Письма с фронта бойца Рядовикова Николая Яковлевича своей жене Угловской Марии Васильевне. 1942–1945 гг бесплатное чтение

1942 год

Моего отца зовут Николай Яковлевич Рядовиков. Родился он в 1913 году, в Рождество, в деревне Климлево, в Шомогодской земле Великоустюгского района. В тех краях жили удивительно талантливые люди – мастера резьбы по бересте, мебельщики, столяры и плотники. Пережил наш папа три войны. В Великой Отечественной принимал непосредственное участие, служил в звании старшего сержанта связистом. Папу мобилизовали на фронт 20 февраля 1942 года, до этого у него была «бронь», т. к. он работал учителем истории в школе № 13 г. Великий Устюг (посёлок Кузино, на другой стороне города Великий Устюг, за рекой Юг, Сухона и Северная Двина).

Первое письмо от 20.02.42 из деревни Палема.

«Здравствуйте Маруся и мама! Пишу письмо Вам из Палемо. В Палемо мы прибыли вечером 20-го февраля и решили здесь ночевать. Я нашел знакомых. Остановился на ночь у Горбунова Павла Степановича. Отсюда я поеду, по всей вероятности, в Вологду. В Вологде остановлюсь на долго. Обо мне не беспокойтесь. О том как я стану жить буду Вам писать чаще. Забота, тоска и все другое на Вас может отразится болезненно. А здоровье для Вас основа. Лучше по больше уделяйте внимания себе. Маруся, поскорее получай за меня расчеты в школах. Лучше водись с Веней. С мамой живите дружней. Из Кирова я сообщу о себе опять. 20/II Привет от меня Осиповне, Анне и др. С приветом ваш Коля».

Перед самой войной, 21 июня 1941 года, папа женился на Марии Васильевне Угловской. В то время мама работала директором семилетней школы- интерната в деревне Кривая Берёза Великоустюгского района. Там жили и родители Николая Яковлевича – Яков Петрович и Екатерина Николаевна (в девичестве Нагаева) Рядовиковы. В Кривой Берёзе, до приезда туда мамы, окончившей Великоустюгский педтехникум, в школе директорствовала жена первого сына Якова Петровича и Екатерины Николаевны, Василия – Зоя Петровна

Грибанова. Василий Яковлевич и Зоя Петровна в 1938 году переехали из деревню Кривая Берёза жить и работать в Тульскую область, деревню Зайцево. Вот тогда-то и появилась в Кривой Берёзе Мария Васильевна. Стала она вести уроки в начальной школе, русский язык, литературу и работать вместо Зои Петровны директором.

Николай Яковлевич в тот период, с сентября 1937 по февраль 1939 года, находился в застенках НКВД. Будучи студентом второго курса Вологодского пединститута, он очень активно занимался общественной работой, спортом, рисованием. Был председателем областного спортивного общества учителей. В 1937 году взяли не только его, но и других молодых активистов: Хрусталева Валентина (ОСВАХИМ), Дилакторскую Наташу, Волкова Сергея (чемпион по боксу Вологодской области), Захарова Володю, Максименко Галину, Беккера Отто Эммануиловича. О. Э. Беккеру грозил расстрел, Захарову В. – 10, другим – 8 лет тюрьмы. В итоге справедливость восторжествовала, всех реабилитировали, Николаю Яковлевичу предложили восстановиться в пединституте, он переводится на заочное отделение и едет к родителям в Кривую Берёзу (видимо, тюремные испытания были настолько сильны, что он решает поправить здоровье, набраться сил). Кстати, говорить в семье об этом этапе жизни отца стали только в период перестройки, боялись.

В письмах деревня Кривая Берёза будет упоминаться часто, там у Николая Яковлевича и Марии Васильевна прошла встреча и месяцы романтических отношений, там они решили создать семью.

Вместе они прожили 67 лет!

«Привет из Череповца! Здравствуйте дорогие, Маруся и мама! Вчера, т. е. 5 марта я прибыл в Череповец. Но здесь долго задерживаться не буду – еду дальше на Запад. Поэтому письмо от Вас я долго не получу. Ответ на это письмо Вам писать не надо. Живу я хорошо. В дороге пробыл очень долго, но состояние здоровья отличное. В Вологде не останавливались, и поэтому я Николая не видел. Не видел и Васю, хотя в Кирове жил три дня. В Череповце нас наверно обмундируют. Я получу шинель, брюки, валенки и др. Все свое можно послать домой, но оно у меня настолько плохо, что я пошлю только валенки и белье, остальное (пальто, брюки) брошу, а кое-что возьму себе (шапку, куртку и пару белья). Как живете Вы? Как мама, наверное, сильно обо мне печалится. Мне очень бы хотелось знать, как растет сын, как его здоровье. Мое Вам пожелание, обо мне не думать плохо. Я призван защищать Родину и разумеется свой долг буду выполнять с честью. Ты, Маруся, скорее получай за меня расчет от школ. Потом добейся, чтобы вам платили за меня пособие. Живите и ждите меня с победой. Привет от меня всем жильцам дома 160 и учителям. 6/III. 42 г. С приветом ваш Коля. Маруся на всякий случай напиши письмо по адресу Вол. об. г. Череповец п/я 112 Литер «ε». Н. Рядовиков».

«…О Вас сильно беспокоюсь, потому что знаю, какие Вы обе слабые, и думаю, что часто плачете, когда меня вспоминаете. Прошу быть мужественными. Я вернусь к вам с победой, и тогда снова будем жить весело и без нужды. Не знаю, долго ли проживу в Череповце, но это наше место не постоянно. Мы должны куда-то уехать. Письма я буду Вам писать часто. Пишите и мне обо всем. Я жду. С приветом Ваш Коля. Пишите как Веня! 12/III. 42 г.».

«Привет из Боровичей! Добрый день! Здравствуйте дорогие мама, Маруся, Веня! Давно я не писал Вам письма, а еще дольше не знаю как Вы живете. Из Череповца мы выехали 17 марта. Сейчас я нахожусь в г. Боровичи. Мой адрес: Ленинградская об. г. Боровичи п/я № 75 Литер «Ж»5. Пишите письмо, думаю, что по этому адресу я дождусь от Вас письмо. Живу я хорошо. Жив и совершенно здоров. Очень хочется узнать, как живете ВЫ. Пишите обо всем. Жду. Маруся веди запись в тетрадь «Обо всем понемногу». Если есть время, то учись заочно. Собирай плакаты из газет, картины и фото снимки об Отечественной войне, которые я начал собирать. Обо мне не беспокойтесь. Живите дружней. Напишите, получили ли письмо от Васи? Как растет Веня? И все, все! В следующем письме напишу, куда меня определят, и кем я буду. Вот у меня и все. С приветом Ваш Коля. 30/III. 42 г.».

«Добрый день! Здравствуйте мама и Маруся! Пишу Вам пятое письмо, как я выехал из дома. Но не знаю, получили ли Вы из всех хотя бы одно письмо. От Вас я писем не получал. Так же я посылал Вам 75 руб. денег. Должны получить и их. Я живу хорошо. Армейская жизнь, которую представить и понять Вам трудно не будучи в Армии. Нахожусь в г. Боровичи. По карте, Маруся, можешь посмотреть мою точку нахождения. Г. Боровичи очень красивый. Не много больше Устюга. По всему видно, что до войны здесь люди жили неплохо. Сейчас с продовольствием здесь хуже, чем в нашем городе, потому что он ближе к фронту. Разрушений от вражеской авиации нет. На дворе сейчас апрель – тепло, каждый день тает. На ногах у меня хорошие ботинки и ноги сухие, несмотря на то, что все дни находимся на улице. Сейчас 3-е апреля нашел возможность написать письма Вам, Васе, Шешукову Н. От Вас письмо жду с нетерпением. Очень хочется знать, как Вы живете? Что у Вас есть новое интересное? Наверно часто вспоминаете меня. Я скоро вернусь домой. Война пройдет уж не так долго. Фрицам с каждым днем слабеет и скоро совсем рухнет от ударов Красной Армии. Весной и летом, может быть, будут уже крупные сражения, но осенью война должна кончится. Так думаю я, потому что ранние гитлеровцы охотно шли в бой, грабить наши города и села. Сейчас грабить им нечего. Они отступают. Интересы и взгляды солдат фашисткой армии изменились. По газетам можно видеть, как участились случаи саботажа и даже открытых восстаний в германском тылу. В этих последних сражениях, может быть, буду принимать участие и я. Но не надо думать, что в бою гибнут все. Я вернусь домой, – но вернусь с победой. Мне сильно хочется попасть в военную школу. Хочется научится так, чтобы врага бить умело. На это есть надежды, так как у меня образование выше среднего и таких людей принимают в военные школы в первую очередь. Письма я буду вам писать часто. Живите, и обо мне не беспокойтесь. Если будет возможность, то посадите картофель. Потом отремонтируйте кожаную обувь. Надеюсь, Маруся, получила за меня расчет от школ, и теперь уже получаете пособие. Пишите, как растет Веня. Работаешь ли ты Маруся? Что есть нового в школе? И все, все. Жду. 3/III 42 г. С приветом Ваш Коля. Здорова ли мама?»

«Здравствуйте дорогие мама, Маруся и маленький Веня. Сегодня 18 апреля. Опять пишу Вам письмо, потому что знаю, как сильно Вы его ждете. От Вас я ни одного письма не получал, и мне кажется, что я Вас не видел целых несколько лет. Хотя живу я хорошо, особенно с апреля месяца. В первых числах апреля меня перевели работать в клуб, где я работаю сейчас в качестве художника. На работу выхожу в 8 часов утра и работаю до 8 часов вечера. Иногда, если в клубе концерт или кино, то задерживаюсь до 11–12 ч. ночи. На обед перерыв бывает два часа. Но надо сказать что работа эта интересная и меня ни чуть не затрудняет. Готовимся к 1 мая. В клубе есть турник, много гармошек и всего др. между прочим в клубе работают почти все наши устюжане. Из художников из Устюга нас двое Белов и я. Руководитель хора некто Попов Иван Александрович, с которым мы вместе в прошлый год в детдоме. Руководитель драмкружка Бокк тоже из Устюга. На улице сейчас совсем похоже на лето. Снега уже нет. Сухо. Я в середине дня буду один час уделять загоранию. В области физкультуры, то мне везет. При клубе мы создали акробатическую группу и готовим пирамиды к 1-му мая. Как видите, моя служба в РККА похожа на гражданскую. Но в клубе я работать буду, по всей вероятности не долго. При первой возможности я буду просится у командования в военную школу. Пишите как живете Вы? Как ваше здоровье? Как дело обстоит с питанием? Будите ли садить картофель? Как дела в школе? Получаете ли за меня пособие? Пишет ли письма Вася, Алеша и Николай Ал.? Где теперь Шешуков? Что есть новое в Кузино и в Устюге? Как живет Фаина Вас. и как живут на Лужевице? Какова у Вас погода? Вот у меня пока и все. С приветом к Вам ваш Коля 18/IV 42 г. Н. Рядовиков. О Вене напишите больше. Что он, как растет и все, все».

«Здравствуй, Маруся! Сегодня 29 апреля. С 8 апреля я прибыл в свою часть, по сие число, я пишу тебе третье письмо. Спешу сообщить тебе самое главное. Я живу хорошо. Здоров. Дела на службе обстоят хорошо. С 10 апреля по 25 апреля у меня был отпуск в части. В это время я ничего не делал, – отдыхал. Иногда, правда, рисовал в клубе, но это для своего удовольствия. С 25 апреля я готовлю группу красноармейцев к физкультурной эстафете и состязаниям по легкой атлетике. Это тоже моя любимая работа. Около своей землянки турник. В общем, как уже тебе писал, живу как в лагерях. Через два дня 1-е мая. Эти дни пройдут особенно хорошо. В клубе будет концерт. Вчера вечером я смотрел кино «Парень нашего города», и пока светло, хочу написать тебе замечательные слова Сережи – героя картины, что мы помним свой город, свою Родину и свою любовь, и еще помним гнусные дела немцев, за которые мы их уничтожим всех до единова, которые пришли отнять родной город, Родину и любовь. Вот это действительно справедливо. За это я воюю, как и должен делать каждый боец. Вчера же получил письмо от Порядиной Сони, которому очень обрадовался. Лестно слушать хорошие отзывы от своих учеников. Я ей сегодня же напишу. Особых событий в моей жизни сейчас не встречается. Жизнь течет помаленьку. Маруся, как живешь ты, моя любимая. Я часто целую тебя во сне, а хотелось мне это сделать наяву. Твой Коля. 29.4.42».

«Здравствуйте все! Мама, Маруся, Веня и все знакомые. Пишу Вам уже, кажется двадцатое письмо, но от Вас не получил ни одного. Перед маем и сегодня от Васи получил письма – всего три письма. Он из Кирова выехал 27 марта. С 30 марта по 3 апреля был в Москве. Сейчас едет по направлению к Ленинграду. Будет работать по своей специальности (новой – медицинской) в тылу. Я живу хорошо, даже можно сказать отлично. Работаю в клубе полка художником. Думаю, что месяца три, а может быть и больше, буду находиться в Боровичах. Адрес мой может измениться, но из Боровичей я не куда не уеду долго. Пишите письма на Клуб по адресу: Ленинградская об., г. Боровичи п/я № 75 Клуб, мне. Хочется узнать, как живете Вы. Пишите мне обо всем. Жду. Думаю, что Вы можете жить хорошо. Военный налог ты Маруся не платишь, получаешь пособие 150 руб. Получаете обеды в столовой. Хлеба 1200. Вот думая так, я остаюсь спокойным за вас. Сохраняйте свое здоровье. Вы все у меня в этом отношении не надежные. Мама стара, Веня мал и может заболеть многими детскими болезнями, да и ты, Маруся, тоже склонна к заболеваниям. Хранитесь. Здоровье должно для Вас быть сейчас основным в жизни. Живите так, чтобы я Вас через полгодика мог встретить такими же, как и оставил. Вот у меня и все. С приветом Ваш – Коля. 7/V 42 г. Н. Рядовиков. Передайте привет всем родным и знакомым».

На этом письме маминой взволнованной рукой написано: «Живем хорошо. Здоровы все. Питание есть. Получаем пособие 100 р. и от тебя перевод. Тебе письма посылаем».

«Здравствуйте. Дорогие мама, Маруся и Веня! С приветом к Вам ваш Коля. Передайте привет так же жильцам нашего дома, особенно Осиповне, Анне, Коле Черемисину и др. Я 23 и 24 мая получил от вас два письма. Одно из них написано еще на Череповец, а др. сюда – в Боровичи. Из писем я узнал, что Вы живете хорошо. Все здоровы. Нужды пока еще не имеете. Живите дружно. Почитав ваши письма, я стал чувствовать себя гораздо лучше. А то, признаюсь, у меня о Вас и доме было мрачное представление. Думая, что может заболеть мама или Веня. Потом думал, что у Вас будет сильно плохо обстоять дело с питанием. Но Ваши письма рассеяли мои плохие думы. Я доволен и одобряю тебя, Маруся, что ты, имея деньги, в первую очередь рассчиталась с долгами. О себе могу сообщить, что я живу все так же хорошо. Работаю все тут же в клубе. Правда наша часть переехала на другое место в лагеря, но это на мой образ жизни сильно не отразилось. Адрес остался старый. Спасибо за адрес Дежнева. Я ему сегодня тоже напишу письмо. Адреса Алексея я не имею, а Михаилу Васильевичу надо будет черкнуть кое-что о себе и о Вас. Вы теперь, наверно, уже давно получили письмо мое от Попова И. А. и знаете обо мне не мало. Могу добавить, что я живу лучше, чем другие. И здесь проживу, по всей вероятности, еще долго. Прошу обо мне не печалится. Ты, мама, храни свое здоровье, как и все Вы, водись лучше с Веней, не жалейте для себя – лучше питайтесь. Тяжелое ничего не делай. Тебе, Маруся советую вести хозяйство в контакте с мамой. Так же хранить свое здоровье. Если можно, то лучше на лето переехать в свой колхоз. Но это не приказание, если ты сама найдешь более целесообразным, то оставайся работать летом вместе со школьниками. Это уж, как лучше тебе. Напиши мне, как идут у нас в школе испытания, как ребята поработали и как поработали учителя? Что у Вас есть новенькое – хорошенькое? Какая стоит погода? Как дела в колхозе? Как живут в Лужевице и Фаина Васильевна? От меня им самый горячий красноармейский привет. От брата Васи я получил два письма только. Где он теперь – не знаю. Если знаете, то сообщите его адрес. Напишите, потом, как живет Трудов Алеша? Ему и Фене от меня привет? Если в Устюге пиво? Потом напишите, какие цены на продукты на рынке и что Вы покупаете. Вот у меня и все. Пишите письмо. Жду. С приветом Ваш Коля. 26/V 42 г. Н. Рядовиков».

Мария Васильевна Рядовикова (Угловская) родилась в деревне Луже- вица, Шарденгского сельсовета Великоустюгского района, в 1921 году.

Её отец, Василий Викторович, женился уже после того, как отслужил весь срок в царской армии на Татьяне Михайловне Порядиной, был грамотным и не похожим на других мужиков деревни. У мамы были два брата: Михаил (1906 г. р.) и Алексей (1910 г. р.), сестра Фаина (1914 г. р.). Михаил на 15 лет старше, и, в то время, когда мама познакомила свою семью с Николаем Яковлевичем (а она так его звала и до свадьбы, и всю их совместную жизнь), он был председателем колхоза. У Михаила и его жены Манефьи было шесть дочек, с которыми водилась всё детство Мария Васильевна. Маму уважали, говорили, что умная. «Зачем уроки делать, у Машки Угловской спишем», – говорили деревенские ребятишки. В деревне дом Угловских стоял с домом родственников, в семье которых рос сын Анатолий, с ним в школе Маруся училась, сидела за одной партой. Анатолий Угловский совершил во время Великой Отечественной войны подвиг, стал Героем.

Героем стал и другой родственник – Михаил Угловский (троюродный брат). С ним пришла Маруся на первом курсе на Осенний бал в педтехникум. Михаил был в форме курсанта военного училища. В тот день Николай Яковлевич, уже будучи выпускником и директором начальной школы в Верхней Ёрге, был с друзьями на мероприятии, приметил пару, в будущем рассказывал, какая мама была красивая девушка.

В роду у Угловских все мужчины высокого роста, кудреватые, горбоносые – красивые. Папу же в первый его приход в Лужевицу приняли за цыгана: чёрные, как воронье перо, густые-прегустые волосы, зачесанные и замазанные маслом назад, невысокого роста, загорелый, мускулистый. «Манька, закрывай быстрей двери-то, цыган идет!», «Это не цыган, жених мой», – тихо отвечала в смущении девятнадцатилетняя девушка.

«Здравствуйте дорогие мама, Маруся и Веня! Спешу сообщить Вам, что меня перевели в другую часть и следовательно изменился мой адрес. Лен. об. г. Боровичи п/я 72/3. От Вас я получил телеграмму, которую не ожидал, так как между нами уже была налажена письменная связь. Она меня даже немного испугала. Я думал, что у Вас, что то случилось. Но оказалось, что дома все хорошо. И за телеграмму я вас, конечно, сердечно благодарю. Потом я получил письмо от Зои Петровны и от Татьяны Михайловны (тещи). Теперь я знаю о всех вас. Знаю, кто как живет. Знаю, что Зоя Петровна живет хорошо, Вы тоже. А вот в деревне живут хуже. Без Михаила им будет тяжело. Я живу хорошо. В клубе больше не работаю. Но в Боровичах пробуду еще долго. Пишите письмо по адресу: Лен. об. г. Боровичи, п/я 72/3. Теперь кисточку и краску сменяю на винтовку и пулемет. Буду вести примерно такой же образ жизни, как в январе 1942 г., когда я был на семинаре военруков. Распорядок дня точно такой. Но спрашивают больше. И больше нагрузка на организм. Но для меня все это кажется любимым делом. Особенно я люблю физ. подготовку, топографию, тактику и изучать оружие. Питание будет немного не такое как в клубе, но вполне достаточное. Не буду жирным, не буду и худым. Так что обо мне не беспокойтесь. Я пока живу, думаю, что лучше вашего. Пишите, как вы предполагаете провести лето? Где будите работать? Напишите так же, Маруся, как в школе прошли испытания? Обещаю вам послать фотокарточку. Вот пока у меня все. Привет всем родным и знакомым. Остаюсь с приветом к Вам – Коля. 3/VI 42 г. Н. Рядовиков. Пиши, Маруся, больше, жду».

«…То, что Николай Петрович на Севастопольском фронте, для меня новость. Я завидую ему в том, что на его долю выпала почетная задача защищать Севастополь. Я как раз сегодня читал книгу «Севастопольские рассказы» Л. Толстого. Он там описывает, как в 1851 году русский народ отстаивал Севастополь от захватчиков. Как видите, история повторяется. Севастополь был и будет русским городом. Тем более что теперь его защищают такие воины как Н. Петрович. Обо мне Вы беспокойтесь меньше всего. Больше – думайте о себе, лучше работайте, оберегайте и растите Веню. Ждите того счастливого дня, когда мы разобьем фашистов и очистим свою Родину от всех разбойников, которые причинили нам немало горя и забот. Я тогда прибуду домой и жить мы будем еще лучше. Служба в РККА меня многому научит. Теперь пишите письма чаще. Веню по возможности кормите лучше. Воспитывайте по всем правилам педагогики. 3/VI 42 г. С приветом к Вам Н. Рядовиков».

«Здравствуйте мои дорогие мама, Маруся, Веня. Пишу письмо в поле, от Боровичей км. за 2. Сейчас лежу на траве – обстановка располагает к мечтам. Письмо это будет, следовательно, немного другого направления. Жизнь кажется прекрасной. Все около меня говорит за мирную обстановку. Но война не покидает меня и здесь в поле. Еще сильнее во мне кипит ненависть к фашистам, которые эту прекрасную жизнь пытаются от нас отнять! Я в полной уверенности в скорой победе над врагом. Продолжаю писать в начатом духе. Сегодня весь день у меня хорошее приподнятое настроение. Может быть это потому, что сегодня хорошие уроки. Первые два часа – политподготовка, 3-й и 4-й урок – огневая – изучали пулемет, 5-й и 6-й урок санитарное дело. После обеда 4-е часа топографии. Вот сейчас я нахожусь на уроке топографии. С группой товарищей мы далеко ушли по азимуту и сейчас сделали большой привал. Время 7 часов вечера. Но, мои дорогие, мама и Маруся бывает мне и трудненько. Особенно когда уроки тактики и строевая. На занятиях по тактике мы делаем настоящий бой – что нам, конечно, необходимо умело бить врага, когда будем на фронте. На строевой мы отрабатываем шаг, повороты – выправку командира. Для меня хорошего гимнаста и то все это является нелегким делом. Когда я приеду домой, тогда Вы увидите, что я учился не зря. Думаю, что это же самое увидят и немцы, когда я буду их бить без пощады. Сейчас я вспоминаю родные места Кривую березу, дорогу от нее и до города по которой я прошел не один раз один и с тобой, Маруся; хорошо в памяти встает Лужевица, Пеганово, Красавино. Наши друзья Н. Петрович, Фаина, Люся и др. Жаль вот только папу, который так же часто мне вспоминается. Как видите, я живу сейчас хорошо. Кончаю писать с уверенностью, скоро вернуться с победой домой, встретиться со всеми родными и знакомыми, вспомнить пережитое и жить еще лучше еще веселее. Пишите, что есть нового у Вас? Если можно то пошли Маруся фотокарточки себя, мамы и с братом Васи. Напиши, Маруся, что знаешь о Фаине Сахаровой, о Люсе. Пишет ли Н. Петрович, твой брат Алексей? Не знаешь ли где сейчас Коносов Саша? Ушел ли в Армию Малков Савватий? Пиши обо всем. Мне сейчас интересно узнать о родном месте всякую мелочь. С приветом ваш Коля. 15/VII 42 г. Н. Рядовиков».

«Здравствуйте все: мама, Маруся, Веня! Пишу вам последнее письмо из Боровичей. Еду вместе со всеми на запад. В Боровичи мне письма больше не пишите. Свой адрес сообщу особо. Прошу обо мне не беспокоится. Я чувствую себя хорошо. Ждите от меня письма. Я буду писать чаще. Я Вам писал, что в Боровичах пробуду до 15 августа. Но знайте, что время военное, много всяких неожиданностей может быть на каждый день. Я, как видите, ошибся на целый месяц. Сегодня 17 июля. Привет от меня всем, всем. Остаюсь жив и здоров. Ваш Коля. Целую Вас всех. 17/VII 42 г. Н. Рядовиков».

«Добрый день! Здравствуйте дорогие мама, Маруся, Веня. Я вам вчера послал немного денег и тем самым известил вам, где я и что со мной случилось. Не закончив курсы мл. лейтенантов, нас послали на фронт. 21 и 22 июня я был в жестоком бою. 22 июня вечером меня ранило в руку пулей. Сейчас я нахожусь в с. Мантурове, Горьковская обл., в госпитале. Пробуду еще месяца два. Чувствую себя хорошо. После выздоровления буду вновь сражаться с заклятым врагом. Адреса от Васи и др. потерял, а на память не помню. Сразу обо мне сообщите Васе и как можно скорее пишите мне ответ. Мне хочется знать, как вы пережили момент отправки меня на фронт. Мантурово от Устюга близко, но возможности видеть вас нет. Однако – ждите, скоро увидимся. Потому что скоро конец будет гитлеровским гадам, и вместе с ними войне. Вот у меня и все. Привет всем знакомым. С приветом, остаюсь жив и немного не здоров. Ваш Коля».

«Здравствуйте все: мама, Маруся, Веня!

Получил от Вас 4-е письма. Из них я узнал, что Вы живете хорошо и на душе у меня стало легко. Обо мне не беспокойтесь. Ранение мое не такое уж сильное, что бы падать в уныние. Я чувствую себя прекрасно.

Ты, Маруся, спрашиваешь, каков был бой, в котором я был ранен. Отвечаю, что бой был очень жестким. Мы наступали. Вначале била наша артиллерия, Катюши, Ванюши и др. орудия. Земля на большое расстояние летела в небо. Потом мы с танками пошли в атаку. Я – наш батальон курсантов – был в танковой гвардейской бригаде. У нас были автоматы. Мы врезались в оборону противника. Кругом стоял гром, какого я ни когда не слышал. Был уличный бой. Фрицы стреляли почти в упор. Я чудом остался цел 21 июня. Бой этот кончился нашей победой. Мы их выбили из населенного пункта. Наши танки разрушили много дзотов. Потери были с обеих сторон большие. Ночью с 21 на 22 мы держали оборону. 22 июля в 11 часов мы снова пошли в наступление. На этот раз нас курсантов посадили на танки. Танки вплотную подошли к дзотам врага и разбивали их в упор. На нас сыпались осколки и пули тучами. Много нас выходило из строя. Когда дзот рушился, немцы выскакивали из него и вели огонь из автоматов. Тогда наступала очередь для нас, мы их приканчивали. В меня фриц выпустил очередь с 10 метров. Но попал только одной пулей в руку. Его же сразу убили наши ребята. После я уже ничего не видел. Меня по лощине вывели на дорогу, по которой я сам дошел до санбата.

До того времени, пока я не был в бою, не было в моей жизни в армии интересных страниц. Целых два месяца я работал художником в клубе полка. Потом почти два месяца учился на курсах м. лейтенантов. О бое представление было скудное. Теперь другое дело. Я имею небольшой опыт. И если придется идти еще в бой, то я буду бить фашистов умело.

Хотя, Маруся, это очень страшно. Жизнь в бою висит на волоске.

Маруся пошли мне бумаги тетради 4-е или сколько там можешь, у меня ее совсем нет.

За письма и фото спасибо.

Советую Вам всем – тебе и др. учителям быть осторожнее в воде на выкате дров. Повреждение себя на таком деле будет глупо. Хотя не пойми меня, Маруся, что я предлагаю вам вовсе не работать. Нет. Работать надо. Надо упорно и много. Но осторожно. Не брать на хлопок, как говорят, а брать сноровкой – умением. Тоже самое в лесу.

Ситуация в мировом масштабе с каждым днем складывается в нашу пользу. Победа – (ВИКТОРИЯ Слава, как говорил Суворов) не за горами. Ergo, я скоро вернусь к Вам мои дорогие.

Вот пока и все.

Пишите письма чаще, – жду.

Привет Татьяне Михайловне, Фаине Васильевне, всем учителям нашей школы, Фаине Ивановне и др.

У меня были деньги и я купил масла. Оно мне необходимо. Я потерял много крови. В сентябре вам пошлю немного. По возможности советую вам питаться лучше… (август 42 г.)».

Госпиталь, где лечили отца после ранений (рука прострелена навылет пулей в правой кисти), находился в г. Мантурово.

В письме были посланы нормы суточного довольствия по госпитальному пайку.

Этот текст с распорядком дня, что называется, без комментариев. В этом весь наш отец. Но эта правильность помогла ему выжить в тюрьме, на фронте, вырастить и выучить пять детей, прожить достойно почти до 100 лет (он умер в октябре 2012 года, а 100 лет исполнилось бы 24 декабря 2012 г.)!

«Здравствуй дорогая Маруся!

Опять нашел время писать тебе письмо. Всегда, когда пишу тебе, вспоминаю то короткое, но неплохое прожитое вместе с тобою время. Его можно разбить на три этапа. Первый – это то время, когда мы только встретились и не были еще влюбленными. Второй, наиболее бурный период, это когда мы полюбили друг друга и крутили до женитьбы. Третий – это совместная жизнь. Все это было не так давно, но война увеличила расстояние. Только потому представляешь так ярко и часто пережитое, что оно было пережито и прочувствовано сердцем.

Однако я осуждаю некоторые свои поступки и вот теперь, когда я познал жизнь более глубоко хочется вернуться домой – к тебе и жить так, как мы только можем в нашем возрасте, в наших условиях.

Ненависть к врагу удесятеряется, когда думаешь о жизни. За год с лишним войны я познал всю наглость врага. Это враг не то, что были французы в 1812 г. и даже ни татаро-монголы XII–XIII вв. – это враг более жадный и кровавый. Поэтому и война с ними другая. Только смерть врага может нас спасти от порабощения. Вот почему нам надо с ним бороться, бесстрашно и до конца. А конец уже не так далек. Может быть из этой кровопролитной войны я выйду целым и здоровым. О ранении могу сказать, что рука совсем как не раненая, я ей делаю любую тяжелую работу. Даже могу так же ловко работать на турнике.

Но товарищей мы многих, конечно, недосчитаем. Будем потом отмечать победу. Радость у нас будет неописуемая – особенная. У многих за праздничным столом прольются слезы. Сердце долго еще будет наполнятся гневом. Но, тем не менее, мы будем отмечать ПОБЕДУ. Весь мир тогда сбросит фашистское ярмо и международные связи и жизнь тогда будут другими.

Эх! Скорей бы победа. Ради общей победы не жалко жизни!

Вчера я Маруся нашел на дворе одного дома книгу Островского «Как закалялась сталь» в нескольких местах прострелянную пулями. Тогда как-то особое чувство охватило меня. Сам Островский представился мне как живой. Я принес эту книгу в землянку и прочитал с большим интересом…»

Официальная сводка[2] В первых числах октября был сформирован Эстонский стрелковый корпус, 12 октября он был передан в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. 19—21 октября корпус начал грузиться в эшелоны для отправки на фронт. В пути следования и на станциях разгрузки часть эшелонов подверглась бомбежкам. Корпус понес первые потери в личном составе и боевой технике. Был убит 21 человек и столько же ранено.

«…Пишу письмо опять с нового места. Мой адрес: 2294 полевая почта. 34 часть.

Потом сообщаю, что живу я хорошо. Здоров. После госпиталя попал в хорошую часть. Пробуду здесь в тылу, наверное, около месяца, а то и больше.

Посоветовать Вам в жизни ничего не могу. Живите так, как Вы можете жить в условиях войны. Главное берегите свое здоровье…

10 октября 1942 г., Н. Рядовиков».

«Здравствуй, Маруся!

Кажется это первое письмо, которое я пишу на школу и лично тебе.

Сегодня я дежурный по роте. Дел много, но и достаточно свободного времени для того, что бы написать тебе письмо.

Очень жалею, что от тебя, кажется, опять я не дождусь писем на этом месте. Скоро мы едем на фронт. Когда лежал в госпитале можно бы нам встретиться. Тогда ведь только 200–300 км отделяли нас друг от друга. К некоторым приезжали жены подальше. Не пойми меня так, что я обвиняю тебя. Я ведь сам не писал об встрече ни слова. Да тебя, может быть, и не отпустили бы с работы.

Живу я хорошо и чувствую себя не плохо. Как всегда настроение отличное, а это самое главное в войне, и тем более в бою.

Звание лейтенанта мне пока еще не присвоили, хотя я и окончил школу. Тогда нас бросили в бой с курсов, не дождавшись аттестации, каких-нибудь 5-ть дней.

О себе я писал всегда, сегодня пишу тебе немного побольше. Звание сержанта я имею еще, когда я работал в клубе полка. В месяц мне платят сто руб., на передовой получаю 200. Но деньги не играют никакой роли. Командиром быть интереснее. Наша педагогическая работа немного сродни с работой командира. Очень мне в работе помогает, то что я физически сильный, что раньше уже хорошо отработал военные приемы (вспомни, как до войны за месяц я упражнялся с водоносом).

Вот почти год как я в Армии. Но взысканий еще не получал. По всем дисциплинам всегда успеваю на отлично. Вот так и живу.

Госпиталь (два месяца) был для меня чем-то таким, напоминающим пионерский лагерь или дом отдыха. Я, пока было жарко, без рубашки выходил на берег реки и загорал. Много читал. Имел хороших друзей. Если бы было время и бумаги, я обязательно бы попытался написать книгу. В госпитале я по несколько часов сидел на месте или ходил по коридору, мысленно вспоминая все пережитое за последнее время. Оно полно больших глубоких незабываемых воспоминаний.

Я знаю Маруся, что ты живешь не хорошо. Раз война то материально далеко ты не удовлетворяешь потребности свои и Вени. Но, наверно, хуже тебе от того, что нет дома меня и др. близких и родных тебе людей.

Прошу тебя мужественно переносить все трудности. С мамой жить в дружбе. Не только с ней ссорится, но на оборот успокаивать ее в иной раз.

Веню воспитывай. Как следует. Он уже теперь взрослый и кое-что понимает. Воспитывай его в духе коллективизации. Не говори при нем «мое», говори «наше». Делай так, чтобы от него, когда просят игрушку, то он отдавал. Не допускай что бы он тебя не послушал. Добивайся, что бы было по – твоему, а не по его. Обращай на правильное физическое развитие. Приучай к опрятности, к самообслуживанию. Может быть, я не буду дома еще очень долго.

Не забывай о деревне. Помни, что Татьяна Михайловна мне как родная мать. Я, правда, помочь вам многим не могу, но с изредка буду посылать руб. по 100, по 200.

Потом еще советую тебе в свободное время учиться. Больше читай. Ты, как мне известно, не любишь читать. Что мне всегда не нравилось.

Пиши большое письмо, жду.

Привет от меня всем жильцам дома 160. Всем учителям школы и особенно родным.

Целую тебя. Писем ни от кого не получаю. От тебя жду с нетерпением. 18.10.42 г. Н. Рядовиков».

Мама работает в школе не только учителем, но и счетоводом, т. к. учебную нагрузку отдали учителям с высшим образованием, эвакуированным из города Шлиссельбурга. У мамы же до войны был окончен педтехникум и лишь два курса филологического факультета Вологодского пединститута. Сыну Вене в то время уже 8 месяцев – это крепкий малыш, пытается самостоятельно ходить. Папина мама посоветовала Веню определить в ясли, думали, что там лучше питание. Но, спустя некоторое время, все ясельные дети заболевают дизентерией – эпидемия. Веня болеет тоже.

«…нахожусь второй месяц в Московской области. Особенно чем я сам очень доволен, это мое отличное физическое состояние. Всем известно, что военная служба нелегкая. Я ни когда не устаю, а иногда дополнительно занимаюсь гимнастикой или тяжелой атлетикой. Не даром значит я несколько лет до войны занимался ФК…29.10.42 г.». Это же письмо мама, видимо, хотела отправить обратно с таким текстом: «15 ноября умер Веня. Сами здоровы. Живут квартиранты. Маруся. 2224 полевая почта 34 часть Рядовикову Николаю Яковлевичу. Фотокарточка скоро готова».

Веня умирал долго. В комнате, где жила мама и Екатерина Николаевна, свекровь, было два окна. Это послужило причиной того, что комнату решили перегородить и подселить эвакуированных – квартирантов. Стук молотков, умирающий сын, натягивающий ручонками одеяло на головку, – мама умоляет плотников: «Сделайте перерыв, дайте ребёнку умереть!» «Не можем Мария Васильевна, у нас начальство… сделать нужно быстрей». Мама очень часто рассказывала нам, своим детям, про то, наверно, самое тяжёлое время в её жизни, а ей тогда было лишь 20 лет. Все дети той ясельной группы, где был Веня, умерли в те же дни.

Официальная сводка К 7 ноября 1942 года корпус прибыл в состав войск на Калининский фронт. С 6 декабря в условиях полного бездорожья, в метель эстонские части совершили 130-километровый марш. 9 декабря 1942 года корпус перешёл в подчинение командующего 3-й ударной армией (генерал-лейтенант К. Н. Галицкий). Корпус готовился к участию в Великолукской наступательной операции. Командир корпуса по прибытии доложил командующему армией, что в составе корпуса 27 311 человек. Численность корпуса с приданными частями составляла до боев под Великими Луками 10 декабря 1942 года 32 463 человека, в том числе в 7-й дивизии 10 052 человека и в 249-й дивизии 10 235 человек, в запасном полку 6617 человек, в корпусном управлении 300 человек и на учебе 107 человек. Ко времени прибытия корпуса на фронт уже шла начавшаяся 24 ноября 1942 года операция по освобождению Великих Лук, где с 29 ноября был окружен вражеский гарнизон численностью 7,2 тысяч человек. В гарнизон входили два охранных батальона, один запасной батальон, два артиллерийских полка, полк тяжелой артиллерии и некоторые другие части и подразделения. Подготовившись к длительной обороне Великих Лук, фашисты опоясали город долговременными инженерными сооружениями и отбивались с яростью обреченных. По приказу командующего Калининским фронтом, маршала Советского Союза С. К. Тимошенко, Эстонский корпус 9 декабря 1942 года занял передовые позиции у Великих Лук. Здесь он вёл боевые действия до 20 января 1943 года. Общее наступление началось 13 декабря. Корпус получил следующие задачи: 249-я дивизия (командир – полковник А. Сауэсельг) была поставлена в оборону на внешнем фронте, ей был определен участок Заречье – озеро Кислое (5—10 километров северо-западнее Великих Лук) во втором эшелоне 5-го гвардейского стрелкового корпуса (командир – генерал-майор А. П. Белобородов). Дивизия должна была подготовиться к отражению контратак противника с северо-запада из района Насвы или с запада из района Новосокольников. 7-я дивизия (командир – полковник А. Вассиль) должна была сменить войска, блокировавшие Великие Луки с востока и юга, и подготовиться к штурму с восточного и южного направлений во взаимодействии с 257-й и 357-й стрелковыми дивизиями. Ей была поставлена задача наступать на юго-восточную часть города через совхоз Богдановский; а из района Максимово – на Болтово – Шутово – Рыбики (восточные); и от Борисовичей – на Зенцы. 9 декабря 7-я дивизия, остановив противника на широком фронте, преодолевая его ожесточенное сопротивление, сильный артиллерийский огонь и контратаки, прорвала глубоко эшелонированную полосу укреплений предполья и вклинилась в главную полосу обороны противника между Каменкой и Муракино. Бойцы и командиры сражались отважно. Дивизии приходилось действовать на слишком широком, 18-23-километровом фронте. 14 декабря полки ввели в бой свои вторые эшелоны. Во взаимодействии с 257-й и 357-й дивизиями к полудню 16 декабря от противника была очищена вся западная, наименее укрепленная часть города до реки Ловать за исключением старой крепости. 18 декабря полоса наступления 7-й дивизии стала точкой приложения основных усилий 3-й ударной армии. Бойцы пошли на прорыв обороны после 2,5-часовой артиллерийской подготовки. Противник вел сильнейший артиллерийский огонь и сопротивлялся отчаянно. Группы наших автоматчиков пробились через линию дзотов, ворвались в город и дошли до массивного каменного здания городского театра, но с ходу занять его не смогли. Сломить сопротивление противника не удавалось, хотя ему и были нанесены существенные потери. У нас оказывалось мало наличных сил и средств. Перед штурмом в частях 7-й дивизии побывал представитель ставки генерал армии Г. К. Жуков. Последующие три дня, с 19 по 21 декабря, атакующие подвергались мощному огневому противодействию противника, успеха не достигалось. Одновременно с этими боями 917-й стрелковый полк (командир – майор П. Лепп) 249-й дивизии начал очередной штурм расположенного на возвышенности опорного пункта противника в деревне Никулино. В атаках артиллеристы 779-го артиллерийского полка обстреливали вражеские укрепления с открытых позиций с расстояния 100—150 метров. Наконец противник был выбит из Никулино штыковой атакой в шесть часов утра 23 декабря. Другие полки 249-й дивизии вели напряженные бои на внешнем фронте окружения. К 20 декабря дивизия заняла оборону во втором эшелоне, за позициями 19-й гвардейской стрелковой дивизии, на юго-западных подступах к Великим Лукам. Линия ее обороны проходила по рубежу Бурцево – Алексейково – Федково – Иваново. В этот день 921-й полк отбил атаку противника, подбив два его танка. Чтобы более оперативно руководить боем, командир корпуса генерал Пэрн перенес свой командный пункт в район Остриань, на участок 249-й дивизии. Он обратился к воинам 249-й дивизии со специальным приказом. Он писал: «Здесь противник должен быть разбит. Главное – ни шагу назад! Этого требует обстановка, этого потребовал от корпуса представитель Ставки генерал армии Жуков, вызвав меня для личного доклада. Трусам позор, презрение – их расстреливать на месте! Итак, к делу! За Родину!» Для изматывания противника наши войска прибегали к контратакам. В ночь на 21 декабря 5б-й гвардейский полк 19-й гвардейской дивизии атаковал Пуйково и Бутинино и отбил у фашистов высоту 181,7. По приказу командира корпуса в три часа ночи 21 декабря командир 249-й дивизии выдвинул на угрожаемое направление из своего резерва 307-й отдельный артиллерийско-противотанковый дивизион, батальон 921-го стрелкового полка и учебный батальон дивизии. С утра 21 декабря на Алексейково начали наступать до 40 танков и свыше полка пехоты. Здесь, на узком участке фронта, немцы стремились пробиться сквозь оборону 19-й гвардейской и 249-й Эстонской дивизий и проложить себе путь к окруженному гарнизону. Ожесточение боя достигло предела. Уже горели более трёх десятков немецких танков, высоты были усеяны трупами гитлеровцев, а фашисты продолжали вводить в бой все новые силы и повторяли атаки. К концу дня противнику удалось вклиниться в оборону частей 249-й дивизии. Атаки противника у деревни Алексейково отбивались бойцами Эстонской дивизии, переходившими в контратаки, но к вечеру противник превосходящими силами занял деревню Алексейково. При этом был ранен командир 921-го полка О. Муллас. Группа немецких танков двинулась на Селилово, в тыл 249-й дивизии. Прибыв на место, командир корпуса принял действенные меры. До глубокой ночи не прекращалось жестокое сражение на высотах в районе Алексейкова. Несмотря на первоначальный успех, гитлеровцам так и не удалось полностью прорвать оборону 249-й Эстонской дивизии. С утра 22 декабря немцы начали наступать на отдельный учебный батальон 249-й дивизии (командир – подполковник X. Вирит). Однако враг был встречен мощным огнём и не прошёл. 23 декабря противник прибег к ночной атаке, продолжавшейся и днём. 24 декабря 1942 года в командование дивизией вступил полковник И. Ломбак. Дивизии было приказано перейти на южную окраину Великих Лук и принять участие в штурме окруженного гарнизона. Сюда же перенес свой командный пункт командир корпуса. В задачу 249-й дивизии входило нанести главный удар с рубежа Смолянино – Муракино на Таращанку и Мишнево-Бово, развивать наступление в северном направлении, а частью сил освободить восточные кварталы центра. 25 декабря начался решающий штурм. Оборона фашистов в основном уже была взломана, и сопротивление осажденного гарнизона, пусть постепенно, но начинало ослабевать. Дивизия в результате тяжёлых наступательных боев 29 декабря освободила Таращанку.

«Здравствуйте дорогие мама и Маруся!

Сегодня 6-е декабря в воскресенье я получил от Вас печальную весть. Весть о том, что у нас не стало милого Вени.

1941–1942 годы для нас особенно несчастны. В эти годы от нас ушел навсегда отец. Умерли такие милые дети, как Веня и как Володя.

Для меня смерть Вени великая утрата, которая принесла мне горе на долгое время.

Мне хочется сказать Вам, что в этом виноваты Вы сами. Если бы был настоящий уход, то может быть Веня, остался бы жить.

Но милые мама и Маруся, сейчас уж больше нет Вени, и его не вернешь. Прошу Вас, меньше печальтесь о горе, больше сейчас уделяйте заботы о себе. Мне хочется, что бы я не получал больше от Вас печальных писем. Хочется, чтобы Вы были всегда здоровы. Сохраните себя до моего возращения. Вся наша жизнь еще впереди.

Милая Маруся, у нас с тобой будут еще и Вени, и Бори.

Я живу хорошо. Здоров. За последние время был в походе. Пошел много десятков км. Но сейчас опять в деревне. Погода у нас скверная. Каждый день метет вьюга, снег и мороз.

Письма от тебя Маруся, от Васи и Зои получаю регулярно. Это меня как-то больше бодрит.

Сегодня решил написать письмо всем. В деревню Лужевицу, Зое, Васе и даже Фаине Ивановне.

Маруся, теперь у тебя будет больше свободного времени, используй его, как говорят, на все сто. Для учебы не жалей сил. Больше читай, изучай литературу, историю, географию и др. предметы по программе института. Теперь у тебя только одно утешение – работа и учеба.

Мои вещи используй для себя по своему усмотрению. Если есть возможность, то кое-что покупай.

Мама, пусть строит свою жизнь так, чтобы была здорова. С дровами и др. тяжелой работой будьте осторожней.

Не долог тот день, когда война кончится. Я приду домой и впереди у нас много работы. А нам учителям для работы надо особенно много знаний. Я в условиях войны, непосредственно на фронте, строю свою жизнь так, что бы узнать за день что-нибудь новенькое, такое которое бы пригодилось для будущей работы.

Свою мать Маруся так же не обижай. Живите дружней.

Трудные годы войны сменятся всеобщим ликованием.

Вот у меня и все. С приветом – Коля.

6.12.42 г. Н. Рядовиков».

Папа пишет «милые дети Веня и Володя»; Володя, 4-месячный сын брата Васи, погиб в эвакуации при бомбардировке поезда, сразу насмерть.

«Добрый день!

Здравствуйте дорогие мама и Маруся.

Давно я не писал Вам письма, потому что находимся все время в пути. Теперь вот уже несколько дней, как нахожусь около передовой. Маруся, ты знаешь, где я нахожусь – на каком фронте. Бои идут жестокие. Наша задача, во что бы то не стало уничтожить врага в одном крупном населенном пункте.

Еще в начале декабря я Вам писал, что пошлю 200 руб. Но я их не послал. Денег у меня много. При первой возможности пошлю руб. 500. Деньги здесь держать совсем негде.

Потом я писал Вам насчет посылки. Если послали ее то это хорошо. Но если не послали, то и не посылайте. Я одет тепло. Питанием живу так же неплохо.

Вчера от Вас получил письмо, в котором ты, Маруся, писала о моем месте нахождения. Ответ пишу в землянке. Живу пока хорошо.

От Васи и от Зои писем давно не получал. Где теперь Вася? Не знаю.

У меня немного изменился адрес. Но и по старому адресу могу получать все письма, которые написаны мне раньше.

Сейчас часть не 34, а 120.

Пишите как Вы живете, как ваше здоровье? Как с дровами?

Пиши, Маруся, какая успеваемость в школе. Что есть нового в Устюге и Кузине?

Маруся, прошу тебя о Вене сильно не убивайся. Лучше удели больше внимания учебе. Я бы сейчас с большим желанием стал по много часов изучать историю, литературу, др. науки.

Хочется мне Вас видеть. Особенно маму. Она, поди, похудела за время войны.

Вот у меня и все. С приветом Коля. Привет от меня всем знакомым.

30.12.42. Послезавтра Новый год». «…Живем мы в землянке. Слышен бой. Вечер. 31/XII. В землянку пришел полкомвзвод и велел придти с котелками за водкой. Сейчас я пишу письма. Через 2 часа будем встречать Новый год… Ни сегодня, завтра, в бой… 31.12.42 г.».

1943 год

Официальная сводка 1 января 1943 года воины дивизии, освободив деревню Самары, подошли к реке Лозовицы, но здесь были остановлены сильным огнём противника. В начале января в ходе непрекращающихся уличных боёв кровопролитные схватки шли за каждый дом. К 12 января бои переместились к району железнодорожного узла, на подступы к Алиградово. Были отбиты завод имени Макса Гельца – к 7 января, учительский институт в Ново-Селянино – к 14 января и т. д. У фашистов начали появляться признаки осознания безнадёжности положения, росло количество случаев сдачи врагов в плен. Наступил заключительный этап боёв за город. Проведя ночную атаку 15 января 1943 года, бойцы 249-й дивизии вышли в район железнодорожной станции и прорвались к железнодорожному депо. В этот день разведка корпуса установила точное местонахождение начальника вражеского гарнизона. Для захвата его бункера была выделена специальная штурмовая группа. Возглавивший эту операцию майор Э. Лемминг из 249-й дивизии получил приказ комкора: барона фон Засса взять живым! Это был приказ Военного совета армии. Полки 7-й дивизии (с 5 января 1943 года её командиром стал полковник К. Алликас; 7 октября 1944 года ему присвоено звание генерал-майора) заняли в этот день электростанцию, 16 января ликвидировались один за другим оставшиеся опорные пункты – здание больницы, деревня Алиградово. Начальник гарнизона и его штаб были взяты в плен. Один из офицеров корпуса, взявших фон Засса в плен, капитан Ф. Хаммер, у которого в блокадном Ленинграде погибла вся семья, был в детстве пастухом на принадлежавшей фон Зассу мысе Валъяла на острове Сааремаа. Около часа дня фон Засс был доставлен в штаб генерала Л. Пэрна. Всего 15—16 января 1943 года были взяты в плен более 800 солдат и офицеров противника. Последний очаг сопротивления был подавлен в ночь на 17 января. На поле боя в Великих Луках осталось свыше 8300 гитлеровцев. Эстонский корпус захватил в плен более 1500 человек, в том числе 61 офицера. Бои в городских кварталах, оборудованных немцами как долговременные укрепления, носили ожесточенный и кровопролитный характер. В атаках участвовали все офицеры вплоть до командиров полков. Эстонские части понесли значительные потери, особенно в офицерском составе: погибли или были ранены почти поголовно все командиры взводов, рот и батальонов. Из строя выбыло около 75 % всего личного состава корпуса. В 249-й дивизии из-за ранений, полученных на поле боя, вышли из строя все командиры полков. В течение 1943 года в строй эстонских частей вернулось около 70 % раненых. Великолукская операция продолжалась 58 дней, с 24 ноября 1942-го по 20 января 1943 года. 8-й Эстонский корпус активно участвовал в ней в течение 42 дней, с 10 декабря 1942-го по 20 января 1943 года. Почти всё это время (37 дней) части корпуса вели атаки, воюя и днём, и ночью. Ими взято в плен 1554 человека, в том числе 61 офицер, уничтожено 123 дзота, 261 огневая точка, 12 танков, 50 орудий и 21 миномет, подавлено большое число целей, взяты богатые трофеи. Сражение в Великих Луках стало боевым крещением корпуса, его бойцы проявили массовый героизм. Командование высоко оценило боевую работу Эстонского корпуса. 25 января 1943 года войска, участвовавшие в освобождении Великих Лук, были отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего. Более 1300 отличившихся в сражении за Великие Луки эстонских солдат, сержантов и командиров были награждены орденами и медалями.

«Здравствуйте Маруся и мама!

Раньше я писал Вам из деревень, чернилами и часто, а сейчас этой возможности не имею. Нахожусь в бою и пишу письмо в землянке. Наши части к Новому году освободили город, а теперь мы ведем борьбу по уничтожению остатков окруженных немецких войск. Каждый день продвигаемся вперед.

Это хорошо. Здоров о себе, по-возможности, буду сообщать чаще.

Пишите как живете Вы?

Где теперь Вася, Алеша, Миша? Пишут ли они письма? Как здоровье наших матушек? Пишите мне обо всем больше.

Обо мне не беспокойтесь.

Ваш Коля.

Привет Всем знакомым.

6.1.43. Н. Рядовиков».

Это письмецо написано на почтовой карточке, вырезана марка. Это, наверно, уже потом, после войны, дети собирали марки, и отец позволил им вырезать их из почтовых карточек с фронта.

«Здравствуйте дорогие мама и Маруся!

Сегодня представился случай написать вам письмо чернилами и неторопясь. Сегодня я начальник станции. Помещаюсь в хорошем блиндаже. Как Вам, наверно, уже известно, я несколько дней нахожусь на передовой. Здесь идут жестокие бои по уничтожению фрицев.

Живу я хорошо. Сердце радуется, когда мы с каждым днем бъём все больше и больше, убиваем врага. Все больше и дальше гоним его прочь с Нашей земли.

Я знаю, что вы мама и Маруся сильно заботитесь обо мне. Прошу вас плохого обо мне не думать. Ждите домой с победой. Долго мы воюем, но до конца войны осталось меньше, чем до ее начала. В 1943 году я буду дома.

Маруся в этом письме я посылаю две открытки. Обе они с глубоким содержанием. Одна поздравляет Вас с Новым годом, другая – с победой.

К тому же я тут малость позанимался творчеством, сочинил по стихотворению на каждой.

Теперь хочется знать, как живете вы. Я Вам давно собираюсь послать денег, но условия не позволяют. Сегодня, например, видел знакомых ребят. Они говорят, что мне есть письма в штабе батальона. И знаю, что я их получу не скоро. Не тужите, если от меня теперь письма будут ходить не регулярно. Конечно, я Вам обещаю писать чаще. Пишите, как Ваше здоровье? Где наши воины Вася, Алеша, Миша? Как живут мирные граждане Фаина, учителя, жители дома 160, в деревне Лужевице и др.?

Пишите ответ, жду.

С приветом Ваш Коля.

7.1.43 г.

Н. Рядовиков».

«…Маруся я из города ни так давно написал тебе письмо и послал тебе в нем две открытки. Получила ли ты их?

В этом письме еще посылаю открытку на память о боевых днях. Храни ее, она потом много напомнит мне и тебе.

Маруся я живу очень хорошо. Здоров. Всегда в хорошем настроении. О себе я меньше, чем о Вас, о Родине переживаю. Письма из дому и известия Совинформбюро одушевляют меня больше всего. Сам я принимаю участие в бою. Свободное время использую разумно. Пишу письма тебе и знакомым. Читаю и т. п.

Пишите теперь, Маруся о себе. Как живете Вы? Что есть новое хорошее у нас в городе, школе, в деревне?

Пишите где Василий, Алексей, Михаил, Николай и др.?

Привет учителям школы.

Коля.

12.1.43 г.».

«Здравствуйте Маруся и мама. На днях получил от вас два письма, в которых писали мне о посланной мне посылке. За письма и за посланную посылку сердечно благодарю. В посылке в данное время я не нуждаюсь. Сейчас у меня есть теплые шерстяные носки, несколько штук новых носовых платков и др. вещи необходимые повседневно. Вообще одет я так, что и в 40º мороз ничуть не зябну. Выдали хорошие валенки, теплые ватные брюки, шапку, шубные рукавицы, ватную фуфайку и шинель. Так тепло я еще никогда не одевался. В данное время я имею много бумаги на письма, открыток. Чернила всегда ношу с собой. Приобрел очень удобную маленькую чернильницу. Есть также кружка, нож, ложка, иголка, нитки и пр., пр.

Может быть, Вы не представляете о том, как я живу, да пожалуй, и трудно представить на гражданке жизнь бойца во время войны. Иногда приходится переносить непереносимые трудности. Но человек если нужно, то может перенести все, может творить чудеса. Но о себе я не могу сказать того, что бы приходилось жить в очень трудных условиях. Живу хорошо. Здоров. Много помогает мне в трудные моменты мое неплохое физическое развитие. Оказывается, пригодилось мне то, что я приобрел до войны путем физкультуры.

Сейчас здесь холодно. Фрицы нам десятками сдаются в плен.

Вот пока у меня и все.

С приветом, Коля.

18.1.43 г.».

«Здравствуй, Маруся!

Привет вам с мамашей с фронта.

Вы наверно на меня обиделись, что я редко пишу Вам письма.

Все это объясняется тем, что живу фронтовой жизнью, часто переезжаю с места на место, ночую иногда в землянке, а то и просто под открытым небом. Да и времени, чтоб писать письма, часто нет.

Я стараюсь при первой возможности сообщать вам о себе.

От Вас я получаю письма часто, за что большое спасибо. Узнал, что Вы послали мне посылку. Вы пишите, что живете хорошо с экономической стороны, что все здоровы и живете дружно. Если это так, то я этим очень доволен.

На днях получил письмо от Васи. От него письма ходят очень редко. Зоя, та пишет так же часто, как и вы.

О себе могу сказать то же, что писал вам в прошлом письме. Живу хорошо. Здоров. Жизнь проходит нормально.

Посылал вам, как-то, из города письмо с открытками, получили ли его? Сообщите.

Посоветовать Вам, как жить лучше не могу. Вы уж сами соберите все силы, наберитесь терпения, лучше работайте, ждите нас домой со скорой победой. Берегите свое здоровье.

Вот у меня и все.

С приветом ваш – Коля.

25.1.43. Привет от меня всем знакомым. Посылаю опять открыточку».

Официальная сводка После разгрома немецко-фашистских войск в Великих Луках эстонский корпус был выведен во второй эшелон Калининского фронта, где приступил к доукомплектованию частей и боевой подготовке. К 1 февраля 1943 года в корпусе после понесённых потерь оставалось 12 356 человек. К 1 марта 1943 года в его составе уже насчитывалось 19 461 человек, а к концу ноября 1943 года в корпус после выздоровления вернулись более 7 тыс. солдат и офицеров, раненных во время Великолукской операции. Несмотря на неизбежные во время войны потери и связанные с этим изменения в личном составе, эстонские соединения Красной Армии сохраняли свой национальный характер. Далее следуют данные о национальном составе всего Эстонского корпуса по состоянию на 11 июля 1944 года (в процентах): эстонцев – 80,55; русских – 16,15; украинцев – 1,86; евреев – 0,86; белорусов – 0,21; представителей других национальностей – 0,37. После боёв за город Великие Луки до августа 1943 года корпус завершал доукомплектование, вёл боевую подготовку, при этом одновременно подготавливая и занимая оборону во втором эшелоне 3-й ударной армии (командующий – генерал-лейтенант К. Н. Галицкий) на рубеже Павлово – Назимово – Федюкино – Курово – Севастьяново – река Западная Двина – река Велеса – озеро Жаркое – железнодорожная станция Кащенко. 12 октября 1943 года корпус был включен в состав вновь созданного 2-го Прибалтийского фронта (командующий – генерал армии М. М. Попов). В ноябре 1943 года три артиллерийских полка корпуса (85-й корпусной, 23-й и 779-й дивизионные) были направлены на поддержку действий 52-й гвардейской стрелковой дивизии 26-го стрелкового корпуса 6-й гвардейской армии. Дивизии была поставлена задача отрезать войска противника, наступавшие на Невель. Бои здесь велись с 10 по 25 ноября. Эстонские артиллеристы, поддерживая поочерёдно боевые действия 51-й и 52-й гвардейских дивизий, проявили здесь всё своё мастерство, особенно в ведении сосредоточенного и массированного огня. За отвагу, проявленную в боях под Невелем, 80 артиллеристов получили награды. 23-й артиллерийский полк 5 февраля 1944 года был награждён орденом Суворова II степени.

«Здравствуйте дорогие мама и Маруся!

В конце января я получил несколько писем, но ответ пишу только лишь сегодня 2.2.43 г. Раньше написать не мог, потому что находился в пути. Сейчас, наверно, мы сделали более длительную остановку, и я Вам буду писать письма чаще. Из ваших писем видно, что от меня Вы письма получаете не регулярно. Но я думаю обижаться на меня в этом деле не приходиться. Я всегда, как только найду свободное время, пишу Вам сразу не одно письмо.

От Вас получаю часто и иногда по два, по три сразу. Так же часто пишет и Зоя П. Но вот от Василия за весь декабрь и январь получил только одно письмо.

Живу я хорошо. Жизнь моя пока в безопасности. Теперь снова не слышно взрывов снарядов и свиста пуль, как это было неделя-две тому назад. Из города я посылал Вам несколько писем с открытками, получили ли вы их?

Вот у меня и все.

С приветом Ваш – Коля.

2.2.43 г.

Привет Татьяне Михайловне, Фаине Васильевне, Нюре и всем-всем знакомым».

«Добрый день!

Здравствуйте дорогие мама и Маруся! Вчера получил от вас посылку, за которую сердечно благодарю. Все посланное, мне в некоторой степени нужно. О качестве говорить не приходиться. Я знаю, что вы живете неважно, в смысле питания.

Носки, платочки, нитки так же сгодятся. Но только сейчас я имею около 10 носовых платков, две пары хороших носков и пр. хоз. вещи необходимые ежедневно.

Имею так же бумагу, достал разными путями и конверты. Ваши конверты очень плохи, все расклеились. Я не понимаю как в мирных условиях, да еще в городе удалось вам состряпать такие конверты?

Я нахожусь в фронтовых условиях. Живу в землянке или просто на улице, и то письма пишу как следует. Правда эти конверты делали девочки. Но ты могла бы их проверить и переклеить. Даже в мелочах ты и то не можешь себя показать какой должна быть учительница. Порядочек, красота, чистота – это одни из качеств культурного человека. Тем более сейчас у тебя не так уж много работы. Интересно бы посмотреть на твою жизнь дома. Учти, Маруся, что сейчас квартирные условия у тебя плохи, чувствуется во всем недостаток. Но не вечно же будет война. Мы снова будем жить как следует. Ведь вся наша жизнь впереди. Надо каждый свой шаг контролировать, каждое действие обдумывать и тогда будет получаться хорошо. Я вот не только воюю, но мечтаю и о том как лучше после…»

«Здравствуй Маруся и мама.

Я заболел, как раз в тот день когда получил от вас посылку. Есть уж тогда ни чего не мог, все раздал ребятам все это получилось как то странно. Все был здоров и вдруг заболел. Сейчас нахожусь в госпитале. Сильно болит голова. Но скоро ведь и поправлюсь. Вы уж только обо мне не беспокойтесь.

Живите как лучше.

С приветом. Коля.

13.2.43 г.».

«Здравствуйте Маруся и мама!

Кто мог подумать, что я заболею. Но оказалось, что я вот уж как месяц нахожусь в госпитале. Сейчас я почти здоров и могу здраво сообщить о себе. Случилось все в начале февраля. Заболел я 1-го февраля. 3-го получил от вас посылку. Аппетит тогда уже пропал и я все сухари роздал своим товарищам. О посылке я Вам, кажется, уже писал. Она мне не понравилась. В общем, я не хочу больше о ней вести разговоры. 5-го февраля меня отправили в госпиталь. Первое время я был плох. Помню, писал вам тогда маленькое письмо. Оно, если до Вас дойдет, было очень неприглядным. Писал я его при температуре 39–40º. Прошло с тех пор 10 дней и я уже здоров. Молодой организм быстро победил своего врага. Это письмо должно рассеять у вас мрачные мысли. Еще немного и я снова буду в своей части. Писем, разумеется, от Вас не получу до тех пор пока не буду в части.

Потом, я уже будучи больным, послал Вам 300 руб. денег. Пишите, получили ли их?

Дорогая Маруся и мама, война принесла вам много страданий. И все эти страдания только по нам. Я прошу еще раз жить весей, дружней и меньше думать о нас. Мы призваны на борьбу с таким сильным врагом и не может быть скорбным то, что мы погибнем выполняя такую благородную обязанность. Но потом и мы уж не такие дураки, чтобы не постоять за себя. Лучше всего ждите меня домой со скорой победой.

От Василия я получил одно письмо, и оно написано еще чуть ли не осенью. Почему-то он мне не пишет. А хотелось бы знать, как он живет.

Маруся, замечаешь, что рука моя еще дрожжит и слова пишутся коряво.

Но это пустяки.

С приветом Ваш Коля.

24.2.43 г.».

«Здравствуйте, Маруся и мама!

Решил из госпиталя еще написать одно письмо. Потому что знаю Вашу заботу обо мне. То что я заболел, это великое для меня несчастье. И вообще мне в жизни не везет. Я вот сейчас припомнил все приключения, граничащие с печальными последствиями для моей жизни. И было их у меня больше чем у деда Щукаря. В первый раз я еще не помню, как обжег себе обе ноги. Тогда мне кажется было не больше 5 лет.

Потом еще помню, как я падал с полатей и в погребную яму. Помню, как нас вместе с лошадью бросило под гору у д. Погорелово. Затем с лошадью же мы чуть не утонули, когда ездили за сеном. Очень печальна была моя поездка на Красавино поздней весной, где я чуть не утонул на Филиповском озере. Еще пропустил один случай, когда я чуть не отморозил ногу, оставив валенок в снегу под какой то корягой. К этому не можно отнести и несчастье 1938 года, продолжавшееся 15 месяцев.

А жизнь еще может продолжаться долго и если так будет и дальше, то я родился не под счастливой звездой, а под каким-то мутным созвездием.

Меня радует лишь одно, что я физически сильный и мой организм легко преодолевает все тяготы, которые так часто приходиться ему встречать. Вот и сейчас врачи восхищаются моей грудью, моими мускулами. А я им отвечаю, что мол в жизни был на Всесоюзных соревнованиях по физкультуре и имел честь состязаться с лучшими спортсменами страны.

Учти, Маруся, что я так рассуждаю всегда в хорошем настроении и когда чувствую себя совершенно здоровым.

Живу я не плохо, хотя и лежу на больничной койке. Есть возможность читать книги и я их читаю без остановки. Читаю все что попадет под руку. Почитал Риего, ряд рассказов Мамина-Сибиряка, Успенского, стихи Брюсова и др.

Как устану читать, сочиняю стихи. В общем занимаюсь полезным делом. Любовь к книгам за время войны возросла до жадности. Я в своей сумке ношу не по одной, даже во время больших походов на 100, 200 км. Читаю их в землянках и на др. остановках.

Теперь хочется знать, как живете вы?

Писем я от Вас давно не получал и меня угнетает мысль о доме – о вас.

Особенно меня беспокоит старость мамы. Раньше она часто болела, а как сейчас ее здоровье мне не известно. Потом самым лучшим для меня сообщением из дома будет то, что если вы будите жить дружно, не ругаться.

Пиши Маруся больше – жду.

С приветом ваш Коля.

26.2.43 г.

Маруся передай привет Татьяне Мих., Фаине и др.

Напиши, получили ли деньги 300 р. и открытки «Великие Луки»?

Н. Рядовиков».

Папа болел тифом, но в письмах об этом не пишет. Болел очень тяжело, не приходил в сознание 19 дней. Часто, в будущем, рассказывал о этом периоде, о госпитале. Сейчас понятна причина болезни: холод, грязь, наступление. Бои за взятие города Великие Луки. (Как он хитро написал: открытка «Великие Луки»). Отец рассказывал: было очень много вшей на теле, на одежде. Вспоминается такой его рассказ: «Ушли бойцы в баню, мыться, а одежду оставили на улице. Выходят, а гимнастерок и штанов нет. Смотрят, а они сами по себе двигаются в сторону леса – это бесчисленное количество вшей бежит, и гимнастерки с собой тащит». Наверно, в этой шутке есть и доля правды. Никогда папа серьёзно не говорил о войне, всегда смешные рассказы, шуточки, бахвальство и т. д. Почему? Наверно, там было настолько страшно, что и вспоминать не хотелось, а может, характер такой – жизнерадостный и оптимистичный.

В папиных письмах есть одно письмо мамы к нему на фронт. «АДРЕСАТ ВЫБЫЛ» – так написано на этом письме. Ей в это время 23 года, по тексту ясно, что она много моложе, глупей, наивней. В письме много деревенских словечек и интонаций, это несмотря на то, что уже давно закончено педучилище, есть учительский стаж (лет 5–6), два курса заочного обучения на филологическом факультете ВПИ. Письмо мамы написано убористым текстом, без абзацев, на ширину всей страницы – экономия бумаги. Папа, Николай Яковлевич, даже если пишет на огрызке бумаги, то с красными строками, восклицательными знаками, с «толком и расстановкой».

«Добрый день. Здравствуй мой дорогой Николай. С приветом к тебе Маруся. Сегодня я ходила в город. Пришла, а от тебя уже есть письмо и открытка. Интересно, Николай, я в субботу от тебя получила письмо и открытку от 4-го февраля, в воскресенье – от 2-го февраля, и во вторник (сегодня) от 25-го января. В одном из писем я уже стала писать, что не получаю от тебя писем почти по целому месяцу. Правда сегодняшнее письмо шло почти месяц с 25 по 23. Но сейчас я очень и очень довольна твоими письмами. Во-первых, потому, что долго не было, во-вторых, получаю от тебя хотя письма часто в такой момент, когда я все время одна. Хотя с тобой находимся в регулярной письменной связи. Дак я очень и очень рада. Что тебе все же не так-то уж трудно. Я хотя понимаю не много, что и как у тебя проходит время. Но… все еще жив и здоров, а за это и я чувствую себя лучше. Даже Зинаида Васильевна тебе написала. Что «бодро». Все же часто вспоминаю мамашу. Ну и как не вспомнить. Ведь ее все-все осталось. Притом все в сохранности. Только кое-что, Николай, я переложила (из кладовой хорошее – обувь, и другие вещи принесла домой). В большой ящик сложила все большие вещи. В другой – всю обувь.

Белье так же в ящичек, который хорошо запирается. Все запираю. Комната тоже запирается на хороший запор. Ведь все время не дома. Да еще надо часто сходить и в город. А может еще раз в зиму надо идти в лес (4 дня). Хотя бояться у нас нечего. Квартирантка хорошая. Девочки у нее тоже. Но… насчет поведения – не могу на нее смотреть. Ведь, ну-ко, Николай, муж на фронте (нет писем 2-й год), а у нее каждую ночь ходит посетитель до 5–6 часов утра. На меня нынче боится смотреть прямо в глаза. Все знают в коридоре. Эвакуированный парень. Ну их к лешему. Лишь бы не сдуреть самим. Помня, что военная обстановка заставила жить поодиночке. Николай, ведь ты уже как год в Армии. Вспомни, когда пошел. Как приехала моя мама ко мне, а потом в город. Как я вечером была с Фаиной с милым Вениамином. А сейчас до чего я дожила: ни сына, ни мужа, даже нет мамаши. Но она у меня все время в глазах. Правда мне не очень скучно в том, что не одна в комнате, да девочки посещают часто, Осиповна, Анна, Агния, Маня, Коля Черемисин и все ходят учителя. Большее же время я бываю в школе: проверяю тетради, веду уроки, хожу к учителям на уроки (все же большая практическая польза), занимаюсь ежедневно с отстающими, а после уроков ухожу домой пообедать, приготовиться в «хозяйстве» и снова в школу. Школа теперь для меня родной дом: все говорит о нашем прошлом (дежурство в учительской с тобой вместе), занимательность в делопроизводстве: черчением, счет, подшивка, опрятность (даже о которой ты писал в нескольких письмах). Даже мне, Николай, было немного обидно, о чем ты пишешь. Я знаю, о чем ты думаешь. Но было время (осенью, когда болел Вениамин, надо носить в выходные дни грибы и ягоды, копать картошку, покупать молоко, идти в больницу за лекарствами, туда же да плюс два раза в ясли ему за обедом, в столовую и магазин. Тогда бывало всяко. Был у него понос. Ежедневная стирка, его прогревание, лекарства, на прием вечерний к врачу (ты не знаешь, сколько раз я его сносила самого в больницу и сколько раз бегала за скорой помощью). Тут по случаю его смерти. Ну потом небольшая передышка с некоторыми переживаниями внутри, причины смерти, а потом опять над головой смерть мамы. Все это не очень то легко переживать. Лучше работать день и вечер. Сейчас тяжело. Но я одна, забота о самой себе, сыта, от тебя есть письма, работа клеиться (к не очень большому твоему вниманию – на 20 февраля, к дню Кр. Армии, я вошла в число из 4-х лучших учителей). Конечно, это не есть то, что я должна добиться. Все же прошлогоднего по алгебре и геометрии лучше результаты в 2–3 раза. По геометрии нет ни одной плохой оценки в течении всех четвертей. Контрольные работы (2 областных) по алгебре тоже показали средние, а подчас хорошие результаты. Так что Николай я насчет работы сильно не падаю в настроении. Дисциплина ребят хорошая. Со мной живут 7-е кл. очень дружно. Все же чувствуется сочувствие уч-ся и учителей к моей семейной жизни. Поэтому и настроение постепенно улучшается. Домашние условия позволяют жить. Только нет у меня никого родного, близкого знакомого. Мама была у меня 4 ночи во время похорон, но ушла домой. Я еще к ним не бывала нынче. В городе Фаины нет. Еще все у своего Николая. Сижу иногда как следует наплачусь. Получу письмо, сделается веселее. Питанием живу хорошо, хотя огурцы и грибы уже вышли. Картошка еще есть, для еды.

От братьев писем не было с ноября. Вася пишет часто. Николай не осуждай за то, что послала посылку неважную. Может быть я еще соберусь послать. Правда еще пока не ручаюсь. Потом сообщу. Получил ли мамино письмо. Денег я еще от тебя не получила. Жду тебя домой. Все уже готовлю для тебя, только надевать. Какое-то представление, что скоро будешь дома. Правда, иначе не о чем мне теперь больше думать. Все спят крепким сном. С приветом, тебя целую, твоя Маруся. Скоро выйдут фотокарточки.

25.2.43 г.».

Официальная сводка 2 марта 1944 года Эстонский корпус прибыл в состав 2-й ударной армии (командующий – генерал-лейтенант И. И. Федюнинский). Армия в марте – апреле вела бои за расширение Аувереского плацдарма на западном берегу реки Нарва и за освобождение Ивангорода. В связи с нараставшим по силе натиском противника командование Ленинградским фронтом подготовило запасный оборонительный рубеж по восточному берегу реки Луга. К его строительству начиная с 23 апреля привлекли части 8-го Эстонского корпуса. За два с половиной месяца они построили оборонительный рубеж на линии Куровицы – Поречье. Одновременно корпус усиленно готовился к наступательным боям в условиях лесисто-болотистой местности, близких к тем, с которыми придется иметь дело в Эстонии; тренировались в форсировании речной преграды, в штурме укреплений противника. Проводились показные учения с боевой стрельбой, отрабатывались методы огневого сопровождения пехоты и танков.

«Добрый день!

Здравствуйте дорогие Маруся и мама!

Спешу опять черкнуть вам несколько слов. Я все еще в госпитале. Целый месяц я уже лежу на больничной койке, и по всей вероятности, я буду лечится весь март.

Сейчас я здоров. Но доктора боятся каких-либо осложнений и держат меня в госпитале.

Я очень рад, что наша часть от госпиталя находиться за 20 км и никуда не едет.

Иначе после выздоровления я мог бы попасть в другую часть или сразу на фронт в бой.

Я уже писал вам, что как и летом я целые дни читаю и мне это не позволяет скучать. Если я устаю читать – сочиняю стихи. За месяц я их сочинил штук шесть. В этом письме посылаю вам два стиха. Одно написал на тему открытки, другое под впечатлением рассказа одного бойца, который рассказывал, как умерла его жена и дома оставил одного сына.

Писем весь февраль ни от кого не получал. Если кто мне и писал в феврале, то все письма находятся в части. Вот приеду в часть и получу их целую пачку. Особенно хочется узнать кое-что о Васе.

Обо мне Вы не забодтесь. Я живу хорошо. Теперь поправился. И вряд ли мной снова овладеет какая-нибудь болезнь

На улице скоро будет тепло, и я уж больше не простужусь. А то, я простудился в одну ночь, в которую пришлось ночевать в поле под открытым небом. Холод был −30°.

Привет от меня всем знакомым.

Ваш Коля

3.3.43 г.».

Папа здесь ещё не знает, что умерла его мама, Екатерина Николаевна. Она умерла 7 февраля, как раз в те дни, когда у отца был кризис. Он выжил, а она умерла. Может, чувствовала? Может, взяла на себя его боль? Кажется в этом совпадении не случайность, а мистика…

А стихи, которые отец сочинил, сохранились. Вот они.

«Здравствуй Маруся!

Пока еще в госпитале. Сегодня 8-е марта и я поздравляю тебя с праздником, а так же всех учителей школы и учеников.

О себе Маруся, писать много совершенно нечего, так как жизнь моя сейчас однообразна и скучна. Почти все дни не слезаю с койки. На ней читаю и не ней пишу. Единственным моим развлечением являются книги, читаю я их без остановки, до боли в голове.

Но так я, Маруся, здоров и скоро меня из госпиталя выпишут в часть.

Моя часть находится не далеко от госпиталя, я думаю тебе известно от какого. Это мое счастье, иначе я мог бы попасть в другую часть.

Я Маруся представляю, как вы – все учителя с радостным чувством и улыбками на устах в большую перемену или утром до занятий собираетесь около карты и ищите и рассматривайте город, который освободили от немцев. Нам каждый день такую радосную весть сообщает политрук.

Я хотя и лежу на боку в такое горячее время, но совесть моя спокойна. В эту зиму я 2,5 месяца был на передовой. Участвовал в освобождении одного города, где немецкий гарнизон особенно яро защищался.

Теперь я буду воевать уже снова. Весна пройдет в отдыхе. Прошлогоднее ранение я забыл, оно меня ни сколько не тревожит.

Пиши, Маруся о себе, о маме, о своих родных, о школе, о работе.

Жду.

С приветом. Твой Николай.

Горячий привет маме, и жителям дома № 160.

8.3.43 г.».

Здесь, наверно, будет уместно сказать, что дом № 160 посёлка Кузино – это огромный, двухэтажный барак-общежитие, где четыре подъезда (входа), четыре длинных коридора с одной кухней на весь подъезд (кстати, там всегда ещё кто-то жил), с соединительными тёмными переходами, с умывальниками и помоями около каждой двери, с ужасными уборными. Это дом-монстр, потолки выше трёх метров, огромные окна, широкие двери, большущие комнаты (поэтому и подселяли эвакуированных, делали переборки). Строили барак для плавсостава, а номер его, говорили, был продолжением нумерации домов в г. Великий Устюге по ул. Советской, хоть и находился на другой стороне Северной Двины, поэтому и 160. Много было странного в номерах домов и квартир, например, квартира наша в восьмиквартирном доме по адресу п. Кузино, ул. Лермонтова, д. 14 была 76-я.

В 160-м доме пожили почти все жители поселка Кузино. Сейчас этого дома нет, разобрали до перестройки, а вместо него что-то строить так и не хватило сил и средств.

Следующее письмо: два стихотворения.

«Здравствуй дорогая Маруся!

День 10 апреля для меня очень тяжелый. Сегодня я узнал о смерти мамы. На душе сделалось как-то пусто, когда я прочитал твое письмо от неизвестно какого числа, потому что ты их не соизволишь датировать.

8 апреля меня выписали из госпиталя в свою часть. 9-го апреля я весь день провел в г. Торопце, где оформлял разные документы. 10-го апреля прибыл в свою часть, где меня уже не ждали. Некоторые думали. Что я умер в госпитале, другие рассчитывали, что я попаду в другую часть. И вот сегодня неожиданно для всех явился. В первую очередь я начал хлопотать о письмах. Думал их получить радостными, а получилось так, что я от неожиданности смерти мамы стал чувствовать себя плохо. Жизнь показалась мне какой-то пустой ненужной игрушкой. И думаю, что долго я пробуду под таким впечатлением, хотя сам хорошо знаю, что грустить вредно. Тяжелые годы войны для нас с тобой, как-то давят особенно жестоко. Смерть отца, мамы и сына не может не отразится на нас. Я например, все это очень переживаю.

Я вот воюю, был тяжело ранен, но смерть меня как-то обходит. А дома, где бы можно жить – умирают.

Однако. Маруся, все это надо мужественно нам с тобой перенести и из всех трудностей выйти победителями. Мы с тобой самые молодые и нам еще надо жить, бороться с врагом, бороться за культуру на своем учительском фронте, брать от жизни все, как говорит Н. Островский.

В части я мечтал получить писем целую пачку, но оказалось, что все они уже отосланы обратно тебе.

Маруся, ты сейчас одна. Жить надо умело, чувствовать себя хозяйкой по дому. Я не хочу тебе писать наставления. Живи как умеешь, как тебе благорассудиться. Потому, что ты не маленькая и не глупая.

Хотя слушать советы старших, особенно твоей мамы и сестры Фаины надо. Я знаю, что они к худу тебя не научат. Не скучай. Больше читай. Занимайся. То что ты покупаешь книги – одобряю. Покупай и впредь, если есть возможность. Всеми средствами распоряжайся разумно. О смерти мамы напиши мне подробнее. Напиши и на все те вопросы, которые я задавал тебе во всех письмах.

Пиши получила ли деньги 300 р.

Получаешь ли в письмах открытки со стихами. Пиши больше и обо всем.

С приветом – Коля.

Передай горячий привет Татьяне М. и Фаине.

10.4.43 г.».

«Здравствуй, Маруся!

Еще совсем недавно я был в госпитале. Попал снова в свою часть, в свой взвод и даже все те же бойцы в отделении.

По части мне дали 10 дней отпуску, и я сейчас ни чего не делаю. Вернее не хожу на занятия. Читаю «Радугу» В. В.

Ты, Маруся, осталась теперь дома одна и как видно из твоих писем ты живешь не плохо. Но то, что тебе скучно иногда бывает – это вполне естественно. Тебе жалко Веню и немного мою мать и отца. Все это не вечность, скоро забудется понемногу все. Может не согласна со мной, но это факт. Это всегда так бывает. Если не будет и меня, то и это забудется. Да иначе и быть не может. Так уж устроена жизнь. Ты совсем молода и у тебя вся жизнь впереди и ты можешь устроить свою жизнь, как захочешь. Ты зовешь меня домой. Это я понимаю так, что мне надо беспощадно и скорее бить фрицев. Истребить их всех и освободить свою землю от захватчиков, а потом уж и явиться к тебе с победой. Думаю. Что это случиться скоро. Стоит только тебе набраться терпения и изогнать скуку трудом и учебой. А что зависит от меня, то я уж это сделаю – будь уверена. Не зря же я в техникуме и в институте готовил себя – занимался гимнастикой. Силу и выносливость от меня не могли отнять ни ранение, ни болезнь.

За книгу «Гимнастика» спасибо, может быть она мне еще и пригодится.

Пиши, Маруся, как кончился учебный год? Как провела праздник 1-е мая? Как дело с огородом, что думаешь садить? Что есть новенькое в Кузино, в городе. В деревне? Что известно о Мише, Алеше, Николае и Василии?

Посылаю тебе, моя крошка, интересную открытку на память о госпитале г. Торопца, где я ее достал.

Привет всем, всем.

Целую тебя – Коля.

13.4.43 г.».

«Здравствуй, дорогая Маруся!

Трудно мирится с мыслью, что дома за мое отсутствие не стало сына и мамы. Не могу представить, что ты живешь одна. Мне все кажется. Что в нашей комнате все по старому, что все на том же месте и стол, и стулья, и книги, и кровати – наша и рядом с ней в люльке Веня. Во всяком случае, я хотел бы по возвращении застать все по старому. Но нет, все изменилось. Осталась только одна ты, милая Маруся. Интересно бы хоть одним глазком взглянуть на твое житье-бытье. Ты наверно кое-что в комнате переделала на свой лад. Проверила все то, что хранилось у мамы, и что было не известно для тебя, да наверно и для меня. Маруся, не подумай, что я тебя упрекаю. Если бы я был дома, то мы с тобой вместе сделали то же самое. Я советую тебе все вещи, которые теперь в твоем распоряжении, использовать разумно.

Я не осужу тебя, если ты кое-что отдашь своей маме – Татьяне Михайловне. Но все, что необходимое для себя – для нас, держи в порядке. Если есть там – кое-что из такого, сшей для себя. А вообще ты напиши мне, как ты там хозяйничаешь.

Прошу так же по возможности засеять в огороде больше. Видите я, как муж, советую тебе, как лучше устроить жизнь теперь, пока ты одна, пока это трудное время. А когда я вернусь, тогда уж жизнь пойдет совсем другая, веселая, счастливая, радостная.

Я живу хорошо. Сейчас в своей части, как и хотелось мне устроить после госпиталя. В части меня встретили хорошо. Сейчас я до 20 апреля имею отпуск при части и на занятия не хожу. Отдыхаю, загораю хожу в рощу, читаю книги и т. п. В роще собирается березовый сок, и я там его ежедневно пью.

Получил новое обмундирование с погонами. Вот, может быть скоро буду фотографироваться (карточка нужна на партийный документ) и пошлю тебе фото себя, в таком виде каким я есть сейчас.

Маруся, если принимают и есть возможность, пошли мне еще посылку, примерно такого же содержания, как и та. Из вещей мне сейчас ничего не нужно.

Правда из той посылки я кажется не скушал ни одного сухаря. Получил ее в тот момент, когда уже заболел и не имел аппетита. И надо сказать, что не ел почти пол месяца совсем. Такое количество был и без чувств. Такова была моя болезнь. Сейчас здоров и не слышу последствий болезни.

Если будешь посылать, то пошли еще бумаги, ее у меня идет очень много, химический карандаш. Фото Васе, где мы фотографированы я, мама и папа, можно было не посылать, у нас ведь такая фотокарточка только одна.

Вот у меня пока и все.

Пиши мне письма чаще.

Слушай полезные советы Татьяны Михайловны и Фаины. У них жизненный опыт больше и к худу они тебя не научат.

Больше занимайся, читай книги. Береги свое здоровье. На себя не скупись.

Привет передай Т.М., Фаине, учителям, соседям.

С приветом – Коля.

15.4.43 г.

Старые письма ты наверно получишь обратно. Снова их по одному в очередном письме посылай мне».

«Добрый день!

Здравствуй, дорогая Маруся!

Сегодня получил твое письмо от 8 апреля. Я пишу после госпиталя из своей части второе письмо.

Еще раз пишу, что я 8 апреля был выписан из госпиталя и уже 10-го апреля был в своей части. В части начальство и бойци меня встретили хорошо, где я и сейчас все еще отдыхаю.

Отпуск при части продлится, по всей вероятности, до 1-го мая, но домой, кажется не отпустят. В дом отдыха, может быть, и попаду. У нас в части многие уже отдыхают.

Сейчас я занимаюсь рисованием – рисую лозунги, плакаты. Нарисовал карту – все это для клуба части. Кроме того я готовлюсь к физкультурным соревнованиям, которые буду проходить 1-го мая. Я тебе писал, что в госпитале поправился неплохо. Снова стал таким же, как был и дома. Буду опять бегать, прыгать, метать гранату и др. Летом загорею обязательно.

Сегодня 23 апреля – у нас в части большой праздник, какой, тебе пока знать не обязательно. Все мы сегодня празднуем, выпиваем. В клубе концерт. Погода теплая, солнечная. Весело и хорошо, даже на время забываешь, что идет война.

От тебя я после госпиталя получил два письма. В первом, на которое я не дал ответа, ты писала о том, что Василий и Зоя представляют к кое- каким вещам счет. Письмо меня это очень огорчило, не ты, и не твое мнение обо всем этом, а вообще мне кажется вся эта дележка заискивание после бедной мамы очень низка и подла. Стыдно делить какой то один несчастный самовар или швейную машинку. Ты мне об этом больше не пиши и не занимайся сама этим мелочным делом. Зое скажи то же самое. Когда я и Вася придем домой, то все уладим, а нечего там вам устраивать без нас бабьи дрязги. Василия я тоже не хвалю. Если я приду домой, то я ему отдам оба самовара и машину и др. только бы скорее победить и вернуться домой. В сравнении с жизнью вещи ничего не стоят…»

«Здравствуй, Маруся!

Очень давно я не получал от тебя писем, а так же не писал и сам.

Сегодня лопнуло мое терпение.

Дней 15 не было от тебя писем и мне кажется. Что случилось что-нибудь неладное. Пиши скорее, жду.

Я живу хорошо. Здоровье отличное. Загораю. Занимаюсь физкультурой. 23-го мая у нас в части опять будет праздник. В этот день будут соревнования по легкой атлетике я являюсь лидером этого движения. Остаюсь с приветом твой Коля.

16.5.43 г.».

«Здравствуй, Маруся!

С месяц от тебя не получал письма. Каждый день жду и никак не дождусь В голове вертятся разные предположения, даже обидно на что-то.

Я живу все так же хорошо, лишь дума о тебе портит иногда настроение. Правда еще погода здесь очень скверная. Дождь идет целыми неделями.

Жду от тебя письма с нетерпением. Если можешь, то пошли еще бумаги, у меня на ее спрос очень большой.

О себе писать совершенно нечего. Живу хорошо. Не воюю. Здоров. Жду солнечных дней. Тогда буду загорать.

С приветом Коля.

21.5.43 г.».

«Здравствуй, дорогая Маруся!

Сегодня в моей жизни особенный день. Во-первых, сегодня у нас праздник – наша часть отмечает годовщину своего славного существования и во- вторых, после долгого мучительного ожидания я от тебя получил сразу пять писем. Твои письма меня очень обрадовали и настроение мое сейчас в наилучшем виде. Как и тебе, мне хочется видеть тебя, но раз это сейчас невозможно, то пусть разлука послужит нам испытанием и проверкой нашей дружбы, нашей любви. Твои письма проникнуты хозяйственными и семейными мотивами, но в них я вижу тебя всю, как наяву, какой ты есть. Реальность всегда правдива. Я очень рад и тому, что ты живешь хорошо. Прошу тебя лишь больше учиться, а от лета брать все полностью – солнце, воздух, воду.

Я как прибыл из госпиталя в свою любимую часть, так и служу в ней хорошо и даже весело очень. На одном месяце у нас было три больших праздника: 23.4.43, 1-го мая и сегодня 23.5.43 г. Все эти праздники проходили с торжеством, хорошим обедом, вином, танцами.

Сегодня, например, еще проводим военизированный массовый кросс и спортивные игры.

От Зои и Васи писем не получаю и сам не писал уже очень давно. Я очень не люблю когда говорят о семейных дрязгах и о той несчастной собственности, которая, как известно, всегда портит человека. Из госпиталя, я правда, много писал Зое Петровне, но потом переписка прекратилась, а от Васи за всю войну получил не больше трех писем.

Очень сожалею, что нет известий от Миши и Алеши. Ты, Маруся, уж как нибудь утешай, рассеивай грусть у своей матери. Чем можешь, помогай и им.

Письма мне пиши чаще, а то если не будет писем от тебя, то не напишу и я. Если организуешь мне посылку, то это будет неплохо. Но как ты и предполагаешь, я живу и питаюсь здесь не хуже, чем многие в тылу. Однако от посылки не откажусь, особенно если она с температурой.

Передай от меня привет всем знакомым.

Целую тебя – твой Коля.

23.5.43 г.».

В этом письме некоторые фразы подчеркнуты зеленым карандашом – это мама анализировала текст. Я с ней согласна, письмо это папа писал, всего верней, навеселе.

«Здравствуй, Маруся!

Вчера от тебя получил письмо и вчера же на него дал ответ. Но сегодня события дня заставили снова написать тебе несколько слов.

Это третье письмо от меня тебе с таким трогательным известием. Первое ты получила, когда я был под Киришами (июль 42 г.), второе из под Великих Лук (декабрь 42 г.) и это пишу перед отъездом на фронт в № направлении, которое ты узнаешь позднее – после наших успехов.

Настроение у меня сегодня очень хорошее. Я еду в третий раз бить ненавистного врага – в третий раз ставить свою жизнь, свою силу и умение на защиту своей родины, на защиту тебя моя дорогая.

Письма тебе буду писать по возможности чаще.

Представляешь ли ты, что сейчас делается в нашей землянке. Она похожа на комнату общежития, которую покидают студенты, уезжая на каникулы.

Я уже уложил в свой вещьмешок все свое имущество, половину которого составляют книги и тетради. Жалко оставлять насиженное местечко. Оно так было красиво, то я вряд ли его когда забуду. Около нашей землянки были клумбы, беседка, турник, брусья и др. предметы, которые культурно и весело позволяли нам провести свой досуг. Недалеко от землянки на лужайке в последнее время (вплоть до последнего часа) я строил для своей части спортплощадку – беговую дорожку, площадку для волейбола, ямы для прыжков, полосу препятствий и т. п. А теперь все так и останется.

Землянку покидаю я последний из своего взвода вместе с лейтенантом (ком. взвода).

Жди писем, в них буду писать в пути – на каждой остановке.

Пиши мне больше и чаще.

С боевым приветом.

Целую – Коля.

26.05.43 г.».

«Здравствуй, Маруся!

Вчера получил от тебя письмо, и как правило, спешу без задержки дать ответ.

На днях я писал тебе, что еду на фронт.

Отставить! Мы еще долго будем отдыхать, учиться военному делу, накапливать сил, чтоб потом разом разгромить врага на своем участке фронта.

Я снова в своей землянке. Снова продолжаю строить спортплощатку.

Снова загораю и занимаюсь на турнике. Живу хорошо. Здоров.

От Васи и Зои писем не получаю. Не сегодня завтра напишу обоим по письму.

Ты пишешь мне о Паше Подволоцком – он кажется был лейтенант. Передай ему и Люсе, если еще раз встретишь, привет. Передай, что я часто вспоминаю Кривую березу, комнату над клубом.

О Ване Дьяконове не понятно. Почему он был в Сталинграде и так скоро оттуда вернулся. Им с Галиной тоже привет и наилучшие пожелания.

Одобряю тебя, что ты уделяешь много внимания хозяйству – огороду. Но прошу тебя работать так, что бы работа не причиняла вреда твоему организму. Лето советую провести в деревне. Для нового учебного года набраться сил и терпения для ожидания меня. И я вернусь к тебе с фронта.

Про свой батальон я посылаю тебе стих, который отражает нашу боевую жизнь и творческую деятельность.

С приветом Коля.

28.5.43 г.».

«…От тебя приятно слышать такие слова, что ты живешь хорошо, в доме держишь порядок, честно работаешь и культурно отдыхаешь.

Относительно того, что замечаешь за соседкой и др. я применительно к тебе совершенно спокоен. Уверен в твоей любви ко мне и поэтому никогда у меня не возникают плохие о тебе мысли. Я думаю, что ты не поступишь как «ПОСТОРОННЯЯ».

Правда я твою безукоризненную честность и любовь ко мне одному объясняю не только любовью. Ты у меня в этом деле совсем не избалована – по крайней мере такой я тебя знал всегда. Я один был объектом твоей любви и единственный искуситель – не так ли. Я ведь не забыл гостиницы на рабочей улице г. Вологды.

Но учти, Маруся, – вообщем ты знаешь меня!

Советую лишь одно – учись и жди меня – я вернусь.

Передай от меня привет твоей маме, сестре и учителям нашей школ.

Целую – Коля. 30.5.43 г.

Советую прочесть Оноре Бальзака следующие произведения: «Отец Горио», «Евгения Гранде», «Гобсек», «Утраченные иллюзии», «Шагреневая кожа», «Величие и падение царя Бирото», «Банкирский дом Нюсенжен», «Неведомый шедевр», «Крестьяне».

В центральной библиотеке, в партийном комитете или доме учителя их найди. Я их все здесь прочитал».

«Здравствуй Маруся!

Я писал тебе не так давно два письма. В одном из них сообщал тебе, что мы едем на фронт, в другом – что мы снова вернулись на старое место. На самом деле сейчас мы живем на новом месте, живем далеко от фронта, учимся, работаем, отдыхаем. Одним словом готовимся к предстоящим боям. На новом месте так же хорошо, как и на старом, хотя клумб нет, но я уже успел построить турник.

Сегодня у нас 10 часов занятий ком. состава. Но случилось так, что перед обедом оказался целый час свободного времени. В этот час я решил написать тебе письмо. Настроение очень хорошее, поэтому располагая временем, я вдался немного в лирику и в поэзию. Погода стоит хорошая. В лесу и в поле зелено, на каждом шагу ты видишь разные цветочки. Они и пахнут хорошо, и от них мысль работает в каком-то особом приятном направлении. Вчера, например, я нашел свободное время сходить после обеда на речку. И как мне не казалась вода холодной я выкупался – в первый раз в этом году. (В прошлом году купался только в Мантурове, в госпитале). Когда купался вспомнились пионерские лагеря Ю Пеганово и конечно ты. Я так это все помню хорошо, что будто оно было вчера. Сейчас вот я пишу письмо в лесу. Меня кусают комары и я припоминаю, как мы когда-то бежали (да именно не шли, а бежали) с Кривой Березы в город по зимняку, что нам посоветовал пастух, как его бишь звать не помню. Тогда нам комары тоже давали жизни. Я думаю ты это не забыла.

Живу я, Маруся, хорошо. Здоров. Силой и ловкостью служу примером для многих в батальоне. Имею своих учеников, последователей. Так же как когда-то Н. Петрович воспринял от меня любовь к физкультуре, к гире, турнику, к метанию гранатой, так же и здесь некоторые уже заразились этой полезной болезнью.

Дорогая Маруся, все так идет хорошо в личной жизни и в службе, я не встречаю неприятностей. Но как вспомнишь, что идет война, что впереди еще долгое время до нашей встречи и на душе становится мрачно. Берет зло на ненавистных фашистов за то, что они отняли на время от нас лучшие годы нашей молодой, счастливой жизни. Будь спокойна и уверена, мы за все это отомстим им сполна в последний час расплаты, отомстим так, что бы оставили завет и впредь ни кому не тревожить нашу прекрасную Родину, нашу жизнь.

Маруся я часто теперь мечтаю о том, как бы я вернулся к тебе домой. Я иногда представляю себя дома. Представляю, как мы с тобой вечером вместе сидим и готовимся к урокам. Представляю, как ты зовешь меня спать. Потому что как, судя по прошлому, ты не любительница сидеть подолгу с вечера. Мы до войны жили, кажется, дружно, всегда понимали друг друга. А после войны еще все будет лучше.

Скорей бы кончилась война. А теперь пока она не кончилась надо, Маруся, все силы отдать для победы. Призываю тебя на своем фронте работать лучше.

Не забывай свою мамы и семью Миши. Теперь ты одна там дома можешь помочь. Утешить мать – она ведь теперь у тебя одна, которой ты обязана больше всех.

Летом удели внимание на свое образование. Если с институтом у тебя не получается, то читай больше так. Вот увидишь, когда я вернусь, то ты заплачешь от принуждения читать книги. Ты каждый день узнавай что-нибудь новое. У тебя для этого есть все условия. Я, например, теперь стал до книг почему-то жадный.

Передавай привет всем родным и учителям.

Целую тебя Коля.

7.6.43 г.».

«Здравствуй, Маруся!

Вот сейчас я не могу упрекать тебя в том, что ты не пишешь мне письма. Я получил от тебя вчера два письма и только лишь собрался сегодня написать ответ, как письменный из штаба приносит еще одно письмо. (Сейчас мне приходится сразу давать ответ на три письма, кажется ответ получится колосальных размеров). Боюсь, что на нас с тобой будет обижаться почта за перегрузку. Может тебе известно, что разрешается писать не больше четырех писем в месяц. Правда это для всех прочих, а не для крепко любящих. Для них, я думаю, есть исключения.

Сегодня я дежурный по роте. Рота ушла на занятия. Дома только дневальные и я. Свободного времени много. Правда утром после завтрака я со своим взводом проводил занятия по ФК. По расписанию 1-й час физ. подготовка, и я всегда в взводе занимаюсь по ФК, самому приходится составлять конспект. Погода у нас стоит замечательная, весь июнь жаркие дни без дождя. Дышится как то легко и свободно. Только лишь думка о тебе о доме иногда щемит сердце. Что к тебе хочется, и что это лишь пока мечта, не совсем приятное чувство. Но уверенность в том, что я скоро приеду к тебе доминирует над всеми такими нехорошими переживаниями. Ты уж там крепись, будь мужественна. Находи утешение в книгах, в работе, в разумном отдыхе.

Я знаю, что у тебя много дела, но ты читаешь мало. Мне бы хотелось, что бы ты сейчас читала Тургенева (его романы: «Рудин», «Отцы и дети», «Накануне», «Дворянское гнездо», и повести «Ася», «Степной Король Лир» и др.) и Достоевского, например, «Бедные люди», «Униженные и оскорбленные», «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы». Я эти книги только, что перечитал и долго буду еще под впечатлением. Что бы наши мысли, переживания и стремления были одни, прошу тебя начни читать эти книги сейчас же. Читая лишь в свободные минуты, ты не скоро прочтешь. Я уверен, что ты все это читала, но еще надо читать не раз. Однако, если не хочешь – не неволю.

Я, например, нахожу время читать и писать, хотя занимаюсь по 10 часов в сутки.

В последнем письме ты читала мне нотации, за то, что я тебе что-то написал не то. Извиняюсь, что я поступил так нехорошо. И письма писать тебе буду регулярно, учитывая, что живешь ты только моими письмами. Хорошо бы было еще то обстоятельство, что книги стали твоей неотемлимой частью в жизни.

Я, Маруся, живу хорошо. С 10 июня в одном отношении стал жить еще лучше. Главное то, что в жизни батальона принимаю самое горячее участие. Поэтому и жизнь полноценна и время идет незаметно. Вспомни Кривую Березу. Я в нее прибыл слабым и униженным. Но близкий и хороший круг товарищей (этим я обязан тебе!) меня быстро вытянул вверх. Я окреп и физически и морально. Другое дело в Красавинской СШ.

Там я был один, поэтому чувствовал себя плохо, все свое хорошее держал в себе. Мечтал больше, чем делал и за 45 км бегал к одной девушке на свидания. Так жить, конечно, трудно. Теперь, правда, у меня нет девушки и я ни куда не бегаю, но живу отлично. Имею таких хороших товарищей, которые напоминают мне Н. Петровича.

Брат и Зоя писем мне так же не пишут. С одной стороны это плохо. В такое время и мы прекратили переписку. Зое я сегодня же напишу. Летом вы, может быть, с ней увидитесь. И в сущности встреча эта должна бы быть теплой, дружественной и т. п. Если встретишься, то постарайся сделать именно так. Такое поведение с твоей стороны будет означать достоинство, приличие и вежливость.

Маруся, ты пишешь о госпитале. Я могу сказать, что война еще не завтра кончится и я могу попасть в третий раз в это нежелательное заведение. И разумеется, постараться прибыть к Вам т. е. к себе в Город, это ведь возможно. С тяжелым ранением, которое у меня было в прошлое лето, я мог бы прибыть в Устюг, ведь положили в госпиталь за 300 км от него. А так как я поправляюсь до неузнаваемости последствий ранения или последствий болезни, то и домой меня не отпускают. Да это пожалуй и лучше. Я доволен собой, что так здоров и вынослив. Лучше быть целым и здоровым в бою – биться с врагом, чем по причине болезни придти домой. Нет, я уж лучше с победой приеду к тебе целым – сильным и здоровым.

Пиши, Маруся, о себе больше.

Привет от меня родным и знакомым. Особенно учителям.

Целую тебя – Коля.

13.6.43 г.».

В письмах Васи, брата отца, и его жены Зои к маме было выражено недовольство тем, что мама не сообщила им о болезни свекрови Екатерины Николаевны. В письмах Василий Яковлевич и Зоя Петровна просили кое-какие вещи (например, машину швейную) не пользовать, а в дальнейшем отдать их семье. Мать, наверняка, отцу нажаловалась. В дальнейшем, уже после войны, после гибели Васи, папа купил новую швейную машину и увёз её Зое Петровне в Подосиновец.

«Здравствуй, Маруся!

Сегодня я от тебя получил пакет чистой бумаги, за что тебе большое спасибо. В ответ на это я пишу тебе письмо с открыткой и песней, которую у нас все распевают.

Маруся, я как прибыл из госпиталя и по настоящее время, живу хорошо. Здоровье отличное. Из-за чего и не направляют в Дом отдыха. А Дом отдыха нашей части находится недалеко от г. Ярославля. Многие бойци и командиры уже были на отдыхе. Так же по особо важным причинам многие уехали домой. Я теперь не могу рассчитывать даже на отдых. Надо сказать и здесь в батальоне я живу, как на отдыхе. Занятиями и работой не обременен. Нахожу время на чтение книг, на занятия физкультурой, на отдых. Сейчас читаю книгу Я. Гашека «Похождение бравого солдата Швейка».