Девять жизней Гнидо Комига бесплатное чтение

Глава 1

Глава 1

После войны Марс стал необитаем. Некому было приветствовать транспортный челнок, спустившийся в русло когда-то полноводной реки. Корабль сел тихо, с почтением; затем открылся борт, и на красный песок выехал вездеход, чтобы доставить тюремный саркофаг в пещеру, находящуюся всего в сотне метров от челнока.

В пассажирском блоке вездехода ехали пять человек в скафандрах: полковник Засерин Хоф, трое рядовых членов экипажа и самый важный персонаж этого дня, бывший заключённый, а ныне колонизатор Гнидо Комиг, которого сегодня по приговору суда отправят на Землю.

Вездеход остановился точно у подножия скалы. Затем рядовые нежно на руках понесли саркофаг с прозрачной крышкой в тень пещеры.

– Прекрасное место, чтобы сдохнуть! – восторженно произнёс Гнидо Комиг, осматривая песчаные пейзажи.

Полковник недоверчиво покосился на колонизатора.

– Пути назад уже нет, Гнидо… Это ты понимаешь?

– А что здесь непонятного? – бросил взгляд на жёлто-коричневое небо бывший зэк и тоже задал вопрос: – Как думаете, командир Хоф, сколько моё тело пролежит в саркофаге?

– Не знаю… Может быть, тебя амнистируют, и ты вернёшься домой на Махерис. Но полагаю, ты навечно останешься на Земле, – полковник указал рукой вдаль. – Там за пустошью проходит марсианская гряда. Скалы тянутся почти на сотню миль. Пещер в том гиблом месте не счесть. И я уже сбился со счёта, сколько раз устанавливал точно такой же саркофаг и провожал таких же, как ты бездельников, – одних на Землю, других в прочие колонии. И никто из них не вернулся. Вот в чём дело, парень. Все саркофаги заняты. Тела так и лежат в этих чёртовых капсулах. Какие-то тела ещё теплятся и ждут возвращения к жизни, другие – ещё не остыли, но уже никогда не встанут на ноги, потому что разум их хозяев ушёл в вечность.

Командир Хоф усмехнулся, подумав, что совсем не жалеет бывших зэков.

– Туда вам и дорога. Туда и вам дорога… – тихо произнёс он.

Гнидо кивнул. Он знал, что заслужил наказание, и, между прочим, это не самое строгое наказание, которое могли ему дать. Наблюдение за землянами или даже схватки с чужими – невозможно сравнить с каторжными работами на урановых рудниках. А заключённого Комига могли запросто отправить добывать радиоактивный металл; вот там он точно бы сдох.

– А может, они не хотят уходить с Земли? – спросил Гнидо. – Говорят, что там много красивых женщин и вообще… красиво…

Полковник пожал плечами.

– Возможно это и так, но помни, парень, что Земля кишит нашими врагами, – сказал он и строго посмотрел на бывшего зэка. – И тебя не развлекаться отправляют на Землю! На тебе ответственность, Гнидо! Тебе девять жизней отвесили, чтобы ты больше успел сделать для империи Семнадцати Миров. Помни об этом!

– Я просил больше жизней, например двенадцать или тринадцать, чтобы ещё больше пользы принести. Но судья дал всего девять. Представляете, всего девять… – с горечью сказал Гнидо.

Полковник нахмурился:

– Шутишь, рыжая твоя башка?! Не борзей, Гнидо Комиг! Ты убийца и вор… И это твой единственный шанс вернуться к нормальной жизни. Так что прими приговор суда достойно.

Гнидо развёл руки.

– А я что? Я только за… И кстати, командир Хоф, вы знаете, в кого меня заселяют?

– Понятия не имею, – ответил полковник, но всё же ему стало любопытно, кем на Земле станет колонизатор, потому уточнил: – И в кого же тебя заселяют?

– В стражника правосудия! – важно ответил Гнидо. – В полковника милиции. Теперь я сам буду ловить преступников… Ну и конечно, верно служить нашему Махерису. И да… Я ещё буду исправляться – это куда важнее наблюдения за Землёй, верно, командир Хоф?

– Не борзей! – второй раз предупредил полковник, решив закончить обязательную программу.

Следуя протоколу, он был обязан поговорить с бывшим зэком: прощупать его настроение, понять – боится тот или нет. В целом Гнидо вёл себя достойно. Осталось только не сломаться у капсулы. А то пока дело не дошло до главного, то все зэки героев из себя корчат; думают, что это игра такая, наивно надеясь на чудо или амнистию, которая сама по себе уже чудо.

– Пошли в пещеру, Гнидо, – толкнул в спину колонизатора полковник.

Рядовые уже заканчивали сборку оборудования. Капсула устойчиво стояла на четырёх ножках. Крышка саркофага была открыта.

– Занимай позицию, парень. Не дрейфь, – снова толкнул в спину полковник; требовалось показать свою власть, а то сейчас начнутся сопли.

Но Гнидо не спорил и не дрейфил. Он послушно забрался в саркофаг и сам закрыл за собой крышку, словно захлопнул гроб.

Полковник Засерин Хоф сглотнул слюну. Даже у него сдавали нервы. А этот парень словно вылит из железа.

– Колонизатор Комиг, проверьте герметичность крышки, включите фильтры и преобразователь воздуха. И не забудьте проанализировать процент кислорода в камере, – действовал по инструкции полковник.

Внутри капсулы сразу вспыхнули лампочки и заработал вентилятор. Гнидо щёлкнул ещё тремя тумблерами, потом посмотрел на датчики и удостоверился в хороших показателях. В конце он проверил процент кислорода, поступающего в саркофаг, и показал большой палец.

Полковник кивнул. Колонизатор производил приятное впечатление. Жаль, что они больше никогда не встретятся.

Командир Хоф пристально посмотрел сквозь прозрачный барьер капсулы; светофильтр скафандра не мог скрыть его приветливую улыбку.

Гнидо Комиг улыбался ему в ответ и махал рукой.

– Выбирайся из скафандра и устраивайся поудобней, чтобы кожу не защемить, а то вернёшься, а у тебя хер к тому времени отвалился. И кому ты тогда будешь нужен? Ты с хером-то жених так себе… – то ли шутил, то ли всерьёз предупреждал полковник.

А Гнидо улыбнулся ещё шире.

– Спасибо за совет, командир Хоф. Но ты лучше о себе позаботься. Пока ты в командировке, твоя жена, поди, скучает по настоящим мужикам… Кстати, привет ей передавай!

Полковник заиграл желваками. Но надо терпеть. Он и не такое слышал от бывших зэков.

– Пока я не отправил тебя на Землю, скажи пару слов для истории, Гнидо, – предложил полковник.

– Пошёл ты в жопу, мудак! – показал неприличный жест пальцем Гнидо Комиг и стал стягивать с себя шлем и скафандр.

У Гнидо оказались огненно-рыжие волосы и лучистая улыбка.

Командир качнул головой. Нравился ему этот симпатичный парень.

– Жди встречи с куратором, Гнидо, и постарайся никого не убить, иначе тебя снова посадят за решётку, – сказал полковник, хотя… теперь это не его забота, что и как будет делать на Земле бывший зэк.

Убедившись, что всё готово, командир достал из нагрудного кармана пульт, размером со спичечный коробок, и нацелился на него пальцем, чтобы нажать всего одну кнопку.

– Прощай, парень! – только и сказал он.

Капсула загудела, защёлкали приборы, замигали лампочки. Рыжеволосая голова Гнидо откинулась назад, веки сжались, и он сделал последних вдох и замер, будто уснул, а затем из капсулы вылетел тонкий луч, пробиваясь сквозь своды пещеры и немыслимые расстояния – уносящий с Марса на Землю сущность Гнидо Комига, подселяя его в полковника московской милиции.

Луч мелькнул лишь на мгновение. Но и этой неуловимой молнии достаточно, чтобы заряд частиц светового импульса отправил колонизатора на Землю, чтобы Гнидо Комиг приступил к выполнению своего невероятного и фантастического задания.

Командир Хоф ещё какое-то время постоял у саркофага, рассматривая вполне симпатичное человеческое лицо, которое было даже розовощёким, но в нём совершенно не было жизни. «Ведь совсем ещё молодой пацан. Ему всего двадцать четыре года. Почти ребёнок, – думал полковник. – А сколько он уже успел натворить за свои годы?… Но Земля его непременно исправит. А не исправит, значит, убьёт…»

***

СССР. Москва. 1989 год. Лето.

Жизнь рядового московского милиционера – опасна и нелегка. А если милиционер в звании полковника является начальником отдела кадров целого Управления, то и переживать ему не о чем. За его спиной долгие годы службы, впереди маячит обеспеченная пенсия и уважение коллег. На пенсию полковник уйдёт человеком средних лет и ещё поживёт на белом свете, порадуется.

Жизнь полковника Непряева сложилась прекрасным образом. Что он задумывал, всё сбылось; о чём мечтал, практически всё свершилось. Но иногда, казалось бы, случайная молния, может изменить уже написанный судьбой сценарий, руша грандиозные планы.

Но что если молния промахнётся? Вот так возьмёт и промахнётся – и попадёт не в полковника милиции, а в какого-нибудь другого? Ну, например, в соседа полковника, дядю Колю-алкаша с пятого этажа, который весь день крутится у помойки.

В этот раз так и случилось…

Полковник Непряев проснулся сегодня рано. Почему-то его потянуло срочно вынести мусорное ведро, на дне которого прилипла воняющая рыбой газета. Он запрыгнул в тапки, схватил ведро, сунул в рот сигарету и вышел на площадку, чтобы воспользоваться мусоропроводом, который оказался забит, и кто-то, вероятно дворник, повесил на железной крышке тетрадный листок с надписью «Мусор во дворе».

– Сам ты мусор! – выругался полковник, понимая, что теперь придётся идти на улицу, чтобы вывалить ведро в железный бак.

Товарищ Непряев щёлкнул зажигалкой, прикурил сигарету и, шаркая тапочками, отправился тремя этажами вниз.

– Опять всё засрали, суки! – проклинал неведомых врагов полковник милиции. – Покоя от вас нет. Не страна, а гадюшник!

Он вышел на улицу.

На высокой берёзе пели птички. Летнее утро было великолепным. Солнце испускало свои тёплые лучи; ласкало, согревало.

Полковник выпустил густое облако табачного дыма.

– Ох, заебись мне! – расставив руки, потянулся он и отправился к мусорному баку.

И вдруг возле его правого уха сверкнула молния, издав какую-то странную барабанную дробь, схожую со звуком трамп-пам-пам…

Молния была так стремительна, что полковник её даже не заметил. Зато Николай Петрович Капустин, сосед товарища Непряева, которого весь дом считал дебилом и алкашом, почувствовал, как бескрайний космос проник в его бренное тело… точно под кожу, в кости и даже в мозг. Эта молния была так напориста, что не оставила Николаю Петровичу ни единого шанса для выбора, и вытеснила отравленный алкоголем разум, подселив в тело нового жильца, по имени Гнидо Комиг.

Гнидо обнаружил себя в странном положении. Его ноги чуть касались земли, тело было согнуто в поясе, руки перебирали всяческую дрянь, а глаза жадно выискивали в этой дряни нечто ценное. Что именно искал в баке для мусора бывший хозяин тела, Гнидо Комиг не знал, но быстро сообразил, что в баке ничего ценного нет и быть не может.

Он выпрямился, отряхнул грязными руками дырявую телогрейку и нос к носу встретился с полным мужчиной, который был в чистой майке, трико и тапках.

Гнидо осмотрел себя. На улице благоухало лето, а он вырядился, словно вот-вот пойдёт снег. На нём тяжёлые ботинки, плотные штаны и телогрейка на вате.

– Какого хрена… – прохрипел Гнидо, не понимая, почему он так странно одет.

– Успокойся, сосед. В моём ведре ничего интересного нет, – сказал человек в чистой майке.

По хитрому взгляду Гнидо понял, что мужик издевается над ним.

– Мне не нужен твой хлам, сосед. Можешь оставить его себе, – ответил пришелец на чистом русском языке. А на деле-то вышло, что хрипло ответил Николай Петрович, который в свою однушку вечно тащил всякое барахло, и уже как десять лет все в доме знали, что у Николая Петровича поехала крыша. Но Николай Петрович человеком был тихим: ну таскал он разное говно в квартиру, ну пованивало из-за него во всём подъезде, но его ведь жалко. А советский гражданин – он за справедливость и за крепкую дружбу, даже между нормальными людьми и кончеными дебилами.

– Сейчас договоришься у меня, придурок! – рыкнул полковник Непряев и стал высыпать содержимое ведра в бак.

Но специальная газета предательски прилипла к днищу ведра. Пришлось отрывать её руками.

Полковник Непряев брезгливо потянул газету двумя пальцами и сказал:

– Ёбаный ты в рот!

«Какой всё-таки злой человек попался, – подумал Гнидо о мужике в чистой майке. – Но это сейчас неважно. Сейчас нужно найти моё жилище. А у полковника милиции должна быть приличная квартира. А ещё должна быть красивая жена. Правда, старая. Сколько этому полковнику сейчас лет? Сорок три, вроде бы. И его жене где-то столько же. Старуха уже…»

Гнидо смотрел в спину мужику в чистой майке, вспоминая номер своей новой квартиры. Он знал многие факты из жизни товарища Непряева – и номер квартиры тоже.

– Второй подъезд, третий этаж, – вслух вспоминал Гнидо, – квартира тридцать два. Теперь главное дом не перепутать… Эй, мужик! – хрипло крикнул он вслед.

Полковник Непряев удивлённо обернулся. Сосед-алкоголик явно шёл на поправку. Он научился говорить. Ещё вчера дядя Коля только напевал неизвестные мелодии и со всеми по десять раз здоровался, копошась на помойке круглые сутки.

– Чего тебе надо? – выдохнул табачное облако полковник.

– Номер этого дома, какой?

– Шестьдесят четвёртый! – ответил полковник и продолжил движение к своему подъезду.

– Значит, точно соседушка мой, – обрадовался колонизатор, заметив, что мужик тоже живёт во втором подъезде.

Гнидо ещё раз осмотрел себя, не понимая, почему так воняет. А потом он направился в сторону подъезда и поднялся по лестнице на третий этаж. Найдя дверь, на которой висела табличка с нужными цифрами, Гнидо наклонил ручку.

Но дверь не подалась. Она была закрыта.

Тогда Гнидо стал искать ключ, исследуя содержимое своих карманов.

В правом кармане штанов он нашёл три слипшихся леденца без фантика, в левом – небольшой квадратный трансформатор с проводами, который царапал ляжку. Из карманов телогрейки Гнидо извлёк десяток металлических значков, где чаще был изображён профиль бородатого мужика на фоне красного знамени, а ещё достал потёрто-помятый паспорт.

– Мой мандат, что ли? – открыл документ Гнидо и прочитал надписи на первых страницах. – Паспорт гражданина Союза Советских Социалистических Республик… Капустин Николай Петрович. Родился в 1942-м году…

Документ принадлежал неизвестному землянину, поскольку Гнидо прекрасно помнил свою легенду. Он – Непряев Станислав Владимирович 1947-го года рождения. Работает он в Управлении милиции, по адресу: улица Большая Пионерская и так далее…

– Какого хрена?! – рассердился Гнидо и врезал грязным кулаком в дверь.

Буквально через секунду дверь открыл знакомый мужик в чистой майке.

– Эй, Колян, ты чего здесь бузишь? Что тебе надо? – спросил он.

Гнидо не знал, что ответить. Возможно, его зарядили неверной информацией, и полковник милиции проживает в другой квартире? Но ситуация казалась совсем удручающей, поскольку мужик назвал Стаса, Колей…

– Я не Коля. Я, вообще-то, Станислав. Если сокращённо, то Стас! – твёрдо заявил Гнидо.

– Да ладно? Станислав? – заулыбался человек в майке.

– Ну да! И это моя квартира! Так что, отойдите в сторону и дайте пройти!

Гнидо никогда не был мнительным человеком. Делал только то, что хотел и брал, что плохо лежит – и даже мог врезать по морде. Можно сказать, что за это он и чалился в тюрьме, а потом оказался здесь, на Земле у этой двери. Но мужик в майке тоже, оказался весьма агрессивным и непосредственным. Он ловко развернул Гнидо, схватив его за ворот телогрейки, и силой пихнул в сторону лестницы, очень напоминая недавние толчки полковника Засерина Хофа на красном Марсе.

Колонизатор с планеты Махерис решил, что сейчас его спустят с кубарем вниз на второй этаж. Но мужик в майке указал путь совершенно в другом направлении, то есть вверх.

– Уважаемый, Николай Петрович, – сквозь зубы цедил мужик. – Ваше имя, вовсе не Стас, а Николай Петрович. И вы живёте не на третьем, а на пятом этаже!

После поучительных слов колонизатор почувствовал удар коленом по заднице, что придало только импульс и зародило огромное желание, непременно подняться на пятый этаж.

– Спасибо, товарищ! – чуть обернувшись, поблагодарил Гнидо.

– Ага… давай… шуруй на хер отсюда! – брезгливо вслед бросил полковник.

Гнидо поднялся на пятый этаж и вспомнил, что в советском паспорте есть страница, на которой написан адрес места жительства гражданина. Он снова достал паспорт, нашёл нужную страницу с пропиской и прочитал:

– Город Москва, улица Космонавта Персиковского, дом 64, квартира 38…

Подняв глаза, он увидел табличку с нужными цифрами и толкнул дверь.

Какая-то не марсианская и не человеческая вонь ударила ему даже не в нос, а в глаза. Гнидо зажал пальцами ноздри, прищурился и шаг за шагом стал осматривать жильё Николая Петровича, а теперь и его собственное.

Он прошёл на кухню и наблюдал полный разгром, будто здесь что-то взорвалось и долго горело, а затем на пепелище пришли злые люди и обоссали каждый уцелевший горшок. На кухне был полный разгром. Всюду валялась грязная посуда. Из крана в проржавевшую раковину быстро капала вода, а по столу ползали сотни рыжих тараканов.

– Мне нужно зеркало, – тихо сказал Гнидо, ещё надеясь, что он ошибается в своих прогнозах.

Гнидо прошёл в ванную. Заходя, зажёг свет.

Наверху светила обосранная мухами лампочка, над рукомойником висело треснувшее зеркало.

Пришелец с Махериса посмотрелся на себя.

С той стороны хмурился настоящий старик. Лицо его было заросшим бородой, щёки впалые, волосы на голове растрёпанные и засаленные, словно его башкой артиллерийский ствол прочищали.

– Блять! Какая же у меня страшная рожа! – сказал Гнидо.

Потом махерианец присел на унитаз без дужки и обречённо произнёс:

– По-моему луч попал не в того землянина…

Глава 2

Глава 2

Не хотелось выходить из уборной. Гнидо хотелось чесал пальцами облезлую бороду, а лучше сразу сбрить.

Махерианец рассматривал свои трясущиеся руки, думая о мыле. Он знал, что люди на Земле драят руки мылом, трут тело мочалкой, шампунь используют для мытья волос и надевают шапку со звездой в бане. Перед отправкой на Землю он провёл две недели в Учебном центре. Память у Гнидо Комига была завидная, учителя настойчивые, при погонах. Потому он хорошо помнил, что в ванной нужно повернуть вентиль, который бывает с красным колпачком или с синим колпачком, и осторожно подставить ладони под струю воды, чтобы не ошпариться.

Он нашёл тоненький обмылок. А в кране была вода. И это уже прекрасно!

Гнидо тёр руки тщательно. Попутно искал глазами бритву, которая бывает опасной и безопасной, а ещё электрической.

Бритву колонизатор с Махериса так и не обнаружил, и руки не отмыл. Грязь буквально въелась под кожу и звериные ногти.

– Это выше моих сил! – психанул Гнидо и снова присел на унитаз.

«Нужно дождаться куратора. Он всё разъяснит, поставит задачи, найдёт мне бритву… – думал пришелец. – А если куратор со мной не сможет встретиться? Я ведь должен вселиться в тело милиционера. А сижу здесь на обосранном толчке…»

Держась за стены, Гнидо с трудом вышел из ванной, решив осмотреть всю квартиру. Возможно, он даже найдёт подсказку, как поступить далее в столь щекотливой ситуации.

Коридор был весь захламлён, кухня и комната тоже. Картонные коробки и пакеты были хаотично свалены от пола до потолка. Но в комнате нашёлся диван, который был завален кучей толстых одеял и подушками.

– Да что же это за планета такая? – ворчал хриплым голосом Гнидо Комиг, плюхнувшись задницей на край дивана. – А говорили, что здесь прекрасные женщины и всюду цветы.

Он закрыл ладонями лицо и подумал, что урановые рудники не самое гиблое место во Вселенной. Гнидо даже повеселел, представляя себя лысым и тощим работягой, толкающим по рельсам вагонетку, полную светящейся в темноте породы.

Но вдруг его словно пробило током! Кто-то сзади положил ему руку на плечо и спросил скрипучим голосом:

– Николай, у нас есть чем похмелиться?

Гнидо вздрогнул. Осторожно убрал ладони от лица и медленно обернулся.

Словно откуда-то из-под земли, из кучи вонючих одеял выползла жуткой худобы женщина, которую вполне можно принять за родную сестру Николая Петровича. У неё были спутанные волосы, чёрные синяки под глазами, сморщенное лицо и обвисшие, высохшие груди, болтающиеся до пупа. Из открытого рта выглядывал единственный жёлтый зуб, который был длинный и острый.

– Кто ты, ёб твою мать? – вопрошал хриплым голосом колонизатор с планеты Махерис.

– Ты совсем охуел, Николай? Ты жену свою не узнаёшь? – сморщила страшное лицо женщина.

Она замахнулась тощей рукой и, сжав костлявый кулачок, стукнула инопланетного колонизатора точно в лоб.

Удар был невесомым, словно спичкой, привязанной к нитке. Но Гнидо почему-то почувствовал боль, словно столкнулся с бревном. В его голове загудело и что-то внутри захлюпало.

«Ах ты ж сука такая!» – подумал Гнидо, но отвечать ударом на удар не стал. Он запустил руку в карман и достал три слипшихся леденца, желая подкупить земную женщину.

– Это тебе. А ты мне свой паспорт покажи. Хорошо?

Без раздумий дама приняла щедрый подарок. Отломив один леденец, очень медленно она поднесла его ко рту, заглотила и снова заговорила, причмокивая:

– Ты совсем охуел, Николай? Ты жену свою не узнаёшь?

Гнидо посчитал продолжение разговора бессмысленным и решил покинуть интеллектуальную арену, то есть диван. Но каждое движение давалось с невероятным трудом. Тело Николая Петровича было немного сломанным и каким-то сильно уставшим.

– А дай ещё конфетку, – снова положила на плечо колонизатора с Махериса свою тонкую руку женщина и буквально пригвоздила мужа к дивану.

– Блядь, да отпусти меня! – буквально простонал Гнидо, потому что силы его стремительно покидали.

Ситуация виделась крайне критичной. Колонизатор никак не ожидал, что в первые же минуты своего пребывания на Земле столкнётся с непреодолимыми трудностями.

Но вдруг послышался стук в дверь. Гнидо попытался встать, но тело его не слушалось, и он рухнул с дивана мордой в пол.

В дверь продолжали стучать, да так настойчиво, что женщина натянула на себя футболку и, покачиваясь, направилась к входной двери.

«Хоть бы пришёл мой куратор! Хоть бы это был он!» – думал колонизатор с Махериса.

Потом послышались шаги.

Он открыл глаза и увидел склонившуюся молодую женщину вполне приятной наружности – довольно улыбчивую и привлекательную. Ей было лет двадцать пять.

– Ты Гнидо Комиг? – спросила она.

Гнидо почувствовал, как по щеке скользнула слеза. Он был так рад встрече с куратором, что был готов расцеловать милую девушку, но не мог себе этого позволить, потому что тело алкоголика Коли его не слушалось.

– Это я… Я Гнидо… – еле бормотал он.

– Я поняла. Хочу сказать, что у тебя очень красивое имя, Гнидо! – улыбнулась девушка. – И ты не переживай. Скоро привыкнешь. Тебе потребуется немного времени на адаптацию. К тому же твоё тело не выдерживает никакой критики. Оно насквозь пропитано алкоголем. Тебе нужно выспаться, и станет гораздо легче.

– Помогите мне… – простонал Гнидо.

– Сейчас, сейчас…

В руке девушки появился шприц. Она поставила на спину Гнидо одну ногу, придавив его к полу, а левой рукой оттянула штаны, открывая для укола часть задницы.

Девушка прицелилась, воткнула иглу и ввела лекарство.

***

Гнидо открыл глаза. Огляделся по сторонам.

Он лежал на диване. Рядом негромко похрапывала страшная гражданка – жена Николая Петровича, обездвиженная куратором специальным приёмом усыпления.

Девушка-куратор сидела на табуретке, закинув ногу на ногу, и смотрела в квадратный телевизор с чёрно-белым изображением, который она откопала в куче коробок.

– Проснулся уже? – улыбнулась она. – Вот и хорошо, что проснулся.

Гнидо присел, спустил опухшие ноги в тяжёлых ботинках на пол. В голове гудело. В почках стреляло. Во рту пересохло.

– Как твоё самочувствие? – спросила девушка и встала с табуретки.

– Да хер его поймёт, – хрипло заговорил Гнидо, трогая руками спину. – Как так вышло, что я оказался в этом убитом теле?

– Сама не знаю, – расставила руки девушка. – Расстояние между Марсом и Землёй, вон какое огромное: чуть правее, чуть левее, вот и промахнулись маленько. Меня, кстати, зовут Ксантусия Сахарон. Я московский куратор. Курирую Москву, область и ещё десяток регионов.

Она подошла к телевизору и выключила его. Затем взяла пошарканную табуретку, приставила её ближе к дивану и села точно напротив Гнидо.

– Ну, парень, жалуйся, – сказала девушка.

Гнидо опустил глаза, заинтересовавшись её голыми коленками.

– Объясни мне, куратор, как в таком виде я буду жить? Какой из меня к чертям колонизатор? – спросил Гнидо, любуясь стройными ногами.

Юбка на Ксантусии была совсем коротенькой. Гнидо наблюдал не только коленки, но и кураторские трусы, вернее, тонкую, белую полоску трусов.

– Ничего тебе колонизировать не придётся. Ты всего лишь наблюдатель. Вот и будешь наблюдать.

– За кем наблюдать? – хмыкнул Гнидо, одним глазом рассматривая трусы, вторым – поглядывая на жену Николая Петровича. – За ней, что ли?

– За всеми землянами. И за ней тоже, – кивнула девушка.

Гнидо пожал плечами. Наблюдать за тощей гражданской ему не хотелось.

– Откуда ты знаешь моё имя? – спросил он.

Девушка чуть ближе придвинула табуретку.

– Тебя выдают глаза. Ведь глаза, это маленькая Вселенная, в которой я заметила наш великий Махерис, кружащийся вокруг твоего зрачка. И там же, вернее, чуть ближе к переносице, я прочла по тайным знакам твоё настоящее имя – Гнидо Комиг. Принести зеркало? Сам убедишься.

Гнидо покачал головой. Он не поверил.

– Не заливай. Так не бывает.

– Я не заливаю, я шучу, – рассмеялась девушка; смех её был таким звонким, а улыбка настолько очаровательной, что Гнидо тоже заулыбался своим беззубым ртом.

– Твоё имя мне сообщил колонизатор Дристан Зольдин, который прибыл на Землю всего три недели назад. Он тоже бывший зэк. И получается, что я ждала тебя, Гнидо. Только совершенно в другом образе.

– Я помню Дристана. Мы сидели с ним в одной камере. Я ему рассказал о приговоре суда. Но он и словом не обмолвился, что его отправят на Землю.

– Так ты его знаешь? Невероятно! И это так интересно, встретить на Земле своего знакомого с Махериса. Правда, Гнидо?

– Это огромное счастье служить вместе с Дристаном! Но сейчас не об этом… Знаешь, куратор, у меня к тебе есть вопросы.

– Я внимательно слушаю тебя, Гнидо, – мило улыбнулась Ксантусия.

Бомжеватое лицо Николая Петровича стало серьёзным, а в глазах мелькнула давно потухшая искра, словно и вправду, в них отражалась маленькая Вселенная.

– Сколько на Земле наших? И почему именно зэков посылают сюда? – спросил Гнидо.

– В Москве, как ты выразился «наших» – всего семеро. Кто-то из нас работает в правительстве, кто-то трудится по партийной линии. Я, например, терапевт в поликлинике, а ты теперь будешь наблюдать за людьми с самого низа общества, из загаженных подвалов… А почему присылают исключительно зэков? Всё просто. Разве нормальный человек с планеты Махерис сможет прижиться на Земле? Конечно, нет. Потому и присылают только преступников, поскольку ментально они невероятно близки землянам. Бывшие зэки – народ рисковый, отважный. Многие не думают о будущем. Кстати, сколько тебе жизней дал суд?

– Девять, – почесал грязную бороду Гнидо. – А тебе?

Ксантусия не хотела рассказывать о себе. Время ещё не пришло быть откровенной.

– У меня жизней гораздо больше. Я ведь на Земле уже целый век. Чего только не повидала… Вот так и дослужилась до куратора.

Гнидо снова взялся теребить бороду. Он думал.

– А как же дом? Разве тебе не хочется вернуться на Махерис?

– Не знаю, – пожала хрупкими плечиками Ксантусия Сахарон. – Я уже здесь привыкла. Да и не простят меня никогда. Не дождусь я амнистии. Так и буду служить на Земле. Втянулась в работу. Здесь много всего интересного – и люди забавные, и чужих, как грязи… С годами я изменилась: стала надёжнее, стала осмотрительней и бережливей. Особенно дорожу новым телом. Видишь, какую красавицу для себя выбрала?

Ксантусия выпятила вперёд грудь и оскалилась, показав ровный ряд белых зубов. Потом задрав до предела юбку, показала шелковистость своей кожи на ляжках.

– Я девочка зе бест, понимаешь? – подмигнула она.

Гнидо присмотрелся к девице пристальней.

А Ксантусия-то была хороша! Он бы с такой зажёг-отжёг пару ночей! У неё и лицо, и губки, и ножки, и сиськи, и трусы модные! Только в молодом теле прятался непонятно кто. Если она на Земле сотню лет, то получается – там сидит старуха.

– А как тебя звать… ну по земному? – спросил Гнидо.

– Лидочка Бесфамильная, – ответила девушка. – Вообще-то, я в этом теле уже семь лет. Можно сказать, выросла в нём… Институт окончила и девственности лишилась.

– Ты что, замужем? – почему-то подумал Гнидо.

– Да что ты? Нет, конечно! Меня просто трахнули, и всё! – рассмеялась Ксентусия. – И колонизаторам запрещено создавать брачные союзы. Неужели тебя не предупредили в Учебном центре?

– Много чего в этом центре болтают, – заулыбался Гнидо.

Он хотел ещё спросить, кто её трахнул и когда, но не стал вдаваться в детали, потому что за сто лет Ксантусию девственности лишали ни один раз. Но в принципе – девчонка ему понравилась. Хотелось пощупать её прелести, проверить сексуальную энергию. Но тело Николая Петровича было отвратительным и совсем не подходило на роль любовника.

– Ладно! – хлопнув ладонями по голым ляжкам, встала с табуретки Ксантусия. – С тобой нужно что-то решать. Или всё-таки ты предпочитаешь взгляд из подвалов человеческого сословия?

– Нет-нет, я не хочу из подвалов! – запротестовал Гнидо, рассматривая её круглую задницу.

Потом он оглянулся в сторону жены Николая Петровича. Тощая гражданка уже проснулась и, вытянув вперёд руки, барахталась на спине, пытаясь подняться.

– Николай, ты зачем эту шалаву привёл? – закряхтела женщина.

Гнидо сморщил лицо.

– Можно я её ликвидирую прямо сейчас?

– Нельзя! – твёрдо ответила Ксантусия. – И запомни – замена тела без куратора невозможна. Ты непременно должен согласовать переселение со мной. И я уже решу – разрешить тебе или нет.

– А если я не стану согласовывать? – уточнил Гнидо. – Что мне грозит? Кто меня накажет?

– По протоколу я должна сообщить нашему Старшему, затем он должен связаться с Махерисом. Но на практике всё решается на местах. Я как куратор беру на себя всю ответственность и наказываю бывшего зэка, как вышедшего из повиновения. Вот, например вчера, я устранила Дристана Зольдина. Он так унижался и молил меня о пощаде, что вспоминать тошно!

– Ты убила Дристана? – ужаснулся Гнидо.

– Ну да. А что такого? Я его задушила, а потом разрезала на кусочки пилой по дереву и спустила ошмётки в реку. В Москве-реке много раков. Они тело быстро утилизируют.

Ксантурия Сахарон подняла лицо вверх и улыбнулась, вспоминая, как дико визжало тело, когда она пилила ему ноги в коленях.

– Охренеть! – перестал чесать бороду Гнидо. – А за что ты чалилась на Махерисе… если не секрет, конечно?

– Да какие уж теперь секреты… Массовые убийства. Я была настоящей маньячкой! Убивала мужиков, как рыжих тараканов!… Молодая была… глупая. А сейчас я исправилась. Вот, куратором стала и закон вершу. Хорошо я устроилась, правда, Гнидо?

– Ну да, здорово! – похвалил Гнидо, начиная догадываться, почему осуждённые никогда не возвращаются в свои саркофаги на Марс. – Слушай, а я имею право выбора? – задал вопрос Гнидо, улыбаясь своей страшной мордой.

– Какое ещё право? – не поняла Ксантусия Сахарон.

– Ну, когда тело менять нужно. Я могу отказаться?

– Гнидо, да за кого ты нас принимаешь? Мы что, звери? Безусловно, ты можешь отказаться. Вот только вряд ли я тебя поддержу. Потому что в этом городе только я и Старший выбираем тела для колонизаторов. А ещё мне нравится быть главной и немного жестокой!… А право у тебя есть. Ты всегда можешь высказаться. Да сколько угодно!

Успокаивало одно, что тело Николая Капустина долго не протянет.

– Да пошли ты её на хуй, Николай! – наконец-то, присела на задницу тощая дама. – Ишь, раскомандовалась она здесь!

Гнидо округлил глаза, представляя, что за эти слова с женщиной сейчас сделает кураторша.

– Тише, дорогая. Приляг, – успокаивал он жену Николая Петровича.

Но женщина и не думала сдаваться. Её повело в сторону, и она свалилась с дивана. Стоя на четвереньках, дама яростно, но медленно наступала на кураторшу.

– Замочу тебя! – грозно рычала она.

Ксантусия сделала шаг навстречу странному существу, взяла правой рукой её за шею и сдавила пальцы.

Жена Николая Петровича замерла, а затем рухнула на пол.

– Тебе повезло, Гнидо. Твоё тело всё-таки подлежит замене, поскольку статус данного гражданина настолько низок, что толку от него нет. К тому же с его женщиной нам никогда не договориться. И убивать её нельзя. У нас правила. Мы гуманисты, Гнидо!

Кураторша ещё что-то говорила, а Гнидо уже благодарил судьбу и настойчивую тощую гражданку, которая невольно помогала ему избавиться от тела пропитанного алкоголем.

– …заменить тело несложно. После переселения некоторые человеческие тела продолжают жить с прежним разумом. Работает такая схема где-то пятьдесят на пятьдесят. А если прожить в теле землянина не больше пяти суток, то за прежнего хозяина и переживать не стоит. Разум человека только выспится и наберётся новых внеземных сил; для землянина – просто волшебных! – продолжала говорить Ксантусия. – Так что, пока ищи себе замену. Погуляй по городу, в общественном транспорте покатайся, в парк сходи. Вот тебе деньги. Здесь много.

Кураторша достала из сумочки разношёрстную пачку купюр. Там были и рубли, и трёшки, и пятёрки, и червонцы. Даже затесалась парочка четвертных.

– В транспорте пользуйся разменной монетой из металла. Деньгами не сори, не привлекай к себе внимания. И ещё…

Ксантусия стала рыться в сумке побольше, которую принесла с собой. Она достала оттуда аппарат для измерения давления, фонендоскоп и градусник.

– Это в подмышку… и руку сюда давай, – командовала она.

Караторша измерила ему температуру, послушала дыхание спереди и сзади; проверила давление.

– Ещё поживёшь, парень, – сказала она, потом о чём-то подумала и добавила: – Может, тебя в милиционера всё-таки отправим? А то он скоро того… вдруг не успеем?

– В смысле того? – не понял Гнидо.

– Да больной он напрочь, и не знает об этом. Что-то у него с сердцем. Потому и выбрали его для тебя… Я ж говорю, мы не звери, мы землян бережём. Тела мы выбираем уже обречённые на скорое угасание, а затем подселяем нашего и лечим. В принципе… – задумалась Ксантусия, – …в принципе мы и Николая Капустина сможем реанимировать. Ещё лет тридцать протянет. Ну что скажешь, Гнидо, хочешь жить в Николае Петровиче? Смотри, какая у него жёнушка?

Гнидо покосился вниз. Гражданка Капустина лежала на полу, так и не добравшись до своей цели.

– А её можно подлечить? – спросил Гнидо.

– Можно. Но зачем? Всем на этой планете помочь невозможно. Не доросли ещё земляне до вечной жизни.

Гнидо кивнул. Он понимал, о чём говорит кураторша. Но у него остался ещё один вопрос.

– Ты спрашивай, не стесняйся, – помогала ему Ксантусия.

– Когда ты выбираешь тело для себя, с кем советуешься? Кому докладываешь? – задал последний на сегодня вопрос Гнидо.

– Раньше со Старшим советовалась. Сейчас сама выбираю. Я ведь куратор! – ответила улыбкой караторша. – И скажу тебе по секрету… Если со мной договориться, то можно тоже самому тело выбрать. Без лишних наставлений и советов. Но это если договориться. А то Дристан начал здесь умничать, и теперь смотри, что из всего этого вышло.

Ксантусия собрала в сумку вещи, а затем передала пузырёк с тремя таблетками и сказала:

– Вот тебе лекарство, Гнидо. Прими одну таблетку внутрь и запей стаканом холодной воды. Но только сначала выспись. И не вздумай тратить деньги на алкоголь. Договорились?

Гнидо Комиг взял пузырёк и легонько встряхнул его.

– Да какой уж мне алкоголь – еле дышу… А таблетки для чего?

– Для того! Носи их всегда с собой. Завтра утром выпьешь первую таблетку, через сутки вторую выпьешь, а послепослезавтра третью, – и тело должно полностью оздоровиться, и даже помолодеть. Я называю эти таблетки волшебными.

– Хорошо бы… омолодиться, – обрадовался Гнидо, провожая взглядом очень стройную кураторшу, которая уже стояла в коридоре.

Ксантусия напоследок обернулась и сказала:

– Там на пузырьке есть этикетка. На этикетке номер телефона ручкой записан, по которому всегда можно со мной связаться. Запомнил?

– Конечно, запомнил, – кивнул нечесаной головой Гнидо и закрыл за кураторшей дверь.

Глава 3

Глава 3

По приказу куратора Ксантусии Сахарон – Гнидо завалился спать и проспал почти целые сутки. Его даже не смущала голым телом тощая гражданка, которая оказалась вовсе не Капустиной, а Марией Витальевной Тимирязявой, коренной москвичкой, оставшейся без жилья и средств к существованию… Гнидо нашёл её паспорт на подоконнике. Марии Витальевне было всего сорок четыре года. Но выглядела она, будто ей все шестьдесят шесть.

Гнидо проснулся ровно в восемь утра. О точном времени ему сообщили часы на стене. Человеком пришелец был ещё молодым, но привык вставать засветло. Почти год, проведённый в тюрьме, отложил свой отпечаток.

Раскинув в стороны руки, Мария Витальевна блаженно нежилась рядом. Накрыв своё морщинистое лицо шерстяным одеялом, спалось ей спокойно и сладко. Из-под одеяла доносилось похрапывание и посвистывание единственного зуба.

К бардаку и вони в квартире Гнидо понемногу привыкал. На влажные одеяла не обращал никакого внимания, бороду руками не теребил и бритву уже не искал. Но очень хотелось жрать. В желудке сосало, в кишках было пусто.

Кухня произвела на Гнидо удручающее впечатление. Заляпанный жирными разводами холодильник стоял у стены, но еды в нём не было в принципе.

Затем Гнидо обшарил все полки и только в выдвижном ящике для ложек обнаружил ржаные сухари, по которым толпой носились орды нищенствующих тараканов.

Зато нашлись стаканы. Один из них Гнидо тщательно отмыл, а потом наполнил холодной водой.

Руки его тряслись, словно пришелец всю ночь добывал в шахте урановую руду. Он вроде бы выспался, но в голове гремел гром и штормило.

Гнидо решил исправить ситуацию и достал подаренный Ксантусией пузырёк. Ковырнув грязным ногтем, он откупорил пластиковую крышку и выкатил на ладонь одну таблетку, оставив внутри ещё две.

– За твоё здоровье, Гнидо Комиг! – хриплым голосом произнёс он и положил таблетку на язык.

Погоняв таблетку по беззубому рту, он проглотил её и запил полным стаканом воды.

Гнидо присел на табурет у окна. Никаких штор или занавесок на кухне не было; цветов на подоконнике тоже. Вид во двор открывался великолепный. Особенно хорошо было видно помойку, где большую часть времени и проводил Николай Петрович, собирая различный лут.

Прошло минут двадцать. Гнидо так и сидел у окна в ожидании чуда, как вдруг почувствовал, будто в жилах закипела кровь. Его обдало жаром. Лицо покрылось каплями пота. Показалось даже, что он обмочился. Потом резко схватило живот!

Гнидо подскочил с места и неожиданно резво рванул в уборную. Живо скинув штаны, уселся на загаженный толчок и буквально завыл на всю вонючую квартиру, потому что открылись ворота ада!

Он кряхтел, стонал и поскуливал. Но прошло всего пять минут, и диарея закончилась. Вместе с диареей ушла и боль. Сразу захотелось принять душ. Но ванна была в таком ужасном состоянии, что Гнидо только частично обмыл своё тело в специальных местах.

В коридоре он нашёл пустую вместительную картонную коробку и вернулся на кухню. Совсем не брезгуя, смёл со стола две сковородки, всевозможные пищевые шкурки, нитки, стаканы, куриные кости и остатки хлеба вместе с тараканами – и быстрым шагом отправился на улицу.

Спускаться с пятого этажа было легко. Гнидо по-молодецки бежал по лестнице вниз, пока не выскочил из подъезда и не встретил милиционера в форме. Это был полковник Непряев. Выглядел тот бодро и сыто. Форма на нём сидела идеально. Фуражку он крутил в руке.

– К чему такая спешка, Николай? – весело заговорил полковник.

– Доброе утро, начальник! – оббежал милиционера Николай Петрович, держа на вытянутых руках коробку, с которой спрыгивали рыжие прусаки.

Гнидо остановился у помойки, закинул в большой контейнер коробку и отправился прочь.

Полковник Непряев удивлённо приподнял бровь. Невероятно, но сегодня сосед не тащил мусор в дом, а наоборот, выбрасывал барахло на помойку

– Далеко пойдёшь, Николай Петрович! – серьёзно сказал полковник.

Гнидо хотел узнать по-соседски, где рядом можно купить еды, но даже голод сейчас был не важен.

Вчера кураторша разъяснила ему, что никакой Гнидо не колонизатор-эксплуататор, а обычный наблюдатель, работа которого, в том числе, подразумевает помощь аборигенам. И получается, что полковник ничего не знает о собственной болезни, которая его вскорости убьёт, а Гнидо теперь уже знает.

– Станислав, ты бы не затягивал с обследованием. Жизнь у тебя всё-таки одна. Так что, сходи к врачу, не ленись. Анализы сдай, проверь сердечко, – дал неожиданные рекомендации Николай Петрович, но не настаивал, поскольку – кто он такой, чтобы советовать начальнику отдела кадров четвёртого Управления.

Глас юродивого всегда был слышен на Руси. Полковник Непряев обомлел от неожиданности. А вдруг это правда? Вдруг, этот помоечный безумец видит нечто особенное?

– Спасибо тебе, Николай. Я обязательно схожу к кардиологу, – вежливо ответил полковник, изумлённо наблюдая за Николаем Петровичем, у которого сегодня светились глаза.

А Гнидо отправился в большой магазин, который нашёл за углом. Он ощущал невероятный прилив сил. У него просветлел взгляд, и стремительно росли новые зубы. Прогнившие старые зубы он на ходу выплёвывал на асфальт и, проводя языком по дёснам, чувствовал, как пробивается новая поросль.

В продовольственном магазине он набрал полную авоську продуктов. В соседнем хозяйственном отделе купил ножницы, электробритву, шампунь, моющие средства, дихлофос, два куска мыла, две чашки, две тарелки и сковороду. На всё про всё потратил рублей двадцать пять. Его толстая пачка, хранящаяся в кармане, совсем не похудела. Зато прибавилось мелочи. Ксантусия Сахарон не обманула – денег действительно было много.

Придя домой, Гнидо первым делом состриг ножницами бороду, а затем побрил лицо жужжащей электробритвой. Потом он засыпал порошками унитаз, раковину и ванну. Всё-таки очень хотелось принять душ.

Далее он решил подкрепиться.

Протерев стол, разложил продукты, которые оказались вполне хорошего качества. Масло было маслянистым, любительская колбаса из мяса, батон – пышным, кефир – свежим, морская капуста в банке – пахла йодом.

– Николай, откуда у нас все эти излишества? – услышал он удивлённый голос Марии Витальевны.

Он посмотрел на женщину. Крепкий сон также пошёл ей на пользу. Нельзя сказать, чтобы её щёки порозовели как спелые яблочки, но взгляд заметно прояснился.

– Тебе нужно поесть. Присядь, – предложил Гнидо.

Его голос уже не был как прежде скрипучим и хриплым. Скорее, слышался мягкий баритон, словно Николай Петрович служил в театре актёром.

Мария Витальевна осмотрелась. Каких-то предметов не хватало. Она не досчиталась сковородки и двух стаканов, из которых обычно они выпивали по вечерам.

– Что с твоим лицом, Николай? – строго спросила Мария Витальевна.

– А что с ним?

– У тебя пропали волосы на бороде.

– Ах, это? Так я их сбрил.

Мария Витальевна прищурилась.

– А зубы? Что с твоими зубами?

– Ничего, – улыбнулся Гнидо, показав ровный ряд новеньких зубов, которые росли один к одному.

Женщина опустила взгляд. Вроде бы, на кухне находился Николай Петрович, а как бы… и не совсем он. Одежда была прежней, но голос его изменился, пропали борода и усы; а зубы – так это отдельная история. А ещё появилось множество продуктов на столе, но нет даже пива.

– Какого хуя, Николай? – вопрошала Мария Витальевна. – Где «Жигуёвское», Николай?

Гнидо не знал, что ответить. Можно было прогнать женщину: выставить её из квартиры и закрыть дверь. Но ведь жалко. Он прибыл на Землю из другого мира с благими намерениями, а она всё-таки хозяйка планеты.

– Мария, ты ешь и ни о чём не спрашивай. Мне нужно подкрепиться, поскольку на работу пора, – соврал Гнидо.

Пришелец хотел приодеться. Купить в магазине обувь, штаны, рубашку. Не ходить же в чужом тряпье? А потом надо идти в город, чтобы подыскать новое тело.

Кураторша заверяла, что колонизаторы заботятся о местных, выбирая исключительно обречённых, но Гнидо не верил. Вон у Ксантусии тело-то молодое. Неужели такой ценный материал был в двух шагах от последней черты? Но всё же нужно быть осторожным и прислушиваться к советам. Не хотелось испортить свою репутацию. Срок в девять жизней, это надолго.

А ещё Гнидо не верил, что кураторша убила Дристана. Это нецелесообразно, в конце концов. Безусловно, Дристан – преступник, но всё-таки бывший преступник. Потому специальные службы и отправили его на Землю. К тому же отправка колониста, это не дешёвое удовольствие. С ним возились в Учебном центре, его готовили. А сколько энергии затрачено, чтобы преобразовать разум бывшего зэка в разумный световой пучок, который способен пролететь половину Вселенной.

Так и не воспользовавшись ножом, Гнидо съел полбатона и половину палки колбасы, запив бутылкой кефира, который ему показался невероятно полезным напитком.

Мария Витальевна не поспевала за Николаем Петровичем и мусолила кусок колбасы, сунув его себе в рот. Она снова причмокивала и опять мерзко морщилась. Казалось, что эта женщина никогда не протрезвеет.

– Ты, родная, ручками поработай, – сказал Гнидо, собираясь в магазин за вещами.

– В смысле… ручками? – не поняла Мария Витальевна. – Я что, не устраиваю тебя как женщина?

– В смысле, иди ванну драить. Я там всё порошком засыпал.

– Я тебе что, банщица?

– Барабанщица! – неожиданно громко выкрикнул Гнидо. – Поешь и шагай ванную мыть! Поняла?

Мария Витальевна, наконец-то, проглотила кусочек колбаски и медленно закивала.

– Поняла я, Николай. Ты, главное, пивка мне принеси.

В магазине на него смотрели как на человека со странностями. Пахло от Гнидо ужасно, но лицом мужчина был вполне приятен. К тому же у него были деньги.

Гнидо купил себе штаны, две рубашки, три пары носков, сандалии и кепку с якорем, с надписью «Капитан».

Для Марии Витальевны приобрёл синий спортивный костюм, который продавцы называли олимпийка, а также пару кожаных туфель без пятки и два комплекта нижнего белья, чтобы наконец, спрятать её шлёпающие по животу прелести.

Когда Гнидо остановился у ростового зеркала, то не мог отвести от себя взгляда. Роста он был выше среднего, одет в грязную одежду, причёска на нём была дикарская, но лицо – лицо было свежее, чистое, а глаза вполне себе разумные и даже заводные. Лечебная таблетка творила чудеса.

«Что же с тобой случилось, Коля, что ты превратился в чудовище?» – думал Гнидо.

Потом он поспешил домой.

Зайдя в коридор, наткнулся на Марию Витальевну, которая была снова по пояс голая и заметно запыхавшаяся.

– Спортом занимаешься? – спросил Гнидо.

– Ага, кёрлингом. Я, вообще-то, ванную скребла, – устало вздохнула Мария Витальевна, и её высохшая грудь качнулась в сторону, будто приглашая проинспектировать выполненную работу.

Она действительно отмыла ванную, которая, конечно же, не сверкала белизной, как новые зубы Николая Петровича, но теперь в ней можно помыться. К тому же Мария Витальевна отпидарасила унитаз и раковину.

– А я тебе подарок купил, – передал Гнидо два бумажных свёртка с одеждой.

Мария Витальевна взяла пакеты и ахнула. Подарки ей не дарили уже лет двадцать – водка, вобла и вино не считаются.

– Но сначала в душ! Обновки позже! – предупредил Гнидо. – Я первый!

Он быстро разделся, залез в ванну и включил воду.

Таблетка действительно была волшебной. Его руки стали более утончёнными, сдуло опухлость с лица, исчезли синяки. Тело его помолодело или, скорее, стало таким, каким оно должно быть, если бы хозяин не употреблял ежедневно.

Гнидо вышел из уборной, переоделся. Пузырёк с таблетками и пачку денег взял с собой, сунув в карман штанов.

Наблюдая за преображением алкаша в довольно складного телом мужчину, гражданская жена Николая Петровича осоловело хлопала глазами.

– Николай, ты стал охуенным мужиком! – восхищалась Мария Витальевна, снимая с себя одежду, чтобы помыться и тоже омолодиться. – Мне необходимо принять ванну. Я тоже хочу…

– Тоже хочешь стать охуенным мужиком? – рассмеялся Гнидо.

Но Мария Витальевна ничего не ответила. Она сверкнула голой задницей, штурмуя чистую ванную, что-то напела себе под нос.

Гнидо встряхнул головой, прогоняя голый образ Марии Витальевны, и снова выбежал из квартиры, прихватив с собой ещё две коробки с барахлом, чтобы вынести их на помойку.

Изумлёнными взглядами его провожали соседские старухи, которые всегда собирались у подъезда на лавочке и промывали мозги, всем, кто попадал в их поле зрения.

– Доброго денёчка, Коленька! – поздоровалась одна старуха.

– Ишь расходился здесь, пьянь подзаборная! – кляла его вторая бабуся.

– Привет, девчонки! – бодро бросил Николай Петрович и побежал далее, словно ему снова двадцать четыре года.

Но старушек шутливые слова только завели.

– Ах ты ж сучок!

– А что он сказал?

– Сказал, что ты дура!

– Вот чушпан!

А Гнидо уже смело шёл вперёд по советской столице. Город он совсем не знал, но заблудиться не боялся. В сравнении с многоярусными городами на Махерисе – Москва лишь захолустье. Преподаватели в Учебном центре так ему и говорили: «Москва – это большая деревня, курсант».

Гнидо рассматривал людей, запоминал названия улиц. Люди вокруг были странные, но предсказуемые. И какие-то они все озабоченные, серьезные, зажатые. Оно и понятно – того и гляди война начнётся. СССР и США постоянно трясут ядерными погремушками и вот-вот их взорвут.

На одежду граждан Гнидо внимания не обращал. Сегодня человечество одевается в лён, завтра предпочитает синтетику, а послезавтра – ни то, ни другое уже не пригодится, поскольку появляются технологии выращивания живых тканей, и каждый человек сам моделирует для себя одежду. Вот тогда-то и наступает настоящее разнообразие цвета и вкусов.

Машины на дорогах были древние. И это тоже предсказуемо. В Учебном центре ему пришлось изучить двигатель внутреннего сгорания. Запомнил урок он быстро – вообще без проблем.

По Проспекту мира Гнидо дошёл до ВДНХ. Народу там было не счесть. Затем он купил мороженого и присел на лавочку возле фонтана «Дружба народов».

Мимо проходили молодые люди. Конечно, он засматривался исключительно на девчонок. Но его нынешний статус, то есть поношенное тело – могло лишь отпугнуть потенциальную любовницу. Потому Гнидо просто облизывал пломбир и глазел по сторонам, пока не увидел его!

В метрах пятнадцати стоял парень. Одет он был, как и все, ничего особенного: джинсы, футболка, но его огненно-рыжая копна волос уж очень напоминала причёску самого колонизатора с Махериса. А когда этот парень повернулся к Гнидо лицом, то мороженое упало на новенькие брюки.

– Это же я, только на Земле… – тихо, сам себе сказал Гнидо и встал с лавки.

Хотелось подойти и рассмотреть рыжего парня.

Гнидо так и сделал.

Но парень поймал взгляд странного гражданина и стал пятиться вдоль аллеи, ведущей к воротам арки главного входа в ВДНХ.

Тогда Гнидо прибавил шаг.

Но парень лишь встряхнул своей шевелюрой и тоже ускорил движение.

Тогда Гнидо перешёл на бег. Он не мог упустить этого юнца. Ему обязательно нужно было рассмотреть мальчишку и понять, как так выходит, что люди из разных миров настолько бывают похожи.

А рыжий даже не оглядывался, он просто бежал от назойливого гражданина. Парень рванул к арке, выскочил за ворота, а далее побежал в сторону Проспекта мира.

«Хорошие у тебя таблетки, Ксантусия Сахарон!» – думал Гнидо, не уступая рыжему в скорости.

Он бежал быстро, бойко расталкивая перед собой людей.

Но парень был не менее быстр и тоже ловко толкал прохожих.

Гнидо видел рыжего, тот был всего в десяти метрах от него, но не мог приблизиться к нему ни на шаг.

И вдруг парень не стал сворачивать на тротуар ни вправо, ни влево, а рванул через весь проспект на ту сторону. Он явно был напуган погоней и выбежал на дорогу, желая избавиться от преследовавшего его мужика.

Гнидо остановился у бордюра, не решаясь бежать туда, где мчатся автомобили, и уже решил, что парня не догнать, как услышал визг тормозов, а потом был страшный удар!

В парня врезалась чёрная «Волга». Удар был такой силы, что юнца с рыжей копной подкинуло вверх и отбросило на другую машину, которая ехала по встречной полосе.

Потом был второй удар и падение парня на асфальт.

Поток машин замер. Послышался милицейский свисток. Водители выходили из своих машин. У места аварии стали собираться случайные люди. Гнидо тоже выбежал на проезжую часть, пихая в спины зевак.

Рыжего парня осматривал милиционер. Он заглядывал ему в глаза, прижимал пальцы к шее в поисках пульса.

Вдруг парень ожил. Он приподнялся и стал кашлять кровью, выставив вперёд руку, указывая именно на Гнидо Комига.

– Расступитесь! Дайте мне пройти! – закричал Гнидо, пробираясь к рыжеволосому.

Точно сказать нельзя, но Гнидо показалось, что парень вот-вот отдаст концы. Его глаза были мутными, изо рта густо вытекала кровь, руки дрожали.

– Вы кто? Вы врач? – спросил милиционер.

– Да, я врач! – ответил Гнидо, доставая из штанов пузырёк кураторши Ксантусии Сахарон.

Глава 4

Глава 4

Слышался вой тревожной сирены. К месту аварии приближалась «скорая помощь».

Народ на проезжей части волновался. Рыжий парень дышал тяжело. Он хотел что-то сказать, но кашель и кровь, которая шла горлом, мешали ему.

Решение нужно было принимать немедленно. Надо встать и сбежать или всё-таки спасать пацана… В этот раз Гнидо быстро открыл крышку и выкатил на ладонь одну таблетку. Затем буквально запихнул таблетку в ладонь рыжему.

– Глотай! Это поможет!

Но взгляд парня стал совсем мутным. Руки его ослабли. Таблетка сама по себе каталась на ладони. Рыжий задыхался, давился кровью – он умирал.

В Учебном центре курсанта Гнидо Комига готовили к переходу из одного тела в другое. В теории он знал, как это делается, но это лишь в теории.

«Человеческое тело, это только земной аватар, Гнидо. Тело мертво без разума – в каком бы из миров ни рождён этот разум. А твоя сущность уникальна. Она трансформирована для мгновенных переходов. Ты теперь сгусток разумной энергии, который ищет свою оболочку, – говорил ему майор Альмин Чагун, преподаватель в Учебном центре. – Твоя задача, Гнидо, сконцентрировать внимание на объекте. Говори себе снова и снова: действуй, действуй – пока не почувствуешь уколы в висках, будто в твоём мозге взрываются разом тысячи микроскопических пузырьков. Потом тебя охватит боль, от которой есть только одно спасение – это бегство в новое тело. Переход должен занимать не более двух секунд. За это время, ты должен выбрать объект, почувствовать взрыв в голове, ощутить боль, а затем сделать рывок!»

И вот пришло время экзамена.

«У всех колонизаторов с планеты Махерис получалось завладеть телом, и у меня получится!» – думал Гнидо, вмиг ощутив покалывание в висках, а затем боль и, наконец, освобождение.

Гнидо легко выпрыгнул из Николая Петровича и сразу почувствовал вкус крови на языке.

Он распластался на асфальте. Кости и мясо ломало. Кто-то поддерживал его спину. Напротив, открыв рот, сидел Николай Петрович, взгляд которого был рассеян, но всё же взгляд был живой. А это значит, что сущность гражданина Капустина всё также оставалось в теле, а дух человека уснул всего лишь на сутки и проживал параллельно с сущностью Гнидо Комига. Потому Николай Петрович всё также умел и говорить, и дышать, и думать.

Гнидо раскрыл кулак. Таблетка лежала в ладони. Он поднял руку и сунул таблетку в рот.

Поднять руку оказалось проще, чем проглотить маленькую таблетку. Сломанные рёбра порвали лёгкие; возможно, от удара лопнул желудок или даже треснул пищевод – потому изо рта вытекала кровь. Но таблетку нужно обязательно проглотить – иначе неизбежна смерть физической оболочки.

– Дайте ему воды! Парню нужна вода! Помогите ему! – закричал Николай Петрович.

Кто-то не пожалел бутылку минералки.

Гнидо схватил бутылку, поднёс её ко рту и стал силой глотать газированную жидкость.

– Пей, парень, пей! – настаивал Николай Петрович.

Гнидо раскусил таблетку. Каждый глоток с мучительной болью падал в израненный желудок. Но таблетку он всё-таки проглотил.

Последнее, что глазами рыжего парня видел колонизатор с Махериса, это изумлённое лицо Николая Капустина. А затем Гнидо густо стошнило, и он потерял сознание. Вернее, отключилось само тело, которое отказывалось подчиняться. Пришелец был как в тумане, но понимал, где находится; даже невероятным образом видел врачей, которые уложили его на носилки, а затем загрузили в «скорую».

Он слышал, о чём говорили врачи. Первый сказал: "Семёныч, гони в Склиф". Другой сказал: "Не жилец рыжий". На что первый ответил: "Ещё поборемся. Рыжие – они везучие…"

«Ну давай таблеточка – заработай!» – переживал Гнидо, что сблевнул волшебную силу и действие таблетки не возымеет эффект.

Не хотелось терять тело, которое будто специально создано для него. В эти минуты Гнидо даже не думал о последствиях своего поступка. Кураторша Сахарон предупреждала, чтобы никакой самодеятельности, чтобы без её разрешения оболочку у землян не забирать. Но тело! Это было только его тело и другого ему не нужно! Это тело должно принадлежать только ему!

В Склиф «скорая» приехала довольно быстро. Рыжего уложили на каталку и повезли по длинному коридору приёмного покоя.

«Теперь главное, чтобы до смерти не залечили», – почему-то развеселился Гнидо, продолжая верить, что волшебная сила таблетки спасёт его; ну не его самого, конечно, а это красивое тело.

– В реанимацию его! Срочно!… Куда снова пропал Петухов? – кричал кто-то.

Снова загремела колёсиками каталка. Потом открылась дверь. Потом закрылась.

Вдруг в лицо ударил свет, потому что Гнидо открыл глаза.

Он лежал на кушетке. Окровавленная футболка липла в груди. Губы высохли.

Гнидо осмотрелся. Заметил на вешалке у двери два белых халата и две шапочки.

– Вставай! – сам себе приказал Гнидо и свесил ноги с кушетки. Затем он спрыгнул на пол и, покачиваясь, приблизился к вешалке.

Мутило сильно, ощущалась слабость, но в целом – состояние было стабильное. Он уже не кашлял, и кровь не хлестала изо рта.

Гнидо накинул халат, надел шапочку, пряча свою рыжую копну, и быстро подошёл к окну, которое было приоткрыто. Оставалось только забраться на подоконник и дать дёру, пока не пришёл пропавший доктор Петухов.

Но вдруг открылась дверь. В кабинет вошла молоденькая медсестра, почему-то без шапочки. Её белокурые волосы были собраны в хвостик.

– Ты что делаешь? Постой? – испугалась она.

– Я не могу поступить иначе, – изобразил улыбку Гнидо. – Прости…

Он лихо запрыгнул на подоконник и сиганул с первого этажа. Застёгивая на ходу пуговицы халата, пришелец двинул на выход из огромного больничного комплекса.

Обойдя здание, заметил шлагбаум и проходную. Совсем не таясь, прошёл мимо двух охранников, которые даже не обратили на него внимания, и покинул территорию Склифа.

Таблетка сработала на все сто. Гнидо запустил руку в карман штанов. Он искал пузырёк с единственной таблеткой.

– Вот зараза! – покачал головой Гнидо. – Деньги и пузырёк-то у Николая остались!

Значит, нужно найти этого любителя ковыряться в мусорном говне, который, судя по всему, неплохо себя чувствовал.

Ксантусия предупреждала, что если прожить в человеческом теле всего пять дней, а затем выйти, то разум землянина сохранит свою целостность. Так всё и вышло. Николай Петрович жив и здоров и, наверное, уже снова копошится на помойке в поисках колдовского лута или стоит в очереди за разливным пивом. Но чёрт с ними с деньгами, важно, чтобы Коля-Николай волшебную таблетку с пузырьком не потерял, поскольку на этикетке написан номер телефона, по которому можно связаться с кураторшей.

Гнидо вышел на пересечение Проспекта мира с Садовым кольцом. Двинул по проспекту в сторону ВДНХ. Этим путём было проще найти нужный дом.

Он так и шёл по тротуару в медицинском халате, сняв только шапочку. Прохожие оборачивались, рассматривая его яркую причёску. Гнидо напоминал студента-практиканта, который выскочил из лаборатории за сигаретами или мороженым.

Ближе к метро Алексеевская он свернул во дворы. В тенистом скверике заметил двух симпатичных девушек лет восемнадцати-двадцати. Девушки тоже заметили его. Они сидели на лавочке, рядом крутил кассету магнитофон, и негромко звучала песня.

– Бологое, Бологое, Бологое, это между Ленинградом и Москвой…

Гнидо остановился и, пританцовывая, сказал:

– Привет, девчонки! Классная песня!

– Тоже мне песня! – захихикали девушки, активно жуя жвачку.

Тогда Гнидо немного прибавил танцу энергии, подключив руки. Двигался он легко и даже выдал лунную походку, не подозревая, что этот скользящий танец принадлежит одной заокеанской звезде. А ноги у Гнидо были пружинистые, тело гибкое, словно с раннего детства танцевал бачату.

– Девчонки, скажите, но только честно…

Молоденькие заулыбались. Жизнерадостность и непосредственность парня подкупали.

– И чего же ты хочешь? – спросила одна из девушек.

– Хочу слышать исключительно правду.

Девушки, не сговариваясь, кивнули.

– Вот скажите: я симпатичный мужик или просто красавчик?

– Ну, конечно, ты красавчик! – в голос хвалили девчонки и смеялись.

Гнидо широко улыбнулся. Его улыбка была искренней и раскованной. А в комплекте с танцем и огненной причёской – улыбка зачаровывала и буквально влюбляла в себя. Такие яркие парни всегда нравятся девушкам.

Но вдруг Гнидо заметил спину Николая Петровича. Тот медленно брёл вдоль величественных тополей вглубь дворов, всё ближе приближаясь к своему жилищу. А значит, товарищ Капустин не заблудился, и его мозги не расплавились после присутствия в теле инопланетного визитёра.

– Прошу прощения, но мне пора, – с сожалением сказал Гнидо и, двигаясь спиной вперёд, снова стал пританцовывать и прощально махать рукой.

Двигался он так грациозно, что одна из девушек не сдержалась.

– Если что, я Марина. Мы здесь по вечерам иногда собираемся. Местные называют это место пятак. Будет время – ты заходи… Посидим, поболтаем.

– Непременно приду, – встряхнул рыжей копной Гнидо и салютнул рукой, словно отдавал воинскую честь, а затем быстро развернувшись, отправился догонять Николая Петровича.

Он поравнялся с ним через минуту. Шёл рядом, кутаясь в халат, пряча заляпанную кровью футболку.

– Как себя чувствуешь, Николай? Голова соображает, не тошнит? – спросил Гнидо, будто они знакомы не первый день.

– Да ничего. Уже лучше. Как сам? Как рёбра? Как позвоночник? – поинтересовался Николай Петрович, обратив внимание на халат: – Смотрю, ты футболку-то прикрыл. И правильно сделал. А то мало ли что…

«Опля! А Николай Петрович-то с юморком!» – подумал Гнидо, а вслух ответил:

– Ерунда! Меня хоть под танк клади. Ничего со мной не случится. Сам знаешь. И кстати… Ты, Николай, карманы свои проверь. Там кое-что хранится. Верни мне мои вещички, пожалуйста.

– Это, что ли? – достал из кармана пачку денег землянин.

– Ну да. А ещё должен быть пузырёк с таблеткой.

Николай Петрович снова запустил руку в карман и достал пузырёк.

– Этот, что ли?

– Ага, он родненький! – буквально выхватил Гнидо из рук и деньги, и пузырёк, на этикетке которого всё также был написан шариковой ручкой номер телефона.

– А циферки тебе лучше запомнить, – посоветовал Николай Петрович. – Хранить информацию в голове, куда надёжнее.

Гнидо кивнул, посмотрел на этикетку. Там написано всего семь знаков. Он быстро запомнил их и спрятал пузырёк в карман.

– Хорошие были у тебя таблетки, – заметил Николай Петрович. – К жизни меня вернули… да и тебя подлатали. Хотя остались сомнения…

Землянин рассуждал вполне здраво. То есть человек, который вчера рылся в мусорных баках, не стриг ногти и не заботился о еде – сейчас рассуждал и сомневался. Так ведь это прекрасно!

– Ты это к чему, Николай? – спросил Гнидо.

– О целесообразности моего выздоровления. И твоего, кстати, тоже.

Николай Петрович не только умел сомневаться, но и удивлять.

– А смысл объяснять? – отреагировал Гнидо. – Но могу заверить тебя, что причина подлечиться всё-таки была.

– Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным, – хмыкнул Николай Петрович.

Пускаться в формулировки постановления махерийского суда, а также своего задания и межзвёздного противостояния империй, претендующих на Землю – Гнидо не собирался. Это невероятно сложная к восприятию информация. Вчера Николай Петрович прятал в кармане примитивный трансформатор, а сегодня ему можно доверить место пилота крейсерского судна? Нет, братцы, так не получится.

– Ты меня не слушай, – снова заговорил Николай Петрович. – Я ведь понимаю… у тебя свои тайны. И ты не обязан ничего рассказывать. Но твои таблетки… они всё-таки замечательные!… Как ты говоришь, планета твоя называется? Махерис?

Гнидо остановился. Николай Петрович тоже.

Получается, что тайные знания, пусть и частично, но всё же достались землянину. Иначе, откуда ему известно о Махерисе?

– Я б на твоём месте не распространялся об открывшейся правде, – предупредил Гнидо. – Если наши узнают, то ракам тебя скормят.

– Ну да и раком поставят, – негромко рассмеялся Николай Петрович. – Значит… значит, буду молчать. Ну а пока ты у меня остановишься. Хорошо? Наведём в квартире порядок: коробки выбросим, мусор разный, и поживёшь. Марии Витальевне представлю тебя своим сыном, приехавшим учиться в Москву, например, из Душанбе. Подойдёт такая история?

Действительно теперь Гнидо нуждался в жилье, хотя бы на первое время. Квартира гражданина Капустина – не лучшее место для обитания, но если там убраться, то даже вполне сойдёт.

– Душанбе, это между Ленинградом и Москвой? – спросил Гнидо.

Николай Петрович снова рассмеялся.

– Ну, почти…

Потом он стал серьёзен и сказал:

– Ты не волнуйся, кроме названия твоей планеты я ничего больше не помню. Я даже имени твоего не знаю.

– Меня зовут Гнидо Комиг, – представился Гнидо.

Николай Петрович округлил глаза.

– Имя у тебя, конечно, говняное.

– Сам ты говняный! А что собственно ни так? – удивился Гнидо.

– Неблагозвучно. Гнида, это яйца паразитов, живущих на человеке, – пояснил Николай.

– Даже так… – задумался пришелец. – Был не в курсе.

– Если твои узнают о странном имени, они тебя самого могут ракам скормить. Чтоб ты их не позорил, – улыбнулся Николай Петрович.

– Кто поймёт моего куратора. Может и скормят? – пожал плечами Гнидо. – Но мне точно достанется… после того, как я этим телом без согласования завладел. У нас с этим строго.

– Не накажут, – уверенно произнёс Николай. – Во-первых, молодость завсегда лучше моей поношенной шкуры, и второе – после столкновения с «Волгой» парень всё равно уже был мёртв. После таких ударов люди не выживают. Это непреложный факт… Так что, не накажут.

– Хорошо бы, – кивнул Гнидо.

– Вот только, что мы с моей сожительницей будем делать? Маша – она женщина хорошая. И её сорок лет с хвостиком – не приговор. Надо помочь, Гнидо, – зашёл издалека Николай Петрович.

Гнидо понял, что землянин намекает на оставшуюся в пузырьке таблетку.

– А что, тоже вариант… – согласился пришелец. – Если твоя жена ещё трезвая, то давай и её подлечим. Как думаешь?

– Хорошо бы, – заулыбался Николай Петрович, а Гнидо рассмеялся.

В Учебном центре рассказывали, что земляне очень похожи на махерианцев. Только земляне живут всего миг и хрупкие они очень.

Николай и Гнидо поднялись на пятый этаж. Николай Петрович даже не запыхался. Гнидо тоже чувствовал себя бодро.

Мария Витальевна тусовалась на кухне. Всё мусолила во рту колбасу, пила кефир и мечтала о пиве, рассматривая в окно помойку. Но пива в доме не было. Да и откуда ему взяться, когда финансы на нуле.

Николай и Гнидо прошли на кухню. Запах там стоял отвратительный. Мария Витальевна искоса посмотрела на рыжего парня. Гнидо рассматривал её.

– Это кто, Николай? – поинтересовалась она.

– Не поверишь, Машенька! Это мой любимый сынок из Душанбе приехал! В институт будет поступать. Пока поживёт у нас.

– Сын, значит. А чего он в халате? И футболка его в крови, – щурилась Мария Витальевна, запихнув в рот ещё кусочек любительской колбаски.

– Не кровь это. Это сок томатный, – соврал Николай Петрович.

Погоняв колбасу от щеки к щеке, Мария Витальевна предложила:

– Ну, раз так… может, отметим… ну это… ну, как его… приезд сына, короче…

– Обязательно отметим. Но не сегодня, – отказал Николай Петрович.

– Ну, зай! Я пиво хочу! – застонала Мария Витальевна и забралась рукой под футболку, чтобы почесать свою неотразимую грудь.

– Никаких больше зай! – отрезал Николай Петрович. – Я тебе конфетку купил. Особенную!

Он посмотрел на рыжего пришельца с планеты Махерис.

Гнидо открыл пузырёк и отдал последнюю таблетку.

Николай Петрович наполнил стакан водой из крана.

– Съешь конфеточку. Она волшебная, – протянул он стакан и показал таблетку.

– Ты охуел, Николай?! Отравить меня вздумал? – возмутилась Мария Витальевна и замахнулась, чтобы выбить из ладони таблетку.

– Пей, говорю! – настаивал Николай, легко увернувшись от удара. – Ты должна мне верить. Это специальная конфета. От неё прёт круче, чем от самогона!

– Пиздеть не мешки ворочать! – всё равно не верила женщина, продолжая чесаться под футболкой.

– Зуб даю! – поклялся Николай Петрович.

Мария Витальевна облизала губы, нащупав языком свой единственный жёлтый зуб.

– Да говорю же, Машенька… сын из Душанбе подарок для тебя привёз. Там сейчас все такие таблетки употребляют, – не отставал Николай Петрович.

– А имя у сына есть? – причмокивала колбаской женщина.

– Безусловно, – усмехнулся Николай. – Его зовут Гена Капустин. Правда, сынок?

Имя Гена совсем не нравилось пришельцу с Махериса. То ли дело – Гнидо!

– Ну да, – подтвердил Гнидо. – Я Гена Капустин. Имя у меня такое.

Мария Витальевна проглотила колбасу и всё-таки сунула в рот таблетку.

– Запей-запей, – быстро сказал Николай Петрович.

Она проглотила таблетку и сделала пару больших глотков.

– Вот и молодец! Теперь сиди здесь и жди, когда тебя плющить начнёт, – повеселел Николай Петрович.

Мария Витальевна отвернулась к окну. Стала рыскать глазами по подоконнику в поисках жирного бычка. Ну хер с ним, пусть и не жирного… просто бычка.

– Пиздаболы, блин… – ворчала она, щелчками гоняя зазевавшихся тараканов.

Прошло полчаса.

Николай Петрович и Гнидо без устали таскали на помойку коробки с мусором. Сделали пять ходок. Но коробки всё не заканчивались.

– Десять лет коту под хвост. Десять лет насмарку, – с грустью сказал Николай Петрович.

Гнидо изумлённо посмотрел на землянина.

– Тебе барахло жалко, что ли?

– Годы жалко. Жил впустую, – вздохнул Николай и снова наклонился за коробкой.

– Остынь. Пошли на кухню. Таблетка должна уже заработать, – остановил его Гнидо.

Мария Витальевна очумело смотрела на мужиков. На её ладони желтел кривой страшный зуб.

– Подставили меня, падлы! Смотрите, что натворили? У меня зуб отвалился! – шипела она.

– То ли ещё будет, – хмыкнул Гнидо; всё-таки волшебную таблетку было немного жаль, к тому же ещё неизвестно, что скажет Ксантусия Сахарон.

– Ой, блядь, что это!!! – вскрикнула Мария Витальевна и задрала футболку.

– Ну, ничего себе! – вырвалось из Николая Петровича, когда он увидел две огромные сиськи.

– Что вы со мной сделали, сволочи? Я теперь сама на себя не похожа! – возмущалась Мария Витальевна, осматривая новенькую грудь.

А Николаю Петровичу понравилось.

– Красота – страшная сила! – сказал он. – Но ты, Маша, футболочку всё-таки опусти. Мы на кухне не одни. Ко мне сын приехал.

Мария Витальевна швырнула на пол зуб, недовольно заправилась, и на её лице всё же мелькнула улыбка.

Гнидо смотрел на землян и тоже улыбался.

– Душанбинские таблетки – лучшие таблетки на этой планете! – важно сказал он и снова отправился таскать коробки на улицу.

Глава 5

Глава 5

Преображение принимало впечатляющие формы и фантастические результаты. Поскольку инопланетные таблетки лечили не только тело, но и восстанавливали душевное равновесие.

Мария Витальевна помолодела лет на тридцать. Лицо её посвежело, а растянутая футболка лишь подчёркивала красоту новенькой груди. А также исчезла седина, вспыхнули сексуальной страстью глаза, и выросли идеально ровные зубы, по качеству и белизне не уступающие новеньким зубам Николая Петровича. И вообще, Мария Витальевна поправилась килограммов на пятнадцать и выглядела очень даже счастливой женщиной, похожей на заморских актрис, на которых похотливым взглядом смотрели все советские подростки – да и зачем скрывать?.. мужики смотрели тоже!

Соседи по дому, наблюдавшие, как жители 38-й квартиры выносят на помойку стопки коробок и семь чемоданов, не узнавали Марию Витальевну, принимая её за какую-то другую женщину-спортсменку. А от рыжеволосого парня нельзя было отвести глаз. Он казался, невероятно красивым и таинственным юношей.

Побрившийся и переодевшийся Николай также внушал соседям уважение. Для солидности он нацепил круглые очки с обычными стёклами. Теперь он походил на инженера проектной организации. А новая клетчатая рубашка лишь подчёркивала, что Николай бросил пить и, наконец-то, стал таким, каким и должен быть нормальный советский человек.

– Ты, Николай, молодец, что побрился! – начальственно хвалил взявшегося за ум соседа полковник Непряев. – Ты, Николай, всё правильно делаешь! Так держать, Николай!

На что крепко протрезвевший гражданин Капустин лишь пожимал плечами, продолжая выгребать из квартиры дерьмо. Но уже сейчас Николай Петрович выглядел ничем не хуже самого полковника Непряева. И сердце у Николая не шалило, и жира в нём было гораздо меньше.

Коробки таскали до вечера. К разочарованию тараканов вынесли всё до последней вонючей тряпки.

В процессе разбора завалов нашлась старенькая раскладушка, которую перетащили на кухню. На ней и собирался провести ночь Гнидо Комиг.

– Сородичи с Махериса тебя по головке не погладят, – шепнул Николай Петрович. – Ты всё-таки на Землю прибыл по своим инопланетным делам, а целыми днями мусор туда-сюда елозишь. Ещё и таблетки раздал…

Гнидо пожал плечами. Задание ему пока не дали и ни к чему не обязывали. Какое-то время он должен был обвыкнуться на планете. Пришелец был предоставлен сам себе, и мусор собирать – не самое худшее из занятий, – хотя Гнидо рассчитывал на нечто большее. В своих мечтах он сражался с врагами, получал ранения, потом награды… и, наконец, прощение.

Но за таблетки точно влетит. А за то, что он в новое тело без ведома куратора забрался, могут и ликвидировать.

– Ты в мои дела не лезь, Николай. Узнаешь лишнее, и запихнут тебе в рот другую таблетку… с обратным эффектом.

Николай Петрович быстро кивнул. Вопросы отпали сами собой. А Мария Витальевна впервые за долгие годы сама отправилась за продуктами, чтобы заодно прикупить кое-какие вещицы для себя, мужа и его нежданного сына, который и спонсировал поход в магазин.

Синяя олимпийка с белыми полосками подчёркивала пикантность преображённого тела. Особенно сзади. Мужики смотрели на жопу Марии Витальевны и присвистывали. А женщины фыркали, хмурили бровки и страшно завидовали подтянутой заднице.

– Отбоя от них нет, – выгружая из авоськи продукты, устало сказала Мария Витальевна. – Пялятся на меня, как на инопланетянку. Надоели, честное слово!

– Кто? – рыкнул Николай Петрович. – Кто пялится?

– Да хотя бы Лапин из третьего подъезда. Он на меня всегда засматривался. Помню ещё по весне, прицепился ко мне – всё в гости звал, полапать хотел… Я, конечно, отказала, поскольку, где ты, а где Лапин…

– Вот скотина! – заиграл желваками Николай. – Этот мутант с лицом неандертальца пристаёт к моей женщине. Прибил бы гада!

– Ты, Николай, невоспитанный грубиян! И почему сразу мутант? Он вполне приличный мужчина, – заступилась за соседа Мария Витальевна, рассматривая этикетку на банке с кабачковой икрой. – Умом Лапин не вышел, это правда, но рост у него достойный… и лишнего веса ни грамма.

Николай Петрович посмотрел на Гнидо и зашевелил пальцами на руках, подражая движениям клешни рака или стригущим ножницам. Сорокапятилетнего Лапина с третьего подъезда можно было утопить или безжалостно отрезать одно место, а потом всё-таки утопить.

– Может, его того? – прошептал он пришельцу, направив указательный палец вниз.

Гнидо покачал головой. Спору нет, Мария Витальевна – женщина шикарная. Но чтобы из-за неё убивать человека…

– …а если в парикмахерскую схожу, то меня на Мосфильм позовут, – обнюхивала увесистый кусок сыра с дырочками Мария Витальевна. – А что… я женщина видная и не обделённая талантом. Я ведь ещё в институте в КВН играла. Команда наша называлась «Станция Охотный ряд». Оригинальное название, правда ведь?

– Ага… было дело, – кивнул Николай Петрович, вспомнив, что познакомился с Марией Витальевной именно на студенческом КВНе.

Гнидо совсем не волновали воспоминания о молодости двух землян. Он отсчитал ещё двадцать пять рублей мелкими купюрами, чтобы Мария Витальевна привела причёску в порядок. Денег было не жалко. Деньги – пыль! Любой самый задрипанный принтер на Махерисе нарисует подобных денежных знаков хоть сто миллиардов в час.

– Вот тебе четвертак, папа, а я в город схожу, – сказал Гнидо.

Николай Петрович настороженно посмотрел на пришельца. В последнее время гулять вечерами по Москве стало небезопасно. Он переживал за рыжего парня, как за родного. Мария Витальевна тоже переживала и потому скомандовала:

– Ты только не задерживайся. И чтобы в десять часов был дома! Понял Геннадий? – словно с ребёнком разговаривала Мария Витальевна.

На всякий случай, Гнидо кивнул.

– Я тебя провожу… сынок, – сказал Николай Петрович.

Они вышли в подъезд и медленно спускались на первый этаж.

– Город стал чужой. Чужие дома, чужие люди. Молодёжь стала дерзкой, жестокой. Все только и думают о деньгах и шмотках. Легко могут морду набить, если не понравишься. А могут и убить, если послать их к чертям, – предупреждал Николай Петрович, потому что на помойке ему частенько доставалось; какие-то малолетки в него даже стреляли из воздушки.

Гнидо снова кивнул, но в груди всё сжалось, потому что землянин произнёс определение «чужие»; именно так граждане Махериса называли главных претендентов на Землю и другие колонии. Ещё их называли людьми-ящерами или рептилоидами.

– Откуда тебе известно о чужих, землянин? – напрягся Гнидо.

– О каких ещё чужих, махерю… махери? – не мог правильно назвать жителя планеты Махерис Николай Петрович.

– Вообще-то, в космосе нас все зовут махерианцами, – подсказал пришелец. – Так откуда тебе известно о чужих, Николай?

Николай Петрович потрогал рукою лоб пришельца. Гнидо не сопротивлялся, не отпрыгивал. И температуры, вроде бы, не было.

– Ты это, махерианец… ты главное, к людям не приставай. А то народ у нас слишком резкий стал. Рожу тебе враз намылят, ещё и ножичком пырнут. И привет… будешь искать новое тело.

– Ах ты об этом… – выдохнул пришелец и остановился на третьем этаже, точно у дверей полковника Непряева.

«Интересно, если б луч не промахнулся, чтобы я сейчас делал в теле полковника? Наверное, ловил бы злодеев, боролся с преступностью и Родину героически защищал!» – хорошо думал о начальнике отдела кадров Гнидо, а вслух сказал:

– Ладно, понял тебя, Николай… И ты не волнуйся за меня. Приставать к чужим я не стану.

Они спустились на площадку первого этажа, как вдруг из-под лестничного пролёта выскочила красивая девушка, в короткой юбке, голыми ногами и ярко-накрашенными губами.

– Далеко собрался, Гнидо Комиг? – недобро хмурилась Ксантусия Сахарон.

Из-за её спины появился крепкий парень, с длинными волосами. Он не ждал ответа, а выбросил вперёд руку, сжимая в кулаке странный прямоугольный предмет. А затем раздался щелчок, треск электрических зарядов, и в грудь Гнидо вонзились две тонких иглы на длинных проводках.

«Ебучий парализатор… Меня как животное…» – только и подумал Гнидо, в трясучке падая на спину.

Николай Петрович здорово испугался. Нет, он не был трусом, просто очканул. И ему показалось, что он уже когда-то встречал эту красивую девушку. Имя Николай не помнил, а фамилия у неё была какая-то сладкая, то ли Конфеткина, то ли Мармеладова. Но где и когда состоялось знакомство, он точно сказать не мог.

– Вы кто такие, товарищи? – спросил Николай Петрович, после чего крепкий парень снова выбросил руку и две острых иглы воткнулись землянину из 38-й квартиры куда-то под соски.

– Су-у-уки-и… – затрясло Николая Петровича, и он рухнул рядом с Гнидо Комигом.

Ксантусия Сахарон склонилась над Гнидо и открыла ему веко.

– Готов! – победоносно произнесла она.

– Парализатор никогда не подводит, босс! Я сам его заряжаю, сам иглы меняю, и не поверишь, иногда даже испытываю на себе… ну чтобы в реальном бою он сработал чётко и безотказно! – набивал себе цену крепкий парень.

Оценив отключку Гнидо, кураторша проверила состояние Николая Петровича и тоже открыла ему веко.

– Ты на кой ляд землянина уложил, проверяльщик? – зло спросила Ксантусия, а её левый глаз нервно дёрнулся, словно она вот-вот выхватит такой же парализатор и выстрелит крепкому парню прямо в лицо.

– Босс, я подумал, что этот тоже нам пригодится, – оправдывался крепкий парень.

Ксантусия встала, встряхнула причёской и уже спокойно сказала:

– Дристан, хватай обоих в подмышку и тащи в машину. А я пока за руль сяду.

– Там же старухи! – кивнул в сторону выхода из подъезда Дристан, а потом показал парализатор и предложил: – Может быть, их тоже этой штуковиной ебануть?

– Ой, ну дурак! – покачала головой Ксантусия. – Ты тащи мужиков, будто они пьяные. А сам немного покачивайся. Только не падай. И ни в кого стрелять не придётся. Понял?

Здоровяк посмотрел вниз на два тела и почесал макушку.

– Ну чего ты телишься? Поднимай их живее! – прикрикнула Ксантусия. – Сейчас полковник объявится, сам будешь с ним разбираться!

Дристан присел, как-то неуклюже по-богатырски сгрёб тела и довольно легко поднял обоих. Гнидо болтался справа; слева – волочил ноги бесчувственный Николай Петрович.

Наступал вечер, но старухи всё ещё сидели на лавочке, будто несли круглосуточную караульную службу у второго подъезда.

Ксантусия бегом пробежала мимо старух и запрыгнула на место водителя в синие «Жигули».

Следом из подъезда вышел Дристан.

А Николай и его рыжий сынок – лыка не вязали.

– Опять нажрался наш помоечный Николашка! – захихикала одна из бабушек.

– Горбатого могила исправит, – вторила ей другая старуха.

– И рыжий-то пьянью оказался! – сплюнула третья бабка.

Как учили, Дристан тащил вырубленные тела и покачивался. Он даже решил добавить импровизации и запел:

– Я хочу быть с тобой! Я так хочу быть с тобой…

– Будешь-будешь, чушпан! – заржали старухи.

Ксантусия потянулась назад и открыла дверь «Жигулей». Дристан уложил на заднее сиденье тела, сам забрался на пассажирское место.

– Молодчик! – похвалила здоровяка московская кураторша и завела машину.

***

Запястья Гнидо были стянуты верёвкой. Он висел на вытянутых руках. Ноги его не касались пола. Глаза стягивала плотная ткань. Было темно и как будто бы вокруг сыро. Слышалось, как методично и звонко бились о металлический лист капли воды. Вероятно, он находился в подвале, и его собирались пытать.

Рядом, не касаясь плеча Гнидо, висел Николай Петрович. У него тоже были связаны руки – и ноги не доставали до пола. Его голова также была обмотана чёрной лентой.

Вдруг послышались шаги. Приближались двое. Слышался цокот каблучков по кафельной плитке и тяжёлые шаги кого-то второго, очевидно, того, кто стрелял иглами из парализатора.

– Сейчас я сниму с тебя повязку, Гнидо, – послышался мужской голос. – Ты только не дёргайся.

Здоровяк отбросил тряпочную ленту. В глаза Гнидо ударил электрический свет.

Это был действительно подвал с высоким потолком и без окон. Гнидо висел на верёвке, прикреплённой к ржавому крюку. Николай Петрович болтался чуть правее. Вдоль стены находились бетонные стеллажи, обделанные плиткой. Это место чем-то напоминало пыточную или, скорее, скотобойню.

– Ну, привет, Гнидо Комиг! – сказал здоровяк.

Гнидо не спешил с ответом. Он щурился, рассматривая парня с длинными волосами, которые были заправлены в хвостик как у женщины.

– Ты кто такой? – спросил Гнидо.

– Я-то? – рассмеялся здоровяк. – Не узнаёшь? Я же Дристан! Мы сидели с тобой в одной камере…

Узнать в новом теле человека, с которым общался всего минут пятнадцать, невероятно сложно. Но этого урода Гнидо узнал, хотя Ксантусия наплела, что отправила его на дно кормить ракообразных. Значит, Ксантусия наврала. Вероятно, хотела запугать новобранца Комига.

– Привет, Дристан, – изобразил улыбку Гнидо.– Смотрю, ты не рад нашей встрече.

Здоровяк улыбнулся в ответ. Зубы у него были один к одному, значит, тоже принимал таблетки. Там на Махерисе он выглядел куда ужаснее. За что чалился Дристан, Гнидо точно не помнил; вроде бы, за торговлю живым товаром, то есть за работорговлю в одной из колоний.

– А я смотрю, ты не ты, – лыбился Дристан, трогая пальцами рыжие волосы Гнидо, словно выбирал товар на продажу. – И знаешь, друг, я тебя понимаю. Ради такого тела я б тоже рискнул и не послушал Ксантусию Сахарон. Ведь таким я тебя и запомнил: рыжим и наглым. Но мне всё же непонятно, как могло так случиться, что на Земле оказалась оболочка схожая с твоим телом на Махерисе?… И знаешь, у меня есть предположение, Гнидо. Я предполагаю, что это божественное провидение; что так задумано свыше, чтобы тебя отправили колонизатором на Землю, и ты нашёл здесь копию себя самого, чтобы познать себя самого. Как думаешь, это провидение или чепуха какая-то в мою голову пришла?

– Ну нет, какая же это чепуха? Это знаки судьбы. Это настоящее провидение! – продолжал улыбаться Гнидо, хотя жутко ломило руки; висеть на крюке и не касаться пола было больно и немного обидно.

– Ты б развязал меня, землячок, – попросил Гнидо. – И товарища моего развязал. Он ни в чём не виноват. К тому же махерианцам нельзя издеваться над землянами… Отпусти нас.

– Не могу тебя отпустить, – покачал головой здоровяк.

– Почему? Ты только верёвку срежь. Ты сможешь, – упрашивал Гнидо.

– Не развяжет он тебя, сколько ни умоляй, – послышался голос Ксантусии Сахарон. – Не развяжет, потому что Дристан исполняет мой прямой приказ.

Потом послышался цокот каблучков. Кураторша обошла висящие тела и встала рядом со здоровяком, которого распирало от удовольствия: почётно служить великому Махерису, а исполнять приказы Ксантусии Сахарон – подобно чаепитию с мёдом.

– Ты же сказала, что распилила Дристана. Обманула, выходит? – подмигнул красивой девушке Гнидо.

Несмотря на свои немалые годы, которые прожила сущность Ксантусии, московская кураторша была очень даже хороша. Просто спелый махерийский персик какой-то.

Она приблизила лицо к лицу Гнидо и жадно втянула воздух ноздрями.

– Я не обманывала тебя, Гнидо Комиг. Я действительно распилила бывшее тело Дристана и выбросила куски плоти в реку. Я уничтожила тело, в которое он залез без моего разрешения, а сам Дристан остался жив… И как ты уже успел заметить, Дристан исправился и больше не несёт в себе угрозы нашей общей работе.

Ксантусия вытянула вперёд руку, схватила повязку на глазах Николая Петровича и сорвала её.

– Когда убиваешь землян, они так громко кричат. Вероятно, им очень больно, – улыбнулась кураторша. – Сначала они просят о пощаде, а потом льются сопли и крики до хрипоты.

Ксантусия погладила рукой подбородок Николая Петровича, затем схватила его за горло.

Землянин зажмурился, но пощады не просил и сопли не пускал.

– Ты тоже меня порадуешь своими воплями? – спросила Ксантусия.

Николай Петрович молчал. Режим героя был активирован.

Его с детства готовили к войне с немцами и пиндосами. В школе Коля был примерным пионером, а во дворе он никогда не играл за фашистов и каждую игру попадал в плен, где его пытали и душили, желая знать, где прячутся партизаны. Но Коля никогда не кололся и своих не предавал. Правда, во дворе его били лишь понарошку, а сейчас хотели распилить на живую, как сучковатую чурку.

– Оставь его в покое, Ксантусия! – заступился за землянина Гнидо. – Накажи меня и накажи тех, кто направил луч в тело землянина. Этот человек не просил, чтобы в него вселялся колонизатор. Он не заслуживает ликвидации!

Кураторша подняла вторую руку и в этот раз вцепилась в горло самому Гнидо Комигу.

– Жалеешь его? – хмыкнула она. – Думаешь, он поступил бы также, если поменять вас местами?

– Не знаю, – хрипло ответил Гнидо, потому что пальцы у караторши были невероятно сильными и крепко держали пришельца за «яблочко». – Он может принести пользу. У хорошего колонизатора должны быть осведомители…

Ксантусия ослабила хватку, а затем и вовсе убрала руку.

– Спасибо, – сказал Гнидо.

– Нет проблем, – ответила кураторша и убрала руку с горла Николая Петровича

– Николай будет служить нам, – искал выход Гнидо.

– Допустим, – кивнула кураторша. – Тогда давай у него и спросим.

Ксантусия посмотрела точно в глаза землянину:

– Ты хочешь служить великому Махерису?

Николай Петрович отрицательно замотал головой и ничего не ответил.

– Вот видишь, он не хочет служить нам, – повеселела кураторша.

– Подожди! – снова заговорил Гнидо и, повернув голову, задал ещё один вопрос: – Николай, ты будешь служить великому Махерису?

В этот раз Николай Петрович утвердительно кивнул и даже заговорил:

– Я не хочу служить Махересу, но я буду служить Махерису! – твёрдо заявил он.

Ксантусия внимательно смотрела на землянина. Николай Петрович был суров. Он активировал и вторую несгибаемую функцию – «русские не сдаются».

В жутком помещении повисла пауза, все чего-то ждали. Ксантусия разглядывала Николая. Николай строил из себя героя. Дристал зачем-то чесал собственный зад. А Гнидо надеялся, что его и Николая сейчас развяжут.

Вдруг послышался мужской голос:

– Похоже, что мы всё-таки договоримся. И слава Махерису, никого в этой комнате не сегодня убьют, – сказал голос, а Гнидо увидел, как в просторное помещение вошёл человек представительной внешности, похожий на важного начальника или даже министра.

Глава 6

Глава 6

На вид важному мужчи