Транзит через гору Оэ бесплатное чтение

Часть первая. А725К

Человек безучастно смотрел в потолок. Сам он лежал на металлической койке, простодушно закинув руки за голову, а ноги вальяжно забросив на боковую спинку. Эта железная конструкция под ним резко контрастировала с остальной обстановкой комнаты, в которой каждый наверняка смог найти что-то уютно-домашнее. Может, подобное впечатление произвел бы ковер с витиеватым рисунком, висящий на стене, или же пестрые занавески, сшитые из множества разномастных отрезков ткани. Деревянные шкафчики, уставленные всевозможной домашней утварью, тоже вполне себе подходили на такую роль.

Обитое пахнущей лесом вагонкой помещение имело еще множество предметов, так или иначе близких сердцу обычного человека: цветы в глиняных горшках на подоконнике, «бабушкин» комод, цветастые половички и прочее всякое-разное. Из общего антуража выбивалась лишь та самая койка. Была она какая-то вся кривая, невразумительная. От нее веяло походным духом и одновременно чем-то барачно-безынициативным.

Но человек, лежавший на ней, по этому поводу не испытывал никаких волнений. Ему вообще было не до деталей обстановки, потому как все его внимание занимало совсем другое: он пристально вслушивался. Во что именно, оставалось непонятным, ведь никаких звуков до ушей не доносилось. Однако как раз это его и тревожило, ведь еще минуту назад он отчетливо слышал шум железнодорожного состава. И обычно гул проезжающего поезда никогда не обрывался столь резко ни с того ни с сего.

Человек полежал немного, словно давая шанс локомотиву снова тронуться, но, так и не дождавшись от него никаких действий, поднялся.

Человека звали Аркадий. Имя ему не очень нравилось. Как гласила семейная легенда, назван он был в честь героя полузабытой книжки детективного жанра, где следователь вел расследование убийств, совершенных в одном столичном парке отдыха. Аркадий когда-то читал ее, и образ главного героя пришелся ему по душе, они даже в чем-то походили друг на друга. И, пожалуй, это оставалось единственной причиной, которая скрашивала для него обладание подобным именем.

Окружающие, правда, привыкли называть его по-иному – Ной. Прозвище прилипло с незапамятных времен, вспоминать про которые он не любил, но к библейскому имени относился терпимо.

Итак, оставив комнату с пронзительно скрипнувшей койкой, Ной миновал гостиную, проследовал по узкому коридорчику мимо утопающей в солнечном свете кухни и оказался у себя во дворе. С крыльца открывался вид на все его хозяйство: небольшой участок, огороженный низким заборчиком, грядки, пара теплиц, сарай, баня и остальное по мелочи. За участком возвышался холм, поросший лесом и почти вплотную примыкавший к его территории.

Склоны его были весьма круты, и про себя Ной именовал холм не иначе как горой. Хотя для горы размеры приходились скромные – вершина располагалась в сотне с небольшим метров над землей. Местные придерживались того же мнения, что и Аркадий, обзывая возвышенность горой. У нее имелось и название – Оэ.

Откуда оно взялось, никто вспомнить не мог. Не иначе как восточное имя пришло от соседей – до границы приходилось недалеко. А вот почему неприметный холм имел собственное название, объяснялось просто: у его подножия, на противоположной стороне, проходил участок транссибирской железной дороги. Полотно аккуратно проложили в обход возвышенности, и длиннющие составы, огибая препятствие, делали петлю, образуя живописную картину. Раньше даже собирались небольшие группы, которые, расположившись на одном из склонов, наблюдали за проезжающими составами. Как часто бывает, знаковое место людская молва не могла оставить без какого-либо наименования, вот и придумали.

Любопытно, что после того, как Ной поселился в домике, такая традиция сошла на нет. Не сказать бы, что виной тому стало его появление, по крайней мере, сам он ничего эдакого не предпринимал. До него доходили какие-то слухи, что люди вдруг начали бояться и дело якобы заключалось в необъяснимых случаях, приключавшихся с ними на вершине горы, вот только какой-либо конкретики не приводилось. Вполне возможно, истиной причиной подобного поведения являлось и вовсе нечто иное, а все рассказы про странности – досужие домыслы. Сам Ной в подобные вещи не верил, да и за время своего пребывания потустороннего не примечал. А жил он у горы уже четвертый год.

Еще раз убедившись, что никаких звуков со стороны железной дороги не доносилось, Ной решил прогуляться и направился прямиком к ней. Добраться можно было двумя путями: через гору и в обход. Первый был наиболее коротким, но подъем по крутому склону для Ноя приходился тяжелым испытанием из-за старой травмы (он и так почти всегда едва заметно прихрамывал на левую ногу), и он, по своему обыкновению, взял курс в обход. Так идти было дальше, но зато не надо было переть по склону. Да и до железнодорожного полотна пролегала огибавшая гору добротная грунтовая дорога.

Пока шел, Ной прислушивался к своим ощущениям, но ничего подозрительного не приметил. Стоял вполне себе летний день, солнце только-только перевалило зенит. Вокруг царила некая леность, утих ветер, тени стали совсем короткими. Слева от горы, по ту сторону грунтовой дороги, раскинулось поле. Где-то с одного его края темнела полоса – это железная дорога выныривала из ложбины, по которой пролегала на участке рядом с Оэ. Никаких поездов на ней видно не было, и Ной ясно понимал, что состав замолчал не где-то там, вдалеке, а сделал это довольно близко, скорее всего, прямо за горой.

Грунтовка стала забирать правее, изгибаясь дугой, и Ною оставалась пара десятков метров, когда, обогнув склон, он смог бы увидеть, что там такого приключилось. И действительно, вскоре он заметил железнодорожный состав, замерший прямиком на путях. По всей вероятности, что-то и вправду случилось, потому как делать подобные остановки решались не часто, все-таки по этой магистрали курсировали и другие поезда. А вот что именно произошло, сразу понять было сложно – по крайней мере, с первого взгляда интересного усмотреть не удалось. Состав как состав, все вагоны стояли на рельсах.

Перед двойкой тепловозов полотно было чистое, каких-либо помех для дальнейшего движения не имелось. Может, поломка? Ной решил, хотя и без особого желания, подойти и разузнать все у машиниста. Все же такие ситуации являлись редкостью и за четыре года он всего трижды являлся свидетелем подобного. Один раз пассажирский сбил стадо коров из соседнего хозяйства, еще был случай с лошадьми, и пару месяцев назад по весне случилась авария на переезде. К счастью, на этот раз, похоже, обошлось без жертв.

Ной двинулся в сторону парочки тепловозов, сцепленных в голове поезда. По мере приближения ему открылась скрытая за горой часть железки – многочисленные вагоны уходили вдаль, формируя приличный по длине состав. Необычное он заметил не сразу, а лишь когда приблизился. Дело в том, что поезд оказался не грузовым, как обычно, а грузопассажирским. Подобное являлось редкостью. Более того, два пассажирских вагона были явно очень старыми, выкрашенными в давно не используемый зеленый цвет, успевший довольно сильно выцвести. Местами краска серьезно облезла. От окон спускались вниз потеки ржавчины, а на самих бортах виднелись многочисленные вмятины и выбоины.

За видавшими виды вагонами была прицеплена дюжина наливных цистерн, а уже следом шли бесчисленные товарные платформы. Ной не стал утруждать себя детальным изучением всей этой номенклатуры и протопал к головному локомотиву.

«Эй, железнодорожники, случилось чего?», – как можно громче крикнул он и помахал рукой.

Реакции не последовало. Ной, обождав и поняв, что никто к его появлению никакого интереса не выразил, снова крикнул и, не получив ответа, пошел к подножке. С трудом поднявшись, он постучался, но вновь нарвавшись на полнейшее безразличие, дернул дверь, которая оказалась открыта.

Внутри кабины никого не нашлось. Машинист и его помощник исчезли. Теряясь в догадках, куда они могли подеваться, Ной бегло оглядел кабину, но следов присутствия людей обнаружить не получилось. Единственное, что ему бросилось в глаза – это следы крови на полу рядом с выходом, но они были застарелые и могли образоваться по десятку причин, и не обязательно каких-то дурных.

Выбравшись из первого тепловоза, он залез во второй, но в том тоже не отыскалось людей. Картина представлялась непонятной.

Решив попытаться прояснить ситуацию, Ной потопал к двум пассажирским вагонам. Вполне возможно, там находились какие-то пассажиры. Странно только, почему они не вывалили наружу – обычно люди поступали именно так. Но вагоны, мало того, оказались закрыты, так при ближайшем рассмотрении выяснилось, что их многочисленные окна кто-то изнутри замазал краской. Разглядеть, что творилось в салоне, было невозможно. Это обстоятельство в совокупности с другими сильно настораживало.

Ной, испытывая довольно серьезное желание послать к черту все эти ребусы, все же задержался у пассажирского вагона и даже постучал в окна. Ответом ему стала тишина, хотя от вагонов словно шли некие вибрации. Как будто внутри содержались полчища мух, которые, махая крыльями, неистово гудели, снуя живой массой туда-сюда. Ной не переносил этих назойливых насекомых, поэтому, уловив похожие звуки, он одернул себя и затопал обратно к дому.

Он не был железнодорожником, поэтому проблемы железной дороги не входили в его сферу интересов. Но весточку в соответствующие инстанции, как-никак ситуация вырисовывалась достаточно необычной, послать решил. Единственное, только прямиком из дома он не смог бы связаться с нужными службами, потому как дома средств связи Ной не держал. Но скоро должна была приехать Нина, у которой водился свой телефон.

Возвращаясь, он заметил на склоне несколько мальчишек. Те, похоже, спускались с вершины. Дети, в отличие от взрослых, на гору лазали. Им нипочем были странные рассказы про это место, а может, наоборот, как раз из-за них они туда и забирались. Так или иначе, те ребята шли сверху и могли видеть, чего такого случилось с поездом. Ной окликнул их, но его голос потерялся среди просторов и остался неуслышанным. Тогда он решил дождаться их внизу: судя про траектории, направлялись они прямиком на него.

Но они внезапно остановились, заозирались по сторонам и, все также не замечая стоявшего на пыльной дороге взрослого, ринулись обратно наверх. Ной опять кричал им, и они с такого расстояния определенно должны были услышать его, но ребята не проявили к его крикам никакого интереса, продолжая подъем.

Однако по такому поводу Ной не сильно расстроился, ведь он успел разглядеть замыкавшего процессию парня и узнал в нем сына Нины, который проживал в одном с ним доме, и по возвращении можно было его опросить. Мать, правда, не одобряла его походы на гору, и может, именно по данной причине он и делал вид, что не слышит Ноя.

Так или иначе, решив, что совсем скоро он наконец-то поймет, чего же такого приключилось с поездом, Ной со спокойным сердцем двинулся к себе. Возвратившись в комнату, он улегся обратно на скрипучую койку и вернулся к безучастному созерцанию потолка. Скоро должны были прийти либо Нина, либо Егор.

Сама история их появления в его доме была необычной. Произошло это в том году. К тому моменту сам он жил третий год один, бирюком. Впрочем, одиночество ни капли не смущало, и такой образ жизни, казалось, был уготован до самой смерти. И вот в один из дней, когда Ной выбрался в близлежащий поселок за продуктами, ему повстречалась миловидная девушка, ни с того ни с сего начавшая расспрашивать его о себе. Как позже выяснилось, Нина раньше жила в том поселке, затем уезжала на большую землю в погоне за вечно ускользающим счастьем, но разочаровалась и вернулась в родные края.

Девушкой она, несмотря на жизненные неурядицы, была общительной и приветливой. И доброй. Ной толком так и не понял, чем он ей угодил, но Нина приметила его, и они начали общаться. Сначала это были короткие разговорчики, пока он закупался продуктами, следом она спрашивала, когда он планировал вновь явиться, и неизменно каждый раз встречала его на центральной площади.

Егор появился чуть позже. Парень был еще довольно малых лет, едва-едва входя в подростковый возраст. И он не являлся Нине сыном, как многие думали. Это был сын ее брата, который неожиданно исчез вместе со своей женой, да так и не нашелся. Она же взяла племянника себе на воспитание и относилась к нему, как к сыну.

В целом Егор являлся совершенно обычным ребенком, но временами мог показать и характер. В принципе, это было и не удивительно, поскольку, по словам Нины, его родной отец отличался крутым нравом, из-за которого, вполне возможно, и канул в небытие.

Как бы то ни было, так случилось, что одним днем эта парочка переехала в его, Ноев, дом. Жилось нормально, грех жаловаться. По первому времени Ной иногда ловил себя на непривычных ощущениях, однако быстро свыкся с ними. Люди вообще умели приспосабливаться ко многому. Вот и Ной ко всему привык. Кроме разве что ночных кошмаров, иногда мучавших его. Но пока он валялся на койке, почти в самой сердцевине летнего дня, они казались далекими и такими призрачными.

Прошел час или два. В комнату залетела большая жирная муха, принявшаяся маячить под потолком. Мух, как ранее упоминалось, Ной не любил. Вот только эта была какой-то странной, и он, заинтересовавшись, не стал сразу убивать ее. Вместо этого он взялся следить за маневрами надоедливого насекомого. Черная клякса вилась прямо над ним. Жужжала она как-то нехорошо, и невозможно было сказать, в чем именно выражались отличия, но они, без сомнения, имелись.

Нарезая круги, муха по спирали спускалась все ниже и ниже. Движения ее были на удивление отточенными и правильными. А когда насекомое спустилось совсем низко, Ной вдруг понял, почему оно показалось ему необычными – муха летала не как обычные мухи, а скорее напоминала своими движениями колибри.

Но изучение странных повадок непрошенной гостьи пришлось прервать – в коридоре едва слышно лязгнула дверь, а это значило, что кто-то пришел. Ной, отогнав рукой муху и пообещав самому себе ее чуть позже прихлопнуть, пошел встречать гостя. В прихожей, однако, он никого не обнаружил. Нина точно бы дала о себе знать, поэтому оставался только Егор, который, похоже, решил втихую проскользнуть к себе в комнату. Так он иногда делал, возвращаясь поздно с гулянки, но зачем было прибегать к подобным ухищрениям посреди дня?

Ной прошел в комнату и убедился в правоте своей версии – Егор находился в своей комнате. Правда его вид вызывал некоторые вопросы: никогда еще Ной не видел парнишку в столь напуганном и растерянном состоянии. Тот сидел на краю кровати, сцепив руки в замок, уставившись куда-то в пол. Лицо его было мертвенно-бледным и, кажется, все в капельках пота. С одеждой тоже все было не в порядке: с футболки свисал во множестве всякий мелкий лесной мусор, а штаны были порваны на коленках и в зеленых разводах.

– Что случилось, Егор? – как можно более дипломатично поинтересовался Ной, стоя в дверях.

Тот поднял на него глаза, но промолчал. Во взгляде читался страх и нечто такое, уже виденное когда-то Ноем, отчего тот сделался необычайно хмурым. Он сорвался с места и, моментально оказавшись перед испуганным ребенком, присел и крепко взял его за плечи.

– Спокойно, спокойно. Все в порядке, – заговорил Ной совершенно другим голосом, настойчивым и не терпящим возражений. – Что ты видел?

Егор словно бы глядел сквозь него, и единственное, чего он Ной добился своим вопросом, – парень расцепил руки. Они дрожали. Ной тем временем провел еще некоторые манипуляции, после которых Егор немного пришел в чувство и смог говорить.

– Я особо ничего не увидел, – начал он едва внятно и как бы отвечая на ранее заданный вопрос. – Но там было что-то.

– Что было? Ты вообще о чем?

– Я с пацанами, ты их знаешь, Ванька и Илья, полез на горку, – Егор, судя по всему, стремительно приходил в себя, и его речь начала приобретать прежние черты. – Там у них наверху схрон был и припрятано кое-чего, Ванька обещал показать. А потом, когда уже там сидели, поезд увидели.

– И? – нетерпеливо вопросил Ной, настораживаясь все больше и больше.

– Он остановился зачем-то, – Егор перевел взгляд в пол, как бы припоминая. – Мы с пацанами и не сразу заметили, что поезд стоит. Илюха первым разглядел. Оттуда люди побежали какие-то. В другую от нас сторону, прям через железку.

– Много людей?

– Не знаю, – Егор задумался. – Я только одного видел, когда он уже перед кустами был, он еще бежал странно.

– Странно?

– Не как человек, – Егор опять взял паузу и добавил, – не как обычный человек.

– Что потом? – Ной решил не вдаваться в детали, справедливо решив, что лучше заняться этим позже, когда Егор окончательно придет в себя.

– Мы поржали, Илюха все шутил, что им до ветру приспичило, наелись, говорит, крабовой похлебки.

– Илюха, это который сын Хонорика? – уточнил Ной.

– Ага, – подтвердил Егор.

Хонорик, можно сказать, являлся соседом, хотя проживал в паре километров севернее. Никто и не помнит, почему того называли в честь гибрида хорька и норки. Сам то он был больше похож на большого, выброшенного на берег мертвого раздувшегося кита. Общались они редко, да и то по большей части дальше разговоров о погоде дело не заходило. Среди местных Хонорик слыл сумасбродом с дурным характером.

– Дальше, – скомандовал Ной.

– Наверное, не все убежали в лес, мы, может, не увидели, что и к горке кто-то побежал, – Егор замялся, а его выражение лица стало снова приобретать какую-то отчужденность.

– Вы их видели? Тех людей?

– Да, – он неожиданно закрыл лицо руками, и говорил дальше исключительно в таком положении. – Илюха сказал, что те надолго убежали, пойдемте, посмотрим, чего там с этим поездом. И мы полезли вниз. Илюха первым двинул. Затем Ванька и я. Они старше и здоровее, а мне вниз неудобно быстро было спускаться. Я все под ноги смотрел и когда Илюха закричал, ничего не видел. А он пропал. Я остановился, стал их звать. Но и Ванька пропал. Я все равно вниз пошел. Даже спустился немного. А там уже увидел тех людей странных. Я сначала подумал, это елка необычная. А это не елка была, это трое сидели друг на друге на плечах. Грязные, немытые. Я их как увидел, сразу побежал, не помню, как у дома оказался.

Егор умолк, подергивая плечами, словно стараясь отогнать воспоминания. Ной тоже молчал, переваривая услышанное. Что-то здесь не сходилось. Он ведь сам прекрасно видел всех троих, спускавшихся вниз, а затем зачем-то начавших снова подниматься наверх. И это было как раз после остановки поезда. Никто из ребят не кричал, все были целы. А эти бегающие люди – за какой, спрашивается, надобностью им сидеть друг у друга на плечах? Все это попахивало детской выдумкой. Однако факт оставался фактом: состав замер на путях по ту сторону горы, а внутри у него никого не было.

Ной, взвесив все услышанное, решил действовать наверняка. Если уж на горе и вправду были какие-то непрошенные гости, с этим стоило разобраться. И откладывать в долгий ящик свое решение он был не намерен.

Достав с чердака старенькую охотничью двустволку (сам Ной на зверей не охотился, но держать оружие было необходимо – дикие животные по зиме иногда забредали, и следовало как-то их отпугивать), он проверил ее состояние и повесил на пояс патронташ. Егора, которому в его состоянии следовало избегать лишних стрессовых ситуаций, пришлось взять с собой. Оставлять мальчишку одного дома было опасно, пока вокруг, вполне возможно, бродили неизвестные. Нина должна была явиться ближе к вечеру, так что на тот момент они оказались предоставлены лишь сами себе.

Предложение подняться на гору Егор сначала воспринял болезненно, но, увидев ружье, заметно успокоился. Жаль, что Нина забрала с собой в поселок собаку, так бы и пес им не помешал.

Потратив на сборы еще несколько минут (Егора он заставил переодеться), они вышли и выдвинулись в свой импровизированный рейд. Ной решил подниматься прямо со стороны дома: обходить гору показалось глупой затеей, ведь если бы наверху действительно были какие-то люди, они с легкостью могли проследить за ними, пока те шли по грунтовой дороге.

Ной держал ружье висящим на плече, хотя осматривался по сторонам с завидным постоянством. Егор шел сначала позади, но, видимо, для молодого организма плестись было в тягость и он, несмотря на пережитый ужас, сам того не замечая, вырвался немного вперед.

На самом склоне все вроде было нормально. Никаких подозрительных следов. Изредка попадался на глаза мелкий мусор, но его вид красноречиво говорил о том, что лежал он давным-давно. Пару раз Ной оборачивался и глядел в сторону дома, который с возвышенности был виден, как на ладони. Там тоже все было в порядке.

Если бы не застрявший поезд, этот обычный летний денек не отличался ничем другим от десятков таких же. Вот оно, небо на головой с проплывающими по нему облаками, извечное солнце, греющее кожу, легкий ветерок, едва уловимый шум деревьев, чьи кроны покачивались из стороны в сторону. Пахло травами, цветами и сосновой смолой. И еще чем-то. Необычные такие нотки. Ной постарался принюхаться, но запах сложно было уловить и уж тем более выявить на фоне остальных. Что-то эдакое, сладковатое.

Словно бы почувствовав его настороженность, обернулся Егор.

– Ты чего бормочешь? – спросил он и приостановился.

– Да так, – Ной с сожалением для себя понял, что начал говорить себе под нос: была у него подобная дурная привычка. – Ничего не чуешь?

– А должен? – Егор поднял голову и заозирался. – Вроде нет, все нормально. Только птиц не слышно.

Ной вслушался – пернатые молчали. Но, может, они всегда здесь молчали. Не таким уж он был частым гостем на горе, чтобы знать, как ту все устроено и привычно ли было пение птиц.

– Они вообще поют тут? – поинтересовался он у Егора, который явно был более сведущ в этом вопросе.

– Не знаю, я никогда не обращал внимания. У дома вот поют. Не слышал разве?

– Идем уже дальше, – Ной перекинул ружье на другое плечо. Подниматься становилось тяжелее, так как склон становился чем выше, тем круче.

Около вершины начинался открытый участок, лишенный крупной растительности, и они пошли вдоль него, выйдя на противоположную сторону. Совсем скоро стал виден поезд: он по-прежнему оставался недвижим. И рядом с ним все так же никого не было.

– Мы чуть ниже стояли, вон где та поляна между соснами, – объяснил Егор показывая пальцем.

– Пойдем, что ль, посмотрим на твою «елочку», – спокойно процедил Ной, снимая ружье с плеча.

Теперь шел первым он. Егор не имел ничего против такой расстановки и держался позади. Он вообще притих. Было лишь слышно его шумное дыхание, видимо, из-за нервов. А нервничать имелось от чего: они вновь спустились в гущу деревьев, и тот запах стал чувствоваться много явнее. Вне всяких сомнений, это был сладковатый аромат разложения смешанный с чем-то весьма противным, как если бы вскрыли абсцесс, наполненный гнойной массой. Такое сочетание запахов само по себе настораживало. Ной только и успевал заглядывать в просветы между деревьями.

Ближе к проплешине посреди деревьев, на которую указал Егор, к тем нехорошим запахам присоединился аромат давно немытого тела. Пахло ощутимо. Ной знал, что так пахнут люди, много недель не сменявшие одежду, не видевшие воды для своих тел. Он взвел курки на двустволке, готовый в любой момент к нападению.

Нападения, тем не менее, никакого не последовало – они спокойно вышли к небольшой поляне. Чуть в стороне от ее центра виднелся здоровый пень. Скорее всего, раньше здесь произрастало крупное дерево с раскидистой кроной, отчего, после его исчезновения и осталась подобная плешь.

– Там под этой корягой у них схрон, – поделился Егор, но приближаться не отважился, оставшись на краю поляны.

Ной с ружьем наперевес подошел к пню. С этого места был отлично виден поезд, и ребята в самом деле могли разглядеть бежавших от него людей. Но никаких человеческих «елок», ровно как и следов Ивана или Ильи, видно не было.

Ной обошел остатки дерева и увидел с другой стороны пня следы рытья. Земли накидали много, вот только тут не раскапывали, а наоборот, закапывали. Ной даже удивился, чего такого могли там закопать?

Носком обуви он раскидал несколько комьев земли, под которыми стали видны куски какой-то ткани. Все было мокрое, пропитанное влагой и вымаранное в земле. Ной хотел было склониться и детальнее изучить находку, но его сбил с толку вскрик Егора.

– Смотри, смотри! – не своим голосом заверещал он, тыкая пальцем куда-то ему за спину.

Ной обернулся. Егор указывал на поезд. Нет, длиннющий состав не двинулся обратно в путь или к нему вернулись машинисты и пассажиры. О нет, он оставался все так же на путях, перегородив тысячами тонн массы участок Транссибирской магистрали. Но два его пассажирских вагона… они двигались! Понятное дело, не вместе с поездом, а сами по себе. Раскачивались из стороны в сторону, как если бы внутри куча людей начала метаться от борта к борту. Ной протер глаза. Но наваждение никуда не делось. Весь оставшийся состав был словно соткан из камня и недвижим, и только два облезлых зеленых вагона ходили ходуном.

Запах усилился многократно. Вне всяких сомнений, он тянулся оттуда.

До ушей дошли и звуки. Это было что-то тягучее, болотно-кисельное. Какие-то не то распевы, не то утробный вой.

Все это пугало до дрожи. Казалось, внутри вагонов назревала какая-то злая сила, которая, подобно гною в нарыве, готова была вот-вот излиться наружу.

Ной каким-то звериным чутьем уловил движение за спиной и моментально обернулся. Хорошо еще не вскинул ружье, ведь это оказался Егор, со всех ног побежавший обратно наверх. Понимая, что если на него, видавшего виды взрослого человека, увиденное произвело такой эффект, то мальчишка, наблюдавший подобное, куда как сильно испугался. Ной неуклюже устремился за ним наверх, к вершине горы.

Перепуганный ребенок показал удивительную прыть. На оклики Ноя он не реагировал и в довольно бодром темпе быстро добрался до верхушки Оэ и, перевалив через нее, начал спуск. Ною пришлось напрячь все свои силы, чтобы не потерять беглеца из виду, хотя расстояние между ними держалось приличное. В конце концов, юный организм тоже вымотался, и Егор вынужден был взять тайм-аут.

– Ты бы хоть меня подождал, – запыхавшись, посетовал он, в изнеможении опускаясь на землю. – Куда так нестись? У меня же ружье.

– Видел, да? – с некоторым упреком отозвался Егор. – Я говорил, там что-то не то.

– Да, ситуация интересная вырисовывается, – Ной поглядел в направлении того участка, откуда они спешно ретировались. – Что там было под пнем спрятано? Я какие-то тряпки видел в чем-то вымазанные.

– Они не успели показать, – чуть промедлив, выпалил Егор. Совершил он это в хорошо узнаваемой манере, отчего Ной моментально распознал ложь.

Но зачем пареньку было врать ему? Ной сделал вид, что не заметил, но сам украдкой посмотрел на Егора. Тот вел себя вполне естественно, сидел и тяжело дышал, порядком запыхавшись. Взгляд его был устремлен в сторону их дома. Однако зрачок правого глаза каким-то неестественным образом вывернулся наподобие ока хамелеона и косился прямо на Ноя. Тот мотнул головой, и наваждение мгновенно рассеялось – с Егором и его глазами все снова было в порядке. Перед ним опять сидел Нинин племянник. Напуганный и усталый.

Отдохнув, они стали спускаться дальше. Двигались теперь с куда меньшей скоростью, торопиться было некуда. На их счастье, обратная дорога прошла в полном спокойствии, казалось, все произошедшее на той стороне горы являлось просто каким-то наваждением. Иллюзией, рожденной разумом.

Отгоняя от себя дурные мысли, Ной вышел к своему участку и тогда понял, что дома кто-то есть: входная дверь была приоткрыта, хотя он отлично помнил, как закрывал ее. Может, вернулась Нина? Но для нее было слишком рано. Обычно, отправляясь по делам в поселок, она возвращалась во второй половине дня. Ной стянул с плеча ружье. Следом он приложил указательный палец к губам и взмахом руки показал Егору, чтобы тот оставался на месте. Мальчишка послушался и встал как вкопанный.

Стараясь передвигаться бесшумно, Ной подкрался к двери и занырнул внутрь дома. Там было тихо, странно пахло, сознание молниеносно начало вырисовывать возможные варианты событий, но все его сомнения развеялись, когда он увидел в коридоре сложенные в ряд пакеты с покупками. Стали бы какие-нибудь злодеи таскать с собой подобную поклажу?

Он опустил ружье и, войдя в комнату, обнаружил Нину, сидящую на краешке кровати. Это была ее комната, и, соответственно, отличалась она непередаваемо женским антуражем. На стенах покоились многочисленные акварельные пейзажи, стол с большим зеркалом был заставлен всяческими баночками, флаконами и прочими склянками, а под потолком красовалась лампа в мягком абажуре. Даже кровать, на которой сидела Нина, а это была обычная койка, чуть более широкая, нежели чем его, Ноева, говорила о многом – холодный металл был выкрашен в приятный пастельный тон изумрудного оттенка, а само ложе укрывало одеяло, расшитое множеством бабочек, сделанных из клочков разношерстной ткани.

Нина, заметив ружье, сделала удивленное лицо.

– Ты чего? – растерянно спросила она, косясь на двустволку.

– Да тут такое дело, – Ной встрепенулся, понимая, как он глупо выглядит с оружием в руках в собственном доме, и немедленно поставил его к стене. – Поезд встал.

– Какой еще поезд? – не поняла она, продолжая поглядывать на ружье.

– Странный поезд, – Ной замялся, подыскивая слова. – А ты сама-то, чего так рано? Кстати, у тебя телефон с собой же? Надо позвонить кое-куда.

– А ты разве не знаешь? – она неожиданно спохватилась, и посмотрела в сторону коридора. – Где Егорка?

– Да здесь он. На крыльце скучает, – Ной успокаивающе махнул рукой. – Что я должен знать? И телефон, Нин, мне нужен твой телефон позвонить.

– Егор! Иди сюда! – крикнула она, а затем повернулась к нему, поясняя. – Землетрясение же было. Вы с ним ничего не почувствовали?

– Нет.

– Странно, тряхануло прилично. Поэтому и вернулась раньше, думала у вас еще сильнее трясло. А с телефоном у тебя позвонить не выйдет, связи нет, наверное, сломалось у них там что-то от землетрясения.

В комнату тем временем вошел Егор, и по его виду Нина мгновенно поняла, что с беднягой приключилось нехорошее. Лишними расспросами его, однако, донимать не стала, а отправила в душ – тот после двух визитов на гору порядком запачкался. А вот Ною пришлось рассказать все. Нина в ответ на его историю только хмурилась.

– Эх, ты, Мичурин, – картинно вздохнула она с издевкой, и улыбнулась. – Вот взрослый человек, а на такие вещи ведешься. Ты бы хоть принюхался к нему.

– К кому? – сбитый с толку, Ной захлопал глазами.

– К Егорке, к кому ж еще, – она заулыбалась, словно услышала смешную шутку. – Меня Хонорик с города подвозил и пока ехали, рассказал про своего: говорит, завалился весь в грязи вымазанный и запрокинулся спать, а от самого запах, мама не горюй. Ванька, сорванец, у деда свистнул самогона пару дней назад, вот они его на горе запрятали, да и решили попробовать. А тот дедов самогон коварный, ты сам пробовал, помнишь? Вроде сидишь, пьешь нормально, а потом хлоп и не помнишь, какие глупости вытворял.

– На меня алкоголь не как на других действует, ты знаешь, – угрюмо уточнил Ной.

– И что? Вот и у мальчишек похожее сделалось. Фантазия ого-го. Да и ты со своими книжками способствуешь, вон какую у Егорки в комнате нашла, – она подошла к столу и, выудив оттуда книгу, протянула ее Ною.

С мятой потрепанной обложки смотрел какой-то подозрительный человек в форме с бельмами вместо глаз и оружием наперевес.

– Моя, – прискорбно согласился Ной.

– Твоя, – Нина положила ее обратно. – Вот Егорка историй начитается, а потом всякое и мерещится. Рано ему пока такие книжки читать.

– Да уж, – вздохнул Ной, понимая, что все его страхи стремительным образом превращались в какие-то глупые наваждения, не стоящие и ломаного гроша. – Но, подожди, а как же пассажирские вагоны? Я ведь сам видел, как они тряслись. И звук от них шел. Да и странный запах…

– Слушай, может ты это, – она наклонилась над ним, игриво заглядывая ему в глаза, – вместе с ребятами хряпнул? – И хлопнула его по груди, показывая, что шутит. – Ну, Ной, я тебе сразу сказала, землетрясение было. Чего ты как маленький? Вот вагоны от такого дела и тряслись. Ну а насчет запаха, ты на эту гору и не лазаешь, а там ведь вечно чем-то воняет. Туда из-за этого и люди перестали ходить, а не потому, что какие-то там вещи нехорошие творится начали. Ох, тебе тоже стоит своих книжек поменьше читать, а то у тебя, похоже, фантазия, как у Егорки.

Ной был посрамлен. Взрослый мужчина с ружьем. Ему даже стало смешно от такого, и он заулыбался вместе с Ниной. Ситуация мгновенно растеряла свой накал. Летний день вновь превратился в обычный летний день. Жизнь вернулась в прежнюю колею.

«А поезд? Поезд по-прежнему там, на путях», – напомнил внутренний голос. Этот вопрос требовалось решить.

– Нин, – притормозил он ее, когда она уже собиралась идти разбирать покупки, – телефон все равно мне нужен. Насчет поезда надо позвонить, пускай бригаду пришлют, что ли.

– Дак связи нет, – напомнила она, остановившись в дверях.

– А ты проверь, вдруг появилась, – настоял Ной.

– Пора бы тебе отбросить свои непонятные условности и завести свой, – пожурила Нина.

Минут пять она металась между своим рюкзаком игравшим роль дамской сумочки и заставленным всякой всячиной столиком – телефона нигде не было. Отчаявшись, Нина села на кровать, опустив руки.

– Потеряла? – участливо справился Ной.

– Где-то выронила. Вот дура, – на ее глазах стали стремительно наворачиваться слезы. Вот-вот и она готова была разразиться рыданиями.

– Может, где-то рядом лежит, ты просто не замечаешь? – ободряюще сказал Ной, поднялся и стал искать на столе.

– Да нет его там, не ищи, – она вытерла намечающиеся слезинки, всхлипнула и на удивление быстро сумела взять себя в руки. – Я кажется его в машине у Хонорика оставила. Как раз хотела проверить, есть ли связь, а он начал про Илюху рассказывать. Вот я рот-то разинула и впопыхах ему на торпеду телефон и положила. А он сам и не заметил, наверное.

Хонорик жил недалеко, и дойти до него было делом несложным. Видимо, Нина подумала о том же, потому как засобиралась.

– Куда я без телефона? – принялась объяснять она. – Я же не такой ретроград как ты, только книжками кормиться не могу. Да и книжечки у тебя, сплошные кошмары, как мы это выяснили. Ты вот что, оставайся пока дома, а мы с Егоркой до соседа сходим. Заодно я у Егорки выведаю, для чего они такую гадость пить стали, самогон этот дедовский. Надо же кому-то вести просветительские беседы с молодежью. Заодно, если отнекиваться начнет, устрою ему очную ставку с собутыльником. Тот, наверное, уже в себя пришел.

– Я с вами пойду, – тоже засобирался Ной.

– А ты-то куда собрался? – усмехнулась Нина, но не с издевкой, а по-доброму и с заботой. – Ты со своей ногой лучше останься. И так вон набегался по горам, словно козлик. И мне так спокойнее будет.

– Но с поезда ведь какие-то люди странные сошли. Представь, если они вас вдвоем встретят? – не унимался Ной, чья роль, снизошедшая до простого сторожа, не очень то ему нравилась.

– И что? – Нина пошла звать Егора. – Вот вечно ты про людей плохое думаешь. В общем, давай без споров. Мы скоро будем.

Ной мог бы еще поспорить, но он и сам прекрасно понимал, что Нина была права – с его ногой после такого марш-броска через гору он вряд ли бы смог нормально пройти еще несколько километров по полю до соседского участка. Но перестраховаться стоило, поэтому все-таки уговорил Нину взять с собой свое ружье. Она, конечно, стрелять не умела, но в таком виде вполне была способна отпугнуть непрошенных гостей. Ружье понес Егор, чему оказался несказанно рад: для мальчишек возможность подержать в руках оружие была куда как желанной.

Так они и ушли. Ной остался в гордом одиночестве. И только когда парочка уже скрылась из виду, вспомнил, что, оказывается, совершенно позабыл об их собаке. Ее нигде не было, а ведь эта черно-рыжая дворняга просто обожала виться подле Нины и вечно была на виду. Куда она могла подеваться? Нина, кажется, брала ее с собой в город. Ной нахмурился, но, не желая снова попадать под влияние тревожных мыслей, которые опять бы выставили его в глупом свете, отогнал их. Ему хватало забот и без этого.

Обойдя на всякий случай дом, он немного потоптался на крыльце, неизвестно зачем пытаясь разглядеть что-либо на горе, но, так ничего и не обнаружив, вернулся к себе. Скрипучая койка приняла его с распростертыми объятиями. Ной заложил руки за голову и уставился в потолок.

Надоедливая муха, о которой он успел позабыть, куда-то делась и не торопилась возвращаться.

Мысли, овладевшие Ноем, были сумбурные. Несмотря на, казалось бы, вполне себе логичные и внятные предположения Нины, в приключившейся истории присутствовало что-то эдакое, словно бы какая-то нестыковка, которую он не мог никак нащупать своим умом. Например, почему остальной состав не раскачивался, а только два вагона? Может, дело было в подвеске? На цистернах и товарных вагонах наверняка имелась другие рессоры, более жесткие и от этого не реагирующие на сотрясения, подобно пассажирским. А запах – он еще на этой стороне горы ощущался, вполне возможно, где-то на склоне умерло животное и на летней жаре провоняло всю округу. И касаемо звуков нашлось объяснение: все те же рессоры, наверняка шум шел от них, просто отражаясь эхом, звук приобрел столь пугающие формы. Тряпки, валявшиеся под пнем и вымоченные в чем-то – в них наверняка ребята завернули бутылку, чтобы она не разбилась. Они потом и бросили ее обратно, она раскололась, а остатки напитка пролились на куски ткани, отчего те и были влажными.

Ною удалось окончательно успокоить себя. Что касаемо поезда и исчезнувшего персонала, то, наверное, машинист или машинисты попросту не видели, что рядом за горой было жилье, и отправились в другую сторону за помощью. Вполне возможно, у них имелись проблемы со связью, а с поездом решать проблему надо было быстро – перекрытие столь крупной магистрали считалось серьезным происшествием. По крайней мере, как сегодня припоминал он, такое случалось на его памяти пару раз и тогда множество служб приложило все усилия, чтобы как можно быстрее решить вопрос. Как знать, может, помощь уже спешила и вот-вот прибудет?

Спокойствие растекалось по телу. Лишь левая нога отдавала болью, но и она, приняв удобное положение, постепенно утихла. Ной уснул.

Долго ли он спал – неизвестно. Сны преобладали тревожные, наполненные страхом, криками, глушащим шумом, вспышками. Он отмахивался руками, лягался ногами и бежал, бежал, бежал. Как можно дальше, как можно быстрее. И все никак не мог убежать: его неизменно нагонял весь ужас, оставшийся за спиной. А может, он попросту перебегал от одного кошмара к другому?

Из цепких лап наваждения его потянуло обратно. Какая-то спасительная нить, не затухающая, обвившая тело и тащившая наверх с самого дна. Ной сначала ощутил свои руки и ноги, которые хаотично перебирали по кровати, ища опору. А затем он открыл глаза и понял, что слышит один и тот же долгоиграющий звук, который и был той соломинкой, что помогла ему выбраться из оков сна. Это был протяжный гудок тепловоза. Он непрерывно доносился оттуда – из-за горы.

Ной резко приподнялся и, отгоняя остатки сна, потер лицо сухими горячими ладонями. В тот момент ему казалось, что доносившийся до него шум тепловоза – всего-навсего часть сновидения, которое никак не желало выпускать жертву из своих цепких объятий. Но, окончательно придя в себя и очухавшись, он быстро понял, что происходящее ему не чудилось. Там, за горой, действительно ожил тепловоз. Наверное, машинист все-таки вернулся. Но зачем он тогда подавал сигнал? Звал на помощь? А может, наоборот, он так обозначал окончание вынужденной остановки? Однако звук продолжал литься, и поезд определенно оставался на месте.

Ной призадумался: одна часть его натуры подначивала что-то предпринять, сходить проверить, чего там такого стряслось, а другая, чувствуя некий подвох, выступала за то, чтобы оставить в покое этот поезд. Ной и так проявил слишком много внимания в ситуации, которая никаким боком его не касалась. Он ведь просто-напросто проживал рядом. Вот вернется Нина с телефоном, он позвонит куда надо. Разве этого мало? Тем более, Ной уже ходил все проверить. Результатов это не принесло. Он что, так и будет носиться туда-сюда, словно маленький? Нашли мальчика на побегушках. Ной улегся обратно на свою койку и принял прежнюю позу. Гудок стих.

Вот все само собой и разрешилось.

Не прошло и минуты, как треклятый тепловоз ожил вновь.

«Да что же это такое!», – чертыхнулся Ной и прекрасно понимая, что теперь сам не успокоится, засобирался.

Поскольку ружье он отдал Нине, идти пришлось безоружным. Наверное, стоило взять с собой какой-нибудь кухонный нож, но ножи Ной не любил и старался в руки лишний раз не брать. Да и много им навоюешь, кухонным-то ножом?

На улице сохранялась все та же летняя безмятежность. Если, конечно, не считать надрывающегося сигнала поезда, который и не думал умолкать. Это начинало раздражать и, видимо, свидетельствовало о том, что ситуация вырисовывалась неординарной. Пробежавшись глазами по участку, Ной решил перестраховаться и выудил вилы, лежавшие неподалеку. Поудобнее перехватив их, он зашагал к поезду.

Пока шел, тепловоз успел заткнуться и больше не подавал своих сигналов. Ной к тому времени чего только не передумал и даже немного удивился, когда из-за горы показался состав, находящийся ровно в таком же состоянии и положении, в каком он его оставил.

В кабине кто-то явно хозяйничал – подойдя ближе, он разглядел по ту сторону окон одинокую тень. Тень тоже заметила его. Из приоткрытой двери кабины показалась сначала лысая голова, а следом грузное тело спрыгнуло на землю. Незнакомец приходился куда крупнее Ноя и одет был в растянутый спортивный костюм с отчетливо выпирающим животом. Ной в сердцах чертыхнулся – это был Хонорик. И в руках он держал ружье.

Сосед вел себя нехорошо: обычная его леность и медлительность сменилась какой-то суетливой прытью. Он в два подскока оказался рядом с Ноем. Вид вблизи у него был недобрый, а глаза жадно шарили по фигуре Ноя, пытаясь высмотреть что-то.

– Ты чего тут забыл? – одарил его вместо приветствия Хонорик.

– Вон, – Ной махнул в сторону тепловоза, – он орал не переставая, я услышал, решил проверить, не случилось ли чего. Зачем гудел-то?

– А они тебе к чему? – сосед качнул головой в сторону вил, переброшенных через плечо Ноя.

– Да так, – неопределенно ответил он, и, стараясь увести побыстрее внимание от этой детали, добавил. – Ты давно здесь? А то к тебе Нина с Егором пошли.

– Зачем им ко мне идти? – Хонорик продолжал изучать взглядом вилы.

– Она у тебя телефон в машине на торпеде забыла.

– Чего? – тот наконец оторвался от разглядывания сельскохозяйственного инвентаря в руках Ноя. – Какой еще телефон?

– Ты Нину когда сегодня подвозил, она забыла у тебя в машине телефон, – нарочито медленно, проговаривая слова объяснил Ной, и добавил, чтобы стало совсем понятно. – Ты как раз когда рассказывать начал про Илюху, и что наши пацаны самогона дедовского выпили.

Видимо, Ной все же сболтнул лишнего, потому как реакция Хонорика была бурной: его глаза деловито сощурились, губы поджались, а ружье он емким и ловким движением перехватил поудобнее, да так, что стволы теперь смотрели Ною куда-то в район коленок.

– А, может, это ты чего выпил? – сквозь зубы и едва сдерживаемой яростью пробурчал Хонорик, делая шаг назад и уже без всякой стеснительности вскидывая ружье. – Никакую Нину я не возил и не видел. А Илья пропал еще вчера с вечера.

– Подожди, – Ной внезапно ощутил, будто оказался на краю отвесного обрыва. – В смысле вчера? Я сегодня их видел с утра. Они на горе гуляли, как раз когда этот поезд встал. Все втроем были вместе.

Он не знал, что и думать. Слова про Нину Ной пропустил мимо ушей – тот был явно не в себе и нес откровенную чушь. Главное, чтобы разгоряченный сосед не причинил им вреда в таком состоянии, но, скорее всего, они вряд ли виделись и разминулись.

– Где? – вместо череды расспросов, сухо вопросил Хонорик.

– Вон там, – Ной, стараясь не делать резких движений, кивнул в сторону горы.

– Веди, – скомандовал он. – И это, вилы брось.

Ной послушно выкинул свою поклажу в сторону и повел его на гору. Пока шли, он решил внести ясность в ситуацию и принял робкую попытку разговорить потерявшего рассудок соседа.

– А скажешь, ружье-то тебе зачем? – заговорил он, не оборачиваясь. – Мы ведь соседи, к чему угрозы? Думаешь, я для тебя опасность представляю?

– Черт тебя знает, – голос позади зазвучал не сразу, как если бы Хонорик все же решил обдумать его слова. – Чего ты там про свою говорил? Я ее подвозил?

– Да, – Ной легонько повернулся корпусом, чтобы на мгновение бросить взгляд на своего конвоира: тот вроде бы выглядел уже не столь возбужденным. – Она мне сказала, ты ее от поселка подвез.

– Это она тебе лично сказала?

– Именно так. Разговаривал с ней, как мы сейчас с тобой разговариваем.

– Никакой твоей Нины я в глаза не видел, – решительно заявил он. – Да и в поселок наведывался недели две назад, нечего мне там делать без крайней надобности.

Ной не поверил его словам. Не могла Нина соврать, да и зачем ей это было делать? В отличие от других женщин, он ей всецело доверял, а она никогда не давала повода в этом усомниться. Но о чем тогда говорил Хонорик? Вдруг это он напился самогона дедовского и у него помутнение в сознании стряслось? Хотя раньше за ним подобного не водилось. Да и не пахло от него. Однако ничем иным объяснить загадочное поведение соседа Ной не мог.

Между тем в повисшей паузе Хонорик тоже о чем-то успел подумать.

– Вчера вечером, – в несколько более доверительном тоне поделился сосед, – напротив дома эшелон встал. Что-то там у них случилось, мы вопли слышали, вроде как сбили кого. Илюха побежал смотреть. И не вернулся. Я всю ночь искал по округе. Не нашел. Потом решил, а вдруг это связано с поездом этим. Забрался он в вагон какой из озорства. Пошел вдоль смотреть, есть ли чего. Так и дошел досюда. А в кабинах никого. Я и принялся сигналить.

– Хочешь сказать, этот поезд тянется от твоего дома до этого места? – не без издевки спросил Ной.

Дом соседа располагался рядом с железной дорогой, и оттуда просматривались все проезжающие мимо составы, поэтому остановка любого из них была прекрасно видна. Да и крики с легкостью можно было расслышать с такого расстояния. Здесь Хонорик говорил правду, так как это вполне могло случиться. Загвоздка крылась в другом: пускай их участки находились на небольшом расстоянии друг от друга (примерно километрах в двух-трех), это расстояние было по прямой, а вот железная дорога делала между ними довольно приличную петлю, да еще и извивалась туда-сюда, подобно реке, отчего расстояние между двумя точками увеличивалось многократно. Километров десять-пятнадцать, не меньше, как прикинул Ной.

В их краях, бывало, пускали длинные составы, и явление это было вполне себе не редкое, однако такого размера поезда он еще ни разу не видел. И вообще представлялось сомнительным, чтобы кто-нибудь решился сформировать такой гигантский эшелон. Да и для чего?

Об этом он в аккуратной манере попытался донести до Хонорика. Тот снова призадумался и умолк, видимо, до этого не придавая значения подобным странностям.

– Ты мне это, давай зубы не заговаривай, – огрызнулся он, а следом, как бы для себя принялся рассуждать вполголоса. – Состав у него, мля, не той длины. Это соединенный. Там локомотивы не только в голове. Пират хренов.

Тем временем они добрались до подножия Оэ и стали потихоньку подниматься наверх. Ной постоянно украдкой угадывал момент, чтобы обернуться и оценить обстановку. Сразу стало заметно, что бессонная ночь не прошла для его соседа даром – тот передвигался по склону с заметным напряжением. Ружье уже не целилось в спину: дуло смотрело куда-то в район земли. Но каких-либо действий Ной предпринимать не спешил. Со своей ногой он был явно не в выигрышном положении, хотя и представлялся куда свежее своего оппонента.

Не успели они пройти и трети пути, как Хонорик скомандовал остановку. Тяжело дыша, беспрестанно вытирая пот со лба, он мгновенно приземлил свое тучное тело, прислонившись спиной к стволу дерева. Ружье предусмотрительно положил рядом. Ной тоже присел. Второй подъем за день и у него отнимал непозволительно много усилий.

– Ты не замечал, пока шел по железке, чего-нибудь странного с поездом? – кое-как отдышавшись, задал Ной давно интересовавший его вопрос.

– Например? – Хонорик по всей видимости от усталости растерял весь свой запал и общался теперь вполне обычным тоном.

– Какие-нибудь необычные звуки, запахи?

– Ты так говоришь, словно сам видел. Я прав?

– Было дело, – согласился Ной, но не спешил делиться своими наблюдениями.

– Ты точно моего Илюху видел? – он не стал допытываться, чего такого странного лицезрел Ной, и решил разузнать о другом.

– Они втроем были, гуляли наверху. Потом Егор домой пришел, там у них чего-то случилось, отчего они в итоге разошлись.

– Что случилось? – он ожидаемо насторожился.

– Да я и сам не понял толком, – Ной развел руками.

– Выходит, – констатировал Хонорик с задумчивым видом, – Илюха вечером побежал к твоему, вот они до рассвета и шлялись где попало. Ты сам своего видел? Ночевал он дома?

– Ночевал, – ответил Ной, но сделал это несколько неуверенно, что моментально приметил сосед.

– Да ты сам ни хрена не знаешь, – подытожил он, поднимаясь. – Пойдем. Веди дальше, папаша.

Ной вывел его к той самой поляне с большим пнем. Сделал он это не так чтобы прямо уж нарочно, она просто была как раз практически у них на пути. Ребят, естественно, он тут никаких не видел, да и не мог видеть, все-таки шли они тогда несколько с другой стороны горы. Но ему жутко хотелось разузнать и посмотреть, что же он тогда заметил в разрытой яме.

– Здесь что ли? – нетерпеливо спросил измотанный сосед, когда они замедлили ход, выйдя на поляну.

– Нет, еще выше.

– А там чего такое? – он качнул стволом ружья в сторону пня и приметных с его ракурса следов рытья.

– Пойдем, узнаем, – бросил вскользь Ной, и двинул к пню.

Хонорик поплелся за ним. С первого взгляда на поляне все оставалось ровно так же, как и в предыдущий раз. Подойдя ближе, Ной взялся разглядывать клочки пропитанной чем-то влажной ткани. Удивительно, но за столько времени под летним солнцем она продолжала оставаться мокрой.

Его наблюдения прервал выглянувший из-за спины сосед. Тот повел себя неадекватно: издав нечленораздельный всхлип, он, отбросив в сторону ружье, повалился на колени и ухватил ткань, торчащую из земли. Затем, поднеся ее к лицу, шмыгнул носом и принялся вытягивать ее из земли. Сначала она поддавалась и выходила быстро: стало видно, что это были продолговатые куски, напоминавшие обычные ленты. В руках у него они походили на клубок миног – отвратительного подобия рыб, больше смахивавших на огромных склизких червей. Вся ткань была пропитана слизью, густыми массами остававшейся на ладонях Хонорика.

Но тот этого не замечал и продолжал тянуть из земли все новые и новые ленты, словно разматывая кишки из вспоротого брюха лесного великана.

Какое-то время Ной оставался безучастным, силясь понять, что именно он лицезрел. Но совсем скоро до него стали доходить ледяные от ужаса догадки – одежда, лезшая из земли, была не похожа на предмет гардероба взрослого человека. Это было скорее нечто подростковое. Хонорик, похоже, вытаскивал вещи собственного сына!

Ной опешил, никак не находя возможности совладать с подобной догадкой. Ему казалось абсолютно диким, что одежда сына соседа была зачем-то зарыта под пнем, да еще и вымазана какой-то гадостью. Кому понадобилось такое проворачивать? А еще запах – Ной не сразу учуял его, отвлеченный своими мыслями. От одежды, от слизи, пропитавшей ее, шел тот самый запах, который он ранее чуял на этой самой поляне. Вот откуда тянулся смрад!

Удивительно, как Хонорик не морщился, ведь он был насквозь пропитан этим запахом. Не обращая ни на что внимания, он все тянул и тянул одежду. И не было ей конца. Рядом с ним уже возвышалась приличная горка из набросанных друг на друга тряпичных лент. Ной был слишком удивлен, чтобы прикинуть и понять – даже с комплекта одежды на рослого человека подобное количество нарезать было невозможно.