Когда заплачет розовый фламинго бесплатное чтение

Глава 1

Проснувшись, Лиза не сразу сообразила, где находится. Незнакомая комната, запах в ней, чересчур яркий свет. Еще и жарко, а она привыкла к 22-градусной температуре. В ее доме, автомобиле, офисе сплит-системы были настроены именно на нее.

Лиза откинула влажное покрывало и встала с дивана. Стряхнув дрему, она быстро сориентировалась: эту ночь она провела в квартире, доставшейся ей в наследство. Приехала вечером, чтобы осмотреть ее, но выпила вина, съела почти целую пиццу, поскольку была очень голодной, размякла и не захотела никуда ехать. Поэтому прилегла на диван и не заметила, как уснула.

Сейчас было уже девять утра, и астраханское солнце палило нещадно. Лиза включила кондиционер, после чего подошла к окну, чтобы опустить жалюзи. Перед тем как сделать это, окинула взглядом окрестности с высоты семнадцатого этажа. Квартира, в которой она находилась, располагалась в новом ЖК комфорт-класса. Дома-свечки с интересным дизайном, детские и спортивные площадки во дворах, есть торговый центр и садик. Из красот: пруд, фонтан, клумбы опять же, богатые, пышные, за ними явно ухаживает специально нанятый садовник. Симпатичное местечко в незнакомом Лизе районе. Но это неудивительно, ведь она двадцать с лишним лет не была в Астрахани, а за это время город сильно изменился.

Лиза прошла в кухню. На столе недопитая бутылка вина, коробка с недоеденной пиццей, смятые салфетки. В общем, бардак. Проигнорировав его, она налила себе стакан воды из крана с фильтром, попила. Кухня была оборудована всем необходимым, включая кофеварку, но Лиза решила повременить с капучино. Сейчас ей нужен душ! Обязательно контрастный. Она уже знала, где лежат чистые полотенца, и отправилась в практически пустую гардеробную. Кроме той и кухни в квартире было еще три комнаты: спальня, гостиная и кабинет. Все со вкусом обставленные, но малообжитые. Общая площадь квартиры составляла больше ста квадратных метров. Не наследство – мечта! А Лиза совсем не обрадовалась, узнав о нем. Одним объектом недвижимости больше, одним меньше…

Получи она хоть одну десятую отцовского состояния, ей хватило бы этого до конца дней. И ей, и ее сыновьям! Покойный Борис Алексеевич Аронов был одним из богатейших людей Астрахани и обеспечил всем необходимым для шикарного существования свою единственную дочь еще при жизни. На двадцатилетие ей был подарен «порш», на свадьбу – дом на Истре, на рождение детей – квартиры для каждого из чад (сейчас они сдавались), а после развода Лиза получила косметическую фирму. Тогда ей было тридцать, сейчас сорок два, ее предприятие успешно работает, и это заслуга одной лишь владелицы, папа ничем ей не помогал. Да и виделись они не часто. А два года назад в пух и прах разругались. Это случилось в день рождения Лизы. Незадолго до банкета. Отец, обозвав ее неблагодарной дрянью, уехал в Астрахань, а она, проревевшись, отправилась в ресторан, чтобы строить из себя счастливую юбиляршу.

…Она остыла через пару месяцев. И позвонила отцу, чтобы поздравить с Новым годом. Он ответил ей тем же. А потом спросил, не хочет ли дочурка попросить прощения.

– А ты?

– Мне не за что, – сурово возразил отец. – Ты действительно неблагодарная.

– И дрянь? – именно это слово ее задело.

– Не всегда. Но в тот момент, когда ты бросала мне в лицо обвинения, вела себя как дрянь.

– Я лишь напомнила тебе о том, как ты вмешался в мою жизнь…

– И сломал ее? – голос отца стал стальным. – Ведь ты это хотела сказать?

– А разве не так?

– Я дал тебе все!

– Кроме свободы выбора, – выпалила Лиза. – И если бы ты не чувствовал вину за это, не осыпал бы меня своими дарами! Думаешь, в золотой клетке вольготнее живется?

– Если в ней было так мучительно, что ж ты из нее не упорхнула, птичка моя?

– Если б я сделала это, то потеряла бы тебя! Ты не простил бы мне своеволия, а для меня не было никого важнее тебя!

Выпалив это, Лиза бросила трубку и разрыдалась. Она не лукавила! Лиза готова была остаться без денег, но не без папы. Мать она уже потеряла, та умерла от рака, когда дочке едва исполнилось восемнадцать. Будь мама жива, возможно, все было бы иначе: она смогла бы если не повлиять на мужа, то хотя бы поддержать его в тот момент, когда дочь ослушалась бы его. Но мама умерла, оставив их, мужа и дочь, вдвоем, а они не смогли полюбовно договориться. Лиза принесла себя в жертву, а папа этого не понял и жил с мыслью о том, что все сделал правильно, не дав своей кровиночке совершить непоправимую ошибку. Поэтому он так оскорбился, узнав правду. А Лиза смертельно обиделась на папу за то, что он так и не понял, что ею двигало. Свел все к банальной алчности…

Еще и неблагодарной дрянью обозвал!

Если бы Лиза знала, что дни его сочтены, не просто извинилась – все бросила бы, прилетела в Астрахань и в ноги ему упала! Но Борис Алексеевич казался если не бессмертным, то неуязвимым. Его ни старость не брала, ни болезни. В шестьдесят пять он не только в спортзал ходил три раза в неделю, марафоны бегал, подковы гнул, но то по куражу, на потеху. Силушкой богатырской был наделен с рождения и находил ей применение в годы молодые. Был чемпионом мира по поднятию тяжестей в СССР, а в перестройку – старшим в бригаде рэкетиров, крышевавшей рынок «Динамо». В конце девяностых смог стать легальным бизнесменом и подняться так, как другим браткам не снилось. Борис Алексеевич был уверен, что доживет до праправнуков, тем более внукам уже по двадцать, а ему всего шестьдесят восемь, но…

Умер от сердечного приступа! Не в качалке, на пробежке, не за столом во время пьянки… Вышел на прогулку, остановился возле саженцев, спросил у садовника, поливающего их, что за растения видит перед собой, но не успел услышать ответа… Начал хватать ртом воздух, сжал пятерней грудь, потом согнулся и повалился наземь. Не прошло и десяти секунд, как потерял сознание. Садовник и заметивший происходящее помощник по хозяйству бросились к нему, стали его в чувство приводить. Оба кричали: «Вызовите скорую помощь!» Та приехала оперативно, но было поздно: Борис Алексеевич скончался.

Лиза почувствовала, как дрогнуло сердце. В последнее время такое часто происходило. Началось это незадолго до смерти папы. Предчувствие, как подумала Лиза, получив новость о кончине родителя. Но он уже три дня как в могиле, а сердце так и дрожит. Проверить его надо. Вдруг есть проблемы? Обычная кардиограмма ничего не показывала, но и у отца при плановом осмотре медики не находили патологий!

…Она направилась к ванной комнате и тут услышала скрежет. Остановилась, чтобы понять, откуда он раздается. Оказалось, из прихожей, что за тонкой стенкой. Лиза выглянула из-за нее и увидела, как открывается входная дверь.

– Вы кто? – спросила она у незваной гостьи. Та отперла дверь своим ключом.

– А вы? – прозвучало в ответ.

– Я хозяйка этой квартиры, – ответила Лиза.

– Не врите.

Женщина переступила порог, но дверь не затворила. Ей на вид было лет пятьдесят. Темно-русые волосы, зеленые глаза, смуглая кожа, высокие скулы – внешность европейская с азиатской примесью. В Астрахани такое не редкость.

– Откуда у вас ключ? – продолжила наступление Лиза. – Если не ответите и не покажете документы, я позвоню в полицию.

– Я приходящая домработница, – ответила та. – Посещаю квартиру раз в неделю. Ключ мне дал Борис Алексеевич.

– Давно?

– Он нанял меня почти год назад. – Женщина бросила ключ в вазочку, стоящую на тумбочке под зеркалом. Так же делал отец, приходя домой. – Теперь я могу узнать, кто вы?

– Дочь Бориса Алексеевича. Зовут меня Елизаветой. А вас как?

– Я Галя. – Женщина закрыла-таки дверь, затем поставила на пуфик сумку. Та оказалась брендовой. Точнее, выглядела как оригинал, но, очевидно, являлась подделкой. Откуда у домработницы «Шанель»? – Надеюсь, я вас не обидела своим недоверием? – Лиза качнула головой. – Просто я растерялась: Борис Алексеевич не водил сюда женщин, а тут вы, полуголая…

Это было правдой: на Лизе кроме трусиков и лифчика ничего не было. Но, явись Галя минутой позже, на ней и исподнего не осталось бы.

– Я могу приступить к своим обязанностям? – спросила домработница. – Не помешаю вам? Сегодня дел очень много, не только убраться нужно, постирать постельное, но и рубашки перегладить, у Бориса Алексеевича деловая поездка намечена на конец недели, он мятую одежду с собой не берет…

– Галя, вы что, ничего не знаете?

– О чем? – спросила она рассеянно. В этот момент она убирала свои балетки на полочку. Отец терпеть не мог, когда обувь оставляют на проходе. Но Лизу так и не отучил от этого, а домработницу – да.

– Борис Алексеевич умер.

Галина резко обернулась. В больших серо-зеленых глазах недоверие.

– Как? Когда? Я же видела его совсем недавно…

– Неделю назад?

– Да, в прошлый вторник. Мы с ним поболтали немного, и Борис Алексеевич поехал отсюда к себе в дом…

– Там он и умер. В среду утром.

– Что с ним случилось?

– Сердечный приступ. И странно, что вы не знали, потому что об этом печальном событии где только не сообщили: и в интернете, и в газетах, и по местному телевидению.

– Меня не было в городе, только сегодня приехала, – прошептала Галина и всхлипнула. – Если б я знала, что случилось, я бы пришла на похороны! – Из глаз ее покатились слезы, затуманив их и сменив цвет на дымчатый.

– Приходите на поминки послезавтра. Они будут в ресторане «Баркас». – Его арендовали на весь день целиком, но еще и в нескольких столовых обеды заказали для простых горожан, не вхожих в ближний круг. – Я сейчас приму душ и уеду, вы занимайтесь уборкой и рубашки погладьте, я их в благотворительную организацию отдам…

– Телефон!

– Да, номер ваш мне потребуется.

– У вас звонит.

Лиза уже и сама это слышала. Мобильник звучал глухо, потому что лежал под диваном, и все же его пиликанье доносилось до прихожей.

– Доброе утро, мутер, – услышала Лиза голос сына, когда взяла телефон в руки.

– Привет, Стасик.

– Как ты догадалась, что это я? Звоню тебе с телефона Вячика.

– Он меня «мутер» не называет.

– Учту, когда захочу тебя разыграть, – усмехнулся сын.

Дети Лизы родились в один день и час, но с разницей в десять минут. Первым на свет появился Вячеслав, вторым Станислав. На этих именах настоял отец близнецов, Лиза же хотела Сашу с Лешей, но не смогла переубедить мужа. Едва узнав о беременности, они договорились, что девочку будет называть она, а мальчика он. Лиза на это согласилась, будучи твердо уверенной в том, что носит дочь. Но она ошиблась, причем дважды. Муж же стал в два раза радостнее, поскольку не мог определиться с вариантом имени – ему нравились и Вячеслав, и Станислав, – а тут и выбирать не пришлось.

Мальчишки, надо сказать, были не только именами похожи, но и внешностью, и голосами. Да, это обычное дело для близнецов, но все же они, как правило, отличаются хотя бы чем-то: комплекцией, оттенком цвета глаз, небольшой деталью типа родинки или ямочки на щеке. Сыновья же Лизы были как две капли воды. Даже она, мать, путала их в детстве и делала йодом пометки на коже мальчишек. Когда те начали ходить, запоминала ссадины, у кого на каком месте. Лиза пыталась их по-разному одевать и стричь, но Стасик и Вячик устраивали истерики, желая носить одинаковые прически и одежду. Они плакали в унисон. Говорили, заканчивая друг за другом предложения. Даже имели одну на двоих вредную привычку – грызть ногти, а когда их от этого отучили, принялись щелкать пальцами. И все же Лиза научилась различать своих детей. Им было по шесть, и пацаны, как обычно, придумали розыгрыш для матери. Тогда у Вячика имелась шишка на лбу, по ней его отличали от брата. Но чтобы продолжать всех дурить, Стасик не пожалел себя и с разбегу влетел головой в тумбочку, как до этого его близнец, чтобы набить себе такую же шишку. Когда та вздулась, он подошел к матери и стал разговаривать с ней от имени брата. Лиза ничего не заподозрила, пока настоящий Вячик не влетел в комнату с воплями «Обманули-обманули!». Оба принялись хохотать, держась за животики. В этот момент Лиза и поняла, в чем их различие: Стасик улыбается больше ртом, а его брат – глазами. С тех пор она их не путала, разве что по телефону.

– Ты где пропадаешь, мутер? – спросил Станислав. Он полгода прожил с отцом в Германии, но вернулся в Россию на похороны деда, прихватив в качестве интеллектуального багажа знание немецкого. Как впоследствии оказалось, весьма поверхностное. Однако немецкие словечки постоянно проскальзывали в его речи.

– А вы что, соскучились по мне? – вопросом на вопрос ответила Лиза. Она не рассказала детям о квартире деда. Думают, у него в Астрахани был только дом, и они все сейчас в нем живут. – Я у подруги заночевала.

– Ты успела обзавестись здесь подругой? – недоверчиво протянул сын.

– Еще сто лет назад. Я же говорила вам, что жила тут до замужества.

– Да, но про подругу ты не рассказывала.

– Мы потерялись, но вчера случайно нашлись, пошли в ресторан, отметили встречу, – уверенно соврала Лиза. Когда-то у нее действительно была тут подруга, Фаина, но они разругались еще тогда, когда она вернулась в Москву… Полжизни назад!

– Ясно, понял. – Стасик, судя по звуку, открыл холодильник и взял оттуда бутылку газированного напитка. Скорее всего, колы, он ее обожал. Тогда как его брат предпочитал обычную минералку. С возрастом у близнецов вкусы стали различаться, но только в малом. – Когда приедешь?

– Через час примерно. Максимум два.

– Лучше тебе поторопиться.

– Что-то случилось?

– Нет, просто тебя человечек дожидается, очень поговорить хочет.

– О чем?

– О смерти деда. Визитер сообщил мне, что она насильственная. Убили якобы Бориса Алексеевича, и он даже знает кто. – Сын, попив, отрыгнул. В Германии он научился не сдерживать естественные позывы. – Я попытался узнать, кто подозреваемый, но мне сказали, что говорить будут только с дочерью покойного.

– Что это за человек?

– Это женщина по имени Фаина (фамилию забыл, хоть и видел документы), и она называет себя твоей давней подругой. – Сын немного помолчал. – Выходит, у тебя она была не одна?

– В молодости я была более общительной. – Лиза подошла к креслу, на которое вечером скинула одежду. Аккуратно ее вешать мама дочь так и не научила, а сейчас это и не нужно: есть прислуга, которая уберет, постирает, погладит и повесит в шкаф. – Как эта женщина выглядит?

– Так себе. Если вы ровесницы, то могу тебе сделать комплимент: ты девочка по сравнению с ней.

– Я не об этом. Она адекватная? Фаю я не видела больше двадцати лет, и вот она является в наш дом с таким заявлением…

– На психичку не похожа. На алкашку тоже. Обычная тетка, только немного взволнованная. Но это и понятно: ее охрана не хотела пропускать, вот она и разнервничалась.

– Ты провел ее в дом?

– Нет, усадил в беседке и отправил к ней горничную с ромашковым чаем.

– Молодец. – Лиза быстро натянула на себя одежду, наскоро причесала волосы. – Я буду где-то через полчаса. Ждите!

И, схватив сумку, заспешила к выходу. Ее ждала встреча с заклятой подругой молодости, которая еще и принесла дурные вести.

Глава 2

Сын не обманул, Фаина выглядела старше своего возраста. Насколько Лиза помнила, той было в районе сорока пяти.

– Какая ты стала, – искренне восхитилась ею бывшая подруга. – Была как селедка, а сейчас…

– Осетринка контрабандная? – усмехнулась Лиза. Как ни странно, она была рада видеть Фаю. Грех ее не был таким уж большим, чтоб его не простить. То, что по молодости воспринималось как предательство, сейчас можно назвать опрометчивым поступком. – А ты разбогатела, как я посмотрю? – У подруги была идея-фикс выбраться из бедности. – Вся в бриллиантах!

– Были времена, когда я жила безбедно, но они, увы, прошли. – Фая поправила цепочки на шее. Их было несколько: надела все лучшее сразу, что в ее понимании дурновкусием не считалось. – Тебе разве обо мне не рассказывали?

– Кто?

– Мало ли, – туманно проговорила Фая.

– Я не общалась ни с кем из нашего общего прошлого.

– Не совсем так. Ты же с отцом отношения поддерживала, а он часть этого самого прошлого.

– С ним я тоже в последнее время почти не контактировала. А что, он был в курсе твоей жизни?

– В некотором роде. Я была замужем за его двоюродным племянником. Борис Алексеевич гулял на нашей свадьбе, и это было семнадцать лет назад.

– Ничего не знаю даже о племяннике отца, не говоря уже о его свадьбе. Думала, он ни с кем из второстепенных родственников не общается.

– Рома с моей подачи с ним познакомился. Когда я поняла, что Борис Алексеевич кузен матери моего жениха, я отправила его знакомиться с уважаемым родственником.

– Чтоб тот приличный подарок на свадьбу сделал? – Фая всегда была хитренькой.

– На работу пристроил. Рома меня младше, он только из армии пришел, не знал, куда податься…

– Ты связалась с голозадым дембелем? А как же мечты о пусть не богатом, но перспективном муже?

– В двадцать восемь уже не до глупых фантазий, нужно работать с тем, что имеешь.

– И что, пристроил мой отец племянника?

– На место охранника. Самого рядового, но с перспективой. Обучение Рома прошел за счет фирмы, лицензию получил. Так бы и остался на предприятии, потому что звезд с неба не хватал, да опять я вмешалась.

– Что же в этот раз старуха у золотой рыбки попросила? – вспомнила Лиза сказку Пушкина. – Ясно, что не корыто, оно уже было. И не избу. Столбовой дворянкой пожелала стать?

– Менты свои нужны были Борису Алексеевичу. И Рома с моей подачи в органы устроился. С руками и ногами взяли, а после поступления в юридический техникум звание дали. Уже через два года, в двадцать шесть, муж мой стал важные вопросы решать. К тридцати так поднялся, что мы дом купили.

– Твой муж брал взятки, так я понимаю?

– Не брал тогда тот, кому не давали.

– Наверное, – пожала плечами Лиза. Она была далека от всего этого. – И чем же все закончилось?

– Показательным увольнением из органов. Хорошо не судом. За это нужно Бориса Алексеевича благодарить. Если б не он, загремел бы Ромка, еще и с конфискацией. А так остались более или менее при своих. Разве что дом пришлось продать, чтобы кого надо умаслить. Но квартиры, машины, цацки мои – все сохранили. – Фаина непроизвольно коснулась цепочек, будто проверяя, на месте ли. – Только мы развелись после этого.

– А кольцо обручальное все носишь, – заметила Лиза. У гостьи были три пальца украшены, включая безымянный на правой руке.

– Тут камни хорошие! – Она выставила руку и полюбовалась ими. – И оправа интересная – по спецзаказу кольцо делали. Не на саму свадьбу (тогда у нас денег хватило на тонюсенькие ободочки), а на одну из годовщин. Но вот беда: на других пальцах оно не смотрится.

– Давай вернемся к твоему рассказу.

– Ты сама меня перебила, – напомнила Фая. Чай она уже выпила, и Лиза, увидев горничную, дала ей знак принести еще. – Рома после развода уехал в Якутск. Работал на приисках в охране. А в прошлом году вернулся и опять в органы устроился.

– Взяли?

– Почему нет? Опытных кадров катастрофически не хватает, а у него в личном деле ерундовые обвинения. Сейчас на такие и внимания не обращают.

– Ты не пыталась его вернуть?

– Еще как пыталась, но ничего не вышло.

– Повторно женился?

– И развелся. Вернулся в Астрахань холостым. Но от меня бегает. Считает виновницей всех бед. Если б не моя алчность, жили бы нормально, он в охране работал, я горничной (уже старшей) в отеле, а дочка наша радовалась бы джинсам с рынка и телефону неизвестной фирмы.

– У тебя дочь?

– Ей пятнадцать, и она сейчас ненавидит отца. Меня же кое-как терпит.

Лиза слушала ее и не понимала, почему Фаина медлит. Заявила, что уверена в том, что Бориса Алексеевича убили, и знает даже, кто это сделал, но заходит из такого далека-далека, что как будто хитрит. Может, просто нашла повод, чтобы заявиться к бывшей подруге и пообщаться с ней? А то и провернуть что-то? О выгоде эта женщина не забывает никогда.

– Теперь к основному, – будто прочитав ее мысли, проговорила Фаина. – Муж мой бывший, как я тебе уже сказала, от меня бегает. Но я от него не отстаю. И не потому, что хочу вернуть (уже нет!). Мне деньги нужны. Тех алиментов, что он перечисляет, хватает только на еду и школьные тетрадки. Домой Рома меня не пускает, но на работе я его могу поймать. И вот как-то сижу я в засаде…

– Даже так?

– А как еще? Так вот, сижу и слышу, как Ромка с мужиком разговаривает каким-то. Потом оказалось – патологоанатомом из городского морга. Фамилия его Панин. Он вскрытие твоего отца делал.

– Мы видели результаты, в них ничего подозрительного, – заранее предупредила Лиза. В естественности смерти Бориса Алексеевича не было сомнений.

– Подчистили их. Панину какие-то показатели не понравились. Сказал, нужно дополнительные анализы сделать. Но Рома запретил.

– Как так?

– А вот так. «Не смей! – сказал. – А то оба отхватим!» Аронов такая крупная фигура, что, если начнется расследование его смерти, буча в городе поднимется. Под подозрение кто попадет? Члены джентльменского клуба: крупные бизнесмены, местные политики, те же менты в чинах. У твоего отца именно такой круг общения был. И собирались друзья-приятели в закрытом заведении, которое называли джентльменским клубом! – Фаина так разволновалась, что начала плеваться. – «Разворошим осиное гнездо и крайними останемся! – вещал мой бывший. – А все из-за чего? Из-за подозрений твоих дурацких! Медики констатировали смерть от сердечного приступа, так? Инфаркт случился у Аронова, с людьми его возраста это постоянно происходит. И ты это подтвердил, потому что сначала ничего подозрительного не заметил. Так зачем стал в требухе копаться?»

– Постой, – прервала ее Лиза. – Но что не так было с… кхм… требухой?

– Панин на своем, медицинском языке говорил. Заумно. Я только поняла, что Бориса Алексеевича будто подтравливали чем-то. Судя по печени и кишечнику. Есть много препаратов, способных разрушить сердце. Не зря же пишут в инструкциях «Принимать не больше двух таблеток в сутки». А сколько вредоносных растений, корений. В джентльменском клубе есть курительная комната, так там в сигару что хочешь заверни втихаря. Или в кофе добавь. И вот здоровый человек уже через пару недель за сердечко хвататься начинает. Но Роман отвечал: «Откуда ты знаешь, что миллионеры употребляют? Может, он сам пил или ел что-то вредное. Какой-нибудь перетертый пенис священного осла из Перу, который дает мужскую силу. Или яйца кобры для обновления клеток!»

– Ничего такого мой отец не употреблял. Он в эту ерунду никогда не верил.

– Роман все это знал. А патологоанатом нет. И дал себя убедить. Пару строчек убрал из отчета, будто не заметил ничего подозрительного (а он бы и не заметил, если бы не проявил дотошность), подписал, печать шлепнул и отдал отчет родственникам, вам то есть.

– То есть этот разговор ты подслушала давным-давно, а явилась ко мне только сейчас? Почему?

– Тоже не хотела лезть.

Не убедила. Но Лиза решила вернуться к этой теме позже. Тем более подошла горничная Айгюль с подносом. Гостье подала чай, а хозяйке – минеральную воду с долькой лайма. Знала: она от нее никогда не откажется.

– Ты сказала моему сыну, что знаешь убийцу. Кто он?

– Не совсем так. У меня есть подозреваемый. И он такой же джентльмен, как я английская королева.

– О ком речь?

– О твоем экс-возлюбленном. Помнишь его? Или уже нет? Столько лет прошло.

– Ты о Марке Тахирове? – переспросила Лиза, будто у нее были еще экс-возлюбленные. – Пушкине?

– Точно, у него же такая кличка была в молодости. Сейчас он Тахир. Но, как и прежде, промышляет на реке. Что-то мутит, пыжится. Судно недавно купил, чтоб перевозками заниматься, да сгорело оно. И кого он, думаешь, в этом обвинил? Бориса Алексеевича.

– Откуда ты знаешь?

– Лично слышала, как Марк орал на него. Проклинал! Смерти желал! В офисе это было. Я пришла к твоему отцу для разговора, в приемной сидела, а тут Тахир влетает…

– Ты все эти годы от моего отца не отставала? За кого просила на сей раз?

– За себя. Хотела устроиться в джентльменский клуб администратором, но речь не обо мне. Пушкин твоего отца ненавидел, и это чувство с годами не прошло.

– Быть может. Но как Марк мог что-то вредоносное подсовывать моему отцу на регулярной основе?

– Мы же точно не знаем, что спровоцировало сердечный приступ. Может, патологоанатом ошибся. Он так себе специалист. И, судя по морде, пьющий. Хотя все они в моргах колдырят… – Чем больше Фаина говорила, тем меньше Лиза ей верила. Несет какой-то бред, оговаривает людей и уже не очень походит на вменяемую. – У Марка жена – химичка. Она лично отраву для крыс варила. Я точно знаю, мне дочь рассказывала, а ей – подруга, которая в ее школе учится. Если она может приготовить яд для животных, то и для человека тоже.

– Отец умер дома. Тут не было посторонних. Или Марк крысиную отраву ему в офисе подсунул, а она подействовала через день-два-три?

– Может, они и после виделись, откуда я знаю? – нахохлилась Фая.

– Ты меня извини, конечно… Но ты ведешь себя как полоумная.

– Вот поэтому я и не хотела приходить! – взвилась она. – Никто не желает знать правду! Умер человек и умер, всем хорошо: денежки-то никуда не делись…

– Предполагаю, что ты не приходила так долго по другой причине. Ты выжидала. Думала, что муж твой бывший не просто так делу хода не дал. Потому что ему дали. На лапу. И много, раз мой отец крупная фигура, как и его друзья-джентльмены. Ты следила за ним, чтобы убедиться в этом. Но то ли Роман не брал ничего, то ли не попадался. Поняв, что оттяпать у него часть денег не получится, явилась ко мне. – Лиза подалась вперед, чтобы поймать взгляд Фаи. – Ты мужу нагадить через меня хочешь, так? Но от денег не откажешься? Ты же привыкла получать их от Ароновых за информацию?

– Как же я тебя ненавижу, – тихо проговорила Фая, но глаз не отвела. Смотрела на Лизу прямо. Тяжело, мрачно. Ее некогда смешливые глаза давно потухли. – Бедная богатая девочка, придумавшая самой себе проблемы и невзгоды… Да что ты понимаешь в этой жизни?

И тут за Лизиной спиной раздался голос сына:

– Вы уже уходите? – Это он обращался к Фае. – Я пришел проводить вас до ворот.

Она встала, по привычке поправила цепочки на шее. Потом одернула юбку, пригладила волосы, сумку через плечо перекинула. Движения нервные, но лицо уже спокойное.

– Спасибо за чай, – церемонно проговорила Фаина. – А дорогу я сама найду.

– Нет, я настаиваю. – Стасик сделал приглашающий жест. Его обычно улыбчивое лицо было серьезным. – Вдруг завернете не туда, заплутаете, ищи вас потом по территории…

Фаина зыркнула на него, затем нацепила на нос солнцезащитные очки и зашагала к выходу. Когда она скрылась, Лиза передернулась. Что за противная баба! Хорошо, что в дом не провели: после нее помещение нужно окуривать! И себе ауру чистить…

Вернулся Стасик.

– Выпроводил, – сообщил он. – Я был не прав, она ненормальная.

– Ты слышал, что она говорила?

– Только о том, как тебя ненавидит. – Сын подал руку матери, чтобы помочь ей подняться с глубокого кресла. – Неужели ты с ней дружила когда-то?

– По молодости-глупости.

– И зачем она явилась? Плести небылицы о насильственной смерти деда? Еще и кого-то в убийстве обвинять? – Лиза кивнула. – И кто душегуб? Горничная, садовник или охранник? Только они были в доме, когда у деда приступ случился. Они же скорую вызвали. И все это есть на камерах.

– Забудь ты об этой полоумной. Несла всякий бред…

– Нет, мне интересно, на кого она пальцем указала.

– Ты его не знаешь. Это местный рыбак, с которым мы обе были знакомы в молодости. Якобы твой дед сжег его судно и тот решил отомстить.

Стасик рассмеялся.

– Представляю себе деда с факелом у рыбацкой лодчонки.

– Ты ее дурнее, чем есть, не делай. Фаина имела в виду, что по приказу Бориса Алексеевича подпалили грузовое судно, чтобы оно в море не вышло.

– Все равно бред.

– Согласна. Поэтому сказала Фае все, что о ней думаю. Она мне ответила. И ты ее слова слышал. – Она взяла сына под руку. – Забудем об этом, хорошо? Скажи лучше, где твой брат?

– В комнате своей сидит, что-то на компе монтирует. Он у нас трудяга.

– Позови его в гостиную, а я пока к Борису Алексеевичу в кабинет зайду. Нужно бумаги посмотреть кое-какие и сделать с них копии. Это займет минут десять-пятнадцать.

Стасик кивнул и легко взбежал по лестнице вверх. Лиза же направилась к кабинету отца. Слова Фаины (не все, но некоторые) засели в голове. А что, если смерть Бориса Алексеевича на самом деле спровоцирована кем-то? Тем же Марком? Самые абсурдные версии могут быть верными…

Лиза открыла тяжелую дверь, переступила порог кабинета. В нем было прохладно, темно, пахло одеколоном «Сальвадор Дали» с ароматом ладана – папиным любимым. Тишину ничего не нарушало, потому что напольные часы стояли для красоты и всегда показывали полночь. Отец, смеясь, называл кабинет «мой склеп».

Лиза при помощи пульта раздвинула шторы, и склеп сразу превратился в каминную залу старого замка. Мрачноватую, но уютную. На стене портрет Бориса Алексеевича. На другой – Лизы с сыновьями. Был и совместный, но ей он не нравился, и папа убрал его. В мелочах он часто уступал дочке.

Она уселась за стол и стала проверять ящики. В них только личные вещи отца, и ей все интересны. Бумаги, шнуры и флешки, записные книжки, блокноты, дорогущие ручки (подарки, скорее всего). Коробка со старыми советскими деньгами. Еще одна с современными – мелкими иностранными монетами. Крем для рук, зубочистки, влажные салфетки, освежитель полости рта. Ничего заслуживающего внимания, а тем более ценного – то в сейфе. Лиза сама не знала, что ищет. Записку, в которой будет отцовской рукой написано: «В моей смерти прошу винить…»? Список врагов? Компромат на кого-то?

И тут в самом углу нижнего ящика она обнаружила пузырек. Думала, с мятными горошинами, но нет. «БАД для укрепления сердца». Значит, были все-таки проблемы?

Лиза навела умную камеру телефона на пузырек, чтобы узнать, что это за добавка. Та оказалась дорогой, но не запредельно. В районе четырех тысяч. Купить такую можно и в аптеке, и по интернету. Доставка из-за рубежа.

Открутив крышку, Лиза заглянула внутрь пузырька. Наполовину пустой. Значит, отец принимал их систематически…

Чем наносил себе вред?

– Нужно проконсультироваться со специалистом, – пробормотала Лиза. – И на всякий случай отправить капсулы на анализ.

Приняв это решение, она испытала некоторое облегчение. Лучше что-то делать, чем бездействовать. И начнет Лиза с малого.

Сунув пузырек в карман, она задвинула шторы, чтобы все было как при папе, и покинула кабинет.

Глава 3

Она смотрела на сыновей и хмурилась.

– Опять вы взялись за старое?

– Мутер, что тебе не нравится?

– Зачем вы сделали одинаковые стрижки? – Еще вчера у Стасика был небольшой хвостик, а у Вячика косая челка, а сегодня они оба обкорнались под полсантиметра, и первый до поры прятал свою стрижку под бейсболкой. – Кого намереваетесь дурить?

– Мам, мы просто решили облегчить себе жизнь, – ответил ей Вячик. Именно он улыбался глазами. – В Астрахани жара стоит даже сейчас, в начале мая, а что будет летом…

– А вы что, собираетесь тут остаться?

– Да, – в унисон ответили сыновья.

Сейчас, когда они сделали одинаковые стрижки, это казалось естественным. Но, надо сказать, ребята уже и говорили каждый за себя, и смеялись по-разному. Стасик заливисто, запрокинув голову. Вячик сдержанно. Если бы не улыбающиеся глаза, можно было бы подумать, что его ничего не веселит.

Сыновьям Елизаветы Борисовны сейчас было по двадцать. Высокие, спортивные, отрастившие густую щетину еще в одиннадцатом классе, они выглядели старше. Многие принимали их за младших братьев Лизы. Но ей они казались детьми. Бестолковыми и своевольными. По мнению матери, оба принимали неверные решения, и первым ее желанием было запретить им делать то, что намечено, но… Лиза вспоминала своего отца и смягчалась. Ее мальчики должны иметь свободу выбора. Она не уподобится Борису Алексеевичу и не заставит детей подчиняться. Пусть пробуют, набивают шишки…

Поэтому, когда мальчики заявили, что выбрали не тот университет, Лиза дала добро на то, чтобы они его поменяли. Потом факультеты их не устроили. По итогу в девятнадцать оба ничем не занимались, и это беспокоило отца мальчиков. Он в их возрасте и учился, и работал, а эти два избалованных маменькиных сынка только и могут, что в качалку ходить, гонять на тачках, тусоваться.

– Папа, мы блогеры, – пытался объяснить ему Вячик. – Снимаем годный контент и, между прочим, зарабатываем.

– Да ты что? Тогда почему я постоянно вам деньги кидаю?

– Пока наш доход не так велик, как мы бы хотели…

– Но мы развиваемся, – помогал брату в обработке родителя Стасик. – И, заметь, мы не пьем, не курим, не говоря уже о прочей дряни! Мы занимаемся спортом, помогаем животным…

– Телочкам клубным?

– Почему? Мы приют для бездомных собак спонсируем.

– Это я его спонсирую, – переходил на повышенные ноты папа. – И мать ваша. Мы, получается, и вас содержим, и телочек, и псов бродячих. И если ее это не смущает, то меня очень, поэтому я предлагаю следующее: вы переезжаете жить ко мне, идете учиться или работать (места я найду), а если отказываетесь, я перестаю вас финансировать.

– Ты с мамой это согласовал?

– Я сам принимаю решения. И вам пора научиться. Или до седых волос будете за ее юбку цепляться?

Вячик сразу сказал:

– Не поеду! Но не из-за мамы. Я не хочу жить за границей, и, как считаю, ты не можешь нас заставлять покидать родину.

– Другие только и мечтают в Европу переехать, а ты…

– Я не другие, – отрезал сын. Он был не таким дипломатичным, как брат. Хитренький и обаятельный Стасик мог с кем угодно договориться. Очаровать, заболтать, пыль в глаза пустить, а Вячик больше помалкивал, добродушно улыбался глазами, но только тронь – колючки выпустит. – Если ты ставишь ультиматум, то я отказываюсь от твоих денег. А брат пусть сам решает…

– Стоп-стоп-стоп! – Станислав, поняв, что запахло жареным, взял переговоры на себя. – Вы оба не горячитесь, а послушайте меня. Ты, папа, прав, мы расслабились. Можно даже сказать, обнаглели. Но забирать нас обоих в Германию – это несправедливо по отношению к маме! У нее сейчас только мы. – О ее ссоре с Борисом Алексеевичем папа знал. – Поэтому я предлагаю сделать так: Вячик остается тут, в Москве, а я еду к тебе, и мы оба беремся за ум. Я пойду работать, а брат – учиться, он уже присмотрел для себя курсы графического дизайна.

– Вы готовы разлучиться? – сильно удивился отец. – Мы вас даже в разные кроватки уложить не могли…

– Когда это было? Теперь у нас у каждого своя комната.

– Но не жизнь! Вы же все вместе делаете.

– Может, пришла пора попробовать разделиться?

– А ты, Вячик, что скажешь? – Отец уже не рад был, что поставил сыновьями условие. Он не хотел разлучать их, только вразумить.

– Согласен с братом: пора попробовать!

Когда Лиза узнала о решении своих детей, проплакала сутки. Для нее сыновья были неразделимы, ей казалось, что по отдельности Вячик и Стасик не смогут существовать и… зачахнут! Она устроила скандал бывшему мужу и чуть не позвонила отцу, чтобы тот вмешался, но смогла себя остановить. Ее мальчики выросли, это нужно принять. Они скоро начнут присматривать себе невест и, когда найдут свои половинки, женятся. Каждый на своей избраннице! Так пусть готовятся к разлуке друг с другом сейчас, пока все можно исправить…

– Будет плохо – все бросай и приезжай, – горячо шептала сыну на ухо Лиза, когда провожала его на самолет. – Не терпи, бери билет и вылетай домой, мы с Вячиком будем тебя ждать.

Стасик в ответ хохотал, крепко обнимал маму и брата и даже не плакал, расставаясь с ними. А вот они ревели! Но втайне друг от друга.

– Мутер, а где ключи от дедушкиного катера? – услышала Лиза вопрос сына и встряхнулась. Опять она погрузилась в воспоминания и перестала воспринимать действительность. Зависла, как говорили дети.

– Зачем они тебе?

– Прокатиться хочу.

– Не получится, катер на ТО. Возьми скутер.

– Вода холодная, а в гидрокостюме я выгляжу жалко.

– Возьми моторку, – подсказал брату Вячик. – Она у причала. Гоняет отлично, выглядит тоже хорошо.

– Ты со мной?

– Нет, я хочу на рынок съездить, там поснимать.

– Все еще ведешь блог? – Тот кивнул. – Это же сейчас не приносит ни копейки. Зачем?

– Ради преданных подписчиков. Они с нами почти три года, не хочу их бросать. Да мне и самому нравится снимать, монтировать, создавать красивую картинку. Так что спасибо тебе, брат, за то, что надоумил пойти на курсы графического дизайна. – Стасик ляпнул отцу и забыл, а Вячик отучился и понял, что нашел свое призвание. – Мам, я возьму джип деда?

– Который?

– Открытый.

– Он же для природы, а ты в город собрался. Пыли наглотаешься.

– Зато красиво сниму дорогу. – Он чмокнул мать в щеку и убежал. Брат последовал за ним.

Разлука детей, как это ни странно, только сблизила. Они стали больше ценить время, проведенное вместе. Раньше, бывало, цапались из-за ерунды, что-то друг другу доказывали, а сейчас в полной идиллии пребывают.

Лиза, оставшись одна, позволила лицу обмякнуть. Следить за ним постоянно так тяжело! И хорошо, что она сейчас вдали от дома и нет надобности в постоянном контроле над мимикой. Там, в Москве, она на виду: у подчиненных, подруг, любовников, прислуги, наконец. По хозяйству Лизе помогают две женщины: одна наводит порядок в квартире, вторая за дачей и садом присматривает. Обе с ней почти десять лет и воспринимают как родного человека. При них тоже нельзя терять лицо. Лиза со всеми приветлива, улыбчива, но она источает не только доброжелательность, но и уверенность в себе. Гармоничная личность, успешная предпринимательница, хорошая мать, красивая женщина, у ног которой укладываются штабелями поклонники…

Все так! И жаловаться на жизнь – грех. Но это объективная реальность, а субъективная не дает Лизе ощущения счастья. У нее все хорошо, но почему же ей порой так плохо?

– Заведи любовника, – посоветовала ей подружка, с которой Лиза поделилась своим состоянием.

– Имеется.

– Тогда еще одного.

– На второго у меня времени нет.

– Значит, нужно сменить любовника. Этот не дает тебе всего!

– Как и его предшественники. Я не монашествую, и у меня всегда кто-то есть… Но что есть, что нет!

– Влюбиться тебе нужно.

– Согласна, – смеялась Лиза. – Да только по заказу не получается…

Она и к мужу своему Сереже так и не смогла чувствами воспылать, хотя он был очень достойным мужчиной. Его даже Борис Алексеевич одобрил, и это несмотря на то, что у него для дочки имелся другой кандидат в мужья. Точнее, два. О первом Лиза знала, тот за ней несколько лет ухаживал, а второго Борис Алексеевич в закромах берег, что называется, на черный день. О нем дочери он рассказал уже после ее свадьбы. Когда назвал имя, она посмеялась. Закоренелый холостяк и маменькин сынок, зато с хорошей родословной и кучей зажиточных родственников преклонного возраста. Он тоже понимал, что жениться рано или поздно придется, и был согласен на брак с Елизаветой Ароновой. Но его больше слияние капиталов волновало, а Сергей искренне любил дочку Бориса Алексеевича.

Их брак продлился девять лет, и на протяжении всего этого времени муж ждал ответа на свои чувства. А когда понял, что это бессмысленно, подал на развод. Лиза тут же с облегчением выдохнула. Сама она не осмелилась бы расторгнуть их вполне благополучный брак, но раз муж с ней несчастен…

– С жиру беситесь? – возмущался Борис Алексеевич. – Дом полная чаша, дети прекрасные, и ладите вы отлично… Чего ж еще нужно?

– Счастье не в этом, и ты об этом знаешь.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты маму любил?

– Больше жизни.

– Как и она тебя. Поэтому вы оставались вместе, несмотря на трудности. У нас же все гладко, а чувств нет. Мы как брат с сестрой, только некровные, ведь сексом мы пока занимаемся. – Ключевое слово «пока», потому что Сережа все реже хотел близости, Лиза же вообще могла без нее обходиться. И не потому, что холодная, просто мужа она не хотела. – Нам по тридцать (мне чуть меньше, ему чуть больше), мы молодые, и если разводиться, то сейчас.

– Кто из вас загулял?

– Сережа, – выдала супруга Лиза. Хотя понимала, почему он пошел налево, и не злилась на него за это. Ее муж еще долго держался, другой бы раньше начал. – Но я бы простила, если бы любила. Нам же будет лучше по отдельности, я это точно знаю!

В итоге развелись. Сережа вступил в новый брак через полтора года, а Лиза до сих пор оставалась разведенкой. Отношения были, и не одни, но ни с кем из избранников ей не хотелось даже съехаться. Оправдывала она это тем, что у нее два сына и для них будет стрессом присутствие постороннего мужчины в доме.

И вот Лизе сорок два. Ее мальчики выросли и намерены остаться в Астрахани, а ей рано или поздно нужно возвращаться в Москву, где квартира, дом, бизнес и… очередной любовник, но о нем она подумала в последнюю очередь.

– Вам подавать завтрак? – услышала Лиза голос домработницы Айгюль и вновь взяла мимику под контроль.

– Я бы кофе выпила, – улыбнулась она женщине. – На веранде. Подайте его через десять минут.

Та кивнула и удалилась, а Лиза отправилась в душ.

Помывшись, она переоделась. Была в брючном костюме, но захотела облачиться в длинное платье-сарафан. Вообще Лизе вся одежда шла, но женственные фасоны придавали мягкости ее образу, поэтому прежде она их избегала. Ее задачей было выглядеть как бизнесвумен. Когда папа подарил ей предприятие, Елизавете Борисовне пришлось всеми способами доказывать свою состоятельность. Чтобы ее воспринимали всерьез, она полностью сменила имидж. Броня из деловых костюмов, шлем из четкого каре, щит из брендовых сумок крокодиловой кожи – все это помогало в борьбе за право считаться серьезным человеком и партнером. Лиза даже на неформальных мероприятиях старалась выглядеть солидно. Но сейчас могла расслабиться и облачиться в сарафанчик.

Покрутившись в нем возле зеркала, Лиза улыбнулась отражению. Так-то лучше! Опущенные уголки губ никого не красят, даже стройных моложавых дам с выразительными глазами и шикарными волосами цвета миндаля. В сорок Лиза позволила себе отрастить их и перекрасить. Она ушла от каре с челкой и темного шоколада, а еще сделала маленькую татуировку. В тайном месте. Жующая тростник панда пряталась под трусиками Лизы. Видели ее только любовники и подруги, с которыми она посещала баню. Всех татуха удивляла. Не ожидали люди от Лизы такой глупости.

– В старости сморщится, будет ужасно смотреться, – говорили все. – Она же стечет вниз, и под трусами уже не спрячешь.

– Сделаю еще одну. Или две-три! И заживу наконец без оглядки на остальных.

– Все шутишь…

А Лиза не шутила! И в короткие периоды безделья просматривала эскизы татуировок, примеряя их на себя-старушку.

…Через десять минут она, как и планировала, вышла на веранду и тут же получила свой кофе. К нему Айгюль подала сладости. Лиза была равнодушна к ним, но одну конфетку в рот закинула. Та оказалась со вкусом миндаля.

– Ручная работа? – спросила у домработницы Лиза.

– Да. Сама делаю.

– Какая молодец. Очень вкусно.

– Борис Алексеевич только мои конфеты и ел, – с гордостью проговорила Айгюль. – И говорил, что если надумает открыть кондитерскую, то меня туда шефом поставит.

– Какие он особенно любил?

– С вафельной крошкой. Но вы не ищите их в вазочке – все съедены. Я собиралась новую партию готовить, да… – Ее голос дрогнул. – Не для кого. Вы не любите сладкое. Мальчики тоже.

– И все же сделай, да побольше. И именно с вафлей. Раздадим детям, чтоб помянули Бориса Алексеевича.

– Хорошо. Но мне продукты потребуются. Если я вам пока не нужна, я съезжу за ними.

– Их разве не доставляют на дом?

– Не все. Некоторые нужно тщательно выбирать, щупать, нюхать. – Она немного помялась. – Борис Алексеевич так же считал. Но если вы против, я не буду покидать поместье в рабочие часы.

– Я не против, – тепло улыбнулась ей Лиза. – Мальчики уехали, я тоже собираюсь. Вы мне только к вечеру нужны. Езжайте.

– Пока некогда. У ребят в комнатах такой бардак. – Айгюль закатила свои миндалевидные глаза. – Прибрать нужно.

И удалилась. А Лиза принялась за кофе. Попивая его, она любовалась видом.

Дом отец возвел на берегу Волги, на откосе. Только за проект отдал какие-то космические деньги. Лиза не понимала этого. Есть же более пригодная для строительства земля, зачем все усложнять? И ладно бы, когда все затевалось, у Бориса Алексеевича имелись лишние средства, так нет. Едва фирма пережила кризис 2008 года, как ее владелец замыслил грандиозное строительство. Архитектора из Италии привез, влюбившись в его проекты. Катался в Альпах на лыжах, увидел шикарный особняк, сказал: хочу такой же, но на берегу Волги – и велел своему помощнику узнать, кто сие чудо сотворил. Спустя полгода итальянский архитектор по фамилии Пиачелли приехал в Россию, чтобы построить для Бориса Аронова дом его мечты.

С тех пор прошло полтора десятка лет. Отец не просто обжил дом – он с ним сроднился. Борис Алексеевич так по людям не скучал, как по своему дому. Дольше недели не мог находиться вдали от него. Возвращаясь с лучших курортов, он падал на свою кровать с такой радостью, будто до этого спал на голой земле. Он обходил свои владения, проверяя, все ли в порядке. Но нет, без него все чахло, тускло, меркло: растения, позолота ручек и карнизов, освещение. Быстрее собиралась пыль, пачкались окна, жухла трава на лужайке. И это притом, что прислуга не халтурила в его отсутствие, а еще больше старалась, зная, как будет придирчив хозяин.

Все менялось, когда он усаживался на веранде с бокалом виски или кружкой чая с бергамотом и умиротворялся, глядя на волжский пейзаж. Он не жалел на это времени. Мог и полдня провести в созерцании, но уже не только с выпивкой, но и закуской. Просил пожарить на углях рыбу, достать из погреба соленья. Борис Алексеевич в эти часы не пользовался телефоном, не включал музыку, не брал в руки книгу, а тем более финансовый отчет. Как он сам говорил, напитывался силой покоя. И как только наступал момент полной загрузки, мир вокруг оживал.

– Думаешь, мне к психиатру нужно обратиться? – хохотал отец, видя, с каким недоумением слушает его дочь. – Манией величия попахивает?

– Есть немного. Но психиатров оставь в покое, пусть живут.

Борис Алексеевич не только умер в своих владениях, но и был захоронен там. Прах его погребли под камнем на обрыве. Такой была воля покойного. Отец оставил четкие указания насчет похорон и последующих церемоний в запечатанном конверте, который положил в сейф. Лиза, прочтя его послание, удивилась: Борис Алексеевич всегда был за традиционное погребение. Она думала похоронить его тело на кладбище, а не сжечь и зарыть урну под камнем. Но Лиза исполнила волю покойного. Все пункты соблюла, а их было больше десятка: к своей смерти он подготовился заранее. А точнее, за четыре года. Борис Алексеевич не верил в ковид, поэтому, когда обнаружил у себя все признаки заболевания, принял те меры, которые всегда помогали ему при простуде: напарился в бане, выпил водки и, сунув ноги в носки с горчичным порошком, лег спать.

Утром он почувствовал себя хуже, а ночью на скорой уехал в больницу.

Отец чуть не умер тогда. Дышал при помощи аппарата. Но его сильный организм справился с болезнью. Борис быстро восстановился, через год уже забыл о пережитой болезни и опять перестал верить в ковид, но, пока выздоравливал, успел оформить завещание. Его огласили спустя четыре года, на следующий день после похорон Бориса Алексеевича. Все движимое и недвижимое он оставил своей дочери Елизавете. Только ей!

Она отодвинула чашку. Кофе вдруг показался очень горьким. Или напиток ни при чем и это реакция организма Лизы на мысли о новообретенном богатстве? В права наследства она еще официально не вступила, но через каких-то полгода…

Ей придется решать, что делать с фирмой, долями в параллельных бизнесах, этим домом, наконец. Ей он не нужен. Детям тоже. Они, естественно, будут уговаривать ее оставить особняк, не понимая, что его содержание сжирает кучу денег и в нем нужно жить постоянно. Кроме этого, у отца имелась квартира в центре, с видом на Лебединый пруд. И о ней Лиза всегда знала. Как и о половине особнячка, где Борис Алексеевич организовал клуб джентльменов. Но квартира, в которой она ночевала сегодня, стала для нее сюрпризом. Зачем отцу еще одна хата? Был бы женат, вопрос бы отпал: чтобы водить любовниц! Но Борис Алексеевич, овдовев молодым, больше не вступал в брак.

– Елизавета Борисовна, с пункта охраны звонят, – услышала она голос Айгюль. Она прибежала на веранду, волоча за собой мусорный пакет. Он был легким, но объемным и содержал, скорее всего, коробки из-под пиццы, бургеров, пустые банки да обертки. Все это горничная выгребла из комнат братьев.

– Опять кто-то незваный явился?

– Журналисты с местного телевидения.

– Вели их не пускать.

– Ребята и не собирались. Хотели предупредить.

– Черт, а я думала выбраться в город, – тихо выругалась Лиза. Ей не хотелось попадаться на глаза телевизионщикам.

– А вы возьмите «Ленина». В нем вас никто не увидит.

– Не поняла?

– Борис Алексеевич так свой старый джип называл. Он с виду страшный, ржавый, царапанный. Корыто, а не машина. Но гоняет резво, грязи не боится, а главное, все окна в авто непроницаемо черные.

– Почему Ленин?

– Вообще, это машина давнего друга вашего отца, Леонида. Ее недоброжелатели закидали тухлыми яйцами и пробили покрышку. Леонид, побоявшись, что подожгут, попросил Бориса Алексеевича подержать ее у себя. Он отправил своему водителю, офицеру в отставке, сообщение: «Джип „Ленин“ загнать в гараж, помыть, поменять проколотое колесо!»

– Имя друга было написано без точек над «е»? – догадалась Лиза.

– Естественно. Поэтому когда Борис Алексеевич домой вернулся, то получил отчет: «Джип „Владимир Ильич Ленин“ в надлежащий вид приведен!» – Айгюль засмеялась. – Я тогда здесь еще не работала, но байка до сих пор ходит среди прислуги. А джип так и остался у Бориса Алексеевича, и для всех он «Ленин».

– Где он стоит, что я его не видела?

– Вместе с трактором.

– У нас и трактор есть?

– И гольф-кар. Эта техника в отдельном гараже. Я вас провожу к нему.

Через пять минут Лиза забиралась в салон старого джипа по имени Ленин. «Паджерик» с потертым салоном и дисковой магнитолой. Панель отделана деревом и украшена болванчиками. Но трясли они не головами, а причиндалами. Лиза попыталась их убрать, но где там! Клеем «Момент» фигурки приклеили, а вот салонное зеркало просто примотали скотчем.

Но, несмотря на все это, в водительском кресле Лиза чувствовала себя комфортно и уверенно. Она тронула автомобиль с места, и тот легко поддался.

– Хороший мальчик, – похвалила его Лиза. Стоящий ближе к рулю гном затряс кое-чем, соглашаясь с ней. Остальные подхватили. – А от вас, ребятки, я все равно избавлюсь.

Она выехала за ворота, всполошив телевизионщиков. Но те, увидев драндулет, снова сникли. Никто не подумал, что за рулем старой развалюхи сидит наследница огромного состояния. В тот момент Лиза решила, что теперь будет брать только «Ленина».

Глава 4

От него воняло тухлой рыбой, тиной и по́том. Марк, зная это, стянул с себя одежду и встал под шланг. Из него он обычно мыл лодку, причал, иногда своего пса Гектора, но сам принимал душ в рыбацком домике. Там и комфортно, и уединенно, на берегу же его кто-то может увидеть, а вода из шланга хлещет ледяная. И все же Марк ополоснулся ею, потому что больше не мог терпеть собственный смрад. Вместо мыла использовал универсальное средство для уборки. А полотенце ему заменила старая тельняшка, приготовленная на тряпки. Прикрыв ею срам, Марк потрусил к стоящему в двадцати метрах домику.

Попав в него, он сначала попил. И не воды, а кваса – ядреного, домашнего, – затем еще раз вымылся, уже по-хорошему, с гелем и шампунем. И все равно Марку чудился запах тухлятины. Чтобы отбить его, он достал из холодильника таежный бальзам и намазал им ноздри. Так лучше!

– Теперь можно и пожрать, – пробормотал Марк, распахнув старенький холодильник «Саратов».

Он был так голоден, что хотел не есть, а именно жрать. Схватив с полки упаковку с сосисками, Марк принялся разрывать ее.

С улицы донесся лай: это Гектор издали почувствовал хозяина и принялся выражать свою радость.

Своего четвероного друга Марк купил на трассе. Его продавали как немецкую овчарку. Щенок был похож на породистого, но документов не имел. И все же Марк его приобрел, потому что пожалел. Понимал, что, если не найдется покупатель, малыша выбросят, а то и камнем забьют. Когда Гектор подрос, стало ясно, что овчарки в его роду если и были, то давно. У пса не стояли уши, хвост завивался, ноги были недостаточно длинными, что еще хуже – один глаз почти не видел. Но все это не имело значения, потому что умнее, преданнее и благороднее собаки Марк не встречал. А у него каких питомцев только не было: те же овчарки, доги, хаски. Дворняги тоже для охраны дома применялись, крупные, брехливые, но трусоватые. Приобретал Марк и декоративных собак: пуделя, чихуа-хуа, йорка. Но это для дочки. Она обожала своих питомцев, однако те почему-то больше тянулись к ее отцу, и Марк иногда просыпался оттого, что в его шею утыкался мокрый нос одного из них.

Лай Гектора стал оглушительным, значит, пес добежал до домика. Если ему не открыть дверь, он начнет на нее бросаться и перепачкает грязными лапами. Марк впустил пса. Тот тут же обнял его и лизнул в шею. Он смог дотянуться, ведь у хозяина ноги тоже были коротковаты.

Когда Марк пошел служить в армию, ростом был сто семьдесят сантиметров. В ряду он стоял далеко не последним, но надеялся хотя бы немного вытянуться, чтоб продвинуться к серединке. Люди, как он слышал, растут до двадцати семи лет, а ему было всего девятнадцать. К тому же в его роду имелось много рослых, по маминой линии так все. И, как гласила семейная легенда, мужчины именно в армии превращались в великанов. Если ей верить, дед в 1943 году ушел на фронт чуть ли не карликом, а вернулся двухметровым исполином. Марк его в живых не застал, но на фотографиях видел, правда, высоченного, но непропорционального. Скорее всего, чем-то дедушка болел и хворь проявилась в тот период, когда он воевал, но она не помешала ему отслужить и стать первым парнем на деревне.

Марк же так и не вырос. Ни на сантиметр! Но его это не расстроило. Комплекс из-за роста появился, когда он встречался с девушкой, что была значительно его выше… И по росту, и по положению в обществе. Она говорила, что это не важно. Любят не за сантиметры и толщину кошелька, и Марк ей верил, но всегда лучше, когда вы наравне. А получалось, что он смотрел на любимую снизу вверх и в прямом, и в переносном смысле, отчего страдал. То были самые яркие его отношения, принесшие много радости и печали. Следующие привели его к браку, тихому, спокойному, стабильному. Жена, маленькая миленькая учительница начальных классов (теперь преподаватель химии), ни разу за двадцать лет их совместной жизни не заставила Марка усомниться в правильности его выбора. Он повел под венец лучшую женщину на свете. И она подарила ему смысл жизни – дочь Сонечку.

– Папа! – услышал он ее радостный голос и, отогнав Гектора, распростер объятия. Дочка нырнула в них и запричитала: – Мы так за тебя беспокоились, сутки на связь не выходил, лодку твою никто не видел, а тут еще гроза… – Она подняла свою мордашку, чтобы заглянуть Марку в глаза. – Что с тобой случилось, папочка? Только не ври мне, я тебя мигом раскушу!

Наивная дочурка считала, что умеет читать по лицу родителя. Марк ее не разубеждал в этом.

– Мотор сломался, пришлось на веслах до ближайшего поселка грести. Там лодку оставил, вот ее никто и не видел. – Ясно, что дочь и жена обзвонили всех знакомых рыбаков. – А гроза меня миновала, но под ливень я попал и телефон намочил. Поэтому не смог позвонить.

– Это тебя не оправдывает. – Соня стукнула его легонько кулаком в плечо. – С чужого бы позвонил. Или у всех на реке телефоны вымокли?

– Дочь, я ничьих номеров не помню. Ты же знаешь, что у меня с цифрами беда.

Соня продолжала хмуриться.

– Ты такая хорошенькая, когда сердишься, – умилился он и чмокнул ее в нос.

Дочь тут же заулыбалась и стала еще симпатичнее.

Марк слышал от многих родителей слова о том, что их чадо самое лучшее. И не спорил с ними. Пусть тешут себя иллюзиями, а он знает точно: лучше его Сонечки нет. Есть дети умные, есть талантливые, есть добрые, есть красивые, а в его дочке все эти качества сочетаются. Ангел, а не девочка. И учится на отлично, и поет как соловушка, и помогает всем бескорыстно. «Не перехвали!» – постоянно одергивала его жена. Но Марк только отмахивался. Нет у его дочки изъянов, и точка.

– Пап, у меня ноги толстые, – хныкала та.

– Что ты выдумываешь? – возмущался он. – Ты вся ладненькая, стройненькая.

– Не вся, – не сдавалась Соня. – У меня ляжки как у бройлерной курицы.

– Аппетитные?

– Жирные.

– А ты спички хочешь? Как у подружки Маняши? – Та школу моделей окончила, ходила по кастингам и постоянно сидела на диетах, чтобы не растолстеть до размера S. По ее мнению, сразу после него начиналось ожирение.

– Мне о таких ногах, как у нее, только мечтать. У Маняши они от ушей…

– Поэтому она и хочет моделью стать. – Свою дочь он точно не пустил бы в мир гламура. – А ты все еще ветеринаром?

Дочка отвечала утвердительно, чем огорчала Марка. Ему хотелось, чтобы его девочка получила «чистенькую» профессию. Финансиста, например. Или психолога. Но Соня с детства мечтала помогать животным и уже в этом году собиралась поступить в колледж Астраханского государственного университета.

– Мама дома? – спросил Марк у дочери.

– В школе.

– А ты почему уроки прогуливаешь?

– Пап, сегодня воскресенье. – Соня отобрала у него упаковку с сосисками, выложила их на тарелку и сунула ее в микроволновку. – А мама не на занятиях, а в дамском клубе – она организовала его, чтобы дать возможность родительницам учеников собираться за чаем для обсуждения книг, фильмов, передач.

– Ты скажи ей, что я только к ужину дома буду.

– За лодкой поедешь?

– Нет, другие дела у меня. – Марк погладил Гектора, почесал его за вислым ухом, чтобы тот не чувствовал себя обделенным лаской. – И этого обормота с собой забери, мне сейчас не до него.

Пес, будто поняв человеческую речь, заскулил.

– Он тоже за тебя беспокоился, выл всю ночь, – сообщила доча. Сосиски разогрелись, и она достала их из микроволновки, намазала горчицей и кетчупом, как любил Марк, протянула ему вилку: – Поешь нормально. А потом побрейся: выглядишь как леший.

– Дома, вечером.

– Что приготовить на ужин? – Соня уродилась отличной кулинаркой и часто брала на себя обязанности домашнего повара.

– Свое фирменное жаркое. И остуди для меня настойку, приму пару стопок для аппетита.

Дочка кивнула своей хорошенькой головкой. Она с детства боялась пьяных – с тех пор, как ее напугал сосед-алкаш. Не со зла, а по неосторожности. Он перепутал дворы, ввалился в их и упал на пятилетнюю Соню. После этого случая в доме Марка Тахирова перестали проводиться застолья. Видя захмелевших гостей, а не дай бог родителей, девочка начинала плакать и дрожать. С возрастом страх ушел, но привычка в семье осталась, и Марк, если хотел напиться, делал это вне дома, а когда возвращался, ложился спать в бане. Но две-три стопки для аппетита он позволял себе принимать при дочери.

– Ой, у меня же при себе есть свежая выпечка, – спохватилась она. – Купила в пекарне маковых крендельков, да наелась одним. – Соня достала из сумочки бумажный пакет, в котором лежал, источая дивный аромат, крендель с обсыпкой.

Марк с благодарностью его принял. Без хлеба он вообще ничего не ел – ни макарон, ни пельменей, – а в домике не нашлось даже черствой горбушки.

– Ты такой смешной в этом халате, – хихикнула дочка.

Марк ей подмигнул.

Сонечка, его девочка… Как он ждал ее рождения! На миленькой маленькой учительнице по имени Анна он женился, как принято говорить, «по залету». Но через две недели после свадьбы они потеряли ребенка. Первый выкидыш – это огорчение, но не беда. Беда, когда после третьего беременность не наступает. Аня тогда на развод подала. Сказала, не нужна тебе такая жена, ищи другую. Но Марк не мог так поступить с ней. Да и рано было сдаваться: им всего по двадцать четыре!

Когда Аня наконец забеременела, Марк отвез ее в Саратов, где жила и работала гинекологом его тетка. Под ее контролем жена вынашивала Сонечку. Марк навещал ее раз в неделю, гоняя из города в город на старом «каблуке». Сколько раз тот ломался в дороге, и Марк бросал машину, добирался на попутках, но не мог пересесть на поезд, а тем более самолет из-за нехватки денег. «Каблук» на солярке гонял, а ту Марк покупал в порту за копейки.

Он присутствовал при родах, сам перерезал пуповину. Дочка получилась точной копией папы. Только голубоглазой, но все уверяли, что цвет изменится. И волосики на лысой головке отрастут темные, как у родителей. Но шли месяцы, а Сонины глаза только ярче стали. И пушок на макушке вылез желтенький.

Сейчас Соня так же походила на отца чертами, но не мастью. Он уродился чернявым, кудрявым, смуглым. В Марке каких только кровей не намешано: и бурятская, и казахская, и еврейская, и белорусская. Жена его была наполовину русской, наполовину татаркой. Дочку же они родили чистую славянку. И похожа она оказалась даже не на Марка, а на его бабку из-под Гомеля. Ту самую, что стала женой карлика, вернувшегося с войны великаном. Благодаря своей красоте она и смогла покорить первого парня на деревне.

…Когда Марк расправился с кренделем и сосисками – а ушло на это меньше пяти минут, – Соня покинула домик вместе с упирающимся Гектором. Марк махал им вслед и улыбался, но через силу, потому что никаких поводов для радости у него не было.

Вчера утром он на своей моторке отправился в отдаленное калмыцкое поселение, где обитали контрабандисты. С ними Марк дела вел с юности. Закупал товар, когда на теплоходе матросом работал, а было ему тогда пятнадцать (позади первый курс речного училища). Когда торговую точку открыл, тоже деликатесы брал у калмыков. В последние годы, сменив род деятельности, обращался к контрабандистам за ссудами. Давали без залога, под умеренный процент. Марк всегда отдавал в срок. Считай, у него была отличная кредитная история. Поэтому, когда ему потребовалась огромная, по его меркам, сумма, он получил ее без проблем. Но вот беда… Отдавать нечем было! Погорел его бизнес – буквально. На грузовом теплоходе, который он приобрел на занятые деньги, случился пожар. Страховка весь ремонт не покрывала, но хуже другое: ее все никак не выплачивали, так что судно простаивало в доке, а первую часть кредита нужно было отдать еще в прошлом месяце.

Марк дважды просил отсрочки, и ее давали, но он так и не собрал нужную сумму, поэтому поехал в поселение на переговоры. Они не удались! Вместо взноса у Марка отобрали моторку, а когда он попытался ее отстоять, намяли бока и швырнули в реку. Хорошо, что на мелководье. Когда он очнулся, обнаружил себя запутавшимся в сетях с дохлой рыбой. Рядом с ним валялся его насквозь промокший телефон. Пришлось брести по берегу в сторону дома. Но Марку еще повезло: он наткнулся на весельную лодку, брошенную кем-то. Она пропускала воду, и приходилось ее вычерпывать, но по реке все же идти быстрее, чем по суше.

Надеялся добраться к утру, но смог только к полудню.

Марк стянул с себя халат, чтобы одеться в удобное. Этот рыбацкий домик достался ему от дяди Владлена. Тот своих детей не имел, а племяша привечал: возился с ним, с собой везде таскал, уму-разуму учил. Всю жизнь он проработал мотористом на грузовых баржах. Реку любил так, что после смерти своей хотел в ней раствориться. Поручил Марку прах свой над Волгой развеять. Но получилось еще лучше. Дядька при аварии баржи выпал за борт, и его тело не нашли. Река забрала Владлена, и случилось это около двадцати лет назад. Но некоторые его вещи до сих пор оставались в домике. Те, что были полезны или дороги как память.

– Тебе просто лень приводить домик в порядок, – ворчала жена Анна, когда попадала в него. Редко, но это случалось. – Тут, кроме пусть устаревшей, но рабочей бытовой техники, нечем дорожить. Мебель – рухлядь, гобелены и занавески – тряпье, проигрыватель и приемник не работают. А эта мазня! – Картина на стене больше остальных вещей Аню раздражала. – Зачем она тут? Только место занимает! Вместо нее лучше бы нормальное зеркало повесил.

– Память, – лаконично отвечал Марк.

– Откуда у твоего дяди взялась эта картина?

– Подарили.

– Кто? Коллеги-мотористы? – с сомнением протянула Аня. На картине были изображены фламинго. Две розовые птицы с длинными ногами смотрели друг на друга; та, что пониже, плакала.

– Любимая женщина.

– Я думала, у Владлена были только портовые девки.

– Ты его даже не знала, а судишь!

Аня краснела, ей было неловко оговаривать человека. Поэтому в свою защиту она лепетала:

– Но все твои родственники рассказывают байки о нем…

– Они тоже его не знали!

На самом деле картина принадлежала Марку. Это ему ее подарила любимая женщина. Та, что была выше и по росту, и по положению. И этот рыбацкий домик когда-то был их гнездышком. Поэтому Марк не хотел делать в нем ремонт…

Или же ему на самом деле просто было лень?

Марк распахнул шкаф и достал из него спортивный костюм, майку и носки. Все старенькое и страшное, но чистое. Одеваясь, бросил взгляд в облупившееся зеркало. Оно висело над умывальником и помнило еще молодое лицо Владлена. Сейчас в нем отражался торс Марка. Загорелый, поджарый. Если не смотреть на лицо, сейчас усталое, небритое, то можно было предположить, что у зеркала переодевается двадцатипятилетний. У Марка с юности была безупречная фигура, и с тех пор ничего не изменилось. Невысокий, но ладненький – Соня и это унаследовала от него. А еще прямой нос, широкие брови, чуть припухлые губы с ямкой на нижней, округлый подбородок. Но, к огромному огорчению дочки, она не взяла от папы кудряшки. Ее волосы были прямыми и не очень объемными. И в детстве она так из-за этого переживала, что постригла их под корень. Где-то услышала, что после этого вырастут волнистые. Марк тогда обрился. И несколько лет ходил с гладким черепом, чтобы не расстраивать дочь. Сейчас у него просто короткая стрижка. Если ее не поддерживать, волосы начнут виться барашком, как в молодости…

Когда он учился в речном училище, у него было прозвище Пушкин. Он тогда бакенбарды отрастил, чтобы выглядеть взрослее, и пусть отдаленно, но напоминал солнце русской поэзии.

Марк вышел из домика. Скинутая им вонючая одежда валялась у крыльца. Он швырнул ее в бочку с водой, пусть отмокает. Выкидывать жалко, хорошая, но домой такую не понесешь. Намереваясь залить ее все тем же универсальным средством для уборки, Марк направился к причалу, но на полпути остановился…

Он увидел человека, быстро шагающего к домику!

Не сразу, но Марк узнал его. И сердце ушло в пятки от страха…

Бежать! Нужно бежать, пока не поздно. Марк надеялся успеть запрыгнуть в протекающую лодку, чтобы оторваться, но не вышло: человек его увидел.

Глава 5

Татар-базар был достопримечательностью Астрахани. Его посещали все туристы, в том числе иностранные. Местные туда тоже захаживали, но только к «своим» продавцам. Соня приехала на базар к Ильшату. Он торговал мясом – и охлажденным, и копченым, и вяленым, – но не всем удавалось купить у него стоящий продукт. На вид он весь был аппетитным, но к каким ухищрениям только ни прибегал продавец для этого. Не только вымачивал мясо, дополнительно ароматизировал, срезал лишнее – считай, заветренное, заплесневелое, – но даже подкрашивал. Благо, пищевые красители на том же базаре продавались. Вся продукция была съедобной, но многая не первой свежести и не лучшего качества. Она сплавлялась туристам. Преимущественно тем, что с круизных теплоходов. У этих если животики скрутит, то не сразу, а когда они уже отплывут от Астрахани.

– Салам, дядя Ильшат, – поздоровалась с торговцем Соня.

– Привет, дорогая. Ты все хорошеешь! – Он был ровесником ее отца, но выглядел гораздо старше. А все из-за морщин, которые собирались гармошкой вокруг глаз, рта и даже носа. – Замуж пока не собираешься?

– Я еще в школе учусь, – улыбнулась ему Соня.

– А мой сын уже в институте. Второй курс. Чем тебе не жених?

– Рано мне о женихах думать. – Она осмотрела витрину придирчивым взглядом, и ни один кусок говядины ей не понравился. – Дядя Ильшат, а нет ли у тебя в закромах мякоти для тушения? Отец просил на ужин приготовить жаркое, хочу его порадовать.

– Для тебя, моя дорогая, найдется. – Он наклонился и меньше чем через минуту достал из холодильника кусок, завернутый в бумагу. – Тут немного, меньше килограмма, но на жаркое хватит.

– Да, этого достаточно, спасибо.

Она убрала мясо в сумку, достала деньги, чтобы расплатиться, и тут почувствовала взгляд.

Повернув голову, Соня увидела парня. Высокого, симпатичного, коротко стриженного. Он смотрел на нее и улыбался.

– Хвосты скоро будут, отложить вам? – спросил Ильшат. Отец Сони любил суп из них. Готовил сам, не доверяя маме. Та, надо сказать, была так себе кулинаром, поэтому простейшие блюда ей удавались, а сложные она обычно портила.

Соня кивнула в ответ и заспешила к выходу. Она бежала, спасалась…

Уносилась прочь от улыбчивого парня, не желая с ним встречаться лицом к лицу!

Но он настиг ее у двери павильона и схватил. Нет, не Соню, а ручку, чтобы потянуть за нее и помочь девушке пройти. Она выскользнула на улицу, не удостоив галантного кавалера даже благодарным кивком.

– Добрый день, милая девушка, – услышала Соня его голос. – Или для вас он таковым не является?

Она хотела пойти дальше, проигнорировав его обращение, но парень преградил ей дорогу.

– Вы меня не бойтесь, я не опасный. Просто очень хочу познакомиться.

– Серьезно? – Соня наконец подняла на него глаза. В них едва сдерживаемые слезы. – Что ж, давай поиграем… Меня зовут Софьей.

– Очень приятно. Я Слава.

– Как будто я не в курсе! – воскликнула она. Голос предательски задрожал, но Соня закончила мысль: – Или ты думаешь, прическу сменил и я тебя не узнаю?

– Мы впервые видимся, – растерянно протянул он.

– Да пошел ты! – разозлилась она и, оттолкнув Славу, продолжила путь.

Но от парня было не так легко отделаться!

– Ты меня кое с кем путаешь, – нагнав Софью, затараторил он. – Я даже знаю с кем – с моим братом. Он в Астрахани уже месяц, а я приехал пять дней назад на похороны деда, и ты первая, с кем я пытаюсь познакомиться.

– Вы близнецы?

– Да. Я старше брата на десять минут. Мы очень похожи.

– Даже именами?

– Как это ни странно. Я Вячеслав, он Станислав. Но мы оба с недавних пор представляемся Славами.

Он был убедителен, но Соня все еще не верила парню.

– Слава не говорил, что у него есть брат-близнец.

– Я сейчас тебе докажу! – Новый (или все же старый?) знакомец достал из кармана телефон и продемонстрировал ей экран с заставкой. На фотографии в обнимку стояли два очень похожих друг на друга молодых человека. Только прически у них были разными да одежда. Но фигуры, лица, язык тела – все идентичное. – Я развеял твои сомнения?

Соня кивнула.

– Вообще-то меня все Вячиком зовут, – продолжил тот. – Но мне уже двадцать, и Вячик звучит как-то по-детски…

– А брата как?

– Стасиком.

– Ему не идет.

– Согласен. Стас ему больше подходит. Но брат решил сократить свое имя до Славы, хоть я его и просил этого не делать. – Вячик протянул руку. Соня подумала, что он хочет до нее дотронуться, и сделала шаг назад. – Давай сумку понесу? Она выглядит тяжелой.

В сумке кроме мяса лежали книги – Соня взяла их в библиотеке, чтобы проглотить за неделю. Она обожала любовные романы, читала их с детства и радовалась тому, что сюжеты быстро забывались. Благодаря этому она могла перечитывать произведения по нескольку раз.

– Я сама понесу, спасибо.

– Тогда давай так: ты их понесешь, а я тебя. Как Гена Чебурашку? – Он шутил, но она все еще не могла расслабиться. – А лучше повезу, я на машине. Куда тебе надо?

– Домой.

– Отлично. Доставлю с ветерком. Но сначала предлагаю выпить по коктейлю. – И указал на палатку с напитками. В ней продавались и фреши, и газировка, и шейки. – Охладимся и помчим.

И Соня дала себя уговорить, но Вячик и не догадывался, в чем причина ее сговорчивости…

Со Славой, Станиславом, как теперь выяснилось, она познакомилась три с половиной недели назад. Соня даже помнила дату – двадцать второго апреля. Она шла по берегу реки в резиновых сапогах и дождевике. Вода в Волге после разлива едва начала спадать. В появившихся отмелях водилось много живности, и Соня собирала мальков – корм из них клевали их курочки. Старалась она для своих любимиц Люси и Муси. Обе они, как считали родители, были не только бестолковыми, но и бесполезными созданиями. Ни яиц не несли, ни массу не набирали. И ладно бы красивыми были, а то без слез не взглянешь, морды косматые, недовольные. Отец говорил, что Люся и Муся, куры породы падуан, похожи на Чубаку из «Звездных войн». Может, и так, но Соня их обожала – впрочем, как всех своих питомцев.

Соня уже собрала для своих курочек половину бидона мальков, но хотела его наполнить, поэтому зашла в реку по щиколотку, затем по голень. Путь свой она начала от отцовского домика, но уже не видела его, потому что зашла далеко. Зато ей на глаза попался катер. Он мчался против течения, считай снизу вверх, поднимая носом приличную волну. Чтобы не попасть под нее, Соня попятилась, оступилась и рухнула в воду. Девушка стала подниматься, но сапоги засосало в ил. Она барахталась в мелководье, пока не почувствовала, как ее сносит течением. Плавала Софья отлично, но паника все же охватила ее. Вода холодная – мало ли, ногу сведет…

И тут рев мотора стих. Тот, кто был за рулем, выпрыгнул за борт. Только жилет скинул, но одежда так и осталась на нем. Подплыв к Соне, парень (она смогла рассмотреть его молодое лицо) подхватил ее. Как оказалось, вовремя! Ногу свело так, что все тело на несколько секунд парализовало. Она обмякла в руках спасителя и как будто даже сознание потеряла. Пришла в себя, когда упала на дно катера: ее перекинули через борт, хотя лучше бы на берег вытащили – это было бы проще сделать.

– Жива? – услышала Соня голос через шум в ушах.

– Где мой бидон?

– Что?

– В нем корм для Люси и Муси.

Парень засмеялся.

– Чудна́я ты. Как зовут?

– Соня.

– Я Слава. Пойдем вниз, с тебя нужно снять все это…

Она уже достаточно пришла в себя, чтобы понять, что ее хотят раздеть. Вцепившись в дождевик, Соня прорычала:

– Я не дам тебе этого сделать!

– Твоя одежда насквозь мокрая, – терпеливо объяснил он. – Ее нужно скинуть, потом принять горячий душ и облачиться в сухое.

Облачиться? Никто из ее знакомых парней не употреблял подобные слова. Соня пристально посмотрела на своего спасителя. Да, он не местный. Выглядит лощеным даже мокрый. А какие зубы! Ровные, белоснежные, но свои, родные. Виниры сразу видно, даже хорошо сделанные.

– Так ты спустишься в каюту? Обещаю, я не буду подглядывать.

– Но ты сам вымок…

– Обо мне не беспокойся, я закаленный.

И она дала отвести себя вниз. Пока Соня отогревалась под горячим душем, Слава искал им обоим сменную одежду. Себе быстро нашел, но для девушки ростом метр пятьдесят семь ничего подходящего не оказалось. Пришлось Соне подворачивать штанины и рукава термобелья, а носки дотягивать чуть ли не до колен. И все равно это было лучше, чем ходить в сыром и грязном.

– Спасибо тебе, Слава, – душевно поблагодарила спасителя Софья. – Не окажись ты рядом, не знаю, что со мной было бы…

– Тебя бы не снесла волна, и это хорошо. А плохо то, что мы бы не познакомились. Так что я рад, что все произошло именно так. – Он широко улыбнулся. – Только Люсю и Мусю жалко, они без еды остались.

Соня хихикнула. Какой же Слава легкий и приятный человек!

– А ты сама голодная?

– Честно говоря, да.

– И я! Поехали в ресторан? Ближе к городу на реке много заведений.

– В этом? – Она оттянула колени своих закатанных штанов. – Да и ты выглядишь не очень. – На нем тоже было термобелье, но такого же размера, как и на Соне. И Славе с его ростом под сто девяносто и низ, и верх были коротки.

– Можем доставку заказать.

– Или съесть то, что имеется в холодильнике. – Она приметила его сразу, как зашла в каюту. – Или он пустой?

– Сейчас проверим. – Слава распахнул дверку. – Есть яйца, сосиски, сыр. – Он заглянул в морозилку. – Пицца тоже имеется.

– Можем устроить пир!

– Я провожу тебя в кухню и помогу резать. Это единственное, на что я способен.

Через двадцать пять минут поздний обед был готов. Соня приготовила простейшее: разогрела пиццу, пожарила яичницу с сосисками и гренки с сыром. Запивали все чаем с медом.

– Откуда ты? – спросила Соня, схватив кусок пиццы. Тот подгорел, и она не хотела, чтоб он попался Славе.

– Из Германии. Жил там последнее время. А так я из Москвы. Родился в столице и вырос.

– Почему вернулся не туда? К нам?

– У меня тут дед живет. К нему подался. Он у меня мировой, и Астрахань мне нравится, тут особая атмосфера.

– А я ни разу в Москве не была, – призналась Соня.

– Серьезно? – он очень удивился, услышав это. – А где была?

– В Самаре и Волгограде. В Казани проездом.

– За границей?

– Никогда.

– Все впереди.

– Да, мне только семнадцать.

– Семнадцать? – переспросил Слава. – Я думал, меньше. Но ты, получается, в выпускном классе? – Она кивнула. – Уже знаешь, куда будешь поступать?

Он так хорошо говорил! Не только грамотно, без мата и почти без сленга, но еще и осознанные вопросы задавал. Не просто языком молол, а вел беседу. Даже считая Соню малолеткой, общался с ней как с личностью. Но при этом смотрел с восхищением! Слава млел от спасенной им девушки, но держал себя в руках…

Она влюбилась в него именно тогда, за поздним обедом. А скорее осознала это, приняла чувство. Пока отогревалась, переодевалась, готовила, привыкала к обществу незнакомца, просто волновалась. Соню будоражила новизна… Действий, эмоций! Она до этого не тонула, ее никто не спасал, и она не оказывалась наедине с красивым парнем из Германии на белоснежном катере с каютой, оборудованной лучше, чем у некоторых дома. И вот свершилось! Она будто оказалась в любовном романе, но как себя вести, не понимала.

– У тебя есть парень? – Не дождавшись ответа на вопрос о предстоящем поступлении, Слава задал следующий.

– Нет, – быстро ответила Соня. Она год встречалась с одноклассником, когда им обоим было по пятнадцать. Оба считали их отношения серьезными, но бойфренд ушел после девятого – у него началась новая жизнь, в которой Софье места не оказалось. – А у тебя девушка имеется?

– Надеюсь, вот-вот появится, – и взял Соню за руку.

– Мне нужно домой, – выпалила она, испугавшись.

– Не беспокойся, отвезу, куда скажешь. Но время еще детское. И одежда твоя не высохла пока.

– Ничего, я влажную надену. – Она только сейчас поняла, что пробыла на яхте больше часа, и за это время ее могли хватиться: телефон-то она оставила в рыбацком домике. – Мне действительно нужно возвращаться.

– Как скажешь. Но в мокром я все же тебе не советую ходить. Оставь этот костюм себе, а вещи возьми с собой. – Он залпом допил остывший чай. – Говори, куда тебя везти.

Она попросила высадить ее на отцовском причале. Тот был двухуровневым, и верхняя часть уже показалась из воды. Можно даже босиком добежать до домика, но Слава выдал ей резиновые тапки.

– Оставишь мне свой номер? – спросил он.

Она так боялась, что он не спросит! Готова была сама предложить ему записать телефон. Даже предлог придумала – возврат одолженных вещей. Ей чужого не надо!

Соня продиктовала номер, Слава записал его в свой смартфон и, чмокнув девушку в щеку, перекинул ее на причал. Затем помахал ей и вернулся к штурвалу. Катер, сделав разворот, удалился в сторону города, а Соня помчалась к домику.

К счастью, ее никто не хватился. И Соня нашла время на то, чтобы переодеться. А тут и смс пришло от Славы! Он интересовался ее самочувствием и докладывал, что собирается наловить рыбы, чтобы обеспечить Люсю и Мусю кормом.

Они переписывались весь вечер. Обменивались фотографиями, голосовыми сообщениями. Соня готова была всю ночь не смыкать глаз, но Слава первым закончил общение: «Давай желать друг другу спокойной ночи и ложиться спать. Мне завтра рано вставать, да и тебе, скорее всего. Предлагаю встретиться днем, часа в два. Если согласна, напиши, откуда тебя забрать!»

Конечно, она была согласна! И плевать на последний урок и занятие с репетитором. Она что-нибудь придумает, чтобы пропустить их. Главное, чтобы мама ничего не заподозрила.

С мыслями о Славе и грядущем свидании с ним Софья погрузилась в беспокойный сон.

– Что с тобой сегодня происходит? – недоумевала подруга Машуня, наблюдая за ней на занятиях. – Ты то краснеешь, то бледнеешь. Уж не заболела ли?

– Похоже на то, – лепетала Соня в ответ. – Вчера в речке искупалась, пока мальков собирала.

– Сдурела? Вода ледяная.

– Я не специально. Оступилась, упала, вся вымокла.

– Шла бы ты домой, отлеживалась.

– Мне к репетитору в половине третьего.

– Перенеси. На тебе реально лица нет.

– Если я маме все расскажу, она мне взбучку устроит. – Биологией с Соней занималась коллега матери, преподаватель техникума. – Ты же знаешь, как она ругается, когда я без спросу на реку хожу. Но ты можешь мне помочь.

– Чем?

– Скажи, что это с тобой произошло, а я тебя должна домой сопроводить. Ты же все равно последний урок прогуливать собралась, чтобы на фотосессию попасть.

– Ладно, – покладисто согласилась Машуня. Она была хорошей подругой, но Соня пока не собиралась рассказывать ей правду. Быть может, потом…

Или никогда?

Подруга-модель может стать конкуренткой!

…Со Славой они встретились недалеко от школы. Он приехал на джипе и поджидал ее на оговоренном месте. Соня надеялась, что их никто не увидел.

– Это тебе, – сказал он и протянул букет.

– Какая красота, спасибо! – Девушка уткнулась носом в белоснежные бутоны кустовых роз. Они нежно пахли и выглядели невинно и свежо. – Куда поедем?

– Куда хочешь?

– Ты вчера приглашал меня в заведение на берегу…

– Выбирай любое.

– Честно говоря, я не была ни в одном. – Точнее, те, куда они семьей захаживали, для романтических встреч не годились. Обычные шашлычные с пластиковой мебелью. Родители считали траты на рестораны пустыми.

– Тогда на мое усмотрение?

Соня согласно улыбнулась.

– Ты такая хорошенькая, – не сдержался Слава и прижал ее к себе. – И пахнешь просто волшебно! – Он чмокнул ее в макушку. – Что за духи?

– Это ромашковый шампунь, – засмущалась она. Парфюмерией Соня не пользовалась, от той у нее болела голова. Да и косметика ей мало какая подходила, поэтому она раз в неделю подкрашивала хной брови с ресницами и ежедневно пользовалась бальзамом для губ с оттенком «персик». – Вчера ты был на катере, сегодня на джипе… Это все твое?

– Нет, конечно. Живу у деда и пользуюсь всем, чем он владеет. Сам я гол как сокол.

Ни один из ребят, которых Соня знала, не сказал бы такое. Каждый из кожи вон вылез бы, чтобы показаться круче, чем есть. А этот уникальный парень признается в своей финансовой несостоятельности с легкостью и даже бравадой.

– Признаюсь тебе честно, я раздолбай. Много за что брался, но все бросал. Ищу себя, понимаешь?

– Да, – серьезно ответила ему Соня. – У меня отец такой. Он как будто до сих пор не определился, кем хочет стать. А ему уже за сорок.

– И чем он в итоге занимается?

– То тем, то сем. Когда я маленькой была, он в порту работал. Потом открыл торговые точки по продаже рыбных деликатесов. Еще занимался ремонтом техники, имел сервис по обслуживанию моторных лодок. Сейчас в судоперевозки вложился и хочет сам на теплоходе работать, потому что любит странствовать по реке.

Ее бабушка, мамина мама, считала зятя поверхностным. Мужику пятый десяток, а он все дерзает! Но все, чем отец занимался, приносило стабильную прибыль. Семья его ни в чем не нуждалась, и, если бы Марк сконцентрировался на одном, она бы еще и разбогатела. Но тому как будто становилось скучно. Перестав гореть, отец забивал на бизнес, тот начинал терпеть убытки, и это провоцировало его на смену деятельности. Исправлять старое Марк не хотел, он жаждал создавать новое.

– Хорошо, что это только работы касается, – вздыхала бабушка. – Иначе ваша семья давно бы распалась!

Из-за этого Марка теща не просто терпела, а по-своему любила: зять остался с ее дочкой, даже когда она не могла ему родить. И ни разу после этого не дал в себе как в верном муже усомниться.

– Как тебе? – услышала Соня голос своего кавалера и выглянула в окно. За ним – здание из стекла и хрупких на первый взгляд балок. Оно как будто парило над рекой. Соня знала, что это японский ресторан, где, если верить отзывам в интернете, подают лучшее сашими в городе.

– Милое местечко.

– И вкусное. Надеюсь, любишь японскую кухню?

– Да! – легко соврала Соня. Она и в кулинарных пристрастиях пошла в отца, поэтому сырой рыбке предпочитала хорошо прожаренное мясо.

Несмотря на это, обед удался. Соня и ела с аппетитом, и вела себя естественно, будто не робела в интерьерах модного места. Жаль, свидание пришлось закончить раньше времени, поскольку мама перенесла занятия с репетитором не на следующий день, а на вечер текущего и им пришлось срываться.

Опять расстались на бегу. Но на этот раз поцеловались в губы, пусть и коротко.

Соня еле отсидела на занятии. И за семейным ужином вела себя странно. Мама решила, что Машуня заразила ее, и отправила в кровать.

– Врушка ты, подружка, – услышала она от той на следующий день.

– Не поняла?

– Больной притворилась, чтобы на свидание сходить? Видели тебя в ресторане с симпатичным парнем. Колись, кто он.

– Мой спаситель, – выдохнула Соня и все-все подруге рассказала. Она больше не могла сдерживаться, так хотелось поделиться радостью.

– Не приставал? – тут же поинтересовалась Машуня.

– Нет.

– А когда начнет, что будешь делать?

– Остановлю. Но Слава не начнет, он не такой…

– То есть евнух? – хмыкнула она.

– Конечно нет. Он хочет меня, но сдерживает низменные порывы. Завтра у нас только третье свидание, и Слава будет вести себя как джентльмен, я уверена. – Она выдала это с непоколебимой уверенностью.

– А на пятом? Шестом? Седьмом? Думаешь, он будет терпеть?

– Надеюсь.

– Твой Слава мажор. Он девок заваливает на раз-два. С тобой пока нянчится, потому что понимает: привычная схема не прокатит…

– И зачем я только тебе рассказала? – чуть не расплакалась Соня. – Ты все опошляешь! Или завидуешь мне? Стройная красотка-модель только мечтает о достойном парне, а толстоляхая ветеринарша его встретила?

– Дура ты! – обиделась Машуня и послала ее на три буквы.

Соня решила, что теперь ей никто не нужен, кроме Славы, и не стала мириться.

Третье свидание прошло чуть хуже, чем предыдущие. И не потому, что парень приставал. Как раз наоборот. Он забрал Соню, привез ее на какую-то вечеринку, где обращал внимание на всех, кроме нее. И не только девушкам он уделял время. Слава так же активно с парнями общался, обсуждая с ними спортивные темы. Когда же речь зашла об автогонках, решили провести их, но в качестве транспорта использовать тележки из супермаркета. И взять их незадолго до закрытия.

Соня ушла с вечеринки именно в этот момент. Но сначала спросила у Славы, как долго он намерен тут пробыть.

– Веселье только начинается! – выпалил парень и стал обвязывать вокруг головы салфетку, будто он ниндзя. – Расслабься, детка, кайфани! А то твоя недовольная мордочка всем портит настроение…

Ей тут же захотелось зарыдать, но Соня сдержалась. Денег у нее при себе не было, но она все равно вышла из квартиры, чтобы вызвать такси. Переведет водителю средства со своего НЗ-счета.

Она садилась в машину, когда увидела Стаса. Он был в повязке, но без обуви. Добежав до такси, распахнул дверь и вытащил Соню.

– Куда собралась?

– Решила не портить всем настроение!

– Дурочка.

– Эй, молодежь, едем – нет? – крикнул таксист. Слава сунул ему деньги и попытался взять Соню на руки.

– Я не вернусь на вечеринку, – отрезала она. – Не люблю их. И хулиганств типа гонок на тележках. Зря ты не дал мне уехать.

– Подождешь меня тут? Я обуюсь, заберу вещи и спущусь.

Она кивнула. И Слава сделал, как обещал. Не прошло и пяти минут, как он вышел из подъезда в нормальном виде и с ключами. В отличие от большинства он не пил, поэтому сел за руль и повез Соню домой.

– Ты не умеешь развлекаться, да?

– Делаю это по-своему.

– Мальков для кур собираешь?

– А если и так? – с вызовом проговорила она.

– Это прекрасно, – рассмеялся Слава. – Я еще не встречал девушек, похожих на тебя, поэтому туплю.

– У тебя много их было?

– Три.

– Не верю.

– Дело твое.

– Правда, только три девушки?

– Правда, – серьезно ответил он. – Школьная любовь, институтская и немецкая. Я так их называю.

– Расскажи о последней.

– Зачем вспоминать о той, что уже не важна? Для меня сейчас только ты существуешь. – Слава протянул руку, чтобы Софья вложила в нее свою. – Ты хотела провести время со мной наедине, я правильно понял?

– Не обязательно. Мне просто не понравилась компания.

– Чем?

Соня пожала плечами. Она не знала, как ответить, ведь Слава был прав: она хотела проводить время только с ним.

– Послезавтра предлагаю тебе снова покататься на катере. Посмотреть на закат с реки.

– Буду рада.

На том и распрощались.

Соня вся извелась, не получив на следующий день ни одного сообщения. Оказалось, Слава уезжал с дедом в область. Когда вернулся, написал: «На том же месте, где расстались в день знакомства, и в тот же час!»

В пять вечера Соня стояла на отцовском причале в дивном струящемся платье и штормовке с капюшоном. Ее пришлось накинуть не только чтобы не продрогнуть, но и для маскировки: если кто-то из папиных знакомых мимо поедет, не догадается, что она на свидание собралась. Сам же он, к счастью, на берегу сегодня не появится, у него в саду полно дел, до которых наконец дошли руки.

Слава опоздал, но всего на пять минут. Он был небрит, однако щетина ему шла, делала мужественнее. Выглядел он уставшим, но радостным.

– Как я по тебе соскучился, принцесса, – выпалил он, заключив девушку в объятия.

– Я тоже, – робко пролепетала та. – Ты выглядишь невыспавшимся.

– Не мог сомкнуть глаз, думая о тебе. – Слава горячо поцеловал Соню и стянул с нее штормовку. – Она все портит! – сказал он. – Так гораздо лучше: и платье видно, и фигурку твою чудесную.

– Но я боюсь замерзнуть.

– Сходи за пледом, он в каюте. А я пока отчалю.

Она спустилась вниз и увидела на столике шампанское, фрукты и коробку конфет. Подготовился к романтическому свиданию, молодец. Но Соня не собиралась пить, а еда ей в горло не полезет. Она так волнуется, что не сможет даже виноградину проглотить.

Соня вернулась на палубу. Слава, стоящий за штурвалом, одну руку протянул к ней, чтобы обнять.

– Надеюсь, у тебя есть права, – проговорила она, уткнувшись носом в его грудь. – Рыбохраны сейчас много на реке.

– Пришлось получить, чтоб дед давал катер. Но я с детства водным транспортом управлять умею.

«Я тоже», – могла бы сказать Соня, но решила промолчать.

Почти все астраханские дети на воде себя не хуже, чем на суше чувствовали. Больше мальчишки, но папины дочки им не уступали. Соня с малых лет с батей ездила на рыбалку с ночевкой, поэтому в свои семнадцать умела ставить сети и палатку, чистить рыбу, варить уху, грести на веслах и управлять моторкой.

– Давай тут остановимся, – предложил Слава, притормозив у живописного берега с обрывистым склоном. – И красиво, и ветра почти нет. – Конечно, она одобрила его выбор. – Я схожу вниз за вкусняшками, а ты пока располагайся.

– Тебе помочь?

– Принцесса, сиди, наслаждайся видом, я все сделаю сам.

Она порадовалась этому. Руки дрожали от волнения – лучше ничего не брать, чтобы не уронить.

Славы долго не было, а поднялся он на палубу с пакетом.

– Планы меняются, – сказал он. – Дед позвонил, требует катер. Я не сказал, что взял его, он ругается.

– Ой…

– Не волнуйся, принцесса, это не страшно. Борис Алексеевич – мужик гневливый, но отходчивый. Сейчас мы доедем до причала, я посажу тебя в машину, а сам пойду деду ключи отдавать и извиняться.

– А что потом?

– Продолжим романтический вечер.

– Мне нужно к десяти домой.

– Успеем. – Он чмокнул ее в нос и привел катер в движение.

Спустя сорок минут, когда все дела были улажены, Слава повез ее, как он сам выразился, на новую локацию. По пути он шутил, беззлобно Соню подкалывал и то гладил ее колено, то целовал в плечико.

– Что это за место? – спросила она, когда джип затормозил у симпатичного особняка в три этажа. На его парковке было несколько машин, в том числе грузовые.

– Гостиница, – буднично ответил Слава, отстегнув ремень безопасности. – Очень приличная. Не для дальнобоев, не бойся. Эти тут не ночуют, только прачечной пользуются. Иногда едят в ресторане бизнес-ланчи.

– Так мы в ресторан? – с облегчением выдохнула Соня.

– Нет, мы в номер с шикарным балконом. С него и реку видно. А шампанское и вкусняшки у нас с собой.

Он вышел из машины, а Соня осталась сидеть. Он подошел к ее двери, открыл ее.

– Принцесса, прошу вас!

Она мотнула головой.

– Что такое?

– Я не пойду в гостиницу.

– Почему? – нахмурился он. – Чем это место хуже катера? Там мы были вдвоем среди реки, а тут полно людей и, если я захочу причинить тебе вред (ты ведь этого опасаешься?), всегда можно позвать на помощь.

– Не этого, – едва слышно пискнула она.

– А чего?

Соня не могла ответить. Ей, отличнице, не хватало слов, чтобы передать мысли…

Машуня была права, и Слава всего лишь хочет затащить ее в постель. У него индивидуальный подход к каждой, но… мало времени (терпения) на реализацию плана. Он и так постарался ради нее и затягивать не собирался!

– Ладно, дело твое, – процедил он и с силой толкнул дверь. Она захлопнулась, а Соня вжалась в сиденье. – Куда тебя отвезти? – спросил, усевшись за руль.

– Домой.

Он молча тронул машину. Чтобы тишина не давила, включил радио.

– В отели возят шлюх, – выпалила наконец Соня. – А я не такая.

– Если б я тебя воспринимал так, завалил бы прямо в тачке.

– У меня еще никого не было, Слава, пойми…

– Догадывался об этом. И не собирался тебя трахать.

– Разве?

– Поласкать, и только. Поцеловать, погладить, доставить удовольствие… Но если бы ты захотела полноценного секса, я бы, конечно, с радостью занялся им с тобой. – Его глаза на миг потеплели. – Но ты повела себя как дикарка и все испортила. Я устал от того, что меня воспринимают как поверхностного мажора. Думал, ты не такая и ты меня чувствуешь…

– Я чувствую! – выкрикнула она в отчаянии. Если еще можно что-то исправить, она должна это сделать. – И уверена, что ты хороший человек, глубокая личность… И, отстаивая свои убеждения, я разругалась с лучшей подругой! Но ты повел себя так, как она прогнозировала, вот я и испугалась.

Слава пристально посмотрел на нее. И как будто впервые рассмотрел.

– Ты мала для отношений, принцесса. Телом созрела, умом нет. Прости, если обидел. Я не хотел.

Машина остановилась. Соня увидела бы крышу родного дома, выглядывающую из-за забора, если бы ее глаза не застилали слезы.

– Я не обижаюсь на тебя, – всхлипнула она. – И извиняюсь за свое поведение. Прав ты, я дикарка.

– Это меня и привлекло. Но я думал, что приручил тебя.

– Ты слишком торопишь события.

– Принцесса, ты забыла о том, что я не местный? Я не могу ухаживать за тобой годами.

– Собираешься уезжать?

– Мой город – Москва. Я должен туда вернуться. Но если бы у нас завязались отношения, как знать, остался бы я тут или…

– Или?

– Взял бы тебя с собой.

И обнял ее наконец!

Мысли закружились хороводом. Соня начала лихорадочно думать о том, как все исправить. Она вознамерилась не только поехать со Славой в гостиницу, но и остаться там ночевать. Но, чтобы отпроситься, нужно помириться с Машуней…

И тут дверь распахнулась, и Соня увидела лицо отца. Оно было перекошено от гнева.

– Так ты к экзаменам готовишься? – прорычал он, затем схватил дочь за руку.

– Эй, дядя, полегче! – воскликнул Слава.

– Заткнись, пока я тебе нос не сломал!

– Папа, прекрати! – взмолилась Соня.

Когда отец ее выволакивал из машины, она увидела свое отражение в зеркале и ужаснулась. Волосы растрепаны, на щеках лихорадочный румянец, платье с одного плеча сползло, и вообще она слишком голая для вечера – забыла штормовку на катере. Но и это еще не все: на плече отпечаталась пятерня Славы. Он слишком сильно его сжал, и на нежной коже Сони остались следы.

Отец их тоже увидел.

– Что он с тобой сделал?

– Ничего! Мы просто катались. Слава вообще меня спас: я тонула, а он бросился за мной в реку…

– Поэтому ты вся расхристанная и зареванная?

– Уезжай! – прокричала Соня и махнула рукой, давая Славе знак.

Машина тут же сорвалась с места. Отец зачем-то бросился следом, но быстро одумался.

– Номера я запомнил, – бросил он дочери в лицо. – Пробью владельца и разберусь с ним!

– Авто не Славино.

– Конечно нет. Откуда у сосунка тачка за несколько лямов? Я буду говорить с родителями! Ты, если что, еще не совершеннолетняя…

– Папа, повторяю: мне ничего плохого не сделали!

– Быстро в дом, умываться, переодеваться, пока мать не вернулась с собрания.

Соня с ревом убежала. Пока раздевалась, настрочила Славе смс – в нем, кроме прочего, сообщила, что удалит его контакт, потому что папа точно будет проверять мобильный, и просила звонить ей только завтра.

Помывшись, Соня вышла во двор. Она уже была спокойна. Обвинять ее не в чем, она ничего дурного не сделала, а домой вернулась на полтора часа раньше обещанного.

– Ты меня не только обидел, – сказала она отцу, – но и опозорил. Вел себя со мной так, будто я малолетняя шалава.

– Я тебя защищал. Когда мое внимание привлекли огни фар, я вышел за ворота. Увидел, как тебя лапает парень в тачке, а открыв дверь, обратил внимание на твое заплаканное лицо. Что я должен был делать? В дом его приглашать, встречать хлебом с солью?

– Ты все неправильно понял. Слава целовал меня на прощанье. А я не хотела с ним расставаться, вот и плакала.

– То есть у вас любовь?

– Да, – без колебаний ответила Соня.

– Как давно?

– Мы познакомились неделю назад, – она накинула пару дней. – Он спас меня, как я и говорила. В остальном тоже не соврала.

– Ты отпросилась до десяти, а вернулась в восемь тридцать. Почему?

– Славе нужно было уехать, – ложь с легкостью слетела с ее языка. – Дед позвонил, сказал об этом. Свидание пришлось прервать раньше времени, это меня расстроило до слез.

– У вас было что-то кроме поцелуев?

– Нет.

– Поклянись.

– Папа!

– Поклянись, – повысил голос он.

Соня стукнула себя кулаком в грудь. Таков был их секретный жест. И отец, и дочь с его помощью доказывали свою честность.

– Если твой герой так благороден, как ты думаешь, то он придет ко мне, чтобы познакомиться. Я должен дать разрешение на то, чтобы вы встречались.

– Мы что, в каменный век вернулись? Или переехали жить в Пакистан?

– Значит, сомневаешься в нем?

– Нет, но… Так сейчас никто не делает, папа! Больше скажу, в ваше время тоже такого не было. Ты что, прежде чем начать с мамой отношения строить, к ее родителям поехал?

– Нам было за двадцать. Оба работали. А ты несовершеннолетняя школьница. Принц же твой уже взрослый лоб. Сколько ему?

– Двадцать.

– Я уже дембелем был в его возрасте.

Он замолчал, потому что тренькнул его сотовый. Это пришло сообщение. Отец прочел его и изменился в лице – сказать бы помрачнел, но на него скорее грозовая туча набежала.

– Как фамилия твоего героя?

– Без понятия, – пролепетала Соня. Вся ее уверенность вмиг испарилась. Она заявила, что у них со Славой любовь и отношения, а по факту она о нем ничегошеньки не знает.

– А у его деда? Не Аронов? – Она растерянно моргала, но видела, что смс пришло на телефон родителя от друга-гаишника. Тот, пока она мылась, пробил номер. – Зовут хотя бы как?

– Слава.

– Я про деда! – рявкнул отец.

– Борис Алексеевич, – припомнила Соня.

– Угораздило же тебя…

– Что?

– Я запрещаю тебе встречаться с этим Славой, – отчеканил отец.

– Но почему?

– Он тебе не пара! Избалованный сынок и внучек. Мажор, который с тобой только поразвлечься хочет!

– Слава не такой!

– Себе хотя бы не ври.

Соня открыла рот, чтобы парировать, но тут увидела маму, возвращающуюся с собрания. В этот миг она вдруг подумала: «Как поздно! Разве оно не началось в шесть?» Жену отец не контролировал. Она могла и ночью прийти, и он довольствовался любым объяснением. Доверял? Или ему было все равно, где ее носит? Соня до знакомства со Славой не задумывалась об этом…

Тогда она не знала любви!

…В ту ночь Соня почти не спала. С раннего утра начала ждать звонка от Славы. В школе еле отсидела, не запомнив ничего из того, что услышала от педагогов, и не ответив правильно ни на один вопрос.

– Что с тобой? – с этим вопросом к ней подошла Машуня. Она хоть и обижалась на подругу, но не могла сделать вид, что не замечает ее состояния.

– Отец запретил мне встречаться со Славой.

– А как он о вас узнал?

Пришлось рассказать, но не во всех деталях. Те, что порочили честь и достоинство ее героя, были упущены.

– Собираешься пойти против воли отца? – выслушав ее, задала уточняющий вопрос Машуня.

– Для начала хочу поговорить со Славой. Обсудить с ним ситуацию.

– Но ты удалила всю переписку и номер. Поэтому ждешь его звонка? – Соня закивала. – А если он так и не свяжется с тобой?

– Нет, этого не может быть…

– Ладно. Слава соизволит позвонить тебе завтра. И что ты сегодня весь день будешь делать? Ждать? Как муха в анабиозе – солнечных лучей?