Мечты и желания бесплатное чтение

Дневник дочери

Это история про женщину, которая лишь в старости поняла, что совершила много ошибок и хочет их исправить. По возможности. Ибо не всё можно переделать, либо сделать заново.

Перебирая старые тетради, она нечаянно открыла дневник своей дочки, который та вела в подростковом возрасте. Автору записей скоро пятьдесят, а маме уже за семьдесят, но только сейчас она узнала, что волновало её ребёнка, какие страсти кипели в юной душе в то время, когда мама, уже взрослая женщина, занималась карьерой и зарабатыванием средств на жизнь. И ведь всё это делалось для блага единственной дочери. Мать поступала так, как считала необходимым, не спрашивая мнения ребёнка: что может понимать в жизни подросток?

***

Маленькая Ирочка была очень послушным неконфликтным ребёнком. Слушалась взрослых беспрекословно. Любила маму и папу, их авторитет в её глазах был непререкаем.

Всё изменилось после того, как девочка побывала в детском лагере. Она очень туда рвалась, потому что все её подружки уже вкусили дух каникулярной свободы в обществе ровесников, а она до седьмого класса ни разу от родителей не уезжала. Мама, Ольга Николаевна, подарила ей специальную тетрадку и посоветовала записывать впечатления, чтобы потом вспоминать.

Через месяц пребывания в лагере Иринка вернулась домой совершенно другим человеком. У неё появился бунтарский дух. Она начала спорить со всеми. Прабабушка, которая ещё до революции обучалась в институте благородных девиц и часто употребляла французский, назвала её «анфан террибль» (Enfant terrible – несносный ребёнок) и перестала приходить в гости. Ей было обидно, что прежде такая тихая, добрая правнучка начала грубить своей любимой «Пра».

Знакомая психологиня, к которой Ольга обратилась за советом, сказала, что в пубертатном периоде такое часто случается. «Повзрослеет, всё пройдёт» –добавила она. Собственно, так и произошло, но сколько родительских нервов было потрачено во время этого взросления!

«Предки достали».– О чём это она? –«Заставляют ходить в музыкалку, говорят, что надо бы доучиться, раз начала. В жизни может пригодиться. Но мне надоела музыка.»

–-И верно,– вспомнила мама.– Тогда Иринка бросила музыкальную школу. Причём, родители узнали об этом не сразу, а только после звонка учительницы, которая волновалась «всё ли у Ирочки в порядке? Она уже десять уроков пропустила». Отец хотел наказать дочку, но Ольга встала на защиту ребёнка.

–-Ой, мы же тогда уже были в процессе развода,–подумала она.–Возможно, это явилось причиной такой разительной перемены в поведении дочки.

«Почему Танька такая красивая, а я уродка? В этом виноваты родители, кто же ещё?»– продолжала мама изучать страницу дневника.

–-Но Ирочка всегда была очень миловидной,–мысленно возразила мама.–Она никогда не говорила нам, что считает себя уродливой.

«Сегодня Верка сказала матные слова, а я даже не знаю, что они значат. И спросить не у кого. Отец нас бросил, гад. Мать всё время плачет, ей не до меня. Зачем они меня родили? Я не просила об этом».

–-Бедная девочка,–в памяти Ольги Николаевны всплыл тот период жизни, когда она была на грани суицида. –Только мысль о ребёнке остановила от непоправимого шага.

На глаза навернулись слёзы. Мама так разволновалась, что не могла дальше читать и отложила тетрадку.

Ольга Николаевна долго плакала, сжимая в руках скрученную тетрадку, боясь вернуться к чтению.

–-Я же всё забыла,–думала она.–Жила тогда, как в бреду. Мне и правда было не до ребёнка.

Она до деталей вспомнила обстановку своей однокомнатной «хрущёвки», которая досталась ей после размена общей с бывшим мужем квартиры. Эти стены с ободранными обоями. Пол со щелями. Капающие краны, треснутый унитаз. Прежние хозяева, выезжая, оставили жильё в чрезвычайно плохом состоянии, но Ольга Николаевна была согласна на что угодно, чтобы только скорее разъехаться с человеком, который когда-то был единственным любимым, а теперь– ненавистным мужчиной.

Бабушка (которая Пра) помогла деньгами на ремонт. Как они, эти древние старушки, умудряются не только существовать на свои крошечные пенсии, но экономить и копить средства? Уму непостижимо! Ольга всегда жила от зарплаты до зарплаты, не имея никаких сбережений.

Она вспомнила, как с Иринкой покупали обои. Перед глазами до сих пор стоял рисунок, выбранный дочкой: абстрактный с разноцветными пятнами, который она бы ни за что не одобрила. Потолок Ольга побелила сама. Обои клеили вместе с Иринкой. Пожили несколько дней у Пра, пока подсыхал пол, покрашенный также самостоятельно. В то время, когда все красили коричневым колером, у них был зелёный пол: так захотела Иринка. Пришлось купить новый унитаз и краны, пригласить сантехника и электрика, ибо за такие специальные работы Ольга не решилась браться.

–-Что в это время писала в дневнике дочка?–вдруг подумала Ольга.

Она полистала тетрадку, нашла нужные даты и прочитала:

«Мать сама виновата, что отец от нас ушёл. Совсем перестала следить за собой. Новая папина жена моложе. Она мне мачеха? Я её ненавижу. А маму мне жалко, хоть она и дура».

Ольга Николаевна опять поплакала от жалости к себе.

–-Надо же, ей маму жалко, но она никогда в этом не признавалась,–думала она.–Это моя вина, что мы с дочкой отдалились друг от друга.

Полистав дневник Ирины, она наткнулась на запись, которая выделялся и цветом пасты и почерком, будто написанная не Иринкой, а другим человеком. Хотя, приглядевшись, Ольга поняла, что писала всё-таки дочка. Просто в отличие от большинства записей, сделанных небрежно, с ошибками и помарками, здесь был явно продуманный текст, как если бы Ирина выполняла домашнее задание—писала сочинение по литературе. Это была последняя запись в тетради, дальше шли чистые страницы. И дата! Это написано через пять лет после предыдущей пометки в дневнике.

Запись начиналась словами: «Мама! Когда-нибудь ты это прочтёшь». Ольга Николаевна поняла, что это обращение к ней. Письмо из прошлого.

У Ольги Николаевны по мере прочтения дневника дочери появилась уверенность, что Иринка всё это творила с надеждой, что кто-то будет читать написанное. Возможно, все люди, что ведут дневники, подспудно пишут не только для себя.

Ольга продолжила вчитываться. « Это будет последняя запись в моём дневнике, который я обнаружила в своих архивах. Но, прочитав предыдущие записи, я вспомнила зачем всё это мне было нужно. Конечно, мне уже не пятнадцать, но пережитая боль до сих пор во мне сидит. Неужели это навсегда? Отец нас бросил. У меня куча подружек, у которых ровно такая же история случилась, но они почему-то не страдают, некоторые даже радуются, получая двойную выгоду—от матери и от отца. Ты опустила руки, ушла в себя. Мы перестали общаться, я чувствовала себя никчемной, этим объясняются мои подростковые закидоны. Я думала, если бы меня не было, ты бы нашла нового мужа, родила новых детей, была бы счастлива. Я не могла ничем тебе помочь, даже если бы хотела. «Ни ума, ни талии»– как-то сказал мне один парень. Так и есть. Тебе, наверное, хотелось мной гордиться: ты же посвятила мне свою жизнь. А гордиться нечем, увы!

Так что прости, мама, что не оправдала твоих ожиданий. Не получилось из меня хорошей дочери. Скажи спасибо, что не пошла по кривой дорожке и не села в тюрьму. Тогда было бы ещё хуже».

Тут Ольга Николаевна зарыдала в голос. Она не могла больше это читать.

Принялась вспоминать свою жизнь. Как счастливы были они с мужем, когда узнали, что у них будет ребёнок! Тогда не было никаких УЗИ, но оба почему-то решили, что непременно родится мальчик. Они даже имя ему придумали- Антон. Все «опытные» женщины имели единодушное мнение относительно пола ребёнка. Судили по форме живота и каким-то иным, только им ведомым признакам.

Родилась девочка. Неожиданно, но это не огорчило молодых родителей. А муж вообще был в восторге, что у них появилась принцесса. Он очень помогал Ольге, недавно потерявшей родителей. На её попечении осталась бабушка, которая была счастлива, получив статус прабабушки. Теперь все называли её не иначе как «Пра». Она по мере сил помогала внучке.

–-Ведь мы были счастливы, я отлично помню,– думала Ольга Николаевна.– Когда же начался семейный разлад? Иринка росла в атмосфере обожания. У неё было счастливое детство.

–-Мы так любили свою малышку, что не решились завести второго ребёнка, чтобы не обделить Ирочку,–вспомнила Ольга.– А ведь муж очень хотел большую семью. Вот тогда-то и началось недопонимание между нами. Будто кошка пробежала. А тут ещё наступили страшные времена. Теперь их принято называть «лихие девяностые».

На заводе, где в то время трудились они с мужем, перестали выплачивать зарплату. Пришлось распродавать немногочисленные мамины украшения, чтобы хоть как-то продержаться. Муж занялся извозом на своих «жигулях». Тогда он как раз познакомился со своей пассией.

Ольга Николаевна нахмурилась при этом неприятном воспоминании. Ну да ладно, бывший муж давно умер, что о нём вспоминать. Она была благодарна ему за Иринку. Если бы не дочка, Ольга вряд ли осталась бы в живых. Пусть девочка была не всегда послушная, но зато самостоятельная. Она помогала Ольге, как могла. При этом всё время спорила, ни с чем не соглашалась. А что у неё в то время было на душе, Ольга Николаевна узнала только сейчас. Тогда она не думала о таких материях, как психологический комфорт дочки. Накормлена, одета-обута и ладно.