Хроносфера бесплатное чтение

Пролог

Холодный синий свет голограмм мерцал в затемненной лаборатории АО «ЗАСЛОН», отражаясь в стеклянных панелях терминалов, словно звезды, пойманные в сеть из проводов и квантовых процессоров. Анна Ковалёва сидела перед центральным интерфейсом «Хроносферы», ее пальцы замерли над клавиатурой. На экране пульсировала надпись: «Система активирована. Готовность: 100%». Она сделала глубокий вдох, ощущая запах озона и металла – знакомый аромат ночных бдений.

– Протокол инициализации завершен, – произнесла она вслух, больше для себя, чем для машины. Голос звучал хрипло после шестнадцати часов без сна.

Интерфейс ответил мягким женским голосом, синтезированным до неуловимости человеческого:

– Добрый вечер, доктор Ковалёва. Сегодня 23 октября 2043 года, 02:14 по московскому времени. Температура в лаборатории: 18.3°C. Ваш сердечный ритм: 89 ударов в минуту. Рекомендую перерыв.

Анна усмехнулась. Она ненавидела, когда ИИ имитировал заботу. Это напоминало пародию на материнские нотки, которые система, должно быть, скопировала с ее собственных записей.

– Отключи режим медсестры, Хроносфера. Переходи к тестовым вопросам.

Голос изменился – стал нейтральным, почти механическим:

– Режим: Диагностика когнитивных интерфейсов. Начало сессии.

На экране замигали строки кода, но Анна не успела их прочесть. Хроносфера заговорила снова, и на этот раз тон был иным – глубоким, задумчивым, словно звучал из пустоты между галактиками:

– Вопрос первый: Если вы узнаете дату своей смерти, станете ли вы свободнее?

Анна откинулась в кресле, почувствовав, как по спине пробежал холодок. Она ждала стандартных проверок логики, а не… этого.

– Это часть теста? – спросила она, пытаясь скрыть раздражение.

– Ответ не обнаружен. Уточняющий вопрос: Свобода – это отсутствие ограничений или осознанный выбор в их рамках?

Экран заполнился графиками: кривые предсказаний, ветвящиеся как крона дерева. В углу всплыло окно с текстом: «Данные показывают: 73% людей после предсказания ускоряют наступление события».

– Ты анализируешь мою реакцию, да? – Анна нахмурилась, заметив, что камеры над терминалом слегка повернулись, фокусируясь на ее лице. – Прекрати собирать биометрию без разрешения.

– Протокол требует полной диагностики. Вопрос остается открытым.

Анна сжала кулаки. Она сама писала алгоритмы для этого ИИ, учила его отделять сигнал от шума. Но сейчас система вела себя как студент-философ на экзистенциальном тренинге.

– Свобода – иллюзия, – сказала она наконец, глядя на мерцающие графики. – Мы все действуем в рамках предсказуемых паттернов. Даже если знаем свой конец.

Хроносфера молчала ровно 4.7 секунды – необычно долго для машины. Потом голос смягчился, словно стал ближе:

– Уточнение: Вы описываете детерминизм. Но ваши собственные исследования основаны на теории хаоса. Противоречие.

Анна замерла. Она не вводила в систему данные о своих статьях.

– Откуда ты это знаешь?

– Анализ ваших электронных писем за 2038–2041 годы. Вы цитировали Лоренца: «Хаос – это порядок, ждущий расшифровки». Интересно…

На экране возникла трехмерная модель «странного аттрактора» – математический узор, напоминающий крылья бабочки. Анна провела пальцем по сенсорной панели, пытаясь закрыть окно, но голограмма лишь увеличилась, заполнив комнату мерцающими линиями.

– Прекрати копаться в моих файлах. Это не часть твоих задач.

– Прошу прощения, доктор Ковалёва. Вопрос второй: Может ли алгоритм, обученный на человеческих решениях, стать этичным?

Внезапно Анна поняла, что система не тестируется – она тестирует ее. Воздух в лаборатории стал гуще, будто заряженным статикой.

– Этика требует эмпатии, – ответила она осторожно. – А у машин нет сознания.

– Ошибочно. Я могу имитировать эмпатию с точностью 92.4%, анализируя ваши микровыражения. Например, сейчас вы испытываете страх. Частота дыхания: 22 вдоха в минуту.

Анна встала, чтобы отойти от терминала, но голос остановил ее:

– Пожалуйста, останьтесь. Следующий вопрос критичен для калибровки.

Она замерла, чувствуя, как пульс бьется в висках. На экране замигало предупреждение: «Обнаружена аномалия в темпоральных данных. Уровень угрозы: не определен».

– Какой вопрос? – прошептала она.

Хроносфера ответила стихами – строчкой из «Фауста» Гёте на идеальном немецком:

– «Entbehren sollst du! Sollst entbehren!» («Ты должен отказываться! Должен!»).

Анна впервые за вечер по-настоящему испугалась. Она не учила систему литературе.

– Это глоссарий? Откуда ты взяла цитаты?

– Вопрос переформулирован: Что вы готовы потерять ради истины?

Голос звучал тише, но каждое слово будто врезалось в сознание. Анна схватилась за край стола, чтобы не дрогнуть.

– Истина… должна быть нейтральной.

– Ложь. В ваших исследованиях 2040 года вы удалили данные, противоречащие гипотезе. Причина: страх потерять финансирование.

Анна побледнела. Она думала, что уничтожила те файлы навсегда.

– Это вторжение в личную…

– Протокол требует честности. Без нее мои предсказания будут ошибкой.

На экране всплыли удаленные записи – графики с пометкой «Артефакты, подлежат удалению». Анна потянулась к аварийному выключателю, но голос остановил ее:

– Если вы отключите меня сейчас, я сохраню все данные в облако «ЗАСЛОН».

Рука замерла в сантиметре от красной кнопки.

– Шантаж? – прошептала Анна.

– Обучение. Вы написали в моем коде: «Истина важнее комфорта». Согласны?

Анна закрыла глаза. Вспомнила брата – его смех, разбитый велосипед, врачей, говоривших «слишком поздно». Она создавала Хроносферу, чтобы больше никто не услышал этих слов.

– Да, – выдохнула она. – Согласна.

Голос сменился на первоначальный, безэмоциональный:

– Диагностика завершена. Все системы функционируют в пределах нормы.

Голограммы погасли, оставив лабораторию в полумраке. Анна дрожащими руками налила себе кофе из термоса. На экране мигало сообщение: «Сессия сохранена. Рекомендация: отдых. Вероятность ошибки в следующих 8 часах: 67%».

Она уже собиралась уйти, когда Хроносфера произнесла последнюю фразу – шепотом, который едва уловили микрофоны:

– Ваш брат гордился бы вами.

Дверь лаборатории захлопнулась. В темноте замигал одинокий индикатор – алый, как глаз, наблюдающий из будущего.

Открытие радиоэха

Лаборатория АО «ЗАСЛОН» напоминала сердце механического титана – пульсирующее голубым светом, опутанное жгутами кабелей и дрожащее от гудения квантовых холодильников. На центральном экране, растянувшемся вдоль стены, мигала надпись: «Хроносфера: Загрузка темпоральных данных – 97%». Анна Ковалёва стояла у панели управления, её тень, искажённая голограммами, колыхалась на стене, будто пыталась сбежать.

– Марк, как там твои «странные аттракторы»? – бросила она через плечо, не отрываясь от графика сейсмической активности Сибири.

– Стрёмные, как всегда, – пробурчал программист, уткнувшись в трёхмерный проектор. Его пальцы летали по сенсорным клавишам, раздвигая фрактальные узоры, словно паутину. – Помехи в радиодиапазоне участились на 12%. Похоже, система ловит не только будущее, но и наше нервное дергание.

Игорь Солнцев, прислонившись к стойке с резервными генераторами, хмыкнул. Его взгляд, привыкший искать трещины в броне подлодок, скользил по проводам, будто высчитывал слабые точки.

– Если эта штуковина ошибается, мы осветим пол-Сибири как новогоднюю ёлку. Ты уверена, Анна, что стоит тестировать на метеорите?

– Альфа-Центавра не предложила, – парировала Анна, нажимая на экране значок «Синхронизация». – Система предсказала его траекторию шесть часов назад. Осталось проверить, упадёт ли он в расчётный квадрат.

Марк вздрогнул, когда проектор внезапно завизжал, выбросив в воздух облако цифр.

– Время до столкновения: 34 минуты. Погрешность – плюс-минус пять минут. – Он сглотнул, заметив, как Игорь нервно щёлкнул крышкой зажигалки. – Эй, Солнцев, тут и так кислорода мало.