Служанка Его Светлости, или Как разорить герцога бесплатное чтение

Глава 1

Я уныло шерудила кочергой в золе, вытаскивая совком остывший пепел в деревянный ящик.

– Дора! – Раздался крик Греты, здешней экономки, – пошевеливайся! Столько работы, она сидит, золу по крупинкам собирает.

Я встрепенулась и активней стала загребать совком. Что делать, не привыкла ещё к этой реальности. Да-а-а, непросто попасть из тела пятидесятилетней дамы в юного подростка, да к тому же угодить служанкой неизвестно куда. Как только не рехнулась… Правда, жизнь выкидывала со мной и не такие фортели.

***

Жила себе не тужила на свете Мария Старцева. Все лихие годы протоптались по мне копытами безработицы, отчаяния и страха за детей и мужа. Супруг мой не вынес непосильной работы у станка в две смены, инфаркт. И в тридцать с хвостиком я осталась одна с сыном и дочерью на руках.

Пробовала возить вещи, продавать их на рынке. Кинули в первую же поездку. Потом взялась торговать цветами. Всё шло неплохо, только кто же знал, что у подруги, с которой и начали дело, свои планы на наш бизнес. Подсунула она мне документы, которые я не глядя подписала и гуд-бай, как говорится. Наш маленький магазинчик стал принадлежать только ей. Она с барского плеча предложила мне место продавца, но гордость не позволила остаться. Плюнула ей на новые итальянские туфли и ушла в никуда.

И тут моя дочь подкинула идею – шить вещи самой. Шитьём я увлекалась всегда, но почему-то заняться этим профессионально не додумалась. Поначалу одевала подруг и знакомых, попутно работая продавцом в магазине у дома. Не ахти какая зарплата, зато «клиентская база» росла с каждым днём. Вскоре мне удалось снять закуток на первом этаже офисного центра и бизнес пошёл. Чтобы сделать себе рекламу, сдавала вещи в магазины, пусть и по дешёвке, но зато с моим «лейблом» на этикетке – Старцева! Дальше организовала небольшой, как сейчас модно говорить, шоурум. Клиенты приходили всё богаче, а вместе с ними наживала и я свой капитал. До списка Forbes мне было далеко, но на хлеб с маслом и икрой хватало. Дети отучились за границей, где и остались жить, а я к сорока восьми годам обитала одна в небольшом, но очень презентабельном доме, что находился в престижном районе города. Мои ателье захватывали всё новые территории по нашей необъятной Родине. Скучать не приходилось. Но, надо признаться, мне удалось подобрать толковый персонал, который управлялся со всеми заботами и в моё отсутствие. Так что могла позволить себе иногда «полениться» или укатить с любимой подругой, по совместительству моим юристом, на Юга.

***

– Дора! Несносная девчонка! – Грета застала меня врасплох в хозяйской спальне. Умеет же старая карга, подкрасться незаметно, точно кошка. Я подпрыгнула от крика, рассыпав золу по полу.

– Безрукая, – зашипела экономка, – одно разорение от тебя. Собирай, смотри, ковёр не попорти, – она шлёпнула меня по спине связкой ключей, вышибив весь дух, и ушла.

– С-стерва, – тихо стонала я, потирая рёбра.

Управившись, наконец с золой, вынесла всё в общую кучу, вытряхнула последний на сегодня ящик и вернулась в дом. Руки горели от заноз и царапин, грубая тара то и дело обдирала кожу. Копоть и сажа каминов и печей въелась так, что, казалось, отмыть её можно только чудом. Да и сама я была сильно и сильно «на любителя». Тощая, нескладная, лицо всё в угрях, волосы тусклые, как у мыши. Тельце как у курёнка. Страх один.

Пробравшись в кухню, где готовили ужин для господ, стащила со стола хлеба и прошмыгнула в свою каморку – крохотный чулан без окон за комнатами прислуги.

Зажгла плошку с жиром, откуда торчал фитилёк. После такого освещения, ноздри к утру становились чёрными и на коже появлялось ещё больше грязи. Села на пол, где лежало несколько соломенных старых тюфяков, что мне удалось стащить с помойной кучи. Всё мягче и теплее, чем на каменном полу. До того, как я сюда попала, весь «интерьер» комнатушки – кучка прелой соломы.

Я впилась зубами в тёплую булку и снова унеслась в воспоминания…

***

Мы повстречались с Ильёй на одной удручающе скучной выставке очередного модного художника, а-ля «интеллектуальная мазня». Высокий, сероглазый шатен, с чувственными губами – он словно сошёл с картины Рафаэллино дель Гарбо «Портрет юноши». Чарующе манящий и младше меня на десять лет.

Илья сказал ехидную остроту в адрес очередного шедевра, который непонятно с какой стороны смотреть, и вообще, закрадывалось сомнение, что полотно висит вверх ногами. Мы разговорились, и я сама не заметила, как летела по вечерам к нему на свиданья.

Неспешные прогулки по живописным аллеям, ужины на открытых верандах уютных ресторанчиков, букеты цветов и милые, но дорогие безделушки в подарок.

Столько лет я провела в одиночестве, что это чувство было точно первым в моей жизни. И первый поцелуй, и первая близость. Надо ли говорить, что, когда Илья, через пять месяцев сделал мне предложение, я без раздумий ответила – да.

Дети познакомились с новым «папой» по интернету, пожелали счастья и занялись каждый своей жизнью. Света, моя подруга, советовала подождать хотя бы ещё полгода, но я не хотела медлить. Жизнь так коротка, что стало понятно только сейчас. Однако завещание составила, согласно которому, всё отходило детям. И, никому о нём не сказав, доверила все документы Светлане.

Свадьба на Кипре, среди лазури моря и неба. Белое платье, строгого кроя, но выгодно подчёркивающее мои шикарные бёдра и ноги, и скрывшее чуть дряблые руки. Кокетливая вуаль вместо фаты. Арки из белых роз и летящие к облакам голуби.

Сказка!

Такой мне и казалась жизнь. До того рокового дня…

***

Я и не заметила, как, дожевав булку, заснула, скрючившись под драным одеялом. Разбудил меня «освежающий» пинок Греты.

– Вставай, безмозглая девка! На улице холод, камины за ночь прогорели, – в темноте моей каморки экономка здорово смахивала на демона в юбке, – горшки вынести надо, полы в кладовых вымести. Лежит она, – громко недовольно цокнув, Грета вышла.

Потянувшись и зевнув, выползла из своей постели и пошла «радоваться» новому дню. Утро ещё только слегка посеребрило небосклон, лёгкой сумеречной вуалью накрыв осенний сад, что виднелся за окнами. По моим догадкам сейчас был ноябрь. Листья давно попрощались с ветвями, укрыв землю разноцветным ковром, цветы пожухли, опустив иссохшие бутоны. Грязь вольготно расползлась по всему двору, мерзко чавкая под ногами. Зарядили мелкие, противные дожди, которым не было начала и конца.

Я потащилась наверх за ночными вазами, содержимое которых следовало вылить в громоздкое ведро, а потом вынести его во двор. Туалеты здесь были: небольшие «балкончики», лепившиеся к стенам, точно гнёзда ласточек, позади замка, подальше от людских глаз. Из всех удобств – дыра в полу, над ней – стул с прорезью. Но герцогские задницы мёрзли в холодную пору, так что «Светлости» предпочитали использовать обычные горшки.

Сделав своё «грязное» дело, вышла к колодцу, набрала студёной воды. Дотащила его до комнатушки, перелила в щербатое корыто и ёжась от холода, как могла, вымылась. После «утренних процедур» с горшками я чувствовала себя с ног до головы покрытой грязью.

Вытершись куском грубой ткани, натянула платье, потопала на кухню.

– Дора, – мягко улыбнулась мне одна из поварих – Бланка, – проходи, девочка, сейчас и каша поспеет.

Кормили слуг не очень разнообразно, но сытно. Только моё тело отказывалось скопить даже одну калорию. Я вздохнула, присев на скамью, вспомнив, скольких усилий стоила мне фигура в прошлой жизни. Диеты, голодания, йога. Здесь же, хоть бы килограмм «прилип» на тщедушную тушку.

– Опять Грета беснуется? – По-своему поняла мой вздох Бланка.

Я молча кивнула, запихав в рот полную ложку вкусной овсянки, куда повариха, по доброте душевной, щедро плюхнула мне кусок масла. Потом она, воровато оглянувшись, сунула мне под столом булочку с изюмом.

Наш главный повар, Дюк, ругался, когда замечал, что его подопечные подкармливают прислугу.

Я спрятала лакомство под фартук, отщипывая по кусочку и заедая кашей.

– Ничего, деточка, – погладила меня по голове Бланка. – подрастёшь, она перестанет руки распускать. Скорей всего…

Молча кивнула. Я вообще старалась поменьше говорить в новом для меня мире, но, видимо, прежняя «жиличка» этого тельца тоже не отличалась словоохотливостью, так что никто не обращал внимания на мою неразговорчивость.

Поблагодарив добрую женщину за вкусный завтрак, я прошла в чуланчик, где стоял ящик для золы, совки и мётлы, прихватила инструмент и поплелась прочищать камины. Скоро их светлости проснуться, а вставать в холодных комнатах по утрам они ох как не любили.

Загребала золу совком, а сама опять вспоминала о своей потерянной жизни…

Глава 2

Герой моего романа и мой муж – Илья, оказался не тем, за кого себя выдавал. Банальная история, как и сотни других. Юный «Апполон» окрутил немолодую, одинокую бабу при деньгах.

Влюблённые женщины – создания глупые, по собственной воле. Розовые очки сильно дали крен на моих глазах, примерно через месяц после свадьбы, а потом и вовсе начали рассыпаться по кусочкам. Поначалу Илья не был стеснён в средствах: оплачивал наш отдых, подарки, продукты домой, какие-то вещи. Потом начал отговариваться тем, что в его фирме наступили тяжёлые времена, сорван крупный контракт. Я верила, ведь и сама знала не понаслышке о подобном. Своё дело, это так: сегодня густо – завтра пусто.

Только вот с коллегами он меня знакомить отказался, сославшись на то, что все сотрудники работают на удалёнке, мол, в айти-бизнесе, так делают всегда. Меня это не сильно удивило в новых реалиях, да и я сама не любила, когда лезли в мою работу. Даже близкие люди. Илья не раз порывался помочь мне с документами, узнать побольше о покупателях и поставщиках, о региональных отделах. Однако я мягко, но твёрдо пресекала эти попытки. Муж пожимал плечами и более не вмешивался.

Фирма супруга терпела всё большие убытки, по словам Ильи. Я оплачивала счета сама, благо в деньгах не нуждалась. Только между нами, точно стала появляться стена отчуждения. Илья, заслышав звонок телефона, всегда выходил из комнаты, подолгу о чём-то шептался, не имею понятия, с кем. На мои вопросы говорил, что по работе. И я никогда не видела его занятым «бумажными делами»: налоги, проверки, счета-фактуры. Он говорил, что всё теперь проще оформить в электронном виде, только я знала точно по своей работе, до сих пор «бумажки» не изжили себя полностью. Он проводил часть времени за ноутом, запираясь в кабинете, который оборудовала для супруга в своём доме. Работал или нет. То мне неведомо.

И, да, очень смущал вопрос по поводу жилья. Супруг сказал, что раньше обитал на съёмных квартирах, дескать, так удобней. Только вот человек, по-моему, в первую очередь заботится о том, где ему жить. И к тридцати восьми годам не думать о приобретении собственности… Странно…

Но всё это пришло потом, после свадьбы. Всё чаще вспоминала слова Светки, которая советовала мне не спешить. Брачный контракт, что она рекомендовала заключить, я тоже не сделала. Лишь составила завещание на детей, по которому Илья не мог претендовать ни на что.

Однажды вечером, через несколько месяцев после свадьбы, я вернулась домой с работы, увидев, что повсюду горят свечи, а с кухни доносится умопомрачительный аромат моих обожаемых креветок с фенхелем. Илья отлично готовил и нередко баловал меня изысками.

– Милая, – промурлыкал муж, встречая меня у входа, – ты помнишь, какой сегодня день?

Он лукаво заглянул в глаза, потянувшись за поцелуем, а я перебирала в уме наши даты.

– К стыду своему, не помню, – покаялась супругу.

– И за это тебя ждёт суровое наказание, – улыбнулся он, – в нашей спальне.

– И о чём я посмела забыть? – Рассмеявшись, уточнила у него.

– Ну как же, – шутливо «надулся» он, – полтора года с момента нашего знакомства. Помнишь тот день? Я увидел тебя в галерее и больше ни о чём не мог думать.

Он легко подхватил меня на руки, занёс в столовую, где на столе виднелся шикарный букет любимых мной кал, а рядом стояла бархатная коробочка. Открыла подарок. На синем полотне лежали бриллиантовые серьги, в форме капелек, испуская лучики света от своих граней.

– О, милый. Они чудесны, – я прижалась к мужу, любуясь подарком.

– Примерь, – улыбнулся он.

Надела серьги, подошла к небольшому зеркалу на стене, повертелась в разные стороны, разглядывая украшения получше. Красота! Такая тонкая ювелирная работа.

– Никак дела на твоей фирме пошли в гору?

– В точку! – Илья отодвинул стул, приглашая меня за стол, – и это ещё один повод для праздника.

– Я так рада за тебя, – обернулась, целуя его в щёку, – всегда верила, что всё наладится.

– Только твоя любовь и понимание не позволили мне опустить руки, – тепло ответил муж, – и потому завтра мы отправляемся в путешествие, билеты я уже заказал.

– Куда?

– На Маврикий, – подмигнул Илья, – Машка только представь: белоснежные пляжи, море и мы с тобой.

– Звучит многообещающе, – улыбнулась я, – тогда вечер надо будет посвятить работе. Уладить кое-что перед поездкой.

– Поешь сначала, а потом я буду ждать тебя в спальне. С нетерпением…, – многозначительно глянул он на меня.

Часа три я носилась по дому, пакуя вещи и заодно диктуя по телефону распоряжения на время отъезда.

– Как романтично, Маврикий, – вздохнула в трубке Света, – мы уже сто лет с Серёжей никуда не выбирались. Может, я ошиблась в Илье. Прости, подруга. Мы, юристы – народ зловредный.

– Не страшно, – рассмеялась в ответ, – ты ведь за меня переживала. Но всё и правда чудесно. Наверное, и я накрутила себя в последнее время, да и сказались проблемы на работе у Ильи, мужики к ним очень чувствительны.

– Выходит, ты права. Впервые в жизни радуюсь тому, что ошиблась. Хорошего отдыха, – пожелала мне подруга, и я положила трубку.

А потом двенадцатичасовой перелёт, заселение в роскошной вилле у берега моря и вот мы вдвоём на небольшой яхте. Волны мягко покачивали судно в своих ладонях, над головой кружили чайки. Вода, лазурная сверху, в глубине отливала тёмно-синим сапфировым цветом. Илья подал мне бокал шампанского.

– За нас, любовь моя. Ты даже представить себе не можешь, как я счастлив.

На яхте мы были одни, Илья несколько месяцев назад обучился управлению небольшими судами, и с того момента предпочитали поездки без лишних глаз. Когда можно «пошалить» прямо на борту, не боясь посторонних.

– За нас, любимый, – прильнула к мужу, наслаждаясь его поцелуем.

А потом внезапно полыхнувшие яростью и ледяной злобой глаза Ильи и резкий толчок за борт.

Плавала я ненамного лучше топора. В детстве старший брат учил меня по своей «методе». То есть, просто столкнул с лодки, когда мы катались на пруду, возле дома бабушки. Он надеялся, что поплыву сама, почуяв опасность. Но я камнем пошла ко дну, пуская кверху пузыри. Брат меня вытащил, но воды с тех пор боялась и плавать так и не научилась. Хотя морские прогулки на яхте любила. Меня зачаровывала огромная масса воды, солёный бриз и брызги разбивающихся о борт волн.

Перекувыркнувшись через ограждение, растерялась. Вода обступила меня со всех сторон. Я громко закричала от страха, звала мужа на помощь, но он лишь смотрел с яхты ухмыляясь. Потом лазурный купол сомкнулся надо мной, воздух в лёгких закончился, и вдруг меня начало засасывать куда-то. Я будто очутилась в какой-то трубе, в кромешной тьме и уже мысленно успела подготовиться к встрече с апостолом Петром.

Мой полёт или падение всё длился, а потом меня грохнуло со всей дури обо что-то твёрдое, и я отключилась.

***

Зола всё не кончалась. Сколько же дров они вчера спалили? От тяжести ящика уже ныли руки. Что же будет зимой, когда нагрянут морозы, с ужасом подумала я. А ещё надо подмести кладовые, – с тоской вспомнилось мне.

Да, очутилась я вот в этом теле, неизвестно где. Прошло пару недель и всё, что смогла узнать: место схоже со средневековой Европой, только закрадывались подозрения будто мир этот не наш, параллельный или ещё чего.

Открыв глаза, после того падения, обнаружила, что нахожусь в какой-то маленькой комнатушке. Около часа приходила в себя. Сначала думала, что я где-то вроде барокамеры. Надеялась, что Илья спас меня и отвёз в больницу. Только вместо медсестры в дверном проёме появилась Герта, орущая, как разъярённая фурия. И я не придумала ничего лучше, чем изобразить обморок.

Потом два дня валялась на прелой соломе в своём чулане, пытаясь понять, что со мной происходит, и анализируя всё вокруг. Ухаживала за мной сердобольная Бланка, тайком сбегая с кухни. Отпаивала бульоном, носила отвары, обтирала тело водой.

Мне было стыдно притворяться перед доброй женщиной, только иного выхода тогда придумать не удалось.

Язык я странным образом понимала, он был похож на латинский, певучий, красивый. И вроде слышала чужую речь, а в голове точно работал переводчик, понимала всё до единого слова. Даже идиомы.

Потом пришлось «очнуться», и Грета тут же отправила меня работать. Так и потянулся день за днём. Но я не из тех, кто ждёт милостей от кого бы то ни было. Разузнала, кто работает в доме. Нужно же мне найти местного «языка», который расскажет об этом мире.

При замке жили две девушки и два парня – замковая прислуга, на кухне Бланка и Дюк. Над ними Грета и мажордом с кошачьим именем Леопольд. Тот ещё зазнайка. Со слугами он разговаривал сквозь зубы, цедя свои приказы. Мелкими поручениями занимались двое мальчишек, лет десяти. А на подворье работали конюх и садовник.

В домике возле замка жила охрана, набранная из военных ветеранов, как я поняла. Хмурые, необщительные мужики, что менялись каждый день на воротах.

Остальные слуги меня сторонились, все, кроме Бланки. Потому я пока не пыталась познакомиться поближе, не понимала, почему к бедной девчушке относятся с таким пренебрежением, если не сказать, с ненавистью.

И, самое главное, не могла понять, как очутилась в её теле и за что. Такой судьбы врагу не пожелаешь. Жизнь в голоде и холоде, тяжёлая грязная работа с утра до ночи. Перед кем я так провинилась?

Когда меня затягивало в «чёрную дыру», я надеялась пусть и не на райские кущи, но хоть на престижный уголок ада, с котлами похолодней. А очутилась… И впрямь, в аду, что похуже, чем у Данте. Там хотя бы всё ясно, за что и почему.

Надо присмотреться к слугам поближе, авось хоть кто-то из них снизойдёт до бесед со мной. Буду выкручиваться. Жить вот так, убогой замарашкой, я не собираюсь.

Глава 3

Продрогшая, проскользнула в дом с чёрного хода. Ночи становились всё холоднее, золы в каминах прибавлялось, и я была вся покрыта слоем пепла и сажи.

– Золушка, ити его, – бормотала сама себе под нос, – где там принц хоть какой завалящий.

На кухне, наверное, уже никого нет. Пойду, гляну, вдруг повезёт и мне удастся поужинать. Готовили для слуг в общей посудине, кто успел, тот поел. А продукты Дюк запирал в шкафах, не достать.

Я тихонько отворила дверь, за столом, опёршись на руку и клюя носом, сидела Бланка. Осторожно потрясла её за плечо. Женщина встрепенулась, открыв заспанные глаза:

– Дора! Наконец-то, я ведь тебя жду, – она поднялась, достала тарелку с похлёбкой, – садись, поешь.

Искренняя забота поварихи растрогала. В замке чувствовала себя словно чумная, все сторонились меня. Одна Бланка помогала жалея.

Усевшись за стол, принялась за еду и не выдержала:

– Почему все так грубы со мной? Что я плохого сделала? – Ждать, пока кто-то объяснить мне, в чём дело не было сил.

Бланка округлила глаза:

– Дора? Что за странные вопросы?

Я молчала, придумывая на ходу, что сказать:

– Когда мне было плохо, точно провалилась в чёрную дыру. Решила, что умираю. А когда очнулась, то поняла, что не помню многого из своей жизни. Не знаю, как так получилось.

– Ох, деточка, – Бланка подсела ближе, погладила меня по голове, – вот уж не было печали. За что же боги ополчились на тебя.

Я замерла, ожидая, что дальше скажет повариха. Опять приходится её обманывать. Совестно, но что поделать.

– Что ты позабыла?

– Почти всё, – решила идти уже до конца, – только последние дни в памяти и сохранились.

Бланка задумалась:

– Может, оно и к лучшему. Душу ничего терзать не будет. Иногда надо смириться с волей небес.

– Расскажите, пожалуйста, – взмолилась я, – как же мне жить теперь?

Наверное, Бланку впечатлил мой вид, повариха помолчала немного, потом встала из-за стола, выглянула в коридор, убедившись, что там пусто, затворила поплотней за собой дверь.

– Думается мне, что и правда, тебе лучше обо всём знать. Да простит меня Дея, – сделала она в воздухе странный знак, – если вмешалась в её замыслы. Но и тебе беды не миновать однажды по незнанию.

Бланка придвинулась вплотную ко мне и зашептала на ухо:

– Герцог наш очень стар. Не знаю, чем он думал, когда брал в жёны красавицу Беатрис, юную шестнадцатилетнюю девушку. Все удивились, когда молодая герцогиня понесла. Вскоре у них родился сын. Но потом Беатрис начала изменять мужу, почти в открытую. Герцог узнал и избил жену чуть ли не до полусмерти. Долго её лекари выхаживали. Да только не пошёл урок впрок. Через три года понесла герцогиня… Отцом малютки оказался конюх. Его потом запороли насмерть. А Беатрис в срок родила здоровую девчушку. Такого позора хозяин вынести не мог. Велел избавиться от ребёнка. Не знаю, что уж повлияло на его решение. Герцогиня упросила или как. Девочку оставили в замке, и росла она среди слуг. Хозяева считают нас чем-то вроде мебели, а мы ведь всё видим и знаем. Дочку, перед тем как скинуть на руки служанкам, мать назвала Исадора, а коротко – Дора. Поняла?

Я медленно приходила в себя:

– Моя мама – герцогиня?!

– Тише! – Одёрнула меня Бланка, – потому и слуги тебя чураются. Вдруг завтра легкомысленная Беатрис приблизит тебя к себе. Никто не знает, что на уме у взбалмошной хозяйки.

Новость отказывалась укладываться в моей бедной головушке. Нет, правда. Уж лучше бы я была дочерью кухарки или поломойки, чем нежеланным приплодом, результатом адюльтера. Славненько. Меня от сумасшествия, итак, держала очень тонкая нить. Всё ещё надеялась, что это бред, а я в коме. Да что там, даже очнуться на койке в психушке было бы радостней, чем жить здесь.

– Ты только не проболтайся никому, – встревоженно глянула Бланка.

– Не, – мотнула я головой, – не скажу.

– Вот и славно. Будь тихой и покорной, может статься, подрастёшь, да кто из деревенских тебя замуж возьмёт, – добрая женщина придвинула ко мне тарелку, – ты ешь. Спать давно пора.

Покончив с похлёбкой, я пожелала поварихе спокойной ночи и тихонько пробралась к себе. После тяжёлого дня соломенный матрас, слежавшийся и вонючий, казался мне мягче перины. Сон не заставил себя долго ждать.

***

Света ходила из угла в угол в гостиной, нервно сжимая в руках телефон:

– Серёж, надо что-то делать.

Супруг флегматично наблюдал за ней с дивана:

– Светуля, ты уже и на Маврикий летала. Результатов ноль. Что ещё? Надо смириться, Маши нет в живых.

– Да, летала! – Гневно топнула она, – а что толку. Их следователь даже дела возбуждать не стал. Видите ли, наши туристы только и ждут момента, чтобы нажраться водки, а потом тонут. Илья приехал к ним в участок вечером, весь обгорелый, рассказал, что пытался отыскать жену. По его словам, он уснул в каюте, а когда поднялся, Маши нигде не было. Но я-то знаю, что она в воду под страхом смерти не полезет. Не умеет она плавать! Он всё заранее продумал. Серёжа, ты же целый полковник!

– И что предлагаешь?

– Ну, проверь его переписку, прошу тебя!

– Света, ты ведь на минуту, тоже юрист. Понимаешь, что это незаконно?

– Ой, вот только не строй из себя поборника закона. Потихоньку если, аккуратненько.

– Ты не отстанешь? – Сложил супруг подруги руки на груди.

– Не-а, – мотнула головой Светка, подошла к дивану и обняла мужа, – пожа-а-а-алуйста. Иначе придётся раздобыть его переписку самой.

– Я тебе раздобуду, – погрозил ей Сергей, – не вздумай! Хорошо, невозможная ты моя. Завтра вся информация будет у тебя. Но если окажется, что Илья чист мои три выходных. Поеду на рыбалку. И чтобы без возражений!

– И его счета раздобудь!

Сергей молча кивнул.

Ладно, – поморщилась Света, – согласна. Но сам понимаешь, вся эта история очень странная, чтобы просто закрыть на неё глаза.

– Потому и берусь помогать тебе, – ответил муж.

– Ах ты, вымогатель. Ты бы и так всё узнал? – Прищурилась подруга.

– Ну надо же было воспользоваться моментом, – усмехнулся Сергей, – по доброй воле ты меня на три дня не пустишь с мужиками.

– Ладно бы рыбу ловили, – насупилась Света, – вы же пьянствуете там, как оголтелые.

– Мы культурно выпиваем! – Поднял палец супруг, – расскажи ещё раз все подробности. Что там на Маврикии?

– Слушай. Как ты знаешь, из полиции меня прогнали. Следователь даже разговаривать не захотел, сославшись, что тело искали водолазы, на этом всё. Официально она пока без вести пропавшая. В фирме, что сдаёт яхты в аренду, меня тоже слушать не стали. Хозяин вообще запер офис, только завидев меня, его явно кто-то предупредил или припугнул, что вероятнее. Но! Я два дня провела на причале, откуда отплывают те самые яхты и нашла рыбака, который видел, что Илья загорал на палубе. Он обратил на него внимание, потому что в самый пик на солнце лезут только дураки. Обгореть легче лёгкого. Илья не нырял и никого не искал. И потом, почему не позвал на помощь? Ни спасателей, ни полицию. Это же самое очевидное. А он сказал, что растерялся. Не верю я ему.

– Мутная история, – согласился Сергей, – так уж и быть, Шерлок ты мой ненаглядный, завтра попрошу парней проверить твоего Илью.

– Спасибо, – серьёзно кивнула Светлана, – я же поеду к Наташе с Женей. Надо передать им завещание. Правда вступит оно в силу через полгода.

– Попридержи-ка документы у себя, – посоветовал Сергей.

– К чему это? Илья не сможет его оспорить.

– Не в том дело, хочу посмотреть, как поведёт себя наш новоиспечённый вдовец.

– А это мысль, – поддержала его подруга, – так и сделаю. Сообщу, как всё проясниться, объясню потом детям в чём причина. Ох, Машка, Машка, – загрустила Света, – не думала я, что так всё обернётся. Знаешь, – прижалась она к мужу, – чувство странное, будто бы она рядом. Жутко иной раз, но по ночам чувствую аромат её духов.

– Нервишки шалят, – поцеловал подругу в макушку супруг, – валерьяночки попей. В последние дни сама не своя извелась вся.

– Как иначе, – вздохнула Света, – как ты сказал, история мутная.

Днём позже подруга, поудобней устроившись в своём любимом кресле, взяла в руки толстую пачку бумаг.

– Серёжа, расскажи вкратце. Я же это неделю читать буду, – помахала она в воздухе листами.

– А как ты хотела, – ухмыльнулся супруг, – переписка за полтора года.

– Не томи, – сдвинула брови Светлана.

– Ладно, ладно, – сдался Сергей, – Илья ваш – жиголо профессиональный, альфонс. Ты была права, когда просила меня проверить его перед свадьбой Маши.

– Я тебе сто раз говорила, интуиция меня никогда не подводит. Но ты ведь ничего не нашёл?

– Да, потому что ни одни его отношения официально оформлены не были. Хитёр, стервец, – Сергей ударил кулаком по колену, – мои ребята пробили, что в пору студенчества работал он в одном стриптиз-клубе, ну и нередко соглашался на эскорт-услуги. Тогда и понял, что можно безнаказанно обманывать наивных влюблённых дур. Время шло, наш Илюша заматерел, денег захотелось побольше. Не просто плату за ночь, а чтобы хватило на красивую жизнь. Фирма и правда у него есть, еле сводящая концы с концами. Только работник там один, догадываешься кто?

Света кивнула.

– Ну и удалось сыскать моим архаровцам пару сильно обиженных на него женщин. Первая – заместитель директора в одной очень известной фирме, замужем, потому и скрывала отношения. Сняла для Ильи квартиру и навещала, не забывая оплачивать все его расходы. Он добился того, что женщина предоставила допуск к своим счетам, которые, как ты можешь догадаться, опустели на следующий день. И Илья из её жизни пропал. Кстати, зовут его Васей, документики он подделал, причём у профессионалов. Вторая – богатая вдова, на минуту, старше нашего альфонса на тридцать лет. Она была бездетной и сорила деньгами почившего супруга. Тогда-то, видимо, попалась на глаза нашему любителю халявы. И по отработанному сценарию, её счета вскоре опустели.

– Погоди, заявлений на него не было? – Перебила Света.

– Верно. Первая боялась гнева мужа, не последнего человека в городе, вторая решила, что это кара за блуд и теперь живёт при монастыре, коему отписала оставшийся у неё дом.

– Почему тогда он женился на Маше?

– Сама подумай. Денег от вдовы хватило надолго, но и они подходили к концу. Годочков ему уже немало, скоро внешность поблекнет и что дальше. Он тщательно готовился к этому. Ты знаешь, сколько стоит бизнес Марии. А если встать во главе? Понимаешь? Жизнь обеспечена. Потому она и нужна была в качестве жены. Илья ведь не знал о завещании. Эх, дурак, – вдруг с горечью сказал Сергей, – почему изначально я не копнул глубже.

– Кто знал, – успокоила его Света, – по документам он чист.

– И Маша была такая счастливая, – кивнул супруг, – я ведь, действительно, поверил, что всё серьёзно, что ей, наконец, повезло обрести своё счастье. Она сама за эти годы нам, как родная стала.

– По факту, – Света снова взяла бумаги, – что мы имеем со всего этого?

– Ничего, – развёл руками Сергей, – можем только доказать, что у него была молодая любовница. Но за измену не садят.

– Даже так? – Вскинула брови подруга.

– Да и в мессенджере он писал ей, что скоро всё устроится. Однако для доказательства этого мало.

– Мы не можем оставить всё вот так.

– Теперь для меня это дело чести, – нахмурился Сергей, – хотя бы в память о Маше.

Глава 4

Я проснулась, тяжело дыша, по лицу скользили капли пота, в груди гулко стучало сердце.

– Что это сейчас было? – Спросила саму себя. Голос хриплым карканьем разнёсся по каморке.

Света, Сергей. Слишком яркий сон, чтобы оказаться простым блужданием моего разума по царству Морфея. Я будто сама присутствовала там, ощущала эмоции близких мне людей. Кто-то там наверху или где-то ещё даёт мне увидеть, чем закончится история с Ильёй?

– Спасибо, – буркнула я, – ещё бы подсказали, что мне делать здесь и сейчас.

Выглянула из каморки, в коридоре темно, значит ещё очень рано. Пытаться снова уснуть бесполезно. Пойду-ка, оглянусь в замке, может, и удастся узнать что-нибудь нужное. Пока все спят и можно не опасаться попасться кому-то на глаза.

Ступая на цыпочках, прошла в конец длинного коридора, выглянула в просторный холл. Тишина и мрак. Прошмыгнула на лестницу, что вела наверх.

Замок был не очень большим. Основное строение в три этажа, к нему примыкали квадратные башенки повыше. На первом этаже из холла шли коридоры в служебные помещения и комнаты слуг. На втором этаже – зал для приёмов, большая библиотека, кабинет хозяина, комнатка герцогини для рукоделия. Часть помещений закрыто на замок, и их предназначение мне неизвестно. Третий этаж занимали хозяйские спальни и гостевые покои. Всё здание отапливалось лишь каминами, о центральном отоплении тут и не слыхали. Как и о водопроводе и многих других полезных вещах.

С лестницы я свернула в коридор второго этажа, дёргая ручки всех дверей. От жизни в тёмной каморке зрение моё стало как у кошки. Прекрасно могла всё рассмотреть и без освещения.

Прошла зал для приёмов, выстывшее просторное помещение со множеством окон. Следующей была библиотека. Я зашла внутрь, закрыв за собой дверь. Изо рта вырвался пар, а по коже побежали мурашки. Здесь было холодно и сыро. Этак они все книги сгубят, – покачала я головой. Высокие окна не зашторены, и на меня, заливая пространство призрачным светом, смотрела равнодушная луна.

Ряды полок уходили в темноту. Что здесь можно отыскать? Ответа я не придумала, но чутьё звало меня вглубь комнаты.

Ступая по каменному полу, шла мимо длинных стеллажей. Каких только книг здесь не было. Огромные фолианты в половину моего роста, обычные тома, совсем крохотные. Все они были богато украшены. Оно и понятно, когда-то читала, что раньше книги стоили неимоверно дорого.

Остановилась у последних полок, что шли от прохода в разные стороны. Тут лежали свитки, покрытые таким слоем пыли, что она казалась одеялом, заботливо укрывшим рукописи.

Что здесь искать? Я растерянно крутила головой по сторонам, не зная, как быть дальше. И решила пойти к окну. Как бы не обострилось моё зрение, но читать в темноте вряд ли получится. Под лунным светом у меня больше шансов разобрать надписи. Если смогу. Чудо моего понимания местного языка до сих пор было мне непонятно.

Моё внимание привлёк свиток, не такой толстый, как остальные, но гораздо шире всех. Я вытащила его из общей груды, отнесла к окну, положив на широкий подоконник. Потревоженная пыль разлетелась хлопьями и свербела в носу. Чихнула, прикрыв нос и рот обеими руками. Каждый шорох подхватывало эхо, разнося по комнате.

Развернула старый свиток. Там было изображено родовое древо. Странно. Таким вещам место где-нибудь на стене, в богатой раме. Присмотрелась к буквам, перед моими глазами замельтешило, точно летала мелкая мошкара, а потом доселе невиданные закорючки сложились во вполне понятные слова. Повезло.

Итак. Вот предок – основатель рода – Седрик Кассиани. Дальше сыновья, дочери, жёны, внуки и так далее. В самом низу было три имени: Брэм, Бьорн и Бруно, последний и жил сейчас в замке. Хе-хе, у их отца был пунктик на букву Б?

Однако если наследование идёт как привычно в нашей истории, то замок и все владения должны были достаться старшему – Брэму Кассиани. Выходит, оба брата мертвы и в живых остался лишь младший. А его сын, Одхран – единственный наследник и продолжатель рода. А я? Шумно вздохнула. Бастард, ублюдок. Нежданная, нежеланная дочь.

Забралась на подоконник, уселась поудобней. Несмотря на холод, в библиотеке было уютно. Положила свиток рядом, разглядывая дальше. Внизу была карта владений. Интересно, она соответствует нынешним границам? Посмотрим, замок расположен почти в самом центре, по правую сторону пара деревушек, далее лес. По левую – ещё селения, чуть поодаль – небольшой городок Кассель. Дорог мало, вернее, одна, что соединяет поместье и город, петляя мимо деревушек.

Может, сбежать в Кассель? А там мне что делать? Кому нужна нищая замухрышка? И не зная ничего о стране и, вообще, о мире, где я оказалась, глупо искать приключений на пятую точку.

На всякий случай хорошенько изучила карту, пытаясь запомнить, что и где находится. В жизни всё может пригодиться.

Когда подняла голову от свитка, обратила внимание, что в комнате стало светлей. Взглянула в окно, небо распахнулось надо мной нежнейшей лазурью, расшитой золотыми лучами солнца, розовые лепестки рассвета расцветали над горизонтом.

Спохватившись, быстро сунула свиток на место и помчалась к себе. Поминутно оглядываясь, проскочила к лестнице. Герцоги в такую рань ещё изволят почивать, а вот слуги возможно, проснулись. Одолела небольшой спуск и остановилась отдышаться в коридоре, что вёл к комнатам прислуги.

Моя вылазка была гениальной идеей, только дошло до меня. Во-первых, я могу читать, что уже огромный плюс. Во-вторых, теперь я знаю худо-бедно карту местности. В-третьих, можно по ночам отыскать информацию об этом мире и его жизненном укладе, обычаях и тому подобное.

Что же, Мария – Исадора, в одном мире я уже заняла своё достойное место, возьмёмся за другой!

***

Поминки проходили в небольшом уютном кафе, которое так любила Маша. Здесь были только самые близкие люди. Света с Сергеем, дочь Наталья, сын Евгений и новоиспечённый вдовец, который, точно именинник, сидел во главе стола.

Светлана бросила взгляд в сторону Ильи, её не обмануло наигранное горе. В глазах вдовца то и дело мелькали радостные искорки, а во вздохах сквозило скорее облегчение, нежели грусть. Наташа и Женя сидели оглушённые новостью, потерянные и почти не разговаривали с Ильёй, которого плохо знали.

Поминки прошли быстро и скомканно. Когда официанты начали убирать посуду, Илья прокашлялся и взял слово.

– Мне неприятно заводить речь об этом в столь трагичный момент, но другого выхода нет, – развёл вдовец руками, – дело Маши не должно… погибнуть вместе с ней.

Послышался приглушённый всхлип Наташи, Женя положил руку ей на плечо успокаивая.

Илья подождал пару секунд и продолжил снова:

– Я готов взять на себя это бремя. Думаю, сейчас Евгению и Наталье не до рутины. Вам только надо будет подписать доверенность у нотариуса ни моё имя, чтобы я начал дело о наследстве. Хочу избавить вас от беготни по инстанциям, – поднял он взгляд на опешивших детей, – в столь тяжёлый момент, в память о вашей маме, я готов протянуть вам руку помощи.

Наташа растерянно глянула на Свету, та едва заметно кивнула головой и сжала под столом руку Сергея.

– Мы очень ценим твою заботу, Илья, – начал супруг подруги, – я лично найду самого лучшего юриста. Я и Света не оставим тебя в трудную минуту.

– Н-не стоит, – дёрнулся Илья, но тут же взял себя в руки, – у меня есть хороший специалист на примете.

– При всё уважении, – Сергей был непреклонен, – ты работаешь в сфере айти, а все знают, что «компьютерщики», так сказать, от обыденности люди далёкие. Вы живёте в мире высоких технологий. А Света – один из лучших юристов города. Она и возьмёт на себя всё оформление фирмы, недвижимости и прочего, как положено по закону.

Илья сжал кулаки, что не укрылось от подруги, на скулах заходили желваки.

– Хорошо, – справился он с собой, – это мудрое решение.

– Мне нужны все документы, – взяла слово Светлана, – подготовь, пожалуйста, всё, что хранится у вас дома. Что-то у меня разболелась голова, – подруга приложила ладони к вискам, – мы, пожалуй, поедем. Наташа, Женя, собирайтесь. Поживёте пока у нас, думаю, так будет лучше.

Молодые люди быстро поднялись из-за стола и, кивнув Илье, пошли вслед за Сергеем к выходу.

– И что ты обо всём думаешь? – Супруг подруги налил всем по бокалу лимонада.

Вчетвером, вместе с Наташей и Женей, они устроились в просторной гостиной.

– Илье деваться некуда. Посмотрим, какие документы он принесёт, – нехорошо усмехнулась Света.

Сергей знал это её выражение лица, не предвещавшее ничего доброго для её оппонента.

– Тёть Свет, может, и нам объясните, что происходит? – Рассудительный Женя отставил бокал в сторону, – что там с завещанием.

– Конечно, мальчик мой, – подруга взяла с полки толстую пачку бумаг, – почитаешь на досуге. А пока я вам расскажу, что случилось на Маврикии.

Наташи и Евгений придвинулись ближе к Светлане.

– Подонок, – только и мог сказать Женя после услышанного, – он мамину фирму теперь надеется захапать?

– По закону вы наследуете в равных долях, – Светлана забралась на диван с ногами, обхватив колени ладошками, – теперь посмотрим, что предпримет наш любитель халявы.

– Он же убийца! – Подскочила Наталья, – дядь Серёж, почему Илья не в тюрьме?!

– Тише, дорогая, – поднял руку Сергей, – не всё так просто. У нас нет ни одной улики. Твоя мама считается без вести пропавшей, пока. Но, учитывая все обстоятельства, через полгода её могут признать умершей. И тогда вы все трое вступите в права наследования. Илья жаден, и мы надеемся, что это его и сгубит. Он не захочет делиться с вами.

– Что будет с маминой фирмой? – Спросил Женя, – ни я, ни сестра понятия не имеем, что с ней делать.

– А теперь самое главное, только обещайте, никому ни слова, – Света встала, подошла к юноше и девушке, сидевшим рядышком друг с другом, и присела возле них, – на время отсутствия Марии, по уставу компании, только я имею право замещать её. И самое главное, ваша мама составила завещание на вас, Илья об этом не знает, чем мы и воспользуемся. Постараемся. Может и удастся обнаружить хоть какую-то нить, что приведёт нас к ответам.

Глава 5

Следующие дни я ходила точно зомби, хорошо, что моя работа была чисто механической. Сложить золу в ящик, вынести во двор, вымести пол, собрать мусор. А все ночи проводила в библиотеке, пока серые осенние сумерки не оголяли стыдливо прикрывающиеся ветвями деревья старого парка.

Я отыскала фолианты, где можно было узнать о мире, куда меня закинуло. Книги написаны от руки, Гуттенберга здесь ещё не нашлось, и оттого буквы были крупными, можно читать и под светом луны.

Государство, куда мне «повезло» попасть, называлось Террадор, столицей его была Аснэла. Герцог, судя по всему, географией не интересовался, потому карту мира мне отыскать не удалось, лишь на границах самого Террадора были схематично обозначены прилежащие территории. Государство представляло собой типичную монархию, с герцогами, баронами и прочей аристократией.

Владения Бруно занимали по масштабу среди остальных герцогств одну из последних позиций. Располагалось оно на «отшибе», рядом непроходимые леса и болота, дорог почти нет.

Денежная система страны включала в себя медные копейки – кирши, серебро – ларин и золото – арген.

Религия также имелась. Бог неба Басмус и его супруга, богиня земли – Дея. Были и их вестники, что-то наподобие наших ангелов.

Террадор не имел выхода к морю, в государстве было развито земледелие, скотоводство. В горах – золотые и серебряные рудники, добывали и железо, ещё какой-то металл, название которого я не смогла понять.

К аристократам обращались по титулу либо Ваша Светлость. Ну а к простым смертным дон или донья, только девушек величали дони. В общем, вполне знакомый, вроде бы, быт Средневековья. Дальше разбираться буду по ходу пьесы, как говорится.

Удалось расспросить и разговорчивую Бланку, наши поздние ужины стали своего рода ритуалом. Когда затихал дом, на кухне смолкали крики Дюка, печь понемногу остывала, уже не обдавая пламенных жаром, мы садились за стол с тарелками похлёбки или каши и разговаривали, пусть и недолго.

Бланка поведала мне, что основной доход герцог Бруно получал от производства тканей и готового платья. Заказать у швеи наряд стоило очень больших денег, а потому даже люди зажиточные предпочитали покупать одежду в лавках.

С учётом того, что земли Кассиани находились в своеобразной изоляции от остального государства, то и получилось, что герцоги были здесь монополистами. Но к этому являлись ещё и поставщиками королевского двора. Дело прибыльное, так что Бруно входил в десяток самых богатых людей Террадора.

Всего в герцогстве насчитывалось около десятка деревень и два города. Ближайший – Кассель и ещё один – Меглор, находился на самой границе земель Кассиани. Неплохой куш достанется Одхрану.

Правильно говорят: знание – сила. Чем больше нового я вычитывала, тем спокойней воспринимала своё положение. Всё можно исправить, дайте срок.

Рассказала мне повариха и о самом семействе Кассиани. По закону о наследовании герцогство должно было отойти старшему брату – Брэму. Бьорна ждала государственная служба, а Бруно – военная. Только болезненный от природы младший сын отправляться по гарнизонам никак не желал. И незадолго до совершеннолетия старшего брата Брэм и Бьорн погибли при весьма странных обстоятельствах. Старику-отцу не оставалось ничего, как передать все права Бруно.

Юный герцог вскоре женился на дочери барона, чьи земли граничили с территорией Кассиани. Пусть невеста и не отличалась знатностью рода, зато к ней прилагался солидный куш в качестве приданого. Однако шли годы, а наследника у герцогов так и не было. Через десять лет жена Бруно отправилась на прогулку и там её ужалила змея. Герцогиня скончалась в тот же день.

Вдовец долго не горевал и через полгода женился на маркизе Сесиль, дочери владельца серебряных рудников. Но боги и в этом браке не дали паре наследника. Долгое время в герцогство приезжали десятки именитых лекарей со всей страны, но безрезультатно. Говорят, что Бруно даже пытался прижить ребёнка от крестьянок. Селил девицу возле своих покоев в ожидании её беременности. Только и тут вышла промашка. Чести девушки лишались, а желанного ребёнка так и не получилось.

Маркиза тоже не задержалась на этом свете. Слуги шептались, что сначала в замке разразился страшный скандал, а ночью Сесиль выпала из окна. Бруно отписал её отцу, что та покончила с собой, не вынеся позора, потому как не смогла родить наследника.

И тогда герцог уехал в столицу – Аснэлу, где на глаза ему попалась моя любвеобильная матушка. Их род отличался плодовитостью, отчего она и стала первой претенденткой на звание герцогини Кассиани.

Сам Бруно уже тогда был в годах, как удалось ему зачать сына в столь преклонном возрасте неизвестно. До сих пор ходили слухи, что Беатрис прижила его от одного заезжего вельможи, который недолго гостил в замке. Так это или нет, но Одхрана Бруно признал и объявил своим наследником. И тут матушка преподнесла ему сюрприз – меня, то есть, ту несчастную девчушку, чья душа покинула это тело, уступив место мне.

После романа Беатрис с конюхом, Бруно выгнал из замка всех молодых мужчин. На подворье работали одни старики, в самом замке служили два парня. Кривой на левый глаз Бо и перенёсший тяжёлую оспу, рябой Кай. Две девушки прислуживали герцогине: молчаливая, точно каменная статуя Лотта, с таким же мимическим диапазоном и фигурой высушенной мумии, и рыжая злючка Фиби. Грязную работу, помимо меня, выполняли мальчишки десяти – одиннадцати лет из ближайшей деревеньки. Половина их помогала Дюку, остальные – Леопольду и Грете.

Сегодня я проснулась от пинка экономки, накануне засиделась в библиотеке и не услышала её криков.

– Дитя преисподней, – орала старуха, – день-деньской дрыхнет, гляньте на неё!

От вопля я подскочила, даже не успев открыть глаза. Одёрнула платье, в котором спала, потому что без одежды холодно, и побежала в кладовку за своим инвентарём.

Когда почти вычистила камины, то решила немного пройтись вдоль замка. Погода стояла чудесная, притихли дожди, и солнышко ласково пригревало землю, даря последнее тепло. Я подставила лицо его лучам, довольно зажмурившись.

– П-простите, – послышался мужской голос.

Приоткрыла глаза, досадуя, что прервали мою мимолётную радость. Рядом стоял юноша лет восемнадцати, невысокий, но ладно сложенный, с широкими плечами. Лицо выдавало в нём жителя деревни: нос картошкой, конопушки, хомячьи щёки и крупные зубы. Однако вместе всё это смотрелось вполне симпатично, особенно в придачу с хорошо развитым торсом.

– Ты кто? – Уставилась я на него.

– Леви, дони…

– Дора, просто Дора, – улыбнулась ему ободряюще, – что ты здесь забыл, Леви?

– Пришёл искать работу, – он разглядывал замок, высившийся за мной.

– Можешь не терять время, герцог не берёт молодых мужчин.

– Почему? – Распахнул он наивные глаза.

– Эм-м-м, скажем так, личная неприязнь.

– Что же делать? – Почесал затылок Леви, – понимаешь, мне очень нужна работа. Родители померли, а наш дом братец моего папаши занял, меня прогнал. А куда мне податься? По лету батрачил где придётся, только впереди зима не сильно-то на сеновалах поспишь. И деньжат заработать стало негде. Может, замолвишь кому словечко?

Я рассмеялась от неожиданного предложения:

– Ты на мой вид глянь, похоже, что меня кто-то послушает?

– Н-н-у-у-у, живёшь-то при замке…

– Только что. Ты вот что, – созрела у меня идея на ходу, – лицо как-нибудь измажь, сгорбись посильней, хорошо бы ещё прихрамывать. Глядишь, и не прогонят тебя. Ты здесь, вообще, как очутился, вход с другой стороны?

– Меня дядька на воротах сюда отправил, сказал Леопольда спросить.

– Понятно. Сделай, как советую, а потом ступай вдоль стены, там увидишь чёрный ход. Когда откроешь, окликни кого-нибудь, сам по коридорам не шастай, а то мигом прогонят.

– Ты не проводишь меня?

– Боюсь, это сослужит тебе плохую службу. Тут меня, мягко говоря, не любят.

– Спасибо, Дора, – неуверенно озираясь кругом, сказал Леви.

– Пустяки, – махнула ему рукой, желаю удачи.

Я поспешила в замок и притаилась в своей каморке, откуда было слышно всё, что творилось возле входа. Наверное, парень постарался с новым образом, Леопольд принял его на конюшню. Как ни крути, такая работа старику не всегда под силу, и наш конюх частенько болел. Так, у меня появился ещё один друг. Я забегала к нему каждый день, когда была свободная минутка.

Глава 6

В замке я более-менее освоилась, если быть точной, научилась работать и передвигаться незаметно для других. Удобно. Ты всё видишь и подмечаешь, тебя же никто. Хотя мной и так не особо интересовались, что оказалось очень даже на руку.

Вот с чем была проблема, так это с одеждой. С молчаливого согласия Беатрис, Грета обращалась со мной хуже, чем с собакой. Всё, что имелось в моём гардеробе: затасканное платье, которое уже стало мало, дырявый плащ и стоптанные башмаки. Про нижнее бельё разговор особый. Радовало, что оно всё-таки было. Но таким заношенным, что им побрезговала бы даже моль. И мне не разрешали мыться в общей мыльне, которая находилась в одном крыле с комнатами слуг. Грета специально запирала её на ключ, выдавая его только по просьбе. Понятно, что мне можно было и не соваться с такими вопросами. Старая экономка, по-моему, была неравнодушна к герцогу, а потому пятно на его чести, то есть, меня, воспринимала, как удар по собственной репутации.

Я таскала воду с колодца в щербатой плошке и обтиралась куском тряпки, найденным в каморке. Отмыться начисто не получалось, но хоть немного убирала грязь и запах пота.

Ночью лежала и размышляла, для чего меня забросило сюда. Во всех книгах героини приобретают какие-то фантастические способности, ну или на худой конец попадают в богатые семьи. Спасают страны и континенты, свергают монархов или, наоборот, помогают избежать лютой смерти. А я что сделаю? Вынесу больше всех золы? Подмету пол лучше всех? Какой смысл в моём перемещении? Если бы эта девчушка просто умерла, а не уступила своё тело мне, никто бы и не опечалился. Первые два дня я ещё надеялась на сверхспособности, а потом, когда попала в библиотеку, убедилась, что магии здесь нет. Может, её и вовсе не существует ни в одном из миров? Тогда какие силы перенесли меня сюда? Тоже не сходится. Хоть бы инструкцию дали, когда забрасывали меня в чужое тело. Мол, Мария, вот ваш жизненный план на ближайшие столько-то лет. Обидно даже. У меня дома дети остались, пусть и взрослые, работа любимая, муж – подонок. Надо же ему отомстить. А я здесь, в золе.

Свою новую внешность мне удалось разглядеть ещё в первый день в спальне Беатрис, когда чистила камин. Её кровать занавешивал длинный, тяжёлый полог, так что я не опасалась, что она увидит меня. В зеркале отразилась худая девчушка. Возраст определить затруднилась, при таком скудном питании могло быть и двенадцать, и шестнадцать лет. Тусклая кожа, куда намертво въелась сажа, бурого цвета редкие волосёнки ниже плеч. Черты лица аккуратные: маленький, чуть вздёрнутый носик, узкие скулы, серые глаза не особо большие, но красивой формы, внешние уголки чуть приподняты к вискам, какие-то лисьи.

Может мне удастся соблазнить заезжего королевича? Так и представила, как он будет очарован этакой внешностью. Надо признать, вкус у моего гипотетического принца так себе.

От размышлений о горестной судьбе меня теперь хоть немного отвлекал Леви. Парень был отличным рассказчиком, побродить ему удалось по всему герцогству. Сначала он сунулся в Кассель, надеясь наняться в богатый дом. В первый же вечер у него стащили последние деньги, с каждого двора гнали, так что на третий день он рванул из города куда глаза глядят. И кочевал из деревни в деревню, благо летом работы хватало. Те из крестьян, что побогаче, иной раз нанимали батраков за гроши для самой тяжёлой работы. Ночевал Леви на сеновалах или просто в стогах свежескошенной травы. Но лето подошло к концу и остро встал «квартирный» вопрос.

Я с удовольствием слушала его рассказы о быте крестьян, сбегая на конюшню. Забивалась в денник, чтобы не увидели со двора, и болтала с новым конюхом, пока тот занимался лошадьми.

– Дора, прости за вопрос, – Леви собирал граблями с пола грязную солому, – почему ты не помоешься? В замке же есть мыльня?

– Потому что меня туда не пускают, – понурилась я, – ты не подумай, – не знаю, зачем начала оправдываться, – по вечерам набираю воды из колодца, моюсь в своей каморке, как получается.

Леви кивнул, сжав губы:

– Понятно. Почему с тобой так обращаются? У других и одёжка посправней, и вообще…

– Не знаю, – пожала в ответ плечами, – я попала сюда совсем малюткой и всегда жила вот так, – говорить правду о своём происхождении не стала.

– Хочешь, я помогу тебе вымыться? – Вдруг предложил Леви.

– Как это? Отберёшь ключ у Греты?

– Не-е, – рассмеялся он, – я сам к нашим охранникам мыться хожу, мыльня у них своя, за казармами. Только боюсь, девку туда не пустят. Я нагрею тебе во дворе воды, наберу лохань и поставлю прямо здесь.

В деннике, несмотря на холодную погоду, было тепло. Огляделась, оценивая эту возможность.

– А, давай! – Мне просто до скрипа зубовного хотелось отмыться.

Сказано – сделано. Леви занёс большую бадью, поставил её в дальний денник, потом вёдрами натаскал воду.

– Готово, – он подал мне плошку с чуть жидковатой бурой массой, – мыло, – ответил на мой немой вопрос.

– Ты постой возле двери, – попросила я.

– Не боись, подглядывать не стану, – ухмыльнулся парень.

Прикрыла створку денника, скинула одежду и, жмурясь от удовольствия, залезла в горячую воду. Блаженство! Мочалки Леви мне не дал. Я взяла пук чистой соломы и скоблила им кожу, пока она не заболела. Промыла волосы, выковыряла грязь из-под ногтей. Когда уже собиралась вылазить из бадьи, в деннике послышался голос начальника охраны – Тьяго, огромного седовласого мужика, похожего на орка. Сходство усугубляла массивная нижняя челюсть, выпирающая вперёд. Его правый глаз был затянут бельмом, а под ним виднелся безобразный шрам. Голос у него был низкий, рычащий.

Я вздрогнула, схватила платье прикрывшись.

– Леви, как там мой конь?

– Всё в порядке. Вычищен, накормлен, – загородил ему дорогу парень.

А тот самый скакун сейчас косил на меня лиловым глазом из соседнего денника.

– Ну так дай пройти, – рыкнул Тьяго, – чего встал.

– Я сам выведу его к вам, – Леви, как мог, загородил проход.

– На кой? – Удивился охранник, отодвинул с дороги конюха и шагнул в денник.

Я замерла, боясь шелохнуться. Тьяго, как назло, повернул голову и застыл, открыв рот.

– Ты что, девок сюда водишь, охламон? – Зарычал он.

– Я не девка, – пискнула в ответ, пытаясь прикрыться получше, – я Дора.

Леви, весь пунцовый, подлетел к охраннику, стараясь не глядеть в мою сторону:

– Моется она только и всего, – он спешно объяснил всё Тьяго.

Мужчина прикусил седые усы:

– Одевайся, я подожду, – затем убрался подальше.

Гадая, что от меня ему может понадобиться, натянула платье и поспешила к охраннику, встала перед ним, опустив глаза.

– Как тебя зовут? – Нахмурился тот.

– Дора, – наверное, в первый раз он не расслышал.

– Дора?! Та самая? – Взметнулись его брови.

– Н-не знаю, – совсем смутилась я.

– Вот что, – бросил он взгляд на Леви, – идём-ка со мной.

Великан потопал через двор к домику охраны, а я еле поспевала следом.

Миновав тёмную прихожую, мы попали на большую кухню. Тьяго усадил меня на лавку и засыпал вопросами о моей жизни. Врать ему смысла не было. Чем больше я рассказывала, тем смурней становился мужчина.

– Так значится, – покачал он головой, стоило мне замолчать, – ладно, от герцога благодарности ждать не приходится, но хозяйка… Лучше бы в монастырь тебя отдали.

Я вздрогнула, такая перспектива меня тоже не устраивала:

– Н-не надо.

– Отчего? – удивился Тьяго, – в тепле, сытости.

– С-страшно.

– Эх, мышка мелкая, боишься всего, – улыбнулся охранник, – на дочку ты мою похожа. Такая же кроха… была. Приходи раз в неделю к нам, я велю для тебя мыльню топить. Не бойся, никто тебя не обидит. И вот ещё…

Тьяго поднялся и вышел, а минут через пять вернулся с отрезом грубой серой ткани.

– Шить умеешь?

– Ага, – кивнула в ответ, – только иголки у меня нет и нитей.

– Держи, – протянул он ткань, – сейчас разберёмся.

Через пару минут я стала обладательницей двух иголок и целого мотка нитей.

– Хозяйство у нас отдельно от замкового, всё своё есть, – усмехнулся Тьяго, – иногда и одёжу латать приходится.

Не скрывая восторга, рассматривала я ткань. Пусть колючую и грубую, но новую и чистую.

– А вдруг, скажут, что я её украла?

Тьяго задумался, а потом усмехнулся:

– Так передник-то старый останется, не заметят, а через день ты опять вся в саже будешь.

– И то верно, – вздохнула я. Фартук у меня был широкий, почти закрывая юбку.

– Не печалься, детка, – великан погладил меня по голове, – вон лучше к Леви присмотрись. Чем не жених? Возраст-то у тебя подходящий. Пусть и без дома он, однако вдвоём все трудности одолеть можно. Хоть так вырвешься из этого логова гадючьего.

– С-спасибо, я подумаю, – смутилась от неожиданного предложения.

– Беги, кроха. Не то хватится Грета, – улыбнулся Тьяго.

Ещё раз поблагодарив его, помчалась в замок, запихав ткань под фартук и придерживая руками.

В приподнятом настроении доделала всю работу, испросила у Бланки немного масла для своего самодельного светильника и приступила к шитью. Вместо ножниц использовала маленький нож, который тоже одолжила у поварихи. Руки порхали над отрезом, пальцы привычно прокладывали стежки. На пару минут я и позабыла, где нахожусь, окунувшись в любимый труд.

Через пару ночей платье было готово. Получилось оно немного кривобоким, но для меня сейчас это был великолепный наряд. Новый!

Утром, надев его и подхватив совок с ящиком, поспешила в спальню Беатрис, к зеркалу.

А мытьё пошло на пользу. В отражении увидела милую девушку, с каштановыми волосами, приятного, тёплого оттенка гречишного мёда. Пусть и субтильную, с хрупкой фигуркой. Мне уж точно не двенадцать. Спросить у Бланки свой возраст я почему-то не решилась, но Тьяго сказал, что уже можно замуж. Со скольки здесь брачный возраст? С четырнадцати? Шестнадцати? Спрошу завтра у Леви.

Впервые я улыбнулась своему отражению. Ну и пусть мне не суждено стать великой колдуньей и спасительницей монархии. Переживу здесь зиму, а там и правда, попробую уговорить Леви сбежать в город. Не в качестве моего мужа, но единственного друга.

Глава 7

Мне ещё ни разу не доводилось видеть свою мать и герцога вблизи, так же как и Одхрана.

Бруно выходил из себя, когда ему на пути попадались слуги. Исключением были лишь Леопольд и Грета. По мнению Его Светлости, мы должны были передвигаться как призраки, растворяясь в воздухе при одном звуке его голоса. Потому наводить порядок в комнатах нам приходилось на рассвете, либо поздней ночью, когда хозяева изволили почивать.

Только Лотта держалась всегда поблизости от Беатрис, будучи её личной горничной, а Фиби была на подхвате, когда первой девушке надо было отлучиться.

Для замка прислуги было маловато, но герцог был прижимист и не считал нужным нанимать больше людей.

Сегодня с утра царило оживление. Супруги и Одхран собирались ехать в Кассель на несколько дней. Во дворе уже стояла карета с гербами на дверцах, запряжённая парой красивых рысаков. Кони копытами били по камням двора, закусывали удила. Из ноздрей клубами вырывался пар. Кучер еле сдерживал стремительных животных.

В холле высились сундуки с одеждой, которые вынесли на рассвете. Лотте и Фиби это стоило бессонной ночи. Отчаянно зевая, девушки в последний раз проверяли поклажу.

Я притаилась в конце коридора, за углом. Мне довелось видеть хозяев лишь мельком, а рассмотреть хотелось. В суматохе на меня не обратят внимания, стоит воспользоваться моментом.

Сверху послышался скрипучий старческий надменный голос:

– Леопольд, и учти, бумаги от управляющего положить мне на стол. Разберусь с ними сразу после приезда.

Вниз спускался герцог, сухопарый мужчина с «лицом» хозяйственного мыла. Невзрачный, блёклый, как снулая рыба. Губы изогнуты в презрительной гримасе. Редкие седые волосы собраны в хвост и стянуты шёлковой лентой. Длинный нос вздёрнут так, что можно рассмотреть содержимое ноздрей. Весь он был точно вымочен в хлорке: бескровные губы, бледная кожа, невыразительные прозрачно-голубые глаза.

На нём была шёлковая рубашка тёмно-синего цвета, сверху бордовый упелянд (прим. автора – верхняя мужская одежда, рукава её расширяются книзу в виде крыльев) длиной до колена, отороченный мехом и перехваченный в талии широким ремнём с богатой вышивкой, на котором кровавыми каплями поблёскивали гранаты. Худосочные ноги затянуты в узкие штаны, отчего герцог был похож на отожравшегося таракана с объёмным брюшком и тростинками-лапками. Впечатление усиливали кожаные полусапоги с длинными носами. В руке он нёс шляпу с конусообразной тульей, украшенную перьями. Пальцы унизаны перстнями, на груди перемигиваясь с ними игрой самоцветов, болтался золотой медальон.

– Беатрис, – желчно бросил Бруно, – скоро ты там?

Зашелестели юбки, и на лестнице показалась моя мать. Роскошная женщина с тёмными, почти чёрными глазами, опушёнными густыми ресницами. Лицо её не знало краски, оставаясь свежим, как в молодости. Фарфоровая, нежная кожа, лёгкий румянец на щеках, чувственные алые губы. Роды не оставили следов на её фигуре. Точёная, с умопомрачительно узкой талией и широкими бёдрами.

На герцогине было бархатное чёрное платье, обтягивающее до пояса, а далее расходящееся широкими клиньями, рукава, отделанные золотым кружевом, расширялись, начиная от локтя, и спускались вниз почти до земли. Поверх платья длинное алое сюрко (прим. автора – верхняя женская туника без рукавов либо с короткими и широкими рукавами) подбитое мехом, на лифе которого мерцали колдовским блеском рубины в нежной оправе из жемчуга. Поверх Беатрис накинула плащ-мантию с меховой отделкой, он был застёгнут золотой фибулой в виде розы с кроваво-красными лепестками. Из-под платья выглядывали носки изящных сапожек.

Отливающие шёлком чёрные волосы герцогини были заплетены в косу, перевитую жемчужной нитью и уложенную короной на голове. В маленьких ушках сверкали массивные серьги-канделябры с жемчугом и рубинами. Пальцы унизаны перстнями и кольцами.

Рядом с супругом она смотрелась слишком блистательной, как вампирша и её жертва.

– Мне теперь ещё Одхрана ждать? – Притопнул герцог недовольно.

– Не сердитесь, дорогой, – мягко произнесла Беатрис грудным певучим голосом.

Да-а-а, внешностью я пошла точно не в мать. Невольно сравнивала нас, выглядывая из-за угла. Куда мне до такой красоты.

Супруги спустились в холл, наблюдая за погрузкой сундуков, которые пристёгивали ремнями к заднику кареты.

На лестнице показался Одхран. На нём был надет короткий, до середины бедра, бархатный синий котарди (прим. автора – узкая верхняя мужская одежда с застёжкой спереди, длиной до середины бёдер, с рукавами различной формы) с богатой вышивкой шёлковой нитью и россыпью драгоценных камней. Широкие плечи юноши подчёркивал присборенный окат рукава, под которым явно были ватные накладки. На талии красовался наборный золотой пояс. Узкие коричневые штаны подчёркивали стройные ноги с развитыми икрами. Сапоги с такими же тонкими длинными носами, как у герцога, усыпаны самоцветами. На пальцах столько колец и перстней, что глаза заболели от блеска.

Странно, зачем так одеваться, словно отправляются не в провинциальный городок, а на приём к монарху.

– Ты заставляешь меня ждать, – поджал герцог и без того тонкие губы, завидев сына.

– Прости, отец, – ответил он с очаровательной улыбкой, доставшейся ему от матери.

Одхран вообще взял от обоих родителей самое лучшее. Он был вызывающе красив. До плеч спускались тёмно-каштановые кудри, благородные черты лица, чуть массивная нижняя челюсть, однако вкупе с пухлыми губами, это придавало облику юноши ещё больше очарования. Удивлённо распахнутые синие глаза напоминали сапфиры. Чуть длинноватый, как у отца, нос не портил внешности, скорее добавляя ей шарма аристократичности. Нежная кожа, тонкие пальцы с перламутровыми ногтями. Настоящий принц! Но вот его взгляд, лишённый эмоций, холодный и бесстрастный, как у рептилии, смазывал всё впечатление. Нижняя губа капризно выступала вперёд, как у ребёнка.

Во дворе становилось оживлённее. Показался Тьяго в лёгких доспехах, верхом на гнедом массивном скакуне, который недавно бесстыдно подглядывал за мной, пока я мылась. Рядом с ним собирались его подопечные.

Заметила Леви, выводящего из конюшни чёрного как ночь, норовистого скакуна. Тот гарцевал, вскидывая голову, в осознании своего великолепия. Начищенная шкура лоснилась и переливалась на солнце, тонкие ноги, словно танцуя, переступали мелкими шажками. На коне красовалась богатая сбруя.

Багаж был приторочен к заднику экипажа. Беатрис с помощью Лотты взобралась в карету, следом за ней герцог. Служанка заняла место на козлах, рядом с кучером, кутаясь в тонкий плащ.

Одхран стоял на крыльце, красуясь перед челядью. Он одним плавным движением, взлетел в седло, удерживая нетерпеливого коня.

Карета тронулась, скакун юноши рванул вперёд, высекая искры из камней. За ними кавалькадой двинулась охрана.

Я вышла на крыльцо, спрятавшись за массивные квадратные колонны портика.

– Привет! – Махнул мне Леви, выпрямляя спину и отирая с лица сажу. При хозяевах он старался выглядеть, как я его научила.

– Видел? – Задала риторический вопрос.

– Аха. Вырядились, аж в глазах зарябило. Каменьев-то, нам сто лет прожить безбедно хватит.

Я оглянулась, проверяя, нет ли поблизости лишних ушей:

– Леви, тебе нравится работать здесь?

– Да как сказать… Кормят сытно, а платят мало, сущие гроши. Хорошо хоть крыша над головой есть.

Конюхи жили в крохотной пристройке за конюшней. Маленькая комнатушка с печуркой и двумя узкими койками. Между ними втиснулся сундук, заменяя и шкаф, и стол.

– Почему ты спрашиваешь? – Смерил меня Леви подозрительным взглядом.

Не знаю, почему, но я доверяла парню. Возможно, оттого что больше просто некому.

– Хочу сбежать отсюда.

Леви махнул рукой:

– Идём в конюшню, там спокойней.

Во дворе показались мальчишки-помощники, и я поспешила убраться с глаз долой.

– Дора, – начал Леви, – я знаю твою историю, Тьяго рассказал. Не бойся, буду молчать. Только ты уверена, что сможешь выжить на свободе? Здесь всё-таки есть кров и еда.

– Я понимаю, как тяжело мне придётся. Потому и хочу предложить сбежать вместе. Что же до жизни здесь… Герцог, как и Беатрис с Одхраном видят во мне лишь грязного ублюдка, а остальные считают изгоем, что, впрочем, недалеко от истины. Как думаешь, долго мне позволят жить здесь? Что меня ждёт? Монастырь? Я становлюсь старше, и Беатрис однажды решится избавиться от меня. Странно, что она не сделала этого раньше. Ты не подумай, что буду висеть на твоей шее. Я умею неплохо шить, могу работать подмастерьем у какой-нибудь портнихи.

Леви запустил пятерню в волосы:

– В Кассель соваться бесполезно, бедный городишко. А вот в Меглоре можно попытать счастья. Признаться, я и сам по весне собирался туда.

– Возьмёшь меня с собой? – Сложила я руки в молитвенном жесте.

– Как же мы пойдём вдвоём? Что подумают люди? Незамужней девице не пристало путешествовать с мужчиной.

– Будем говорить всем, что ты мой брат. Кто проверит?

– Твоя правда. Только непохожи мы ни капельки.

– Ну и что. Я в мать пошла, ты в отца. К тому же, когда соберёмся бежать, могу натаскать еды с кухни нам в дорогу. Хотя бы хлеба. Или удастся что-нибудь выпросить у Бланки.

– Одежонку бы тебе справить получше, – с сомнением оглядел мой наряд Леви.

– Тут уж ничего не поделать, – развела я руками.

– Ладно. Впереди ещё вся зима. Может и придумаем чего.

Я радостно хлопнула в ладоши. Что ни говори, а сбегать из замка одной опасно. Мало ли кто бродит по дорогам. Да и поддержка в городе понадобится. С Леви адаптироваться к новым условиям будет проще. Итак. Первый путь моего плана приведён в исполнение – попутчик найден.

Глава 8

Без четы герцогов и их сыночка в замке даже дышалось свободнее. Мальчишки убежали домой, Лотта и Фиби сидели в комнате Беатрис, Дюк, поручив все дела Бланке, ушёл к себе, – готовил он исключительно для Светлостей.

Воспользовавшись моментом, мы устроились на кухне с горячим чаем и сдобными булочками. Я давно не ела такой вкуснотищи и, забываясь, начинала глотать сдобу кусками, но одёргивала себя под жалостливым взглядом поварихи.

– Почему герцогам приспичило ехать сейчас? – Спросила Бланку, – такая грязь, дороги, наверное, развезло.

Женщина обернулась на меня, удивлённо вскинув брови:

– Ты что, Дора? Послезавтра же праздник зимы. Неужели и это запамятовала?

– Я совсем потеряла счёт времени, – улыбнулась ей.

– К первому дню зимы герцог обязан явиться в Кассель или Меглор, принять участие в празднике, лично преломить каравай, который приготовят в святилище Деи и раздать его народу. Правда, давно прошли те времена, когда герцоги праздновали вместе с простолюдинами. Ныне бургомистр устраивает бал, но и народ не забывают. Ты видела подводу, что отправилась с нашего двора тремя днями ранее?

Я кивнула, хотя заметила большую телегу лишь краем глаза.

– В неё, – продолжила Бланка, – погрузили бочки с вином, мясо, колбасы, сладости для детей. Всё это раздадут потом в Касселе, на главной площади, где будут жечь праздничный костёр. Песни, пляски, маскарад. Красиво, – мечтательно подняла к потолку глаза Бланка.

– А у нас праздник будет?

– Обязательно, – повариха отошла от котла, в котором варился наш ужин, – придут деревенские, ткачихи и портнихи, что тоже живут недалеко от замка и работают на герцогов. Разожжём костёр, наготовим вкусняшек. С собой все тоже приносят угощение. Будет весело, пусть и не так, как в городе. Да ты сама послезавтра всё увидишь.

– Я не пойду, – опустила голову.

– Отчего? Каждый обязан встретить Зимнюю Деву, иначе рискует не пережить холода.

– В этом? – Указала я на своё кривобокое платье, скроенное ножом на коленке и уже покрытое копотью.

– Ох, милая. Я так привыкла к твоему виду, что и не обращаю внимания, в чём ты ходишь, – всплеснула руками Бланка, – подожди меня здесь. Она вышла из комнаты.

Значит, послезавтра первый день зимы? А климат в Террадоре мягкий. Я была уверена, что сейчас середина осени. Стало прохладно, однако по утрам лишь слегка подмораживало, затягивая лужицы хрупким ледком. Но днём солнце прогревало воздух. Выходит, на сборы у нас с Леви времени гораздо меньше. Это и радовало, и огорчало одновременно. Встал самый насущный вопрос: где взять средства. Рассчитывать, что Леви хорошо заработает за зиму нельзя. И потом, это его деньги, он не обязан тратить их на меня. Украсть какую-нибудь безделушку? Сама поморщилась от этой мысли. Воровство мне претило. В жизни не взяла ничего чужого. Хм, Тьяго говорил, они сами вынуждены латать свои одежды. Может согласиться на мои услуги за пару монет? Я читала книги и более-менее сориентировалась в ценах. Золотой арген – это очень много. На него без излишеств можно прожить два-три месяца, а то и побольше. Серебряный ларин равнялся ста медным киршам. За десяток киршей можно снять на пару дней комнату в плохоньком трактире и в стоимость будет включены завтрак и обед. Два кирша стоил большой каравай хлеба. Купить овощи на одного человека хватит и медяшки. Цены здесь приятно радовали, я-то давным-давно отвыкла от копеек. Только и труд оплачивался грошами. Особенно таким, как я. Если предложить Тьяго латать их одежду за один кирш, допустим, пять рубашек или шесть. Согласится? Как говорится, за спрос денег не берут, вот приедет он, схожу, разузнаю. А там может и удастся подкопить немного грошиков в дорогу.

Вернулась Бланка, неся на руках два платья: коричневое и серое.

– Смотри, – положила она их на лавку передо мной, – моя старая одежда. Когда я попала сюда, была гораздо стройнее, – усмехнулась повариха, – хотела потом перешить их в одно, да всё руки не доходили.

– Бланка! Спасибо тебе большое! – Разглядывала я незатейливые наряды, – они чудесны.

– Скажешь тоже, – отмахнулась женщина, потом кинула взгляд нам моё платье и замолчала.

Серый наряд оказался тёплым блио (прим. автора – средневековая верхняя женская и мужская одежда. Женские блио представляли собой длинное платье с рукавами узкими до локтя и расширяющимися к запястью), такое можно надеть поверх повседневной одежды. Плотная шерсть надёжно защитит от холода. Рукава были не такими широкими, как принято у дворян, от локтя шли небольшие раструбы. Оно и лучше, меньше будет продувать. Шнуровка впереди особенно порадовала. Судя по платьям, даже стройная когда-то Бланка, заметно отличалась от меня пышностью форм. Придётся ушить по бокам, сделать выточки на спине, а дальше остаётся только зашнуровать потуже. Коричневое платье было повседневным, из грубого домотканого полотна. Зато немаркое, на таком не сильно будет заметно пятна сажи и копоти от каминов.

Не откладывая дело в долгий ящик, я попросила у Бланки нитки, иголки и ножницы и приступила к делу. На кухне было светло, не то что в моей каморке, теперь можно перешить платье как надо.

Для серого блио я срезала полоски ткани с коричневого наряда, сделала манжеты и воротник, пошила тонкий поясок. Наряд немного изменился, стал чуточку оригинальней. Узкие коричневые ленты собрала на живульку, получилась присборенная кайма, которую я вшила в швы шнуровки по лифу.

Бланка взяла платье в руки, подняла, осматривая мой «новодел».

– Как симпатично получилось. Ты неплохо шьёшь, как этому научилась?

– Сама, – ответила я, не сильно и соврав, в прошлой жизни пришлось осваивать кройку и шитьё без всяких курсов и учителей.

– Ты бы могла работать подмастерьем у портних.

– Кто меня пустит? Госпожа никогда не разрешит, а герцог и подавно.

Бланка только грустно вздохнула:

– Это верно. А ведь можно выучиться на швею, хорошо зарабатывать.

Пришёл черёд коричневого платья. Тут я много не меняла, ушила по своей фигуре, укоротила юбку.

Вечером прибрала рукоделье подальше от чужих глаз, скоро все соберутся на ужин, нечего им знать. Грета обозлится, ещё отберёт мои платья.

Я переждала в своей каморке, пока все поедят и снова вернулась на кухню. Там мы засиделись с Бланкой за полночь, пока оба наряда не были готовы. Повариха среди своих старых вещей отыскала мне ещё пару нижних рубах, панталоны, шерстяные чулки. Её доброта растрогала меня.

– Спасибо, Бланка! – Сердечно поблагодарила я женщину, – мне никто и никогда здесь раньше не делал подарков.

– Ну что ты, дитя, – ответила повариха, – это даже не подарки, просто старые вещи.

– А для меня новые, – довольно улыбнулась я.

– Ты не пропускай праздник, – посоветовала мне Бланка, – даже Грета не осмелится прогнать тебя. Начало зимы – святой день, когда Дея приходит к нам в образе Зимней Девы. Посиди хотя бы у костра, послушай песни, и тогда Дея благословит тебя на всю холодную пору.

Я охотно согласилась, страсть до чего было интересно посмотреть на праздник и отвлечься от своих не слишком-то радостных будней.

На следующий день в замке царило заметное оживление. На середину двора стаскивали дрова, из погреба выкатили небольшой бочонок с элем, который пожаловал герцог для праздника. Дюк что-то готовил на кухне и даже не орал, как обычно, на своих поварят, мурлыкая под нос незатейливую мелодию.

После обеда ко мне подошёл один их охранников.

– Я Свен, Тьяго приказал истопить для тебя мыльню. Мы всё сделали. Ты не бойся, тебя никто не потревожит, можешь идти.

– Спасибо, – поблагодарила я его и помчалась за чистыми вещами.

Мыльни напоминали наши русские бани, только без каменки. Топилась печь, на ней грели воду. Я зашла в «предбанник», там на лавке в миске стояло мыло, а рядом лежал кусок ткани, чтобы вытереться. Воины позаботились обо мне. Зашла в парную, вдохнула горячий воздух. Хорошо. Набрала здоровенную шайку воды. Отскребла всю грязь, дважды сполоснула волосы. Я плескалась, пока не извела всю воду в мыльне.

Обсохнув в «предбаннике», тщательно вытерлась, надев пусть и не новую, но чистую одежду: панталоны, чулки, нательную рубаху и платье. И почувствовала прилив бодрости и оптимизма. Мы не замечаем порой самых обычных радостей, гонимся за капиталом, шмотками, гаджетами. А ведь даже возможность помыться и надеть всё чистое не меньшее удовольствие, просто слишком обыденное для нас.

С этими мыслями, я отмытая и довольная завалилась спать. Камины в господских покоях не топили, и можно спокойно отдохнуть.

Глава 9

В день праздника все были в радостном возбуждении, даже обычно хмурая Лотта ходила с улыбкой на губах. Двор украсили еловыми ветвями и цветными лентами, развесили колокольчики, что нежно звенели, подрагивая на ветру.

Когда солнце опустилось к горизонту, окрасив двор багрянцем, оставшиеся в замке охранники развели костёр. Нежные голубые лепестки пламени робко распустились над хворостом, пробовали угощение и, набирая силы, наливались оранжевым и алым. Скоро костёр загудел, затрещал, выплёвывая искорки в тёмное небо.

Замковые ворота стояли открытыми, и в них потянулся народ. К ночи вокруг замка стало так людно, что приходилось поработать локтями, чтобы пробраться куда-то.

Люди тихо переговаривались, в ожидании чего-то. Мы с Леви устроились на крыше конюшни.

– Там внизу ты ничего не увидишь, – подавая мне руку, сказал юноша. Ему не пришлось меня уговаривать, любопытство победило.

Я разглядывала разномастную толпу. Девушки были наряжены в двухцветные блио, или тёплые платья, которые сверху прикрывали шерстяные плащи. Волосы у многих были распущены или переплетены цветными лентами. Вместо заколок – еловые веточки.

Парни тоже принарядились в нарядные котарди, явно хранившиеся для таких вот случаев и узкие штаны. Мужчины постарше предпочитали более длинные и просторные упелянды, что помогали скрыть раздобревшую с годами фигуру.

Скоро толпа чуть расступилась, и во двор вошли трое: старец с длинной окладистой бородой почти до пола и двое подростков, лет тринадцати.

Наверное, священнослужители, подумала я и не ошиблась.

Старик был бодр для своего внушительного возраста. Двигался легко, стремительно. Тяжёлый посох в руке явно служит не для того, чтобы на него опираться. Этакой толстенной палкой удобнее обороняться. Одет он был в длинный, белый балахон, подпоясанный узорчатым, тканым, трёхцветным поясом. На груди висел медальон, поблёскивая в зареве костра. Что на нём изображено, мне разглядеть не удалось. Поверх балахона на старце был тёмный плащ, подбитый мехом.

Мальчишки, его сопровождавшие, были наряжены в белые туники и плащи. На шее – деревянные амулеты.

Гул толпы смолк. Возле костра освободилось пространство, и вперёд вышел Дюк с огромным караваем в руках. На хлебе высились фигурки птиц из теста.

Рядом с поваром стояли Леопольд и Грета, в нарядных одеждах.

Старик отломил кусочек от каравая, что-то говоря мерным речитативом, наверное, молитву. Потом воздел руки, будто благословляя всех. Его речь закончилась. Жрец стал отламывать кусочки от хлеба, раздавая всем желающим. Никто не толкался, не старался урвать лишний кусочек. Люди подходили по одному, принимали угощение и кланялись, а старик дотрагивался до плеча или головы, что-то говорил.

Леви одним движением спрыгнул с крыши:

– Сейчас и нам возьму пирога! – Махнул он мне.

Парень ловко протиснулся в толпе, как вёрткий уж, даже не задел никого. И вот он уже стоит подле старца кланяясь. Ещё минута и конюх снова на крыше.

– Держи – протянул он мне ломоть каравая.

Я не стала расспрашивать, что значит этот обряд. Слишком это будет подозрительно. Откусила угощение. Вкусно! Какой-то вид пирога с сушёными ягодами. Похож на наш пасхальный кулич.

«Официальная» часть была окончена. Внизу стало шумно. Старца усадили поближе к огню. Полились звуки скрипки, я удивлённо огляделась, разыскивая музыканта. Им оказался Свен. Он держал на локтевом сгибе странный инструмент. И правда похожий на скрипку, только грушевидной формы и с более коротким грифом, а колковая коробка и вовсе загнута вниз. Смычок больше напоминал маленький лук. Как узнала потом, называлось сие чудо ребек. Звуки он издавал немного пронзительные, но в целом приятные, для сельских танцев самое то.

В толпе стали передавать кружки с элем, деревенские женщины угощали принесёнными пирожками и булочками. Леви предпринял ещё одну вылазку и вернулся с питьём. Я осторожно пригубила. Приятный слабоалкогольный напиток, совсем не то, что предлагают у нас в барах. Эль отдавал нотками разнотравья и фруктов.

Народ оживился, ребек звучал маняще и настойчиво, потянулись танцевать первые парочки. Возле костра освободили место для плясок. Девушки кружились с парнями. Чуть поодаль за ними наблюдали женщины в годах: матушки и тётушки. Мужчины постарше тоже сбились в кучки, что-то бурно обсуждая.

Ближе к ограде загорелись ещё костры, куда водрузили жариться мясо и сосиски, истекающие ароматным соком. Двор наполнился чудесными запахами.

– Пошли и мы станцуем? А, сестрица названная, – подмигнул мне Леви, протягивая руку.

Подобрав юбки, слезла с крыши и вмиг меня затянуло в водоворот толпы. Народ смеялся и пел, сыпались беззлобные шутки.

Мой провожатый ловко пробрался поближе к костру. Танцы были незамысловатые, но очень весёлые. Я кружилась и прыгала, ведомая моим партнёром. Глаза Леви мерцали отражённым светом костра, на щеках алел румянец. Я заметила несколько ревнивых взглядов, брошенных молодыми девушками. А ведь он и правда хорош. Не той классической красотой, с безупречными чертами. Скорее это очарование юности и задора.

Притомившись, мы устроились у костра. Леви раздобыл нам по паре бутербродов с горячими, ещё скворчащими сосисками, наспех прожевал свой и достал коротенькую флейту. Понеслась ввысь мелодия, где сплелись песни жаворонков и соловьёв. Свен остановился на минуту, потом подошёл к нам и подхватил мотив. Танцующих становилось всё больше. Вот уже и степенные матроны, подобрав юбки, отплясывали с охранниками, лихо исполняя нехитрые па деревенских танцев.

Было людно и весело. На душе в кои-то веки стало спокойно и безмятежно. Впервые я забыла о своём рабском труде, скотском отношении ко мне. На один вечер все стали равны.

Я больше не пошла танцевать. Скоро Леви завлекла симпатичная девушка с чёрными кудрями, которые подскакивали пружинками при каждом движении.

После полуночи в костёр перестали подкидывать дрова, он понемногу угасал, как бы говоря, что и людям пора расходится по домам.

Стало холодней, народ плотнее кутался в плащи. Вдруг кто-то крикнул:

– Смотрите, снег!

Все задрали головы к ночному небу. Медленно с него сыпали крупные снежинки, танцуя под звуки ребека и флейты, порхали над землёй, снова взмывали в небо под порывами ветра.

– Дея благословила нас, – воздел руки вверх жрец, – это хороший знак!

Народ радостно загудел, поздравляя друг друга, желая удачи и счастья. Снова полилась музыка, послышались тосты со всех сторон.

Утомлённая, я наблюдала за остальными, тихо наслаждаясь бесхитростным праздником.

Чуть позже подсела к группе женщин и девушек, слушала их разговоры, выведывая новую для себя информацию и местные сплетни. Меня почти никто не знал в лицо, не стесняясь обсуждать при мне жизнь их Светлостей.

– А вы слышали? – Вклинилась в чей-то рассказ о новых тканях дородная женщина с примечательной волосатой бородавкой на носу, – герцогиня наша свою дочку в монастырь повезла.

– Да неужели? – Спросила соседка.

– Точно тебе говорю, девице скоро шестнадцать исполнится, госпожа её аккурат через неделю после дня Зимы родила.

– Бедное дитя, – покачала головой полная женщина, укутавшаяся в толстый плащ, – и жизни-то не пожила. Просидела в замке взаперти, а теперь только и увидит, что стены монастыря. А всего-то и вины за ней, мамашин грех.

– Беатрис-то её замуж выдать не может, – продолжила та с бородавкой, – как ни крути, кровь благородная в жилах девицы. За деревенского не отдашь, аристократы сами не возьмут. Вот и придётся ей век вековать в обители Басмуса.

Как ни странно, но я и от Бланки слышала, что монастыри находятся в «ведении» бога Неба. А монахинь принято называть невестами Басмуса. Не знаю, не против ли Дея такого «многожёнства» или владычице Земли всё равно, что под опекой её мужа сотни смазливеньких суженых.

– Беатрис хвостом вертела, а девчонка бедная теперь отдуваться должна, – сердито сказала полная матрона, – признали бы Дору внебрачным ребёнком, да и замуж за какого-нибудь захудалого дворянчика отдали. Уж поди на приданое денег хватит с избытком.

– Герцог и слышать о ней не хочет, – не унималась «бородавчатая», – потому и Беатрис поспешила спровадить дочку с глаз долой.

Ага, меня уже в монастырь упекли. Спасибо, матушка. Дыма без огня не бывает. Если пошли про это слухи, значит, и правда Беатрис в любой момент может отправить меня к «жениху» Басмусу. Нет у меня в запасе зимы, теперь я это чётко поняла. Дело сильно осложнилось. Вряд ли Леви согласится сейчас бросить работу. Денег у меня нет совсем. Что ж, как всегда, буду выпутываться из передряг самостоятельно.

Глава 10

К утру, когда давно погасли костры и народ разошёлся по домам, снегопад усилился, накрыв пушистым одеялом землю, украсив башенки замка пышными шапками. Однако стоило солнышку выглянуть из-за туч, и оно тёплыми ладонями смяло лилейный покров, растопило снег, превратив его в лужи, в которых отражались жёлтые лучи.

Грета даже в отсутствие герцогов не спускала с меня глаз. Вот и сегодня, чуть свет, загнала меня в холодный подвал, где хранились продукты. Мне предстояло перебрать все овощи, вымести мусор, почистить полки.

Я накинула на платье свой драный плащ, но он почти не спасал от холода. Руки мои озябли и почти не слушались, пальцы одеревенели. Я уже закончила отбирать испорченные овощи, собрала их в корзины, подобрала отпавшие капустные листы.

Из моей головы не шёл тот разговор, когда я узнала, что меня хотят спровадить в монастырь. Ночью пролежала без сна, не сомкнув глаз. В голове крутился главный вопрос. Когда?

Закончив с подвалом, я поспешила на кухню. Дюк после вчерашнего отсыпался, так что не боялась попасть ему под руку. Я не ошиблась, Бланка одна хлопотала возле печи.

– Дора? Ты голодна? Да ты же совсем продрогла, – заметила она мои посиневшие руки и дрожь, – садись, налью тебе горячего чаю.

Опустившись на лавку, дождалась, пока хлопотунья подаст мне чашку и сядет рядом.

– Бланка, скажи мне, пожалуйста, правду. Меня собираются отправить в монастырь?

На лице поварихи отразился целый букет эмоций: растерянность, стыд, сожаление.

– Дора… Я…, – замялась женщина.

– Пожалуйста, – взяла её ладони в свои, – если ты мне друг, скажи правду.

– Да, деточка. Мне довелось услышать, как об этом говорили Леопольд и Грета.

– Когда?

– Как только вернутся хозяева. Тебе исполнилось шестнадцать. Герцог боится, что твоя тайна рано или поздно покинет стены замка.

– Почему ты не сказала мне об этом?

– Дора, поверь, тебе там будет лучше, – отвела глаза Бланка, – что ждёт тебя здесь? Унижения, жизнь впроголодь? Тебе не дадут покинуть замок и выйти замуж даже за деревенского парня. Бруно дорожит своей репутацией.

– Почему все считают, что вправе решать за меня? – Вскочила я с места, – даже ты. Ладно герцоги, я для них лишь неудобный предмет мебели. Хочешь, в угол задвинь, хочешь выкини за ненадобностью. Но ты? Неужели я не заслуживаю хоть единого шанса?

– На что? – Бланка поднялась, уперев руки в бока, – у тебя его нет. Неужели до сих пор не поняла? У тебя ни документов, ни денег. Ничего. Тебе некуда податься.

Я растерянно смотрела на повариху. Говорить ей, что собираюсь бежать, не буду. При всей своей доброте женщина беспрекословно подчинялась герцогам. Для неё обмануть их или пойти против – кощунство.

– Я могу попытаться поговорить с Беатрис. Ты сама заметила, у меня неплохо получается шить. Может, она сжалится и отправит меня в швейные мастерские при замке?

– Не будет такого, – вздохнула Бланка, – разговоры не прекратятся, пока ты будешь здесь. И герцоги это понимают.

Не видя смысла продолжать разговор, я вышла из кухни. Выходит, времени совсем в обрез. Бланка права, у меня нет ничего. Но главное, документы. Если они где и хранятся, то только у Бруно. В кабинет мне не пробраться, ключ лишь у герцога и Леопольда. Надо предупредить Леви. Однако теперь я сомневалась, что конюх пойдёт со мной. Он ещё и за месяц расчёт не получил.

На конюшне было тихо, друга я отыскала в пустом деннике, где он дрых на куче свежей соломы.

– Леви, – потрясла я его за плечо.

– Что? – Подскочил парень, протирая сонные глаза, – Дора? Ты зачем здесь?

– Кое-что переменилось, – я замялась, не зная, как рассказать ему обо всём.

Леви уселся на сене, поджав под себя ноги:

– Говори толком, что произошло.

– Меня хотят упечь в монастырь. После того как герцоги вернутся.

– Ну дела-а-а, – конюх закусил соломинку, выдернутую из кучи, – Дора, я не могу уйти прямо сейчас. На какие шиши мы доберёмся до Меглора? Идти пешком слишком далеко. И на провизию у нас тоже нет денег.

И в этот момент я поняла, что здесь мне помощи ждать неоткуда. Все думают, что при монастыре мне будет лучше. Так решит и Тьяго, если я обращусь к нему за помощью. Скомканно попрощавшись с Леви, ушла в замок. Как только основательно стемнело и все отправились на боковую, я пробралась в библиотеку, нашла карту герцогства и на память учила путь до Меглора. Названия деревенек, рек, дороги. В душе противно ворочался страх, то и дело вонзавший свои холодные когти в моё сердце. Идти одной, без спутника. Кто бродит по здешним дорогам? По тракту почти не ездят торговые люди. Крестьяне возят свои товары в города по выходным, но им попадаться на глаза не стоит. Вдруг меня объявят в розыск. Я снова углубилась в карту. По всему продолжению пути вдоль дороги тянулся лес, можно укрыться в нём. Только вот хищников никто не отменял. Попросится на работу в каком-нибудь посёлке? А если поймут, кто я? Живо отправят назад в замок.

Я вспомнила, как потеряла мужа. Там, в том мире. Такое же чувство отчаяния, безысходности. Он был тем якорем, что удерживал нашу жизнь, оберегал её от внешних угроз. Даже в самые лихие времена, когда лихорадило всю страну, супруг никогда не унывал. Помню, как он подшивал мои заношенные ботинки, у которых оторвалась подошва. Нитки были плохонькие, и шва хватало едва на пару дней, а он садился и снова зашивал носки, что давно просили каши. Почему-то на похоронах мне больше всего запомнилось, что ботинки опять порвались и я шла в процессии, зачерпывая ими грязь и воду из луж. А когда разулась дома и увидела облепленные глиной ноги, впервые со дня его смерти разрыдалась. Тогда мне тоже некуда было податься, а на руках осталось двое детей. Спокойно, Маша, она же Дора, не из таких передряг выпутывались.

Прокорпев над картой до рези в глазах, спустилась вниз, пробралась на кухню. Бланка была рассеяна, забывая иной раз прибрать продукты. Мне удалось отыскать кусок твёрдого сыра и немного хлеба, что остался от ужина. В своей каморке соорудила походный мешок из старых вещей.

Теперь только дожидаться приезда герцогов. Надо попытаться выкрасть документы. Полагаю, что в любом из миров без бумаг, подтверждающих твою личность, придётся непросто. Думаю, у меня есть два дня после их возвращения для побега. Скорей всего, пошлют меня с кем-то из охраны. Не отправят же одну?

Чета их Светлостей вернулась через два дня. За эти дни мне удалось отыскать в библиотеке клочок бумаги и угольком перерисовать карту. Так было спокойней.

Притихший и полусонный замок вдруг будто встрепенулся, когда во дворе показалась кавалькада всадников. Сразу стало шумно и людно. Моя работа на сегодня сделана, так что я предпочла спрятаться и не попадаться на глаза герцогам.

Я караулила время, когда все лягут спать. Может, мне удастся пробраться в кабинет. Бруно крайне щепетильно относился к бумагам и никогда не откладывал на потом свои дела. После ужина он обязательно сядет за работу. Надеюсь, смогу выкроить момент и пробраться в кабинет незаметно.

Я плохо себе представляла, как мне всё это провернуть. И с чисто русской привычкой понадеялась на авось и счастливый случай. Впрочем, другого ничего не оставалось.

Пробравшись к кабинету, спряталась за тяжёлой портьерой на подоконнике. Ждать пришлось долго, и я основательно продрогла, в коридоре было прохладно, а от окна несло сыростью с улицы.

Мне надоело пялиться в пустоту, прикрыв глаза, облокотилась о стену. В коридоре послышался шум. Герцоги! Бруно, хмурый, поджав губы, впечатывал шаги в пол. За ним следовала Беатрис, злая и растерянная. Они прошли в кабинет, герцог закрыл дверь, с силой хлопнув. Соскользнув с подоконника, подобралась поближе и прислушалась.

– У нас был уговор, – желчно заявил Бруно, – обещали не порочить моего имени. Никогда! Я закрываю глаза на ваши похождения, но вы утратили всякий стыд.

– Вы несправедливы ко мне, – холодно ответила Беатрис, – мне не в чем каяться.

– Да?! – Взвился герцог, – в доме бургомистра на балу, не вы ли исчезли вместе с прохвостом-бароном?

– Неправда, – спокойно ответила моя мать, – в это время я с Лукрецией выходила на террасу, в зале стало слишком душно, мне не хватало воздуха.

– Ложь! Ваша подруга подтвердит всё что угодно.

– Думайте что хотите, – высокомерно парировала Беатрис.

– Не играйте с огнём, – голос герцога был тих и грозен, – у нас уговор. Коль я не могу исполнять… свой долг, закрою глаза на ваши шашни. Но! Без того, чтобы моё имя трепали во всех городах и деревнях.

– Вам не в чем меня упрекнуть. Я хорошо усвоила урок. И, коли уж речь зашла о нём, когда вы собираетесь отправить Дору в монастырь?

Молчание герцога было столь красноречивым, что я буквально увидела, как кривится его лицо.

– Послезавтра с утра. Тьяго подберёт в сопровождении охранников. Не вижу смысла более держать её здесь. Она отправится в Монтклиф.

– Куда? Это же в горах! Там круглый год зима!

– В вас проснулись материнские чувства? – Холодно рассмеялся Бруно.

– Но… Так далеко. Есть обители и поближе. Например, Лаврион, – в голосе Беатрис прорезались тревожные нотки. Неужели матушка хоть на долю секунды задумалась обо мне?

– Лаврион слишком близок к нам, – сухо ответил герцог, – я сказал, Монтклиф и решения не переменю.

– Там умирает каждая вторая послушница, не доживая и до двадцати, – глухо возразила ему женщина.

– Вам ли об этом беспокоиться. Ваш грех будет похоронен за его стенами.

– Похоронен…, – эхом отозвалась Беатрис.

Послышались шаги, и я живо взобралась на подоконник, спрятавшись за портьерой. Герцогиня покинула кабинет, прикрыла дверь и застыла в коридоре. Её чистый лоб прорезали морщинки.

– Собственно, – тихо пробормотала она, – почему бы и нет. Монтклиф. Пусть будет так, – чело её разгладилось, и она, совершенно успокоившись, пошла к себе в покои.

– Ой, спасибо, мамочка, – прошептала я ей в спину, – пусть будет так. Не угадала.

Я долго сидела, дожидаясь, пока герцог покинет кабинет. Как назло, он провёл там полночи, а выйдя из комнаты, запер её на ключ.

– Засада, – ворчала я, сползая со своего «насеста», ноги затекли и еле слушались, – ладно, повторю попытку завтра днём.

Проковыляла в библиотеку, отыскала карту страны. Долго шарила по ней глазами, водя пальцем от названия к названию. Вот он. Монтклиф! Город и одноимённая обитель. Находилась она высоко в горах. Что понадобилось служителям Басмуса в царстве льда и холода непонятно. Только мне туда совсем не хочется. Итак, не получится завтра выкрасть документы, ухожу так. Больше ждать нельзя.

Глава 11

На следующий день, выполнив всю работу, я стала готовиться к побегу, тогда как Тьяго подобрал двух охранников в моё сопровождение, и теперь они грузили провизию в седельные сумы.

Ближе к вечеру, когда хозяева поужинали и разошлись по своим покоям, я снова прокралась к кабинету Бруно. На мне было коричневое платье, если кто и заметит меня в коридоре, надеюсь, примут за Лотту, телосложением мы похожи.

К моему восторгу кабинет оказался открыт, герцог после поездки разбирал бумаги, на что потратил почти целый день. Отправляясь ужинать, он, видать, забыл запереть дверь. Хотя мог и отлучится ненадолго. Не теряя времени, я прошмыгнула в кабинет. Огляделась. Где он хранит документы? Порылась в ящиках стола и перешла к массивному бюро с сотней выдвижных ячеек. Засада! Тут можно неделю ковыряться! Я методично открывала один за другим ящички. Найди то, не знаю что, называется. Как выглядят документы, представляла весьма смутно. Понятно, что не как наш паспорт, это всё, до чего додумалась. Конверт? Свиток? Как их отличить от других бумаг?

Мой взгляд привлекла стопка, что хранилась в самом низу, в широком ящике: ряд конвертов из плотной бумаги. На верхнем было написано – Бруно. Открыла его: внутри свидетельство о рождении, подписанное жрецом здешнего храма, затем документы о браках. Есть! Я сложила бумаги обратно и стала перебирать конверты. Беатрис, Сесиль, Брэм, Бьорн. Да где же? Пакет с моим именем отыскался на самом дне.

– Ура! – С ликованием поднялась я, зажав вожделенные бумаги в руках, и услышала, как стукнула дверь закрываясь.

– Что ты здесь делаешь? – Обернувшись, увидела Одхрана с искажённым от злобы лицом.

Не зная, что сказать, спрятала конверт за спиной. Мужчина в два счёта оказался рядом, вывернув руку и выдернув бумаги.

– Зачем тебе документы? – Удивлённо спросил он, читая надпись, – завтра всё равно тебя увезут. Или?.. Ты никак задумала бежать? – Одхран недобро сощурил глаза.

– Зачем? Чтобы умереть от голода на улице? – Рука мужчины болезненно сжимала моё запястье, так что слова перемежались всхлипами.

– Верно мыслишь, – осклабился он, – решила на прощанье поживиться деньгами? В монастыре они тебе не пригодятся.

Швырнув конверт на стол, Одхран схватил меня за обе руки, и тут зрачки его расширились:

– А ты не так дурна собой, как мне казалось.

О «любвеобильности» младшего Кассиани я была наслышана. Он изнасиловал не одну служанку, пока Беатрис не запретила приближаться к ним, ей надоело, что девушки сбегают из замка. Тогда отпрыск переключился на крестьянок. Едва завидев его коня, все девицы спешили спрятаться. Скандалы, что всё же случались, герцог заминал их деньгами. Одхрану же только и было велено не плодить ублюдков. Так что при каждом удобно случае, сыночек Бруно развлекался как мог.

Вот и сейчас его взгляд затуманился, скользя по моей фигуре. Он выкрутил мне запястье за спину, даже пошевелиться было больно. Его рука стиснула грудь, затем спустилась вниз. Одхран принялся задирать мне юбку, облокотив на стол.

– С ума сошёл?! – Воскликнула я, – ты же мой брат!

– И что, – осклабился мужчина, изо рта пахнуло винными парами, – я не жениться на тебе собираюсь, – гнусно заржал подонок. – Хоть узнаешь напоследок, какая она мужская любовь. Будет что вспомнить в монастыре.

Я забилась в его руках, превозмогая острую боль в запястье. Одхран залез мне в панталоны, ловко справившись с завязками. В глазах потемнело от ненависти и отвращения. Мужчина ослабил хватку, и мне удалось вырвать руку. Под ладонью почувствовала что-то объёмное, подхватила и со всей мочи ударила Одхрана по голове. В моих руках оказалось тяжёлое пресс-папье. Его угол рассёк висок мужчины, он выдернул кисть из моего белья, схватился за голову и тяжело рухнул на пол. В коридоре послышались шаги. Я сцапала со стола конверт и стремглав выбежала из комнаты. Мне навстречу шёл герцог.

– Что ты!.. – Воскликнул он, застав меня на пороге кабинета.

Дослушивать его я не стала, бросившись к лестнице. Преодолев пролёт, метнулась в свою каморку, схватила мешок с припасами, блио, плащ и бросилась во двор через чёрный ход.

Добежала до конюшни, Леви чистил лошадей.

– Дора! – удивился он.

– Пойдёшь со мной? Сейчас! Я, кажется, убила Одхрана.

– Что ты несёшь? Как?!

– Сейчас, Леви! Меня могут схватить!

Парень застыл, махнув рукой, я выбежала из конюшни. На моё счастье, ворота ещё были открыты. Постаравшись взять себя в руки, сделала невозмутимое лицо. Надо пройти через охрану. Позади послышался топот, я затравленно оглянулась. Это был Леви.

– Идём, я помогу тебе выбраться. Только пойти не смогу. Прости, – он понурил голову.

– Хорошо, – уговаривать его было некогда.

Я спряталась за домом охраны, что почти вплотную стоял к замковой ограде. Леви подошёл к стражникам, возбуждённо размахивая руками и указывая в сторону конюшни. Охранники, переглянувшись, бросились за ним, я же выскользнула из ворот и была такова. Бежала, не чуя под собой ног, к лесу, где можно укрыться от погони.

Замок стоял на холме, спустившись, добежала до деревни. К счастью, улицы селения были пусты, только собаки брехали мне вслед. Вот уже и околица, передо мной темнела мрачная негостеприимная громада леса. Пересекла луг, кинувшись к деревьям. Позади замелькали огни. Погоня! Боясь заплутать, не решалась идти вглубь леса. Под ногами то и дело попадались корни и коряги, палая листва мешала идти. Спотыкаясь на каждом шагу, металась я на опушке, стараясь отыскать себе укрытие.

Топот конских копыт звучал всё ближе, факелы полыхали в руках всадников.

– Она не могла уйти далеко! – Голос Тьяго.

Я припустила вглубь леса, не заметила оврага, что скрывали невысокие кусты, и покатилась кубарем вниз, чудом не переломав руки и ноги. На дне широкой лощины царила непроглядная тьма. Прижавшись к земле, старалась унять рвавшееся из груди сердце. Как удалось мне добежать на едином дыхании сюда? Самой не верилось.

Наверху затрещали ветви.

– Не видно ни зги, – кто-то вплотную подобрался к оврагу, – да не пойдёт она сюда, побоится. Тут волков полно.

Я гулко сглотнула от страха, пристальней вглядываясь в темноту.

– Жак и Клод отправились по дороге, Икер и Занер прочёсывают деревню, а Ларс и Отто поехали в мастерские, – раздался голос Тьяго, – надеюсь, с ней всё будет в порядке, – добавил он тише.

– Зачем девка сбежала? – Спросил попутчик начальника охраны, – неужто в замке плохо жилось?

– В монастырь её собирались отправить, наверное, узнала, бедняжка.

– А чем ей в Лаврионе плохо было бы? Неужто зимой по дорогам бродить лучше.

– Какой Лаврион, – в голосе Тьяго послышались гневные нотки, – в Монтклиф собрались упечь девчушку.

– Ну и дела, – ответил первый, – тогда и я бы сбежал. Что там с Одхраном, говорят, она напала на него.

– Пигалица эта? Так, саданула по башке. Не удивлюсь, если он сам к ней полез.

– Она же вроде как, сестра его? Разве ж…

– Когда он хоть одну юбку пропустил. Пошли, – вздохнул начальник охраны. – вряд ли она сюда сунется.

Шаги удалились, и я выдохнула, упав в изнеможении на землю. Ну и в передрягу попала. Прижала конверт к груди. Как бы не противен мне был Одхран, всё же рада, что не пришибла его. Не хотелось оказаться убийцей родного брата.

Я успокоилась и только теперь сообразила, что нахожусь в глубоком овраге, из которого непонятно как выбраться. Тьма была плотной, почти осязаемой. В лесу пахло прелой листвой и сыростью. Скрипели старые деревья, ночные птицы изредка подавали голос, заставляя волосы шевелиться у меня на голове. То и дело уши улавливали чуть слышный треск сучьев. Или мне это только чудилось? Небо затянули тучи, и даже на лунный свет рассчитывать не приходилось. Продрогшая и напуганная, я поднялась с земли, стараясь ступать осторожней, без лишнего шума. Прошла туда-сюда вдоль оврага, выбираться наверх придётся утром, сейчас я попросту сверну себе шею. В шагах двадцати отыскала несколько поваленных друг на друга деревьев, так что получилось некое подобие шалаша. Молясь, чтобы это местечко не облюбовал какой-нибудь хищник, пробралась внутрь, под ветви. Там было сухо и казалось теплее, чем снаружи. Кое-как свернулась калачиком, закуталась в плащ и несмотря на то, что всё ещё было страшно, заснула крепким сном.

Проснулась оттого, что рядом кто-то был. За занавесью ветвей слышались осторожные шаги. Я отодвинула тонкие прутья. На меня смотрел огромный волчара, застывший от неожиданности. Со страху заверещала так, что с деревьев осыпались последние листья, а птицы подняли настоящий гвалт. Волк гигантским прыжком отскочил от меня, тут же дав дёру.

– Мамочки, мамочки, – повторяла машинально, стараясь унять дрожь в ногах и руках. Я выскочила из своего убежища и за пару секунд, на четвереньках, выбралась из оврага. Мой страх стал отличным допингом. Кинулась прочь из чащи, остановившись на опушке. Дальше идти нельзя, меня могут заметить крестьяне. Весть о том, что я сбежала, должно быть, уже облетела ближайшие деревни.

Укрывшись за деревьями, надела на себя блио, который так и таскала в руках со вчерашнего вечера, повязала плащ и присела на пенёк, отломив кусок хлеба и сыра. Только сейчас хватилась, что у меня нет воды. Вот незадача, я ведь и не подумала о том, чтобы отыскать хоть какую-то флягу или бутыль.

Примерно через день пешего хода я выйду к реке. А что пить сейчас?

– Эх, будь неладно это Средневековье, – я разговаривала сама с собой, звук собственного голоса немного успокаивал, – придётся искать ручей.

Чуть углубившись в лес, но стараясь не терять из виду тракт, я пошла по направлению к Касселю, прислушиваясь, не послышится ли откуда звук журчащей воды.

Глава 12

Ручей отыскать я смогла ближе к вечеру, когда язык уже плотно прилип к нёбу. Напилась и умылась. Теперь встал вопрос: в чём нести воду? Мой побег получился слишком спонтанным и неподготовленным. Хотя, куда было деваться. Не дожидаться же, пока меня под охраной двух мужланов потащат в монастырь на краю света. Выбирать не приходилось.

Весь день двигалась по направлению к городу, однако прошла слишком мало. Лес петлял вдоль деревень, то приближаясь, то отдаляясь, и я вместе с ним. Выходить на открытую местность побоялась, неизвестно, как далеко зайдут преследователи. Сыр и хлеб кончились, голод терзал моё нутро всё сильней с каждой минутой. Натруженные за день ноги нещадно болели, подол платья и плащ то и дело цеплялись за низкий кустарник и коряги.

Мне повезло, что зима в этих краях тёплая, рискни я сбежать в мороз, сгинула бы в заснеженном лесу. А пока холод не терзал меня, днём даже было тепло, когда солнечные лучи пробирались вниз через оголённые ветки. В осеннем лесу было своё очарование. Я шла, разглядывая тёмную чащу, хоженые тропки, вдоль которых виднелись жёлтые пожухлые листики земляники. Попадались даже грибы, скукожившиеся от ночных заморозков. Я только поглядела на них, огонь мне не развести, а есть сырыми не решилась, боясь отравиться. На ночь отыскала себе прибежище в корнях огромного дуба. Великану лет, наверное, триста, подумала, когда разглядывала бугристый ствол в несколько обхватов. В таком дубе запросто можно сделать себе жилище, если отыскать дупло и увеличить его изнутри. Корни могучего древа, будто щупальца спрута изогнулись над землёй в одном месте, а под ними получилась небольшая нора, где было сухо и относительно тепло. Забилась туда, прикрыла вход несколькими ветвями. Защита плохонькая, но какая есть. Усталость и нервное возбуждение оказались лучшим снотворным, стоило мне закрыть глаза, тут же отключилась.

Проснулась утром от холода, за ночь подморозило, на ветках виднелся тонкий налёт инея, изо рта вырывался парок. Выбралась из своего убежища, попрыгала вокруг дерева, стараясь согреться. Хищников я ночью не слышала. Скорей всего, пока они сытые и к деревням близко не подходят.

И снова продолжился мой путь к городу. Мимо деревьев, что укоризненно качали ветвями мне вслед, мимо отдалённых селений, откуда иногда доносился аромат свежего хлеба. В животе урчало с каждым часом всё сильней. Моё исхудавшее тело отчаянно нуждалось в пище. Усталость давала о себе знать, с каждым шагом силы мои убывали. Иногда я останавливалась, садилась около какого-нибудь дерева, давая себе передышку. Медленно, очень медленно. Этак к городу до весны топать буду. Но сил идти быстрее уже недоставало.

К вечеру голод стал невыносим, мне удалось отыскать ещё ручеёк, напиться, на время утолив рези в пустом желудке, однако помогло ненадолго. К ночи с голодухи меня начало тошнить. Я отыскала несколько сухих ягод на кустарниках и уже не задумывалась съедобные они или нет, жадно запихала в рот и разжевала. Плоды оказались кислыми не хуже лимона, язык онемел от вязкой слюны, а чуть позже чувство голода только усилилось. Ночевать пришлось в зарослях кустарника, ничего лучшего не нашлось. Даже на минуту мне не удалось сомкнуть глаз. От бескормицы передо мной плыли круги, а все внутренности закручивались в узел, отчего и меня саму скрючило от боли. Есть хотелось просто невыносимо.

Так и не заснув, я выбралась из-под защиты кустарника и, еле волоча ноги, побрела дальше. Утренние сумерки только-только тронули макушки деревьев, выше колен клубился туман, колыхался белёсым киселём, завивался вокруг стволов, струился щупальцами через кусты.

Лес чуть отступил, и я увидела деревеньку, что почти вплотную стояла к опушке. Задние дворы подбирались к деревьям. Но одном подворье, обнесённом редким штакетником возле корыта, возилась толстая хавронья довольно чавкая. Не сумев совладать с собой, я подошла ближе. В корыте лежали запаренные отруби вперемешку с овощными очистками. Протянув руку через забор, зачерпнула свиного хрючева и с наслаждением засунула в рот. Почти не разбирая вкуса, я вытаскивала из отрубей очистки, возвращая их обратно в корыто, остальное съедала. Желудок довольно заурчал, боли утихли, а по телу заструилось тепло. Когда насытилась, облокотилась на забор и разрыдалась. До чего дожила. Обедать вместе со свиньёй из одного корыта.

Долго сокрушаться над судьбой мне не дали. Послышались голоса, и я тут же ретировалась в лес, под прикрытие деревьев.

Мой малосъедобный завтрак оказался сытным, силы вернулись, унялась дрожь в ногах, чёрные мушки больше не мелькали перед глазами. Но надо было что-то придумать, так дальше продолжаться не может.

Пока брела по лесу, вспомнила книги, где герои умудрялись выживать в самых экстремальных условиях. Мне стало смешно. Закинь человека XXI века в лес, и он помрёт через несколько дней, не сумеет отыскать пищи или отравится грибами либо ягодами. Вокруг меня лежала куча хвороста. А толку?! Я даже не могла развести костёр. Побираюсь у свиньи в корыте. Все мы мним себя царями природы, а на деле жалкие неумёхи.

Моё самобичевание было прервано странной картиной. Неподалёку от леса на какой-то куче сидела воронья стая. Птицы шумели и дрались из-за чего-то. Может там есть чем поживиться? Я подняла большую палку, огляделась вокруг, людей не видать. Приблизилась к стае и размахивая над головой корягой, не хуже мельницы, распугала птиц, которые принялись отчаянно возмущаться, отлетев в сторону. Только открывшаяся картина не порадовала. На земле лежало два трупа. Еда давно переварилась, так что тошнота мне не грозила. Я подошла поближе. Мужчины. У обоих колотые раны, которые и послужили причиной смерти. Интересно. Они сами что-то не поделили или нарвались на разбойников? Убийство произошло не так давно, тела ещё тронуты разложением. Птицы выклевали глаза и только. Одежда на убитых добротная, да и сами они не походили на бродяг. Первый был высоким, светлые волосы отливали рыжиной, второй чуть одутловатый, пониже ростом. На голове плотно сидел берет, шевелюру рассматривать не стала.

Я призадумалась. Может, вот он, мой шанс на выживание? Обшарила одежду обоих, отыскала кошели, подвязанные к поясам. У одного был при себе отличный нож. Сняв с высокого кожаный ремень, застегнула его под блио, подвязала кошель, куда ссыпала все деньги, засунула нож. Оглядела одежду. У низкого были маленькие ноги. Я стащила его добротные ботинки, примерила. На пару размеров больше, зато целые и тёплые. Сняла с него же отличный подбитый мехом плащ. Он не пострадал в драке, не замызган кровью. До города доберусь в тепле.

Бросать их так было стыдно. Мужчины, сами того не зная, спасли мне жизнь. Теперь я смогу купить хлеба и молока, попросить подвезти какого-нибудь крестьянина, предложив ему пару киршей.

Почва была рыхлой и податливой, я отломала от палки толстый сук и им ковыряла землю, руками отбрасывая в сторону. Когда яма углубилась, перетащила туда тела, еле доперев мёртвых мужиков. Вороны всё это время неистово возмущались, кружась надо мной. Трупы виднелись над почвой, всё-таки сил у меня маловато, чтобы выкопать полноценную могилу. На поле насобирала камней. Присыпала мёртвых землёй, сверху заложила булыжниками. Теперь мне было не так совестно, что пришлось ограбить убитых. Пробормотав слова, приличествующие моменту, вернулась обратно в лес. Идти сил не было. Я отыскала кусты погуще, забралась в них, укуталась в новый плащ и заснула.

Утром потратила немало времени, пока отыскала ещё один ручеёк, что едва виднелся среди корней мощного дерева. Как могла, умылась, привела себя в порядок и зашагала к деревне, что виднелась вдали по тракту. Я надеялась герцоги не станут меня разыскивать, подумают, что сгинула где-нибудь в чаще или меня настигли разбойники.

Селение, стоявшее на моём пути, было небольшим. Домики, крытые соломой, расположились вдоль единственной улицы, что забирала чуть правее от тракта. Навстречу мне попалась молодая женщина.

– Простите, дони, – обратилась к ней, – не подскажете, где я смогу купить хлеба и молока?

Женщина приветливо глянула на меня синими глазами:

– Дея милостивая, вы путешествуете совсем одна?

– Так получилось, – на ходу придумывала я, – моих спутников постигло несчастье, а мне необходимо добраться до Касселя.

– Идите за мной, – поманила она рукой, – у меня есть всё, о чём вы просили.

Мы прошли по улице к небольшому домику, чистому и опрятному. Двор был аккуратно выметен, а невысокое крылечко тщательно вымыто. Женщина завела меня внутрь, через маленькие сенцы в небольшую кухоньку.

– Подождите, дони, сейчас соберу.

Она достала свежеиспечённый хлеб, отрезала от него половину.

– Если у вас есть фляга, я бы тоже её купила.

Крестьянка кивнула:

– Есть, от отца ещё лежит. Мне-то без надобности.

Она, порывшись на полках, достала небольшой кожаный бурдюк и наполнила его молоком, потом добавила к припасам ещё кусок сыра.

– Вот и готово, – поставила предо мной провизию.

Я сложила всё аккуратно в мешок:

– Благодарю, дони. Сколько вам должна?

– Три кирша будет в самый раз.

За такой провиант цена была грабительской, но выбирать мне не приходилось. Теперь понятна доброта женщины и её услужливость. Спорить не стала, отсчитала монеты и, поблагодарив хозяйку, покинула дом.

Задерживаться в деревне не стоит, я быстро добралась до леса, отыскала уютную полянку, окружённую высокими ёлками, устроилась поудобней и принялась за еду.

Когда трапеза была почти окончена, мне вдруг послышалась нежная мелодия. Я чуть не поперхнулась куском хлеба. Откуда в лесу музыкант? Или это галлюцинации? Сложив всё в походный мешок, тихонько выбралась с полянки, следуя за мелодией, осторожно ступая, чтобы не выдать себя. Мало ли кто бродит по лесу.

Музыка доносилась из-за купы деревьев, что стояли довольно плотно друг к другу, скрывая от меня исполнителя. Спрятавшись за стволом, робко выглянула. На лужайке с пожухлой травой, примостившись на пеньке, сидел молодой парень, наигрывая на странном инструменте, похожем на гусли. Только он был квадратным с полукруглым верхом, а внизу размещался гриф, как у гитары, с колками для настройки. Далее шли ряды струн, настроенные, как я думала, заранее на определённые аккорды. Незатейливый мотив паренёк играл на нижних струнах, для этого на его большом пальце было надето кольцо с подобием когтя, которым он и цеплял струны. Мне впервые довелось увидеть столь странный инструмент.

Точно зачарованная, стояла я за деревом прислушиваясь. У парня был несомненный талант. Сам он, не обращая внимания ни на что вокруг, прикрыл глаза, полностью отдавшись звукам музыки, лившейся из-под его пальцев.

– Ты долго будешь там стоять? – Вдруг спросил парень, резко обернувшись в мою сторону.

От неожиданности я отпрянула от дерева и, запнувшись, плюхнулась на пятую точку. Юноша в один момент очутился возле меня.

– Ты кто? Как здесь оказалась?

При нём не видно было оружия, что меня немного успокоило.

– Я Дора. Шла тут и услышала, как ты играешь. Как удалось меня обнаружить?

Парень заулыбался во все тридцать два зуба:

– На слух никогда не жаловался. И потом ты топаешь и пыхтишь громче медведя.

– Вот ведь незадача, – с досадой ответила я, – мне казалось, что ступаю совсем тихо.

Парень рассмеялся:

– Сразу видно, ты не деревенская. Кстати, меня зовут Дин. Я менестрель. Путешествую по Террадору в поисках лучшей доли. У тебя нет чего пожевать? – Без обиняков приступил он к расспросу, – малость поистратился и остался без гроша. Но я всё верну, – поспешил добавить он.

Мне понравился бесшабашный юноша, тем более что вынужденное одиночество начало тяготить.

– Я иду в Кассель, если тебе по пути, то присоединяйся, – достала из сумки хлеба и сыра и протянула Дину.

Парень моментом сгрёб еду, откусив огромный ломоть хлеба. Как только в рот поместился?

– Я тофэ в Каффэль, – прошамкал он набитым ртом, – и буту рад фофутчице.

Юноша зажал свой диковинный инструмент под мышкой и протянул мне правую руку:

– Рад знакомству, – проглотил он кусок улыбнувшись.

– И я, – пожала его ладонь с тонкими пальцами.

Сквозь тучи выглянуло солнце, залив полянку светом, точно одобряя моё новое знакомство.

Глава 13

Дин споро умял мои невеликие запасы провизии:

– Мы можем остановиться в какой-нибудь деревушке. За пару монет нас пустят на ночлег.

– Я не хотела бы заходить в сёла. Может, просто сходишь, купишь ещё еды?

Менестрель насторожился:

– Дора, почему ты скрываешься? И почему идёшь в город совсем одна?

– До этого ты вопросами не задавался, когда схомячил все мои припасы.

Дин почесал светлую макушку:

– Я всегда говорил: пустое брюхо не даёт соображать голове. Но всё же, как так вышло, что осталась совсем одна? Идти до Касселя неблизко и опасно. И вдруг ты кого-нибудь ограбила?

– Боишься, отберу твою карликовую арфу?

– Это цитра, – насупился Дин, ласково погладив инструмент по лакированному боку, – так её ещё никто не обзывал. И да, боюсь, она досталась мне от учителя, его знали в нашем королевстве и любили.

– Почему же тогда ученик прозябает в холодном лесу без крошки хлеба?

– Случайно вышло, – буркнул юноша, – так бывает.

– Ну так играл бы крестьянам, глядишь, накормят тебя, если боишься каждого встречного.

– Встречные бывают разные, – задрал он палец, – а селяне ничего не понимают в высокой музыке, что облагораживает человека. Им подавай дуделки. Только ты так и не ответила на мой вопрос, – прищурился Дин, – клянусь сохранить тайну, если твоё путешествие не связано с преступлением.

– Да какое преступление, – отмахнулась, усевшись на какую-то корягу, – всего и прегрешений за мной, что я незаконнорождённый ребёнок.

– И? – Уставился на меня менестрель, – мало ли таких. Никого из дома не гонят. На воспитание в деревеньку отдают, бумаги какие надо справят и всех делов.

– Ну мне так не повезло. Я внебрачная дочь Беатрис Кассиани. Моя мамаша решила сослать меня в Монтклиф, а мне туда совсем не хочется. Вот и сбежала.

– Твоя мать – герцогиня Кассиани?! – Глаза Дина полезли на лоб, – ну и дела!

Он запустил пятерню в волосы, дёрнув себя за чуб.

– Это что-то меняет? – Спросила его.

– Ты лучше о своём родстве не говори. Документы у тебя есть?

– Да, – вспомнила про бумаги, хлопнув себя по лбу, – я в них и не глянула, как стащила из кабинета герцога.

– А ты отчаянная дони, – рассмеялся Дин, – сдаётся, это будет интересное путешествие.

Я, скрывшись за деревьями, задрала юбку блио, достала бумаги, спрятанные за лифом платья. Вернулась к парню и впервые развернула свои документы:

– Исадора, крестьянская дочь. Владения герцога Бруно Кассиани. И это всё? – Ничего не понимая, посмотрела я на Дина, – даже фамилии нет.

– Откуда она у крестьян, – усмехнулся парень, – ты что вчера родилась?

– Я всегда жила при замке. В каморке возле подвалов. Ничего не знаю о жизни.

– Угораздило тебя, – Дин опять дёрнул себя за чуб, этак он всю шевелюру вырвет, – ты знаешь, когда-то в ваших краях была одна песенка. Правда, герцог её запретил, под страхом того, что лично вырвет язык ослушавшемуся. Менестрель ударил по струнам и запел чистым звонким голосом:

В замке Кассиани своды высоки,

Под другими герцогу просто не пройти.

Беатрис с кем спала – целый ряд до конюха

С той поры рога ветвисты, высоки у муженька.

– Эх, так мне и сказали, что родилась от того самого конюха, – дослушала я куплет.

Дин рассмеялся:

– Прости, я не над тобой. Только не ведал, что песенка вовсе не лжёт. Думаешь, тебя будут искать? Потому боишься заходить в деревни?

– Всё может быть, – пожала я плечами.

– Тогда обойдёмся ночёвками в лесу, – легко согласился парень, – не так тут и холодно.

Я с сомнением поглядела на его наряд: куцую курточку – котарди (прим. автора – узкая, облегающая фигуру верхняя одежда), под которой виднелась рубаха, обтягивающие ноги штаны и ботиночки на тонкой подошве. Плащ, накинутый сверху, тоже не внушал доверия, книзу он основательно разлохматился этакой бахромой.

Дин заметил мой взгляд и покраснел:

– Я много путешествую. Оттого и одежда такая вот.

– И ты собираешься в город покорять тамошних аристократов в этом наряде?

– В тавернах можно неплохо заработать, – беззаботно отозвался он.

– Живёшь одним днём, стало быть? – Улыбнулась в ответ.

– Жизнь менестреля такая, – махнул парень рукой, – сегодня ты любимец публики, а завтра можешь оказаться в канаве. Я к этому привык.

– Тогда, друг мой, договоримся так. Мы идём вместе, но без всяких глупостей. Спросят, ответишь, что я твоя сестра.

– Ни о каких глупостях и не думал, – ещё больше покраснел менестрель.

– Ага, – лукаво ухмыльнулась я, по привычке чуть не сболтнула, что за свои годы научилась разбираться в мужчинах, – иди в деревню за едой, – протянула ему немного денег, – иначе мы до ночи так проболтаем.

Парень отдал мне свою цитру:

– Пусть пока побудет у тебя, ну-у-у, как залог того, что я не обману.

– Или опасаешься «тёплого» приёма в деревне?

Друг мой стал пунцовым.

– Иди уж, – взяла из его рук инструмент, – но с тебя причитается.

– Что? – Распахнул он глаза.

– Рассказать о себе. Я ведь ничего не утаила.

Пробормотав невразумительный ответ, Дин скрылся за деревьями. Долго ждать его не пришлось. Парень раздобыл хлеба, пирожков с мясом и даже несколько яблок. Торгуется он точно лучше, чем я.

Болтая, мы пошли в сторону Касселя, следуя по опушке леса.

– Эй, – напомнила я Дину, – как же история твоей жизни?

– О, – весело улыбнулся парень, – не так интересна, как твоя. Мои родители – крестьяне, а я шестой сын. Наследства мне не светило. Когда в нашей деревне на празднике оказался странствующий менестрель, он услышал, как я ему подпеваю, и предложил родителям взять к себе в ученики. Те были рады избавиться от лишнего рта. Мы всегда много путешествовали. Но однажды учитель заболел, денег на лекаря не было. Он скончался от лихорадки, а я остался один.

– Скажи, ты много где побывал. Можно ли в Меглоре найти работу помощницей швеи?

– Умеешь шить? – Оживился юноша, и услышав утвердительный ответ, закивал головой, – хорошие мастерицы часто берут к себе способных девушек для мелких работ. Подолы подшивать или ещё что.

– Отличная новость! – Обрадовалась я.

– Но мы говорили про Кассель, выходит, собралась дальше одна идти до самого Меглора?

– Если придётся, – пожала плечами.

– А ты смелая, – восхищённо глянул менестрель.

– Жизнь заставит, – кивнула я.

– Эм-м-м, – замялся Дин.

– Хочешь предложить свои услуги до самого Меглора? – улыбнулась ему.

– Ты читаешь мои мысли? – Усмехнулся менестрель, – собственно, я и сам туда собирался.

– Буду рада. Признаться, путешествовать одной всё-таки страшно.

Парень обрадовался, видно, и ему вынужденное одиночество давно опостылело. А среди равнодушной толпы отчуждённость чувствуется ещё острей.

Я исподтишка наблюдала за ним. Живой характер, глаза выдавали признаки интеллекта (что поделать, не люблю глупых людей), общительный, весёлый. Внешность тоже привлекательная. Только, наверное, излишняя тяга к приключениям и дурость, свойственная молодости, не давала обрести ему высоких покровителей. Ведь многие менестрели жили при замках, не скитаясь по городам и весям. Может, у него тоже получится устроиться в Меглоре. У Дина лёгкий характер, с такими людьми легко в общении.

– Далеко нам ещё до Касселя?

– Нет. Завтра, послезавтра дойдём, если задерживаться не будем. Там можно найти экипаж до Меглора, чтобы по дорогам ноги не бить.

Я посчитала в уме свои неожиданные сбережения, должно хватить. Но надо учесть, что необходимо снять хоть какую-то комнатушку в городе, оставить на первое время на продукты. На то, что Дин вернёт мне деньги, я не рассчитывала, такие люди легко расстаются с деньгами как со своими, так и с чужими.

Дин всю дорогу без умолку болтал, рассказывая о здешних краях, он и правда неплохо знал страну. Остаётся только удивлять, как много ему довелось по ней путешествовать. Он назвал названия всех деревушек, где можно недорого остановиться на постой. К одному такому маленькому селению мы вышли к вечеру.

– Можем попроситься переночевать на сеновале, – с надеждой в голосе произнёс парень, – в лесу холодно. Никто даже не поинтересуется нашими именами. Народ здесь бедный, каждому киршу рады.

Мне тоже не хотелось оставаться на ночь в чаще.

– Ладно, пошли на твой сеновал. Думаю, за эти дни я бы заметила погоню.

– Конечно, – радостно закивал парень, – не стали тебя искать, так по окрестностям проехались.

Вышли на околицу, Дин постучался в крайнюю избу, и скоро мы уже отогревались в душистом сене. Среди сухой травы было тепло, хозяйка даже расщедрилась нам на ужин. Принесла молока с вечерней дойки. Закутавшись в плащ и вдыхая аромат сушёных трав, я уснула, впервые после побега спокойно и безмятежно.

На следующий день мы набрались смелости и вышли на дорогу. До города было уже недалеко. По пути нам попался старичок, ехавший в видавшей виды телеге, и мы договорились, что он подвезёт нас до Касселя. Дедушка вёз в город овощи, устроившись за мешками с картошкой и свёклой, я всю дорогу дремала, а Дин болтал с нашим извозчиком.

К вечеру менестрель разбудил меня:

– Смотри, подъезжаем.

Вдали виднелись городские стены, из-за которых робко выглядывали крыши домов. С этого расстояния Кассель казался игрушечным и очень симпатичным.

– Возле городских ворот есть гостиница для путешественников, – парень толкнул меня в бок.

– Отправляемся туда, тем более ночью нам в городе делать нечего.

– Наш ночлег сегодня оплачу я, – менестрель напустил на себя важный вид.

– Как скажешь, – не стала отказываться, – а я сразу пойду спать. Дорога была выматывающей.

Гостиница оказалась невысоким двухэтажным домиком с приветливой хозяйкой и услужливыми подавальщицами. Нам отыскали две каморки, располагавшиеся под самой крышей, накормили простым, но вкусным ужином, и скоро я заснула на застиранных простынях в кровати, где вместо матраса был простой соломенный тюфяк.

Глава 14

Кассель оказался милым городишкой, только очень уж «запашистым» на окраинах. Мы с Дином с утра отправились разузнать об экипажах, что направлялись в Меглор и заодно менестрель пообещал показать мне город.

Канавы, расположенные вдоль улиц, практически не чистили в бедняцких кварталах, которыми, точно старым поясом, был окружён город. Воняло там до рези в глазах, а местные так и вовсе не удосуживались доносить помои до водостока, выплёскивая прямо из окон. Какая-то толстая старуха чуть не облила нас из ночного горшка, благо Дин вовремя заметил и успел оттащить меня подальше.

– Фу, – прикрывала я лицо плащом, – тут хоть с зонтом ходи.

– С чем? – удивился парень, – это что ещё за диковина?

– Э-э-э, долго объяснять, – спохватилась я, но решила узнать, а вдруг тут о зонтах не слышал никто, может, удастся поживиться на новой идее.

Мы прошли маленькие улочки, там домишки жались друг к другу так близко, что и не понять, где заканчивался один и начинался другой. Дальше начались каменные строения с коваными решётками на окнах: чистые и опрятные. Я, наконец, смогла вздохнуть полной грудью. В воздухе носился аромат свежей выпечки от снующих мимо нас лоточников.

– Пойдём, покажу тебе рынок. Заодно там поищем экипаж до Меглора.

– Давай, – обрадовалась я, что может рассказать о городе лучше, чем места торговли. Да и осмотреть ассортимент одежды не помешает, не хочу предстать перед будущими работодателями полным профаном.

Мы миновали маленький сквер, где, несмотря на раннее утро, чинно прогуливались старушки, прошли ряды небольших лавчонок, хозяева которых флегматично наблюдали за прохожими из окон, и вышли на площадь с торговыми рядами. Как поняла из разговора с Дином, рынок работал по выходным. Мне срочно нужно отыскать местный календарь. Я ведь даже не знаю, какой сейчас день.

На рынке в нос шибануло рыбным духом, парень, заметив, что мне стало плохо от вони, потащил меня в сторону. Скоро мы уже прогуливались среди лотков с тканями и фурнитурой. Здешний текстиль не отличался разнообразием. Похоже, герцог, пользуясь тем, что был волен запретить ввоз товаров, развернулся в Касселе вовсю. У кого ни спроси, материал производства ткацких мастерских Кассиани. Неплохое сукно, но выделка грубовата. Хотя я всё же отыскала пару лотков, где нашлись и шёлк, и бархат, но стоили они очень дорого. Вот тебе и отсутствие конкуренции.

Одежда тоже не отличалась разнообразием. Это понятно, горожанам не с руки выкладывать большие суммы за наряды, проще купить готовое платье. Для повседневной жизни не нужны жемчуга и атлас, вышивка золотом и серебром.

Но вот что меня удивило: в цветной одежде ходили в основном мужчины, тогда как женщины носили платья чёрного, серого и коричневого цветов. Почему так, я спрашивать не стала.

Сравнив свою одежду с нарядами горожанок, отметила, что выгляжу вполне сносно. Не хотелось тратиться, не отыскав работу. Лишь прикупила себе смену нижнего белья и ножницы. Нитки и иголки прихватила с собой из замка.

Побродив среди рядов колбас, сыров и свежих овощей, поняла, что жутко проголодалась.

Дин купил нам по паре пирожков с мясом и снова потащил за собой. Мы вышли на окраину площади, где стояли несколько повозок со скучающими возницами на козлах. Напоминали они сундуки на колёсах с маленькими окошками.

– Добрый день, – подошёл к экипажам Дин, – нам бы с сестрой добраться до Меглора.

Ближайший к нам кучер молча ткнул пальцем в самый последний возок. Мы прошли туда, где парень повторил свою просьбу.

– Ну я, – ответил высокий мужчина лет сорока в дырявой шляпе, натянутой почти на глаза, – отправляемся завтра на рассвете.

– Нам с сестрой нужно два места, – Дин протянул кучеру пару киршей.

Тот ловко спрятал монеты в карман и кивнул:

– Опоздаете, пеняйте на себя.

– Ты просто так отдал ему деньги? – Спросила я, едва мы отошли от неприветливого кучера.

– Это задаток, чтобы для нас оставили места.

– А не обманут?

– Не переживай, сестрёнка, – весело подмигнул мне Дин, откусывая сразу полпирога.

Заплатил он со своих денег, вечером менестрелю удалось подзаработать.

– Ты не купил ничего из одежды, – спохватилась я.

Парень только махнул рукой:

– Решил подождать до Меглора. Мало ли, дорога, то да сё.

– Денег вышло меньше, чем ты думал?

– Твоя проницательность тебя погубит, – щёлкнул он меня легонько по носу.

– Пошли в гостиницу, – рассмеялась я, – зашьём твою одёжку.

Болтая, мы не заметили, как на нашем пути появились парочка аристократов, от неожиданности я наткнулась на одного из них и чуть не села в лужу, Дин успел подхватить меня под руку.

– Девка, – напыщенно произнёс один из них с прононсом, щеголеватый тип с противными тараканьими усиками, – надо бы смотреть, куда ты прёшь. Перед вами благородные доны.

Я подняла глаза и только сейчас заметила второго шедшего, высокий мужчина с шевелюрой цвета меди и синими глазами. Такое непривычное сочетание необычайно шло ему. У него было чуть удлинённое лицо, челюсть казалась массивной, но вкупе с тонкими крыльями носа и нежным очерком губ, его облик можно назвать притягательным.

От неожиданности на минуту потеряла дар речи. Мы шли, держась ближе к домам, и мужчины не могли нас не заметить.

– Вы называете себя благородными, а прёте по улицам не хуже взбесившегося быка.

– Ты слышал, Элиан? – Возмутился «таракан», – шваль будет нам указывать.

– О, смотрю, в вас проявилось всё благородство, – не выдержала я, – или ещё осталось где-то на донышке?

– Друстан, полно, дони, наверное, с перепугу позволила себе лишнее, – примирительно сказал рыжеволосый красавец.

– Испугаешься тут, когда у благородного несёт изо рта ругательствами, которые даже бродяги постесняются произнести.

И рыжий неожиданно просто заржал аки жеребец, забыв заступиться за своего дружка, а у того покраснело лицо и усы встопорщились ещё больше.

– Да ты, ты, – он вдруг развернулся к менестрелю, – уйми свою жену, челядь!

– Я не жена, а сестра! Пойдём, Дин, – дёрнула парня за руку, – а то дурного нахватаешься от бла-ародных, – передразнила «тараканий» прононс.

Рыжий откровенно потешался над нами, а вокруг уже начали собираться любопытные. Ловко лавируя между людьми, мы выбрались из толпы.

– Ну ты даёшь, – Дин смотрел на меня, как индусы на священную корову, – больше так не делай, – тут же поправил сам себя, а в глазах плясали бесенята.

– А то что? – Возмущённая откровенным хамством, пыхтела я от злости.

– Выпорют на площади. Аристократы не прикосновенны.

Никогда терпеть не могла наглых напыщенных мужиков и лишь слышала оскорбления, моментально выходила из себя.

– Теперь понимаю почему. Замараться недолго, – ответила я в запале, а сама представила, чем могла закончиться наша перепалка, и вздрогнула. Ну и порядки.

Мы вернулись в гостиницу, нигде не задерживаясь. Впечатлений мне хватило. Постоялый двор был небольшой, но очень чистый и уютный. Даже наши дешёвые каморки отдраены до блеска. Хозяйка, Хелена, миловидная женщина лет тридцати, с пышными, но очень аппетитными формами, строго следила за порядком в своём заведении. Здесь чаще останавливался торговый люд, спеша с утра занять лучшие места на рынке. Парочка огроменных вышибал одним своим видом отбивала у постояльцев желание спорить с хозяйкой или устраивать потасовки.

В обеденном зале, одну стену которого занимал внушительный камин, где сейчас жарилась целая свиная туша, всё так же было отскоблено до блеска. Глиняный пол выметен и посыпан чистой соломой. С кухни доносились дивные запахи, которые в момент снова пробудили наш аппетит, съеденные пирожки были сразу же забыты.

Народа в зале пока было мало, и Хелена сама нам вынесла по тарелке каши с грибами и шкварками, свежие, ещё горячие лепёшки и напиток, похожий на квас.

Пообедав, я села подшивать плащ Дина прямо в зале, свет тут был не в пример лучше, чем в наших каморках, а менестрель перебирал пальцами струны цитры и тихо напевал. Постепенно народу прибавилось, но никто не шумел, прислушиваясь к грустной песне.

Оделся город апрелем, заполнив души пустоту.

Конечно, тебе я поверю, если вернуться смогу.

Боль моя своей силой затмила свет звёзд и луну.

Поднявшись со дна могилы, из которой пути не найду.

В пустую кружку, которую тихонько поставила возле Дина Хелена, полетели звонкие монеты одна за другой. Где-то всхлипнула одна из подавальщиц. Хозяйка подошла к менестрелю, легонько притронувшись к его руке.

– Может, споёшь что-нибудь повеселей? Не то мои постояльцы совсем загрустили.

Дин улыбнулся, ударил по струнам и запел задорную песенку о проделках какого-то плута. Скоро уже гости притоптывали в такт мотиву, не забывая заказывать еду и эль.

Я тем временем разрезала свой старый плащ и подшила поношенный подол одежды Дина. Подала ему готовый наряд. Он с восхищением повертел вещь в руках:

– Дора! Как новый!

Нашим разговором заинтересовались несколько мужчин, судя по основательно пропылённому виду, они приехали издалека.

– Дони, – прогудел один из них басом, приблизившись к нашему месту, – может, и нам поможешь? В долгу не останемся. В пути поизносились, – указал он на драный локоть рубашки.

Растерявшись, глянула на друга, не зная какую цену просить. Парень быстро столковался с троицей мужчин и те, выложив передо мной на стол с пяток киршей, пошли в комнаты, переоделись, вынеся мне свои вещи для починки. Выходит, наше проживание в Касселе мы оправдали, настроение улучшилось, и иголка замелькала в моих пальцах привычными движениями.

Когда в зале стемнело, мы разошлись по своим комнатам, попросив Хелену разбудить нас спозаранку.

Ранним утром, когда предрассветные сумерки ещё не спешили уступить своё место пробуждающемуся солнцу, мы сидели в закрытой повозке, напомнившую мне дилижанс, виденный когда-то в кино, и уезжали прочь из Касселя, первого города, в котором удалось побывать в новом мире.

Глава 15

Странный дилижанс всё катил по дороге, преодолевая километр за километром. Света в крохотные окошки попадало мало, и мы почти всю дорогу дремали в потёмках, остановились только на ночь в придорожной таверне, где нам, зевающие подавальщицы, отыскали на кухне остатки ужина.

Сонные и уставшие после долгой тряски, мы улеглись спать в комнатах на несколько человек. Со мной ночевали пять женщин.

Только сон оказался здесь занятием интересным. Ночью из тюфяков выбрались клопы, и до рассвета мы, одна за другой, перетряхивали матрасы, надеясь угомонить надоедливых насекомых. Бой клопам позорно проиграли и спустились утром в общую залу, отчаянно зевая, радуясь тому, что скоро можно будет уснуть в экипаже.

На завтрак нам поставили хлеб и молоко. Я с тоской вспоминала тёплый приём Хелен и её вкусные блюда. Настроение испортилось, и даже то, что Дин успел занять мне место у окна, не радовало. Куда мне любоваться красотами, если всё тело жутко чесалось, а глаза закрывались сами собой. Так что дорога до Меглора прошла для меня как в тумане. Нас провезли по уже пустеющим улицам вечернего города и высадили на каком-то пятачке.

– Готова заплатить золотой за возможность помыться, – прокряхтела я, выбираясь с экипажа и кляня на чём свет стоит жёсткие скамьи.

– О! Я как раз знаю одно местечко, где есть отличные мыльни, только они дорого берут за ночлег, – ответил мой попутчик.

– Дин, миленький, веди меня скорей туда, – взмолилась я.

Парень подхватил наши нехитрые пожитки, и мы прошли по узенькой улочке, где, в тупичке, тепло светил фонарь под небольшим портиком, а в окнах виднелся просторный обеденный зал.

Нас встретила чопорная девица, поначалу не желая пускать и сменившая гнев на милость только тогда, когда мы заплатили сразу всю сумму за ночлег, мыльню и ужин.

Девица, конопатая, будто солнце её не просто поцеловало, а долго тискало в своих объятьях, презрительно осмотрела нашу грязную одежду и подозвала к себе мелкую девчушку.

– Селия, покажи гостям купальни, мужскую и женскую, выдай всё, что потребуется.

Бросив на нас лукавый взгляд, девчушка тихо прыснула в кулачок, потом мотнула головой, указывая тем самым направление куда-то вглубь особнячка в обход обеденного зала.

На подходе к купальне я почувствовала душистый запах мыла и тепло горячего пара, в два счёта обогнав Дина.

Селия выдала нам по плошке мыла и простыне:

– Дону или дони нужна помощь? – Спросила она у дверей купален.

Мы оба отказались, и, наконец, я попала в царство блаженства! Мыльня была чистой, в первой комнате по стенам стояли длинные лавки. Дальше шла просторная помывочная, где на печи грелись котлы с водой, а в бочках стояла холодная. У стен стоймя ожидали своей очереди корыта куда, при желании можно было вместиться целиком. Так я и сделала. Натаскала воды и плюхнулась в длинную посудину. Долго лежала, отмокая и чувствуя, как оживает каждая клеточка моего тела. Потом тщательно промыла волосы и, наконец, отскреблась сама, изведя почти бочку воды. В дверь тихо поскреблись, и заглянула Селия:

– Дони, всё в порядке?

– Да, просто отлично. Подскажи, а одежду постирать здесь можно?

Что и говорить, после долгой дороги весь наряд попросту смердел.

– За кирш я сама вам всё постираю, – подскочила девчонка, глазки у неё заблестели.

– Эм-м-м, мне не во что переодеться.

– Могу предложить вам платье из нашего гардероба, на один день. Завтра вся одежда будет в порядке. За один кирш.

Вот ведь… любой каприз за ваши деньги, ухмыльнулась я про себя. Но отказываться было глупо, найти работу в таком виде нечего и мечтать.

Девчушка принесла мне простое платье на шнуровке спереди, нижняя рубаха и чистые панталоны при себе у меня, к счастью, имелись. Взглянув на мои сапоги, явно не по размеру, мелкая хохотушка опять хихикнула, прикрывшись ладошкой.

Уплатив ей два кирша, я, чистая и свежая, как весенняя роза, вышла из купальни в коридор, который шагами мерил Дин.

– Я думал, ты там спать легла. Что это на тебе? – Он оглядел мой новый наряд.

– Вот, продали на один день. Наша-то одежда вся грязная.

Менестрель с грустью окинул свой наряд, и я поняла, что у него просто не хватило денег. Сунула ему в руку пару монет и кликнула Селию из женской мыльни. Та споро притащила штаны и рубаху для Дина и, одевшись, мы прошли сразу в свою спальню.

Конопатая девица встретила нас на пороге, указала на стол:

– Ваш ужин.

– Постойте, – подхватила я её под локоток, – нам нужны разные комнаты.

– Вы не муж и жена? – Глаза злючки сощурились.

– Брат и сестра, – ответила я, задрав подбородок, – будьте любезны, отыщите нам ещё один номер.

Скользнув по нам колючим взглядом, девушка оценила, наверное, насколько мы похожи.

– Других нет, – призналась она, – но можем принести ширму.

– Тащите, чего уж, – не стала препираться я.

Ужин, дымящийся на столе, одним запахом заставил взбунтоваться пустой желудок, который напомнил, что с утра во рту и крошки не было.

Выпроводив девицу, мы уселись за стол и принялись за еду. Должна признать: готовили здесь вкусно. Нам подали варёные овощи, куриный суп, пару больших кусков белого хлеба и морс.

Пока мы ели, два дюжих парня занесли в комнату доски на ножках. Видимо, это и была ширма. Кровати, стоящие напротив друг друга у стен, таким образом, были хотя бы визуально закрыты от чужих взглядов. Дину я вроде, доверяла, только лишний раз лезть на рожон не хотелось.

Менестрель, закончив с ужином, сыто икнул и откинулся на спинку стула.

– Послушай, – подняла я тему, не дававшую мне покоя, – почему у меня в документах такая странная запись? Неужели всех крестьян записывают именно так? Как же имя матери и отца? Как отличить, допустим, одну Дору от другой, если они из одной деревни? Почему нет фамилий?

– Почему тебя так это заботит? – Дин лениво прикрыл глаза, – что с того? Так пишут всем незаконнорождённым. Правда, указывают имя матери. Но у тебя случай особый, тебя ж не какая-нибудь селянка нагуляла, а целая герцогиня.

– Ну, знаешь, – вспылила я, – а репутация? Думаешь, предел моих мечтаний – работа подмастерьем? Со временем и сама могу стать отличной портнихой.

Дин скептично хмыкнул:

– Деньги-то где возьмёшь?

– За меня не беспокойся, найду. Может, и не в скором времени, но через год или два.

– Ты странная…, – менестрель смотрел на меня со всё возрастающим любопытством. – Не побоялась идти одна через, почитай, почти всё герцогство, подойти к незнакомому мужчине в лесу. Надерзила двум благородным. Не похоже, чтобы ты росла в каморке.

– Меня воспитали обстоятельства. Хочешь жить – умей вертеться. А тебя не испугалась, потому что ты на убийцу и насильника непохож.

– И красивый к тому же, – ухмыльнулся довольно Дин, погладив рукой свою грудь.

– Ага, скромный ещё очень, – рассмеялась я.

– Чего? – Обиженно протянул он, – но как бы ни был хорош собой, я же мужчина. А мы в лесу были одни.

– Пусть я плохо знаю людей, но, по-моему, юноша с таким голосом не может обидеть девушку, – отвесила вполне заслуженный комплимент.

Дин довольно зарделся и ласково улыбнулся:

– У меня и в мыслях не было когда-либо добиваться…эм-м-м… любви силой, – нашёлся он. – А что касается твоего желания поправить документы и заполучить фамилию, то это исполнимо. Только о-о-о-очень дорого.

– Ну-ка, поподробней, – наклонилась я ближе к менестрелю.

– Надо же ничегошеньки не знать, – вздохнул парень, – слушай. Есть в нашей стране два храма, называются они Темпл-Эклесси. Это большие обители, целые города, живущие своим, сокрытым от других глаз, укладом. Там хранятся с незапамятных времён святые камни. Сам я не видел, но все знают, королевских отпрысков проверяют у них на чистоту крови. Каким-то неведомым образом эти самые камни показывают кто мать и отец. Ездят иной раз и герцоги, – хитро ухмыльнулся Дин, – не сомневаюсь, ваш Бруно точно свозил туда сыночка.

– Как показывают? – Опешил я немного, ведь магии здесь не было, как и в моём мире, – лица, что ли? Или фамилии диктуют? Как такое возможно?!

– Дора, – лениво потянулся Дин, – давай спать. Я и сам точно не знаю, как всё происходит. К тому же такой визит даже не каждому аристократу по карману. Придумай себе родителей, и дело с концом.

– Ложь всегда выходит наружу. Нет, не мой вариант. Надо поточней узнать об этом обряде.

– Ступай в любой храм, там тебе расскажут, если сочтут нужным, – отмахнулся Дин, уходя за ширму, – спокойной ночи, моя беспокойная Дора.

Через минуту менестрель не очень-то музыкально храпел в кровати, а я не могла сомкнуть глаз. Несправедливость, с которой обошлась Беатрис со своей дочерью, не давала покоя. Девушка ведь, судя по всему, умерла. Иначе я бы не оказалась в её теле. Если бы доказать, что моя мать, то бишь её, герцогиня Кассиани. Девушку не вернуть в мир живых, но можно отомстить гулящей мамаше. То-то шум поднимется в Касселе и Меглоре, а может, и за пределами герцогства. Тогда Бруно больше не скроет своих рогов и проживёт остаток своих дней с позором. Это не просто месть. Отнюдь. Девчушку могли отдать селянам, где её бы воспитали в любви. Но предпочли издеваться над ней много лет, сведя до уровня скотской жизни. И родная мать не помешала, не пресекла этого. Может, тут и царят средневековые нравы, только подлость и жестокость должны быть наказаны всегда.

Глава 16

Утром мы проснулись от тихого стука в дверь. Селия заглянула в комнату.

– Дони, ваша одежда готова.

– Уже? – удивилась я, интересно, как так быстро удалось её просушить, – давай её сюда.

Девчонка на вытянутых руках занесла наши наряды, фыркнула, взглянув на кровать Дина, и аккуратно разложила все вещи на моей постели.

– А завтрак вам сюда подать, дони?

– Нет, мы скоро спустимся. Спасибо, Селия.

Девчонка выбежала из комнаты, а я поднялась, рассматривая снова чистые платья. Отлично простираны, да ещё и просушены замечательно, ни одного сырого шва. Надо же. Сервис здесь неплох. Пока Дин спал, оделась и привела себя в порядок. На окошке стоял кувшин с водой и небольшим тазиком. Умылась, расчесалась, заплела волосы в косу.

Менестрель всё храпел, он лежал на спине, раскинув руки в стороны с самым блаженным выражением лица. Ему, видать, тоже несладко живётся и не всегда есть возможность переночевать в приличном месте. Я тихонько тронула его за плечо:

– Дин, просыпайся. Идём завтракать.

Парень заворочался, открыл глаза и уставился на меня, как на привидение:

– Дора? Ты… красивая…

Меня смутил и одновременно рассмешил взгляд парня:

– Знаешь, комплименты – это не твоё. Вставай уже, поэт-песенник.

Менестрель даже не стал оправдываться:

– Дорога всегда не лучшим образом сказывается на внешнем виде.

Я зашла за ширму, не мешая парню одеться, только подала его вещи.

Когда мы спустились в обеденный зал, нас увидела конопатая, и во взгляде её читалось изумление. Наверное, и правда перемены были разительными. Вот бы где в зеркало глянуть. Мне самой стало интересно.

В поведении девушки не осталось былой презрительности, она молча подала нам завтрак и отошла в сторонку.

Нам принесли тарелки с молочной кашей, кусок сливочного масла и свежие булочки. Из напитков: травяной чай и молоко.

Народу было немного. В основном мужчины и парочка дам в возрасте. Они скользнули по нам взглядами и снова продолжили свои разговоры.

– Чем хочешь заняться? – Спросил Дин, доедая кашу, – может, город посмотрим?

– Обязательно. А ещё поищем ткачих, которым нужны помощницы, и попытаемся отыскать комнату, где можно остановиться.

– О, как. Решила сразу взять быка за рога? – подмигнул Дин.

– А чего ждать? Пока деньги кончатся, и мы останемся на улице?

По смущению менестреля поняла, что так он и поступал.

– Знаешь, пусть и профессия у тебя такова, что ты постоянно путешествуешь. Но даже в таких условиях, можно откладывать деньги и жить достойно, когда у тебя нет выступлений. Я не пытаюсь поучать, – возразила в ответ на красноречивый взгляд менестреля, – согласись, также проще.

– Да знаю я всё. Только мне не к чему стремиться. Одна надежда, пристроиться в каком-нибудь замке и жить там до самой смерти.

– И зависеть от милости очередного герцога, – поморщилась я, – а если в старости тебя выкинут за ворота. Что тогда?

– Обычно не выкидывают, – почесал Дин затылок.

– От тех, кто считает простой люд скотом, всё можно ожидать и не надо полагаться на чью-то милость.

– И что ты предлагаешь? – взглянул он на меня с ехидцей.

– Обосноваться в одном городе. Петь в разных тавернах, если получится, то в самых лучших. Тут уж только от твоего таланта зависит. Снять недорогую комнатушку, а деньги откладывать на собственное жильё. Можно давать уроки игры на цитре. Инструмент твой благородный, не чета крестьянским дудкам, почему бы не попробовать заинтересовать отпрысков из обеспеченных семей. Не всем же становиться менестрелями, кто-то захочет петь и играть просто для себя, для родных.

По озадаченным глазам Дина поняла, что ему даже в голову такое не приходило.

– Мы так никогда раньше не делали. В тавернах, конечно, пели, но только чтобы заработать деньги на дорогу. Старались пробиться к аристократам, понравиться им, заполучить место.

– В Меглоре или другом городе тебя может полюбить публика, ждать твоих выступлений, искренне восхищаться творчеством. А в замке? Будешь петь, пока герцоги чавкают за ужином? Ведь так?

– Дора, у меня нет причин не доверять тебе… И документы вроде видел. Но всё чаще мне кажется, что ты не та, за кого себя выдаёшь, – глаза Дина превратились в щёлочки.

– Какой смысл мне врать тебе, – спокойно ответила я, – это жизнь. Можно плыть по её течению, а можно составить план, придумать несколько прибыльных занятий для себя и действовать. Не стоит смотреть, как живут остальные, надо думать, что я могу сделать для себя.

– Сам Басмус послал мен тебя, – менестрель шутливо-благоговейно вскинул руки, – но, – взгляд его тут же стал серьёзным, – я и правда хочу попробовать. Поможешь?

– С радостью, – улыбнулась ему, – тогда план действий меняется.

– Что мы будем делать? – менестрель уже потирал руки в предвкушении.

– Идём искать жильё. Если получится, снимем две комнатушки рядом. Такое возможно?

– Вполне. Многие сдают мансарды и недорого.

– Отлично. По пути захотим в приличные заведения, узнаём, где тебе можно выступить. Одной таверной не ограничиваемся. Если согласятся несколько хозяев, договоримся на разные дни. Надо, чтобы тебя услышало как можно больше народа. Ты пока продумай, что будешь петь. Пусть это будут и грустные, и романтичные, и весёлые песни. И не забываем смотреть работу для меня.

– У тебя всё так просто звучит, – усомнился ненадолго Дин.

– Поверь. Стоит только начать и, увидишь, что не так уж трудно достойно зарабатывать.

– Тогда чего ты расселась, – менестрель поднялся из-за стола, – идём.

– Ну и жук, – рассмеялась я на его замечание.

Поблагодарив конопатую за ночлег и завтрак, мы подхватили вещи и пошли искать своё счастье, вернее, обустраивать его собственными руками.

Меглор был красив. Приграничный город гораздо больше Касселя, и народ тут живёт побогаче. Добротные здания, чистые улицы, ну или почти чистые. Мусор скромно жался в переулках под стенами домов. На подоконниках виднелись пёстрые цветы. Маленькие дворики аккуратно выметены.

Мы находились в квартале городских буржуа, если так можно выразиться. Тут и решили посмотреть работу, а комнатушку решили снять поближе к бедняцким районам, так дешевле.

По пути мы заглядывали в таверны и даже кондитерские, предлагая хозяевам, чтобы Дин выступил у них, однако пока удача нам не улыбнулась. Менестрель, впечатлительный, как каждая творческая личность, было уж совсем приуныл.

– Не вешать нос, – подбадривала я Дина, плетущегося вслед за мной с цитрой наперевес.

Задумавшись о своей горькой судьбине, друг не замечал, что мне тоже пока не встретилось ни единого объявления о работе. Как я выяснила, рукописные листки об открытых вакансиях здесь вешали прямо на двери лавок или мастерских. Но я даже не стала обращать внимания Дина на свои неудачи, переживая, что он совсем упадёт духом.

В обед мы повернули к рынку, который был расположен возле городских ворот, в праздники и ярмарочные дни, выплёскиваясь за пределы Меглора. Там у румяной женщины купили несколько пирожков и сели за рядами, перекусить.

– Где будем сегодня ночевать? – Дин меланхолично расправлялся со своей выпечкой.

– Знаешь, прекрати хандрить. С таким лицом только на похоронах петь. Будь я хозяйкой таверны, ни за что не пригласила бы тебя к себе. Расправь плечи, улыбнись. Где твой вечно озорной взгляд? Прошло всего полдня, и обошли мы лишь малую часть города. Не повезло сначала, удача улыбнётся потом. Так всегда бывает.

– Эм-м, – почесал Дин нос, – пристыдила, ничего не скажешь. Даже как-то неловко, – он усмехнулся, и взгляд его снова прояснился.

Когда с пирожками было покончено, я поманила менестреля за собой:

– Нечего прохлаждаться. Сейчас мы с тобой займёмся поисками жилья. Мне кажется, или тут как раз самые подходящие кварталы?

– Ага, – кивнул Дин, – чуть дальше от рынка много кто сдаёт комнаты внаём, и цены не дерут. Только на мансардах бывает довольно прохладно.

– Не холодней, чем в зимнем лесу, – толкнула я парня вбок, и мы расхохотались.

– И возразить нечем, – подмигнул он мне.

Вместе обошли торговые ряды стороной и нырнули на тихую улочку, где было относительно чисто.

– И как искать комнаты? Тоже смотреть объявления на домах? – Я осматривалась кругом, не зная, куда пойти.

– Нет, – мотнул головой Дин, – придётся стучаться в каждый дом, кто-нибудь подскажет.

– Тогда не будем тянуть, – немного смущаясь, я подошла к первой двери и постучала. Нам открыла старушка, подозрительно окинула нас недоверчивым взглядом и проскрипела:

– Чё нать?

– Добрый день, донья, – кивнула ей головой, – мы с братом ищем две комнаты, может кто из ваших соседей…

Дверь захлопнулась у меня перед носом так быстро, что я чуть не получила ей полбу.

– Какая милая старушка, – отскочила от негостеприимного крыльца.

Дин давился от смеха, стараясь не заржать в голос.

– Ну-ка, – подтолкнула я его в спину, – теперь твоя очередь.

Менестрель сразу притих, но послушно пошагал к соседней двери. Нам открыла пухлая, улыбчивая женщина и выслушав просьбу, указала в конец улицы:

– Там у старой доньи Эворы есть пару комнат, ищите зелёную дверь по правой стороне.

Мы поблагодарили и потопали в нужном направлении.

– Смотри, – остановил меня Дин, указывая на правую сторону улицы.

Я глянула и ахнула, через одну двери были зелёными.

– Ладно, спросим, где живёт донья Эвора, так быстрей отыщем. Иди ты, – кивнула Дину.

Тот постучал в первую дверь, послышались тяжёлые шаги, словно шёл слон, а потом на крыльцо выскочил хмельной и злобный мужик:

– Ты кто такой? К моей жене клеиться пришёл? Думал, меня нет дома?

К слову, его супруга стояла позади, потрясая своей статью, явно больше ста килограмм, широкими бровями, что сходились на переносице, и чёрными усиками над губой.

Дин странно икнул, отступая на шаг:

– Мы ищем донью Эвору.

Мужик дыхнул на нас таким перегаром, что, по-моему, запотели окна на всей улице сразу:

– Иди отсюда, хлыщ, Эвора живёт дальше.

Мы скоренько убрались от пьянчуги. Помыкавшись по улице, нам всё-таки удалось отыскать искомый дом. Дверь открыла сухонькая, живая старушка. Смерила нас испытующим взглядом с головы до ног, а потом пустила в дом, поманив за собой на небольшую кухоньку.

– Комнату ищите, значит, – громко спросила она, притворившись слабослышащей, но по её глазам было видно, старушка прикидывается.

– Две комнаты, – гаркнула я, подыгрывая ей. По тому, как сморщилось её лицо, похожее на куриную гузку, подозрения были оправданы.

– Чего это две? Муж с женой отдельно жить будут?

– Это мой брат, – орала я, тыча пальцем в Дина.

Старушка глянула на меня хитрющим взором своих птичьих глазок:

– А-а-а, брат и сестра, – она часто закивала, – айда за мной.

Мы поднялись по лестнице к чердаку, где расположились две симпатичные каморки: маленькие, но чистые. В комнатушках примостились кровати, столики и узкие шкафчики, в каждой обстановка была одинаковой.

– Готовить еду можете на кухне, мыться у себя.

– И сколько стоит ваше жильё?

Каморки мне понравились, к тому же искать ещё что-то просто надоело.

– Один кирш в день. Завтраки не включены, – подбоченилась она.

Мы для порядка помялись. Из-за спины доньи Эворы Дин подмигнул мне, мол, цена нормальная. Ударив по рукам, заплатили за неделю и решили остаться. Ноги гудели, к тому же стоило прикупить еды и немного обосноваться на новом месте.

Эвора выдала нам ключи от комнат и показала, где ближайшие лавки с продуктами.

Глава 17

На следующее утро я сидела у себя в каморке, подсчитывая наши сбережения. То, что удалось заработать Дину у Хелен, он потратил на дорогу в Меглор и вчерашнюю гостиницу с мыльней. Я лишь доплатила за стирку.

После того как отдали деньги за жильё и покупку продуктов, у меня остался один ларин медью, а работы нет.

Дин сидел на подоконнике, болтая ногами.

– Ну что, дони казначей? Сколько мы ещё протянем?

– Недолго, – нахмурилась я, – если не будем работать. Сегодня будем ходить хоть до ночи, пока что-нибудь не отыщется.

Мы позавтракали яичницей с хлебом, хозяйка разрешила пользоваться её посудой, прибрались и пошли на поиски работы.

– Я размышляла ночью над нашим походом по тавернам. Неправильно мы делаем. Сами просимся к хозяевам, надо поступить наоборот.

– Что?! – остановился менестрель. – Дора, как это возможно?

– Сначала послушай, потом задавай вопросы. Мы зайдём в таверну, закажем…ну… хотя бы по кружке кваса. И ты начинай потихоньку петь, не для публики, а как будто только для себя. Понимаешь? Однако смотри по народу, какая песня лучше подойдёт. Ты же певец, должен чувствовать настроение толпы. А дальше предоставь всё мне, договорились?

Дин рассмеялся:

– Ничегошеньки у тебя не выйдет!

– Спорим? – охватил меня азарт.

– А давай! На что?

– На недельный заработок!

Менестрель поперхнулся воздухом:

– Точно уверена, что твоя мать – герцогиня? По-моему, в родне у тебя ростовщики.

– Ты их ещё не заработал, а уже жалеешь, – рассмеялась я.

– За неделю же, – обиженно протянул Дин.

– Ладно, согласна за два дня.

– А ты мне что? – хитро прищурился юноша.

– Так же. Как устроюсь, – уточнила я.

– По рукам! – протянул менестрель ладонь.

Мы уже отошли на порядочное расстояние от своего нового дома и на одной из улиц увидели небольшую таверну. Её название было вырезано из камня прямо над дверью – «Роза Меглора», а рядом дивной красоты цветок, работы неизвестного резчика.

Таверна оказалась небольшой, но для приличной публики. Здесь точно не встретишь местных забулдыг. Зал визуально делился массивными каменными колоннами, подпиравшими низкий потолок. Всю стену, что напротив входа, занимала красивая фреска, на которой был изображён цветущий розовый сад. Деревянные столы стыдливо прятались за колоннами, скрывая посетителей от чужих глаз.

За стойкой стояла миловидная женщина неопределённого возраста с роскошной фигурой. При виде красотки у Дина заблестели глаза, и только что слюна не покапала.

Хозяйка перекинула за спину роскошную русую косу, что лежала на её плече, и обратила внимание на нас:

– Добрый день, проходите, будьте моими гостями.

Народу было немного: за одним столиком сидело четверо мужчин, напротив, похоже, отец с дочерью, по растерянным взглядам, понятно, что нездешние, а у окна расправлялся с большим куском мяса какой-то толстяк.

Я направилась к столу почти в центре зала, так Дина будет лучше слышно. Парень чуть не свернул шею, заглядевшись на красавицу-хозяйку. К нам подошла подавальщица, юная девушка с хрупкой фигуркой.

– Принеси нам, пожалуйста, по кружке кваса, – попросила я.

– Дони, – донёсся голос хозяйки, – советую попробовать мой травяной чай, я сама делаю его.

– С удовольствием, – улыбнулась я.

Девушка исчезла, а Дин схватился за цитру.

– Погоди, – зашипела тихонько, – рано.

Нам подали чай, ароматный, с нотками шалфея и мёдом. Мы сидели, потягивая напиток, а парень всё ёрзал по лавке.

– Ты так штаны протрёшь, – одёрнула я его. – Угомонись сейчас же!

– Волнуюсь, – буркнул Дин.

– Всё испортишь, пеняй на себя. Помогать больше не стану.

Внушение подействовало, только теперь менестрель замер, точно мышь под метлой.

– Горе ты моё, – приложила я руку ко лбу, – давай уж, пой. Тихо, помнишь, как будто для себя.

Парень чуть подстроил струны, кивнул и начал мелодию с лёгкого, едва слышного перебора:

Весны младой ты юное дитя,

С зарёй в туманной дымке расцветаешь.

О, Роза, до чего ж ты хороша,

Сердца мужчин красою привлекаешь…

– Вот же засранец, – заскрипела я зубами, – он ведь для хозяйки старается.

Народ не переставал жевать, лишь прислушиваясь к песне, а мой менестрель разливался соловьём. Но неожиданно его выходка сработала. Хозяйка замерла за стойкой, приоткрыв алые губы, и ловила каждое слово песни.

Один ты внемлешь, Басмус Благосклонный,

Как горько мне и жить, и умирать.

Всё, всё возьми, но этой дивной розы,

Дай снова взор печальный повстречать.

Зазвучал последний аккорд, и женщина, не выдержав, подошла к нашему столу.

– Какая чудесная песня! Кто вы?

– Мы недавно в Меглоре, – ответила я за покрасневшего Дина.

– Меня зовут Рози. Отец в честь меня назвал таверну, а когда его не стало, за дела принялась я. Может, – стрельнула она глазками в сторону менестреля, – дон согласился бы выступить у меня вечером?

– Да! – Расплылся юноша лужицей по столу.

Со всей мочи наступила ему на ногу, так что он чуть не вылетел из-за стола. Посмотрел на рожицы, которые я корчила, отвернувшись от хозяйки, и присмирел.

– Меня зовут Дора, а это мой брат Дин. Он знаменитый менестрель (парень сам очень удивился своей популярности). Мы недавно прибыли в Меглор и его уже пригласили в одну таверну… запамятовала, – обратилась к Дину, – как она называется?

– Золотой бык, – не моргнув глазом соврал друг.

Брови Рози поползли вверх, а я вспомнила эту таверну, на главной площади, для сливок общества и снова злобно покосилась на Дина, мог бы придумать менее пафосное заведение.

– Тогда, – загрустила женщина, – отказ понятен.

Мысленно на все лады костерила Дина.

– Знаете, донья Рози, ваша красота покорила моего брата. Ведь эту песню он сочинил только что, увидев вас.

Хозяйка зарделась, теребя косу.

– Думаю, – продолжала я выкручиваться на ходу, – мой брат уделит один вечер для выступления в вашей чудесной таверне.

Рози улыбнулась:

– Я готова хорошо заплатить! Когда?

Дин открыл рот, но я успела пнуть его по ноге.

– Думаю, послезавтра. У него как раз есть свободный вечер. Ты согласен, Дин?

– Д-д-да, – промычал менестрель, потирая ушибленную ногу.

Я поднялась и прошла к стойке вслед за Рози.

– Мужчины не так хороши в торговых делах, не правда ли? Думаю, лучше нам договориться о плате за выступление самим.

Рози довольно кивнула:

– Вы правы, дони Дора. Папенька едва сводил концы с концами, я уж думала, придётся всё продать. А теперь смотрите какая красота, – она горделиво повела рукой вокруг, – только боюсь, больше ларина я не смогу вам предложить.

У меня зашлось дыхание. Серебряный ларин! За один вечер! Я помолчала только для того, чтобы успокоиться.

– Мы согласны, – кивнула с достоинством, – и песня о вас в подарок.

Рози мечтательно улыбнулась:

– Ещё никто не посвящал мне песен, мой муж чудесный, но так далёк от романтики.

– И хорошо, – улыбнулась я, – стихи лучше слушать на сытый желудок.

Рози от души расхохоталась:

– Буду рада видеть вас у себя послезавтра. Вот задаток, – протянула она двадцать киршей, – не подведите меня.

– К шести вечера будем у вас, – улыбнулась я, прибирая деньги в кошель.

За чай Рози платы с нас не взяла, мы тепло попрощались и вышли на улицу. У меня от волнения и радости пылали щёки, а Дин хромал на одну ногу.

– Лягаешься, как заправская лошадь, – разругался он.

– А ты раскис, как тюфяк.

– Сколько Рози согласна заплатить? – всё ещё дуясь, спросил менестрель.

– Ты присядь, – указала ему на чьё-то крыльцо. Ничего не понимая, Дин опустился на ступеньки.

Я подбоченилась:

– За вечер она заплатит ларин! И задаток дала, двадцать киршей!

Менестрель подскочил, как кузнечик:

– Дора! Это правда? – он схватил меня за руки. – Немыслимо!

Достала деньги из кошеля, подкинула их на ладони:

– Как тебе?

– Я раньше столько за неделю зарабатывал! И то, если повезёт.

– Но ещё одна выходка и больше не буду тебе помогать. С Рози нам просто повезло.

– Бесценная моя, Дора, – в глазах Дина светилась жадность вкупе с обожанием, – я буду повиноваться каждому твоему слову.

– Вот и помни об этом, – щёлкнула его легонько по носу, – идём, теперь поищем работу для меня.

В приподнятом настроении пошли дальше, но на этом удача нас покинула. Мы обошли несколько кварталов, но так ничего и не нашли. Ни в тавернах, ни у ткачих.

– Я больше ходить не могу, – потирая натруженные ноги, присела на скамейку. Радовало меня лишь одно – Меглор город большой, что-нибудь да отыщется.

Дин опустился рядом:

– Дора, неужели думаешь, я брошу тебя после того, как ты помогла мне. Деньги есть, проживём. Найдёшь ещё себе место. Пошли домой.

– Зайдём на рынок, – устало поднялась со скамьи.

– Зачем?

– Увидишь.

Пока шли по улицам, я всё смотрела на одёжку Дина. Неплохо сшитая, она порядком поизносилась, края рукавов превратились в бахрому. Когда мы были в Касселе, заметила, что продавцы часто отдают остатки материи по бросовой цене, и сейчас меня осенило. Куплю несколько обрезков, пошью хотя бы новый котарди для выступлений. Как говорится, встречают по одёжке.

На рынке я хорошо сторговалась за несколько кусков красной и зелёной материи, хватило ещё и на декоративный поясок.

Дома мы наскоро приготовили ужин, поели, и я принялась снимать мерки с Дина.

– Дора, – менестрель расчувствовался, – как мне тебя благодарить, и не знаю.

– Стой смирно, – ворчала я, зажав иголки в зубах, – это я тебя продать подороже пытаюсь.

Дин усмехнулся и замер, аки статуя.

Весь следующий день я потратила на наряд для менестреля. Сшила симпатичный котарди, одна половинка его была красной, другая зелёной, на талию приладила узорчатый пояс, подогнала по фигуре, которая у Дина была неплохой, надо отметить. Подлатала рубашку и штаны, отпорола чёрную кайму, которую ранее пришила к плащу и из остатков материала сделала по краю красно-зелёную канву. Получилось нарядно.

Дин вертелся передо мной:

– Ну как?

– Ты красавчик! – не стала лукавить я.

Парень довольно зарделся:

– Зеркало бы.

Хм, а ведь наша старушка далеко не бедна, пришло мне на ум. Спустилась вниз.

– Донья Эвора! Могу я у вас спросить?

– Ась, – выскочила бодрая старушкам из своей спальни, будто ждала под дверью.

– Простите, что тревожу вас. Не найдётся ли у вас зеркала?

– Тебе зачем? – подозрительно глянула она на меня.

– Сшила брату котарди, а ему и посмотреть некуда.

– Сшила? Ты? – старушка встрепенулась, – ну-ка веди его сюда! – Даже забыла про свою глухоту.

Я подошла к лестнице, окликнула Дина. Когда тот спустился, старушка сложила руки на груди.

– Ладно-то как! Иди-ка, глянь, сестра твоя – настоящая мастерица!

Она отворила дверь спальни, поманила нас за собой. На невысоком трюмо стояло широкое зеркало. Дин с трепетом приблизился к нему и расплылся в довольной улыбке:

– Дора! Ты волшебница! – он покрутился, разглядывая себя со всех сторон.

Донья Эвора, поджав губы, стояла, не сводя с парня глаз.

– Неплохо, – выдала она свою рецензию, – у кого ты работаешь, деточка?

– Пока ни у кого, – вздохнула я.

Старушка улыбнулась:

– У меня, кажется, есть для тебя предложение. Интересно?

– Очень! – не стала я врать.

– Завтра до обеда будь дома, ко мне заглянет одна приятельница, думаю, вы с ней столкуетесь.

Поблагодарив хозяйку, мы поднялись к себе.

Дин толкнул меня локтем:

– Тебе тоже улыбнулась удача!

– Даже не верится, – села я на кровать, – но вечером в таверну пойду с тобой.

– Я без тебя никуда, – подмигнул мне Дин и рассмеялся, – ты мой амулет на счастье.

Глава 18

Всю ночь я не могла сомкнуть глаз, не давало уснуть волнение. Как пройдёт завтрашнее выступление Дина и что за таинственная приятельница доньи Эворы, у которой ко мне интересное предложение?

Ворочаясь с боку на бок, думала и о доме. Том, который остался на Земле. Для себя я условно разделила два мира. Что мои сновидения имеют под собой основания, почему-то не сомневалась. Кто-то там, в макрокосме или Вселенной, или ещё где, решил мне показать, как сложилась жизнь детей, друзей, а главное, паршивца мужа. И чем закончилась история моей смерти.

Как назло, снов о прежней жизни больше не было. Сначала я думала, это оттого, что слишком закрутились события, да и ночёвки с Дином у нас были… то в лесу, то в рыдване, именуемом дилижансом.

Но теперь. Есть крыша над головой, жизнь потихоньку налаживается, а весточек из моей другого мира нет. Жаль.

Покрутившись ещё немного, я спустилась на кухню, где стояли остатки молока, в надежде, что оно ещё не скисло. Тихонько, стараясь не разбудить донью Эвору, достала из дребезжащего стеклянными дверцами буфета бокал, перелила молоко и … чуть не выплеснула его на себя, завопив от страха.

На пороге кухне стояла наша хозяйка в длинной белой сорочке, седые лохмы растрёпаны, лицо, как у привидения.

– Ты чего орёшь? – Подпрыгнула от неожиданности старушка.

Кое-как справившись с испугом, спросила, чуть заикаясь:

– Вы ч-ч-то з-з-здесь…

– Вышла глянуть, – проворчала донья Эвора, – что за мышь тут скребётся.

– А я молочка захотела. Не спится.

– Сейчас мы это дело поправим, – засуетилась вдруг хозяйка, – ты садись. Вместе посидим. Я-то от старости бодрствую. Вот помню раньше, набегаешься за день, ног под собой не чуешь и спишь сладко. А теперь от каждого шороха просыпаюсь.

– Я вас разбудила, простите, – мне стало совестно.

– Ничего, Дора, не переживай. Мне не привыкать, – с неожиданной лаской ответила донья Эвора, – ты садись.

Поставив свечу на стол, она налила нам молока, достала маленьких булочек с изюмом и присела рядышком.

– Вы давно здесь живёте, донья Эвора, – хотелось узнать о нашей хозяйке побольше, всё-таки теперь под одной крышей.

– Всю жизнь, – усмехнулась старушка, – раньше семья у меня была: муж, двое сыновей. Прислугу держали. Потом супруг почил, дети разъехались и вестей не шлют, даже не знаю, живы ли они. Коротаю свой век одна.

Я заметила, что второй этаж дома пустовал. Вероятно, там были спальни родителей и детей, и старушка не решается сдать их. Возможно, в память о прошлом, а может, в надежде, что сыновья вернутся.

– В ваших комнатах жили слуги, – продолжила донья Эвора, – не холодно вам там?

– Всё отлично, – тепло улыбнулась я старушке, – не королевна, чай, отказываться от уютной комнаты у хорошей хозяйки.

– Я заметила, – сменила тему старушка, – вчера, когда братец твой перед зеркалом красовался, ты в него даже не взглянула. Для девицы странно.

Так и было. Мне хотелось получше разглядеть себя, но увидев отражающее полотно, почему-то испугалась. Когда растёшь, наблюдая отражение в зеркале, постоянно, считаешь свою внешность чем-то само собой разумеющимся. И то… Кто в подростковом возрасте не страдал из-за не такого носа, лопоухих ушей или не слишком ровных зубов. А когда, прожив почти пятьдесят лет, получаешь молодое тело. Не знаю… Боялась, что внешность не оправдает моих ожиданий? Сама не могла понять своих чувств. Раньше и не задумывалась о том, как выгляжу. Но когда побывала в городах, посмотрела на красивых девушек. Увидеть себя стало вдвойне страшней. Я никогда ничего не боялась. А тут, непонятно почему, струхнула.

Донья Эвора будто прочитала мои чувства.

– Пошли, – протянула она мне руку и повела за собой в спальню, подхватив со стола свечу.

Мы прошли в комнату, и старушка легонько подтолкнула меня к трюмо, сунув подсвечник в руку.

Я сделала два робких шага, набрала воздуха в грудь и посмотрела в зеркало.

С момента побега, как будто немного поправилась, по меньшей мере стала не такой угловатой. Невысокая девушка, с хрупкой фигурой и чистой чуть бледной кожей. Зола потихоньку вымылась из-под ногтей и с рук, и я с удивлением заметила, что ладони мои узкие, как у аристократки, тонкие пальцы, казалось, просто созданы музицировать. Надо же, не обращала на это внимания.

Присмотрелась поближе. Правильные черты лица. А я ведь похожа на Беатрис. Только нет той жгучей черноты в глазах, они, скорее, карамельного цвета, светло-карие, но большие, как у матери. Аккуратненький носик, губы чуть тонковаты, зато хорошо очерчены.

Сзади подошла донья Эвора и распустила волосы, заплетённые в косу. Мягкие тёмно-каштановые пряди рассыпались по плечам, чуть завиваясь книзу.

– А ты красотка, – улыбнулась старушка, – я тоже была когда-то хороша.

Она взяла с трюмо небольшой портрет и протянула мне. С него взглянула юная брюнетка с глазами цвета горького шоколада. Полные губы чуть тронула улыбка. На круглых щёчках играет румянец.

– Вы были очень красивы, – вернула хозяйке портрет.

– Была, – эхом отозвалась донья Эвора, – теперь остались только воспоминания. О красоте, юности, семье и детях… Погоди, – старушка подошла к громоздкому шкафу, что занял почти половину комнаты, и распахнула дверцы. Пахнуло лавандой, снизу взметнулась испуганная моль.

– Вот, – заворчала старушка, – добереглась, чуть не пожрали, – она прихлопнула насекомое и поднесла свечу ближе. На крючках висели в ряд платья. Самые разные. Нарядные и попроще, всех цветов и оттенков. Поддавшись внезапным эмоциям, донья Эвора сгребла все их и разложила на кровати.

– Муж любил меня баловать. Ни в чём отказа не знала. Смотри, сколько тут всего, – она с нежностью погладила вещи, – забирай, Дора. Мне они уже ни к чему. Хранила по привычке, а передать и некому.

– Донья Эвора! – Я подошла ближе, рассматривая наряды, щупая ткань, – это же целое богатство!

Несмотря на то что платья провисели не один год, они были в хорошем состоянии, ткань не испортилась. Да и всегда можно перешить то, что не нравится.

– Пусть они теперь послужат тебе, – старушка сгребла всё махом и сунула мне в руки, – смотрю, как печёшься о брате и воспоминания нахлынули. Хорошая ты девушка, я уж в людях разбираюсь.

Растерянная, стояла я посреди комнаты, держа в руках груду вещей.

– Спасибо! Огромное спасибо!

– Ну, беги, – старушка приоткрыла дверь, помогая мне пройти, – пора спать.

Пожелав хозяйке спокойной ночи, поднялась наверх и разложила наряды у себя. Я здесь не видела у женщин столь ярких платьев, может их прилично носить только в праздник. Но почему мне обязательно одеваться по чужой моде? Будем рвать шаблон! Завтра же приступлю к переделке. Если уж становиться швеёй, то надо «показать товар лицом». Буду рекламировать новую моду на себе любимой!

Счастливая, кое-как сложив платья в маленький шкаф, завернулась поплотней в одеяло и сразу же уснула.

***

– Дора-а-а, – скрёбся за дверью Дин, – сколько можно дрыхнуть.

Разлепила глаза, посмотрела в окно. Утро уже прощалось с Меглором, уступая место полудню.

– Вот, зараза! – подскочила я. Скоро придёт знакомая Эворы, надо привести себя в порядок.

Быстро накинув платье, крикнула Дину:

– Заходи!

Названный братец влетел в комнату:

– Заждался уже, – уселся он по привычке на подоконник, – чем всю ночь занималась?

Я подошла к шкафу, распахнула дверцу и вытащила все свои наряды.

Глаза Дина полезли на лоб:

– Ты ограбила кого-то?

– Подарили! Донья Эвора. Представляешь?

– Растопила сердце старушки, улыбнулся Дин, – может, теперь нашими желудками займёмся? Есть очень хочется.

Мы быстро поели, и я выбрала одно из платьев: небесно-голубого цвета, простого кроя, но с изящной вышивкой белым на рукавах и лифе. Красота! Выпроводив Дина из комнаты, переоделась, заплела волосы в узел. М-да, глянула на свои башмаки. С таким чудесным платьем мои тяжёлые сапоги смотрелись, как кирзачи с балетной пачкой. Из-под юбки торчали обшарпанные носки грубой обуви.

Делать нечего, я вздохнула, сняла всю красоту и переоделась в своё коричневое платье.

В этот момент снизу меня окликнула донья Эвора. Спустившись, застала её в крохотной гостиной, где уместились лишь небольшой столик, диван да пару кресел. Рядом с хозяйкой сидела невысокая, чуть полноватая улыбчивая женщина лет пятидесяти. Её седые волосы были собраны в высокую причёску. Округлое лицо украшали ямочки на щеках, голубые глаза смотрели с любопытством.

– Проходи, Дора. Я рассказала донье Элоди, что ты весьма способная девушка. Позови, пожалуйста, к нам своего брата, пусть она сама полюбуется.

Парень, итак, маячил за моей спиной, сгорая от любопытства. Провела его в комнату на середину, котарди был уже на нём. Донья Элоди подошла ближе, повертела парня из стороны в сторону, осмотрела рукава, пройму, наклонилась вплотную, чуть не уткнувшись носом, изучила каждый шов, отчего Дин мучительно покраснел.

– Ну что же, – женщина выпрямилась, сложив руки на груди, – достойно, очень достойно. Скажите, дони, у кого вы обучались?

Дин в это время потихоньку выскользнул из комнаты.

– Я? Э-э-э. Дома, – не нашлась, что лучше придумать.

– Где же ваш дом? – С видом заправской учительницы продолжила донья Элоди.

Мы жили возле Касселя, а потом наши родители умерли, жилище отобрал старший брат отца (припомнила историю Леви), а мы оказались на улице (даже всхлипнула для правдоподобности). Решили попытать счастья в Меглоре, подрабатывали где могли, пока добирались сюда.

Старушки дружно утёрли слёзы, растроганные историей. Мне было стыдно, но не рассказывать же им о замке и моей непутёвой матери.

– Бедное дитя, – всхлипнула Элоди, – как жестоки порой бывают люди.

Я кивала головой в подтверждение её слов.

– Что же, – собралась донья, – обучили тебя достойно. Мне нужно помощница. Но! – подняла она палец, – не просто помощница – правая рука. Зрение понемногу подводит меня, и потому важно следить, чтобы каждый наряд, каждая строчка были пошиты безупречно! У меня уважаемая мастерская.

– А что я тебе говорила, – перебила её хозяйка, – Дора – способная девушка.

– Буду рада служить у вас, донья Элоди, – улыбнулась я.

– Договоримся так, – деловито продолжила швея, – первые две недели плачу тебе по три кирша в день, дальше обсудим твою плату, по способностям.

– Я согласна, – кивнула ей.

– Хорошо. Завтра в десять утра жду тебя. Эвори объяснит, как отыскать мастерскую.

– Простите, – не выдержала я, – у вас такие созвучные имена: Эвори, Элоди.

Старушки переглянулись и рассмеялись.

– Когда-то нас так и звали, парочка Э. Мы дружим, почитай, с детства, – ответила хозяйка.

– Завтра с утра буду у вас, – кивнула я швее и попрощалась.

В коридоре приплясывал от нетерпения Дин:

– Пора уже собираться к Рози!

– У нас в запасе ещё три часа. Пойдём-ка, кое-что обсудим, – поманила его наверх.

Навострив уши, братец поспешил за мной.

– Итак, – указала я ему на облюбованный подоконник, куда он и сел, – Дин твоё полное имя?

– Нет. А что? Ты решила получше изучить мою биографию?

– Просто кроме имени и наших умений, больше у нас ничего нет. Сам согласись, Дин звучит слишком просто.

– Меня зовут Диллиан, – ответил парень.

– Красиво, – кивнула я, – так и представляйся отныне. Сам послушай: перед вами менестрель Диллиан! Или для вас поёт Дин.

– А мне нравится! Ну и голова у тебя, Дора!

– Меня зовут Исадора, – поправила я его.

– Учту, – подмигнул мне парень.

Я отправила Дина к себе и села перебирать платья снова. Очень хотелось сегодня выглядеть нарядней. Наконец, выбрала обновку цвета жжённого сахара, с кремовым кружевом. Оно было длинным и скрывало неказистую обувь.

Теперь можно отправляться к Рози.

Глава 19

Мы шли по вечерним улицам Меглора, окрашенным в алые цвета заката. Здания были выстроены из камня и солнечные лучи, скользя по шероховатой поверхности, создавали причудливую вязь светотени. Зима здесь была мягче, чем в Касселе, даже по ночам не подмораживало, а днём воздух прогревался, как в моём мире весной.

Горожане спешили вернуться домой до захода солнца, закрывались лавки и магазины, зажигались первые огни в окнах. Начиналась ночная жизнь города.

В «Розе Меглора» народа было пока немного. Рози, завидев нас, улыбнулась и вышла из-за стойки.

– Дин, Дора, рада вас видеть! Присядьте пока, я велю подать вам чай.

Хозяйка сделала знак рукой девушке, и та скрылась на кухне.

– Рози, – обратилась я к ней, – у меня есть маленькая просьба.

– Слушаю, – улыбнулась хозяйка.

– Когда соберётся народ, представь Дина полным именем, его зовут Диллиан.

– Как скажешь, Дора, – кивнула она мне.

Людей потихоньку становилось больше. Мы сели за стойку, потягивая ароматный чай. Рози ушла на кухню отдать распоряжения, а когда вышла в зал, оглядела собравшихся и звонко хлопнула в ладоши, привлекая внимание гостей.

– Сегодня в «Розе Меглора» для вас поёт известный менестрель Диллиан!

Люди обернулись на звук её голоса и снова приступили к трапезе.

– Смелей, – подтолкнула я Дина под локоть. Он устроился поудобней, и струны запели, подчиняясь пальцам мастера.

Для разогрева публики Диллиан выбрал весёлую песенку, лихо отстукивая такт ногой. Гости оживились, напевая вслед за менестрелем. Какой-то мужик дирижировал сам себе жареной куриной ножкой. Эль полился рекой, девушки-подавальщицы сновали туда-сюда, еле справляясь с заказами.

Звонкие монеты то и дело ложились на стойку, и глаза Рози блестели от радости.

Весь вечер Дин пел песни одну за другой, делая короткие перерывы, чтобы промочить горло. А я наблюдала за людьми, подмечала кто и в чём одет, какие фасоны в ходу, какие цвета. Завтра мне предстоит начать работу у Элоди, не хотелось, чтобы швея догадалась о моём незнании местной моды.

Время неумолимо близилось к полуночи, а Дина всё вызывали на «бис».

– Рози! – Подозвала я хозяйку.

Она отошла от посетителя:

– Что-то случилось, Дора?

– Диллиан достаточно уже выступил, он так сорвёт голос. Отвлеки внимание гостей, мы выскользнем через чёрный ход.

Женщина кивнула:

– И правда, я сама уже буду закрывать таверну, – она снова хлопнула в ладоши, – доны, «Роза Меглора» скоро закрывается, кому ещё по кружечке эля?

Послышался нестройный гул голосов и пока подавальщицы разносили напитки страждущим, мы через кухню вышли в маленький переулок.

– Это вы здорово придумали, – сказал мне усталый Дин, накидывая на плечи плащ, – силы уже на исходе.

– Зато с каким восторгом тебя слушали гости! Это успех!

– Да-а-а, – глаза Дина заблестели, – вот только ты не выспишься на работу.

– Ничего. Каждый день сопровождать тебя не буду.

– А жаль, – отозвался менестрель, – кажется, ты приносишь мне удачу.

– Тогда тебе придётся платить мне зарплату, – рассмеялась я, – и ты, кстати, проспорил.

Менестрель подсчитал, сколько денег задолжал мне и приуныл:

– Эх, слово не воробей, – потянулся к кошелю на поясе.

– Оставь, – удержала я его руку, – лучше отложи эти деньги впрок. А завтра днём сходи к Рози. Уверена, она пригласит тебя снова. Видел, какая была выручка?

– Ага, – кивнул Дин, – точно позовёт.

– И прогуляйся по другим тавернам, пока я буду на работе. Слухи разлетаются быстро. Скоро о тебе заговорит весь Меглор.

– Не верится, – мечтательно поднял менестрель взгляд к небесам, – недавно ночевали на сеновале.

– Погоди, мы ещё до столицы с тобой доберёмся. У меня грандиозные планы!

Так, за разговорами, незаметно пришли к дому. Донья Эвора ещё не спала и встретила нас на пороге, беззлобно ворча:

– Полночь уже, Дора, а тебе завтра на работу. Идите, хоть поешьте. Я испекла мясной пирог.

Отказываться мы не стали, устроившись на кухне, сидели, уплетая выпечку и делясь с хозяйкой тем, как выступил дин в таверне.

– Я думала, менестрели только лоботрясничать умеют, – улыбнулась старушка, – а ты деньги зарабатываешь, пусть и таким ремеслом.

На этих словах Дин поперхнулся:

– Каким таким?

– Несерьёзным, – ответила хозяйка, – то ли дело плотник или сапожник. А у тебя: рот закрыл – рабочее место убрано.

– Вы слишком суровы к нашему певцу, – посмеиваясь над Дином, сказала я старушке, – вот посмотрите, музыкой тоже можно достойно зарабатывать.

– Поживём, увидим, – ответила донья Эвора, подкладывая менестрелю ещё кусок пирога.

Поужинав, мы отправились спать, а утром меня разбудила донья Эвора, постучав в дверь.

– Дора! Ты опоздаешь к Элоди, – раздался её голос, и я соскочила с кровати. Как люди обходятся здесь без будильников?

На ходу натянув платье, быстро умылась и привела себя в порядок, внизу меня ждала хозяйка, подробно объяснила, как пройти в мастерскую. Поблагодарив заботливую старушку, я накинула на плечи плащ и поспешила к Элоди.

Небольшое ателье находилось на оживлённой улице, симпатичная вывеска привлекала внимание. О моём появлении сообщил колокольчик, подвешенный к двери, и Элоди вышла мне навстречу.

– Доброе утро, Дора, – на шее хозяйки висел тряпочный сантиметр, на фартуке заколоты булавки, – пойдём, познакомлю тебя с моими работницами.

Мы прошли небольшой зал, где были развешаны готовые наряды, за ними виднелась примерочная, а дальше была сама мастерская. Там за столами сидели две девушки.

– Минуточку внимания, донни. Это Дора, – указала Элоди на меня, – и теперь она будет работать с нами.

– Анита, – привстала одна из них, симпатичная шатенка с пухлыми щёчками, – я вышивальщица.

– А я Кейли, – поднялась другая: блондинка я чуть вытянутым лицом и длинным носом, – шью нижнее бельё, панталоны и всё такое, – указала она на своё рабочее место, где лежали раскроенные вещи.

Элоди подвела меня к небольшому столу, сиротливо притулившимся в углу:

– Вот твоё рабочее место, сейчас я покажу, над чем мы работаем. Заказов немало, женщины обновляют гардероб к лету.

Она показала мне на манекен, где висел полуготовый наряд. Серое платье с пышным подъюбником.

– К лету серое? – удивилась я. – Почему бы не использовать яркие цвета?

Элоди пожала плечами:

– Платья тяжело стирать, потому больше выбирают немаркие оттенки.

– А если шить блузки и юбки? – я рассмотрела наряд поближе. – Оно очень тяжёлое.

– Как иначе, когда на подъюбник уходит куча материала? – Элоди приподняла материал сверху.

– Можно сделать юбку легче и у меня есть один способ, – я подумала о кринолине (прим. автора – широкая юбка на тонких обручах, надеваемая под платье для придания силуэту пышной формы), кольца можно сделать и из ивовых прутьев.

Элоди заинтересованно посмотрела на меня:

– Что для этого надо?

– Ивовые прутья. Я в Меглоре недавно, не знаю, где их можно собрать.

– Прутья?! – Элоди смотрела на меня, как будто на моём лбу выросли рога.

– Ага, так вы покажете, где их можно взять?

– Анита, будь добра, принеси Доре то, что она просит.

Девушка, накинула на плечи плащ и вышла на улицу.

– Где ты обучалась? Дома? Это тебе матушка показывала?

– Не совсем. Увидела у одной доньи.

– Интере-е-сно, – присела Элоди на кресло.

Когда Анита принесла мне прутья, я взяла готовую нижнюю юбку. Каркас решила сделать коротким, чтобы в таком платье удобно было сидеть. Отобрала нужные прутья и просто вшила их по кругу через каждые пять сантиметров.

Мастерицы сгрудились надо мной, затаив дыхание. Когда всё было готово, я надела на манекен кринолин и опустила верхнюю юбку. Наряд получился пышным и без груды подъюбников.

Элоди придирчиво осмотрела получившуюся модель:

– Хм, экономно и вроде удобно. Ну-ка, надень Кейли, глянем получше.

Девушка убежала в примерочную, сгорая от любопытства. Через несколько минут она вышла, демонстрируя нам разом изменившееся платье.

– Неплохо, – прокомментировала хозяйка, – весьма недурно.

Ещё с полчаса она заставила Кейли ходить туда-сюда, сесть, проверяя, удобно ли в таком подъюбнике.

– Дора, это вроде так просто, – не верила своим глазам Элоди, – почему никто раньше до этого не додумался? Мы предложим новые модели женщинам, и сдаётся мне, они придутся по вкусу.

Не успела я и глазом моргнуть, как Анита натащила ещё прутьев и хозяйка усадила меня за шитьё подъюбников с кринолином.

Глава 20

– Да что же это такое! – негодовала я, исправляя очередной кринолин, – а-а-а, проклятие сущее. Вот уж точно, инициатива наказуема.

Моя идея пришлась по вкусу горожанкам, ведь получавшиеся платья были оригинальными и пышными, но тут обнаружился ряд проблем. Во-первых, ветви высыхали и становились ломкими. Я обшивала вставки лозы сермяжной, грубой тканью, чтобы они ненароком не воткнулись в чей-нибудь филей. Во-вторых, заменить ивовые прутья было просто нечем. Китовый ус здесь был неизвестен, я пробовала обратиться к кузнецам, сделать полоски из железа и потом уже обшить их тканью, но мастера просили за свою работу немало, что существенно увеличивало цену платья. Но идея с кринолином пришлась по душе и Элоди. Ломались прутья часто, а потому к нам всё чаще обращались с просьбой заменить подъюбник. Доход мастерской рос, а я только и делала, что шила, как заведённая, всё новый и новый кринолин. В конце концов, мне это надоело. Я пробовала вымачивать ветви в воде, но результат особо не порадовал. Стала задумываться, как сплести полноценную фижму, натащила к себе в комнатушку ивовых ветвей, пробуя перевязывать стыки лозы лентами материи. Пока ничего не выходило.

– Чем ты тут занимаешься? – Дин просунул свой любопытный нос ко мне в дверь.

– Хочу сделать юбку из лозы, – в сердцах отшвырнула сломавшуюся ветку.

– Как это? – Менестрель «просочился» весь, с любопытством уставившись на мои модельерские потуги, – как её носить? Ведь всё видно?

– Это нижняя юбка, а сверху надеваются ещё несколько, что непонятного?

– А-а-а, – Дин посмотрел на ветки, торчавшие из тазов с водой, затем на меня, – Дора, ты слишком много работаешь.

– Думаешь, я сошла с ума? – рассмеялась, чуть отвлёкшись от дела.

– Не то чтобы, – смущённо почесал братец нос, – только ты с утра до ночи торчишь у Элоди. Я же почти не вижу тебя.

– Это называется, не лезь со своими идеями, сначала не опробовав их самостоятельно. Заработала головную боль.

– Да и брось ты ерундой заниматься, кому нужны юбки-корзины.

– Погоди, – осенило меня, – ведь есть мастера, которые плетут разные лукошки?

– Опять двадцать пять. Дора! Снова за своё?!

– Найди мне такого мастера, ну, пожалуйста, ты везде всё знаешь, – упрашивала я менестреля, – сегодня выходной, могу сама сходить потом к нему и обо всём договориться.

Дин, что-то бурча под нос, вышел из комнаты.

Как только мне раньше не пришло это в голову? Можно ведь сплести фижму из разных половин и закрепить их на талии, такая конструкция не будет мешать дамам сидеть. И вшить лозу можно не по кругу, а дугами по бокам, тогда под «пятой точкой» он ломаться не будет. Я стукнула себя по лбу. Чего зациклилась на одной форме?

Взяв кусок материи, отмерила нужную длину веток и быстро сметала новый каркас. Надела на себя, сверху платье без подъюбников. Получилось интересно, но для нарядов из тяжёлой ткани, такой как бархат, лучше будет держать плетёный каркас, он жёстче.

В комнату постучалась донья Эвора:

– Дора, бросай свои наряды, иди хоть поешь, – она вошла в спальню и всплеснула руками, – это что же такое? Разве в подобном можно ходить, непотребство какое.

– Для подъюбников, – объяснила я старушке и показала новую модель.

– И как ты только додумалась до такого, – покачала она головой, – Элоди рассказывала мне, да я не поняла. Чтобы, прости Дея, собственную задницу прутьями прикрывать, – она рассмотрела всю «конструкцию» поближе и рассмеялась, – наш герцог удавится, когда узнает, что ты весь город в ивовую лозу обрядила. Сколько материала он не продаст.

– До герцога мне дела нет, – вспомнила я похожего на длинноносого сморчка Бруно и передёрнула плечами.

– Бросай все свои дела, идём обедать, – Эвора поманила меня за собой, всё ещё посмеиваясь над моим ноу-хау.

В последнее время старушка стала очень тепло к нам относиться. Я помогала ей по дому с уборкой и стиркой, она готовила для нас еду. Эворе и самой пришлось это по вкусу. Привыкшая заботиться о семье, она тоже нуждалась во внимании и дарила нам нерастраченную ласку. Мы с Дином и правда чувствовали себя точно под опекой доброй бабушки, которая ворчала на нас по вечерам, за то, что поздно возвращались домой.

– Где твоего братца носит? – Спросила Эвора, спустившись на кухню.

– Мне нужен мастер по плетению корзин. Отправила Дина отыскать его.

Старушка фыркнула:

– Чего искать, их на рынке немало. Надо сказать Элоди, чтобы поменьше грузила тебя работой. Не то ты своё имя забудешь.

Я и правда иной раз вылетала из реальности, придумывая новую модель. Могла сутками корпеть над столом, делать лекала и выкройки. Иной раз Света заставляла меня поесть, заказывая доставку из ресторанов. Как они там? Мысли об истории с Ильёй не покидали меня, но снов мне попросту не снилось.

На кухню влетел Дин:

– Идём, нашёл я тебе нужного мастера.

– Садись за стол, – указала Эвора на свободное место ложкой, – и поешь! Сначала еда, потом дела, – глубокомысленно изрекла старушка, потрясая столовым прибором над головой.

Упрашивать дважды нас не надо, готовила наша хозяйка очень вкусно. Из тощей мышки, благодаря её стараниям, я стала превращаться в здоровую девушку, с красивыми формами: округлились бёдра, появилась грудь.

Когда с сытным обедом было покончено, мы, поблагодарив донью Эвору, отправились на базар. Там на одном из последних рядов, нас поджидал старый мастер.

– Никто кроме него не согласился, – шепнул мне Дин на ухо, – только у виска крутили.

Смешливый пожилой мужчина, хоть и подтрунивал надо мной беззлобно, но выслушал внимательно. Я изобразила как смогла чертёж прямо веткой на земле.

– Ну вот что, дони, задатку с вас два кирша. Приходите послезавтра, постараюсь сделать, как вы хотите.

Довольная, направилась домой.

– А какие новости у тебя? – Спросила Дина.

– Я уж думал, тебе всё равно, – хмыкнул он.

– Не обращай внимания, – махнула рукой, – когда работа захватывает меня с головой, всегда становлюсь такой.

– Это ты так рьяно камины в замке чистила? – Усмехнулся он.

– Ну, не только. Ещё подвалы мыла, – рассмеялась я.

– Герцог лишился своей лучшей служанки, да ещё с такой родословной, – хохотнул менестрель.

– О себе не хочешь рассказать? – перебила его я.

– Ах да, – просиял Дин, – меня пригласили в ещё две таверны! Плата такая же, как у Рози, – он достал весьма внушительный кошель, покачав им у меня перед носом.

– И ты таскаешь всё с собой? Грабителей не боишься?

– Эм-м-м, я об этом не подумал.

– Голова твоя садовая, – пожурила его, – спрячь в комнате. Донья Эвора точно тебя не ограбит.

– Послушай, раз у тебя сегодня выходной, пойдём вечером со мной. Я пою в «Золотом гусе», там публика побогаче. Оденься покрасивше, губки бантиком, – изобразил Дин девицу, сложив манерно руки и выпучив глаза, – с кем-нибудь приличным познакомишься. Тебе ведь замуж пора.

– Ох, только этого мне не хватало, – отмахнулась от менестреля.

– Странная ты, точно. Гляди, старой девой останешься. Ну идём, хоть немного отдохнёшь от своей работы.

– А и правда, нужно развеяться, – согласилась я и Дин просиял.

Только вот в суете последних дней про обувь совершенно забыла, так и ходила в тех самых сапогах. Я приостановилась, задумавшись: надеть под такую обувку ни одно приличное платье не получится.

– Что-то случилось? – затормозил за мной менестрель.

Чуть приподняв подол плаща, показала ему свои «скороходы».

Дин как-то странно ойкнул:

– Вернёмся на базар?

– Я пока не зарабатываю как ты, – вздохнула, любуясь обувкой.

Элоди платила исправно, но до ларина в день мне было далеко.

– Так в чём дело? – Дин за руку потащил меня в обратную сторону, – я же тебе проспорил. Вот и будет повод вернуть деньги.

Мы нашли лавку сапожника, там мне повезло отыскать ботинки на плотной подошве с небольшим каблучком, сделанные из приличной кожи и за приемлемую цену. Дин, даже с толикой гордости, протянул продавцу монеты.

– Теперь точно домой? – спросил менестрель.

– Точно, – улыбнулась я, прижимая покупку к груди.

Вернувшись, я поднялась в свою комнату и приступила к выбору наряда. На вечер приготовила тёмно-синее платье. Оно было чуть великовато, но шнуровка спереди быстро исправила это.

Волосы уложила в высокую причёску, изрядно помучавшись со шпильками, что одолжила мне донья Эвора. Выпустила пару локонов и довольная собой, любовалась в зеркало, что стояло у хозяйки в спальне.

– Мужа тебе хорошего надо, – послышался позади голос старушки.

– Все сегодня точно сговорились, рассмеялась я, – Дин мне сказал то же самое.

– Сколько тебе шестнадцать, семнадцать?

– Исполнилось в день Зимы шестнадцать.

– Пора, пора, – покачала головой хозяйка, – у женской красоты век недолог.

– Я подумаю над вашим советом.

Обижать старушку не хотелось, и спорить тоже, легче согласиться с её наставлениями. В конце концов, зла она мне не желает.

– Дора, ты готова? – раздался сверху голос Дина.

– Я внизу жду тебя!

– Смотри за сестрой, – напутствовала менестреля старушка, пока мы надевали плащи, – не позволяй её никому обидеть.

– Донья Эвора, – чуть поклонился ей менестрель, – за мной, как за стеной.

– Стена хлипковата, – проворчала вслед беззлобно хозяйка и закрыла за нами дверь.

Дин рассмеялся, не обижаясь на замечание:

– Ну, сестрёнка! Вперёд к веселью и танцам!

Глав