Ванильный альбом. II бесплатное чтение

Светлой памяти любимой супруги Наташеньки посвящаю эту книгу

Мой ангел

– Заберите меня! Господи, ангелы, святые! Меня заберите! Только пусть она живёт! Прошу вас, умоляю!

Высокий мужчина, не в силах остановиться, ходил из угла в угол небольшого помещения приёмного покоя больницы. Просто стоять и ждать ответа было невыносимо больно.

– Пожалуйста, пожалуйста, прошу! Пусть она живёт! – шептал не переставая.

Время, словно резиновое, лениво и как будто нарочито медленно отсчитывало секунды.

– Ещё идут реанимационные действия, – сочувствующе вздохнула медсестра, – ждите.

И он ждал, молясь и взывая ко всем известным силам.

– Пойдёмте в кабинет. – Минут через десять возле двери показалась пара молодых врачей и по кивку медсестры в сторону мужчины подошла к нему.

– Что с ней? – дрожащим голосом спросил он, как только сзади закрылась дверь.

– Чуть позже скажу, а сейчас давайте по порядку. Чем она болела?

Взрослая дочь, прилетевшая буквально за несколько минут до появления врачей, принялась называть диагноз.

– Она жива??? Скажите!!! – полным боли голосом спросил мужчина, умоляюще глядя на врача. Тот отвёл взгляд в сторону:

– В 17:59 зафиксирована смерть. Реанимационные мероприятия ни к чему не привели.

– Меня!!! Почему не меня? – разрыдался мужчина, прикрыв лицо руками. – Почему ты забрал не меня??? Ты должен был забрать меня вместо неё!

– Старый дурак, – сидящий на плече бесёнок лениво зевнул, – кто первый, того и тапки. Раньше надо было клюшкой махать.

– Ещё слово, и я тебе рога на копыта натяну. – Ангелочек с другого плеча погрозил кулаком бесёнку.

– А что такого? – сморщился тот. – Как будто я первый начал.

Наталья нормально не спала несколько дней, сложная операция на сердце у мужа, внезапная смерть мамы, парализованный отец. Всё свалилось в одночасье на её хрупкие плечи. К тому же дети, дом, за которыми также нужен уход. Целый день словно в тумане она металась, собирая справки, бумаги для похорон, попутно успев заехать к отцу, которому так и не решилась сказать правду:

– Мама ещё в больнице.

– Пусть позвонит, как сможет, – прохрипел тот уголком рта.

– Хорошо.

Накормив отца и сменив ему памперс, она помчалась в больницу к мужу, которого только недавно перевели из реанимации.

– Как ты?

– Нормально, солнышко, слабость только большая, до туалета полчаса шёл, а до него вон руку протяни – и всё. Ничего, не переживай, я сильный, выкарабкаюсь.

Немного поговорив, она тоже не решилась сказать мужу о маме, боясь его слабого состояния.

– Операция была сложной, – сказал хирург, пригласив её в кабинет. – Пришлось импровизировать буквально на ходу, аорта оказалась слишком раздутой, не могли подобрать нужный протез, пришлось ушивать сердце.

– Но всё прошло хорошо? – с надеждой спросила она.

– Мы своё дело сделали, – развёл руками врач. – Дальше остаётся уповать на него самого и Господа Бога.

– Сынок, ты покушал? – Она торопливо шла в сторону лифта, держа телефон возле уха.

– Да, мама. А ты скоро приедешь?

– Через пару часиков, почитай пока книгу.

– А можно я в компьютер поиграю?

– Хорошо, сынок, только недолго. Скажи Насте, что я разрешила тебе посидеть полчаса.

Вымотавшаяся, уставшая до предела, вечером она рухнула в кровать, впереди ждал очередной тяжёлый день, и надо хоть немного отдохнуть.

Это случилось в середине ночи, где-то между сном и реальностью, в тот самый момент образовавшейся тонкой грани между мирами, когда человек может видеть то, что не может в обычной жизни.

Почуяв тонкое дуновение ветра, Наталья открыла глаза и испуганно вдохнула, рядом с кроватью стояла фигура в чёрном широком балахоне, словно привидение из старых фильмов.

Своим видом она не только внушала непонятный сковывающий страх, но и несла в себе атмосферу мощного трагического спокойствия, вызывавшую сильный трепет. Закрыв рот ладошкой, чтобы не закричать от страха и случайно не разбудить детей, Наталья с расширенными от ужаса глазами смотрела на незнакомца, пытаясь рассмотреть его лицо в темноте опущенного низко капюшона.

– Он умрёт, – спокойным голосом сказала фигура, и Наталья сразу поняла, что речь идёт о муже. – Начались осложнения после операции, и он уже не вылезет, так что готовься.

– Не надо, прошу, оставь его в живых. – Женщина вытерла накатившие слёзы.

– Не расстраивайся, на небе уже всё решено.

– Прошу тебя! Пусть он живёт! Мой Вовенька! Забери меня, но его не трогай.

– О, ценю! – (Наталья скорее почувствовала, чем увидела, как незнакомец улыбнулся.) – Но нельзя так быстро принимать решение, тем более такое.

– А как принимать? Я люблю его и хочу, чтобы он жил! Пусть даже ценой моей жизни!

– Ох, любовь, любовь, – усмехнулся незнакомец. – Ты думаешь, он будет знать о твоей жертве? Забудет, заведёт себе новую пассию. Люди, они такие – у них память короче волоса моей собаки.

– Пусть не знает, пусть забудет, лишь бы жил. – Наталья умоляюще вскинула руки. – Пожалуйста, не трогай его.

– Ты о себе-то подумай, у тебя дети, отец больной, им тоже помогать надо. Сама-то почти и не жила совсем. К тому же вспомни, сколько боли он приносил тебе.

– Но счастья было намного больше. Что бы с нами ни происходило, мы всегда знали, что были созданы друг для друга, с самой первой встречи. А обиды… Разве любящие люди могут их помнить или копить? Нам достаточно того, что мы вместе. Я знаю его настоящего и уверена, что и отца, и детей он не оставит никогда.

– Да что вы всё печётесь об этой любви? Панацея она для вас? Утешение? Одна боль и страдание из-за неё.

– Неправда, – женщина всхлипнула, – в первую очередь это счастье. Бесконечное. Как сама жизнь. Любовь – это самое великое благо на земле. И мне повезло, что живу этим чувством.

Фигура хмыкнула:

– Понаберут ангелов в жёны, а ты потом выкручивайся перед начальником ада. Одно радует, что таких мало на вашей Земле. Одна на миллион.

– Но они есть. – Наташа продолжала стоять на своём.

Демон не сдавался, приводя всё новые и новые аргументы, обличая мужа то в одном, то в другом. Но женщина лишь качала головой:

– Он мой, а я его. И мы всегда будем вместе. Не вы нас венчали, и не вам нас разлучать. Даже если нам суждено какое-то время быть в разных мирах.

Наконец фигура сделала шаг назад:

– Хорошо, вижу, что ты упёртая. Я дам тебе семь лет, потом приду за тобой. Если за это время захочешь отменить договор, мне будет достаточно одной твоей мысли об этом. Я заберу его, и ты проживёшь долгую жизнь, будешь заниматься своими делами, мечтать, растить внуков, как ты хотела, и делать то, что тебе нравится. Так что не стесняйся, передумаешь – сразу сообщи.

Хмыкнув напоследок, фигура растаяла, превратившись в тёмное облачко тумана, которое тут же рассеялось и исчезло, словно ничего и не было.

Наталья села на кровати, сердце бешено стучало.

«Приснится же такое», – подумала она, стараясь успокоиться. Встала, сходила вниз на кухню, выпила воды. Потом долго лежала, не в силах уснуть после случившегося, перебирая в голове разговор с незнакомцем. Лишь под утро, когда летнее солнце осветило окно, ярким лучиком пробежавшись по стене, удалось немного поспать, чтобы уже через полчаса проснуться от звука будильника. Нужно было готовить завтрак детям, ехать договариваться о похоронах мамы, кормить и переодевать отца, заехать к мужу в больницу.

– Ты как, счастье моё? – Утром она набрала супруга.

– Получше, – слабым голосом ответил тот. – Жидкость в предсердии стала отступать, врач сказал, что завтра переводят на Чёрную речку, в санаторий для реабилитации. Так что через две недели буду дома. А ты как, Таточка?

– Не переживай, у нас всё хорошо. Что привезти? Я хочу приехать к тебе после обеда, как дела поделаю.

– Хорошо, заинька, я буду ждать. Ничего не вези, только сама приезжай.

Счастье любит тишину. Так говорят люди. Может, Владимир и Наталья не знали этой поговорки, но ясно чувствовали её. Им было очень уютно в их маленьком мирке, где утренний поцелуй или вечерние объятия заменяли тысячи слов. Стараясь беречь друг друга от любого негатива, влюблённые часто брали удары судьбы на себя, всё-таки земной мир – это не рай с его кущами, а испытание куда серьёзнее. И ещё они умели не только любить, но и прощать. «Зачем обижаться, если всё равно помиримся, поэтому сразу давай выбросим ненужное и перейдём к миру». «Пара неразлучников» – называли их старые друзья.

– Ты мой ангелок, – шептал он ей на ушко, чтобы никто не слышал. А она, улыбаясь, словно маленькая девочка, прижималась к нему, дорожа каждой секундой своего счастья.

В тот день почти, в самом конце рабочего дня, Владимиру позвонила заплаканная дочь:

– Папа, у мамы остановилось сердце. Её увезла «скорая», срочно приезжай!

И весь ещё не написанный раздел жизни с ножками внуков, бегающих по дому, с теплом соединённых рук во время поездок на автомобиле, с маленьким пледом возле будущего камина, с дымящим самоваром на вечерней террасе, со всей присущей настоящим влюблённым нежностью светящихся любовью глаз вмиг был перечёркнут чьей-то злой рукой. Дом остался, но стены его превратились в руины.

Смеркалось, первые звёзды еле мерцали на небосклоне, тускло пробиваясь сквозь засветку большого города.

Боль так и не утихала. Души Владимира и Натальи сплелись настолько сильно, что давно представляли собой нечто единое, безо всяких половинок. Это половинки разлучить легко – оторвал одну от другой и всех делов. Затем можно и новую приклеить. А единая душа рвётся только на части, принося дикие страдания.

Каждый раз, хватаясь за телефон, чтобы ответить на звонок, Владимир первым делом бросал взгляд на экран, надеясь увидеть любимое «Наташка» и услышать её голос: «Просыпайся и приходи на кухню, ужин стынет».

Разумом понимая неизбежное, сердце так и не могло принять утрату любимого человека.

Теперь ему оставалась только память в виде воспоминаний, фотографий, лиц детей, которые, словно маленькие копии их любви, были рядом. В сердце продолжала жить любовь, бескрайняя, как сама Вселенная, как сам Бог. Поддерживала вера в то, что человеческие души никогда не умирают – лишь переходят в другое измерение. И появилась надежда, что, когда придёт срок, он обязательно встретит свою Тату, чтобы больше никогда не расставаться.

– Сынок, пойдём кушать. – На террасу вышла пожилая женщина, мама Владимира, которая жила теперь в доме, помогая сыну не утратить землю под ногами и справляться с воспитанием почти взрослого сына.

Мужчина кивнул, встал, сложил листок, который долго держал в руках.

«Я буду любить тебя вечно, моя девочка, моя Таточка», – тихо произнёс он, глядя на небо, туда, где среди бесконечности загорелась звезда и появился новый ангел. Маленькая слезинка упала прямо между последних строк, написанных до боли знакомым красивым почерком любимой Наташеньки:

Страшный июнь 2024 года

Поцелуй

Счастливая, она открыла дверь, впуская его в квартиру. Прильнула, одарив мягким поцелуем:

– Я скучала, – прощебетала нежным голосом, – быстро мой руки и за стол, приготовила твои любимые котлетки.

Она погладила его по руке:

– Ты почему не ешь? В последнее время у тебя плохой аппетит. Неприятности на работе?

Он отложил вилку в сторону, заглянул ей в глаза, тяжело вздохнул:

– Нам надо расстаться.

– Как? Почему? – Её лицо вытянулось от удивления.

– Так надо, прости, – твёрдым голосом произнёс он. – Завтра утром я уйду. Навсегда.

– Почему? – повторила она. – Ты разлюбил меня? Я плохая жена?

– Нет, что ты, – грустно улыбнулся он, – я люблю тебя так же сильно, как раньше. В тебе нет изъянов.

– Тогда объясни, зачем ты сказал про уход. Это ведь шутка? Не говори больше так, это причиняет мне боль.

Он покачал головой:

– Это правда. Завтра утром я должен уехать очень далеко. Ты больше никогда меня не увидишь.

– Давай я поеду с тобой! – встрепенулась она. – Бросим здесь всё, начнём жизнь заново, как в старые добрые времена.

– Нет, – он снова покачал головой, – ты останешься здесь. Все необходимые документы лежат у меня в столе, в верхнем ящике. С собой возьму только старую сумку и немного вещей. К сожалению, я больше не могу делать тебя счастливой.

– Ну что ты такое говоришь, милый? Для меня счастье – это быть рядом с тобой, смотреть в глаза, любить всем сердцем. Мне не нужны ни зáмки, ни подарки. Я просто хочу видеть тебя каждый день, целовать твои губы, спать на твоей груди.

– Солнышко, прости, так надо. – Сердце рвалось из груди от невыносимой боли потерять её, но он был твёрд в своём решении.

– У тебя кто-то появился? – вспыхнула она. – Последнее время ты стал часто задерживаться, мало есть, прятать от меня телефон. Ты к ней уходишь? – Её лицо пылало гневом.

– Что ты, родная моя? Разве я способен полюбить кого-то другого, если в моём сердце только ты, моя единственная любовь, мой ангел?

– Тогда почему? – расплакалась она.

Их тяжёлый разговор продлился до утра. Она плакала, умоляла, не хотела верить в происходящее. Он тайком вытирал свои слёзы, что-то отвечал, но был непреклонен в своём решении.

Утром, усталая, опустошённая, с мёртвыми глазами, она протянула ему сумку с вещами.

Последний поцелуй, последний взгляд, последнее «прощай».

Закрыв за ним дверь, она дошла до кухни, села на стул и зарыдала, обхватив голову руками…

Спустившись вниз, он сел в поджидавшее такси. Услышав адрес, таксист кивнул головой, тяжело вздохнул и завёл двигатель.

Страшный диагноз «онкология» разорвал его жизнь в клочья. Оберегая её от переживаний, он хранил это в тайне. Накануне лечащий врач объявил приговор: болезнь стремительно прогрессирует. Жить ему осталось месяц, от силы – полтора. Он и сам чувствовал приближение смерти, обезболивающие таблетки, которые втихаря глотал горстями, уже почти не помогали. Он всегда был для неё скалой, о которой разбивались все невзгоды. Словно маяк, вёл её по жизни, любя до беспамятства. Поэтому и решил уйти, чтобы не причинять ей лишнее страдание. Не хотел, чтобы она запомнила его беспомощным, сломленным, воющим от непрекращающейся боли, разъедающей его изнутри.

Машина не спеша двигалась в сторону хосписа, где ему предстояло провести последние дни. Откинувшись на заднем сиденье, он закрыл глаза, пытаясь навсегда сохранить ускользающий вкус её последнего поцелуя…

Край

– Милая, рвём когти! – Вадим влетел в квартиру под вечер, вернувшись на полчаса раньше обычного.

– Отлично, я за щипцами! – кивнула Ольга. – Кому рвать будем?

– Не кому, а куда! Я хочу увидеть край света.

– Ну, давай я тебя скалкой шандарахну. Край не край, а звёзды точно увидишь. – Ольга задумчиво, словно примериваясь, куда ударить, посмотрела на мужа.

– Оставим это на потом, дорогая! Ты со мной?

– Ох, – супруга тяжело вздохнула, – втягиваешь меня в какой-то блудняк. Зима на дворе, а он чёрт знает куда собрался. Естественно, я с тобой. Купальник брать?

– Возьми на всякий случай – вдруг захочешь в океане искупаться.

– О! Как интересно! А вода тёплая будет?

– Ну не знаю. – Вадим почесал затылок. – В Северном Ледовитом обычно холодная. Но может, тебе будет жарко. Ладно, – он открыл дверь, – побольше тёплых вещей возьми и пару одеял, на север едем, на Нордкапп. Между прочим, отличная проверка нашего автобуса. Зря, что ли, этого монстра купил? Как раз для дальних путешествий. Я туда столько сухпая в ящики натолкал – на неделю автономного плавания. С голодухи точно не помрём. Сейчас быстро на мойку сгоняю, надо машинку ополоснуть, а ты пока соберись.

Он захлопнул дверь и быстро зашагал в сторону лифта.

– Какая мойка, болезный? – Ольга выскочила на площадку. – Дождь на улице!

– Я только грязь смою, всяко почище на границу приедем. А то не резон к соседям чумазыми соваться – засмеют.

Пока Вадима не было, Ольга залезла в интернет и прочитала немного информации про тот самый загадочный Нордкапп.

– Туда в эту пору ездят только совсем отмороженные на голову, – начала она разговор, пока муж с аппетитом уплетал ужин.

– Отлично! Значит, будет мало народу, – спешно глотая еду, кивнул тот.

– Давай летом туда скатаемся. – Ольга принесла планшет и сунула под нос Вадиму. – Смотри, какая красота!

– Шикарные фото, второй раз съездим летом, а первый сейчас.

– А куда Симку денем? – сделала она последнюю попытку уговорить мужа.

– Родителям отвезём. Папа с ним поиграет.

– Ох, и в кого ты такой? – вздохнула Ольга, отправляясь на лоджию за переноской для животных.

– В дядю Люцика! – хмыкнул вслед Вадим.

– Да, я помню этот смешной рассказ из «ВКонтакте», – крикнула супруга, вытаскивая нужную вещь. – Ржала, аки кобыла на выданье. Автора только подзабыла. Приеду, обязательно поищу в сети. Но лучше бы ты в отца пошёл! Очень серьёзный мужчина, не такой олух, как ты, милый.

– Это папа-то серьёзный? – загадочно улыбнулся Вадим.

– Конечно! – Ольга вошла на кухню и поставила на пол переноску, от вида которой кот, пробуксовав задними лапами по паркету, рванул под кровать.

– Не знаю, как ты, а я свёкром очень горжусь. Его даже наш котяра уважает, единственному не гадит в обувь. А когда говорит, что спас мир от Третьей мировой войны, прямо мурашки по телу. Вот что значит настоящий полковник!

– А папа не рассказал, как это было? – рассмеялся Вадим. – Когда он, будучи капитаном, перепил вечером и не смог попасть на учения, где его дивизион тренировался ядерную ракету запускать. Мало того, когда сам командир дивизии прибыл лично тормошить папашу, того прямо на полковника и вырвало. Батю за это разжаловали до старшего лейтенанта и отправили служить на Сахалин.

– Ну и что. Зато страну посмотрел, – фыркнула Ольга.

– Однажды мы с ним на рыбалку пошли, я тогда совсем маленький был. – Вадим встал из-за стола и направился в коридор проверять собранные в дорогу вещи. – Так вот, когда забрасывал удочку, мне крючок прямо в палец вонзился. Стою, реву от боли, из пальца остриё торчит вместе с обалдевшим червяком. А папа на земле валяется, от смеха за живот держится. Знаешь, как мне тогда обидно было?

– И что дальше? Спасли червя? – Ольга заинтересованно посмотрела на мужа.

– Да всё нормально было. Папа, когда отсмеялся, кусачками крючок перекусил, палец мне в водке продезинфицировал и снова удочку вручил. Давай, мол, сынок, учись забрасывать. С тех пор рыбалку терпеть не могу.

– Бедняжка, – Ольга погладила мужа по голове. – Ладно, поехали. Как ты там говоришь? Дорога сама себя не проедет?

– А почему кот папу уважает, я тебе чуть позже расскажу. – Олег схватил пару сумок и пошёл к двери.

Быстро загрузив вещи, они тронулись в дальний путь. На границу приехали поздно вечером, когда поток автомобилей заметно иссяк.

– Какая цель визита? – растягивая буквы, спросил финский пограничник, рассматривая паспорт Вадима.

– Посетить музей Ленина! – чётко ответил тот, наивно хлопая ресницами.

– Ой, дурак! – хлопнул себя по лбу Его ангел.

На несколько минут работа пропускного пункта была парализована. Удивлённые финны что-то долго обсуждали на своём языке, периодически посматривая на странного русского визитёра. Тот продолжал стоять ровно, словно пионер на допросе, глядя вперёд ясными, светлыми глазами.

– Но он откроется только утром! – через пять минут пограничник вернулся в свою кабинку.

– Я знаю, – кивнул Вадим. – Ничего страшного, мы подождём. Знаете ли, всю жизнь мечтал увидеть место, где бывал сам, – он поднял вверх указательный палец, – Ильич.

Финн молча проштамповал паспорт и вернул его владельцу:

– Проходите!

Когда сели в машину и отъехали подальше, Ольга набросилась на мужа:

– Ты что такое творишь, паразит? А если бы нас не пустили?

– Не поверишь, дорогая, – оправдывался тот. – Когда погранец спросил про цель визита, Ленин – это было первое, что пришло в голову. Видимо, моё октябрятско-пионерское воспитание сработало.

Ночная монотонная дорога вела их на север, петляя среди густых лесов, огромных валунов, лежащих прямо около обочины и многочисленных озёр.

– Твою мать! – внезапно Вадим резко ударил по тормозам. – Заяц!

Ушастик, удивлённо взглянув на яркий свет фар остановившейся машины, бодренько рванул в лес и тут же исчез в темноте.

Вадим выдохнул и снова нажал на газ, но уже буквально через сто метров вновь резко затормозил. Прямо на дороге стоял лось, лениво посматривая на нежданных гостей. Покрутив головой, он медленно пошёл вдоль дороги, затем свернул в чащу.

– Учись, сопляк! – рассмеялся Его ангел.

– Да уж, с зайцем ты классно придумал. – Её ангел похлопал в ладоши.

– Повезло так повезло, – сказал Вадим, медленно нажимая на акселератор.

– Лося в салоне нам явно не хватало. – Ольга, вцепившаяся руками в подлокотник сиденья, нервно сглотнула.

Полученного адреналина хватило на пару часов. Сжимая баранку, Вадим глазами стрелял по краям дороги, в готовности тут же тормозить, появись на дороге какое-нибудь животное. Но такая езда отнимала много сил, тем более в темноте, подсвечиваемой узким пучком фар. Поднимающиеся тени расползались, прятались, принимая чудовищные фантастические фигуры невиданных зверей, объектов или просто немыслимых узоров.

Под утро очень сильно захотелось спать, глаза слипались. Решив не издеваться над собой, супруги припарковались на небольшой придорожной стоянке. Разложив задний диван, который словно по маху волшебной палочки превратился в большую двуспальную кровать, они завалились отдыхать.

– Как вкусно пахнут твои волосы. – Вадим обнял жену, прижался к ней и нежно поцеловал в затылок.

– Может, поспим? – Ольга игриво выгнула спину, сладко вздохнула.

– Потом. – Вадим уткнулся ей в шею, осыпая поцелуями.

Дальше, словно в доброй сказке, их накрыло волной взаимного желания. Страстные поцелуи, стоны, скрип кровати нарушили тишину леса.

– Ой, только не в меня, – Ольга заволновалась, почувствовав участившееся дыхание мужа.

Вадим приподнялся на локтях, покрутил головой вокруг:

– А в кого? – спросил он удивлённо.

– Дурачок, – томно прошептала Ольга, прижимая мужа к себе…

Рано утром, позавтракав прямо в машине, они тронулись дальше. Полярная ночь потихоньку вступала в свои права, дни сделались совсем коротенькие. Кроме этого, на смену дождю пришли снег и мороз, укрыв белым покрывалом лес, который, становясь всё ниже, постепенно переходил в тундру. Асфальт превратился в покрытый льдом каток. Небольших городков и жилых хуторов становилось меньше и меньше.

Поздно вечером супруги проехали Рованиеми – родину Санта-Клауса, с удовольствием побродив по освещённому парку, расположенному на линии полярного круга.

– Господи, красота-то какая! – Ольга восторженно рассматривала укутанные снегом домики, замёрзший водопад и переливающиеся различными цветами подсвеченные огромные сосульки. – Прямо как на рождественских открытках!

– Милая, сфоткай меня! Одна нога здесь, другая там. – Вадим раскорячился через красную линию, символизирующую полярную широту.

– Смотри, чтобы резонансом не разорвало, – рассмеялась Ольга, направляя камеру на мужа.

Эта ночь снова прошла в машине, останавливаться в городке они не захотели, желая на пару сотен километров приблизиться к заветной цели. Перед тем как уснуть, долго лежали, любуясь звёздами, которые, казалось, стали ярче и ближе.

– Смотри, вон там Полярная звезда! Видишь, еле светится. – Вадим ткнул рукой в стеклянный люк. – То скопление называется Кассиопея, а это – созвездие Рака!

– Созвездие кого? – рассмеялась Ольга. – Фу, что за грязные намёки?

Дальше на север машины на дороге почти не попадались, и супруги часами ехали в гордом одиночестве, не встречая ни единого признака человеческого жилья.

– Вот это и есть знаменитая Лапландия, – Вадим уверенно держал тяжёлый автомобиль на скользкой дороге, – безжизненная, красивая и бесконечная.

– Потрясающе. – Ольга не выпускала фотоаппарат из рук, щёлкая один кадр за другим.

Постепенно холмы становились всё круче, превращаясь в каменистые горы. Практически незаметно миновали границу между Финляндией и Норвегией, увидев лишь небольшой знак на мосту через реку.

Поздно вечером выехали к побережью и горными дорогами двинулись к туннелю, по которому предстояло попасть на Нордкапп. Узкий серпантин то и дело петлял вдоль обрывов, заставляя судорожнее сжимать руль и быть предельно внимательным. Когда чёрный канадский волк вынырнул из темноты, Вадим машинально ударил по тормозам. На скользкой дороге машину тут же стало заносить в сторону обрыва. Выругавшись, он плавно надавил на газ, и, утробно заурчав мощным мотором, автобус пару раз вильнул тяжёлым задом, выравниваясь.

– Фух, – выдохнул Вадим, – тут не то что ёжика, дикобраза родишь. По такой дороге тормозить опасно, можно в океан улететь.

– Я рыбу люблю есть, а не кормить. – Ольга посильнее схватилась за подлокотник.

Вскоре, восторженно охая, они проехали по шестикилометровому туннелю, проложенному под океаном, за проезд через который пришлось заплатить приличную сумму как за сам автомобиль, так и за пассажира.

– Крохоборы, гореть вам в аду, – мило улыбаясь, сказал Вадим, протягивая деньги оператору.

Выскочив на поверхность, двинулись к городку Хоннингсвог, в котором можно было найти работающую гостиницу.

Оба отеля, которые удалось отыскать с помощью навигатора, оказались закрытыми. Лишь небольшие листочки с телефонными номерами давали надежду, что ещё не всё потеряно.

Дозвониться смогли лишь до хозяина небольшой гостиницы, расположенной практически на самой окраине на вершине, с высоты которой открывался вид на весь городок. Тот в ответ на просьбу сонным голосом буркнул, что будет через десять минут, и положил трубку.

В указанное время к тёмному входу подошёл невысокий полный мужчина. Зевнул, поёжился и открыл дверь, показал номер, попутно включив два обогревателя. Затем взял деньги и ушёл, напоследок кивнув на стол, куда следовало положить ключи при выезде.

– Дверь не забудьте захлопнуть, а то снега нанесёт, – сказал вместо прощания.

– Похоже, сегодня мы одни постояльцы, – хмыкнул Вадим. – В сезон здесь яблоку негде упасть. Ладно, заносим вещи и поедем в город искать избу-едальню, пока ещё все не ушли спать.

Поужинав олениной в брусничном соусе в единственно работавшем в этот вечер ресторане под любопытствующие взгляды небольшой компании пенсионеров, супруги вернулись в гостиницу. Комната к этому времени немного прогрелась.

– Ты погоду смотрел на завтра?

– А зачем? – прижимаясь к жене и уткнувшись в её мягкие, пахнущие сладостью волосы, ответил Вадим. – Какую бог пошлёт, с той и поедем дальше.

Серое утро нового дня встретило выпавшим за ночь снегом.

– Весело будет, – вздохнул Вадим, очищая автомобиль.

Его опасения оправдались, как только супруги тронулись в путь. При спуске с горки машину понесло вниз. Не помогали даже тормоза: тяжёлый автомобиль, словно на салазках, медленно сползал к краю дороги. Убрав ногу с педали тормоза и играя акселератором, Вадим всё же справился, и медленно, шажок за шажком, машина спустилась вниз.

Вскоре они покинули сонный городок. Впереди было три десятка километров нечищеного серпантина, с крутыми обрывами высотой в несколько сотен метров.

– Доедем, милая, – вытирая пот со лба, улыбнулся Вадим Ольге, увидев её побелевшее от страха лицо.

– Может, ну его на фиг? – выдохнула та. – Фотки из интернета скачаем и утешимся? Лучше ещё на денёк в гостишке останемся. Тем более что мне понравилось. А летом спокойненько, по сухому асфальтику скатаемся, всё посмотрим. Дорогу знаем.

– Нет! – Вадим нахмурился и крепче сжал руль.

– Господи, как хорошо ёжикам! – Ольга вскинула глаза вверх. – Спят себе зимой, пофыркивают, никуда не ездят.

– Зато у свиней оргазм полчаса длится, – хмыкнул супруг.

Последняя часть дороги оказалась по-настоящему трудной. Машина то буксовала на подъёме, то скользила вниз, стремясь потерять управление. От страха Ольга вжалась в кресло, стараясь не смотреть по сторонам, особенно в сторону пропастей. Казалось, кошмару не будет конца. Она уже мысленно корила себя, что согласилась на подобную авантюру и не отговорила мужа от такого опасного путешествия.

Но вот небольшой плавный спуск на вершине, мягкий подъём, и они выскочили на каменное плато, посередине которого виднелся стеклянный купол туристического центра, построенного прямо в скале. Освещённый электрическими лампочками изнутри, он манил теплом и отдыхом.

Припарковав машину, Вадим открыл дверь и тут же со всей силы упёрся в кресло, так как сильнейший ветер едва не вырвал её из рук.

– Вот поэтому здесь почти нет снега. – С огромным усилием он захлопнул дверь обратно. – Его просто сдувает.

Кое-как выбравшись наружу, он обошёл автомобиль и помог выйти жене.

– Хватайся за меня, – крикнул ей, – иначе снесёт в океан. А мне рано вдовцом становиться.

– То есть я не жирная? – улыбнулась Ольга. – Спасибо, милый, за шикарный комплимент.

– Моя ты пушиночка, идём! – рассмеялся Вадим. Ему не терпелось увидеть океан с высоты трехсот метров.

Крепко взяв супругу за руку, он потащил её к самому краю скалы, навстречу ветру.

– Наконец-то! Я счастлив! – С восхищением рассматривая бесконечные тёмные волны, плещущиеся далеко внизу, он прижал Ольгу к себе и поцеловал. – Представляешь, дорогая, отсюда до Северного полюса ближе, чем до дома.

– Если это край света, то почему внизу не видны спина слона и огромная черепаха? – Перекрикивая свист ветра, Ольга уткнулась ему прямо в ухо.

– С меня букет твоему учителю географии! – рассмеялся Вадим. – Потому что слону здесь глубоко! Он в другом месте стоит.

Вдоволь налюбовавшись пейзажами и основательно замёрзнув, супруги пошли в туристический центр, где ещё долго сидели около огромного окна, согреваясь горячим безалкогольным глинтвейном и не сводя глаз с суровой красоты Севера.

– Ну и ветрище! – выдохнул Его ангел, примостившись на соседнем стуле. – Задолбался попой вперёд летать.

– Надо было сразу сюда идти, – высморкался Её ангел, – пусть бы сами по себе гуляли. У этих сумасшедшеньких и так мозгов нет, ничего не простудят, а я, кажется, насморк подцепил.

Через пару часов тишина комплекса была нарушена пробившимся сквозь снег туристическим автобусом, полным китайских туристов, которые, громко перекрикиваясь, принялись без конца щёлкать фотоаппаратами.

– Всё, пора ехать, – вздохнул Вадим, – сказка закончилась.

Напоследок, постояв на краю скалы, он бросил прощальный взгляд на океан с мыслями снова вернуться сюда.

Усадив жену в машину, с трудом, двумя руками удерживая водительскую дверь, чтобы её не вырвало ветром, забрался на своё сиденье, включил стартёр.

– Милый, ты обещал рассказать, почему Симка так твоего папу уважает.

– Всё просто. Когда он отцу в ботинки нагадил, тот его в унитаз запихнул, крышку закрыл и воду пару раз спустил. После этого котяра проникся любовью и трепетом.

– Какой кошмар! – Ольга прикрыла ладонью рот.

– Кошмар – это если бы я тебя не встретил, счастье моё!

Впереди их ждали две тысячи километров и множество новых приключений. Но это уже совсем другая история.

Командировка

Звук ключа в замочной скважине разбудил её. Она вскочила, босиком побежала к двери. Увидев его, бросилась на шею, осыпая поцелуями уставшее небритое лицо.

– Я так волновалась, тебя долго не было. Сказал, что на пару недель, а уже прошёл месяц. Телефон не отвечает, я места себе не нахожу. Пожалуйста, не уезжай больше так надолго. Я умру без тебя, – шептала она.

– Зайчонок, – он прижал её к себе, – прости, немного задержался, в этой тайге со связью беда, её там просто нет. К тому же сломался вертолёт, долго ждали, пока пришлют другой, даже загореть успел. Там сейчас очень жарко. Зато я привёз тебе кедровых орешков.

Пока он мылся в душе, смывая с себя усталость, пот и дорожную пыль, она приготовила ужин, затем с удовольствием смотрела, с каким аппетитом он уплетает её стряпню, параллельно рассказывая о суровой таёжной жизни.

Утром он спал. Она подняла голову с его груди, приподнялась на локте и с любовью смотрела на его умиротворённое сонное лицо. Внезапно взгляд соскочил ниже, и около сердца её взору предстал корявый свежий шрам, едва затянутый новой розовой кожей.

– Представляешь, по глупости напоролся на сук, – оправдывался он утром.

Следующей ночью она разбудила его:

– Что тебе приснилось? Ты сильно скрипел зубами и кричал.

– Спи, любимая, обычный кошмар, нечего беспокоиться. – Он нежно обнял её, поцеловал в шею, закрыл глаза, но уснуть не смог. Через мгновение, растревожив душу, тихой украдкой вошла память.

Первым фугасом разворотило танк, идущий впереди колонны, уничтожив всех, кто в нём был. Бронетранспортёр, на котором он ехал, ударил по тормозам, и следующий взрыв прогремел раньше, сметая всех, кто сидел на броне. Потом, обжигая руки, он вытаскивал бьющегося в агонии механика-водителя, которому оторвало ноги. Тот умер у него на руках. В него стреляли, и он стрелял. Взрывы, свист пуль, запах крови, пороха, огня, столбы поднятой пыли. Бой был сильный. Пуля пробила бронежилет и вошла в тело, совсем рядом с сердцем. Затем группа отходила, отстреливаясь от преследователей. Его долго несли на руках по горам. Взводный медик погиб, и пулю доставали пальцами товарищи, разрезая ножом плоть, чтобы добраться до неё. Он бился, как подбитая птица, хрипел, в кровь сжимая зубы, чтобы не закричать. Когда рану стали заливать спиртом, от боли потерял сознание. Трое суток группа выходила к своим. Всё это время он не выпускал из рук гранату, выпрямив усики, чтобы можно было зубами выдернуть чеку. Живым сдаваться не собирался. Он видел, как они поступают с пленными. Всё это время думал о ней, в бреду шептал её имя. Стремился выжить, чтобы вернуться к той, чья любовь не давала сердцу остановиться. По дороге домой заехал на рынок и купил орешков, которые она так любила.

Кошмары пережитого будут преследовать ещё около полугода, потом затихнут, пропадут.

Он прижался к ней.

– Я так сильно тебя люблю, родная моя, – прошептал на ушко.

Сквозь сон она услышала, повернулась к нему, прикоснулась губами. Дальше всё было как во сне. Под утро уставшие, безумно любящие, они уснули в объятиях друг друга.

Через две недели он уехал в очередную командировку. В «тайгу».

Фальшивое счастье

– Опять кого-то обсуждаете? – Алексей саркастически хмыкнул, проходя мимо супруги, заворожённо рассматривающей что-то в смартфоне. Не дожидаясь ответа, кивнул сидящему возле телевизора сыну:

– Пойдём, Петька, помощь нужна. Балку подержишь, а я быстро приварю.

– Ну папа! – капризно затянул белоголовый мальчуган лет десяти. – Дай фильм про Человека-паука досмотреть – самое интересное начинается.

– Вечером скачаешь из интернета и досмотришь. – Мужчина взял пульт. – Пока светло на дворе, надо многое успеть.

Недовольный мальчик закусил губу и молча поднялся со своего места. Взглянув на утонувшую в Сети жену, Алексей щёлкнул пальцами, привлекая её внимание:

– Через два часа придём обедать.

– Угу, – кивнула та, не отрывая лицо от экрана.

Ближе к вечеру, отмывая руки от ржавчины и въевшейся грязи, Алексей высунулся из ванной:

– Дорогая, что с обедом? Мужики хотят жрать! – подмигнул он перепачканному сыну.

– Мам, – поддержал тот, – мы проголодались.

– Сейчас-сейчас. – Оксана оторвалась от смартфона, лихорадочно забросила тарелку с котлетами в микроволновку и принялась собирать на стол, отвлекаясь на приходящие сообщения.

– Опять своим курятником обсуждаете, как Анька похудела на сто граммов? – поинтересовался Алексей у супруги, когда та убирала посуду.

– Между прочим, мы её поддерживаем. Анна после родов никак в себя прийти не может, муж психует, пилит без конца бедняжку.

– При таком весе, чтобы сбросить сто граммов, Анюте достаточно просто высморкаться, причём одной ноздрёй, – саркастически хмыкнул Алексей. – К тому же рожала она лет пять назад. И чтобы нормально похудеть, надо не заедать своё горе тортами, а бегать по утрам и желательно в спортзал, а не в кондитерскую. Поэтому, вместо того чтобы жалеть, Аньку надо подгонять. Тогда и толку будет больше.

– Ой, как будто вы, мужики, не обсуждаете своих друзей! – Оксана скривила недовольную гримасу.

– Ещё как обсуждаем, – кивнул Алексей, – особенно в бане, когда ржём над пузякой Сашки или над очередными любовными похождениями Ваньки. И заметь, мы делаем это глаза в глаза, при личном общении.

– Да какая разница, как делать, – Оксана бросила взгляд в экран, – лично или онлайн?

– Никакой, – согласился супруг, – только одно дело – поговорили и разошлись, и совсем другое – вариться в этом котле круглосуточно. Говорят, женский алкоголизм не лечится. По-моему, это же относится и к интернет-зависимости. Неужели действительно так интересно, что на завтрак ест Маша и с кем спит Катя?

– Конечно! – ответила девушка, поглядывая в телефон. – Я должна знать, чем живут мои подруги.

– Для чего тебе этот багаж ежесекундно пополняемых знаний? – Алексей взял иголку и принялся выковыривать металлическую занозу, впившуюся в мозолистую ладонь. Ещё пара выходных – и навес для автомобиля будет готов, а значит, зимой придётся меньше бегать с лопатой. Вытащив тонкий кусочек металла, мужчина промокнул выступившую кровь салфеткой и устало опустился на диван, прихватив с собой схему неработающей кофеварки. Оксана, закончив мыть посуду, подсела рядом и тут же растворилась в мире социальных сетей.

– А кто эта красотка на аватарке? – заинтересованно спросил Алексей, разглядывая смартфон супруги.

– Это я! – возмущённо ответила та, отворачивая экран.

– Милая, это шутка? – Мужчина расхохотался. – Ты и та искусственная модель – понятия несовместимые!

– Подумаешь, немного отфотошопила, – надула губки Оксана. – Сейчас все так делают.

– Да вы, когда в реальном мире встретитесь, даже не узнаете друг друга! – хмыкнул мужчина, внимательно рассматривая бумажный лист схемы. – Так, вот эту цепь завтра гляну, – скорее всего, диод сгорел, – пробормотал он, делая карандашом пометку.

– Тебе уже пора канал вести на «Ютубе». – Девушка снова уткнулась в экран, комментируя какой-то пост. – Деньги лишними не бывают.

– Всех не заработать, а времени на это надо много, – философски ответил Алексей. – Когда же делами заниматься, если всё время с камерой бегать?

– Ты ничего не понимаешь! Новый век, новые возможности, сейчас все в интернете сидят.

– Придуманное счастье фальшивого мира.

Алексей вздохнул, направляясь в спальню. Ему неохота было спорить и доказывать супруге, что реальная жизнь интереснее хотя бы тем, что она твоя, а не чужая. После тяжёлого трудового дня хотелось просто улечься в кровать, взять в руки книгу, ощутить тепло бумаги, шелест страниц.

– Лёша, – Оксана, через час забравшись ему под бочок, приподнялась на локте, – я тебе мазь для спины купила. Девочки из «ВКонтакте» посоветовали.

– Спасибо, милая, давай сейчас натрём. – Алексей перевернулся на живот. – Железяк натаскался – что-то поднывать стала.

Пока супруга втирала душистое зелье в спину, он читал состав тюбика:

– О! Яд гадюки! Точно поможет?

– Девочки говорят, что стопроцентно. У Оли из «ВКонтакте» бабушка такой мазью пользуется – говорит, что снимает любую боль.

– Чёрт, – Алексей почесал голову, – я и не знал, что яд такой полезный. Только зачем надо было покупать? Плюнула бы мне на спину и растёрла.

– Фу, паразит! – хлопнула его по ягодицам Оксана. – Так и знала, что это скажешь.

– Ладно, ладно, – хохотнул мужчина, ощущая нарастающее тепло. Видимо, гадюка, смешанная с добрым десятком других ингредиентов, начинала действовать.

На следующий день, вернувшись с работы, Алексей застал сына, увлечённо играющего в какую-то компьютерную игру.

– А ты чего не на улице? Погода шикарная.

– Скучно, – ответил Петька, – мячик погонять не с кем, а мама опять зависла в своём «ВКонтакте».

– Понял, сейчас кое-что сделаю, и пойдём в футбол играть. – Алексей загадочно усмехнулся и присел к ноутбуку. – Папа научит тебя жизни, – подмигнул сыну.

Немного поковырявшись в интернете, мужчина нашёл сайт организаторов торжественных мероприятий, заказал несколько десятков воздушных шаров.

– Заказ принят, – весело прощебетала перезвонившая через минуту девушка. – На какой адрес доставить?

– Адрес? – Алексей на секунду задумался. – Улица Попова, девятнадцать. Как подъедете, шарики надо надуть и снизу привязать плакат «Сашеньке – десять лет». Затем постучать в правое крайнее окошко и отпустить, пусть поднимаются. Самое главное, сделать это нужно ровно в одиннадцать часов десять минут.

– Принято! – уверенно сказала оператор. – Желание клиента для нас закон!

– Папа, – Петька осторожно и опасливо посмотрел на отца, отрывая взгляд от своего смартфона, – это же адрес городского суда.

Лицо Алексея расплылось в улыбке:

– Конечно, сынок, я знаю. Завтра судят Сашку Кислого по делу о мошенничестве. Мы с ним в одном классе учились. В пятом классе он у меня фломастеры стыбзил, а я ему в ответ саранчу в штаны бросил. Мы тогда подрались, а потом подружились. До сих пор любим подкалывать друг друга.

Вдоволь наигравшись в мяч, запыхавшись, отец с сыном уселись передохнуть прямо на траву.

– Папа, а ты в школе на доске почёта висел? – Петька, запрокинув голову, рассматривал большие белые облака, медленно проплывающие над домом.

– Да, один раз, – кивнул Алексей. – Правда, у меня руки быстро затекли. Но бутылку лимонада выиграл. Вот раньше вкуснятину делали! А может, я просто был помоложе, – вздохнул он. Затем уверенно хлопнул себя по коленям. – Пошли на площадку – на турнике повисишь. Погода какая шикарная, грех в такой день дома киснуть. Милая, ты с нами? – крикнул сидевшей на террасе жене.

– Попозже, – задумчиво глядя в смартфон ответила та, – вы идите, я быстренько «Тик-ток» сниму и догоню.

– Как скажете, мадам. – Алексей развёл руками, направляясь к калитке.

На спортивной площадке было многолюдно. Казалось, там собрались дети со всей улицы. Устроив весёлую чехарду, они резвились, прыгали, звонко смеялись, вызывая ответные улыбки у взрослых людей.

– Ты каким-нибудь спортом раньше занимался? – Петя подбежал к отцу, сидевшему на скамейке и наслаждавшемуся вечерним солнцем.

– Полубоксом, – сказал тот, приоткрыв глаза.

– Это как?

– Когда меня били, а я нет, – усмехнулся мужчина. – Я же самый маленький был во дворе. Потом уже научился сдачу давать.

На улице стало темнеть, когда отец с сыном шли в сторону дома. Оксана на площадке так и не появилась.

– Папа, а почему мама всё время в телефоне сидит? – по дороге спросил Петька.

Алексей взъерошил сыну волосы:

– Это болезнь такая, называется зависимостью.

– Ой, – испуганно поднял глаза на отца ребёнок, – и что делать? Надо врача вызвать?

– Сами вылечим! – уверенно сказал Алексей, входя в дом.

За ужином, когда супруга, выставив еду на стол, углубилась в экран, Алексей пощёлкал пальцами:

– Милая, мы с сыном едем на недельную рыбалку. Ты с нами?

– Конечно, – обрадовалась та, – надо свежего контента наснимать. Все девочки море выкладывают, одна я, как дура, прошлогодний Египет пощу.

Через два дня, в субботу, знакомый рыбак подбросил выбравшуюся на природу семью до небольшого острова, находящегося на севере Ладоги. Выгрузив вещи, Алексей махнул на прощание рукой, и катер, прыгая на волнах, умчался обратно.

Пока устанавливали палатки, обустраивали лагерь, Оксана ходила с телефоном туда-сюда и без конца делала снимки, не забывая и про селфи.

«Пусть обзавидуются, – думала она, предвкушая многочисленные лайки онлайн-подруг. – Жалко, интернет не тянет. Ничего, чуть позже поищу местечко повыше».

– Милая, дай телефон, кое-что покажу. – Алексей подошёл к супруге.

– Сейчас, только фоточки подправлю, – ответила та, лихорадочно водя пальцами по экрану.

Дождавшись, когда довольная Оксана протянула ему гаджет, Алексей размахнулся и со всей силы швырнул его в воду.

– Ты что?! – завопила девушка, не находя слов. – Как? Ты что наделал?

В порыве эмоций она едва не бросилась в озеро, и лишь холодная волна остудила это намерение. Не прекращая ругаться, девушка долго бегала по берегу, видимо думая, что телефон будет выброшен к её ногам русалками или водяными.

Между тем Алексей спокойно вернулся к лагерю и продолжил устанавливать тент для походной кухни.

– А чего мама так кричит? – испуганно спросил Петька.

– Ничего страшного. – Мужчина погладил сына по голове. – Это первый этап лечения, выплеск эмоций. Подай мне пару колышков, – кивнул он в сторону большой сумки.

Не прошло и пяти минут, как появилась супруга.

– Не хочу здесь оставаться. – Оксана раздражённо направилась к палаткам. – Поехали домой!

– Как скажешь. – Алексей развёл руками. – Только катер придёт за нами через неделю.

– Как через неделю? Охренел? Ты почему мне не сказал? – Девушка с новой энергией набросилась на мужа.

Тот, не обращая внимания на крики супруги, спокойно принялся налаживать рыболовную снасть.

– За ужином русским языком сказал, что на неделю едем, – проговорил он. – Сама же башкой закивала, что поняла. Не веришь? Спроси у сына.

Петька, соглашаясь со словами отца, подтвердил.

Бросив собирать вещи, Оксана подхватилась и, матерясь, зашагала вдоль берега, надеясь увидеть хоть какую-то лодку, на которой можно добраться до берега.

Алексей многозначительно поднял палец вверх, обращаясь к сыну:

– Наступает второй этап лечения. Отрицание очевидного, перерастающее в осознание и смирение с произошедшим.

– Куда она убежала? – робко спросил Петька.

– Сынок, – Алексей отложил удочку, – это остров. Он круглый. Побегает и обратно вернётся. Давай плотву ловить, здесь она хорошо берёт.

Солнце медленно опускалось за горизонт, когда возбуждённая девушка снова показалась в лагере.

– Дай мне позвонить! – Оксана подошла к мужу и требовательно протянула руку.

– Здесь нет связи, – вздохнул Алексей, – поэтому телефон я оставил в машине.

– Мне срочно нужно позвонить! – истерично вскрикнула девушка.

– Увы, – развёл руками супруг, – ничем не могу помочь.

– Идиот! – Оксана развернулась и ушла в сторону палатки.

– А вот это, сынок, – Алексей подмигнул Петьке, – называется ломка.

– Это больно? – жалостливым голосом спросил тот, переживая за маму.

– Нет, скоро пройдёт. Через пару дней.

Прошло ещё около часа. Заплаканная Оксана подошла к Алексею, уселась на лежавшее рядом бревно:

– Зачем сразу в воду бросать? Мог бы просто выключить, – сказала, глядя в сторону.

– Иначе бы ты всю неделю просидела в виртуальном мире, а не с нами. – Мужчина подбросил в костёр толстую ветку. – Странные вы люди. Жить не хотите, всего лишь существуете в придуманном фальшивом мире, поддерживаемые такими же марионетками. Что у вас впереди? Пустота. На одних подхалимах счастья не построишь.

– Как будто ты в мессенджерах не сидишь, – фыркнула Оксана.

– Конечно сижу. – Алексей кивнул головой, соглашаясь. – Но в основном, чтобы обсудить, где судак клюёт и в какой день собираемся на пикник.

– А фото-то в группу выкладываешь?

– Зачем? – искренне удивился мужчина. – Кого мне там удивлять? Витьку? Так мы вместе в одной лодке были, и он подсачек держал, когда я рыбу вытаскивал.

– А как же снимки на память?

– Милая, к старости таких соберётся миллиона полтора. Кто их смотреть будет? Память, она в голове, в прожитых моментах настоящего, живого счастья.

– Хватит заливать! А чат со своими однокашниками? Помню, как вечерами там зависал.

– Ровно на неделю хватило. Потом как отрезало. Мы с ними оказались из разных планет. Они живут прошлым, а я – будущим.

– Это как, папа? – удивлённо спросил Петька, прислушиваясь к ругани родителей.

– Да вот так, – развёл руками тот. – Ребята хотят вернуться к мороженому по сорок восемь копеек, забыв, какую настоящую цену заплатили за него наши деды и прадеды. Ладно, – Алексей взъерошил сыну волосы, – рано тебе во взрослые разговоры встревать. Иди, проверь червя, а то что-то не клюёт.

Когда мальчишка отошёл к удочкам, повернулся к жене:

– Сколько у тебя в соцсетях друзей?

– Почти десять тысяч. – Оксана горделиво вздёрнула носик.

– А общаешься со сколькими? Хоть десяток-то наберётся?

– Ты что? Мы иногда даже собираемся в кафе!

– Много собирается народу?

– Ну, – Оксана задумалась, – человек десять-пятнадцать. Последний раз в апреле встречались.

– Ага! – кивнул Алексей. – Помню. Неделю к этому событию готовилась. Расфуфыренная тусовка понторезов. Посидели, головками покивали, потом одна в коммуналку, другая в вечернюю смену в аптеку, а третья надевает халатик и идёт мужу борщ варить. Жители фальшивой страны. Для кого этот придуманный мир? Жизнь – она вот, – мужчина развёл руками, – камни, сосны, вода, мы с тобой и наш сын. И это реальность, от которой надо получать удовольствие.

– Папа! Смотри! – сияя, как начищенный котелок, прибежал Петька, держа в руках трепыхающуюся увесистую плотвичку.

– Ай да молодец! – рассмеялся Алексей. – С почином, сынок!

Вечером, сидя у костра и уплетая наваристую уху, Оксана с сожалением подумала, что не сможет поделиться такими красивыми картинками в соцсетях. Но вдруг с удивлением для себя обнаружила, что это желание какое-то вялое и вроде хочется, но и не хочется одновременно. А может, это выплеснувшиеся накануне эмоции давили усталостью, не давая выносить семейный негатив в виртуальный мир.

После ухи были жареный лещ и белое вино. И желание взять в руки телефон откатилось ещё дальше. Хотелось просто сидеть, наслаждаться едой, болтать о всяких пустяках с мужем и сыном, смотреть на миллионы маленьких звёзд, тускло проступающих на темнеющем небе.

Всю неделю Оксана купалась, загорала, отсыпалась, помогала Петьке вытаскивать рыбу, а Алексею таскать дрова. Гуляла с домашними по острову, собирая цветы и красивые ракушки, объедалась красной сладкой земляникой, в изобилии растущей на южной стороне прямо на заросших сизым мхом камнях.

Наблюдая счастливые лица мужа и ребёнка, она как никогда стала понимать, что именно это зрелище добавляет ей радости, убирает морщинки грусти. Появляется желание наслаждаться жизнью, получая удовольствие.

Дни отдыха пролетели незаметно…

– Теперь новый телефон придётся покупать, – вздохнула Оксана, садясь в машину. Приключение заканчивалось, скоро предстоит возвращаться к обычной жизни.

– Держи! – Алексей протянул девушке её старый смартфон.

– Как? – удивлению жены не было предела. – Ты же его выбросил! Сама видела!

– Я твой предыдущий неработающий вышвырнул, а этот в карман спрятал. Ловкость рук и ничего личного, – усмехнулся супруг. – Внимательней надо быть, дорогая.

– То есть всё это время он лежал у тебя в кармане? – Оксана лихорадочно нажала на кнопку включения, затем убрала палец, сунула смартфон в сумку. – Потом проверю, сейчас лень, – сказала она, целуя мужа в щёку. – Всё-таки ты прав: никакая картинка не заменит настоящего счастья.

– О! – любопытный Петька наклонился вперёд. – Мама вылечилась от зависимости?

– Вот уши-то надеру, любопытная Варвара! – Оксана повернулась к сыну. – Почему не пристегнулся?

Петька довольно засопел, заметив, как отец подмигнул ему через зеркало заднего вида.

– Мамочка, я так рад, что ты вернулась! – сказал он, перебрасывая через плечо ремень безопасности.

Легонько буксанув на мокрой траве, автомобиль начал медленно набирать скорость, выбираясь на шоссе. Ехать предстояло долго.

Оксана взяла мужа за руку, тихонько прошептала:

– Спасибо, мой доктор.

Алексей улыбнулся, поднёс её кисть к губам:

– Добро пожаловать в мир настоящих людей, милая.

Летний тёплый вечер вступал в свои права. Вереница машин, выстроившись в бесконечную колонну, возвращалась в город. Людям не терпелось попасть в свои квартиры к привычным диванам, телевизорам и социальным сетям, ненавязчиво призывающим к фальшивому счастью.

Осень 2021

Санкт-Петербург

Пингвин

– Иди ко мне, сынок, папка научит тебя жизни, – поприветствовал стажёра Иван, поглаживая выпирающее пузо. Он считался лучшим специалистом компании, занимающейся оптовой продажей товаров народного потребления. Добродушный увалень в джинсах и красном поло не был похож на волков с Уолл-Стрит, с их дорогим парфюмом и безупречной причёской, тем не менее клиенты обожали его.

– Первый вопрос, студент, – Иван хлопнул стажёра по плечу, – что ты продаёшь?

– Ну как? – стушевался Петя, вчерашний выпускник экономического института, – вот это, на полках.

– Шаблонно мыслишь! – рассмеялся его наставник. – Товар знать необходимо, а продавать нужно мечту, вдохновение, идею, а не мёртвое железо. И запомни: каждый клиент должен быть любим.

– Это как?

– Носом в пятак! Ты должен чувствовать клиента и дать то, что ему по-настоящему нужно, а не то, что он хочет. Вам соседей пораздражать? Арфы нет, возьмите бубен! Там звук мощнее.

– Хм, – почесал затылок Пётр. – А как я это пойму?

– Понаберут по объявлению, – нарочито сердитым голосом пробурчал Иван. – Так! Ходишь за мной, как удав за пингвином. И впитывай, как Губка Боб.

– Ясно, шеф! – улыбнулся стажёр и поспешил за менеджером, который бежал ко входу.

– Игорь Степанович, добрый день! Ваш товар собран, через минуту ребята погрузят, – сказал Иван, пожимая руку солидному мужчине, одетому в дорогой черно-синий костюм. – В небольшой коробочке небольшой презентик для вашего сына.

– Чёрт, совсем забыл, – мужчина хлопнул себя по лбу, – у него же день рождения! Замотался с этой работой. Ваня, завтра прораб приедет со списком на сто листов, помоги ему подобрать товар, – сказал он на прощание.

– Олег, – менеджер мчался к амбалу с бычьей шеей, – здорово старый хрен, чего припёрся?

– Чёрт возьми, Ваня, я тоже тебе рад, – рассмеялся тот. – Помоги мне одну булдень подобрать для байка.

– Семёныч, положи каку на место, – через полчаса кричал Иван усатому дяденьке в комбинезоне, – там латунь тонкая. Возьми левее, будет дешевле и качественней.

– Спасибо, Иван! Кстати, те прокладки до сих пор живы. Возьму ещё десяток упаковок.

– Учись, студент, а то останешься пингвином. – Иван подмигнул стажёру.

Лошадки

– Васенька, может, не надо больше? Ведь утро же! – Невысокая молодая женщина умоляюще посмотрела на мужа.

– Сопьётесь, Василий Михайлович, – с укором покачала головой стоящая рядом пожилая домработница.

– Цыц! Раскудахтались! – Полноватый мужчина с выделяющимися на широком лице скулами, сильно благоухающий одеколоном, налил полстакана водки, залпом выпил и, не морщась, закусил хрустящей квашеной капустой. – Ох, хороша! – произнёс довольным голосом. – Умеешь ты, Шурочка, капусточку готовить, прямо как в детстве, в деревне.

– На здоровье, – кивнула домработница. – Только вы закусывайте и колбаской, а то совсем развезёт.

– Не твоё собачье дело. Ступай полы в спальне протри – сейчас спать пойду. – Мужчина грозно взглянул на стоявшую около стенки женщину.

– Тьфу, – сплюнула та и ушла за тряпкой. Хозяин квартиры очень трепетно относился к чистоте, требуя идеального порядка.

– Наташа, – Василий пьяным взглядом уставился на жену, – в кармане квитанция. Сходи на почту, забери посылку. Мне новая книга о лошадях пришла. Про орловскую породу, полгода ждал, страсть как не терпится полистать.

– Хорошо, сделаю. – Супруга присела рядом. – Васенька, не обижай больше Шурочку. Вы ж, почитай, из одной деревни. Она тебя ещё подростком в рваных портках знала, когда пастухом работал. Она же хорошая, работящая. Неужто власть и богатство тебя так испортили?

– Не дури! – огрызнулся Василий, зацепив вилкой кусок сала. – Голожопая юность прошла, теперь можно и нормально пожить. Кстати, заскочи на обратном пути в наш магазин, отоварь карточки, Петя говорил, что астраханскую икорку должны завезти. И ещё возьми полкило копчёного окорока – хорошо идёт.

– Так Петра Ивановича вроде месяц как уволили, – всплеснула руками Наталья. – Где ты этого алкаша встретил? Сам спился и тебя за собой потянет! – запричитала она. – А нам с детьми как потом жить?

– Не скули. – Вася легонько ударил ладонью по столу, от чего хрустальные стопочки испуганно зазвенели, перекликаясь между собой.

– Петя оказался слабаком, поэтому и уволили. Сейчас такой худой стал, как спичка. Думаю, долго не протянет. Он же очень любил свою работу, только от неё и получал удовольствие. Ты бы видела, какой смурной ходил, когда нечем было заняться. Но последнее время стал срываться. Недавно так в раж вошёл, что едва Попова – начальника одного отдела – на другой свет не отправил, когда тот случайно зашёл полюбоваться работой Петра. Поэтому и отправили на пенсию – от греха подальше. Хотя мне бы он в командировке точно пригодился. Как ни крути, а такой работоспособностью не каждый похвастаться может.

– А с виду такой добрый, на вахтёра театра похож, – закачала головой Наталья, затем встала со стула. – Ладно, ты иди, отсыпайся, а я на почту, там с утра очередей поменьше.

Шура, протёршая пол, вышла из комнаты, и Василий, выпив ещё одну стопочку, закусил и отправился спать.

– Чтобы сон был крепче, – оправдал он себя, переодеваясь в пижаму.

Ближе к вечеру Наталья разбудила мужа, и вскоре тот, посвежевший, выбритый и надраенный, как лакированный ботинок, сидел за столом. Сытно поужинав, переместился на диван, прихватив с собой принесённую с почты бандероль. Судорожно разорвал упаковочную бумагу, добираясь до вожделенной книги.

– Вот они, мои лошадки. – Лицо Василия источало сплошное удовольствие. – Ну разве можно таких не любить? Смотри, Катюха, – подозвав дочку, он принялся показывать ей картинки, – какая грация, красота, совершенство! Вот пойду на пенсию, перееду жить на дачу, заведу себе парочку таких красавцев. Каждый день буду обкатывать, в реке мыть да сахарком баловать. Ты знаешь, как они губы делают, когда вкуснятину из рук берут?

– Покажи, – рассмеялась дочка, – у тебя так забавно выходит.

– Пффф, – затряс губами отец семейства, вызвав улыбки домочадцев.

– Папа, а мне дашь покататься? – подал голос сын, студент одного из московских институтов.

– Конечно, Колька, – благодушно сказал Василий, захлопывая книжку, – в воскресенье сходим все вместе на скачки? Согласны? Я лучшие места закажу, чтобы всё отлично было видно.

Поднявшись, мужчина ушёл переодеваться. Вот-вот должен был заехать водитель, чтобы отвезти его на работу.

– Когда ж ты перестанешь по ночам трудиться? – горестно вздохнула жена, провожая на пороге.

– Партия сказала: надо. Комсомол ответил: есть, – отшутился Василий, целуя её на прощание. – Сейчас небольшой завал, да и начальство сменилось. Надо напрячься, чтобы оставаться на хорошем счету.

Спустившись вниз, он уселся на заднее сиденье легковушки. Водитель ловко захлопнул дверь, вернулся за руль и через пару секунд автомобиль тронулся, равномерно стуча колёсами по брусчатой мостовой.

На совещании, которое состоялось около десяти часов вечера, Василию напомнили про завтрашнюю командировку.

– Дело серьёзное, не подведи, – резюмировал длинную речь начальник управления.

– Обижаете! – вытянулся в струну подчинённый. – Всё будет сделано без замечаний, согласно утверждённому плану.

– Не сомневаюсь в тебе, Василий Михайлович, – похвалил начальник напоследок. – А сейчас возвращайтесь к своим непосредственным делам.

На сегодня заданий было немного, и Василий с товарищами довольно быстро управились с первой партией. Затем, дожидаясь, пока прибудет следующая, занимались своими делами. Пока коллеги распивали бутылку принесённой водки, Василий, уединившись в кабинете, заварил чаю, вытащил захваченную из дома книгу и снова погрузился в мир выносливых и красивых животных. Рассматривая картинки, он отдыхал, получая настоящее удовольствие от созерцания различных пород лошадей. Вот тяжеловес, тянущий поклажу, мощный, как трактор. А на другой странице рысаки – быстрые и грациозные, с тонкими ногами и длинной гривой. Одни для работы, другие для прогулок, третьи для скачек. Казалось, Василий знал наизусть особенности каждой породы, легко отличая арабскую от английской или испанской. Попивая горячий ароматный чай, он растворился в мире благородных скакунов.

– Василий Михайлович, привезли, – постучал в дверь знакомый водитель.

– Так, – Вася закрыл книгу и вышел к сотрудникам, – дело превыше всего, потом допьёте, – кивнул он на новую, только что начатую бутылку.

В связи с командировкой, работу закончили пораньше, и перед самым рассветом Василий вернулся домой. Наскоро заглотив стакан водки, закусил капустой и забрался под одеяло, прижимаясь к сонной жене. Та выгнула спину, подаваясь назад, соскучившись по ласкам мужа.

– Если всё пройдёт отлично, хорошую премию выпишут. Купим тебе с Катей по новой шубке, а Коле модный костюм, – шепнул Василий, целуя её в шею.

На следующее утро большая группа работников, рассевшись по автомобилям, выехала в Калинин. Мощёная дорога вскоре закончилась, уступив место асфальту, часто переходившему в грунтовку.

– Эх, сколько я в молодости камней уложил по всей Москве, и не сосчитать, – вздохнул Василий, обернувшись к попутчикам. – Тяжёлая, работа, скажу я вам, братцы. Всяко не легче нашей.

Машина, плавно покачиваясь, быстро катилась вперёд. За окном мелькали покосившиеся деревенские дома, засеянные поля, широкие леса, подступающие прямо к обочине.

– Василий Михайлович, говорят, у тебя недавно юбилей был? – спросил кто-то из сидевших сзади.

– Да, – довольно улыбнулся тот, – десять тысяч.

– Ого! Ну ты даёшь! – уважительно закивали молодые члены бригады. – Этак тебя никто не догонит.

– Мы с Петей Магго почти на равных шли, – зевнул Василий. – Теперь, видимо, конкурентов долго не будет.

К обеду откомандированная бригада прибыла в город и заселилась в ведомственной гостинице. Вкусно пообедав в ресторане, Василий оставил сотрудников отдыхать, а сам поехал на объект, который в это время располагался в здании бывшей тверской гимназии. Здесь группе предстояло провести не один день.

Предъявив документы, он спокойно прошёл в кабинет к начальнику. Тот, ожидавший гостей ещё с утра, приказал секретарше принести конфеты и коньяк.

– По чуть-чуть, за знакомство, – сказал, заметив взметнувшуюся бровь Василия.

– Скажи ей, Дмитрий Степанович, пусть лучше чай принесёт, некогда алкоголем баловаться, – буркнул тот, потребовав документы, касающиеся будущей работы.

– Понял, – кивнул хозяин кабинета и вызвал помощника, который вернулся через пять минут, держа в руках толстые папки.

– Что там у нас? – Василий сел за стол, внимательно посмотрел бумаги.

– На сегодняшний день числится шесть тысяч триста одиннадцать, – причмокнул Дмитрий. – За сколько управимся, Василий Михайлович?

Тот на минуту задумался, что-то подсчитывая в голове, затем ответил:

– Ну, думаю, понадобится меньше месяца. С тебя побольше водки, чтобы руки не дрожали. Ясно? – подмигнул стоящему навытяжку капитану. – И закажи нам по пять пузырьков одеколона – после работы надо запах сбить.

– С этим не беспокойся, Василий Михайлович, и водочка, и закусочка, а если надо, и бабёнка найдётся.

– Это потом, как работу сделаем, – отмахнулся Вася, поднимаясь со стула. – Пойдём, место покажешь, надо понять, как действовать придётся.

– А сколько лопат заказывать? Копать-то много надо?

– Вот чудак-человек, – снисходительно хмыкнул Василий, – у меня в штате пара экскаваторщиков есть. Ты договорись с мехдвором, чтобы выделили одну машину без водителя, сегодня заберём и отправим под Медное, пусть начинает рыть. Как закончим, вернём в целостности и сохранности.

– Кстати, Василий Михайлович, у меня для тебя сюрприз. – Дмитрий хитро улыбнулся и вытащил из ящика стола толстую книгу по коневодству. – Сорока на хвосте принесла, что ты лошадок любишь, – сказал он, протягивая презент московскому гостю.

– Вот спасибо, будет чем заняться на перерыве, – довольно улыбнулся тот.

Поздно вечером вся бригада была в сборе, выстроившись во внутреннем дворе. После небольшого совещания, переодевшись, сотрудники курили во дворе, ожидая выхода своего начальника. Тот появился буквально через пару минут. Широкая коричневая кожаная кепка, такого же материала плащ до пола, длинные перчатки выше локтя – от одного вида этой мрачной фигуры леденело сердце.

– Ну, давайте начнём. – Василий проверил магазин пистолета. – Через пять минут вводите первого. Напоминаю, когда будете стрелять, бейте в шею по косой вверх, чтобы пуля вышла через глаз или рот – так меньше крови будет. Сегодня у нас три сотни по плану, поэтому отдыхать не придётся. Быстренько получаем вальтеры – и в подвал, работа не ждёт.

Майор госбезопасности Василий Михайлович Блохин приступил к очередному заданию. Предстояло расстрелять всех польских офицеров Осташковского лагеря, который находился в древнем монастыре Нилова пустынь на одном из островов озера Селигер. Вина этих людей была лишь в том, что осенью 1939 года они предпочли советский плен немецкому…

За выполнение данной операции Блохин получил орден Красного Знамени и солидную денежную премию. Через несколько лет он стал генералом, продолжая заниматься «любимым» делом и прожив полную жизнь в почёте и уважении. По воле судьбы похоронен на Донском кладбище Москвы, где в безвестных ямах закопаны останки многих тысяч его жертв.

В 2016 году межведомственная комиссия по защите государственной тайны отказалась рассекретить сведения о работе спецслужб за тот период.

Время перевёртышей

Казалось, ещё чуть-чуть и придёт она – эра Милосердия. Но взамен, закрывая глаза и разум, наступила эра Предательства.

Люди, не знавшие свободы, не построившие счастья в отдельной стране, я уж молчу про собственную семью, с лёгкостью принялись предавать договора, идеалы, друзей, детей, будущее, память поколений. Ради чего? Кто-то может объяснить конкретный итог? Вернуться в прошлое? К вкусному пломбиру? Но в довесок к нему идут и другие прелести: лагеря, ночные расстрелы, запах гнилого лука в пустых овощных магазинах, драки за синие куриные тушки, круглосуточный страх и боязнь открытой улыбки.

Вы скажете, этого не будет? Будет! Доносы тридцатых годов писал не Сталин, их писали советские граждане. Друзья, соседи, коллеги, родственники. Какие гарантии, что лично вы с вашей семьёй там не окажетесь? «Товарищ Сталин, произошла чудовищная ошибка»…

Клеймим других людей. «Национал-предатель, пятая колонна». Эти слова достались нам в качестве трофеев над фашистами, но не были преданы анафеме и плотно вошли в лексикон последних лет. Они ещё послужат государству, как и станки, вывезенные из Германии в победном сорок пятом.

Интересно наблюдать, как, стоя в церкви, люди неистово крестятся, а уже через полчаса со счастливыми улыбками радуются продвижению войск, новым трупам, смерти. Как одновременно уживаются в человеке желание попасть в рай и служба сатане?

Но самым гнусным враньём будет фраза «Мы не знали». В век интернета, связи, спутникового телевидения, соцсетей «не знать» – это сидеть в пещерном веке. Вот «не хотеть знать» – это совсем другое. Это страх, боязнь, слепая вера потоку пропаганды. То есть то, что лишает людей человечности, сострадания, способности любить и переживать, превращая в бессловесное стадо.

«Всё проходит», – сказал мудрый Соломон. Конечно, и это пройдёт.

И тогда наступит оно: время перевёртышей.

Мама

Новенькое маршрутное такси, скрипнув тормозами и подняв небольшое облачко пыли, остановилось на узкой деревенской улочке. Крепкого телосложения невысокий мужчина с лёгкой проседью на русых висках кивнул на прощание водителю и упругой пружинящей походкой, забросив спортивную сумку на плечо, направился к небольшому деревянному домику, утопающему в зелени густого сада.

Каждый раз, приезжая сюда, он чувствовал подъём сил всего лишь от одного прикосновения к тому месту, где прошло детство, где ждали папа с мамой. Даже в самые худшие периоды жизни родная земля волшебным образом излечивала от всех болячек, снимала любые проблемы. А воздух… казалось, им невозможно было надышаться. Чистый, свежий, пропитанный ароматами трав, деревьев, солнца и ветра, он пьянил крепче вина, заставляя душу трепетать от счастья.

Улыбаясь от предстоящей встречи с родителями, мужчина открыл защёлку калитки и вошёл в чистый ухоженный дворик. Пройдя по дорожке, с обеих сторон которой разноцветным ковром стелились многочисленные цветы, поднялся на крыльцо.

– Мама! – крикнул негромко, чтобы случайно не потревожить хозяйку. – Это я!

Услышав неспешные шаги, мужчина ещё больше расцвёл в улыбке, предвкушая, как обнимет и поцелует любимую мать. К сожалению, в последний месяц было очень много работы и вырваться к старикам не получалось. Но сейчас всё позади, начальство наградило грамотой и даже разрешило взять недельку на отдых для восстановления сил.

Тихонько скрипнула дверь, и на пороге показалась пожилая женщина, поправляя наброшенный на голову чёрный платок, из-под которого то и дело выпадали тонкие пряди седых волос.

– Здравствуй, Иван, – подняв голову, поздоровалась голосом, лишённым всяких эмоций.

Мужчина вздрогнул, мать никогда не называла его так, предпочитая ласковые «Ванечка» или «Ванюшка». И ещё этот взгляд, в нём было столько страданий, что Иван поначалу опешил, не зная, как себя вести.

– Мама, что случилось? Заболела? – засуетился он. – Давай вызову «скорую», поедем в больницу. Или с папой что-то не так?

– Нет. Это с тобой что-то произошло, – сухо сказала Прасковья, мёртвыми глазами глядя сквозь сына. – Я видела по телевизору, как ты со всей силы резиновой дубинкой бил лежавшего на земле худенького мальчика в белой футболке и красных шортах. У тебя на голове были шлем и маска, но какая мать не узнает собственного сына.

– Брось, мама, – поморщился Иван, – это моя работа.

– Работа? – Прасковья нервно дёрнула головой. – Бить безоружных людей? Сынок! Разве я так тебя воспитывала?

– Ты внушала, что мне нужно быть защитником своей Родины, – резко сказал мужчина, сбросив сумку с плеча, – что я и делаю вот уже два десятка лет.

Не обращая внимания на слова сына, Прасковья продолжила:

– Две недели назад Петю Яковлева похоронили. Одноклассник твой. Вы ж с ним в детстве были не разлей вода. На митинг пошёл. Ты или твои солдаты избили его так, что хоронили в закрытом гробу. Даже открывать побоялись. Матрёна говорила, что живого места не было, всё тело чёрно-синее, голова проломлена. А в соседней Берёзовке твои подчинённые над девочкой издевались. Теперь у неё никогда не будет детей. Молоденькая совсем, недавно институт окончила, только-только учителем устроилась в школу. Врачи с того света вытащили, несколько операций сделали. Мать переживает, что дитёнок руки на себя наложит после пережитого. Днюет и ночует в палате, боится даже на минутку одну оставлять.

Прасковья спустилась с крыльца, села на скамейку, стоящую около старого дома, построенного мужем сразу после свадьбы. Ох, как же давно это было! Ванечка вырос в этих стенах, пахнущих сосновой смолой и деревенским уютом. Здесь она читала ему сказки и пела колыбельные, не спала ночами, когда сын болел. Здесь же переживала за неудачи Ванюши и радовалась его победам. Однако время неумолимо, и наступила пора, когда повзрослевший ребёнок упорхнул из родительского гнёзда, чтобы где-то в далёком городе свить своё. А матери оставалось только ждать его приезда или хотя бы короткого звонка. И когда на свет появился внук, счастью Прасковьи не было предела. Маленькая копия Ваньки каждое лето приезжала к бабушке, согревая душу, заставляя заново переживать те приятные моменты, которые были связаны с маленьким сыном. Но сейчас всё как будто провалилось в тёмную дыру, словно кто-то вырвал сердце и перевернул память, украв всё хорошее, что было прежде.

– Мама, – Иван присел рядом, – у меня в подчинении элитный батальон специального назначения. Нас учат не допускать беспорядков на улицах.

– Люди мирно шли, никого не трогали. Безоружные. О каких беспорядках ты говоришь? Даже если бы шумели, то разве можно стрелять в них? Бросать гранаты, калечить, избивать до смерти?

– Зато в следующий раз умнее будут, не поведутся на пустые крики заграничных наймитов.

– Сынок! – Прасковья с удивлением посмотрела на Ивана, словно видела его первый раз. – Что такое говоришь? Мы с отцом приезжали в училище, когда ты давал присягу. Вспомни, как клялся служить народу. Как у тебя рука поднялась – предать его? Ведь я – народ. И отец твой, соседи, односельчане – тоже народ. Ты не против мальчишки в шортиках оружие поднял, а против нас всех. Если бы я в тот день поехала в город, ты бы и меня избил?

– Ну, скажешь ещё, – отмахнулся Иван, – у нас был приказ жёстко пресекать любые акции протеста.

– Видела, как вы это делали, – горестно качнула головой Прасковья, – и впервые в жизни пожалела, что ты мой сын.

– Я на государственной службе!

– А кому ты служишь, сынок? Подумай об этом. Помнишь, мы с отцом крестили тебя в церкви? Ты тогда был пионером, и я просила, чтобы случайно не проговорился. Рассказывала про Христа, как он пострадал за людей, и ты хотел быть похожим на него. Что произошло, сынок? Когда сатана украл твою душу? Чем он тебя купил? Служебной квартирой? Медальками, званиями? Когда ты перестал быть человеком?

– Всё, проехали. – Иван нервно подскочил, прошёлся взад-вперёд. – Где отец?

– В лес пошёл, за грибами.

– Так вроде сейчас сухо, – усмехнулся мужчина, – дождей почти месяц не было.

– Наверное, захотел побыть один. После тех кадров односельчане перестали даже здороваться с нами. Как увидят, переходят на другую сторону улицы или отворачиваются, даже соседи. Ещё неделю назад Михась во всех посиделках участвовал, постоянно люди за советом приходили. А сейчас – будто прокажённый ходит, все сторонятся. Вот и переживает. Поэтому лучше езжай обратно в город, не хочу, чтобы он ещё больше нервничал. Хватает того, что давление скачет, таблетки горстями пьёт. Я сама вторую неделю никуда не выхожу, стыдно людям в глаза смотреть. Когда Петю хоронили, Матрёна на меня так смотрела, будто это я его замордовала.

Иван снова уселся около матери:

– Давай помогу по хозяйству, вечером соберёмся за столом, поговорим, а завтра тогда уж уеду, раз здесь мне не рады.

– Сами справимся. – Женщина помолчала, не решаясь сказать вымученное ночами решение. Затем кивнула головой, указывая на дорожку, ведущую из двора. – Нет у тебя здесь больше дома. И не надо приезжать. Никогда.

– Ну как так? – вспыхнул мужчина. – Давай нормально поговорим!

– Уходи, сынок. – Прасковья подняла глаза, тяжело вздохнула. – Уходи.

– Мама, я… – попытался ещё что-то сказать сын.

Но женщина указала рукой на калитку:

– Уходи!

Иван поднялся, молча развёл руками и, подхватив сумку, твёрдым шагом направился на выход. Когда он исчез за забором, Прасковья уголком платка вытерла набежавшую слезу. Ослабленная от разговора, исчерпав уверенную силу, откинулась на спинку скамейки, закрыла глаза. И тотчас же в голове, словно ураган, промелькнули воспоминания, заставив сердце биться от боли.

Сколько ей тогда было – три годика? Маленькая девочка, появившаяся на свет незадолго до войны в обычной белорусской деревне, она хорошо запомнила тот весенний день 1943 года, когда полицаи, прибывшие из соседнего гарнизона, схватили несколько человек, среди которых был её отец.

И никак не вытравить из памяти взгляд Васьки Доброхвалова, молодого парня с белой повязкой на рукаве, который избивал заложников. Вина этих людей была лишь в том, что они жили недалеко от того места, где накануне партизаны разгромили небольшой обоз с отобранными у жителей района продуктами.

Изгаляясь над беззащитными мужчинами, Васька что было силы лупил их деревянной дубиной, быстро вымокшей от крови. Прасковья видела, как он стоял над отцом и долго бил его по голове, по рукам, которыми тот пытался прикрыться. Она орала, плакала, рвалась из маминых рук, чтобы броситься и прикрыть собой полуживого папочку, но мать не давала это сделать, зажимая дочке рот. Иначе Васька в пылу азарта убил бы и её – ребёнка, ставшего в тот день сиротой…

Прасковья схватилась за сердце, пытаясь заглушить огонь, прожигающий его насквозь. Васька… Когда перепачканный кровью и песком отец перестал подавать признаки жизни, полицай под рыдания согнанной толпы и смех карателей прекратил махать своим оружием. Выпрямившись, он вытер рукавом испачканное красными брызгами лицо и взглядом героя окинул сельчан, на секунду задержавшись на девочке, к этому времени безвольно висевшей на маминых руках.

Точно такой же обезумевший от животного азарта взгляд убийцы Прасковья видела на телеэкране у сына. Всего несколько мгновений, но это было так ярко и сильно, что полночи тряслись руки. Муж отпаивал её, побелевшую, валерьянкой, а затем почти силой заставил выпить стакан самогона. Иначе от переживания можно было либо сойти с ума, либо умереть, не в силах второй раз пережить такую чудовищную внутреннюю боль.

После смерти отца Прасковья тяжело заболела – не могла справиться с увиденным. Непрекращающаяся боль преследовала её, не желая уходить и заставляя скрипеть зубами по ночам. Со временем матери удалось выходить девочку, бросившись на поклон к мудрым бабкам, которые готовили какие-то непонятные горькие отвары, клонившие в сон и приносившие короткое облегчение.

Уже повзрослев и выйдя замуж, Прасковья вдруг поняла, что не может иметь детей. Врачи разводили руками, брали кучу анализов, которые показывали, что девушка абсолютно здорова. Хорошо, что муж не бросил её тогда, прекрасно понимая, что продления рода не будет. Как мог поддерживал, возил по врачам, санаториям. И вот уже в зрелом возрасте произошло чудо. Прасковья забеременела и в положенный срок родила мальчика, которого назвала Иваном – в честь погибшего отца.

Сейчас, сидя на старой скамейке, она вновь ощутила ту самую боль, вынырнувшую из далёкого прошлого. Только на этот раз она была во много раз сильнее, ведь «Васькой» оказался её родной любимый сын.

Прасковья не рассказала мужу о приезжавшем Иване, не хотела волновать. Приготовив ужин, сама за стол не села, ушла прилечь за печку, сославшись на отсутствие аппетита.

Через три дня, не в силах справиться с переживаниями, Прасковья тихонько отошла в иной мир. Её похоронили на старом деревенском кладбище, среди огромных сосен, рядом со свежей могилой погибшего недавно Петра. О смерти матери Ивану решили не сообщать.

Весна

Яркое мартовское солнце спряталось за тёмно-серой тучей, и Андрей, одиноко сидящий на скамейке, поплотнее застегнул куртку, под которую стал проникать холод.

«Где её черти носят?» – раздражённо подумал он, взглянув на часы.

Девушка, свидание с которой было назначено в том же самом месте, где они впервые познакомились год назад, явно опаздывала. Андрей, привыкший к полному отсутствию пунктуальности у своей возлюбленной и обычно спокойно реагировавший на такие задержки, на этот раз нервничал. К разговору, который должен был сегодня произойти, он готовился целую неделю. Но мысли путались, скакали, словно необъезженные лошади, и молодой человек волновался, боясь, что потеряет нить беседы, не сможет выразить свои мысли так гладко, как хотелось.

Чтобы хоть как-то отвлечься, он принялся рассматривать прохожих, гуляющих по вычищенным тропинкам.

Вот не спеша продефилировала взрослая пара. На лице высокого мужчины, которого под ручку держала женщина, красовались свежие шрамы. Видимо, недавно попал в передрягу.

Чуть позже недалеко остановились молодые парни:

– Антошенька, а давай сегодня закажем суши, – манерно произнёс один из них.

– Хорошо, Макс. Всё, как ты захочешь, – ответил второй, улыбаясь.

«Весна, весна, пора любви. Кого поймал, того, кхм, люби, – подумал Андрей, хмыкнув. – Даже у этих всё хорошо. Ну где же моя ненаглядная? Совсем окоченел!»

– Андрюша, извини, маникюрша два раза мне ноготь переделывала, поэтому задержалась, – спешившая к скамейке миловидная девушка ещё издали принялась оправдываться.

– Уф, дождался! – Молодой человек вскочил, позабыв все приготовленные слова. Подскочив к возлюбленной, он обнял её, нежно поцеловал в сладкие, пахнущие цветами губы. – Настюша, а давай мы к твоему голубому браслетику добавим золотое обручальное колечко. Я так устал не видеть тебя каждый день! Выйдешь за меня?

– Весна, какие только чудеса не происходят в эту пору! – улыбнулся сидящий на скамейке невидимый ангел…

Совесть

Рано утром, вызвав следователя, начальник уголовного отдела майор Путилов почесал затылок:

– Ну что, специалист по «висякам», есть дело. Знаю, всё равно не раскроешь, так и будешь у меня вечным лейтенантом ходить, но работа есть работа.

Путилов лукавил, напуская грозный вид. Лейтенант Смирнов был у него лучшим сотрудником по сравнению с другими, большинство из которых с помощью знакомств пристроилось в отдел на тёплые места просиживать штаны да ждать неплохую пенсию, попутно занимаясь совсем не рабочими делами, используя для этого свои должности и звания.

Алексей был, как говорится, бессребреником, то есть относился к тому исчезающему виду служащих, которые работали за идею, не гоняясь за властью, деньгами и прочими прелестями, обещанными родным государством. Коллеги не любили Смирнова, считая его белой вороной; начальство терпело, так как лейтенант повышал статистику раскрываемости. И только участники преступного мира проявляли уважение, зная, что молодой следак будет зубами скрипеть, перероет всё до песчинки, чтобы найти улики, но никогда не опустится до банального выбивания их из подозреваемого при помощи электрошокера или мокрого полотенца, не оставляющего синяков на теле избитой жертвы.

Путилов нервно побарабанил пальцами по столу:

– Собираешь волю в кулак и впереди собственного визга мчишься на Ленина, дом девяноста три. Там человек с десятого этажа вывалился, тротуар помял. Ещё хорошо, что какая-нибудь бабуля в этот момент за хлебушком не топала или мамашка с коляской не гуляла. Твоя задача – разобраться, сам он додумался в окно выйти или добрые люди помогли. Погибший – Вячеслав Михайлович Панченко, известный поисковик в городе и за пределами. На его счету сотни «поднятых» бойцов, десятки установленных фамилий. То есть личность в своих кругах довольно значимая. И вдруг такое. Сейчас падкие до сенсаций журналюги набегут, а сказать-то и нечего. Так что, Лёшенька, бери свою тощенькую жопку в кулачок и галопом на место. Короче, не мне тебя учить.

Прибыв по указанному адресу, Алексей первым делом осмотрел труп, отбросив покрывало, принесённое кем-то из жильцов дома.

Невысокий тучный мужчина средних лет одетый в спортивные штаны и белую футболку лежал лицом вниз, в районе головы застыла небольшая лужица тёмной, почти чёрной крови.

– Никаких следов насилия. – Эксперт-криминалист, стоя около тела, лениво почесал пах. – Сейчас в морг на вскрытие отвезём. Хотя по виду могу сказать, что человек был трезвый и не наркоман, то есть не космическая белка в полёт позвала, а сделал это в трезвом уме.

Дождавшись, пока погибшего увезла «скорая», Алексей вошёл в подъезд, вызвал лифт.

Дверь в квартиру, где проживал Панченко, оказалась закрытой.

– Будем ломать? – неуверенно произнёс молодой участковый, совсем мальчишка.

– Для начала понятых пригласи, – следователь принялся внимательно осматривать замок, – и слесаря ЖЭКа найди! – крикнул он вслед участковому, рванувшему вниз по лестнице.

Вскоре при помощи топора и пары матных выражений дверь была вскрыта.

– Жене, детям сообщили? – Алексей вошёл в коридор и, обернувшись, посмотрел на топчущуюся сзади любопытную дородную председательшу ЖЭКа, по роду деятельности желающую засунуть нос в любую щель своего многоквартирного хозяйства.

– Кому сообщать? Семьи нет, всю жизнь один с мамкой жил. Она лет пять назад умерла от онкологии.

– Дружки, приятели были? Компании там какие-нибудь?

– Если бы, – хмыкнула женщина, – за все годы ни одной прошмандовки не привёл. Может, конечно, у него, как это сказать… – Она ехидно улыбнулась, глядя на молодого участкового, который вдруг сильно покраснел.

– А никак не говорите, – перебил Алексей, – свечку-то, поди, не держали. Или было?

– Я замужняя женщина! – резко ответила председательша и обиженно вышла в коридор.

Следователь облегчённо выдохнул, наконец-то можно было спокойно осмотреться. Он прошёлся по квартире, стараясь ничего не трогать. Сразу было видно увлечение хозяина. Везде лежали артефакты былых времён. На полках стеллажа блестела целая коллекция надраенных гильз и патронов всех мастей, на стене коридора, возле шкафа, макет автомата ППШ, рядом – солдатская каска.

– Ни ребёнка, ни котёнка, – пробормотал Алексей, рассматривая обложки многочисленных книг, высокой стопкой лежащих возле старого компьютера.

На столе, стоящем посреди комнаты, была распечатанная карта Себежского района 1938 года с пометками, сделанными шариковой ручкой, которая лежала с краю. Видимо, хозяин квартиры до последних минут работал над новой экспедицией.

Внимательно обойдя квартиру, Смирнов вышел на балкон и закрыл окно, из которого вывалился погибший.

– Скоро дождь зальёт здесь всё, – пояснил участковому и взялся за телефон: – Товарищ майор, похоже на самоубийство, никаких следов постороннего присутствия в квартире не обнаружено, – доложил начальнику.

– Тьфу ты, опять «висяк», – ответил тот. – Давай поищи повнимательней.

На заднем фоне нервно хохотнула Леночка – молоденькая сотрудница отдела, – видимо, недовольный Путилов снова хлопнул её по упругой попе, подвернувшейся под руку в такой неподходящий момент.

Позвонив на следующий день в морг, Смирнов узнал, что следов алкоголя, наркотиков и прочих веществ у погибшего не обнаружено, его похороны хотят провести в ближайшую пятницу. С этой просьбой обратились участники поискового отряда, желающие проститься со своим командиром.

«Надо бы съездить», – подумал Алексей, почесав лоб. Душу крепко держало чувство неудовлетворённости, возникшее от непонимания мотивов самоубийства, если это было оно. Хотя в своей версии следователь не сомневался, но, как ни ломал голову, причину, толкнувшую Панченко на такой поступок, не находил. Человек, целиком живущий работой, мог совершить подобное только после какого-то сильнейшего стресса. Но, судя по отзывам сотрудников «Поиска», Вячеслав Михайлович отличался невероятной спокойностью и фанатичным отношением к делу. Отряд заменил ему семью, сублимировав душевные переживания, любовь, романтику, ухаживания, детский плач и прочие радости семейных ценностей в раскапывание тонн земли, ночные сидения с документами, звон комаров в экспедиции, счастье от установления хотя бы одного имени из тысячи найденных останков, чьи почерневшие кости аккуратно складывали в мешки дожидаться очереди на захоронение.

В назначенный день на городском кладбище было многолюдно. Попрощаться с Панченко пришли не только его подопечные, но и родственники тех, кого его отряд вернул из небытия, вытащив из новгородских болот, псковских лесов или ленинградских торфяников.

Смирнов стоял чуть поодаль, краем уха слушая траурные речи. Его больше интересовали присутствующие. Алексей интуитивно чувствовал, что разгадка смерти поисковика связана с кем-то из этих людей. Вскоре его внимание привлёк тучный пожилой мужчина в дорогом тёмном костюме, державшийся в сторонке. Заметив, как он украдкой вытер слезу, следователь решил, что посетитель как-то по-особому связан с покойным, и решил поговорить с ним после окончания церемонии.

– Мы со Славой дружим, вернее, дружили ещё со школы, – ответил незнакомец, представившись Сергеем.

– Он вам что-то говорил? Может быть, ему кто-то угрожал или были какие-то неприятности?

– Последний раз я ему звонил за три дня до смерти. – Мужчина грустно улыбнулся, не сводя глаз со свежего могильного холмика. – Слава рассказывал, что наконец-то вычислил точное место гибели РДГ, которое искал много лет.

– Разведывательно-диверсионная группа, – причмокнул Смирнов, вспомнив военный термин.

– Да, – Сергей кивнул и продолжил: – Так вот, Славик говорил, что собирается поехать туда в ближайшие выходные.

– Вам что-то показалось странным в его поведении?

– Наверное, он был более возбуждён, чем обычно. Но для этого была веская причина.

– Какая? – заинтересованно спросил Алексей.

– Дело в том, что про эту РДГ я слышал уже давно, мне Славик ещё лет двадцать назад все уши прожужжал. В её составе было десять человек. Один из них – дед Славы. Зимой тысяча девятьсот сорок второго года группа была выброшена куда-то в леса Себежского района Псковской области. Через неделю перестала выходить на связь. Как оказалось позже, разведчиков выследили и окружили литовские каратели. Во время боя все наши бойцы были убиты, дед Славы тяжелораненым попал в плен. Его долго пытали, затем отправили в какой-то лагерь, где он был до конца войны. Вернувшись, поселился в Ленинграде, женился, даже успел застать внука. Я хорошо его помню. Высокий, сутулый, худой старик с седой головой, который никогда не улыбался. Видимо, столько хлебнул – не дай Бог каждому. К сожалению, Слава очень переживал, что дед не успел рассказать о событиях того дня. Поэтому по крупицам искал всё, что было связано с погибшей РДГ, делал запросы, неоднократно лазил по лесам с миноискателем. И очень гордился, что назван в честь дедушки, прямо боготворил его.

– Как Вячеслав Михайлович стал поисковиком?

– В старших классах мы иногда ездили на электричке в Апраксин – гулять по лесам. Там много всякого военного железа валялось. А мы, мальчишки, были тогда идеализированы войной. В нашей компании парень считался неудачником, если у него не было немецкого штыка или настоящего пистолета. Это был самый ценный ресурс. В одну из таких поездок Славка нашёл кости убитого солдата. Они лежали прямо на болотной кочке, рядом с пробитой ржавой каской. Мы тогда внимательно побродили, нашли ещё с десяток погибших. После этого я больше в тот лес не ездил, как-то не по себе было от увиденного. А вот Славика будто переклинило. Замкнулся, говорил, нельзя, чтобы солдаты как брошенные собаки валялись. С тех пор это стало смыслом его жизни.

Лёгкий ветерок пробежался по свежему песку могилы. Заморосило.

– Вспомнил! – Сергей легонько хлопнул себя по лбу. – Славка сказал, что ждёт какое-то важное письмо из немецкого архива. Думаю, оно помогло подобраться к загадке погибшей группы. А потом случилась эта беда, – мужчина тяжело вздохнул, – я ему всегда говорил, что эта прошлая война рано или поздно его сожрёт! Ведь невозможно пропускать через себя столько человеческой боли и не испачкаться в ней. Кому нужно это дурацкое копание костей? Ведь есть специальные отряды военных, пусть они ищут. Но Славу надо было знать. Он же упёртый, как баран! Мол, не по совести это, солдаты не виноваты, что мёртвыми стали никому не нужны. Так со временем мы и отдалились друг от друга. У меня семья, бизнес, дача, проблемы, а у него только война, раскопки, грязь. Но это была Славкина жизнь, настоящая. Я видел, что он не сможет остановиться. К сожалению, это произошло раньше, чем наступила старость.

Через несколько часов, заехав за участковым, Алексей снова оказался в квартире покойного.

– Что-то не так? – заинтересованно сунула нос в дверь председательша ЖЭКа. – Вот-вот, в тихом омуте жирные черти.

– Сейчас здесь начнётся следственный эксперимент. – Следователь сделал очень серьёзное лицо и взглянул на женщину. – Придётся вам посидеть на диванчике часов пять-шесть, пока не закончим.

– Ой, – председатель сделала шаг назад, – мне некогда, скоро сантехники придут стояк в пятом подъезде перекрывать, я там должна присутствовать, как бы ничего лишнего не натворили. Я вам сейчас бухгалтера нашего пришлю. Ей домой спешить не надо.

Дождавшись понятых, Алексей приступил к более тщательному осмотру. Теперь он точно знал, что ищет. И вскоре старания увенчались успехом. В мусорке под столом оказался мелко разорванный листок, на котором были заметны латинские буквы. Внимательно поковырявшись в хозяйском компьютере, благо пароля не было, Алексей не нашёл там ничего похожего. Было пусто и в электронной почте.

Немного подумав, следователь позвонил Васе Яковлеву – старому товарищу, который увлекался компьютерами и всем, что с ними связано. Тот вскоре появился в дверях, деловито устроился в хозяйском кресле и, немного поколдовав, вытащил из памяти устройства письмо, отправленное в корзину незадолго до смерти Вячеслава Михайловича.

– Ох уж эти юзеры, – довольно усмехнулся Василий. – Думают, раз в корзину бросил, значит пропало. Сейчас на принтер отправлю, здесь вроде скан какого-то документа.

Держа в руках полученный листок, следователь резво рванул в отдел, петляя между рядами ползущих черепашьим шагом машин.

– Леночка, немецким языком владеешь? – Алексей зашёл в кабинет коллеги.

– Ну, – задумалась та, – постонать точно могу и ещё знаю «дас ист фантастиш».

– Ох, чертовка, – подмигнул ей, – был бы помоложе, точно бы женился.

– А я бы за тебя не пошла, – хмыкнула девушка, – зачем мне опер? Чтобы сутками одной дома куковать без мужа и денег? Нет уж! Мой новый Сашка мне айфон пообещал ко дню рождения. Тебе на такой полгода работать.

– Чувствую, Сашка ещё тот шалун, – хохотнул Алексей. – Теперь понятно, откуда у тебя тяга к немецкому.

– Дурак! – фыркнула Леночка, взявшись за телефон. – Сейчас Машке, подруге, позвоню. Она иняз окончила два года назад. Надеюсь, ещё не забыла.

Не прошло и часа, как Алексей, проклиная пробки, медленно тащился в общем потоке на окраину города.

Улыбающаяся полноватая девушка ждала его у подъезда, катая взад-вперёд детскую коляску. Внимательно прочитав письмо, она вскинула глаза на следователя:

– Это копия протокола допроса из архива бундестага. Мне пока непонятны некоторые специфические слова военной терминологии, позже гляну в словаре. Но суть такая, что некий солдат Вячеслав Кузнецов, будучи заброшенным в немецкий тыл в составе вооружённой группы, добровольно явился в комендатуру Себежа и рассказал о месте нахождения остальных бандитов. Мотивировал тем, что пострадал от советской власти и желает смерти большевикам. Якобы в начале тридцатых его родители были схвачены и отправлены в Сибирь, а Вячеслав выслан в детский дом. Во время операции все диверсанты были уничтожены. Внизу другой рукой написано, что рекомендовано использовать перебежчика в интересах рейха.

Поблагодарив Машу шоколадкой, Алексей поехал на работу, по пути размышляя об услышанном. Вроде обычный протокол, но, видимо, он был чрезвычайно важен для покойного, если тот решил уничтожить его. Догоняя шальную мысль, следователь набрал номер друга Панченко, с которым разговаривал на кладбище:

– Сергей Иванович, простите, что отвлекаю, – начала он, поздоровавшись, – не помните, какая была фамилия у Славиного деда?

– Как не помнить? – удивился собеседник. – Кузнецов. Славка в детстве обижался, что носит фамилию отца, а не деда. Даже мечтал, как вырастет, изменить паспортные данные. Потом махнул рукой, мол, папа не поймёт. А вам что-то удалось узнать?

– Нет, – Алексей нервно сглотнул, – прорабатываю разные версии.

Отключив трубку, он протёр выступившую на лбу испарину. Вот она, разгадка самоубийства Вячеслава! Тот не смог вынести предательства деда, которого всю жизнь считал героем. Получается, что те погибшие разведчики через много лет, сами того не зная, прервали род человека, погубившего их.

Размышляя о жизненных коллизиях, Смирнов не заметил, как вернулся в отдел.

– Ну что, помогла Машка? – спросила Леночка, встретив его.

– Да, – рассеянно кивнул мужчина, всё ещё думая о погибшем поисковике. – С меня цветы, Ленуся!

– Вот этого не надо, – снисходительно покачала головой девушка, – мой новый мужчина может заревновать. Лучше шоколадку купи. Но не молочную, а такую, как Машке.

Ночью, лёжа в своей холостяцкой кровати, Алексей не мог уснуть, ситуация с Панченко никак не выходила из головы. Получается, что внук, сделавший многое для сохранения памяти о войне и восстановления истины и имён погибших солдат, ответил жизнью за грех деда. Кто придумал такой хитрый гамбит? Бог? Сатана? Или странная в своей сущности вселенская справедливость таким образом убирает самых совестливых, безучастно глядя на бесчисленное множество спокойно здравствующих злодеев? Ведь, по сути, Вячеслав не имел никакого отношения к поступку деда. Тогда почему он решился открыть окно? Совесть? Господи, что за вредное чувство! Нужна ли она человеку, если способна убивать не хуже снаряда или пули? Но почему-то сгрызает только тех, кто привык считаться с моралью и собственными представлениями о справедливости. Многие живут без неё – и ничего, особо не переживают. Получается, что совесть – это дар Бога, превращённый Сатаной в ловушку? Как выдержать испытание ею? И какая награда ждёт тебя в конце? Вечная проблема выбора… Но ведь совесть – это ориентир, маленький огонёк маяка в океане безучастности и равнодушия. Потеряв её, мир окончательно рухнет, превратится в ад. И тогда животное начало человека возьмёт верх, превратив его в дикого зверя.

Покрутившись до полуночи, мужчина встал, прошёл на кухню и налил в стакан водки. Залпом выпил, помянув невинную душу, закусил куском хлеба с колбасой и вернулся обратно. Проверенный метод иногда помогал привести нервы в порядок после сильной встряски.

– Нарыл что-то по нашему лётчику? – на утреннем совещании Путилов зевнул и посмотрел на Смирнова.

– Ничего нового, товарищ майор, – поднялся тот со стула, – накопленный стресс от постоянного соприкосновения с прошлым. Вот нервы и не выдержали.

– Господи, – начальник отдела закатил глаза, – откуда такие малахольные берутся? Вот на хрена из окна прыгать да ещё в моём районе? Надоело жить – откопай себе снаряд и молотком по нему постучи. Быстро, дёшево и без следов. Я прав, лейтенант?

– Так точно!

– Молодец, что хоть это понимаешь, – буркнул Путилов. – Вечером закончишь писанину, а сейчас ноги в руки и бегом на Посадскую, двадцать восемь. Там на почве ревности жена мужу то, что пониже пояса, оттяпала кухонным ножом.

Садясь в машину, Алексей тяжело вздохнул. На обратном пути нужно будет заехать на кладбище, отвезти цветы Вячеславу…

Звонок

– Сэр, – старший помощник постучал в каюту капитана, – к вам вахтенный матрос Том. Только, по-моему, он не в себе. Может, сразу к доктору?

– Зови уж, всё равно разбудил. – Худощавый пожилой мужчина протёр рукой сонные глаза, вставая с застеленной кровати, на которую недавно прилёг вздремнуть, окончательно устав от бессонной ночи.

Рассвет только вступал в свои права, белым туманом расстелившись над ещё спокойным океаном. Пройдёт совсем немного, и яркое солнце заставит висевшие в воздухе мелкие капли подняться вверх и раствориться, обнажив такое привычное ярко-голубого небо. Но пока, мерно гудя мотором, судно не спеша двигалось в белом облаке, полагаясь больше на зрение и слух вахтенного, чем на нехитрые приборы.

Встав возле иллюминатора, капитан бросил взгляд на стол, посреди которого была полупустая бутылка виски; накануне он выпил несколько бокалов, отмечая с помощником последний рейс «Алантуса».

– Какая короткая жизнь оказалась у нашего деревянного парохода, – вздохнул капитан. – Два года и всё, в утиль.

Ещё сотня миль, и поздно вечером судно навсегда отшвартуется в Бостоне, чтобы уйти на покой, превратившись в груду списанного металлолома вперемешку с пропитанными морской солью досками. От этого было тошно на душе, хотелось окончательно надраться, чтобы выбить тоску из головы, утопив любовь к совсем не старой и ещё крепкой посудине в крепком ароматном напитке.

– Сэр, я слышал за бортом телефонный звонок. – Показавшийся в проёме бледный матрос вытянулся по струнке. – Непрекращающийся.

– Далеко до берега? – Капитан тут же пришёл в себя. Не хватало, чтобы штурман ошибся и неправильно проложил маршрут.

– Почти полсотни миль, – старший помощник не спеша вытащил трубку изо рта, – первое, что проверил. Нет, сэр, мы не сбились, идём правильным курсом.

– Томми, мой мальчик, – капитан подошёл к матросу, – сколько раз тебе говорил: в свободное от вахты время нужно спать, а не рассматривать колоду с порнографическими картами в гальюне. Видишь, на фоне недосыпа у тебя развились галлюцинации.

– Никак нет, сэр. – Том вытянулся по струнке, напряжённо думая, кто мог рассказать кэпу о картах. – Я себя за руку щипал. Так что это не сон.

– Стоп-машина! – крикнул в трубку капитан, набросил бушлат и кивнул матросу. – Моли Бога, чтобы это оказалось правдой. Иначе спишу к чертям собачьим на берег и ни один уважающий себя судовладелец больше никогда не примет тебя в свой экипаж.

Будучи опытным морским волком, капитан знал, что лучше лишний раз перестраховаться, чем потом грустно наблюдать, как твоё судно тонет, врезавшись в какой-нибудь неизвестный предмет типа заблудившегося коллеги или брошенной яхты, невесть как оказавшейся в этом районе.

Выйдя на верхнюю палубу, подошли к левому борту и прислушались, стараясь не шуметь.

Где-то далеко в тумане действительно раздавалась непрекращающаяся тихая трель вполне себе домашнего телефонного звонка… «Тррр…»

Капитан нервно сглотнул, повернулся к помощнику:

– Джонни, у твоей Памелы очередной приступ ревности? Решила позвонить и устроить тебе скандал?

Хотел было рассмеяться от своей шутки, но, взглянув на испуганное лицо помощника, хрипло спросил матроса:

– Вахтенный, ты не спал? Был слышен туманный горн другого судна?

– Никак нет, сэр, – вытянулся тот.

– Ложимся в дрейф. Разбудить команду! Шлюпку на воду! – распорядился капитан, направившись на нижнюю палубу. – Томми, ты со мной.

Матрос, испуганно дёрнувшись, покорно потрусил следом.

Пока спускали шлюпку, собравшаяся около борта команда, позевывая, с удивлением и страхом слушала непрекращающийся телефонный звонок, доносившийся откуда-то поблизости. Капитан, прихватив с собой боцмана, Тома и ещё пару матросов для работы на вёслах, приказал двигаться в сторону источника звука. Спокойный океан, укрытый медленно поднимающимся туманом, был безмятежен, лениво перебирая небольшие волны.

Через несколько минут, двигаясь на звук, шлюпка остановилась около спасательного буя, сверху которого безостановочно трезвонил обычный телефонный аппарат, какой можно встретить на любом судне.

– Что за чёрт? – выругался капитан, привстав.

– Томми, возьми трубку. – Боцман кивнул матросу, надеясь, что сейчас проснётся и эта ситуация окажется всего лишь шуткой крепкого вискарика, выпитого после сытого ужина в неприятно большом количестве.

Дрожащей рукой Том потянулся к аппарату:

– Алло! – сказал испуганным голосом, глядя на провод, уходящий в бездонную глубину.

– Ну слава Богу, – раздалось в ответ, – наконец-то.

От неожиданности парень едва не выронил трубку.

– Вы кто? – громко прозвучало в телефоне. – Назовите себя.

– Пароход «Алантус».

– Куда идёте?

– В Бостон. А вы? – машинально ответил Том, немного обрадовавшись, что на том конце прозвучал человеческий голос, а не тяжёлое придыхание какого-нибудь морского призрака.

– Прямиком в ад, – расхохотался хриплый голос.

Матрос почувствовал, как холодные нитки пота рванули из тела и потекли прямо вдоль позвоночника, предательски проступая через чёрную форму.

– Мальчик, а старшенькие дома есть? Позови папу или взрослого дядю, – потребовал голос.

– Вас, – Том с нескрываемым облегчением сунул трубку капитану, быстро переместившись на корму лодки.

– Кхм, – откашлялся тот, с опаской взяв трубку, – капитан «Алантуса» Эрнест Джонсон. С кем имею честь?

– Лейтенант-коммандер Чарльз Кук, капитан подводной лодки SS-110 класса S-5 Военно-морского флота США. Шли в Балтимор. Потерпели крушение, немедленно нужна помощь.

– Что от нас требуется бравым морякам? – Капитан тряхнул головой, успокаиваясь. Самое страшное – неизвестность ситуации вроде спала, уступив место вполне физической логике этого телефонного звонка.

– Если вы около буя, то рядом должны увидеть нас, часть корпуса торчит из воды.

Капитан закрутил головой, пытаясь хоть что-то рассмотреть в тумане. Затем, увидев какой-то тёмный, еле заметный силуэт, рукой показал гребцам двигаться туда, аккуратно держа телефонный аппарат и посматривая за проводом, чтобы ненароком не оборвать.

Вскоре взгляду предстало нечто похожее на гигантскую металлическую сигару с большим винтом около киля, почти на шесть метров выступающую из воды. Никогда прежде не видевшие подводную лодку, спасатели были поражены.

– Эй, Эрнест! – раздался тот же самый хриплый голос, как и в трубке. Только сейчас он исходил из небольшого отверстия с рваными краями. Было видно, что его проделали совсем недавно при помощи каких-то очень простых инструментов.

– Чарльз, вижу твою странную штуковину, сейчас пришвартуемся. – Капитан указал Тому рукой на верёвку. Тот вскочил и, держа конец в руках, стал водить глазами, пытаясь найти хоть что-то торчащее в зоне досягаемости, чтобы закрепить швартовый. Не найдя, развёл руки.

– М-да, зацепиться не за что, – констатировал боцман, – ни до винта, ни до руля не дотянуться.

– Эрнест, нам нужно расковырять эту проклятую дырку, чтобы эвакуировать экипаж, – раздался голос с подлодки. – Есть резак или что-нибудь в этом роде?

– Чарли, к сожалению, наша малышка идёт в последний путь налегке, всё ценное и почти весь инструмент уже сдали на базу. У механика только набор для ремонта двигателя, гаечные ключи да какая-то мелочёвка. К тому же наш пароход изготовлен из дерева, такие устройства, как автоген, нам в принципе не нужны – достаточно молотка, обычной пилы или лобзика.

– Плохо, – капитан Кук тяжело вздохнул. – А помпа есть? Нам нужен воздух. Мои парни уже начинают задыхаться. Отверстие, которое проделали с помощью дрели и зубила, слишком маленькое. Металл толстый, а сверло уже почти умерло. Приходится признать, что мы в ловушке. К тому же из-за недостатка кислорода сил сверлить почти ни у кого не осталось.

– А что, у вас самих автогена нет?

– Имеется. Только до него сейчас метров шестьдесят вниз. Из них большая часть в воде через затопленные отсеки. Так что не добраться.

– Фу, ну и воняет от вашей дыры, Чарльз. – Капитан Джонсон уловил стойкий запах рвоты, человеческих экскрементов и душного воздуха, донёсшийся небольшим дуновением ветерка.

– Вот этим и дышим вторые сутки, – хрипло рассмеялся капитан подлодки. – Гальюнов здесь нет, а терпеть непонятно сколько парни не в состоянии. К тому же малость укачивает. Толщина борта почти двадцать миллиметров. На одно отверстие уходит около двадцати минут. Сверлим в румпельном отделении, здесь самая тонкая обшивка, хотя и теснота. Чтобы суметь проделать проход для выхода человека, нужно просверлить около сотни таких отверстий. А у нас просто не хватит воздуха на такое время.

Капитан Джонсон обратился к боцману:

– Подавай сигнал пароходу, пусть направляется сюда на самом малом ходу.

Пока дожидались «Алантус», капитан продолжал с нескрываемым интересом рассматривать подводную лодку, попутно размышляя, как помочь её несчастному экипажу.

Всё это время экипаж лодки SS-110 молчал, экономя каждый глоточек заканчивающегося воздуха.

Первая мировая, обильно испачкавшись кровью своих жертв, принесла в мир химическое оружие, аэропланы, танки и развила направление подводных лодок. Экономически развитые страны активно бросились совершенствовать орудия убийства, готовясь к новым боям, которые обязательно должны были случиться в скором будущем и на которых можно будет заработать хорошие капиталы. Почувствовав силу, некоторые мировые лидеры начинали задумываться о том, как бы провести свои народы через смерть к мифическому благополучию, о котором так успешно трещала на всех углах пропаганда. О том, что данное благополучие будет сугубо личным, предпочитали скромно умалчивать. При этом миллионы жертв предыдущей войны всё ещё продолжали гнить на полях, так и не заставив власть имущих сделать нужные выводы.

Только вчера, 30 августа 1920 года, окончательно закончив монтажные работы, подводная лодка капитана Кука вышла в океан для последних испытаний, после которых субмарина должна была окончательно влиться в состав военно-морского флота. Как показала последняя война, время тяжёлых броненосцев безвозвратно ушло. На смену им приходили быстрые эсминцы. А в пику им для охоты за вражескими флотами, нанесения внезапных ударов по базам и ведения разведки создавались подводные лодки, которые словно призраки появлялись из глубин, выпускали несущие смерть торпеды и тут же исчезали обратно в пучине.

Первого сентября предстояло произвести тренировку экстренного погружения. Для этого сразу после остановки двигателей необходимо было закрыть клапан, через который наружный воздух поступал к двигателю и в вентиляционную систему. Однако отвечающий за эту операцию старшина Перси Фокс был занят оказанием помощи экипажу в устранении крена, вызванного неравномерным попаданием воды в балластные цистерны, и просто забыл о своей обязанности. Но как только лодка стала погружаться, через незакрытый клапан вода ринулась внутрь. Старшина бросился устранять оплошность, однако напор воды был такой сильный, что у Фокса ничего не получилось.

Подоспевшие на помощь матросы принялись срочно перекрывать магистральные краны, чтобы помочь старшине, но в торпедный отсек, находящийся в самом носу лодки, где была часть кранов, проникнуть уже не смогли, так как он был практически затоплен, существенно наклонив нос лодки вниз. Экипажу пришлось срочно задраивать переборку, чтобы не дать воде дальше заполнять другие отсеки. Приняв внутрь почти 80 тонн воды, подводная лодка легла на грунт. Все попытки продуть балласты оказались безуспешными, вскоре от морской воды закоротило оба электродвигателя, полностью лишив лодку движения. Стали пробовать продуть затопленный отсек помпой высокого давления, но и она вскоре отказала. Выбраться без специальных средств с такой глубины не представлялось возможным. Шанс, что лодку обнаружат, был равен нулю. Соответственно, ей была уготована судьба навсегда исчезнуть в пучине, попутно став братской могилой для экипажа.

Однако такая некомфортная диспозиция очень не устраивала капитана, который хотел ещё потоптать землю ногами и не только на морском дне. К тому же он отвечал за тех ребят, которые оказались рядом и сейчас испуганно сопели, вверив свои жизни не столько Господу Богу, сколько своему коммандеру. Понимая, что терять абсолютно нечего, капитан Кук решился на отчаянный шаг. Так как длина лодки была 70 метров, а глубина океана в этом месте достигала всего 55 метров, появилась идея, которая заключалась в том, что, если поставить лодку носом на грунт, есть шанс, что корма окажется над поверхностью. Для этого нужно было слить скопившуюся в лодке воду в сторону носовой части, тем самым заставив корму оторваться от донного ила. Даже опасность, что во время такого манёвра вода зальёт аккумуляторы и начнётся процесс выделения ядовитого хлора, казалась не такой страшной по сравнению с медленно отчаянной смертью от удушья.

Подготовившись, экипаж взялся за дело, и вскоре задняя часть лодки, дёрнувшись, начала всплывать, ставя судно почти вертикально. В последний момент удалось вытащить механика, контролировавшего перекачку воды в аккумуляторный отсек, расположенный ближе к уже затопленному носу. Таким образом экипаж сосредоточился в корме, размышляя, как быть дальше. Обстучав корпус, сообразили, что идея капитана удалась и часть подлодки действительно возвышается над водой. Однако на каждую хорошую новость обязательно найдётся и плохая, которая заключалась в том, что до спасательного люка было почти девять метров вниз и, чтобы попытаться его открыть, придётся снова открыть переборку. Но тогда вода хлынет вверх и быстро затопит корму. Было решено попытаться пробить корпус изнутри. Однако из инструментов нашли только ручную дрель, пару свёрл, молоток и зубило.

Кое-как удалось проделать небольшое отверстие в обшивке, чтобы решить проблему с катастрофической нехваткой воздуха. На большее не хватило, да и свёрла затупились до такой степени, что каждое новое отверстие достигалось неимоверным расходом сил людей, и без того ослабевших от нехватки воздуха.

К тому же даже если бы удалось кому-то выбраться, то куда и на чём плыть, берега не видно. Поэтому, подумав, капитан решил, что без помощи извне всё равно ничего не получится, а зазвать проходящее мимо судно можно либо внешним инопланетным видом, либо звуком. Были ещё спасательные ракеты, но нырять за ними в сторону носового отсека не решились по вышеуказанным причинам. Тут и пригодился попавшийся под руку телефонный аппарат. Его привязали к небольшому спасательному бую, предварительно соединив со вторым таким же аппаратом, и с трудом пропихнули через отверстие. По очереди меняя друг друга, матросы крутили рукоятку, и телефонная трель зазвучала над океанскими водами на удивление проплывающим мимо акулам и другой морской живности.

– Чарли, сейчас мы дадим вам воздух. – Капитан Джонсон, взобравшись на борт подошедшего парохода, принялся давать распоряжения. Первым делом нужно было обвязать торчащую часть подводной лодки канатами и притянуть плотнее к своему борту, чтобы уменьшить качку. Затем через пробитое отверстие внутрь лодки стали закачивать насосом воздух и заодно протянули тонкий шланг с пресной водой.

– Чарли, может, вам вискарика вместо воды загнать?

– Это уже потом, когда выберемся, – рассмеялся Кук, – а то, боюсь, мои парни пойдут штурмовать морское дно или захотят старине Фоксу зубы проредить.

Когда главная проблема была решена, настало время думать, что делать дальше. Для спасения команды подводной лодки у «Алантуса» совершенно не было ресурсов.

– Лобзиком сталь не разрезать, – задумчиво затянулся трубкой старший помощник, – а радиостанции у нас отродясь не было, даже сообщить не сможем.

– Поумничай, – хмыкнул капитан, – придёт время, будем и лобзиком пилить. Не бросать же парней.

Через некоторое время туман окончательно развеялся, полностью открыв бескрайние просторы океана.

– Сэр, – раздался через какое-то время крик вахтенного, – вижу на горизонте судно!

– Срочно подать сигнал бедствия!

Вскоре огромный транспортный корабль «Генерал Геталс», идущий в сторону Панамы, бросил якорь рядом с торчащей подлодкой.

Быстро объяснив капитану транспорта лейтенант-коммандеру Эдварду Робертсу причину, сообща стали думать, как помочь подводникам. Попытались связаться с базой, но судовой радиопередатчик оказался слишком слаб, и ответа на повторяющиеся сигналы «SOS» капитаны так и не получили.

– Ладно, парни. – Робертс выстроил экипаж. – Пока радист будет мучать свой аппарат, возьмёмся за дело. Тащите все инструменты, что есть, будем пилить эту торчащую хрень.

Через несколько часов непрерывной работы, ближе к ночи, меняя друг друга, моряки расширили отверстие в корме подлодки настолько, что через него смог пролезть человек. Вскоре экипаж подводной лодки SS-110 был спасён. Как и положено настоящему капитану, последним своё судно покинул невысокий худой лейтенант-коммандер Чарльз Кук.

На утро к месту аварии подошла группа военных кораблей США.

– Офигеть как вовремя, вас-то мы точно не ждали, – первое, что сказал Кук стоявшему на палубе броненосца «Огайо» капитану.

– Какой-то школьник по фамилии Мур баловался с собственноручно собранным приёмником и принял сигнал бедствия с координатами этого района, – объяснял тот своё присутствие. – Мальчонка тут же связался с военно-морской базой, и вот мы здесь. К тому же от вас давно не было вестей и в штабе заволновались.

Когда «Генерал Геталс» ушёл, напоследок попрощавшись со спасённым экипажем длинным гудком, прибывшая группа стала решать, что делать с подлодкой. Для начала решили прицепить её к «Алантусу», отбуксировать в док для ремонта, но тот даже не смог сдвинуть металлическое чудище. Поэтому в качестве буксира решено было использовать «Огайо». Однако не прошли и сотню метров, как трос лопнул и SS-110, громко хлюпнув, в одиночку ушла на дно. Как говорится: от судьбы не убежишь, хотя шанс был. И только через десять лет её навсегда исключили из списков Военно-морского флота США. Ржавый корпус подводной лодки, превратившись в дом для многочисленных подводных обитателей, до сих пор покоится в океане как напоминание о том, что даже в безвыходной ситуации можно победить смерть, если у тебя есть сила духа и ты не хочешь дожидаться конца, опустив руки.

Через много лет капитан Чарльз Мейнард «Сообразительный» Кук-младший закончил свою морскую карьеру в качестве адмирала, командуя целым флотом.

Четверг

– Знаешь, я вышла замуж, – сказала она.

– Вот как. – Он на секунду замер. – Давно?

– Месяц назад.

– Я его знаю?

– Нет, конечно. – Она звонко рассмеялась.

– Почему раньше молчала?

– Не хотела, чтобы ты знал.

– А сейчас захотела?

– Да. Хочу, чтобы ты за меня порадовался.

– Как ты его нашла? – Он никак не отреагировал на её последнюю фразу.

– В интернете познакомились. Сейчас много различных сайтов. Правда, сидят в основном либо неудачники, либо тряпки.

– Твой к какой категории относится? – улыбнулся он.

Она рассмеялась, прикрыв лицо руками:

– Ты неисправим! Мой – исключение. Видел бы ты, как он ухаживал, сколько в нём романтики.

– Руками-то хоть что-то делать умеет? Или в случае проблемы слёзки из глазок, ручки из попки?

– Он у меня программист! – гордо ответила она.

– Значит, не умеет, – хмыкнул он.

– Ну, не всем же быть, как ты! – возмутилась она.

Он снова остановился, внимательно посмотрел ей в глаза:

– Ты его любишь?

– Да, – кивнула головой, – очень сильно. Мне кажется, я нашла своё счастье. Ни одного мужчину раньше так не любила. Прямо до боли в сердце, дышать без него не могу. Он у меня самый лучший!

Он тяжело задышал, прикрыл глаза. Затем отодвинул её, слез с кровати.

– Я в душ, – сказал и голышом зашагал по коридору. Затем, выйдя из ванной, не спеша оделся. – Деньги, как всегда, оставлю на тумбочке. В следующий четверг буду в это же время.

– Хорошо. – Она сладко потянулась, демонстрируя стройное упругое тело. – Будешь выходить – захлопни дверь.

Фотография

– Мальчики, выходим на ужин, девочки заждались. – Молодая весёлая медсестра заглянула в палату.

– Идём, идём! – прозвучало в ответ. И старики по одному, шаркая ногами, медленно двинулись на выход.

Он вышел последним, сил почти не осталось, поход в столовую с каждым днём давался всё сложнее.

Год назад внезапно умерла супруга, с которой прожили почти семьдесят лет. После похорон он, ещё крепкий старик, резко сдал, быстро угасая. Совсем перестал выходить на прогулки, часами рассматривая фотографию, с которой улыбалась она, молодая, красивая, живая… Та, без которой жизнь потеряла смысл. Пока были силы, приезжал на кладбище и подолгу сидел около могилы, разговаривая с ней.

Без хозяйки квартира быстро пришла в запустение, только сейчас он понял, сколько времени она тратила на уборку и готовку.

Не в силах находиться в том месте, где всё напоминало о ней, он попросился пожить у сына, а чуть позже захотел перебраться в дом престарелых.

– Не хочу быть обузой, сынок.

– Папа, не скучай, мы будем навещать тебя часто, – пообещал тот.

Вначале действительно приезжал почти каждую неделю вместе с детьми. Потом всё реже и реже. Дом, работа, быт… Старик не обижался, оставшись один на один со своим горем. Только старая затёртая фотография продолжала греть его угасающую память. Память…

Как давно это было… Первый взгляд, первый поцелуй, первая клятва. Её глаза, в которых он утонул навсегда. И непроходящая любовь, до дрожи в коленках… При нём она менялась, превращаясь из тонкой наивной девушки в великолепную женщину, а потом в статную даму. Он помнил всё.

Через год старик умер.

– От тоски, – сказала молодая медсестра, сообщая страшную новость его сыну.

Старик ушёл. И вместе с ним ушла тайна. Многолетняя червоточина ревности сумела пробить дыру в его душе. В ту ночь, когда она спала, он положил супруге на голову подушку и уселся сверху, так и не сумев простить ей измену, совершённую в молодости.

В гроб вместе с иконкой положили старую фотографию, с которой смотрела она: молодая, красивая и живая…

Легион

– Чего топчешься? Не бзди, никто не обидит. – Высокий черноволосый мужчина в дорогом костюме, стоя у окна, кивнул вошедшему тщедушному маленькому человеку. – Присаживайся, в ногах правды нет.

Тот бросил на него удивлённый взгляд, вытер пот на лысине:

– А вы кто?

– Странник из Пскова, пришёл собачку говорящую посмотреть, – рассмеялся мужчина, затем подмигнул посетителю. – Хряпнешь спиртяшки? Нектара нет, а вот этого пойла в избытке.

– Спасибо, не пью.

– А зря, батенька. – Хозяин кабинета плюхнулся в высокое кожаное кресло, стоящее у массивного стола. – Может, спился бы ещё в детстве и не попал бы в самую задницу моего холдинга.

– Простите, чего? – переспросил человечек, топчась на пороге, краем глаза с удовольствием рассматривая тусклую электрическую лампочку, висевшую под потолком.

– Ах, да! – Мужчина улыбнулся. – Ты ж слова такого не знаешь. Считай, что я владелец огромной подземной конторы, то есть твой классовый враг.

– Вы, кхм, – посетитель испуганно взглянул на хозяина кабинета, – сатана?

– Моя ты умничка, – хмыкнул тот, – догадался. И хватит мне выкать, давай на «ты», не люблю эти интеллигентские сопли.

– Простите – плохое воспитание. – Человечек подошёл к стулу и присел на краешек. – Чем удостоился такого внимания? – спросил он, прищурившись.

– Не парься, меня периодически тянет на беседы с заключёнными. – Сатана взял графин и кивнул посетителю. – Не передумал?

Тот отрицательно покачал головой: