поступило сообщение о нападении в южной части Свагата, совсем близко к Тельерре. Стражникам удалось отразить атаку без единой потери. Ваша задача, – вестигий указывает на рет, сидящий слева, – найти в библиотеке Дельты записи о данном происшествии при помощи этой руны. – Риммон выводит пальцами что-то похожее на квадратную скобку, и символ загорается.

– Перт, – тихо произношу я, и тут же жалею об этом.

Уголки губ Риммона едва трогает улыбка:

– Надеюсь, ваши познания в рунах позволят вам с легкостью выполнить мое задание.

Я неловко ерзаю на стуле. Пальцы вестигия вздрагивают и руна исчезает.

– К вам, – он смотрит на рет по центру, – у меня другая просьба.

Пальцы Риммона словно разделяют воздух надвое, а потом заново соединяют. Символ загорается. – Что это за руна?

Риммон смотрит на меня.

– Руны, – я вглядываюсь в символы, наложенные друг на друга. Риммон приподнимает одну бровь в ожидании. – Это две руны из древней мифологии материка Хад. Виде и Верум, – поясняю я. – Они служат инструментом для распознания лжи.

– Интересно, – Риммон слегка склоняет голову, – но ты абсолютно права. Так вот, реликты, – он снова смотрит на центр, – вам будут необходимы эти руны, когда вы станете искать единственно верную карту в здании администрации. Карту со свежими данными.

Риммон ухмыляется, следя за одобрительной реакцией и крутящими головами реликтами, и переводит взгляд на наш рет.

– К вам у меня будет отдельная просьба, – он убирает прошлые руны и начинает чертить новые. Полоса за полосой я различаю Хагалаз.

– Есть идеи? – он смотрит на меня, и я выдерживаю его взгляд, не проронив ни слова. Мне становится не по себе.

– Хагалаз, или стихийная руна, – подает голос девушка из моего рета, Ракель, отбрасывая голубые косы за спину. – Она воздействует в основном на погоду.

Риммон внимательно слушает и ждет еще несколько секунд в молчании:

– И да, и нет. Хагалаз – мощная сила, неподвластная контролю. Скажем так, если вы хотите посмотреть на судьбу на ладони, создайте Хагалаз. Ее применение безгранично. Далее все объяснения будут лишними. Я хочу, чтобы вы подошли к заданию с особым трепетом и вниманием, и сами ответили на вопрос, для чего конкретно нужна данная руна.

– А если у нас не получится? Это ведь сложная магия, мы же не боги, – Озрик чуть склоняется над столом.

Риммон поводит плечами:

– Значит, в Тельерру вернется на некоторое количество реликтов меньше.

Он говорит так, будто это обычное дело и у меня сводит желудок.

– Что мы должны будем найти? – спрашивает Марк. Мне явно стоит держаться этого парня, по крайней мере, я так считаю на данном этапе. Он не боится задавать вопросы, и это хорошо.

– Вам не нужно ничего искать, в этом вся прелесть. – Риммон ждет, пока мы с нескрываемым непониманием смотрим на него. – Вам, наоборот, нужно будет скрыть все следы какого-либо вторжения на наш берег.

Ропот прокатывается по залу, и я вдруг сильнее прежнего ощущаю незримое давление на своих плечах.

– Успокойтесь, – Риммон взмахивает пальцами, и руна исчезает. Он засовывает руки в карманы. – Никто не отправляет вас в Мортем. По крайней мере, пока. У вас будет замечательная возможность потренироваться в стенах нашей академии.

Риммон посылает искры символов в центр стола и перед нами предстает крепость Тельерры.

– Вот здесь, – он увеличивает участок, на котором изображена полуразрушенная башня, – находится часовня. У нас еще три таких строения. Одно принадлежит орандцам-врачевателям, другое – архивариусам, в третьем будете жить вы. Часовня была разрушена во время нападения, и на данный момент остается нетронутой. Верните ее в первозданный вид и уберите все, что мы так любезно разложили для вас перед ней.

Получается, тельерцы имитировали нападение и сами разрушили свою башню, чтобы мы смогли сплотиться? Неплохо.

Довольный своей задумкой, Риммон оглядывает зал:

– Вопросы?

– Сколько у нас времени? – Озрик оценивающе смотрит на модель часовни.

– Чем меньше вы потратите, тем лучше.

Я сглатываю. Получается, нам надо будет как можно скорее сделать то, что на первый взгляд кажется для меня невозможным.

– Ах, да, забыл упомянуть. На этом я с вами прощаюсь. – Риммон обходит стол и направляется к выходу из зала. – Рассчитывайте только на себя и на свой рет. Вас не должны поймать.

Он вскидывает руку вверх в прощальном жесте, и я замечаю все ту же его усмешку, что была с ним, пока он раздавал задания. Некоторое время реликты не двигаются и растерянно оглядываются. Риммон снова появляется в дверях, но уже с каким-то мешком.

– Ваши спальни уже готовы, – он вытряхивает из мешка ткань. Очень много белой ткани. – Это убережет вас от холода.

– Плащи? – подает голос Марк, его темные волосы кудрями спадают на глаза.

– Защищены рунами, – Риммон уже разворачивается на выход. – У каждого из вас будут дополнительные индивидуальные задания, но не советую вам проваливать первое. До встречи в академии.

Его силуэт исчезает в дверях.

Просто превосходно.

Глава 7

Нет ничего более сильного, чем сплоченный рет одаренных людей. Принимая во внимание навыки каждого реликта, он способен преодолеть многие преграды на своем пути. Как показывает история, отношения в таких ретах похожи на семейные, и все же это больше, чем семья.

Войны и игры, Авдей Ферим

Реликты других ретов принимаются бурно обсуждать стратегию. Я замечаю быстрые кивки в рете Хендрика. Друг кивает мне, молча поддерживая, и их копания первой покидает комнату.

Реликты, которым досталось задание с картами, принимаются по одному бродить по залу, разглядывая изображения, а двое из их отряда уходят на разведку.

– Ну, есть идеи? – Озрик скрещивает пальцы и ставит локти на колени, оглядывая нас.

– Добраться до академии? – Ракель вопросительно поднимает бровь.

– Что бы мы без тебя делали, голубичка? – глаза Озрика блестят, когда в ту же секунду Ракель вскидывает руку и отправляет в его живот несколько небольших искр.

– Воу, давайте полегче, а то мы действительно не доживем до первого задания, – вклинивается в разговор Марк, замечая серьезный настрой синеволосой.

– К твоему сведению, голубика оставляет фиолетовые следы, – Ракель поднимает подбородок и, видимо, решает больше не удостаивать вниманием Озрика.

– Как скажешь, льдинка, – он поднимает руки в знак капитуляции.

– Может стоит объединиться с ребятами? Подождать, пока они выполнят свое задание, и добраться до академии вместе? – загорелая блондинка Цезония косится на Хендрика, разглядывающего карту и пытающегося создать руну.

– Ага. Давайте сразу отдадим им все лавры и победу, замечательная мысль, – скалится Озрик.

– Это не соревнование, – не выдерживаю я.

– Без обид, но как человек, выросший на обычных улицах Хада, могу сказать, что это оно и есть.

Ярса скрещивает руки, как бы защищаясь. Закрытая поза – еще одна особенность поведения выходцев из Хада, будто тебя могут отправить под трибунал за любое высказывание. Хотя, возможно, иногда это так.

Тут наш диалог прерывает небольшой, но очень громкий, эхом отражающийся от стен, взрыв. Шесть голов нашего рета тут же оборачиваются на источник шума. Иска стоит в полном шоке перед сожженной и еле догорающей картой.

– А это, видимо, еще кое-что, о чем забыл упомянуть Риммон, – Ракель косится на почерневшую стену. Хвала Авадхани, с девушкой все в порядке, не считая серого пепла от взрыва, осевшего на ее рубашке и руках.

– Они ведь хотят, чтобы мы сплотились ретом, – Марк смотрит по сторонам и наклоняется чуть ближе к нам, чтобы его не смогли подслушать. – Предлагаю поменять место обсуждения нашей стратегии на более подходящее.

– В двух кварталах отсюда стоят повозки, – говорю я. – Мы можем спокойно доехать до академии, а дальше уже пешком.

– Так бы сразу, – улыбается Озрик.

Я пожимаю плечами и поднимаюсь вместе со всеми.

Пока наш небольшой рет двигается в сторону выхода, захватывая по дороге плащи, я ловлю взгляд Хендрика.

– Я сейчас, – отхожу от своих и смотрю на Хендрика, успокаивающего Иску тем, что переводит все в шутку. Немного погодя, он тоже отходит от своих и приближается ко мне.

– Похоже, у вас тоже есть план, – он слегка кивает в сторону моего рета.

– Вроде того. Как дела с руной?

Хендрик пожимает плечами:

– Бомбически, – он посмеивается. – Сложнее, чем я думал, но справимся.

– Это хорошо. До встречи в академии.

– Осторожней там. Ну, знаешь, не стой рядом с Озриком, если он вдруг решит применить руну, точнее, попробует ее применить.

Хендрик смеется, я пихаю его в плечо.

– А ты, полагаю, уже забыл о правиле не есть там, где спишь? – я отвожу голову в сторону Иски и ее подруги.

– Ох, а ты жестокая. Один-один.

– Иди ты.

Я последний раз пихаю его, и отхожу к команде.

– Теперь мы можем идти? – Озрик смотрит с легким раздражением.

– Вообще-то я узнавала о рунах. Не так просто их воспроизвести.

– Ну, в этом мы убедились, кажется, только что и без поддержки твоего друга, – Цезония закатывает глаза.

– Скажи, а ты всегда такая едкая, или нам просто повезло? – Озрик щурит глаза.

Цезония рассматривает свои ногти и, даже не подняв головы, отвечает:

– Все сразу.

– Ну что же, похоже, нас ждут счастливые часы в компании друг друга, – пытается разрядить обстановку Марк.

– За эти часы желательно узнать друг друга получше, а не убить, – говорю я и перевожу взгляд на Ракель, Цезонию и, особенно долго задерживаю его на Озрике.

– Ладно-ладно. Уже и пошутить нельзя. Даже льдинке было весело, – безмятежное выражение лица Ракель исчезает в ту же секунду, как Озрик заканчивает свою фразу.

Да, нас ждут незабываемые часы сплочения.

Глава 8

Не представляю, какого тебе будет в Тельерре. Просто помни, что ты сильнее, чем ты думаешь. Я горжусь тем, что у меня есть такая сестра.

Из личной переписки реликта Воанергес Векслер и реликта Лоредены Векслер

– А то, что повозка рассчитана на четверых человек, никто не предвидел? – Озрик, как и все мы, оглядывает средство передвижения.

– Поедем на двух, – пожимаю я плечами и уже собираюсь идти к возничему, как меня останавливает чья-то рука.

– Может, заранее поделимся? – Марк вопросительно смотрит на меня.

– Я еду со льдинкой, – тут же встревает Озрик, за что ловит взгляд упрека от Ракель.

– Разумнее будет разделиться по три человека, – вставляю я.

– Тогда я беру этих двоих, – Марк кивает на Цезонию и Ярсу.

Я киваю ему в ответ и направляюсь к лошадям и их возничим, нащупывая в кармане монеты.

***

На улице уже полностью стемнело. Выезжая из города, мы можем наблюдать окрестности под скупым светом звезд и луны.

До настоящего дня я ни разу не ездила в компании незнакомых мне людей. Сейчас к этому прибавилось и то, что ждет меня сплошная неизвестность. Путь мне тоже не знаком.

Совсем маленькой девочкой, возможно, я проезжала здесь с родителями, но теперь от этих воспоминаний не осталось и следа.

Я молча наблюдаю за пейзажем за окном, пока в нашей напряженной компании Ракель продолжает открыто игнорировать Озрика, который, в свою очередь, видимо, хочет прожечь в ней дыру своим взглядом.

Половину пути мы молчим, переваривая события прошедшего дня. Первым разговор начинает Озрик.

– А вы ведь тоже заметили шрамы на этом, нашем…?

– Вестигии? – я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. И чем он только занимался, пока мы учились в одном классе.

– Ага. Все руки, даже часть груди в каких-то порезах, – он поеживается на месте.

Ракель хмыкает.

– Что, не успел пройти первое испытание, как тебя уже заинтересовала грудь твоего вестигия?

Я смотрю на ее лукавую улыбку, и мои уголки губ поддаются ее эмоции.

– Да я же не про это, льдинка, – как ни в чем не бывало продолжает Озрик, – мы будем учиться драться настоящим оружием.

Я вскидываю бровь.

– Кому, как не тебе знать, как управляться с настоящим оружием? – и многозначительно смотрю на него.

Ракель замечает это.

– О чем вы?

– Когда мы были маленькими, – объясняю я, – Озрик умыкнул откуда-то клинки. Ну и наша тренировка закончилась значительно раньше, чем предполагалось. – Я показываю на свой шрам.

– Оу, – Ракель секунду разглядывает его, а потом приподнимает рукав своей рубашки. – У меня тоже есть похожий.

Она демонстрирует бледную ровную линию на своем предплечье.

– Мы с братом учились метать ножи. Когда я кинула свой, он рикошетом полетел в меня.

Озрик чуть посмеивается, я тоже улыбаюсь.

– Знаю, глупо, – продолжает Ракель, – и шансы на такой расклад были малы, но как есть.

– А где он сейчас? – Озрик откидывается на сиденье.

– Брат? Дома. Ему семнадцать, рано еще.

– Прямо как моя сестра, – произношу я и замечаю отблеск понимания в глазах Ракель.

– Ну что ж, девочки, я знаю, вы очень хотели задать этот вопрос, но постеснялись. Поэтому я, как джентльмен, избавлю вас от любопытства и расскажу про свои шрамы, – широко улыбается Озрик.

– Ты, наверное, перепутал что-то. Нам добираться до академии восемь часов, а не дней, – я пинаю носком ботинка дверцу, и мы разражаемся смехом.

– Что сказать, я просто люблю углубляться в подробности.

– Скорее, тонуть в них, – парирую я.

Мы продолжаем вести непринужденный разговор. Лед, возникший вначале между Озриком и Ракель, немного трескается, а я вновь со дня ухода Арика узнаю, каково это – заводить новые знакомства.

***

– Помоги мне.

Трещины от наших рук расходятся все дальше и дальше.

Я снова на озере.

Та же девушка.

Я слышу ее.

Чувствую.

Я – это она.

Между нами не остается преграды. Я падаю в ледяную воду, но мне не холодно. Дельфи тянет меня за собой на глубину. Воздух. Мне нужен воздух. Нужен ведь?

Дельфи не останавливается и тащит меня на дно со всей силы. Пытаюсь высвободить руку, но получается лишь немного замедлить движение.

Я переворачиваюсь в воде, пихаю существо ногами. Хватка на моей руке только усиливается. Мне больно, мои легкие горят. Мне нужен кислород.

Я в последний раз пробую выпутаться, но все тщетно. Делаю вдох и… не захлебываюсь. Я дышу. Под водой.

Дельфи останавливается, подплывает ближе ко мне. Только сейчас я замечаю, что в воде вижу так же ясно, как и на суше. У нее бледное лицо, синие губы и темные большие глаза. Она пристально смотрит на меня:

– Дальше я не поеду.

Что? Это не ее голос. Кто-то другой произносит фразу ее губами.

– Эй, слышите, просыпаемся, – кричит Озрик, выдергивая мое затуманенное сознание в реальность. Видит Авадхани, я бы врезала ему за такое пробуждение, если бы после долгой дороги не была так утомлена.

Я резко открываю глаза, устраиваясь полулежа в пассажирском кебе. Рядом со мной посапывает Ракель. Несколько секунд сон преследует меня. Я протираю глаза, жмурясь до искр под веками. Видение исчезает. Снаружи раздается пение ранних птиц.

– Который час? – спрашиваю у Озрика.

– Около четырех утра. Остальные тоже уже подъехали, – он высовывает голову из кабинки, оглядываясь. – Эй, мы здесь!

Все еще сонно, я аккуратно сжимаю плечо Ракель.

– Приехали.

Она неохотно открывает глаза.

– Что, уже на месте?

– Ага. Четыре утра. Добрались почти за восемь часов, – в отличии от нас Озрик довольно бодр для четырех утра.

Она хмурится, проводит ладонью по лицу, затем поправляет волосы и встает.

– Тогда пора пойти и вздернуть остальные реты.

Озрик усмехается:

– Надо же, у нашей льдинки, оказывается, горячее сердце.

Ракель резко подается вперед и приставляет неизвестно откуда взявшийся клинок к шее Озрика. У последнего медленно ползут брови наверх, в смеси удивления и восхищения.

– Я. Не. Льдинка. Уяснил? – Озрик медленно кивает, стараясь не напороться на лезвие. – И если ты еще раз решишь дать мне какую-нибудь остроумную кличку, клянусь, больше не сможешь произнести ни единого слова. Я понятно объясняю?

Озрик снова кивает, и в этот раз в его взгляде остается только восхищение.

Ракель медленно убирает клинок, не отводя глаз от Озрика, потом безмятежно улыбается и спрыгивает с кеба.

– Лори, кажется, я влюбился.

Я закатываю глаза и отпихиваю застывшего друга, чтобы тоже выйти на улицу.

– Она тебе не по зубам, – бросаю ему через плечо.

– Значит, придется их подточить, – тихо произносит Озрик, но я ловлю каждое слово и усмехаюсь.

После долгой поездки и сна в неудобных позах наш рет выглядит, мягко говоря, весьма потрепано. Ярса и Марк разминаются, Цезония завязывает волосы в высокий хвост. Я наблюдаю, как от нас удаляются два кеба.

– Предлагаю немного прийти в себя, осмотреться и направиться к часовне, – Марк тянется пальцами к земле, растягивая явно затекшие мышцы спины.

Мгновение я не верю своим глазам. Перед нами открывается невероятный вид на бурлящий пролив Кордия. Он возник естественным путем, разделив Свагат на две части, отделивший Мортем, Сомний и Тельерру от какой бы то ни было цивилизации. Кто-то из историков говорит, что он появился во время Великого Раскола. Кто-то утверждает, что позже. Для нас же разницы нет, теперь перед нами шумно бегущая вода, выбраться из которой, я полагаю, может только бездыханное тело.

Нам на счастье, через пролив выложен массивный каменный мост. Он держится на широких балках, похожих на ступени, и только сейчас я понимаю, что это значит. Ступени, вот, о чем нам рассказывали в общем классе. Пройдя ступени, мы не будем прежними, но станем сильнее. Это можно понимать и буквально, ведь те самые ступени Тельерры сейчас перед нами. Интересно, какие ступени в Оранди? Есть ли они в Мессис?

– Мы должны будем идти по этому? – Цезония недовольно морщится, недоверчиво смотря на мост.

– А ты уже научилась летать? – Озрик одаривает ее снисходительным взглядом.

– Мне бы не хотелось оказаться на дне Кордии, – бурчит она.

– Мост нас выдержит, – слишком уверенно заявляет Марк. Но мне тоже не хочется сомневаться.

– Вы помните проекцию? Часовня стоит на берегу строго на юге от главного здания и моста, – я прикидываю в уме расстояние. – Если выйдем сейчас, будем там примерно через полчаса.

– Тогда вперед, – поддерживает Ракель, и мы отправляемся по мосту навстречу нашему новому миру.

Ноги гудят от нагрузки. В который раз я благодарю богов, что надела удобную обувь. Я все еще задаюсь вопросом, откуда у Ракель кинжал, и почему я не взяла с собой ничего подобного. Однако я знаю ответ.

С поры задевшего меня клинка, я не подходила к настоящему оружию, а брать с собой деревяшку – не лучшая мысль. Зато я могла бы взять свитки с рунами, руководство по ядам или исторические выжимки о Мортеме. Но посчитала, что все нужное у меня уже находится в голове. Да, не слишком дальновидно, но, надеюсь, не критично.

– Мой отец занимается тканями. Он покупает их в Хаде и перепродает Свагату или Арбе. Можно сказать, большая часть людей из академии ходит в его товарах, – улыбается мягко Ярса, рассказывая о своей жизни Цезонии. Видимо, они тоже сумели найти общий язык.

– Дорогой, не пойми меня неправильно, но мне глубоко наплевать, что там делает твой отец. Теперь ты здесь, и мы, – она обводит коготком наш рет, – твои союзники в последующих испытаниях и занятиях. Лучше бы научил каким-нибудь техникам рукопашного боя. Я ни за что не поверю, что у такого верзилы не было в этом практики.

Или общий язык найти все же не удалось. Ярса качает головой:

– Да было пару случаев…

– Ты занималась рукопашным? – спрашиваю я Ракель. Она идет рядом и крутит в руках какой-то камешек, поднятый с дороги.

– Да. У нас, в Арбе, это обязательно. Только мы не сражаемся по-настоящему, как в Тельерре. Все довольно цивильно.

– Здорово, – уголки моих губ трогает улыбка.

– А как у тебя с боем?

– Ну… – я увлекаюсь вылезшей из рукава рубашки ниткой. – Я бы сказала, что это моя не самая сильная сторона.

– Но ты отлично считываешь руны. Знаешь, я наблюдала. И за рунами, которые рисовал Риммон, и за тобой. Сколько бы нам ни вдалбливали в голову символы, я постоянно путаюсь. А ты сходу назвала все до единой, даже их сплетение.

Я пожимаю плечами.

– Что есть, то есть. Мне достаточно просто запоминать картинки, нежели движения тела.

– Однако реакция у тебя хорошая, – посмеивается Ракель, припоминая мне момент у повозок.

– Я просто задумалась и сделала это на автомате.

– Вообще-то, в настоящем бою все так и есть. Сначала ты долго чему-то учишься, и у тебя многое не получается. Ты повторяешь одни движения за другими, и еще раз, и еще, пока не запомнишь их наизусть. А когда приходит время драться, ты не думаешь, действуешь по инерции, – она выкидывает камешек за заграждение. – Мне кажется, у тебя большой потенциал.

– Приятно слышать, – я немного улыбаюсь.

Миновав мост, мы движемся по левому краю территории Тельерры. Нам достаточно все время идти прямо, пока мы не наткнемся на груду камней. Большую груду камней.

– Впервые встречаю скромного представителя семейства священных трех, – Ракель осекается, когда я хмурюсь от последнего выражения. – То есть, ну… Ничего такого…

– Нет, я понимаю, – перебиваю ее я. – Просто было бы здорово, если бы меня перестали сравнивать с ней.

– А тебя сравнивают только с рексом?

Я об этом даже не подумала.

– В основном и практически всегда – да.

– А ты?

– Что – «я»?

– С кем ты себя сравниваешь?

– Я бы хотела избежать любого сравнения. Это бессмысленно. Может, с собой в прошлом.

– Тоже неплохо.

Приближаясь к первой из башен, о которых говорил Риммон, я замечаю что-то, ярко блестящее в траве.

– Стойте.

Весь рет останавливается и с вопросом смотрит на меня. Я неуверенно шагаю вперед.

– Что там? – Марк тоже подходит ближе.

– Тиара? – я аккуратно тянусь к предмету.

– Нет! – Цезония кричит во все горло. Я и Марк подпрыгиваем от резкого звука.

– Матерь, Цезония, – слетает с губ Озрика. – Ты решила, что испытаний на нашу голову мало, и нужно добить нас этим криком?

– Кто бы сейчас ее упрекал в крике, – шиплю я на Озрика.

Цезония пропускает слова мимо ушей:

– Вы что, не знаете о зачарованных предметах?

Честно говоря, я краем уха слышала про них на наших уроках, но память не выявляет ничего полезного из этих воспоминаний.

Цезония вздыхает.

– Они могут навести порчу, перенести в какое-то место или искалечить, если бездумно прикоснешься. Для начала надо проверить.

Мы все смотрим на нее.

– И как это сделать? – спрашивает Марк.

– Вы не слушали Риммона? Обнаружение лжи. Лоредена, кажется, это ты у нас по рунам. – Цезония скрещивает руки и встает в позу.

Переведя взгляд на других, я буквально чувствую, как меня лишают выбора. И тут я вспоминаю.

– Они не подойдут, – качаю я головой. – Виде и Верум действуют в паре против небольшой лжи, а не против намеренно нанесенных чар. Здесь необходима Ансуз.

– Значит, Ансуз, – Цезония нетерпеливо встряхивает головой. – Или ты только читаешь руны, не применяя их?

– К твоему сведению, Ансуз куда сильнее обычных Виде и Верума, и способна раскрывать магическую ложь. И я ни разу еще не применяла руны, впрочем, как и все в нашем рете.

Краем глаза я замечаю мешканье. Ярса крутит кольцо на своем пальце:

– Ну, вообще-то, в Хаде можно иногда пользоваться простыми рунами или бытовыми. Поднять и переместить небольшие предметы, облегчить ношу, выставить щит против ветра и летящего в тебя песка или мусора.

– Говори за себя, меня учили нормально защищаться, – Цезония передергивает плечами.

– Может, тогда ты и попробуешь? – не выдерживаю я.

Цезония хмыкает и проходит мимо меня:

– С радостью.

Она встает на расстоянии полуметра и вытягивает руки по направлению к тиаре. На кончиках ее пальцев и чуть дальше появляются искры, но не более того. Она встряхивает руками и пробует снова. На сей раз у нее получается отчетливый и яркий знак Ансуза, плывущий прямиком к украшению. С тиарой в это время ничего не происходит.

– И что? Теперь она безвредна? – Озрик косится на Цезонию.

– Бедный глупый мальчишка, я лишь проверила ее. И да, она безвредна. Но если бы не была, нам нужно было бы сначала снять с нее чары.

– Не обязательно, – говорю я, – если чары слабы или на грани, Ансуз вполне способна их вывести.

– Что нам с ней делать? – Марк аккуратно берет тиару в руки.

– Полагаю, избавиться от нее, – я вспоминаю слова Риммона. – Нам нужно замести следы. Вряд ли будет здорово, если мы сохраним хоть какое-то доказательство.

– Отдам эту честь любому из вас, – Цезония вскидывает руки и отходит.

– Ладно, давайте я, – тяну руку к диадеме, и Марк передает мне ее.

Кладу диадему на землю, сама немного отхожу.

– Турисаз. Перевернутая.

Я черчу пальцами черточку и половину ромба, направленного влево. Руна загорается. Не так ярко, как до этого у Цезонии, но она получается достаточно сильной, чтобы поглотить диадему и не оставить от нее практически ничего, кроме металлической стружки.

Моя первая руна. Турисаз. С ее помощью можно ровно так же защитить, как и нанести ущерб. Мне нужно будет свыкнуться с этой мыслью. Я могу быть оружием и спасением одновременно, как и люди вокруг меня.

– Вот и все.

Встряхиваю руки и поворачиваюсь к своему рету.

– Значит, идем дальше, – Марк первым двигает вперед.

По дороге к часовне мы замечаем еще несколько небольших предметов: пустую бутылку вина, клинок, опасно вонзенный в землю навершием, шкатулку. Мы проверяем каждый из них, а затем уничтожаем.

Сначала это делает Ярса. С первого раза у него получается символ, идеальнее наших с Цезонией. Поверив в свои силы, он пробует тут же уничтожить часы на цепочке, но пальцы путают символ, и раздается небольшой взрыв. Ярса невредим, но пробовать снова не пытается. Мулат уступает место Марку.

Спустя пару минут неудач и подпаливания травы, его символ так же идеально, как у Ярсы, высвечивается и впивается зубами энергии в циферблат.

Ракель тяжело выводит символ, но все же ей удается проверить черную, обтянутую кожей тетрадь.

У кого совсем не получается руна, так это у Озрика. Он ничего не взрывает и не испепеляет, но я не замечаю даже искр на кончиках его пальцев. Цезония закатывает глаза и подходит к нему.

– Ты неправильно держишь руки, – она встает сзади него и меняет положение его рук и пальцев своими руками. – Вот так. Ты же не дерешься, расслабься.

Озрик кивает, немного смущенный положением, и пробует снова. Но тут раздается взрыв. Ударная волна немного касается их с Цезонией, и Озрик поворачивается проверить девушку.

– Да нормально я! Лучше бы за своими руками следил, – огрызается она. – Отойди.

Пихает его в бок, вскидывает руки и без запинки уничтожает тетрадь. Озрик смотрит еще какое-то время на пепел, будто утопая в своих мыслях, но быстро приходит в себя. Я замечаю перемену, но решаю отложить свои вопросы на потом, если они вообще будут уместны.

Учитывая все препятствия, мы тратим раза в три больше времени на дорогу до часовни. Когда мы оказываемся у ее изножья, солнце уже медленно поднимается из-за гор Мортема.

Мортем. Я впервые вижу его так близко и одновременно достаточно далеко, чтобы меня не пугали ужасы, опережающие репутацию горного массива. Он действительно такой, как о нем говорят. Смертельно прекрасен.

Внушительных объемов скалистые хребты усыпаны снегом на верхушках. Нам рассказывали, что там всегда холодно, и сейчас, вблизи Мортема, я чувствую значительную перемену в температуре. Хорошо, что нам выдали теплые плащи.

Далеко за горами простирается гуща леса – Сомний западный. Его восточный брат находится в Арбе. Об этом месте тоже ходит много слухов и легенд, и я склонна верить истории и мифологии, отчасти.

Я знаю о некоторых существах, обитающих там. Звероподобных, схожих с людьми, не похожих ни на что… Их всех объединяет одно – опрометчиво ждать от встречи с ними дружбы. Если почувствовал, услышал, увидел что-то в Сомнии – беги и молись, именно в таком порядке.

Но Тельерра… она сильно защищена. У ее берегов лучшая охрана, не считая самой академии, заполненной будущими военными. А что, если бы напали именно на это место? Кажется, единственное, чем можно было бы хоть как-то объяснить такой поступок – острая нужда или желание убрать со своего пути сильнейших воинов Навема.

Я оглядываю башню. Ее верхушка разбита словно от сильного удара. Крошка камня и его куски валяются рядом.

– Значит, нам надо восстановить ее? – недоверчивый взгляд Озрика скользит по серому полукругу руин строения.

– Есть идеи? – Ракель поворачивается ко мне.

– Я подумала о Тейваз. «Получение максимально идеального результата», – цитирую я руководство. – Должно сработать.

– Кто будет первым? – Марк оглядывает наш рет. – Никто? Тогда я попробую.

Он вскидывает руки и медленно, но уверенно выводит символ в виде стрелки вверх. Появляясь в воздухе, он немного искрится и вылетает навстречу руинам. Руки Марка немного трясутся, пока несколько небольших осколков поднимаются с земли и впечатываются во вмятины.

– Похоже, мы тут надолго, – Озрик недовольно морщится.

– Нам нужно объединиться, – я подхожу ближе к булыжнику и касаюсь его, чувствуя под рукой вибрирующую магию. Свою магию.

На Аннуи реликта связывают с его магией рунами – это старый обряд и необратимый. Может, объединив силы, мы сможем справиться с задачей?

– У нас есть шанс восстановить часть башни общими усилиями. Можно попробовать одновременно использовать тот же самый Тейваз.

Мы отвлекаемся, смотря на пробегающих мимо нас реликтов. На часах не больше шести утра, но четыре человека уже приступили к тренировкам.

– А как же Хагалаз? – Ракель чуть наклоняет голову и немного хмурит брови, вспоминая нравоучения Риммона.

– Хагалаз – стихийная руна, что значит – абсолютно непредсказуемая и неконтролируемая. Для ее выполнения требуется не просто практически вся сила реликта, но и смирение с возможным провалом. А провал в стихийной магии… – я стараюсь подобрать подходящие слова, но ничего так и не приходит в голову. – Ну, в общем, просто не думаю, что это разумно сейчас.

Ракель понимающе кивает.

Цезония в этот момент скептически оглядывает башню и меня, затем пожимает плечами:

– Давайте уже сделаем то, что предложили. Если это сработает, будет здорово. Я хочу, чтобы этот день наконец-то подошел к концу.

Забавно, ведь он только начался.

Остальные тоже соглашаются с моим предположением объединения. Мы встаем в одну линию напротив башни и вскидываем руки.

– Готовы? На счет три, – я сосредотачиваюсь на ощущениях внутри себя. – Один. Два, – чувствую, как сила скользит по венам из моей груди к рукам. – Три.

Мы синхронно выводим символы и направляем их в сторону башни. У половины из нас ничего не получается, а Цезония и вовсе отлетает на метр. Озрик помогает ей подняться, но она отпихивает его.

– Я думал, все будет проще, если нас много.

– Не думаю, что магия работает так, – выдыхаю я. – Прежде всего, она чувствует настроение и готовность каждого из нас. Когда усталость, физическое или ментальное истощение дают о себе знать, она противится.

– Да нормально я, – Цезония еще раз отпихивает рукой Озрика. – Давайте еще.

Мы пробуем снова. На этот раз только у Озрика выходит менее яркий символ, остальные же пылают силой и намерением. Наши руны цепью сплетаются друг с другом и заставляют подняться разрушенный камень с земли. Руны создают бледно-золотой купол и ползут к основанию башни. Я сосредоточенно держу руки, которые начинают ныть. Камень за камнем мы пытаемся вернуть ей первозданный вид, но видит Авадхани, не все учащиеся смогли бы достичь идеального результата.

Мы восстанавливаем часовню чуть больше, чем наполовину, когда Озрик опускает руки, и цепь рвется, а мягкий купол рассеивается:

– Простите, больше не могу.

Мы все устали, поэтому просто понимающе молчим. Даже Цезония не поводит бровью.

– И это все? Нужно просто восстановить ее? – Марк недоверчиво смотрит на часовню.

– То есть для тебя это просто? – Озрик смотрит на Марка.

– Что-то не так, – я подхожу ближе к камню и касаюсь его. Та же вибрация магии, только гораздо сильнее. От меня или от него? – Внутри что-то спрятано.

Я толкаю массивную деревянную дверь, она поддается мне с гулким скрипом. Справа от входа я замечаю крутую лестницу, ведущую на самый верх часовни, где сейчас сияет огромная дыра, и видно светлое утреннее небо. Впереди меня небольшая платформа, на которой лежит листок. Я захожу внутрь, остальные следуют за мной.

Каменный пол в трещинах и дырах, заросших мхом и травой. Я мягко ступаю по нему, приближаясь к платформе. На ней единственный листок. Я уже протягиваю руку к нему, как слышу Цезонию и, кажется, затылком вижу ее закатанные глаза:

– Неужели ты опять это делаешь? – она недовольно морщится и вскидывает руки, отправляя в полет руну обнаружения.

Листок какое-то время не шевелится, а затем воспламеняется. Огонь не сжигает его, а лишь указывает на то, что листок защищен магией.

– Кто-то знает, как обезопасить предмет? – Марк вопросительно поворачивается ко всем.

– Видимо, не так просто, если Ансуз не помог, – я поворачиваюсь на месте. – Листок защищен рунами.

– Можно создать защитный купол возле него, как вуаль, – поясняет Ракель. – Мы проходили подобное в Арбе.

– Неплохо. Лоредена? – Цезония указывает руками на листок в приглашающем жесте.

Я молча начинаю чертить Турисаз, черточку и полуромб справа. Сначала из моих пальцев появляются лишь искры, затем выходит неплохой символ, но лист лишь подрагивает, и больше ничего.

– Может, стоит попробовать руну Риммона? – косится на предмет Ярса.

– Серьезно? – я вскидываю бровь. – В помещении это еще хуже.

– А какие у нас есть варианты? Возвращаться назад ни с чем я лично не хочу, – Ярса недовольно скрещивает руки на груди.

Некоторое время все молчат, думая об одном и том же. Мы просто должны пройти эту ступень, вот и все.

– Давайте я, – Озрик уже подходит ближе к листу, как Ракель вскидывает руку к его груди, останавливая.

– Без обид, но ты нас тут замуруешь, если что-то пойдет не так. Цезония?

– Я только что пользовалась сложной руной, если ты не заметила, – она недовольно смотрит на Ракель.

– Я предложил, я и сделаю, – Ярса шагает к листку.

– Это заберет практически всю твою силу, оставив лишь крупицы. А учитывая, что это в первый раз… – я раздираю ногтем заусенец на пальце, явно нервничая.

– Вы можете подождать меня снаружи, чтобы вас случайно не задело.

Цезония, не долго думая, отправляется на выход.

– Я наверное тоже пойду. Ну, знаете, чтобы не испортить все своей аурой, – отшучивается Озрик.

– Ладно. Ты запомнил, как ее чертить? – спрашиваю я.

Ярса кивает.

– Я встану рядом с тобой, вдруг, ты упадешь, – Марк встает рядом.

– Спасибо за поддержку, – мягкая усмешка слетает с его губ Ярсы.

– Я тоже рядом, – Ракель подходят к нам.

– Начинай, как будешь готов, – говорю я.

Ярса передергивает плечами и сосредотачивается, аккуратно выводя символ стихийной магии. Я замечаю небольшое дрожание в его руках.

Символ загорается и медленно плывет к небольшой платформе, срастаясь с магией листа. С краев пергамента начинает течь какая-то темная жидкость. Я перестаю чувствовать волны магии. Мы замираем, наблюдая, как лужа становится все больше. Ноги Ярсы подкашиваются, и Марк придерживает его – изможденного.

Я пригибаюсь к земле, проводя пальцами по… крови? Мой пустой желудок начинает сводить не слишком хорошими позывами. Я сглатываю.

– Похоже на кровь.

– Ну что вы там? – Цезония заглядывает в проем, а потом ее глаза округляются от увиденного. Она впервые за все время стоит без своей усмешки или маски величия. За ней топчется Озрик.

– Ты ведь знаешь, что это означает, – подает слабый голос Ярса.

– Да. – Цезония пересекает башню и проходит по луже крови, и не меняясь в лице, поднимает листок. – Что ты был прав, – она вскидывает бровь, смотря на него. – Это соревнование. Мы только что прошли первую ступень.

Цезония какое-то время читает листок, затем передает его мне.

Глава 9

Реликты, я хочу вас поздравить с покорением первой ступени.

Однако знайте, то, что вы сделали сегодня для преодоления преград и начала обучения в академии Тельерра – лишь часть обязательных требований к вашей будущей службе. Малая часть.

Держитесь вместе, будьте стойкими и самоотверженными, и возможно, вы переживете эту половину года.

Вестигий Риммон Фершт

Первая еда с момента Аннуи кажется пресной. Вожу ложкой по дну тарелки с кашей, вспоминая слова из записки: «…возможно, вы переживете эту половину года».

Наш рет, хоть и справился с задачей, однако ведет себя тихо. Я поглядываю на дверь в надежде увидеть хоть кого-то с Аннуи. Время близится к девяти утра, а вернулись только мы.

Другие реликты что-то оживленно обсуждают и открыто изучают наш рет. Вероятно, они говорят о нас. Я прослеживаю тенденцию, которая меня пугает – тельерцев второго года обучения, в черных одеждах, заметно мало.

Стандартные цвета реликтов – белый, серый и черный. В белом в Тельерре и в Оранди полагается ходить новоприбывшим реликтам, вот почему плащи, которые нам дал Риммон, были белыми. Сам вестигий был весь в черном.

Считается, что белый цвет лучше всего показывает, насколько легко тебя застать врасплох и ранить. Поэтому его носят все то время, пока реликт не определяется с академией, значит, следуя новому приказу, весь первый год, на самих ступенях. Серый цвет – привилегия реликтов в первый год после прохождения ступеней. Черный – цвет второго года. После реликты поступают на службу по разным направлениям, где у каждого своя форма.

Когда мы направлялись в академию, нас встретили антики и проводили сюда, и мы еще не видели всего внутри. Некоторая служба на благо Навема подразумевает под собой служение другим. Антики, сопровождавшие нас, девушка и парень, были одеты в бежевые плащи и такого же цвета облегающие костюмы.

– А вы, значит, знали друг друга до Аннуи? – Ракель с инетресом смотрит на Ярсу и Цезонию.

– В каком-то смысле, выходцы из Хада так или иначе знакомы друг с другом, – Ярса тянется к булочке, явно сильно проголодавшись. – Но мы с ней лишь вместе добирались до Свагата.

– Если бы мы были знакомы, он явно лучше бы владел рунами, – Цезония принимается разрезать мясо на своей тарелке.

– В каком смысле выходцы из Хада знают друг друга? – Озрик, в отличие от меня, налегает на местную еду.

Ярса пожимает плечами:

– Наше общее образование проходит в одном месте. Мы учимся в Мессис, просто посещаем соответствующие возрасту занятия, – он протягивает руки к еще одной булочке. – Многим привычно после Аннуи возвращаться в Альма-Матер.

– Говори за себя, – Цезония поеживается.

– Привет, – светловолосый парень в серых штанах и футболке встает у стола, прерывая наш разговор. – Слышал, вы довольно успешно прошли часовню. Что ж, поздравляю, не всем удается, – говорит он, осматривая нас. – Я – Авель Ашер, второй год, третий рет, присяду?

Мы неуверенно приветствуем его. Ракель пододвигается ближе ко мне.

– Впервые вижу настолько запуганных реликтов, – он посмеивается, переплетая пальцы и ставя локти на стол. – Вы бы поели… впереди построение, тренировки и занятия.

– У нас не будет отдыха? – Озрик измученно смотрит на Авеля.

– Отдых? Забудьте это слово, – темные глаза парня сверкают в утреннем свете.

Обеденный зал академии просторный и светлый. Стена напротив нашего стола представляет собой панорамное окно. Нам открывается завораживающий вид на густой лес и скалы.

– Мы правда можем, ну… – Марк запинается, произнося то, что вертится у всех нас на языке, – умереть?

– О, – Авель вскидывает бровь. – А вопросы как у нас в прошлом году, интересно. Но ответ на него – все зависит от вас. Обучение в Тельерре – это служба, а на службе люди умирают. Но не беспокойтесь, никто не собирается убивать вас намеренно. По крайней мере, эти полгода, – он довольно скалится, наблюдая за нашей реакцией.

– Что, уже начал запугивать и без того встревоженных реликтов, Авель? – невысокая шатенка с кудрявыми длинными волосами, завязанными в хвост, кладет клинок на стол и встает рядом. – Я думала, как первогодка, ты будешь выше этого, – она мягко улыбается, но что-то в этой улыбке выдает ее непростой характер.

– Поверь, я делаю им одолжение, говоря правду, Аелит. Когда-то нам тоже помогли.

– Ага, – она мотает головой в сторону сидящих тельерцев третьего года. – И один из нас так испугался, что пустился в пеший поход. Далеко, правда, он не ушел.

Авель морщится:

– Я ушел достаточно далеко, чтобы это заметила вся академия. Мне есть, чем гордиться.

Ракель отодвигает тарелку и кладет руки на стол:

– Вы тоже восстанавливали башню?

– Что-то вроде того, – шатенка качает головой, – у нас получилось из рук вон плохо, но приглашение мы достали.

– Это было приглашение? – я невольно задерживаю на ней взгляд. Контраст шоколадных волос и голубых глаз завораживает.

– Ну тот листок, он всегда там лежит, вам нужно только…

– Да, мы в курсе, – перебивает Ярса. – Мы разобрались с ним стихийной магией, – он гордо вскидывает подбородок.

Аелит и Авель обмениваются удивленными взглядами:

– Вы сделали… что? – Авель скептически оглядывает Ярсу, из-за чего последний еще выше поднимает голову.

– Мы пришли к выводу, что это единственный способ избавить послание от магии рун.

– Невозможно, – Аелит прищуривается.

– Представь себе, – Цезония прищуривается в ответ, и я впервые согласна с ней в эмоциях.

– Риммон дал нам задание и показал руны, – вмешиваюсь я в диалог.

– Римм, Авадхани, конечно, – закатывает глаза Авель. – Он любит все усложнять.

– Так в этом не было необходимости? – спрашивает Марк.

– Нет, ну было бы совсем печально, если бы вы не сделали ничего, – отвечает Аелит, – но вы сделали гораздо больше, чем многие из нас. Единственный рет, повторивший ваш успех, как раз рет Римма. Остальные просто раскапывали себе путь к приглашению. Видимо, ваш вестигий решил воскресить былую славу, – она издает смешок.

– Похоже, мы мешаем вашему приему пищи, – Авель встает из-за стола и кивает на тарелки. – Мой первый совет – ешьте. Силы вам пригодятся.

– Встретимся на построении, – подмигивает Аелит.

– Непременно, – усмехается Цезония, провожая девушку долгим взглядом.

– А вот и они, – я поворачиваюсь туда, куда смотрит Марк. За моей спиной в обеденный зал входят оставшиеся реликты и оглядываются в поисках мест. Вероятно, они объединились ретами, чтобы добраться вместе. И это хорошо. Наверное.

Озрик машет рукой в их сторону, а я киваю Хендрику. Вместе с ними входит Риммон.

– Полагаю, вас можно поздравить? – Риммон гордо оглядывает наш рет.

– Авель, парень из отряда первого года, сказал, что стихийная магия была не обязательна. Мы ведь могли сделать иначе?

– Могли. Но вы не стали. – Он скрещивает руки, а на его лице нет и тени замешательства. – Я бы дал вам выбор, но вы в нем, очевидно, не нуждались.

– В следующий раз извести нас, пожалуйста, если будет более легкий вариант, – тон Цезонии сочится сарказмом.

– Зачем? – Риммон вскидывает бровь. – Вы справились, подойдя к заданию как команда. Вы научились работать сообща, а некоторые из вас прощупали границы своей силы, – он переводит взгляд, пока не останавливается на Ярсе. – Вы явно извлекли из задачи достаточно полезного, чего я и хотел.

– Так вот, что за обучение в Тельерре? Мы погибнем, даже ни разу не увидев настоящего боя? – Марк смотрит прямо на Риммона, ожидая ответа.

– Погибнете? – Он непонимающе хмурит брови.

– Авель сказал… – начинаю я, но Риммон тут же меня перебивает.

– Не стоит верить всему, что вам говорят, особенно тому, что говорит Авель, – он усмехается.

– Но людей на втором году явно меньше, чем могло бы быть – не успокаиваюсь я.

– Увы, а может и к счастью, но служба не для всех. Часть реликтов остались в Арбе.

Оранди. Ну конечно. Усталость и страх – не лучшие спутники здравого ума.

– Пока вы не надумали себе еще большего ужаса, вам стоит привести себя в порядок, – он переводит взгляд на меня, и его выражение немного меняется на холодное и немного отстраненное. – Не ждите поблажек, здесь все равны. Чтобы вас хотели убить, нужно кем-то стать. Пока вы – всего реликты, даже не определившиеся.

Я выдерживаю его взгляд. Он словно вспоминает что-то личное, по крайней мере, мне так кажется.

– Доедайте, и антики вас проводят до дверей ваших комнат, а оттуда на площадь.

Он разворачивается и направляется к столу, где собрались тельерцы второго года. Хендрик сидит со своим ретом, с Иской и ее подругой. Видимо, здесь и правда будет все иначе. Не то чтобы я раньше много общалась с братом и сестрой Хаим, но сейчас почувствовала небольшой укол. Перемены. Это то, что не всегда удается легко принять.

– Он как-то странно на тебя посмотрел, – Ракель смотрит в спину удаляющегося Риммона.

– Да, я заметила, – зачерпываю ложкой остывшую овсянку и заставляю себя есть. Силы мне и правда понадобятся.

– А жизнь, кажется, налаживается, – Озрик налегает на булочки, стоящие по центру стола.

Глава 10

Академия обязана предоставить реликтам все необходимое для их дальнейшего обучения.

Устав военной академии Тельерра, права и обязанности

Закрывая дверь, я вваливаюсь в свою комнату. На моей кровати лежит вещмешок, а рядом с ним – набор формы. Белой. Я провожу рукой по пустым ножнам, кожаному поясу… это теперь моя жизнь на ближайшие полгода.

Справа от кровати находится такое же панорамное окно, как в обеденной, только полукруглое. На всю стену. Без штор. Мне нужно будет привыкнуть к этой башне.

Согласно уставу, мы живем здесь всего полгода. Во время обучения реликты переводятся в комнаты академии. Такие окна – еще один способ сделать переход из прошлой жизни более плавным, помогая нам просыпаться с восходом солнца.

Напротив кровати стоит массивный стол и стул, справа от которых – вместительный, но компактный шкаф. Я замечаю, что здесь нет отдельной двери в ванную, и понимаю, что она у нас общая. Я вздыхаю. Еще одна вещь, к которой надо будет привыкнуть. На тумбочке возле кровати высится стопка учебников.

Ткань формы под моими пальцами мягкая и приятная. Стоит отдать должное отцу Ярсы, форма и правда хорошего качества. Открывая вещмешок, я обнаруживаю внутри наборы перьев, пергамента и чернил.

Я подхожу к шкафу и исследую его. Внутри обнаруживается еще пара белых плащей, сменная обувь, несколько футболок, штанов. Кроме ботинок, все белого цвета. У меня начинают болеть глаза от светлых оттенков, и я закрываю дверцу.

Видимо, содержимое комнат подготовили по данным, переданным академии архивариусами сразу после церемонии.

Я переодеваюсь в простые штаны и майку, накидываю на плечи плащ. Заплетаю заново косы, убирая мешающие волосы за спину. Когда я выхожу из комнаты, меня уже ждет антик.

– Тебе понадобятся твой рюкзак и письменные принадлежности, – парень выгибает бровь.

Я киваю и быстро собираю все необходимое. Выходя, замечаю Ракель, которая тоже выходит из своей комнаты и оглядывается.

– Первый день, полагаю, – пожимаю я плечами.

– Да уж. Не думала, что они сразу приступят к нашему обучению.

Мы ждем еще некоторое время, пока весь наш рет соберется в коридоре, и вскоре спускаемся по крутой лестнице на выход из своей башни вместе с другими реликтами и сопровождающими их антиками.

Солнце уже успело немного прогреть воздух. Несмотря на приближающееся лето, здесь довольно промозгло. Непривычные к климату, мы плотнее кутаемся в свои плащи, в то время как некоторые из тельерцев стоят без них.

На площади собирается вся академия. Я замечаю на помосте в темно-красных одеждах трех человек. Миниатюрная девушка с русыми волосами стрижкой под мальчика и острым взглядом, среднего роста мужчина с проседью в коротких волосах, и рядом с ним – высокий темноволосый парень. Они изучающе оглядывают нас, пока мы движемся к строю.

Девушка что-то говорит седовласому, тот кивает в ответ. Мой взгляд останавливается на парне рядом. Он держится непринужденно, скучающе осматривая толпу. В какой-то момент его глаза находят мои, и, кажется, на долю секунды замирают. Вероятно, мне уже чудится.

– Наши будущие учителя, – Ракель осматривает помост.

– Откуда ты знаешь? – Озрик недоверчиво щурится.

– Нетрудно догадаться, когда они так одеты. Красный – цвет вышестоящих в Тельерре.

– Не видно крови, – подхватываю я.

– На черном тоже не видно, – вклинивается Марк.

Я пожимаю плечами:

– Традиции.

К помосту подходит еще один мужчина в красной форме, остальные немного отходят назад. Йосэф Фудеман. Я узнаю его по шраму, рассекающему подбородок. Мы с Воанергесс держались от службы родителей как можно дальше. По своей воле или нет – этого не вспомнить. Однако я точно знаю, что он – военачальник академии. Слухи о его сражениях идут впереди него.

Фудеман встает посреди помоста, и ропот толпы постепенно стихает.

– Не так давно каждый из вас жил иначе, чем ему предстоит сейчас. Вы наверняка это заметили по первым урокам, проведенным для вас сразу после Аннуи.

– Так это были уроки? – я затылком чувствую, как Цезония выгибает бровь.

– Сплочение, – кидаю быстрый взгляд в ее сторону.

– Как думаете, мы его усвоили? – Марк недоверчиво косится на Ярсу и Цезонию, единственных в нашем рете из Хада.

– Даже если нет, уверен, у нас еще будет возможность, – Ярса не отводит взгляда от помоста, и мы замолкаем.

– Знания, полученные в стенах нашей академии, направлены в первую очередь на защиту того общества, стержень которого наши предки вытачивали на ошибках прошлого.

– Как интересно он говорит о восстании, – Цезония произносит это громче, чем нужно, и я замечаю внимательный взгляд парня в красной форме. Теперь уже мне точно не кажется – он смотрит прямо на нас. На нее или на меня.

– Я жду вашей честной службы и полной отдачи академии. Правление рекса священно. Слово моноса – аксиома. Сила тельера всемогуща ровно настолько, чтобы защитить обоих. Оправдайте эти слова во благо Навема.

Фудеман смиряет нас строгим взглядом, после чего кивает и произносит:

– Тельерра приветствует каждого из вас. Вольно, солдаты.

Он покидает помост, и за ним, неспеша, удаляются преподаватели.

Я замечаю Риммона, протискивающегося к нам:

– Если поторопимся, успеем до начала занятий.

– Поторопимся?

Марк не успевает спросить, как мы уже видим удаляющуюся спину Риммона, а потом и приглашающий взгляд, не терпящий возражений. Все вместе мы входим в здание. Тишину нарушает Ярса, когда вестигий петляет по коридорам академии:

– Куда мы идем?

– Скажем так, я не должен был этого делать, но меня приятно удивила ваша удача на первой ступени.

– Удача? Разве все зависело не от нас? – Цезония недовольно прищуривается.

– Конечно от вас. Но никто не может предсказать действие стихийной магии. Так что, полагаю, слово «удача» подходит данной ситуации лучше других.

– А если бы с нами что-то случилось? – Марк скрещивает руки.

– То вы, полагаю, познакомились бы с врачевателями раньше.

Дойдя до двери в конце длинного коридора на втором этаже, Риммон отпирает ее и пропускает нас вперед. Перед нами оказывается просторное помещение с минимальным количеством мебели. Вдоль левой и правой стен расставлено оружие разных размеров и видов. Деревянный пол испещрен засечками и сколами. Здесь нет доски, столов или стульев, и я начинаю догадываться, что, скорее всего, мы в классе для обучения боевому искусству. Риммон закрывает за нами дверь.

– Небольшой экскурс, – он раздает каждому из нас по конверту. – Эту карту я составил сам. – Риммон открывает последний конверт, не передавая его мне, и разворачивает листок.

– Мы находимся здесь, – вестигий показывает пальцем на место в центре квадратного здания. – Вот это, – он переводит палец левее, – ваша башня. По периметру стоят ее сестры. Первая служит врачевателям, вторая – архивариусам, с часовней вы уже знакомы, – уголки его губ вздрагивают и, мне кажется, я снова вижу гордость.

Цезония вертит в руках конверт:

– Мы вряд ли заблудимся в четырех стенах.

– Было бы славно, однако, этого мало. Вы должны знать о тропах, которые я отдельно отметил.

Риммон переводит палец на пунктирную линию возле часовни, и я вспоминаю, что там была небольшая еле заметная тропинка, ведущая в сторону Сомния.

– Эти дороги, – он обводит пальцем три маршрута, – найти не так просто, и, скорее всего, не знающему человеку они покажутся лишь незначительным ответвлением.

Он возвращает палец на ту тропу, которая была возле часовни:

– Эта ведет напрямую к скалам Мортема, где, – его палец замирает у основания одной из гор, – находится пещера. Просто запомните ее.

Он двигает рукой в сторону академии, выделяя дорогу, ведущую от враченвателей к берегу Поэнских вод.

– Вот это – самый удобный и быстрый путь до берега. А здесь, – он показывает на академию, ее левое крыло, – находится подземный ход, о котором вы узнаете в ближайшее время, если повезет.

– Что должно такого случиться, чтобы мы радовались знанию о местонахождении подземелья? – Цезония недоверчиво смотрит на Риммона, но его это мало впечатляет.

– Пребывание в нем, – его тон сквозит серьезностью, и мне становится не по себе.

– Для чего нам вообще туда попадать? – спрашивает девушка.

Риммон смотрит в мои глаза и я замечаю темную радужку, окаймляющую его серые глаза. Если бы не огонек в его зрачках, я бы подумала, что потеряла способность различать цвета и весь мир вижу черно-белым.

– Я сказал, если вам повезет. Будете дальше так выделяться, ждите преград на своем пути. Однако иначе вы не научитесь всему, что можете в стенах этого места.

Он складывает карту и передает ее мне. Наши пальцы соприкасаются на доли секунды, и моим щекам становится тепло. Авадхани помилуй, только не это. Не хватало проявить слабость в первый же день, еще и к вестигию. Будто замечая мое замешательство, он мягко улыбается, не поднимая глаз, из-за чего я краснею, кажется, еще сильнее.

– Мы можем сами ходить здесь, без антиков? – Ракель внимательно изучает карту.

– Они с вами только в самом начале.

– Огонь, – Озрик довольно хлопает в ладоши, отчего Цезония одаривает его взглядом с упреком.

– Не советую вам пропускать занятия или забредать слишком далеко. Хоть никому не нужна ваша смерть, но и спасать вас вряд ли прибегут.

– И ты рассказываешь нам это потому, что тебя в свое время спасли? – Ярса сдвигает брови, пытаясь понять нашего вестигия.

– Я сам себя спас.

Он разворачивается и направляется в сторону двери.

– Ах, да. Ваше первое занятие состоится в четвертом крыле на втором этаже, двигайтесь направо до упора. И до него ровно пять минут.

Он выходит, оставляя нас без возможности сказать что-то еще.

Первое занятие. После Аннуи, ночи в повозке и магического истощения… Как там говорилось? Полная отдача. Создается впечатление, что нас специально ведут по тонкому льду, чтобы посмотреть, кто провалится, а кто вылезет и станет крепче. Потому что, очевидно, в какой-то момент провалятся все.

Глава 11

Гесс, кажется, я нашла подругу. Это дочь Реймонда Менихеса, архивариуса в Арбе. У нее есть младший брат твоего возраста. Думаю, она понимает мои чувства, как способна понять только старшая сестра. Мы объединены волнением за младших.

Из личной переписки реликта Лоредены Векслер и реликта Воанергес Векслер

– Тлат – каменный материк, обязанный своему существованию горе Магнус, которая во время Великого Раскола значительную территорию местности покрыла лавой.

Я слушаю лекцию по истории возникновения Навема вполуха. Часть моего мозга хочет снова оказаться в комнате и, уткнувшись в подушку, заснуть. Другая часть… тоже хочет этого. Однако я продолжаю внимать тому, что говорит Натан Савара. Это тот самый мужчина с сединой в волосах, что стоял на помосте и переговаривался с блондинкой.

– Извержение унесло много жизней, но подарило миру драконов. Истории известно лишь три вида и то издалека: белый обелиск, хорошо маскирующийся в снегу и самый маленький из возможных, высотой не превышающий стены Тельерры.

– Я не назвал бы его маленьким, – слева от меня Озрик тихо комментирует, в то время как я стараюсь записывать то, что уже знаю из общего обучения.

– Стоун шторм – серый, больше обелиска, с острыми шипами на загривке и крыльях, похожих на заостренные камни. Дес – черные огромные твари размером с небольшую гору. Если встретите их, приглядитесь и попытайтесь узнать как можно больше, ведь это все, что вы увидите перед смертью.

– Воодушевляюще, – Ракель справа от меня тоже водит пером по листам.

– Проверила бы? – Озрик поглядывает на нее с вызовом.

– Только после тебя, – не разжимая губ, шипит Ракель, отчего я улыбаюсь.

– Какой материк является также необитаем для людей?

– Тартэн, – голос подает юноша в белой одежде, я узнаю его лицо, он в рете с Хендриком.

Савара согласно кивает.

– Тартэн, в отличие от Тлата, больше чем наполовину заснежен. На его территории находится горный хребет Ракея.

На карте, висящей на стене, я присматриваюсь к хребту, когда мои глаза невольно переходят к Мортему.

– Кто помнит события революции?

– Восстание было подавлено самими революционерами, – проговаривает Озрик давно всем известную истину.

– Да, но почему оно вообще произошло?

– Кажется, мы забрали у простых людей целый континент, – его щеки украшает небольшая ямочка.

– Не совсем так, – я решаю вмешаться, – Хамэш – самый географически комфортный материк для жизни. Было принято решение сделать из него место проведения переговоров, с чем большая часть его населения была не согласна.

Я замечаю прищур во взгляде Савары:

– Продолжайте.

– На этой почве и случилось восстание. Однако вторая сторона не обладала такой мощью, чтобы хоть когда-нибудь победить. Поэтому, с большими потерями и в очень неустойчивом положении, революционеры сдались.

– Все правильно, – Савара слегка склоняет голову и поворачивается к карте. – С тех пор Веста, – он показывает на столицу Хамэша, – является центром деловых встреч. Что при этом приобрели Арба и Хад?

– Проблемы, – подает голос какой-то реликт, и я улавливаю смешок, пробегающий по рядам.

– Не могу не согласиться, но что еще? – учитель смотрит на меня.

– Слияние культур, повышение уровня образования путем постройки академий, – я прочищаю горло. – После неудавшейся революции развитие на этих материках сильно продвинулось вперед.

– Да, – Савара переплетает пальцы. – И теперь мы все здесь.

Он немного медлит перед тем как сказать следующую фразу:

– За последние годы число нападений дельфи увеличилось. На данный момент брошены все силы на подготовку бойцов и отражение атак. Сейчас как никогда Навем нуждается в силе тельерцев для защиты.

– Почему они вообще нападают? – Иска задает вопрос, который действительно волнует меня, и многих в этом помещении.

– Причины их атак нам неизвестны. Но возможно, вы найдете их мотивы в истории. Подобные нападения предшествовали восстанию. Также есть сводки о еще более ранних атаках. Насколько мы можем знать, все они были связаны с нашей Макх и Вейхалой.

– Но чашу нельзя сдвинуть. Что они собираются с ней делать?

– Повторю, мы можем лишь гадать.

Если им нужна наша магия, то очевидно, ищут они не там. Либо это отвлекающий маневр. Может ли быть такое, что среди людей есть их союзники? Мне не хотелось об этом думать – о предателях, которые, вероятно, могут сидеть бок о бок со мной. Я осторожно вывела на листе название чаши и арки, подчеркнув слова. Теперь я в числе тех, кто может в будущем стать одной из ее защитников.

– Дельфи, – продолжает профессор, – или морские существа, согласно Священому писанию, были первыми, кто появился в Навеме. Однако Святой Авадхани даровал магию не им, а земным людям. Вероятно, на протяжении всех попыток развязать войну, корысть и желание власти одолевают их умы.

Я не верила, что все так банально. За столько веков они могли собрать армию и полноценно атаковать Свагат. Вместо этого отчаяние дельфи крепнет, тогда как силы ослабевают.

– Как именно мы должны от них защищаться? – Ракель немного подается вперед.

– Как и от людей, – Савара обходит стол и занимает свое место. – Я полагаю, вам расскажут об этом лучше на занятиях по рунам и боевому искусству.

– Дельфи – единственные, от кого нам необходимо защищать Навем?

– Правильный вопрос, мисс…

– Менихес, – Ракель немного поправляет свои волосы.

– Да, мисс Менихес, помимо дельфи есть вероятность встретить морских существ. Больше всего вам стоит опасаться морских драконов, или анхелитов. Их не видели довольно давно.

– Может, их уже нет, – в голосе Марка слышится надежда.

– Все может быть. Однако я не стал бы списывать их со счетов.

Морские драконы. Нам рассказывали о них лишь вскользь на общих занятиях. О чем еще умолчали до необходимой поры наши прошлые учителя?

Наш день был посвящен теоретическим знаниям. В основном мы слушали лекции по истории Навема, истории магии и теорию рун. На покой в башню мы поднимались чуть ли не спотыкаясь от усталости.

Соприкосновение моей головы с мягкой подушкой едва ли не сразу погружает меня в сон, однако я замечаю неровность около своей тумбы и тут же сажусь в постели. На задней стороне, между панелью основания и самой тумбой я нащупываю смятый листок.

Это обычный альбомный лист. На нем тщательно, будто по трафарету, выведено:

«Мортем. Пещера. Завтра.»

Я снова и снова перечитываю слова, чтобы окончательно убедиться, что яснее мне не становится. Хмурясь, я засовываю бумагу в карман рюкзака. Что бы это ни было, оно может подождать. Однако внутри все сжимается.

Риммон говорил, что у каждого из нас будут индивидуальные задания. Полагаю, это оно и есть. Скорее всего, их получил весь кворет. Интересно, что у Озрика или Ракель? Нужно будет обязательно спросить у них.

Стоп.

Мои глаза распахиваются, не успев полностью закрыться. Вдруг кто-то из них, несмотря на усталость, решит попробовать пробраться из академии сегодня ночью? Ужасно нехотя я вылезаю из постели, накидываю плащ и прислушиваюсь к звукам за дверью. Тихо.

Вероятно, завтра мой организм не будет мне благодарен за позднюю вылазку, однако я должна проверить.

Я высовываюсь из своей комнаты и на цыпочках преодолеваю расстояние до двери Ракель. Помедлив, я решаю тихо постучать. Она открывает не сразу, а когда появляется в дверях, я замечаю заспанное выражение на ее лице, и чувствую укол вины. Вероятно, она еще ничего не находила.

– Лоредена? – она морщится из-за прерванного сна и с вопросом смотрит на меня.

– Просто хотела узнать, все ли в порядке, – вру я, прощупывая почву.

Ракель растерянно моргает:

– Ну да, я уже спала. Что-то случилось?

Лжец из меня плохой. Оглядываясь в коридоре и, убеждаясь, что никого нет рядом, шепчу:

– Да. Помнишь, Риммон говорил нам об индивидуальных заданиях? – она кивает. – Кажется, я получила одно.

– Оу, – Ракель все еще сонно смотрит на меня. – И ты пришла…

– Просто хотела узнать, получила ли ты что-то, – я неловко топчусь на месте, до сих пор не понимая цель своего визита. Наверное, мне не хотелось быть одной в чужой комнате с посланием, которое только вчера я сочла бы за что-то, не относящееся ко мне.

– Я ничего такого не находила, – она облокачивается на дверной косяк и лениво оглядывает свою комнату.

– Да, извини, что разбудила, я только… – я заламываю руки, не находя нужных слов.

– Я понимаю, – Ракель подается вперед и нежно сжимает мою руку. – Мне тоже непривычно засыпать здесь одной.

– Сестра всегда приходила ко мне утром, – я улыбаюсь, вспоминая Гесс и ее нетерпеливость.

– Думаю, в кровати достаточно места для нас двоих, – уголки губ Ракель немного приподнимаются, и я тысячу раз становлюсь благодарна ей.

– Спасибо, – я не спеша вхожу в ее комнату, когда груз, лежащий на моих плечах, становится выносимым.

У меня никогда не было подруги. Но я всегда чувствовала, что не одна. Из-за Гесс. Теперь все поменялось, и я должна это принять. Но я ведь не обязана делать это в одиночку. Ракель тоже оставила брата и наверняка она понимала меня, как никто другой.

Сегодня я не буду одна.

Я засыпала с этим ощущением, и мне становилось легче.

Глава 12

Я знаю пару людей из Тельерры. Если хочешь лучше развить свои навыки, что определенно стоит сделать, то советую тебе держаться своего вестигия, Риммона, и заодно присмотреться к преподавателям. Они имеют куда больший опыт, чем можно представить.

Из личной переписки вестигия Арика Орланда и реликта Лоредены Векслер

Я проснулась от шороха на своей кровати. Точнее, на кровати Ракель. Утреннее солнце слепило и не давало шанса заснуть снова. Окна, размером с целую стену, явно считались одним из лучших решений заставить нас подниматься раньше.

Пока я продираю глаза, ловя остатки сна, Ракель, уже одетая, заплетает бледно-синие волосы, сидя на кровати.

– Ты крепко спала, – она бросает на меня взгляд, пока возится с прической.

– Ночь без снов для меня идеальный отдых, – я потягиваюсь, упираясь в подушку, и ловлю последние блаженные минуты покоя.

– После завтрака у нас сегодня занятие по рунам. Антик передал выбрать тренировочную форму.

Я киваю, медленно вылезая из своего укрытия.

– По поводу вчерашнего, – заикаюсь, – ты не должна была, но все же приютила. Спасибо тебе еще раз.

– Не стоит благодарности, – Ракель мягко улыбается. – Я все еще не нашла своего задания, но, наверное, нам всем придется справляться самим. Не вижу ничего плохого в том, что в остальное время мы будем поддерживать друг друга.

– Да, – я улыбаюсь ей, накидывая на плечи свой плащ. – Встретимся на завтраке.

Она кивает мне.

Этой ночью я не была одна, и мне ничего не снилось – заслуженный отдых в свете последних событий.

В своей комнате я перебираю вещи, выуживая из шкафа нужную форму. Белая футболка, белые штаны и черные военные ботинки. Поверх нее я надеваю свитер и плащ. К холодной погоде я еще не привыкла. И пусть все время мы будем в помещении, лучше я сниму лишнее, чем буду клацать зубами на виду у всех.

Из кармана моего плаща выпадает бумажка. Я поднимаю ее и осматриваю.

«Мортем. Пещера. Завтра.»

Может, мне стоит поделиться ее содержанием? Что-то внутри мне подсказывает не делать этого, а действовать одной. Я решаю отложить мысли до вечера.

За завтраком мы обмениваемся маленькой горсткой новостей. Ярса рассказывает, что тоже нашел задание, как и Марк, и Озрик, причем глаза последнего лучатся какой-то лихорадочной радостью. Не представляю, что у него может быть, но это явно привлекательнее одинокой смерти в заснеженных скалах.

Мы не раскрываем своих карт, решая, что в этом и была задумка, а не в том, чтобы мы объединились. Цезония высказывается весьма недвусмысленно в отношении тактики сближения. Хотя возможно на ее настроение повлияло и то, что она, как и Ракель, еще не получила своего задания.

Сегодня нам уделяется внимания явно меньше, чем вчера утром. Академия будто резко забыла о нас, и теперь мы такие же ее члены, как и все остальные. Послушные солдаты, готовящиеся к своей службе. Я воспринимаю это скорее как данность.

***

Класс по занятиям рунами расположен ближе к башне архивариусов. Это большой зал

Рассаживаясь, мы не достаем никаких письменных принадлежностей. Нам сказали лишь одеться в специальную форму. Поэтому мы просто ждем. Здесь собирается только наш кворет.

Я плотнее кутаюсь в плащ, когда в зал заходит парень, стоявший с краю на трибуне во время вчерашнего построения. Его темные волосы зачесаны назад. Сам он одет в элегантную красную форму, подчеркивающую его статус преподавателя. Плащ три четверти красиво сидит на его широких плечах. Вот, что бросилось мне в глаза еще на помосте. Его фигура, говорящая о том, что он только недавно окончил академию и явно не пропускает тренировки.

У него острые скулы, схожие с моими, однако ему это придает мужественности. На подбородке виднеется легкая щетина. Руки сцеплены за спиной, и это сильнее подчеркивает его прямую красивую спину.

Я молча разглядываю его, пока наши глаза не встречаются. Его взгляд остается скучающим. Вероятно, так он смотрит на всех. Но я успеваю уловить замешательство.

Он знает, кто я. Уже на помосте он это знал.

Я сглатываю, подмечая про себя не смотреть, но никак не могу остановиться. Его светлые, глубокие глаза сковывают, заставляют сомневаться в наличии собственного разума.

Он проходит мимо, и я улавливаю стойкий запах тлеющего дерева, сандала и лаванды. Он проходит мимо, а запах запирается где-то на задворках моего сознания.

– Гильад Таер. Вы можете обращаться ко мне по имени.

У него властный, низкий голос, и это запутывает мои ощущения еще сильнее. Я никогда прежде не слышала его фамилию, значит, он не из приближенных, но уже добился многого в Тельерре. Кроме того, он первый, от кого я чувствую такую магическую силу. Я не ошибусь, если сравню его с нашей Макх, да простит меня Авадхани.

– На сегодняшнем занятии я планирую научить вас способам атаки и защиты с помощью рун. Добровольцы?

Он окидывает взглядом наши ряды, и я снова замечаю, как его глаза останавливаются на мне. Что, черт возьми, в его голове? Что с ним такое, раз все в нем меня так притягивает? Или это со мной что-то не так?

– Я не ошибусь, если скажу, что среди вас есть выдающиеся по крови люди, – он говорит ровно, но мне становится не по себе. Он явно ожидает от меня не менее выдающихся результатов. Черт. Черт. Черт.

– Я не собираюсь выделять кого-то из вас, – он смотрит на меня, затем переводит взгляд куда-то в сторону рядов справа, и я чувствую облегчение. – Вы все теперь в равных условиях.

Он осматривает наш притихший кворет:

– Будут сегодня добровольцы, или вы предоставите честь выбора мне?

По рядам прокатывается шепот, и я замечаю поднятую руку рядом с отблеском рыжих волос.

– Хендрик Хаим.

Гильад оценивающе изучает Хендрика, затем переводит свой взгляд на девушку из Хада.

– Вы.

– Я? – Иска оглядывается по сторонам, чтобы удостовериться, что Гильад точно смотрит на нее. Хотя, полагаю, этот прямой взгляд просто невозможно приписать удостоенному кому-то еще. Когда он так смотрит именно на тебя, будто в саму твою суть…

– Да, – терпеливо проговаривает Гильад.

Иска кивает и встает. Вместе с Хендриком они выходят к центру зала, становясь по обе стороны от Гильада.

– Имя, – Гильад отходит в сторону, чтобы лучше рассмотреть девушку. Я чувствую укол какой-то непонятной эмоции. Он смотрит так на всех.

– Иска Йоффе.

– Отлично. Твоим заданием будет нападение. Ты должна ранить Хендрика. А твоим – защита.

Гильад переводит взгляд на рыжеволосого взрослого парня. Хендрик стоит без тени усмешки, как и все время с момента Аннуи. Таким задумчивым я не видела его никогда.

– Используйте те руны, что знаете по теории из общего обучения. Воспроизводите их, пока я буду смотреть на вашу технику, – он отходит дальше к рядам, облокачиваясь задницей на парту и, клянусь, я теряю часть своего контроля прямо сейчас. – Приступайте.

Партнеры кивают друг другу. Хендрик склоняет голову, обнажая свои красивые зубы, и Иска на мгновение теряется. Но самообладание берет верх, и она посылает в сторону парня Турисаз. Весьма самонадеянно.

Хендрик отбивается этой же руной, только повернутой в правильном направлении. Между ними поднимается невидимый щит.

Магия Иски успевает задеть лишь часть белого плаща Хендрика на плече. Тот рвется, расходясь по краю. На его лице появляется удивление, а возле изувеченной полоски ткани просачивается красное пятно. Иска немного с испугом смотрит на свою работу и шепчет извинения, на что Хендрик качает головой.

– Не думал, что вы сразу выберете такую сложную для начинающих руну, – Гильад со своего места оглядывает порез Хендрика. – Но у вас получилось. Обоих. Хоть и не блестяще.

Гильад крутит пальцами, и в воздухе возрождается руна Турисаз.

– Сильная руна, способная нанести ущерб ровно так же, как и защитить. Вас, вашего напарника, предмет. Она способна испепелить или причинить малый ущерб, все зависит от вашего намерения. Она так же способна создать щит, как нам продемонстрировал Хендрик. Сила этого щита также зависит от вас. Где они ошиблись? Почему у одной не получилось нанести полноценный ущерб, а у другого не получилось полностью защититься?

– Их магия не была полностью направлена друг против друга. Нужно верить, что ты хочешь нанести вред, нужно верить, что тебе способны его нанести. – Слова срываются с моих губ прежде, чем я снова тону в его глазах. Я чувствую от него холод, но в то же время необузданную энергию. Мне становится душно несмотря на то, что пальцы ног немеют из-за тугой шнуровки ботинок.

– Иска, проводи Хендрика в башню врачевателей, на сегодня ваше занятие закончилось, – его тон не терпит ни отговорок, ни пререканий.

– Ты, – он показывает на меня, и мое сердце замирает где-то в районе горла, – вместе с ней, – переводит палец на Цезонию. Вот. Дерьмо.

– Представьтесь, – произносит Гильад, пока мы поднимаемся со своих мест и двигаемся к центру зала.

– Цезония Уцис, – блондинка гордо вскидывает голову. В ее зрачках играет огонь азарта, а темные, коричневые глаза, хищно уставились на Гильада. И я снова чувствую укол.

– Лоредена Векслер, – мой голос тверд, но я произношу это тише, чем стоило.

– Лоредена, ты защищаешься.

Я бы хотела еще раз услышать, как он называет меня по имени. Не торопясь, проговаривая каждый слог. Заставляю себя выкинуть это из головы, пока не упала на глазах у всего кворета под действием магии Цезонии. В том, что она умелый боец, у меня нет сомнения.

Я встаю в боевую стойку, готовая чертить руну.

– Приступайте, – Гильад скрещивает руки, с любопытством наблюдая за нашим боем.

– Я легонько, – Цезония скалится, и в следующую секунду в меня летит идеальный Тейваз.

Понятия не имею, что она задумала, но я тут же вычерчиваю Турисаз, закрываясь куполом большого щита, когда от него отлетают искры.

Я вижу ее намерение, вижу, как она явно не довольна моим безупречным ответом, и я начинаю замечать шевеление ее пальцев. Она посылает в меня руну, которую я не могу разобрать. На этот раз защищаться становится труднее, ведь я не представляю силы, с которой в меня летит ее намерение.

Придерживая щит, я пригибаюсь к полу и перекатываюсь вправо, ближе к Гильаду и подальше от руны. Последняя отскакивает от половой доски, оставляя черный след, словно от огненного шара. Я в ужасе смотрю на это место, когда взгляд Цезонии уже близок к безумию. Она снова чертит что-то в воздухе, и я не успеваю отреагировать, как меня с сопровождающим покалывающим чувством окутывает, будто одеялом, чужая магия.

Я вижу суровый и взбешенный взгляд Цезонии. Она смотрит куда-то поверх меня. Я делаю шаг назад, и чуть ли не врезаюсь спиной в грудь Гильада. Мой щит окончательно падает, когда учитель придерживает меня за плечи.

– Ты помог ей, – она выплевывает эти слова, будто только что не пыталась меня испепелить, или что там она хотела сделать последней руной.

– Расценивай это как помощь тебе, – пожимает плечами Гильад, и я чувствую его дыхание у себя на затылке, отчего по спине, рукам и плечам пробегают мурашки. – Она в твоем рете. Было бы плохо собирать ее по частям.

Режущая руна. Святой Авадхани, она могла измельчить меня, если бы не защита Гильада.

Цезония даже бровью не поводит:

– Да ладно, это просто тренировка, я бы не стала ее ранить по-настоящему сильно.

– И все же ты допустила ошибку.

Она вопросительно смотрит на Гильада, который обходит меня и встает между нами. Он тянется рукой к ее подбородку, поднимая ее лицо, заглядывая глубже в глаза. Укол в моем теле становится ощутимее.

– Ты отвлеклась, позволяя себе бесконтрольно выпускать магию. Если бы Лоредена умела защищаться лучше, ты бы уже выдохлась, тогда как у нее хватило бы сил нанести ответный удар.

Он отпускает ее подбородок и проходит обратно к рядам.

– А ты, – он смотрит на меня, и все внутри переворачивается, – поработай над концентрацией. Руна защита в движении. У тебя есть потенциал.

Я лишь киваю, не произнося ни слова с момента выхода на импровизированную арену. Поработать над концентрацией. Держать ее во время движения.

Все еще в шоке я сажусь обратно рядом с Ракель.

– Ты как?

– Нормально, – тихо отвечаю я на ее беспокойный тон.

– Хорошо, что у нашего учителя такая отличная реакция, – Ракель неодобрительно смотрит на присаживающуюся Цезонию. – А она даже не думала жалеть тебя.

– Возможно, это и правильно. Вряд ли враг будет мне содействовать, – я оправдываю ее, не в силах выкинуть из головы мысль, что Гильад меня защитил. То, как он это сделал… Как стоял сзади меня, окутывая своей магией… Как я почувствовала себя в безопасности там, рядом с ним, на глазах у всего кворета…

– Возможно, – Ракель нехотя соглашается со мной, – но я не стала бы ей доверять после этого.

Я неопределенно мотаю головой, погруженная совершенно в другое. Мое тело до сих пор приятно покалывает. До конца занятия я не могу отказать себе в искушении поглядывать на его сильные руки, на его плечи и его глаза.