Вы не авторизовались

Парни из Манчестера. Все под контролем бесплатное чтение

Скачать книгу

В оформлении макета использованы материалы по лицензии

* * *

Посвящается Ви.
Спасибо, что открыл мне целую вселенную

Глава 1

Рис.0 Парни из Манчестера. Все под контролем

Леон

Манчестер, апрель 2012

То, что казалось серьезной, но вполне решаемой проблемой, постепенно превращается в катастрофу. Глупо было предполагать, будто спустя девять лет работы на синдикат их отпустят на волю. Да что там говорить, просто влезть в эту организацию – чистой воды идиотизм.

Леон перебирает в голове все возможные аргументы, пока едет в поезде привычным маршрутом. Манчестер – Лондон – Манчестер, за последние полгода он выучил каждое дерево за окном, причем по обе стороны дороги. Сегодня опять не получилось договориться с бароном Бакстоном, и от этого бесконечного процесса задушевных бесед в поисках хоть одной зацепки начинает подташнивать.

В две тысячи третьем, при первых робких попытках угонять плохо стоящие развалюхи, появление Бакстона на горизонте казалось подарком небес. Как он красиво заливал о возможностях и надежном тыле, который обеспечивает синдикат!.. И ведь не соврал: восемь лет у них был не только поток заказов, но и железное прикрытие. Конечно, копы таскали их в участок как заведенные, но ничего серьезного найти не смогли.

Безнаказанность пьянит. Много лет они выкручивались, как змеи, но, впервые попав в заварушку с копом, парни не выдержали накала и пристрелили его. Джек нервничал всю дорогу, Гэри тоже, хоть и старался скрыть. Откуда им было знать, к чему это на самом деле приведет? Леон и тот не догадывался.

Теперь их не отпускают, что ни обещай. Бакстона не интересуют их деньги, доводы и уговоры. Единственное, что приносит ему неподдельное удовольствие, – сильнее прижимать каблуком к земле Леона. И то не его самого, а титул. Чертов распроклятый титул, который мало того что ничего не значит с две тысячи третьего – а может, и раньше, – так теперь еще и мешает жить.

Барону нравится держать виконта в шавках. Леон меняет позу и прикидывает, нет ли у него кого-нибудь из знакомых с таким же титулом, кто нуждается в быстрых деньгах больше, чем он. Можно было бы даже найти графа – среди аристократов сейчас полно нищих уродов, которые не способны содержать собственный дом, не говоря уже о зависимостях. Таких, как отец.

Не поможет. Кажется, Бакстон питает к нему особые чувства. В первую очередь зависть, конечно, но к ней явно примешивается что-то еще. Леону сложно подобрать название, к классическим садистам Бакстона не отнести, но все же нечто похожее в их отношениях было всегда. Просто один кайфует, когда второй оказывается в безвыходной ситуации.

Тяжелые мысли поглощают, парализуя тело. Поезд подъезжает к Пикадилли, и все поднимаются с мест, спешно собирая сумки и пальто, но Леон не двигается. Его проклятый пазл все еще не сошелся.

Как вывести преступную группу из четырех человек из криминального синдиката, никого не потеряв и не оказавшись за решеткой? Задачка со звездочкой. Даже если отставить в сторону наклонности Бакстона, их банда все еще слишком выгодна, чтобы ее отпускать. За восемь лет они настолько многому научились, отладили схему почти до идеала… И теперь оказались в патовой ситуации. Зверюга и Факбой от скуки грызут себе вены, а Леон все пытается сдержать их и не допустить глупостей.

Сейчас сложнее: если помощь с трупом копа они хоть как-то отработали, то случайно угнанную и распиленную на куски тачку одного из боссов даже объяснить сложно. Интересно, есть в их будущем хоть что-то светлое?

Нужно собраться и вернуть все под контроль. Иначе им никогда не выкарабкаться и мечты Тыковки об изобретениях так и останутся мечтами. А он из них троих меньше всех натворил дерьма и уж точно не заслуживает того, чтобы оказаться за решеткой.

Леон выбирается на станции и сразу сворачивает к трамваю: незачем тратить деньги на такси, если все равно так быстрее. Доехать до их старого и разбитого района, а оттуда уже прогуляться пешком. Ему даже удается найти свободное место в дальнем углу – хоть какая-то радость сегодня.

Итак, нужно еще раз собрать все в голове, вдруг он что-то упускает. Должна быть вещь, способная связать Бакстону руки. Может, убить его сына Хаттона, которому тот едва ли не пятки целует? Вряд ли поможет, даже наоборот. Угрожать в их ситуации бесполезно, это только раззадорит. Черт, выхода словно вообще не существует.

Как и в любом преступном синдикате. Вход широкий, не попасть невозможно, а вот выход – с игольное ушко и то в гробу. Проплывающие мимо темные здания четко попадают в нарисованный на трамвайном окне хер – ирония этого города.

Погруженный в свои мысли, Леон едва не проезжает нужную остановку и торопливо выбирается наружу. Наверное, стоит пойти не домой – там, кроме родителей и телевизора, ничего нет, – а в гараж. Можно ставить деньги на то, что Тыковка и Гэри сейчас или там, пытаются занять себя, или в баре неподалеку. Леону необходимо поговорить с кем-нибудь из них. Не поделиться проблемой, конечно, но хотя бы услышать новости об этом «Джей-Фане». Желательно хорошие.

Он идет привычной дорогой, когда замечает Тыковку, на всех парах несущегося в сторону гаража. Леон прибавляет шаг, чтобы его догнать, но в этот момент от стены одного из домов отделяется тень. По фигуре, хоть и скрытой бесформенным худи, и походке понятно: это мужчина.

Инстинкты срабатывают не так хорошо, как хотелось бы: Леон даже не сразу понимает, ускориться ему или, наоборот, идти немного тише. Зато рука тут же находит в кармане толстовки единственное оружие, которое он себе оставил: раскладной нож.

Наконец приняв решение, Леон комбинирует оба варианта и переходит на легкий, почти беззвучный бег, радуясь, что мягкая подошва кроссовок глушит шаги. Но не успевает всего на секунду: в свете фонаря блестит лезвие, которое тут же втыкается в бок Тыковки.

Разум отключается, высвобождая рефлексы: Леон догоняет мужчину и делает единственное, на что способен: перерезает глотку.

Нью-Йорк, февраль 2019

Впервые за несколько дней солнце выглядывает из-за туч, чтобы проститься с Тыковкой, – даже жаль, что они не увидятся в последний раз. Люди все заходят и заходят в крематорий, и священник недовольно сводит брови – зал на это не рассчитан. Тыковка сам удивился бы этой толпе в черном, которая выглядит мрачно и сухо. Совсем не похоже на его жизнь.

Кажется, что это затянувшийся идиотский пранк. Еще буквально секунда, и Тыковка выберется из гроба, заржет, как дебил, и спросит, неужели они настолько тупые, что правда поверили в его смерть. И Леон сможет выдохнуть скопившийся девять дней назад в груди воздух и ответить: «Конечно, нет, кусок ты долбоеба». Если закрыть глаза на секунду, перед ними все так и происходит.

Последней волей Тыковки было «спойте на моих похоронах что-нибудь из «Битлз». Леон не представляет, как это возможно – из горла выходят только хрипы, – но когда Гэри дрожащим голосом затягивает Let It Be, это становится единственным правильным решением. Спустя пару секунд присоединяется Джек, а потом и остальные.

Надежда медленно бьется в агонии, когда гроб заезжает за шторки. Реальность с размаху швыряет Леону в рожу осознание: его самый близкий человек все-таки умер. В это не верилось ни когда он позвонил в последний раз, ни когда его тело достали из озера у города под тупым названием Вальхалла, ни когда они готовились к похоронам.

Чертов ты викинг, Томми.

Несмотря на строгие традиции, запрещающие проявлять скорбь, Леон слышит тихое всхлипывание: Пайпер не выдерживает и начинает реветь. Они стоят впереди все вместе: Гэри с Пайпер, Джек с Флоренс, Леон. По правую руку от него оказывается маленькая азиатка с серьезным лицом, на котором читается сосредоточенность, а челюсти сжаты так, что на скулах видны желваки. Непонятно, почему ее все называют женой Тыковки… Однако он действительно носил кольцо, такое же, как у нее на левой руке.

Сложно представить, чего еще Леон о нем не знал. Будто у того было две жизни: одна обычная, которую он видел и понимал. И другая, с неизвестно откуда взявшейся женой, раком легких, еженедельными походами в церковь и бесконечной борьбой за жизнь. Проигранной борьбой.

Сегодня не тот день, чтобы разбираться. Завтра Леон проснется в мире, в котором окончательно не станет Тыковки, и начнет разгребать навалившееся дерьмо. А пока нужно держать себя в руках и хотя бы ради памяти о брате не вышвыривать с похорон голддигершу, которая называет себя его женой.

Они с этой дамочкой – Кэтрин вроде бы – почти не общались, хоть она и пыталась взять похороны на себя. Будто американка азиатского происхождения может что-то знать об англиканских традициях! Англичанина нужно хоронить как англичанина, хоть в Нью-Йорке, хоть в Тимбукту. Спасибо Гэри, что отставил Кэтрин в сторону и запретил лезть.

Когда они выходят на улицу, солнце издевательски светит на полную катушку. Леон ждал, что земля и небо умрут вместе с Тыковкой – как и часть его самого, – но мир в очередной раз показывает, насколько они ему безразличны. Ничего нового.

В паб на поминки толпа идет пешком. Леон узнает не всех: тут и еще одна группа азиатов постарше, похожая на эту Кэтрин, и хромой парень, который поддерживает девушку с пятнами на лице. Он даже не знает, кем они приходятся Тыковке. Остальные – ребята из офиса, с ними все понятно, но эти…

Как он упустил огромную часть жизни человека, который был настолько дорог? Что сделал не так? Слишком давил? Не задавал верных вопросов? Не дал понять, что готов помочь? В какой именно момент их жизни все пошло наперекосяк? В памяти всплывает произошедшее за прошлый год: усиливающийся кашель и кровь из носа у Тыковки. Его рассеянность на долгих встречах. Идиотский рассказ о том, почему на пальце появилось кольцо. Отмазки: давление, погода, осень, что угодно. И ни разу даже шепотом не прозвучало слово «рак».

Все это складывается в единую и страшную картину: он, Леон Гамильтон, оказался слишком зацикленным на себе уродом, который проигнорировал каждый опасный звоночек, даже когда тот звучал как набат. Это он упустил рак Тыковки и стал вместо поддержки еще одним раздражителем.

Хер знает, как теперь с этим жить.

Когда все – знакомые и не очень – рассаживаются в старом английском пабе, Леон оказывается за одним столом с братьями и их девушками. Гэри гладит Пайпер по плечу и шепчет ей что-то на ухо. Флоренс берет Джека за руку и не спускает с него взгляда.

– Как там Манчестер? – поворачивается к Джеку Гэри. – Твои музеи все еще не месте?

– Все в порядке, – глухо отвечает тот, выпрямляясь. – Помнишь папашу Джорри?

– Конь? – усмехается Гэри. – Так я его и не перепил. Представляешь, Пайпер?

– Этот конь теперь заведует целой программой в Салфордском музее, – замечает Джек. – А ты говорил, в искусстве развития не бывает.

– Как это не перепил? – робко подает голос Пайпер. – Ты?

Тыковка умер. Эта мысль стучит в висках, и, чтобы не сойти с ума, Леон отчаянно цепляется за чужие голоса.

– Сам не верю, – отвечает Гэри. – Когда Джек сказал, что Джорри не берет бухло, я решил: это вызов. А потом тот меня домой тащил.

– До сих пор жалуется, что из-за тебя он сорвал спину, – улыбается Джек.

– Он и правда впечатляет, – мелодично вставляет Флоренс.

Тыковка умер. Завтра он не появится в офисе и не будет изводить Женевьев Хансон попытками отобрать у нее кабинет.

– Мы тоже хотим сгонять в Манчестер в этом году, – говорит Гэри. – Думали после свадьбы, но теперь отложим.

– Поездку? – уточняет Джек.

– Свадьбу, – отвечает Пайпер. – Уже всех предупредили, что пока не будем ничего праздновать.

Тыковка умер. Его кудрявая голова больше никогда не будет мелькать в коридорах.

– Кстати, Фло, – оживляется Гэри, – так ты сказала этому дуриле «да»?

– А что, кольцо такое незаметное? – возмущается Джек. – Флоренс, покажи ему!

– Мама, у них так принято, – доносится с соседнего стола голос Кэтрин. – В их традиции на поминках обсуждают живых, а не мертвых.

Тыковка умер. Никто больше не услышит его заливистый смех.

– Ты серьезно сделал предложение рядом с картиной?

– Гэри, милый, ты сделал предложение рядом с машиной, – напоминает Пайпер.

– Мы с тобой понятно, но эти! – не унимается тот. – Я думал, там будет ресторан или что-то вроде того.

– Рядом с машиной? – вмешивается Джек. – Братишка, что ты за человек такой?

Тыковка умер.

Невозможно поверить, и единственный, кого здесь не хватает, – это он. Живой, смешливый и настоящий.

Первой с места шумно поднимается Майя Фостер. Она опускает распухшее от слез лицо и подходит к Кэтрин.

– Мне пора, – тихо произносит она. – Я не справляюсь.

– Я позвоню тебе завтра, – ровным голосом обещает Кэтрин, обнимая ее. – Сходим на ужин, хорошо?

Тыковка умер.

Что-то внутри навсегда сгорает в огне крематория вместе с его телом. Леон соблюдает правила приличия из любви к брату, но единственное, чего ему сейчас хочется, – прыгнуть в озеро Вальхаллы вслед за ним.

Или купить машину времени.

Глава 2

Принцесса

Желать людям смерти вроде как нехорошо и некрасиво, но в случае с Самантой Дюбуа это всеобщая необходимость. Каждый в департаменте маркетинга ненавидит маркдира, и чувство не только оправданно, но и, кажется, взаимно.

Лучшие дни наступают, когда Дюбуа исчезает из офиса. Зои прекрасно знает, где та пропадает: в спа или пафосном бистро за бокалом просекко. В любом случае она не работает: обязанности маркдира ровным слоем размазаны по команде, и все, что остается Дюбуа, – собрать отчеты и с гордостью представить собственнику компании.

Первая причина всеобщей ненависти кроется именно здесь. Сегодня один из чудесных дней: уже близится время ланча, а они все еще предоставлены сами себе. Зои успела отправить десяток писем, обсудить договоренности с несколькими блогерами и почти подойти к задаче, которую оставила на конец дня.

Если повезет, день станет самым продуктивным за этот месяц. И все благодаря единственному фактору: Дюбуа нет в офисе. Зои заглядывает в планер и добавляет туда мысль «проверить новых инфлюэнсеров». Она давно крутится в голове, но если закидывать в список дел то, что заведомо не успеешь, уснуть не получится.

– Харпер, – окликает ее с соседнего места Санджит Пател, – хватит прикидываться трудоголиком.

– Отстань, я сегодня не в настроении тебя унижать.

Санджит даже не пытается работать: он переключается между разными страницами их сайта, имитируя бурную деятельность. Ему проще: только и делает, что настраивает интернет-рекламу, а эту работу можно уложить в час. Если бы Дюбуа разбиралась в том, что делает, Санджита давно нагрузили бы еще двумя должностями.

– У меня есть крысиная новость.

– Ладно. – Зои поворачивается к нему. – У тебя пять минут.

– Знаешь, какую вакансию сегодня вывесили на сайте компании?

– Твою? Дюбуа наконец заметила, что ты целыми днями плюешь в потолок?

– Тише, – делает страшные глаза Санджит. – Меня полностью устраивает моя нагрузка. У нас начали искать пиар-директора.

– Врешь.

Зои тут же открывает сайт и через пару секунд находит ту самую вакансию. Санджит прав: она появилась всего час назад. Быстро пробежав глазами по условиям, она видит часть своих текущих обязанностей и совершенно новые, к которым только планировала подобраться.

Они с Дюбуа обсуждали развитие отдела, но точно не это – все выглядит так, словно ее должность хотят не просто расширить, но и вывести на другой уровень. Подчинение генеральному директору… Это действительно новость. Почему ей не сообщили? Наем такого человека полностью меняет ее условия работы, не говоря уже о руководителе.

– Отправь резюме эйчарам, – раздается над ухом голос Санджита. – Прояви проактивную позицию.

– Если я сделаю это в обход Дюбуа, она уничтожит меня.

– Не сможет. Ты в любом случае перейдешь в другой департамент.

– Успеет, – поджимает губы Зои.

Боже, еще один впустую потраченный год. В очередной раз перечитывая обязанности и ожидания компании, Зои понимает: вакансия словно написана под нее. Когда она пришла в «Арчер» год назад, здесь считали, что пиар – просто покупка эфирных минут на телевидении. Потрясающее невежество: за это время ей удалось перестроить коммуникативную стратегию для инфлюэнсеров, научить бренд работать с блогерами и даже спасти их шефа Дэвида Арчера, когда ему захотелось провести две недели на Оаху вместе с наркобароном из Техаса. Потрясающая неосмотрительность для владельца крупного бренда.

Ее достижений в резюме вполне достаточно для повышения. В конце концов, никто даже не сможет сослаться на возраст – Зои уже двадцать пять лет. Диплом Корнелла, связи в каждом штате, огромный опыт, чтобы возглавить отделение. Что еще нужно?

– Вспышка справа, – предупреждает Санджит и тут же отъезжает к своему месту.

Зои поднимает голову и встречает взглядом Дюбуа, которая неторопливо вплывает в офис. Естественно, безупречная в своем двубортном пальто из последней коллекции «Бальман» и тяжеловесных ботфортах. Неизменная стрижка «пикси» только подчеркивает образ французского воробушка, который ей идеально подходит, с этими огромными глазами, вздернутым носом и маленьким ртом.

– Эвери, нужно переделать креативы для серии «Фантастически прямые», – бросает она, звонко цокая по полу каблуками. – Ты не уловил дух продукта. Прочти его пресс-релиз. Три раза.

Крошечная чайка проходится между столами, внося хаос в работу и мешая выполнять задачи. Зои прикрывает глаза, чтобы не было заметно, как она их закатывает. Более бесполезного человека, чем Саманта Дюбуа, она еще не видела.

– Пател, – останавливается та рядом. – Мне не нравятся показатели по рекламным кампаниям новых продуктов. Нужно погружаться в твои ошибки или сам справишься?

Судя по молчанию рядом, Санджит не споря открывает свои рекламные кабинеты. Зои переводит взгляд от экрана.

– Мне нужно, чтобы тебя такое тоже не устраивало, – добавляет Дюбуа, сузив глаза. – Ты же знаешь, я не люблю микроменеджмент.

Зои отвлекает ее внимание на себя вежливым кашлем.

– Мисс Дюбуа, – натягивает улыбку она. – Мне кажется, нам стоит поговорить.

– Думаешь? – поднимает бровь та. – Ладно. Жду тебя через десять минут.

Как только она скрывается за дверью своего кабинета, Санджит поворачивает голову к Зои.

– Зачем тебе лезть в пасть этой твари?

– Хочу заявить о своих претензиях на должность, – отвечает Зои. – Если я пойду мимо нее, она устроит истерику. А так попробую связать ей руки.

– Тогда я подожду тебя, – обещает Санджит. – Если принесешь интересные сплетни, с меня ланч.

В последний раз перечитав вакансию, Зои закрывает сайт и готовит аргументы. Для этого приходится вспомнить все свои достижения за год, а их немало. Она, по сути, создала и взрастила почву для этого чертова пиар-департамента. И теперь какой-то другой директор придет на все готовое? Ну уж нет.

В кабинет к Дюбуа она заходит без стука: ее ждут. Здорово, наверное, иметь собственное пространство. В отличие от их белого и невзрачного опенспейса – спасибо, что не поставили на стандартные столы эти гробы-перегородки, – здесь хотя бы чувствуется стиль. Зои еще когда пришла заметила, что рабочее место оборудовано другой мебелью: серый деревянный стол и такой же шкаф, кресло подобрано в тон. А на стенах Дюбуа развесила свои бесконечные сертификаты: кажется, здесь каждый курс, который она проходила. Возможно, даже курс кройки и шитья или горлового пения.

– Харпер, у меня мало времени, – сразу предупреждает Дюбуа. – Что у тебя случилось?

Она знает. Уже поняла, о чем будет разговор.

– Я видела вакансию на сайте, – садится в кресло напротив Зои. – И хотела бы обсудить некоторые моменты корпоративной коммуникации.

– Признаться, я бы предпочла, чтобы ты больше внимания уделяла своей работе, – морщится Дюбуа. – Не припомню, чтобы раздел вакансий был с ней связан.

– Я перехожу в другой департамент?

– Это была тема нашей ежемесячной встречи на следующей неделе. Если ты хочешь знать сейчас – да. Компания разделяет наш департамент на два в рамках плановой реструктуризации. У тебя будет новый руководитель, с которым ты, очевидно, познакомишься позже.

– Странно, что вы не сообщили мне раньше, – сухо произносит Зои. – Я хотела бы претендовать на открывшуюся вакансию.

– Естественно, – усмехается Дюбуа. – Я помню разговор о твоих амбициях. Но сама понимаешь, ты не готова.

Вот как. Зои знала, что считается в отделе особенно отмеченной их великолепным руководителем. К ее работе практически невозможно придраться – и это приводит Дюбуа в бешенство, заставляя выискивать необъективные недочеты, тыкать пальцем в совершенно нормальные формулировки или просто поджимать губы каждый раз, когда Зои открывает рот.

Конечно, теперь она не пропустит ее выше. Особенно на свой уровень.

– Не согласна, – улыбается Зои, – по сути, я создала пиар в этой компании.

– Никто не отрицает достижений, и я обязательно передам их в твоей характеристике новому руководителю. Но ты не готова возглавить департамент.

– Вакансия не содержит ничего, что я не умею.

– Это не так. Она подразумевает управление людьми – раз, и взаимодействие с правительственными структурами – два.

– И что из этого, по-вашему, у меня не получится?

– Я такого не сказала. Ты не готова, это разные вещи. Опыт длительностью в два года… Ты только становишься настоящим специалистом. Попробуй через три.

Зои подавляет очередное желание закатить глаза и перебирает в голове возможные аргументы.

– Это новая должность, которая подразумевает построение департамента с нуля, – наконец получается сформулировать мысль. – И так уж вышло, что подобный опыт есть у меня и он касается нашей компании. К тому же я собрала базу контактов и понимаю, в каком направлении необходимо развиваться.

– Уверена, новый руководитель применит твои наработки, соединит со своим опытом и трансформирует так, что вы станете мощной командой, – нагло заявляет Дюбуа.

Боже, какая же она тварь.

– В корпоративном кодексе указано, что при развитии компании внутренние кандидаты имеют приоритет.

– Все верно, но это правило касается тех, кто обладает должными компетенциями. Обязательно сообщу о твоих амбициях новому руководителю, думаю, можно будет вступить в программу развития талантов.

Она словно специально выводит Зои, добиваясь… чего? Криков? Драки? Неделового поведения?

– Спасибо. – Зои поджимает губы и встает. – Получается, моя кандидатура уже отклонена?

– Поставлена в лист развития.

Еще один год из жизни придется выбросить в урну. Зои выходит из кабинета Дюбуа, едва не лопаясь от злости. Столько часов ушло на то, чтобы достичь хоть чего-то в «Арчер», и ей даже казалось, что почти получилось! Месяц назад Дюбуа кивнула на ее часовую презентацию развития пиар-службы, и что вышло из этого кивка?!

– Ланч? – поднимает брови Санджит.

– Да.

Да пошли все к черту. Она не собирается еще три года наблюдать, как ее успехи присваивает себе кто-то другой. Это становится просто невыносимо.

«Арчер» хочет департамент? Удачи в его построении. Потому что Зои не будет ждать своего часа и тем более не будет покорно принимать судьбу. Они в Нью-Йорке: работы здесь навалом, только успевай подбирать.

– Что она сказала? – запыхавшись, гонится за ней по коридору Санджит.

– Ничего особенного, – отвечает Зои. – Но я решила: пора попробовать кое-что новое.

– Расскажешь, что именно?

– Рынок труда.

Глава 3

Леон

Утро не приносит ничего хорошего, хуже того – просыпаться в тишине становится страшнее обычного. Леон привычно передвигается по квартире: кухня, душ, умывальник. Из зеркала на него смотрит постаревший лет на пятнадцать небритый мужик. Десять дней назад ему было двадцать восемь, а теперь кажется, что больше сорока. Две складки у рта глубоко прорезали мрачное, уже не способное на улыбку лицо, еще две обосновались между бровями. Под глазами – черные бессонные круги, а на голове и в рыжеватой бороде едва ли не половина волос стали седыми.

Пора возвращаться в мир, что бы это ни значило. Леон надевает очки, берется за бритву и начинает рутинную борьбу с неряшливостью. Почему-то он позволил себе расслабиться практически до потери человеческого облика, хотя раньше внутренняя дисциплина всегда была сильнее обстоятельств.

Запустив соковыжималку и закинув хлеб в тостер, Леон тянется за планшетом, чтобы проверить календарь. Шерил словно потеряла хватку вместе с ним: в календаре нет чтения завещания и совета директоров. Лучше бы ей собраться.

Он сам забивает в календарь необходимые встречи, сверяясь с задачником. День получается нетипично пустым, впрочем, сейчас такой чувствуется вся его жизнь. Леон не представляет, как жить дальше и как вообще делать что-то без Тыковки. Он был единственной верой в будущее – и не только компании, но и его собственное. Казалось, если брат смог выбраться из всего их дерьма, сохранив светлую душу, то и они справятся.

Никто и ни с чем не справится. Их жизненный маяк сгорел в крематории, и последний огонек среди ночной бури окончательно погас.

У еды нет вкуса. Леон машинально проводит пальцами по гладко выбритому подбородку: есть сегодня еще кое-что, с чем стоит разобраться: так называемая жена Тыковки. Девять дней он молчал не вмешиваясь, но теперь ей придется объяснить, как это все произошло. Хорошо бы ей еще заполнить пробелы в истории.

Итак, Тыковка в свои тридцать два оказался больным четвертой стадией рака легких, которая оказалась терминальной. Спасаясь от боли, он съехал с моста на своей любимой машине, оставив на земле жену, о существовании которой никто не знал.

Чем его лечили и почему не помогло? Насколько законна их свадьба? Почему Тыковка никому не сказал о своей болезни? Вероятно, все эти ответы хранит женщина по имени Кэтрин. Леон сможет вытащить их из нее – единственное, в чем он уверен.

Чтение завещания назначено на одиннадцать, а в офис с утра не хочется. Позавтракав, Леон достает ноутбук и открывает Salesforce. Каждая непрочитанная задача наводит на него тоску: их мышиная возня теряет всякий смысл. Еще месяц назад он хотя бы примерно понимал, куда их компания движется и чем станет через год, три, пять. Но теперь… Теперь Леон не уверен даже, что они сдвинутся с места в ближайшее десятилетие.

В любом случае его чувства не нужны никому, и уж тем более ему самому: это просто задача, которую придется решить. Леон ставит в свободное окно встречу с Майей: они еще не обсуждали кандидатуры на роль нового директора по продукту, но там некого обсуждать. Рынок вряд ли предложит им нужного человека, да и они не готовы. Единственной, кто сможет справиться с текущей командой, остается Майя, и она уже делала это, пока Тыковка пропадал.

Теперь понятно, где он был: боролся с раком. И чем больше Леон давил, тем хуже ему, судя по всему, становилось. Сейчас кажется, подсказки были повсюду: в приступах кашля, что превращались в затяжные и звучали все страшнее, в неестественной худобе, которую они списывали на то, что Тыковка забывал поесть. И это при том, что он регулярно сбегал из офиса на длинный ланч…

Насколько зацикленным на себе мудаком нужно быть, чтобы не заметить, что твой брат умирает от рака? Судя по всему, просто Леоном Гамильтоном.

Он успел подхватить Гэри, когда тот втайне от всех них нашел своего отца и отправился с ним расправляться, и то спасибо Пайпер. Успел подхватить Джека, когда тот едва не сошел с ума от чувства вины, и то спасибо Монике и Флоренс. Но если бы у братьев не было девушек, благодаря которым Леон мог хотя бы узнать причины ненормального поведения, он бы упустил и их.

У Тыковки не было девушки, у него была эта якобы жена. Если она указана в завещании, придется судиться. Леон видел эту Кэтрин: за все время подготовки и на самих похоронах по ней нельзя было сказать, что она хоть как-то переживает. Конечно, таким дамочкам все удобно: подцепила ранимого искреннего парня, который умирает от рака, охмурила, женив на себе, довела до могилы и теперь собирается жить на то, что он успел заработать. Ну уж нет.

Леон знает таких. Видел, и не раз, и даже представляет, как именно с ними бороться. Они с Тыковкой не появлялись на публике, тот ни с кем из них ее не знакомил… Доказать, что брак был фальшивым, довольно легко.

Бросив взгляд на часы, Леон складывает ноутбук и идет в гардеробную. Пора одеваться, если он не хочет опоздать на чтение завещания. Стоит уже перестать вариться в собственных мыслях, надо заняться делом, пусть даже самым бессмысленным: оно разгонит кровь и не даст утонуть в сожалениях. Тыковка вряд ли хотел бы, чтобы они все последовали за ним на тот свет, значит, придется учиться жить без него.

Спуститься вниз – заряженная «Тесла» привычно ждет на входе. Леон вбивает адрес нотариуса на встроенном экране и запускается. Внутри тихо: он и так не особенно любил музыку в дороге, заменяя ее по утрам на книги, а теперь посторонние звуки кажутся попросту неуместными.

Нью-Йорк уже встал в пробку: хорошо, что Леон выехал пораньше. Он смотрит вперед, замирая вместе с городом и игнорируя все, кроме движения. С тех пор как они уехали из Манчестера, он перестал бояться, что еще до тридцати похоронит кого-то из братьев. Это было ошибкой: даже если он вывел их всех из поля зрения синдиката ценой собственной задницы, опасности не ушли. Просто стали бытовыми и банальными, а значит, более страшными.

Барон Бакстон оказался прав: он не сможет спасти всех. Кстати, о нем: Леон невольно поднимает подбородок, вспоминая об их последнем разговоре. Если в синдикате узнают, что «Феллоу Хэнд» ослаблена, могут начать действовать. Нужно избежать огласки любым способом. Томас Кристофер Гибсон погиб в результате несчастного случая, его место в компании займет его правая рука и талантливая ученица Майя Фостер.

У них даже нет грамотного пиарщика – Женевьев все еще тянет эту функцию на себе, но у нее недостаточно опыта и связей. В конце концов, она лишь маркетолог. Леон тянется за телефоном и открывает календарь, который не изменился за последний час. В еще одно окно он назначает встречу Женевьев. Черт, где носит Шерил – она совершенно игнорирует его сообщения – и почему именно сегодня?

В квартале от нотариуса он сворачивает к платной парковке: в этом районе совсем негде бросить машину даже на пару минут. Леон задерживается внутри, настраиваясь: сейчас его ждет еще один сложный момент. Нужно будет решить столько всего – и поехать в квартиру Тыковки, разобрать вещи. Собаку-то он не успел завести? Если нет, тогда это можно будет отложить.

Повернувшись, Леон замечает «Линкольн» Джека. Тот тоже внутри, опустил голову на руль и закрывает ее руками. Черт, он, наверное, сходит с ума – для всех них смерть Тыковки стала шоком, но Джек очень чувствительный сам по себе. Любые потрясения всегда давались ему тяжелее.

Нужно будет с ним поговорить. Просто попробовать выдохнуть какими-то словами все, что накопилось внутри. В себе Леон не сомневается – кому в горле нужно время, он рассосется, хотя вряд ли до конца. Но Гэри сейчас может устроить самому себе чемпионат по национальному английскому спорту – алкоголизму. А Джек… Этот способен даже причинить себе вред.

Подождав, пока дверь «Линкольна» откроется, Леон выбирается из «Теслы». Они с Джеком встречаются взглядами и кивают друг другу. В ту же секунду на парковку въезжает «Форд» Гэри, огромный черный пикап, заметный за милю. Братья в сборе, но на еще одном свободном месте до боли в груди не хватает серебристого спорткара по имени «Индиго», машины Тыковки. Леон слишком долго смотрит на дыру в своем сердце, и силы, которые он собирал все утро, покидают его.

На свободное место рядом с «Фордом» заезжает еще одна черная машина – «Хендай Ионик». Леон кивает Джеку, приглашая идти за собой, и тот делает шаг вперед.

– Мы догоним, – доносится до него рычащий голос Гэри.

Что ж, не им одним нужно время. Леон обещает себе, что сегодня вернется домой, откроет бутылку виски и позволит алкоголю расслабить напряженный мозг. Возможно, сейчас стоит даже накидаться до отключки, хоть он и не делал этого лет шесть, с самого их переезда в Штаты. Только один день – иначе он сопьется быстрее Гэри.

Они собираются в приемной нотариуса, так и не проронив ни слова – незачем. Последней появляется эта чертова Кэтрин. В сером деловом костюме с нелепыми туфлями на низком каблуке она даже не похожа на вдову. Хоть бы траур надела для приличия.

– Не опоздала? – тихо спрашивает она, становясь рядом с Гэри. – Еле выбралась из стационара.

– Нас еще не звали, – спокойно отвечает тот. – Не передумала уходить?

– Нет, – качает головой Кэтрин, поправляя пиджак. – В пятницу последний день.

Леон прислушивается, пытаясь понять, о чем они говорят. Выходит так, словно она увольняется… кем бы ни работала. Он даже об этом не спросил – было неинтересно. Что ж, если она рассчитывает жить на наследство, у него есть пара плохих новостей.

Когда их приглашают в комнату для оглашения завещания, Леон заходит последним. Там стоит ровно четыре стула. Боль от смерти брата, которая с утра ощущалась как тупая и фоновая, поднимает голову, и приходится заставить себя с трудом подавить отчаянный вой, рвущийся наружу.

Их было четверо. Их всегда, с первого дня, было четверо.

Кэтрин оказывается с краю, скрытая от Леона широким торсом Гэри. Приходится прикусить язык: не стоит давать боли выход через колкости и яд. В конце концов, еще ничего не известно. Напротив них за стол усаживается пожилой грузный мужчина с блестящей лысиной, обрамленной белыми волосами. Его морщинистое лицо сосредоточено на бумагах перед ним.

– Сегодня, двадцать седьмого февраля две тысячи девятнадцатого года, я, Джеймс Эверетт Брент, нотариус, поверен огласить завещание Томаса Кристофера Гибсона, британского подданного. Здесь присутствуют все, кто упомянут в завещании. Перед тем как я сообщу о распоряжениях мистера Гибсона, меня попросили передать следующие письма.

Монотонно произнося их имена, Брент протягивает им три конверта. Каждому, кроме Кэтрин. Леон сжимает свой пальцами, но не открывает. Он боится увидеть внутри корявый почерк Тыковки и окончательно впасть в безумие.

– Я, Томас Кристофер Гибсон, в здравом уме и твердой памяти, – Брент запинается, но продолжает, – несмотря на таблетки, которые глотаю вместо супа, сообщаю свои последние распоряжения по поводу моего имущества.

Джек рядом с Леоном ерзает на стуле и прикрывает рот рукой.

– Являясь владельцем двадцати пяти процентов акций компании «Феллоу Хэнд», я распределяю их следующим образом: по пять процентов каждому из моих названых братьев, коими являются Гэри Дэниел Джеймс Барнс, Джек Уолтер Эдвардс и Леон Генри Эдуард Гамильтон, виконт Колчестер. Прошу распоряжаться ими со всем умом, который у вас есть, братья, и вести наше дело к процветанию.

– И запомнил же, – усмехается Гэри.

– Оставшиеся десять процентов акций «Феллоу Хэнд» вместе со всем моим имуществом, включая квартиру в Уильямсберге, гаражное помещение там же, мою машину «Индиго», если она еще пригодится, денежные средства на всех моих счетах, телевизор и все движимое и недвижимое имущество, которое я забыл указать, переходят моей жене Кэтрин Гибсон.

У Леона гудит в ушах, он перестает слышать ровный голос нотариуса. Что ты натворил, Тыковка? С квартирой и деньгами он еще смог бы смириться, черт с ними, пусть бы эта Кэтрин жила в чужом доме во имя их общего спокойствия. Но пустить ее в их компанию? Человека, пальцем о палец не ударившего ради нее, и теперь что? Выплачивать ей дивиденды, которых она не заработала?

Нет, ей ничего не достанется. Он пойдет на что угодно.

Оглашение завещания заканчивается, и они, получив свои копии, выходят на улицу. Джек тут же открывает конверт и, достав из него лист бумаги, быстро пробегает глазами по строчкам.

– Этого не будет, – поворачивается Леон, находя взглядом застывшую посреди тротуара Кэтрин. – Я не дам ни цента от «Феллоу Хэнд», запомни. Чувствуешь себя победителем? Нет, война только началась.

Гэри ошарашенно поворачивается к нему, а на каменном лице Кэтрин губы искривляются от отвращения.

– И вам добрый день, виконт Колчестер, – произносит она. – Какая война?

– Я отсужу нашу компанию, – сообщает Леон. – Не позволю, чтобы она досталась обычной голддигерше.

– Что сказал? – хватает его за плечо Гэри. – Ты ебанулся, закатывать здесь скандал?

Он встает между ним и Кэтрин, закрывая ее телом.

– А тебя что, это устраивает?

– Мы все потеряли Тыковку. Это не дает тебе права вести себя как свинья.

– Гэри, – слышится встревоженный голос Кэтрин. – Ты нужен Джеку.

Это заставляет обернуться. Джек сидит на земле, прислонившись к стене здания и закрыв голову руками. Письмо Тыковки лежит перед ним. Инстинктивно дернувшись к нему, Леон не успевает: Гэри в два прыжка оказывается рядом.

– Леон Гамильтон, – окликает его Кэтрин. – Я не знаю, почему вы успели сложить обо мне какое-то мнение, но, ради памяти вашего брата и моего мужа, не нужно устраивать истерики в публичных местах, хорошо?

Несмотря на жесткий тон, ее лицо не перекашивается от гнева. Леон не понимает, как у нее хватает наглости так с ним разговаривать. Он разрывается между желанием уничтожить эту тварь и помочь брату, но когда оглядывается на Джека, тот уже далеко: Гэри ведет его к машине.

– Спасибо, – комментирует молчание Кэтрин. – А теперь, как цивилизованные люди, мы можем обсудить это на следующей неделе в офисе. Я не собираюсь отказываться от наследства – мне оно необходимо. И не сверкайте на меня очками, виконт. Я свяжусь с вашим ассистентом по поводу деталей встречи. А сейчас мне пора на работу.

В голове поднимается такая паника из-за Джека и странного поведения Гэри, что Леон молчит, позволяя отчитать себя как мальчишку. Кэтрин сейчас жутко не вовремя, но он сам начал разговор, который теперь не может закончить.

– Где ты работаешь? – только и может произнести он.

– В клинике Колумбийского университета, – спокойно отвечает Кэтрин. – И у меня заканчивается перерыв.

Она проходит мимо и быстро шагает за Гэри и Джеком.

Леон остается стоять посреди тротуара, чувствуя себя тупым и ненужным. Что Тыковка нашел в этой маленькой азиатской стерве?

Глава 4

Принцесса

Не уходить же просто так: Зои понемногу собирает в таблицу все, что может пригодиться ей на новом месте. Вчера она уже пробежалась по вакансиям, но пока ничего интересного не попалось. Есть буквально пара вариантов в Нью-Йорке, но судя по полной картине, если ей нужен настоящий рост, стоит рассматривать не только Восточное побережье, но и Западное. Это сложнее: все ее друзья здесь, и разница во времени точно заставит их отдалиться.

Кстати о них. Зои отвлекается на телефон и открывает чат под названием «Корнелльские сплетницы». Бегло просматривает утренние сообщения – ничего особенного пока не произошло.

Их четверо. Сверстницы, учились на одном факультете творческого письма, но после выпуска разбрелись по разным углам, хоть и остались подругами.

Руби, которая весь бакалавриат занималась студенческой газетой и выводила преподавателей из себя во время каждого интервью, отдалась своему призванию – журналистике. Она буквально полтора года посидела на скучных статьях и сплетнях о звездах в «Нью-Йорк таймс», а потом попала в команду журналистских расследований. Теперь они с Эверли куда менее откровенны друг с другом – та стала спичрайтером для какого-то политика, избирающегося в Сенат, и переехала в Вашингтон. Практически конфликт интересов.

А вот Саммер, которая продала свой первый бестселлер еще на третьем курсе, скорее наблюдает за ними издалека. Она не выбирается из родного Бостона, так что они видятся вживую, только когда Зои приезжает к родителям. Порой даже завидно: она и сама пыталась взлететь в мире самиздата, но после довольно вялого дебюта, который за первые полгода принес ей несчастных тысячу долларов, отказалась от этой утопичной идеи.

Несмотря на все различия, их объединяет общая жизненная цель – стать лучшими в своем деле любой ценой, и плевать на все препятствия. Руби упорно идет за Пулитцером, Эверли – к кабинету президента, Саммер – свергнуть с трона Стефани Майер. Сама Зои движется к роли топ-менеджера такого уровня, чтобы в Штатах не осталось журналиста или блогера, который не ел бы у нее с рук. Или не мечтал бы об этом.

«Созвон сегодня? – набирает сообщение Зои и следом за ним отправляет второе: – У меня убойные новости».

«Кого ты убила?» – тут же отвечает Руби.

«Созвон или нет?» – Зои добавляет к сообщению пару подмигивающих смайлов.

«Я в твоем районе, могу заехать на ланч», – предлагает Руби.

«Тогда в двенадцать».

«Вы там в Нью-Йорке вообще работаете? Или по ланчам ходите? – всплывает вопрос от Эверли. – Я успеваю поесть только вечером».

«Не завидуй, сенаторская девочка, вырастешь – тоже будешь обедать», – отвечает Руби.

Зои откладывает телефон, возвращаясь к работе, но тот снова вибрирует от сообщения.

«Вы можете не ссориться до полудня? Я вообще-то сплю», – возмущается Саммер.

Даже странно, что они подружились, но в Корнелле по-другому было не выжить: Лига плюща, где каждый обладает такими зверскими амбициями, что любое соревнование заставляет вгрызаться друг другу в глотки. Это были не просто споры: обсуждения на курсе английской литературы превращались в словесные драки, где каждый пытался перещеголять соседа своими размышлениями. Зои тоже пробовала найти скрытые смыслы в работах сестер Бронте, но ни разу не доходила до тех же метафизических глубин, что ее однокурсники.

Когда тебя окружают враги, неизбежно приходишь к мысли: нужны и союзники. Руби, Эверли, Саммер и Зои сдружились на почве общей ненависти к другой компании их курса. Выходцы из разных слоев среднего класса против избалованных непо-деток [1] – идеальный повод для общения. У одних по сто карат на сестричку и вечеринки в джакузи, у других – родительские ожидания и пара брендовых сумок, стремительно выходящих из моды.

Прошло два года с выпуска, непо-детки исчезли в дымке студенчества, а вот «Корнелльские сплетницы» остались, несмотря на разные города и цели.

Видимо, дружба против кого-то и правда оказывается самой крепкой.

Дюбуа не появляется в офисе, так что уход Зои на ланч замечает только Санджит. Он первым узнал о ее решении уйти, и теперь каждое ее движение сопровождается якобы понимающей ухмылкой. Это начинает бесить: не стоило ему говорить. Нужно держать себя в руках и не болтать о своих планах каждому встречному.

Санджит отлично подходит под это определение: пройдет две-три недели, и их пути разойдутся. Вряд ли ленивец, которого все в жизни полностью устраивает, хоть раз поднимет жопу. На месте Дюбуа Зои давно уволила бы его, но та слишком занята всем, чем угодно, кроме контроля эффективности собственных сотрудников. Так что остается молча взять куртку и спуститься вниз.

– Зои Харпер, – широко улыбается Руби, встречая ее у выхода. – Готова сразить меня новостями?

Она явно была в каком-то офисе неподалеку: вместо джинсов и косухи на ней приличные брюки и бежевое пальто. А черные волосы, обычно собранные в неаккуратный пучок, обрамляют квадратное лицо, подчеркивая огромные глаза навыкате, и спускаются по плечам к груди.

– Ты притворяешься нормальным человеком? – кивает Зои на ее внешний вид. – Давай сначала сядем где-нибудь.

– Ты любишь подержать меня в напряжении. В «Габриэль»?

– Сейчас мы туда не прорвемся, – вздыхает она, вспоминая очереди на ланч в единственном приличном французском бистро на квартал. – Давай сразу свернем к «Л’Адрес».

С тех пор как Руби попала в команду расследований, она окончательно забила на попытки кому-то понравиться. Выбрала удобство в одежде, и это ей только помогло: образ борца за справедливость в красной клетчатой рубашке стал цельным, и единственный взгляд на Руби помогал за секунду сложить верное впечатление: эта выпускница престижного университета попала туда за талант и теперь делает все, чтобы его развить, не отвлекаясь на земные радости в виде шмоток и косметики.

Впрочем, уроки мамы, риелтора из Филадельфии, не прошли даром. Стильной Руби тоже умеет быть.

– Где ты сегодня? – интересуется Зои. – Вышла в офис под прикрытием?

– Не расскажу, – загадочно улыбается та. – Это из-за расследования.

– Не волнуйся, я не подозревала тебя в попытках соблазнить клерка из Мидтауна.

– Никто из них меня не выдержит, – подтверждает ее мысль Руби. – У вас здесь удивительно скучные парни.

– Боже, не напоминай. Пару раз пыталась снять кого-нибудь из них… Но засыпала на первом же рассказе об удачной сделке.

– Пошла по ванильным мальчикам? – удивляется Руби. – Мне казалось, с этим ты завязала еще в университете.

– Иногда хочется чего-нибудь простого, – задумывается Зои. – К тому же с подходящими мне партнерами сложно. Последний, с кем я общалась, назвал меня сукой и паршивым сабмиссивом. А я всего-то спросила, с чего он взял, что может раздавать мне указания на первой встрече, когда мы еще даже условия не обсудили. Конечно, если у меня есть плашка «саб» на «Фетлайфе», то, увидев первого же доминанта, я обязана упасть на колени и открыть рот для его члена.

Проходящий мимо парень округляет глаза и бормочет себе под нос что-то вроде: «Было бы неплохо», но Зои не оборачивается ему вслед. Пусть запишет в лучшее из услышанного за день.

– Всегда удивлялась, как ты можешь искать доминанта, – с интересом поджимает губы Руби. – А потом постоянно проверять его на прочность и заставлять доказывать, что у него есть право доминировать.

– В этом и суть. Найти человека сильнее тебя, чтобы можно было отпустить контроль на час-другой. Проблема в том, что чем больше развиваешься, тем меньше вокруг мужчин, которые стоят твоей покорности.

– Когда найдешь того, кто выдерживает постоянные проверки, не забудь выйти за него замуж.

– Ни за что, – мотает головой Зои. – Ценность таких отношений в том, что они понятны: есть роли и условия. И необязательно приплетать сюда лишние чувства, переживать о том, что о тебе думают, и пускать чужого человека в свою жизнь. Никакого замужества.

Руби хмыкает в ответ: из них четверых только у Эверли есть постоянный бойфренд. Они вместе работают в штабе, так что никто никому не выносит мозги на тему нехватки внимания.

Они добираются до бистро, берут по порции лосося на пару и жареные овощи и наконец подходят к сути встречи.

– Итак, – раскладывает салфетку Руби, – если ты по дороге не проговорилась ни о каком миллиардере-доминанте с голубыми глазами и Андреевским крестом в игровой…

– Тебя впечатлило, да?

– Больше, чем все, что ты рассказывала, – признается та. – В общем, твои новости касаются работы.

– Я решила уволиться.

– Уже? А, точно, год ведь прошел. Тебе стало скучно?

– Они вывесили вакансию нового пиар-директора.

– Пояснишь?

Зои без лишних деталей пересказывает события вчерашнего дня и разговор с Дюбуа. Сложно не закипеть вновь, но сейчас она куда спокойнее.

– Не понимаю, – щурится Руби. – Почему бы не поработать с новым начальником?

– Я полностью подхожу на должность, особенно с учетом того, что своими руками создала пиар в этой компании. Сколько еще нужно доказывать, что я чего-то стою?

– Прости, забыла. Ты уже целый год там, удивительно, как тебя не поставили генеральным директором.

– Прекрати, – морщится Зои. – Я бы ни на что не претендовала, если бы они не присвоили мои идеи и не решили нанять мне начальника.

– Ладно, но ты права: новость убойная. При этом ты в курсе дел самого Дейви Арчера, да?

– Ты про Оаху? Конечно. Вспомни, кто тогда прикрыл ему зад.

– Оаху… – задумчиво тянет Руби. – На твоем месте я бы не останавливалась на этом.

Зои застывает: та что-то знает. У Арчера припрятано больше грехов, чем тусовка с наркобароном… Черт, как сама не догадалась? Никто не дружит с криминальными авторитетами просто так.

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего, – сияюще улыбается Руби.

Теория подтверждается: владелец их компании Дэвид Арчер как-то связан с криминальным миром. Сама Руби больше ничего не скажет, но Зои это и не нужно. У нее практически есть карты в руках, их осталось только…

– Мне просто погуглить подальше?

Руби опускает палец, указывая на пол.

– Глубже, детка, – двигает бровями она. – Сильно глубже.

Зои тут же меняет тему: сообщение получено, и нужно лезть в даркнет. Место, конечно, так себе, но в их работе лишней информации не бывает. Осведомленность может пригодиться. Черт, стоило подумать раньше и прижать его к стенке еще на случае с Оаху.

Она даже не знает, чего хочется больше: все-таки шантажом и прыжками через головы добиться своего места здесь или найти себе нового директора, который не связан ни с какими преступниками. Хотя второе, наверное, будет довольно скучным.

Зои ненавидит перекрестки.

Глава 5

Леон

Линкольн остается на парковке рядом с нотариусом: Гэри отвозит разбитого письмом Джека домой. Леон приезжает в офис один и задерживается внизу, чтобы убрать из общего календаря совет директоров. Было наивно с его стороны полагать, будто после чтения завещания они будут в состоянии что-то обсуждать. Конверт от Тыковки остается в машине. Если прочесть его до вечера, следующим домой уедет сам Леон.

Место для «Индиго» кажется слишком пустым и одиноким. Повинуясь необъяснимому внутреннему желанию, он усаживается прямо на пол рядом с ним, опершись спиной на бетонную колонну. Номер парковочного места, социального страхования, телефона, дома, машины, а теперь – номер для урны на кладбище. Все в их жизни увешано ярлыками и стандартизировано. Когда от человека остаются только цифры, особенно остро не хватает того, чего больше никогда не встретишь: улыбки, голоса, запаха табака.

Теперь их трое. Леон пытается утихомирить поднимающийся в душе бунт против того, чтобы заходить в офис, где больше нет Тыковки. Вряд ли тот хотел бы, чтобы все остановилось после его смерти, наоборот: он стал настоящим основателем «Феллоу Хэнд».

Это Тыковка придумал название, ключевой продукт, он создал все своими руками, даже концепцию дизайна в офисе. Сам Леон был максимум поддержкой: администратором, который пытался направить хаос, витавший вокруг всей их затеи, хоть в какое-то русло порядка. Табличка «генеральный директор» на двери – такая же фикция, как и вся уверенность в том, что они смогут хоть куда-то сдвинуться без своего единственного гения.

И все же придется. Леон с усилием поднимается на ноги и бредет к лифту. Если он принесет банку с краской и зальет чертов номер парковки, будет ли это вандализмом? Похуй. Просто нужно взять и сделать, он все равно не сможет видеть это место каждый день.

В офисе непривычная тишина: словно минута молчания на похоронах превратилась в сутки. Вместо снующих туда-сюда людей – приглушенные голоса и пустые коридоры. Леон быстро добирается до своего кабинета. Шерил нет, она все еще где-то пропадает, и это начинает уже не просто вызывать вопросы, а раздражать. Ей следует появиться на рабочем месте в ближайшие десять минут, иначе придется наказать.

– Привет, – цепляет его у самого входа Джанин. – Ты в порядке?

Леон устало поворачивается. Эйчар-директор, не раз спасавшая его ментальное здоровье. Она даже не представляет, как невовремя сегодня ее участливый взгляд, который вместе с приятным круглым лицом и короткой подвстрепанной прической превращает ее в форменную тетушку. Сейчас он не готов говорить о произошедшем.

И будет ли вообще готов?

– А ты как думаешь? – спрашивает он. – Я похоронил брата, и пока пытался понять, как дальше жить, оказалось, что теперь десять процентов компании принадлежит странной дамочке, которая называет себя его женой.

– Значит, нет, – поджимает губы та. – Обсудим?

– Будешь размахивать передо мной своей специализацией в психологии? – Леон открывает дверь, кивком головы приглашая Джанин войти. – Говорил же, не стоит.

– Не кусайся, я твой друг, а не враг, – мягко произносит она.

– Как скажешь.

Он заходит внутрь, бегло оглядывается – все на местах, ничего не изменилось – и тяжело опускается в свое кресло. Специально поставил его так, что заметно даже тень за стеклянной матированной дверью. Да и место выбирал с умом: по бокам – два пустующих кабинета, позади – вид на Брайант-парк и никаких высоток в сотне ярдов.

– Ненавижу быть гонцом с плохими новостями, – признается Джанин, усаживаясь напротив. – Но, судя по твоим действиям в календаре, ты еще не в курсе.

– Добей меня.

На стол ложится свежий выпуск желтейшего из глянцевых журналов, обложку которого украшает фотография Тыковки. Сердце сжимается, а воздух снова отказывается выходить из легких, но взгляд Леона спускается вниз, к заголовку.

«Самоубийство Тома Гибсона: что на самом деле происходит в «Феллоу Хэнд»?»

– Какого хуя? – выдыхает он. – Мы ведь…

– Шерил, – говорит Джанин. – Я узнала через знакомых. Шерил продала все твое грязное белье и сегодня не вышла на работу. Она и вчера не появлялась, но я думала, это из-за похорон.

– Сколько она получила за нас?

Леон пролистывает журнал и быстро находит нужную статью, написанную неким Сверчком. Здесь каждый из них, и вынесенные крупным шрифтом тирады заставляют кипеть от злости. Мало того что их предали, так еще и вывернули все в такой манере…

– Сто пятьдесят тысяч.

Он не готов читать о семье всякое дерьмо. Шерил – покойница, это вопрос решенный. Даже если она не сбежала к родителям в Иллинойс, а отсиживается в бразильской фавеле [2], он ее найдет. Такое не прощают.

Сейчас нужно успокоиться, проглотить ослепляющую ярость и понять, что с этим можно сделать. Для начала – убрать в стол журнал как главный раздражитель. Вдохнуть. Они со всем справятся, даже с пиар-провалом, который никто – в первую очередь он сам – не смог остановить.

Жаль, что Леон – не Гэри. Сейчас бы пойти избить кого-нибудь до полусмерти, да хоть бы и Райана из айти, который никогда никому не нравился. Увидеть на полу чужие зубы, кровь, и это очистило бы голову и дало хоть немного так необходимого сейчас умиротворения.

За свою недолгую жизнь Леон убил четверых – это тех, кого своими руками. Четвертый, как он сам себе пообещал, должен был стать последним: скрывать следы в чужой стране сложнее, чем дома. Тем более сейчас ему не по статусу делать грязную работу: если попадется, будет слишком много шума, да и на карту поставлено куда больше, чем мелкая преступная группа подростков из Манчестера. Для «Феллоу Хэнд» его арест стал бы предательством.

Но чего он не знал тогда – что будет скучать по живым, настоящим эмоциям. По перестрелкам, по всплескам адреналина и даже по тому дню, когда пришлось на себе тащить Тыковку в больницу. Это был одновременно и самый страшный день в его жизни – до того, что наступил десять дней назад, – и самое сильное удовольствие.

Парень, подосланный убить Тыковку, умер через несколько секунд после того, как сделал свой единственный удар. Это до странного приятно: Леон словно стал рукой самой кармы, отомстив моментально и точно. Ни одного дня он не сожалел об этом убийстве – так было нужно и правильно – и не задумываясь сделал бы это вновь.

И сейчас в списке появляется пятый: для Шерил будет слишком просто нанять киллера. Леон хочет видеть ее глаза, когда она поймет, чем именно придется заплатить.

– Леон? – вырывает его из задумчивого оцепенения голос Джанин.

– Нужно нанять хорошего пиарщика, – выдает решение он. – Женевьев не справится, не ее специализация. Откроешь вакансию?

– Давай сначала пробью по своим каналам? Не хочу, чтобы это связали с публикацией.

– Ты права, так будет лучше. В условиях пропиши, что требуется развитая база контактов – нужно потушить пожар до того, как он разрастется.

– Там еще Саймон Айк выступил. Его бы утихомирить.

– Это кто? – напрягает память Леон.

– Бывший стажер из продукта. Барнс сломал ему челюсть, когда Саймон оскорбил Пайпер, а потом его уволили за несоответствие корпоративной культуре.

– И теперь он тоже рассказывает об ужасах в нашем офисе?

– Именно.

– Я его найду, – обещает Леон. – И еще: для пиарщика важно, чтобы были мощные коммуникативные кейсы.

– Спасибо, учитель, что рассказываешь, как мне делать свою работу, – язвит Джанин. – Не волнуйся, я не буду это никому поручать. Займусь сама.

Леон только кивает в ответ: действительно, зачем соваться в процесс, в котором она разбирается лучше? Тем более ему своих проблем хватает.

– Как прошло чтение? – меняет тему Джанин. – Что за история с десятью процентами?

– Из четверти акций Том оставил часть своей жене. – Брови сами собой ползут к переносице. – Вот скажи, ты знала, что он женат?

– Нет, – мотает головой она.

– И я не знал. Никто не знал. Мы ее ни разу не видели, и единственный признак, по которому могли догадаться, – шутки Тома о кольце, которое он носил пару месяцев. А теперь его нет, и что это за женщина и почему она ведет себя так, словно выиграла от его смерти, я не понимаю.

– Подозреваешь, что она…

– Голддигер.

– Не думаю, что Том оставил бы акции такому человеку.

– А я как раз уверен в обратном, – закрывает глаза Леон. – Представляешь, каково ему было все это время? Четвертая стадия рака, боль, отчаяние… А мы не представляли.

– По-твоему, он был настолько ранимым, что подпустил к себе девушку, которая его использовала?

– Другого объяснения у меня нет.

– Знаешь, – хмурится Джанин, – я, конечно, знала его не так долго, как ты, но звучит как-то неестественно. Том был ярким интегратором, который великолепно чувствовал людей. Посмотри на его команду: экстраординарные, талантливые, но главное – верные ребята. Они здесь держались на одной вере в будущее.

– И ты думаешь, в жизни он подбирал людей так же?

– Из того, что я слышала и видела, – вас выбрал именно он. Сначала тебя, потом Гэри и Джека. Сложно представить, чтобы у Тома не было промашек в выборе друзей за всю жизнь или сотрудников, которые работали с ним годами, но вот именно с женой все изменилось.

В ее словах есть зерно истины. Леон пока не может принять выбор Тыковки, но доводы Джанин вынуждают его хотя бы спокойно поговорить с этой Кэтрин. Если вдруг окажется, что он не прав, будет не очень хорошо.

Однако платить десять процентов человеку вне компании он все равно не планирует. Если окажется, что Леон не сможет оспорить завещание, Кэтрин придется найти место в офисе. Впрочем, это отличный способ познакомиться поближе: еще ни один лентяй не задерживался в «Феллоу Хэнд» дольше года. Если она – голддигерша, все это поймут.

– Я все равно проверю их документы и узнаю, можно ли признать этот брак недействительным, – произносит он.

– Одна просьба, – морщится Джанин. – Не пались. Если ты станешь обвинять девушку в том, чего она не делала, это плохо повлияет на ваши отношения.

– Только если они будут.

– Вам рано жечь мосты. Если тебе нужно мое мнение…

– Джанин.

– Значит, не нужно, – пожимает плечами она. – Но ты бы завел себе психолога. Справляться с утратой в одиночку – плохая идея.

– У меня свои способы.

– Как скажешь.

Джанин поднимается и задерживается у его стола.

– Сегодня поищу кандидатов. Не забивай календарь – у нас впереди собеседования.

В дверь стучат, и Леон быстро проверяет – у него стоит встреча с Майей.

– Уже ухожу, – громко произносит Джанин и тут же понижает голос почти до шепота. – Не ругайся с людьми, Леон.

– Иди, – машет он.

Через минуту Джанин сменяет в кресле грузная нервная девушка по имени Майя Фостер. Леон пытается вспомнить все, что знает о ней, чтобы правильно выстроить диалог. Черт, даже не успел подготовиться.

Ей около тридцати, пять лет назад она пришла к ним конструктором. Все, что было дальше, Тыковка тщательно скрывал от Леона и остальных братьев – о том, что они не просто проводили недели напролет в мастерской, вылезая оттуда поспать и помыться, а еще пили и трахались, он узнал случайно.

С тех пор прошло достаточно времени: Майя успела выйти замуж за какого-то… кажется, программиста. И пока Тыковка взял перерыв якобы на изобретение, она подхватила все процессы и сама управляла этим гудящим ульем, поселившимся в кабинете продукта.

– Мистер Гамильтон, – робко начинает она. – У нас все на месте, никто не…

– Знаю, – кивает он.

Он не проверял, но в их отделе никто не поведет себя как Шерил: Тыковку там не просто любили. Его боготворили, половина сотрудников пришли в компанию ради него. Сбежать с работы или сделать подлянку после его смерти им не позволит совесть.

– Тогда почему вы меня вызвали?

– Дирекции продукта нужен руководитель, – прямо и без предисловий говорит Леон. – И я не вижу никого, кроме тебя, кто смог бы занять это место.

– Нет, – отчаянно мотает головой Майя. – Нет, пожалуйста. Не нужно… меня. Давайте найдем кого-нибудь со стороны.

– Никто не знает продукт и команду так, как ты.

– Мистер Гамильтон, пожалуйста. – В ее больших карих глазах скапливаются слезы. – Я не выдерживаю. Я шла к вам… увольняться.

– Тебе сложно без Тома, я понимаю.

Черт, ему и самому нелегко. Потерять сейчас весь отдел продукта станет катастрофой. А в том, что за Майей отправятся все остальные, он не сомневается.

Мысленно закидывает в список задач сбор этих ребят. Пусть проговорят свою боль, так же как это сделают братья. Почему в школе не учат справляться с утратой близкого человека? Один из немногих навыков, который действительно пригодился бы.

Или подключить Джанин? Пусть применит диплом по психологии на благо, а не только на нотации.

– Майя, без тебя не получится, – смягчает голос Леон. – Нельзя, чтобы дело Тома погибло вместе с ним. Мы все тяжело переживаем его уход… но я верю, что он хотел бы, чтобы мы продолжали начатое.

– Я не хочу быть руководителем.

– Именно это делает тебя идеальным кандидатом. Ты понимаешь, что должность – это не только полномочия, но еще и ответственность.

– Мистер Гамильтон…

Он пересиливает себя: нужно установить контакт ближе, чем сейчас. Они на слишком разных уровнях, и его аргументы не доходят.

– Леон, – поправляет он. – Мы давно в одной команде, можем называть друг друга по имени.

На ее лице отражается смятение, и ему нужно получить «да» любой ценой. Он не даст горю развалить «Феллоу Хэнд». Если оно хочет стать еще одним его врагом, Леон готов убить и горе.

– Ты мне нужна, Майя. – Он подается вперед и добавляет в голос мягкой властности, замечая микроизменение в ее взгляде. – Без тебя я с ними не справлюсь.

Отводит глаза. Готово. Она приняла это будущее и, даже если попытается спорить по инерции, уже не уйдет.

Одну из дыр, оставленных смертью Тыковки, ему удалось заткнуть. Что делать с другими, которые еще страшнее? Чем закрыть ноющую пустоту в своей душе?

Глава 6

Леон

Манчестер, апрель 2012

Успели.

Леон проверяет, удалились ли сообщения, которые он отправлял Гэри: надо бы завести им более безопасный канал связи. Приходится шифровать слова, а они не договаривались об условных знаках на такой случай. Да и как тут предскажешь ситуацию, когда Тыковку нужно спасать, а труп того, кто на него напал, валяется между домами в квартале от гаража.

Его выгнали из больницы, когда закончилась операция. Леон не спорил: в ближайшие несколько часов Тыковка не очнется, к тому же туда приехал Джек. Теперь остается только надеяться на скорое восстановление и убедиться, что Гэри хорошо подчистил следы.

Молчаливая надежность их Зверюги вселяет призрачную веру: может, и в этот раз обойдется без полиции. Когда Леон приезжает на место и светит фонариком, то не находит и капли крови. С утра, на рассвете, нужно будет вернуться и еще раз проверить, но сейчас он практически уверен, что Гэри сделал свою работу на отлично.

По дороге к гаражу он не встречает ни одной живой души. Это хорошо: Леон заметил свое отражение в окне, освещенном фонарем, и едва не испугался сам себя. Нужно помыться, поспать пару часов, а потом вернуться в больницу и сменить Джека на посту. Но сначала – разобраться с трупом.

Гэри открывает только на третий стук. Он раздет по пояс и выглядит как сумасшедший: огромное, слепленное из мышц тело измазано в крови, а в глазах – спокойствие.

– Мне не нравится эта херня, – только и произносит Зверюга.

– Он напал на Тыковку.

– Жив?

– Да, операция прошла успешно. – Леон идет вглубь, за фальшстену. Он уверен, что труп нападавшего уже там. – Но ему удалили селезенку, считай, испортили жизнь.

– Главное – жив.

Указав на металлическую бочку, Гэри закрывает за собой незаметную дверь.

– Что с ним? Разделать?

Лицо парня ему незнакомо. Сколько ни напрягай память, даже никого похожего не всплывает. Но одно ясно точно: никто, кроме барона Бакстона, его бы не отправил. Других людей в Англии, кому могла бы быть настолько интересна их четверка, не существует.

– Даже не знаю, кто это, – отвечает Леон. – Так что если труп найдут, с нами не свяжут.

С малышом Бенни было сложнее: их видели вместе незадолго до его смерти. Вот тогда пришлось повозиться, и Леон чувствовал себя мясником, когда делил того на куски. А сейчас будет достаточно, если труп не всплывет в ближайший месяц.

– Могу отвезти его в болото в Лайме, – предлагает Гэри. – Скину вместе с бочкой, хер кто найдет.

– Хорошая идея. Поехать с тобой?

– Сам, так надежнее, – коротко отвечает тот. – Тебе нужно смыть его кровь.

– Спасибо, что помогаешь. – Леон опускает глаза на свои руки.

– Он напал на Тыковку, – отвечает Гэри, словно это все объясняет. – Я бы понял тебя, меня, Джека. Но кому мог помешать Тыковка?

– Телефон, бумажник, при нем что-то было?

– Нет, пустой. Иди домой.

Леон не спорит. Гэри понимает все правильно, это сейчас здорово помогает. Сложно представить, как в этом состоянии он избавлялся бы от тела сам. Задача выполнена, адреналин отпускает, и теперь жутко клонит в сон.

Выбравшись обратно на воздух – начинает накрапывать дождь, – Леон невольно улыбается уголком рта. Если где-то и остались следы крови, за ночь их смоет. Тыковка жив, от трупа почти избавились, а с Бакстоном он разберется позже. Теперь у того меньше аргументов, и можно будет оперировать нападением как нарушением договора.

Они выберутся из Манчестера. В этом Леон почти уверен.

Домой не хочется. В памяти всплывает лицо Тамзин, с ее милой светлой челкой, маленьким ртом и послушными белесыми глазами. Она примет его любым, так что можно просто взять мобильник и сделать один звонок.

После первого же гудка трубку снимают.

– Привет, – слышится тихий робкий голос.

– Ты нужна мне, девочка.

– Я дома, господин.

– Приду через десять минут. Набери ванну.

Тут три квартала. Леон идет медленно, не торопясь: Тамзин не любит, когда он приходит раньше, чем обещал. Ничего не говорит, но во взгляде проскальзывает легкое неудовольствие, и этого достаточно. Его роль – дарить ей комфорт, а не наоборот.

Два стука в дверь. Она распахивается наружу, и на пороге Тамзин, опустив глаза, легко кивает. Хорошая девушка, покорная и податливая, лучше всего она раскрывается в сервисной роли: находит свое маленькое счастье в том, чтобы служить другому человеку. Как зеркальце, отражает его эмоции и присваивает их: если Леон доволен ею, она тут же считывает это и купается в любой, даже маленькой похвале.

Он благодарит ее тем, что не заканчивает сессию, пока не добьется результата: оргазм Тамзин – испытание на прочность для партнера. Леон приводит ее к финишу каждый раз, даже если сам устал до головокружения.

– Смотри на меня, – командует он. – Привет, девочка.

Тамзин привычно подставляет лоб для поцелуя. Она не задает вопросов о его потрепанном внешнем виде, даже не морщится, глядя на засохшую кровь.

– Ванна почти готова, господин, – только и произносит она.

– Спасибо. Могу?

Кивнув в знак согласия, она следует за ним. Леон останавливается на пороге и дает себя раздеть. В мягких заботливых движениях Тамзин почти не касается его тела – и точно не делает этого без необходимости.

Она надоела ему еще месяц назад. Было ошибкой начинать: совершенно не его типаж. Эта девушка для тех, кому нужна своя тихая гавань, ее дом маленький, но уютный и всегда, в любую секунду чистый. Даже если Леон позвонит в три часа ночи и скажет, что ему нужно прийти, его встретит крохотная гостиная с аккуратно разложенными по дивану цветастыми подушками, горячий чайник и все необходимое, чтобы почувствовать себя дома.

Но жить в убежище скучно. Ему нужны жизнь, энергия, эмоции, а их в Тамзин нет. Но раз уж Леон взял на себя такую ответственность, нельзя бросить девушку, которая на него надеется, просто потому, что надоела. Нужно будет смягчить этот процесс. Тем более сейчас ее тихая покорность ему очень кстати.

– Мне постирать одежду? – спрашивает Тамзин.

– Да, – коротко отвечает Леон. – У тебя есть?..

– Конечно, я принесу.

Он опускается в горячую ванну и откидывает голову на борт. Сменная одежда точно будет чистой и выглаженной – в этом вся суть. Хорошая девушка, даже слишком. Леон закрывает глаза, чувствуя, как начинают расслабляться забитые мышцы.

– Тэм, мне нужна сигарета.

– Да, господин.

Слышатся шаги, шорох, чирканье спички – Тамзин не курит, но поджигает сама. Через пару секунд у него в пальцах оказывается свежая сигарета, и Леон молча хватает ее губами и подглядывает сквозь приоткрытые веки.

– Спасибо, девочка, – произносит он. – Ты моя главная опора.

Щеки Тамзин вспыхивают от удовольствия: у нее фетиш на похвалу. Вернее, детская травма: родители никогда не благодарили старшую дочь за ее помощь по дому и с младшими. Все принималось как должное, вот и вырастили идеальную рабыню, готовую свернуть горы за простое «спасибо».

Фетиш – это хорошо. Но для Тамзин была бы полезнее терапия.

Она исчезает, оставляя его одного. Тело наконец полностью расслабляется, мозг понимает, что они в безопасности, и среди всех странных мыслей, которые рассеиваются в сигаретном дыме, остается только одна. Она страшная, но игнорировать ее уже не получится.

Работа на синдикат зашла слишком далеко. Сегодня они могли потерять Тыковку.

* * *

Нью-Йорк, март 2019

Снова никого.

Леон растерянно стоит посреди собственной гостиной. Его душит это новое и странное чувство, которому он не может найти названия. В пентхаусе столько комнат, но ни одна из них не приносит комфорта. Отчаянно хочется слышать чей-то голос или, может, говорить самому. Но в этом нет смысла: раньше Леону не нужны были люди, чтобы чувствовать себя в порядке. Что изменилось?

Отдаленный шум воды напоминает, что ванна набирается уже достаточно долго. Еще раз окинув тоскливым взглядом гостиную – так люди заводят собак? – Леон пересекает ее, идет в спальню и только оттуда попадает в нужное ему место.

Когда они с Тыковкой делили на двоих маленькую комнату в родительской квартире в Манчестере, было уютнее. Эта мысль, с одной стороны, кажется туповатой – как отсутствие личного пространства может быть лучше, чем наличие? – а с другой – выглядит правильной. Леон не склонен предаваться ностальгии, но сейчас, забираясь в горячую ванну, не может не вспомнить те времена.

Тыковка спал на надувном матрасе рядом с его кроватью и обожал поболтать перед сном. В гостиной стоял диван, но из-за родителей там было практически невозможно оставаться. Матушка могла, проигнорировав спящего гостя, включить телевизор. Отец был способен даже сесть на тот же диван. Они оба не просто не понимали суровой реальности, в которой находятся, а порой и вовсе уплывали в собственный шизофренический мир, где у них все еще были поместье, прислуга и матушкины любимые конные прогулки.

Пар, поднимающийся от воды, напоминает о Тамзин. Когда Леон в последний раз проверял, она была счастливо замужем за своим новым мастером. У них даже появился ребенок – наверное, это наиболее логичный для нее шаг. Тамзин вдыхала похвалу и выдыхала заботу. Безусловная любовь должна помочь ей обрести внутренний баланс.

Сейчас даже снова хочется такую, как она. Леон еще тогда определил для себя, что формат отношений «мастер – раб» ему не подходит. Его подбешивала излишняя бессловесная покорность и иногда – как легко Тамзин позволяла нарушать собственные границы. Была пара моментов, когда его стоило послать, но она этого не сделала.

Это неприятно. Леону не привыкать быть мудаком, но не с этими девушками. Пусть они не становятся его семьей, как братья, но при разделении мира на своих и чужих среди его нижних нет той, кого он мог бы назвать чужой. Именно поэтому в момент, когда почувствовал нездоровое удовольствие от того, что Тамзин в очередной раз прогнулась под его настойчивостью, он принял решение прекратить эти отношения.

Но набирать себе ванну сегодня становится тоскливо. Леон бездумно смотрит в потолок, а перед глазами встают Колчестер, зеленое поле и любимый старый дом. Его родина и несбывшаяся мечта. В эту секунду осознание пронзает вспышкой: это очередная издевка судьбы, ведь он никогда не выкупит свое поместье обратно.

И не вернет Тыковку с того света. Леон теряет контроль над всем, что ему важно. Хотя… был ли у него хоть раз этот контроль?

Отвернувшись, он замечает на полке сигарету и конверт. Сам не помнит, как принес их сюда, но рефлексы оказались правы: хоть Леон и бросил курить несколько лет назад, сегодня это может помочь.

Подкуривая, он косится на пожарную сигнализацию под потолком. Если она не срабатывает на пар, не должна и на дым от единственной сигареты.

Затяжка ощущается как давно потерянная юность. Горьковатый привкус дыма возвращает его обратно в Манчестер, к простым решениям простых проблем и работе, приносившей до чертиков много денег. И задачи тоже были элементарные: угнать тачку, сдать заказчику, не попасться.

Дым помогает собрать волю в кулак. Леон зажимает фильтр между зубов, тянется влажной от пара рукой к конверту и просто отрывает край, позволяя себе, судя по всему, вообще все. Можно ли это назвать неуважением к Тыковке? Наверное, стоило бы остановиться, пойти в кабинет, вскрыть ножом и спокойно, с расстановкой прочесть письмо.

Но к тому моменту смелость может закончиться.

«Привет, братишка.

Это пиздец как тяжело, писать тебе дурацкое письмо. Ты сейчас, наверное, злишься на меня. Ворчишь: «Томми, почему не пришел поговорить?»

Отвечаю на все твои вопросы разом: не хотел, чтобы меня отговаривали. Боялся согласиться, а потом пожалеть и умирать в боли, от которой теряют человеческое лицо. Был бы хоть один шанс выбраться, я бы от него не отказался. И раз пишу это, значит, шансов нет. Никаких. Ни химия, ни экспериментальная терапия, ни экстрасенсы, ни ученые меня не вытащат.

Ты же уже знаешь, что у меня рак. Все думал, как сказать, а потом решил: лучшим приколом будет выдать все тайны уже после. Я же представлял, что выйду в ремиссию, стану нормальным и мы с тобой сядем с пивом, а я буду все рассказывать. Прости, что не вышло.

Новость года: рак – полное дерьмо. Вместо ремиссии и долгой счастливой жизни я получил метастазы в желудке. Помнишь, в Левеншульме тебе прострелили ногу? Ты еще сказал, что болит, как в аду. Так вот, братишка, я сейчас на девятом кругу этого ада. Знаешь, до чего опустился? Спиздил у жены бланк рецепта и выписал себе обезбол посильнее. И даже он уже помогает ненадолго.

Кстати, о моей жене Кэтрин. Если будешь ей хамить – не смотри на меня, в курсе, что собираешься, – Гэри расколотит тебе ебало. Да, ты о ней не знал. Да, вдруг с неба свалилась. Это не дает тебе повод вести себя как свинья, понял? Я люблю ее, и знаешь, она тебе сейчас очень нужна. У нее такой мощный мозг, что лучше бы к ней прислушаться. А еще она умеет вырезать органы и знакома с мужиком, который ими торгует.

Надеюсь, мне удалось достаточно тебя напугать, чтобы ты не включил застарелого бандита. У Кэтрин будет десять процентов наших акций. Сейчас ты думаешь, как отсудить их обратно. А я запрещаю тебе так делать. Я бросил ее в этом мире совсем одну, только твоего плохого настроения ей не хватало.

И вообще, постарайся с ней подружиться. Она вас всех удивит.

Ладно, теперь о компании. Дальше вы без меня. Не вздумай все бросить: вы охуенная команда, которая выебет эту индустрию. У тебя есть Майя и остальные, а если что, можешь связаться с ребятами из концерна, Кэтрин их знает, там такие светлые головы, что ты сам будешь рад, что я вас больше не торможу.

Будем честными: я не очень-то полезный брат. С самого начала мы с тобой держались вместе, потому что так было удобнее драться, и я люблю тебя, конечно, но драться больше не с кем. Спасибо, что взял меня в свою стаю с самого начала. Спасибо, что дал мне место и матрас, когда родители выгнали. Спасибо, что вытащил из Манчестера и увез в Нью-Йорк, по факту благодаря вам троим у меня была любимая работа и даже «Джей-Фан». Но мы оба знаем, что в последнее время я только мешал. Теперь, надеюсь, вам будет легче двигаться вперед.

Да и вообще, знаешь, я рад, что в моей жизни есть вы трое. И особенно ты. Братишка, помнишь, ты все время повторял, мол, как человек ты говно? Это вранье. В моем мире ты всегда был и будешь одним из лучших людей, которых я встречал.

Мне пора. Двигай этот мир вперед, Леон. Ты точно сможешь.

Том»

Глава 7

Принцесса

Сегодня Зои не собирается задерживаться в офисе ни на минуту. Зачем нужны новые достижения, если в итоге они пойдут в копилку незнакомого человека? Как только стрелка доползает до шести, она закрывает крышку ноутбука и поднимается из кресла. Мысленно уже попрощалась с отделанным светлым пластиком опенспейсом, с его дешевыми столами и тяжелыми, не дающими глубоко вдохнуть перегородками.

Внизу Зои петляет между машинами: несмотря на то что компания выделила ей парковочное место, оно до того далеко и неудобно, что нужно по десять минут в день маневрировать в забитом подвале, чтобы просто заехать или выехать. Синий «Форд Мустанг», подарок от родителей в честь окончания университета, ужасно смотрится рядом с остальными дешевыми машинами, от которых веет атмосферой несбывшихся ожиданий и общественных домов в Йонкерсе.

Намертво встав в пробку еще до моста, Зои вспоминает, почему обычно предпочитает задержаться: теперь дорога до Квинса, которая должна занимать полчаса, растянется дай бог если на полтора.

К моменту, когда «Мустанг» заезжает на парковку возле дома, Зои почти ненавидит Нью-Йорк. Удивительно, конечно: она столько сделала, чтобы сюда попасть и задержаться, а теперь готова шипеть от идиотов таксистов, пробок и даже того факта, что единственный вменяемый магазин в округе принадлежит мексиканцам. Как будто они не на северо-востоке, а где-нибудь в Альбукерке.

Может, этот город не принимает ее? Второй раз подряд не везет с работодателем. Сколько еще нужно сделать, чтобы хоть чего-то добиться? Если больше работать, то это уже физически сложно: в последний год она редко когда проводила в офисе меньше семидесяти часов в неделю.

При этом прогресс можно считать не просто нулевым, а, пожалуй, отрицательным: ей придется все начать заново.

Купив пару бутылок пива и пачку начос – будут вместо ужина, – Зои наконец заходит в свою квартиру. Вешает куртку на крючок, бросает ключи в вазу для мелочей и устало падает на диван в гостиной. Правда, долго так пролежать не удается: голодная Булка прыгает сначала на журнальный столик, а потом ей на голову. Она требовательно мяукает, всем своим видом выражая крайнюю степень возмущения.

– Пять минут, – просит Зои.

Она протягивает руку, чтобы погладить Булку между ушами, но та, как достойный представитель сиамской породы, уворачивается от ее пальцев и снова мяукает. Правда, теперь в этом звуке слышно возмущение.

– Подобрала на свою голову, – стонет Зои и с силой поднимается с дивана. – Нужно было оставить тебя на помойке.

На самом деле Булка не с помойки. Маршалл Чеслин купил ее за какие-то негуманные деньги и вручил с бантиком на шее, видимо в надежде, что кошка станет трогательным напоминанием о нем, и Зои пришлось объяснять, что этот подарок отвратителен. Всучить ей такую ответственность, да еще и на много лет?

В итоге они разошлись: Маршалл Чеслин отправился обратно к своей «фригидной» жене, а у Зои остался этот живой комок презрения. У нее не поднялась рука отнести Булку в приют или выбросить на улицу, так что уже целый год они живут вдвоем. Но в такие дни, как сегодня, желание избавиться от надменной недотроги только растет.

Под хруст сухого корма Зои усаживается на диван, открывает крышку ноутбука и видит в чате со сплетницами ссылку на видеоконференцию. Точно, она же сама объявляла общий сбор.

– Кажется, план Маршалла сработал, – сообщает она подругам, которые появляются на экране. – Каждый раз, когда меня раздражает Булка, я думаю о нем.

– Перестань беситься от несчастной кошки, и забудешь о Маршалле, – предлагает Эверли, подпирая круглое лицо рукой.

У нее за спиной видны очертания скромно обставленной кухни: значит, она дома. Хотя вряд ли та сейчас много времени проводит в штабе: в предвыборной кампании ее сенатора, кажется, не самый активный период.

– Она не несчастная, – корчит рожу Зои. – Ты дома? Где Стив?

– В баре, сегодня у него подработка.

– Сто процентов копит на кольцо, – вмешивается Руби.

– Отстань, – просит Эверли. – Нам сейчас не до того.

Ее пепельно-белые волосы скручены в два пучка по бокам, а тонкие губы искривляются в гримасу: она ненавидит разговоры о возможной свадьбе. Зои понимает ее и не поддерживает шутки Руби. Если бы она вдруг завела парня, тоже не хотела бы такое слышать.

Им всем еще очень рано выходить замуж. Когда тебе двадцать пять, хочется строить карьеру и дышать полной грудью, а не считать ипотечные выплаты за дом с двумя спальнями посреди омерзительной субурбии. От одной мысли по спине пробегает дрожь.

– А где Саммер? – переводит тему Зои. – Мы ее ждем?

– Кстати, должна быть, – легко переключается Руби. – У нее же сейчас нет дедлайна?

– Не до следующего месяца, – замечает Эверли.

На экране появляется четвертое окошко: еще не было ни одного сбора, чтобы Саммер не проспала или не опоздала. Кажется, если на Бостон упадет метеорит, она только через неделю спросит, почему так тихо на улицах и не случилось ли чего.

– Привет, – машет Саммер в камеру пухлой рукой, – а мы сегодня собираемся? Я чуть не пропустила.

– Мы обсуждали днем, – напоминает Зои. – Пока ты спала.

– Если над Бостоном сгустились тучи, это от моей зависти, – вздыхает Руби. – Я неправильно выбрала профессию, да?

– Да, иди к нам в литературу, – устало трет глаза Саммер, – если хочешь каждый день читать о том, какая ты бездарность, которая написала нездоровые отношения, слишком сопливые отношения, отвратительных героев, великолепных героев, но они умерли, какой у тебя бедный слог или слишком запутанный слог…

– Не думай, что я не слышу это здесь, – отмахивается та. – Зато ты спишь до обеда.

– Ты идешь за Пулитцером, – парирует Саммер. – А я только за деньгами.

– Мы все здесь ради денег, – замечает Эверли. – Я имею в виду, на этой земле. Ладно, Зои, мы разогрелись…

– Давай стендап, – говорит Руби. – Девочки, это великолепно.

– Чур, без спойлеров!

Позади слышится глухой звук: Булка приземляется на спинку дивана рядом с Зои. Она неизменно вызывает у девочек приступы умиления, и особенно тому факту, что ее нельзя трогать. Только смотреть.

– Ладно, хватит. – Зои ревниво выгоняет Булку из кадра и получает удар лапой. – Я сдам тебя на опыты.

Надменная морда в ответ вылизывает лапу: видимо, коснувшись человека, она мгновенно становится грязной.

– Если кратко, я решила уволиться, – переводит на себя внимание Зои.

Она посвящает подруг в последние события на работе, в красках передавая их беседу с Дюбуа. Во второй раз получается целая история: еще пара таких разговоров, и причина увольнения будет вылетать красиво и легко.

– Ты уже нашла что-то другое? – уточняет Эверли.

– Пока ничего не нравится, – вздыхает Зои.

– Тогда у меня для тебя новости.

От неожиданности Зои выпрямляется: когда это Эверли успела узнать о ее решении и даже что-то подготовить?

– У вас в Нью-Йорке кое-где открылась вакансия пиар-директора, – продолжает та. – Знакомая прислала мне, спросила, не знаю ли я кого-нибудь.

– Что за компания?

– Автомобильные аксессуары. Называется «Феллоу Хэнд». Знакомая говорит, владельцы – какие-то британцы.

– Я что-то слышала. – Зои хватает телефон и набирает название в гугле. – Точно, «Про-Спейс» и «Джей-Фан».

– Может, не стоит? – с сомнением произносит Руби. – Мне кажется, это так себе ребята.

– Да ладно, они отлично зарабатывают на своем пластике, – парирует Эверли.

На сайте «Феллоу Хэнд» нет публикации в соответствующем разделе, значит, вакансия закрытая. Интересно почему?

– У них там недавно директор по продукту съехал с моста, – сообщает Руби. – Сегодня вышла жуткая статья, сейчас вспомню, где я ее видела.

Зои пролистывает сайт – ничего особенного, в основном о продуктах компании – и переключается на другие страницы. Четверо друзей из Манчестера, гениальный изобретатель Том Гибсон, миссия – делать жизнь водителя и пассажиров комфортной.

– «С вас тачка, с нас примочка», – произносит она вслух их слоган. – У них маркетолог из Техаса, что ли?

– Думаю, этот девиз они придумали сами, – комментирует Эверли. – Очень похоже на простых парней из Манчестера.

– Нужно сразу посмотреть, кто босс, – вспоминает Зои. – На кого я променяю Дэвида Арчера.

– В первую очередь ты меняешь Дюбуа.

Быстрый поиск выдает всю информацию: Леон Гамильтон, двадцать восемь лет, приехал из Манчестера. Когда фото прогружается…

– Все в гугл-картинки! – командует Зои. – Эверли, мне срочно нужен контакт. Я обязана попасть на собеседование и посмотреть на этого красавчика вживую.

– Он не такой уж красавчик, – мрачно произносит Руби.

На экране – атлетически сложенный парень в идеальном костюме. Короткая стрижка, прямоугольные очки и прямые, как у греческих фигур, черты лица. Единственное, что его портит, – экспрессия камня на каждой фотографии. Он хотя бы иногда улыбается? И все же не назвать его красавчиком было бы жуткой ложью: кроме выражения сурового лица, он идеален во всем.

– Руби, что не так? – интересуется Эверли.

– Сейчас расскажу, – та поднимает телефон к лицу, – с чего начнем? Ах да. Леон Гамильтон, по сообщениям сотрудников «Феллоу Хэнд», стал ночным кошмаром для каждого. Его грубость, нереалистичные требования и напыщенная жестокость невообразимы. Как сообщает наш инсайдер в компании, незадолго до своей трагической смерти Томас Гибсон столкнулся с очередным непониманием со стороны близкого друга, который продолжал выжимать из него все соки. Кем нужно быть, чтобы давить на человека с четвертой степенью рака, что его изобретения продвигаются недостаточно быстро?

– Слышу знакомую истерику, – роется в памяти Зои. – Наш любимый Сверчок?

Рой использует это прозвище с Корнелла. Он учился на последнем курсе, когда они только поступили, но Зои помнит, как загадочный Сверчок узнал о романе профессора по английской литературе и студентки и вцепился в эту историю так, что хлесткие экспрессивные выражения из его блога цитировали еще пару лет.

– Сверчок не врет, – недовольно замечает Руби.

– Конечно, он просто раздувает из мухи слона, – встревает Саммер. – Терпеть не могу, он как глутамат натрия в еде. Если смерть, то трагическая, если преступления – кощунственные. Он перемежает свои собственные выражения самыми жуткими клише, чтобы эмоции визжали с ощущением свежести.

– Выключай анализ, – смеется Эверли. – А то тебя на час унесет.

– А давайте вернемся к нашей теме? – просит Руби. – Зои, в Нью-Йорке много компаний, необязательно идти в этот…

– Обязательно, – решает Зои.

Все это время она рассматривает фотографии Гамильтона. В нем есть нечто такое, что не дает оторвать взгляд от экрана. Он жесткий руководитель? Значит, как минимум сам что-то делает, а не как Дюбуа. Да и кто может быть хуже нее? Нет, свой Вьетнам Зои прошла, и никакая «Феллоу Хэнд» ее не сломает.

– Серьезно? – поджимает губы Руби. – Просто из-за смазливого собственника? Так устройся к Джастину Биберу.

– Они ищут пиарщика из-за статьи Сверчка, – отбивает Зои.

А есть хоть одно фото, где Леон Гамильтон не запакован по уши в костюм? Просто интересно, как выглядят его руки. Выпуклые вены – ее тайная слабость, особенно когда они вздуваются, пока пальцы крепко сжимают ее шею…

– У них трэш внутри. Один из основателей съехал с моста, шумиха на весь Нью-Йорк, теперь куча кадровых перестановок. Второй из манчестерских друзей избивает людей, а третий перетрахал полгорода. Зачем тебе туда?

– Мне очень нравится. – Губы сами собой растягиваются в улыбке, когда Зои долистывает до фотографии Гамильтона в уютном кардигане поверх серой рубашки. – Чем больше дерьма нужно разгрести, тем больше тебя потом носят на руках.

Стоит заехать в клуб и найти там парня на ночь. Если она планирует работать с Гамильтоном, надо поставить табу на секс с ним – а этого сейчас хочется больше всего. Когда у нее в последний раз была нормальная сессия? В декабре? И то с Маршаллом и по старой памяти.

Точно, клуб. Может, там появился хоть кто-нибудь адекватный, готовый на единственный тип отношений, который ей подходит. Правда, этих парней не разберешь: Маршалл тоже говорил, что он женатый человек и не планирует обзаводиться чувствами. Прошло всего полгода, прежде чем он притащил Булку и вообще решил остаться на выходные. А потом начались разговоры на тему «почему бы нам не стать ближе», и пришлось выгнать его взашей.

Сверху экрана появляется сообщение от Эверли, которое заставляет вспомнить, что Зои все еще на видеоконференции.

– Прислала тебе детали и адрес их эйчара, – подмигивает та. – Уверена, до собеседования с Гамильтоном ты дойдешь.

– Мне это не нравится, – тревожно произносит Руби. – Зои, подумай трижды.

– Утром отправлю резюме и сопроводительное, – обещает она. – Как минимум пообщаемся.

Фотографию Гамильтона в кардигане Зои сохраняет себе в телефон. Пригодится для фантазий перед сном.

«Феллоу Хэнд», значит. После бытовой техники должно быть не слишком сложно.

Глава 8

Леон

Главная задача, которую Леон ставит перед собой каждое утро, – пережить день. И как бы он ни уговаривал себя, что со временем должно стать легче, пока получается наоборот. Самым большим кошмаром стали выходные: вместо обычного отдыха он оказался один на один с самим собой и новым отвратительным чувством стыда и сожалений.

Он сделал в RealTimeBoard доску под названием «Тыковка», куда заносит каждое действие, которое мог бы совершить, чтобы его брат остался в живых. Структурность помогает очистить голову, хоть от сослагательного наклонения и несет слабостью и отчаянием. Однако Леон продолжает твердить себе: разбор собственных ошибок может спасти их будущее. У него еще остались Гэри и Джек. Нельзя теперь проебать их тоже.

Все свои ошибки он разделил на три ключевых блока: неверные приоритеты, манчестерские проблемы и недостаток общения. Последний получился самым обширным, но это неудивительно: Леон проводит каждую ночь, перебирая воспоминания. Он насчитал шесть случаев, когда Тыковка готов был признаться. И еще две дюжины тех, когда это было бы уместно.

– Мистер Гамильтон, – оживает динамик на столе, – к вам миссис Гибсон.

– Доктор Гибсон, – звучит приглушенный голос Кэтрин. – Хотя уже какая разница.

Еще один ночной кошмар, и его нужно пережить: чертова вдова брата. Тыковка запретил судиться с ней, но есть вещи, которые даже его смерть не изменит: они договорились, что дивиденды получает только тот, кто работает в компании. И теперь нужно найти этой женщине место здесь, как бы ни хотелось больше никогда ее не видеть.

«Не самый полезный брат»… Господи, он был не просто полезным, а необходимым, как воздух! Как он мог так думать…

– Пусть заходит.

Дверь открывается, и на пороге появляется Кэтрин в персиковом деловом костюме. Леон уже знает: она кореянка, тридцать два года, работает врачом. Есть старший брат, мощный корпоративный юрист из Флориды. Дальше пока не копал.

– Добрый…

– Что не так? Почему вы то представляетесь доктором, то соглашаетесь на «миссис Гибсон»? – перебивает ее Леон.

Кэтрин вопросительно хмурится, но отвечает не сразу: сначала подходит к столу и опускается в кресло напротив без приглашения.

– Добрый день, мистер Гамильтон, – заканчивает она. – Видите ли, я привыкла к тому, чтобы ко мне обращались как к доктору Гибсон, но с вечера пятницы я не работаю в больнице.

– По какой причине?

– По личной, – ровно произносит Кэтрин. – Мистер Гамильтон, разговор не связан с моим трудоустройством, верно?

– Вы не правы. Нужно обсудить наше будущее взаимодействие. Вы ведь стали акционером «Феллоу Хэнд».

– И как эти вещи связаны?

– Напрямую.

Гнев подступает к горлу, и приходится сделать над собой еще одно усилие, чтобы подавить его, затолкнуть поглубже и не повышать тон. О них и так говорят черт знает что, а Эмилия, новый ассистент, сегодня первый день.

Скорее бы найти пиарщика. Хоть что-то вернуть на старые рельсы.

– Что вы знаете о компании? – спрашивает Леон.

– Все, – растягивает губы в улыбке Кэтрин. – Историю возникновения, развития, взлетов и неудач. Знаю, что Женевьев Хансон много говорит на общих собраниях, а Джек Эдвардс прошлым летом пытался уволиться.

Значит, Тыковка ей все рассказал. Историю возникновения… Леон заглядывает ей в глаза и в глубине видит ответ на свой вопрос: Кэтрин знает об их криминальном прошлом.

– У нас есть непреложное правило: дивиденды не может получать человек, который не работает в «Феллоу Хэнд». Поэтому придется обсудить, чем вы будете нам полезны.

– Простите? – наклоняет голову она. – Я не буду вам полезна.

Глубокий вдох. Зачем Тыковка женился именно на этой женщине? Чтобы она теперь испытывала терпение Леона?

– Должно быть что-то, – сквозь зубы произносит он.

– Нет. Вам придется изменить это правило.

– Миссис… А как ваша девичья фамилия?

– Миссис Гибсон. Называйте меня именно так.

– Рекомендую вернуть старую фамилию.

– Не нуждаюсь в ваших рекомендациях.

Между ними повисает тяжелая тишина. Леону приходится даже прикрыть глаза: Тыковка просил не хамить этой женщине.

– Думаю, мы неверно начали наш диалог, – пытается усмирить гнев он. – Попробуем заново?

– Ладно. Почему для вас это правило настолько незыблемо? – спокойно спрашивает Кэтрин.

Точно непрошибаемая голддигерша. Иначе не объяснишь, как она, две недели назад потерявшая мужа, сидит так уверенно и торгуется с ним из-за денег.

– Это принцип нашей компании, закрепленный документально при ее основании. Для меня как для генерального директора и собственника очень важно, чтобы он не был нарушен ни при каких условиях. Где вы планировали работать?

– Я учусь. Незадолго до смерти Тома мы приняли решение, что мне нужно сменить профессию. Поэтому сейчас я сосредоточена на этом.

– Мы незнакомы. Можете кратко погрузить меня в вашу… предыдущую специализацию?

– Врач-онколог, – кивает Кэтрин. – Я потратила на эту профессию всю осознанную жизнь, так что других занятий у меня никогда не было. И если здесь нет позиции штатной медсестры – а это вроде не школа, – я вам не пригожусь.

– А помимо профессии у вас есть навыки?

– Нет.

– Вы начинаете обучение. Чему?

Леон не сдастся. В крайнем случае проще освободить для Кэтрин вакансию ассистента или отправить стажером в маркетинг.

– Бизнес-анализ.

Неплохо. Леон прокручивает в голове варианты: медицина, бизнес-анализ… Должно быть еще что-то. Точно!

– Вы знаете корейский?

– Это мой родной язык, – с достоинством кивает Кэтрин.

– Отлично. Мне предстоит поездка в Сеул, в головной офис автомобильного концерна.

В ее взгляде что-то меняется. Леон тут же цепляется за редкую эмоцию.

– Если вы действительно сможете помочь в переговорах, я подберу для вас достойное место в компании.

Опять странный блеск. Ее способны пронять его слова, осталось найти, что именно так действует.

– Ваши навыки на самом деле не настолько критичны. В компании большинство директоров учились с нуля. Вы готовы ехать со мной в Сеул?

Сеул! Вот что вызывает у нее чувства. Мигрантская тоска? Возвращение к истокам? Что она ощущает и почему именно из-за этой поездки?

– Ладно, – на секунду прикрывает глаза Кэтрин. – Если это настолько критично… Но у меня есть условие.

– Простите?

– Я смогу работать семь месяцев. После этого мне в любом случае придется взять перерыв.

Странный срок. Почему не полгода, не год? Она даже не задала вопрос об оплате труда… Только временные рамки.

– Семи месяцев будет достаточно, – принимает решение Леон. – За это время мы с вами в любом случае что-то друг о друге поймем.

– Когда запланирована поездка?

– Через две недели.

Если назначить ее номинальным директором по развитию, то примерно полгода весь офис будет пытаться понять, что это, черт возьми, значит. И сам Леон узнает о ней все, главное – контролировать ее поведение. Его раздражают смешанные чувства, которые он испытывает: когда перечитывает письмо Тыковки, то понимает, что тот обожал Кэтрин. Но стоит ей появиться в поле зрения, и она тут же начинает бесить.

Настолько непонятных врагов точно нужно держать рядом.

– Вы можете выйти на следующей неделе. За это время мы подготовим вам документы, должностную инструкцию и кабинет.

– Зачем мне кабинет?

– Вы будете работать в офисе семь месяцев, – объясняет Леон. – Уверен, вам понадобится место.

Помещения слева и справа все равно пустуют. Он посадит Кэтрин в одно из них и всегда будет достаточно близко, чтобы держать эту бомбу замедленного действия в поле зрения.

– Пусть так, – отводит глаза она. – Я подумаю, чем еще могу быть полезна помимо переговоров в Сеуле.

– Я тоже, – обещает Леон.

* * *

– Ваша проблема решается просто, – доносится до ушей противный пискливый голос. – Вам нужно выпустить официальное опровержение. Все так делают.

Леон отводит взгляд от окна и переводит его на пожилую женщину с гигантскими бусами и высокой прической. Пережить этот день? Ему бы не выпрыгнуть из окна до пяти. Все, кого подобрала Джанин, не подходят. Это не пиарщики, а написатели пресных текстов и выпиватели кофе на летних террасах.

– Спасибо за ваш взгляд, – произносит он. – Достаточно.

Он кивает Джанин, намекая, что кандидат может идти. Та недовольно закатывает глаза, но начинает заготовленную эйчарскую речь, сводящуюся к простому «мы вам не перезвоним». Интересно, у нее есть хоть один вменяемый кандидат?

Женщина, звеня бусами, выходит из кабинета. Едва за ней закрывается дверь, Леон выдыхает и поворачивается к Джанин.

– Кого ты мне таскаешь?

– Сейчас что не так?

– Да ее смерть поссать отпустила! Сколько ей, семьдесят?

– Пятьдесят два. Ты смотрел ее резюме? Там громких имен больше, чем ты слышал.

– Поебать, – позволяет себе грубость Леон.

Джанин знает его уже пять лет. Она видела его любым, можно не сдерживать рвущиеся наружу привычки. Он так не ругался, пока не познакомился с братьями. Это они научили хорошо образованного подростка всему, чего ему не хватало: курить, драться, материться.

– Ты посмотри, у кого Манчестер прорезался, – барабанит пальцами по столу Джанин. – Ты ни одного кандидата не дослушал, и я не помню, чтобы мы договаривались им хамить. Такое ощущение, что свой новый публичный образ ты пытаешься не опровергнуть, а дополнить.

Он стаскивает с носа очки и устало трет переносицу. Кое в чем она права, и это бесит.

– Давай просто отпустим всех пенсионеров доживать свой век в Уругвае?

– Леон, мальчик мой, тебе притащить вчерашнюю студентку?

– Да хоть сегодняшнюю. Ты слышишь, что они несут?

– Договорились, – резко поднимается Джанин. – Как раз для контраста. Сиди здесь пять минут, никуда не уходи.

Она исчезает за дверью. Как будто Леон куда-то способен выйти, хотя окно и правда выглядит привлекательно. Он отворачивается к нему, запрещая представлять себе, как летит.

Директор по развитию. Что, если сделать назначение Кэтрин тем самым пиар-кейсом? Дело Тома Гибсона живо, его вдова занимает новую позицию в компании. И органайзер на парприз подать как последнюю разработку британского гения. Если все правильно преподнести, можно попробовать выкарабкаться из той задницы, в которую они забрались в прошлом году.

Нет, они все еще в прибыли, прирост к две тысячи семнадцатому достаточен. Но очевидно и то, что в плане развития и продукта восемнадцатый загнал их в жуткую стагнацию. Дошло до катастрофы: Тыковка и Женевьев напечатали логотип на тряпочках для протирки зеркал. Куда уж ниже падать…

Как научить Майю быть изобретателем? Леон сам не понимает, как работает эта функция у людей в голове. Он неспособен придумывать – только трансформировать чужие мысли и идеи, выводить из них сокровенную суть и воплощать в жизнь. Но он никогда не мог вывести формулу Тыковки: тот порой залипал на кровати, размахивая руками в воздухе, словно видел что-то перед собой, а потом вдруг выдавал гениальную херню.

Звук открывающейся двери отрывает его от тяжелых мыслей.

– Проходите, – говорит кому-то Джанин.

– Добрый день, – слышится приятный глубокий голос.

Леон надевает очки и разворачивается ко входу. Перед ним оказывается совсем молодая девушка. Серые брюки обхватывают узкие бедра и струятся по длинным ногам, белая блузка с V-образным вырезом виднеется из-под краев черной кожаной куртки. Образ завершает кулон-пуля на тонкой цепочке.

Себя она продать может. Уже неплохо.

Когда девушка грациозно опускается в кресло перед ним, Леон позволяет себе рассмотреть каждую черту ее лица. Точно не больше двадцати пяти – даже щеки еще какие-то по-юношески пухлые. Белая, словно фарфоровая кожа покрыта нежным румянцем, а чуть раскосые глаза – сейчас и не поймешь их цвет – цепко оглядывают его в ответ. Но больше всего ему нравятся волосы: светлые, словно выгоревшие на солнце, они обрамляют ее лицо и спускаются до самой груди.

В ней не чувствуется ни капли страха или даже попытки понравиться, нет: она оценивает его так же, как он ее. Словно планирует вести разговор на равных. Это забавляет.

– Еще раз добрый день, мисс Харпер, позвольте вам представить… – произносит Джанин.

– Леон Гамильтон, совладелец и генеральный директор «Феллоу Хэнд», – решает вмешаться Леон.

– Очень приятно, мистер Гамильтон. Зои Харпер, кандидат на позицию пиар-директора.

На стол к нему ложится одностраничное резюме, и он быстро просматривает его по верхам: Корнелл, год в банке, второй – в бытовой технике «Арчер».

Дейви Арчер, еще один парень из их синдиката. Он единственный из Нью-Йорка общается с Бакстоном, потому что знаком с ним до переезда Леона в Америку. Остальные не имеют права на это, пока кто-то из Лондона не решит обратиться сам.

У «Феллоу Хэнд» и «Арчер» больше общего, чем кажется. И Леон, и Дейви ненавидят барона Бакстона всей душой.

Любой, кто общается с ним близко, не выносит его. Это очевидная вещь: самый мерзкий человек на планете распустил свои корни по всей Британии, а ветвями дотянулся до дальних уголков мира. И это из-за него Тыковка потерял селезенку.

Постулат «Не связываться с Бакстоном» стоит одной из вещей, которые могли бы спасти Тыковку. Вернуться бы на шестнадцать лет назад!

– Расскажите, что вы знаете о «Феллоу Хэнд», – нарушает тишину Леон.

– Все? Я многое знаю.

– Самое важное.

– Вы шесть лет в Штатах, приехали, чтобы совершить революцию в мире автомобильных аксессуаров. В момент, когда это по факту получилось, ваш совладелец и директор по продукту погиб при странных обстоятельствах. Сверчок превратил это в повод развесить вокруг вашего офиса все накопленное грязное белье. Теперь вы ищете человека, который может остановить снежный ком публикаций разной степени правдивости.

– И вы считаете, что справитесь с этим?

– Я знакома с подобными случаями. Лучше, когда пиарщик может не решать проблемы, а предотвращать их, но и с этим я способна справиться.

Хороша. Леон следит за ее пухлыми губами, и Зои Харпер чуть наклоняет голову, вынуждая его смотреть ей в глаза.

Не слишком ли самоуверенна? Впрочем, ей это и правда идет. Впечатление знающего свое дело человека достигнуто, можно только похвалить.

– Раз вы так хорошо знаете нашу ситуацию, мисс Харпер, – теперь Леон опускает взгляд на ее грудь, чтобы посмотреть, будет ли она раздражаться, – как вы исправили бы ее?

– Консультация – тоже платная услуга, мистер Гамильтон.

– Считайте стандартным игровым кейсом для собеседования. Вы ведь хотите получить эту работу?

– Я еще не решила, подходите ли вы мне.

Леон застывает: кажется, девочка немного перебирает по наглости.

– Тогда для чего пришли?

– Посмотреть. Вы – на меня, я – на вас. У нас обоих в голове появляются аргументы за и против. Разве собеседования созданы не для этого?

Взгляд сам собой поднимается к ее лицу, выражение которого не изменилось: все еще нет раздражения. Даже вызов не появился. Леон вдруг понимает, что не замечает ни одной лишней эмоции ни в ее глазах, ни в голосе.

Она не кокетничает: и правда выбирает компанию так же, как он выбирает среди кандидатов. Да, действительно хороша.

– Какие аргументы против вы уже нашли?

– Пока только один. У меня нет уверенности, что вы сможете быть со мной до конца искренним. А в текущей ситуации это критично важно для пиарщика.

– Что вы имеете в виду?

– Если я соглашусь с вами работать, мне нужно будет знать все. Истинную причину смерти Томаса Гибсона. Настоящие отношения между знаменитыми манчестерскими братьями. Источник уставного капитала.

Что она знает? Леон ищет ответ в мельчайших изменениях мимики, но Харпер словно намеренно ею не пользуется. Не понять намек на их занятие в Манчестере невозможно, но что ей известно? Насколько глубоко она погружена?

– Для чего?

– Чтобы предотвращать катастрофы. Мистер Гамильтон, моя задача – не только знать все о своем работодателе, но и понимать, кто из журналистов и блогеров может раскопать тайну. Чтобы вовремя объяснить этому человеку, что сенсации не получится.

Дейви Арчер, вот откуда у нее информация. Если она в курсе, чем тот занимается в синдикате, то может догадаться и об остальных участниках. Леону и самому стоит быть аккуратнее: в последнее время Бакстон разве что парады оружия не устраивает.

– И все же. Я попрошу вас сообщить один инструмент, который вы использовали бы в нашей ситуации.

– Том Гибсон действительно умер из-за рака?

– Да.

Леон подавляет ослепляющую боль: не сейчас. Он вернется домой, наглухо закроет шторы и снова будет проживать свой кошмар. Но в эту секунду нет возможности ни бить стаканы, ни выть. Он генеральный, мать его, директор.

– Тогда вам нужно рассказать именно эту историю. Болезнь, борьба, искренние эмоции и сопереживание. Несчастным случаем уже не прикрыться. И…

– Продолжайте, – требует Леон, когда она замолкает.

– Вам и остальным близким нужно основать фонд, он займется именно этим видом рака. Популяризация ранней диагностики. Осведомленность о возможностях лечения. Оплата лечения малоимущим.

Это первый вменяемый ответ, который Леон слышит за день. Все пустоголовые кретины с регалиями и массивными резюме, забитыми громкими именами, не предложили ничего стоящего – и вот девочка из Корнелла говорит то, что откликается в душе.

Не затыкать Сверчка, а обратить гнев публики в сочувствие.

– Отличный ответ, мисс Харпер.

– Знаю.

Задав еще несколько вопросов для проформы и даже отбившись от ответных вопросов Харпер, Леон сам прощается с ней. Черт, и правда отличный кандидат – лучший из тех, что он видел.

– Она нам нужна, – поворачивается к Джанин, как только Харпер исчезает за дверью. – Дальше можем не выбирать.

Та выпучивает на него глаза и кривит губы.

– Ты что тут устроил, мальчик мой? Это было не собеседование.

– Кандидатура отличная. Наконец-то ты привела настоящего пиарщика.

– Еще минута – и ты рассказал бы ей, как получил шрам в перестрелке и какие машины вы угоняли.

– Ложь, я держал себя в руках.

– Ты и правда сходишь с ума, – сочувственно вздыхает Джанин. – Ладно. У нас еще три кандидата.

– Передай им, что вакансия закрыта.

– Еще раз: три кандидата, – мгновенно прорезаются стальные нотки. – И ты их сегодня собеседуешь. А завтра я позвоню мисс Харпер.

– Она нужна нам.

Джанин поднимается из кресла и внимательно оглядывает Леона.

– Нам? – уточняет она. – Или тебе?

Глава 9

Принцесса

Звонок от эйчара «Феллоу Хэнд» застает ее у самого кабинета. Зои выслушивает предложение той же женщины, что встретила ее вчера в офисе, и просит отправить оффер со всеми деталями на почту. Сердце начинает биться быстрее, но она не позволяет голосу выдать волнение.

Ей удалось. Она получила оффер с первого же собеседования, несмотря на подрагивающий голос и потеющие ладони. «Феллоу Хэнд» может стать тем самым трамплином, о котором она мечтала: из дешевого опенспейса – в совет директоров.

Леон Гамильтон произвел странное впечатление: он совершенно не похож на того парня с фотографий, которые она видела. Словно им уже лет десять, или репортеры его нещадно ретушировали. Ни то, ни то не похоже на правду так же, как Гамильтон не похож на двадцативосьмилетнего. На лице морщины, а в коротких волосах отчетливо видна седина.

Но какой же он все-таки мощный. У него взгляд прирожденного доминанта, и если даже он не в теме – такое бывает, не все способны осознать себя достаточно быстро, – ему стоит попробовать. Перед сном Зои представляла его с веревкой в руках… Спалось очень сладко.

К обеду оффер падает ей на почту, и Зои, ознакомившись с цифрами, тут же отправляет Дюбуа свое уведомление об уходе. Той пока нет в офисе, но плевать. Прочтет, когда соизволит проверить почту, но вряд ли она станет здесь кого-то удерживать.

Гамильтон заинтересовался ее сообщением об источнике уставного капитала. Удачная догадка, но теперь и правда стоит покопаться, чтобы не удивляться, когда он расскажет. Работать с таким сексуальным боссом будет сложно, но Зои справится. Ей выдался отличный шанс!

Она пытается сконцентрироваться и поработать, но получается не очень хорошо. Нужно тщательно подготовить свой уход: плевать на Дюбуа, но не хочется, чтобы Дэвид Арчер получил сообщение о том, что Зои Харпер бросила дела как попало. Он может пригодиться в будущем.

Из сбора материалов ее вырывает звонок на стационарный телефон. Это еще что?! Сейчас редко кто звонит сюда: все нормальные люди давно перешли на электронку и мессенджеры, даже престарелые продажники «Чикаго трибьюн». На экране высвечивается внутренний номер: сложно вспомнить, кому он принадлежит.

– Зои Харпер, – поднимает трубку она.

– Добрый день, мисс Харпер. Это Индия Майер, ассистент мистера Арчера, – слышится щебечущий молодой голос.

– Мисс Майер?..

– Не могли бы вы зайти к мистеру Арчеру в кабинет? Сейчас.

– Конечно, – поднимается Зои с телефоном в руке.

В голове вспыхивает сотня причин, по которым ее могут вызывать к собственнику, и среди них ни одной хорошей. Лучшее – это если с Арчером снова что-то произошло, как в Оаху, и две недели Зои придется вместо нормальной подготовки к передаче дел носиться с дымящимся задом, исправляя проблему с его криминальными друзьями.

По совету Руби она покопалась поглубже: Дэвид Арчер связан с каким-то преступным синдикатом. Подробности узнать не удалось, но наркобарон на Гавайях и правда был верхушкой айсберга. Легальный бизнес может оказаться и прикрытием.

Странно, потому что Дэвид Арчер всегда казался человеком «старых денег» – его манера говорить и одеваться не выдает нувориша. А вот даркнет сообщает совершенно другие факты: получается, класс и стиль он приобрел уже во взрослом возрасте.

Жизненный урок номер сто двадцать четыре: проверять такие вещи до устройства на работу. Хотя сейчас Зои снова совершает эту ошибку: она почти готова подписать контракт с «Феллоу Хэнд», но все еще не выяснила источник их уставного капитала.

Впрочем, это очевидно по реакции Гамильтона: там похожая история с криминалом. Осталось всего-то понять, с каким именно. Что интересно: сейчас этот нездоровый преступный флер только добавляет Леону Гамильтону баллов сексуальности. А еще у него потрясающие пальцы, тонкие и длинные, они при этом превращают его образ из сурового в утонченный. Он словно не какой-нибудь банальный бандит, а король мафии. Эта роль ложится идеально.

Зои старается не думать о том, как его пальцы смотрелись бы на ее шее.

– Мисс Харпер, – встречает ее в коридоре крохотная и юная Индия Майер. – Пройдемте, мистер Арчер ждет вас.

Она позволяет Индии завести ее в кабинет, оставив один на один с Дэвидом Арчером. Зои была здесь дважды: оба раза связаны с Оаху. Ничего не изменилось: на контрасте со светлыми дешевыми опенспейсами Арчер обустроил себе темный футуристичный кабинет с необъятным стеклянным столом и мини-полем для гольфа у стены.

– Садитесь, мисс Харпер, – поднимает голову Арчер.

С последней встречи он почти не изменился: приземистый, с проклевывающейся лысиной и крючковатым крысиным носом. Впрочем, внешность никогда не была его ключевой характеристикой: важнее энергия, которая чувствуется даже сквозь стены. С Дэвидом Арчером не стоит шутить и уж точно не хочется его обманывать – задавит.

– Добрый день. – В горле пересыхает, но Зои не подает вида.

Она опускается в кресло напротив и пытается по лицу понять, что происходит. Но пауза затягивается, и от его внимательного взгляда становится неуютно.

– Мистер Арчер, вам нужна моя помощь? – Приходится идти ва-банк.

– Я получил ваше уведомление об уходе. Видите ли, Зои, – когда он начал называть ее по имени?! – хотел бы обсудить это лично.

– Прошу прощения, но я не совсем понимаю вас.

– Вы провели год в компании. Насколько помню, он оказался очень продуктивным и для нас, и для вашего персонального заработка.

Это так он называет несчастную десятку, которую ей накинули в рамках стандартной индексации? Продуктивно, сдохнуть можно. Еле обогнали инфляцию. Оффер от «Феллоу Хэнд» пришел в два раза большим.

– Все верно, мистер Арчер.

– К тому же вы уже в курсе, что пиар-функция в компании стремительно развивается и даже выводится в отдельный департамент. Поэтому мне особенно интересно, что стало причиной такого решения с вашей стороны.

– Я полагала, это очевидно. Мы с мисс Дюбуа обсудили открытую вакансию, и я сообщила о своем желании подать заявку на рассмотрение моей кандидатуры.

О нет, она не собирается уходить, не потопив эту инфернальную тварь.

– Так как отказ был достаточно непрозрачным, я приняла решение продолжить свое развитие вне компании. Мистер Арчер, мне не хотелось бы тратить еще несколько лет на линейной позиции, и если вы нанимаете стороннего кандидата, то мои возможности развития сразу становятся ограниченными.

– Вот как. Зои, решение не кажется вам преждевременным?

– Если вы о том, что я не готова к руководящей позиции, то боюсь, мистер Арчер, у меня уже есть оффер именно на нее.

– Действительно? – Он задумчиво наклоняет голову. – Если не секрет, в какую компанию вы планируете перейти?

– Это не конкурент «Арчер», у нас нет зон конфликта, – невольно вскидывается Зои. – Я перехожу в «Феллоу Хэнд». Это…

Дэвид Арчер тут же щурится, и его песочные глаза превращаются в две узкие щелочки. Он тоже знает Леона Гамильтона? Интересно, откуда такая реакция?

Господи, еблуша ты тупая. Точно! Зои же успела прочесть: синдикат, с которым связан Арчер, уходит корнями в Британию. Значит, и Гамильтон из него же. Вот дура.

Жизненный урок номер тридцать семь. Домашнюю работу нужно делать дома, причем тщательно. Как только забыла?

Прямо сегодня Зои вернется в свою квартиру, задернет шторы и залезет в любой темный уголок интернета, чтобы связать этих двоих. Судя по всему, между ними не дружба на пальцах. Господи, лишь бы Арчер теперь не убил ее.

– Не знал, что «Феллоу Хэнд» искали пиар-директора.

– Они недавно начали. Это новая для них позиция.

– Хорошо. Зои, мне все же хотелось бы, чтобы вы рассмотрели нашу вакансию тоже. Вы ведь можете отложить принятие решения на пару дней, чтобы пообщаться с Джорджиной Грин?

Сразу с эйчар-директором? Зои суматошно оценивает ситуацию: кажется, Арчер хочет ее оставить. Есть смысл торговаться? Или перед ним стоит чисто гуманистический выбор – заткнуть ее должностью или убить?

– Мистер Арчер…

– Уверен, возникло недопонимание. Для нашей компании внутренние кандидаты всегда имели приоритет перед внешними. Мне хотелось бы, чтобы для наших сотрудников, рассматривающих вакансии, это правило действовало так же.

Опять этот взгляд. Угроза. То, что произносят губы, и то, о чем говорят глаза, – абсолютно разные вещи. Нет, торговаться не стоит: это можно неправильно расценить.

– Хорошо, мистер Арчер, – наконец кивает Зои. – Давайте я поговорю с миссис Грин, если это что-то изменит.

– И пришлите ей условия своего оффера, – криво улыбается тот. – Чтобы мы были заранее уверены, что наше предложение вам подойдет.

За ее спиной словно захлопывается клетка. Зои прощается, уже понимая, что здорово встряла: работать в «Феллоу Хэнд» казалось сбывшейся мечтой еще сегодня утром. Отличная роль, прекрасная зарплата, красивый директор.

Теперь она не сможет не принять предложение Арчера: его тон явно был угрожающим. Если бы Зои заранее знала, что этот разговор возможен, и вовремя связала бы их с Гамильтоном, не произнесла бы название «Феллоу Хэнд».

И что ее теперь ждет? Разговор с эйчаром, предложение максимум на двадцатку выше и душащее ощущение, будто она будет вынуждена провести в «Арчер» остаток своей жизни. Ее не отпустят.

Зои, по идее, должна радоваться: ее хотят оставить, перебив даже щедрое предложение Гамильтона. Ей бы чувствовать себя ценной и крутить факи перед кабинетом Дюбуа, но вместо этого сложно дышать, а в воздухе словно разливается отчаяние.

Опустившись в свое кресло, она отправляет условия оффера Джорджине Грин и уже через пару минут видит назначенную на пять часов встречу. Санджит пытается задавать вопросы, но Зои только отмахивается от них: нужно выработать хоть какую-то стратегию.

– Харпер! – Около нее вырастает взъерошенная и едва ли не лопающаяся от злости Дюбуа.

Когда она вообще успела появиться в офисе? Хотя… Теперь уже все равно. Еще пара дней, и Зои прекратит подчиняться этой ленивой и вздорной стерве.

– Мисс Дюбуа, – с вызовом отвечает она.

– Ко мне в кабинет. Сейчас.

Она, агрессивно цокая каблуками по плитке, скрывается за дверью, но Зои давно не впечатляет это поведение. Какой смысл бояться Миранду Пристли для бедных, если в компании есть рыба покрупнее?

– Ты встряла, – замечает Санджит.

– Плевать, – поднимается Зои. – Она бесится, потому что больше ничего не сможет сделать.

Когда она заходит в кабинет, из ушей Дюбуа едва ли не валит дым.

– Я сказала тебе подождать пару лет, – она даже не приглашает сесть, – набраться опыта. Подготовиться к тому, что может произойти на этой позиции, и поучиться на чужих ошибках.

– Вы сказали не это.

– Ты вроде не идиотка, – резко поворачивается Дюбуа, – должна считывать.

– Я никому не должна…

– Вообще осознаешь, что это шантаж? Думаешь, помахала красной тряпкой перед Арчером и теперь займешь позицию в совете директоров? Ты хоть на секунду представляешь, что там происходит?

Красная тряпка – это Гамильтон? Ситуация становится даже опаснее, чем Зои думала.

– Я никого не шантажировала, – старается звучать уверенно она. – Прислала вам уведомление об уходе, потому что у меня действительно есть оффер из «Феллоу Хэнд». Предложение мистера Арчера не было моей целью, и еще ничего не решено.

– Предпочитаешь играть в дурочку, – с пониманием кивает Дюбуа. – Ладно. Мы обе знаем, чем закончится эта ситуация. И раз ты решила проигнорировать мой совет – между прочим, совершенно искренний, – то в день перехода в собственный департамент я перестану тебя обучать. Ты останешься одна, Зои.

Как будто что-то было бы иначе. Странная угроза.

– Окей, мисс Дюбуа, – улыбается Зои. – Я вас поняла.

Это кто еще будет один. Ничего, позиция в совете директоров позволит изящно подсветить ошибки и некомпетентность местного директора по маркетингу.

Да, ситуация не из приятных, но душу греет тот факт, что не только Зои чувствует себя некомфортно в ней. Дюбуа тоже понимает: игра начинается.

И у Зои нет права проиграть.

Глава 10

Леон

– В каком смысле отказалась?

Леон отрывается от финансового отчета, который прислал Спенсер, чтобы осознать то, что услышал от Джанин. Совет акционеров через полчаса, а он все еще не готов, и это неимоверно бесит.

– Зои Харпер предпочла остаться в «Арчер». Скорее всего, они перебили наше предложение, – медленно, как идиоту, повторяет Джанин.

На ее ехидном лице появляется фирменное выражение «я же тебе говорила». Хотя она ничего не говорила, только закатывала глаза.

– Предложи ей больше, – мотает головой Леон. – В чем проблема?

Дейви Арчер не хочет отпускать девочку, которая видела его грязное белье, это логично. Вот только им она нужна не меньше, так что торговаться за копейки нет смысла.

– Не выйдет.

– Джанин, родная, – морщится Леон, – я не буду объяснять, как тебе делать свою работу. Найми хэдхантера. Перемани ее. Шантажируй. Укради. Придумай что-нибудь! Нам нужна Зои Харпер.

– Я подберу человека с похожими навыками, – сообщает та. – Но Харпер мы уже не получили.

Леон с тоской переводит взгляд на отчет: времени хватит либо на ссору с Джанин, либо на разбор пугающих показателей завода. Приоритеты расставляются в голове моментально.

– Я все сказал, – он отворачивается, отпуская Джанин, – ты профессионал, реши вопрос.

Какого хера происходит на заводе?! Себестоимость выросла настолько, что пора вмешиваться: где они закупают материалы, в Швеции? Леон проверяет формулы, даже пересчитывает заново. Таблицы сходятся, но движения денежных средств неизбежно выглядят пугающе. И как назло, у него нет трех-четырех часов, чтобы нормально погрузиться в цифры.

Заметив, что до встречи остается минута, Леон поднимается и выходит. Эмилия, совершенно непохожая на Шерил, застывает и переводит на него огромные оленьи глаза. Наверное, она напоминает ему Пайпер.

Леон плохо помнит, как собеседовал ассистентов: часть дней после смерти Тыковки память услужливо завесила туманом. Наверное, неосознанно выбрал девушку, которая вела себя как лучший ассистент из всех увиденных кандидатов. На задворках сознания пульсирует новая проблема: Гэри отказывается видеться с ним вне работы…

– Встреча где? – спрашивает он.

– В конференц-зале, – с ужасом отвечает Эмилия.

– Спасибо. – Он делает пару шагов, но вспоминает, что хотел поработать над ошибками. – Ты молодец, у тебя хорошо получается.

Леон не сразу заметил, как новое поколение сотрудников стало нежным. Теперь им недостаточно благодарности в виде отсутствия разноса: каждому подавай индивидуальный подход, обратную связь и прочую эйчарскую лабуду. Это отнимает время и уменьшает его эффективность, но все равно необходимо.

Ладно, не стоит лукавить: это нужно не только новичкам. Даже братья, и те хуже себя чувствуют в отсутствие вменяемой обратной связи. Следовало догадаться, когда Джек попытался уволиться, но Леон списал все на тонкую натуру, которая прячется за броней Факбоя.

Еще одна ошибка. Теперь у них нет Тыковки, и его внезапная смерть тоже вина Леона.

– Привет, – он застает Джека и Гэри уже сидящими в конференц-зале, – вы как?

– Никак, – устало рычит Гэри. – Давайте к делу.

Джек молча качает головой, явно не настроенный на светскую беседу. Он, кажется, тяжелее всех это переживает. Нужно заехать к нему на выходных: поговорить по душам, помочь пережить.

– Тогда начнем. Сегодня у нас встреча акционеров, главная тема: понять, как мы двигаемся дальше.

– Где Кэтрин? – уточняет Гэри.

– Она не погружена в процессы, пусть пока проходит свою стажировку.

– Она акционер, – подчеркивает тот, – значит, нужна на встрече акционеров.

Леон сглатывает подступающую тошноту: у него нет сил снова спорить о роли Кэтрин в компании.

– В следующий раз, – бросает он.

– Нет, брат, так дело не пойдет.

Гэри достает из кармана телефон – он теперь его все время носит, что ли? – и набирает кого-то.

– Кейт, ты в офисе? Подойди в конференц-зал, пожалуйста, – коротко говорит он в трубку. – Давай, ждем.

Кейт? Когда они успели перейти на этот уровень? Леон чувствует, как снова что-то упускает. Если, пока он пытался просто подняться с кровати, Гэри успел подружиться с их общим врагом… Это паршиво.

Дверь приоткрывается, и в проходе показывается одетая в строгий серый костюм Кэтрин. Ее гладкие черные волосы собраны в хвост, и добавь только белый халат – готовый врач. Джанин говорит, она быстро адаптируется и знает половину компании по именам.

Подозрительно.

– Садись сюда, – показывает Гэри на кресло рядом с собой.

Та молча кивает и слушается. Сейчас между ней и Леоном находится Гэри – и происходящее окончательно перестает быть понятным.

– Теперь тебя все устраивает? – спрашивает Леон.

– Вполне, – мрачно сужает глаза Гэри.

Джек безучастно наблюдает за ними, откинувшись в кресле. Находиться в комнате становится тяжело: каждый из них давит на другого.

– Тогда начинаем. У нас есть несколько направлений, по которым нужны сложные решения. Для начала, назначение Майи Фостер: здорово, что она смогла взять на себя роль директора по продукту так быстро, но я боюсь, что ей нужна помощь.

– Судя по тому, что ты говоришь это нам, помощь будет исходить не от тебя, – смотрит в пустоту Джек.

– Моего ресурса не хватает. Гэри, я могу попросить тебя отправить Майю с Себом на какую-нибудь конференцию? В данный момент ей нужна скорее моральная поддержка.

– Можно, – кивает тот и записывает что-то в телефон.

Гэри перестал полагаться на память? Все и правда хуже, чем Леон предполагал.

– Спасибо. Теперь вопрос сложнее. Джек, меня пугает ДДС, который присылает Спенсер из Китая. Есть подозрение, что не все там так чисто. Две просьбы: посмотри, пожалуйста, своими глазами.

– Без проблем. Вторая?

– Давай снова отправим Кортни на завод.

Джек задумчиво жует губы, но наконец кивает.

– Меня, Кортни и Марту, – предлагает он. – Перепугаем их всех, устроим глобальную проверку.

– Я за, езжайте все вместе, – кивает Леон. – Надеюсь, после этого нам не придется увольнять Спенсера.

– А что, директора в Китае уже закончились? – с сочувствием поворачивается Гэри.

– Слушай…

– Не, я серьезно. Если еще и британец не справится, снова поднимем идею о переносе завода. Сколько можно?

– Давай обсудим в рамках обычного совещания? – Дождавшись кивка, Леон спокойно переводит тему. – Еще один сложный вопрос. Журнал, я так понимаю, читал каждый.

– Мне хватило заголовка, – отворачивается Джек.

– Я читала, – подает голос Кэтрин.

Леон даже не смотрит на Гэри – они нашли Саймона через подруг Пайпер и заткнули. Этот уже ни с кем не поделится впечатлениями.

– Мы с Джанин подобрали… – Леон вспоминает недавний разговор. – Мы в поисках пиарщика. Возможно, нам придется тоже приложить к этому руку и не просто повесить на специалиста вопрос нашего публичного образа, а выполнять инструкции.

– Мне это не нравится, – сообщает Джек. – У меня нет сил скакать перед людьми и торговать ебалом.

– Мы все встряли в историю, – напоминает Леон. – И все три имени указаны в статье.

– Вот только я никого не бил и никого не довел, – вскидывается тот. – Не понимаю, почему теперь должен оправдываться.

Из-за массивной груди Гэри видно, как Кэтрин прикрывает лицо рукой, кажется, прячет эмоции. Стало быть, она их все же испытывает?

– Что-то не так, миссис… – фамилия Тыковки застревает в горле, – Гибсон?

– Нет, простите, – отвечает она из-под руки.

– Или вам кажется, что эта тема вас не касается?

– Но так и есть. – Она убирает ладонь и переводит на Леона удивленный взгляд.

– Нет, вам также придется выступить, как вдове, если того потребует пиар-стратегия.

– Я не публичная личность.

– Не имеет значения, теперь вы акционер «Феллоу Хэнд». Думаете, удастся сохранить текущий статус, будто это все к вам не относится? В конце концов, вы участвовали в сложившейся ситуации.

– Каким образом? – каменеет Кэтрин.

– Вы тоже приложили руку к смерти Тома.

– Брат, тебе бы лучше… – начинает вскипать Гэри, но Кэтрин его останавливает:

– Пусть. Я хочу выслушать все, что виконт Колчестер в себе скопил.

– Вы ведь были его лечащим врачом? – не унимается Леон.

– На первых этапах. Наши отношения начались после того, как Тома забрала заведующая отделением.

– И много вы сделали, чтобы он выздоровел? Почти за год нельзя было вывести Тома в ремиссию? С его силой воли? Не верю.

– Клиника сделала все возможное, – сухо и безжизненно произносит Кэтрин. – У Тома была лучшая схема лечения.

– Какая? Как именно вы его лечили? – Внутри будто прорывает плотину. – С текущими возможностями медицины, с этой страховкой, в Нью-Йорке – как именно вы могли лечить пациента, чтобы довести его с третьей стадии рака легких до четвертой?

Гэри даже приподнимается, но рука Кэтрин успокаивающе ложится ему на локоть.

– Так, как могли лечить человека без селезенки, – сообщает она. – Мистер Гамильтон, я понимаю вашу боль. Но подавляющая часть того, что клиника могла бы дать Тому, убила бы его раньше, чем рак. Даже иммунотерапия с трудом поддерживала его ослабленный организм. И я говорю так уверенно, потому что сама составляла схему лечения, а еще потому, что врачом Тома была заведующая отделением с двадцатилетним стажем. Доктор наук.

Селезенка… Леона словно бьют под дых: ему стоит немалых усилий не отвести взгляд от Кэтрин. Значит, это все же его вина.

– Еще вопросы? – с вызовом поднимает голову она. – Или вам расписать всю схему лечения? Без проблем. Мы начали с двадцати миллиграмм афатиниба ежедневно. Это таргетная терапия: токсин, который поражает клетки с определенной мутацией. Именно такой, какая была у опухоли Тома. К слову, он поражает и здоровые клетки: в первую очередь желудок. Поэтому Том не мог появиться на ваших утренних совещаниях, не приняв противорвотное.

– Хватит, – закрывает лицо руками Джек. – Мы все поняли.

– Простите, мистер Эдвардс, но я не стану терпеть, когда кто-то некомпетентный заявляет мне, что я чего-то не сделала для спасения Тома.

– Не считайте себя богом, миссис Гибсон, – встает на собственную защиту Леон. – Уверен, были еще способы.

– Какие? – уточняет Кэтрин. – Какие из известных науке методик лечения крупноклеточного рака легких мы не использовали? Не считая тех, которые были для Тома вреднее этого рака?

– Ни одну из тех, что спасли бы его, – не выдерживает Леон.

– Тыковка сказал завалить ебало, – резко поднимается она. – Приношу свои извинения. У меня… следующая встреча.

Она исчезает за дверью, и в зале повисает тяжелая тишина.

– Ты долбоеб, Леон, – наконец произносит Гэри. – Кейт права: они сделали абсолютно все. И Тыковка тоже… сделал все. Знаешь, что за жизнь у него была? Он не пил спиртное, даже питался лучше, чем мы все. В конце концов, он бросил курить! Тыковка. Курить.

– Ты знал? – доходит до Леона. – Как давно?

– Достаточно. Еще когда ему дозировку подняли… С лета, получается. Пока вы тут…

Лицо Гэри багровеет от гнева, он сжимает пальцы в кулаки и вдруг обрушивает их на стол, оставляя на нем две вмятины.

– Пока вы тут ржали над ним, когда он пытался все рассказать. Пока мы делали вид, что только наши проблемы важны, и пока ты, Леон, на него орал, чтобы он пошевеливался, Том там… – Его голос срывается, становится сиплым. – Он больше боялся блевануть на работе и подкинуть нам проблем, понятно?

Гэри поднимается, отшвыривая кресло к стене.

– Мы все виноваты. Нехуй трогать Кейт! Она и без твоего, Леон, дерьмового отношения еле ходит. Глаза открой, посмотри на нее: она с трудом держится, а сейчас небось ревет в туалете. Ты как знаешь, конечно, но она мне теперь сестра, и если я еще раз услышу, как ты вот так с ней говоришь, то въебу тебе. Не посмотрю, что брат.

Он разворачивается, выходит, но его слова звенят в голове: они все виноваты. В этом Гэри прав как никогда: если камнем преткновения для выздоровления Тыковки стала операция на селезенке, значит, Леон повинен больше всех.

Они с Джеком сидят вдвоем, не глядя друг на друга. Оба понимают: если Тыковка доверился Гэри, но ничего не сказал им, значит, они и правда были недостойны этого. Леон вспоминает каждый момент, когда шутки Тыковки о своей мнимой женитьбе казались им смешными… Вот только она была не мнимой.

Гэри знает Кэтрин с лета. Он называет ее Кейт и поддерживает больше, чем их. Майя тоже, судя по всему, давно с ней знакома.

Господи, какими же они были идиотами. Все это время.

– Я и правда ржал, – глухо произносит Джек. – Почему я ничего не замечал?

У Леона нет слов утешения. Он их не нашел ни для самого себя, ни для кого-либо еще. С отвратительной и эгоистичной стороны это даже хорошо, что Тыковка ушел так внезапно и после его смерти навалилось столько проблем: решение бесконечного потока задач позволяет оставаться в сознании.

Иначе Леон уже сошел бы с ума от отчаяния и чувства вины. Ему есть от чего это все ощущать.

– Мы воспринимали нашего Томми как должное, – выдавливает из себя он. – Оттого и такое отношение.

– Не знаю, как с этим жить.

– Я тоже, брат. Главная проблема в том, что нам придется научиться, иначе никак.

– У меня даже не было шанса, – закрывает голову руками Джек. – Я не смог извиниться. Он мне не позвонил.

– Он оставил тебе письмо.

– Это еще хуже. Он умер, думая, что я в него не верю.

Необходимо собраться и помочь Джеку. Самому невыносимо, Леон рассыпается на сотню кусков тупого мудака, но сейчас нельзя позволить себе слабость.

Брату нужна его поддержка.

– Ты же знаешь, что это не так, – собрав последние силы, поднимается он. – Томми точно ни в чем тебя не винил.

– Он сказал Гэри, а не мне. Знал, что я трепло и говно.

– Прекрати.

Леон неловко опускает руки Джеку на плечи. Нельзя, чтобы сейчас у того появилось ощущение, словно его осуждают. Тут Гэри, конечно, не помог.

– Он позвонил тебе перед смертью, – продолжает Джек, – а мне – нет. Потому что я его обидел, но даже не подозревал об этом! Если бы обратил внимание на его состояние, сразу бы понял, но…

– Мы все не заметили, – успокаивающе сжимает его плечи Леон. – И ты, и я. И Гэри, я уверен, тоже не заметил, пока в лицо не ткнули. И единственное, что мы теперь можем, – это приглядывать друг за другом, чтобы больше никого не упустить.

– Прости, – Джек выпрямляется, сбрасывая его руки, – мне не стоит расклеиваться. Пойду, ладно? Нужно поговорить с Кортни и Мартой о командировке.

– Давай встретимся на выходных. – Леон не готов отпускать его в таком состоянии. – Ты, я и Флоренс. Напьемся втроем и обосрем свежего Мартина.

– Думаешь, это хорошая идея?

– Лучше у меня нет. Скрасите мне унылые одинокие выходные.

– Ладно, – слабо улыбается Джек и хлопает его по плечу. – Договоримся о времени.

Оставшись в зале один, Леон выдыхает: кажется, хоть немного, но подхватил. Теперь бы еще помириться с Гэри, и первые шаги можно будет считать успешными. Правда, что делать с самим собой?

Пора возвращаться в кабинет. Леон торопится: «не дразнить Бакстона» нужно записать в список вещей, которые стоило сделать еще до отъезда из Манчестера. В конце концов, если селезенка и правда стала решающим фактором…

В голову приходит безумная мысль, которая, однако, сразу же разливается по телу непривычной уверенностью и даже каким-то теплом. Леон не смог предотвратить смерть Тыковки… Но разве кто-то может помешать ему отомстить за нее? И ведь очевидно кому: барон Бакстон принес им четверым столько проблем, что заслужил смерть уже довольно давно.

И сейчас это кажется единственным способом пережить утрату. Леон когда-то пообещал себе, что остановится на четвертом убийстве, но раз уж решил нарушить обет ради Шерил – кстати, и ее нельзя забывать, просто сейчас она не высший приоритет, – можно и для Бакстона сделать исключение.

У Леона появляются весьма четкие и даже приятные планы на вечер: понять, как отомстить за Тыковку тому, кто отправил к нему киллера. Он невольно улыбается экрану: вот оно, его искупление. Кровь за кровь. С двойным выигрышем в финале.

Все, у него наконец получается расслабиться, и он готов обсудить что угодно с кем угодно. Что стоит в календаре? Планы на поездку в Корею с Кэтрин? Ладно, пусть будут они.

– Эмилия, – зовет он своего нового ассистента. – Пригласи, пожалуйста, Кэтрин Гибсон.

Глава 11

Принцесса

Первый день в новой должности не особенно отличается от остальных, проведенных в предыдущей. Главная разница пока состоит в том, что за этот Зои заплатили почти в три раза больше: Арчер не поскупился, перебивая предложение Гамильтона. Есть сомнения, что в изначальной вакансии зарплата была такой же огромной.

К тому же ей полагаются целых пятнадцать дней оплачиваемого отпуска, новое парковочное место и потрясающая страховка – это что еще за щедрость? Жизнь стремительно начинает налаживаться.

Дома ее надменным взглядом встречает Булка, забравшаяся на книжный стеллаж.

– Если ты что-то свалишь, я тебя этим ударю, – предупреждает Зои.

Словно понимая ее, кошка тут же заводит лапу за рамку с единственным артом к книге, который Зои не покупала.

– Тебе бы передумать, – советует она. – Это я не прощу.

Ее книга не стала успешной. Более того, она в свое время еле дотянула до середнячка продаж. Зои что только не делала для ее продвижения: постила в «Инстаграм» [3], пресмыкалась перед рецензентами, заказывала художникам арты и даже забрасывала собой «Тумблр», но ничего не сработало. Саммер говорит, это нормально для дебютного романа: стоило просто продолжать, и масса текста однажды победила бы сложности индустрии.

Проблема в том, что для этого нужно протянуть четыре-пять голодных лет, а у Зои их в запасе не было. К тому же успех в литературе не гарантирован никому: как бы ты ни писал, как бы усердно ни работал, элемент случайности все равно преобладает. Уж насколько «Пятьдесят оттенков серого» – полуграмотная дрянь, и тем не менее серия взлетела. А многие истории, изначально сделанные лучше – как минимум в них чувствуется школа, – не получили и половины этого успеха. Такое не объяснишь родителям, которые ждут от дочери достижений.

Зои ненавидит лотереи, так что оставила эту затею. Да, у «Сигмы-Дзеты», ее книги, появились свои фанаты. Вряд ли они вспомнят о ней еще через год, но это было приятно. Единственный арт, который сделан не за деньги, а от чистого сердца, Зои распечатала и поставила дома в рамку. Это сентиментально до скрежета зубов, конечно, но все равно греет душу. Однажды ей удалось вдохновить кого-то на творчество.

– Я вижу, ты не голодна, – угрожающе смотрит на Булку Зои. – Ладно, без ужина так без ужина.

Та, больше не задерживаясь ни на секунду, пикирует на спинку дивана, смешно стукаясь о нее мордой. Значит, нужно кормить, чтобы сохранить в квартире хоть что-то еще дорогое Зои. А потом садиться за свою новую вторую работу: она никак не может докопаться до синдиката, членом которого является Арчер. Сам он пока не торопится рассказывать.

Наверное, на ближайшей встрече «один на один» ей следует поднять эту тему под соусом Оаху. Однако не стоит полагаться только на его слова: Дэвид Арчер умеет врать так филигранно, что не отличишь правду от вымысла.

Зои открывает бутылку пива, плотно задергивает шторы и достает ноутбук. Чтобы искать информацию, она использует соседский вайфай: парень из квартиры сверху настолько жалок, что выдал ей пароль просто за улыбку.

Зои не слишком любит заходить в даркнет, разве что при необходимости. Почему-то от этого становится страшно, хотя, если посудить, не должно. Она не делает ничего сверхъестественного: не покупает и не продает, не общается. Просто читает. Лучше лишний раз не отсвечивать.

Что уже удалось узнать: синдикат, к которому принадлежит Дэвид Арчер, действительно уходит корнями куда-то в Лондон. Связать его с Гамильтоном пока не получается, да и не очень-то нужно. В конце концов, Зои сделала свой выбор и теперь должна только выяснить, на чем может прогореть Арчер.

Самое сложное – понять, является ли настоящим официальный бизнес, компания «Арчер», производящая мелкую бытовую технику и так активно заходящая в бьюти-сферу. Потому что если огромный офис, разговоры о прибыли и система КПИ – чистая фикция, это окажется нереально затратным прикрытием. Хотя, может, оно было таким изначально, а потом развилось в нечто настоящее…

Роль Арчера в синдикате продолжает уплывать из рук. Зои уже не знает, куда посмотреть. Даже штудирует обычные треды, где в комментариях иногда попадаются ключевые слова.

«Это не тачка бро а прямо детка. Такая лучше ссаной филипинской жены – мало того что послушнее. Бири больше одна на мир».

С тех пор как обычные уличные бандиты научились ставить себе VPN, даркнет начал стремительно тупеть.

«Помолись парням из Манчестера», – скользит она взглядом по тексту, но вдруг что-то щелкает.

Манчестер… Она не в первый раз видит выражение «парни из Манчестера» в таком контексте.

«Если бы они не отошли от дел, родной, у каждого из нас был бы шанс прикупить нормальную тачилу по отличным деньгам».

«Скучяю по этим уебкам».

Зои пытается вспомнить, почему в ее памяти крутится что-то о Манчестере, но в треде вдруг всплывает новое сообщение.

«Уже не вернутся. Тыковка умер, народ. Вы знали?»

Том «Тыковка» Гибсон. Вот откуда Зои помнит про Манчестер!

Проблемы Дэвида Арчера идут к черту. Сегодня она нашла тему поинтереснее.

Получается, что те самые четверо друзей из Манчестера – просто угонщики? На этом можно заработать стартовый капитал для переезда в Нью-Йорк?

«Ебали меня семеро. Тыковка Гибсон был единственным нормальным».

«Пусть сдохнут все четвяро. Уебаны конченые».

Зои с интересом ждет обновлений в треде. Кажется, эти парни и правда вызывают у многих сильные эмоции… Причем совершенно разной окраски.

«Завари будку. Они на Северо-Западе были одни, к кому можно было приехать и взять запчасть по нормальной цене без наеба. Если твою телку выебал Факбой, не ной, нужно было лучше следить».

«Па-любому ему в это время бил ебалник Зверюга».

Тред окончательно превращается в передачу «Радио восьмидесятых»: полуграмотные англичане, судя по их сленгу и ошибкам, делятся своими воспоминаниями в честь Тыковки Гибсона. Это лучше любого сериала: истории из провинциальной Англии кажутся какой-то нездоровой дичью, но завораживают.

Меньше всего информации, правда, удается выяснить о самом Леоне Гамильтоне. Его имя упоминается вскользь и даже с долей уважения. Получается, он еще со времен угона машин был лидером этой странной банды.

Схема кажется очевидной: угонщик – Джек Эдвардс, механик – Гэри Барнс. Роль Тыковки Гибсона ей не до конца понятна, но, судя по ностальгическим сообщениям, он был большим фанатом индустрии и кем-то вроде идейного вдохновителя. Зои помнит эти имена, потому что готовилась к собеседованию.

Значит, они угоняли машины, разбирали и продавали по запчастям. Если верить хотя бы каждому второму сообщению треда, сложно найти в Англии бандита, которому Гэри Барнс не поставил бы в машину какую-нибудь краденую деталь. Или как минимум не продал бы.

Телефон пищит уведомлением, заставляя Зои подскочить на месте и вернуться в свою нью-йоркскую реальность. Взъерошенная Булка, явно разбуженная резким рывком, неловко скатывается со спинки дивана и злобно мяукает.

– Да, и я здесь живу, – напоминает ей Зои и достает телефон из-под себя.

«К сожалению», – одним только выражением морды отвечает ей Булка, гордо исчезая на кухне.

Это сообщение из чата с подругами. Руби зовет всех на видеосозвон что-то обсудить, но Зои даже не открывает все сообщения, чтобы не отмечались прочитанными. У нее тут достаточно интересных историй, от которых не хотелось бы отрываться. К тому же стоит вернуться и к вопросу Арчера: в конце концов, Зои отказалась от работы в «Феллоу Хэнд».

Когда она уже собирается убирать телефон, наверху всплывает уведомление из «БДСМ-лайф». О господи, она что, не удалила его?! Давно пора. Не видела там никого нормального за пару месяцев скроллинга.

«Добрый вечер, принцесса».

Это что-то новенькое: просто вежливое обращение? Еще и с адекватным приветствием? Зои откладывает ноутбук и открывает диалог.

Мужчина под ником Колчестер, двадцать восемь лет. На маленькой версии аватарки ничего не видно… Скорее всего, на большой тоже.

«И вам доброго вечера, мистер», – набирает ответ Зои.

Открыв полный профиль, она быстро пробегается глазами по тегам. Бондаж, контроль, грязные словечки, укротитель строптивых… Неплохой набор.

На фотографии и правда ничего не видно: контровое освещение и коренастый мужчина в темной одежде; различимы только полоска мощной шеи, прямой профиль и прямоугольная дужка очков. Скорее всего, он женат и в поисках чего-то кратковременного и тематического. Подходит. По крайней мере, в профиле и описании красных флагов нет, а в этом приложении такое уже очень, очень хороший знак.

«Не смог пройти мимо вашего инопланетного взгляда. У меня к вам один простой вопрос: собираетесь в клуб на этих выходных?»

Глава 12

Леон

Зои Харпер наотрез отказалась идти к ним работать. Джанин говорит, предложенные ей условия серьезно выше рынка. Придется брать пиарщика из тех, что там остались: лучшего Дейви Арчер решил не отпускать.

Кажется, у него есть какой-то пунктик насчет Леона, о котором последний до этого дня не догадывался. А стоило бы, еще после ситуации с Сэм. Два года назад Дейви узнал, с кем она спит, и сделал все, чтобы оборвать их связь. Было интересно, но немного жаль: Сэм – прекрасная нижняя. Строптивость и покорность смешивались в ней причудливым миксом, добавляя в жизнь огня. Таких девушек мало.

Сейчас не время для ностальгии: Леон возвращается к работе. Серьезные дела он не доверяет компьютеру, так что широкий резной стол в кабинете усеян бумагами и стикерами. Пазл складывается с трудом: нужно найти способ убить Бакстона со всеми дополнительными условиями.

Во-первых, Леону нельзя за это сесть. «Феллоу Хэнд» не переживет его пребывания в тюрьме: все разбегутся в течение первого года. Особенно сейчас, когда Тыковки не стало.

Во-вторых, нельзя, чтобы Бакстон догадался о его планах. Тогда Леона уберут сразу и пункт первый снова становится валиден.

В-третьих и последних, нужно вместе с этим выйти из синдиката. От неоплатного долга, которым его шпыняют уже семь лет, начинает подташнивать: словно гасишь проценты, так и не добираясь до тела кредита. Отвратительное чувство.

У барона Бакстона есть сын, мерзкий, торчащий на всем, что можно снюхать, уродец, Хаттон Бакстон. Маленький баронет совершенно точно в курсе, в чем конкретно состоит долг Леона. Он не упустит ебучий джекпот – единственного человека в Америке, у которого нет выбора, участвовать в синдикате или отказаться.

Что будет, если просто убрать барона? Хаттон сначала приберет все к рукам, используя отцовские документы: у того дела ведутся очень здраво, и компромат на каждого ключевого участника синдиката скрупулезно собран и рассортирован по папкам. Леон сам положил первые листы в папки американцев.

Без барона синдикат протянет пару лет? Нет, точно дольше: Хаттон обладает интеллектом трески, но своего не отдаст. Да и договориться с ним так же невозможно, как убедить клопа не сосать из тебя кровь.

Убрать сразу обоих? Для этого придется надолго засесть в Лондоне и сначала выяснить, где хранится компромат, чтобы вовремя его уничтожить. Если копы доберутся до папок… спокойной жизни в Америке конец, и «Феллоу Хэнд» тоже.

Их равновесие танцует на острие иглы, держась на единственном факторе: Хью Бакстон – не просто босс преступного синдиката. Это щепетильный аристократ с хорошим английским образованием, его честь и гордость в любой сложной ситуации неизбежно перевешивают жажду наживы. Именно поэтому им уже пятнадцать лет удается договориться: они понимают друг друга.

Хаттон Бакстон далек от них обоих: сразу чувствуется, что это ублюдок, которого произвела на свет венгерская шлюха. Как бы барон ни пытался легализовать его, дать единственному преемнику класс и образование, не в коня корм. Хаттон может сколько угодно лепить к своему имени титул, однако именно с подобных ему начинается смерть британской аристократии. А потом они удивляются, почему Виндзор взял в жены кого попало.

Нет, им не договориться. Нужно выйти из синдиката до момента, когда умрет Бакстон. Леон видит только один способ добиться желаемого: оказать ему услугу такого масштаба, что другого пути отблагодарить будет не найти.

Ладно, уже проще: начинает вырисовываться хоть какая-то картина. Что это может быть? Вариантов очень много, глаза разбегаются. Леон снимает очки и опускается в широкое кресло, чтобы сосредоточиться.

Чья-нибудь гостайна? Бред. Партия оружия из закромов Британской армии? Десяток «Джавелинов» были бы чудесным и очень сентиментальным подарком, учитывая боевой «Глок», который сам Бакстон однажды отдал Леону, но маловато. Партия чистого кокаина из Перу? Чушь, он же не Хаттона собрался задабривать.

Его жизнь. Леон даже улыбается этой мысли: найти того, кто желает убрать Бакстона не меньше, чем он сам, уговорить все организовать, пообещав помочь с уничтожением компромата. Сдать этого человека Бакстону, получить свободу и после убить обоих.

План звучит до одури хорошо. Леон тут же принимается перебирать в голове общих знакомых, пока не доходит до того, о котором слишком часто думает на этой неделе.

Дейви Арчер, он точно мечтает прикончить барона – не может быть иначе. Правда, они с Леоном не ладят… Но это поправимо. Просто нужно найти подход.

В голове всплывает Сэм. Паршивая идея. Два года не встречались, его появление станет нездорово подозрительным. К тому же, если Леон правильно понял, они с Дейви все еще спят. Вытащить девушку из-под хорошего садиста невозможно: если она уже полюбила свою боль, значит, привязалась к ней крепче наркотика.

Зато есть та, кого Дейви еще не трахал. Зои Харпер. Он для чего-то держит ее рядом с собой: значит, она знает больше, чем сказала. Если заставить ее говорить… Леон умеет это делать. Да, тут можно попробовать. Все лучше, чем день за днем гнить от беспомощности и вины.

Беда в том, что Зои вряд ли девушка его формата. Впрочем, она ему и не для совместного будущего. И ради такой цели Леон готов на многое. Даже на ванильную девчонку, которой нужны стандартные отношения. Все равно это ненадолго.

Идеально. Зои Харпер откроет ему путь к мыслям Дейви Арчера, а остальное Леон сделает сам. На сегодня достаточно: веки начинают опускаться под тяжестью усталости, и он наконец может нормально уснуть. Хорошая работа.

Быстрый душ, вечерние ритуалы, добраться до кровати. Девять часов: наверное, впервые со дня смерти Тыковки он ложится так рано. Истощенный организм требует компенсировать накопленный недосып. Единственное, чего не хватает, – десять минут того, что мозг считает персональным временем.

Иногда это бесит. Порой Леон не может заснуть после длинного рабочего дня: что-то внутри требует хотя бы немного позаниматься чем-нибудь незначительным. Судя по всему, его вконец одуревший мозг считает ничегонеделание своеобразной формой отдыха. И в такие моменты проще выполнить это странное требование, чем ворочаться в постели без возможности уснуть.

Сегодня на книги и новости нет сил. Леон вспоминает о самом тупом развлечении, что у него есть, и открывает приложение «БДСМ-лайф». Вряд ли он найдет там подходящего партнера в обозримой перспективе: сайты, да и вообще онлайн-знакомства, пока больше похожи на фрик-шоу, чем на что-то серьезное. Но, скорее всего, за ними будущее, а Леон привык быть на шаг впереди настоящего.

Анкеты и правда часто похожи на пародию: внешняя атрибутика или и вовсе ее отсутствие, многие девушки вываливают грудь, словно вымя, – это единственное, что есть в их жизни; некоторые предпочитают показывать задницу. А макияж… Иногда кажется, будто в нем девушки ориентируются на работы модернистов.

Леону больше нравится, когда макияж оставляет на лице само лицо. Можно и совсем без него: настоящий румянец не нарисуешь. К тому же нет ничего страшного в следах, которые оставляет возраст, да и в других тоже. Когда случилась повальная мода на то, чтобы стереть свои черты и нарисовать поверх любую из сестричек Кардашьян, пришлось выискивать девушек, которые ее не переняли. Было сложно.

Очередной скролл – и взгляд цепляется за совершенно особенное лицо. Вернее, там и лица-то не видно: незнакомка под ником Гарпия спрятала улыбку за томиком «Алой буквы» [4], но не скрыла ее в своих глазах. Какой изящный посыл…

Эти глаза невозможно не узнать, да и ник выбран не просто так: Зои Харпер словно и не пытается скрываться. Что Леон думал пятнадцать минут назад? Ванильная девчонка? Теряет хватку. Не узнал свою.

Анкета у нее сухая, но вполне информативная: нижняя, предпочитает веревки и питает слабость к секс-игрушкам, готова отдавать контроль и открыта к экспериментам. В описании – игривое «Эксперт по непослушанию, мастерская степень в грязных словечках». Хороша: у нее ведь и правда степень по творческому письму?

Удача сама идет Леону в руки. Значит, все будет проще. Зои не нужно объяснять правила игры и уговаривать им следовать, и, что еще приятнее, они могут совпасть по многим другим вопросам. То есть достижение самой желанной цели в жизни можно совместить с получением удовольствия? Где здесь кнопка «Купить»?

Не задумываясь, он открывает диалог и печатает самое простое приветствие. Через секунду, не успев отправить, добавляет определение.

«Добрый вечер, принцесса».

Сообщение горит прочитанным почти моментально. Странно, неужели ей пишет настолько мало парней? Там же глаза, которые вызывают тебя на бой, – какой дурак откажется?

«И вам доброго вечера, мистер».

Задержка в ответе небольшая, но, скорее всего, она тоже просмотрела его профиль. Заинтересовал, это хорошо.

«Не смог пройти мимо вашего инопланетного взгляда», – быстро набирает Леон и даже не врет.

Стоит ли устраивать вежливый танец вокруг разговоров о погоде? После беглого просмотра воспоминаний об их собеседовании становится понятно: нет. Зои Харпер любит прямоту и откровенность.

Завтра среда, они с Кэтрин вылетают в Корею. Обратно возвращаются… Леон быстро переключается на календарь. В субботу утром. Вероятно, придется поспать: редко получается подремать в самолете, даже в ночных перелетах. К вечеру он будет готов ко всему.

«У меня к вам один простой вопрос: собираетесь в клуб на этих выходных?»

Так она поймет, что он зашел не потрепаться. В онлайне легко перепутать теплое с мягким, заменив личные встречи на бессмысленную болтовню. А ведь секстинг – это не сессия. Нет запаха. Нет текстуры. Нет широко распахнутых глаз, в глубине которых бьется, требует воли оргазм.

«Не исключено».

Играет… Ладно.

«Я хотел бы увидеться с вами в эту субботу. Приходите».

Оборвать все возможные рассуждения и излишний флирт. Леону и правда пора спать.

«Вы даже не назовете клуб?»

Попалась.

«В Нью-Йорке есть лишь один тематический клуб, который можно считать достойным принцессы. Я буду в восемь».

Такие, как Зои, не ходят по дешевым заведениям с дурной репутацией, каких в городе большинство. Леон убирает телефон и с невероятным спокойствием и чувством глубокого удовлетворения устраивается под одеялом.

В субботу Зои будет в «Пристанище». Как минимум любопытство приведет ее туда. А сейчас можно впервые за долгое время просто закрыть глаза и не думать о том, что его ошибки свели Тома в могилу.

Он искупит их хоть немного, когда отомстит.

Глава 13

Леон

Кэтрин странная. Она почти не говорит со встречи в аэропорту, а как только самолет взлетает, тут же сбрасывает обувь, поджимает под себя ноги и достает книгу на корейском с картинками, даже не глядя на него.

Леон понимает, что Тыковка в ней нашел. Тонкая, хрупкая, со своеобразным флером женственности… и да, объективно красивая. Как и многие кореянки: белая кожа, длинные гладкие волосы, легкая горбинка на носу. Правда, сложно представить себе их пару: Тыковка всегда был переполнен жизнью, она била из него фонтаном, расплескивая брызги на несколько футов вокруг. Кэтрин больше похожа на камень: за две недели, проведенные в соседних кабинетах, за время подготовки к поездке и даже на паре сложных встреч не показала ни одной эмоции.

К шестому часу перелета она наконец заканчивает с книгой и устраивается поудобнее, закрывая глаза и заворачиваясь в плед. Оставшиеся девять часов в воздухе Кэтрин спит: все-таки она очень странная. Ведет себя словно они случайные попутчики, а могла бы постараться хоть немного, чтобы найти общий язык. Тыковка в прощальном письме предлагал им подружиться, но для этого нужны взаимные шаги, а не только намерения Леона.

Мысли сами собой уносятся к Зои: в ответ на его последнее сообщение она прислала смеющийся смайл. Если в субботу не придет, насколько идиотом он будет выглядеть посреди «Пристанища»? Чушь, она не может не прийти. Ей любопытно, это ведь так просто и очевидно: хочешь заинтриговать принцессу – не атакуй ее и не будь навязчивым.

Скорее всего, она пришла в тему ради сабспейса. Был кто-то, научивший ее избавляться от стресса простым и даже приятным способом, не скатываясь в алкоголизм и не принимая прозак. Если бы это доставляло удовольствие, Леон и сам сейчас пошел бы к хорошей доминатрикс, чтобы на несколько минут избавиться от всего, что вертится в голове на повторе. Но, к сожалению, не его тема: он пробовал. Передача контроля другому человеку через десять минут привела к панической атаке, первой и единственной в жизни.

Когда самолет начинает снижаться – Леон едва не смеется от облегчения, ненавидит такие длинные перелеты, – он легко касается локтя Кэтрин, чтобы разбудить. Она мгновенно открывает глаза, скашивает их на его пальцы и аккуратно, но явно брезгливо убирает руку.

Охереть. Он делает столько шагов для примирения, и как она ему отвечает? Нашлась корейская королева, морда кирпичом.

– Мы снижаемся, – недовольно произносит Леон. – Необходимо поднять спинку сиденья и пристегнуть ремень.

– Виконт раньше работал бортпроводником? – с иронией в голосе интересуется Кэтрин.

– Прекратите использовать в речи мой титул.

– Разве вы его лишены?

– Нет. Но вы треплете его почем зря, не понимая значения, и это неуместно.

– Извините, мистер Гамильтон, – искривляет губы она, – больше вы не будете для меня виконтом.

Только Тыковка его так называл, причем с детства: маленький виконт. Даже когда отец был жив и Леон еще не носил этот титул. Тогда получалось так же иронично, но беззлобно и с какой-то долей уважения. Будто Тыковка тоже удивлялся тому, что аристократ оказался в государственной школе в Манчестере.

Кэтрин не сможет заменить ему брата, и пусть даже не начинает пытаться. Девушкам вроде нее не понять, через что они прошли, и никогда не достичь той же связи, какая была у них. Тыковка единственный, от кого можно было ничего не скрывать.

Впрочем, Леон собственноручно разрушил их связь. Вот что с ним на самом деле происходит: он впервые за пятнадцать лет остался совсем один. Человек, которого он считал младшим братом, хоть тот и был на три года старше, умер, вырвав из груди кусок души. Теперь на том месте дыра и она зудит, болит и требует отмщения.

И Леон даст ей это.

– Сейчас мы заселимся в отель, мне нужно три часа сна, – сухо сообщает он Кэтрин. – Прибытие в пять вечера, в Сеуле уже четверг. Встреча назначена на пятницу, на десять. Скорее всего, вас ожидает джетлаг, так что постарайтесь не проспать.

– Сегодня мы свободны? – хмурится Кэтрин.

– Да. Вы можете встретиться с членами семьи, если необходимо, или прогуляться по городу.

– Я не хочу.

Она почему-то накрывает ладонью предплечье, и этот жест кажется странным. В любой другой момент Леон зацепился бы за него, попробовал вытащить из Кэтрин хоть какую-то эмоцию, но сейчас он слишком устал. Веки тяжелеют, ему бы добраться до отеля…

– Как скажете. Лично я не упущу возможности посмотреть на старый город. Кстати, в пятницу после встречи вы тоже свободны.

– И у нас самолет в субботу, верно?

– Да.

– Зачем так долго? – угрюмо смотрит на него Кэтрин. – Мы могли бы вернуться в пятницу.

– Между длинными перелетами организму нужно восстановление. Так быстро возвращаться будет вредно. Вы, как врач, должны понимать.

Она отворачивается. Подружиться с ней? Невозможно. Тыковка, ну ты бы хоть инструкцию к своей жене оставил, что ли.

Это будет сложная поездка.

* * *

Три часа сна лучше, чем его отсутствие, но Леон все равно просыпается разбитым. Приходится даже принять ледяной душ: в Нью-Йорке сейчас… восемь утра. Если не встать, мозг поднимет его посреди ночи и к рассвету он снова потеряет продуктивность. Перелеты и джетлаг раздражают: за два дня организм не успеет адаптироваться, так что все время, проведенное в Сеуле, обещает быть адом.

Особенно с учетом Кэтрин Гибсон, которая всем своим видом показывает, как он ей неинтересен. Только она получила свой ключ от номера, не дожидаясь Леона, развернулась на каблуках и скрылась в лифте. Лишь бы не проспала: завтра им обоим нужно быть на высоте.

Взять с собой в важную поездку девушку, которая первый день в их бизнесе, на самом деле не самая умная идея, но это корейцы, и каждый раз, когда Леон с ними общается, он чувствует себя даже белее. чем в Америке, как будто слово «англичанин» выжжено у него на лбу клеймом. Единственный шанс добиться расположения этих националистов – привезти с собой еще одного корейца. Ну или кореянку.

В этом плане должность, которую он придумал для Кэтрин, звучит великолепно. Директор по развитию Кэтрин Гибсон… Как бы еще уговорить ее использовать в Корее девичью фамилию? Или хотя бы двойную.

Освежившись, Леон одевается и спускается в лобби: нужно поесть. Хорошо бы пройтись по окрестностям на ночь, нагулять здоровый сон. Да и в Сеуле он не был года два, даже немного скучал. Правда, с едой экспериментировать не хочется, поэтому он заходит в ресторан при отеле, надеясь, что сетевое заведение окажется хотя бы похожим на те, к которым он привык.

Пока миловидная хостес ведет его к свободному столику, Леон замечает в углу Кэтрин со стаканом сока перед ней. Будет невежливо сделать вид, что он ее не увидел, или она именно это и предпочла бы? На самом деле хочется побыть одному, но необходимо убедить ее хотя бы начать разговаривать: им еще работать вместе.

Замявшись, Леон останавливается, и в этот момент их с Кэтрин взгляды встречаются. Все, теперь точно будет невежливо.

– Минуту, – задерживает он хостес, – кажется, я вижу знакомую.

Лицо Кэтрин не меняет своего выражения, даже когда становится очевидно, что Леон собирается сделать.

– Не помешаю? – кивает на соседний стул он.

– Чувствуйте себя как дома, – пожимает плечами Кэтрин.

Тыковка сказал с ней подружиться. Подружиться. Не хамить. Лучше бы его последней волей было, чтобы Леон принял участие в экспедиции на Плутон.

– Вы успели погулять по окрестностям?

Кэтрин поднимает глаза от своего стакана и сдвигает брови.

– Нет. Как говорила раньше, мне не хочется.

Леон не удерживается от вздоха, на что получает удивленный взгляд. Она играет в собственную игру, довольно некрасивую, на его вкус. Поездка должна была вывести их из стрессовой ситуации и позволить пообщаться, но госпожа Гибсон предпочитает делать вид, что это просто неприятность, которую нужно пережить.

В конце концов, это путешествие к ней на родину. Можно буквально секунду благодарности?

– Кэтрин, тебе обязательно быть такой сложной? – задает он прямой вопрос.

На мгновение с ее лица слетает маска, и на нем появляется искреннее недоумение вперемешку со… злостью? Наконец-то одна настоящая эмоция!

– В письме, которое мне оставил Том, он попросил меня с тобой подружиться, – продолжает Леон. – И несмотря на то, насколько подозрительным выглядит ваш… брак, я искренне пытаюсь наладить наши отношения.

– Не нужно, – сухо отвечает Кэтрин, отводя взгляд.

– Я исполняю последнюю волю брата.

– Это необязательно.

– Для меня – обязательно. Именно поэтому я стараюсь, сижу тут перед тобой, едва ли не вытанцовывая, как клоун, а не таскаю тебя по судам, чтобы признать этот брак и все его завещание недействительным. Вот только знаешь, очень трудно дружить с кем-то односторонне. Так что не могла бы ты, пожалуйста, на час прекратить вести себя словно я вторгаюсь в твое личное пространство?

Кэтрин поеживается и морщится: манипуляция работает. Значит, с ней нужно грубо, напрямую. Господи, если бы Том познакомил их до своей смерти, обоим сейчас было бы легче.

– Я не хочу дружить, у меня и без тебя достаточно друзей, – наконец отвечает она. – Вообще не хочу, чтобы кто-то общался со мной из-за Тома. Не знаю, с чего ты взял, будто стараешься, пока ты только и делал, что оскорблял меня.

– Я пытаюсь нормально…

– Если это нормально, то у меня для тебя плохие новости, – жестко обрывает его Кэтрин. – У нас впереди семь, уже даже шесть с половиной месяцев, после которых я уйду из компании, и тебе не нужно будет вспоминать обо мне.

Леон не даст ей сбежать от работы, но пока миссис Гибсон не стоит об этом знать.

– И эти месяцы нам бы провести в здоровой коммуникации, – напоминает он.

– Тогда тебе стоило начать ее нормально. А ты обозвал меня голддигершей, помнишь? И до сих пор смотришь на меня как на помеху.

– Это не так. Просто ты появилась не в лучший период…

– Черта с два это не так. – Кэтрин окончательно теряет самообладание: она хватает стакан и залпом осушает его. – Ты оскорбляешь меня, угрожаешь судами, переживая исключительно о деньгах, которые я якобы получила незаслуженно. Том был прав насчет тебя: ты умеешь думать только о компании, а не о людях.

Она зря это сказала: Леон и сам за секунду переполняется яростью.

– И кто из нас голддигер, Леон? – выплевывает она. – Это не я пытаюсь отнять у тебя «Феллоу Хэнд», а ты делаешь все, чтобы «здоровая коммуникация», как ты говоришь, была невозможна. Будто только ты потерял Тома!

– Сомневаюсь в твоей способности понять меня, – наклоняется он, переставая соображать, что говорит, – ты вряд ли испытывала хоть каплю эмоций по отношению к нему.

– Заткнись.

– За все это время ты не пролила ни слезинки.

– Ты не будешь указывать мне, как скорбеть по умершему мужу! – кричит Кэтрин. – Иди на хуй, Леон Гамильтон.

Она настолько резко поднимается, что за ее спиной падает стул, и моментально вылетает из ресторана. Леон знает, он натворил дел, но сам парализован гневом. Боль разрывает его на части, особенно от ее злых слов «Том был прав насчет тебя».

Он что, действительно ей так говорил? Именно поэтому брат умолчал о своем раке и предпочел сказать Кэтрин и Гэри, а не Леону? Потому что считал, Леону это неинтересно? Тогда все намного хуже, чем можно было предположить.

– Виски. Чистый, двойной. И… – Леон пробегается глазами по меню на английском, – телятину.

Официант, едва успевший открыть рот, кивает и удаляется.

Если послушать Кэтрин, получается, что главный мудак во всей сложившейся ситуации – Леон. В попытках спасти компанию он упускает людей в ней. И в первую очередь упустил Тыковку.

Память услужливо подбрасывает их последние разговоры, и если не заткнуть ее, Леон сойдет с ума. Он залпом выпивает принесенный ему виски и тут же показывает официанту повторить.

Когда у Тома обнаружили метастазы и стадия рака перешла в терминальную, он пытался рассказать. Леон отлично помнит тот день: все не задалось едва ли не с начала месяца. Прогнозы, над которыми они с Джеком сидели почти весь декабрь, кричали о том, что новый продукт нужно выпустить не позже июня. Иначе прибыль не только пошла бы на спад, но и приблизилась бы к критической отметке.

Восемнадцатый год в этом плане стал катастрофой: они выпустили пару простых дополнений в апреле и остановились. Летом Тыковка отказался от идеи с бортовым компьютером. К осени выдал тот проклятый столик и исчез. Контракт с «Убером» в итоге подзакрыл дыру, но не остановил движение вниз. И вот в феврале, когда Леон понял, что их ждет еще одна неудача, он сам готов был разреветься.

Если бы он знал о реальном положении дел, заклеил бы себе рот и выслушал Тыковку, вместо того чтобы отчитывать. Гэри мог хотя бы намекнуть…

Снова покрутив пальцем, чтобы обновили рокс с виски, Леон запрещает себе винить в произошедшем Гэри. Не он создал в их братстве обстановку полной секретности. И не Кэтрин.

Это сам Леон придумал себе страшные тайны и перестал общаться с братьями как с родными. Управлять целой компанией оказалось сложнее, чем группой бандитов, и даже бизнес-школа не подготовила его к проблемам, которые всплывают теперь едва ли не каждый день.

Они пять лет на плаву, и это какое-то сраное чудо. Раз двадцать находились под угрозой уйти в минус, раза четыре – под угрозой полного закрытия. Леон осушает очередной рокс, не дожидаясь своей телятины, и вдруг понимает, что он устал.

Атлант расправил плечи? Это никому не нужно, особенно теперь. Больше нечего расправлять, нечего держать: они неизбежно катятся в пропасть.

Атлант нанес увечья. Себе, окружающим, каждому, с кем пересекался.

Кэтрин права: он херовый человек и вполне заслуживает ненависти в свою сторону. Из-за него Тыковка не получил поддержки, которая была ему нужна, и, скорее всего, это еще больше подкосило организм и дало раку победить. И что теперь делает Леон? Орет на его жену, которую Тыковка любил. Как будто это сможет его вернуть.

Телятину наконец приносят, но Леон не чувствует вкуса мяса. Он и вкус виски почти не воспринимает, просто закидывая в себя рокс за роксом. Как можно все исправить? Если, конечно, еще есть что исправлять: возможно, сейчас Кэтрин собирает вещи и к утру исчезнет из Сеула, оставив его одного лицом к лицу с другими корейцами.

Наверное, они тоже будут его ненавидеть. Леон поймет. Он заслужил.

Последний глоток. Он расплачивается и поднимается, чувствуя легкость в голове. Алкоголь, поначалу успокаивающий нервы, теперь действует наоборот: от тоски хочется вздернуться. Леон не может это так оставить, необходимо хотя бы попробовать изменить ситуацию. Они с Кэтрин живут в соседних номерах, это он запомнил.

Лифт поднимается невероятно медленно, словно заставляет его передумать. Поговорить завтра на чистую голову, объяснить Кэтрин – он не имел в виду то, что сказал; хоть это и ложь. Он так и думал, просто… Тыковка же в ней что-то нашел. Он ее любил. Почему тогда нельзя и Леону попробовать посмотреть на нее чужими глазами?

Нет, завтра поздно. Она и правда может исчезнуть.

Собраться, поправить одежду, подойти к нужной двери. Леон заносит руку, чтобы постучать, но останавливается на полпути. Соберись, нюня. Это что еще за новости?

Он стучит, но не слышит шагов по ту сторону двери. Стучит снова, пока не начинает по-хамски барабанить обеими руками.

Когда дверь открывается, Леон тут же осознает: он не просто херовый человек, он – полное дерьмо. Кэтрин стоит перед ним в серой футболке с Бэтменом, опухшая и с покрасневшими от слез глазами. И это футболка Тыковки.

– Что тебе нужно, Леон? – с отчаянием спрашивает она.

– Я пришел извиниться.

Сейчас, да и за все время, это самое искреннее, что он говорил. Кэтрин кивает головой, приглашая его внутрь, и закрывает дверь, так и оставшись рядом с ней.

– Извиняйся, – предлагает она.

Леону тут же становится неловко. Пьяный кураж выветривается лишь от ее острого взгляда. Футболка с Бэтменом… Заплаканное лицо… Даже растрепанные волосы говорят об одном: он застал Кэтрин в худший момент.

– Я был не прав, – с трудом произносит Леон. – Прости.

– Это все?

Она шмыгает носом, и Леон едва подавляет в себе желание обнять ее и успокоить. Он не привык общаться с плачущими женщинами.

– Я не должен был обзываться и хамить. Нужно было начать диалог с тобой по-другому.

Он звучит как школьник. Кэтрин выпрямляет плечи и открывает рот, чтобы ответить, но вдруг качает головой и кивает на диван посреди номера.

– Садись, – приказывает она и опускается на краешек сама.

Леону еще более неловко: он оглядывается на дверь, но раз потратил пенни, доставай и фунт. Обещал себе помириться с Кэтрин, и вот он, шанс.

– Ты уверена, что хочешь меня сейчас видеть?

– Уверена, что нет, – закрывает глаза Кэтрин. – Но раз ты сам пришел, ладно. Сегодня у меня специальная акция: задавай любой вопрос о наших отношениях, я готова ответить.

В голове взрывается десяток вопросов, и приходится взять паузу, чтобы их упорядочить. Молчание затягивается, и Леон даже поднимается, пытаясь заполнить его хотя бы движениями.

– Давай выпьем, – предлагает он. – У нас же есть рум-сервис?

– Достань мне содовую из мини-бара, я не пью. И… пожалуй, себе тоже.

– Мне бы…

– Содовую, – настойчиво повторяет Кэтрин. – Судя по качке, ты уже отлично набрался.

– Ты не видела меня действительно пьяным, – успокаивает ее Леон.

В мини-баре он берет бутылку содовой для нее и пиво для себя. Разговор может оказаться даже сложнее, чем предыдущий: Леон собирается узнать о той части жизни Тыковки, о которой не догадывался.

– Расскажи, как вы познакомились.

– Все просто: он пришел ко мне на консультацию и сразу позвал замуж. – Кэтрин впервые за время их общения расплывается в улыбке. – Я, конечно, отказалась.

– Ты давно работаешь онкологом?

– Работала. Нет, это был первый год, но я проходила резидентуру там же. Клиника при Колумбийском университете.

– Если ты отказалась… как тогда вы поженились?

Кэтрин коротко и емко описывает их историю: встретились в баре, Тыковка шантажом вытащил ее танцевать, а потом угрожал заведующей отделением, что уйдет, если ему не сменят лечащего врача. В глазах напротив появляется мягкость и ностальгия, и Леон держится из последних сил, не поддаваясь слабости: каждое слово, каждая теплая улыбка капают едкой кислотой на сталь внутри.

Тыковка отвез Кэтрин на Ниагарский водопад. Они поженились в Вегасе в розовом «кадиллаке» и с жирным Элвисом – она показывает фотографию на телефоне. Вместе были в Германии, вместе познакомились с ребятами из концерна. Здесь, в Сеуле, сделали парные татуировки.

Это правда. Леон по собственной глупости пропустил огромный кусок жизни брата и сейчас только больше ненавидит себя за то, что мог быть с ними в некоторых моментах. Если бы знал, если бы не вел себя как зацикленный на корпоративных успехах мудак и выслушал Тыковку хоть раз.

– Прости. – Кэтрин что-то замечает в его лице и сама закрывается. – Не хотела принести боль.

– Я… – осекается Леон. Похоже, лицо выдало его. Сто лет такого не случалось. – Пожалуйста, продолжай. Хочу все знать.

Пиво заканчивается, и он поднимается за вторым. Кэтрин вновь отказывается пить: она старается говорить ровно, но в конце концов Леон замечает, что в уголке глаза у нее поблескивает слеза.

– Стоп, – командует он. – На сегодня воспоминаний достаточно.

Открыв бутылку зубами, молча переваривает услышанное. Что же, он был лютым долбоебом, когда лез к Кэтрин с тупыми обвинениями. Она не охотница за деньгами, не пыталась соблазнить бедного Тыковку и вообще не такая ужасная.

В этой хрупкой девушке просто хранится огромная сила духа. И только теперь, на диване в сеульском отеле, после сложного перелета и еще более сложного разговора, она позволяет себе маленькую слабость: боль во взгляде и крохотную слезинку в уголке глаза.

– Как ты держишься? – вдруг спрашивает Леон. – Почему вообще так держишься?

– А что мне делать? – удивляется Кэтрин. – Ты бы предпочел, чтобы я не могла из дома выйти?

– Я без претензий, – сглатывает пиво он. – Чего ты как еж?

– Тебя не понять, – вздыхает она и наконец садится поглубже на диван, обнимая руками живот. – Я как еж, а кому-то для нормального разговора нужно напиться.

– Есть такое, – хмыкает Леон и протягивает руку. – Ну что, еж, миримся?

– Только если ты перестанешь так меня называть.

Кэтрин отвечает на рукопожатие. У нее маленькая ладонь и тонкие хрупкие пальцы, но удивительно серьезный взгляд. И впервые за все время их знакомства они и правда могут просто разговаривать, а не звенеть яйцами. Леону не хочется уходить: с ней хорошо и спокойно. А еще сейчас со всем, что он узнал, особенно страшно оставаться одному.

– Последний вопрос, – тянет время он. – Почему семь месяцев?

– Прости? – удивляется Кэтрин. – О чем ты спрашиваешь?

– Ты сказала, что готова работать семь месяцев. Не год или полгода.

Если она и правда знакома с ребятами из концерна, это может помочь. Кажется, Леон, пытаясь придумать для нее работу, верно попал.

– Скоро все равно станет очевидно, – вздыхает Кэтрин. – Я беременна.

Можно будет попробовать с тем самым столиком съездить в Германию: образцы уже готовы и утверждены, а им все равно пора выходить на новые рынки… Стоп, она что?!

Леон подрывается с места, резко разворачиваясь на пятках. Для осознания ее слов приходится несколько раз повторить их про себя.

– В каком смысле беременна? – уточняет он на всякий случай. Вдруг послышалось.

– Ты в порядке? – спрашивает Кэтрин. – В каком смысле женщины могут беременеть?

– Том знал? – вырывается у Леона против воли.

– Нет, – мрачнеет она. – Я не успела сказать. Гэри тоже не знает. Никто не знает, кроме моей подруги Хейли и родителей.

Так-так. Беременность означает, что у Кэтрин будет ребенок и это будет ребенок Тыковки. Логично, такое случается у людей, которые спят вместе, а они даже были женаты. Понятно, откуда взялась беременность. Единственное, что Леону совершенно непонятно, – что ему с этим делать. Поскольку детей в его мире не было, то и планов на них тоже не появлялось.

И вот теперь Тыковка мертв, его жена беременна и с этим нужно что-то делать.

– Через семь месяцев ты родишь? – задает тупой вопрос Леон.

– Планирую.

Он невольно отшатывается, и Кэтрин снова закрывается: лицо сковывает бесстрастная маска, а руки грозно скрещиваются на груди.

– Мне нужна секунда, – просит Леон, – осознать.

– Как хочешь.

Паника неуместна: сейчас Кэтрин необходима помощь, а не его истеричные попытки принять происходящее. Леон оглядывается назад, словно там стоит Тыковка, который с осуждением смотрит на них. И он был бы прав, конечно, просто… А что люди делают с беременными женщинами?

Взгляд падает на расческу, оставленную на тумбе, и решение само прыгает в руки.

– Иди ко мне, – командует Леон, взяв расческу.

– Что ты делаешь?

– Что умею. Просто доверься.

Он сам обходит диван и становится позади Кэтрин, неловко морщась. Это поможет им обоим: девушки расслабляются, когда им расчесывают волосы, а Леону обычно подобные действия помогают расставить мысли по местам.

– Ты начинаешь меня пугать, – произносит она.

– Чш-ш-ш, – отвечает он успокаивающе, – сама увидишь, как это хорошо.

– Вот сейчас еще больше.

Кэтрин оборачивается через плечо, окидывая его таким странным взглядом, что становится понятно: без объяснений не обойтись.

– У тебя волосы спутались, – осторожно поворачивает ее обратно Леон. – Давай я помогу. Доверься, пожалуйста, станет легче.

– Ты точно двинулся, – вздыхает Кэтрин.

Он снимает резинку с хвоста и надевает себе на руку. Длинные и тяжелые волосы шелком проскальзывают между пальцев, и когда он принимается аккуратно, прядь за прядью прочесывать их, не видя лица самой Кэтрин, мысли постепенно успокаиваются.

– Значит, так, – рассуждает он вслух, – больше никаких долгих перелетов. Возвращаемся домой, и ты остаешься в Нью-Йорке до родов.

– Леон, беременность не болезнь.

– Это вредно для ребенка, – отрезает он, подхватывая прядь снизу, – сама должна понимать.

Ему почти слышно, как Кэтрин закатывает глаза.

– Не спорь, – предупреждает Леон. – Теперь скажи, что у тебя со страховкой.

– Том хотел включить меня в свою, но…

– У нас есть в пакете, – перебивает он. – Вернемся, займись документами, надо было сразу сказать. Как у акционера и топ-менеджера компании, у тебя будет такая же страховка.

– Когда это я успела стать топ-менеджером? – с иронией переспрашивает Кэтрин.

– Ты директор по развитию, когда это ты перестала им быть?

Стоило дать задачу по ее страховке сразу же, но откуда ему было знать? Леон пальцами разделяет маленькую спутавшуюся прядку, но Кэтрин вдруг задирает голову и смотрит ему в глаза.

– Я думала, должность – это чистая формальность. Чтобы ты мог объяснить остальным мое присутствие на ключевых встречах.

– В следующий раз думай лучше, – отвечает он. – И не мешай мне.

– Сейчас или вообще?

– Философский вопрос, миссис Гибсон. – Леон мягко заставляет ее вернуть голову в исходное положение. – Дальше: составь список того, в чем тебе нужна помощь. Все, что должен был сделать Тыковка.

– Ты же не собираешься его заменить?

– Конечно собираюсь, – серьезно отвечает Леон. – Я потерял брата и теперь точно не планирую потерять его ребенка.

– Ну тогда предлагаю тебе держать меня за руку на УЗИ, а также присоединиться к группе поддержки готовящихся к родам, – хмыкает она.

– Если нужно, – Леон наклоняется к ее уху, – буду и на родах.

– Иди к черту.

– Тебе просто нравится посылать меня в разные места?

– Что не так? Думала, ты привык за время жизни в Манчестере.

– Нет, Кейт, – невольно улыбается он, – в Манчестере я привык совсем к другому. Наоборот, там сложно было найти человека, который осмелился бы меня послать.

– Страшный глава преступной группировки Леон Гамильтон.

Точно, это жена Тыковки. Вряд ли братишка смог держать что-то в секрете от нее.

– А вот о таком лучше не трепаться, – предупреждает он.

– Думаешь, в лампе прослушка? Или… сразу проверь расческу. ФБР сто процентов сейчас внимает с радостью. А то бедные агенты, наверное, уже уснули, пока мы с тобой тут о родах…

– Ты поняла, о чем я.

Леон откладывает расческу и бездумно разделяет копну волос на три части, начиная плести косу.

– Давай договоримся, – предлагает он. – Любая помощь, которая нужна. Абсолютно любая. Без стеснения, без «взрослая девочка, справлюсь сама», без геройства. Ты просто звонишь мне, неважно, днем или ночью, поняла?

Кэтрин замолкает, не мешая ему закончить начатое. Итак, у них будет ребенок, а значит, хоть какая-то часть Тыковки вернется в этот мир. Удивительные все же создания эти женщины: от них бывает миллион проблем, но только они способны заполнить зияющую черную дыру в душе. Иногда самыми неожиданными путями. Леона накрывает волна счастья: все снова будет на своих местах. На новых, совсем по-другому, но будет ведь!

Когда он заканчивает и перевязывает конец косы резинкой, Кэтрин снова откидывает голову назад.

– Ты сейчас серьезно? – спрашивает она.

– Абсолютно.

Леон наклоняется и, ведомый удивительным чувством радости, прижимается губами к ее лбу.

– У тебя теперь три новых брата, – обещает он. – И мы не оставим вас одних.

Глава 14

Принцесса

В пятницу Зои принимает твердое решение: она не пойдет ни в какой клуб. Пусть этот загадочный Колчестер приходит хоть в восемь, хоть в десять, хоть вообще катится к черту – Зои будет лежать дома и спать двадцать часов.

Со среды она не уходила из офиса раньше полуночи: оказалось, компания не нагружала ее в полную силу за этот год. То ли жалели, то ли просто не знали, что можно, но… Теперь работа сваливается на нее как из поломанного рога изобилия, где вместо богатств скопились задачи и сраные электронные письма.

В девять вечера Зои слышит тихий звоночек почты: если это очередное сообщение от Индии Майер, она ее заблокирует. Арчер вместе со своей ассистенткой напрочь игнорируют время и воспринимают рабочие дни и сроки выполнения задач как никому не нужный социальный конструкт. Все должно быть сделано в любой час и сразу.

Как выживает Дюбуа? Она же ничего, по сути, не делает, и если Индия пишет ей так же часто, это давно должно было стать очевидным.

«Пиар-сопровождение эйчар-бренда».

Зои смотрит на тему письма миллион лет, а потом просто закрывает крышку ноутбука. Нет. Не сегодня. Только этого ей не хватало. Еще одна задача, теперь от эйчар-директора.

– Пара-па-па-па, – напевает она себе под нос, закидывая ноутбук в сумку, – вот что не люблю.

Нет, завтра совершенно точно не будет никакого клуба, поскольку вместо развлечений, безлимитных «Маргарит», которые обожает обновлять ей прямо на стойке симпатичный бармен Эван, и загадочного доминанта из «БДСМ-лайф» ее ожидает пиар-стратегия на полгода, которую стоит сдать раньше дедлайна.

– Сама этого хотела, – напоминает Зои своему отражению в лифте, – кушай, директор.

Ладно, это всего лишь этап. Начинать сложно всегда. Так было в университете, так было на первой работе, и даже почти так же было на этой год назад. Просто пережить, и все наладится. У Зои нет шанса не выдержать, она же пообещала себе, что утрет Дюбуа нос? Вот, пришло время утирать. Только, судя по всему, сначала себе, ведь плакать от усталости хочется уже часов шесть как.

Когда Зои садится в машину, телефон начинает вибрировать от звонка. Глухой звук из сумки ввергает ее в отчаяние: это точно Индия. Девять вечера. Пятница. Нормальные люди разгоняются вином перед походом в бар…

Запрещая себе рыдать на парковке – это только первая неделя, Зои Харпер, ты справишься, – она достает телефон и облегченно выдыхает, когда видит на экране фото Руби. Это не по работе. Господи, ура!

– Руби Оуэн! – переводит звонок на динамик в машине и заводится.

– Чего кричишь? – недоуменно переспрашивает та.

– Ты самый приятный голос, который я сегодня слышала, – признается Зои, – они достали меня.

– Увольняйся, – серьезно предлагает Руби. – Если ты радуешься моему звонку, все действительно плохо. Ты сейчас хотя бы едешь домой?

– Да. Не могу больше сегодня работать, перенесла все на завтра.

– Успеешь до вечера?

– Вряд ли… Разве у нас были планы? Я думала, ты и сама работаешь.

– Я-то да, – вдруг загадочно произносит Руби, – у меня мероприятие. Но ты собиралась в клуб к тому таинственному доминанту.

– Передумала. Сейчас нет времени на развлечения, знаешь, сколько всего мне нужно закончить к понедельнику?

– Все понятно, – встревоженно отвечает та. – Я вызываю такси, заскочу за водкой и спрайтом.

– Зачем?

– Будем выбирать тебе наряд на завтра, – безапелляционно заявляет Руби. – Зои, твое поведение – это начало конца. Если отказываешься встретиться с единственным парнем, который заинтересовал тебя за долгое время, чтобы поработать в субботу вечером, ситуация катастрофична.

– Ты преувеличиваешь.

– Нет, это ты не отвечаешь на мое сообщение в чате уже третий день, даже приходится звонить. Так что никаких споров, ты идешь.

– В понедельник…

– Все потерпят до вторника. Ты же не думаешь, что твой корпоративный мир умрет, если задержишься на день?

– Мир-то нет, но это самое начало, нужно сразу показать, на что я способна.

– Зои, если ты умрешь от переутомления, Арчеру потребуется от двух до шести недель, чтобы тебя заменить, – вздыхает Руби. – Ни одна корпорация этого не стоит.

Снова она это начинает. Руби и Эверли работают во имя будущего, реализуя не только свои профессиональные амбиции. Они искренне верят в то, что делают: одна мечтает разоблачать страшные преступления на всю Америку, а вторая – помогать тем, кто этой Америкой управляет.

Саммер еще хуже: она оставляет свой след в истории литературы. Конечно, та сама называет это «наследить», но это лишь шутки. А у Зои пока нет глобальных панамериканских целей, и поэтому ее переутомление считается более… бессмысленным, что ли.

– Возьми мартини вместо спрайта, – сдается она. – Если уж расслабляться, то по полной.

– Правильно, – одобрительно смеется Руби. – Жди меня через час.

Зои чувствует, как усталость спадает и даже появляется некое воодушевление. Наверное, ей действительно нужно переключиться: иногда продуктивность от этого только растет.

Она добирается домой быстро: улицы Нью-Йорка становятся намного свободнее в такой час. Дорога между Манхэттеном и Квинсом – популярный в городе маршрут. Если бы еще в метро можно было находиться, Зои не садилась бы за руль в будние дни. Но там жутко воняет и на лавках спят не первой свежести люди, не говоря уже о крысах! Ну уж нет, проще заработать на квартиру в Манхэттене и купить себе самокат.

К моменту, когда Зои паркуется у дома, паника из-за сообщений Индии и рабочих задач окончательно выветривается, оставляя вместо себя предвкушение отличного вечера как минимум с Руби.

– Добрейшего вечерочка, – появляется та на пороге, в каждой руке по бутылке. – Разрешите накидаться!

Тон, которым она это произносит, напоминает Зои об их старом профессоре по греческой и римской мифологии мистере Уоткинсе, он обожал пить со студентами и был переполнен странными, но смешными фразочками. Те словно сами собой вылетали у него изо рта, и каждый раз, когда они с Руби пьют вдвоем, та изображает именно его.

– Мисс Оуэн, – отвечает Зои голосом преподавателя по латыни мистера Найджела и даже поправляет невидимые очки, – не кажется ли вам, что это похоже на функциональный алкоголизм?

– Ни в коем разе, – возмущенно возражает та. – Где же алкоголизм, если у нас на двоих всего одна бутылка водки, и та раз в месяц?

Чувствуя себя в полном порядке, Руби достает бокалы и ставит их на кухонный островок.

– Позвольте начислить даме, – галантно склоняется она над бокалами, смешивая водку с мартини. – С вас оливочка.

Внутри начинает разливаться комфорт: студенческие воспоминания кажутся сейчас такими далекими и невероятно приятными. Да, они учились в университете Лиги плюща, постоянно находились под давлением и переживали об оценках… Но по сравнению с реальной гонкой в Нью-Йорке это воспринимается теперь чем-то вроде прогулки по пляжу.

– За Римскую империю, – поднимает свой бокал Зои.

– За великий латинский язык, – гордо отвечает Руби.

Возможно, им не стоило пить с преподавателями прямо на кафедре: спустя всего два года они и сами стали похожи на стариков.

– Жги, – не задерживается в роли Руби. – Что у тебя с Дюбуа?

– Да пошла она к черту, – вздыхает Зои. – Теперь делает вид, будто я не работала у нее в отделе. Уже сегодня успела ткнуть в меня задачей, которая должна была быть сделана три месяца назад… И которую она же и сказала мне отложить.

– Мразь, – морщится Руби.

– Кажется, она еще не поняла, что в эту игру можно играть вдвоем. У меня на нее тоже имеется компромат, и если Дюбуа снова решит использовать свои косяки против меня, я в долгу не останусь.

– Странно, что ты ждешь от нее первого шага.

Руби оглядывается на холодильник и морщится: наверное, понимает, что после такой рабочей недели там вряд ли есть еда. От ее движения Зои осознает – она весь день живет на кофе и одном протеиновом батончике.

– Могу позвонить в мексиканский ресторан неподалеку, – предлагает она. – Хесус привезет тако.

– Степфордская жена из тебя никакая, – пожимает плечами Руби, – звони своему Хесусу.

– Детка, все степфордские жены остались на социологии, терпи меня такую, как есть.

Подойдя к холодильнику, Зои ищет глазами нужную визитку. У нее их скопилось на любой случай жизни: пицца трех видов, китайская еда, корейская, бургеры, южная кухня, итальянская паста… А вот и ресторан Хесуса.

Нормальные люди обвешивают холодильники магнитами из путешествий и буквами из пачек с хлопьями, а у Зои вместо них визитки из заведений неподалеку. Почему бы и нет? В конце концов, это хотя бы полезно – все равно в холодильнике хранится только еда навынос.

– Кесадильи, пожалуйста! – доносится голос Руби.

Когда заказ сделан, та уже почти добивает свой бокал и яростно кивает Зои, чтобы тоже допивала.

– Быстро опьянеем, – предупреждает Зои. – А мне завтра работать.

– Забей, – отмахивается Руби. – Тебе нужно, мне нужно, а еще нам предстоит выбрать тебе правильный образ для клуба.

– Подожди, – делает глоток она. – Ты сказала, что мне не стоит ждать шага от Дюбуа?..

– Опять ты о работе. Ну да, Зои Харпер, которую я знаю, давно врезала бы сучке первой. Тем более что у нее есть компромат на тебя, а у тебя – на весь ее отдел.

– Ты знаешь, там столько работы… Не уверена, что мне хватит сил еще и разоблачать Дюбуа.

– Ну тогда сиди и жди следующего подвоха, – предлагает Руби. – Если тебе так удобнее.

Зои невольно вздыхает: она и сама не может понять, как лучше поступить. С одной стороны, с учетом всего, что успело свалиться за неделю, единственное ее желание – нанять толкового специалиста и передать ему хотя бы часть своей прежней работы. Думать о Дюбуа сейчас не хочется, это кажется ненужной тратой времени.

– Мне просто некогда с ней возиться, – наконец отвечает Зои. – Пусть живет… Пока.

– Дело твое. Ты уже придумала, какой явишься Колчестеру?

– Давай так: я еще не решила, хочу ли являться.

Она осушает свой бокал, и через секунду в него снова льется водка.

– Он с того вечера не отвечал, – Зои опять проверяет телефон, – ни одного сообщения. Ни даже «привет».

– Боишься, что не придет?

– Уверена, он уже забыл о своем предложении. Ты же знаешь этих онлайн-героев: наобещают райское блаженство, а потом у них вдруг приезжает любимая бабушка из Луизианы.

– Не проблема, – поджимает губы Руби, – напиши ему сама.

– Еще чего, мы разговаривали всего один раз, и то во вторник. Прошло три дня. Я не буду писать первой.

– О боже, это еще что за пятидесятые годы в моей подруге? Зои, у нас тут вообще-то феминизм, мы можем писать первыми.

Да, но… В этот раз Зои не хочется быть агрессивной. В Колчестере есть что-то, что цепляет настолько… Будто за каких-то пару сообщений он создал впечатление настоящего доминанта. Не из тех больных отбросов, которые приходят в тему реализовать свои сексуальные перверсии, выросшие из детских комплексов. А того, кто понимает, кто он и зачем.

Скорее всего, она это просто додумала. Сама мысль о том, что в онлайн-приложении можно встретить нормального человека, кажется слишком приятной, чтобы от нее отказываться, а ведь Колчестер всего-то правильно расставил запятые.

У БДСМ-сообщества и лично Зои Харпер огромные проблемы, если человек, который знает, как использовать апостроф, заставляет думать о себе три гребаных дня.

– Не хочу, – сообщает она. – Если до завтра не объявится, я не пойду.

– Он тебя зацепил, – с хитрецой прищуривается Руби. – Сильно.

– Чем? Мы обменялись несколькими сообщениями, на этом все. Даже Маршалл Чеслин был настойчивее в своих намерениях.

На кухонный островок откуда-то пикирует Булка, едва не переворачивая их бокалы. Она оглушительно мяукает и садится вылизываться.

– Тоже считаешь, что это полная чушь? – сочувственно кивает той Руби. – Все еще не даешь гладиться?

Булка виртуозно уворачивается от протянутой руки, опускает голову и с подозрением нюхает бокал.

– Я тебя кормила, так что брысь отсюда, – просит Зои. – Второй раз не перепадет.

Та в ответ снова мяукает и тянется лапой к оливке в бокале, но Зои оказывается быстрее.

– Напиши ему, – подсовывает ей телефон Руби. – У нас с тобой два варианта, чем заняться: мы либо выбираем наряд на завтра, либо смотрим «Век Адалин» и ревем.

– Я сегодня не в настроении плакать.

– Водка это быстро исправит.

Булка косится на них, словно они идиотки, но комментариев не оставляет.

– Ладно, – сдается Зои. – Это как содрать пластырь.

Судя по всему, Колчестер не был онлайн с самого их разговора. Может, умер? Это было бы отличным объяснением происходящему, а главное – единственным приемлемым.

«Добрый вечер, – набирает сообщение она. – Вы живы?»

Больше ничего не добавляет: для обычного напоминания о себе этого достаточно.

– Готово! – объявляет Зои и кладет телефон на столешницу экраном вниз. – Где там, интересно, Хесус?

У Руби и Булки появляются одинаковые выражения… лиц. Обе смотрят на Зои с глумливой иронией и на самом деле ужасно раздражают.

Телефон тихо вибрирует, и Зои хватает его быстрее, чем хотелось бы. Вот она, сила хорошего образования: взрослой, самодостаточной и только что достигшей новой высоты в карьере женщине нужно срочно увидеть ответ от загадочного доминанта.

Или дело просто в любопытстве? Господи, хорошо бы так и было. Иначе не стоит идти ни в какой клуб: Зои не может позволить себе привязываться.

«Добрый вечер, принцесса. Надеюсь, ваша неделя прошла отлично. Не сомневаюсь в вашей памяти, но послужу напоминанием: завтра в восемь».

– Что там? – пытается заглянуть в переписку Руби.

– Он подтвердил встречу, – ошарашенно отвечает Зои.

На экране внезапно всплывает второе сообщение:

«И наденьте свой кулон-пулю. Он удивительно подчеркивает вашу красоту».

Стоп. Стоп-стоп-стоп, откуда он знает о кулоне? Зои судорожно проверяет фотографию в профиле: его там не видно.

– Что случилось?

– Одно из двух, – с трудом отрывает взгляд от телефона Зои, – либо мы знакомы…

Это не настолько необычная вещь, чтобы ее заметил случайный прохожий. Ему нужно было бы как минимум хорошо ее разглядеть, да еще и запомнить.

– Либо что? – нетерпеливо спрашивает Руби.

– Либо это сталкер.

– Как ты поняла?

– Он попросил меня надеть мой кулон-пулю. На фото его нет.

– Потребуй селфи, – предлагает Руби. – Если узнаешь, вы и так встретитесь. Если откажется присылать – я иду за «Веком Адалин».

«Если вы меня узнали, а я вас нет, это нечестно, – с дрожью в пальцах набирает Зои. – Кто вы, мистер Колчестер?»

В ответ тут же приходит фото, и когда оно прогружается, у Зои перехватывает дыхание.

На быстром селфи, сделанном где-то, кажется, в аэропорту, вполне знакомый ей мужчина. Это не мистер Колчестер. Это, мать его, Леон Гамильтон.

Селфи самоуничтожается.

Глава 15

Леон

«Пристанище» в восемь вечера – не самое людное место в Нью-Йорке. Любой нормальный человек назначил бы встречу ближе к полуночи или даже позже… Но в это время Леон предпочитает спать. Он провел достаточно экспериментов со своим организмом, чтобы выяснить наиболее эффективные часы сна, и теперь старается придерживаться их.

Хватит того, что смерть Тыковки состарила его лет на десять – Леон даже не знал о возможности поседеть так стремительно, – не хочется добавлять еще и нарушение режима.

Здесь пустынно, редкие группы ранних пташек рассредоточены по основному залу. В отличие от большинства тематических клубов города «Пристанище» не концентрируется на привычной атрибутике и выглядит достаточно элегантно, чтобы здесь можно было проводить вечера: цвета интерьера, хоть и неизменно темные, подобраны с изяществом, а обивка стульев и диванов выделяется ровно настолько, чтобы было понятно, куда садиться.

Когда Леон переехал, он долго искал место, в котором почувствовал бы себя комфортно. Кричащий красный, ужасающе пошлые картины на стенах – будто скачаны за полцента со стока – вместе с искусственной кожей раздражали его больше, чем всеобщая помешанность на фурри. Поэтому когда Грег Эвинг обмолвился о «Пристанище», Леон тут же проверил, что это за заведение. Казалось, человек такого класса, будь он хоть тысячу раз моральным уродом, не станет размениваться на дешевые клоповники.

Гипотеза подтвердилась: большая часть тех, в ком Леон видел хотя бы намеки на стиль, оказались постоянными гостями именно этого клуба. Кажется, тут достаточно строгий отбор, чтобы кожаные вечеринки оставались вечеринками, а не нормой поведения.

Зои Харпер заметна издалека. Она не опоздала, даже пришла раньше и среди остальных любителей фетиша выделяется сильнее, чем породистый скакун среди стада ослов. Хороша, черт, она действительно хороша: светлые волосы, спускающиеся по плечам, достаточно закрытый белый топ… Леон делает пару шагов, чтобы оценить образ целиком: его пока еще загораживает барная стойка. Да, она знает, как произвести впечатление: темные шорты начинаются высоко на талии, но открывают длинные стройные ноги…

Американка, которая не сходит с ума по автозагару и, судя по всему, умеет себя подавать. Черт, Дейви Арчер, на кой хрен она тебе понадобилась? Она совершенно не похожа на Сэм, вряд ли между ними что-то есть.

1 Дети известных родителей, которые добиваются успеха за счет происхождения, а не собственных талантов.

2 Трущобы в городах Бразилии, часто расположенные на склонах гор.

3 Платформа Meta и ее соцсети Instagram и Facebook запрещены в России.

4 Роман американского писателя Натаниэля Готорна о запретной любви. Опубликован в 1850 году и с тех пор считается одним из краеугольных камней американской литературы.

Скачать книгу