Тени разума бесплатное чтение

© Angeee Milli, 2025

ISBN 978-5-0065-7221-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Я видел его белесые руки, которые он часто переводил с груди на колени. Он говорил о том, как это сделал, рассказывал в мельчайших подробностях, доходя до расстояния между каплями крови на щеках своих жертв. Рассказывал о каждом сантиметре, отмеренном его быстрыми, юркими крысячими глазками. Вот что он делал в первые минуты после своего преступления. Еще долго опускался к остывшему телу, чтобы вдохнуть запах уходящей жизни, пытаясь запомнить то, что сотворил.

Да, наверное, я должен был немедленно позвонить в полицию, а как настоящий гражданин и мужчина, самостоятельно задержать и обезвредить преступника. Но нет. Во мне заиграло что-то иное. Вовсе не гражданский долг, вовсе не смелость и мальчишеская храбрость, вовсе не желание получить награду за поимку убийцы. Даже не отвращение и ненависть к негодяю. Нет. Я словно сделал хороший глоток не менее хорошего виски. В горле запершило, в глазах помутнело.

Когда он наконец замолчал, наконец прервал свою заученную речь, в комнате раздался мой голос. Мой голос, не дрожащий в страхе, не прерываемый волнением.

– Что вы чувствовали в этот момент?

Вполне обычный вопрос для этих стен, окружающих нас. Он звучал здесь часто, но в таком контексте впервые.

Решил поиграть в детектива?

Ты сам пришел на допрос.

– Когда я сделал это…

Он замолчал, будто подбирая подходящие слова, а может, прокручивая события того дня в своей голове по сотому кругу, и между нами повисла тишина. Нет, она не была томительной, и уж тем более не была неловкой. Я смотрел на него, не отводя глаз, как мне казалось, рассудительных и холодных, совсем не боясь, что спровоцирую человека передо мной на очередное злодеяние. Мне нужно было понять, что происходило у него в голове с хорошей черной шевелюрой. Мне нужно было понять, насколько он был нездоров и не здоров ли он вообще. Почему? Потому что убил?

– Облегчение?

Прозвучавшее слово мне показалось более вопросом, нежели ответом, утверждением. Я не стал его прерывать, пусть он замолк на пару секунд.

– Они были там вдвоем. Вдвоем, когда я вернулся.

Бытовая ситуация. Она изменила ему. Он застукал их. И не сдержался. Не смог вытерпеть этого. Такое бывало часто. Я бы сказал, стандартный случай. Только немного отягощенный.

Все совпало. Время, в которое пара предавалась горячим поцелуям, и время, в которое он распахнул дверь комнаты. Его потерянное состояние, перерастающее в разъяренное, и нахождение ножа поблизости. Он любил, но быть любимым ему было не суждено.

– Я просто сделал удар, потом второй. Они застыли на месте. Они ждали этого.

Ждали, пока в их тела войдет лезвие ножа, быть может, тупого, не наточенного. Растерянность? Может быть, он просто сам не помнит, как все было на самом деле. Боль и ярость имеют свойство затмевать рассудок и зрение. Но мне и не нужно было видеть всю ситуацию. Мне было интересно выслушать его, понять его эмоции и чувства.

Он опустил голову, изменив свое привычное положение, заставив меня насторожиться. У меня не было под рукой кнопки, вызывающей охрану и полицию. Был телефон, но я не мог воспользоваться им незаметно, ведь мой клиент мог разозлиться и упорхнуть от меня. А еще он мог меня убить.

– Воды? – учтиво предложил я, невольно заглядывая сверху на его затылок, показавшийся мне.

– Я тебя любил, – затрепетал вдруг он, а фраза, выпущенная из его искусанных до крови губ, донеслась до меня несколькими пульсирующими ударами.

Это же он говорил и над её телом, испещренным алой краской. Повторял несколько раз, быть может. Я не счел нужным прерывать его и теперь. Всё, что он делал, отзывалось во мне и направлялось вновь к нему.

– Я же тебя так любил, – голос его, до этой поры уверенный и стойкий, задрожал, как стекло на корабле, ударяющемся о волны шторма.

Слёзы накрыли его, но плакал он не взахлёб, а тихо и сдержанно, иногда издавая звуки, похожие на поскуливания полумёртвой собаки. Пусть плачет. Часть моей терапии. Это нужно. Я и сам не заметил, как начал помогать, как начал делать свою работу, несмотря на обстоятельства дела. Ему нужен был не психолог, а скорее психиатр. Хотя… нет. Он не был тяжело больным.

Спустя пару минут он пришёл в себя. Вытер слёзы и посмотрел на меня. Потом вновь вытер остатки влаги со своего лица. Вновь посмотрел на меня.

– Я вижу их. Как они вместе извиваются… вместе там…

Зрачки вдруг потускнели, и смотрел он уже сквозь меня. Чтобы в этом убедиться, я специально немного подвинулся корпусом в сторону. Глаза же его не шелохнулись. Пустота и немая боль.

– Я слышу, как она стонет с ним. Я стою за дверью. Я слышу их до сих пор. Они там, они…

Он теряет свою мысль, хотя смысл её мне понятен. Впервые я отвожу глаза в сторону, но не чтобы посмотреть на дверь, позвать секретаршу, попытаться выжить до того момента, пока она не приведет помощь. По-человечески я ему сочувствую, я ему соболезную. Я замечаю это, и мне уже не кажется его поступок гнусным, ужасным. Передо мной просто человек. Просто человек с не железными нервами.

– Как она могла? Почему она выбрала его? Почему позволила коснуться себя? Почему тоже касалась его?

Что мне сказать ему? Что мне ответить ему? Это её выбор? Прими и отпусти? Всё это нелепо и ужасно. Мне повезло, что он не ждал ответа на эти вопросы.

– Они смеялись. Они улыбались мне.

С каждым звучащим, как битое стекло, словом мое снисхождение к нему растет. Он поступил неправильно, поступил ужасно, но…

Не знаю сам почему, я вспоминаю о диктофоне, на который записываю каждый разговор в этой комнате. Делаю это уже очень давно, чтобы в свободное время переслушивать некие заинтересовавшие меня случаи. Вот она улика. Чистосердечное признание. Я хочу встать и разломать этот диктофон. Сжечь его. Уничтожить.

В комнате вновь повисла тишина. Он откинулся на своём стуле и посмотрел на потолок. Время еще есть, еще не истекло, и я радуюсь этому. Однако возникшую тишину заполнить не спешу. Все вопросы, которые я обычно задаю: про школьные годы, про отношения с родителями, про отношения к большим скоплениям людей. Всё это сейчас неважно и не нужно. По-моему, этот человек и вовсе не нуждается в помощи.

Он потерял всё. Сядет за решетку, выйдет на свободу, устроится на ужасную работу. Неважно, где он будет. Каждую ночь он будет слышать их. Каждый беспокойный сон он будет видеть их. Мысли о самоубийстве сами заглядывают в голову.

– Вы думали о самоубийстве? – спрашиваю я автоматически, как только думаю об этом.

Он смотрит на меня. На его лице проскальзывает ухмылка, теряющаяся из виду очень быстро. Это и служит мне ответом. И не один раз.

Мы сидим в тишине ещё немного, а после я тянусь к телефону, совсем не боясь, что в следующую секунду у меня под ребром окажется лезвие. Я снимаю трубку, набираю цифру и возвращаюсь глазами к моему клиенту. Он следит за мной, но вовсе не с агрессией. Зрачки его всё также походят на зрачки мертвой рыбы.

– Принесите стакан воды, пожалуйста.

Я кладу трубку и вздыхаю. Через минуту в комнату после стука заходит Кейт. В руках у неё стакан прохладной воды. Она встречается со мной глазами лишь на секунду, чтобы без слов выяснить, кому адресован стакан. После уже знакомого жеста, она подаёт его моему клиенту. Тот смотрит на неё, улыбающуюся и приветливую девушку, а после берет стакан воды и делает глоток.

Я киваю Кейт, она уходит.

У меня ещё есть время. Я словно опьяненный вновь возвращаюсь глазами к нему.

В моей голове уже собрался приличный клубок мыслей. Но я не знаю, что делать. Я не хочу разматывать его, распускать. В моих руках судьба, и судьба не одного человека. Он может быть опасен для окружающих.

Проходит время. Минуты, секунды. Вскоре я слышу вибрации таймера. Встреча окончена. Моя самая необычная встреча.

Я выключаю таймер, гляжу на него, без слов намекая, что пора уходить. Он сидит ещё мгновение, глядит на меня, а после встаёт. На лице никаких эмоций. Я провожаю его за дверь кабинета, но и после не закрываю её сразу. Жду, пока он выйдет за дверь всего офиса, пройдёт мимо Кейт и не тронет её. Подсознательно я боюсь за неё, а значит, боюсь за каждого человека, рядом с которым он будет проходить, жить.

Знакомый звук открывающейся двери, а после и закрывающейся. Он ушел. Я жив, на мне ни царапины. Это закончилось, но не совсем. Я всё ещё стою с открытой дверью своего кабинета. Обеденный перерыв, клиентов нет. Я могу подумать, но не в силах даже сдвинуться с места.

Через пару секунд замечаю на себе обеспокоенный взгляд Кейт. Она вновь без единого слова спрашивает у меня: «Всё ли в порядке?» Я без единого слова отвечаю: «Всё в порядке». На самом деле это не так.

Я остаюсь стоять. Просто хочу постоять. Почему-то мне хочется сейчас видеть лицо Кейт, а не запираться у себя в кабинете, в миг ставшем душным и тесным. Спустя минуту я прохожу на диван напротив стойки ресепшн. Сажусь. Он прохладный и спокойный.

Я потерял счет времени, потому что и не заметил, как ко мне подошла Кейт. Она протянула стакан воды, точно такой же, какой был и у него в руках.

Я улыбнулся, поблагодарил и принял воду. Хотя не сделал и глотка. Я буквально сразу же отложил его на кофейный столик со стеклянной столешницей.

– Кейт!

Она уже отошла на пару шагов к своему рабочему месту, как обернулась и вопросительно поглядела на меня. Ее тонкие брови мило вздернулись вверх, и над ними появились несколько маленьких складок.

– Можешь, – я поглядел на диван рядом с собой, приглашая ее присесть.

Она кивнула и моментально выполнила мою просьбу.

Говорить ей об этом или нет? Я поглядел на нее. Её внимательные глаза, чуткие к каждому моему слову. Её красивые губы, макияж. Я понял, что ни в коем случае не хочу видеть испуг на ее красивом, чудесном личике. Нет, не могу.

– Следующий клиент, – начал я неуверенно, чтобы увильнуть от первоначальной темы, которую хотел с ней обсудить. – Я думаю, ты можешь попробовать. Я буду сидеть рядом и помогу, если что, но в основном приём проведёшь ты.

Она невероятно обрадовалась. Уже через миг я заметил виноватую улыбку на лице, удерживаемую невероятной силой. Она готова была броситься обнимать меня от счастья, ведь уже давно просила помочь ей в этом.

Дело в том, что Кейт не была просто секретаршей, девочкой, приносящей моим клиентам воду и занимающейся документальной волокитой. Выпускница факультета психологии, она устроилась ко мне в такой должности, чтобы изначально понаблюдать за работой психолога со стажем, ведь сама думала, что ещё не готова к такой ответственности. Я согласился, но не допускал её пока. Сейчас же это казалось выходом из ситуации, ведь сам я не мог проводить встречи. Я был всецело поглощен моим прошлым клиентом. Мне нужно было всё тщательно обдумать и принять важное решение. Нет. Я не мог делать вид, что ничего не произошло, что это бытовой случай.

– Конечно, я… я с радостью!

Частенько записи на моём диктофоне я давал послушать ей. Наверняка она уже вызубрила каждую мою фразу. За это я не беспокоился.

И всё же, как только наплыв радости прошёл, Кейт вновь заметила на моём лице застывшую задумчивость.

– Этот человек, – она поглядела на дверь офиса. – Что там было?

– Я не могу сказать. Пока не могу.

Ответ её удивил, ведь я никогда ранее такого не говорил. Всегда отвечал на её вопросы, всегда до подробностей рассказывал о каждом человеке, показывал связи и следствия. Разбирал перед ней каждого клиента, как математическую задачку. Нет. Теперь казалось, это сделать невозможно. Это не депрессия, это не кризис средних лет.

– Почему? – вполне понятный и закономерный вопрос. Она состроила гримасу лёгкого недоверия.

– Я не знаю, – слегка улыбнулся я.

– Так у вас всё же бывают случаи, ставящие вас в тупик! – воскликнула она с нескрываемым счастьем.

Я вновь лишь улыбнулся и тихонько закивал. Украдкой мои глаза сами обратились к стойке ресепшн. Там его адрес. Почти заброшенный дом, на заднем дворе которого захоронены несколько тел. Логово убийцы, чудовища. Усыпальница того, кто не знает милости и жалости. Нора самого настоящего ублюдка, отброса общества, который не должен жить, ведь сам прервал жизнь, не сотворённую им.

В моих мыслях лишь одинокий дом, окутанный тревогой и одиночеством. Постоянные мысли о суициде. Тот, кто нуждается в помощи. Нет, я совсем не вижу там животного, не вижу преступника. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что пытаюсь себя убедить в этом. Но всё же не он был в моём кабинете недавно, всё же не он держал в руках стакан с водой.

Кейт сидит рядом. Она уже принялась вовсю анализировать мой задумчивый образ. Хотя я сам даю ей поводы. Таким она меня ещё не заставала. Переполненный сплошной неопределенностью. Кажется, мне и самому не помешала бы чья—нибудь помощь. Да хоть её.

Перевожу глаза на неё, мы сталкиваемся взглядами. Тишина. Она читает теперь прямо с открытого листа и даже не стесняется, не торопится оторваться от зрачков, которыми я транслирую всё. Абсолютно всё.

– И что ты узнала? – мне удаётся всего на мгновение оторваться от собственных мыслей.

– Беспокойство, но… я не могу, – она немного раздражительно сморщила нос, понимая, что не может до конца разгадать мой случай. – Но это точно связано с ним.

Она мельком глядит на дверь офиса.

В этот момент, она отворяется, и в дверном проеме появляется женщина. Кейт поднялась намного быстрее меня. Я даже подумал, что она и не сидела вовсе. Пока звучали доброжелательные приветствия и предложения, заученные наизусть, встал с дивана и я. Тяжесть в руках, перешедшая из нагретой головы. Мельком поглядев на клиента и кивнув головой, я проследовал в свой кабинет. Следом зашла незнакомка, а за ней через пару минут Кейт, успевшая запереть дверь офиса на всякий случай, чтобы не оставлять ресепшн без присмотра.

Усевшись на диван, я приготовился наблюдать. Да, мне нужно следить за диалогом и помочь Кейт. Но уже через минуту замечаю, что слышу лишь отрывки, несвязные слова, что-то, что звучит где-то на задворках моих мыслей.

– Я просто сделал удар, потом второй, – жалобно протягивается вдоль длинных вен.

Взмах головы. Вновь разговор двух девушек передо мной.

– Не знаю, в чем проблема. Но… я все чаще замечаю за собой странное поведение. Везде, где бы я ни находилась, я чувствую, точнее, у меня такое ощущение, будто за мной кто-то наблюдает.

Да, это совсем не то, что я слышал совсем недавно. Настоящая проблема – истинная работа психолога, а не чертового детектива. Я усмехаюсь у себя в мыслях, дабы не показать улыбки на лице. И что я намерен делать? О чем вообще я думаю? Он просто убил их.

Секунды. Кейт справляется довольно хорошо. Ее взгляд остер и сосредоточен. Она всецело поглощена работой. Толковый выйдет специалист. Я смотрю на нее, словно гордый отец, но и сам не замечаю, как вновь мои уши ловят то, что не может звучать в этой комнате в этот момент.

Стоны. Напряженные. Разгоряченные. Томные. Растянутые. Ужасные. Чудесные. Два раскаленных тела, извивающиеся в потоке взаимной, извращенной, неистовой любви. Желание отдаться без остатка, прекратить бессмысленное существование поодиночке. Мечта слиться в единое целое. Она с ним. Он с ней. Но… это ужасно, ведь за дверью стоит Он. Он все слышит. Слышит прерывистое дыхание, чувствует его практически на своей шее, причем изнутри. Его дрожащие зрачки, боль, сковавшая его сердце, холод, застывший на кончиках его пальцев. Все это в одночасье передается мне. И что я намерен делать? Он сделал то, что обязан был сделать.

Хлопок.

Я поднимаю глаза и замечаю на себе два заинтересованных взгляда. Кейт явно ждет чего-то от меня. Она чуть видно кивает, и я киваю в ответ, даже не зная, о чем идет речь. Сколько прошло времени? Сколько я летал в облаках… в Его мыслях?

Кейт возвращается к своей собеседнице, и они продолжают сеанс. Вот только они молча раскрывают рты. Ни единого звука из них не выходит. Я вновь не здесь. Не полностью. Всего лишь глазами.

– Облегчение?

О да, он почувствовал облегчение. Облегчение, когда убил. В голове всплывают знакомые мне случаи, с коими я сталкивался лишь в интернете или фильмах. Маньяк, чьи жертвы – проститутки или в том роде. Он вполне может стать теперь таким. Вполне может наградить себя статусом очистителя этого мира. Тогда мне ничего не остается, как…

Я останавливаюсь. Не могу даже думать об этом. Но почему? Это правильно. Убийца должен быть за решеткой. Человек, совершивший преступление. Я гляжу в окно. Вечереет. Это последний клиент, а после я могу…

Кейт занята. Ее пациент тоже. У меня вновь тяжелеет в сознании от понимания, что я намереваюсь сделать. Я должен увидеть Его. Должен узнать, что Он делает. Интерес? Любопытство? Исключительный случай?

Не знаю. В общем-то и неважно. Ноги тяжелеют. Мне кажется, что вот-вот и они сами пойдут к двери, потом к машине. Я должен досидеть, и все это время провожу, судорожно поглядывая на часы то на моей руке, то на стене. Время тянется ужасно медленно, но я не трачу его впустую. Я больше не слышал стонов или его фраз. Я просто представлял его дом. Просто представлял, коим его застану. Склоненным над очередным свежим трупом. Застреленным в собственной спальне. Вскрывшим себе вены в ванной. Быть может, он и сам сдастся. А, может быть, он пришел ко мне лишь для того, чтобы я его сдал. Просьба о помощи.

Не спрашивая у Кейт, я сам ищу заветный адрес. Она глядит на меня, но уже и не спрашивает. Понимает – все безрезультатно.

Ключи. Машина. Улица. Садящееся за горизонт солнце.

Его дом и правда одинок. Будто бы заброшен, хотя не выглядит захламленным. Из него ушла жизнь, но совсем недавно. Остановившись напротив, я покрепче натянул на лоб бейсболку. Такие люди по обыкновению становятся бдительными и осмотрительными. Тем более он мог запомнить мою машину ещё у офиса. Тогда и нет смысла прятаться, но всё же я не отказываюсь добровольно от своего укрытия.

Машина обыкновенна, стоит у закрытого гаража. Лужайка, отсутствие заборов. Мне в мысли приходят тысячи вопросов, но все они растворяются в своей беспомощности и ненадобности. Я просто наблюдаю. Просто слежу. Просто рискую своей жизнью. Обычной жизнью. Точно такой же, какая была и у него до того самого дня. Наверное, он и подумать не мог.

Улица безлюдна, будто все понимают, рядом с кем живут, а потому не выходят лишний раз из своих одноэтажных крепостей.

Проходит время. Свет в окнах горит, поэтому я ничего не предпринимаю.

Спина напоминает о себе спустя полчаса. После тяжелого рабочего дня, проведенного в сидячем положении, она более не могла выдерживать подобных испытаний. Распахнув дверь, я шагнул на асфальт, выпрямился и пару раз хрустнул спиной. Тишина. Прохлада. Мне на миг показалось, что всё, произошедшее со мной за последние несколько часов, – всего лишь сон.

Собачий лай прервал меня. Я моментально обратился в сторону разрывающихся звуков. Это точно доносилось из-за дома, за которым я следил. Собака. По отчаянному тявканью я понял, что она небольших размеров.

Шаг. Шаг. Шаг. Нет, кажется, я совсем дурак. Но мысли меня больше не интересовали. Я не мог более выжидать, не мог более сидеть на месте. Я желал его увидеть. Желал поговорить с ним. Хотя до конца не понимал, о чем именно.

Обойдя домик, я невольно отшатнулся на пару шагов назад. Собачка, до этого мига скребшаяся в закрытую заднюю дверь, бросилась ко мне, пометалась между ног, нарезая быстрые круги, а после возвратилась на прежнюю позицию.

Подойдя ближе, я надавил на ручку. Дверь не заперта. Собачка моментально скрылась в приоткрывшейся щели, размером с ладонь, а я последовал следом, ускорив темп. Коридор, стены, картины. Меня не интересовало, что изображено на них, не интересовало, какой краски были стены. Я только пытался поспеть за юркой собачонкой, метнувшейся за очередной поворот.

Заглушенные звуки доносились до меня, и я понимал, что это не игра воображения. Теперь я действительно слышал это впереди. Через несколько шагов я должен увидеть что-то очень холодное, отвратительное, плохо пахнущее. Предчувствие, а оно меня редко подводило.

Тем не менее, я делал шаг за шагом, но всё замедлялся, будто мои ноги по щиколотку утопали в трясине… или в литрах крови, поглотившей весь пол.

Нет. Ничего. Только смог я проморгаться, как не увидел ни хладного трупа, ни капель крови, разбросанной, словно роса, по кухонным принадлежностям, ни кишков в раковине. Ничего. Даже уютно, за исключением человека прямо передо мной. Он выше, нежели пару часов назад. Я не сразу заметил под его ногами табуретку, а на шее – верёвку.

– Стойте! – вырвалось у меня само собой, однако я не сдвинулся с места, не поспешил спасать человека, успевшего залезть в самодельную петлю.

Он обратил на меня внимание. Мокрые от слёз щеки, красные, словно залитые кровью, глаза, дрожащий нос. Заглушенные звуки – это его сопение. Он плакал, когда собирался совершить очередное убийство, действо, принесшее ему в прошлый раз, стало быть, немало удовольствия. Теперь оно, видимо, не было таким же сладким. Теперь оно уже натерло кожу шеи до боли.

– Не обязательно так поступать!

И зачем я это говорю? До сих пор пытаюсь убедить самого себя? Сомнения, однако только в душе – фраза звучит чертовски уверенно.

– Я не могу иначе, – его голос практически срывается, когда он говорит это через пару секунд, а после продолжает смотреть на меня, продолжает оттягивать момент, не решаясь выпустить из-под ног табуретку – последнее, что удерживало его в этом мире.

– Ты же молод… ну… послушай, – я просто лепетал, даже не осознавая, насколько тихо это делал.

Зачем я его спасаю? Я не знал и не знаю сам.

– Она… они были в соседней комнате. А теперь…

На последнем слове я вспоминаю лопату и свежевскопанную землю на заднем дворе, мимо которых проходил пару минут назад, совсем не обратив внимания. Теперь они там. Лежат вместе и разлагаются тоже вместе. Уже было поздно говорить, поздно спрашивать, зачем он это сделал. Было поздно пытаться вправить ему мозги. Нет. Я не имею права вмешиваться в это. Я должен отступить.

Постояв ещё пару мгновений в молчании, он вдруг освобождает голову, сходит с табуретки, садится на стул и откупоривает очередную бутылку виски. Несколько пустых валяются рядом.

– Я вижу их постоянно. Куда бы ни пошёл, что бы ни делал. Я пытался напиться, чтобы не видеть, пытался забыться. Потом я понял, что всё это меня не отпустит. Я не имею права отворачиваться от неё, ведь… я люблю её. Я люблю её, и мы будем вместе.

Такое не проходит бесследно. Измена, потеря близкого человека, убийство двоих. Его психика растоптана в пух и прах. Тут даже собирать нечего. Он мёртв внутри. Практически мёртв.

– Понимаю, это слишком. Я пробовал уйти так, – он слегка кивает на горсть таблеток, рассыпанных по всей столешнице. – Или так, – обращается к ножу. – Но я не смог.

Потому что ты трус. Жалкий и ничтожный трус.

– Это кажется мне последним выходом… а если нет. Вы должны помочь мне, – он лихорадочно поднимает на меня безумные глаза.

Да, теперь они показались мне безумными, впрочем ненадолго. Я был настолько обескуражен этим предложением, обязательством, что не смог даже отвести от него взгляда. Помочь?

– А зачем вы вообще здесь? Почему?

Знать бы самому.

– Я… я хотел увидеть вас, хотел… – я нервно сглатываю огромный ком. – помочь.

Он кивает, на лице проскальзывает ухмылка.

Рядом ерзает собачонка.

– Заберите её с собой. Это мой вам подарок.

Я гляжу на собаку, а после – вновь на него. О чём мы говорим в такой момент? Это настолько нелепо, настолько безрассудно, что меня берёт злость. Я хочу встать, ударить его, привести в чувства, а после позвонить в полицию. Наверное, так и следовало поступить. Так было бы правильно. Так бы я не брал всю эту ответственность на свои плечи. С этим бы разбирались другие люди. Другие, а не я.

Я этого не сделал. Я просто не в силах был даже подняться, даже сказать хоть слово. Меня самого били, топтали сомнения. Правильно ли я поступаю?

Как только я хотел возразить ему, меня настигал вопрос: «Стоит ли такому безнадежному человеку продолжать жить?». Ведь это и жизнью не назовёшь.

Как только я хотел «помочь» ему в совершении его замысла, я думал о том, что почти убиваю сам. Стою и смотрю на это, любуюсь, восторгаюсь.

Зачем я вообще сюда приехал?

– Спасибо, – произносит он, как только доцеживает свою рюмку.

После он тянется ко мне и дотрагивается до руки. Я даже не отстраняюсь.

– Должно быть, вы меня боитесь, – он кивает, на лице появляется виноватая улыбка. Наверное, она показалась виноватой только мне.

– Нет. Совсем нет.

Он оценивающе глядит на меня. Улыбка исчезла, сравнялась с землей. Землей, которая совсем скоро окутает его всего.

– Вы можете обратиться за помощью. Сейчас есть такие технологии, при которых вполне реально жить. Реально. Однако, вам следует рассказать обо всём.

Он вновь отдаляется и наполняет новый бокал.

– Они признают, что вы были в состоянии аффекта. Не посадят, а будут лечить. Потом пропишут лекарства. Принимая их… можно жить.

Я уговариваю его и теперь, когда он тихонько посасывает виски, глядя сквозь меня, куда-то прочь. Будто в ту дыру от ножа, которая должна появиться в моей груди с минуты на минуту, если я не захлопнусь.

– Почему… – он глядит на меня, – почему вы сами не рассказали им всё?

Я моргаю. Не быстро, не медленно. Моргаю по обыкновению, собираясь с мыслями, хотя внешне никак не проявляю, не показываю своей бурной умственной деятельности.

– Это не моё дело.

– Что же вы тогда делаете здесь?

– Пытаюсь не дать вам умереть. Наверное, делаю свою работу.

Он морщит губы, отводит взгляд. Смотрит на нож, я это замечаю и молюсь ногам, чтобы те были наготове, в случае чего, отскочить на несколько метров назад. Пёс сидит рядом с ногой хозяина и поглядывает то на меня, то на него, изредка наклоняя маленькую шерстяную голову в бок.

Он делает глубокий вздох. Грудь приведена в порядок, стакан опустошен, как и бутылка.

– Ладно.

Я чуть видно поднимаю брови, не сводя с него глаз.

– Ладно, я… – он поднял голову и поглядел на верёвку, в которой, если бы не я, должен был болтаться его остывающий труп. – я отложу это.

– Лезть в петлю? – уточняю я, хотя сам уже спешу будто убраться поскорее с этого дома.

– Вы хорошо делаете свою работу, – кивает он, устало улыбаясь.

Мы просидели еще пару минут в молчании. Я в основном глядел на собаку, а та – на меня. В голове моей один вопрос. Тот же вопрос, что на месте уже полдня. Именно с времени того приёма, оказавшегося уникальным в моей карьере.

Наконец, он поднялся и почесал свою голову.

– Устал я что-то, думаю, вам пора.

Я машинально встал. Ноги не подвели и чувствовали себя довольно бодро, намного бодрее меня самого.

Коридор, стены, картины. Пока он провожал меня к выходу, я разглядывал то, что на них нарисовано. Обычные, незапоминающиеся изображения. Где-то обычные пейзажи, где-то интересные картинки. Стены однотонные, но в полумраке не разобрать, какого именно цвета.

– Я могу проведать вас, – я оглядываюсь на своего клиента, как только оказываюсь на пороге главной двери, не той, через которую заходил в дом. – Допустим, завтра.

– Это очень любезно.

Ещё бы. На самом деле, именно в эту секунду, я будто забыл, кто передо мной стоит. Если не вникать в контекст, не проживать вторую часть сегодняшнего рабочего дня, я бы мог подумать, что это обычный человек, столкнувшийся с депрессией, потерей близких, обычной бедой, что называют повседневной тяготой.

Над входной дверью не работает фонарь, поэтому я практически не могу разглядеть его лица, а темнота рисует мне страшные образы. Хотя это всего лишь плод фантазии уставшей головы.

Лицо впереди просто устало, тихо улыбается в знак дружелюбия. Ведь не меня он застал совсем недавно с своей девушкой. А значит, я волен был идти куда вздумается.

Сев в машину по дороге домой, я долго ещё не мог забыть его мокрых глаз, разбросанных по кухне бутылок алкоголя, крепкой верёвки. Может быть, он меня лишь спровадил, а после вновь полез в петлю. Нога моя приподнялась с педали газа, машина стала замедляться. Впрочем, если это и так, то… я сделал всё, что мог, – решительно киваю я, и машина продолжает свой путь.

Глава 2. На повестке дня

По офису распространяется свежий воздух, а дверь не заперта. Всё указывает на то, что Кейт уже на рабочем месте и не перестает ни на день меня огорчать. Хотя я и не огорчился бы её опозданию или хоть маленькой ошибке. Мы все люди. Я и сам совершал кучу ошибок, и даже рад этому. Где бы я был, если бы не все они? Добился ли я того, что имею? Или добился бы большего?

– Доброе утро, – уже как ритуал, звучит мне навстречу.

– И вновь десятка по успеваемости. Я всё больше сомневаюсь, что ты человек, Кейт, – пытаюсь шутить, хотя это выходит, как мне кажется, сдавленно и натужно.

Она и это замечает. Глядит на меня, пока я направляюсь к своему кабинету, со стойки ресепшна, даже забыв предложить утреннюю чашечку кофе. Мы пересекаемся взглядами, но даже теперь она не отводит глаз. Нет, это даже не влечение и не флирт. Она вновь анализирует меня. Я и моргнуть не успел, как превратился из её наставника в подопытную крысу.

– Каков ваш диагноз? – паясничаю я, отведя первым взгляд на дверь и замедляя шаг, чтобы не влететь в нее на всех порах.

– Это вновь он, – невинно произнесла Кейт.

– От тебя ничего не скроешь, юный следопыт, – я открыл дверь в свой кабинет, но зацепил её стулом, чтобы она не закрылась сама по себе. Пусть я и не хотел продолжать этот разговор, общество молодой Кейт меня затягивало с ног до головы. Я не хотел с ним расставаться, пусть возможным это было лишь до первого сегодняшнего клиента.

Кинув на диван наполовину пустую сумку, которую ношу я с собой от машины до офиса и обратно лишь затем, чтобы не идти с пустыми руками, я падаю в кресло. В офисе практически сразу появляется моя «секретарша» с горячим кофе в руках. Именно тем капучино, который я прошу ее сделать каждое утро. Ещё одно дело доведено до автоматизма, не требует моего непосредственного вмешательства.

Учтивый кивок. Первый глоток. Ожог горла. Ещё один.

– Вы должны рассказать мне о нём.

– Должен? – к сожалению, я обжег не её, а лишь своё горло.

– Да, это пойдет на пользу моим навыкам.

Она настойчива, напориста, уверена. Этого не хватает многим молодым специалистам, хоронящим талант в гробу скромности. Я гляжу на неё исподлобья всего с секунду. Медленно откладываю горячую кружку на деревянный подстаканник с надписью «Спасение в разговоре» и гляжу на неё, скрестив руки на груди.

– Вчера вы навещали его? Я видела адрес.

– Только не говори, что ты была там, – беспокойство само лезет из моих глаз, а руки медленно потеют.

– Нет, – протянула она, – его договор с адресом. Вы не убрали, когда нашли.

Истинный детектив. Вот только я не учил её этому. Все мои наставления, уроки касаются деятельности психолога, а не того, чем я занимался вчера во второй половине дня. Хотя, может быть, во всех этих уроках на подсознательном уровне зашиты интерес и любопытство к каждому человеку. Именно они и помогают довольно хорошо делать свою работу, будто клиенты – твои родственники или близкие друзья. В некоторых случаях, правда, интерес и любопытство бывают неуместными и чересчур большими, а также чудовищно ненасытными.

– Я расскажу тебе, только позже. Думаю, на обеденном перерыве. Можем сходить в одно местечко, здесь, неподалёку.

Я пригласил её на свидание? До этого момента всё наше общение было сосредоточено лишь в этих стенах. Теперь же мы должны были выбраться в какое-то место и разговаривать там, сидя за одним столом. О чём я говорил, если сам ни в одном из ближайших «местечек» никогда не бывал?

– Хорошо, ловлю на слове, – она улыбается и только теперь удаляется прочь, добившись своего.

Готовиться долго не пришлось. Совсем скоро мой кабинет, как проходной двор, стал видеть лица то одного, то другого. И слушать. Слушать проблему за проблемой. Мне удалось даже отвлечься. Уже на втором клиенте я полностью был сосредоточен на работе, а не на размышлениях о чём-то ушедшем в прошлое. Ни на вчерашнем убийце, ни на разговорах у него дома, ни на попытке самоубийства. Я вновь был психологом, а не детективом. Вновь вернулся в свою стезю, в которой нет места всяким сомнениям, страху.

Стрелка на часах неумолимо шла вперёд. Теперь же, когда я взглянул на неё впервые за сегодняшний день, то сразу вспомнил Его. Я не обрадовался, но в тот же миг вспомнил об обеде с Кейт. Эта новость меня вновь отвлекла, даже от того, кто сидел передо мной и распинался уже полчаса о своём «кризисе». Время, время, время. Иногда я, конечно, вставляю вопросы, но по большей части он говорит сам. Это мне на руку.

– Всего доброго! – доброжелательный тон Кейт разносится по кабинету под звук закрывающейся двери. Приёмная пуста – пока никаких клиентов. Я стою в дверном проёме своего кабинета, опершись плечом и гляжу лишь на неё – мою ученицу.

– Можем идти, только захвачу пиджак, – с этими словами я сразу же оборачиваюсь, хватаю вещь и направляюсь вон.

Совсем скоро мы оказываемся в приторном местечке, садимся за один стол у окна. Это милая кофейня, хотя ни мне, ни Кейт здесь не нравится. Это я замечаю по её глазам.

Вдруг она смотрит на меня после того, как уже уселась. Брови принимают вопросительное выражение. Я и забыл, с кем сюда пришёл. С любым другим человеком это прокатило бы, но только не с этой ящейкой.

– Да, я здесь никогда не бывал, – подтверждаю я и улыбаюсь.

Кейт усмехается, кладёт руки на стол и слегка наклоняется вперёд.

– Ну что? – она смотрит прямо мне в душу, будто пытаясь заставить меня говорить с закрытым ртом. Нет, мне вообще говорить не нужно, она сама вытянет это из моей головы.

– На самом деле, я до последнего не хочу с тобой этим делиться.

– Не хотели бы – не делились, – упрямо заявляет она.

И то верно. Я тяжело вздыхаю, будто от меня сейчас зависит очень многое. На самом деле, чего я боюсь? Сломать ей психику? Она сама пришла в такую профессию.

– Он зарезал свою девушку и её любовника, когда застал их вместе в своём же доме.

Да, я решил не тянуть. Если этому и суждено случиться, то лучше так. Когда хочешь отрезать руку, чтобы освободиться из наручников, один удар топором лучше пиления ножом.

Кейт шокирована – это всё, что я могу сказать о её реакции. Она даже не сразу меняет своё положение, а зависает так, будто управление телом теперь – последнее дело, сначала нужно уложить всё в голове. Впрочем, глаза она не выпучивает, не раскрывает рта, не ужасается, не прикрывает лицо ладонью. Это всё настолько раздражающе выглядит, что я просто счастлив теперь, когда не наблюдаю подобного на её спокойном, как тихая гавань, лице.

Прошло пару секунд. Она выпрямляется, ёрзает на месте, откидывается на спинку кресла. Но ни на секунду не отводит взгляда от моих глаз, как и я – от её. Мы общаемся так – считываем сведения с поверхности роговиц очей друг друга. Подобным образом проходят несколько минут, в которые к нам успевает подойти официант, а я – сделать заказ за обоих. Как только он отходит, моя собеседница будто отмораживается:

– Он сам признался в этом вчера?

– Просто пришёл ко мне на приём и просто признался.

– Теперь я понимаю, почему вы так себя повели после его ухода. Но… у меня куча вопросов, – она вновь нахмурила брови.

– Я даже догадываюсь, каких.

– Почему вы… ты, – она поясняет, – теперь, когда мы оба знаем о таком, я не вижу смысла общаться на «вы».

Я одобрительно кивнул.

– Почему ты не вызвал полицию? И адрес… узнал его, чтобы сообщить полиции? Вчера после работы ты ездил в полицию? Они его задержали?

Я перевожу взгляд на сидящих за соседним столиком. Ответ мне даётся нелегко, ведь в первую секунду я даже не понимаю своих мотивов. Как обосновать свои действия, если ты сам не знаешь этих самых обоснований?

– Я не обращался в полицию. – Я вернул на обеспокоенную Кейт свои глаза. Она вновь в недоумении хмурит брови. Пусть это выходит мило и забавно, я продолжаю, – Адрес нужен был мне, чтобы знать, куда ехать.

– Вы были у него?! – голос её практически срывается не то от любопытства, не то от волнения.

– Я разговаривал с ним.

Вот. Теперь она выпучивает свои глаза.

– Зачем? О чём с ним можно было говорить?

– Кейт. Я не оправдываю его, ни в коем случае, но… – я вновь отвожу глаза, после оборачиваюсь, чтобы убедиться, что рядом никого нет, что никто не подслушивает нас. – я не смог сдать его, потому что… потому что на самом деле не считаю его виновным. То есть нет, он, конечно, убил, и не имел права этого делать, но, – я запрокидываю голову вверх – может быть, на потолке будут объяснимые ответы.

Кейт молчит. Она не вскакивает и не бежит в полицию прямо сейчас, размахивая руками и крича об услышанном по всей улице, за что я ей уже благодарен.

– Ну и место ты выбрал для таких бесед, – она тоже озирается по сторонам.

– Давай уйдём, – я достаю бумажник.

Как раз к нам подходит официант.

– Заверните нам с собой, – прошу я его.

Совсем скоро мы вновь оказываемся в родном офисе, где нас точно никто подслушивать не станет. Даже стены. Они и так уже всё знают.

Пока ждали заказ, по дороге назад, мы не проронили ни слова. Об этом и не поговоришь просто так. Наконец, мы уселись прямо в моём кабинете, достав еду из пакетов.

– Я не знаю, не знаю, что делать.

Кейт глядит на меня. Вновь анализирует, а может, просто думает сама.

– Тебе кажется всё однозначным? По твоему мнению он полностью плохой? Не имеет совсем оправданий? Даже каплю?

Кейт вновь непоколебима, но теперь меня это более изводит. Почему она молчит? Скажи ты хоть что-нибудь!

– Он…

– Представь! – я перебиваю её неуверенный тон и практически вскакиваю из-за своего рабочего стола, из-за чего еда чуть ли не переворачивается на компьютер, – ты приходишь домой, к своему любимому. А там он, но не с тобой. С другой. И ты видишь, как им хорошо вместе, как они предаются лишь друг другу всецело. Что ты почувствуешь?

– Состояние аффекта – смягчающее, но не отменяющее наказание полностью. Это всё же был он, за него его телом никто не управлял.

– Ответь на вопрос. – Требую я.

Я добился того, что моя ученица и вовсе отвела глаза в сторону. Она глубоко вздохнула, наверное, представляя в своей голове картину, описанную мной.

– Я бы просто ушла, – она возвращает ко мне свои холодные в некой мере голубые глаза.

– Ушла, – утвердительно повторяю я и присаживаюсь на своё место.

– Это не наша работа. Судить людей за проступки. Именно поэтому этим должны заниматься другие люди.

– Поэтому? Почему?

– Потому что мы, психологи, можем оправдать людей за любое действие.

Интересный вывод.

– То есть ты предлагаешь его сдать?

– Это будет правильно.

– Я ему предложил. Сказал, что сдаться самому будет выгодно. Он хотел… я его застал в петле. Вчера он хотел совершить самоубийство.

– Тем более, – она более оживлённо ёрзает на месте, – тем более нужно как можно скорее сообщить о нём, пока он не…

– Если он захочет, то сделает это и в камере. Это уже его дело.

– Его дело? Да он под тем же стрессом, что и убил, пытается убить себя. Мы должны его спасти. В этом же работа психолога. Спасти.

– Если он не хочет спасения…

– Он пришёл сюда. Почему по-твоему?

– Я думал об этом. Думал о том, что должен сообщить в полицию ради его же блага, но… может быть, мы не должны вмешиваться.

Кейт не перебивает меня, не прерывает мой неуверенный голос, а только глядит с недоверием и непониманием. Я читаю это в её зрачках, сверлящих меня жестоко и беспощадно. В них нет ни капли чего-то тёплого. Всё давно остыло, будто еда у открытого окна.

Я сдаюсь. Просто отвожу в сторону взгляд и откидываюсь на кресле. Не хочу больше смотреть ни на кого, однако в тот же миг понимаю, что соскучился по её глазам, глазам единственного человека, который может мне сейчас помочь.

– Я говорила о Брейди? Он мой сосед, а ещё мы часто видимся в кофейне у моего дома. Сегодня утром я застала его ужасно невыспавшимся, не похожим даже на самого себя. Конечно, он делится со мной очень многим, мы давние друзья, – Кейт впервые усмехается за всё время своего повествования. Я понимаю, она подводит к чему-то. Весь этот рассказ явно не с хорошим концом, и улыбка, возникшая на её лице всего на мгновение, – явно неуместна. Теперь она смотрит не на меня, а на свои руки, опустив слегка голову. Я же изучаю её досконально – в моей власти каждый нерв, каждый мускул, каждая мышца лица. – Он был на вызове. Посреди ночи его подняли, потому что обнаружили труп молодой девушки.

На последнем слове я теряю дар речи, мой сосредоточенный взгляд превращается в недоуменный, с оттенком страха и ужаса.

Кейт подсознательно понимала, что такой рассказ не оставит меня равнодушным, не в данном контексте. Она сразу же поднимает свои глаза и упивается тем, что видит.

– Где?

– В северном парке, – незамедлительный ответ, и ещё больше эмоций на моём лице. Этот парк через пару улиц от Его дома.

Я опускаю глаза на стол, остывшую еду, к которой не успел прикоснуться. Неужели мои мысли, мои опасения теперь вылились в это… Стрелка часов необычайно громко отщелкивает каждую единицу времени, каждую щепотку жизней, которые всё ещё идут, но могут оборваться в любую секунду.

Не теряя больше ни мгновения, я поднимаюсь с места и направляюсь к двери, даже не прихватив с собой бесполезного чемоданчика.

– Куда ты?! А как же клиенты? – Кейт подрывается тоже.

– Остальных примешь ты, – бросаю я, поручая Кейт всех своих клиентов. Раньше это было непозволительной роскошью, но теперь все эти приёмы оказались никчёмными и бесполезными. Сейчас на кону жизни людей, коих я подверг опасности. Смертельной опасности. Просто потому что доверился, просто потому что посочувствовал… монстру, потерявшему остаток человеческого облика.

Кейт пыталась остановить меня, бросала вслед какие-то фразы, однако я её больше не слышал. Лишь какие-то отголоски звуков, похожих на её мелодичный голос, доносились мне в спину, цепко впивались, царапали до крови. Это всё мне было нипочём, ведь куда больше ран я мог нанести себе сейчас сам.

Пока я шел до машины, всё делалось на автомате. Достать ключи, открыть дверь, повернуть ключи в замке зажигания, нажать на педаль газа. Я полностью ушёл в себя, практически забыв о том, что нужно как-то принимать участие в своих действиях. Мысли колоколом отдавали в моей голове, грозя расколоть её на части изнутри.

Звук стирающейся, плавящейся резины. К сожалению, запах до меня не доходил. Я гнал что было мочи, будто знал, что если не успею всего на пару минут, то ему удастся скрыться, исчезнуть и больше не ответить за свои поступки.

Теперь я видел всё чётко. Видел перед собой ту картину, о которой говорила Кейт, смотря на меня непонимающим, недоверчивым взглядом. Неважно, кем Он был раньше. Неважно, насколько добропорядочным Он считался. Важно, кто Он теперь. Убийца. Монстр. Знающий лишь вкус крови.

Он будет убивать. Отныне он – наркоман, которого невозможно отучить, ведь он подсел на самый сильный наркотик. Он будет убивать. Теперь я вижу его лишь с кровью на лице и ножом в руках. Он будет убивать. Я должен его остановить.

Машина затормозила в сантиметре от бордюра, чуть не вскочив на него. Я рванул вперёд. Газон, дорожка, дверь. Я принялся стучать, нет, тарабанить по дереву.

Секунда. Тишина. Секунда. Тишина. Я стоял всего пару мгновений, однако мне всё казалось, что я здесь уже целую вечность, столько, сколько потребуется ему на побег. Уши мои прислушиваются к посторонним звукам, ища треск разбивающегося стекла, скрип задней двери, лай собаки.

Тишина. Нет. Я больше не могу. Рука быстрее глаз падает на ручку. Дверь даже не заперта. Она с лёгкостью поддаётся мне и впускает в обитель. Я не сразу решаюсь войти, а только всматриваюсь в темный коридор и знакомые стены. Ко мне навстречу не выбегает собака, что уже меня настораживает.

Оглядевшись по сторонам, я всё же ступаю вперед. Иду осторожно, то и дело оглядываясь на входную дверь, проверяя, не закрылась ли она сама собой. Тишина начинает угнетать меня, а нос сам перестаёт дышать в предчувствии трупного запаха, разносящегося от тела, беспомощно болтающегося на верёвке. Подобное зрелище довольно живо рисуется у меня перед глазами.

Меня вмиг охватывает ощущение опьянения. Я хочу побыстрее открыть дверь и увидеть содержимое, но тело моё будто двигается в замедленной съёмке. Так действует страх, парализовавший мой рассудок. Либо наоборот.

Ручка. Кровь на стенах, части человеческих тел везде. Дверь. Сломанный второй позвонок, разорванный спинной мозг. Гуманная смерть.

Ничего. Ничего из представленного мной. Пустая кухня и только писклявая собака бросается ко мне навстречу, немного испугав в первую секунду. Я захожу внутрь, осматриваюсь. Опустошенные бутылки алкоголя. Бардак. Петля. Всё на прежнем месте. Именно так, как было, когда я уходил.

«Где он?», – раздается в моей голове, но в следующую секунду я слышу шаги. Они тихие, осторожные, но прекрасно уловимые. Я, инстинктивно пригибаясь, беру в руки бутылку. Это единственное мое средство обороны.

Шаги всё громче, собака отрывается от меня и, заинтересованная новым гостем, первая покидает кухню. Я, спрятавшись за тумбой, лишь ожидаю и молюсь.

– Эй! Руки вверх!

Это не его голос! Я в тот же миг поднимаюсь в полный рост.

В дверном проеме стоит темнокожий человек с пистолетом в руках. Мужчина лет 30, спортивный, ухоженный. Он оглядывает меня с ног до головы, нахмуренным, практически сердитым взглядом, а после смотрит в глаза.

– Джейк? Психолог?

– Верно, – я только теперь вспоминаю про бутылку и роняю её на пол. К удивлению, она не разбивается.

Незнакомец убирает оружие и вздыхает.

– И зачем же вы полезли сюда? Сами, – он явно ждёт от меня объяснений, но меня это даже задевает.

– А вы… – я с недоверием всё же поглядываю на того, кто совсем недавно наставлял на меня оружие. Впервые в моей жизни.

– Брейди Андерсон. Мне позвонила Кейт, она была очень взволнованна.

– Она рассказала вам что-то? – я и сам удивился этому вопросу.

– Только то, что вы в опасности. Она сказала, что вы сами всё объясните. В чём опасность?

Передо мной вновь выбор. И вновь в этом выборе замешан мой клиент, которого я не нашёл.

– Мы можем выйти на улицу? – я оглядываюсь по сторонам. Не совсем понимая предложения, Брейди соглашается, не задавая лишних вопросов.

Однако он всё ещё ждёт объяснений. И пока мы идем по темному коридору, я должен успеть обдумать всё. Говорить или нет.

У своей машины я вижу полицейский автомобиль.

– Сегодня выдалась ужасная ночка?

Брейди смотрит на меня с недоверием.

– Кейт рассказала о трупе молодой девушки.

– Ах, вы об этом, – он кивает и отводит глаза в сторону. – Не понимаю я этих уродов. Вы бы видели, весь живот изрезан. Работал не профессионал, но явно делал это с особой жестокостью. Не остановился, даже когда она умерла.

– Разве следствию можно разглашать такие подробности?

– Вы друг Кейт, она говорила о вас. А друзья Кейт – мои друзья. Это чисто между нами.

– Я думал, что в дом кто-то проник. Я ошибся.

Тишина. Брейди смотрит на меня изначально вовсе без эмоций. После глядит сквозь меня на дом, а после – вновь на меня. Я же не отвожу ни на секунду своих глаз от его. Он должен понять, что я ничего не скрываю. Хотя это не помогает. Я всё же вижу в его глазах недоверие.

Однако, предъявить ему нечего. Спустя ещё несколько секунд молчания он кивнул и слегка улыбнулся.

– Ладно, всегда рад помочь.

– Вы найдете убийцу?

– Конечно, – заверяет он меня, уже направляясь к дороге.

Я провожаю взглядом его машину, пока разноцветные мигалки не скрываются из виду. Он наверняка что-то заподозрил. Наверняка, пробьёт, кто владелец этого дома, а потом… как минимум, скажет об этом Кейт.

Закусив губу в смутных раздумьях, я поглядел ещё раз на дом, закрыл за собой дверь и направился к машине. Делать мне здесь больше нечего.

Впервые за сегодня эмоции отпустили меня, а чувство голода взяло верх. Живот бесперебойно урчал, прося, умоляя вбросить в него всё то, что осталось в родном офисе, куда я теперь и направлялся.

Приёмная, в которой сидел один человек, ожидая своей очереди. За ресепшеном никого – я гляжу на часы. Время приема клиента, наверняка она в кабинете.

Только теперь я будто осознал, что клиенты приходили и записывались именно ко мне. Если меня там нет, появятся вопросы и раздраженные лица. Быстро поздоровавшись с сидящим в очереди, я поспешил к двери, постучал и тихо открыл её. На меня сразу обратились взгляды моей сотрудницы и женщины лет 50. К счастью, она не была моей постоянной клиенткой. Я извинился, кивнув головой, и закрыл дверь.

Присев рядом с мужчиной, уткнувшимся в журнал, я стал ожидать, будто сам теперь был клиентом. Легкая улыбка проскочила на моём лице в ответ на такие мысли. А ведь и правда. Я бы не отказался от помощи, тем более, если эту помощь будет оказывать Кейт.

Вмиг в моём сознании зародилось, задержалось и быстро испарилось лицо красивой девушки, с которой я был знаком уже… уже целый год. Каждый рабочий день мы встречались в этом месте. Каждое утро она приносила мне самый вкусный кофе, пусть тот и был заварен кофемашиной. Каждый вечер я прощался с ней, уходя первым – она еще оставалась, чтобы прослушивать мои записи, делать выводы, учиться.

Я взглянул на дверь и вновь улыбнулся, только в этот раз гораздо сильнее. После взмахнул головой, дабы отбросить от себя все приторности, весь свежий воздух, всё, о чём, чуть не начал мечтать.

– Вы на приём? – вдруг парень, сидящий рядом, заговорил со мной.

Я одновременно был ему благодарен за то, что он спас меня от неизбежного, но в то же время я начал проклинать его. Второе оказалось сильнее, и я вмиг возжелал отвечать ему как можно более кратко и отрывисто, так, чтобы он поскорее замолчал и вновь уткнулся в свой идиотский журнал, приняв меня за невежду, неинтересного собеседника, странного типа. Меня совсем не волновал тот факт, что этот парень был записан на прием ко мне.

– Угу.

– К той молодой девушке? Я даже в некой степени стесняюсь говорить с ней о своих проблемах, – он нервно усмехнулся.

Я лишь поглядел на него, но на лице моем не было написано моих желаний. За годы работы я неосознанно научился скрывать всё, о чём думал, на высококлассном уровне. Правда, все эти умения были пылью, если я пытался что-то скрыть от Кейт.

– Как думаете, она хороший специалист?

Самый лучший.

Я пожал плечами.

Наверное, он совсем не умеет читать людей и их сигналы, потому как даже моё немногословие не мешало ему глупо улыбаться, слегка раскачиваться на месте и поглядывать на дверь. На мгновение мне это опротивело. Его улыбка тотчас оказалась опасным оскалом шакала, несущим в себе много подтекста. Кейт ему симпатична. Я вижу это в каждом его малейшем движении. Частота моргания, редкое почесывание волос, игра скулами, проявляемая сжиманием челюсти. Я посмотрел на него с высоты птичьего полёта, увидев в моменте всю его жалость и неспособность понравиться даже бродячему пьянице, и отвел равнодушный взгляд.

Кейт была слишком идеальна для такого бедолаги. Ее лучезарный голос, её красивые добрые глаза… да, она была совсем не его уровня.

Брови сами хмурятся, а глаза вновь переводятся на него. Он до сих пор смотрит на дверь и улыбается. На секунду мне кажется, будто я вижу в них отблеск убийцы, того, кто пойдет на страшное, если не получит желаемого.

Труп девушки. В тёмном ночном парке. Что она там делала? Почему нарвалась на жестокого убийцу? Я вижу это перед собой, прямо сидя в приёмной собственного офиса. Как Он ударял совсем беспощадно вновь и вновь, вымещая на беззащитном существе собственные «проблемы». Я вижу Его глаза совсем отчетливо, как вчера на приеме или вечером в том домишке. Вот только они совсем другие. Животный оскал, отблеск чудовищных намерений, монстроподобная улыбка, обнажающая клыки, совсем не человеческие. Он там.

Я отпустил Его. Я позволил Ему свободно гулять по улицам, выискивая всё новых и новых жертв. Я спустил Его с цепи.

Теперь в опасности и она. Я гляжу на дверь своего кабинета, в котором была та девушка, что свободно могла оказаться на месте той, что попрощалась с жизнью прошлой ночью. Я не могу этого допустить. Не смогу жить, если это произойдет.

Дверь распахнулась, из кабинета показалась женщина, а после и Кейт. Первая сразу же направилась к выходу, а Кейт замерла на месте, найдя глазами меня. Она сразу же насторожилась – наверняка вновь считала мои мысли с красных глаз за долю секунды.

Человек, сидящий рядом со мной, уже поднялся и медленно подходил к Кейт. Была его очередь.

– Можно тебя? Извините, не подождете ли вы пару минут?

Вопрос ко мне. Вопрос к нему. Я победил. Встав и направившись к Кейт, скрывшейся в кабинете, я лишь улыбнулся недоумевающему парню, замершему на месте.

Я и не успел закрыть дверь, как Кейт заключила меня в крепкие объятия. Не ожидав подобного, я даже растерялся, но спустя секунду мои руки сами обвили её тонкую талию и сжались в цепкой, вечной хватке. Казалось, они получили самое желаемое, то, ради чего появились на этот свет. Теперь ни им… да и мне ничего особо не было нужно. Вновь чувство голода, чувство обычного животного организма покинуло меня.

Мне ничего не требовалось, ничего не было нужно. Застыв в этом одном моменте, я не хотел, чтобы время более шло вперёд. Не хотел более видеть никого иного, кроме неё. Не хотел вдыхать ничьего запаха, кроме её, вкрадчивого, дурманящего, сводящего с ума каждую клетку моего ничтожного мозга. Ничтожного по сравнению с ней. Не хотел больше ощущать щекой волосы никакой другой девушки, потому как эти волосы, щекочущие мне кожу теперь, были самыми шелковистыми, пахнущими настолько приятно, что я не в силах был прекратить жадно вдыхать этот аромат, но так тихо, как только мог, чтобы она не заметила и не оторвалась от меня раньше времени.

Все эти секунды я ощущал силу, с которой прижимал её тело к себе, и ощущал силу, с которой она обнимала мою шею. Мы будто становились одним целым, нерушимым, неразлучным, идеальным.

– Как ты мог пойти туда один?!

Она всё же упорхнула из моих рук, будто песок, скрывшийся меж пальцев. Я вновь мог наслаждаться её глазами.

– Его там не было.

Её взгляд, обеспокоенный и взволнованный, ещё несколько тихих секунд озарял мою душу. А после она вздохнула и опустила глаза.

– Ничего не случилось, я цел, – поспешил оправдаться, схватив её за руку, чтобы она вновь обратила на меня внимание, вновь одарила меня возможностью дышать.

– Это было очень глупо.

Я был согласен с каждым её словом ещё до того, как понимал их значение. Мне и возразить было нечем, да я и не хотел. Молчание окутало всю комнату и нас.

– Там клиент. Если хочешь, я приму его.

Мне ужасно не хотелось допускать, чтобы она проводила прием такого человека, как тот, что ждал за дверью. В памяти всплывали жуткие образы, порожденные одним его видом. Если я соглашусь, это будет означать, что целый час он будет поливать её своими крысиными глазками. Обводить всё её безупречное тело. Наслаждаться её голосом и… вниманием. Нет.

– Я приму его, – твёрдо заключил я, заверив её взглядом решительных глаз.

В следующие минуты Кейт позвала озадаченного человека ко мне в кабинет, а сама осталась за дверью. Я вынужден был выслушивать его проблемы, будучи запертым на целый час. Самый скучный час в моей жизни. Однако я не жалел и пытался, изо всех сил пытался вовлечься в его ситуацию. Но каждый раз, каждое новое предложение писалось с чистого листа. Я терял его ключевую мысль среди кучи моих мыслей, звучащих в моменты громче человека передо мной. Буря, разбушевавшаяся в моей голове, стала проклятьем, мешающим мне теперь сосредоточиться на чём-то, что раньше не требовало особых усилий.

Всё кончается. И этот неловкий, скомканный, самый плохой приём в моей жизни был окончен. Проводив явно недовольного парня, я выглянул из своего кабинета. На диване никого.

– Перенос.

Это слово означало окно, образовавшееся из-за резкого переноса самим клиентом времени посещения. Теперь это играло на руку.

Наверное, мои глаза говорили сами за себя, потому как Кейт вновь глядела на меня пару секунд, не говоря ни слова. Её брови, немного вздёрнутые вверх, рисовали гримасу жалости ко мне, оказавшемуся в неразрешимой проблеме с самим собой и окружающими, коих подверг опасности.

Она сделала что-то на своём рабочем месте, а после прошла мимо меня в мой кабинет и пригласила войти. Без единой эмоции я выполнил приказ. Она указала на клиентское кресло – я присел. Она же уселась на моё место.

– Что вас беспокоит?

Я глядел в потолок, но ровно до этого момента. Теперь я только поглядел на неё. Да, настоящий психолог. Она начала приём, моё время пошло. Выдохнув, я постарался собраться с мыслями.

– Я думаю, что…

Тут меня будто молнией поразило! Ровно до этого момента я совсем не знал, что говорить, что именно говорить. Но теперь, после этих трёх несчастных слов я понял.

– Я убил девушку этой ночью.

В глазах Кейт быстро пронеслось что-то, и я только теперь будто услышал себя со стороны. Я поспешил исправиться, чтобы не давать более поводов моему психологу пугаться.

– Если бы я пошёл в полицию прежде, чем он это сделал… она была бы жива, а он… гнил бы за решёткой, где ему и место. Я этого не сделал и теперь…

Горло вмиг пересохло, хотя оно кровоточило, будучи изрезанным тысячью осколков – совокупности ощущения голода, стресса и потерянности.

– И что теперь?

Я поглядел на Кейт. Она сидела, закинув ногу на ногу, и смотрела на меня так, будто я говорил об обычных жизненных проблемах, с которыми сталкивается каждый второй мужчина в среднем возрасте. Её глаза даже не дрожат от испуга, хотя она наверняка понимает, что сегодня вечером лучше поедет на такси, чем пойдет домой пешком. Я нахмурил брови.

– Что теперь?

– Он будет убивать?

Я отвел глаза в сторону.

А как же…

– Он будет убивать.

Мой взгляд автоматически вернулся к девушке. Я совсем не понимал, к чему она клонила. Зачем нужны были эти разглагольствования?

– Вы собираетесь и дальше раскисать, узнавая каждый день о всё новых смертях? Вы не рассказали о нём полиции даже чуть более часа назад, когда представилась идеальная возможность. Ведь так?

Я вновь отвернулся от своего целителя мыслями и всем своим существом, хотя в пространстве никак не пошевелил телом. Оно будто уплывало всё дальше от меня на каноэ вниз по течен1ию. Всё дальше от берега, где оставался я, беспомощный, недвижимый, совсем как камень. Рассказать всё Брейди было бы самым правильным решением, но что-то меня отталкивало и от полицейского, и от всей этой затеи, и от дела, касающегося лично меня, лично моей души.

– Ничего, я ему расскажу.

– Нет, – вдруг отреагировал я, зыркнув на Кейт.

Она вопросительно на меня поглядела. В комнате воцарилась тишина. Кейт не понимала моих действий, не понимала побуждений, возможно, впервые. Я же не мог объяснить, будто разучился разговаривать. Несколько минут мы просто молчали, но я вовсе не чувствовал неловкости. Я будто был занят. И опять не мог пошевелить даже пальцем.

Часы на стене шагали вперёд. Крупицы песка в часах моей жизни проваливались в черную пропасть.

Я вновь был в Его кухне Его дома. Вновь сидел перед Ним, видел Его слёзы, потёртую кожу, красные следы. Отчаяние, потеря смысла жизни, отражавшаяся исчезновением всякого блеска на поверхности глаз. Они действительно померкли, перестали светиться, как угасающий мотылёк, тлеющий уголёк, вынутый из бушующего костра. Быть может, после моего ухода он понял, в чём состоит смысл его жизни и пошёл убивать? Быть может, это было всё так и тогда я ошибся. Напрочь ошибся. Хотя… разве есть другие варианты? Действительно, я имел дело с настоящим психом и понимал это в глубине души ещё на приёме. Однако я был высокомерен, пренебрегая окружающими ради собственного интереса. Я заигрался.

– Джейк, – окликнула меня Кейт, должно быть, не в первый раз, потому как уже подошла ко мне вплотную. – Ты будто заснул, глядя в одну точку.

Она и правда оказалась настолько близко ко мне, что я мог дотянуться до нее рукой, если бы владел ею. Тело мое парализовало. Стало быть, я больше никогда не встану с этой кушетки.

Кейт присела на корточки прямо у моего лица. В глазах у нее теперь было столько тепла, что хватило бы согреть всех замерзших детей-сирот мира.

– Позволь мне помочь.

Это прозвучало тепло и более чем по-дружески. Что-то заклокотало в моей груди, барабанные перепонки ушей сварились в кипятке от ее горячего шепота, все мое нутро сжалось до невозможных размеров.

Но я лишь смотрел на нее. Даже язык, мой самый главный орган, подвел меня.

– Почему ты не хочешь его сдавать полиции?

– Он… прости. Ты права.

Наконец, я выговорил хоть что-то с огромным трудом. Однако даже после этого мне не стало легче. Даже наоборот, будто я оборвал очень важную ниточку в своем сознании. Ту самую ниточку, что прежде всегда вела меня по этому самому правильному пути моей жизни, способной сложиться как угодно, но сложившейся именно таким образом.

Кейт поднялась, отошла к телефону и через пару секунд поднесла его к уху, уставившись на меня. Молчание. Я слышу гудки даже с своего места, а после тихое приветствие. Узнаю голос. Брейди.

– Ты не мог бы заехать ко мне в офис? Это срочно.

Ни слова больше не потребовалось. Наверняка Брейди и правда хороший друг. Как же хотелось в этот же миг вскочить, схватить телефон Кейт и выбросить его в окно. Будто это помогло… конечно, Брейди же ищет адрес офиса через сигнал телефона.

Впервые что-то наподобие шутки проскочило перед глазами. Я улыбнулся, но улыбка выразилась лишь в знакомом ощущении. Мышцы же даже не шевельнулись.

– Ты поступаешь правильно. Ему будет там лучше. Ему окажут помощь, и никому не будет грозить опасности.

Опасности окружают нас. Они везде. Постоянно. Даже оставшись в собственной комнате, никто не скроется от опасностей, потому как они даже там. Стоило ли пытаться обезопасить людей от одной опасности, когда в день они встречаются с сотнями, тысячами, миллионами опасностей, пусть только и лежат в кровати?

Кейт это все понимает, однако все же хочет меня успокоить, вооружившись приемом, недостойным даже ребенка. Я поглядел на нее, нахмурив брови, но испепеляющий осуждающий взгляд длился примерно долю секунды. На большее меня не хватило.

Либо Брейди был отличным полицейским, либо городок у нас слишком маленький, но уже через 5 минут после вызова мы услышали закрывающуюся дверь офиса. Кейт поспешила встретить пришедшего, обойдя мою кушетку и меня. Я же продолжал лежать, потому как просто не мог подняться. А может и не хотел.

Да, точно. Знакомый голос за дверью. Только более громкий, нежели звучащий из телефона. Меня не заставили долго ждать. Кейт вернулась на свою исходную позицию, подойдя к моему столу и опершись о него. Брейди размеренными шагами следовал за ней, однако остановился в дверях. Я лежал спиной к нему и не видел до тех пор, пока он не подошел к Кейт, не сводя с меня глаз.

– Значит, психологи все же не могут оказывать помощь самим себе, – он усмехнулся, поскольку вставил уместную и очень смешную шутку. Уместную и смешную для него. Я глядел на его ухмылку совершенно без всяких эмоций.

Через пару секунд Брейди почувствовал неладное, а может, вспомнил о том, что Кейт позвала его по делу. Он посмотрел на нее, требуя объяснений. Кейт же глянула на него, а после вернула глаза на меня и кивнула.

– Джейк хочет сказать тебе кое-что.

Вновь пытливый взгляд Брейди, обращенный ко мне, заставлял меня без остановки смотреть в его глаза. Я не мог проиграть этой дуэли. Дуэли, о которой знал лишь я.

– Ну же, – Кейт искренне хотела, чтобы я сам обо всем рассказал. Ей очевидно казалось это очень важным.