Исступление бесплатное чтение

ПРОЛОГ

Вайолет любила птиц.

Ещё со времён начальной школы, когда она носила потрёпанные джинсы с кучей накладных кармашков и постоянно сбегала в библиотеку с уроков музыки.

Сноп медовых лучей струился между полок, тени от колеблющихся кленовых веток за окном подрагивали на книжных корешках, а она сидела на прогретых солнцем деревянных досках и читала «Штаты США и их птицы-символы» в мягкой глянцевой обложке. Выудила откуда-то из-за томиков истории. На титульной странице гордо красовался белоголовый орлан, как гласила сноска курсивом, а в середину книги кто-то вложил перо вместо закладки.

И там, на полу, среди танцующих в невесомом свете пылинок, когда она рассматривала цветные иллюстрации и листала тонкие страницы, ей вдруг захотелось стать пересмешником. Разбить стекло и взмахом крыльев умчаться прочь, навстречу искрящемуся ветру. Она вдруг так ясно ощутила эту чистую прозрачную лазурь, эхо, немые голоса, сливающиеся в единый неясный аккорд, где-то там внизу – уже неважные, не имеющие значения, – ощутила безгранично-бирюзовое небо за своей спиной, жизнь, стремительную, полную, мятежную, такую, какой она могла быть.

Она читала до тех пор, пока звонок не провозглашал о том, что очередной пропущенный ею урок музыки подошёл к концу. Вайолет так и не вернула книгу обратно; пусть кражи школьного имущества не вяжутся с образом лилейного и приветливого на первый взгляд ребёнка, эта книга стала для неё чем-то значимым. А теперь она лежала рядом с ней, на заднем сидении бордового внедорожника отца – “Штаты США и их птицы-символы”. Чуть более потрёпанная, с загнутыми уголками страниц. И так странно, что в детстве она казалась куда более увлекательнее, содержательнее, красочнее, теперь же она являлась блеклым атрибутом из детства, от которого было просто жалко избавиться.

Вот и её родители не желали расставаться со старыми привязанностями. Им бы разойтись и забыть друг о друге, разделить нажитое за шестнадцать лет имущество и более не вспоминать их несчастливый брак. Но это, наверное, не столь увлекательно, как попытка воскресить былое. Так они арендовали коттедж в изолированном малонаселённом пункте на границе с Канадой, который, по их нехитрому замыслу, поможет им восстановить прежние отношения – ещё одно ужасное решение в череде прочих.

Они предупредили Вайолет накануне, всячески пресекая любые пути к отступлению. И все же Вайолет немедленно заявила, что они могли бы поехать туда одни, раз уж им “так хочется повеселиться в компании волков и койотов“.

«Ты знаешь, я бы не стал везти тебя туда, если бы не знал наверняка, что тебе там понравится, – поставленным голосом искусного манипулятора увещевал отец. – Ты только вообрази: леса, простирающиеся на многие мили вокруг, дом, утопающий в море зелени, и мы за столом, проводим время, как одна дружная счастливая семья. Тебе бы не помешало переменить обстановку».

Вайолет подавила фырканье: её несогласие никого не интересует.

Вайолет любила птиц и иногда завидовала им.

1

Тёмная линия деревьев за окном возвышалась угрожающей стеной. За ровными мерклыми стволами сгущался мрак, но стоило Вайолет, откинувшейся на подушку сиденья, присмотреться, как тревожно-немые ряды пихт и сосен ускользали прочь и сменялись другими.

Сумрачные тайны оставались позади несущегося по шоссе внедорожника – крошечного движущегося пятнышка среди цепенеющих лесов.

Приникнув щекой к спинке сиденья, Вайолет затуманенным взглядом провожала мелькающие холодные пейзажи. Идея с поездкой перестала казаться такой уж безрассудной – эти места гипнотизировали, вызывали неясное желание выйти из машины, и она невольно задумалась о том, что ждёт их в конце пути.

Блэри Гроув. Какой он? Может ли быть так, что там есть что-то и для неё?

– Здесь явно будет холодней, чем в Массачусетсе, – в размышления вклинился голос матери. С места Вайолет были видны только её иссиня-чёрные волосы.

– То что нужно, чтобы освежиться, – широко улыбался Донован. Вайолет закатила глаза, зарываясь пальцами в волосы.

– В хвойных лесах полно благотворных фитоницидов, так что мы в прямом смысле проведём время с пользой…

Плеер остался в багажнике. А жаль. Когда Донован заводил свои поучительные беседы за рулём, остановить его могла разве что автокатастрофа.

– Долго ещё? – Вайолет недовольно наклонила голову.

– Мы почти на месте, – неунывающим тоном продолжал отец.

– Да, почти, если твоей целью было завезти нас с мамой в безвылазную глушь и оставить там.

– Ва-а-йолет, зачем снова?

– Ты бы порадовалась, Вайолет, насколько мне известно, в Блэри Гроув имеется магазин грэм-пластинок, и всяких раритетных вещичек.

– Удивительно, как ты это обнаружил, “насколько мне известно”, в интернете нет никаких упоминаний о том, что этот город вообще существует.

– Нужно уметь искать, – заявил Донован, развернувшись к Вайолет и снова пропустив её колкость мимо ушей.

Вайолет поджала по своей характерной манере губы и посмотрела на отца. Уже несколько недель у неё с ним не случалось практически никаких бесед. Они избегали друг друга. Он жил своей жизнью, вовлечённый в окружающую его суету, а она, возвращаясь из школы, кошкой проскальзывала от парадной двери к лестнице, дабы лишний раз не пересекаться с ним. От дониманий «не хочешь ли ты о чём-то поговорить», которыми он время от времени пичкал её, не было толка, это вызывало разве что раздражение. Нет, это всё не участливость, а просто чувство долга и желание показать, что он всё ещё остаётся её любящим отцом.

И сейчас. От этой радостной беззаботности неприятно тянуло в животе.

Вайолет натянуто улыбнулась повернувшейся Изабель, и снова обратила взгляд на унылый пейзаж.

– Хей, смотрите, там есть закусочная. Остановимся, заодно спросим сколько ещё до Блэри Гроув, – Донован бросил беглый взгляд на жену и начал подъезжать к небольшому песочному зданию виднеющемуся впереди.

– Ты же сказал, что “почти на месте”, – едко заметила Вайолет, но отец только хмыкнул.

Врёт. Как всегда. Чему удивляться?

 Бордовый внедорожник доехал до небольшого фонаря с облезшей краской и остановился в пятидесяти метрах от мигающей и переливающейся оттенками красного вывески. Наверное, ночью для какой-нибудь заблудшей души это выглядело бы действительно эффектно и зазывающе.

Вайолет, щурясь, наблюдала за тем, как родители выбираются из машины и заинтересованно оглядываются по сторонам, переговариваясь о чём-то. Парковка рядом с закусочной выглядела пустынно, с холма к обветшалому зданию приближался лес, грозясь рано или поздно поглотить его, а в одном из тёмных окон торчала нелепая пыльная кукла в ветхом платье. Навряд ли здесь было ещё хоть что-нибудь примечательное, так что Вайолет откинулась назад со вздохом раздражённого ожидания.

Донован вместе с Изабель явно не торопились. Время от времени приподымаясь, Вайолет видела, что они ещё топчутся на стоянке.

О-ох.

Не мешкая, она отстегнулась и выскользнула из машины, придерживая рукой пряди волос.

Воздух. Он нахлынул на неё свежим потоком с привкусом смолы и хвои, вынуждая неровно вдохнуть, приоткрыв пересохшие губы. Прохладный ветер безучастно встрепенул кончики волос, но Вайолет уже шагала по асфальтированному покрытию, обхватив себя руками и разглядывая спускавшийся с холма лес. Китайский колокольчик у входа в закусочную мелодично зазвенел, как-то естественно и созвучно сливаясь с огромными окружающими его пространствами.

Донован с Изабель зашли внутрь, и дочь тенью последовала за ними. Дверь еле слышно скрипнула, впуская беззащитно озирающуюся вокруг Вайолет в затхлое помещение. Здесь было довольно просторно, но это не избавляло закусочную от присущей маленьким барам сумрачности, затхлый воздух отдавал чем-то горьким, а на пропитанных пивом стенах висели картинки морских портов, покрытые пылью и засохшими куколками моли.

– Хе-ей, есть здесь кто-нибудь? – Донован огляделся по сторонам, переступая с ноги на ногу.

Вайолет усмехнулась, задерживая взгляд на странных глиняных фигурках у одной из стен.

Конечно же никого, по лучшим традициям хорроров.

Придерживая спадающие на лицо волосы, она провела рукой по шероховатой поверхности небольшого бизона, с подобием чьего-то лица на одном из боков. Может, божки местного народа? Вайолет уже с уверенностью могла сказать, что в местах, куда завёз их отец под предлогом отдыха, всё пропитано чем-то странным. Чужим, но влекущим. Огромные города в грязи и копоти остались далеко позади, а здесь от того, к чему она привыкла, отличается даже воздух и не только потому, что он не наполнен ароматами угарного газа.

– Да-да, я уже здесь, – миловидная блондинка возраста Изабель, возникшая из-за обклеенного старыми фотографиями угла, явно не производила впечатление вышедшей из рассказов Кинга.

– Мы тут проезжали мимо, хотели выпить по Доктору Пэпперу и перекусить… Вайолет, взять тебе что-нибудь?

Та пожала плечами и неспешно прошлась мимо одной из стен, наблюдая, как мама облокотилась о стойку, переговариваясь с добродушно улыбающейся женщиной.

– …оо, в Блэри Гроув? Нет, вы совсем немного не доехали, ещё пара миль до ближайшего перекрёстка, а потом сверните направо, на восточную дорогу.

– Переезжаете? – с блистательной улыбкой осведомилась блондинка, разглядывая Вайолет.

– Нет… Пока что нет, – Изабель поджала губы и отрицательно покачала головой.

Пока что? Они вполне могли бы решиться на переезд без её согласия.

– О-оу, очень жаль, сама живу там и не отказалась бы от новых соседей. Городок небольшой, иногда бывает очень… – она запнулась, – одиноко.

Последнее слово сорвалось с губ, отбиваясь от стен приглушенным эхом, и застывшая у стены Вайолет неуверенно прищурилась, встретившись взглядом с чем-то обеспокоенной владелицей закусочной. Та втянула воздух сквозь сжатые зубы и, наконец, оторвалась от стойки:

– Ну, погодите несколько минут, я мигом.

Донован толкнул Вайолет в плечо и прошептал: “Ланч в диких условиях!“ Она покачнулась, усмехнувшись, и направилась к стене с картинками.

Женщина вернулась на удивление скоро, как будто бы уже разогретые бутерброды и открытые баночки Пэппера поджидали её прямо за тем углом, из-за которого она появилась.

– Пожалуй нам… с собой, – Донован столкнулся с настойчивым взглядом Изабель, которой явно был не по душе спёртый воздух.

– Конечно, – блондинка быстро сложила бутерброды в бумажный пакет. – Надеюсь, ещё встретимся в Блэри Гроув. Это чудесный городок, немноголюдный, но зато много старых домов и достопримечательностей…

– Ага, и рыщущих по лесам серийных убийц, – фыркнула Вайолет, разворачиваясь к выходу.

Пропуская вперёд негромко переговаривающихся родителей, она внезапно наткнулась на сверлящий взгляд женщины, с лица которой разом сошло всё радушие и приветливость.

Вот только не говорите мне, что это правда…

2

– Мне нравится, – Донован положил руки на пояс и с наслаждением вдохнул свежий воздух Грейстоун Парк. – А вам нравится?

Пара пепельно-серых каменных столбиков с возвышающимися на них бронзовыми оленями стала несомненным свидетельством того, что они наконец-то въехали на территорию Блэри Гроув. А уже в нескольких сотнях метров от покрытых мхом постаментов раскинулась железная ограда парка. Скрюченная чёрная ольха у старых ворот, величественно замершие безмолвные пихты, с время от времени пробегающими по их тёмно-зелёному остову волнами, искривлённые силуэты вязов, проглядывающие сквозь ржавые прутья увитой плющом решётки. Вайолет это место больше напоминало кладбище без надгробий, ну а Изабель была покорена, очевидно полагая, что в этом “уютном парке” лучше всего будет покончить с так и несъеденным обедом.

Скрестив ноги, Вайолет сидела в покосившейся тусклой беседке, искоса наблюдая за восторгающимся отцом. Здесь было тихо, до безмятежности спокойно.

Ведь всё это временно. Им уже не стать счастливой семьёй. Они ей никогда и не были.

– Вайолет, ты сможешь приходить сюда с блокнотом. – Вайолет подняла поблёскивающие глаза – отец смотрел на неё с улыбкой. – Мы будем счастливы здесь.

Врёшь.

Как всегда.

– Конечно, па.

Вайолет сдёргивается с места, Вайолет обдаёт отца запахом мяты, Вайолет уходит прочь.

Донован задумчиво смотрел, как маленькая фигурка исчезает за дверцей машины. Он прилагал усилия и правда делал все что мог для ее благополучия. Вайолет он любил сильно и думал, что был если не лучшим, то хотя бы не самым ужасным отцом. Донован растерянно держал в руках фарфоровые осколки и божился склеить их, он хотел склеить их. Но с дочерью всё было иначе. Не забывающая и слишком подавленная, чтобы поверить.

Дальше, когда парк остался позади, они ехали в тишине. В предвкушающей, задумчивой и, одновременно, тоскливой – три разных безмолвия, у каждого своё.

– Смотри, Вай, тут есть школа, – Изабель указывала на небольшое здание с ровными рядами окон, рассаженными вокруг него ясенями и каменной оградой у въезда, явно стоящей здесь не одно поколение. Вайолет придвинулась к стеклу ближе: очевидно, здесь куда больше подростков, чем она ожидала. Пусть не так много, но всё же достаточно, чтобы мешаться.

– Населения под две тысячи, – к слову сообщил Донован, не отвлекаясь от дороги. – Несколько пабов, всякие магазинчики, кажется, даже небольшой театр в наличии.

Мимо окон проскальзывали зелёные ветки деревьев, чуть ли не касающиеся стекла.

А что насчёт убийц?

Их не было в твоей неведомо откуда взятой статистике?

Лицо женщины из закусочной эпизодически мелькало в голове вместе с другими смутными образами, которые оставались для Вай туманными, как бы она не силилась их разглядеть. Возможно, отрывки из фильмов, возможно случайные ассоциации, возможно, воспоминания. Детективы в духе Буало-Нарсежака были ей по вкусу, а теперь у неё возникла возможность открыть своё расследование, которое, до смешного очевидно, окончится разочаровывающим провалом.

Но всё же, может быть, этот взгляд что-то действительно значил, был не просто молчаливым укором насмешливому скептицизму? Почему-то хотелось верить в это, вопреки тревожным заключениям, исходящим из такой истины.

Внедорожник затрясся, медленно продвигаясь по неровной узкой дороге. Разросшиеся побеги жимолости хлестнули по лобовому стеклу и, шурша многочисленными листьями, заскользили по боковым окнам. Они подъезжали: впереди, среди плетения листьев и тонких веток, виднелся забор из светло-серого булыжника и острые прутья ворот.

Вайолет прильнула к передним сидениям, ухватившись тонкой рукой за наголовник. Где-то внутри неё, словно лёгкая рябь по воде зародилось волнительное любопытство, и она замерла, расширив робкие ланьи глаза.

– Нас кто-то встретит? – поинтересовалась Изабель, когда они остановились у самой ограды, и Донован нетерпеливо затарабанил пальцами по рулю.

Ответом на её вопрос стала проворная пожилая женщина в ветровке, которая появилась из ниоткуда, торопливо распахнула перед ними ворота и многозначительно помахала рукой. Качаясь, словно неповоротливое животное, машина въехала во двор, резко дёрнулась и остановилась, на этот раз окончательно.

Наконец.

Донован не успел вытянуть ключ из замка зажигания, как Вайолет уже выскользнула наружу. Вдохнула, ёжась от стылой прохлады, и окинула взглядом буйные заросли переднего дворика, больше напоминающего заброшенный сад. Раскидистые деревья перемежались с кустистыми цветами, небольшие гранитные фонтанчики поросли травой, а извилистые дорожки уходили куда-то за стену из деревьев. Сам дом оказался ещё старее, чем ей представлялось: двухэтажный, увитый диким виноградом с восточной стороны, и украшенный растрескавшимися и покрытыми мхом фигурками, он напоминал временное пристанище ребячливого барона, который умер безвременной смертью.

Оглянувшись и увидев, что родители о чём-то беседуют с сухощавой женщиной, Вай зашагала по тропинке между стеной можжевельников и домом, чтобы посмотреть на часть двора по другую его сторону.

Поворот за выцветший угол, пальцы, цепляющиеся за стену, шквал холодного ветра.

Бледно-вишнёвые губы приоткрылись, Вайолет застыла на месте, непонимающе глядя на то, что открылось перед ней.

Примерно на середине каменный забор начинал уменьшаться, а потом и попросту исчезал – на месте, где должна была быть высокая стена, зияла брешь в несколько метров с кучкой булыжников по краям, как напоминание о том, чем они должны были быть. Из неровной дыры открывался пасмурный вид на раскинувшееся напротив дома поле, небольшое, но безмолвное, одичалое. А за ним тревожной чёрной лентой застыл лес, начинающийся так резко, что создавал впечатление войск, выстроившихся в одну линию спящих великанов.

Вайолет подошла к дыре ближе, игнорируя сквозящий ветер, ей в голову пришла мрачная мысль, вызвавшая у неё странную пустоту между рёбер.

Брешь оказалась здесь неслучайно – одиноко стоящий дом был открыт для любого удара со стороны леса.

А что, если кто-то сделал её?

3

Когда Вайолет вернулась на передний двор, тот пустовал.

Поднимающийся ветер метал прошлогодние прелые листья, до уборки которых никому явно не было дела, а за верхушкой каменного забора таинственно подрагивали изящные ветви бука. Безмолвно призывали уйти в неясную даль до наступления дождя, чтобы больше никогда не вернуться.

Она обхватила руками плечи, взглянув на небо – пепельно-серые тучи сгущались, и воздух вокруг на глазах становился сумрачнее: среди старого сада залегали смутные тени, тёмные проёмы между колеблющимися кустарниками стали выглядеть тревожно, будто бы скрывая что-то за неровной стеной дрожащих листочков.

Но это не отпугивало её.

Словно загипнотизированная, она в ожидании следила за накатывающими порывами ветра, отражая в хрустально-золотистых глазах изодранные клочья облаков.

Что-то должно было случиться. На мгновение ей так показалось, но отчаянное любопытство не позволяло уйти из этого заполняющегося мглой странного сада.

***

Он видел её.

Наблюдал, как это хрупкое создание растерянно оглядывается, цепляясь пальцами за рукава кремового кардигана. Чувствует угрозу, но упрямо стоит возле гранитного фонтанчика на месте, где не должно было быть ноги ни её, ни её семейки. Он был чертовски зол на паршивую-старую-фригидную-суку Саманту Джонсон, которая притащила сюда этих названных туристов. Он был зол, но ничего не мог поделать – от бессилия хотелось кричать и рвать волосы на голове.

Девушка резко вздрогнула, устремив взгляд на чёрные листья пузыреплодника. Услышала? Она не могла услышать или увидеть, но тем не менее напряглась, напоминая настороженную лань, готовую умчаться прочь при любом признаке опасности.

Нет, она бы не успела.

Слишком уязвима и беззащитна была в этот момент. Слишком далеко от дома, слишком близко к колеблющейся от ветра листве. Либо одна из тех, кто ничего не замечает до самого последнего момента, либо совершенно безрассудна – скорее второе, потому как она почувствовала его, но осталась стоять на месте.

Он был готов. Мысли о пульсирующей крови, о криках, отдающих в уши ультразвуком, об этом грязном мире и о дрянной Саманте, которая так быстро укатила на своей красной развалюхе заполнили всё его нутро. Он был чертовски зол и ярость должна была быть выпущена.

– Вайолет!

Девушка повернулась – несколько рыжих прядей неровно разметались по плечам. Он смотрел, как под порывами ветра мягко колышется подол её платья, пока она слушает никому не интересные речи о том, что Саманта уже уехала, что скоро дождь и нужно управиться до того, как упадут первые капли. Он видел, как она направляется к своему отцу, чтобы помочь ему с последними сумками в багажнике, как слегка сутулится, вяло идёт, шаркая коричневыми ботинками, как придерживает волосы одной рукой, пока поднимается по лестнице веранды, немного медлит прежде, чем исчезнуть за дверью, а потом та захлопывается, и он понимает, что упустил момент.

Злость затухает. Он чувствует пробуждающееся в нём жестокое хладнокровие.

Ими можно будет заняться позже. Эти никуда не денутся.

А пока что настал час Саманты Джонсон.

***

Вайолет неспешно брела по сумрачному коридору, рассматривая картины в потёртых рамах. Сумка с вещами оттягивала плечо, но девушка и вовсе позабыла о ней: перед её глазами проплывали смутные пейзажи выцветших полотен, печальные лица, которые словно бы скрывали за своим показным равнодушием и отталкивающей угрюмостью гнетущую тоску, резные геридоны с бронзовыми подсвечниками, драпировки никем не убранные за много лет. Вай шла беззвучно, аккуратно ставя одну ногу за другой; здесь всё словно бы погрязло в тягуче-дремотном состоянии, сохранив неуловимый дух ушедших веков, и ей не хотелось быть той, кто пробудит дом ото сна.

А вот родители однозначно об этом не задумывались, грохоча чем-то в гостиной. Изабель одним своим видом уже привносила в дом уютную домашнюю атмосферу какого-нибудь массачусетского пригорода, а Донован со своей деловой непосредственностью вполне мог начать принимать пациентов и здесь. Кажется, сейчас они искали привезенную бутылку ликёра, чтобы отпраздновать начало “семейного отпуска“.

Вайолет фыркнула, заворачивая на старую лестницу в конце коридора – ботинки мягко ступили на тёмно-карминный коврик. Здесь пахло чем-то увядшим, она словно бы чувствовала этот запах прежде, но не могла вспомнить когда. Тёмные деревянные панели перемежались с обоями, на которых расстилались кофейно-серые цветочные орнаменты, резные гнутые балясины напоминали Вай диковинные жезлы, и она, ведя рукой по шлифованной поверхности перилл, с любопытством осматривала всё вокруг.

Если на первом этаже о существовании двадцать первого века напоминали всякие современные устройства, то наверху, казалось, по-прежнему бродит дух неупокоенного барона, которого Вайолет представляла владельцем этого места. Она заглянула в несколько комнат, придерживая рукой натянутый ремешок сумки, и убедилась, что внешний облик дома однозначно соответствует внутреннему: пыльные мглистые комнаты со множеством высоких дверей были пронизаны когда-то царящими здесь меланхолическими настроениями. Или она просто видела то, что ей хотелось видеть.

В конце небольшого прохода, по обе стороны которого темнели проёмы дверей, светлело окно с широким подоконником. Пасмурное небо за стеклом, не скрытое паутиной ветвей, казалось безграничным, мглистые облака, отчуждённые и холодные, величественно двигались вдали, и Вайолет невольно подошла поближе, оставив сумку у одной из стен.

Это было окно, выходившее на то самое поле, на мрачный лес, который стал виден, как только она коснулась подоконника пальцами. Где-то внизу должна была быть брешь, в которую проникал стылый ветер безмолвных пространств – она словно и здесь чувствовала сквозящий холод на своей коже.

Странное место.

Внутри оконного проёма виднелись неровные царапины, и Вай наклонилась над подоконником, дабы разглядеть их получше.

“И слабый голос мой – предвестник смерти“, – гласили витиеватые буковки, вырезанные кем-то неизвестным.

– Миленько, – она улыбнулась, задумчиво глядя на слова, проникнутые тоской. В какое-то мгновение ей показалось, что она чувствует неосязаемую связь с автором надписи, наверняка печальным и одиноким, как и она сама.