Зеркальное лето бесплатное чтение

Глава 1. Необычное наступление лета

В марсианском городке, укрытом прозрачными куполами от бушующих песчаных бурь, наступало лето. Здесь его приход почти не походил на земной. В Сахалии, название которой люди выбрали в честь старинных легенд о далёком северном крае, лето означало лишь небольшое повышение температуры и то, что песчаная пыль чуть меньше забивалась в фильтры. Красное солнце, почти всегда тусклое и блеклое, начинало литься мягче сквозь купола, и свет казался чуть более тёплым.

Именно это изменение очень ценили колонисты: зима на Марсе отличалась зябкостью внутри куполов из-за ограниченных ресурсов на обогрев, а теперь воздух делался более сухим и ясным, ветер теплее обдувал улицы, а небосвод приобретал багрово-розовые оттенки, словно ещё раз напоминая, что люди живут в мире, совершенно отличном от Земли.

Основным событием этого сезона стало открытие Парка отражений – амбициозного аттракциона, призванного показать туристам и местным жителям «ожившую» память о зелёных лесах Земли. Вместо реальных деревьев здесь использовались искусственные конструкции с полупрозрачными пластинами. При включении голограммы ветви вспыхивали сочной зеленью, которую мы привыкли видеть на земных фотографиях. Из скрытых динамиков лились записи птичьих песен и шелеста листвы – мягкий и ласковый, будто летний бриз.

Проект профинансировал мистер Кросс, глава городской администрации: он считал, что, раз уж на Марсе реальных лесов нет, люди должны хотя бы получить их иллюзию. «Это – прогресс и наша память о Родине», – любил повторять он, выступая перед камерами. Для некоторых это звучало воодушевляюще, но другие воспринимали идею со скепсисом, видя в «зеркальном» парке очередной суррогат настоящей природы.

Глава 2. Мечты маленького Саймона

Для 12-летнего Саймона весь этот парк казался слишком «гладким» и бездушным. Он рос в семье, где ещё помнили рассказы о цветущих рощах и полях, что его прадед видел на Земле. Ещё у Саймона хранился старый планшет с видеозаписями, на которых люди без скафандров гуляли под сенью густых крон, слышали, как ветер перебирает листву, чувствовали запах древесной смолы – совсем не то, что холодное стекло куполов и машинный ветер в Сахалии.

В глубине души мальчик мечтал о диковинном чуде – о том, чтобы на Марсе выросли настоящие деревья с крепкими стволами и густыми листьями. Он ещё не знал, что зародившаяся в его сердце тяга к реальности сможет изменить привычный ход вещей.

Накануне торжественного открытия парка рабочие спешно заканчивали монтаж голографических конструкций в большом ангаре рядом с центральной площадью. Словно полупрозрачные зеркала, эти «стволы» уже были расставлены на специальные платформы и подключались к энергосистеме. Кто-то неспешно протирал пластины, кто-то проверял звуковые динамики, откуда доносились пробные «голоса» леса.

Саймон, любознательный и скрытный, прокрался туда вечером, надеясь увидеть процесс своими глазами. Закат на Марсе окрасил небо в глубокие фиолетовые и малиновые оттенки, отражаясь на металле конструкций. В этот момент у него создалось ощущение, что деревья с пустыми зеркальными ветвями смотрят прямо на него бесстрастными глазами – лишёнными настоящей жизни.

Глава 3. Отражения прошлого и будущего

Когда Саймона подошёл ближе, он заметил своё отражение на одной из пластин: худое лицо, большие мечтательные глаза. На миг ему показалось, что внутри него что-то оборвалось. Он провёл ладонью по прохладной поверхности и вздохнул. В его ушах ещё звучали рассказы прадеда о том, как на Земле можно было подойти к любому дереву, коснуться шершавой коры и почувствовать запах листьев, когда роса покрывает их по утрам.

– Это… слишком холодно, – прошептал Саймон. – Это ведь не настоящее дерево. Как же от него ждать тепла?

Тишина ему ответила робким эхом, а углы ангара терялись в полусумерках.

Утром наступил официальный день презентации. На площади Сахалии собралось множество жителей в лёгких костюмах – благодаря летнему потеплению им не требовалось слишком плотной защиты от холода. Мистер Кросс в парадном галстуке, улыбаясь и расправив плечи, торжественно перерезал яркую ленту. Голографические деревья загорелись ярко-зелёным светом, «ветер» из динамиков зашумел листвой, а записи птичьих песен зазвучали из панелей.

Толпа аплодировала. Мистер Кросс раздал интервью, хвалясь, что «это – инновационный подход к природе». Однако Саймон, пробираясь в задних рядах, замечал, что улыбки у людей были какие-то натянутые. Наверное, многие понимали: настоящий лес – это не просто иллюзия визуальных эффектов и звуков. В нём есть душа.

Глава 4. Семена надежды

После официальной части Саймон, как обычно, избегая лишнего внимания, зашёл за сцену, где валялись коробки и контейнеры с материалами. Там он наткнулся на небольшой металлический ящичек с надписью: «Семена дуба. Earth Oak – исследовательский материал». Сердце мальчика вдруг затрепетало, а в ушах словно зазвенели колокольчики. Он вспомнил рассказы прадеда о деревьях, дающих уютную тень, и про то, как древесина дуба считается крепкой и «счастливой».

– Неужели это… реальные семена? – прошептал Саймон, осторожно приподнимая крышку. Внутри лежали запечатанные пакеты с маленькими желудями, на бирках – биологический штрих-код. Похоже, их доставили для какого-то лабораторного эксперимента, но забыли или не стали использовать.

Подгоняемый внезапной смелостью, мальчик схватил контейнер и спрятал под курткой. «Если это семена настоящего дуба, они должны увидеть свет, – думал Саймон, – даже если шанс их прорастания на Марсе ничтожно мал». Внутри него разгоралось нечто сильнее страха перед наказанием: надежда, что можно сотворить подлинное чудо вдали от голографических декораций.

Скользнув сквозь толпу, Саймон поспешил домой, стараясь не привлекать лишних взглядов. Церемония продолжалась, а никто из присутствующих не подозревал, что одна маленькая горстка семян меняет будущее этого города.

Глава 5. Тайная грядка в краю пыли

Сахалия состояла из нескольких секций купола, между которыми были узкие коридоры. Там находились и заброшенные участки – места, куда обычно никто не ходил, потому что их считали неперспективными для строительства. Именно туда, в ночной тиши, пробрался Саймон. Марсианский песок скрипел под ногами, воздух был холоден, а редкие лампы освещения едва мерцали.

– Здесь никто не станет искать, – пробормотал мальчик, осматривая пустырь со сломанными ящиками и слоями рыжеватой пыли. Он пересмотрел найденные «питательные гранулы», которые используют в утильстанциях для компостирования, и решил смешать их с местным грунтом.

Взяв в руки лопатку, Саймон аккуратно выкопал неглубокую ямку. Сердце стучало от волнения: у него не было никаких гарантий, что семена прорастут. Но он вспоминал снимки прадеда, где молодые ростки легко тянулись к солнцу. «Кто знает, может, у дуба будет шанс и здесь? В конце концов, мы люди, живём же мы на Марсе».

Закопав несколько желудей в почву, мальчик осторожно прикрыл их слоем мягкой земли и питательных гранул. Закончив, он на миг застыл, слушая робкое пение ветра за стенами купола. Может, это было лишь воображение, но ему показалось, что сама природа благословляет его поступок.

Ночью Саймон вернулся домой, ощущая, как внутри него расправляются крылья радости. Да, возможно, его семена не дадут ростков, возможно, ничто не спасёт их от засухи, пыли или любопытства местных чиновников. Но пока – он сделал шаг, воплотив в жизнь свою детскую мечту, которая в этом холодном мире уже не казалась наивной.

Глава 6. Дни ожидания и новые друзья

Прошли несколько дней. Саймон, выбрав свободные часы по вечерам, тайно наведывался к своей грядке. Каждый раз он носил с собой бутылочку воды, собранную из конденсатора, и осторожно поливал предполагаемое место посадки. Готов был к тому, что ничего не вырастет, но не отступал.

– Знаешь, семечко, – шёпотом говорил он, присаживаясь на корточки, – когда-то прадед рассказывал, как дубы могут жить сотни лет… Я верю, что и ты сможешь вырасти здесь.

Среди пустынной марсианской почвы таилась жизнь – невидимая, крохотная, но цепляющаяся за каждую каплю влаги.

И вот однажды Саймон увидел крохотный зелёный побег, пробивающийся сквозь ржавую землю. Он застыл, чувствуя, как в груди пульсирует ликование. Хотел закричать от радости, но лишь крепче сжал руки, боясь привлечь чужое внимание. Это было… настоящее чудо.

Однако вскоре мальчик заметил, что неподалёку кто-то шарит вдоль коридоров. Это оказался городской уборщик – немолодой мужчина с усталым взглядом, методично подметавший пыль. Спрятавшись за ящик, Саймон молча дрожал от страха, что тот обнаружит росток. Но наутро, придя к грядке, мальчик увидел, что у саженца появился небольшой заборчик из реек, а вокруг земля была аккуратно утрамбована. Кто-то помогал ему тайно и незаметно!

Глава 7. Парк отражений и настоящая природа

Тогда как дубок Саймона постепенно набирал силу, Парк отражений в городе становился всё популярнее. Голограммы деревьев искрились под марсианским солнцем, а туры для приезжих богачей обещали «неповторимые ощущения». Мистер Кросс с гордостью водил делегации по аллеям, рассказывая о «чуде технологий», что дарит ощущение земных лесов.

– Наши посетители уходят от нас с чувством, будто побывали на настоящей Земле, – уверял Кросс в репортаже для городской прессы. – А главное, никаких затрат на полив, уход, никаких сложностей с биосферой.

Многие туристы восторгались, однако местные жители нередко чувствовали тоску: всё выглядело нарядно, но как неживое. Лишь немногие знали, что за высоким куполом города кто-то пытается создать настоящий кусочек леса, пусть даже из одного крошечного дубка.

К середине лета жара внутри купола спала, и начали менять режим орошения и вентиляции. Вдруг дубок Саймона начал вянуть: ночью становилось слишком холодно, днём – слишком сухо. Мальчик, перепуганный, соорудил из кусков прозрачного пластика защитный колпак, чтобы удерживать тепло и влагу. Он прекрасно понимал: ещё одно резкое изменение климата – и саженец погибнет.

Тем временем Саймон случайно подслушал разговор: – Мистер Кросс считает, что всё несанкционированное «озеленение» нужно запретить, – громко говорил кто-то в коридоре. – Мол, оно нарушает план распределения ресурсов, а парой голограмм мы восполним любую «потребность в природе».

Услышав это, Саймон сжался. Если его дерево обнаружат власти, оно подлежит скорейшему уничтожению, ведь его не внесли в официальный реестр. Но мальчик не намерен был сдаваться.

Глава 8. Рискованный побег в ночи

Страх лишиться единственной живой надежды терзал Саймона. Однажды ночью, подслушав, как некий чиновник упоминает о скором рейде по заброшенным секторам, мальчик понял: либо сейчас, либо никогда. Он решил пересадить дубок в более безопасное место за стенами купола, где, как рассказывал его прадед, в каньонах иногда бьют подземные ключи. Там, возможно, росток сумеет выжить без городских ограничений.

– Прости меня, если я что-то делаю не так, – тихо проговорил Саймон, выкапывая уже окрепший саженец вместе с корневым комом. «Но я не могу позволить им уничтожить тебя».

Приблизившись к шлюзу, мальчик чуть не столкнулся лбом с двумя фигурами: женщиной с короткой стрижкой в рабочем комбинезоне и тем самым уборщиком, которого он видел возле дуба. У обоих в руках были фонари, и по взглядам было понятно: они знали, что Саймон несёт.

– Что… вы?.. – шёпотом вымолвил он, сжимая горшок с дубком.

Женщина улыбнулась:

– Спокойно. Мы видели твой тайный сад и догадываемся, что ты хочешь спасти это настоящее дерево. Мы давно мечтали о таком.

Уборщик кивнул и негромко добавил:

– Нас двое, а у меня старенький грузовичок, топливом запасся. Может, вместе доберёмся до каньона с родником?

Саймон почувствовал, как радость смешалась с благодарностью. Он не один в своей вере, что живое дерево ценнее зеркальных иллюзий. Без лишних вопросов мальчик согласился, и они втроём отправились к техническому шлюзу.

Глава 9. Путь за пределы купола

Снаружи ночное небо на Марсе было глубоко пурпурным, почти чёрным, лишь багровый отблеск Фобоса придавал призрачное свечение. Грузовичок, весь дребезжа, съехал с ровного участка на каменистую дорогу. В салоне царило напряжение, но каждый держал в душе надежду, что эта авантюра не окажется напрасной.

– Думаете, у нас получится? – пробормотал Саймон, сжимая горшок с дубком, будто драгоценность.

– Если хоть капля воды там есть, мы попробуем создать для него условия, – тихо ответила женщина. – На Земле дубы росли где угодно, а Марс… ну, он непрост, но мы ведь живём тут, да?

Вскоре они выбрались к обрыву: впереди простирался каньон, расчерченный мутными тенями. Внизу угадывались залежи красноватой породы, а где-то ниже должен быть подземный родник, так утверждал прадед Саймона и подтверждал уборщик – он слышал истории от старых поселенцев.

– Здесь придётся спуститься пешком, – заметил уборщик, включая прожектор. – Машиной не проедем, слишком рискованно.

Они осторожно пошли по узкой тропе, стараясь не соскользнуть по осыпающимся камням.

Глава 10. Рождение зелёной надежды

Наконец, пройдя сквозь расщелину, троица увидела слабое мерцание влаги – небольшой ручей, тихо журчащий между валунов. Даже здесь, в сумраке, воздух казался чуть более влажным. Женщина аккуратно потрогала почву и улыбнулась:

– Землистая, вперемешку с песком, но влагу держит. Может, дубок и приживётся.

Саймон выдохнул, почти не веря, что это происходит наяву. У них был мешочек питательной смеси, и они вместе начали небольшую посадку: вырыли углубление, уложили корни саженца, полили водой из канистры.

Когда дело было сделано, они уселись на камни и посмотрели вверх, где над ними раскинулись звёзды. Марсианское небо казалось огромным куполом тьмы с редкими мерцаниями, но в этот миг всем виделось, будто сами звёзды благословляют их поступок.

– Как думаете, вырастет ли оно большим? – спросил мальчик, еле сдерживая дрожь в голосе.

– Может, он станет началом целой рощи, – задумчиво сказал уборщик. – С десяток лет – и тут будет прохлада листьев. Женщина кивнула: – Главное, чтоб бури не нарушили корни. Но если этот каньон защищён… Кто знает, может, наши правнуки увидят настоящий лес.

Саймон провёл ладонью по листочку – таким ещё хрупким. Он чувствовал, как сердце наполняется чем-то большим, чем могут выразить слова. Будто он стал частью чего-то важного: борьбы за истинную природу посреди бесконечных имитаций.

Глава 11. Возвращение в город машинного ветра

На рассвете, когда холод ночи ещё не отступил, они тихо выбрались из каньона и вернулись к грузовику. Саймон подолгу оглядывался назад, прощаясь с маленьким деревцем. Ему казалось, что тот махал им на прощание своими крохотными листьями, обещая когда-нибудь стать могущественным дубом.

Путь назад занял чуть меньше времени: к моменту, когда первые лучи солнца осветили купол Сахалии, троица уже прошла через технический шлюз, постаравшись не попадаться на глаза патрулю.

Город начинал просыпаться. Реклама парка отражений мигала неоновыми огнями, приглашая на новую экскурсию. Кто-то спешил на работу, кто-то – в институт терраформирования. Снаружи жизнь текла как обычно, и никто не подозревал, что трое смельчаков подарили Марсу шанс на кусочек настоящей зелени.

Мальчик, чувствуя себя смертельно уставшим, поспешил домой, перебежками проскользнув в квартал, где жила его семья. Он упал на кровать, не успев даже снять пыльную одежду. Закрыв глаза, Саймон погрузился в сон, в котором видел широкие кроны дуба, раскачивающиеся на марсианском ветру.

Эпилог: Будущие истории зеленых крон

Прошло несколько дней, и никто так и не обнаружил пропажу семян. Мистер Кросс продолжал гордиться успехом своего «зеркального лета»: голограммы радовали туристов, а горожане привыкли к иллюзорным деревьям. Но всё чаще среди них попадались те, кто украдкой вздыхал о чём-то более глубоком, настоящем.

А Саймон хранил в сердце тайну о своём дубке, надежду на то, что через годы он вернётся в каньон и увидит, как из крохотного росточка выросло небольшое, но живое дерево с настоящими листьями. Он мечтал, что когда-нибудь люди перестанут довольствоваться отражениями и начнут искать пути к восстановлению подлинной природы, даже на этой красной беспощадной планете.

В конце концов, если ребёнок смог вырастить дубок в мёртвом песке – значит, и целые леса могут возродиться. Зеркальное лето, каким бы красивым оно ни было, никогда не заменит живого шелеста листьев, если у человечества хватит воли и любви к новой реальной природе.

Возвращение лета для Вильяма Сноу

Город Лоракси на Марсе словно замер под прозрачным куполом времени и стекла, отчётливо выделяющимся на фоне багрового неба. Суровые песчаные бури в этом сезоне стихли, но морозный ветер продолжал завывать за стенами, напоминая, что марсианский климат почти никогда не дарит настоящего тепла. Внутри же купола, в тёплых коридорах и тесных квартирах, люди годами видели лишь искусственный свет, согревающие модули и воспоминания о Земле, которые с каждым поколением всё больше блекли.

Вильям Сноу, невысокий мужчина с пытливым взглядом и хрупкими пальцами, медленно шёл по центральной улице города. Он из тех, кто с рождения не покидал пределы Лоракси. Его рост и телосложение словно «приспособились» к марсианской гравитации и условиям: лёгкая, по земным меркам, походка, бледная кожа, привыкшая к полумраку. Но внутри у него жила настоящая жажда увидеть лето – то самое земное лето, о котором так часто говорили немногие старожилы или которым восторгались в старых фильмах.

Лоракси был спроектирован как модульная колония: прямые линии домов и переходов напоминали лабиринт, в котором легко заблудиться. Потолочные своды защищали жителей от радиации и холода, а гигантские фильтры прокачивали воздух, поддерживая должный баланс кислорода. Иногда, в периоды относительного спокойствия, температура под куполом поднималась до десяти градусов тепла – настоящий курорт по меркам Марса. Но чаще всё же стоял промозглый холод: внутри зданий дуло из вентиляции, а стёкла покрывались затуманенным инеем.

На улицах Лоракси редко можно было заметить много прохожих одновременно – каждый спешил по своим делам, пряча руки в перчатках, а лицо – под капюшоном. Вильям не был исключением: его плащ, сшитый из тёмно-серой ткани, слегка топорщился на ветру. И всё же он любил останавливаться на миг, смотреть на сиренево-красное марсианское небо за прозрачным куполом и представлять, каков был бы настоящий летний ветер – тёплый, пахнущий солью и полевыми цветами, шумящий в кронах деревьев, которые он видел лишь в старых голограммах.

Вскоре он достиг своего дома – скромной жилой секции на втором уровне купола. Поднялся по металлической лестнице, прикоснулся к сканеру отпечатков, двери беззвучно разъехались в сторону. Внутри его квартира состояла из небольшой спальни, узкой кухни и крохотной гостиной, где главным украшением служила стеклянная полка с реликвиями. На ней стоял не только цифровой проектор, но и древний диск: «Лето 2095 года». Это была семейная ценность, оставленная отцом Вильяма. Он записал этот диск в тот год, когда на Земле ещё оставались тропические пляжи, жаркое солнце и зелёные пальмы.

Сейчас, когда Вильям смотрел на запечатанный диск, у него внутри всё переворачивалось. Лето казалось ему почти мифом – ведь он родился и вырос на Марсе, где солнце лишь тускло горит за пыльной атмосферой, а ночное небо угрюмо и неприветливо.

В городе ходили легенды об особом машинном комплексе – некоем прототипе системы терраформирования, который когда-то пытались построить первые колонисты. Большинство считало эти истории сказками для романтиков. Мол, не может быть, чтобы старая установка в заброшенных башнях реально управляла погодой. Однако некоторые, в том числе и сам Вильям, верили: в этих легендах есть искра правды.

Среди слухов о «машине погоды» особенно выделялось имя таинственного Мастера Башен. Поговаривали, что он будто бы может «запускать» погоду при помощи эмоциональных воспоминаний. Якобы установка питается психической энергией и способна создавать локальный тёплый фронт или даже осадки – пусть и на короткое время. Друзья Вильяма, например, Мари Берг, девушка из биолаборатории, только смеялись, когда он упоминал об этом. Но сам он не мог забыть, что его отец в молодости участвовал в проекте терраформирования. Перед самой смертью отец прошептал: «Всё ещё можно вернуть лето… Не отпускай эту мечту».

Однажды, когда Вильям пришёл домой после длинной смены на кислородном заводе, он обнаружил в почтовом ящике странное послание на кусочке плотной бумаги:

«Ты хранишь тепло в сердце. Приди на закате к башне у западной стены. Вместе мы вернём лето на Марс. Подпись: Мастер Башен».

Первым порывом было решить, что это чья-то злая шутка. Но слова «ты хранишь тепло в сердце» словно отсылались к диску отца, к тому земному жару, который передавался в семье Сноу по наследству. И Вильям почувствовал странное волнение, как будто сам Марс позвал его.

Целый день он не мог избавиться от мыслей о приглашении. То ли страх, то ли любопытство терзали его, а внутри душа рвалась проверить, хоть на йоту, подлинна ли легенда. Вильям вспоминал, как в детстве, ещё семилетним мальчиком, он пересматривал диск «Лето 2095» на старом проекторе. Там люди бегали по золотистому песку пляжа босиком, смеясь и заслоняя глаза от яркого солнца. Он тогда не верил, что солнце может быть настолько тёплым и ослепительным. С каждым кадром в сердце рождалась боль: почему ему не суждено почувствовать эти лучи на своей коже?

Теперь же у него появилась крошечная надежда – пусть даже безумная. Ведь и отец когда-то бредил идеей «вернуть тепло» на Марс. Может, есть смысл прислушаться к этому таинственному Мастеру Башен?

К вечеру сердце Вильяма стучало так громко, что трудно было сосредоточиться на обычных делах. Он чувствовал, что страх перед возможной ловушкой отступает перед желанием хотя бы попытаться. «Пускай это фантазия, но я должен увидеть – вдруг там действительно есть ответ», – подумал он.

Перед уходом, собирая сумку, Вильям вспомнил, как несколько лет назад нашёл в бумагах отца выцветший чертёж странной установки: паутины труб, насосов и зеркальных панелей. На полях были пометки: «нужно больше энергии», «резонанс эмоций», «проект “Atlantis”». Тогда Вильям не понял толком, что это значит. Но теперь ему казалось, что речь шла именно о той самой машине погоды. Возможно, отец знал ключ к её запуску, но не успел воплотить мечту до конца.

Нахлынули воспоминания: Вильям – подросток, сидит на холодном полу мастерской, перебирает ящики отца. Снаружи завывает метель, на Марсе редко бывает так ветрено над куполом, и потому стеклянные перекрытия дрожат. Вильям смотрит на чертёж с детским любопытством, краем уха слышит, как в соседней комнате мать тихо плачет: отец уходит всё дальше в свои исследования, но безрезультатно. В какой-то момент отец заходит в мастерскую, видит сына с листами.

– Не бойся, сынок, – говорит он с тяжёлым вздохом, касаясь плеча мальчика. – Я знаю, что это всё выглядит безумием, но… лето однажды вернётся. Нужно лишь понять, как «заставить» машину слышать наши сердца.

Сейчас, стоя уже взрослым мужчиной у себя в прихожей, Вильям словно вновь услышал этот голос. Он схватил диск, прижал к груди и вышел за двери, едва сумев совладать с дрожью в руках.

На закате Вильям покинул оживлённые улицы центра и заскользил вдоль западной стены купола, туда, где уже давно не ведутся работы. Металлические панели были покрыты ржавчиной, а в некоторых местах виднелись заделанные трещины – следы давних бурь. Высилась старая башня с облупившимся логотипом какой-то земной корпорации. Когда-то в ней, по слухам, проводили научные эксперименты, пытаясь модифицировать атмосферу.

У самого входа его уже ждал человек в длинном плаще, чьё худое лицо наполовину скрывал капюшон. Приблизившись, Вильям почувствовал почти физическую вибрацию в воздухе, будто отдалённый шум генераторов.

– Я знал, что ты придёшь, – произнёс незнакомец низким голосом. – Рад познакомиться, Вильям Сноу. Я – Мастер Башен.

– Откуда вам известно моё имя? – выдавил из себя Вильям, пытаясь сохранять спокойствие.

– Я наблюдал за теми, кто хранит тепло Земли в своём сердце. Ты один из немногих, кто ещё верит в силу этого тепла. – Незнакомец поднял голову, и Вильям увидел в его глазах странный, слегка безумный огонь. – Пойдём, установка ждёт.

Он провёл Вильяма внутрь башни через массивную стальную дверь. В коридорах было холодно, пол местами покрыт тонким слоем белого налёта, будто иней каким-то образом проступал сквозь металлические плиты. Вдали мерцал тусклый свет аварийных ламп, обнажая висящие провода и паутину труб на стенах.

– Это она, «машина погоды»? – спросил Вильям, с трудом переводя дыхание.

– Да. Она питалась надеждами первых терраформеров и могла вызывать кратковременные осадки, тепло, – пояснил Мастер. – Но, чтобы запустить её, нужна энергия человеческих чувств. И чем сильнее воспоминания, тем мощнее будет эффект.

Они спустились по винтовой лестнице в центральный зал. Глазам Вильяма открылась громадная конструкция, похожая на заброшенный орган: трубы, зеркала, насосы, панели управления – всё переплеталось и уходило ввысь по стенам. Где-то в самом центре поблёскивала металлическая панель с надписью «ATLANTIS», подтверждая догадку Вильяма о связи с отцовским чертежом.

– Если это всё ещё работает, почему никто не воспользовался этим раньше? – проговорил Вильям.

– Люди утратили веру. Боятся жертвовать своими воспоминаниями. Или считают, что земное лето здесь невозможно, – тихо ответил Мастер. – Но я чувствую: твои воспоминания об отце, о лете, что ты видел на диске, достаточно ярки, чтобы дать машине шанс. Ты готов поделиться ими?

Сноу на миг задумался. Диск – единственная ценность, что у него осталась от прошлого. Но если сейчас и есть способ оживить хотя бы часть того тепла… он обязан рискнуть.

– Да, – сказал он, доставая диск из внутреннего кармана. – Это воспоминания о Земле, снятые моим отцом. Это вся моя связь с настоящим летом.

Мастер кивнул и вставил диск в считывающее устройство на одной из панелей. В трубах послышалось бульканье; где-то щёлкнули реле, и зеркала стали медленно вращаться, улавливая несуществующие лучи. Вильям встал на небольшую круглую платформу, едва держа равновесие.

– Закрой глаза и позволь себе погрузиться в эти кадры, в это ощущение знойного лета. Пусть машина пропустит твоё чувство по трубам, преобразует его в «новую погоду».

Вильям прикрыл веки. Вспышками в его сознании замелькали картинки: горячий песок на пляже, яркое солнце, солёные брызги океанских волн, смех детей. Он вспомнил, как отец брал его на колени, говоря: «Смотри, сынок, это настоящее солнце. Мы жили под ним и дышали тёплым воздухом…» Сердце сжалось, а по груди будто прокатилась волна тепла.

Где-то рядом зашипели компрессоры, клапаны защёлкали, пропуская сгустки пара, и оттуда вырвался звук, похожий на стон гигантского существа. Машина оживала. Грохот раздался сверху, посыпалась ржавая стружка, и Вильям чуть не вскрикнул от неожиданности. Но Мастер Башен лишь продолжал нажимать на кнопки, время от времени бросая взгляды на экраны.

– Не останавливайся! – крикнул он. – Чем ярче чувства, тем сильнее будет «погода»!

Вильям постарался вновь сосредоточиться на летних кадрах. Он видел себя на Земле, хотя никогда там не бывал – только через запись. Но в этот момент всё казалось реальным: жар от солнца, шуршание пальм, ощущение расплавленного песка под босыми ногами.

Вдруг раздался короткий раскат чего-то, что могло быть громом – но на Марсе гром не возможен в природе. Стуки и лязг в трубах стихли, сменившись угнетающей тишиной. Сердце Вильяма колотилось как бешеное, а в висках пульсировало «эхо» летней мелодии.

– Идём, надо проверить результат, – сказал Мастер, выхватывая из разъёма диск и жестом указывая на лестницу, ведущую к верхнему балкону башни.

Они поднялись наверх, и ветер ударил им в лицо. Но этот ветер был не леденяще сухим, а… чуть тёплым. Сквозь прозрачный купол Вильям увидел, как над городом Лоракси сгущаются тёмные облака. Небо приобрело насыщенный фиолетовый оттенок, и внезапно по стеклянной поверхности купола застучали капли дождя. На Марсе – дождь!

Внизу, на улицах, люди начали выглядывать из дверей и окон, прижимались лицами к стеклу, чтобы убедиться, что это не иллюзия. Капли были редкими, но не холодными. Спустя несколько мгновений ливень усилился, и проливная вода окатила улицы под куполом. Дети выбегали босиком, громко смеясь и кружа по импровизированным лужам. В глазах взрослых читался шок и радость одновременно. Кто-то попытался ловить капли руками, стараясь попробовать их на вкус – и обнаружил, что она по-настоящему тёплая, чуть солоноватая, будто перенесённая откуда-то с земного моря.

Вильям смотрел на это, чувствуя, как слёзы текут по его щекам: не слёзы горя, а восторга. Он вспомнил слова отца – что однажды на Марсе может вернуться лето, пусть хоть на короткое время. И вот оно действительно произошло.

– Смотри, Сноу, – тихо сказал Мастер Башен, указывая вниз. – Твои воспоминания дали им возможность поверить в чудо. Может, этот ливень скоро пройдёт, но люди уже не смогут забыть это ощущение.

Среди толпы, заполнившей улицы, Вильям заметил знакомую фигуру – Мари Берг из биолаборатории. Она, раскрыв глаза, смотрела на капли, которые падали ей на волосы. Увидев Вильяма высоко на балконе, она улыбнулась и взмахнула рукой. Рядом стоял инженер, Карл Освальд, который по своей натуре консерватора опасался любых экспериментов с погодой: он тоже был в смятении, метался между восторгом и страхом, что машина может выйти из-под контроля и повредить купол.

– Это небезопасно! – крикнул он снизу. – Столько пара, столько осадков… давление может вырасти!

– Не волнуйся, – ответил Мастер Башен, наклоняясь через поручень балкона. – Мы остановим ливень, пока не будет поздно. Но теперь все знают, что тёплый дождь на Марсе – это не легенда.

Карл Освальд хотел было возразить, но потом лишь растерянно развёл руками, наблюдая, как дети резвятся под водой, а взрослые улыбаются впервые за долгое время. Тёплый ливень лился и лился, стекая ручьями по шершавой поверхности дороги.

Спустя час ливень пошёл на убыль. Машина погоды, видимо, выработала свой ресурс. Но пока он шёл, этот дождь пробудил в людях массу воспоминаний: те, кто когда-то бывал на Земле, в слезах смеялись от ностальгии. Те, кто Землю никогда не видел, вдруг осознали, что возможно всё – даже вызов настоящего лета в таком негостеприимном месте, как Марс.

Сноу спустился вниз с башни вместе с Мастером. Повсюду на улице пестрели лужи, в которых тут же отражались неоновые огни города. Вильям осторожно прошёлся босиком по тёплой воде, словно боясь разрушить чудо. Вокруг слышались радостные крики и приглушённые разговоры:

– Вы чувствуете этот запах? Будто скошенная трава…

– И воздух совсем другой, мягкий…

– Никогда не думал, что услышу гром на Марсе…

Мастер Башен, заметив восторг Вильяма, заговорил тихо:

– Машина стара и с трудом выдержала эту нагрузку. Но теперь, когда люди увидели результат, кто знает – может, найдутся другие воспоминания, способные поддержать этот эксперимент дольше.

– А может, мы даже сможем воссоздать целый сезон лета, – мечтательно отозвался Сноу, опуская ладонь в воду и ощущая приятную прохладу.

К утру дождь окончательно стих, оставив город в нежной дымке. На улицах ещё мерцали лужицы, и кое-где стоял пар, испаряющийся под первыми лучами марсианского солнца. Дети босиком топтали воду, с восторгом рассматривая собственные отражения. Взрослые же ходили с осторожными улыбками, словно проснулись в новом мире, где возможны чудеса.

Вильям держал свой диск, бережно извлеченный из машины, и понимал, что он уже не просто воспоминание – это теперь ключ к целой эпохе. Люди увидели, как может выглядеть тепло, созданное силой эмоций. И даже если установка скоро сломается, если «летний» дождь окажется разовым чудом – зерно надежды уже посеяно.

– Твоё сердце не осталось холодным, Сноу, – сказал Мастер Башен, улыбаясь уголками губ. – Ты доказал, что толика тепла способна изменить мир.

Вильям посмотрел на него, и на мгновение ему показалось, что в глазах Мастера отразилась та самая синева земного неба, которую он видел на диске. Теперь он знал одно: чтобы вернуть лето на Марс, нужно не просто активировать машину, а зажечь в сердцах людей искру веры – она будет питать любые механизмы и проекты, какой бы старой ни была конструкция.

В тот день фамилия «Сноу», что означала «снег», превратилась в ироничный символ: ведь именно Вильям Сноу сумел «растопить» марсианскую зиму, подарив Лоракси настоящий тёплый дождь. И глядя, как по куполу всё ещё стекают последние капли, он чувствовал, что отец был бы горд им. Возможно, это лишь начало долгого пути к настоящему лету на красной планете, но теперь главное свершилось: люди поверили, что тёплый сезон на Марсе – не пустая мечта.

Девятый сигнал

«Гиперон-3» – крошечная станция на третьей луне гигантской планеты Гиперион – уже давно напоминала забытое кладбище былых надежд. В то время, когда корпорация «Гелиос» считалась флагманом в космическом освоении, этот форпост кипел жизнью. Инженеры возводили гигантские антенны, учёные вели опыты с гиперпространством, а добывающие комплексы ежемесячно поставляли тонны редкоземельных минералов. Шла грандиозная гонка за открытиями и прибыльными контрактами: узкие коридоры станции звонко отражали звуки шагов многочисленных специалистов, а в лабораториях мерцали экраны приборов, отмечая новые научные прорывы.

Но запасы ресурсов иссякли неожиданно быстро. Корпорация свернула большую часть проектов и перенесла их в более перспективные сектора. Один за другим улетали транспорты со специалистами, оборудование замораживалось, а когда-то оживлённые помещения погрузились в тишину. Остался только дежурный персонал, который каждые полгода приезжал сюда по формальным процедурам: проверить функциональность резервных систем, выполнить предписанные отчёты. Они работали без особого энтузиазма – ведь станция всеми была признана «мертвецом».

В тот год молодой техник Иван Громов согласился на такую полугодовую вахту. Работа казалась ему скучной, зато хорошо оплачиваемой. Не обещалось ни героических открытий, ни горячих конфликтов, а график вахт позволял потом отдохнуть пару месяцев на Земле. Он прошёл подготовку в филиале корпорации «Гелиос», подписал типовой контракт и отправился к Гипериону.

Иван прибыл на станцию «Гиперон-3» в конце стандартного лунного цикла. Первая неделя тянулась рутинно: нужно было провести диагностику основных модулей, включить снабжение кислородом в жилом блоке, проверить герметичность шлюзовых камер. Он жил в небольшой каюте с узкой койкой и столиком; из иллюминатора открывался унылый вид на серо-багровую поверхность луны. Вдали мерцала массивная планета Гиперион, окружённая прозрачными кольцами астероидов. Иван иногда наблюдал их, размышляя, как красиво может быть в космосе, если бы не монотонная тишина вокруг.

В коридорах станции почти не было шагов: помимо Ивана здесь находились ещё двое – дежурный офицер связи Лера Коваль и инженер-оператор Стив Роуэн, отвечавший за оставшуюся добывающую аппаратуру на случай, если корпорация решит возобновить работы. Они редко виделись, так как каждый занимался своими задачами. В глубине души Иван ощущал гнетущую изоляцию: казалось, сама станция тяготила его безжизненным пространством.

Однажды днём, закончив очередной осмотр узлов энергоснабжения, Иван вернулся в диспетчерскую, чтобы почитать техническую документацию и скоротать время. Там, помимо прочего, находился старый радиопульт – массивная консоль с кучей переключателей и индикаторов, наполовину покрытая слоем пыли. Её редко использовали, ведь передача данных шла главным образом через спутниковый канал. Но по регламенту Иван должен был проверять его работоспособность раз в неделю.

Включив радиопульт, он услышал странное шипение, то усиливающееся, то затухающее. Поначалу счёл это обычной помехой: антенны были старыми, местные бури могли создавать разные эффекты. Но в какой-то момент шипение стало приобретать структуру, будто кто-то шёпотом говорил сквозь помехи. Иван навострил уши, пытаясь уловить слова, но не разобрал ничего конкретного.

Он поделился этим с Лерой на ужине в общей кают-компании:

– Слушай, по радио какие-то помехи интересные. Похоже, речь, но очень неразборчивая.

– Звуки, похожие на бормотание призраков? – усмехнулась та. – В старых документах я слышала об экспериментах с гиперчастотами, но всё это давно забросили. Я бы списала на помехи.

– А вдруг это действительно «голос»? – Иван пожал плечами. – Любопытно будет проверить.

Лера лишь покачала головой: ей не хотелось вдаваться в мистические теории, да и работа у неё заключалась в наблюдении за системами связи – штатная, несложная. Иван, однако, почувствовал пробуждение странного интереса. Монотонность станции вдруг разбавилась таинственным сигналом.

За вечерним чаем он решил порыться в локальной базе данных. Станция «Гиперон-3», в прошлом бывшая полноценным научно-промышленным комплексом, хранила горы технической документации и отчётов. Иван просматривал список проектов: добывающие платформы, эксперименты с термоядерным синтезом, исследования геологии луны… И вдруг наткнулся на упоминание: «Проект “Девятый сигнал” (секретно)». В файлах высвечивались лишь фрагменты: «…канал связи с иным слоем реальности…», «…неудачный тест, команда пропала…», «…авария…». Всё выглядело загадочно и отрывочно, словно кто-то тщательно скрыл детали.

Легенды об этом проекте гласили, что учёные хотели использовать гигантскую антенну для «пробития» гиперпространственной стены и получения сигналов из параллельных миров. Официально говорили о техническом сбое и гибели группы исследователей, но в архивах ходили слухи: якобы эти люди «исчезли» – как будто переместились куда-то за грань нашего пространства и времени.

Чем больше Иван читал, тем явственнее ощущал щемящее чувство: возможно, тот «шёпот» в наушниках связан с этим проектом. Либо кто-то из пропавших исследователей нашёл способ связи на старых частотах?

Наутро Иван решил проверить схему подключения радиопередатчика к антеннам. Спускаясь в нижний ярус станции, он терпеливо пробирался сквозь заброшенные коридоры: воздух здесь был тяжёлым, а автоматическое освещение мигало тусклыми лампами. В одном из технических отсеков, заваленном старыми ящиками, он нашёл редкий протокол глубинной модуляции – схему, в которой упоминалось устройство под названием «ключ гиперперехода».

Заинтригованный, он продолжил поиски и вскоре, отодвинув металлический контейнер, обнаружил сам ключ – сферу размером с грейпфрут. Металл, из которого она была сделана, казался каким-то неземным: поверхность поблёскивала тусклым фосфорическим светом, а по краям шли тонкие, сетчатые трещинки, словно от старости или перегрева. При ближайшем рассмотрении можно было разглядеть едва заметные выгравированные узоры, напоминающие древние письмена или руны.

Иван с трудом сдержал дрожь в руках: ключ выглядел жутковато и маняще одновременно. Он аккуратно поднял его – тот казался неожиданно тяжёлым. Коснувшись холодной поверхности, Иван почувствовал, будто внутри сферы что-то тихо «трепещет».

– Странная вещь, – пробормотал он. – Возможно, это и есть та самая «сердцевина» экспериментов…

Принеся находку в диспетчерскую, он положил её на стол и попытался подключить к ней тестовые датчики. Но приборы показывали противоречивые данные: то фиксировали слабые электромагнитные колебания, то переходили в хаотическое состояние.

Тем же вечером, когда Лера и Стив уже разошлись по каютам, Иван задержался за пультом. Он держал ключ рядом, разглядывал его странные узоры и вспоминал обрывки документов о «Девятом сигнале». В наушниках по-прежнему шипело, но на этот раз шипение вдруг обрело ритм, перешло в тихий кодовый «тук-тук-тук». Сердце Ивана застучало быстрее.

Вдруг сигнал сменился тихим, будто далёким голосом: «Почему… ты не отвечаешь?»

У Ивана моментально вспотели ладони. Он огляделся, словно кто-то мог слышать этот голос. Затем, преодолевая страх, приблизил рот к микрофону:

– Я… я слышу вас. Кто вы?

Ответа не последовало, лишь шипение усилилось. Однако Иван чётко понимал, что кто-то пытается выйти на связь, причём сигнал шёл через ключ, который лежал на столе. Он провёл пальцами по металлической сфере и ощутил едва уловимую вибрацию – словно эта штука была не просто приёмником, а порталом, соединённым с эфиром другого мира.

На следующий день Иван решился обсудить ситуацию с Лерой Коваль. Она как офицер связи должна была что-то знать о секретных протоколах, или хотя бы помочь расшифровать таинственные помехи.

– Лера, мне всё это не даёт покоя, – сказал он, когда застал её за завтраком. – Вчера вечером я уловил явный голос. Он что-то произнес, вроде «почему не отвечаешь»…

– Голос? – Лера удивлённо повела бровью. – Ты уверен, что не устал и тебе не померещилось?

Иван аккуратно пересказал ей всё: про ключ, про упоминание проекта «Девятый сигнал» и о том, как антенна, похоже, пытается установить контакт с «иным слоем». Лера сначала была настроена скептически, но, когда увидела сам ключ и услышала, как рвано в эфире пробиваются слова, её лицо приобрело озабоченное выражение.

– Если это реально, тогда… – она медленно качнула головой. – В архивах я видела упоминание о нескольких несчастных случаях, связанных с этим проектом. Люди пропадали бесследно, а потом эксперименты свернули. Но официальные отчёты, само собой, всё оправдали очередной «аварией».

– Возможно, они не погибли, а застряли где-то… между мирами, – тихо предположил Иван.

Лера нахмурилась. Затем она встала, выпрямившись, и сказала:

– Это опасно, Иван. Если вся эта история правдива, неизвестно, что может вырваться к нам через этот канал. Может, они уже давно не люди…

– Но, если там есть кто-то живой, нам разве можно просто это проигнорировать? – в голосе Ивана прозвучала горячая нотка.

Они обменялись взглядами, полными тревоги и неуверенности. В конце концов Лера решила пока не докладывать о происходящем в центр корпорации, боясь поднять панику или нарваться на презрительное недоверие начальства. Стиву они ничего не сказали, зная, что тот – ярый прагматик и отнесётся к этому как к выдумкам.

Ложась спать в ту ночь, Иван долго ворочался, вспоминая своё детство на окраине земного мегаполиса. С ранних лет его тянуло к загадкам космоса. Он хотел быть астронавтом, но не прошёл по здоровью. Тогда пошёл в техникум, выучился на инженера по обслуживанию космических станций. Мечтал об открытии чего-то великого, но попал на рутинную вахту. И вот теперь, кажется, судьба подкинула ему шанс сделать то, о чём он грезил – только цена могла оказаться слишком высокой.

Ему снились кошмары: он видел огромную антенну на фоне чёрного неба, слышал скрипучие голоса, идущие из пустоты. Пробуждаясь с тяжёлым сердцем, он ощущал, что станция «Гиперон-3» стала для него не просто местом работы, а точкой пересечения миров.

Утром, набравшись смелости, Иван собрался провести эксперимент, опираясь на схемы из архивов. Лера согласилась помогать, но предупредила, что в случае критической ситуации они обрубают всё питание. В диспетчерской он подключил ключ к контуру глубинной модуляции. Это было несложно: в документах прописывалась процедура, когда-то разработанная для учёных, но заброшенная много лет назад.

Прибор ожил: сфера засветилась ровным голубоватым светом. В наушниках радиопульта послышался оглушительный треск, переходящий в набирающий силу гул. На экране появлялись всполохи спектральных анализов: уровни энергии зашкаливали. Иван передал пробное сообщение:

– Это станция «Гиперон-3». Мы принимаем ваш сигнал. Вы… слышите нас?

В ответ эфир завибрировал. Из динамиков донеслись рваные фразы:

«Спаси… Остались… здесь…»

Голос звучал с искажённой интонацией, будто говорил сквозь плотный слой воды. Иван и Лера переглянулись: значит, действительно кто-то за гранью пытается связаться. Чувствуя, как внутри всё сжимается, Иван спросил:

– Кто вы? Учёные, пропавшие при тестах «Девятого сигнала»?

Набежала волна шумов, а потом – тихое протяжное «Нас… много. Мы не умерли, но не живём… Дай ключ – открой проход…»

Лера увидела, как лицо Ивана стало пепельно-серым. Она тихо прошептала ему:

– Будь осторожнее, Иван. Неизвестно, кто ещё может пройти вместе с ними.

– Понимаю, – едва выдавил он.

Не прошло и минуты, как вся станция начала вибрировать. Лампы дрогнули, мониторы замигали аварийными символами. Из дальней секции послышался скрежет, словно металл сжимало снаружи. Лера ахнула, Иван судорожно попытался стабилизировать подачу энергии, но бесполезно – система сопротивлялась.

Ключ в его руках пульсировал, словно живое сердце, издавая низкий гул. Казалось, ещё немного – и эта дрожь разорвёт станции переборки. В коридоре появились проблески красных аварийных ламп. Где-то завыла сирена, взывая о технической нештатной ситуации.

Иван заметил, как в отражении на металлической панели передатчика на мгновение возникла фигура – человек в испорченном скафандре. Лицо неразличимо, будто затянуто мрачной дымкой, а глаза – пустые, бесчеловечные. Словно это была тень застывшего между мирами исследователя. Фигура, казалось, протянула руку к ключу.

– Ты видишь это? – хрипло прошептала Лера, побелев от ужаса.

– Да… – Иван ощутил холод, пробирающий до костей.

В этот миг в эфире раздалось: «Ты можешь нас вернуть… или открыть дорогу другим…»

Слова звучали угрожающе, ведь эти «другие» могли оказаться вовсе не жалкими призраками учёных, а некими существами, способными уничтожить их мир.

Оглушительный треск в коридорах усиливался. Внезапно в диспетчерской распахнулась дверь, и вбежал Стив Роуэн, инженер-оператор, – взъерошенный, напуганный:

– Что, чёрт возьми, происходит? Система сходит с ума! Я вижу скачки напряжения, словно какая-то неведомая энергия пробивает все фильтры!

Он заметил сияющий ключ в руках Ивана и уставился на сферу с нескрываемым ужасом.

– Это ещё что за штука? – бросил он, показывая на сферу.

– Длинная история, – пробормотала Лера. – Вкратце, это… «ключ» к каналу, который нельзя открывать.

Стив ругнулся сквозь зубы и подскочил к контрольной панели, пытаясь отключить аварийные сирены. Вдруг голос из динамиков заскрежетал:

«Мы… близко… Дай ключ… Мы вернёмся…»

У Стива на лице мелькнула смесь ужаса и недоверия. Он буквально прилип к монитору, просматривая показания. Затем прокричал:

– Иван, это безумие, у нас перегрузка во всех контурах, ещё чуть-чуть, и станция взорвётся к чёрту!

Иван стоял, сжимая ключ, пока вокруг гремели сигналы тревоги. Он понимал: если он отдаст ключ этим сущностям, значит, распахнется портал. Возможно, тогда «застрявшие» вернутся, но кто знает, с чем они там слились за годы блужданий? Или какая иная сила может прорваться вслед за ними?

В одно мгновение перед внутренним взором промелькнули образы, которые он видел во сне: люди в искажённых скафандрах, бродящие во тьме, призрачные всполохи света. Они были некогда живыми учёными, но что, если их души смешались с чем-то недобрым?

С другой стороны, оставить их навеки в том кошмарном пространстве… Жестоко ли это? Сердце сжималось от жалости к погибшим исследователям – ведь они жаждали лишь помощи и спасения.

– Иван, решай быстро, – крикнула Лера, перекрывая вопли сирены. – Станция долго не продержится!

В эфире прозвучало страдальческое «Мы так близко…», затем тянущийся стон. Казалось, сами стены вибрировали от этого чуждого эха.

Иван бросил взгляд на встревоженных Леру и Стива – оба ждали решения. Где-то вдалеке грохотало, словно луна решила проглотить станцию. Набравшись мужества, Иван резко потянулся к главному рубильнику системы – аварийному протоколу, который должен отключить питание всего комплекса.

– Прости… – прошептал он, обращаясь к голосам в эфире.

С тихим стоном он нажал на красный рычаг. В тот же миг лампы начали стремительно гаснуть, огни панели угасли один за другим, связь оборвалась, а ключ погас, теряя жуткое сияние. Воздух вокруг наполнился треском разрядов, ещё пару секунд станция содрогалась, но постепенно всё стихло.

«Нет… мы так близко…» – донёсся последний шёпот. Затем наступила полная тишина.

Некоторое время все трое стояли, затаив дыхание, в полумраке, который освещался лишь аварийными огоньками – тусклыми, мерцающими. Сердца стучали у каждого так громко, что казалось, вот-вот вывутся наружу.

Стив первым нарушил молчание:

– Надеюсь, мы не выпустили этих… «друзей». – Он нервно провёл рукой по волосам. – Похоже, не выпустили, – проговорила Лера, подойдя к Ивану и коснувшись его плеча. – Ты поступил правильно… наверное.

Иван вытер пот со лба, чувствуя, что чуть не рухнул на месте. Ключ безвольно лежал у него в руке, теперь похожий на обычный кусок металла. Он отнёс его к прочному сейфу в техническом отсеке и запер там под несколькими кодовыми замками, чтобы никто не мог случайно его активировать.

Проверив, что энергосистема смертельно не пострадала, Стив с облегчением доложил, что станция может быть восстановлена. Лера, молчаливая и напряжённая, смотрела на пульт радиоконсоли с чувством неясной вины. А Иван, глядя на свои дрожащие пальцы, думал о том, что, возможно, обрёк каких-то несчастных людей на вечные скитания за гранью реальности… Но ведь альтернатива могла быть куда страшнее.

Через несколько часов Иван собрался с духом и написал экстренное сообщение в центр корпорации «Гелиос», описав всё, что произошло: активацию «Девятого сигнала», попытку установить контакт, колебания пространства, почти приведшие к катастрофе, и решение об аварийном отключении. Он подчеркнул: «Считаю необходимым немедленно законсервировать станцию и запретить доступ к ключу. Угроза проникновения неизвестных сил слишком велика».

Передавая депешу через спутниковый канал, Лера тихо спросила:

– Как думаешь, поверят нам?

– Вряд ли, – Иван пожал плечами, ощущая горькую иронию. – Но они не смогут игнорировать наши отчёты целиком. Возможно, пришлют комиссию. Да и ладно. Главное, чтобы никто не решил «довести эксперимент до конца» ради славы или денег.

Ещё оставалось время до конца вахты – целый месяц. Но коридоры станции теперь казались Ивана куда более зловещими. По ночам ему слышались отголоски стонов в вентиляции, но, когда он вставал проверить, видения исчезали. Лера старалась держаться ближе к нему, ведь вместе было не так страшно. Стив погрузился в работу, стремясь отвлечься от пугающих мыслей.

Иногда, когда все спали, Иван садился у радиопульта, водил взглядом по тёмному экрану, на котором больше не отображалось никаких сигналов. Он вспоминал тот шёпот, который просил: «Мы близко… дай ключ…». Ему казалось, что где-то, за непроницаемой завесой, бродят бледные тени учёных, которым когда-то не повезло. И теперь они остались там, в ином слое реальности, без шансов вернуться.

Но что если эти «тени» не были теми самыми людьми, а лишь приняли их облик и сознания ради собственной выгоды? Сомнение мучило Ивана, и он не находил ответа. Он лишь повторял про себя: «Я сделал то, что должен был сделать».

Когда настал день отлёта и явился сменный персонал, Иван передал им станцию в следующую вахту. Конечно, опустил многие детали в официальном рапорте, оставив лишь главные факты. Ключ оставался в запертом на множество замков сейфе. Улетая, Иван сидел в шаттле и смотрел на уходящий вдаль силуэт «Гиперон-3» – невзрачной, почти мёртвой станции на остывшей луне. Сердце сжималось от ощущения, что кусок его души останется навсегда в тех коридорах.

Он пытался себя утешать: теперь можно вернуться к земной жизни, забыть этот морок. Но в глубине сознания он понимал: вряд ли. Те, кто однажды услышал «Девятый сигнал», уже не будут прежними. Истина, которую он вынужден был скрыть от собственного мира, отяготила его, словно груз.

Время от времени, даже на Земле, Ивану в ночной тиши всё ещё слышались шорохи и обрывки слов, как если бы радиоволны из дальнего космоса продолжали пробиваться сквозь тонкий барьер. Он невольно сжимал руку в кулак, вспоминая холодную гладь ключа. Он знал: пока этот ключ заперт, дорога между мирами не откроется. И так будет безопаснее для всех.

Но порой в ночных кошмарах ему снился чужой шёпот, полный боли и отчаяния: «Мы так близко…» – и ему чудилось, что кто-то всё равно ищет путь вернуться. А при мысли, что в глубинах Гипериона может скрываться нечто ещё более зловещее, Иван невольно содрогался. И понимал: эта история ещё не окончена.

Загадочные порталы Синтарии

Глава 1. Пурпурный рассвет над цитаделью

Первая полоса рассветного света, отливающего глубоким багровым оттенком, медленно пробиралась сквозь сиреневое небо. Туманные облака, легкой дымкой залегшие у горизонта, казались рваными лентами, раскрашенными в нежные лиловые тона. Город Ферилон величественно высился на фоне всего этого великолепия, словно молчаливый страж, хранящий тайну королевства Синтарии. Узкие переулки и высокие стены цитадели, покрытые древними рунами, на рассвете будто оживали тонким сиянием – отголоском магической силы, пропитавшей эти места века назад.

На одной из самых высоких башен замка стояла Селина, юная хранительница со слегка взъерошенными серебристыми волосами, которые были рассыпаны по плечам. В лучах багрового солнца её глаза отражали неуверенность и решимость одновременно. Она легко ощущала, как сквозняк несёт в себе слабые пульсации магии, пронизывающие весь Ферилон – этот ветер словно нашёптывал близкую бурю. Селина, привыкшая улавливать невидимые глазу потоки, вздохнула, вспоминая, что её дар уже сделал её ключевой фигурой в деле, о котором она сама ещё толком не знала.

Спустившись с башни, Селина шла вдоль извилистых коридоров, где на стенах горели факелы, отбрасывая мягкие тени. Каждый шаг отзывался гулким эхом. За высокими витражными окнами медленно просыпался день, и лёгкая пыль плясала в просачивающихся лучах. Девушка чувствовала, что воздух здесь пропитан загадочной усталостью – слишком много веков Ферилон противостоял силам хаоса, и никто не мог сказать, когда разгорится новый виток борьбы.

Глава 2. Зов иллюзорного ветра

Вскоре Селина оказалась у массивной дубовой двери, за которой располагался кабинет архимага Галифара. Внутри витал терпкий аромат благовоний – тонкие струйки дыма поднимались от серебряной курильницы, размещённой на резном столике. Повсюду лежали свитки, книжные фолианты, осыпавшиеся временем; некоторые были аккуратно сложены, а другие лежали открытыми, словно архимаг не успел дочитать очередную главу.

– Проходи, дитя, – прозвучал глубокий голос Галифара, когда Селина робко заглянула в комнату.

В этот раз Селина решилась рассказать о новом сне: она видела, как над безбрежным морем образовался сияющий портал, откуда лился свет, словно расплавленный металл. Её слова звучали тихо и одновременно возбуждённо. Архимаг слушал внимательно, поправляя очки на заострённом носу.

– Твоя мать, Эвелин, была связана со «Сферой смирения», – сказал он, бережно перекладывая свиток с бледнеющим текстом. – Этот артефакт когда-то позволял управлять силой врат, чтобы сдерживать потоки между мирами. Но сфера давно утрачена…

Селина почувствовала, как сердце сжимается. Она знала, что её мать погибла при загадочных обстоятельствах, выполняя долг хранительницы. И теперь, видимо, судьба толкает саму Селину на продолжение этого опасного пути.

– Я… не боюсь, – пробормотала Селина, хотя голос дрогнул. – Если дар проявляется, значит, я должна разобраться, что делать.

На стенах кабинета виднелись портреты прежних героев Синтарии. Один из них показывал молодую женщину с пронзительно ясными глазами – она была удивительно похожа на Селину. Это и была Эвелин. Как-то раз, в детстве, Селине сказали, что она унаследовала от матери особую чувствительность к магическим разломам. Теперь это подтверждалось: грядёт что-то важное, и Селина не может уклониться от своего предназначения.

Глава 3. Тайны за границами стен

После разговора с архимагом Селина почувствовала странное беспокойство – ей стало тесно в замке, словно внезапно перестало хватать воздуха. Она решила немедленно отправиться за стены Ферилона, чтобы погрузиться в тишину древних буковых рощ. Их величавые стволы хранили на коре резные символы – свидетельства времен, когда Синтарией правили короли-колдуны.

Утро только занималось, и пока первые лучи солнца окрашивали листву в золотисто-зелёные тона, Селина пересекла мост над глубоким оврагом и, наконец, вышла за городские ворота.

В глубине рощи она любила скрываться от городской суеты. Здесь воздух был пропитан ароматом влажной земли, хвои и лёгкой горечью трав. Сквозь густую листву пробирался бледный свет, а где-то журчал ручей. Именно в этой умиротворяющей тишине Селина внезапно ощутила холодок – тот, что всегда предшествовал появлению портала.

Среди стволов высветился расплывчатый овал, мерцающий серебристым свечением. И тут же в голове Селины прозвучал чуть слышный голос: «Войди, дитя Сферы…»

Задыхаясь от неожиданности, девушка попятилась, но любопытство пересилило страх. «Значит, всё правда: дар, унаследованный от матери, действительно открывает мне эти врата», – подумала она.

Услышав этот зов, Селина вспомнила давние рассказы, которые бабушка шёпотом рассказывала у камина: о междумирных тропах, по которым когда-то бродили как мудрецы, так и демоны. О короле Эриене, запечатавшем множество таких порталов и спасшем Синтарию от хаоса. И её мать, Эвелин, вроде бы продолжала это дело, пока не исчезла…

Теперь Селина стояла у своего первого «живого» портала, и сердце стучало так громко, что, казалось, сама земля отдаёт его эхом.

Глава 4. Тревоги хранителей

В это время в Залах Ордена Хранителей шла напряжённая встреча старейшин. Это был полутёмный зал с мраморными колоннами и резными барельефами, изображающими былые подвиги защитников Синтарии. За круглым столом сидели мастера Ордена: седовласый Эристан, всегда горячо отстаивавший идею немедленного закрытия всех появляющихся врат, и ученая Тарилин, что полагала: нельзя уничтожать то, что может дать народу силу и знания.

– Если мы будем уничтожать каждый портал, – возражала Тарилин, – мы потеряем все шансы разобраться в их природе. А вдруг это выход к чудесам, которые могут помочь нашему королевству?

– Вы забываете, чем обернулся последний Катаклизм! – воскликнул Эристан, стукнув кулаком по столу. – Тени, вырвавшиеся из портала, унесли тысячи жизней. Или вы хотите повторить то же самое?

На краю стола, слегка наклонившись вперед и сцепив пальцы, сидел архимаг Галифар, которого все уважали за мудрость и сдержанность. Он не вмешивался в спор, но внутри его сердца боролись воспоминания о том, как Эвелин, мать Селины, пожертвовала собой, чтобы спасти королевство. Ему не хотелось, чтобы юная хранительница повторила её печальную участь.

Архимаг знал: единственный способ предотвратить катастрофу – научить Селину контролировать свой дар и одновременно возложить на неё тяжкое бремя защитницы.

Глава 5. Загнанная в ловушку

В тот момент, когда портал блеснул ярче, Селина, решившись, сделала шаг вперёд – и ощутила, как острая волна холода резанула ей кожу. Всё вокруг плавно потускнело, и она провалилась в другой мир: тут небо было окрашено в лиловые и фиолетовые краски, а скалы, напоминающие глыбы аметиста, высились странными изгибами. Над ними парили обрывки облаков, которым не страшны были законы гравитации.

Селина прикоснулась к пульсирующему воздуху – и услышала шёпот: зловещий, звучащий где-то на грани реального восприятия.

И тут из-за одной из каменных громад выползло нечто огромное: его очертания колебались, словно у костра, а глаза пылали чернильным огнём. Оно приблизилось бесшумно – будто бездонная тень скользила по земле. В голову Селины ворвался чуждый голос: «Отдай нам ключ, наследница… И мы дадим тебе силу… недоступную простым смертным».

Сердце Селины сжалось: она понимала, что вокруг нет никого, кто мог бы её защитить. Но вдруг внутри себя ощутила тёплый поток – словно кто-то обнял её силой, исходящей из глубин души. Она догадалась, что это пробудился дар, переданный матерью: часть энергии «Сферы смирения».

Сияние окутало Селину, образуя полупрозрачный щит. Монстр издал пронзительный вопль и отступил, словно от удара раскалённым мечом.

На миг девушке почудился образ матери – статной женщины со светлыми волосами, которая улыбалась ей, поддерживая этот защитный кокон из света. «Я не одна», – подумала Селина, и слёзы облегчения навернулись на глаза. Но нужно было действовать быстро: если сейчас она не найдёт способ вернуться, портал может захлопнуться навсегда. Тогда ей придётся остаться с этими тварями.

Она напрягла ум, вызвала воспоминания о том, как архимаг показывал ей знаки для стабилизации пространства. Ладони Селины начали светиться, и она, словно дирижёр, вела линии магии вокруг себя, пытаясь вновь открыть проход домой.

Глава 6. Голоса за гранью

Селина сосредоточилась, стараясь не замечать чудовищ, таящихся в полутьме. Глубоко внутри вспыхнула искра, будто отголосок материнской магии, и разлилась по её жилам тёплой волной. Глаза Селины запылали тем же сиянием, что и энергетический щит вокруг неё. Она протянула руки, и окружающее пространство заискрилось, будто вновь стали соединяться осколки разбитого зеркала.

В этом вихре девушка увидела видения: образы погибших городов Синтарии, которые когда-то смело поглотил наступавший хаос; пылающие башни и потоки тёмной энергии, угрожающие всему живому. Но вместе с этим явилось и видение пронизанных светом земель, где люди и маги объединились, чтобы сотворить мощную защиту.

Понимая, что время на исходе, Селина использовала свой инстинкт и знание: она должна «сшить» разлом и образовать портал назад. Слова самой матери, помнившиеся обрывками, звучали где-то из глубины памяти: «Не бойся пустоты – наполни её светом собственного сердца».

Сильнейшая вспышка синих искр озарила каменные глыбы. Тень-монстр взвывала и металась. И вдруг перед Селиной возникла дуга портала. Девушка, не медля ни секунды, сделала шаг сквозь этот колеблющийся проход, чувствуя, как холод уже леденит ее ноги.

Глава 7. Возвращение с новым знанием

Селина вывалилась обратно в буковую рощу, упав на колени в мягкий мох. Портал за её спиной ещё на мгновение полыхнул, и голубые искры рассыпались вокруг, словно звёздная пыль. Девушка жадно хватала воздух, а сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

Она подняла голову и увидела над собой величавые деревья, сквозь чьи кроны пробивалось золотое сияние полуденного солнца. Мир, родной и живой, встретил её шёпотом листвы и пением далеких птиц.

Несмотря на усталость, Селина чувствовала, что внутри неё как будто прибавилось чего-то невидимого: знание о том, как управлять этими разрывами. Да, она всё ещё была слаба и едва стояла на ногах, но понимала, что способна стать связующим звеном между Синтарией и другими мирами. «Теперь мне ясно, что от меня нужно», – подумала Селина. «Я стану новым «ключом» – живым воплощением «Сферы смирения».

Собрав остатки сил, девушка отправилась обратно к Ферилону. Проходя через ворота, она заметила встревоженные лица стражников. Те сторонились её, чувствуя исходящую магическую ауру. «Куда же ты пропала, Селина? Все волновались!» – бросил ей один из них. Девушка лишь кивнула, молча продолжая путь вглубь замка, прямиком к архимагу: у неё были для него важные вести.

Глава 8. Новая стража Синтарии (эпилог)

Когда Селина предстала перед старейшинами Ордена, гул голосов стих. Тарилин и Эристан переглянулись, а архимаг Галифар жестом предложил ей сесть. Девушка говорила взволнованно, рассказывая о своём путешествии в мир фиолетовых скал и о монстре, что чуть не сломил её волю. Под сводами зала повисла напряжённая тишина, и каждый ощущал, как слова Селины проникают в самое сердце.

– Значит, порталы действительно пробуждаются… – выдохнул Эристан. – И некоторые из них ведут в глубины, где таится зло.

– Но мы не можем снова всё закрыть, – возразила Тарилин, в глазах которой вспыхнула искорка надежды. – Возможно, там есть и пути к тайным знаниям, что укрепят наше королевство.

Селина сделала глубокий вдох и обвела всех взглядом:

– Я готова научиться контролировать порталы. Во мне отзывается материнский дар, и, кажется, я могу заменять утраченную «Сферу смирения». Но мне нужна поддержка Ордена: мы должны создать защитные печати, чтобы никакая тень не смогла просочиться в Синтарию. Тогда мы сможем исследовать безопасные порталы и закрыть опасные, не развязывая новую войну.

Галифар кивнул, и в его глазах затаилось одобрение. Он чувствовал гордость за то, как Селина развивается и превращается из робкой послушницы в сильного защитника королевства. Старейшины переглянулись, и Эристан нехотя признал: «Может, это действительно наш единственный шанс».

Прошли месяцы, и мир Синтарии постепенно менялся. У высоких врат Ферилона зажглись кристаллы, которые реагировали на всплески портальной магии: их холодное свечение служило предупреждением о появлении разломов. Теперь хранители не слепо громили порталы, а с помощью Селины устанавливали массивы защитных печатей, закрывая лишь те врата, откуда грозила опасность.

Селина же обрела особый браслет из прозрачных кристаллов, в которых был заключён фрагмент энергии, некогда принадлежавшей «Сфере смирения». С его помощью девушка могла чувствовать порталы на расстоянии, и кое-кто шёпотом называл её теперь «Живой сферой».

На дальних холмах за городскими стенами всё ещё мерцали иные порталы, влекущие к себе искателей приключений и магических тайн. Орден Хранителей под руководством Селины начал разрабатывать планы экспедиций: вдруг за одним из разломов лежат секреты, способные навсегда изменить судьбу королевства?

Но Селина помнила, как непросто было противостоять теневым тварям. Она знала: борьба с хаосом далеко не окончена, и любой неверный шаг может повлечь новый катаклизм. Тем не менее свет надежды уже сиял ярче, чем когда-либо: ведь теперь Синтария обладала новой стражей – юной хранительницей, связанной с междумирными переходами.

В тишине одного из вечеров, поднявшись на ту же башню, откуда она смотрела на пурпурный рассвет, Селина грустно улыбнулась, бросив взгляд на горизонт. Где-то там сверкала недоступная её взгляду морская гладь, над которой во сне открывался портал. «Мама, – мысленно обратилась она к Эвелинам, – я постараюсь оправдать твои надежды. Мы защитим Синтарию, не отбрасывая возможностей, которые сулят эти врата».

Тёплый ветер шевельнул пряди её волос. Словно в ответ, за дальней горной грядой коротко вспыхнуло серебристое зарево – возможно, очередной портал напоминал о своей силе. Селина сжала кулаки и начала спускаться вниз: ждала новая миссия, ведь приключения в Синтарии только начинались.

Звенящая глубина мироздания

Глава 1. Багровый горизонт

Когда космический корабль «Кассиопея» вышел из гиперпрыжка у самых рубежей системы Астерии, рубиновая вспышка заполнила обзорные экраны. Внутри рубки наступило полное безмолвие – каждый член экипажа затаил дыхание, глядя на невероятную картину на обзорных экранах. Звезда Астерии казалась величественной спиралью, от которой исходили волнения, похожие на волны огненных протуберанцев. Командор Яна Мертенс, высокая женщина с тёмными волосами, молча наблюдала, как этот корональный «танец» олицетворяет собой чистую энергию космоса.

В боковых отсеках корабля, заполненных оборудованием для научных исследований, царило тихое жужжание машин. Оператор связи, лейтенант Мэри Чанг, пыталась настроить приёмники так, чтобы улавливать любые радиосигналы. Но приборы давали нулевой результат. Всё, что окружало их сейчас, казалось диким и неизведанным. Мертенс ощутила, как сердце бьётся в такт пульсациям солнца, выводя её мысли на более высокий уровень. За одной экспедицией стояли судьбы множества людей, ждущих новых открытий.

Ещё на орбите Земли, когда «Кассиопея» только готовилась к полёту, экипаж понимал, насколько велика ответственность. Энергетический кризис подтачивал ресурсы родной планеты, а перенаселение грозило превратить людские мегаполисы в непригодные для жизни области. У науки оставался последний шанс найти альтернативные источники или новые возможности колонизации – и система Астерии, по предварительным данным, обещала нечто особенное.

– Командор, датчики показывают стабильную гравитацию на четвёртой планете, – негромко сказал старший штурман Лукас Грант, прерывая тишину рубки. – Похоже, этот мир может стать подходящим для высадки, – подхватила Мэри Чанг, сверяясь с топографической картой, которую корабельный ИИ «Кира» строил на основе сканирующих лучей.

Мертенс кивнула:

– Тогда отправимся туда. Если Астерия-IV действительно имеет что-то ценное для нас, мы обязаны это выяснить.

В глубине души она чувствовала, что предстоящий полёт и исследования станут не просто строками в отчёте, но и открытием новой страницы для всей земной цивилизации.

Глава 2. Молчаливые пески Астерии-IV

Спусковой модуль «Кассиопеи» плавно опустился на поверхность Астерии-IV. Под посадочными опорами разлетелись клубы белого песка, смешанного с необычными фиолетовыми спорами, которые поднимались в воздух лёгкими облачками. Атмосфера планеты, как показали предварительные анализы, содержала небольшой процент кислорода и была потенциально пригодной для дыхания в специальных лёгких масках.

Когда десантная группа вышла наружу, их сразу обдал тёплый сухой ветер, доносивший далёкие отголоски неясного «звучания». Будто бы вокруг стоял неуловимый хор, едва различимый слуху, но всё же проникающий прямо в сознание. Капрал Хаим Вольски, широкоплечий и всегда готовый к экстремальным ситуациям, ощутил непривычный трепет:

– Командор, у меня ощущение, что здесь… есть что-то на грани слышимости, – пробормотал он, вертя головой. – Словно сама планета поёт.

Мертенс прислушалась и действительно улавливала вибрацию, резонирующую в груди. В отличие от Вольски, она старалась держаться сдержанно, ведь любая эйфория могла обернуться непредсказуемыми последствиями. Тем не менее, этот инопланетный пейзаж завораживал: барханы из белоснежных минералов, вкраплённых то ли пылью, то ли цветущей флорой, простирались до горизонта. Заметный фиолетовый оттенок придавал всему пространству чарующую атмосферу.

– Возможно, это результат взаимодействия между местными магнитными полями и кристаллическими породами, – предположил лейтенант Андрэ Гутьеррес, отвечавший за геологоразведку. – Или же это просто наше воображение на фоне усталости, – тихо проговорила Мертенс. Но глубоко внутри она понимала, что с планетой что-то не так. И эта мысль заставляла её чувствовать тревогу, соединённую с нескрываемым восторгом.

Глава 3. Зов подземных тоннелей

Через несколько часов исследования оказалось, что в одной из долин местность переходит в каменистый массив, где в почве обнаружились естественные расщелины, ведущие вниз. Десантная группа обнаружила вход в крупную пещеру. Лампы высветили странные узоры на стенах, мерцающие на границе видимого спектра.

– Здесь температура выше, чем на поверхности, – заметила Мэри Чанг, сверяясь с датчиками. – Может, мы нашли подземный источник тепла? – Это может оказаться системой лавовых труб или… чем-то более сложным, – настороженно ответил Вольски.

Командор Мертенс стояла в проходе, вглядываясь в полумрак. Её сердце стучало быстрее обычного. Она ловила неясное ощущение, будто глубины этой планеты зовут их, манят к себе.

Вспоминая слова руководителей космического агентства, Яна понимала: успех миссии критически важен. Но как объяснить им, что «Кассиопея» может натолкнуться на нечто, превышающее человеческое понимание? С первых минут на Астерии-IV Мертенс улавливала чуждую энергию. «Может, это всего лишь побочный эффект», – пыталась убедить себя. Но всё больше ощущала, что пещеры хранят настоящую тайну.

Решив, что промедление бессмысленно, Мертенс отдала приказ:

– Мы спустимся. Нужно выяснить, что скрывают эти тоннели. Грант, Вольски, со мной. Мэри, оставайся с остальными, поддерживай связь.

Солёный привкус волнения заполнил рты, но никто не возразил: каждый понимал, что надежды Земли во многом зависят от их находки. Если под землёй найдётся ресурс или технология, способная спасти человечество – риска стоило пойти.

Глава 4. Тайна священной капсулы

Гранитные стены пещеры, вспыхивающие в свете фонарей, обнажали гирлянды кристаллов, уходящих в глубину. Коридоры соединяли серию крупных залов с величественными сводами, напоминающими искусственную архитектуру. Здесь явно чувствовался ритмичный пульс, заставлявший камень то слегка вибрировать, то стихать – как будто всё пространство жило своей жизнью.

Лукас Грант, стараясь говорить негромко, пробормотал:

– Яна, это место… слишком велико, чтобы быть просто естественным. Посмотри на эти колонны, разве природа создаёт настолько симметричные формы?

Мертенс кивнула, чувствуя, как внутри у неё нарастает противоречие: опасение и восторг. Любая ошибка может привести к трагедии. Но и упустить такую находку было бы непростительно.

Через час беспрерывных переходов по залам группа вышла в громадный грот. Свод поднимался на сотни метров, а стены были усыпаны кристаллами, которые отливали матовым золотым сиянием, словно кровь самой планеты текла через них. В центре грота возвышалась нечто вроде капсулы – она была частично погружена в породу, а от неё лучами расходились линии светящихся символов, напоминающих древний шрифт.

– Что это? – Вольски осторожно провёл рукой по одному из символов. – Такой узор… Так и хочется назвать его «кодом» или «ключом».

Командор Мертенс подошла к капсуле ближе. Поверхность была гладкая, холодная, но в момент прикосновения весь зал зазвенел тихим протяжным звуком. Грант ощутил статический разряд, а фонари начали мерцать.

– Возможно, эта капсула – последнее наследие неведомой цивилизации, – предположил Лукас, переводя дыхание. – А пиктограммы на стенах указывают на энергосеть, которую они использовали.

– Или это, – негромко отозвалась Мертенс, – священное место захоронения. Мы не видим ни стражей, ни ловушек, но ощущения говорят, что место охраняется чем-то нематериальным.

Она ощущала странную смесь эмоций: с одной стороны, у неё дрожали колени – так пугали неведомые силы, способные пробудиться. С другой – она чувствовала священный трепет, словно коснулась самого сердца мироздания. Эхо звона ещё не стихало, и каждый в группе понимал, что, возможно, нарушает покой древних.

Глава 5. Зеркальный гость

Когда Вольски и Грант попытались подсоединить анализатор к одной из кристаллических жил, внезапно весь грот заполнил яркий всполох. Приборы погасли, на долю секунды наступила непроглядная тьма. Члены группы услышали, как воздух будто бы «разрезают» вибрации. А после… перед ними возникло существа из сверкающего металла. Казалось, его тело шевелилось, словно жидкая сталь, а «лицо» совершенно не имело выраженных черт.

– Спокойно, не стрелять! – Командор Мертенс взметнула руку, останавливая Вольски, который схватился за бластер.

Существо приблизилось на несколько шагов и замерло, глядя (если это можно назвать взглядом) на людей. В глубине его глазниц пульсировал сине-белый огонёк, вызывающий у наблюдателей ощущение, будто их разум сканируют. Мертенс ощутила внутри себя холодный страх, перемешанный с внезапной ясностью: этот «гость» не желает зла – по крайней мере, пока.

– Меня зовут Яна Мертенс, – негромко сказала она, не зная, слышит ли её кто-нибудь. – Мы пришли… с другой планеты. Мы хотим понять вас и вашу цивилизацию.

Существо не произнесло ни слова, но в тот же миг мозг Мертенс заполнили чужие образы: бесконечные ряды кристаллов, древние руины городов, покинутых много тысяч лет назад, и силуэты существ, напоминающих гибриды металла и света. Этот шквал иллюстраций подавлял, но в нём сквозила интуитивная понимание: они когда-то были расой, строившей великие сооружения на этой планете.

– Командор, что с вами? – воскликнул Лукас, видя, как Мертенс пошатнулась.

– Я… в порядке, – выдохнула она, опираясь на стену. – Кажется, они пытаются нам что-то показать…

Вольски лишь молча наблюдал, старательно подавляя панику. Ведь если эти существа настолько развиты, что могут общаться через образы, значит, и их технологии способны быть безгранично опасными или благодатными. Никто не знал, что принесёт такой контакт.

Глава 6. Кристаллический разум

Через несколько минут «зеркальный гость» внезапно исчез так же быстро, как и появился. Все приборы ожили, показывая на экранах небывалый всплеск электромагнитной активности.

– Смотрите, – воскликнул Грант, – показания энергии зашкаливают! Словно сама планета хочет передать нам свой импульс.

Вокруг начала нарастать волна вибрации, похожая на ритмичный пульс биологического существа. Мертенс и её люди ловили себя на мысли, что как будто чувствуют бьющееся «сердце» Астерии-IV.

В коротком диалоге, что завязался между собой, члены группы пытались объяснить происходящее: – Может, это сознание рассыпано в кристаллах, – предположил Вольски, – а металлическая фигура – просто «аватар», через который оно взаимодействует с нами.

– Похоже, они используют наши чувства, мысли… Способны «включать» видения, – добавила Мертенс, проведя рукой по холодной стене грота. – Я видела целые города, а затем пустые руины. Быть может, что-то случилось, какая-то катастрофа, оставившая лишь «кристаллический разум»?

И снова запела тишина. Теперь люди уже не ощущали бездны страха, ведь прикосновение к чужому разуму подарило странную уверенность: не всё здесь враждебно. Но оставались десятки вопросов, на которые предстояло найти ответ.

Про себя Яна вспомнила свою старую преподавательницу космофизики, что говорила: «Где бы мы ни оказались – везде нужно искать контакт, а не врага». Когда-то юная Мертенс смеялась, считая это идеализмом, но теперь старые слова обрели реальный смысл: возможно, именно готовность к диалогу определит будущее всей экспедиции.

Глава 7. Голоса утраченной цивилизации

На второй день исследований отряд снова отправился к священной капсуле. Теперь они действовали осторожнее, зная, что любое прикосновение может «разбудить» энергию. Мэри Чанг осталась на связи у входа в пещеру, следя за приборами.

– Командор, показатели снова растут, – предупредила она через гарнитуру. – Будьте внимательны.

Подойдя к капсуле, Мертенс в который раз ощутила вибрацию. Но теперь это были не только обрывочные картинки – в голове прозвучал шёпот: «Мы были… мы есть… мы хотим соприкоснуться…» Слова, казавшиеся на незнакомом языке, вдруг ясно оформились в сознании. Задыхаясь, Мертенс прикоснулась к панели на капсуле.

– Вы… хотите передать нам ваши знания? – прошептала она. Силуэт «зеркального гостя» снова материализовался рядом, словно вынырнув из воздуха. В его глазах-огоньках читалось молчаливое согласие.

На панели капсулы загорелись символы – светящиеся спирали, зигзаги, круги. В их центре выделялся пульт, напоминающий инопланетный интерфейс. Прикоснувшись к нему, Мертенс почувствовала легкие уколы тока. Зал вновь начал звучать. В глазах командира промелькнули видения: контакты с другими звёздными расами, планы по расширению энергосетей, память о катастрофе, которая разорвала единство цивилизации…

– Похоже, они показывают нам прошлое и будущее, – произнёс Грант, испытывая трепет.

Вольски стоял чуть поодаль, прикрывая группу, но и он не мог скрыть волнения: если эти кристаллические создания действительно желают сотрудничества, то человечество может получить доступ к гиперэнергии.

Глава 8. Слияние и новый путь

Внезапно символы на капсуле вспыхнули, и зал заполнил сияющий поток голубоватого света. «Зеркальный гость» словно растворился в этом свете, а вместе с ним и все контуры грота стали прозрачными. Люди почувствовали невесомость – или это была иллюзия. Мертенс ощущала нечто среднее между паникой и восторгом.

В этот момент сознания людей и кристаллов соприкоснулись напрямую. Каждый из экипажа увидел образы родной Земли: загрязнённые города, исчерпанные ресурсы, тяжкий труд миллионов людей. А затем – великолепную перспективу: если использовать энергию, сокрытую в кристаллах Астерии, человечество сможет не только спастись, но и открыть звёздные пути на новые горизонты.

Вместе с этими видениями к ним пришло и понимание: планета живая, её «кристаллический разум» – не ресурс, а партнёр. Он готов делиться, но взамен требует уважения к равновесию. Никакого насильственного выкачивания. Словно невидимым шёпотом, сущность говорила: «Мы помним предательство другой расы. Не повторяйте…»

– Мы не повторим, – прошептала Мертенс, чувствуя, как слёзы катятся по её щекам. Она видела в своей душе, как похожее стремление к власти уже уничтожало миры. Но тут они могут пойти другим путём, если проявят мудрость.

Внезапно свет потух, тяжесть вернулась в конечности, а капсула погрузилась в спокойное мерцание. Вместо зеркального гостя на полу остался сверкающий кристалл размером с ладонь. Мертенс осторожно подняла его – будто символ договора. Вся команда чувствовала, что пережитое перевернуло их сознание.

Они выбрались из гротов к солнечной поверхности Астерии-IV. Два маленьких солнца скользили над горизонтом, окрашивая пески в розоватое сияние. Бело-фиолетовые барханы тихо колыхались на ветру, и казалось, сама планета радостно дышит, принимая своих гостей.

«Кассиопея» вскоре поднялась в небо, преодолев гравитацию планеты. Из окна рубки Мертенс наблюдала, как быстро уменьшаются только что казавшиеся безкрайними просторы. На лице её читалась смесь облегчения и вдохновения. В трюмах они везли образцы кристаллов, тысячи гигабайт данных о неведомой цивилизации и уверенность, что теперь люди могут заново строить отношения с космосом не как завоеватели, а как участники великого процесса жизни.

– Командор, поступают данные о новых вспышках на орбите соседней планеты, – доложила Мэри.

Мертенс улыбнулась уголком губ:

– Мы продолжим путь. Эта галактика готовит для нас ещё много удивительного.

В глубине рубки, на приборной панели, коротко вспыхнул сине-белый огонёк – будто короткое «прощание» или «до встречи» от зеркального гостя. Путешествие только начиналось, и экипаж уже был полон новых сил и понимания. Возможно, то самое «звено» мироздания, которого так жаждала Земля, они отыскали именно здесь – и теперь лишь предстояло развить союз, меняющий судьбу двух цивилизаций.

Ключ к остановленному времени

Глава 1. Стук в дверцу вечности

Тихим зимним вечером, когда небо над городом окрасилось в тёмно-синие и пурпурные переливы, Тарас вернулся в свою скромную квартиру после участия в необычном аукционе. Комнаты встретили его привычным полумраком и прохладой – обогрев Тарас экономил, ведь в последние месяцы возникли финансовые трудности. Выключая настольную лампу, он с любопытством разглядывал медный ларец, который только что приобрёл на аукционе.

– Ну и где же твой секрет, старичок? – пробормотал он, проводя ладонью по тёплой на ощупь поверхности металла. Ларец выглядел старинным, с узорами, напоминающими арабески. Он слегка пах сыростью, словно многие годы пролежал в сыром чулане.

Сердце Тараса учащённо билось, пока он осторожно приоткрыл крышку. Внутри обнаружился карманный хронометр – небольшой, с позеленевшей от времени металлической крышкой, а на его циферблате красовалась трещина, искажая римские цифры. Механизм будто застрял между «прошлым» и «настоящим», игнорируя все нормы течения времени.

Когда его пальцы коснулись заводной головки, вдруг что-то словно щёлкнуло – не только в его руках, но и во всём окружающем пространстве. Пол слегка зашатался, лампа мигнула, а перед глазами мелькнули всполохи света, похожие на северное сияние. Затем в одно мгновение комната исчезла – на смену пришла вечерняя сельская дорога, по которой проезжали телеги. И Тарас, одетый в свои джинсы и толстовку, стоял посреди грязноватого тракта, слыша крики возниц:

– Эй, ты откуда взялся, парень?

Тарас почувствовал, как все внутри холодеет. Он моргнул, пытаясь увериться, что это не сон.

Глава 2. Затёртые страницы истории

Несколько минут Тарас тупо оглядывался по сторонам: вокруг тянулись поля, из труб крестьянских хат валил серый дым. Кое-кто у придорожного колодца, завидев странно одетого человека, начал шептаться. Сердце Тараса колотилось, и он вспомнил купленный хронометр: значит, именно эта вещица повлекла столь нелепый скачок… во времени?

– Не может быть… – пробормотал он, коснувшись треснувшего циферблата. И словно в ответ на его прикосновение, мир опять задрожал, а перед глазами всплыл огненный узор. На этот раз Тарас оказался в каком-то ином месте, возможно, неделю спустя, судя по разговору крестьян, комментирующих позднюю осень.

Снова и снова «толчки» переносили его на дни или недели вперёд или назад внутри одного исторического периода – всегда XIX век, если судить по обстановке и речам людей. Тарас чувствовал себя безвольной марионеткой, дёргаемой за ниточки «трещины» на циферблате, и это доводило его до отчаяния.

В одном из таких «прыжков» Тарас оказался возле деревенской харчевни, и хозяин, видя чужака, предложил ему приютись на ночь за пару медных монет. Удивлённый манерами и речью Тараса, трактирщик рассказывал ему о местных новостях, упомянув графа Илью Поспелова – «изобретателя» и чудака, что жил в своей усадьбе неподалёку. Говорили, что граф создавал нелепые «механические машины», опережающие время. Люди дичились, но признавали, что тот «знал что-то такое, чего никто не понимал».

Сердце Тараса екнуло: возможно, этот граф окажется ключом к разгадке странностей хронометра. «Кто, как не изобретатель 1825 года, мог разобраться в механизмах временных парадоксов?» – подумал он.

Однако каждый новый рывок во времени пугал Тараса до дрожи: «Что, если однажды меня занесёт не на неделю, а на сто лет вперёд или назад?» – мрачно размышлял он. Ведь нет гарантий, что хронометр подчиняется его воле. Может, он застрянет в 1825-м навсегда?

Тем не менее идея найти графа Поспелова крепла. Тарасу не оставалось другого пути, кроме как попробовать разобраться с магической природой хронометра и «трещины», которая рвёт его жизнь на разрозненные фрагменты времени.

Глава 3. Ключ к остановленному времени

Тарасу потребовались дни изнурительных поисков, расспросов, тревожных ночёвок под стогом сена и «прыжков» во времени, чтобы, наконец, отыскать усадьбу Поспелова. В эти странные блуждания он почти утратил понимание, какие сутки и год «реально» на дворе. Зато теперь знал, что граф славился великодушием, хоть и слыл чудаком, возившимся с «дьявольскими механизмами».

С изрядно измотанными нервами и телом, Тарас постучал в ворота усадьбы в потускневшей одежде, порванной кое-где ветвями. Но никто не ответил. В доме было тихо, все двери заперты. Соседи шептались, что недавно граф пропал, бросив имение. Говорили ещё о каких-то вещах, исчезнувших при загадочных обстоятельствах. Всё выглядело, будто он исчез бесследно.

Наконец, ночью, преодолев засов на черном входе, Тарас проник в усадьбу и стал бродить по коридорам, заваленным пылью и старым хламом. Запах сырой древесины, прогнивших обоев и лёгкой плесени наполнял воздух. Луч его фонарика (Тарас умудрился сохранить небольшой LED-фонарик, припрятанный под курткой) выхватывал картины ушедших эпох: портреты в тяжёлых рамах, треснувший фарфор на этажерке, паутину в углах.

Он наткнулся на библиотеку, по стенам которой громоздились стеллажи с пожелтевшими книгами и разбросанными тетрадями. На столе, покрытом слоем пыли, лежали схемы: Тарас увидел чертежи некоего «замка времени», который, судя по записям, мог «стабилизировать временной поток». Сердце у него сжалось от волнения: получается, Поспелов шёл в том же направлении – пытался понять, как управлять течением времени.

В дневниках говорилось о том, что устройство, названное «замком времени», требует «особого хронометра» в качестве ключа и «магической формулы оберега». При неправильном использовании может произойти «сдвиг исторической оси», с колоссальными последствиями: «История может расколоться, прошлое станет зыбким, а будущее – непредсказуемым».

– О боже… – прошептал Тарас. Он понимал, что речь идёт как раз о его таинственном приборе. Значит, всё это возможно починить! Нужно найти этот замок, провести ритуал, и, может, он вернётся в свой XXI век «намертво», без «прыжков». Но риск быть «сожранным» временными парадоксами будоражил его разум.

Глава 4. Испытание искушением

Рыская по усадьбе, Тарас в одном из полузаваленных коридоров обнаружил узкий проход в подвал. Спустившись по скрипучим ступеням, он оказался в сводчатом помещении, где пахло сырой землёй и старыми травами. При свете фонарика ему удалось разглядеть громоздкий механизм с шестерёнками и штифтами – судя по всему, тот самый «замок времени», о котором шла речь в записях.

Сердце колотилось, когда он вставлял трещиноватый хронометр в специальную выточку. «Должно же быть какое-то заклинание или формула…» – лихорадочно вспоминал он страницы дневника. По памяти начал шёпотом произносить слова: похоже на смесь латыни и неизвестных рунических словосочетаний.

Слова ещё не успели сорваться с его губ полностью, как вспышка озарила подвал, выжигая пространство вокруг. Глаза обожгло белым огнём, и время будто перестало существовать – снова! Но когда Тарас пришёл в себя, его организм трясло, а перед глазами находились… знакомые стены его квартиры XXI века.

– Черт, неужели вернулся? – пробормотал он, озираясь. Дрожащими руками он дотронулся до хронометра: тот выглядел почти новым, трещина исчезла. Рядом на столе лежал массивный «замок времени», будто бесплатное приложение. Сомнений не оставалось: видимо, ритуал сработал и «запечатал» его путешествия.

Однако радость вскоре омрачилась: уже в тот вечер Тарас заметил, что проводка в его квартире почему-то оказалась обновлённой, хотя раньше её состояние было плачевным. Заглянув в подъезд, он обнаружил там табличку о некой «компании поставщиков электричества с 1947 года», которой раньше не видел. Кроме того, на стене квартиры появилась фотография, где он обнимал незнакомого мужчину в кафтане, явственно XIX века – но Тарас не помнил, чтобы делал такую фотографию.

Это говорил лишь об одном: результаты его действий в прошлом уже породили эффект, «цепочку изменений». Прошлое повлияло на настоящее, причём явно в неожиданных формах. При этом сам Тарас был носителем «старой» версии воспоминаний, а у остальных картина мира могла быть уже иной.

Глава 5. Опасность сдвига исторической оси

Сидя у себя в кухне при свете лампы, Тарас переваривал происходящее: неужели он уже «случайно» подменил реальность? Один пустяк – возможно, он вступил в контакт с кем-то в 1825 году – привёл к цепочке событий, которые изменили развитие электрификации или что-то ещё. И теперь в XXI веке есть «другая» история, которую все окружающие принимают за норму.

– Если такая малость – одна встреча, один разговор – вызывает столько изменений, что было бы, если б я осознанно вмешался в ход истории? – проговорил он сам себе. Мысли рушились в вихре: а что, если поступить «во благо»: отменить войны, спасти людей от голода, «подсказать» технологии раньше времени? Но ведь тогда изменения были бы куда катастрофичнее. От этого стыла кровь.

Вспоминая своё детство, Тарас всегда грезил о том, как бы было здорово «исправить прошлое»: предотвратить гибель любимого дедушки, уберечь мир от глобальных конфликтов. Не раз он фантазировал о машине времени, чтобы «подкрутить» историю. И вот теперь, когда перед ним открылась реальная возможность, тревога и чувство ответственности накрывали его с головой: слишком много последствий может породить один невинный поступок.

«Сдвиг исторической оси» звучал устрашающе. Поспелов предупреждал, что при корыстном вмешательстве может пойти цепная реакция, способная уничтожить будущее или превратить мир в хаос. Тарас признавал, что ему недостало ни знаний, ни морального права играть с судьбами миллионов.

Глава 6. Выбор вне времени

На следующий день Тарас попробовал обсудить ситуацию со своим старым соседом по дому, Владимиром Григорьевичем, который всегда помнил его «с пелёнок». Но теперь тот вел себя отстранённо и говорил о Тарасе так, будто они знакомы гораздо меньше времени, чем было на самом деле. Припоминая разные детали, Владимир Григорьевич то и дело повторял: «Ты, Тарас, иной раз меня озадачиваешь… Словно не тот ты, что раньше».

– Невероятно, – вздохнул про себя Тарас, выйдя от соседа. Реальность уже «трещала» под воздействием его предыдущих перемещений. Как будто он живёт в мире, который слегка отодвинулся от привычной колеи, и люди это чувствуют, пусть и неосознанно.

Вечером, в тишине комнаты, Тарас устроился у зеркала с хронометром и «замком времени» рядом. Руки слегка дрожали. Он ощутил огромную свободу: в любой миг он мог повторить процедуру, снова открыть канал во времени, и…

– Могу ли я спасти тех, кто умер по несправедливости? – спросил он вслух свое отражение. – А что, если это породит новую, ещё более жестокую реальность? И кто я такой, чтобы решать за всех?

С другой стороны, осознание того, что он владеет настолько могучим артефактом, пьянило. Мог ли он действительно отказаться от такой силы?

Разрываясь между искушением и страхом, Тарас вдруг вспомнил лица людей, которых видел в XIX веке: крестьяне, тянущие лямку жизни на скудном наделе, старик, который жаловался на бесплодие почвы, девочка, просящая кусок хлеба. Он мог бы спасти их от голода – хотя бы их деревню. Но что потом? Может ли это привести к замене одного зла другим?

Пот лился градом со лба, когда он понял, что никакое алгоритмическое планирование не способно учесть всех ветвей последствий. Прежняя жизнь казалась ему блеклой, но спокойной: теперь – он хранитель ключа, кто может «остановить время» или запустить волну изменений. Это был слишком тяжёлый груз.

Глава 7. Остановленное время

Утром, после бессонной ночи, Тарас подошёл к окну. За стеклом сиял банальный городской пейзаж: люди спешили по делам, машины шумели на дороге, где-то кричали дети. И он почувствовал: есть ли у него моральное право лишать их привычной жизни ради своих «улучшений» или личных желаний? Нет.

– Я не Бог и не хочу быть им, – тихо произнёс Тарас, гладя корпус хронометра, что теперь выглядел идеально. – Я должен оставить этот механизм в покое.

Он сделал свой выбор: он не будет играться с историей. Он свернёт это дело, запрячет «замок времени» вместе с хронометром в самое потайное место, чтобы не искушать ни себя, ни других. Если когда-то понадобится спасти человека или предотвратить роковую аварию, он подумает, стоит ли рискнуть. Но сейчас – нет.

Собравшись с духом, Тарас написал на листке крупно: «Не трогать, во имя будущего», и положил бумагу в шкатулку, куда убрал вместе «замок» и хронометр. После чего заложил всё это в нише под паркетом. Он осознанно выбрал это скрытное место, куда вряд ли сунутся ни соседские дети, ни случайные люди.

Он ощущал одновременно облегчение и горечь: ведь перед ним распахивалась дорога к «большой» истории, к власти меняющей судьбы, но он отказался, чтобы не стать причиной катастрофы.

Спустя несколько часов, Тарас заметил, что его руки всё ещё слегка подрагивают: то ли от шока пережитого, то ли от остатков магической энергии, просачивающейся в реальность. Но мир вокруг казался обыденным, обычным… пусть и с тонкими изменениями. Упомянутая фотография на стене никуда не исчезла, значит, история уже успела «подкорректироваться». Но больше никаких странностей в квартире он не видел. Похоже, континуум принял новые факты и обустроил настоящее под них.

Эпилог

В последующие недели Тарас несколько раз замечал странные сны, где перед ним возникала дорога в 1825 год, окружённая полями и крестьянскими телегами. Он будто ощущал зов прошлого, но ответить на него не решался. Порой ему чудилось, что из глубин хронометра исходит тихий стук, звавший открыть его снова. Но Тарас оставался твёрд: «Я могу помочь одному, навредив тысячам. Могу вызвать войну, отменяя другую. Я не вправе играть роли демиурга».

Да, у него осталось искушение. Но вместе с ним родилось и понимание: истинная сила не в умении менять прошлое по своему желанию, а в умении принять свою человечность и ответственность. И хотя искра любопытства в нём не угасла, он смирился с тем, что «ключ к остановленному времени» – это одновременно дар и проклятие. А значит, лучше хранить его в тайне, пока не настанет такой час, когда ничто иное не сможет спасти мир.