Пространство-время. Хроники поиска во времени. Книга первая бесплатное чтение

Дизайн обложки: Дэниел Анслоу

Все права защищены

Авторское право: Патрик Шеридан, 2017 г.

Перевод с английского: Дмитрий Иризбаев, 2024 г.

Издание «Смэшвордс»

Эта электронная книга лицензирована только для Вашего личного наслаждения. Перепродажа или передача другим людям запрещена. Если хотите поделиться ею, пожалуйста, приобретите дополнительную копию для каждого получателя. Если Вы читаете эту книгу и не приобрели её, или она была приобретена не только для Вашего использования, пожалуйста, вернитесь к своему любимому продавцу и купите свой экземпляр. Спасибо Вам за уважение к труду автора.

Моей Маме – выжившей в войну, опоре и первому писателю, вдохновившей меня взяться за перо.

Глава 1

Всё началось одним холодным осенним вечером. Можно сказать, что началось задолго до него или в далеком будущем. Но для меня это было, на самом деле, краем. Тем моментом грубого пробуждения от мирских грёз жизни и отправлением в необыкновенные американские горки, которые должны были затянуть меня.

Над Лондоном сгущалась тьма. Вздымающиеся грозовые тучи заполнили всё небо. Величественные, угрюмые, они тускло светились в угасающем солнечном свете. Сердитые капли дождя и прерывистые порывы ветра стучали в окна моей квартиры. Я поёжился, возможно, почувствовав предзнаменование грядущих событий, и поспешно задёрнул штору, закрыв это творение сил природы и, закурив сигарету, обратился к более комфортным реалиям радио «Джаз Ф. М.» и ранней вечерней выпивки.

Зазвонил мобильный, и я взял его, внутренне застонав, когда восторженный голос Чарльза атаковал моё ухо. Чарльз был довольно славным парнем, в оригинальном смысле. Но он ожидал, что все, как и он, с его безграничной энергией, будут биться за жизнь. Чарльз был одержим постоянно меняющейся серией навязчивых идей, которые редко вызывали во мне интерес, если вообще вызывали.

– Привет, Ричард, всё решено?

– Полагаю, да, Чарльз.

– Не унывай, тебе понравится. Я скоро буду.

Я закончил разговор с кривой улыбкой, гадая, насколько мне понравится предстоящий вечер. Чарльз работал в бухгалтерии архитектурной фирмы, где я был младшим компаньоном. Недавно он унаследовал коттедж где-то далеко от Лондона и неделями приставал ко мне, чтобы я приехал посмотреть его. Энтузиазм Чарльза вызвал во мне серьёзные опасения относительно притянутых за уши планов реконструкции коттеджа, но, в конце концов, я согласился. Но судьба уготовила мне худшее, чем то, чего я опасался. Согласие провести субботу с Чарльзом было только началом: также меня затянуло в насыщенный событиями вечер пятницы.

– Это удивительно, Ричард, реально, всё из шестидесятых, живая, потрясная атмосфера!

Ретро-рок тусовки были последним увлечением Чарльза. Неудивительно, что он не слишком преуспел в поиске родственных душ, чтобы поделиться этим последним откровением. Но он был так увлечён, что у меня не хватило духу отказаться, и я устало капитулировал. Мне также пришло в голову, что, возможно, настало время сделать что-то иное, и без Мелиссы, для разнообразия.

Мне редко когда везло с женщинами. Они могли проявлять первоначальный интерес, но как только я открывал рот, всё шло наперекосяк. Никогда не знал, что сказать, и, казалось, только самые тупые замечания всплывали на поверхность в такие моменты. Мы с Мелиссой встречались почти два года, но наши отношения никогда не были особенно крепкими. Всё шло почти по умолчанию: она, казалось, не возражала против моей случайной болтовни, и всё заканчивалось на тех же вечеринках, где больше не с кем было поговорить. Я осушил свой стакан и помедлил, прежде чем налить ещё. Уже какое-то время у меня было чувство неловкости по отношению к Мелиссе. По крайней мере, из-за чего-то я чувствовал себя неловко, но не был уверен, что мог отнести это на её счёт.

Казалось, какая-то пустота просачивается в мою жизнь. Ничто уже не было таким, как прежде. Я уныло вздохнул, гадая, что же случилось со всеми этими высокими, светлыми мечтами. Не то, чтобы моя жизнь всегда была особенно счастливой. Семья не давала радости: у меня не было ни братьев, ни сестёр, и родители ссорились, с тех пор, как я себя помню. В основном, в памяти всплывало чувство какой-то ответственности за их нереализованные планы. Отец ушёл, когда мне было тринадцать, а мать долго болела перед смертью. Это случилось через пару лет после того, как я начал работать. Но она помогла мне окончить университет: нашла удовлетворение в том, чтобы положить начало моей карьере. Я был полон решимости добиться лучшего: мечтал о стильных проектах и захватывающем образе жизни. Вместо этого жизнь, казалось, ускользала сквозь пальцы, захваченная серым миром привычки и потребности в деньгах.

Я с отвращением оглядел комнату. Когда покупал квартиру, много чего планировал сделать в ней, но она выглядела такой же скучной и невзрачной, как и всегда. Даже мысли об этом казались мне слишком тяжёлыми. С раздражением уставившись на сигарету в руке, я затушил её в пепельнице. Я даже опять начал курить и слишком много пить. С самодовольной улыбкой стряхнул с себя эти мысли, но и это не помогло. Пару раз за последнее время у меня было мимолётное видение спирали, нисходящей в темные гипнотические глубины.

Внезапно мне уже захотелось куда-нибудь пойти в этот вечер: возможно, Чарльз был прав, что бросается на жизнь, как бык на пресловутую красную тряпку. Я задумался: а что же нужно, чтобы разжечь такую страсть во мне, и немного тоскливо улыбнулся, когда в мысли вернулась Мелисса. Я поиграл с идеей позвонить ей, но передумал. Она очень радовалась тому, что эти выходные я проведу с Чарльзом. В последнее время Мелисса, казалось, была больше загружена работой и брала её на дом, так что мы проводили меньше времени вместе.

Веселый гудок с улицы возвестил прибытие Чарльза.

«Даже его клаксон звучит так же, как он», – проворчал я, помахав рукой в окно, и схватил куртку. И всё же, на душе у меня полегчало, и я удивился тонкому предвкушению предстоящего вечера. В конце концов, было действительно приятно делать что-то новое.

Дождь прекратился, и я натянул на себя куртку, спасаясь от влажного осеннего воздуха. Чарльз беспечно сидел в машине, колеса которой глубоко врезались в мокрую кучу тёмно-рыжих листьев в канаве. Дело было за несколько дней до Гая Фокса1, и где-то неподалеку с отрывистым воем разорвался фейерверк. Я удивился, насколько всё это по-английски: случайные, анонимные хлопки и визги, эхом разносящиеся по стране в течение нескольких дней; и всё в честь того, что кому-то не удалось взорвать парламент.

Чарльз решил, что я буду наслаждаться предстоящим вечером и настоял на том, чтобы сесть за руль, дабы я мог «хорошо выпить». Казалось немного нелогичным, что практически трезвенник считает, что мне нужно быть в стельку пьяным, чтобы хорошо провести время. Но я предположил, что, возможно, произвёл на него такое впечатление на прошлой вечеринке в офисе. Я осторожно втиснулся в тонко настроенное окружение сверкающих гаджетов и грохочущих басов, и мы поехали, стильно шурша по мокрым блестящим улицам, освещённым тусклыми оранжевыми фонарями и электрическими радугами сверкающих фар.

– Можешь войти туда как будто ты один, – сказал Чарльз, глубокомысленно кивая самому себе, – там много замечательных людей, милые девушки, всё такое.

– Чарльз, – вздохнул я, – я не из тех, кто бегает за другими женщинами.

– Нет, конечно, – торопливо ответил он, – но это не то, как, если бы ты был женат или что-то. Во всяком случае, я мог бы понравиться девушкам больше, если бы нас было двое.

Я с подозрением посмотрел на него.

– Так что, речь только о знакомстве с девушками? Я думал, сейчас для этого есть приложения.

– Да нет, – поспешно ответил он, – то есть, они есть, но не работают на мне. Но на самом деле мы едем не за этим. Это весело, действительно здорово. Вот увидишь.

– Ты пробовал приложения для знакомств? – с удивлением спросил я.

– Да, – стесняясь, ответил Чарльз.

– И? – настаивал я.

– Ну, э-э, немного захотело встретиться, – признался он.

– У скольких ты спрашивал? – заворожено поинтересовался я.

– Пока что у тридцати семи, – угрюмо ответил он.

– И сколько свиданий у тебя было?

– Три.

– О, Боже, – сказал я, – и как они прошли?

– Их не было, – ответил Чарльз. – Одна не обернулась. Другая пошла в туалет и не вернулась, а третья была биполярной и изучала свои… э-э, то есть, его, предпочтения.

Я подавил ухмылку, но моё сердце повернулось к нему.

– Ну ладно, – сказал я, – может, ретро-рок вечеринки лучше сработают.

Он повеселел.

– Да, надеюсь. Ты тоже можешь встречаться с людьми: знаешь, завести новых друзей.

– Хм, друзей, – пробормотал я.

Моя социальная жизнь была тоже довольно скучной, и я начал задаваться вопросом, что же со всеми случилось. Одни женились, а другие уехали. Некоторые просто заснули. Или, может быть, это я задремал – я и Мелисса.

– Наверное, им до смерти стало скучно, – размышлял я вслух.

– Что? Скучно? – взволнованно воскликнул Чарльз. Он быстро переводил взгляд с меня на дорогу, как встревоженный воробей.

– О, извини, Чарльз, – произнёс я с грустной усмешкой, – просто подумал, каким скучным я стал.

– А, – с облегчением сказал он, и затем торжествующе просиял. – Вот увидишь, сегодня всё изменится.

Нам потребовалось некоторое время, чтобы найти место для парковки, прежде чем Чарльз поспешил к заброшенному кинотеатру шестидесятых годов. «Подлинно убогое место», – подумал я. Приглушенный шум живой музыки тяжело повис в сыром воздухе. Громкость преобладала над качеством, но Чарльз был совершенно невозмутим. Он почти дрожал от возбуждения, когда мы выложили (на удивление высокую) плату за вход. Протолкнулись через двери, и звук достиг оглушительного крещендо.

Пол задрожал, замигали стробоскопы, и световые прожекторы окутали всё вокруг тающим калейдоскопом психоделических красок. Группа на сцене, в сверкающей пещере света, отбивала культовую песню шестидесятых. Всё остальное тускло маячило на краю визуального спектра, замаскированное в клубящихся узорах света и тьмы. Через мгновение я разглядел слева от нас бар. Там стояли двое мужчин с широко раскрытыми ртами, крича в диком возбуждении от оглушительного шума вокруг.

– Здорово, правда?! – проревел Чарльз.

– Безумие! – кричал я.

– Что? – проорал в ответ он.

Я виновато улыбнулся и покачал головой. Чарльз на мгновение растерялся, но тут же просиял.

– Я принесу выпить! – произнес он одними губами, делая рукой пантомимические движения. Чарльз указал на несколько столов и стульев, которые, то появлялись, то исчезали из поля зрения сбоку. Я направился к ним, нащупывая путь к стулу. Моё сердце начинало тонуть, и я без особого энтузиазма всматривался в движущиеся тени. Народу было немного, но сочетание шума и освещения сбивало с толку. Начавшаяся ноющая головная боль не предвещала ничего хорошего.

– Должно быть, старею, – простонал я, стараясь развить в себе такое настроение, чтобы было весело. «Для этого, конечно, понадобится выпить», – решил я.

Затем, в одно мгновение, моя прежняя жизнь закончилась. Девушка появилась внезапно, из водоворота мерцающего света и тьмы. Я подпрыгнул: сквозь меня, как статический заряд, прошёл шок. Удивлённо фыркнув, я не мог отвести от неё глаз. Девушка была просто одета: джинсы, футболка и легкая куртка, и поразительно привлекательна даже в этом флуоресцентном хаосе. Имея великолепную фигуру, она двигалась с целеустремленной физической уверенностью, которая казалась совершенно неуместной на танцполе. Танцующие тени подчеркивали тонкие контуры её лица, яркие, светящиеся глаза блестели. Волосы струились, как черный атлас, оживлённые электрическими искрами отражённого света. Мной овладело странное, фаталистическое спокойствие. Ум сказал, что она шла не ко мне, но сердце говорило, что ко мне. Я напрягся, но было в ней что-то такое, что обезоруживало меня. Через мгновение она стояла рядом и, наклонившись, кричала мне в ухо:

– Ричард! Ричард Уолтон! Я должна поговорить с тобой. Идём со мной!

Я был ошеломлён и, не решаясь, медленно поднялся на ноги. В голове всё смешалось, и я понятия не имел, что происходит.

Появился Чарльз и с недоверием уставился на нас, держа по стакану в каждой руке. Мимолетное подозрение, что всё это подстроил он, испарилось при взгляде на его лицо. Ощущение смехотворности происходящего захлестнуло меня, и я смущённо усмехнулся. Что бы ни происходило, оно того стоило, надо было просто взглянуть на лицо Чарльза.

Я неуверенно посмотрел на неё, мысли рикошетом проносились в моей голове. В замешательстве подумав, правильно ли расслышал её – откуда она могла знать моё имя, – наполовину повернулся к выходу, но девушка нетерпеливо схватила меня за руку и потащила прочь. Ещё более озадаченный, я позволил утянуть себя в глубины кружащегося светового шоу.

Мой мозг лихорадочно работал, пытаясь понять, чего она хочет. Танцоры, освещённые стробоскопами, кружились вокруг нас, как мерцающие статуи, застывшие в мгновениях времени. Меня охватило чувство нереальности происходящего. Я убедил себя, что, должно быть, ослышался: девушка просто хотела потанцевать. Но она продолжала пробираться сквозь извивающиеся фигуры. Перед глазами поплыла тускло освещённая дверь, и девушка шагнула к ней. Толчком открыв дверную задвижку, она вытащила меня наружу, и дверь за нами с грохотом захлопнулась.

– Эй! – пролепетал я, – мне придётся заплатить, чтобы вернуться!

– Вы сумасшедшие, – сказала она с полуулыбкой на лице. – Не волнуйся, я зафиксировала дверь, ты вернёшся. У неё был легкий акцент, который я не мог определить.

– Подожди-ка минутку! – Пробормотал я, запоздало пытаясь восстановить какой-то контроль. – Что это значит? Откуда ты меня знаешь? Что тебе надо?

– Сюда, – сказала она.

Шум из клуба был всё ещё очень громким, и она потянула меня на несколько шагов вперёд. Вокруг высокой кирпичной стены шёл узкий проход, выходящий на улицу и ведущий к дороге. Девушка была чуть ниже моих ста восьмидесяти трёх сантиметров и на удивление сильная. В ней чувствовалась какая-то непринуждённая физическая сила, довольно пугающая. Затем она сунула руку в куртку, и всё стихло. Шум из танцевального зала вдруг прекратился, казалось нереальным, но внезапно мы изолировались в зоне тишины. Единственным звуком был слабый, неясный, щёлкающий гул, как будто мы были окружены случайным ансамблем из шепчущих клавишных инструментов.

Это было странно, но такой она была. Я с тревогой посмотрел на неё. Что-то в ней глубоко взволновало меня: восхитило и встревожило в равной мере. Она, как ни в чём не бывало, ответила мне сухим взглядом.

– Что ж, – медленно проговорила она, – ты выглядишь лучше, чем я ожидала. Девушка удивленно покачала головой. – Но таким ребёнком!

Замешательство захлестнуло меня. Я был смущён как её фамильярностью, так и откровенной оценкой, а затем увидел ещё кое-что: взгляд, который не мог понять, взгляд изумления, даже симпатии.

– Я тебе не подхожу, – сказала она с озорной улыбкой, – по крайней мере, в этом смысле. Скажем, я та, кто желает тебе добра.

В этот момент что-то безо всяких слов сообщило о себе. Ошеломляющее чувство дежавю прошло сквозь меня: смутное воспоминание. Походило на неожиданную встречу со старым другом заграницей. Я почувствовал ещё один электрический разряд, на этот раз отчётливый и волнообразный, кожу покалывало, и волосы на шее поднялись. Я вздрогнул, медленный прилив возбуждения прошёл по всему позвоночнику. Она пристально взглянула на меня, и я с сомнением посмотрел на неё в ответ. Что-то непостижимое связывало нас. Она заметила моё замешательство и выглядела раскаявшейся, губы её дрогнули в грустной полуулыбке. Мой предательский рот неуверенно улыбнулся в ответ. Я не мог отрицать близость, которую ощущал.

– Кто… кто ты? – запнувшись, произнёс я.

– Поверь мне, – мягче сказала она, – знаю, это непросто.

Я неохотно кивнул, озадаченный, но очарованный. Но настроение мгновенно испортилось. В подсознании что-то шевельнулось, и я ощутил необычайную вспышку злобы. Меня сковал шок.

Глаза её сузились.

– Да, – сказала она, – и это тоже.

Теперь я потерялся, совершенно сбитый с толку: меня удерживала только сила её личности. Слишком много странного случилось, и мой разум не мог отследить, что происходило. Возникло непонятное чувство, что вижу свою жизнь с двух разных ракурсов, и меня захлестнуло волной головокружения. Пошатнувшись, я чуть не упал. Девушка сжала мои руки и впилась в меня взглядом.

– Держись, смотри на меня, всё будет хорошо, – требовала она, вкладывая в меня свою волю.

Происходило что-то необъяснимое: чувство реальности менялось. Дежавю вновь усилилось. В качестве сознания произошёл сдвиг, восприятие всего вокруг обострилось. Непонимание боролось со страхом, но в глубине души какая-то фундаментальная уверенность не давала покоя: на поверхность, как забытая деталь, всплывало неизвестное воспоминание.

В какой-то мере нормальность вернулась, и я попытался отрицать случившееся, став на удивление поверхностным. Я припомнил образ удивлённого Чарльза, держащего в каждой руке по стакану.

– Боже мой, Чарльз! – ахнул я, – я оставил его там!

– Ты увидишь его позже, – нетерпеливо сказала она, – фактически, ты должен.

Я нахмурился. Опять загадки. Она посмотрела на меня.

– Знаю, тебе это кажется безумием, просто потерпи меня ещё немного.

– Безумие – это ещё мягко сказано об этом столетии, – проворчал я, нащупывая сигареты. Я подумал, что сигарета – как раз то, что мне нужно, но не мог ошибиться сильнее. Едва она коснулась моих губ, как девушка с презрительным фырканьем выхватила её и выбросила через плечо.

В полном изумлении я уставился на неё.

– Зачем ты это сделала? – в бешенстве спросил я, но в ответ столкнулся лишь со свирепым взглядом и более осторожно продолжил:

– Э-э, не любишь курить?

– Конечно, мне это не нравится! – сердито сказала она, – Так же, как и тебе!

Я вздохнул, закатил глаза к небу и подумал, что всё это дурной сон. Неожиданно почувствовал усталость, не в силах представить, что будет дальше.

Затем ощутил прохладное прикосновение её пальцев к руке, и моё недоверие снова исчезло. Интересно, что же в ней было такого, что так сильно подействовало на меня? Она серьезно смотрела на меня, серо-зелёные глаза светились умом и жизнью, в их глубине плясали крошечные золотые блики. Я вспомнил её слова о том, что она не та девушка, которая мне нужна. Во всём этом не виделось смысла.

И вновь я почувствовал необычайную связь между нами, на секунду ощутив сопротивление, странный укол негодования внутри, но его смыло волной сочувствия. Только непосредственность настоящего имела значение. Это мгновение тянулось, углублялось, расширялось, и я стоял, как завороженный. Между нами пульсировала невидимая энергия, она вибрировала в теле, в бетоне под ногами, в кирпичах этого переулка. Даже воздух, которым мы дышали, казалось, резонировал с ней. Меня охватило убеждение, что жизнь висит на волоске, и я еле ковыляю в ужасающей бездне неизвестности, сражённый силами, которых не могу понять.

– Мне нужно что-то сказать тебе, – произнесла она.

– Было бы лучше, если ты объяснишь мне всё это, – сказал я дрожащим голосом. – Кажется, я схожу с ума!

Впервые она засомневалась и, казалось, что-то скрывала. Девушка медленно покачала головой, и я удивился почти тоскливому любопытству в её взгляде.

– Я думала, это будет так просто… – запнулась она.

– Ну, здорово! – взревел я, неожиданно разозлившись, больше не в силах выносить эту тайну. Я пожалел о своей вспышке, когда на её лице промелькнуло страдание, но уже не мог сдержать себя.

– Слушай, – быстро сказал я, – я этого не вынесу. Если ты ненормальная, так и скажи. Если это какая-то игра, просто скажи, хорошо? Я пошёл на это, потому что… ну, не знаю почему. Не знаю, кто ты, не знаю даже, как тебя зовут. С тех пор, как увидел тебя, я едва ли минуту был нормальным.

– Нет, – с легкой грустью произнесла она, – не думаю, что это так. Я многого не могу объяснить. Дело не в том, что я не хочу этого, просто не знаю, с чего начать, да и стоит ли… ладно!

Она вскинула руки в притворной капитуляции, когда мой гнев начал снова вырываться наружу.

– Меня зовут Алекс. Она вздохнула. – Этого я тоже не должна тебе говорить. Пожалуйста, никому не рассказывай… вообще никому. Если расскажешь, это очень навредит нам обоим. А теперь выслушай меня. Прозвучит безумно, но скоро ты всё поймёшь. Ты получишь ценный артефакт, продвинутое технологическое устройство, так скажем. Это привлечёт… уже привлекло… внимание некоторых очень опасных людей…

– Я?! – воскликнул я с недоверием, почему-то не ожидая, что речь пойдёт обо мне. – Что ты имеешь в виду? Как я получу эту… вещь?

– Я просила выслушать меня, – резко сказала девушка, – а не встревать и перебивать при каждом удобном случае!

Я замолчал, всё ещё не веря.

– Я сама обладаю… – прервалась она, на мгновение закрыв глаза, – таким устройством. И ты чувствуешь это. Ты испытал то, чего никогда не чувствовал раньше, не так ли?

Я неловко сглотнул. Мой безопасный, приземлённый мир быстро рушился, но он не желал сдаваться без боя, и я попытался обернуть всё в шутку.

– Знаю, что не должен перебивать, но почему эта вещь так ценна, если она просто сводит людей с ума?

Алекс опять рассердилась.

– Это затрагивает наши отношения с пространством и временем. Большая часть того, что ты испытываешь, – диссонанс временной петли. Всё это из-за меня. Мне не следовало здесь находиться, и, прежде чем ты спросишь, я тоже не могу тебе этого объяснить.

– Ну что ж, спасибо, что прояснила это, – раздражённо сказал я. – Ты можешь сказать что-нибудь, что действительно имеет смысл?

– Это очень серьезно, глупо легкомысленно относиться к тому, чего не понимаешь.

Должно быть, в этот момент я выглядел особенно отрешённым, потому что она заговорила так, будто я школьник.

– Очень важно, чтобы ты не менял своих планов. Поезжай завтра в дом Чарльза.

– Ты знаешь Чарльза? – воскликнул я в изумлении. – Не верю! Ты что, шпионила за мной?

– Конечно, – холодно ответила Алекс, – и другие люди тоже. Они следят за тобой уже несколько недель.

Водоворот нереальности перешёл в половодье, и я почувствовал холодные пальцы страха внутри.

– Это не «просто безумие», это полное сумасшествие. За мною следят? Зачем кому-то понадобилось шпионить за мной?

Она нахмурилась.

– Вообще, это хороший вопрос. Они, конечно, знают об артефакте, но трудно поверить, что планируют действовать открыто. За тобой усиленно наблюдают: на тебе устройства слежения.

– Ты же не думаешь, что я реально куплюсь на это? – скептически произнёс я, – Скажи, что это какой-то трюк.

– Боюсь, это чистая правда, – сказала Алекс, – в данный момент я глушу эти устройства, но ты должен понимать, что, как только я уйду, они будут знать, где ты находишься и что делаешь. Когда у тебя будет этот… артефакт, ты будешь в порядке. Он нейтрализует все подобные вещи.

– Всё, что ты говоришь, не имеет смысла, – раздражённо ответил я. – Всё это бессмысленно.

– Я и сама всего не понимаю, – спокойно сказала девушка. – Не ожидала, что они окажутся здесь. Я пришла из-за того, что они сделали несколько месяцев назад, что-то гораздо хуже.

Когда она заговорила, её поведение изменилось. Глаза стали жёстче, и девушка наклонилась, впившись в меня взглядом, который, казалось, пронзит душу. Я поёжился, чувствуя укол страха, больше, чем страха: гнева и безжалостной ненависти. Какая-то часть меня, что-то глубоко внутри, ощущало угрозу.

– Почему мне не нравится слышать это? – спросил я, чувствуя прилив страха.

– Это Мозговой Червь, – ровно сказала она, но с легкой дрожью в голосе. – Нейровирус: они хотят контролировать тебя.

Меня пронзила дрожь. Я почувствовал взрыв ярости, а затем чистый, холодный страх, словно что-то в голове развернулось. Оно исчезло в глубине моего сознания, как зарывшийся в песок краб, и в ужасе я застыл.

– Т-там что-то было, – вскрикнул я, слишком потрясённый, чтобы устыдиться истерики в своём голосе, – что-то странное, оно было ужасно.

– Ему не понравилось внимание, – произнесла Алекс с некоторым удовлетворением. – Они любят работать медленно и тонко. Впрочем, в их намерениях нет ничего тонкого, разоблачение расстроило его планы.

– Но откуда он взялся? Я вздрогнул, и сквозь меня прошла волна отвращения. – Никогда не слышал… о чём-то таком… это было ужасно.

По её лицу пробежала тень.

– Это передовая технология, – сказала она, – воздействие постепенное, адаптированное к психике. Этот, я думаю, предназначен для того, чтобы отвлечь тебя, ослабить твою эффективность. В конце концов, возможно, превратить в одного из них: ну или свести с ума в процессе.

– Почему бы просто не убить меня? – услышал я свой вопрошающий голос. – Такого не может быть, это просто кошмар!

– Если кошмар, то ты уже попался, – спокойно сказала девушка. – Они не могут действовать слишком открыто, так что это вполне логичный выбор.

– Почему не могут действовать открыто? – растерянно спросил я. – Что ты имеешь в виду?

– В этом деле участвуют самые разные стороны. Если кто-то резко вмешается, будут последствия. Использовать Мозгового Червя – это умно. Он ослабляет тебя постепенно. Червь призван, со временем, склонить события в их пользу. Конечно, это шокирует, но предупреждён – значит вооружен.

Её холодное самообладание немного меня успокоило.

– Не могу поверить, – сказал я дрожащим голосом, – кто стал бы использовать «передовые технологии» таким мерзким способом?

Она невесело рассмеялась.

– Люди используют передовые технологии самыми отвратительными способами. Эта – просто что-то новое. Ты знаешь, что это возможно, ты чувствовал его существование. Вопрос в том, – зачем? Они боятся: ты представляешь для них угрозу. Лучше подумай, как дать отпор.

– Кто эти люди? – спросил я. – Неужели нет хороших парней, которые могли бы их остановить?

– Мы – эти хорошие парни, – ответила Алекс с гримасой, – мы должны заняться этим.

– Всё это не умещается у меня в голове, – раздражённо сказал я. – Не понимаю, что происходит, и не знаю, что с этим делать. Во мне нет ничего особенного.

Казалось, она удивилась.

– Правда, сейчас ты выглядишь неважно. Но это не значит, что ты неособенный. Я думаю, тебе нужно больше верить в себя.

– Не могу понять, почему, – мрачно произнёс я, – мне кажется, что ты ошиблась с выбором.

– Я не ошиблась, – в её глазах снова появился огонёк, – возможно, мы поговорим о том, кто кого выбрал в другой раз. На карту поставлено гораздо больше, чем ты сам, больше, чем ты можешь себе представить.

«Ладно», – подумал я, – «может быть, эта штука похожа на больной зуб. Я просто приму обезболивающее, и она выйдет».

– Если эта штука настоящая, как мне избавиться от неё?

Её ободряющее выражение лица немного померкло.

– Они не созданы для того, чтобы от них избавлялись, – призналась Алекс, – тебе придётся искать ответ у людей, которые её сотворили.

– Как, чёрт возьми, мне это сделать? – в бешенстве спросил я. – Подожди, ты должна знать. Ты же знаешь, что всё это значит и сможешь мне помочь.

– Не могу, – сказала она, и в её голосе послышалась нотка страдания. – Я и так уже достаточно рисковала, просто прибыв сюда.

– Ты сказала, этот «артефакт» обезвредит этих жучков, – в отчаянии вспомнил я, – а разве он не сможет нейтрализовать и эту ужасную штуку?

– Это другая технология. Она не будет воспринимать Мозгового Червя как нечто отдельное или чуждое. Этот нейровирус записан в твою ДНК – загружен в виде индивидуального генома, который синтезирует твои белки, чтобы выстроить себя в твоём мозгу.

– Ты должна мне помочь, – взмолился я.

– Мне очень жаль, – с сочувствием сказала девушка, – но это можешь сделать только ты. Эта проблема надолго. Он был там какое-то время, но ты же жил с ним? Червь будет пытаться пробраться в твою жизнь, эксплуатировать твои слабости и тащить тебя вниз. Оставайся позитивным, старайся отделиться от него. Пойми, что он хочет, и не позволяй взять всё под свой контроль.

– А как насчёт тебя? – испуганно спросил я, – где будешь ты?

– Я буду поблизости, день или два, – ответила она более сдержанно, – а потом буду далеко отсюда.

– Хочешь сказать, мы больше не увидимся? – быстро спросил я.

– Нет, я не это имела в виду, – ответила Алекс, – мы ещё встретимся.

– Ты можешь сказать мне хоть что-нибудь? – взмолился я.

– Их вторжение кое-что изменило, но и моё тоже. Ситуация не является необратимой. Просто всё может сложиться несколько иначе.

Она помолчала.

– Есть одна вещь. Не пытайся бороться со всем этим в одиночку, принимай помощь. Она взяла меня за руки и пристально посмотрела в глаза:

– Особенно от людей, которые беспокоятся о тебе.

Сосредоточенность её взгляда снова смутила меня. Интересно, что бы подумала Мелисса, если бы увидела нас, и я понял, что ни разу не вспомнил о ней, с тех пор, как появилась эта необыкновенная девушка.

– Погоди! – воскликнул я. – А как же Мелисса? Как я могу хотя бы начать говорить ей…

– О, я бы не беспокоилась о Мелиссе, – сказала Алекс, – у неё роман со Стинксом.

– Что?! – в полном изумлении я уставился на неё. На мгновение слова Алекс показались мне совершенно бессмысленными, и я подумал, что она просто сошла с ума. Затем появилось смутное подозрение.

– Ты… ты случайно не про Динкса говоришь?

– Точно, Динкс. Забудь о нём, это не важно. Ты должен вернуться к Чарльзу. Ничего не говори об этом разговоре, помни о жучках. Просто обязательно поезжай к нему в дом завтра. И ничего не говори обо мне, пока не получишь Артефакт.

– Динкc! – воскликнул я в ужасе. – Ты же не серьезно! Это определенно кошмар. Я просыпаюсь через минуту!

– Я же сказала, что это не важно! – сердито воскликнула она. – А теперь что ты делаешь?

Я изо всех сил пытался вытащить из кармана мобильник.

– Сейчас я ей позвоню! – процедил я сквозь зубы. – Хочу выяснить, правда ли это, и если так, то сверну ему шею.

– Он не сработает, – сказала Алекс, – я включила подавляющее поле. Ты слышал хоть что-нибудь из того, что я сказала?

– Что это с ним? – тупо спросил я, наблюдая, как на экране весело плавают случайные фигуры.

– Нет, очевидно, нет, – резко сказала она, – после того, как я уйду, жучки снова заработают. В данный момент они ловят то, что происходит в танцзале. Будь осторожен в своих словах, они будут слушать.

– Что? – глупо спросил я, отрываясь от телефона, и пришла её очередь закатить глаза. Но через секунду всё изменилось. На мгновение она внутренне сконцентрировалась и внезапно, как тигр, готовый к прыжку, стала излучать мощную, свернутую спиралью энергию.

– Кто-то идёт! – прошипела девушка, и странная зона тишины исчезла. – Запомни всё, что я сказала, – крикнула она, перекрывая внезапный шум танцзала. – Не забудь про жучков и возвращайся к Чарльзу!

Алекс с силой подтолкнула меня назад к выходу, а я в шоке уставился на неё, поразившись отчаянию и даже слезам, блеснувшим в её глазах.

– Пожалуйста, не покидай нас! – крикнула она, когда шум в танцевальном зале стал громче. Затем, как ни странно, она распахнула дверь, втолкнула меня внутрь и захлопнула её.

Глава 2

Я стоял там, ошеломлённый, снова окруженный оглушительным гулом и мерцающими тенями. Последняя пылкая просьба Алекс была столь же эмоциональной, сколь и безумной. Она не имела никакого смысла, и всё же глубоко внутри я почувствовал острую боль, несколько долгих мгновений пребывая в замешательстве. Моё тело запоздало дернулось в порыве погнаться за ней, но я не мог пошевелиться. Разум онемел, не в силах переварить то, что произошло, я покачал головой и подавил желание рухнуть на пол.

В конце концов, мысль о Чарльзе вызвала некое подобие нормальности. Я неуверенно пробирался сквозь толпу танцующих, гул и вспыхивающие огни теперь просто отвлекали меня. Чарльз сидел за тем же столом с довольно мрачным видом, всё ещё потягивая мой алкоголь. Я хлопнул его по плечу, внезапно обрадовавшись ему. Его лицо просияло, и мы проделали сложную пантомиму бессмысленных жестов, прежде чем прекратить объяснения. Потом я осушил свой бокал и пошёл к бару за другим, потащив Чарльза с собой.

Я привлёк внимание бармена и заказал половину пива Чарльзу и два двойных виски себе. Брови Чарльза поползли вверх при виде моих напитков, и так и оставались поднятыми, пока я с неподобающей прытью, одну за другой, осушал стопки. Закрыл глаза, желая, чтобы обжигающая жидкость успокоила дрожь в теле, и внезапно мне захотелось ещё. Я поискал глазами бармена, но остановился, раздумывая, разумно ли это. Вообще-то, мне никогда не нравилось пить так много, теперь я спросил себя, не было ли в этом импульсе чего-то странного.

Меня потрясла собственная паранойя. И всё же воспоминание об этом черве не выходило из головы, заставив задуматься, не схожу ли я с ума. С трудом верилось, что весь этот фантастический эпизод имел место, не говоря уже о том, чтобы думать о нём связно. Я чувствовал себя раздираемым на части: наполовину очарованным необыкновенной девушкой, которая ворвалась в мою жизнь, и наполовину потрясённым безумием всего этого. Попытался цепляться за веру в то, что всему этому есть логическое объяснение, но не мог представить, что бы это могло быть. Это было всё, что я мог сделать, чтобы продолжать функционировать вообще. По крайней мере, решил, что сейчас не время для того, чтобы быть уничтоженным. Вместо этого мне вдруг захотелось выпустить пар с удвоенной силой.

– Пойдём танцевать! – отчаянно закричал я, изображая своё намерение с дикой самоотверженностью, и выскочил на танцпол. Чарльз с решительным видом последовал за мной, и следующие два часа мы бешено кружились под музыку. Я выпил ещё пару стаканчиков – ровно столько, чтобы хватило на анестезию. Чарльз почти подружился с эксцентричной блондинкой, которая танцевала достаточно близко к нему, в то время как я демонстративно игнорировал двух других девушек, которые, казалось, подхватили энергию, движущую мной. Мне постоянно вспоминалось лицо Алекс: её совсем недавнее внезапное появление в этом самом месте.

– Ну как? – взволнованно спросил Чарльз, когда мы возвращались к машине.

До этого момента я не знал, что сказать ему. Одна часть меня боялась, что я выдумал образ Алекс, другая – что он был реальным. На языке вертелась мысль занимательно рассказать ему обо всём, но в последний момент я сдержался.

– Да, было здорово, – увильнул я от ответа, – мне очень понравилось.

Я удивился, осознав, что это было правдой, уже давно я так не танцевал.

– Конечно, было здорово! – нетерпеливо воскликнул Чарльз. – Но я не это имел в виду. Что случилось с той девушкой?

После того, как я воздержался упоминать Алекс, теперь, мне казалось благоразумным вообще ничего не говорить – по крайней мере, до тех пор, пока у меня не будет больше времени подумать об этом. Не хотелось верить её предостережениям насчёт подслушивающих, но более примитивная часть меня была менее уверена. К тому же, и алкоголь бросал розоватый отблеск на события этого вечера. Казалось забавным подыграть драме, которую создало появление Алекс.

– С какой девушкой? – спросил я, наслаждаясь тем, что слегка сбиваю его с толку.

– С первой, – ответил Чарльз.

– Ну, не знаю, немного потанцевали. Она казалась слегка напористой.

Я даже ухмыльнулся, гадая, слушает ли меня Алекс.

– Я и не думал, что ты будешь танцевать с кем-то, – сказал Чарльз, – а как же Мелисса?

Внезапно мне вспомнилось упоминание Алекс о Динксе. То, что она что-то знала о нём, было странным, но её утверждение, что он был связан с Мелиссой, было… ну, немыслимым. Мне пришло в голову, что это можно проверить, и я, как вкопанный, замер.

– Что-то случилось? – спросил Чарльз.

– Ничего, – ответил я, снова «заводясь», – просто кое-что мне о ней интересно.

– Серьезно? – спросил он. – Спустя всё это время?

– Что ты имеешь в виду? – произнёс я, внезапно насторожившись.

– Ничего такого, – сказал он с испуганным видом, – понимаешь, просто подумал, что ты уже должен знать о ней всё.

– Хм, полагаю, что должен, – уклончиво буркнул я и сменил тему. – В котором часу мы завтра отправляемся, надеюсь, не слишком рано?

– Ах, завтра! – радостно воскликнул Чарльз. – Да, не слишком рано. Но и не слишком поздно, чтобы было достаточно времени всё осмотреть.

Чарльз монотонно бубнил, пока машина мчалась по безмолвным улицам. Алкоголь начал терять свою остроту, и я почувствовал себя немного угрюмым. В голове снова всплыли другие слова Алекс. Я поразился сознанию того, что мне её решительно не хватало. Она ворвалась в мою жизнь, как яркая падающая звезда, и её драматический уход оставил во мне болезненную пустоту. Не верилось, что незнакомка так быстро перевернула мою жизнь, Алекс говорила о таких безумных вещах. И всё же влияние её личности было глубоким, и в том, как она говорила, ощущалась страсть. Что действительно меня беспокоило, так это то, что такой странный опыт казался каким-то очень значительным.

Я пожелал Чарльзу спокойной ночи, не беспокоясь о том, что тот озадачен моим настроением.

– Тогда в девять, – сказал он с ноткой неуверенности в голосе.

– Конечно, – согласился я, рассеянно махнув рукой, открыл входную дверь и решительно зашагал вверх по лестнице. Достал телефон, и номер Мелиссы высветился ещё до того, как я вошёл в квартиру.

Телефон звонил долго.

– Привет… Ричард.

Я нахмурился, услышав неуверенность в её голосе.

– Динкс там? – спросил я жёстче, чем хотел, но молчание на другом конце длилось слишком долго.

– Что… что ты имеешь в виду?

Без сомнения, она была очень взволнована, и я почувствовал прилив ярости.

– Как ты могла?! – Какого Динкса?! – прокричал я.

– Ричард, я… я собиралась…

Мой гнев внезапно остыл, и во мне завертелась путаница чувств: неприятие, предательство и медленное осознание того, что Алекс была права. Роковая покорность судьбе, казалось, отделилась от смятения, от ощущения, что события в моей жизни выходят из-под контроля. Я понял, что знал, что наши отношения ни к чему не приведут, и внезапно роман с Динксом меня не удивил.

– Забудь, – угрюмо сказал я. – Мелисса, желаю тебе всего наилучшего. Прощай.

– Нет! Подожди…

Я положил трубку. Было бесполезно разговаривать с ней, не в тот момент. Вместо этого необъяснимые события в танцевальном зале снова промелькнули у меня в голове. Похоже, Алекс не была сумасшедшей. «По крайней мере, – подумал я с кривой улыбкой, – не совсем сумасшедшей». Я чувствовал себя странно довольным, пока не вспомнил всё остальное, и в животе у меня зашевелился страх. Попытался представить себе, что незнакомые люди могут наблюдать за мной, могли сделать со мной что-то ужасное, могут слушать меня сейчас. Я вздрогнул, ища другое объяснение. Но мысль о том, что Алекс была просто странным преследователем, совавшим нос в мою жизнь, как-то не укладывалась в голове.

Я перебрал в памяти всё, что мог вспомнить о её драматическом появлении. То, что она говорила, то, как выглядела, то, что я чувствовал. Всё казалось таким реальным, но не имело никакого смысла. Я не представлял себе, что это за «артефакт» и как он мог быть связан со мной. Налив себе стаканчик на ночь, я откинулся на кровать и заложил руки за голову. Мысли хаотично кружились в мозгу, и я невидящим взглядом уставился в потолок. Алекс, Мелисса, таинственные артефакты. Казалось, что ни с чем из этого невозможно справиться должным образом, и я устало погрузился в сон.

Настойчивый звон мобильника вырвал меня из тёмных, запутанных снов. Я слепо нащупал телефон и прохрипел в него, морщась от дневного света, льющегося в окно, и от металлического голоса Чарльза в моём ухе.

– Привет, Ричард, ты готов?

– Нет, только не это, – пробормотал я.

– Да, да, – проворчал я, – просто слишком много выпил. Я потянулся и застонал. – Не привык столько танцевать. Дай мне возможность принять душ.

– Отлично, – сказал он, обрадовавшись, – скажем, минут сорок пять?

– Хорошо, – согласился я сквозь стиснутые зубы.

Голова раскалывалась, во рту стоял ужасный привкус, и я с отвращением осознал, что всё ещё полностью одет. Но прежде всего, я украдкой взглянул на ладонь, и там, написанное ручкой именно для этого момента, было размазанное слово «Алекс». Прошлой ночью я верил, по крайней мере, отчасти, в необыкновенную девушку, которая украла мою жизнь. Я ожидал, что в холодном свете дня всё будет по-другому, и так оно и было. Страх скрутил желудок, сомнения затуманили разум, а сердце сжалось от смятения. За мною следили, Мелисса ушла, как и девушка, которая её разоблачила. Трудно было поверить, что всё это произошло на самом деле. Я чувствовал давление повседневного мира, его невозмутимую реальность и будничную рутину, и смотрел на крошечные буквы, наполовину скрытые в ладони. «Да, – сказал я себе, – по крайней мере, кое-что из этого было правдой». Хотя, это было не тем сообщением, которое мне действительно хотелось услышать. По крайней мере, значительная часть меня его не услышала. Потребовалось настоящее усилие, чтобы вообще принять его.

«В любом случае, – подумал я про себя, – мне остаётся только продолжать жить нормальной жизнью».

«А что потом?» – спросила менее уверенная часть меня.

Я потянулся за сигаретами. Теперь они отталкивали меня больше, чем когда-либо, и вдруг захотелось освободиться от них. Но они были полезным костылем, и у меня имелось оправдание. Я должен был оставаться в образе. Решив обождать и выкурить одну за чашкой кофе, я оторвал себя от кровати и направился в душ.

Дорога до Хартфордшира не была насыщена событиями. Чарльз сделал ещё пару попыток затронуть тему появления Алекс в танцзале, но я старался изобразить скуку и безразличие. Я попытался перевести разговор на коттедж, но Чарльз тоже не хотел говорить о нём, по крайней мере, пока.

– Подожди, пока не увидишь его! – радостно произнёс он.

Я снова стал думать об Алекс. «Не меняй своих планов, – сказала она, – поезжай завтра с Чарльзом». Странно, что абсолютно незнакомый человек осведомлён о моих делах, но почему-то я был уверен, что она знала, где я нахожусь. Меня раздражала надежда снова увидеть её, и я удивился собственной глупости. Всё ещё потрясённый всем этим, я безнадёжно пытался собрать всё воедино, растерянно откидываясь на спинку сиденья.

Я чувствовал себя совсем не тем человеком, который накануне вечером отправился с Чарльзом в танцевальный зал. Всё в появлении Алекс было странным. Ничего из того, что она сказала, не имело смысла, и всё же, воздействие её слов было огромным: они казались такими важными. Мой ум беспомощно барахтался при попытке понять всё это. Алекс сказала, что я должен верить в себя. Я вспомнил, как она выглядела, когда говорила это, – ту настойчивость и напряженность её личности. Хотелось ей верить, но всё казалось адским безумием.

Я предположил, что частично это было разочарованием. Чувствовал себя беспомощным и сбитым с толку, за пределами своей глубины, реально не понимая, что происходит. Хотя было в этом нечто большее. Меня потряс ход событий, но не только замешательство выбило из колеи, было и волнение. Что-то в моей жизни происходило: без сомнения, его было чересчур много; но это было что-то, чего я хотел или в чём нуждался. Я снова ощутил себя живым, хотя и забыл, что такое возможно. Казалось, во мне просыпается забытое «Я», а может быть, просто более молодое. Поймал себя на том, что задаюсь вопросом: «Что же случилось со мною прежним – с увлечением древними цивилизациями и неизвестными научными фактами – с убеждением, что на горизонте жизни витают волшебные возможности?» Теперь, казалось, по венам струился жизненный поток предвкушения: ощущения, что всё возможно. Я понял, что независимо от того, что из всего этого выйдет, какая-то часть меня не будет сожалеть. «В конце концов, – с усмешкой подумал я, – всё, что мне нужно сделать, – забыть, что то, что сказала Алекс, невозможно, и посмотреть, что фактически произойдет».

Примерно через час после выезда из Лондона, мы приблизились к короткому съезду на приятную просёлочную дорогу – в нескольких километрах от оживленной автострады А1, ведущей на север Англии. Коттедж оказался традиционным, и был построен, в основном, из местного камня. Чарльз широко улыбнулся мне, приглашая оценить его удачу, и я получил должное впечатление.

– Добрая тетя Джейн! – радостно воскликнул он, выскакивая из машины. – Она всегда говорила, что оставит его мне!

Он сильно потянулся, с большим удовлетворением вдыхая насыщенный сельский аромат, и нетерпеливо указал на чердачное окно.

– Видишь ту комнату?! Вот где я хочу устроить обсерваторию!

Я не мог сдержать улыбки. Не представляю, как Чарльз собирался получить разрешение на строительство обсерватории.

– Может, сначала чаю попьём? – предложил я.

Разумеется, в уме у Чарльза было несколько строительных планов, и, чувствуя себя довольно безответственным, я предложил ему разработать их. Мне пришло в голову, что «артефакт» может быть чем-то, что мы обнаружим в доме. В этом не было никакого смысла, – если так, то, вероятно, его «получит» Чарльз, а не я. Но эта идея казалась не хуже любой другой.

Чарльз был очень доволен тем живым интересом, который я проявлял ко всему, хотя и немного озадачен моими попытками исследовать каждый уголок. День закончился бы довольно приятно, если бы я постоянно не чувствовал, что должен оглядываться через плечо. Погода для этого времени года была хорошей, и мы открыли окна, чтобы немного проветрить помещение. Его наполнил густой хор птичьего пения и рассеянных ароматов скотного двора, и мы наслаждались неторопливыми перерывами на чай и печенье за добротным деревянным кухонным столом. Место казалось идиллическим.

– Послушай их! – радостно воскликнул Чарльз. – Здесь так много птиц, что это нереально. Разве не странно, что столько шума звучит так умиротворяюще!

Вечером мы поехали перекусить и выпить пару стаканчиков, остановившись в местном пабе. Довольно милое местечко, но его клиенты проявляли некоторую подозрительность к незнакомцам, и это напомнило мне о скрытых наблюдателях. Интересно, кто эти таинственные люди: секретные организации или преступники? Я уже ожидал, что откуда-нибудь выскочит Алекс и расскажет мне. Растерянное ожидание сменилось нетерпением, хотелось, чтобы на лоне природы всё раскрылось, и я бы покончил с этим. В конце концов, мы взяли бутылку вина и вернулись в коттедж, чтобы насладиться чудом настоящего камина. Набрали в сарае немного дров и устроились у очага, созерцая, как он горит. Пока мы смотрели, разговоры становились эпизодическими, а дружеское молчание удлинялось. Тело моё расслабилось, впитывая тепло огня, и, повинуясь импульсу, я потянулся и выключил единственную настольную лампу.

Переход в сознании был настолько постепенным, что сначала я не заметил его. На мгновение мерцающий свет костра напомнил мне о мигающих огнях в танцевальном зале, но такое электронное волшебство внезапно показалось тривиальным и бессмысленным. Меня заворожила непрестанная игра света и цвета, ярких радужных оттенков извивающихся языков пламени, излучавших уютное тепло. Густой, кислый запах древесного дыма просачивался глубоко в ноздри, шипящий треск поленьев – этот хор природы, вызывал более древнюю алхимию. Раскалённое сердце огня, казалось, резонировало с вулканическими глубинами Земли: постоянно меняющееся, всегда одно и то же, мистическое сияние отражалось во взглядах бесчисленных человеческих существ на протяжении тысячелетий.

Это был мир Алекс, который я внезапно ощутил: древний, первозданный мир, с неторопливым безразличием нёсший на себе мишуру двадцать первого века. Я почувствовал присутствие Мозгового Червя. Ему не нравилось такое созерцание, но, как ни странно, он больше не пугал меня. Червь казался далёким и слабым, и отодвинулся в сторону глубиной охватившего меня настроения. Я оставался абсолютно неподвижным, слишком погружённым в это переживание, чтобы удивляться его природе. Казалось, во мне открылась какая-то новая глубина бытия, что-то вневременное и неизменное. Повсюду пульсировали невидимые энергии, и моё видение расширилось за пределы мимолётной реальности каменных стен коттеджа, далеко за пределы моей формы, видящей сны у огня. Я просыпался от живого сна, сон веков отступал, и неведомые чудеса зажигали моё воображение. Какими ничтожными, глупыми, казались муравьиные заботы человечества, какими трагичными – навязчивые идеи всех этих зашоренных умов.

– Говорят, можно увидеть будущее, – неожиданно сказал Чарльз.

– Что? – удивленно хмыкнул я, пораженный интенсивностью своих мечтаний. Его слова необъяснимо резонировали с охватившим меня околотрансовым состоянием.

– Говорят, в языках пламени можно увидеть будущее, – пояснил Чарльз. – В огне девушки высматривали своих будущих мужей.

– О, – пробормотал я, пытаясь сосредоточиться, – кто знает, возможно, так оно и было.

Чарльз бросил на меня странный взгляд.

– С тобой всё в порядке? – спросил он.

«Хороший вопрос», – подумал я, ошеломлённый необычным состоянием восприятия, охватившим меня. После возвращения на Землю он показался мне чрезвычайно странным. Я уставился на Чарльза, пытаясь сориентироваться, понятия не имея, что произошло, и никак не мог ему этого объяснить. На какое-то мгновение почувствовал себя опустошённым, подвешенным в каком-то состоянии неопределенности, затем мой мозг снова заработал. Я вспомнил, что незнакомцы должны подслушивать и подумал, не было ли это более странным, чем иметь богоподобные видения человечества. Подавив дрожь, я попытался превратить её в искусный зевок.

– Конечно, в порядке, – наконец, сказал я. – Наверное, просто устал. Может, пора на массу надавить?

Однако сон приходил медленно. Я лежал в темноте, в голове крутились невероятные события, которые ворвались в мою жизнь. Пришла мысль: не связано ли необычное видение муравьиноподобного человечества с Алекс: кто она такая на самом деле и где может быть? Также я вспоминал о Мелиссе, – затянувшееся чувство потери смешалось с необъяснимой пустотой, оставленной исчезновением Алекс. Всё, казалось, разваливалось на части, и я не думал, что смогу дальше продолжать в том же духе.

Следующим утром я проснулся на удивление рано. Разум был полон странными переживаниями прошлой ночи, но я наполовину сомневался, не приснилось ли это мне. Из комнаты Чарльза не доносилось ни звука. Я вглядывался в непривычный сельский пейзаж за окном моей спальни. Солнце ярко светило сквозь лёгкий туман, тонкие завитки которого проплывали около земли, поля и деревья купались в ярком золотисто-розовом сиянии. Зрелище казалось великолепным, и я не мог удержаться, чтобы не выйти наружу и не насладиться его красотой.

Рассвет был просто волшебным. Солнечные лучи превратили блестящие капли росы в безупречные драгоценные камни, разбросанные по сочной зелёной траве. Я медленно шёл в подмокших ботинках, наслаждаясь этой редкой вылазкой в мир природы. Птицы пели прекрасно. Когда я глубоко, неторопливо, вдохнул чистый утренний воздух, во мне всколыхнулись детские воспоминания. Казалось странным, что столько лет я прожил в отсутствии такой мощной жизненной силы.

Когда это случилось, мистическое пророчество Алекс и странное переживание прошлой ночи уже удалились из моих мыслей. Меня захлестнула ошеломляющая волна дезориентации, странное чувство отстранённости от окружающего. Волосы на теле поднялись от статического заряда, и возникла лёгкая дрожь возбуждения. Я узнал знакомую покалывающую энергию, резонировавшую вокруг меня.

«Алекс!» – радостно подумал я.

Было ощущение легкости, расширения, как будто сознание существовало за пределами тела. Воздух начал искажаться и мерцать: тонкие цветные узоры играли на призрачном энергетическом поле. Повсюду, как тысячи крошечных светлячков, искрилась мимолётная золотая пыль. Раздалось приглушенное эхо – гул энергии. Затем в мгновение ока появился человек, целиком и полностью, как будто рухнул с неба.

Как ни странно, первым я ощутил скорее разочарование, чем изумление – это была не Алекс. И, всё же, похожее ощущение дежавю выбило меня из колеи. Я знал этого человека, и в тоже время он был незнаком мне. Затем я понял, что мужчина сильно ранен. Он был невысок, почти миниатюрен, немолод, с аккуратно подстриженными волосами и бородкой, одет в свободную струящуюся одежду насыщенного кремового цвета с красивыми узорчатыми цветными нашивками. Но лицо его посерело от боли, а поперёк живота и нижней части груди виднелась огромная выжженная рана.

Какое-то мгновение он дико смотрел на меня, а потом удивился и узнал.

– Ричард! – со странным акцентом выдохнул он. – Ты оказался прав, мы были болванами!

В ответ я уставился на него, тщетно пытаясь понять, что происходит. Не было ни малейшего представления, что делать, но я сознавал, что это должно быть связано с Алекс, и её предупреждения внезапно показались мне крайне важными.

– Кто-то следит за нами! – выпалил я. На его лице промелькнула тревога, а затем произошло сразу несколько событий. Он вцепился в меня, закрыв глаза в мучительной сосредоточенности. Одновременно я заметил быстрое движение по полю. Что-то с невероятной скоростью неслось прямо на нас. «И не одно», – в шоке осознал я. Гротескные, похожие на насекомых существа расплывались по земле быстрее, чем мог уследить взгляд.

Между ними, следуя за их передвижениями, откуда-то сзади меня, злобно вонзились ослепительно яркие, внезапные полосы света. Причудливые существа метнулись в сторону, меняя положение так быстро, что, казалось, они – то появлялись, то исчезали. Застыв в прерывистой цельности, существа выпустили яркие, ядовитые стержни, прежде чем снова вспыхнуть в смертельном танце с быстрой молнией, игравшей среди них. Воздух пульсировал энергией, но их оружие казалось не таким мощным, как приближающийся огонь. Лучи света вспыхивали сверхплотным бело-голубым цветом, повторяясь с пугающей скоростью и оставляя в моих глазах негативные остаточные изображения. Одно существо было убито, а затем другое – уничтоженное, разбитое, упало на землю. Это были люди, одетые в странные армированные костюмы.

Едва я успел это осознать, как меня сотрясла очередная волна дезориентации. Повсюду текла энергия, пробегая по телу и потрескивая на поверхности кожи. Время, казалось, замедлилось, а может быть, ускорился я. Мир начал исчезать, он стал таким же нематериальным, как миф или сон. Затем, в момент, когда сердце замирало от страха и удивления, я шагнул за его пределы.

Я плыл в бесформенной пустоте, бомбардируемый мириадами ошеломляющих ощущений, повсюду танцевали экзотические энергии: завораживающие и прекрасные. Я потерялся, дрейфуя между стенами реальности. Потом снова появились деревья, поля и ярко-голубое небо, и я понял, что лежу рядом с раненым на жёсткой земле. Меня парализовало от шока, ощущения помутились. Но сквозь смятение я увидел, что мы одни. Странные люди в доспехах и зловещие лучи света исчезли.

Я судорожно втянул в себя воздух.

– Ч… что случилось? – сглотнув, произнёс я.

Мой голос смолк до писка, когда я понял, что поля и деревья были совершенно незнакомыми. Дом Чарльза исчез, мы оказались в совершенно другом месте, и я с удивлением огляделся.

Выводя меня из оцепенения, мужчина жалобно застонал.

– Вы ранены, – cказал я, пытаясь высвободиться от него и, стараясь не паниковать, беспомощно посмотрел по сторонам.

– Вам нужна помощь.

Мужчина вновь застонал.

– Мне никто не поможет, – выдохнул он со слезами боли на глазах, – раны слишком серьёзны. Я едва спасся.

Дрожа от напряжения, человек повернулся ко мне.

– Но ты не… – он замолчал, пристально глядя на меня. Затем, понимание, казалось, вернулось к нему.

– О! – прошептал он, и из него вырвалось что-то, похожее на рыдание.

– Могу я чем-то помочь Вам? – дрожащим голосом спросил я. – Вызвать медицинскую помощь?

Долгие, мучительные мгновения он смотрел на меня глазами, полными вопросов.

– Ты должен помочь мне с этим, – наконец, прошептал он, бессильно хватаясь за горло. Задрожав от концентрации, мужчина закрыл глаза, и снова возникла гудящая вибрация, теперь уже другим тоном. Он с трудом расстегнул одежду, обнажив шею и верхнюю часть груди.

– Вот, – сказал он, касаясь груди чуть ниже горла.

Я посмотрел туда, куда он указал, не зная, чего он хочет, и какое-то мгновение ничего не видел. Затем нематериальная форма начала принимать очертания, интенсивно вибрируя. Внезапно она стала твердой, как расплывчатое изображение в фокусе, и я заворожено уставился на неё. Появилось ожерелье ошеломляющего совершенства, похожее на драгоценный камень. Что-то в его природе вызывало головокружение. Оно было широким и сложным: сверкающие кристаллы искристых цветов сплетались в сложную паутину из экзотических металлов и золотых нитей. Но в нём присутствовала элегантность формы и функции, превосходившая его изысканную художественность. Ожерелье несло на себе неизъяснимый отпечаток технологии и мощи, излучаемой каждой молекулой.

«Артефакт», – с фаталистической уверенностью сказал мой ум, и внутри, как эхо, я почувствовал ответный отклик. Ощутил присутствие Мозгового Червя, как привидение, путешествующее автостопом. У него тоже не было сомнений.

Широкая передняя подвеска сверкала более крупными кристаллами, и один из них медленно пульсировал ярким, неотразимым сиянием.

– Готово, – прохрипел он, и его голос с каждой минутой становился слабее. – После того как я коснусь ключа, аккуратно сними устройство.

– Что это? – нерешительно спросил я.

– Ты узнаешь. Нет времени, сделай это сейчас.

Мужчина неуверенно потянулся к пульсирующему кристаллу, прижал к нему большой палец, и медленное мерцание превратилось в быстрое колебание. Ощущение, что я вхожу в глубокие воды, зашкаливало. И всё же был в этом моменте какой-то фатализм, заставивший меня замереть. Почему-то я не мог отказать ему и осторожно снял странное ожерелье через его голову.

Свет в глазах мужчины начал угасать, но он снова, со слабой настойчивостью заговорил. Теперь его слова были неясны. Находясь в замешательстве, я уловил знакомые звуки, но они казались мне искаженными. Взглянул на ожерелье. Если надеть его, широкая конструкция увеличила бы контакт с телом, а значительный хвостовой сегмент лежал бы на некотором расстоянии вниз по позвоночнику. Я ожидал, что ожерелье будет тёплым от его тела, но оно оказалось прохладным на ощупь.

Мужчина снова заговорил. Слова были едва различимы, но его намерения ясны – он уговаривал меня надеть ожерелье. Я нерешительно сделал это, чувствуя себя как во сне. Расстегнул рубашку, осторожно поднял его и продел через голову. Ожерелье казалось живым, его вибрация мягко мурлыкала на коже. Казалось, оно обращалось ко мне с безмолвным вопросом, а затем ждало ответа. Мужчина произнес ещё несколько слов. На задней стороне шеи я ощутил покалывание. Что-то протолкнулось в мой ум, и незнакомые звуки вновь стали узнаваемы.

– Прими Портал, – сказал мужчина, – используй большой палец правой руки.

Я также, как он, нажал на мерцающий кристалл, и устройство удовлетворенно загудело. На мгновение оно опять медленно замигало, а затем частота вибрации слегка изменилась. Устройство стало легче и, когда я посмотрел вниз, оно снова показалось мне расплывчато-нереальным, а затем исчезло. Я почувствовал, как в голову вливается энергия, и фокус сознания каким-то образом изменился. Кристаллизовалась новая ясность восприятия, вокруг в воздухе плавали голографические изображения: светящиеся зеленые символы, резонирующие целенаправленно и энергично. Живые энергии приглашали к участию, но контроль колебался на грани понимания. Одновременно это было и волнующе, и тревожно, как обладание мощным автомобилем, которым я не умел управлять.

– И что мне с ним делать? – пробормотал я.

– Я сделал всё, что мог, – выдохнул он. Его слова едва различались. – Верь в себя. Ты найдешь способ.

– Могу я что-нибудь сделать для Вас? – спросил я.

– Ты всё сделаешь, ты должен. Всё зависит от тебя.

Я нахмурился. Ещё больше загадок, а мне нужно было столько всего знать.

– Разве Вы ничего не можете мне сказать?

Его рот скривился в грустной, причудливой улыбке.

– Похоже, что нет, – сказал мужчина и умер.

Шокирующее столкновение со смертью ошеломило меня. Я долго неподвижно стоял на коленях, бессмысленно глядя на труп маленького человечка. Это напоминало то, как если бы мне хотелось вернуть его к жизни. Я ощущал себя очень одиноким. Его упрямое мужество внушало благоговейный трепет, и я испытывал утрату после смерти незнакомца. Постепенно я начал оглядываться вокруг, понятия не имея, где нахожусь. Всё, что я знал, это то, что «Портал» каким-то образом куда-то переместил нас, хотя по-прежнему всё выглядело как английская сельская местность. Солнце тоже поднялось выше. Мобильник я оставил у Чарльза, а часов у меня не было. Интересно, как долго я находился в этом странном энергетическом состоянии? Казалось, – всего несколько секунд, но времени прошло гораздо больше.

С опозданием я заметил, что ощущение единства с Порталом на шее исчезло. Голографические изображения и невероятное ощущение силы пропали. Я посмотрел вниз. Смотреть было не на что, но всё ещё ощущалось тонкое, вибрирующее присутствие. Я вспомнил, как устройство открылось мне, и попытался вызвать этот опыт обратно. На мгновение до чего-то дотронулся, и в воздухе вспыхнул одиночный светящийся символ. Но, казалось, ум ускользнул от этой убегающей связи, и восприятие исчезло.

«Чёрт!» – подумал я и спросил себя, что делать дальше. Постарался сохранять спокойствие и мыслить ясно, но волны тревоги и смятения омрачали мои усилия.

«Хорошо, – осторожно сказал я себе, – Алекс говорила, что я получу артефакт, и, похоже, я это сделал».

Мои мысли на несколько шагов метнулись, и я нервно сглотнул. Одно было ясно: покойник рассчитывал, что я воспользуюсь «Порталом», возможно, чтобы встретиться с кем-то или чем-то, что убило его. Я снова посмотрел на лежащее передо мной тело, пытаясь оценить его жестокую реальность: сижу в поле с трупом, происхождение которого не смогу объяснить. Я осознал, что могут быть неприятности с полицией.

Но хуже всего, что какая-то глубокая и злая игра велась людьми, использующими технологии, о которых я никогда не слышал. Игра, в которую я каким-то образом вовлёкся. Почему и как, не мог себе представить. Я думал об Алекс и о том, как она пыталась помочь мне, как верила в меня и как этот несчастный труп у моих ног тоже верил в меня. Часть меня не хотела иметь ничего общего со всем этим, но я чувствовал себя обязанным им обоим. Казалось, от этого никуда не деться, каким бы невероятным авантюристом я ни был.

Я гадал, что делать с телом несчастного. Казалось неправильным оставлять его лежать здесь. Кроме того, представлялось разумным спрятать тело. Осторожно оглядевшись, я и не увидел ничего, кроме сельского пейзажа. Никаких признаков людей. Примерно в шестидесяти метрах, там, где сходились три поля, виднелась пологая ложбина в земле, скудно поросшая голыми деревьями и кустами. Это было самым практичным решением, поэтому я неуклюже поднял тело на руки и направился к этому неглубокому укрытию.

Земля была достаточно твердой, поле – под паром и покрыто редкой травой и сорняками. Я почувствовал легкую брезгливость от мрачной близости, которую разделял с покойником. Но эти опасения исчезли, так как вес его тела, казалось, увеличивался с каждым шагом. Я споткнулся о деревья и чуть не потерял равновесие там, где земля была более крутой. Тяжело дыша, опустил тело на землю и наполовину протащил, наполовину пронёс его в лощину.

«Прости», – сказал я, стыдясь, что недостаточно оказал ему уважения. Подумал, не попробовать ли мне похоронить его, но, кроме сломанных веток, копать было нечем. Я положил тело в том месте, где плоский край нависал над самой нижней частью склона. Казалось, ему лучше лежать в этом тихом месте, чем на открытом, и чем дольше его не обнаружат, тем лучше. Какое-то время я стоял, переводя дыхание и размышляя об этом несчастном маленьком человеке – откуда он взялся и откуда знал меня. Наконец, я оставил его, решив, если смогу, вернуться и похоронить подобающим образом.

Я прошёл двести или триста метров назад по полю в направлении того, что могло быть звуком отдалённой машины, и наткнулся на тропинку. Оглядевшись вокруг, попытался зафиксировать в уме расположение этого импровизированного места упокоения. Затем, наугад выбрав направление, начал движение. Я был в некотором оцепенении и, пока шёл, события последних двух дней постоянно крутились у меня в голове. Вскоре я уже пинал себя за то, что принял это странное устройство. Не было уверенности, зачем я это сделал: как мог ещё больше втянуть себя во всю эту пугающую ситуацию? Однако постепенно клубок сомнений и смятения улёгся, и я начал понимать, что это судьба или предопределение, от которого не могу убежать. Так что, я попытался конструктивно подумать о том, что делать дальше.

Единственным очевидным ходом действий было побольше узнать о «Портале». Как, – понятия не имел. Я переживал за Алекс, особенно теперь, когда знал, что люди, с которыми она столкнулась, были действительно опасны. Предположил, что она участвовала в той сюрреалистической перестрелке возле коттеджа Чарльза, и забеспокоился, что с ней могло что-то случиться. Также меня мучила совесть из-за Чарльза, без объяснений оставленного, если не сказать хуже.

Примерно через час я добрался до деревни с незнакомым названием и единственным крошечным магазинчиком, который, как ни досадно, был закрыт. Я заглянул в окно, подумав, что невкусный завтрак из печенья и лимонада лучше, чем ничего, и раздраженно постучал в дверь.

– Парень, ты не заставишь её открыться, – сказал чей-то голос.

Я поднял глаза и увидел улыбающуюся даму средних лет. Её низкорослая собака на очень длинном поводке воспользовалась случаем и опутала меня вокруг лодыжек.

– И почему же? – спросил я, не в состоянии разделить её дружелюбие.

– По воскресеньям не работаем, дорогой, – ответила она.

– Сегодня суббота, не воскресенье, – проворчал я, пытаясь освободиться от аркана, в который меня поймала собака.

– Не в тот раз, когда я смотрела, – усмехнулась женщина, искоса поглядев на меня.

– Конечно, сегодня суббота, – настаивал я, и, помедлив, спросил:

– Который час?

– Одиннадцать пятнадцать, – сказала она и с подчеркнутой иронией добавила:

– Утра воскресенья.

– Воскресенья? – растерянно переспросил я. – Третьего?

– Двадцать четвертого, – серьезно ответила дама.

– Не говорите глупостей! – воскликнул я. – Двадцать четвертое было несколько недель назад.

– Ты под кайфом? – с тревогой спросила она.

– Третьего, – настаивал я.

– Неудивительно, что ты не знаешь, какой сегодня день! – с неодобрением сказала дама, высвобождая собаку и немного попятившись.

– Конечно, я знаю, какой сегодня день! – возразил я, смутно сознавая, что в мозгу формируется некоторая неуверенность. – То есть, э-э, думаю, что знаю.

Мне пришло в голову, что, возможно, в этом странном энергетическом состоянии я пробыл дольше, чем предполагал.

– С тобой всё в порядке, дорогой? – спросила она, отступая ещё дальше.

– Да, простите, – помедлил я, – Вы уверены, что сегодня двадцать четвертое? Э-э… ноября, я имею в виду?

– Да, конечно, – твёрдо ответила дама и с силой дернула за поводок, – Фокси, пошли.

Я смотрел, как она уходит, чувствуя себя безумцем, каким она считала меня. Дама быстро оглянулась через плечо, я неуверенно помахал ей в ответ, и это только ускорило её. Я чувствовал себя совершенно дезориентированным, мысли в голове путались, казалось невероятным, что я оставался в этом таинственном энергетическом состоянии в течение нескольких недель. Прошло некоторое время, прежде чем мой перегруженный мозг пришёл к другой возможности: я мог путешествовать не только в пространстве, но и во времени. Потоком хлынули образы: передовая технология, странные воины хай-тека, незнакомцы, которые уже знали меня. Когда я понял это, меня окутал медленный вибрационный заряд: то же самое покалывание, волосы, поднимающиеся на коже, и неторопливая волна возбуждения, путешествующая по всему телу. Ум онемел, и я задрожал, разрываясь между страхом и неверием при первом же реальном подозрении о том, с чем столкнулся.

Люди в доспехах, похожие на насекомых, застряли в моей голове, и я подумал, что они могут ещё искать меня. Я поразмыслил над некоторыми вещами, сказанными Алекс: что Портал отключит их следящие жучки. Это обнадеживало, но я всё равно чувствовал, что должен двигаться как можно скорее. Проверил бумажник, там были кредитные и дебетовые карты и наличные – около тридцати фунтов. Я понятия не имел, куда идти и что делать. Просто мне нужно было отдохнуть и всё обдумать.

Я направился к телефонной будке, стоящей чуть дальше по дороге. Как ни странно, телефон работал, и я нашёл номер местного такси. Равнодушный голос сообщил, что воскресные расценки составляют двадцать фунтов за поездку до ближайшего города, и я, бессильно возмущённый, согласился. Наибольшее раздражение вызывало то, что это означало расходование почти всех наличных, а я смотрел достаточно фильмов, чтобы бояться, что меня выследят по моим карточкам.

Наконец, приехал таксист, и по дороге обратно в цивилизацию, которой в данном случае был городок Банбери в Оксфордшире, я обдумывал свой следующий шаг. Таинственным образом меня перенесло на шестьдесят километров в пространстве и на несколько недель во времени. В конце концов, я решил попытаться выяснить, что случилось с Чарльзом, хотя и понимал, что это рискованно. Кроме того, что побеспокою его, я подумал, что смогу занять немного денег. Проще всего было вернуться в Лондон поездом, но наличных на билет у меня не хватило. Поэтому, я решил ехать без него. Всего за день до этого (я бы сказал, за несколько недель), это шокировало бы меня, но теперь казалось довольно незначительной проблемой. Мне нужно было как-то туда добраться.

«В любом случае, цены на британские железнодорожные билеты до абсурда завышены», – подумал я, проходя мимо билетной кассы, когда её хозяин повернулся ко мне спиной. Я беспокойно расхаживал по платформе, чувствуя себя немного заметным среди разрозненных пассажиров. Интересно, могут ли плохие парни взломать камеры наблюдения, или я становлюсь параноиком? Ограничился тем, что поднял воротник, опустил голову и почувствовал себя слегка нелепо.

Решительным шагом я вошёл в поезд. Когда на полпути появился билетный контролёр, я укрылся в туалете. Подождал, пока не подёргали ручку, через две минуты украдкой взглянул на неё, а затем метнулся к противоположной кабинке, где снова заперся. Пару раз, в свою очередь, пытались дёргать ручку моего нового укрытия, но я оставался на месте. Пока поезд не подъехал к станции Мэрилибон, никто не больше не беспокоил меня, но, чтобы сойти с платформы, пришлось пробежать мимо контролёра. Я быстро исчез в оживленной людской толпе, не обнаружив никаких признаков погони.

Купив билет на метро до Фулхэм-Бродвей, я снова стал честным и расслабился, но всё ещё опускал голову. Пока вагон с грохотом и стуком нёсся по тёмным, грязным туннелям, я обдумывал, как лучше подойти к дому Чарльза. Он жил на втором этаже солидного викторианского многоквартирного здания. За ним тянулся служебный переулок, где по вторникам с шумом собирали мусор. Я знал, что оттуда открывается задняя дверь на лестничную клетку главного здания, и что она часто не заперта. Решил попытаться, и, когда надавил на неё, она, к счастью, открылась.

Но я не был уверен в следующем шаге. Мог бы просто позвонить в дверь Чарльза, но боялся, что за ним тоже следят. Интересно, что бы сделала Алекс или предыдущий владелец моего Портала? Меня вновь поразила реальность его существования. До этого момента я полностью не осознавал, что Портал принадлежит мне, внезапно внутри загудела живая вибрация его присутствия. Я почувствовал неожиданный фокус восприятия: в сознании сформировались живая связь и осязаемое ощущение устройства. Неужели Чарльза прослушивали? Мне просто нужно было посмотреть и увидеть.

Тонкие энергетические процессы встали на свои места, и рядом со мной появилась прозрачная голограмма. Из ниоткуда расширялась светящаяся решетка форм и символов. Этот мерцающий дисплей пронизывал квартиру Чарльза, здание и улицы снаружи, ясно показывая их структуру. В нескольких местах быстро замигали маленькие точки света и их мгновенно окружили светящиеся вращающиеся сферы. Каким-то образом я понял, что устройства наблюдения были идентифицированы и подавлены. Не подвергаясь опасности, я нажал на звонок, и два вращающихся шара внутри квартиры начали двигаться к входной двери. «Чарльз, – догадался я, – с жучками, посаженными где-то на нём».

Меня захлестнула волна оживления. Я использовал Портал! Добился соединения в уме, едва сознавая, что делаю. Почувствовал, что устройство реагирует, дико, как лошадь, вышедшая из-под контроля. Всплеск энергии с корнем вырвал основу реальности, и знакомая волна дезориентации наводнила мои чувства. Дверь отворилась, и появился Чарльз. Он в шоке застыл: глаза его были полны недоверия. Этот мир растворялся в скоплении экзотических энергий. Но вдруг Чарльз закричал. Моя уверенность поколебалась, и я рухнул обратно на землю, ощущение связи с Порталом исчезло.

Глава 3

Мы смотрели, уставившись, друг на друга, в воздухе между нами исчезали крошечные золотистые вихри и искры света. Чарльз дрожал. Я огорчился, потеряв связь с Порталом, но осознал, что на самом деле понятия не имел, что делаю.

– Извини, – сказал я, стараясь быть непринужденным, – нужно о многом поговорить.

– Ч… что с тобой случилось? – проскрипел он.

Я улыбнулся его отвисшей челюсти.

– Что ты только что видел?

– Всё куда-то исчезало, – ошеломлённо произнёс он. – Я подумал, ты призрак, уже решил, что умираю. Ты что, привидение?

– Я не привидение. Хочешь длинную версию или короткую?

– Не знаю, – сказал он всё ещё дрожащим голосом, – Где ты пропадал?

– Ладно, – ответил я, – длинная версия. Пойдем внутрь и прежде, чем начну, – я тоже этому не верил.

Я не планировал бросаться в омут событий вместе с Чарльзом, это произошло случайно. А может быть, и нет: я вспомнил, что немного увлёкся своим предполагаемым мастерством владения Порталом.

Как и требовалось, в рассказе я опустил имя Алекс, а также часть о Мозговом Черве и странный опыт у камина. На самом деле я многое опустил, но всё остальное изложил более или менее подробно, наблюдая, как по мере развития событий его нервное замешательство мало-помалу ослабевает. Вид у Чарльза был неуверенный, растерянный, но всё более завороженный, и к концу рассказа начало возвращаться его обычное оживление. В глазах появился знакомый блеск. Чарльз быстро разогнался до мегаватт, и я ощутил неприятное предчувствие. Все признаки рождённого заново путешественника во времени были на подъёме.

– Так что случилось, когда я исчез из твоего дома? – наконец спросил я.

– Ничего не случилось, – несколько неодобрительно ответил он, – ты исчез.

– Ты видел что-то или кого-то?

– Нет, я проснулся, а тебя не было, так что я просто ждал целую вечность. Попытался тебе позвонить, но твой телефон был у тебя в комнате. Потом я весь день бродил по полям и искал тебя.

– Жаль, что так вышло, – сказал я.

– Значит, ты ещё э-э… нигде не был? – спросил он с новым выражением профессионального интереса.

– Нет, – ответил я, немного обескураженный тем, как быстро, казалось, он ко всему этому привыкает. – Только здесь, три недели назад. Для меня это было вчерашней ночью, когда я находился в твоем доме.

– Удивительно, – сказал Чарльз. – Пользы немного, но, знаешь, потрясающе.

– Что ты хочешь этим сказать: «Не много пользы?», – возмутился я. – Мы спаслись от плохих парней!

– Полагаю, что так. Конечно, об этом говорят на работе, а Мелисса думает, что ты прыгнул в реку.

– Что? – недоумённо спросил я.

– Знаешь, в реку, вверх по дороге от коттеджа, потому что ты узнал про Динкса. Она постоянно звонит мне.

Впервые за долгое время я хорошо посмеялся.

– Прыгнул в реку, правда?

– Она очень расстроена: всё время плачет по телефону. Заставила заявить о твоём исчезновении.

– Хорошо, думаю, мне следует попытаться поговорить с ней. А что на работе?

– Они всё время твердят об этом, как будто я виноват.

– Ничего не могу с этим поделать, – задумчиво произнёс я.

– Во всяком случае, я имел в виду, что в этом не так уж много пользы, по сравнению с тем, чтобы отправиться в какое-нибудь интересное место в прошлом или будущем. Он замолчал и немного подумал. – Он отправляет в прошлое?

– Не знаю, – ответил я, – Погоди минутку, нет, знаю. Девушка и старик, должно быть, пришли из будущего. Они уже знали меня, и она знала, что Портал появится.

– Он и в пространстве путешествует, – заметил Чарльз. – Ты же в другое место переместился.

– Наверное, – осторожно ответил я, чувствуя, что в нём просыпается глубокий интерес к научной фантастике. Меня гораздо больше интересовало, что я буду делать дальше.

– Он даже лучше, чем матрица, – с волнением решил Чарльз. – Я хочу кое-что проверить в интернете.

– На твоем месте я бы не стал привлекать к этому внимание, – ответил я. – Эти ребята могут следить за нашими телефонами и компьютерами, нам нужно соблюдать осторожность. Тот лазерный бой был не шуткой.

– Ух ты, и прямо возле коттеджа тети Джейн! – воскликнул Чарльз, глаза его блестели.

– Я серьезно, Чарльз. Люди погибали.

– Хорошо, – сказал он, приняв подобающе скрытный вид. – Тогда что же мы будем делать?

– Я не совсем уверен, у них везде устройства слежения. Они в твоей квартире и на тебе. Портал мне их показал и каким-то образом заглушил.

– Что значит «на мне»? – спросил Чарльз, – На одежде, ты имеешь в виду?

– Понятия не имею, – ответил я, – я просто их вижу.

– Портал всё ещё глушит их? – спросил он, встревожившись, и одновременно я почувствовал укол беспокойства.

– Не знаю, – признался я, – надеюсь, что так.

Я почувствовал слабое покалывание в позвоночнике, причём, на секунду возникло странное ощущение связи с Порталом. Перед глазами на мгновение засияло голографическое изображение здания: мерцающие огни, всё ещё окруженные вращающимися сферами. Я облегченно вздохнул.

– Похоже на то, – с благодарностью сказал я. – Полагаю, пока он не позволяет мне взять поводья, но, похоже, следит за ситуацией.

– А что он сделал? – спросил Чарльз. – У тебя был такой вид, будто ты что-то видишь у себя в голове.

– Портал как бы включается в моём сознании, и всё происходит. Он показал мне голограмму здания с жучками внутри, с неким энергетическим полем, которое их подавляло.

– Значит, ты управляешь им своим умом? – нетерпеливо спросил он.

– Я никак не могу им управлять. Во всяком случае, пока. Но думаю, да, это делается через ум.

– Ух ты! – с завистью вздохнул Чарльз. – Ну и везёт же тебе!

– Не уверен, что вижу это именно так, – раздраженно ответил я, – больше похоже на дурной сон!

– Не говори глупостей, – сказал он, – это потрясающе!

Я криво улыбнулся.

– Может быть, если так, будем надеяться, что из этого выйдет что-то хорошее.

– Ну конечно, – радостно ответил он, – много невероятного должно произойти!

Я рассмеялся.

– Ладно, Чарльз, сдаюсь. Ты неисправимый оптимист, но будь осторожен с тем, что говоришь и делаешь, когда меня нет рядом. Плохие парни, вероятно, прослушали офис и других людей тоже. Они не должны узнать, где я и что ты меня видел. Мне нужно время, чтобы научиться пользоваться этой штукой, или чтобы она научила меня. Я думаю, возможно, следует остаться пропавшим без вести, чтобы эти люди считали, что я отправился в какое-то другое время и место.

– А как же твоя квартира?

– Не думаю, что смогу пойти туда. Портал будет глушить жучков, но это первое место, где они будут искать.

– Я не это имел в виду. Что насчёт твоей ипотеки?

– Не думаю, что смогу что-то сделать, – с неохотой ответил я. – Если внести какие-то платежи или попытаться продать её, с таким же успехом можно публично объявить, что я здесь. Просто придётся пока оставить всё, как есть. Надеюсь, банк не слишком скоро на неё набросится, если я официально пропаду. Возможно, позже смогу что-нибудь с этим сделать.

– Хмм, – произнёс Чарльз. – Пожалуй, ты прав. Хотя, похоже, это неприятно.

– Сейчас я чувствую это в отношении многих вещей, – с гримасой сказал я, – мне нужно найти другое место, чтобы бы пожить там какое-то время. Также не думаю, что это может быть здесь. Не мог бы ты одолжить мне немного наличных? Я не рискую пользоваться картами.

– Да, да, конечно, – неуверенно ответил он.

– Я верну деньги, – сказал я, немного удивившись его колебаниям.

– Дело не в этом, – взволнованно произнёс он. – Знаешь, я надеялся, что в этой истории мы будем вместе.

– Не волнуйся, Чарльз, я буду на связи, – заверил я. – Нам просто нужно время, чтобы разобраться с этим. Мы не хотим привлекать внимание, пока не поймем, что делаем.

Кое-что ещё пришло мне в голову.

– Не забывай, Але… э-э, юная леди знала о тебе из будущего.

– Ах да, – воскликнул он, и глаза его заблестели. – Хорошо. У меня есть немного наличных, я сбегаю и сниму ещё в банкомате.

– Это далеко? – спросил я.

– Нет, – ответил он, – около ста метров, а что?

– Это может быть слишком далеко для Портала, чтобы следить за жучками, которые на тебе. Я не знаю, как они работают, какую информацию передают, может быть, даже визуальную. Думаю, лучше всего предположить, что эти люди в любое время могут видеть и слышать тебя, просто на всякий случай.

– Отлично, понял, – сказал Чарльз, мгновенно превратившись в опытного оперативника контр-наблюдения.

– Не возражаешь, если сделаю себе бутерброд или что-нибудь? – спросил я. – Умираю с голоду.

– Нет, конечно, пожалуйста, – ответил он. Пока его не было, я успел съесть пару бутербродов с сыром и выпить чашку чая, только тогда осознав, что не выкурил ни одной сигареты, с тех пор, как покинул дом Чарльза. Они остались у кровати, и с того времени я даже не вспоминал о них.

«Удивительно», – подумал я и сказал об этом Чарльзу, когда тот вернулся.

– Так ты бросаешь? – спросил он, будучи как всегда практичным.

– Не знаю, – сказал я, обдумывая вопрос. Я почувствовал что-то вроде рефлекса закурить, и мрачно подумал, не мог ли услышать сочувственное эхо от Мозгового Червя. – Да, пожалуй, я так и сделаю.

Чарльз нашел сумку и бросил в неё кое-какую одежду и необходимые мелочи. Я пожал ему руку, а затем, повинуясь внезапному порыву, обнял его. Вышел из здания тем же путём, каким и вошёл. Нужно было где-то остановиться, а у меня имелось всего триста фунтов, так что приходилось быть крайне экономным. Я поехал на метро в более отдалённую часть Лондона и бродил по округе, ища в витринах газетных киосков карточки с рекламой дешёвых комнат.

Первая, которую я проверил, была в доме хозяина, что казалось немного личным. Вторая была идеальной – в большом старом обветшалом доме, грубо переделанном в похожие на камеры комнаты с подержанной мебелью и потертыми коврами. Домовладелец приехал на такой же дешевой и ветхой машине и попросил у меня арендную плату за две недели вперед. Она стала большим куском того, что у меня было. Я дал ему сто фунтов и сумел уговорить подождать до выходных, чтобы отдать остаток. Затем купил немного скудной провизии и устроился в новой обстановке, почти не представляя, что делать дальше.

Я сидел на скрипучей кровати, потягивая кофе и пытаясь ощутить связь с Порталом, но тот удалился в свои таинственные глубины. Он оставался упорно непроницаемым к моим усилиям, и ум метался вокруг факта его существования в путанице непоследовательной бессмыслицы. Такие случайные мыслительные процессы были вполне нормальными. Но я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, не замешан ли в этом Мозговой Червь, и мои попытки обнаружить присутствие Портала превратили всё в нечто вроде фарса. Так что я прекратил борьбу и решил утром найти библиотеку и почитать о дисциплине ума и техниках медитации. Я понятия не имел, поможет ли эта идея, но она казалась такой же хорошей, как и любая другая.

Мне больше не оставалось ничего, как немного поспать. Я пошёл проверить общую ванную в коридоре и удивился выходящей оттуда хорошенькой девушке, которая при виде меня нервно подпрыгнула. Она поспешила назад в свою комнату и быстро постучала в дверь, которую открыла столь же осторожная молодая леди, бросившая на меня тяжёлый взгляд, перед тем, как закрыть дверь. Это казалось странным, но я заключил, что это нормально в мрачном мире съёмных комнат, в который я отважился войти. Не заостряя внимания, я с тревогой улёгся на неудобную кровать. В голове пронёсся клубок бессвязных мыслей. Я постарался не думать обо всех странных, одиноких людях, живших в комнате до меня, и урывками проспал всю ночь.

Большую часть следующего утра я провёл в Интернете, в местной библиотеке, всё сильнее запутываясь во множестве эзотерических техник дыхания и визуализации. Вернувшись в скучном и растерянном состоянии в свою тёмную комнату, сел, скрестив ноги, на пол и серьёзно попытался повторить некоторые из простых упражнений, о которых читал. Но мне удалось лишь почувствовать себя довольно глупо. Самоочевидная прочность повседневного мира бросала вызов существованию более туманных уровней реальности, несмотря на то, что мой опыт говорил об обратном. Я с отвращением сдался и стал размышлять о бесконечных загадках последних нескольких дней. На ум пришла Мелисса, и я подумал о том, чтобы связаться с ней. Вполне вероятно, что её тоже прослушивали. Но гнев, обида и привычка подстегнули желание увидеть её, хотя я знал, что, вероятно, это неразумно.

Общественное место казалось безопаснее, поэтому я решил проследить за Мелиссой, когда она выйдет с работы. Совершив ещё пару атак на полупереваренную ментальную гимнастику Нью-эйджа, я выпил кофе, и пришло время понаблюдать за офисом Мелиссы. Напротив того многоквартирного дома, где она работала, был вместительный книжный магазин с большими зеркальными витринами. Я мог незаметно слоняться там, и откуда хорошо просматривался главный вход в её здание. У меня не было никакого реального плана, только желание увидеть Мелиссу, но с приближением времени становилось всё тревожнее. Хотелось иметь уверенность, что Портал снова справится с любыми устройствами наблюдения. Я попытался ощутить какую-то связь с ним в уме, но отклика не было.

Затем неожиданное развитие событий бросило меня в другое русло. По улице неторопливо шёл Динкс и небрежно остановился на тротуаре напротив, тоже, очевидно, ожидая Мелиссу. Мной овладело сильное желание перейти улицу и задушить его. Я уже начал поворачиваться к двери, когда появилась Мелисса, и Портал, мурлыча, активировался. На ней горели два сигнальных, мигающих огонька с полями подавления. Досадно, что даже один был на Динксе, и я молча смотрел, как предупреждение Портала исчезает, во мне бурлили эмоции.

Мелисса и Динкс пошли вместе, болтая, с фамильярностью, которая отодвинула два года, которые я знал Мелиссу, в далёкое прошлое. Я оцепенел, вспомнив, что моя прежняя жизнь закончилась, и понял, что не могу с ней разговаривать, во всяком случае, в данный момент. Она, так или иначе, выдаст меня, и любой другой, кого я знаю, непреднамеренно поступит также. Реальность моего затруднительного положения вновь поразила меня.

«Я совсем один», – угрюмо подумал я.

Потом нехотя про себя усмехнулся. «Хорошо, я и Чарльз». Я также подумал об Алекс, и моя улыбка немного расширилась. Оттолкнув назад прошлое, я направился к своему временному дому.

Следующим утром я лениво обдумывал дальнейшие эксперименты по интроспекции, а потом заменил их прогулкой по местному парку. Было ясное, холодное осеннее утро, и яркие лучи солнца то и дело пробивались сквозь кроны деревьев. Я сидел на скамейке и восхищался тонким цветовым спектром, подмигивающим сквозь листву. Это вернуло меня к волшебному утру в поле за коттеджем Чарльза, как раз перед тем, как появился путешественник во времени. Казалось, что я обнаружил неуловимую энергию, текущую в теле, она становилась всё сильнее, или я становился увереннее в ней. Я ощутил лёгкое предвкушение, почти ожидая появления Алекс или какого-нибудь другого путешественника во времени. Вместо этого энергетический поток продолжал расти в глубину и по интенсивности, пока, казалось, не поднял меня за пределы физических ограничений моего существа.

Внезапно я почувствовал себя очень лёгким, погружённым в мерцающее энергетическое поле. Всё казалось взаимосвязанным: сложный танец узоров и частот. Вернулись воспоминания о странных первобытных видениях, пережитых у костра с Чарльзом, и я ощутил вспышку беспокойства. И всё же это эхо несло отзвук Мозгового Червя: он боялся этого переживания больше, чем я.

Парк наслаждался густой, вибрирующей тишиной. Почти невольно я протянул руку, погрузив пальцы в миллион травинок шепчущего газона. Этот мир казался великой тайной, витающей на грани понимания. Возникло странное ощущение, что всю свою жизнь я ходил во сне: видел сны на этом пике долгих, медленных веков эволюции, никогда по-настоящему не сомневаясь в факте своего существования. Я был самим собой и в то же время не собой, а чем-то гораздо большим, чем сам. Каждая грань хаотической Природы, казалось, вибрировала внутри какой-то взаимозависимой петли обратной связи, самосознательной и самоподдерживающейся.

Это ощущение постепенно отступало, но я оставался ошеломлённым. Попытался понять его смысл, пока от меня отплывали похожие на сон струйки безмятежности. Интересно, было ли оно вызвано Порталом? И всё же эта странная трансцендентность «я» отличалась от бурного, управляемого путешествия, совершённого с путешественником во времени. Пришло в голову, что необыкновенное переживание у камина произошло ещё до того, как я увидел Портал. Я предположил, что искажение времени и пространства могло повлиять на моё восприятие реальности, что следствие могло предшествовать причине, или сознание находится под влиянием других необъяснимых вещей. Весь день моё настроение оставалось тревожным. Не было больше уверенности, что реально, а что нет, и я колебался между возбуждением и холодными уколами сомнения в своем здравомыслии. Эта неопределённость разъедала мою уверенность и решимость.

Я вернулся в комнату и попытался тренировать свой ум с помощью обнадёживающих мистических наставлений – неоднократно приходилось вырывать себя из затянувшихся мечтаний и размышлений об Алекс и Мелиссе. Но воспоминание о неожиданном происшествии в парке осталось в глубине сознания, и почему-то не было ничего удивительного, когда в тот вечер на меня обрушился второй, гораздо более сильный эпизод. Я даже расслабился в предвкушении, когда начал ощущать фоновую вибрацию, и меня застигло врасплох её внезапное, до умопомрачительной степени, ускорение.

На этот раз, вместо растущего нового осознания окружающего мира, этот мир, казалось, проснулся и схватил меня за горло. Во мне открылось огромное чувство глубины и времени, и вид на будущее мгновенно и чрезвычайно преобразился. Поначалу моё тело казалось сморщенным и крошечным. Я отметил короткий всплеск беспокойства от Мозгового Червя, а затем полностью потерял чувство собственного «я». Мой взгляд поднялся ввысь, вновь осматривая муравьиные навязчивые идеи человечества, миллиарды зашоренных умов внизу. Теперь я наблюдал за ходом истории и восхождением несметного числа мечтаний и стремлений и видел будущее: конфликт, катастрофу и подъём великого и славного. Туман неопределённости застилал дальние края времени, а в конце его возвышалась огромная стена энергии, непобедимая, невыносимо яркая и закрывающая все знания о том, что лежат за ней.

Из этого непроницаемого барьера возникло что-то бесконечно мощное. Сияющее чудо, превосходящее мои самые смелые фантазии, даже в этом возвышенном состоянии – форма настолько до боли прекрасная, что восхищала само сознание. Если это было передовой технологией, я не мог понять её природу или функцию. Сам её образ ускользал от понимания. Что-то вытянулось и коснулось меня. Я мельком увидел безграничные, пульсирующие энергии, собранные в единое, связующее целое: мириады сложностей, сфокусированных в безупречном объективе восприятия. Меня пронзило яркое, как лазер, сознание, и я сжался в крошечное ядро бытия, ощутив себя беспомощным и беззащитным – зажатым в неподвижном застойном поле, как жук под микроскопом.

Также я почувствовал вспышку шока и уязвимости от Мозгового Червя. Мы оказались заперты вместе, но я не боялся этого существа. Вместо этого почувствовал отвращение и нетерпение встретиться лицом к лицу с его призрачной формой. Я импульсивно потянулся к нему. Какое-то мгновение он сопротивлялся: его нависшее присутствие было тёмным и расплывчатым, когда он пытался ускользнуть от моей воли. Червь извивался и выскальзывал из моих рук, как обтекаемая галька на пляже. Затем я схватил его, и контакт был потрясающе реальным. Время и пространство каким-то образом разрушились, свет и энергия улетучились, и я погрузился в причудливый, негативный мир, из которого высосана вся жизнь. Я плавал в вечном чистилище, без надежды и цели, а в центре его парил Мозговой Червь – странное, сегментированное существо, гладкое, могущественное и утончённое.

– Почему ты сопротивляешься мне? Я могу сделать тебя сильным.

Этот контакт пронзительно отозвался в самой сердцевине моего существа, его вторжение было столь же неожиданным, как и смысл. Общение осуществлялось не словами, а прямым волевым утверждением, телепатическим столкновением решимости во вневременной пустоте. Сбитый с толку, я колебался.

– Ты хочешь, чтобы я был слабым, а не сильным, – настаивал я.

– Тебе нужны знания и сила, у тебя впереди много испытаний.

– Я знаю, кто ты.

Передо мной сверкал разум, похожий на пчелиный улей.

– Ты знаешь только то, что тебе сказали другие. Ты пешка в борьбе, о которой тебе ничего не известно. Я могу многому научить тебя: сделать так, чтобы ты стал тем, кем должен быть.

– Мне ничего от тебя не нужно. Я хочу быть самим собой.

– Ты мало знаешь о том, кто ты и кем можешь стать.

Изо всех сил я пытался понять, что происходит. Мертвый мир, в котором я был подвешен, подтачивал мою волю, и я боролся, чтобы освободиться от его хватки, потрясённый и сбитый с толку, пытаясь вспомнить, что Алекс говорила об этом существе.

– Ты хочешь уничтожить меня.

Мозговой Червь оставался непроницаемым.

– Я могу дать тебе силы, чтобы встретить неизвестное, вынести невыносимое.

– Чтобы стать таким же созданием, как и ты?

Я почувствовал себя сильнее, когда выкристаллизовалась эта идея. Он не был по-настоящему живым, а мог лишь управлять моими чувствами.

– Это твои страхи и слабости. Я помогу справиться с твоей ношей, дам тебе силу и мастерство.

Энергия текла из него, и в моём сознании вспыхнули образы. Я мельком увидел власть, манипуляцию, контроль, энциклопедию знаний – даже схему Портала и его функций; ощутил вспышку интереса, и она переросла в новые призрачные перспективы и озарения. Я удвоил усилия к сопротивлению, хотя и сомневался в своих мотивах для этого. Ужасно хотелось знаний, но я чувствовал себя в смертельной опасности. Меня терзали соблазнительные сомнения и уговоры. Истина и иллюзия расплывались при попытке постичь то, что было реальным, и я искал уверенности в самой сердцевине своего существа, зависнув в бесконечном мгновении безмолвного крика об освобождении.

Во мне вспыхнуло видение Алекс – внезапная улыбка, светящаяся уверенностью. Я почувствовал ответную искру, пульс жизни, и из последних сил потянулся к ней. Мельком увидел тонкие нити, выходящие из чувствительных нервных окончаний: отделение этого существа от какой-то существенной части меня. Произошло внезапное избавление, прилив энергии, и в порыве освобождения я вырвался из тумана неопределенности.

Я плыл на волне радости, древней песни жизни и удовлетворения, наблюдая теперь другое видение: архетипический образ долгой, медленной эволюции материи в течение эонов времени. Земля пульсировала мощной энергией, формы жизни приходили и уходили: изменялись и трансформировались. Они превратились в корни величественного дерева, его самые верхние ветви образовали гнездо, в котором лежало сказочное золотое яйцо. Другие ветви атрофировались, мутируя в бегущих существ, которые собирались вокруг основания дерева, как паразитические насекомые. Они безжалостно вгрызались в его ствол, пожирая существо, породившее их. Яйцо с необычайной силой завибрировало. Оно становилось прозрачным, но его образ расплывался, когда я пытался рассмотреть его. Взор затуманила снежная буря статики и быстро поглотила всё моё существование. Накатила дремота, и я сдался сладостному небытию.

Казалось, прошли долгие века, прежде чем сознание вернулось ко мне. Вновь ощутив себя кем-то отдалённо напоминающим самого себя, я сидел на полу комнаты, ошеломлённый и дезориентированный. Пошатываясь, поднялся, отчаянно пытаясь установить власть над реальностью. Спотыкаясь, я подошёл к большому треснувшему зеркалу на стене и тупо уставился в его глубину. Вид был диким и ликующим, горящим, как неоновая вывеска. Моё отражение ярко светилось мерцающими пикселями энергии. Внутри боролись высокая тревога и возбуждение, и ослепительное видение прорвалось сквозь меняющееся отражение. Вокруг шеи сверкал Портал, восхитительно красивый, его кристаллы сияли, как живые драгоценные камни, переливаясь всеми цветами. Светящиеся узлы энергии протянулись от него по всему телу. На мгновение я засиял, как живой бог; затем этот образ исчез, и осталась только контуженая оболочка.

Я был истощён и измучен, не в состоянии представить себе технологию, которая могла бы создать такое. Чувствовалось, что проникновение Мозгового Червя в мою психику каким-то образом изменилось, но, как и что именно произошло, я понятия не имел. Сомневаясь, что смогу выдержать что-то ещё, я колебался между ошеломлённым непониманием всего, что связано с Алекс и её миром, и глубоким желанием убежать. Забравшись в постель, я запер его от своего ума, мгновенно погрузившись в глубокий сон.

Когда проснулся, уже рассвело, и несколько минут я неподвижно лежал, гадая, не были ли события вчерашнего вечера сном. Лишь с неохотой я допускал, что это могло произойти на самом деле. Затем лениво оторвал себя от кровати, чтобы взглянуть в лицо невозможной реальности, в которую превратилась моя жизнь. Я думал о видениях… или столкновениях… прошедшего дня и пытался найти в них смысл. Но безнадёжно, – они казались слишком странными, слишком фантастическими, и у меня не было никаких идей. Вместо этого я попыталась сосредоточиться на своих чувствах. Я опредёленно заметил большее ощущение Мозгового Червя. Казалось, он утратил часть своей способности прятаться от меня. Червь не говорил напрямую, как во время «события», но я чувствовал, что мог бы, если бы захотел. На самом деле, создавалось отчетливое впечатление, что он дуется.

– Привет, – сказал я про себя. – Я знаю, что ты там.

Ответа не последовало.

– Что это было вчера ночью? – спросил я смелее. Потребность в информации перед лицом такого странного развития событий перевешивала любые сомнения, имевшиеся у меня относительно признания его существования.

Молчание продолжилось. Создавалось впечатление расстройства и неуверенности с его стороны.

– Только не говори, что не знаешь, что произошло, – насмешливо сказал я. – Я думал, ты – источник всех знаний и власти.

– Это чуждая сила. Она добивается конца человечества, – последовал через некоторое время загадочный ответ.

– Серьёзно? – с сомнением спросил я. Что бы ни случилось, это было пугающе мощным, но не казалось абсолютно враждебным. – Похоже, ей также не нравятся Мозговые Черви, – предположил я.

– Не распознаю данного термина, – высокомерно ответил он. – Я кибернетическое устройство усиления. Чужеродное вмешательство нарушило некоторые мои функции. Тем не менее, я всё ещё могу некоторым образом помочь тебе.

– Нет, спасибо.

Я закончил разговор, внезапно уверенный, что Червь предложит рассказать о Портале. Мне не хотелось давать ему никаких шансов.

По пути в ванную в коридоре я снова столкнулся с одной из параноидальных дам. Это напомнило мне о том, что не только у меня были проблемы в жизни. Я почти их не видел, если не считать таких случайных столкновений. Одна дама днём исчезла, а другая осталась в комнате. Никто из них не смотрел мне в глаза и не отвечал на самое формальное приветствие. Другие жильцы тоже были замкнутыми, но они, по крайней мере, здоровались.

Позавтракав, я задумался о предстоящем дне. Теперь, зная, что таинственные потусторонние события могут проявляться сами по себе, я оставил большую часть интереса к техникам Нью-Эйджа. Постоянно думал об удивительных вещах, которые произошли, но не мог найти в них никакого смысла. Опыт с Мозговым Червём прошлой ночью казался особенно странным. Я ощущал его больше, но, в то же время чувствовал себя более отстранённым и уверенным в общении с ним. Он также казался подавленным, что представлялось позитивным развитием событий.

Никакого определенного дальнейшего направления в голову не приходило, так что я вспомнил свои вчерашние действия и неторопливо прошёлся по парку. Просидел час на скамейке, но ничего не произошло, и я уныло побрёл назад к своей комнате. И всё же около полудня, как раз в тот момент, когда я обдумывал тайное возвращение в квартиру Чарльза, в теле завибрировал кратковременный гул энергии. Я ощутил мгновенную связь с Порталом, перед глазами замерцало, а в животе забурлила смесь предчувствия и волнения. Я напрягся, возможно, слишком стараясь, и опыт закончился.

Подавив приступ раздражения, я попытался ободрить себя тем, что хоть что-то произошло. Прошёл час, потом ещё один, и я снова почувствовал беспокойство, ломая голову над очевидным несоответствием между работой Портала и другими, всепоглощающими состояниями бытия, овладевшими мной. Казалось, происходили две вещи. Тот небольшой опыт с Порталом, похоже, был связан с личной сосредоточенностью и контролем. Но непреодолимые психические цунами были совсем другими: спонтанными, в огромных масштабах и, видимо, пропитаны совершенно другими планами.

Был, конечно, и третий вопрос: Мозговой Червь. Я чувствовал себя одинаково озадаченным и невежественным во всём этом. Единственной, за кого я действительно мог держаться, была Алекс. Если бы не она, не знаю, что бы я сделал.

Я всё больше злился, страстно желая ясности и уверенности, меня поглотила потребность узнать об Алекс, и я был полон решимости заставить Портал работать – добиться какого-то прогресса. Возможно, это создало расхождение. Казалось, я всё глубже проникал во что-то, и энергия снова гудела во мне. На этот раз чувствовал себя увереннее: целеустремлённым, но более расслабленным. Вокруг на мгновение ожил голографический дисплей – тот же зелёный свет. Вспыхнула сложная серия символов, а затем исчезла в воздухе. В них виделось что-то смутно знакомое, но я ничего не мог уловить: наполовину забытая мысль. Я был слишком полон решимости, чтобы испугаться. Вокруг потрескивала энергия, и я ощутил волну дезориентации. Мир искривился, растворяясь в текучей абстракции, я поплыл, встревоженный, но уверенный, в море света и силы.

И всё же я провёл самые короткие мгновения в этой странной, неземной реальности, ощутив что-то вроде мягкого шунта, как будто меня вернули к жизни. Комната расплылась в фокусе сквозь сверкающую золотую пыль. Я ещё сидел на полу, и казалось, что всё вокруг не изменилось. Потом понял, что что-то было другим: помещение освещало послеполуденное солнце. Я почувствовал мурашки по коже, и по спине медленно поползла дрожь. Трудно было принять это. Я воспользовался Порталом. Почему-то до этого момента ничто не казалось абсолютно реальным. Неожиданно я ощутил, что стою на пороге безграничных возможностей. Это волновало и пугало меня, и от сознания этого груза кружилась голова.

Неуверенно поднявшись на ноги, я подошел к окну и выглянул из него. Всё казалось вполне нормальным, пока я не обернулся и не увидел записку, подсунутую под дверь. Поднял её и обнаружил гневное сообщение от домовладельца, ругавшего меня за то, что я не отдал обещанный остаток арендной платы. Он должен был прийти в субботу, до которой оставалось три дня. Так что я прыгнул, по крайней мере, на несколько дней вперёд. Нужно было знать, на сколько, а у меня не было телефона, так что импульсивно я отправился по магазинам.

Просто идти по тротуару казалось нереальным: я как будто переживал совершенно новое существование и удивлялся повседневным деталям, которые годами игнорировал. Либо мои недавние переживания всё ещё влияли на меня, либо я был под кайфом от своего первого одиночного путешествия в будущее. В конце дороги был газетный киоск, и первая же газета, на которую я взглянул, подтвердила моё достижение. Я всё равно купил экземпляр, чтобы насладиться новой реальностью, которую он представлял. Был субботний вечер и, если верить часам в газетном киоске, около половины девятого. В ближайшем кафе я прочёл газету от корки до корки, в каком-то удивлении переворачивая страницы и празднуя это удовлетворительно нездоровой тарелкой жареной еды.

Глава 4

Когда я вернулся в дом, что-то было не так: входная дверь открыта, замок болтался из расщеплённого косяка. С нарастающей тревогой я заглянул внутрь. Моя дверь была цела, но далее по коридору раздавались тревожные звуки. Я осторожно прокрался в здание. Дверь в комнату нервных девушек тоже была взломана, и оттуда доносились приглушённые рыдания. По-видимому, я не являлся объектом насилия и поспешил выяснить, в чём дело. В комнате царил хаос. Повсюду валялась мебель и вещи, а одна из девушек сидела, согнувшись, на полу и плакала, закрыв лицо руками.

– Что случилось? С тобой всё в порядке? – испуганно выдохнул я и опустился на колени рядом с ней.

Она подняла глаза, и я в шоке уставился на неё. Из носа девушки текла кровь, а на лбу зияла опасная рана. Также на лице красовались страшные тёмные синяки, а глаза блестели от слез.

– Они забрали её, – всхлипнула она, а в её словах слышалась незнакомая мелодика.

– Кто это сделал? – спросил я дрожащим голосом. Мысль о таком насилии над женщиной приводила меня в ужас.

– Я вызову полицию… и «скорую».

– Нет, – срывающимся голосом произнесла она. – Никакой полиции. Они ничего не сделают, и Вы не сможете.

– Полиция приедет, хозяин сообщит об ущербе, – сказал я.

– Он меня выгонит, – жалобно пробормотала она, – просто оставьте меня.

– Нет, – твёрдо настаивал я. – Иди сюда и сядь… ты сильно ранена?

Я взял стул и, несмотря на протесты, помог ей сесть. Оглядевшись, схватил полотенце и смочил его в воде в крошечной раковине. Осторожно промокнул кровь на лице девушки, и она отреагировала на это – стала спокойнее, даже её отчаяние немного уменьшилось. Я вытянул кое-что из её истории, а остальное дополнил позже.

Девушку звали София, она была гречанкой и работала официанткой в ресторане в Сохо. Её семья помогла родственнице из приграничной Албании получить греческий паспорт, чтобы поехать в Лондон и найти работу. Но те, кто помогал с паспортом, продали информацию о ней кому-то в Лондоне. Они угрожали разоблачить сомнительные документы кузины и пытались заставить её пополнить ряды проституток. Она сбежала и обратилась за помощью к Софии как к единственному человеку, которого знала. Погром был делом рук боевиков, которые выследили девушку. Они похитили её, избив при этом Софию. Та была безутешна, не в силах вынести мысли о том, куда утащили её подругу.

– Мы ничего не могли сделать, не смогли убежать от них, – с горечью сказала София. – У нас не было денег, некуда было идти.

Мой взгляд упал на лотерейный билет, лежавший среди разбросанных на полу вещей. Он был жалким свидетельством того, с какими трудностями они боролись, и у меня сразу же выкристаллизовалось несколько идей.

– Я, возможно, смогу помочь, – сказал я.

Это не произвело на неё никакого впечатления.

– Что Вы можете сделать?

– Ты будешь в порядке какое-то время? Лучше себя чувствуешь? – спросил я.

– Да, спасибо, – безучастно ответила она. – Вы были добры, но Вам не следует вмешиваться. Вы ничего не сделаете.

– Оставлю тебя ненадолго, но вернусь, – сказал я ей. – Может, сначала помочь тебе с уборкой?

– Нет, я справлюсь, – вяло ответила София.

– Хорошо, скоро увидимся – произнёс я.

Во мне бурлила смесь волнения и тревоги, когда я проходил мимо потрясённых жильцов, выглядывавших из своих дверей.

«Что ж, мне не потребовалось много времени, чтобы добраться до такого старого клише путешественников во времени, как лотерея, – подумал я про себя, быстро спускаясь к газетному киоску. – Но девушкам нужны деньги, не меньше, чем мне, и это такой же хороший способ, как и любой другой, чтобы попытаться использовать Портал».

Результаты недельной лотереи ещё не объявлялись, и владелец киоска – индиец, рисуясь, выдал распечатку.

– Ну как, босс, повезло? – весело спросил он.

– Возможно, в следующий раз, – коротко сказал я, пряча номера в карман и устремляясь обратно в свою комнату.

Я всё ещё ощущал связь с Порталом, но не имел ни малейшего представления, ответит ли он на мои желания. Однако я был полон решимости попытаться: мне не терпелось вернуться в пункт отправления за три дня до этого. Долгое время ничего не происходило, но я упрямо продолжал настаивать, что бы это случилось. Наконец, что-то, почти нехотя, сдвинулось и неуловимый гул Портала повторился эхом. В воздухе замерцали голографические символы и графические дисплеи, их значения были невыносимо близки к пониманию. Я почувствовал, что связь усиливается: увидел, что данные реагируют на мою волю. Казалось, наблюдалась характерная инерция, сопротивление моему желанию вернуться в прошлое. Потом что-то встало на место и заработало.

Границы реальности дрогнули, и эфирные узоры энергии поглотили меня. Я снова парил в иллюзорных стенах пространства-времени, слишком ликуя, чтобы чувствовать страх. Почти мгновенно передо мной вновь возник образ моей комнаты. Она была иллюзорной и призрачной, как будто смотрела сквозь завесу, и я мельком увидел себя прежнего, сидящего, скрестив ноги, на полу. Но меня оттолкнула потрясающе мощная сила, и я, как лист на ветру, рухнул обратно в поток энергии.

Внезапно я растянулся на земле в незнакомой обстановке, не имея понятия о том, что произошло. Вскарабкался на ноги, ошеломленно пытаясь сориентироваться. Каким-то образом я отскочил от первоначальной точки отправления и материализовался за много миль от моей комнаты, вернувшись во вторую половину дня той же роковой субботы. Я шёл домой несколько недовольный, но добившийся того, к чему стремился, вернувшись назад во времени с гораздо меньшим запасом, чем намеревался, но всё же у меня оставалось ещё несколько часов. Я быстро проверил карман – у меня были важнейшие результаты вечернего розыгрыша.

С некоторым удивлением я поймал себя на том, что по пути разглядываю витрины дорогих магазинов. Какая-то часть меня неожиданно ожила при мысли о лотерейных деньгах. Я чувствовал себя вполне оправданным в том, что намеревался сделать. Хотелось помочь этим девушкам, и нужны были деньги, чтобы продолжить мою миссию, но я слегка удивился некоторым из видений роскоши, просачивавшимся в мой ум. Подумал о Мозговом Черве, но он всё ещё казался подавленным после нашей недавней стычки. Оказалось, что я вполне способен быть поверхностным и потакать своим желаниям сам по себе.

Когда я подошёл к газетному киоску – теперь уже в третий раз, во мне бурлило пьянящее возбуждение. И всё же, когда выбирал номера и протягивал карточку продавцу, под возбуждением скрывался странный дискомфорт, намёк на чувство вины. Продавец распечатал билет, и меня потряс неожиданный импульс дежавю, перед глазами мелькнуло краткое искажение. Я почувствовал укол тревоги, как будто ткань реальности пожала плечами и оправилась. Я с беспокойством подумал об этом, сознавая, что вмешиваюсь в дела, о которых ничего не знаю. Беспокойство о том, что мои действия могут повлиять на дела других, слегка кольнуло меня, но я отбросил эти сомнения. Теперь я был уверен и крепко сжимал в кармане чрезвычайно важный билет, держал его всю дорогу до комнаты, где аккуратно спрятал под ковром.

Дальнейшие сомнения настигли меня, когда услышал слабый звук голоса Софии из-за её двери, во время похода в ванную. Я задумался, как подойти к ней и смогу ли предотвратить жестокое нападение на девушек. Также мне пришло в голову, что если билет действительно выиграет, понадобится банковский счет, чтобы обналичить чек. Я не смогу использовать ни свой счёт, ни Чарльза, ни даже собственное имя, если мои неизвестные враги следят за подобными вещами. Планы оказались не такими простыми, как представлялись вначале. В голове вертелись мысли, пока она не заболела. Я решил действовать пошагово. Если бы билет выиграл, я был бы уверен, что можно изменить будущее, ещё было время предупредить Софию, прежде чем туда доберутся преследователи её подруги.

Мой ум успокоился, в течение оставшихся двух часов я беспокойно бродил, пытаясь игнорировать разрозненные страхи о порче пространственно-временного континуума и чувствуя себя слишком обиженным на людей, которые вмешивались в мою жизнь, чтобы чересчур беспокоиться о более гипотетических вещах. Я снова упустил хозяина или, вернее, дважды пропустил его визит и провёл последние несколько минут, размышляя о том, каково это – быть свободным от денежных забот. Наконец, срок розыгрыша миновал, и я осторожно спустился к своему любимому киоскёру.

– Есть успехи, босс? – снова весело спросил он, доставая распечатку результатов с тем же размахом, что и раньше, или как он сделал бы через некоторое время, если бы я кое-что не изменил.

– Не знаю, дома проверю, – сказал я как можно небрежнее, пряча бумажку в карман. – Сколько победителей?

– Двое, – ответил он, сияя от счастья, – почти по два миллиона на каждого.

Я мельком взглянул на номера, и они показались правильными. Странное чувство нереальности поразило меня. Когда я вернулся в дом, трудно было идти нормально. Я сделал усилие, чтобы выглядеть равнодушным, и попытался направить бурлящий адреналин на размышления о практических трудностях получения денег. Мой шаг всё ускорялся, и неустойчивое волнение угрожало опрокинуть мою тяжёлую личность, путешествующую во времени.

Я стоял, сравнивая распечатку результатов с крайне важным билетом из-под ковра и мне было почти стыдно от нахлынувшей волны эйфории. Взгляд лихорадочно метался между цифрами, снова и снова подтверждая их необычайную реальность. Волшебная сила, исходившая от тонкого бумажного билета, была ошеломляющей.

Сердце забилось быстрее, но не только при мысли о новых богатствах, следующим шагом было вмешательство в судьбу Софии и её подруги. Через меня прошла волна страха: намек на мысль, что, возможно, я мог бы просто держаться подальше от этого, оставить все деньги себе и избежать той ужасной ситуации, которая вот-вот произойдёт. Это пришло в голову лишь на долю секунды и удивило меня. И всё же я знал, что не смогу просто уйти. Решительно сунув билет обратно под ковёр, вышел в коридор и постучал в дверь девушек. Ответа не последовало, но я почувствовал внезапную тишину в комнате.

– Здравствуйте? – Это Ричард из пятого номера, – настойчиво позвал я. – Мне нужно с вами поговорить. Это важно.

Последовала ещё одна пауза, а затем лёгкое движение. Сквозь меня прошла волна дежавю, и новое, пульсирующее ощущение искаженности потрясло восприятие реальности. Внезапно стало интересно, что чувствовала Алекс, когда подошла ко мне в клубе. Затем дверь приоткрылась, и в проёме показался едва заметный кусочек профиля Софии. Странно было видеть её невредимое лицо.

– Что Вам нужно? – настороженно спросила она.

– Сюда идут люди, – коротко сказал я, – они ищут твою подругу.

Даже сквозь крошечную щель я заметил, как побледнело её лицо.

– Ч… что? – выдохнула она.

– Люди, от которых она сбежала, – прошипел я, – сейчас они идут сюда.

Я услышал, как где-то на улице остановилась машина, и запоздало понял, что не знаю, когда точно произошло нападение и как долго эти люди пробыли в доме.

– Быстрее! – настаивал я. – Вам лучше спрятаться в моей комнате.

– Откуда Вы знаете… – дрожащим голосом начала София, но другая девушка тихим возгласом оттолкнула её.

– Просто пойдёмте, скорее, – поторопил я, захлопывая дверь, когда София, спотыкаясь, вышла в коридор вслед за подругой. Она продолжала протестовать, но я целенаправленно провел их через открытую дверь своей комнаты, быстро закрыл её и повернулся лицом к страху и замешательству в их глазах.

– Откуда Вы знаете это? – гневно спросила София.

– Тсс! – зашептал я, – Просто помолчи.

Снаружи раздался внезапный грохот, – это входная дверь ударилась о стену, и резкие голоса в коридоре. Обе девушки в ужасе застыли. Язык говорящих был чужим, но не для них. Секундами позже раздался второй грохот, когда была взломана дверь их комнаты. Негромкие ругательства и сердитый разговор сигнализировали о том, что комната оказалась пустой.

Я огляделся, и моё сердце бешено заколотилось. Если эти парни войдут, девушкам негде будет спрятаться. Когда началось это маленькое приключение, я и не думал подвергать себя опасности, теперь же сам был следующим, кому могут сильно навредить, если проверят другие комнаты. Раньше они этого не делали, но в тот раз нашли свою добычу. Тон голосов изменился. Один человек говорил по телефону. Разговор звучал всё более односторонне: тишина, если не считать серии ворчаний. Раздались приглушенные трески и удары, а затем грохот падающих предметов. Комнату громили или обыскивали. Наконец, мимо нас проследовал и удалился на улицу звук тяжёлых шагов.

Мы стояли, как вкопанные, словно статуи, больше минуты. Затем нормальная жизнь постепенно возобновилась: послышались звуки других жильцов, рискнувших выйти, чтобы выяснить причину шума.

Подруга Софии дрожала и начала всхлипывать. София успокаивала её, глядя на меня испуганными, подозрительными глазами.

– Кто Вы? Как Вы узнали? – спросила она хриплым от волнения голосом.

– Трудно объяснить, – сказал я, – пожалуйста, говорите тише. Лучше, чтобы никто не знал, что вы здесь.

Она убавила громкость, но не настойчивость.

– Вы с ними? Мне нужно знать. Мы должны найти место, куда пойти… – у неё перехватило горло, – я вынуждена бросить работу. О Боже, не знаю, что я буду делать.

– Что ж, это подводит меня к следующему вопросу: мне нужно, чтобы вы кое-что сделали для меня.

София вдруг замерла и замолчала. Прошла долгая минута, прежде чем она заговорила.

– Что Вы хотите от нас?

– Ну, может показаться немного странным, но мне нужно, чтоб вы обналичили выигрыш по лотерейному билету.

Обе они уставились на меня.

– По лотерейному билету? – недоверчиво переспросила София.

– Да, знаете ли, у меня свои трудности. Есть выигрышный лотерейный билет, а я не могу использовать свой банковский счет. Мне нужно, чтобы вы обратились за выигрышем и разделили деньги со мной.

Они снова уставились на меня.

– На какую сумму? – наконец, спросила София.

– Я не совсем уверен, на довольно крупную.

– А что Вы называете «довольно крупной суммой»?

– Ну, скажем, в два миллиона.

Молчание растянулось на долгие секунды.

– Это шутка?

– Нет, у меня есть билет.

Я вытащил из-под ковра волшебный артефакт и достал из кармана распечатку. Потом показал их оба вместе, и они с подозрением стали их изучать.

– Этого не может быть, – наконец, сказала София.

– У тебя есть телефон? – спросил я.

– Да, нет, я не думаю… а! – она похлопала себя по карманам и вытащила мобильный.

– Проверь в Интернете или позвони кому-нибудь, – предложил я.

Она бросила на меня последний скептический взгляд, а затем её пальцы быстро забегали по клавиатуре. Не потребовалось много секунд, чтобы найти то, что она искала. Я подавил улыбку, когда София проделала то же самое, что и я, быстро переводя взгляд с одной цифры на другую.

– Это безумие, – сказала она изумлённым голосом, – что Вы за человек?

– Человек, немного похожий на вас, – осмелился сказать я, – в трудной ситуации.

Впервые в её глазах появилось какое-то чувство.

– Если это правда, Вы поверите, что мы отдадим половину?

– Ну, я могу найти ещё кого-нибудь…

– Да, да, верьте нам! – взволнованно зашипела её подруга.

– Странно всё это, – удивленно сказала София. – Как Вы узнали, что эти свиньи придут за Калтриной, и у Вас случайно оказался лотерейный билет, который хотите отдать обналичить?

– Трудно объяснить, – сказал я неловко, – иногда я просто знаю, когда что-то произойдет. Но я рад был помочь. Можете уйти, если хотите, или позвонить лотерейщикам. Вам решать.

– Звони лотерейщикам! – потребовала Калтрина.

– Если позвонишь, нужно знать, что билет доставили сюда, в газетный киоск на углу, – сказал я. – Если нужно, можно сказать, что его купил друг. Скажи, что у вас был взлом, и вы меняете адрес. Но помни, никакой огласки!

Ещё несколько мгновений София пристально смотрела на меня. Потом взяла билет и набрала номер на обороте. На звонок быстро ответили, и она начала говорить информацию, о которой просили. Сначала её голос звучал растерянно и неуверенно, но постепенно становился твёрже и возбуждённее. Когда разговор закончился, в глазах у Софии стояли слезы.

– Как такое возможно? – спросила она. – Это похоже на сон.

Через несколько секунд девушка засияла, как маяк. Я вспомнил то безысходное отчаяние, которое видел на этом же светящемся лице, и ощутил, как сам засиял от удовлетворения. Удивительно, что такие быстрые перемены во времени и обстоятельствах могли создать такое изменение в судьбе. Я надеялся, что не придётся платить за игру с фортуной. Но, похоже, наши жизни и так затронуло случайным капризным образом. Я не видел никакого вреда в небольшом дополнительном всплеске удачи.

– Только помните, за деньги счастья не купишь, – с улыбкой произнёс я.

Мы довольно легко справились со всем этим делом. Приехала полиция, допросила всех, кто был в доме, и инцидент расценили как взлом. Расстроенный хозяин починил двери и не удивился, что девушки больше не хотят там оставаться. Они заплатили ему свой долг и съехали. София через тщательно проверенную сеть друзей нашла временное убежище для себя и Калтрины. Также в ожидании своего богатства они откуда-то получили наличные, но никаких дальнейших событий не произошло, кроме эпизодического появления около дома подозрительного вида персонажей.

Пару раз мы встречались за обедом, на который девушки расщедрились частью своих заимствованных богатств. Они даже поделились со мной наличными. Я приобрёл предоплаченный телефон, чтобы поддерживать с ними связь, смог уладить с тем, что задолжал домовладельцу и кое-что ещё и осталось. Меня так и подмывало прыгнуть вперед во времени, чтобы забрать свою долю, но я передумал – боялся, что могу оказаться не в том месте и времени. Так что, вместо этого, по иронии судьбы, я провёл время, стараясь не активировать Портал. Также мы отправились искать дом с моими новыми партнерами по лотерейному бизнесу. Они не стали дожидаться дня выплаты, и повсюду таскали меня в качестве неофициального консультанта по архитектуре. Но девушки совершенно проигнорировали всё, что я сказал, когда влюбились в солидный крайний дом рядовой застройки неподалеку от Уолтемстоу. Он прочно стоял на тихом, обсаженном деревьями проспекте, очень далеко от места их недавних злоключений. Я понял, в чём его привлекательность: немного древесного червя и поднимающейся сырости не могли соперничать с уединённым воздухом безопасности, который тот излучал.

Лотерейная компания выплатила выигрыш в течение семи дней. Как было обещано, девушки получили чек на один миллион семьсот одиннадцать тысяч пятьсот двадцать восемь фунтов и тридцать шесть пенсов, и все сомнения, что они могут не выполнить наше соглашение, вскоре рассеялись. Через пару дней я сопровождал их в банк, чтобы забрать свою долю – заверенный чек на половину суммы, за вычетом тридцати тысяч фунтов двадцатифунтовыми банкнотами, которые уютно устроились в большой вещевой сумке. Чек был выписан на «Голден Энтерпрайзис Лтд» – подходящую неизвестную компанию, которую я надеялся вскоре создать.

– Ты уверен, что этого достаточно? – хихикнула Калтрина, – теперь полностью преобразившаяся дама в шикарном наряде.

– Конечно, – небрежно ответил я, – если понадобится больше, я просто предскажу ещё один розыгрыш.

Я намеренно скрывал свои способности к гаданию, а девушки были слишком счастливы, плывя по собственной волне счастья, чтобы копать слишком глубоко. От каждой я получил поцелуй и приподнятую бровь от Софии, что, возможно, говорило о чём-то большем. В тот момент мне не нужны были дальнейшие сложности в жизни, но я хотел бы, чтобы это увидела Мелисса. Мы пообещали поддерживать связь, и я помахал на прощание из такси, купаясь в удовлетворении, которого не испытывал уже много лет.

Я с нетерпением ждал своего следующего задания. Как-то вечером зашёл к Чарльзу, чтобы сказать ему, что что-то произошло, попросил его взять выходной, но не сказал, чего ожидать. Мне хотелось немедленно, при свете дня, отвезти к нему свои нечестно нажитые деньги. Возможно, по-детски, я также хотел удивить его. Ещё мне хотелось сначала получить деньги на руки, я был не из тех, кто считает цыплят до того, как они вылупляются.

Такси высадило меня у чёрного входа в здание, и я с сумкой быстро оказался внутри. Портал на мгновение ожил, показав подавленные им устройства наблюдения, а затем Чарльз ответил на звонок в дверь.

– Ричард, – просиял он, прежде чем с недоверием взглянул на сумку. – Ты… э-э… уезжаешь куда-то?

– Нет, – ответил я. – Ну да, надеюсь. Но это другое. Тебе будет приятно услышать, что я, наконец-то, сделал что-то полезное с путешествиями во времени.

– Правда? – нетерпеливо спросил Чарльз.

– Да, – сказал я, упиваясь моментом, расстегнул сумку и высыпал на пол пачки двадцатифунтовых банкнот. – Средства для штаб-квартиры путешествий во времени: наличные плюс заверенный чек на восемьсот двадцать пять тысяч, семьсот шестьдесят четыре фунта и восемнадцать пенсов!

Лицо у Чарльза было, как картинка. Выпученными глазами он уставился на тугие пачки банкнот. Его возбуждение превзошло все предыдущие рекорды, и он сидел с восторженным вниманием, глаза Чарльза прямо сверкали, когда он впитывал всё, что я должен был ему сообщить. И опять я ничего не сказал об удивительных космических явлениях и о Мозговом Черве. Это казалось слишком для моего понимания, не говоря уже о Чарльзе.

– Потрясающе! – продолжал повторять он, когда я закончил, несколько раз вскакивал, возбужденно ходил вокруг кучи денег на полу и размахивал руками. – Мы можем получить всё, что нужно, и, ты знаешь, исследовать.

Чарльз неожиданно остановился.

– Я даже смогу бросить работу!

Казалось, его поразила эта идея, и он вопросительно повернулся ко мне.

– Да, но не сейчас, – поспешно ответил я. – Это может привлечь внимание, прежде чем мы действительно поймём, что делаем.

Он неохотно кивнул.

– Но это нечестно, ведь ты получаешь всё удовольствие.

– Я бы не назвал это удовольствием, Чарльз, – заметил я, – скорее, это, как жизнь на острие. В любом случае, у тебя тоже есть работа, ты должен подумать о наших финансах. Пока ты ничего не сделаешь из-за этих жучков, но мы создадим компанию, чтобы провести через неё деньги, и обосноваться где-то в новом месте.

– О да! – радостно воскликнул Чарльз. – Мы можем запустить целую сеть!

Я посмотрел на него с некоторой опаской.

– Полагаю, нам придётся делать всё, что угодно, но постарайся не слишком увлекаться.

– Хорошо, – нехотя согласился он, – но как долго, по-твоему, они будут следить?

– Не знаю, – признался я. – Я тут подумал, и мне стало интересно, – в первую очередь они просто пытались помешать получить Портал, или поймать меня, прежде чем я смогу им воспользоваться? И не забывай, что кто-то напал на них, когда они появились. Возможно, они вообще уже не следят, жучки могли быть резервными. Надеюсь, скоро мы больше узнаем, но пока не стоит рисковать.

– Верно, – сказал Чарльз, умело переходя в режим контрразведчика. – А где мы будем хранить эти деньги?

– Предлагаю – пока здесь, спрятать, имею в виду, и не доставать, если меня нет поблизости. Я возьму немного наличных на первое время. Оставь что-то себе, в ящике стола или где-нибудь, если хочешь, только не транжирь слишком много.

Мы спрятали чек и большую часть денег в пустой панели в вытяжном шкафу, прямо за баком с горячей водой. Туда было трудно добраться, и мы её заклеили. Казалось маловероятным, что кто-то легко найдет эти деньги.

Мы ещё немного поговорили, а потом я вернулся в свою комнату, не имея чёткого представления, что делать дальше. Там я спрятал большую часть наличных под ковер, выпил чашку кофе и подумал, не попробовать ли ещё раз с Порталом. После выполнения одного прыжка во времени масштабность стоящей передо мной задачи поразила меня с удвоенной силой. Эйфория от удачного приключения с Софией и Калтриной уменьшилась, и всё вдруг показалось более реальным и менее достижимым. Я чувствовал себя потерянным на берегах безграничного океана времени – невообразимой среды возможностей, не имея понятия, где или когда искать, и смогу ли туда добраться.

Правда, я сотворил маленькое чудо для девушек и заработал немного денег, но также чувствовал, как мне повезло, и как по-другому всё могло бы обернуться. Теперь я ощущал себя в тени пугающих неизвестных реальностей и нежеланной ответственности. Интересно, какую угрозу я представляю для своих таинственных врагов, и как могу помочь такой сильной и способной женщине, как Алекс?

Казалось довольно безумным слепо бросаться в неизвестность: может быть, вместо этого следует воспринимать происходящее более постепенно? Я рассудил, что у меня есть деньги и я могу заработать ещё. Возможно, найду себе хорошее уединённое местечко и буду готовиться к будущему. Я начал склоняться к этой идее, погружаясь в приятные грезы, в которых стал совершенным отшельником: постепенно осваивая Портал и все формы опыта, необходимые для проведения хирургических рейдов коммандос во времени. Пришёл в себя только тогда, когда почувствовал намёк на самодовольство от Мозгового Червя, и понял, что эта чёртова штука, видимо, управляла моим настроением. Я раздраженно поморщился. Скорее всего, превращусь в большую лежачую картошку, чем буду в том сценарии. Меня снова воспламенило возмущение тем, что сделали эти люди, и я забыл о своих сомнениях, решив сделать противоположное тому, чего хотели они.

Вновь зажёгся энтузиазм, и я сосредоточился на всём, что мог вспомнить об Алекс: её предупреждениях, заботе и поддержке. Мой гнев рос по мере того, как в сознании выкристаллизовывался полный ужас Мозгового Червя и всего того, что он означал. Казалось, я вынырнул из какого-то тумана, вытягивающего из меня некую жизненную силу. Неожиданно вспыхнуло убеждение, что я должен найти Алекс, должен сделать что-то сейчас. Внезапно ощущение её присутствия стало ярким и реальным. Воспользовавшись этим моментом, я с уверенностью и убежденностью потянулся к Порталу.

Мой ум был ясным и сосредоточенным на устройстве, и это, казалось, вызвало ответное требование взаимодействия. Портал открылся мне, и я легко слился с его тонкими протоколами. Впереди поплыли светящиеся символы, и я ощущал мощные реакции, точно настроенные на малейшее прикосновение воли. Был момент, когда на меня нахлынуло знакомое ощущение дезориентации, когда я бы мог отступить. Чувствовалось, что это будет немалый скачок в пространстве и времени, но я вцепился за образ Алекс и испытывал безрассудную непринуждённость. Это было почти предопределено, и огромная сила, казалось, толкала меня в неизвестность.

Повсюду потрескивала энергия, и твердые очертания задрожали. Мир заколыхался, как вязкий океан, и во внезапном приливе решимости я нырнул под его поверхность. Твёрдая реальность исчезла, и я помчался в призрачные, даже иллюзорные миры. Мельком увидел лабиринт направлений: золотые туннели света, пронизанные ослепительными радужными оттенками. Вокруг текли необычайные энергии, и всё же, я двигался сквозь вневременное настоящее, словно застывшее в янтаре, каким-то образом подвешенное в ревущей тишине. Всё закончилось, как только логическое постижение начало принимать сознательную форму. Сквозь дымку золотых искр снова появилась твердая земля, и я обнаружил, что, пошатываясь, иду по высокой траве, в мире, далеком от моей лондонской ночлежки.

Я прошёл через удивительные энергетические сферы, но у меня не было настоящего чувства направления: не имелось большей картины всего этого. Я медленно огляделся, странно спокойный, несмотря на колотящееся сердце. Был рассвет, либо сумерки: по тёмному горизонту размазался слабый красный отблеск солнечного света. Удивительно, что не было уверенности ни во времени, ни в том, Восток это или Запад. Я понятия не имел, где нахожусь, ощущая себя далеко от дома, но всё же, странно равнодушным к нему. Сюрреалистическое чувство отрешенности подняло мне настроение.

Тёмные, быстро плывущие облака периодически скрывали светящуюся полную луну и россыпь звезд. Здесь было теплее, чем в Лондоне, и в воздухе ощущалась влажность. На фоне неба четко вырисовывались редкие заросли деревьев. В нос ударил землистый запах свежевспаханной почвы и едкого навоза, и повсюду повисло надвигающееся безмолвие. Не было ни ярких огней, ни отдалённых звуков, ни оживлённой цивилизации, однако, всё казалось наполненным жизнью, пропитанной богатой, неподвижной тишиной.

Луна всё ярче пробивалась сквозь облака, её серебристое свечение было зловеще насыщенным на этом спокойном пейзаже. Я стоял на травянистом пригорке, возвышавшемся над широким вспаханным полем. Борозды пересекали пологий склон, который спускался к далекой группе зданий. Похоже, это была какая-то ферма, и мне показалось, что в нескольких окнах различается тусклый свет.

Видимо, напрашивался только один курс: спуститься к зданиям и постучать в чью-то дверь. Я заставил себя идти вперёд, двигаясь по периметру поля вдоль грубой деревянной изгороди, идущей примерно туда, куда мне хотелось попасть. Я всё больше убеждался в том, что уже вечер. Стало определённо темнее, когда я очутился среди чёрных силуэтов амбаров и среди звуков и запахов скота. С большой осторожностью прошёл мимо наполовину скрытых во мраке таинственных сельскохозяйственных приспособлений. Затем, обнаружив то, что, казалось, было задней частью основного фермерского дома, я начал кружить вокруг в поисках главного входа.

Я не удержался и заглянул в одно из освещённых окон. За аккуратными кружевными занавесками горела странным, мощным сиянием совсем не электрическая настольная лампа. Её пламя слегка дрожало, отбрасывая яркий свет на скудно обставленную комнату. Всё было сделано из дерева, контуры резко контрастировали в свете и тени. Конструкции были простыми, но имелись и декоративные элементы. Я глазел на всё в молчаливом восхищении, зная, что смотрю в мир, очень отличающийся от моего.

– И кто же Вы такой? – резко спросил женский голос, и я подпрыгнул, когда бледная, нечёткая фигура вышла из тени у задней двери. В этот момент луна пробилась сквозь облака, ярко осветив эффектную тёмноволосую женщину в длинном просторном платье. На меня нахлынуло дежавю и мимолётная дикая радость, потому что первым впечатлением было, что это Алекс. Вторым – я ошибался. Третьим – казалось, она хладнокровно настроена использовать крошечный пистолет, направленный мне в голову.

Глава 5

– Пожалуйста, пройдите в дом, – холодно-вежливо сказала женщина, указав пистолетом на дверь.

Во рту у меня пересохло во рту. Пистолет, несмотря на размеры, выглядел смертельно опасным, и столкновение с оружием, которое могло пробить во мне дыру, невольно лишило меня сил.

– Я… нет никакой надобности в пистолете, – запинаясь, пробормотал я, стараясь сохранять спокойствие. – Я нисколько не побеспокою Вас.

При звуке моего голоса она насмешливо склонила голову набок, но, указав оружием, пропустила меня вперёд. Когда ноги переступили порог, меня окутал густой древесный аромат и фаталистическое чувство долга. Я слышал, как закрылась дверь, повернулся к девушке, и у меня перехватило дыхание. Это была не Алекс, но между ними имелось какое-то странное сходство. На меня бесстрастно смотрели такие же серо-зелёные глаза, а роскошные чёрные локоны были небрежно завязаны сзади в пучок. Она обладала такой же красотой, но имелись и различия: более щедрый рот, а движения были грациознее. Алекс была, как бриллиант – блестящей, способной и сильной, но женщина передо мной сияла богатой внутренней красотой, как более податливый драгоценный камень. Строгая элегантность её платья говорила о принадлежности ко времени раньше моего, а живая реальность её существования казалась фантастической. У меня возникло нелепое желание протянуть руку и дотронуться до неё. Но я не сомневался, что это будет плохой идеей. В лице женщины определенно не было ничего мягкого, а во взгляде читались только презрение и отвращение.

– Почему Вы крались там, в темноте? – гневно спросила она. – Разве мало странных мужчин в этом доме?

Её голос был глубоким и музыкальным, а акцент с трудом распознавался. Он был почти американским: возможно, с намеком на французский. Но с определением моего акцента у неё проблем не возникло.

– Вы англичанин, – заявила она, и первый вопрос был явно риторическим. – Почему Вы не здесь со своими друзьями?

– … не понимаю, что Вы имеете в виду, – неуверенно сказал я, смущенный её словами и сходством с Алекс. – Я… э-э… заблудился. Я не местный.

– И почему так уставились на меня? – сердито спросила женщина. – Вы сумасшедший?

– Вы… гм, напоминаете мне кое-кого, – сглотнул я, пытаясь сохранить достоинство. – Кроме того, я не крался, а искал входную дверь.

Она с презрением рассмеялась.

– Лучше ничего не говорить, чем лгать, как болван.

В ответ я безнадёжно пожал плечами и попытался изобразить обезоруживающую улыбку. Но это только подтвердило её мнение, и она обратила внимание на моё незнакомое одеяние.

– Что это на Вас надето, это английская одежда? Никогда не видела ничего подобного. Если Вы английский шпион, Вас сразу же схватят.

Я начал чувствовать легкое раздражение: без сомнения, не без основания.

– Я не шпион! – парировал я, – и хотел бы, чтобы Вы перестали тыкать в меня этой штукой. Также я не вор и не убийца.

– Мы ещё узнаем, кто Вы, – беспечно сказала она и махнула мне пистолетом. – Сюда: думаю, Вам следует познакомиться со своими друзьями.

Женщина указала на проём позади меня, и я неохотно прошёл в широкий, обшитый деревянными панелями коридор. Он был с высоким потолком и простирался на приличное расстояние до солидной входной двери в дальнем конце. Справа от меня прочная сосновая лестница вела на второй этаж. Ещё три двери выходили в коридор на уровне первого этажа, и всё они были закрыты.

– Вот эта, – резко сказала она, указывая на ближайшую дверь, – будьте добры, откройте её.

С бабочками в животе я повернул медную дверную ручку, понятия не имея, что ожидать. Часть меня чувствовала, что этого не может быть на самом деле, и я шагнул в неизвестность, как актер, игравший без сценария. Комната была просторной и в ней находились люди. В центре стоял большой полированный сосновый стол, над которым висела простая люстра со свечами. Несколько мужчин сидели вокруг стола на сосновых стульях с высокими спинками; между ними беспорядочно лежали документы и стояли наполовину наполненные стаканы и графины с ликёром. Обшитые панелями стены были отделаны искусней, чем в коридоре, и скудно украшены гравюрами и картинами. Напротив имелись ещё две двери и пара окон в дальнем конце. Когда мы вошли, мужчины подняли головы.

На меня обрушилось сразу несколько впечатлений. На лицах было много волос: в основном, неухоженные бороды и усы. В комнате пахло кожей, потом, лошадьми и сигарами. Двое сидящих на моей стороне стола имели пыльную, сильно поношенную униформу, и на их бёдрах я заметил пистолетные портупеи. Двое других напротив – одеты более аккуратно, но их одежда была обычной и неопрятной.

На сцене доминировал ещё один человек, одетый лучше всех в комнате. Он сидел прямо напротив двух оборванных путников, а по бокам от него – двое его вероятных подчиненных. Мужчина был крупного телосложения, темноволосый и смуглый, с густой бородой и усами. Увидев меня, он встал. В его глазах горел острый ум – глазах, которые знали слишком много, и я не удивился мощной волне дежавю, нахлынувшей на меня. Но удивило одно: то, чего раньше я не испытывал. Ярко и непроницаемо это отражалось от него, как от зеркала. Не нужен был шквал голографических изображений, чтобы догадаться, что мужчина тоже носил Портал.

– Кто ты, чёрт побери? – яростно спросил он, но лицо его выражало тревогу и замешательство.

– Я увидела, как он крался снаружи, – презрительно объявила моя похитительница, но в реакции мужчины я уловил нотку недоумения, посмотрел на девушку и заметил, что её пистолет исчез. Я покорно взглянул на своего таинственного коллегу: следующий шаг оставлю ему.

– Господа, – произнёс он, вновь обретая самообладание, – и леди, – добавил он с преувеличенной вежливостью, – я был бы признателен, если бы все, кроме моего незваного гостя, покинули комнату.

Вместо этого в комнате появилось гораздо больше незваных гостей. Одна дверь за его спиной распахнулась, и в неё ворвались люди, держащие звериного вида револьверы. Остальные схватились за оружие, и начался настоящий ад. Первый выстрел, казалось, отдавался бесконечным эхом: в замкнутом пространстве удар звуковой волны был оглушительным. Всё походило на замедленную съемку. Несколько пистолетов почти одновременно выстрелили оглушительным раскатом грома. Сразило сидевшего рядом со мной мужчину, я не только услышал, но и почувствовал тошнотворный шлепок пули. Комната наполнилась густыми, медленными клубами дыма, и я подумал о девушке.

Она вдруг показалась крайне дорогой мне: возможно, потому, что была так похожа на Алекс. Мой страх взлетел до небес, когда я увидел, что она наполовину вытащила свой крошечный пистолет из платья. Почувствовал, как в мгновение ока я расплываюсь: серия картинок, как тянусь к ней, хватаю руку с пистолетом и крепко обнимаю девушку, когда пикирую на пол. Стрельба всё продолжалась и продолжалась – оглушительная какофония звуков, которая, казалось, сотрясала мои уши и ум. Я в ужасе вцепился в девушку, постоянно ожидая тяжёлого удара пули в спину. Спустя бесконечное время, шум перешёл в душераздирающие стоны раненых. Я поднял голову, а девушка подо мной начала возмущенно извиваться.

– Болван, отпусти меня! – пронзительно закричала она, но я едва расслышал, всё ещё оглушённый шумом. Стал подниматься, осторожно оглядываясь по сторонам, и девушка с трудом освободилась. Она оставила пистолет на полу и, поднявшись на ноги, гневно посмотрела на меня. Я встал и ошеломлённо уставился на кровавую бойню вокруг. Мёртвые или тяжелораненые люди лежали, распростёртые на расколотых стульях, битом стекле и смятом ковре, а под ними растекались лужи крови. Другие держались за менее серьёзные раны. Дым начал редеть, но воздух оставался тяжёлым от кислого запаха пороха, тошнотворного аромата крови и вскрытых кишок.

Меня поразило то, как прошла перестрелка, учитывая внезапность нападения. Двое мужчин в грубой одежде лежали на полу, как и один их товарищ, одетый получше, но путешественник во времени и его второй напарник исчезли. Остальные шесть или семь жертв были из новоприбывших. Ещё четверо мужчин стояли настороже, держа револьверы наизготовку и целясь в меня и девушку.

– Кто вы? – возмущенно спросила она у незваных гостей, заметно дрожа от потрясения. – Как вы посмели сделать такое в моём доме?

– Мне очень жаль, сударыня, – сказал офицер в потертом сером сюртуке, – но речь идёт о серьёзном случае шпионажа против Конфедерации. Он выглядел извиняющимся и приподнял несуществующую шляпу, но оставался бдительным и не опускал оружия.

– Конфедерации здесь нечего делать, это земля Союза, – отрезала девушка, – а вы убиваете людей в моём доме.

– Мадам, это Ваши люди начали убивать, сопротивляясь аресту, – более убедительно произнёс он, – и у нас есть вопросы. Я бы попросил Вас обождать в задней комнате, пока мы здесь приберёмся, и тогда поговорим ещё.

Мой контуженый ум сообщил мне, что я стал участником Гражданской войны в Америке, в то время как остальная часть меня изо всех сил пыталась наверстать упущенное. Пыльная, потрепанная одежда, которую носили эти люди, была униформой Конфедерации, оружие было не театральным реквизитом, а погибшие и умирающие – жестоким фактом жизни. За ними не приедут целые флотилии машин «скорой помощи» с синими мигалками. Ощущение нереальности происходящего ошеломляло. Но всё было реальным, и Лондон двадцать первого века существовал только в моей памяти. Я чувствовал себя онемевшим и поражённым всем этим.

Офицер кивнул одному из своих компаньонов, и тот, взмахнув револьвером, вывел меня и разгневанную молодую женщину в коридор. Она гордо шла впереди своего предполагаемого тюремщика, а я тихо следовал за ней в заднюю комнату, где мы впервые встретились. Девушка с презрением уселась на скамейку у заднего окна и продолжала старательно игнорировать моё присутствие. Я сел так близко к ней, как только осмелился, а солдат занял табурет чуть поодаль, немного смущённо держа свой длинный пистолет на коленях. Он был на несколько лет моложе меня и немного ниже ростом; крепкого телосложения, с ярко-голубыми глазами и светлыми вьющимися волосами. Парень едва выглядел достаточно взрослым, чтобы владеть тяжёлым оружием, которое держал. Через меня продолжала течь небольшая рябь дежавю, и даже мальчик-солдат казался странно знакомым. В этом чужом новом мире я чувствовал себя ужасно дезориентированным, отрезанным от всего, к чему так привык.

Затем меня настиг шок от перестрелки. Я вздрогнул, с трудом веря, что пережил всё это насилие. Тело гудело от адреналина, и я сцепил руки, чтобы они перестали дрожать. Попытался припомнить, что произошло: ворвавшиеся люди, сонная неотвратимость выстрелов и вращающихся гильз… Я подумал, не связано ли это странное безвременье с Порталом, казалось чудом, что мы ещё живы. Я повернулся к девушке. В глазах её блестели слезы. Насильственное вторжение в дом потрясло её так же сильно, как и меня, если не больше.

– Мне очень жаль, что это случилось в Вашем доме, – неуклюже сказал я.

С непроницаемым выражением она взглянула на меня, однако нетерпеливо смахнула слезы и молча отвернулась. Меня всё ещё поражало её сходство с Алекс, и я почувствовал желание сделать ещё одну попытку.

– Надеюсь, не сделал Вам больно, я пытался защитить Вас.

– Вы пытались помочь этим убийцам, – с горечью сказала девушка.

– Тогда почему они охраняют меня? – спросил я.

– Не знаю, – ответила она.

– Возможно, нам стоит познакомиться? – предложил я чуть смелее.

– Не представляю, зачем мне знать Вас, сэр, – резко сказала она и, отвернувшись, демонстративно уставилась в потолок.

Я смирился с молчанием и снова принялся обдумывать всё, что произошло. Многое было неясно. Ощущение дежавю, которое я испытывал по мере того, как разворачивались события, было ошеломляюще сильным: больше похоже на то, что я испытал с Алекс и предыдущим владельцем Портала, чем с Калтриной и Софией. Тот факт, что моя невольная спутница имела поразительное сходство с Алекс, вряд ли можно было назвать совпадением. Затем встал вопрос о револьвере, который она носила с собой, о том, почему упоминала о странных и нежеланных гостях в своём доме, и о том, что означали обвинения в шпионаже. Больше всего меня интересовало, что здесь делает ещё один путешественник во времени. Я всё ещё размышлял об этом, когда в комнату вошёл офицер Конфедерации в сопровождении слегка полноватой и довольно робкой на вид дамы лет тридцати.

– О, госпожа Жаклин, слава Богу, с Вами всё в порядке! – дрожащим голосом воскликнула она.

– Да, Мэри, со мной всё хорошо, – ответила моя соседка по плену, к которой немного вернулось самообладание.

– Итак, это Ваша госпожа, – произнёс офицер. – А можете сказать, кто этот господин?

– Нет, капитан, – испуганно сказала Мэри, уставившись на меня и мою одежду двадцать первого века, – я никогда его раньше не видела.

– Лейтенант, мэм, если не возражаете. Тем не менее, благодарю Вас за помощь. Надеюсь, мои люди скоро закончат там, и Вы сможете привести в порядок всё остальное.

Мэри пробормотала слова благодарности и, сжимая руки, вышла из комнаты. Лейтенант повернулся к нам.

– Мисс Джонсон – так, кажется, Вас зовут, можете сказать, кто этот господин?

– Не могу, – сказала девушка с глазами Алекс. – Никогда не видела его до сегодняшнего вечера.

Мужчина выглядел мрачным.

– Тогда не могли бы Вы сказать мне, кто были остальные собравшиеся господа?

– Мой отчим и двое его помощников – единственные люди, которых я знала в этой комнате, лейтенант, – сдержанно сказала она. – Партизаны-бушвакеры2 были мне незнакомы и прибыли совсем недавно.

Глаза лейтенанта сузились.

– Что вы делали в комнате, мисс Джонсон?

– Я увидела, как этот человек крадётся снаружи и отвела его к отчиму, – сказала она, – пробыла там меньше минуты.

– И все же Вы наставили пистолет на моих людей?

Девушка смутилась.

– Это было глупо, я не думала. Они ворвались в мой дом.

– Полагаю, этот джентльмен спас Вам жизнь, – заметил он.

Она пристально посмотрела на меня и ничего не сказала.

Лейтенант повернулся ко мне.

– Ваше имя, сэр?

– Ричард Уолтон.

Его брови поползли вверх.

– Вы англичанин!

– Да.

Он смотрел на меня несколько секунд и, наконец, вздохнул.

– Что-то очень странное происходит в этом доме, – решительно произнёс он. – У меня на руках секретные военные документы и мертвецы, никто ничего не знает и не знаком друг с другом. Мне поручено раскрыть эту измену, и мы с моими людьми должны убираться отсюда. Так что вы оба едете со мной.

– Теперь Вы похититель! – воскликнула моя пылкая спутница. – Я не поеду с Вами.

Взгляд лейтенанта стал жёстким.

– Сегодня я потерял несколько хороших парней, мэм, – коротко сказал он. – Я не в настроении играть. Не вынуждайте меня.

На мгновение она замерла.

– Хорошо, – неохотно согласилась девушка, – но мне понадобятся кое-какие вещи, а также нужно оседлать мою лошадь.

– У Вас есть десять минут, – коротко сказал лейтенант и кивнул охраннику:

– Останься с ней, Билли.

Когда они вышли из комнаты, офицер направил внимание на меня.

– Какова Ваша роль в этом, мистер Уолтон?

– Всё это не имеет ко мне никакого отношения, – осторожно сказал я. – Не рассчитываю, что Вы мне поверите, но я только что прибыл.

– Только что прибыли откуда? – нетерпеливо спросил он.

– Это немного трудно объяснить, – признался я.

– Англичане должны быть на нашей стороне, вот что я думаю.

– Моё присутствие никак не связано с политикой, – настаивал я. – Я заблудился и пришёл в этот дом за советом, вот и всё.

Несколько секунд лейтенант молча изучал меня.

– Вы не против опорожнить карманы, сэр?

– Вовсе нет, – сказал я, проклиная тот факт, что у меня были наличные и новый дешевый мобильный. Деньги озадачили его: они были слишком маленькими и высокотехнологичными для того времени, а телефон совершенно сбил с толку.

– Это английские деньги? – спросил он. – Видимо, они высоко ценятся: двадцать фунтов за штуку.

– Это, э-э, аккредитивы, – замялся я.

– Что это? – спросил лейтенант и потряс телефоном. По крайней мере, тот не был включен.

– А, – произнёс я, лихорадочно соображая. Единственное, что пришло в голову, как ни странно, был Чарльз и его причудливая обсерватория.

– Это для… э-э… вычисления положений звезд. Моё хобби.

Лейтенант сомневался.

– Никогда раньше не видел ничего подобного. Из чего он сделан?

– Это новый вид металла.

– Он очень маленький, – заметил офицер.

– Прибор делает только простые вычисления, – запинаясь, ответил я.

– Как это работает? – подозрительно спросил он, рассматривая телефон под разными углами.

– Он сломан.

Лейтенант ещё некоторое время озадаченно смотрел на прибор, потом покачал головой и сунул в карман вместе с моими деньгами. Очевидно, у него в голове были более неотложные дела.

– Вы – загадка, и это не ошибка, – заключил он. – Никаких документов, странная одежда, иностранные банкноты и необычный на вид прибор. У Вас есть лошадь?

– Нет, – неуклюже признался я.

– Тогда как же Вы сюда попали?

– Не совсем уверен, – сказал я, невыносимо смущаясь. – Похоже, меня ограбили, возможно, ударили по голове, и я потерял память о недавних событиях. Поэтому я пришёл в этот дом за помощью.

Взгляд лейтенанта из недоверчивого превратился в крайне скептический, и он горько усмехнулся. – Ну, лошади у меня, конечно, есть.

– У меня… м-м… не так уж много опыта с лошадьми, – признался я, и его скептицизм перешёл в недоверие.

– Тогда как же Вы путешествовали? – нетерпеливо спросил офицер.

– Как уже сказал, не помню, – повторил я, чувствуя себя безнадёжно скомпрометированным, – может быть, э-э… в дилижансе?

Казалось, он взвесил шансы на то, что я сумасшедший или идиот, и пожал, наконец, плечами.

– Если Вы не привыкли к лошадям, Вам придётся очень быстро научиться, – произнёс лейтенант.

Он вывел меня к фасаду дома, где вокруг дюжины лошадей сосредоточенно трудились шестеро мужчин, освещённые лунным светом.

– Парни, возможно, вам придётся привязать его, – крикнул им лейтенант, – иначе он упадёт!

Раздалось несколько смешков, и один из мужчин помог мне взобраться на лошадь, излучая при этом немое удовольствие от моей неуклюжести. Я робко сидел на животном, чувствуя себя крайне неловко: мой конь, в свою очередь, встревожился и возмутился. «Госпожа Жаклин» появилась более чем через десять минут, ведя лошадь с дамским седлом и одетая в нечто вроде разделённой юбки. Мэри, пошатываясь, шла рядом с ней с двумя объёмистыми сумками, и после жаркого спора с лейтенантом их прикрепили на седле другой лошади без всадника.

Убитых и двух тяжелораненых оставили, в надежде на милосердие Союза, а у двух других всадников из самодельных повязок сочилась кровь. Мы двинулись быстрой рысью по широкой грунтовой дороге, ведущей от фасада дома. Я был благодарен, что не ехали быстрее, но меня ужасало неприличное подпрыгивание, которое, как оказалось, создавал этот безобидный темп. К моему негодованию, это происходило только со мной. Лейтенант попятился, с притворным изумлением оценивая мой спектакль.

– Что ж, это единственное, о чём Вы не соврали, – хохотнул он, – Вы точно никогда раньше не ездили верхом!

Я заметил ответные ухмылки расплывчатых людей вокруг, показалось даже, что уловил вспышку веселья в глазах Жаклин. Но неспособность к верховой езде вскоре вывела меня за рамки обычного унижения. Всё перешло в острый дискомфорт и вскоре превратилось в нечто вроде чистой пытки. Мы свернули на развилку и шли по ней минут двадцать, после чего, к моему великому облегчению, двинулись пешим шагом через сельский ландшафт. Это было всё также неприятно, но гораздо терпимее, и мы неуклонно ехали через пологие холмы и открытую местность, поросшую лесом. Время медленно тянулось в нереальной процессии мучительной скуки: долгим сном наяву о лунном свете и тени. Казалось, это продолжалось целую вечность, прежде чем лейтенант приказал остановиться.

– Немного перекусим и поспим до рассвета, – пробормотал он.

Костёр разожгли в небольшой лощине, где его было бы трудно разглядеть с расстояния более ста метров. Мужчины направились в темноту облегчиться, и Жаклин также, немного дистанцировавшись от них.

– Только не убегайте сейчас, мисс Джонсон, – сказал лейтенант, но в ответ она лишь вызывающе вскинула голову.

Луна на небе была ниже и светила не так ярко, появилось больше облаков. Я надеялся, что это не будет означать дождь, потому что не было никаких признаков того, что кто-то везёт палатки или другую защиту от непогоды.

От едкого древесного дыма щипало ноздри и слезились глаза. Но, после того как сковородки и провизию распаковали, аромат готовящейся пищи был на удивление хорош. Сцена имела невероятно сюрреалистичный вид. Мерцающее пламя, освещавшее обветренные лица солдат, и поношенные мундиры напомнили мне скорее старинную картину, чем реальную жизнь. Это было не просто изображением, а жизненным, живым присутствием человеческого существования в ушедшей эпохе, таким странным: другим и всё тем же самым. Полагаю, оно нарушило врожденные представления о постоянстве моего существования в двадцать первом веке. Я подумал о Чарльзе: как бы он обрадовался, узнав о чём-то подобном. На практике всё заполняло смятение и беспокойство. Я жил на нервах, и было бы ещё хуже, если бы не след Алекс передо мной.

Жаклин вернулась, и я почувствовал некоторое удовлетворение от того, что она села ближе ко мне, чем к другим солдатам. Я задумался о её роли во всём этом: кем она была и как много знала. Сходство Жаклин с Алекс казалось поразительным: она могла быть её сестрой или, как мне пришло в голову, кем-то из предков или потомков, и у неё был отчим – путешественник во времени. Причём, Жаклин явно не распознала моё перемещение во времени, как это сделал он. Всё казалось невероятной паутиной интриг или совпадений.

Молодой солдат Билли достал из сумки на моей лошади металлическую миску и ложку и сунул мне в руки, после чего последовала порция приготовленной еды.

– Как всегда, солёная говядина и кукурузная мука, – радостно ответил он. Билли, очевидно, считал себя лично ответственным за меня и Жаклин и предложил ей то же самое, но она отказалась. Я осторожно прожевал пищу. Она оказалась грубой и, видимо, содержала в себе определённый процент песка, но я был голоден. Мужчины что-то бормотали между собой, явно желая поскорее покончить с едой и немного поспать. Мне стало неловко, что Жаклин не ест, и я обратился к ней, пытаясь подражать жизнерадостному тону Билли.

– Уверены, что ничего не будете есть? На вкус довольно неплохо.

– Нет, спасибо, – коротко ответила она.

Я немного помолчал, а потом сделал ещё попытку.

– У Вас есть сестра? – рискнул спросить я.

Жаклин с удивлением посмотрела на меня.

– Нет, а почему Вы спрашиваете?

– Вы мне кого-то напоминаете, – сдержанно признался я.

– Вы уже говорили это раньше, – вспомнила она. – Странно так говорить, когда прокрадываешься в чужой дом.

– Я не пробирался в Ваш дом, а крался вокруг него, – заметил я.

Какое-то мгновение девушка смотрела на меня каменным взглядом.

– Вы очень странный человек, – произнесла она, наконец.

– Вы хорошо ладите со своим отчимом? – выпалил я.

– И очень невежливый, – добавила Жаклин и отвернулась.

Билли принёс грубые одеяла и пожелал нам спокойной ночи. Жаклин тут же спряталась в своё и отвернулась от меня, неловко уронив голову на руки. Я укрылся и лёг на спину, заложив руки за голову, и стал смотреть в небо. Казалось странным, как мало значат сто пятьдесят лет, отделяющих меня от моего времени, для мерцающих звёзд наверху. Я не думал, что засну, но внезапно пробудился от странного сна, в котором Алекс и Жаклин были одним человеком, говорящим двумя голосами.

– Пора подниматься, – сказал Билли, – вставай и сияй.

Я рассеянно огляделся. Было ещё довольно темно, но на горизонте виднелся проблеск света, а на костре что-то варилось. Всё тело болело, я со стоном потянулся и взглянул на Жаклин, которая ночью повернулась ко мне лицом. Она открыла один глаз и сердито села, увидев, что я наблюдаю за ней.

– Кофе, – объявил Билли, протягивая мне дымящуюся металлическую кружку. Он подал такую же Жаклин, и на этот раз она взяла её, несмотря на то, что мрачно взглянула на Билли. Она подула и осторожно отхлебнула напиток, и я сделал то же самое. «Кофе» не имел ни вкуса, ни запаха, и в нём отсутствовало молоко, но он был горячим и сладким.

На рассвете лейтенант отправил в ту сторону, откуда мы приехали, двух верховых. Вскоре наш отряд был снова в седле, держа курс на восток. Я попытался расслабить свои нежные мышцы, неловко переминаясь и сгибаясь, пока лошадь неуклонно тащилась вперёд, но всё ещё чувствовал себя боксерской грушей. Восходящее солнце невероятной красотой одарило непаханую, дикую землю. Был момент, когда сказочный красно-золотой глаз солнца глядел сквозь далекие горы, и я, казалось, прикоснулся к трансцендентной ясности некой высшей сферы, но позволил этому осознанию ускользнуть. Я понятия не имел, что может активировать Портал, и мне не хотелось возвращаться в неизвестность. Несмотря на все неудобства и неуверенность, было желание больше узнать о Жаклин и её отчиме.

За утро я несколько раз пытался возобновить разговор, с большим трудом ведя лошадь рядом с ней, но меня отгоняли односложными словами и ледяными взглядами. С Билли мне повезло больше, и мы обменялись несколькими короткими, бессвязными и запутанными фразами. Я безуспешно пытался вытянуть из него дату, наше географическое местонахождение и текущее состояние войны. Но разговорная речь Билли и мои смутные познания во всём американском давали немалый простор для недопонимания, и я мало что узнал.

Через несколько часов двое отосланных людей вновь присоединились к нам, и отряд остановился на поздний завтрак или, возможно, ранний обед. На этот раз Жаклин снизошла до еды, и мы выпили наш так называемый кофе в том состоянии, которое, как мне нравилось думать, было нашим самым справедливым молчанием до этого. Мы снова двинулись в путь и через некоторое время миновали пару ветхих деревянных хижин. Далее неровная земля превратилась в просёлочную дорогу, вдоль которой время от времени попадались строения в лучшем состоянии: по большей части добротные бревенчатые хижины. Солдаты во главе нашей маленькой колонны вытащили пистолеты и настороженно огляделись, но мы продолжали движение, не видя вокруг ни души.

Затем дорога изогнулась и расширилась, и внезапно появилось очень много людей. Они в молчании стояли там, где путь огибал широкое озеро, вторгавшееся в деревню. В ней было множество разнородных зданий, и, видимо, здесь присутствовали все жители. Поначалу послышавшийся плач казался несовместим с этой тишиной. Затем в кругу зевак я разглядел расстроенную женщину, она прижимала к себе обмякшее тело ребенка: его одежда промокла от воды. Некоторые обернулись посмотреть, как мы приближаемся, но преобладающее настроение оставило их равнодушными к нашему присутствию. Трагическое молчание сказалось и на нас, и мы с похоронной торжественностью стали проходить мимо.

Я взглянул на скрюченного ребенка, мальчика лет восьми-девяти. Чувствовалось отчаяние женщины, и каким-то образом оно превратило эту сцену из чужой проблемы в бесконечное человеческое горе. Было что-то странное в этом восприятии, и у меня возникло странное ощущение, что кто-то, кроме меня, наблюдает за происходящим моими глазами. Новое чувство глубины превосходило мою повседневную беспечность. Как будто какое-то вневременное существо наблюдало за жизнью, разворачивающейся в медленном, древнем темпе планеты под моими ногами. Это напомнило мне о непостижимом опыте в коттедже Чарльза, но больше казалось проекцией на человечество. Мрачная толпа наполнилась архетипическим пафосом: потерянное племя первозданных детей, брошенных в эпоху тьмы и невежества. И что-то во мне вспыхнуло – зародыш идеи, лёгкая подсказка.

Я вырвался из похожего на сон состояния, не успев усомниться в его реальности. В моё время мальчика, наверное, можно было бы реанимировать. Я подумал о своей подготовленности к оказанию первой помощи и задался вопросом, смогу ли это сделать.

«Да, может, и смогу. Но как отреагирует толпа, если я попытаюсь, и что будет, если у меня ничего не получится?» – подумал я.

Меня охватило парализующее мгновение нереальности. Я знал, что в этой застывшей картине смогу удержать баланс жизни и смерти, но сомневался и боялся действовать.

«Они линчуют тебя», – пренебрежительно произнёс Мозговой Червь, первый раз за много дней, – «и ничего из этого не выйдет».

Я инстинктивно отпрянул от его ужасных внушений, но всё ещё колебался. Затем невыносимое страдание на лице женщины и необъяснимое желание дать Жаклин лучшее обо мне мнение сделали всё остальное. Я соскользнул с лошади и, прежде чем осмелился принять сознательное решение, побежал, проталкиваясь сквозь толпу.

– Сколько времени он был под водой? – спросил я, задыхаясь от страха и адреналина.

– Эй, ты ничего не сделаешь, он мёртв, – прохрипел человек с кислым лицом, хватаясь за мою одежду.

Женщина, ничего не понимая, дико взглянула на меня.

– Остановите его, он сумасшедший! – крикнул другой.

– Я спросил, как долго? – отчаянно выкрикнул я, чувствуя головокружение от того, что пошёл на такой риск.

Кто-то ещё потянулся, чтобы схватить меня.

– Пять минут, – простонала женщина, – он мёртв.

Я надеялся, что прошло менее пяти минут. Теперь в её глазах было что-то другое: проблеск надежды, наполнивший меня ужасом. Я добрался до неподвижного тела как раз в тот момент, когда двое мужчин схватили меня.

– Я попытаюсь! – воскликнул я, и неожиданно женщина в ярости набросилась на нападавших на меня.

– Оставьте его в покое! – прокричала она.

Я развернул мальчика, чтобы извлечь воду из легких, а затем уложил его и начал прокачивать сердце. Ненадолго останавливался, чтобы сделать искусственное дыхание «рот в рот» и продолжал, считая толчки громко про себя, чтобы успокоить нервы и отогнать потрясённое молчание толпы.

– Болван, – прошептал Мозговой Червь, и я внутренне съёжился.

Секунды тикали, но я отчаянно продолжал. В ушах у меня что-то пело, а перед глазами образовался зернистый узор. Если бы у меня ничего не вышло, последствия были бы немыслимы, и всё, о чём я мог думать, это то, что ничего не получилось… Затем мальчик изрыгнул воду, забрызгав меня. Он судорожно вздохнул и в тревоге выпучил глаза.

– Ма! – провопил ребёнок и вывернулся, вцепившись в мать, которая залилась слезами.

Я в изнеможении опустился на корточки, закрыл глаза, и этот мир закружился. Очень медленно я осознал, что толпа молчит. Я огляделся. На многих лицах отразилось всё то же колебание между благоговением и страхом, а некоторые в тревоге перекрестились. Я понял, что поднимает голову суеверие.

Мозговой Червь в моей голове сурово хмурился.

– А теперь посмотри, что ты наделал.

Я отбросил в сторону его отвратительное присутствие и, лихорадочно соображая, встал на ноги.

– Этому я научился у врача, – объявил я, чувствуя, как меня бросает в жар. – Если есть ещё, э-э, искра жизни, и ты возобновишь дыхание человека, он будет жить. Ещё минута, и было бы уже поздно.

Некоторые глаза посветлели, и моя аудитория немного оживилась. Мать мальчика кивала и улыбалась, по её лицу текли слезы. Напряжение висело ещё мгновение, а затем ушло. Неожиданно все заулыбались, и я сдержал вздох облегчения.

– Благодарю, о, благодарю Вас, сэр! – воскликнула мать.

Я был потрясён и взволнован, не в силах поверить, что действительно сделал это.

– Мадам, Он всё ещё может заболеть от воды, – почувствовал обязанность сказать я, напустив на себя официальный, хотя и довольно стеснительный вид. – У него может быть лихорадка. Но, надеюсь, мальчик поправится.

Я сиял от самодовольства, но моё удовлетворение возросло, когда я оглянулся на своих похитителей. Их суровые лица удивлялись, а Жаклин смотрела в изумлении. Мой скромный статус, несомненно, подвергся сомнению.

Лейтенант подозвал меня к себе.

– Не знаю, шпион ли Вы, мистер Уолтон, но позвольте пожать Вам руку, – произнёс он со сдержанным восхищением. – Я много чего повидал, но если это не чудо, то не знаю, что это.

Получать комплимент от человека, ведущего тяжелую и опасную жизнь, было неловко. Всё что я сделал, – это применил немного знаний, которых не было у других. И всё же я подставил свою шею, когда в этом не было необходимости. Я сам себе удивился.

– Спасибо, лейтенант, – сказал я.

Новое чувство гордости неуклюже уселось на меня. Мозговой Червь, казалось, дулся, или, по крайней мере, скользнул под свой камень на задворки моего ума. Я удивлялся тому, как он продолжал так непосредственно общаться со мной. Казалось, таинственное высокоэнергетическое противостояние определенно что-то изменило, оно было предпочтительнее, чем существо, невидимо управлявшее моими мыслями и чувствами, и я надеялся, что это хороший знак.

Мы снова тронулись в путь, обмениваясь на удивление добродушными шутками о северянах и солдатах-южанах, и ехали до самого вечера только с короткой остановкой на кофе. Загадки моего теперешнего затруднительного положения продолжали крутиться у меня в голове, и по дороге мне удалось направить свою лошадь почти рядом лошадью с Жаклин.

– Не возражаете, если я снова спрошу о Вашем отчиме? – осторожно поинтересовался я.

Она слегка прищурилась, но не отвела взгляда.

– Всё-таки Вы странный человек, – ответила девушка, – но Вы сделали нечто замечательное.

Я обнаружил, что немного краснею. Почему-то мне было так же неловко от её похвалы, как и от враждебности. Она с любопытством рассматривала меня, её голова вопросительно наклонилась, как при нашей первой встрече.

– Я не очень лажу с отчимом, – наконец, сказала Жаклин. – Моя мать умерла вскоре после того, как вышла за него замуж, так что мой дом принадлежит человеку, которого я не знаю.

– Он видится властным человеком, – предположил я.

– Да, властным и странным, точно так же, как Вы, добрым и странным.

– На самом деле, я не такой уж и странный, – произнёс я.

Жаклин разразилась раскатами смеха, и все мужчины оглянулись на это щедрое проявление радости. Наконец, она перестала хихикать и весело протёрла глаза.

– Не такой уж и странный! – усмехнувшись, повторила она. – Красться в темноте в этой нелепой одежде, задавать странные вопросы, не зная, где находишься, и где ты был!

– Действительно, это звучит немного странно, – признался я.

Жаклин ещё немного похихикала.

– Спасибо, – наконец, сказала она.

– За что?

– За то, что заставили меня смеяться, – ответила девушка, – не знаю, когда это было в последний раз.

Вскоре после наступления темноты мы остановились и, когда ели при свете костра, нашу маленькую группу охватило более дружелюбное настроение. Луна ещё не достигла зенита, и огромная полоса звёзд раскинула свою сверкающую красоту по чёрному бархатному небу. За пределами костра не было никакого загрязнения света, и я не мог оторвать глаз от изысканного дисплея над нами. Несколько солдат тоже уставились вверх.

– Говорят, звезды очень далеко, – мечтательно произнёс Билли.

– Насколько далеко, по-Вашему, мистер Уолтон? – спросил лейтенант.

– На расстоянии световых лет, – ответил я, стараясь поддержать свой образ звездочёта.

Жаклин выглядела озадаченной. Я засомневался, – это потому, что меня спросил лейтенант, или потому, что она не поняла моего ответа?

– Что Вы имеете в виду? – спросил Билли.

– Это расстояние, которое свет от звёзд проходит за год, – ответил я, задаваясь вопросом, должен ли был держать рот на замке.

– Но мы же видим их прямо сейчас, – озадаченно проговорил Билли.

– Нет, мы видим их такими, какими они были, когда испускали этот свет, – сказал я, глубже зарываясь в яму. – Свет – это такая же энергия, как и звук. Ему нужно время, чтобы переместиться, просто он намного быстрее. Вы же видите, скажем, взрыв в дали, прежде чем услышите его, не так ли?

– Да, – медленно произнес Билли, обдумывая услышанное. – Но как свет может быть энергией?

– Ты же чувствуешь тепло солнца на коже?

– Думаю, да, – сказал он ещё медленнее, – но солнце жаркое, а звёзды холодные.

– Звёзды – это другие солнца, – сказал я, – просто они очень далеко.

– Все звёзды – это солнца? – выдохнул Билли. – Но их так много…

Он с благоговением смотрел на бесчисленные точки света в небе над нами, а его рот отвис от удивления. Остальные молчали, одинаково поглощённые непостижимым.

Наконец, Билли снова заговорил.

– Но лунный свет не греет.

– Нет, поэтому ты можешь его почувствовать, – согласился я, – Луна не очень хорошо отражает свет Солнца и поглощает большую часть его тепла.

– Вы хотите сказать, что лунный свет исходит от Солнца? – удивленно спросил он.

– Да, – ответил я, подавляя улыбку.

– О, – произнёс Билли, глядя на Луну так, словно видел её впервые. – Наверное, это так. Почему я никогда не думал об этом раньше?

– Видимо, ты просто никогда ни с кем не говорил об этом, – предположил я.

– От этого у меня мурашки по коже, – признался он, задрожав.

– Я читала о том, как быстро распространяется звук: примерно на одну милю за пять секунд, – неожиданно присоединилась Жаклин. – Но не помню, чтоб я читала, что свету нужно время, чтобы куда-то попасть.

– Да, это так, – сказал я, не зная, как закончить разговор, – просто он распространяется слишком быстро, чтобы измерить это на Земле.

– Ну, тогда, – с любопытством спросила она, – как Вы измерите?

Я оказался в затруднительном положении и ломал голову, пытаясь вспомнить, когда была открыта скорость света. У меня было смутное воспоминание о том, что я когда-то читал об этом, но детали полностью ускользнули. Досадно, что я попал в ловушку, которую сам себе устроил. Признаться, что не знал или не мог вспомнить, было бы смешно после той позы знатока, которую я принял. «По меньшей мере, – подумал я, – Жаклин снова начнёт надо мной смеяться, а лейтенант будет ещё больше подозревать меня».

Я почувствовал тревожное ощущение изменённого состояния бытия и сначала сопротивлялся, опасаясь, что Портал вот-вот унесёт меня в какое-то другое место и время. И вдруг где-то внутри вспыхнула искра этого забытого воспоминания. Я ощутил легкое возбуждение, задаваясь вопросом, не восстанавливает ли Портал потерянную информацию. Она выросла из ниоткуда и ярко выкристаллизовалась перед моим мысленным взором: детали были ещё более полными, чем я помнил. Научное наблюдение сделали в последние несколько лет. Я был спасён.

– Путём измерения видимых различий в движении спутников Юпитера, – ответил я, – то есть, по мере того, как его орбита приближается или удаляется от Земли.

– Не понимаю, – сказала Жаклин.

– Вы действительно хотите понять? – спросил я.

– Конечно! – возмущенно воскликнула она.

– Итак, – авторитетно заявил я, – в определённое время года орбита Юпитера приближается к Земле, а в другое время отдаляется. Когда наблюдали орбиты спутников Юпитера, обнаружили, что они, оказывается, движутся быстрее, чем их математически рассчитанные орбиты, когда Юпитер был ближе всего к Земле, и медленнее, когда он был дальше.

– Как такое может быть? – спросила Жаклин.

– Именно в этом и заключался вопрос. Ответ состоял в том, что чем меньше расстояние, которое должен был пройти свет, тем более современным было изображение, а чем больше времени ему нужно было пройти, тем старше было изображение. Таким образом, на самом близком расстоянии спутники кажутся опережающими свою расчётную орбиту, а на самом дальнем – кажется, что верно обратное.

Солдаты что-то заворчали и почесали затылки, но Жаклин просияла.

– А-а! Понятно, – сказала она, – значит, вы вычисляете скорость света каким-то образом по разнице в положении спутников?

– Да, – ответил я, пораженный её проницательностью, – все расстояния известны.

– И какова она должна быть?

– Около ста восьмидесяти шести тысяч миль в секунду (299338 км/с – прим. пер.), – сказал я, разрываясь между гордостью за свои знания и нежеланием привлекать к себе слишком много внимания. – Свету Солнца требуется больше восьми минут, чтобы достичь Земли.

Последовало длительное молчание.

– Вы говорили, что звезды находятся на расстояниях «световых лет», – наконец, проговорила Жаклин, – они невообразимы.

– Да, – нехотя признался я. – Эти расстояния огромны.

– Но как измерить, насколько звёзды далеки на самом деле? – настаивала она.

Это было то, что я действительно знал.

– Простая тригонометрия, – ответил я, изображая учёную небрежность, – точно так же, как известно расстояние до планет и нашего Солнца. В случае звёзд базой является диаметр орбиты Земли вокруг Солнца. Это просто вопрос измерения угла наблюдения звезды на небе летом и зимой. Тогда вы сможете определить расстояние, по крайней мере, до ближайших звёзд. Для тех, которые находятся дальше, изменение угла слишком незначительно.

– И как далеко до ближайшей звезды? – спросила Жаклин, глаза девушки теперь с интересом смотрели на пылающий огонь. Меня удивило её неожиданное погружение в мою любительскую астрономию.

– Чуть более четырёх световых лет, – ответил я, – около сорока миллионов, миллионов километров.

Билли был ошарашен.

– Почему Бог создал другие солнца так далеко? – недоуменно воскликнул он.

– Не знаю, – сказал я, снова попав в ловушку религии. – Может, наших представлений о Боге недостаточно.

Над всей нашей компанией воцарилась тишина, поскольку мы потерялись в бесконечности звёзд над нами. Я смотрел на крошечные, светящиеся мириады точек, смутно сознавая своё незнание окружающего мира, в то время как они сознавали что-то своё. Твердая Земля моего детства исчезла. Я подумал об удивительных энергетических процессах, свидетелем которых был: о различных измерениях бытия, которые, казалось, существовали во множестве мест и времён. Звёзды теперь виделись мне другими, – словно пульсирующими своей собственной тайной жизнью. Они всегда вызывали во мне удивление. Но теперь я чувствовал, что смотрю на огромную, сияющую незавершённую работу в немыслимом масштабе: галактики, солнца и планеты, образующие самые отдалённые переплетения невообразимой многомерной реальности. Я попытался представить себе все сложности, связанные с этим, и встретился только с возвышающимся безмолвием.

– Вы очень странный человек, – беззлобно повторила Жаклин. Теперь её слова звучали немного сонно.

– Мистер Уолтон, – сказал Билли, понизив голос, – я говорил с Джебом перед его смертью, он сказал, что Вы летали по воздуху.

– Что? – испуганно переспросил я.

– Когда мисс Джонсон вытащила пистолет, Джеб сказал, что Вы взлетели, чтобы остановить её.

– Я… не знаю, что он имел в виду, – неловко произнес я, вспоминая тот странный момент вне времени. – Возможно, он был не в своём уме.

Я почувствовал на себе пристальный взгляд Жаклин, но она ничего не сказала.

– Думаю, она права, – сказал Билли.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– В Вас определенно есть что-то странное.

Перед рассветом мы снова выпили кофе и двинулись в очередной бесконечный путь. Моё тело, казалось, болело сильнее, чем когда-либо, и я покорно задавался вопросом, сколько ещё ехать. Лейтенант снова послал пару человек в том направлении, откуда мы прибыли, и на этот раз они присоединились к нам раньше, чем ожидалось. Всадники с грохотом подъехали на взмыленных от пота лошадях. За пределами слышимости улавливался быстрый, краткий разговор, и мы снова тронулись быстрой рысью. Я неловко подскочил и, задыхаясь, спросил Билли, в чём дело. Он лишь кивнул в сторону лейтенанта. Так что я неумело подтолкнул к нему лошадь и спросил, что происходит. Тот выглядел слегка раздражённым, но признался, что кто-то за нами следовал.

– Скорее всего, отчим мисс Джонсон, – сказал он, – их там целая компания.

– Не знаю, смогу ли я удержаться, если вы поедете слишком быстро, – предупредил я.

– Нам придется двигаться как можно быстрее, – коротко произнёс он. – Но скоро мы встретимся с армией, и тогда они ничего не сделают.

– Я не знала, что конфедераты так далеко на Севере, лейтенант, – сказала Жаклин, услышав наш разговор. – Куда мы едем?

– В местечко под названием Геттисберг, мэм, – ответил он, пришпоривая лошадь.

Глава 6

Пока мы быстро продвигались по всё более холмистой местности, я пытался вспомнить всё, что мог, о битве при Геттисберге. Я знал, что она была поворотным моментом в Гражданской войне и поражением конфедератов, но не окончательным. Больше всего мне запомнились описания огромного количества убитых и раненых из обеих армий, оставленных потрясённому местному населению на потом: примерно столько же, сколько в битве при Ватерлоо. Казалось, было жуткое чувство фатализма в том, как события вели меня к такому катастрофическому эпизоду в американской истории. Возникло ощущение, что над горизонтом формируется сильный шторм, засасывающий всё на мили вокруг в ужасный водоворот разрушения.

Мы ехали быстро, а для меня это было чрезвычайно мучительно, и остановились только на короткий перекус около полудня. Затем поспешно двинулись дальше и в начале дня стали проезжать первые отдаленные фермы и разбросанные дома Геттисберга. Наш эскорт расслабился, и темп замедлился. Но когда мы достигли развилки дороги, справа от нас я заметил приближающихся конных солдат, и вместо ожидаемой униформы Конфедерации они были одеты в синее. Раздались выстрелы и угрожающие выкрики, и вся наша компания пустилась в галоп, следуя по левой ветке дальше в город.

Я отчаянно цеплялся за своего ныряющего скакуна, испытывая то восторг, то ужас. Но наш стремительный рывок был недолгим. Впереди появилось ещё больше синих мундиров, – отряд кавалерии в двадцать человек, направивший на нас карабины. Несколько человек лейтенанта выхватили пистолеты и стали искать выход, но бежать было некуда. В облаке пыли и фыркающих лошадей наша отчаянная кавалькада остановилась. Пока обе стороны оценивали ситуацию, воцарилось молчание, затем люди лейтенанта медленно подняли руки. Дородный сержант Союза с приветливой улыбкой на лице вывел свою лошадь вперёд.

– Что ж, ребята, похоже, вы поехали не по той улице, – усмехнулся он. Его взгляд переключился на Жаклин, которая подтолкнула лошадь вперёд.

– Сержант, эти люди похитили меня из моего дома, – громко объявила она.

Поведение мужчины изменилось: лицо напряглось, а его люди угрюмо зашевелились, сжимая оружие.

– Это не был бандитизм, – поспешно сказала Жаклин, – меня забрали по подозрению в шпионаже против Юга.

Сержант немного расслабился, но его подозрение не исчезло, и он озадаченно почесал в затылке.

– А вы шпионка, мэм? – спросил он, и весёлая сторона его характера начала вновь заявлять о себе.

– Конечно, нет, – сказала она с отвращением, – я требую, чтобы меня отвели к вашему командиру.

– Вот тут я с Вами согласен, мэм, – сказал он, глядя на лейтенанта.

– Сэр, попрошу Вас и Ваших людей сдать оружие и следовать за мной.

Солдаты Конфедерации начали неуклюже подчиняться, в то время как внимание сержанта переключилось на меня, вероятно, из-за моей нетрадиционной одежды.

– Кем может быть этот господин? – спросил он с преувеличенной вежливостью.

– Господина тоже похитили эти солдаты, – сказала Жаклин, неоднозначно посмотрев в мою сторону.

– Он тоже шпион? – спросил мужчина, снова явно наслаждаясь собой.

– Понятия не имею, – ответила она, нетерпеливо тряхнув головой.

Сержант театрально покачал головой и дал знак своим людям окружить наш небольшой отряд.

– Вы проследуете со мной, – сказал он, и мы отправились дальше в город.

Лейтенант и его люди были мрачными, солдаты Союза радостно улыбались, а Жаклин надменно смотрела на любого, кто осмеливался поймать её взгляд.

Пока мы ехали, я оглядывался по сторонам. Это был самый большой город, который я до сих пор видел, и наблюдал кирпичные здания, которые не выглядели бы неуместными в моё время. Однако люди были другими: с печатью дресс-кода, казавшегося строгим и суровым. Когда они собирались в дверях, чтобы посмотреть на нас, в их глазах читалось подозрение или благоговение. Это был хорошо упорядоченный мир, в котором каждый знал своё место и не осмеливался думать за его пределами. Он казался жёстким и скованным, но я также ощущал простоту – свободу от сомнений и тревог независимости двадцать первого века. Вместо этого у этих людей было что-то реальное, о чём стоило беспокоиться. Война стояла у порога, но они едва знали, до какой степени она поглотит их.

Мы неторопливо ехали минут пять-десять, пока не добрались до довольно внушительного городского здания. Снаружи толпилось ещё больше кавалеристов Союза: некоторые, спешившись, чистили снаряжение или поили лошадей из деревянных корыт. Сержант соскользнул с лошади и важно зашагал в здание. На несколько минут он исчез и снова появился с офицером, который с большим интересом осмотрел нашу группу.

– Добрый день, мэм, – кивнул он Жаклин, а затем отдал честь нашему бывшему похитителю, – лейтенант.

Офицер повернулся ко мне:

– И, э-э, Вы, сэр. Не могли бы вы трое пройти со мной?

Он обратился к сержанту:

– Я хочу, чтобы остальные тоже были внутри, заприте и обыщите их. Также проверьте снаряжение на лошадях. Мне нужно знать, нет ли у них чего-нибудь интересного.

Сержант снова принял важный вид, но немного смутился.

– Какие интересные предметы мне следует искать, сэр? – спросил он.

– Используйте воображение, сержант, – сухо ответил офицер. – Я думаю, что документы могут быть неплохой отправной точкой.

Сержант энергично закивал, должным образом разжигая своё воображение. Он поручил нескольким своим людям сопроводить солдат Конфедерации в здание, а другим обыскать их седельные сумки. Жаклин, лейтенант и я спешились первыми и вошли в просторный вестибюль. Его высокий потолок был украшен гипсовыми рельефами. Несколько внушительных дверных проемов тянулись вдоль первого этажа, а широкая, богато украшенная лестница поднималась на верхний.

Офицер Союза жестом пригласил нас следовать за ним через коридор и энергично постучал в одну из массивных дубовых дверей. Последовал ответ, и он открыл дверь, проводив нас в просторный кабинет, в котором виделись признаки его поспешного занятия. Повсюду были разбросаны седельные сумки и открытые коробки, а в углу беспорядочно висели тяжелая кавалерийская сабля и пара карабинов. Я ощутил тот же всепроникающий аромат, с которым столкнулся в доме Жаклин: кожи, пота, лошадей и сигар. Другой офицер, явно более высокого ранга, выглянул из-за стола, на котором была расстелена большая карта.

– Майор, вот эти пленные, – объявил офицер у двери, что вызвало возмущенную реакцию Жаклин.

– Я не пленница, а законопослушный гражданин Союза! – яростно заявила она.

– Очень хорошо, мэм, – сказал майор, несколько озадачившись. – Однако давайте по порядку: я майор Руфус Доус из Шестого Висконсинского полка. Могу я знать, к кому имею удовольствие обратиться?

– Мисс Джонсон, сэр, – чопорно произнесла Жаклин, немного смягчившись.

– Итак, мисс Джонсон, кажется, это очень необычное дело, и его нужно расследовать.

– Конечно, его нужно расследовать! – язвительно подтвердила она. – Но сейчас очень жарко, а меня похитили и заставили два дня скакать по стране. Я требую вернуть мои вещи, в которых, без сомнения, рылись Ваши люди, и настаиваю, чтобы мне нашли номер в отеле, где можно умыться и переодеться.

Мужчина несколько секунд неуверенно смотрел на неё, а затем повернулся к своему подчинённому.

– Капитан, прикажите Вашему человеку вернуть лошадь и вещи мисс Джонсон и сопроводить её в подходящий отель. Пусть он будет там, пока она, э-э, не освежится, а затем проводит её обратно в это здание.

Жаклин любезно поблагодарила его и, довольная собой, вышла. Майор повернулся ко мне и лейтенанту.

– Что вы, господа, можете сказать по этому делу?

– Сэр, – произнёс лейтенант официальным тоном, – не стану отрицать, что это необычное дело. Я и мои люди следовали за двумя изменниками, подозреваемыми в работе против интересов Южных Штатов, и они привели нас в дом этой леди. Когда мы попытались их задержать, произошла перестрелка. Я выполнял свой долг. Это всё, что я должен сказать.

Какое-то время майор молча глядел на него, а затем поднял бровь, посмотрев на меня.

– Я был в доме гостем и ничего не знал о том, что там происходит.

Я попытался подражать беспристрастному тону лейтенанта. Но для майора тон был наименее важным аспектом моей речи.

– Вы англичанин, – произнёс он, плотно сжав челюсти, и я внутренне вздохнул.

– Капитан, – сказал он, когда мужчина вернулся в комнату. – Я хочу, чтобы этих двух джентльменов тщательно обыскали и держали отдельно от остальной части отряда. Мне нужно позаботиться о нескольких вещах. Я должен буду встретиться с ними через час или около того. Пошлите гонца к этому парню из Бюро военной информации – узнать, сможет ли он присоединиться к нам. Думаю, Вам также лучше послать второго человека за мисс Джонсон. Проследите, чтобы её багаж всё-таки нашли, и убедитесь, что она вернулась.

Меня и лейтенанта провели через вестибюль в маленькую комнату без окон. Сержант и ещё один солдат Союза тщательно просмотрели нашу одежду, когда мы сняли её, в то время как третий человек охранял дверь. Мои боксёрские трусы привлекли несколько пристальных взглядов, но обыск полостей тела, по-видимому, не фигурировал в современном шпионаже, и процедура прошла относительно безболезненно. Однако лейтенант не был так доволен. Во внутреннем кармане его выцветшего сюртука обнаружили несколько документов, а также мои деньги и телефон.

Мы сидели в комнате в компании с невозмутимым солдатом Союза и молчали. Оказавшись в неловком положении, мы не знали, как всё обернётся. Было такое чувство, что мне следовало бояться больше всех. Похоже, все думали, что я выполняю секретную миссию для британского правительства, которое, как предполагалось, было другом Юга.

Я созерцал необычайную реальность комнаты, в которой мы находились, её древние часы тикали сто пятьдесят лет тому назад. Какая-то часть меня всё ещё не могла смириться с тем, что это реально. Меня удивляла жизненная сила офицера Конфедерации, сидевшего рядом. В замкнутом пространстве комнаты от него слегка пахло. «Неудивительно, – подумал я, – при такой жизни с небольшим шансом помыться», но это подчеркивало силу его присутствия. Я наслаждался нерассказанными историями, запечатленными на потертом деревянном полу и поцарапанных оштукатуренных стенах. Всё было так же обыденно, захватывающе и реально, как и в моём мире, но я знал, что любой из миров может раствориться в подобных сну океанах света и энергии.

Я задумался о реальности: как материальная телесность может исчезнуть, а сознание остаться? Думая об этой странной сфере за пределами пространства-времени, я не мог вспомнить никакого физического существа в этом состоянии, никого, кто был бы выше самого материального мира, но всё же чувствовал, что моя сущность осталась нетронутой. Я попытался представить, как это работает: что на самом деле происходит. Портал, казалось, открывал дверь в другое измерение, где моё самоощущение извлекалось из материальной реальности и воскрешалось в совершенно новом пространственно-временном месте. Странно, что все эти места казались одинаково реальными. Итак, я прошёл полный круг и задался вопросом, были ли они также нереальны. Сказать, что я запутался, было бы значительным преуменьшением.

Возвращение капитана и сержанта вывело меня из задумчивости, и мы проследовали в кабинет майора. Он был немного прибран, а сабля и карабины исчезли. Плоды обыска: мои деньги, мобильный телефон и дюжина сложенных документов многозначительно лежали на столе. Сержант неподвижно стоял в стороне, излучая глубокое удовлетворение.

– Это всё? – спросил майор, – больше нигде ничего не нашли?

– Больше ничего, сэр, – подтвердил сержант, – людей, лошадей, даже багаж леди – всё проверили.

– А что насчёт парня из Бюро, капитан?

– Пока никаких известий, сэр.

– Очень хорошо. Закройте, пожалуйста, дверь.

Майор взял мои деньги и с озадаченным видом осмотрел их.

– Что это такое? – спросил он.

– Э-э-э, аккредитивы, – произнёс я.

– Английские?

– Конечно, – ответил я.

– Никогда не видел такого мастерства. Почему они такие маленькие: для сокрытия?

– Нет, это новый, э-э… стиль.

Майор устремил на меня пронзительный взгляд, точно повторенный капитаном и сержантом, потом пожал плечами и взял мой телефон. Он выставил его передо мной, вопросительно вскинув брови.

– Это инструмент для вычисления положения звезд, – сказал я, неловко придерживаясь своей прежней истории.

Майор выглядел сомневающимся, но тут неожиданно заговорил лейтенант:

– Я думал то же самое, майор, но мистер Уолтон действительно кое-что знает об этом. Он, определенно, запутал меня этими спутниками Юпитера, скоростью света и прочим.

Офицер на мгновение задумался, а затем вздохнул и положил деньги и банкноты в ящик стола. Потом взял сложенные документы и начал просматривать. Здесь он чувствовал себя как дома и быстро сосредоточился на их содержании.

– Лейтенант, откуда эти документы? – спросил майор.

– Мы нашли их в доме мисс Джонсон, – твердо ответил тот, – на встрече с двумя изменниками и её отчимом.

В комнате воцарилась напряжённая тишина, нарушаемая только отдалённым звуком ударов копыт. Звук становился всё громче и смешивался с приглушёнными криками, когда лошади, цокая, останавливались где-то снаружи. Выкрикиваемые слова эхом отдавались в коридоре, а затем в дверь майора сильно постучали. Он оторвался от бумаг, когда стучавшие проигнорировали протесты солдата Союза. Дверь распахнулась, и в комнату шагнул отчим Жаклин, такой же большой и грозный, каким я его запомнил. Странное, похожее на зеркало отражение Портала, которое он носил, возбудило во мне энергетические движения. В воздухе между нами замелькали светящиеся изображения, и в моём внимании собственное устройство стало отчётливей.

– Я требую встречи с дочерью! – проревел отчим Жаклин, оглядывая комнату. Вместе с ним вошёл второй мужчина. Путешественник во времени был одет в форму ополчения впечатляющего качества и отделки. Вероятно, он также обладал впечатляющим званием, потому что майор подавил свой первоначальный гнев на это вторжение.

– Могу я узнать, кто Вы, сэр? – осведомился майор, и его напористый посетитель выпрямился во весь рост.

– Я полковник Джеремия Серрано из 31-го полка добровольцев 2-го Резерва Пенсильвании, – резко объявил он, – и моя дочь была похищена подонками Конфедерации, которых вы здесь держите. Эти люди вторглись в мой дом, сэр, и последние несколько дней я преследовал их со своим Ополчением. Я требую законного опекунства.

Майор выглядел встревоженным.

– Может, это и так, полковник, но есть несколько серьёзных вопросов по поводу документов, которые, как утверждает этот офицер с Юга, нашли во владениях Вашего дома.

– Конечно, майор, но это политический вопрос, касающийся конфиденциальной военной информации, сфера, в которой я занимаю высокое положение. Могу Вас заверить, что этот вопрос полностью под контролем и был политически санкционирован на самом высоком уровне. Вам нет необходимости брать на себя дальнейшую ответственность.

– Я не так уверен, полковник, – медленно произнес майор, – видите ли, здесь есть военные документы Конфедерации, они в порядке. Но среди них – приказы Армии Союза, касающиеся моего полка, которые, как мне известно, ещё не…

События резко вышли из-под контроля, как и в прошлый раз, когда я встретил этого мрачного, таинственного человека. С оглушительной силой прогремел выстрел, отбросив майора назад. Моё обострённое ощущение присутствия Портала усилилось, и реальность стала странно искажённой. Пространство-время, казалось, слилось в странно текучую массу, и всё вокруг замедлилось в сказочном танце.

В руке отчима Жаклин был револьвер, окутанный лениво клубящимся дымом. Он сместился, выпустив длинное гулкое эхо в сержанта, который стоял, непонимающе разинув рот, в подвешенном моменте времени. Джеремия повернулся к столь же медлительному капитану Союза. Но никакая инерция времени не мешала моим движениям. Я схватил оружие, прежде чем оно снова выстрелило, отбросил вверх, и внезапно начал бороться с огромным человеком-медведем, чья сила намного превосходила мою.

Я заметил его мрачного сообщника, двигавшегося в обычном времени, но достаточно быстро, чтобы атаковать неподготовленного капитана: его пистолет уже покинул кобуру, когда несчастный офицер доставал свой. Лейтенант оказался быстрее, в медленном движении бросившись к мужчине, когда тот выпустил затяжной разряд, и они упали на пол, вяло борясь друг с другом. Смещённый выстрел попал капитану в левую руку, заставив пошатнуться от шока, но тот продолжал вытаскивать револьвер. Мой массивный противник, наконец, вырвал своё оружие, бросив меня на стол. Он резко повернулся к капитану, и их пистолеты сровнялись. Они выстрелили одновременно, раздалось долгое гулкое эхо, и оба упали навзничь. Отчим Жаклин привалился к двери, а его пистолет с грохотом выпал из рук.

Прозвучал ещё один затяжной выстрел, и тело лейтенанта свинцово откинулось от человека, с которым он сцепился. Я знал, что он всё равно, что мертв: пуля прошла между лопаток. Сгорая от ярости, когда его противник начал вяло подниматься на ноги, я машинально нырнул за упавшим револьвером. Убийца лейтенанта направил свой пистолет на меня, но безнадёжно замедлился. Я держал тяжёлое оружие двумя руками и без колебаний нажал на спусковой крючок. Но отдача застала меня врасплох – ствол дёрнулся вверх, и пуля выбила штукатурку над его головой. Мужчина всё ещё поднимал пистолет, я прицелился ниже и ещё дважды нажал на спусковой крючок. Его мёртвое тело отлетело к стене, и я ощутил только дикое удовлетворение.

– Так-то лучше, – самодовольно произнёс Мозговой Червь, – но ты застрелил не того парня. Он мог бы тебе помочь.

Казалось, он наслаждался моей яростью, и я, ругнувшись, попытался вытряхнуть его из головы. Я подполз к тому месту, где лежал лейтенант. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы превратить комнату в склеп, всё вокруг пропиталось смрадом пороха и смерти. Из коридора снаружи доносились крики, и кто-то колотил в дверь. Но отчим Жаклин лежал, прижатый к ней, и его массивное тело сопротивлялось всем попыткам сдвинуть его. Я добрался до лейтенанта, который теперь лежал на спине. Он смотрел в потолок, ярко-красная кровь скапливалась на его груди и растекалась под ним.

– Похоже, ты все-таки не шпион, – сонно пробормотал он, и я понял, что вернулся в реальное время.

– Вы хорошо справились, лейтенант, Вы дали мне шанс, – сказал я, удивленный эмоциям, душившим меня.

– Эти звезды, – сонно произнёс он, – как думаешь, Бог тоже есть в этих звездах?

Я подумал об удивительных энергиях, которые видел пульсирующими в Космосе.

– Думаю, возможно, Бог есть во всём, – грустно ответил я. Мне больше нечего было сказать, и, казалось, это его успокоило, жизнь лейтенанта истекла.

Стук снаружи усилился, и я оглянулся, заметив, что отчим Жаклин зашевелился, потревоженный содрогавшейся дверью. Он со стоном открыл глаза. Его голова сбоку кровоточила, он ощупал повреждения, осматривая кровь на пальцах.

– Тупой ублюдок, – оцепенело произнёс Джеремия, – я пытался тебе помочь.

– Сомневаюсь, – огрызнулся я, всё ещё возмущенный смертью вокруг меня.

– Майор Доуз! – крикнул кто-то за дверью. – Что там происходит? С Вами всё в порядке?

– Не входить, или он убьет майора! – выкрикнул отчим Жаклин и сардонически подмигнул мне. Его жестокая наглость была исключительной.

Я смутно осознал, что шум за дверью затмевают крики на улице, и услышал далёкие выстрелы.

– Полковник! – крикнул кто-то ещё, – «серые спины» приближаются! Нам нужно убираться отсюда!

– Уходи! – прокричал тот в ответ, – встретимся на Калпс-Хилл.

Стрельба на улице в разы усилилась.

– Пора уходить, – сказал неповоротливый путешественник во времени, тяжело поднимаясь на ноги. Я тоже встал, отступив, и направил пистолет на него. Я боялся, что тот может быть пуст, но полковник не знал этого. По крайней мере, я надеялся, что не знал.

– Мне просто нужны документы, – сказал он, подходя к столу.

– А как насчёт Жаклин?» – саркастически спросил я.

– В Геттисберге был убит только один гражданский, – ухмыльнулся он, – и это не она. Дело в документах, за которыми я пришёл, и в тебе.

Джеремия сгрёб со стола кипу бумаг и сунул её в свой изысканный сюртук, не сводя с меня глаз и провоцируя остановить его.

– Ты – загадка, – сказал он, – но тебе придётся дождаться другого дня.

Он взял стул и направился с ним ко мне.

– С дороги! – произнёс путешественник во времени.

– Зачем это? – спросил я, завороженный его абсолютной уверенностью в себе.

– Вероятный путь к отступлению, – сказал он и небрежно швырнул стул в окно.

– Ауревар.

Его слова повисли в воздухе, как ухмылка чеширского кота, поглощённые гудением энергетического поля. Воздух вокруг Джеремии замерцал тонким переливчатым узором, и он исчез в тающей дымке сверкающего золота. Я ощутил сочувственный толчок моего Портала, как собака, которую потянули за поводок, но остался прочно закреплённым в пространстве-времени.

Долгие мгновенья я стоял ошеломлённый. Сквозь разбитое окно лениво плыли плотные слои порохового дыма. Крики в коридоре прекратились, дверная ручка осторожно повернулась, и дверь приоткрылась. В комнату заглянула Жаклин, её глаза расширились от ужаса. Она окинула взглядом кровавую бойню и оружие в моей руке. Побледнев, девушка открыла рот, но не издала ни звука, я поспешно выронил пистолет.

– Я этого не начинал, – глупо пробормотал я и посмотрел мимо неё в коридор.

Стрельба снаружи была теперь постоянной и звучала очень близко.

Я окаменел, но ощутил вспышку беспокойства, когда понял, что Жаклин прошла через этот хаос на улице.

– Что Вы здесь делаете? – сказал я с внезапной тревогой, – снаружи, похоже, опасно.

– Не так опасно, как здесь, – дрожащим голосом произнесла она. – Что Вы сотворили?

– Ваш отчим… Мой голос осёкся, и я сглотнул. – Он появился с какими-то людьми. Всё походило на то, что произошло в Вашем доме.

– Я подумала, что это может быть он, – сказала она срывающимся голосом. – Я видела, как его ополченцы, поджав хвосты, ускакали. А где он? Да ведь это офицеры-северяне… а это тот бедный лейтенант?

– Ваш отчим ушёл, – уныло произнёс я. – Один из его людей здесь. Они начали палить во всех: лейтенант защищался, а я застрелил того, кто убил лейтенанта.

– Не понимаю, – сказала Жаклин в замешательстве, – они стреляли в других офицеров Союза? В этом нет смысла.

– Ваш отчим хотел получить документы, которые лейтенант нашёл в Вашем доме. Другие офицеры Союза стали что-то подозревать, поэтому он и начал стрелять. Как много Вы на самом деле знаете о нём?

Её лицо потемнело. – Я многого о нём не знаю, – медленно проговорила она, – но и о Вас я многого не знаю.

– Что ж, думаю, у нас есть более срочные дела, о которых нужно беспокоиться, – сказал я. – Нужно убираться отсюда. Здесь будет жуткая битва.

– Там уже идёт ужасная битва, – ответила Жаклин, – но Вы правы: нам нужно отступать с солдатами Союза.

– Как бы поздновато уже, – раздался голос у неё за спиной. Там стоял Билли, взгляд которого источал жёсткость и холод. Позади были ещё несколько людей лейтенанта. Я понял, что их охранники, должно быть, сбежали. Билли протолкнулся мимо нас и опустился на колени у тела лейтенанта.

– Он ушёл, – коротко сказал Билли и принялся собирать оружие, разбросанное по полу. Он передал пистолеты своим спутникам. – Наши парни будут здесь с минуты на минуту, – сказал им Билли, а затем медленно обвёл взглядом комнату.

– Что здесь произошло? – резко спросил он.

– Более-менее то же самое, что и в доме Жак… мисс Джонсон, – неуверенно ответил я, – исключая то, что на этот раз её здесь не было. Появился её отчим, и все начали стрелять.

– И вот и Вы, опять без единой царапины, – язвительно проговорил Билли, – и мёртвый лейтенант.

– Он помог мне, – ответил я. – Если бы не он, я тоже мог бы быть мёртв.

В глазах Билли мелькнуло чуть больше человечности, но он оставался бдителен.

– Там внизу много синебрюхих, – заметил он, наблюдая за моей реакцией.

– Они обыскали лейтенанта и обнаружили, что тот забрал документы Союза, а также Конфедерации, в доме мисс Джонсон. Северяне что-то заподозрили, отчим мисс Джонсон и его человек стали стрелять.

– В своих? – резко спросил Билли.

– Да.

Он покачал головой и тихо присвистнул.

– Где бумаги сейчас?

– Он забрал их.

– В это окно?

– Да.

Больше мне нечего было сказать.

Злобный треск выстрелов теперь раздавался прямо у здания. Воздух наполнился запахом свежего пороха, послышались крики людей на улице и некоторых спутников Билли у входа.

Билли повернулся к Жаклин.

– Вас здесь не было во время стрельбы? – спросил он.

– Я только что вернулась из отеля, – заявила она. – Мне нужно было принять ванну и переодеться. Сожалею о вашем лейтенанте.

Билли задумался.

– Мне придётся передать Вас кому-то другому, – ответил он.

– Возмутительно, – рассердилась Жаклин. – Это город северян, вам здесь не место, и я ничего не знаю о ваших странных южных секретах! Разве недостаточно боёв на улице, чтобы удовлетворить Вас?

Билли выглядел немного подавленным.

– Ну, Вы уж точно не потеряли свой боевой дух, мэм. Но у меня нет выбора, иначе они станут охотиться за моей шкурой. По этому делу будет много вопросов.

Послышались хриплые голоса, и в вестибюль ввалилось ещё больше солдат Конфедерации. Разгорячённые боем, они увлеклись поиском ценностей или еды, которые можно было бы взять себе. Через минуту или две прибыл офицер. Он заговорил с Билли и ещё одним человеком лейтенанта, жёстко поглядывая на меня и Жаклин. Они договорились, и Билли подошёл к нам.

– Вас необходимо допросить, – сказал он, настороженно поглядывая на Жаклин. – Пока можете остаться здесь, но, позже вас, вероятно переведут.

– Категорически протестую, – сказала она. – Я, безусловно, выскажу следователю своё мнение.

Билли понизил голос:

– Думаю, Вам лучше быть осторожней, мисс Джонсон. Это серьезно.

Он провёл нас в вестибюль и заглянул в ту же маленькую комнату, которую занимали мы с лейтенантом.

– Полагаю, пока вы побудете здесь, – произнёс Билли, и Жаклин вошла туда, характерно вскинув голову. Немного успокоившись, я последовал за ней, всё ещё ошеломлённый шокирующей жестокостью перестрелки. С минуту мы сидели в тишине, пока Жаклин не повернулась ко мне.

– Вы дрожите, – сказала она.

– Никогда раньше ни в кого не стрелял, – признался я.

– Большинству мужчин, кажется, это вполне нравится, – с горечью проговорила она.

– Не там, откуда я.

Жаклин с любопытством посмотрела на меня.

– Откуда именно Вы прибыли?

– Из Лондона.

В её в глазах вспыхнул интерес:

– О, я бы с удовольствием посмотрела на Лондон.

В этот момент Жаклин сильно напомнила мне Алекс. Я и забыл, как она была красива, осознав вдруг, что девушка приняла ванну и переоделась в элегантное зеленое платье, которое делало её совершенно очаровательной. В ней было богатство стиля и представительность, очень отличающиеся от занятых женщин двадцать первого века, к которым я привык.

– Вы прекрасно выглядите в этом платье, – пробормотал я, мои слова звучали по-идиотски, даже то, как я произносил их.

Она весело усмехнулась, при этом слегка покраснев.

– У вас не так уж много опыта в том, чтобы делать комплименты дамам, не так ли, мистер Уолтон?

– Не много, – признался я.

Жаклин одарила меня одним из своих фирменных взглядов, слегка наклонив голову, а её глаза были насмешливыми и задумчивыми.

– У Вас встревоженный вид, – сказала она.

– Я не знаю, что задумал Ваш отчим. Помните, Билли сказал, что это серьезно.

– Вы действительно не знаете? – озадаченно спросила Жаклин.

– Нет, он такая же загадка для меня, как и я для него.

– Но Вы признаёте, что являетесь загадкой. Почему Вы пришли в мой дом, да ещё таким странным образом?

– Не могу объяснить. По крайней мере, не в данный момент: Вы подумаете, что я сумасшедший.

Она рассмеялась.

– Я уже думаю, что Вы сумасшедший, мистер Уолтон.

– Не могли бы Вы называть меня Ричардом?

Девушка задумчиво посмотрела на меня.

– Очень хорошо, Ричард, и Вы можете называть меня Жаклин, но это не значит, что я решила доверять Вам.

– Можете ли Вы доверять мне настолько, чтобы рассказать о своем отчиме?

– Что Вы хотите знать?

– Скажите, как он пришёл в Вашу жизнь?

– Он возник из ниоткуда, почти также, как Вы. Мой отец умер, когда мне было семнадцать. Мистер Джеремия Серрано появился несколько лет спустя: казалось, он свёл маму с ума.

Её слова прозвучали сердито.

– Где сейчас Ваша мама? – осторожно спросил я.

– Она умерла через год, уже почти восемь месяцев назад, – ответила Жаклин. – От лихорадки; мы точно не знали, что это было.

– Мне очень жаль, – сказал я. – А как насчёт Вашего отчима, как он относится к Вам?

Она посмотрела на меня.

– Вы что-то о нём знаете, не так ли?

Я медлил с ответом.

– Да, но не то, почему он связан с Вашей семьей.

– Скажите, что Вы знаете?

– Мне жаль, но я действительно не могу сказать, не сейчас. Но, может, он что-то получил, женившись на Вашей матери?

Жаклин пожала плечами.

– Только ферму и наследство моего дяди. Но половина этого достанется мне.

– Наследство Вашего дяди?

– О, он просто делал пистолеты. Дядя завещал компанию маме и мне. Или, по крайней мере, я буду владеть своей половиной, когда мне исполнится двадцать пять.

– А что с половиной Вашей матери?

Девушка надула губы.

– Теперь она принадлежит отчиму.

– А если с Вами что-то случится?

– Полагаю, моя половина тоже достанется ему.

Она уставилась на меня.

– Вы ведь не думаете, что…

– Не знаю, – ответил я, – эта компания стоит больших денег?

– Она не очень большая, хотя с войной связана большая часть бизнеса. Дядя всегда больше интересовался изобретением оружия, чем его продажей.

– Хм, – задумчиво произнёс я.

– Хм, и это всё?

Жаклин казалась раздраженной.

– Могу я спросить Вас ещё кое о чём?

– Полагаю, что да.

– Вы обычно носите с собой пистолет?

Она опустила взгляд.

– Это был подарок моего дяди. Ещё несколько месяцев назад я хранила его под замком. Мне не нравится мой отчим, но у меня никогда не было причин его бояться. Это всё те странные мужчины, которые приходят в дом. Они меня беспокоят.

– Много их там бывает?

– Нет, мой отчим в основном отсутствует, но когда появляется, обычно приходят и другие мужчины.

– Похоже, он замешан во всяких делах, – сказал я. – Может, Вам следует получить юридическую консультацию о том, как защитить себя и наследство?

– Думаю, я так и сделаю, – сказала Жаклин и вздрогнула. – Чувствую себя так, словно кто-то только что прошёлся по моей могиле.

– Просто мера предосторожности, вот и всё, – произнёс я, стараясь, чтобы голос звучал ободряюще. – Возможно, здесь не о чем беспокоиться. Есть ли у Вас в семье кто-то ещё, кто может помочь Вам?

– Нет, – ответила она со своей обычной гордостью. – Я сама о себе позабочусь.

– Если я смогу чем-то помочь, – помогу, – сказал я.

– Почему Вы должны помогать мне? – резко спросила она, и к ней вернулось подозрение. – И вообще, что бы Вы могли сделать?

– Ну, во-первых, потому что мне известно, каково это, когда в твою жизнь приходят проблемы, – защищаясь, ответил я. – Что касается помощи: вероятно, не так уж много. Я не знаю, где окажусь или что буду делать.

И тут меня снова ударило. Эта огромная пропасть времени и пространства, в которой я потерялся. Мне и в самом деле было неизвестно, что со мной произойдет. Я подумал об Алекс. «Я буду далеко отсюда», – говорила она. У меня закружилась голова. Это могло означать почти всё, что угодно, и грандиозность этого поиска, казалось, сокрушила меня.

– Вы выглядите грустным, – сказала Жаклин. – Мне очень жаль. Мы говорим о моих неприятностях, а не о Ваших.

– Не беспокойтесь о моих неприятностях: они другого рода…, – на мгновение я задумался. – По крайней мере, я так думаю.

Она косо покачала головой.

– Опять загадки: кажется, я никогда не встречала кого-то, похожего на Вас, мистер… Ричард.

– Надеюсь, это комплимент, – произнёс я с улыбкой, и Жаклин удивила меня своей.

– Просто наблюдение, – сказала она. – У меня тоже не много опыта в том, чтобы делать комплименты джентльменам, особенно таким загадочным и бесхитростным, как Вы.

Я смущенно улыбнулся.

– Могу я задать Вам последний вопрос?

– Ну, хорошо, – вздохнула она.

– Меня удивило, что Вы вернулись, учитывая эту заварушку на улице. Вас заставили солдаты Союза?

Жаклин раздумывала.

– Мы были в пути, когда увидели, что бой приближается. Солдаты хотели повернуть назад, но я настояла на том, чтобы идти. Не знаю, почему. Почему-то это казалось важным. Но, должна признаться, я не думала, что конфедераты зайдут так далеко в город.

Мы разделили наше самое дружеское молчание на сегодняшний день, в то время как звуки боя удалялись всё дальше. Всё звучало так, будто войска Союза прогоняли обратно через весь город. Это казалось совершенно нереальным, и я заставил себя подумать об этом рационально. Солдаты-южане, которые мне до сих пор встречались, вели себя достаточно прилично. Но не было никакой гарантии, что так будет всегда. Я надеялся, что мы с Жаклин окажемся в лучшем положении, когда компрометирующие документы исчезли. А также надеялся, что телефон и деньги в этой игре останутся незамеченными. Но я не мог быть уверен.

Я, конечно, не чувствовал, что могу положиться на Портал, чтобы выйти из этой ситуации. С завистью подумав о том, как отчим Жаклин исчез по своему желанию, я задался вопросом, смогу ли когда-нибудь добиться такого же контроля. Я размышлял о том, как мой Портал вызвал эффект замедления времени, который так улучшил мои показатели в перестрелке. Похоже, эффект усилился, когда мой коллега-путешественник во времени сделал то же самое, или, возможно, это была бессознательная реакция на опасность, я не был уверен, какая именно. Видимо, то же самое произошло и в доме Жаклин. Я по-прежнему смутно осознавал, что где-то на заднем плане нависает Мозговой Червь. И всё же я не приблизился к пониманию этого существа, так же как к достижению эффективной связи с Порталом. Мне показалось, что у Мозгового Червя была определенная антипатия к Жаклин, и, поразмыслив, я понял, что там, где дело касалось её отчима, она отсутствовала. Возможно, это являлось своего рода подсказкой, но было слишком много неопределенностей, чтобы быть в чём-то уверенным.

Мы с Жаклин немного дремали, когда дверь открылась, и появился Билли.

– Хорошие новости, мисс Джонсон, – радостно произнёс он, – можете вернуться в свой отель и спокойно переночевать. Двое парней проследят за Вами и сопроводят, когда люди из Бюро Информации будут готовы принять Вас. Мистер Уолтон сейчас поедет с нами, и примерно через день мы все опять встретимся.

Жаклин неуверенно посмотрела на меня, а затем кивнула.

– Очень хорошо, – сказала она, – скоро увидимся… Ричард.

Жаклин ушла с сопровождением, а мы с Билли вышли к лошадям, стоящим неподалеку. Нас ждала пара всадников из первоначального отряда лейтенанта. Улица была заполнена торжествующими солдатами Конфедерации, а также брошенным снаряжением и окровавленными телами представителей обеих армий. Мёртвые в гротескных позах лежали на обочине дороги, где они упали или куда их оттащили. Мы с Билли вскочили в сёдла, и все четверо медленно двинулись сквозь ликующую толпу. Повсюду царила почти ярмарочная атмосфера. Безразличие к мёртвым казалось странным, но я предположил, что для этих людей смерть стала довольно обыденным явлением.

Мы выехали из Геттисберга и выдвинулись на северо-запад, где в промышленных масштабах происходило управление огромным количеством людей и снаряжения. Это было море организованной неразберихи. Большие группы солдат маршировали или отдыхали под деревьями со своими рюкзаками и оружием. Рядом в мрачной какофонии скрипящих колес упряжки ржущих лошадей тащили грохочущие фургоны и пушки с повозками боеприпасов. Казалось, надо всем нависло тяжёлое чувство предопределённости, и я зачарованно изучал пёструю мозаику лиц. Было удивительно видеть их безмолвное погружение в драму, разворачивающуюся вокруг.

Это напомнило мне о душевном состоянии, которое овладело мной в коттедже Чарльза и ещё раз в съёмной комнате, о человеческой расе, как армии муравьёв, слепо идущей к своей коллективной гибели. Тонкая вибрация резонировала внутри меня, и я почувствовал энергетический заряд вокруг себя. У меня было мало времени, чтобы удивляться этому. Пульсация в теле стала более интенсивной, и мое самоощущение усилилось, охватывая все эпические картины в новой мантии сознания. Я чувствовал себя почти подвешенным в воздухе, в то время как темп жизни замедлился до глубокого и важного настоящего.

Это видение говорило о вечном терпении и отрешённости, но мрачный военный карнавал вызывал печальную внутреннюю остроту. Люди, до абсурда молодые и наивные, удерживаемые в плену силами, превосходящими их знания и понимание. Невыросшие дети, попавшие в ловушку фаталистического смирения перед лотереей войны, укрывающиеся от жестокой реальности в товариществе своих спутников. В этом море личностей плавало разнообразие воодушевления, но это было примитивное, племенное явление: заученное восприятие других. Казалось невероятным, что люди убивают друг друга в таких масштабах.

Суровое откровение отступило, и я в замешательстве наблюдал за его уходом. Как будто какое-то более глубокое, первобытное «я» заглядывало в мою жизнь. Или, конечно же, то, что я схожу с ума. А, может, Мозговой Червь играл со мной злую шутку. После таких переживаний меня мучил водоворот неопределенностей, но не в тот момент, когда они происходили. Их воздействие несло своё кредо, но казалось диковинным перед лицом рационального осмысления.

Оглядываясь назад, я удивляюсь, что вообще справился. И всё же мне удалось не сломиться перед лицом безжалостно пугающих и умопомрачительных событий. Человеческий ум, похоже, закрывается от неудобных или противоречивых истин в интересах самосохранения. Мне нельзя было потворствовать сомнениям в себе или паранойе. Я был слишком занят, уворачиваясь от более конкретных угроз. Тогда мне оставалось только предположить, что эти странные переживания были как-то связаны с экзотическими измерениями, открывшимися Порталом. Я знал, что это опасно, и рисковал затеряться в таинственных и неизвестных реальностях, но как только очнулся в мире Алекс, меня сожгло, как мотылька пламенем.

Постепенно я вернулся в обычный мир и начал замечать более приземлённые детали жизни вокруг. Разнообразие униформы в армии Конфедерации удивило меня не только стилем и дизайном, но и качеством и состоянием. Многие люди выглядели немногим лучше бродяг в поношенных, не соответствующих друг другу куртках и штанах. Их ботинки и сапоги находились в ужасном состоянии. Некоторые были босиком. Тем не менее, другие подразделения казались лучше оснащёнными, а некоторые офицеры, что удивительно, просто сошли со сцены в самых изысканных одеждах, которые мог предложить костюмерный отдел.

Мы прибыли к большому скоплению палаток и спешились, дождавшись, пока часовой доложит о нашем прибытии. Нас с Билли проводили в большую широкую палатку с завязанными сзади боками. Очевидно, это был командный центр. Несколько офицеров разного ранга сидели вокруг широкого грубого деревянного стола, заваленного картами и блокнотами. Самый старший из присутствующих выглядел на удивление молодым, но отличался стальным взглядом и уважением окружающих. Он поднял глаза и на мгновение пристально посмотрел на меня.

– Добрый вечер, мистер Уолтон, – сказал он. – Полковник Тайлер Беннетт, 14-й полк Северной Каролины. Я так понимаю, что Вы вовлеклись в некоторые неприятные события, касающиеся безопасности Южных штатов.

– Да, думаю, это правда, – ответил я, – но это было неосознанно и без намерения.

– Кроме того, Вы англичанин.

Я удержался от того, чтобы закатить глаза, и вместо этого попытался выглядеть безвредным.

– Мне сообщили, – сказал полковник, явно не впечатленный моей безвредностью, – что лейтенант Боуэн обнаружил военные документы Конфедерации на встрече между южанами-изменниками и агентами Севера.

– Это я понимаю, – произнёс я.

– …на встрече, на которой Вы также присутствовали.

– Я стал жертвой обстоятельств, – сказал я, для пущей убедительности добавив «сэр». – Моё присутствие было случайным и никоим образом не связано с этой встречей.

– Вы меня простите, но мне трудно это принять.

– Понимаю, – признался я, неловко сглотнув.

– Вам известно содержание этих документов?

– Нет, я их не просматривал.

– Полагаю, Вы утверждаете, что отчим мисс Джонсон забрал документы у солдат Союза во время сегодняшней перестрелки?

– Да, именно так и было.

– Зачем ему это делать, если он шпионил в пользу Севера?

– Похоже, была задействована военная информация с обеих сторон, – сказал я, чувствуя, что моё положение становится всё более сложным. – Когда офицер Союза – майор, выявил это, отчим мисс Джонсон начал стрелять.

Полковник пристально посмотрел на меня.

– Что Вы делали в доме этого человека?

– Я, э-э, просил о помощи, – произнёс я, внутренне съежившись. – Полагаю, что меня, возможно, ограбили: ударили по голове. Не могу вспомнить, что произошло.

– Мне сказали, у Вас даже лошади не было, – сказал полковник с явным нетерпением. – Вы жили у мисс Джонсон и её отчима?

– Нет, я тогда только что прибыл.

– Пешком? – иронически осведомился он.

– Да, – коротко ответил я.

Несколько секунд офицер молча смотрел на меня. – Значит, Вы утверждаете, что не знаете их?

– Я их не знаю, – настаивал я. – Что ж, я немного узнал мисс Джонсон, но едва знаком с её отчимом. Он кажется жестоким и беспринципным человеком. У меня сложилось впечатление, что мисс Джонсон не доверяет ему и не понимает его интересов или мотивов.

– Хм, – сказал полковник, заканчивая беседу. – Я попрошу капитана Дэниелса подробно расспросить Вас о событиях последних нескольких дней, и приму решение, когда получу его отчёт.

Нас отпустили и отвели в палатку поменьше, назначив Билли и его товарищей для моей охраны. Вскоре после этого появился серьёзный Капитан и начал тщательно перепроверять мои недавние приключения. Вечер был теплым, и я позавидовал Билли и его друзьям, слыша, как они тихо разговаривали на свежем воздухе. Капитан строчил обильные заметки, и я постоянно рассказывал и пересказывал отдельные части истории, чтобы объяснить действия разных людей.

Моё таинственное появление в доме Жаклин и предыдущие передвижения не заняли много времени, став главным камнем преткновения. Это было то, о чем я не мог дать никакого отчёта. Я просто недостаточно знал о времени или месте, чтобы построить что-то похожее на связную историю и даже обратился за помощью к Порталу, в надежде, что он сможет извлечь что-нибудь из моей памяти. Одна или две яркие реконструкции соответствующих исторических событий действительно начали формироваться перед моим мысленным взором. Но это было бесполезно, когда речь шла о сложном маршруте долгого сухопутного и морского путешествия; не говоря уже о вымышленной личности, пункте назначения и цели.

– Я могу помочь с этим, – сказал Мозговой Червь, – просто позволь мне на время взять всё на себя, и я дам им то, что они хотят услышать.

Мне не понравилось, как это прозвучало, но, безусловно, было заманчиво. Я на мгновение заколебался, прежде чем упереться пятками. Понятия не имея, что на самом деле означает «позволь мне на время взять всё на себя», я инстинктивно уклонился от этого, и негодование его вторжением в мою жизнь подпитывало мой отказ.

– Как хочешь, – снисходительно произнёс он, – но они, вероятно, расстреляют тебя.

Вместо этого я стал держаться истории о том, что меня ударили по голове, и я потерял память. Я надеялся, что Портал выведет меня из ситуации, если она станет слишком серьезной. Мой следователь, наконец, закрыл свой блокнот и объявил, что вернётся утром. Это означало провести ночь в палатке, с лошадей сняли снаряжение и свалили внутрь. Билли и его спутники раздобыли немного еды, и мы сидели и ели, когда садилось солнце. Мои тюремщики были не разговорчивы, они, казалось, чувствовали себя неловко из-за моего допроса, и я разделял их настроение. Я был потрясён событиями этого дня и заснул, окруженный зловещими звуками армии, готовящейся к войне. Мне снились насилие, кровь и смерть.

Я проснулся рано от шума передвигавшихся лошадей и людей. Билли проводил меня в уборные, и мы вернулись, увидев, что нас ждет неизбежный завтрак из кукурузной муки и некрепкого кофе. Но я был благодарен и этому. Мы сидели в тишине, наблюдая за суетой в лагере. Хотя мне мало нравилось такое свободное времяпровождение. Перспектива дальнейшего допроса и неустанная подготовка к убийству вокруг нас тяжело на меня давили. Я с неудовольствием подумал о Чарльзе и о том, что он мог бы сделать из этого уникального окна в историю. Но даже мысль о его восторженных интонациях меркла под мрачным покровом напряжения, нависшего над лагерем.

Первые канонады раздались на некотором расстоянии: поразительный, прерывистый шквал, переросший в раскатистую, оглушительную бомбардировку. К ней быстро присоединился злобный треск массированной мушкетной стрельбы. Мы ничего не могли разглядеть. Но звук вызвал в воображении образ дикой, зловещей бури, упавшей с неба и бушевавшей вверх и вниз по плоской долине между двумя армиями. По мере того, как наступало утро, сзади и спереди раздавался зловещий гром артиллерии и рябь залпов: нарастая и спадая по интенсивности, расстоянию и направлению. Билли и его товарищи были явно обеспокоены, не видя и не зная поля боя. По лагерю плыла только тонкая дымка порохового дыма, и время от времени над головой просвистывала мушкетная пуля. Я сидел и думал о Жаклин: надеясь, что нас простили или о нас забыли посреди этой колоссальной драмы.

Мои надежды оказались напрасными. Педантичный капитан вернулся с мрачным коллегой, который, казалось, был знаком с тёмным миром политических интриг и военных хитростей. Они вновь и вновь перебирали мои показания, в то время как Мозговой Червь ощутимо ухмылялся где-то в моей голове. Наконец, меня прямо спросили, планирует ли британское правительство отказаться от поддержки Юга. Я настаивал на своей невиновности, но был безнадежно скомпрометирован. Они остались явно недовольны, и, когда уходили, выражение их лиц было угрожающим.

День тянулся медленно, прерываясь смесью слухов и новостей, от проходящих гонцов и раненых. Спотыкающиеся процессии раненых превратились из ручейка в поток: шокирующее зрелище боли, разрушения и разбитых мечтаний, перенесённых с шаткой бравадой. Рядом находился пункт скорой помощи, и крики оттуда были ужасающим свидетельством суровой реальности войны.

Однако, казалось, что это массовое убийство нисколько не встревожило Билли, и он всё больше воодушевлялся новостями о боевых действиях.

– Может быть, так и есть, – взволнованно произнёс он, – мы окончательно поколотим этих янки и покончим с этой войной.

Наконец, ближе к вечеру офицер военной разведки вернулся. Его вид был таким же суровым и непроницаемым, как всегда. Он указал, что следует седлать лошадей, и мы медленно выехали из лагеря, миновав гротескную кучу выброшенных окровавленных конечностей позади пункта скорой помощи. Около мили наш отряд двигался по редколесью, заполненному войсками: одни приходили в себя после стычек, другие ждали, когда можно будет вступить в бой. Наконец, мы приблизились к небольшому белёному коттеджу, пустующему или покинутому обитателями. У открытой двери стояли и разговаривали двое мужчин в гражданской одежде. Коттедж скрывался в редкой рощице хвойных вечнозеленых деревьев и находился далеко от других жилищ. Деревья слегка пахли кедром, его аромат напоминает мне об этом доме и по сей день.

– Это тот самый англичанин, – лаконично объявил офицер, и двое мужчин посмотрели на меня каменными глазами.

– Мистер Маккриди ждет вас, – сказал один из них и кивнул головой, указывая на открытую дверь. Я спешился в своей обычной неуклюжей манере и неловко вошёл в тусклый коридор, глаза пытались привыкнуть к полумраку. Дверь была приоткрыта, открываясь в скромную комнату с низким потолком, и в ней стоял странного вида мужчина, тоже в гражданской одежде. Это был некрасивый человек среднего роста, неуклюжего, костлявого телосложения, с бледным и угловатым лицом. Один его глаз прищурился, а взгляд был безжалостным и жестоким. Когда я вошёл, мужчина холодно улыбнулся.

– Рад с Вами познакомиться, мистер Уолтон, – спокойно сказал он и сильно ударил меня кулаком в живот. Я опустился на колени, не в силах даже вздохнуть, войдя в совершенно новый мир тьмы и боли.

Глава 7

– На кого работает Джеремия Серрано? Кого Вы представляете в английском правительстве? Почему Вас послали в эту страну?

Вопросы продолжались бесконечно, с таким количеством жестоких ударов и тумаков, наносимых разными мужчинами, что я не смог бы ответить, даже если бы захотел. Когда, наконец, они остановились, я стоял на четвереньках, сплевывая кровь: мой ум был ошеломлён, тело охватила боль, а чувства шатались. Перед глазами вспыхнули белые огни, и слух перекрыл глухой статический шум.

– Что ж, теперь Вы знаете, что мы серьезно относимся к делу, и, возможно, сможете дать нам некоторые ответы, – злобно произнёс мистер Маккриди, с большим удовлетворением глядя на меня сверху вниз.

– Вы с ума сошли? – охнул я, потрясенный и испуганный. – Я ничего об этом не знаю.

– Думаю, что знаете, мистер Уолтон, – усмехнулся он, – и я полагаю, Вы нам расскажете.

Двое его сообщников силой усадили меня на стул и грубо привязали к нему, а отвратительный мистер Маккриди засыпал меня теми же безжалостными вопросами. Каждая попытка заявить о моей невиновности делала его обвинения всё громче и настойчивее. Затем они снова начали меня бить, и я не мог пошевелиться, чтобы отразить удары. Беспомощность и растерянность были так же сильны, как и физическая боль. Я понятия не имел, о чём они говорили, и ещё меньше о том, что мог сказать или сделать, чтобы остановить их. От непрекращающегося насилия не было спасения.

Наконец, наступила пауза. Они оставили меня обмякшим на стуле, а сами на некоторое время удалились, без сомнения, чтобы обсудить тактику. Я отчаянно пытался установить связь с Порталом. Мне просто хотелось избавиться от боли, и я изо всех сил напрягся, чтобы сделать это. Но мой ошеломлённый ум не мог найти никакой поддержки, и Портал, казалось, не собирался помогать. Я никуда не сдвинулся, и когда мистер Маккриди и его друзья вернулись, кошмар продолжился.

Вопросы стали разнообразнее и шире, но конечный результат был тем же. Меня избивали с расчётливой жестокостью, пока я не начал терять всякое представление о том, кто я и что происходит. Вопросы, удары и невыносимые промежутки страха слились воедино. Тело онемело, и я чувствовал, как ускользает сознание. Я знал, что больше не выдержу. Когда, наконец, всё прекратилось, я безвольно растянулся на стуле, едва заботясь о том, что будет дальше.

– Прикидываться дурачком Вам не поможет, мистер Уолтон, – раздался в ухе зловещий голос мистера Маккриди. – Мы дадим Вам ночь, чтобы всё обдумать, а утром поговорим снова.

Грубо подняв на ноги, мои тюремщики, спотыкаясь, протащили меня в заднюю часть дома, где едва не сбросили по шатким ступенькам в подвал. Земляной пол был на удивление прохладным и успокаивающим, и я с благодарностью забылся.

Утро сигнализировало о своём присутствии парой проблесков света, проникавшего через люк над подвальной лестницей. Я медленно приходил в сознание, ошеломлённо уставившись на пылинки, лениво кружащие в тусклых лучах, и попытался оценить своё положение. Чувствовал слабость и тошноту, и всё тело тупо горело. В голове стучало, а нос был заложен и распух. Я не ощущал вкуса и запаха – ничего, кроме крови, и мой язык обнаружил несколько шатающихся зубов. Я не был уверен, как бы отреагировал, если бы мистер Маккриди и его люди снова набросились на меня. Меня, конечно, пугала мысль о новом избиении. Но глубокий ужас скрывался при мысли о том, что Маккриди обратит внимание на Жаклин. Я не верил, что на неё нападут как-то официально. Но в этих людях была какая-то неприятная атмосфера, и я допускал, что они способны почти на всё, что делается тайно. Вероятно, именно поэтому меня и передали им.

Я подумал о Портале. Несмотря на слои боли, моё восприятие устройства, казалось, немного выросло. Я был сильно потрясён, но больше не шокирован, и холодный гнев лежал в основе новой решимости. Но я не решался бежать, мне не хотелось оставлять Жаклин одну с этой ситуацией.

Странно, насколько я погрузился в реальность, которая всего несколько дней назад не существовала для меня. Я знал, что она может быть только одним из множества сценариев, разыгрывающихся в пространстве-времени, и смутно понимал, что это были поверхностные события, мимолётные пузырьки реальности на пороге глубоко таинственных измерений бытия. Но от одной мысли об этом у меня по-новому заболела голова. Я полагал, что осязаемое существование, каким бы конечным оно ни было, было для меня достаточно реальным.

Я ввязался во всё это не столько из-за Алекс, сколько из-за чего ещё, и моё беспокойство о Жаклин ничем не отличалось. Её сходство с Алекс казалось маловероятным совпадением. Уверен, что она была частью головоломки, и мне не хотелось уходить, не узнав больше. Так что я постарался собраться с духом для надвигающейся стычки с головорезами наверху.

– Знаешь, я могу помочь с Порталом, – непринужденно произнёс Мозговой Червь. – Или, если предпочитаешь, могу отключить боль. Все эти возвышенные идеи заставляют тебя страдать без причины. Жаклин может сама о себе позаботиться, и никому не будет дела, если тебя забьют до смерти. Пришло время подумать о себе для разнообразия.

– Исчезни, – раздражённо ответил я, — или, хотя бы, заткнись.

Но слова об избавлении от боли и помощи с Порталом звучали очень заманчиво в этом подвале.

Где-то раздался сильный мушкетный огонь: шум стал приглушённым, а направление и расстояние невозможно было угадать из моей грязной тюрьмы. К нему присоединился глухой, гулкий бас пушки, на который, казалось, издалека ответили, и бестелесный звук насилия превратился в угрюмый фоновый шум.

Билли открыл люк и спустился, чтобы помочь мне подняться по лестнице. Он выглядел пристыженным, избегая смотреть в глаза, когда вёл меня в грубый туалет на улице. Я неуклюже и неуверенно шёл рядом с ним. Мы вернулись и поели хлеба и сыра на кухне, запив всё это водой. Я жевал тщательно и мучительно, стараясь сохранить шатающиеся зубы. У меня даже дёсны болели.

– Я очень сожалею, мистер Уолтон, – сказал, наконец, Билли, – мне это совсем не нравится. Разве Вы не можете просто сказать им то, что они хотят знать? Какой смысл подвергать себя избиению?

– Нечего рассказывать, Билли, – устало ответил я, слегка запинаясь. – Я не знаю, о чём они говорят. Не расстраивайся, ты хорошо со мной обращался.

Покачав головой, Билли помог мне спуститься по ступенькам в подвал, я сел и урывками дремал в темноте, как показалось, очень долго. Через некоторое время почувствовал себя немного лучше и попытался настроиться более оптимистично. Но всё изменилось, когда я уловил знакомый звук над приглушенным фоновым шумом войны. Это снова заставило меня задрожать от страха и адреналина: послышался гневный голос, прерываемый короткими паузами, которые, как я понял, были заполнены коварными, скрипучими интонациями голоса мистера Маккриди. Наконец, тяжелые шаги приблизились к люку, и он распахнулся, показывая двух мужчин, которые доставили меня в подвал прошлой ночью.

– Надеюсь, ты не заставишь нас спуститься и забрать тебя, – угрюмым тоном сказал один.

Я поднялся на ноги и, пошатываясь, направился к ним. Они грубо схватили меня, и потащили обратно в комнату, где произошло избиение, протолкнули в дверь, и я стоял, моргая от непривычного света.

Увидев меня, Жаклин побледнела. Шок, страх и гнев поочерёдно отразились на её лице.

– Что вы наделали? – выдохнула она.

– Мистер Уолтон ничем не помог нам в наших расспросах, – противно произнёс мистер Маккриди. – Я подумал, если Вы увидите, что мы не шутим, это поможет освежить Вашу память, мисс Джонсон.

– Это позор! – гневно сказала она. – Как вы смеете так обращаться с ним? Я требую, чтобы он немедленно получил медицинскую помощь!

– Вы не в том месте, чтобы что-то требовать, – ухмыльнулся мистер Маккриди, – и на Вашем месте я бы больше беспокоился о собственном здоровье. Ваша семья играет в опасную игру с интересами южных штатов.

– Я уже говорила Вам, что мне ничего не известно о делах моего отчима. Я сама знаю его немногим больше года.

– А как насчёт мистера Уолтона?

Жаклин раздумывала.

– Я знаю мистера Уолтона всего несколько дней. Мне неизвестно, имеет ли он какое-либо отношение к моему отчиму. Но, по-моему, он порядочный человек, который мало интересуется военными или политическими делами.

Неприятный мужчина смотрел взад и вперёд, как будто искал невидимый канал связи между мной и Жаклин. Наконец, Маккриди почти полностью закрыл свой опущенный глаз и непостижимым образом устремил другой глаз в какое-то далекое пространство.

– Очень хорошо, – наконец, сказал он, – как вы знаете, идет великая битва, и мне с моими людьми есть чем заняться. Я оставлю вас обоих, чтобы обдумать своё положение. Надеюсь, когда вернёмся, вы будете более сговорчивыми.

Маккриди развернулся и вышел, сопровождаемый своими людьми. В замке щёлкнул ключ, в коридоре послышались приглушённые голоса, и через минуту снаружи – звук убывающих лошадей. Жаклин быстро шагнула ко мне и слегка коснулась моего лица, её глаза были полны беспокойства.

– Что за противная жаба этот человек, – сказала она. – Он животное. Позвольте мне позаботиться о Вас.

Она подошла к двери и постучала в неё, подождав несколько мгновений, а затем постучала снова. Наконец, из коридора донеслись звуки, и дверь открылась. Там стояла неуклюжая делегация: Билли, а за ним ещё один человек лейтенанта, аналогично стеснявшийся.

– Билли, это безобразие, – гневно произнесла Жаклин. – Мне нужна тёплая солёная вода и чистая ткань для бедного мистера Уолтона.

– Мисс Джонсон, – нерешительно ответил он, – я не уверен, что нам разрешено…

– Вам приказали не давать тёплую солёную воду и чистую ткань?

– Ну, нет, мэм, но…

– Тогда, пожалуйста, принеси их.

Билли быстро удалился, снова заперев дверь. Я неуклюже опустился на свой пыточный стул, и Жаклин осторожно ощупала моё лицо и голову, исследуя шишки, отеки и засохшую кровь.

– У Вас есть какие-нибудь серьезные травмы: что-нибудь повреждено или сломано? – с тревогой спросила она.

– Видимо, в основном синяки, – пробормотал я распухшими губами.

Я чувствовал себя довольно неловко из-за того интимного внимания, которое мне оказывали. Так близко её физическое присутствие слегка ошеломляло.

– Думаю, они могли бы нанести гораздо больший ущерб, если бы захотели.

– Разве Вы не могли сказать им то, что они хотели узнать? – спросила Жаклин.

– Я ничего не знаю, – простонал я.

– Что ж, если это правда, понимаю, что Вы чувствуете. Бесит, когда тебя спрашивают о том, о чём ты ничего не знаешь. Но признайтесь, в Вас есть какая-то тайна, и Вы ничего не рассказали о себе.

Я подозревал, что мистер Маккриди оставил слушателя в каком-нибудь укромном месте, чтобы подслушать наш разговор. Но он бы услышал мало чего компрометирующего.

– Не могу объяснить, – пробормотал я, – уже говорил Вам раньше: Вы бы подумали, что я сумасшедший. Но могу сказать, что это не имело никакого отношения к шпионажу в пользу Конфедерации, Союза, англичан или кого-то ещё.

В замке повернулся ключ, и снова появился Билли. Он нёс белую эмалированную посудину, наполненную тепловатой солёной водой, и довольно потрепанную льняную тряпку.

– Вот, мисс Джонсон, – сказал он с неуверенным выражением на лице. – А вам двоим лучше рассказать мистеру Маккриди то, что он хочет знать. Он жёсткий человек и привык добиваться своего. Я сожалею об этом, но идёт война.

– Как идёт война, Билли? – тихо спросил я, пытаясь показать, что не держу на него зла. – Звучит так, будто там конец света.

Злобный треск и хлопки отдалённой мушкетной стрельбы достигли нового уровня интенсивности, а вибрации от огня артиллерии сотрясали мой стул.

– Я думаю, мы даём этим янки пищу для размышлений, – с гордостью ответил Билли. – Генерал Ли хорошенько их выпорет.

– Не будь в этом слишком уверен, – резко сказала Жаклин.

– Что ж, тогда я лучше пойду, мэм. Мистер Уолтон, – поспешно произнёс он. – Полагаю, вы позовёте, если вам что-нибудь понадобится. Я очень надеюсь, что с мистером Маккриди всё пройдёт хорошо.

Билли попятился из комнаты и запер дверь. Жаклин повернулась ко мне. Она окунула тряпку в таз с водой и начала осторожно вытирать моё лицо. Не стерпев, я вздрогнул, и Жаклин сокрушенно прикусила губу, сосредоточившись на своей работе. Она снова напомнила мне Алекс, и я удивился приливу эмоций, от которых у меня перехватило горло. Мне не удалось сдержать слезу, и я ощутил слабый налёт смущения, когда она потекла по щеке.

Взгляд Жаклин смягчился.

– Вы одиноки, Ричард? У Вас есть семья или… ещё кто-то?

– В общем-то, нет, – сказал я.

На мгновение она замолчала.

– Неужели Вы действительно не можете сказать, зачем пришли в мой дом?

– Я искал кое-кого.

– За домом?

– Я пересёк всю страну.

– Без лошади?

– Да.

Жаклин вздохнула:

– Вы правы. Я действительно думаю, что Вы сумасшедший.

– Но я ещё ничего Вам не рассказал, – слабо запротестовал я.

– Думаю, вполне достаточно! – произнесла она одновременно удивлённо и раздражённо.

Я заглянул в таз с водой, которая была отчётливо красной.

– Лицо испорчено?

– Порезы и синяки: будет выглядеть лучше, когда отёк спадет. Из-за засохшей крови и грязи всё хуже, чем есть на самом деле.

Девушка замолчала, очевидно, всё ещё пытаясь составить мнение обо мне.

– Когда Вы впервые меня увидели, Вы сказали, что я кого-то напоминаю Вам?

– Да, кого-то, кто очень похож на Вас, – признался я.

Она нахмурилась.

– Вы меня где-то видели, поэтому и пришли?

Я болезненно усмехнулся.

– Нет, я не знал, что Вы существуете, просто искал, э-э-э… направления.

Она скептически посмотрела на меня, но промолчала.

– Эта леди что-то значит для Вас?

– Что ж, и да, и нет, – прохрипел я. – Трудно объяснить. Возможно, у неё есть ключ к раскрытию некоторых тайн моей жизни.

– Каких тайн?

– Немного похожих на Ваши – появляются незнакомые люди и делают то, чего я не понимаю.

Жаклин выглядела задумчивой.

– Да, мне знакомо это чувство.

Она продолжала аккуратно работать над моим лицом, и меня тронула глубина нашего сходства с ней. Оно было сильнее, чем её внешность, напоминавшая мне об Алекс.

– Нелегко понять, кому доверять, – вздохнул я, – особенно, когда сталкиваешься с очень необычным или неожиданным.

Жаклин с любопытством посмотрела на меня.

– Безусловно, Вы и необычный, и неожиданный, Ричард. Скажите, у Вас есть профессия?

– Архитектор, – буркнул я, благодарный за то, что для разнообразия оказался на твердой почве.

– Архитектор! В её глазах вспыхнул интерес. – Это превосходно! Вот почему мне бы хотелось увидеть Лондон – увидеть Европу. Все эти прекрасные старинные здания с их удивительной историей: да ведь Пантеону почти две тысячи лет!

– Да, – натянуто улыбнулся я, – он потрясающий.

– Вы его видели? – нетерпеливо спросила она.

– Ой, – выдохнул я, – Вы слишком сильно приложились.

– Простите, – хихикнула Жаклин, – забываюсь, когда думаю о таких вещах.

– Да, я видел его.

– Как чудесно, – воскликнула она. – Значит, Вы путешествовали.

– Я путешествовал немного, – признался я, – но не так много, как хотелось бы.

– А что насчёт Ваших научных занятий, у Вас есть телескоп?

– Телескоп?

– Да, для астрономических исследований.

– Ой! – снова проворчал я: на этот раз, пытаясь уклониться от темы.

– Я едва прикоснулась к Вам! – запротестовала Жаклин.

– Простите, – сказал я, роясь в голове в поисках чего-нибудь, что можно было бы сказать о телескопах. Где-то внутри меня возник набор астрономических фактов девятнадцатого века. Странно, но казалось, не было проявлений Мозгового Червя. Я почувствовал, что на самом деле он возмущен этим таинственным хранилищем данных, и предположил, что это как-то связано с Порталом. Но мои способности нарушились полученными побоями, и пришлось напрячься, чтобы ухватить достаточно, чтобы что-то сказать.

– Они довольно дорогие, – сказал я, – но у некоторых местных членов они есть.

– Членов? – спросила она.

– Местного Общества астрономов-любителей.

– О, понятно, – сказала Жаклин. – А какие линзы Вы используете?

– Отражающие телескопы больше распространены, – пробормотал я. – В них вместо линз используются зеркала… кроме окуляра. Они дают более четкую картину… и большую площадь.

– Правда? – воскликнула она с неизменным любопытством. – Почему же? Как они работают?

– Это сложно, – простонал я, – по крайней мере, слишком сложно объяснить это в данный момент.

– О, – быстро сказала Жаклин, – мне жаль, что напрягаю Вас в такое время.

Некоторое время она молчала, но её энтузиазм снова разгорелся.

– Как необыкновенно, должно быть, наблюдать спутники Юпитера, – вздохнула она, – или кольца Сатурна, или кратеры на Луне! А что насчёт звёзд: как они выглядят?

– В ясную ночь их видно гораздо больше, – ответил я, скорее вдохновленный телеканалом «Дискавери», чем чем-то ещё. – Они светятся разными цветами. Чем больше увеличение, тем больше звёзд можно увидеть.

Жаклин выглядела всё более восхищённой, и её возбуждение заражало, даже в моём потрёпанном состоянии.

– Может быть, однажды я смогу показать их Вам, – сказал я.

Тогда, казалось, она вспомнила, что наше знакомство было недолгим, несмотря на всё, через что мы прошли.

– Да, возможно, – произнесла Жаклин более сдержанно, – мне бы хотелось этого.

Бои поблизости, казалось, стихли, но стрельба всё ещё слышалась вдалеке. Время от времени раздавались трески и глухие удары, когда выпущенные пули ударялись о внешнюю сторону здания. Опасность была повсюду, и мистер Маккриди мог вернуться в любой момент. Я подумал, не попробовать ли активировать Портал и увести Жаклин в другое место, но меня беспокоила неопытность в обращении с устройством. Даже если бы удалось заставить его работать, мы могли оказаться где угодно – возможно, в ещё более опасном месте – и я не решался вырвать её из всего, что она знала.

Жаклин продолжала очищать мне лицо. Удивительно, насколько улучшилось моё самочувствие. Я всё больше расслаблялся, и на меня стала накатывать глубокая усталость.

– Теперь я действительно хочу спать, – сказал я, опустив глаза.

– Вам нужно отдохнуть, – ответила Жаклин и оглядела комнату, – здесь некуда лечь, кроме как на пол, но там есть шаль, которая сойдет за подушку.

Моё тело казалось невероятно тяжёлым.

– Прошу прощения за это, – сказал я, немного пристыженный своей слабостью, – но думаю, Вы правы…

– Не говорите глупостей, – небрежно ответила она.

Едва я опустился на пол, как сон одолел меня. Он был ярким, но, когда я проснулся некоторое время спустя с совсем отупевшей головой, я мало что помнил. Чувствовал себя более нормально, хотя тело казалось одним сплошным куском ноющего дискомфорта. Я со стоном сел и увидел, что Жаклин сидит на моём пыточном стуле и смотрит в окно. Приглушённое фоновое эхо выстрелов, казалось, стихло.

– Не думаю, что сидеть у окна хорошая идея, – проговорил я. – Шальная пуля может залететь в любой момент.

– А, проснулись, – сказала она, оборачиваясь ко мне. – Полагаю, они стреляют по другой стороне дома. Как себя чувствуете?

– Спасибо, лучше, хотя всё болит, – сказал я. – Вы знаете, который час?

– Подозреваю, что где-то после полудня, – ответила она. – Интересно, битва уже заканчивается? Бои, похоже, утихли.

– Надеюсь, это не значит, что наши неприятные друзья вернутся, – произнёс я.

Но пока я говорил, снаружи послышался конский топот. В доме раздались приглушённые голоса. Последовало негромкое обсуждение, а затем разговор стал более общим. Были отданы приказы. Я слышал, что Билли выразил несогласие, заглушённое неприятным голосом мистера Маккриди. Несколько человек уехали на лошадях, и через пару минут дверь в нашу комнату распахнулась. В неё нетерпеливо вошёл сам Маккриди в сопровождении того же неприятного дуэта, что и раньше.

– Похоже, вы не откровенничали даже наедине, – коротко сказал он. – Я прекращаю валять дурака, у меня больше нет времени, чтобы тратить его впустую.

Я подумал, смогу ли атаковать их, используя эффект замедления времени, но всё ещё чувствовал себя физически слабым и несобранным после сна. Прежде чем я успел что-то предпринять, двое мужчин схватили меня и грубо привязали к стулу.

– Что вы делаете? – возмущенно воскликнула Жаклин. – Что вы за люди такие? Разве недостаточно вы навредили мистеру Уолтону?

– С нами нельзя шутить, мисс Джонсон, и мы ни перед кем не отчитываемся, – отрезал мистер Маккриди. – Мы получим ответы, которые ищем, и ни перед чем не остановимся, чтобы получить их. Не думайте, что Ваш пол спасет Вас. Никто не узнает, что здесь происходит, и мистер Уолтон возьмет всю вину на себя.

Жаклин в ужасе уставилась на него, лицо её побледнело, когда он вытащил из-под куртки зловещего вида нож и с выражением профессионала стал любоваться его лезвием.

– Что ж, – сказал он, – сначала посмотрим, что скажет мистер Уолтон, хорошо?

Я слишком поздно понял, что не смогу добраться до Жаклин. Даже если бы мне удалось активировать Портал, я не смог бы забрать её с собой.

Внезапный громовой рёв нарушил тишину снаружи: повторяясь и продолжаясь, он превратился в длинную барабанную дробь ярости. Все в комнате на мгновение замерли. Пол задрожал, и окна сильно задребезжали. Несколько артиллерийских батарей открыли огонь. Битва, конечно, ещё не закончилась. Я понял, что вероятно, это последний рывок на третий день боёв – начало катастрофического наступления Конфедерации против центра войск Союза. Почти единственное, что я мог вспомнить об этом сражении. Массированный пушечный огонь непрерывно продолжался, батарея за батареей, и мистер Маккриди противно улыбнулся.

– Началась последняя атака, – сказал он, громко перекрикивая шум. – Мы прорвём центр Союза и будем преследовать их до самого Вашингтона. Никто не узнает и никому не будет дела до того, что здесь произойдет с вами.

Раздался оглушительный грохот, и комната исчезла во взрыве штукатурной пыли. В течение нескольких мгновений я понятия не имел, что произошло. У меня заложило уши, а разум онемел. Когда облако пыли рассеялось, мистер Маккриди и его пособники исчезли. Я напряг зрение и через секунду разглядел их скрюченные тела, разбросанные по всей комнате. Потребовалось немного больше времени, чтобы понять это. Тяжелый снаряд пробил дом насквозь с дальней стороны. Ответное пушечное ядро от артиллерии Союза – догадался я. Оно убило одного из мужчин на месте и ужасно ранило другого. У мистера Маккриди не было явных травм, но он был мёртв или без сознания: возможно, в него попали осколки. Моё лицо горело, покрытое штукатурной пылью. Я был потрясён. Смерть пришла внезапно, но также она была освобождением.

– Милостивые небеса! – ахнула Жаклин, стараясь не смотреть на безобразно изуродованные тела.

Я запоздало осознал ситуацию.

– Быстро, развяжите меня! – прокричал я сквозь грохот артиллерийского огня, – мы должны убираться отсюда.

Мгновение она ошеломленно смотрела на меня, а затем начала возиться с веревками, привязывавшими меня к стулу. Прошли долгие секунды, прежде чем они отпустили меня, и я с усилием поднялся на ноги. Всё болело, но, подпитываемый адреналином, я чувствовал себя сильнее и взял Жаклин за руку.

– Мы должны бежать отсюда, – настаивал я. – Не думаю, что в доме ещё кто-то есть.

Она кивнула, широко раскрыв глаза. Дверь была не заперта, а коридор пуст. Мы подошли к входной двери и выглянули наружу. В поле зрения были солдаты, но никого поблизости, и никто не смотрел в нашу сторону. Мы вышли на улицу. Чувствовалась опасность, и я заставил себя сохранять спокойствие.

– Сюда, – предложил я, указывая направление дальше от города и за линию войск Конфедерации. Я надеялся, что мы сможем миновать длинную полосу противостояния между двумя армиями и обогнуть её с северной стороны. Спотыкаясь, мы побежали, Жаклин мешало длинное платье, а мне – моё ноющее тело. Я вздрогнул от оглушительного треска пушечного огня неподалеку. Казалось, что волны давления ощущаются в сотне метров от ближайшей батареи Конфедерации: странно, но я больше чувствовал тяжесть атмосферы, сопротивляющейся распространяющимся газам, чем сами взрывы. Также я нервничал из-за ответного огня Союза, хотя он и не был обширным. Только пара пушечных ядер просвистела над нами высоко над деревьями. Мы наткнулись на группу солдат-южан, изучавших карту, и Жаклин заспешила, чтобы избежать встречи с ними.

– Не давайте им повода для подозрений, – быстро сказал я, – они, скорее всего, ничего о нас не знают.

Солдаты едва обеспокоились, когда я кивнул им.

– Здесь не место для гражданских, – коротко сказал один, с любопытством разглядывая мою одежду и отметины на лице, – вы должны идти в тыл.

– Мой кузен ушибся, – сказала Жаклин, храбро импровизируя. – Мы пытаемся добраться до дома моей сестры.

– Я бы не советовал оставаться в этом районе, мэм, – ответил солдат, – бои могут быть очень жаркими.

Когда мы поспешно ушли, я повернулся к Жаклин.

– У Вас хорошо получается, – пошутил я, – Вы не шпионка?

– Я должна была что-то сказать, – резко ответила она. – Мне не хотелось, чтобы они слышали Ваш акцент.

Вдали мы заметили значительный контингент пехотинцев Конфедерации и на этот раз ждали за большой чащей кустарника, когда они пройдут мимо. Затем мы продолжили путь на юг, медленно поднимаясь на более высокую местность. Прошли милю или две, пушечный огонь стих, и вскоре ландшафт вывел нас на открытое место. Мы стояли на пологом верхнем склоне открытого уступа, который круто обрывался вниз. Он образовывал отличную смотровую площадку, с которой на мили открывался вид на протяженную неглубокую низину в земле между двумя армиями.

На некотором расстоянии ниже и слева от нас из-за деревьев появился большой отряд пехотинцев Конфедерации. Они целеустремленно двигались через кукурузные поля к расположенным напротив позициям Союза, неуклонно пробираясь сквозь редеющий дым артиллерийского огня. Пока мы смотрели, колонна становилась всё длиннее. В поле зрения появлялось всё больше и больше людей, их ряды тянулись далеко назад вдоль широкой долины по направлению к городу. Плотные шеренги солдат продвигались рваными строями: отдельные полки шли за конными офицерами с мечами в руках. Они двигались со зловещей решимостью, и солнечный свет злобно сверкал на тысячах штыках вверху и внизу по фронту. С нашей выгодной точки обзора они выглядели непобедимыми, и я мог только представить, какими они казались солдатам, ожидавшим по ту сторону долины.

– О нет! Как им можно противостоять? – ахнула Жаклин, почти шёпотом.

И всё же я знал, что они будут отражены, отброшены назад с ужасающими потерями. Мы смотрели на обрёченную атаку Пикетта3 на центр армии Союза – отметку высшей точки в судьбе Юга и предвестника нисходящей спирали упадка и поражения. Я вздрогнул при виде стольких людей, идущих навстречу своей смерти. Мне снова почудилось прикосновение некоего более глубокого «я»: некоего таинственного, безмолвного свидетеля драм человечества, наблюдающего за сменой веков с неподвластным времени знанием и безразличием. Мной овладела безмолвная и глубокая отстраненность, и я почувствовал, как зашевелился Мозговой Червь. Он боялся этого загадочного состояния бытия.

Мне вспомнились слова, прочитанные много лет назад, – всем известная знаменитая цитата Оппенгеймера из Бхагавад-Гиты, ставшего свидетелем взрыва атомной бомбы: «Теперь я стал Смертью, разрушителем миров».

Цитата прошла перед глазами, и другие строки без всякой причины также застряли у меня в голове: «Я – время, пожирающее мир, состарившееся – все воины, стоящие в армии врагов, уже побеждены мною». Эти более важные слова Кришны на поле битвы Курукшетры, говорившие о судьбе, более великой, чем судьбы людей.

Подобные явления воздействовали на меня каким-то глубоким и безымянным образом, а затем ускользали от любых попыток активировать их. «Было ли это похоже на то, чтобы находиться вне времени, – подумал я, – наблюдать, как разворачивается судьба, подобно неотвратимому сну? И, если это был сон, то, как я проснулся, и чем тогда стала реальность?»

– У них ничего не получится, – отстранённо сказал я Жаклин, и одновременно на позиции Союза разразился шквал огня. Моё состояние, похожее на транс, усилилось, и я наблюдал, как, словно грустное старое кино, разворачивается битва. Солдаты-южане десятками падали, их товарищи упрямо продвигались вперёд сквозь безжалостный град истребления. Клубы грязно-белого дыма вздымались над полем боя, взметаемые и взбиваемые смертоносными кусками металла, и огромный отряд людей маршировал в сгущающейся дымке, как будто стирая себя из истории своей жизни.

Грубая храбрость и глупая бравада смешались в похожей на сон пародии на человеческую глупость. Люди строились, как на параде: шагали на месте и равнялись направо и налево, чтобы перестроиться с другими полками, когда в их рядах падали тела, и перемешивались, чтобы заполнить пробелы. Они выглядели как дети, играющие в игру, последствий которой не понимали, считая себя неуязвимыми, а своё дело неприкосновенным. Внезапно наблюдатель во мне начал удаляться, и я снова стал самим собой – всё ещё отстранённым, но более лично осознанным. Осязание вернулось в моё избитое тело, и я вспомнил о нашем собственном затруднительном положении. Оглянувшись назад, туда, откуда мы пришли, я увидел далёкие фигуры, скачущие сквозь деревья в нашем направлении. Они выглядели так, будто искали нас.

– Быстрее, мы должны спешить! – сказал я Жаклин, стряхивая с себя остатки оцепенения. Схватил её за руку, и мы побежали прочь.

Я оттолкнул тревожащую глубину переживаний, охвативших меня. Они были слишком чужды, слишком проникновенны и глубоки, а у меня имелись более практические проблемы. Мы миновали ещё несколько южных войск на склонах под нами, но они были поглощены ужасной драмой, развернувшейся перед ними. Прошли ещё почти милю, и я почувствовал, что мы приближаемся к самым дальним позициям Конфедерации. Долина между противоборствующими сторонами углубилась, и крошечные фигурки на невысоких холмах напротив были людьми Союза. Но они отмечали конец высокой холмистой местности, проходящей к юго-востоку от Геттисберга, и укрепления южан начали петлять.

– Нам придётся спуститься в долину, – произнёс я. – Попытаемся обойти со стороны Союза.

– Там могут быть солдаты с обеих сторон, – с беспокойством ответила Жаклин, – это опасно.

– Конечно, так и есть, – согласился я, – но, скорее всего, за нами гонятся люди мистера Маккриди, и мне известно, с кем лучше не сталкиваться.

Мы продолжили путь на юг; бежали, спотыкаясь и пробираясь вниз по неровному склону, усеянному камнями и чахлыми деревьями. Адреналин начал спадать, и понял, что мне трудно успеть за Жаклин. Дважды мы замечали войска южан и поднимались выше по склону, чтобы избежать их. Позади нас затихали отдаленные звуки резни, когда мы, наконец, спустились на более низкую местность. Пробрались между большими неровными валунами и редкими зарослями кустарника, чтобы вернуться на сторону северян. Но когда прошлёпали через каменистый ручей, текущий дальше с долины, вода в котором была зловеще розовой, позади нас раздался крик.

– Мистер Уолтон, мисс Джонсон, остановитесь, или мы будем стрелять!

Это был голос Билли, и я обернулся, увидев, что он бежит к нам с тремя мужчинами, размахивая оружием. С другой стороны ручья раздалась очередь выстрелов, и Билли с товарищами, казалось, налетел на невидимую стену. Они с тяжестью повалились на землю, и с их стороны донесся ужасный, мучительно-булькающий звук. Меня удивила боль, которую я ощутил: ещё один недавний компаньон встретил жестокий конец. Мы с Жаклин тоже достаточно быстро упали. Некоторые выстрелы прошли очень близко. И я прокричал так громко, насколько мог:

– Не стреляйте! Я гражданское лицо, и здесь дама!

Какое-то мгновение никто не отвечал, а затем откуда-то издалека донёсся голос:

– Медленно идите вперёд, чтобы мы видели вас.

У нас появился шанс, но я не мог вынести ужасных звуков, доносившихся с того места, где упал Билли.

– Идите. Сперва я должен посмотреть, смогу ли что-нибудь сделать для Билли.

Жаклин дико взглянула на меня.

– Не думаю, что это хорошая идея, – прошипела она. – Мне жаль его, но мы должны идти, пока можем.

– Я не могу просто бросить его, – настаивал я, – теперь Вы будете в безопасности. Я не задержусь. Скажите им, что я следую за Вами.

– Ричард, нет! – взмолилась она. Но я подтолкнул её вперёд и повернулся, чтобы пробраться назад к Билли.

– Я вижу Вас, мэм, просто идите к нам, – крикнул солдат Союза.

Я отчаянно пробирался назад, навстречу ужасным звукам страданий: обдирая колени и наполовину не веря в риск, на который пошёл. Это было дальше, чем казалось, и я тяжело дышал, когда добрался туда. Я не знал, что чувствовать, – облегчение или глупость, когда обнаружил, что эти ужасные звуки принадлежали не Билли. Ошеломлённый, он лежал и моргал: спереди на его форме зияла дыра, но видимой крови не было. Двое других солдат не двигались, а ещё одному прострелило горло. Его жалобное бульканье в тишине стихло.

– Билли! – настойчиво позвал я. – Ты ранен?

Он рассеянно похлопал себя по груди, а затем, порывшись в мундире, вытащил из внутреннего кармана бумажник. Тот был помят и разорван, и Билли с удивлением посмотрел на него.

– Дедушкины медали, – пробормотал он, вяло улыбаясь глухому звону металла внутри. – Он сказал, они принесут мне удачу!

Однако медали не помогли мне. Послышался топот ног, и ещё с полдюжины солдат Конфедерации вбежали в неглубокую лощину, в которой лежали мы.

– Это тот самый англичанин? – задыхаясь, спросил один из них, направляя на меня револьвер.

Над головой просвистела свежая очередь пуль, и двое мужчин с винтовками выстрелили в сторону ручья, который пересекла Жаклин. Те, у кого были пистолеты, осторожно выглядывали из-за редкой листвы, выискивая цели. Со стороны Союза раздались крики, и выстрелы прозвучали с нового направления. Люди маневрировали вокруг нашей позиции, и численность войск Союза росла.

– Нужно убираться отсюда! – крикнул один из солдат-южан. – Приведите англичанина.

Пригнувшись, он вышел из нашего убежища, вглядываясь в сторону позиций северян, но пуля прошла прямо сквозь его голову, и он упал, словно камень. Стрельба с обеих сторон усилилась. Солдаты Конфедерации стреляли повсюду вокруг себя, и дым от ружей стал всё скрывать. Дела выглядели плохо, и ещё больше моих похитителей пострадало.

– Вам не следовало возвращаться за мной, – оцепенело произнёс Билли. Он с трудом поднялся на колени и пытался что-то разглядеть сквозь дым.

Я почувствовал надвигающийся конец и отчаянно пытался активировать Портал. В окружающем хаосе было трудно сосредоточиться. Но мои проблемы с концентрацией в одно мгновение закончились. Откуда-то рядом внезапно появилась группа солдат Союза, их карабины нацелились с намерением убить нас. Времени на раздумья не было. Билли вздрогнул, забыв о пистолете в руке. Но Портал ожил, и я в тот же миг прыгнул в него.

На этот раз было меньше дезориентации, и я ощутил вспышку ликования, когда реальность растворилась и потекла. Действуя чисто инстинктивно, почти рефлекторно схватив Билли, я спас нас обоих, но он был не так спокоен: когда мы падали в пустоту, я чувствовал его безмолвный крик. И всё же, самым сильным ощущением было чувство потери – расставания с Жаклин. Мы прошли через вечность небытия, если океан силы и красоты – это небытие, и пункт назначения, казалось, проявился по своему собственному желанию. Неожиданно мы покатились по земле под густым, теплым потоком барабанящего дождя. Небо было тёмным от дождевых облаков, и в воздухе гремел гром.

Глава 8

– Я умер? – выдохнул Билли.

– Нет, – ответил я, прищуриваясь от дождя.

Мы распластались на широкой, плотно утрамбованной песчаной дороге, по обе стороны которой стояли старинные кирпичные и деревянные здания несовместимого качества и стиля. Перебивая шум грозы, прозвучал неистовый грохот: за обезумевшими, несущимися лошадьми дребезжала и гремела повозка без возницы. Раздался крик. Прямо на пути повозки съёжились двое детей, а на дальней стороне примитивной улицы застыла от ужаса женщина.

Брошенная из одного отчаянного положения в другое, жизнь, казалось, превратилась в один непрерывный сумасшедший фильм. Я с удивлением наблюдал, как сам справляюсь с этой ситуацией. Ни бестелесное присутствие, ни неодобрительный Мозговой Червь не принуждали меня. И всё же я с трудом осознал свой решительный порыв спасти детей. Также не понятно, как сработал эффект замедления времени. Молотящие копыта были всего в нескольких метрах от застывших детей, когда я, как размытое пятно, перебежал улицу и сгрёб их в охапку.

Втроём мы свалились в кучу у ног испуганной женщины. Я лежал разбитый и испытывал немалую боль. Меня подпитывала безрассудная энергия, но теперь, когда всё закончилось, измученное тело яростно протестовало. Голова закружилась, ум боролся с калейдоскопом событий: стрельба в Геттисберге странным образом свелась на нет грозовым ливнем, промочившим меня насквозь. И вот теперь дети спаслись от гибели под колёсами повозки. Они с воплями вырывались из моих объятий и искали утешения у столь же истеричной женщины. Вслед за мчащейся повозкой шлёпали по лужам двое мужчин, и ещё один приближался к нам сквозь ливень. Объёмные плащи и треугольные шляпы, на мой неопытный взгляд, наводили на мысль о более раннем периоде истории.

Я понял, что для Билли это будет в десять раз хуже, и со стоном приподнялся. Он всё ещё сидел, согнувшись, под проливным дождем, там, где я оставил его, с маской полного непонимания на лице. Вода незаметно струилась по его застывшей физиономии, стекая ручейками с подбородка. Я с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, подошёл к нему. Билли всё ещё держал в руке пистолет, и я закрыл его ладонью.

– Убери пистолет, Билли, – сказал я так спокойно, как только мог, – здесь нет войны.

Он посмотрел на оружие так, словно забыл о его существовании, и, как во сне, убрал в кобуру. Его дрожащие пальцы не смогли застегнуть крышку.

– Что случилось? Где мы? – спросил Билли сдавленным голосом.

– Не пытайся понять этого, – мягко продолжил я. – Мы прошли через что-то вроде двери в другое место. Это случалось со мной и раньше. Вот почему я не мог объяснить вашему лейтенанту, как попал к Жаклин… в дом мисс Джонсон.

– Вы уверены, что я не мертвец? – недоумевал он.

– Да, я уверен. Но ты бы умер, если бы мы не попали сюда. Помнишь тех солдат Союза? Они собирались стрелять.

– Тогда, должно быть, я мёртв, – оцепенело пробормотал Билли.

– Нет, ты жив. Чувствуешь дождь? Просто мы находимся где-то в другом месте.

– Вы снова летали, – произнёс он.

Я диковато рассмеялся.

– Да, Билли, наверное, я летал. Постарайся не думать об этом. Просто принимай всё по минуте за раз, как в бою. Ты можешь это сделать?

– Пожалуй, да, – с сомнением сказал он.

Дождь поредел, и облака становились светлее. Я огляделся и попытался сориентироваться. Во многих домах были грубые окна магазинов и вывески, рекламирующие ошеломляющий набор архаичных услуг. «Кожевник», «Бондарь», «Виноторговец» и «Кордвайнер» кое о чём говорили, но детали оставались для меня загадкой. Некоторые здания были довольно солидными, трех- или четырехэтажными, с крутыми черепичными крышами. Они выглядели несколько в стиле Тюдоров: первый и второй этажи облицованы фигурной кирпичной кладкой, а на верхних виднелись открытые балки и штукатурка. Дома имели створчатые окна с корончатым стеклом, а также освинцованные створки и странное, неопределимое качество, так что требовалось несколько секунд, чтобы распознать стиль. Все строения были почти новыми.

Хуже опознаваемые и топорно выполненные здания также выглядели относительно недавними сооружениями. Проезжая часть представляла собой уплотненную массу сланца и песка, неровную и изрытую колеями. Бесчисленные обломки мусора, большие и маленькие, вдавились в её поверхность или беспорядочно скопились с обеих сторон. Воздух был определенно тёплым. Людей было видно немного, вероятно, из-за дождя, хотя крупный мужчина оживлённо разговаривал с женщиной и детьми. Дама стала удаляться, ведя подопечных впереди себя, а мужчина поспешил к нам.

– Добрый день, сэр, – произнёс он и, несмотря на дождь, приподнял свою треуголку, —глубоко обязан Вам за жизнь племянницы и племянника. Прошу, скажите, чем я могу быть полезен?

– Что ж, – ответил я, быстро соображая, – мне и моему другу нужны кров и еда. Мы были бы очень признательны за любую помощь, которую Вы можете предложить.

Мы, конечно, представляли собой жалкое зрелище: насквозь промокшие, одежда была порвана и изношена, а моё лицо избито и в синяках. Но он воспринял наше состояние доброжелательно.

– Тогда решено. Давайте уйдём от этой непогоды и продолжим разговор в доме.

Я помог Билли подняться, и мы последовали за нашим новым благодетелем к большой гостинице, называющей себя «Три короны». Надпись была сделана на вывеске жирными красными буквами, а под названием по-королевски сияли яркие золотые изображения корон. Здание было большим, трехэтажным, из дерева и кирпича, с фасадом примерно в восемнадцать метров, выходящим на песчаную дорогу. Гостиница простиралась дальше назад и отделялась от других строений узкими переулками с обеих сторон, и меньшим служебным проходом позади неё.

Мы вошли через боковую дверь и оказались в своего рода прихожей между общими комнатами первого этажа и кухней, которая представляла собой одноэтажную пристройку, стоявшую на заднем дворе. Запах готовки смешивался со странным запахом раздевалки, который я сначала не мог определить. Низкий, грубо оштукатуренный потолок был укреплён парой тяжелых балок; стены тоже были оштукатурены, а пол выложен кирпичом. Большую часть одной стены занимал широкий кирпичный камин, где над спокойно горящим пламенем висели два железных горшка. Грубые деревянные столы образовывали демонстрационную зону для еды, предназначенной обедающим, и обслуживающий персонал сновал взад и вперёд.

Вся картина была пронизана сильным чувством дежавю, как будто я помнил её из сна. Не уверен, было ли это вызвано комнатой или двумя детьми у огня. Они походили на близнецов: светловолосые мальчик и девочка лет семи—восьми. Их ангельские лица исказило страдание, когда их отчитывала и обтирала дама, сопровождавшая детей на улице. Наш хозяин с минуту успокаивающе говорил с ними, а затем повернулся к нам.

– Уильям Бэмбридж, владелец этого заведения, – добродушно сказал он, – могу я узнать, к кому имею честь обращаться?

От него исходил легкий запах тела, и я понял, что кислый фоновый аромат был ароматом людей, непривычных к мытью.

– Меня зовут Ричард Уолтон, – ответил я, – а это, э-э, Уильям Бонни.

– Рад с вами познакомиться, – сказал он, пододвигая нам два крепких табурета, чтобы мы могли сесть. – Пожалуйста, обсушитесь у огня, пока я раздобуду еду, после чего буду рад обсудить вашу ситуацию.

– Что ж, похоже, нам повезло, – сказал я Билли, когда хозяин гостиницы исчез на кухне. – В прошлый раз я приземлился в перестрелке в доме Жаклин.

– Меня зовут не Уильям Бонни, – ответил он, с тревогой подавшись вперед.

– Ну, мне же нужно было что-то сказать, – ухмыльнулся я. – Ты должен быть счастлив, это знаменитый стрелок.

– Никогда не слышал о нём, – неодобрительно произнёс Билли.

Он с большим опасением уставился на странное новое окружение, очевидно, всё обдумывая.

– Хотите сказать, что явились откуда-то из другого места? – наконец, сказал он.

– Да, и я чувствовал себя в Америке так же неловко, как и ты здесь.

– Мы сможем вернуться домой? – спросил Билли с мольбой в глазах.

– Да, – ответил я, – но, возможно, и нет. Я не совсем уверен.

– Вы не знаете? – недоверчиво сглотнул он.

– Долго рассказывать, Билли, постараюсь объяснить позже. На данный момент, да, мы должны быть в состоянии вернуться, но не могу сказать точно, когда.

Некоторое время он молчал.

– Эти люди забавно разговаривают, – произнёс, наконец, он.

– Да, они англичане, как и я, – подсказал я.

– Нет, не такие, как Вы, они звучат странно, с трудом понимаю их.

Я вспомнил, как Портал переводил речь своего первого владельца, и подумал, не подстраивается ли он под то, как я понимаю людей сейчас. Слова казались немного формальными и старомодными, но были достаточно ясны и легки для понимания. Если Портал переводил, это выглядело гладко, и мне было интересно, как он работает.

Я думал о природе реальности и о таинственных измерениях бытия за пределами структуры пространства-времени. На мгновение я коснулся удивительного энергетического состояния: безупречного источника света, генерирующего множество уровней реальности. Этот пылающий квантовый огонь зажег даже моё сознание. Внезапно я уставился на свою личную голограмму существования, разделив сущностное знание с живой энергией, которая пребывала повсюду. Всё было телепатическим на любом уровне.

– Что случилось? – нервно спросил Билли.

Я догадался, что в изумлении уставился на него.

– Н-ничего, – пробормотал я, – просто кое-что понял… я думаю.

Но на самом деле я ничего не понял – просто мельком увидел ещё один слой ошеломляющей головоломки, захватившей моё существование. Попытался найти этому разумное объяснение. В конце концов, даже в моём предыдущем воплощении обычным человеком я знал, что моё тело было в основном пустым пространством, что его молекулы выковались в могучих солнцах, и вся эта огромная вселенная расширилась из одной крошечной точки, слишком маленькой, чтобы увидеть её. Не то, чтобы это как-то повлияло на мой образ жизни. Но теперь я задавался вопросом, было ли что-нибудь реальным. Ощущал себя подавленным и потерянным, и это было жалким напоминанием о бездонной пропасти, отделявшей меня от Алекс, а теперь и от Жаклин. Я попытался стряхнуть с себя этот океан несбыточного и вместо этого подумать о Билли. Ему было гораздо труднее, чем мне, понять всё.

– Это не просто какое-то другое место, Билли, – медленно произнёс я, – это может быть и другим временем.

– Что Вы имеете в виду? – испуганно спросил он.

– Мы можем находиться не в том же году, в котором ушли. Уильям Бонни был знаменитым стрелком примерно через двадцать лет после битвы при Геттисберге. Когда мы встретились, я прибыл из будущего на сто пятьдесят лет вперёд, и твоё время было древней историей для меня.

– С ума сойти, – пробормотал Билли, – у меня голова кругом идёт при одной мысли об этом.

– Ты бы предпочел умереть?

– Думаю, что нет, – вздохнул он.

Снова появился мистер Бэмбридж в сопровождении молодой леди, подтвердившей, что запах тела не является исключительно мужским атрибутом в этой среде. Она поставила две тарелки с едой на соседний стол, а затем вернулась с большим ножом и вилками с двумя зубьями для каждого из нас, а также двумя полными кружками напитка. Всё было сделано из блестящего серого металла. Сначала я подумал, что это серебро, но потом понял, что, должно быть, олово.

– Пожалуйста, ешьте досыта, – радостно сказал мистер Бэмбридж, жестом приглашая нас подвинуть стулья к столу. – Я поговорю с вами позже.

Он ушёл вместе с детьми и их сопровождающей, оживлённо разговаривая с ними. Мне не требовалось повторное приглашение. Уже давно я не ел чего-то существенного и нетерпеливо наколол вилкой большой кусок мяса. Билли ненадолго оказался в противоречии с самим собой. Соблазнительные ароматы свежего хлеба, сочного мяса и интересной выпечки боролись с неприятием невозможной реальности, в которой он оказался. Однако первый пробный глоток преобразил его. Битва была проиграна или выиграна, и он начал есть быстрее меня. Я отхлебнул из кружки. Это было крепкое, терпкое пиво, и я с удовольствием запил им еду. Когда закончил, я был новым человеком, полностью сытым и даже немного весёлым, в то время как глаза Билли светились экстазом.

– Не припомню, когда меня в последний раз так кормили, – сказал он, удовлетворённо облизываясь.

– Ничто так не удерживает тебя на земле, как хорошая еда, – согласился я, и мне было приятно разделить эту необычайную трансцендентность времени и места с кем-то ещё. Но это снова напомнило мне о Жаклин, и я почувствовал укол сожаления. Интересно, что с ней и увижу ли я её снова когда-нибудь?

– Так что же нам теперь делать? – спросил Билли, вторгаясь в мои мысли.

– Постараемся выжить. Выясним, где мы находимся, и какой сейчас год, и будем действовать дальше.

Вернулся мистер Бэмбридж: всё такой же дружелюбный, он покачивал головой и задумчиво насвистывал про себя.

– Эти близнецы тревожат меня, и это факт, – сказал он. – Если бы не Вы, сэр, им был бы конец, и Вы немало рисковали. Мэри сказала, Вы были всего в метре от лошадей и появились из ниоткуда, быстро, как вспышка, во время этого дождя. Не знаю, как Вас отблагодарить.

– Я лишь рад, что успел вовремя, – ответил я, – они выглядят очаровательно.

– Дети моего брата, упокой Господь его душу. В прошлом году их с женой забрала лихорадка, и теперь я забочусь о детях. Они милые, но всегда готовы проказничать. У меня нет времени, которое я должен уделять им. Выбежали под дождь, не задумываясь, а лошади испугались грома… невыносимо думать об этом.

Он замолчал, снова покачав головой, и оглядел нас. – Надеюсь, еда вас удовлетворила?

– Спасибо, превосходно, – сказал я, – это было очень любезно с Вашей стороны.

– Пустяки, – произнёс он. – Я бы сделал большее, если позволите. Вижу, Вы ранены, – он кивнул на синяки на моём лице, – и в такую погоду вышли без шляпы и плаща.

– Наше положение не очень хорошее, – признался я, подумав об объяснении нашего плачевного состояния, – у нас отняли наше имущество.

В каком-то смысле это было правдой, хотя, на самом деле, скорее, наоборот.

– А, этот город – логово воров, – прорычал он. – Неприятно видеть, как хорошим людям не везёт. Я здесь человек дела, и у меня есть работа для таких, как вы, – и жилье, здесь, в гостинице, если вы в нём нуждаетесь.

– Мы были бы благодарны и тому, и другому, – улыбнулся я.

– Я так понимаю, вы не так давно в Порт-Ройале?

– Э-э, да, – ответил я.

Мой мозг лихорадочно заработал, когда я приготовился к следующему вопросу. Порт-Ройал, как смутно мне помнилось, был оживленным и печально известным морским портом в Вест-Индии. Мы бы прибыли на корабле, но я не смог бы дать достоверный отчёт о путешествии. К великому облегчению, он больше не давил на меня, и я предположил, что нет ничего необычного в том, чтобы встретить здесь неприкаянных незнакомцев.

– Могу я узнать ваши профессии, господа? – поинтересовался Бэмбридж.

– Я, э-э, бухгалтер, а мой друг Билли – конюх.

Я выпалил первое, что пришло в голову. Бухгалтерия, вероятно, была тем, с чем я смог бы справиться, и я предположил, что Билли много знал о лошадях.

– Бухгалтерский учёт? Он задумчиво погладил подбородок.

– Возможно, в ближайшие дни у меня будет для Вас такая работа. Но пока, что скажете о честном труде на моем складе на пристани?

– Мы были бы рады принять Ваше предложение, сэр, – ответил я.

– Тогда решено, – радостно произнёс хозяин гостиницы. – Я покажу вам ваше жилье. Можете пропустить стакан-другой в баре, а утром мы спустимся с вами на склад.

Он вывел нас через другую дверь на большой задний двор. Земля была выложена закопчённым кирпичом, а выступающая кухня занимала большую часть площади с одной стороны. Двор огораживала высокая кирпичная стена с воротами, выходящими в узкий переулок сзади. Рядом с кухней складировались пустые бочонки и упаковочные ящики, а в углу у кирпичной стены стояло несколько больших бочек. На противоположной стороне двора скрывалось безошибочно узнаваемое, хотя и эксцентричное сооружение: грубая деревянная кабинка, около двух с половиной метров шириной и полтора метра в глубину, не очень высокая, с плохо пригнанной дверью и простой крышей, покатой сзади. На уровне земли кабинка опиралась на короткие деревянные сваи и, очевидно, при необходимости могла быть переносной. Сначала я предположил, что под ней находится выгребная яма. Запах определенно наводил на мысль об этом. Ещё несколько бочек, сильно испачканных и изношенных, стояли рядом.

– Офисное помещение, – объявил мистер Бэмбридж.

– Туалет, – услышал я. Его слова и их синхронный перевод прозвучали в странном стереофоническом унисоне: возможно, из-за моего недавнего трансцендентного опыта или причудливого сочетания терминологии и смысла.

– Внутри два места для облегчения, – сказал он с мрачной улыбкой. – Мы мочимся для селитровщика и дубильщика и испражняемся для ночного человека.

Позже я узнал, что высокий уровень грунтовых вод большой песчаной косы под Порт-Роялем исключал существование выгребных ям; и моча и фекалии собирались в отдельные кожаные ведра под грубыми сиденьями в кустарной деревянной кабинке. Их содержимое хранилось отдельно, в бочках для сбора, вместе с продуктами из многочисленных ночных горшков. Моча использовалась для дубления кожи и извлечения селитры для пороха, а твердые отходы вывозили из города эвфемистически именуемые «ночные люди». В бочках у колодца содержалась питьевая вода, доставляемая на лодках перевозчиками с главного острова Ямайки. А сам колодец, вырытый в пропитанном морем песке, давал только солоноватую воду для общего пользования.

Напротив изобретательного туалета в задней кирпичной стене здания размещались три грубо отёсанные двери. Над каждой были небольшие оконные проёмы, но свет ограничивали более престижные этажи, консольно-расположенные над ними.

– Это помещения для прислуги нижнего этажа, – произнёс владелец, – не то, что я бы желал для вас, но это всё, что свободно в настоящее время. Можете жить здесь до тех пор, пока не поправите своё положение.

Он открыл одну из дверей, за которой обнаружилась маленькая белёная комната, освещённая только крошечным, неэффективным окном. На полу лежали комковатая подстилка из набитой мешковины и одеяло. Из мебели был только небольшой деревянный сундук.

– Я прикажу доставить вам ещё постельных принадлежностей, – сказал мистер Бэмбридж. – У вас есть какие-то вещи, которые вы хотели бы принести сюда?

– Нет, мы лишились всего, что у нас было, – ответил я.

– Да хранит нас Господь, – грустно произнёс он. – Хорошо, постараюсь раздобыть для вас подходящие брюки и куртки, а также выдам аванс на рубашки и чулки.

– Ещё раз спасибо, сэр, – сказал я, искренне благодарный за его доброту.

– Если хотите составить себе компанию перед сном, спросите на кухне, в каком баре можно выпить, и сегодня можете сделать выбор за мой счет. Бэмбридж серьезно посмотрел на нас.

– Полагаю, что вы искренни, соглашаясь на работу. Советую избегать ромового пунша и вовремя ложиться спать, чтобы завтра встать на работу.

Он уже собирался уйти, но взглянув на кобуру на поясе Билли, нахмурился от её незнакомого вида.

– Если у Вас пистолет, сэр, он Вам не понадобится, пока вы находитесь под моей защитой. Скорее, он принесет неприятности, чем предотвратит их.

– С удовольствием последуем Вашим советам, – сказал я, – как в отношении ромового пунша, так и пистолета.

Когда он ушел, я с благодарностью опустился на постель, а Билли уселся на сундук.

– Что ж, запах не очень, – сказал я со вздохом, – но, по крайней мере, есть, где спать.

– Не так уж и плохо, – произнёс Билли.

«Офисное помещение» находилось менее чем в шести метрах, и запах вполне ощущался даже при закрытой двери. Я предположил, что он привык к запаху лагерных уборных или, возможно, слишком обрадовался тому, что есть безопасное пристанище и не стоит беспокоиться.

– Меня клонит в сон после всей этой еды, – простонал я, – и до сих пор всё болит благодаря твоему другу мистеру Маккриди.

– Мне не нравился этот человек, – сказал Билли, – и не нравилось то, что он делал. Но думаю, ему нужно было выполнять свою работу. Казалось, Вы определенно замешаны в чём-то очень странном.

– Отчим Жаклин замешан в чём-то странном, – ответил я. – Он такой же путешественник во времени, но я вроде новичка во всём этом. Он знает, что делает, и не затевает ничего хорошего.

– Он тоже из какого-то другого места? – изумленно воскликнул Билли. – Сколько вас здесь, ребята?! Мисс Джонсон тоже одна из этих людей времени?

– Нет, она не такая, – с лёгкой грустью произнёс я, – на самом деле Жаклин мало что знала о нём, как и я.

– У меня это никак в голове не укладывается, – озадаченно сказал Билли. – Я думал, что всё и так с ног на голову перевернуто, из-за войны и прочего. Имеете в виду, что везде есть люди, которые из других мест появляются?

Я рассмеялся, морщась от боли в ребрах.

– Я действительно не знаю, Билли, сам всего несколько недель назад узнал, что такое может произойти и я прибыл из того времени, где наука очень продвинута – по сравнению с тысяча восемьсот шестидесятыми годами, во всяком случае.