Леденящие душу истории: Ревельская коллекция 2 бесплатное чтение

Кельтская руна.

"Леденящие душу истории: Ревельская коллекция"2

"Даже в самой глубокой тьме есть надежда на свет."

Беда Достопочтенный (лат. Beda Venerabilis) – английский монах-бенедиктинец, богослов, историк и писатель. Первый ученый, кто использовал летоисчисление «от Рождества Христова» (Anno Domini). (ок. 673–735 года)

Введение.

Кельтская руна.

В благостный день Пасхи, когда колокольный звон оглашал улицы Ревеля, напоминая пастве о чуде, что произошло в Иерусалиме, когда жизнь победила смерть, сердца горожан наполнялись радостью и надеждой, в аптеке, что находилась на Ратушной площади, царила атмосфера покоя и умиротворения. Сквозь небольшое окошко проникал теплый солнечный свет, отчего пылинки, витающие в воздухе, казались золотыми искрами.

Аптекарь Йенс Бурхард, очнувшись, поднял голову и огляделся. Проклятье, задремал, и именно сейчас, когда древний фолиант, обтянутый потемневшей кожей, скрывал в себе тайные рецепты, запрещенные заклинания и таинственные пророчества, записанные десятками законов алхимиков и магов, наконец, был у него в руках. Шестнадцать долгих лет он искал её, эту книгу, по всей Европе, а она оказалась совсем рядом, в библиотеке соседнего Дерпта. Двойная цена, уплаченная нарочному за скорость доставки, душила жабой, но книга была дороже любой драгоценной безделушки. И вот, стоило лишь раскрыть фолиант, как сон сморил его – сказалось напряжение, с каким учёный жаждал этот фолиант.

Алхимик был уверен, что именно здесь, на этих страницах, скрыта формула первоэлемента. Не то чтобы он стремился превратить свинец в золото – нет, аптека приносила стабильный доход, да и алчность не снедала его душу. Вера в Христа давала ему знание, что бессмертие уже даровано человеку Богом. Его истинной мечтой было создание универсального лекарства – панацеи от всех болезней. Воздух, наполненный ожиданием чуда, витал в комнате, освещаемой лишь тусклым светом свечи. Запах трав и медикаментов смешивался с запахом старой кожи и пыли, создавая атмосферу тайны и древности. Сердце Бурхарда колотилось в предвкушении открытия, которое, возможно, изменит мир.

Йенс, дабы отогнать дремоту, умылся ледяной водой, взбодрившей его не хуже крепкого кофе. Заварив целый кофейник контрабандного напитка, он вознес безмолвную молитву о благословении начатого дела и вновь раскрыл книгу. Йенс Бурхард склонился над древним фолиантом, его пальцы осторожно перелистывали страницы, покрытые таинственными символами. Сердце алхимика колотилось в предвкушении открытия, которое, возможно, изменит мир. Но, видимо, не судьба была сегодня погрузиться в древний труд. Неожиданный стук в дверь, условный, узнаваемый, возвестил о прибытии старинного друга, Вольфрама фон Палена. Что-то явно случилось, ибо визит в столь поздний час не сулил ничего хорошего.

Аптекарь вздохнул и направился открывать дверь.

– Опять она пылает, – произнес Вольфрам, входя в помещение.

На руке избранника зловеще мерцала кельтская руна – три переплетенные спирали, символ прошлого, настоящего и будущего. Этот знак, полученный им волшебным образом, служил для того, чтобы предупреждать рыцаря о надвигающейся на город опасности, исходящей от темных сил.

– Что это может быть? Ведь в городе сейчас спокойно, – спросил Вольфрам, его голос был полон тревоги.

– Спокойно? – усмехнулся Йенс. – Покой – это лишь иллюзия. Тьма всегда где-то рядом, готовая в любой момент вырваться наружу.

Тепло и свет праздничного дня наполняли Ревель. Завтра на Ратушной площади должна была развернуться пасхальная ярмарка, что сулило скопление народа, стекающегося со всей Ливонии.

– Надо быть настороже, – произнес рыцарь, потирая волшебный знак, который беспокойно пульсировал. – Послушаем, о чем судачат эти торговцы и зеваки. Может, что-то полезное услышим.

Аптекарь, человек с пытливым умом и ненасытной потребностью новых приключений, кивнул.

– Ты помнишь кабатчика в "Хвосте селедки", рыжего пройдоху по прозвищу Хитрый Бугор?

Он не упустит ни единого слова из того, что будет сказано за кружкой эля в любом углу таверны. Надо предупредить его, пусть обратит

Он не упустит ни единого слова из того, что будет сказано за кружкой эля в любом углу таверны, надо предупредить его пусть обратит внимание, что будут говорить о проявлениях темных сил.”

Он не упустит ни единого слова из того, что будет сказано за кружкой эля в любом углу таверны. Надо предупредить его, пусть обратит внимание, что будут говорить о проявлениях темных сил.

Они отложили свои планы до утра, решив насладиться последними минутами покоя за чашкой кофе. Но судьба, как всегда, имела на них свои виды. Дверь, хотя и была смазана с особой тщательностью, со скрипом отворилась, и проведение собственной персоной решило нарушить их покой. Ледяной, как из склепа, воздух из коридора проник в комнату, заставив друзей содрогнуться.

Из мрака появилась черная кошка с глазами, наполненными зеленым огнем. "Гезеке?"– в унисон выдохнули рыцарь и аптекарь, узнавая свою давнюю знакомую, кошку-ведьму.

Она мягко вступила в круг лунного света, и в тот же миг свечи погасли, словно по волшебству. Серебряные искры пробежали по ее шерсти, и в мгновение ока перед ними стояла стройная брюнетка с все такими же пронзительно зелеными глазами.. Поскольку грамота для благородных мужей считалась тогда излишеством, барон фон Пален читал с трудом. Йенс Бертранд взял на себя труд прочесть вслух сей текст:

"Приветствую вас, господа,"– промурлыкала девушка, и друзья, без лишних слов, заключили ее в объятия. Их связывали годы совместных испытаний и приключений.

Кофе пришлось варить заново. Устроившись у камина с горячими кружками, они приготовились слушать рассказ Гезеке.

Логово её, страна Снов, лежало за гранью яви, где всё было зыбко и изменчиво, где законы мироздания обращались в прах. Там, в этой обители хаоса, Гезеке чувствовала себя дома. Когда-то, давным-давно, эта дева-кошка помогла фон Палену вырвать из плена забвения его подругу, ту, что делила с ним бремя Избранного. Дабы не тратить слов попусту, Гезеке со словами: "Это вам передал Ванненумей,"– протянула им свиток пергамента, испещрённый письменами древних. Легенда, что была там начертана, повествовала о событиях минувших лет, о том, как всё началось и что привело к началу этой новой истории.

. Поскольку грамота для благородных мужей считалась тогда излишеством, барон фон Пален читал с трудом. Йенс Бертранд взял на себя труд прочесть вслух сей текст:

Тайна