Свет тьмы бесплатное чтение

Глава 1

Ангелина

Макс мне понравился сразу.

Во-первых, он красив. При чем не общепринятой красотой, как актер кино или старший брату лучшей подруги. Нет. Макс высокий, но не крепкий, скорее ловкий, чем сильный. Мне нравятся его каштановые волосы, незнакомые с расческой. Мне нравятся его глаза: большие, зеленые, надежные, как крепости изумрудного города.

Во-вторых, Макс не общителен, чего нельзя сказать про меня. Но противоположности притягиваются, не так ли? Он никогда бы не заговорил со мной, если бы я его не заставила.

А в-третьих, он обращал на меня ровно ноль процентов своего внимания. Но не будем о грустном.

В первый день нашей совместной учебы я топала к корпусу университета, предвкушая новый прекрасный этап жизни. Я не думала, что встречу там парня. Знаете ли вы такой факультет психологии, на котором много мальчишек? И я не знаю (хотя с радостью поступила туда). Если целью моей учебы было бы найти жениха, то я предпочла бы техническую специальность.

Но я с твердым намерением и глупой наивностью любого первокурсника, поступала в университет исключительно чтобы учиться.

В это прекрасное утро сентябрьское солнышко золотило все, чего касалось. Оно дарило тепло и яркий свет, который ощущался даже сквозь закрытые веки. Ася наврала мне, когда сказала, что город, где мы теперь живем, – самый мрачный из всех, в которых я когда-либо побываю.

Тайнев.

О нем бродит уйма слухов, но ни один я подтвердить не могу. Пока. Я, вообще, впечатлительная девочка – поздним вечером могу спутать тень дерева с вампиром. Но здравый разум еще при мне. Так что я смогу осознать, что это тень, а не сверхъестественное существо. Может, сделаю это не сразу, но сделаю. За Асю не ручаюсь. Она старше меня на четыре года, но мистики страшится так же, как я. Например, сегодня сказала мне, чтобы я вернулась в общагу до заката. Во-первых, странно это говорить человеку, который выходит из дома в семь утра. Во-вторых… до заката? А что потом?

Корпуса университета торчали как пеньки на полянке. Наверное, они располагались в каком-то порядке, но я пока не понимала в каком именно. Из сайта университета я изучила только свой корпус, высокий, как остальные, с прозрачными глазами-окнами. Издали казалось, что он порос мхом.

Каждый корпус был выкрашен в свой цвет. Краски поблекли со временем, но различать корпуса все еще было легко, как, верно, в день их открытия. Математики – красные, врачи – синие, англичане – желтые и так далее. Корпус темно-зеленого цвета включал несколько направлений. В том числе психологию.

Когда я подошла к университету, на небольшой площади перед лестницей уже столпился народ. Я взглянула на наручные часы. До моего первого звонка оставалось около двадцати минут.

Я улыбнулась и по щербатому камню пешеходной тропинки зашагала ко входу. Шпильки проваливались в трещины асфальта, но я не обращала на это внимание. Насколько это было возможно. То и дело заваливаясь, я насильно держала улыбку на лице. Ну разве можно не улыбаться в этот чудесный день?

Заглянув в расписание, что делала уже миллион раз, я в миллион первый раз глянула номер аудитории, в которой пройдет моя первая пара.

К аудитории я подошла только минут через семь, потому что заблудилась. Ну а что? Здесь пятьсот этажей… чуть меньше, конечно, но заблудиться можно и на одном. Чтобы скрыть нервозность, я уверенно ступила на порог, рассматривая своих одногруппников. Одни девочки.

Но тут мой взгляд зацепился за темно-коричневую шевелюру. Ее обладатель сидел в одиночестве в дальнем конце аудитории. Макс.

Конечно, в то время я еще не знала, как его зовут. В моем распоряжении был только внешний образ. Прыгающие по лицу солнечные зайчики, из-за которых он прикрывал глаза с длинными ресницами. Густые пряди цвета горького шоколада плавились, ниспадали на лоб. Белая футболка неглубоким вырезом открывала крепкую шею.

– Вы заходите?

Я обернулась и увидела высокую женщину в узкой коричневой юбке. Из-под толстых стекол ее очков на меня выжидающе смотрели два прищуренных глаза.

– Да, конечно… извините.

Я бросилась к ближайшей парте. Только разложив на столе тетрадки и ручки, я увидела, что она занята.

На втором стульчике сидела хмурая девушка с волосами, заплетенным в толстую косу. Пара прядей у лица выбились, но девушка еще не успела их заправить за уши. Она разглядывала что-то у себя на животе, выпятив нижнюю губу. Я почувствовала, что она чем-то жутко недовольна. Вряд ли моим появлением, потому что, кажется, она меня так и не заметила. Но лучше уточнить, чтобы не переселяться на другую парту в середине занятия.

– Привет, – шепнула я. – Можно с тобой сидеть?

– Облилась, – сказала она.

Когда девушка посмотрела на меня, я поняла, что она скорее грустит, чем злится.

– Или что ты спрашивала?

– Можно сесть?

– Да… конечно.

Я кивнула и отвела взгляд, но тут же снова посмотрела на одногруппницу. Она снова разглядывала живот. Мне сделалось интересно, и я тоже опустила взгляд.

На подоле ее белой рубашки расползлось уродливое коричневое пятно. Наверное, кофе. И, наверное, именно из-за пятна девушка так грустит.

– Завяжи узел, – шепнула я, пока преподавательница говорила вступительную речь.

– Что?

Сперва мне показалось, будто это «что» равняется «какого черта?». Но когда девушка поймала мой взгляд, я поняла, что это обычное «что», которое произносят, когда не расслышали собеседника.

– Расстегни несколько нижних пуговиц, завяжи узел и тогда пятно не будет так бросаться в глаза.

Девушка ничего не ответила – просто похлопала глазами. Я подумала, что, наверное, зря вмешалась. Не мое это дело. Но потом увидела, что девушка стала расстегивать нижние пуговицы.

Закончив с узлом, она выпрямила спину, натянула подол рубашки, который теперь укоротился. Пятно и вправду перестало быть заметным. Она почти скрылось в узле, где стало казаться тенью, игрой света.

Девушка улыбнулась, затем глянула на меня. Наши взгляды тут же пересеклись, ведь я все это время смотрела на нее, бесстыдно пропуская речь преподавательницы.

– Спасибо! – шепнула она.

Я улыбнулась и кивнула в ответ.

– Как тебя зовут? – спросила девушка.

– Ангелина, – сказала я.

– А я Марина.

Мы зачем-то пожали друг другу руки под партой, словно заключали какую-то сделку. Но обе при этом улыбались, так что, если это вправду была сделка, то вряд ли плохая.

От начала лекции, которая оказалась жутко скучной с первой секундочки, прошло не более пяти минут, как на мой телефон пришло уведомление. Я встрепенулась, будто очнувшись от легкой дремоты.

Осмотрев класс, я обнаружила, что все молчат. Не понятно почему. То ли одногруппники оказались усердными учениками и внимали слова учителя, то ли нежные солнечные лучики, сочившиеся из высоких окон, погрузили всех в полудрему.

Я посмотрела на преподавательницу. Она громко рассказывала что-то, то и дело поворачиваясь к доске. Воспользовалась тем, что преподавательница повернулась спиной, я опустила телефон под парту и открыла сообщение.

Это оказалось приглашением в беседу одногруппников. Я перешла в список участников и стала изучать его с единой целью.

– Как думаешь, кто из них, Макс или Леня, самый красивый мальчик на планете Земля? – шепотом спросила я.

Марина посмотрела на меня странным взглядом.

– Кто?

Я кивнула в дальнюю сторону аудитории, от чего Марина нахмурилась сильнее.

– На пять часов!

Марина посмотрела ровно туда, куда надо. Даже не знаю, почему я вдруг решила обсудить с ней этот вопрос. Просто мне сразу показалось, что человеку с такими волосами можно доверять. Но на секундочку засомневалась, когда Марина разглядывала брюнета слишком долго.

– Что-то я не наблюдаю здесь самого красивого мальчика на планете Земля, – сказала Марина.

Я вздохнула.

– Вкуса у тебя нет.

Марину эта реплика развеселила, и она перевела взгляд на преподавательницу. Уже через полминуты улыбка слезла с ее губ – Марина забыла о моей вопросе.

А я забыть о нем не могла. Все оборачивалась на последнюю парту третьего ряда, надеясь, что делаю это не слишком заметно.

– Шея еще не болит? – шепнула Марина, даже не глядя на меня.

Я надула губы и перестала расстреливать глазами того брюнета. Вообще-то, это хорошо, что у нас с Мариной разные вкусы на парней.

Когда преподавательница стала надиктовывать какие-то бессвязные предложения, я поставила в уголке листка тетради дату и принялась записывать все сказанное, не желая упустить хоть одно слово. Вдруг на экзамене попадется.

Пара была по русскому языку. Несмотря на то, что мы уже учили его одиннадцать лет в школе, преподавательница первые двадцать минут говорила про важность изучения этой дисциплины. Ее звали Ирина Сергеевна. Она постоянно хмурилась, но не зло, а так, будто что-то ее беспокоит.

До конца пары оставалось не так много времени, когда моя кисть уже отваливалась от руки вместе с шариковой ручкой. Если дело пойдет так же на следующих парах, то мне нужно научиться писать левой рукой, чтобы не переутомлять правую. А еще придется просить у кого-то ручку – моя наверняка скоро закончится. Надеюсь, у Марины найдется…

– Кто-то хочет выйти к доске?

Я встрепенулась, и моя рука сама собой потянулась вверх. Вопрос, на который придется отвечать, я не услышала, но вряд ли в первый день занятий нас завалят каким-то тяжелым заданием?

К тому же глупо не отвечать на первые вопросы преподавателей. Я объясню.

Для того, чтобы облегчить учебную жизнь, я вывела свод правил заучек-отличников. Он включает следующие пункты.

1. Не пить (вредно для мозга).

2. Не курить (см. пункт 1).

3. Не отвлекаться от учебы на личную жизнь (с этим проблем пока не было).

4. Отвечать на первые вопросы учителей (потому что первые вопросы – самые легкие, а балов за них ставят, как за все).

5. Садиться на третью парту среднего ряда (здесь обзор учитель тебя почти не замечает, но в то же время ты на виду, если захочешь отвечать).

Никто кроме меня руку не тянул. Стало неловко, но правила еще никогда меня не подводили, так что я не расстраивалась.

– Так, хорошо, – сказала Ирина Сергеевна. – Выходите…

Голос у нее был мягкий и приветливый, что не подходило выражению лица. Я поднялась и, оправив юбку, двинулась к доске, будто по подиуму, хотя остальные на меня глядели, словно я шла на эшафот.

– Ваша фамилия?

Я назвалась и повернулась лицом к доске. Взяв огрызок мела, я с улыбкой покрутила его в пальцах, на которых появились пыльные следы. Давно уже я не стояла вот так, ожидая, что скажет учитель. Соскучилась по этому ощущению.

– Кто-то еще хочет?

Ирина Сергеевна вглядывалась в лица ребят, но никто не оказался таким же смелым, как я. Или отчаянным.

– Хорошо, тогда я выберу сама, – Ирина Сергеевна опустила взгляд на листочек со списком потока. – Давайте мальчика, чтобы не было скучно… Вы… Да, вы. Выходите.

Очень скоро рядом встал тот самый брюнет. До последнего я была уверена, что вызовут второго, волосы которого были даже светлее, чем мои.

Парень кивнул мне со скорбной улыбкой на лице. Я лишь ошарашенно смотрела на него, но, когда он кивнул, я резко повернулась к доске. Да блин! Надо было тоже улыбнуться!..

– Разделите доску на две части. Я буду диктовать слова. Первое пишите вы, – Ирина Сергеевна показала на меня, – а второе вы, – теперь преподавательница обратилась к парню. – И так далее. Все понятно?

Мы кивнули и одновременно бросились делить доску. Наши ладони соприкоснулись и от неожиданности я выронила свой кусочек мела. Мой коллега ни секунду не колебался, прежде чем поднять мел и протянуть его мне.

– Спасибо, – пискнула я высоким голосом.

Парень ничего не ответил, так как Ирина Сергеевна начала диктовку.

Все слова я записывала быстро, не сомневаясь в правильности. А коллега больше крутил пальцами мелок, чем писал. Он явно не понимал, что происходит. Тогда я зачем-то шепнула:

– Там две «н».

– Где? – одними губами произнес парень.

Я отчетливо его слышала, хотя он не наклонился в мою сторону, даже взгляд не бросил. Видно, привык жульничать и теперь делает это мастерски.

– Третье сверху, – прошептала я.

Мне казалось, что мой писк слышен всей аудитории, но Ирина Сергеевна продолжала диктант, делая между словами большие паузы, чтобы мы успели подумать.

– И следующее слитно, а не через дефис.

Парень снова лишь кивнул мне, не удостаивая взглядом.

– А в последнем…

– Ангелина, в чем дело? – вдруг обратилась ко мне преподавательница.

Я промолчала и на моем лице разлилась скорбь. Если будут ругать меня, а не того, кто жульничает, то я заплачу прямо здесь, возле доски, у всех на глазах. Но Ирина Сергеевна больше ничего не сказала.

Покончив с диктантом, она отправила нас на места. Этот путь был просто ужасным, потому что я задумалась о том, какую жуткую ошибку совершила! И нет, не в словарном диктанте.

После того, как я помогла этому парню, он теперь точно считает меня заучкой, феминисткой и вообще такой женщиной, которой мужчины не нужны! Почему? Потому что мальчики должны помогать девочкам, а не наоборот! Как же я не подумала об этом раньше? Подходя к парте, я едва не плакала. Зачем подсказывала? Зачем мальчику такая девочка, которая умнее его? Но поздно сокрушаться.

Я опустилась на парту и дрожащими губами уперлась в ладони. Хоть бы не заплакать.

В следующую секунду телефон пискнул, и я прочитала сообщение. «Спасибо))» и улыбающийся смайлик от контакта «Максим».

Так, ладно, счастье все такие есть в этом мире.

Глава 2

Ангелина

Во время большой перемены девочка с черными блестящими волосами попросила нас задержаться.

– Меня зовут Алена, – начала она, когда из аудитории вышел преподаватель. – Я буду вашей старостой…

– Разве уже были выборы? – спросила у меня Марина.

В следующую секунду в кабинет зашла полная, невысокая дамочка. Она мелкими шажочками засеменила к центру кафедры, где стояла Алена. Отдышавшись, дамочка положила на преподавательский стол внушительную стопку папок и листов.

– Ребята, здравствуйте, здравствуйте! Присядьте, пожалуйста.

Девочки, которые уже стояли у выхода, разочарованно вздохнули и заняли ближайшие парты.

– Так, ребята, извините, что не встретила вас перед первой парой. Первый день, куча неотложных обязательств, сами понимаете… – начала дамочка. – Меня зовут Мария Сергеевна. Я буду куратором вашей группы. Первый, самый важный вопрос: вы уже выбрали старосту?

– Понятно, – сказала Марина. – Не было выборов.

Пока никто не опомнился, Алена улыбнулась куратору и бодро сказала:

– Да, конечно! Это буду я!

Марина наклонилась ко мне и прошептала:

– Мне она уже не нравится.

Мне тоже Алена сразу не понравилась, но причину я понять не могла. Просто… бывает, смотришь на человека, и он тебя бесит, хотя еще и слова не сказал.

– Хорошо, хорошо, – говорила куратор. – Дайте мне ваш номер телефона.

Алена послушалась. После Мария Сергеевна покопалась в бумагах и вручила Алене почти в полном объеме ту стопку, с которой забежала в класс.

– Раздать, заполнить и отдать мне завтра утром, – сказала куратор.

Алена на миг помрачнела, но тут же просияла и сказала:

– Да, конечно! Будет сделано.

Остаток перемены мы провели в коридоре. Встали в круг вместе с несколькими одногруппницами так, будто собирались играть в «платочек».

– Кто из какой школы пришел? – спросила Алена.

Девочки по очереди отвечали, а когда очередь дошла до Марины, она не успела и рта открыть, как Алена громко сказала:

– Ой, ты видела? У тебя там пятнышко.

Она показала пальцем точно в то местечко, где гадкое пятно от кофе выглядывало из-под узла.

Марина помрачнела, а я поняла, почему Алена мне так не нравится. Он просто мразь.

– А у тебя грязь над губой! – так же громко сказала я, желая отвести взгляды от Марины. – А, это родинка… Прости.

Алена сладенько улыбнулась и сказала, прикоснувшись к родинке:

– Да, это моя любимая родинка… Говорят, родинки появляются в том месте, где в прошлой жизни тебя чаще всего целовали.

Самые впечатлительные девчонки умилились. А мы с Мариной закатили глаза синхронно, словно сговаривались.

После этого все замолчали. Я отчаянно пыталась придумать, что бы такого спросить, чтобы завязался разговор, интересный всем, а не только Алине. Но ту она снова заговорила. Правда, теперь ее слова меня заинтересовали.

– А давайте после уроков, то есть пар, сходим куда-нибудь? Отпразднуем, познакомимся…

Все закивали. Мы с Мариной в том числе. Идти первого сентября обратно в общагу, никак не отметив этот «праздник», означало бы полный социальный провал.

Мы условились встретиться у входа и разбрелись на занятия – следующая пара была практической, на которую нашу группу разбили на подгруппы.

Я в полном одиночестве куковала у двери в кабинет. По закону подлости Марину определили во вторую группу. Но и Алену тоже, что не могла не радовать. Так что в своей подгруппе я никого не знала по имени.

На нашем потоке было целых два мальчика и оба они попали в первую группу вместе со мной. Ха!

Один сидел за последней партой и молчал, а второй – за первой партой и отвечал на каждой паре. У одного был тяжелый, пронзительный взгляд, а второй своими голубыми глазами порхал по лицам, не задерживаясь, но оставляя желание обернуться. Один был брюнетом, второй – блондином.

Это я выяснила во время пар, тайком разглядывая то одного парня, то второго. А сейчас я смотрела на одногруппниц, надеясь, что кто-то из них захочет познакомиться со мной.

Я так сосредоточилась на их лицах, что не заметила, как ко мне кто-то подошел.

– Привет, меня зовут Леня, – сказал блондин и протянул мне руку.

Его звонкий голос заставили меня вздрогнуть.

– Привет, – сказала я и пожала его руку. – Ангелина.

Леня задержал рукопожатие на секунду дольше, чем требовалось. И сильно сжал ладонь, так что я поморщилась. В пальцы впилось кольцо – большое и белое. Но прежде, чем я попросила отпустить меня, Леня убрал руки за спину.

– Ангелина – значит ангел? – спросил Леня, улыбнувшись одним уголком рта.

Я насторожилась. В его лица было столько же дружелюбия, сколько в улыбке Алены.

– Моя старшая сестра с тобой поспорила бы, – сказала я, пытаясь найти в Лене подвох.

– Как же она тебя называет?

Ася звала меня, как и все остальные, просто Геля. Но говорить об этом почему-то не хотелось.

– Чертина или хм-м-м… Бесина… точно не Ангелина. – Сказала я. – Но, как правило, просто «малая».

Леня рассмеялся, но натужно, как и улыбнулся прежде. Я тоже вымучила и улыбку и спаслась от продолжения этого странного разговора прозвеневшим на пару звонком.

В аудиторию я зашла первой. Здесь были парты одиночки, но от соседей это не спасло. Я заняла вторую парту поближе к окну, чтобы не зачахнуть в тени противоположной стены. А Леня приземлился рядом.

– Ты от меня убегаешь? – спросил он.

– А ты меня преследуешь?

Леня неопределенно качнул головой и, продолжая улыбаться, перевел взгляд на доску.

Менялись преподаватели, менялись аудитории, менялись мои тетради, но все пары были стабильно скучными. Я не питала иллюзий насчет того, что занятия в университете будут увлекательными. Но я не подозревала, что они будут настолько схожими со школьными уроками.

Практика мало чем отличалась от лекций. Так как по этому предмету материал нам еще не давали, преподавательнице в очках в прямоугольной оправе пришлось унылым бормотанием поведать нам в сжатом виде теорию, необходимую для практического занятия.

Подперев щеку, я следила за ней, как удав за мышонком. Со стороны казалось, что я внимательно ее слушаю. Но на деле я в мыслях подбирала преподавательнице такую оправу очков, которая бы не портила черты ее лица. Даже к концу пары я не справилась со этим заданием и потому вышла из аудитории в плохом настроении.

– Чего такая кислая?

На лестнице меня нагнал Леня и я вздохнула уж слишком злостно. На каблуках я не рисковала спускаться быстро, поэтому он быстро меня обогнал. Осознав свою ошибку, Леня дождался меня и пошел вровень.

– Все-таки преследуешь, – сказала я, проигнорировав его вопрос.

– Да брось ты, – сказал Леня и, не давая мне ответить, сказал. – Зачем вы, девочки, обуваете каблуки? Это же так неудобно.

Ну дурачок. Даром что на всех парах отвечает. Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. Он бы еще спросил, зачем краситься, наряжаться, и в конце концов мыться?

– Ты можешь идти быстрее, если хочешь. Не нужно меня ждать. – Сказала я, не скрывая злость.

Просто надоело играть в дружелюбие.

– Ладно, удачи, встретимся завтра, – сказал Леня и поскакал по лестнице вниз, как горный козлик.

От возмущения я на секунду остановилась, сверля взглядом его спину под белой рубашкой. Я, конечно, всем видом показывала холодность, но почему это Леня так просто сдался?

Когда я снова поползла по лестнице, мимо пронесся второй одногруппник. Макс. Он на бегу задел меня плечом, да так сильно, что, если бы я не держалась за перило, то полетела бы с проклятой лестницы.

Я снова остановилась, предвкушая сомнительного удовольствия монолог на тему «Ангелина – значит ангел, да?» Но Макс, не оборачиваясь, бросил «извини», и продолжил спускаться. Я по старой традиции проводила взглядом его широкую спину и, тяжело выдохнув, поплелась вниз.

Всю дорогу до выхода я думала над важным вопросом. Почему тот, с кем не хочется иметь дело, липнет, как не вымешенное тесто к рукам, а парень, которому хочется хотя бы имя свое сказать, даже не оборачивается на тебя?

День был замечательный. Солнечный, теплый, как будто лето не заканчивалось. Я с жадностью втянула свежий воздух, в котором аромат сочной листвы смешался с запахом мела, горячего асфальта и бензина.

На площадке перед корпусом было полно ребят. У многих, как и у меня, сегодня было четыре пары. И теперь студенты, но в основном студентки, толпились у входа, поджидая подруг.

Я глянула вниз. Снова лестница! Ну сколько можно? Туфли на шпильке еще со второй пары натерли мне ногу от пальчиков до, кажется, колена. Так что последний (надеюсь) на сегодня лестничный пролет я преодолевала с видом великомученицы.

Марину я сразу заметила в сборище. Кучка наших одногруппниц оказалась самой обширной. Чуть поодаль стояла Алена и… Ну мразь! Она разговаривала с Максом, играя прядью черных волос. Еще и хихикала так немилосердно, что у меня уши закладывало, хотя находилась я метрах в двадцати от этого рассадника сладеньких улыбочек.

Особо не думая, я протаранила толпу девчонок постарше, и направилась прямо к парочке, напрочь позабыв про мозоли и неудобные туфли.

– Геля, я тут! – позвала меня Марина.

Но я не ответила и даже не остановилась. Тогда Марина последовала за мной.

Когда я оказалась рядом с Аленой и Максом, то негромко кашлянула, чтобы привлечь их внимание. Когда они посмотрели на меня, улыбочка спала с губ Алены.

Так, хорошо, я отвела внимание Макса от Алены… Но что теперь говорить?

– Я… э… – начала я. – А когда… когда будут зачетки?

Алена посмотрела на меня, как на идиотку.

– Я тебе справочное бюро? Откуда мне знать?

На Макса я избегала смотреть. Он – нет. По крайней мере хотелось в это верить.

От слова «милая» мне захотелось расстаться с завтраком, но тут, к счастью, к нашей компании подоспела Марина. Впрочем, и она не успела сказать ничего вразумительного.

– Вы чего слетелись, как мухи на говно? – сказал Макс.

Судя по всему, женское общество его утомляло.

– Самокритично, – заметила Марина, чем заставила Макса прийти в замешательство, а меня – усмехнуться.

– Марина, это не очень вежливо и совсем не то, что хотел сказать Максик… Я права, Максик?

Максик уже ухмылялся, осознав, какой промах допустил.

– Все нормально, Аленушка, – перекривил он ее, отстраненно коснувшись рукой плеча Алены, а затем добавил. – Ладно, девчонки, я пошел. Пока.

Макс удалился так быстро, что Алене не успела его удержать.

– А я хотела позвать его с нами… – тоскливо сказала она, провожая Макса таким печальным взглядом, что мне почти стало ее жаль.

Мы с Мариной удержались от комментариев. А потом, объединившись с остальными девочками, пошли прочь от корпуса.

Глава 3

Ангелина

В кафе, которое выбрала Алена, было немноголюдно и дорого. Мы с Мариной заказали один чайник чая на двоих и, не сговариваясь, выбрали самый дешевый десерт.

– Ну что, как прошел первый день, девочки, рассказывайте! – сказала Алена так, будто мы были все время вместе.

Но, надо отдать должное, после этого вопроса начался непринужденный разговор, в котором участвовали почти все.

Меня такой треп ввергал в уныние. Вроде и хочешь пообщаться с народом, вроде и соглашаешься на эту авантюру по доброй воле, но домой возвращаешься выжатой, будто твою кровь сутки пило племя вампиров. Отбывать приличия, дежурно улыбаться и вовремя смеяться – энергозатратные занятия. Но после лета сил у меня было немерено, и я расточала их, будто они будут со мной вечно.

Прошло немного времени, как наш разговор перешел на тему, которая интересовала всех. Мальчишки. Их было всего двое, но мы их обсуждали столько же, сколько все предыдущие темы вместе взятые.

Правда, лишь пара девчонок высказали конкретное мнение. Им, разумеется, Леня понравился больше. Я вспомнила его лучезарную улыбку. Правда, чем больше память восстанавливала его образ, тем слабее я верила в притворность Лениного дружелюбия.

За Макса «проголосовала» только одна девочка. Алена.

– Ну не знаю, по-моему, Максику идет его молчаливость… Мужчина не должен быть треплом, – сказала она, расчесывая пальцами кончики волос.

При слове «Максик» я собрала всю волю в кулак, чтобы не расстаться со вкусным смородиновым десертом. Как можно было так гадко переиначить такое красивое имя?

Марина заметила мое помутнение и похлопала по спине. Лучше бы она не привлекала внимание. До нее докопалась Алена, которую после признания о симпатии к МАКСИКУ, стало ненавидеть гораздо легче.

– Марина, а ты чего никого из парней не выбираешь? – спросила она и тут же продолжила. – Ты что, из… этих?

Я так возмутилась, что не придумала сразу, как защитить Марину. Но она справилась сама.

– Нет. Я просто предпочитаю парней, у которых зарплата будет повыше, чем у врачей.

Почти все рассмеялись и Алена больше не пыталась наехать на Марину.

Где-то через двадцать минут я вышла на улицу, чтобы позвонить Асе, предупредить, что задержусь немного. Она переживает за меня так, словно я не в университет в этом году пошла, а в садик.

Поднялся небольшой ветер, от чего в летнем плате стало зябко. Я осмотрела улицу. Слишком пустынно, как для такого времени.

От очередного порыва ветра нагнулись высокие тополи, растущие вдоль дороги. Мимо ног проскочил жухлый лист. Я проводила его взглядом и разблокировала телефон, чтобы набрать Асю.

В следующее мгновение на экранчике высветился входной вызов с ее номера. Я улыбнулась – не в первый раз Ася звонит мне за секунду до того, как я собралась это сделать. Или наоборот. Мы с ней одновременно разные и одинаковые. Мы невысокие, но Ася коренастее. Мы блондинки, но у меня волосы почти белые, а у Аси – русые. Мы хороши учимся, только я – на психолога, а Ася – на юриста.

– Алло, – сказала я.

– Привет, когда будешь дома?

– Я сейчас в кафе с… – сказала я.

– Я спросила не где ты, а когда будешь дома, – сказала Ася и я почувствовала упрек.

– Ну… Не знаю…

– Просто вернись до заката, ладно?

Опять это «до заката». Но возмутиться или хотя бы переспросить, что это значило, я не успела. Ася скинула вызов. Впрочем, успею еще спросить об этом. Если не забуду. У нас с Асей теперь будет полно времени для болтовни. С моим поступлением в университет Тайнева, мы поселились в одной комнате в общежитии.

Тут мне захотелось вернуться туда пораньше. Сегодняшний день не был тяжелым физически, но я, наверное, переволновалась, поэтому мечтала отдохнуть. И завтра едва ли будет легче. Новые преподаватели, новые предметы, новые ребята…

Я пошла ко входу в кафе, обхватив себя рукам, словно это помогало от холода. Я уже прикоснулась ко входной двери, как вдруг услышала чей-то быстрый шаг и прерывистое дыхание. То, что я на этой пустынной улице больше не одна, я осознала за мгновение до того, как кто-то схватил меня за руку. Не больно, но крепко. Я обернулась и увидела Макса. Он задыхался, словно очень долго и очень быстро бежал.

От неожиданности я даже не поздоровалась. Даже шевелиться не получалось. Я просто таращилась на Макса.

– Пожалуйста, – выдохнул он. – Одно одолжение…

Он не мог отдышаться и потому говорил урывками.

– Что? – пискнула я, не понимая, что происходит.

Я чувствовала, что Макс напуган. От этого и мне становилось страшно. Предплечье болело – Макс слишком сильно его сжимал, словно боялся, что я убегу. Только это не произойдет, даже если он меня отпустит: я не могла сейчас не то, что побежать, а даже моргнуть.

– Помоги мне спрятаться, – сказал он быстро, неразборчиво.

На мгновение наши взгляды пересеклись. В его глазах читался дикий испуг, как у дичи перед охотником. От кого Макс бежит? Что может угрожать такому крепкому парню на улице днем? Это странно. Но вопросов я не задавала – так пугал меня его взгляд.

– Ладно, идем, – сказала я.

Теперь не Макс меня, а я его держала за предплечье. Макс тяжело дышал, так что я испугалась, что придется его тащить. Но он сам справился со ступеньками крыльца, а это был самый сложный отрезок нашего пути.

Мы зашли в кафе, и я повернулась в противоположную сторону от стола одногруппниц. В голове не появилось мысли умнее, чем затащить Максима в женский туалет. Он был слишком слаб, чтобы преодолеть более длинный путь. Он даже по сторонам не смотрел и моргал медленно, как сонный кот. Поэтому не заметил, куда я его завела.

В туалете никого не было, чему я была рада. Я подвела Макса к умывальникам и, открыв кран с холодной водой. Когда Макс стал умываться, я отошла к стенке и прижалась спиной к холодному кафелю, сложив руки на груди.

– От кого бежишь? – спросила я, наконец-то достаточно осмелев для этого.

Макс меня не слушал. Закончив с умывание, он подставил голову под кран. С затылка по шее и на спину потекли струи воды, делая белую футболка Макса почти прозрачной. От воды его волосы потемнели и стали почти черными.

Пока Макс пил прямо из-под крана, я очень старалась взять себя в руки, и перестать смотреть на то, как мокнет его футболка. Переведя взгляд на стенку, я сказала:

– Ты меня слышишь?

Ответа снова не было, хотя Макс вскинул голову, прислушавшись. Конечно, не мне он так внимал.

Хлопнула дверь в кофейню. Кто бы это ни был – я не сомневалась, это тот, от кого Макс пытался убежать. Приближался звук шагов, каким-то чудом перекрывающий попсовую песенку, игравшую из колонок кафе. Вместе с ними я чувствовала, как по спине плетется слизкое щупальце страха. По телу пошла мелкая дрожь. Я боялась высоты, пауков, клоунов и еще многих других вещей. Но больше всего на свете я боялась неизвестности.

Я и Макс отмерли в одно мгновение и бросились в кабинку туалета. В одну и ту же. Я влетела в кабинку первой, Макс за мной. Он закрыл дверь на хиленький замочек, и зачем-то вскочил на сидение унитаза.

Шаги раздавались все ближе. Я задержала дыхание. То ли от страха, то ли от того, что Макс стоял так близко. Несмотря не все старания, из груди вырвался громкий всхлип. Макс шикнул на меня, и я закивала. Он сел на бачок и положил ладони мне на плечи. Затем он развернул меня так, чтобы стопы стояли параллельно унитазу. Для реалистичности, вероятно.

В следующую секунду дверь распахнулась. Сердце застучало сильнее, чем когда я впервые увидела Макса.

– Я знаю, что ты здесь, – раздался жуткий голос.

Вероятно, это был обычный мужской голос. Но мои уши воспринимали его, как шепот злодея из фильма ужасов.

Опустив взгляд, я увидела, как по кафельному полу скользит тень. К счастью, кабинки доставали до потолка и потому в наше убежище сверху было невозможно. Поравнявшись с нашей кабинкой, тень замерла и просипела жутким голосом:

– Макс, ты зачем надел женские туфельки?

Я хотела заскулить от страха, но тут Макс приблизил губы к моему уху и, обдав мою шею горячим дыханием, шепнул:

– Нагруби ему.

При этом он сжал моя запястье.

Не знаю, что там говорят о целительной силе любви, но, когда Макс коснулся руки, мне захотелось только одного – разнести тут все к чертям собачим.

– Уважаемый! – крикнула я голосом базарной бабки. – Вы что себе позволяете?

Затем я постучала по двери кабинки так, что она зашаталась. Я забоялась, как бы она не завалилась. Если это произойдет – падет наша единственная линия защиты.

– Извините, – сказала вдруг тень. – Я обознался.

– Интересно, каким образом? – выпалила я, отчего Макс тревожно зашептал: «стоп, стоп, стоп…» и отпустил мое запястье.

Вмиг перехотелось собачиться и страх нахлынул, как до прикосновения Макса. Правда, уже через несколько секунд дверь хлопнула. В туалет вернулась тишина, прерываемая лишь моими тяжелыми вдохами.

Не успела я прийти в себя, как вдруг произошло еще кое-что, что шокировало меня не меньше странного преследователя. Макс взял мой подбородок и, приподняв его так, чтобы наши глаза встретились, прошептал голосом, которому не отказала бы ни одна девушка:

– И последняя просьба. О случившемся никому не говорить.

Глава 4

Ангелина

От любопытства я чуть не сошла с ума! Но просьбу выполнила и ни с кем о происшествии в туалете не разговаривала.

Даже с самим Максом, что прискорбно.

Но злиться на него по-настоящему я не могла. Меня мучили миллион вопросов. Почему Макс обратился именно ко мне? Кто его преследовал? Как так получилось, что я вышла из себя, нахамила незнакомцу, а в следующее мгновение уже робела от одного прикосновение теплых пальцев к лицу? Почему Макс велел никому не рассказывать о происшедшем? И почему он не появляется на занятиях?

От всего этого у меня раскалывалась голова. За помощью я обратиться не могла по двум причинам. Во-первых, я пообещала никому ничего не говорить и не собиралась нарушать слово. Во-вторых, мне стыдно признаваться, что целых пять минут своей жизни я проторчала в кабинке женского туалета с парнем, которому даже официально не представилась.

Только один человек мог мне помочь… Но он бессовестно прогуливал пары.

Мне нужен был какой-то знак, послание Вселенной, чтобы решиться на такой отчаянный поступок, как заговорить с Максом первой.

Вообще, я считала себя рационально мыслящим человеком, но, когда дело касалось гороскопов, судьбы и знаков Вселенной, я отключала правое полушарие мозга. Уж слишком часто мне становилось ясно, что не все в этом мире подчиняется точным, материальным законам. Случайности – не случайны, карты не врут, а по ладони можно прочитать судьбу.

К слову, эта наша родовая особенность. Ася тоже с ума сходила по всем этим мистическим штучкам и даже коллекционировала карты Таро. Я как-то попыталась с ними разобраться, но у меня ничего не получилось. Ася сказала, это потому, что у меня нет дара. Я ответила, это потому, что у меня есть мозг, вместо которого у Аси дар.

– Ася! – крикнула я, ворвавшись в комнату. – Нужна твоя помощь!

Ася сидела на кровати, поджав под себя ноги. Она смотрела в экран ноутбука, который подсвечивал бледным светом ее круглое лицо. У меня такое же. Из-за формы оно кажется детскими. И ладно я. Но Асе пошел уже третий десяток. Она через девять месяцев будет защищать диплом, и я боюсь, как бы перед выдачей ее не спросили паспорт.

Слегка нахмуренные брови придавали Асе забавный сердитый вид. Волосы, завязанные в свободный пучок, лезли в лицо. Просто их длина едва позволяла этот пучок сделать.

Каким-то особым сестринским чувством, Ася понимала: если я говорю, что мне нужна помощь, значит я имею в виду одно – нужно сделать расклад на картах.

Оторвавшись от ноутбука, Ася сказала:

– Что случилось?

Я отвела взгляд, не желая признаваться, что случился парень, и просто ответила:

– Ничего такого, но дело срочное, потом расскажу.

Ася задержала взгляд на моем лице, но всего на мгновение, чтобы спрятать хитрый прищур. Только после этих гляделок она поинтересовалась:

– Таро или обычные?

– Обычные, – сказала я, пока Ася рылась в тумбочке.

Карты Таро дают более подробный ответ, но обычная игровая колода из тридцати шести карт внушает мне больше доверия.

Когда карты нашлись, ноутбук перекочевал на стол, который был и кухонным, и обеденным, и рабочим, и иногда даже не столом вовсе, а стулом. Ася придвинулась ближе к спинке кровати и уперлась в нее, подогнув ноги под себя. Я тоже села на кровать, на расстоянии от Аси, чтобы оставалось место для карт.

– На что гадаем? – спросила она с улыбочкой, блеснув глазами.

– Давай просто общий расклад, – сказала я.

Уточнить вопрос значило бы выдать свои переживания, а мне этого делать не хотелось. Скажу при Асе слово «мужчина», и она не даст мне заснуть, пока я не расскажу про Макса все и в мельчайших подробностях.

Я потасовала карты и передала их Асе. Она разложила колоду на четыре кучки и выбрала ту, где оказалась бубновая дама. Далее она принялась раскладывать их в три ряда, по три карты в каждом.

Я кое-что смыслила в трактовках некоторых карт. Например: пики – это плохо. Неприятности, болезни… Так что я не смотрела на карты, чтобы не накручивать себя до того, как Ася скажет, что на самом деле они значат.

Наша комната небольшая. И уютная благодаря Асе, которая прожила в ней с первого курса с двумя другими девочками. Две кровати стояли напротив друг друга у противоположных стеночек, а третья – справа от входной двери. Сейчас она пустовала, и я очень надеялась, что никто не вспомнит о ней до конца моей учебы в университете.

Сквозь легкие занавески сочились остатки хмурого солнца, украшая противоположную стену мутными желтоватыми квадратами. Стены в этой комнате мне нравились больше всего. То, что они были покрашены в фиолетовую краску, бросалось в глаза не сразу. Ася и соседки обклеили стены плакатами, рисунками, и даже конспектами и контрольным работами. Под потолком висела гирлянда с крохотными желтоватыми фонариками. Где-то она клеилась прямо, где-то извивалась, заставляя светодиоды рассыпаться по темной стене, как звезды в ночном небе.

Я рассматривала созвездия гирлянды на стенах, как вдруг Ася похлопала у меня перед лицом в ладоши:

– Алло! Ты хоть угукай мне ради приличия!

– Угу, – сказала я.

– Значит так, с прошлым понятно, теперь настоящее…

Расклад на прошлое я бессовестно пропустила, но он меня не интересовало. Две семерки и девятка – разговоры и встречи, ну это и так понятно.

В ряду, который означал настоящее, лежала бубновая дама и два короля. Вот это уже интересно. Особенно, если учесть, что короли означают мужчин.

Ася вооружилась картой с дамой, как дирижер палочкой.

– Твоя карта в среднем ряду значит, что ты живешь настоящим, – сказала она и дама полетела в левую сторону. – Два короля значат, что сейчас твою жизнь сопровождают двое мужчин. – Карта с дамой полетела в левую сторону, а затем Ася стала размахивать ею у меня перед носом. – Продолжу рассказывать только если ты скажешь, что за мужчины такие!

Ася сложила руки на груди и уставилась на меня. Очень хотелось отвернутся, но тогда Ася догадается, что мне вправду есть что скрывать. Поэтому я выдержала взгляд.

– Не знаю. Может, это не про настоящее, а про ближайшее будущее? – сказала я, хотя знала, что оба этих короля, один бубновый, другой трефовый, учатся со мной в группе.

Ася прищурилась и театрально поджала губы.

– Знай, я тебе не верю, – сказала она. – но я хорошая сестра, поэтому давить не буду. Продолжим.

Ася вернулась к картине моего будущего. Я наблюдала за ней, не решаясь заговорить про Макса, преследователя и туалет. Даже просто набор этих слов звучит дико. Может, это был просто сон? Очень реалистичный сон, который так отпечатался в сознании, что я до сих пор чувствую, как горит запястье, которое сжимал Макс.

Я дотронулась пальцами до подбородка, где некогда находились его пальцы и, прикрыв глаза, почти ощутила его горячее дыхание около своего уха…

– Прием, прием! Вызываю Ангелину! Спустите ее на Землю! – Сказала Ася и я вздрогнула. – О чем задумалась?

– Ни о чем.

– Хорошо, я уточню вопрос. Ты задумалась о бубновом короле или трефовом?

Я выхватила из-за спины большого плюшевого пса и принялась колотить Асю. Она не стушевалась, а схватила подушку и атаковала в ответ.

– Осторожнее! – выкрикивала Ася между ударами. – Ты сейчас все карты перемешаешь, и мы не сможем заглянуть в твое будущее!

Эти слова подействовали отрезвляюще, и я капитулировала, но игрушку из рук не выпустила. Ася смахнула с лица пряди и, приняв оскорбленный вид, поджала губы и начала вещать:

– Туз пик в прямом положении означает неожиданность…

– Приятую или неприятную? – сказала я, хватаясь за возможность увести разговор от несуществующей личной жизни.

– Невозможно сказать, – ответила Ася. – Червовый валет – любовные хлопоты…

Ася снова пристально вгляделась в меня. Я стойко выдержала взгляд сестры и не раскрыла тайну двух королей.

– …и червовый туз означает любовь.

– Очень пространное означение… – промямлила я.

– Давай тогда сделаем расклад на любовь! – сказала Ася с вызовом

– А давай!

– А ты же говорила, что никаких королей нет!

– А я так не говорила!

– Говорила!

Я отстранилась от Аси и вскинула ладони вверх, типа сдаюсь, а потом сказала:

– Так ты будешь гадать?

– Хорошо, – сказала Ася, смерив меня недовольным взглядом.

Мы так и продолжали смотреть друг на другу, пока Ася делала расклад на любовь. Он состоял всего из четырех карт и долгой трактовке не подлежал.

Наконец Ася отвела взгляд, чтобы посмотреть на карты. Взяв ту, что лежала слева, она произнесла:

– Перевернутый туз пик значит большое несчастье… Это карта твоего «несуществующего» короля, – Ася изобразила пальцами кавычки.

Значит, у Макса есть какая-то проблема? Туз пик – серьезная карта, а значит масштабы этой проблемы не маленькие.

Тем временем Ася открыла карту, которая лежала правее.

– Это – ты. И здесь мы видим трефового валета, что означает хлопоты.

Я кивнула и затаила дыхание, ведь следующая карта будет означать препятствие, которое лежит между мной и Максом.

– Бубновая дама. Молодая девушка.

От отчаяния я даже застонала и лицо Аси стало совсем не доверительным. Она нехотя открыла последнюю карту, ту, которая означала к чему наши отношения приведут.

– Восьмерка пик. Плохие события.

Уж больно много пик в раскладе. Я грустными глазами следила за тем, как Ася собирает карты со скомканной простыни.

– Так что это значит? – спросила я, будто надеялась, что Ася сейчас вытащит еще какую-нибудь карту и скажет, что все будет хорошо.

– Это значит, что ты не хочешь делиться личной жизнью со мной, своей родной сестрой, самым близким человеком!

Ася сказала это с таким чувством, что я забылась и захихикала.

– Было бы чем делиться, – сказала я.

Глава 5

Ангелина

Гадание Аси запутало меня еще больше. С одной стороны карты показали червового туза, а это вам не шуточки. Но, с другой стороны, в раскладе на любовь, выпали проблемы. Еще и девушка какая-то между нами…

Это был первый раз в моей жизни, когда карты не внесли ясность, а усугубили положение. Тогда я решила положиться на волю случая. И не прогадала. Но сначала о том, что произошло утром.

Я карабкалась по лестнице на четвертый этаж. Сегодня я обула кроссовки, потому как туфли на шпильках нанесли слишком большой урон, чтобы одеть их снова так скоро. Несмотря на удобную обувь, подъем все-равно оказался мучительным. К тому же на пол пути меня нагнал Леня со своей дежурной улыбочкой.

– Привет, Ангелина!

Я поздоровалась, но получилось невыразительно, так как восхождение сбило мое дыхание.

– Готова к контрольной? – спросил Леня.

Я замерла, хотя уже занесла ногу над следующей ступенью. Как я могла забыть про контрольную работу?! Да еще самую первую в своей студенческой жизни! Совсем не помню, когда про нее говорили… Неужели размышления о странном происшествии в туалете так сильно повлияли на меня, что в памяти случились провалы?

– Какая контрольная?

Я сказала это с ужасом, который отразился на лице. В ответ на что Леня… рассмеялся.

– Шутка.

– Не смешная, кстати.

Нашелся юморист. Я двинулась по лестнице, и Леня пошел за мной.

– Чего такая кислая? – спросил он.

Леня наконец-то заметил, что мое настроение ни капли не улучшилось после его сверх смешной шутки.

Я выдохнула, чтобы перевести дыхание и дать вразумительный ответ, который не прерывался бы отдышкой. Мы вышли на очередную лестничную площадку и нам оставался всего один пролет до четвертого этажа.

Вразумительный ответ не нашелся, и я буркнула:

– Жизнь такая.

– Да ладно, – сказал Леня.

Затем он оббежал меня, чтобы шагать впереди. Развернувшись, Леня смотрел на меня и задом наперед двигался по лестнице.

– Я же вижу, тебя что-то гложет.

Какая проницательность!

Я снова остановилась, хотя до цели была всего пара ступенек. Не успела я заверить Леню в том, что даже такие милые с виду девочки знают, на какие буквы можно посылать надоедливых мальчиков, как из-за поворота показалась Алена.

– Спрячь меня! – воскликнула я и скользнула Лене за спину.

Не сказать, что Леня щуплый, но закрыть ему не удалось меня полностью.

К счастью, Алена заметила меня не сразу. Я должна принести ей какую-то дурацкую анкету. И на это у меня осталось минус два дня.

– Леня, привет! – сказала Алена, сверкнув улыбкой.

Почему они все такие дружелюбные с самого утра?

Леня выдавил приветствие и, слегка обернувшись, громким шепотом обратился ко мне:

– Что случилось?

Я поняла, что от гнева старосты мне не скрыться и вынырнула.

– Привет, Алена.

На мгновение почудилось, что она действительно меня не замечала. Алена бросила взгляд сначала на Леню, а потом на меня, причем за эту долю секунды ее глаза преобразились от «кокетливое дружелюбие» до «ах ты вешалка». Когда она вспомнила, что я буквально единственная с потока, кто еще не принес этот дурацкий листок, выражение ее лица ожесточилось.

– Ангелина, когда можно будет ждать от тебя анкету?

Начинать ждать можно было уже давно, а вот когда я его принесу – никому не известно.

Я почти что вспомнила порядок тех трех букв, куда за надоедливыми мальчиками могут последовать стервозные девочки. Я даже почти успела сказать их, как вдруг Леня схватил меня за запястье, которое еще болело после того, как Макс его сжимал.

Что за дурацкая привычка у моих одногруппников?

Я почти разозлилась. Но когда Леня взял меня за руку, я почувствовала спокойствие… Будто познала дзен или открыла чакру или закрыла или как оно там…

– Ответь нормально, – шепнул он.

– Алена, прости, пожалуйста, – заговорила я не своим голосом. – Обещаю принести тебе листочек завтра. Прямо сейчас нарисую крестик на руке, чтобы не забыть…

Похоже, с крестиком был перебор. Лицо Алены на мгновение прояснилось, но затем опять пожухло. Леня отпустил мою руку, и я почувствовала, как внутри вскипает злость. На Алену за то, что мучает меня своим листочком. На Леню за то, что хватает меня за руку, когда его об этом не просят. И на себя за то, что забываю про эту дурацкую справку.

Но я ничего не сказала и потопала к аудитории.

Что за чертовщина со мной происходит? Почему, когда парни меня касаются, я становлюсь сама не своя? Что за силу они надо мной имеют? Неужели мне, целомудренной восемнадцатилетней старой деве, так мало надо, чтобы пасть жертвой мужских чар?

Я стояла у двери в аудиторию с видом недовольной бабки, наблюдая, как одногруппницы общаются. К одной компании приклеился Леня. Его реплики имели оглушительный успех, и я неодобрительно покосилась на счастливые лица девочек, имена которых так и не запомнила. В любом случае, назвав девочку моего возраста Настей или Машей, не прогадаешь как минимум в пятидесяти процентах случаев.

Я почувствовала себя одинокой одиночкой, как ленивец Сид. Но у него было целых три ребенка-динозаврика. А я стояла здесь одна, не успев подружиться с девочками из группы.

Невольно я стала выискивать глазами Макса. Он ни разу не появился на учебе, если не считать первого дня. В моих глазах это обстоятельство играло против него. Но я подумала, что вполне логично, если в паре будет умным только один человек. Наверняка у него есть дела поважнее, чем торчать на занятиях.

***

После занятий настроение у меня было замечательное. Пары были не трудными, контрольные на горизонте не маячили. К тому же день был солнечным, как и вся неделя. Солнце благоприятно влияло на мое настроение, и я почти что светилась вместе с ним.

Я топала в общагу с радостным предвкушением. Буду есть «доширак» на обед. Ася такого питания не одобряла. Она весь первый год в общаге жила на «дошираке», а второй – на походах к гастроэнтерологу. И хотя сейчас с ней было все в порядке, она за моим рационом следила так, будто училась на медика, а не на юриста.

Можно взять «доширак» с сыром… Хотя он, наверное, закончился. Тогда с грибами… Или лучше с курицей?

Додумать я не успела, так как увидела более аппетитную вещь. Точнее человека. Он шел по другой стороне улицы навстречу мне и взгляд его был приклеен к тротуару, так что меня он не замечал.

Я замерла от удивления, но тут же бросилась к нему.

– Макс! Привет! – крикнула я.

Макс поднял голову и посмотрел на меня, щурясь от яркого солнца. Сегодня на нем было черное худи, и я заскучала по той белой футболке, которая так хорошо ложилась по его широким плечам и отдавала ярким контрастом с темными волосами и загоревшим телом.

– Привет, Ал… Привет, – сказал он.

Господи, неужели он спутал меня с Аленой?! Такого нелестного сравнения моя хрупкая натура не вынесет!

Но тут я вспомнила про червового туза и заставила себя забыть эту оплошность.

– Ангелина, – представилась я и дерзко заметила. – Если бы ты ходил на пары, то наверняка запомнил имена своих одногруппниц.

– Приму к сведению, – бросил Макс и пустился дальше шагом, который больше походил на тихую рысь.

Ну уж нет. Я так долго собиралась с мыслями не для двух реплик.

– Я про то, – начала я, строя из себя дурочку. – Что тебе стоит ходить на занятия. – Не придумав ничего умнее, я добавила. – Скоро контрольная.

– Какая контрольная? – сказал Макс, на миг остановившись.

– Шутка.

Я неловко улыбнулась. Дурацкий Леня со своей дурацкой шуткой.

– Ясно, – сказал Макс, не потрудившись придать своему выражению эмоциональную окраску.

Он обошел меня и снова перешел на рысь. Я погналась следом.

– Бежишь долги по учебе закрывать?

– У меня нет долгов.

– Откуда ты знаешь? Тебе же не было в универе. Может, уже скопились.

– В любом случае, мне все равно, – сказал Макс, не останавливаясь.

– И за такими психологами моральное состояние нашей страны! – сказал я, воздев руки к небесам. – В таком случае я не удивлюсь, если лет через двадцать все чокнуться!

Поднять руки на ходу, держа огромную сумку с тетрадями, было нелегко. Но я справилась, хотя толку в этом не было: Макс не смотрел на меня.

– Впрочем, ничего не изменится. – Ответил он. – К тому же я не собираюсь работать по этой специальности.

– Зачем тогда поступал на психолога?

– Корпус близко от дома.

– Какая разница? Ты все равно там не появляешься.

Макс остановился и наконец-то посмотрел на меня.

– Ангелина, что тебе нужно?

Я споткнулась о неровность тротуара и пока восстанавливала равновесие, лихорадочно выдумывала ответ. Решив вылепить из себя девушку-загадку, я спросила, глядя на него из-под ресниц:

– Ты то сам как думаешь?

– Ни единой догадки, – спокойно сказал он, засунув руки в карман.

– Ладно, – протянула я и, сложив руки ладонями вместе, сказала. – Я напомню. Погоня. Прятки. Туалет.

– Черт! – сказал Макс.

Он перестал выглядеть таким равнодушным и, пригладив волосы, снова посмотрел на меня и сказал:

– Так это была ты.

Какой-какой, а неприметной я себя не считала. Получается, Макс не только глупый и безответственный, а еще и невнимательный. Зачем я вообще с ним связываюсь?

– Да, я. И ты мне сейчас объяснишь, что тогда произошло, потому что…

Потому что что? Потому что я думаю об этом инциденте днями-ночами и до сих пор не мыла подбородок, где меня коснулась рука Макса?

– Слушай, давай ты просто сделаешь вид, что ничего не произошло. А я пообещаю, что такое больше не повторится.

Макс выглядел растерянным, и я решила этим воспользоваться.

– Ну уж нет! Я…

Договорить я не успела. Глаза Макса вдруг округлились. Что-то позади меня заставило его побледнеть и мне захотелось обернуться, но я решила сначала договорить.

– … я не собираюсь больше мучаться догадками…

Я замолчала, хотя Макс не сказал ни слова. Он вдруг просто бросился бежать. Что за ребячество?!

Мне потребовалась пара секунд, чтобы осознать свое поражение. Но затем во мне пробудилось негодование. И я бросилась за Максом.

В отличии от меня Макс был в хорошей спортивной форме. Он пробежал квартал, затем свернул направо. Я бежала хвостиком и, если бы он не остановился в конце второго квартала, то я бы катастрофически отстала, остановилась и разрыдалась посреди улицы. Мне всего восемнадцать, а от меня уже убегают мальчики, как будто я старая и страшная!

– Черт! – снова сказал Макс, увидев, что я его догоняю.

Он нырнул в проулок, и я вслед за ним.

Мы остановились, и я оперлась руками о колени, в попытке отдышаться. Моя огромная сумка избила мне бедро, на это было ничто в сравнении с резью в боку. Макс тем временем выглянул из нашего открытия. Его дыхание тоже сбилось. Наверное, если бы это не произошло, то он бежал и бежал от меня, пока не достиг конца континента. А там поплыл.

– Макс, – начала я, когда вернулась возможность говорить. – Ты же большой мальчик. Можно не убегать, как в детском садике, а просто поговорить…

И снова мне не дали закончить! Я все еще находилась в положении складочки, когда Макс сгреб меня за талию и закрыл рукой рот. Он притиснулся спиной к стене за большим мусорником, утащив меня за собой.

Я не сопротивлялась. Я вообще не могла пошевелиться. Только мое сердце грохотало так, будто я пробежала не два квартала, а десять.

Из узкого зазора между домами, где мы прятались, я увидела силуэты двух людей. Они не могли нас видеть, так как мы находились за большим вонючим мусорником. Но слышать могли, как и мы их.

– Я видел… Он где-то тут…

Мелькнула успокаивающая мысль, что убегал Макс не от меня. Но от кого? Снова преследователи? Похоже этот парень криминальный авторитет, раз за ним средь бела дня уже во второй раз устраивают погони.

Мое бедное сердечко все колотилось и колотилось, а я боялась даже вздохнуть. Да и сделать это было трудно. Рука Макса закрыла не только мой рот, но и носу. Я покрутила головой, чтобы глотнуть воздуха. Макс вжал руку сильнее. Тогда я пошла на крайние меры и попыталась укусить его ладонь.

Логично, что мне это не удалось. Макс на секунду оторвал от меня руку, и я зажмурилась, когда поняла, что он заносит ее для удара.

Но он просто дал мне вдохнуть, и я поспешила это сделать. Через мгновение он снова прижимал мою голову к своей груди. Больше я не смела шевелиться. Сердцебиение не успокаивалось, хотя дыхание уже давно выровнялось.

Когда мысли прояснились, меня вдруг окатила ледяная волна паники. Кто эти люди? Почему мы снова прячемся и почему Макс такой бледный и встревоженный?

Сердце билось буквально у меня в ушах. Хотя если взять во внимание то, что мне перекрыли воздух к кислороду, оно уже должно было остановиться.

Несколько секунд мне потребовалось для того, чтобы понять, что в ушах бьется не мое сердце, а Макса. Я прижималась головой к его груди и могла слышать… даже скорее чувствовать, как неспокоен его пульс. Из-за бега? Вероятно нет. Вероятно, он напуган преследователями побольше моего.

Он так крепко обхватил меня, что даже сквозь толстую ткань нашей одежды я спиной ощущала, как неспокойно вздымается его грудь, как сжимаются мышцы. Я чувствовала даже завязочки с капюшона его кофты.

Когда голоса и шаги исчезли, я выждала миллион лет, а потом стала извиваться, чтобы обо мне вспомнили и дали подышать.

Макс разжал руки, и я вдохнула воздух с такой жадностью, что закашлялась.

– Черт, черт, черт… – затараторил Макс, отчего я усомнилась в обширности его словарного запаса.

– Скажи… – начала я.

– Выгляни, пожалуйста, и посмотри, ушли они или нет, – прошептал Макс.

Похоже, не давать мне договаривать стало у Макса вредной привычкой. Я не спросила, кто «они». У меня даже не хватило отваги злостно глянуть на Макса, хотя это именно то, чего мне хотелось. Я просто осторожно вышла из-за мусорки и выглянула из нашего укрытия, держась руками за стену дома.

– Чисто, – сказала я.

Он закрыл лицо руками, затем потер пальцами виски и опустил ладони вниз, по шее, задержав их там.

– Ангелина…

Пришло мое время отыграться за перебивание, и я выкрикнула, позабыв про осторожность:

– Можно просто Геля! А теперь все-таки объясни мне, что здесь происходит!

Глава 6

Ангелина

Я прислонилась спиной к грязной стене и спустилась по ней вниз, на корточки. Ноги отказывались меня держать, а голова – здраво рассуждать. Я наблюдала за тем, как Макс мечется из стороны в сторону. Правда в таком малюсеньком переулке, это больше походило на перенос веса с одной ноги на другую.

– Анге… Геля, тебе придется играть на моих условиях.

– И какие же твои условия? – спросила я громко.

Страх преследователей улетучился. Остались только любопытство и капелька злости.

– Не кричи. – Тихо сказал Макс. – Пожалуйста.

В его голосе читалась мольба и я почти что смутилась своего поведение. Почти.

– Все, молчу, – развела я руки. – Не скажу больше ни слова, пока ты не объяснишься.

Макс еще немного потоптался, а затем сел рядом со мной на землю и вытянул ноги.

– Геля, вопрос серьезный. Я не имею права впутывать тебя в эту историю… – начал он.

– Уже впутал.

– И то правда.

Теперь в его голосе сквозило отчаяние. Он закопался лицом в ладони, чтобы просидеть так полминуты, а потом уставиться в стену невидящим взглядом.

Я смягчилась. Отчасти из-за рассеянности Макса, отчасти из-за желания докопаться до истины. Я легким движением накрыла его ладонь, которая лежала на земле, и произнесла:

– Ты можешь мне довериться. Я никому не скажу.

Макс отдернул руку, едва я его коснулась, и я мысленно чертыхнулась.

– Не пойми меня неправильно – начал он, заглядывая мне в глаза, которые я отводила. – Но тебе придется принять мои условия. И они следующие: ты молчишь о происшедшем и больше не говоришь со мной. А я клянусь, что мои дела тебя больше никогда не коснутся.

Я сжала зубы и отвернулась от Макса. Не знаю почему, но на глаза навернулись слезы. Пришлось закусить губу, чтобы они там и оставались.

Макс поерзал на месте. Ну хоть не мне одной некомфортно в этой ситуации.

– Чего ты хочешь? – вдруг сказал он.

Я посмотрела на узкую полоску неба меж высотных домов и решилась на философский ответ:

– Правды.

– Я… я не могу тебе ничего сказать.

Казалось, Макс сам огорчился таким ответом. Меня же больше расстроили его предыдущие его слова: «больше не говоришь со мной».

Хотя подумаешь! Нужно мне это все? На занятия не ходит, вечно от кого-то убегает, ничего мне не говорит…

Я повернула голову и наткнулась на взгляд выразительных глаз Макса. Сжав губы, я отвернулась.

А может и нужно.

– Ты преступник, да? – сказала я и почти что всхлипнула.

К моему удивлению, Макс усмехнулся, глядя в стену. Его рука взметнулась к волосам, но тут же опустилась, и он с деланым пренебрежением в голосе сказал:

– Не сказал бы, но многие считают именно так.

– Убийца? Вор? – я вскочила на ноги. – Насильник?!

Макс невесело рассмеялся, и я тоже улыбнулась. Затем он поднялся и взял мена за руки. Я не сопротивлялась, хотя мое последнее предположение не было опровергнуто.

Макс заглянул мне в глаза отчего захотелось сильнее сжать его ладони.

– Так мы договорились?

– Ну не знаю, не знаю, – сказала я. – А ты будешь ходить на занятия?

Не то что меня беспокоила успеваемость Макса. Но с его присутствием на парах мне будет легче пытаться развить наши отношения. Даже если он так сопротивляется.

– В ближайшее время нет, – сказал он.

Теперь я отдернула руки. Магия момента рассеялась и ко мне вернулось раздражение, а к Максу его замкнутость. Мы вышли из закоулка и замерли посреди тротуара.

– Ладно, – сказал Макс. – Мне пора.

Он хотел пуститься прочь, но я грозно произнесла:

– Стоять!

Макс обернулся и в его глазах читалось «ну что еще?».

– Не знаю, как это заведено у преступников, но нормальные люди, после того как так позажимают девочку в переулке, хотя бы проводят ее до дома!

Пожилая пара, проходящая мимо, обернулась на нас с обеспокоенными лицами. Такое же выражение стало и у Макса. Мне даже показалось, что он покраснел. Неужели мне удалось его смутить? Это победа!

Макс подошел ко мне, схватил за руку и куда-то потащил.

– Что ты такое говоришь? – возмущенно прошептал он.

– В отличие от тебя правду и только правду!

Макс хотел что-то рявкнуть, но спохватился. А потом сказал явно не то, сто собирался:

– Провожу до остановки. Дальше сама.

Я пожала плечами, хотя на самом деле такой расклад меня устраивал. Хотя, может, стоит сказать, что мне не на остановку, а в общагу?

Я плелась позади Макса и потому разглядывать его затылок. Даже с такого ракурса Макс выглядел злым, и я решила, что не буду менять маршрут.

Автобусная остановка оказалась гораздо ближе, чем я предполагала. Сразу за поворотом. Похоже, только по этой причине Макс все-таки решил меня проводить.

Он остановился и отпустил мою руку. Я стала массировать пальцы. Макс шел быстро. Наверное, чтобы поскорее от меня отделаться. Я едва за ним поспевала. Поэтому разболелась рука, где Макс сжимал ладонь.

– Какой номер маршрутки?

Я посмотрела на дорогу, по которой к нам приближался белый «Спринтер».

– Да вот эта пойдет, – сказала я.

– Межгородняя?

Ой.

– Да-да, – сказала я. – Мне недалеко, и она как раз там проезжает…

– Ладно.

Макс помахал водителю. На маршрутке замигал поворотник.

– Пока, – сказал Макс, когда маршрутка подъехала.

Затем он развернулся и быстро пошагал прочь.

– Пока, – выдохнула я слишком поздно, чтобы Макс мог меня услышать.

Я подождала, пока из маршрутки выйдут люди. Внутри разгоралось какое-то странное чувство. Смесь тревоги, разочарования и страха. Я боялась, что совершаю ошибку. Как будто если я сейчас сяду в маршрутку, то больше никогда не пересекусь с Максом.

– Девушка, вы заходите?

Я вскинула голову и увидела недовольное лицо водителя. Моя голова сама собой покачалась. Тогда водитель захлопнул дверь и звук вырывающегося из трубы газа вывел меня из анабиоза.

Нужно решаться. Макс отошел далеко, превратившись в маленького человечка. Теперь он мало чем отличался от прохожих.

Я полезла в сумку, чтобы достать кошелек. Из отделения для мелочи я выудила монетку, большую и толстую. Эта монетка родилась в один год со мной, поэтому стала моим талисманом. Она лежала у меня под пяткой, сопровождая меня на все три ЗНО. А теперь я хотела доверить ей еще одно важное дело.

Если выпадет «орел» – пойду за Максом, если «решка» – оставлю все как есть.

Я положила монетку на ноготь большого пальца и зажмурилась. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы подбросить монетку и схватить ее, когда она сделает ровно три оборота.

На свою руку я посмотрела только когда опустила кулаком монетку ее на тыльную сторону ладони. «Орел».

Уже на ходу я задумалась над адекватностью своих действий. Что я скажу Максу? Он ведь четко дал понять, что вопрос закрыт.

Но любопытство выедало мои внутренности на протяжении целой недели. То самое любопытство, которое когда-то взрастило во мне интерес и тягу к знаниям. Благодаря нему я стала такой, какая я есть. Так что если угомоню его и остановлюсь сейчас, то предам себя.

С другой стороны, я напоминала себя сталкершу-маньячку.

Я замедлила бег и, глубоко дыша, осмотрелась. Впереди была развилка, а черного капюшона Макса я больше не различала в толпе. Эта улица была мне не знакома и мне на мгновение стало жутко от мысли, что я могла потеряла след Макса.

Направо или налево? Я замерла, но тут же снова бросилась бежать, так как любое промедление отдаляло меня от цели. Налево ходить не хорошо, поэтому я повернула направо.

Уже через сотню метров улица перестала быть оживленной. Высокие офисные здания помелели и посерели. Я замедлилась.

Присмотревшись, я различила вдали среди редких прохожих высокую фигуру Макса. Он шел ссутулившись, словно желая занимать как можно меньше места. Руки снова были в карманах.

Я перешла на шаг, пытаясь перевести дыхание. Захотелось бросить сумку прямо здесь на асфальт, чтобы бежать было легче. Но в ней лежали тетради с конспектами за целую неделю. Эта жертва того не стоила, и я плотнее обвила ладонью широкую лямку.

Вдруг зазвонил телефон. Я зашарила рукой в сумке, стараясь выудить его на ощупь. Я не опускала взгляд, чтобы не потерять Макса. Но тут же я заволновалась, что он услышит меня, обернется и моему странному приключению придет конец.

К счастью, Макс был слишком далеко, чтобы услышать мой звонок.

Не глядя, я приняла вызов и сказала:

– Алло.

– Алло-алло, привет, ты когда вернешься?

Ася. Я поразилась ее способности звонить мне в самые неподходящие моменты и, прошипев в трубку «скоро», сбросила вызов.

Засунув телефон в карман джинсов, я подняла голову. Макса нигде не было.

От отчаяния я едва не завыла. Но сдержалась, и из груди вылетел только протяжный стон. Ну и где мне теперь его искать? Я пробежала пару домов и стала заглядывать в каждый двор. В конце концов мне повезло.

Я обнаружила Макса в четвертом дворе. Он меня не обнаружил, хотя я не нарочно дала ему для этого все шансы: громко дышала, стараясь перевести дух, и чуть не вскрикнула от радости, когда обнаружила его около одного подъезда.

Я задержала дыхание, выглядывая из-за входа во двор. Макс приложил руку к домофону и распахнул дверь. Причем не было того противного звука, с которым все нормальные домофоны впускают внутрь жильцов. Было тихо, почти секретно.

Макс раскрыл дверь достаточно широко. Я могла успеть проскользнуть вслед за ним.

Не знаю, как так получилось, но расстояние до входа в подъезд я преодолела быстро и тихо. Если не сложится с психологией, пойду в шпионы.

Я подставила два пальца между магнитом стены и магнитом двери за мгновение до того, как они соприкоснулись. Я шумно втянула воздух от облегчения, но тут же спохватилась. Макс не должен меня услышать.

По спине побежала капелька пота, но я не стала тратить времени, чтобы разобраться с ней и с ее подружками, которые столпились у меня на лбу. Я отворила дверь и скользнула вслед за Максом.

У приличных подъездов есть небольшая входная площадь. И еще одна дверка. А также лестница, которая ведет вверх. Здесь же все ненормально. Никаких тебе площадочек и дверок. Одна только лестница, и она ведет вниз. Ее ступени широкие и черные. Черное, к слову, и все остальное. Казалось, даже свет из дохлых настенных ламп льется черный – настолько скудным он казался.

Поручней тоже не было. Я с полминуты собиралась с мыслями, а стала спускаться по массивным ступеням, опускаясь в темноту все глубже и глубже.

Глава 7

Максим

Наш мир – опасное место. А этот город особенно. Зря она сюда приехала.

Тайнев – хорошее место. Я здесь родился и вырос. Я знаю здесь каждый дом и каждый камешек, этот город никогда мне не наскучит, как не может наскучить любимая обувь и черный чай.

Но одна особенность делает Тайнев опасным для тех, кто о ней не знает. Вампиры.

Звучит странно, но это правда. Вампиры существуют и именно здесь, в Тайневе, селятся наибольшими группами. Жизнь горожан могла бы стать до жути опасной.

Но есть Светлые и Темные. Две организации, которые контролируют вампиров и обеспечивают порядок как на улицах, так и в головах горожан.

Светлые – это что-то типа отдела заботы для тех вампиров, которые приняли наши правила игры и отказались от крови невинных жертв. А Темные вершат правосудие. Они очищают город от вампиров, преступивших установленные законы.

Я – Темный. Я убиваю вампиров.

У каждого Светлого и Темного есть особый перстень. В нем заключается наша сила и с его помощью мы можем влиять на сознания других людей. У Светлых он белого цвета, а у нас – черного. Если ладонью с таким перстнем взять за руку человека, то он выполнит твое указание. Белые перстни работаю за счет положительных эмоций и позволяют совершать хорошие поступки. А черные – наоборот. Чем больше в человеке негатива, тем сильнее сработает приказ о плохом поступке. А чем больше добра и радости – тем сильнее будет хороший поступок.

Понятно, что Тайнев – не лучший город для жизни. Многие только были бы рады уехать отсюда. Но все испортил университет.

Раньше в Тайневе было училище, предназначенное исключительно для того, чтобы готовить будущих Светлых и Темных. Оно размещалось в одном корпусе.

Ради прикрытия был создан второй корпус, где преподавались обычные предметы для обычных людей. Они не подозревали, что под их боком находится специализированная школа.

Тогда училище стало разрастаться. Появились новые специальности, новые преподаватели и, естественно, новые студенты. Институт стал университетом. Новые корпуса выросли друг за другом, как грибы на поляне, где всегда идет дождь. Образовался студенческий городок, а впоследствии весь город стал принадлежать студентам. У Тайнева появилась репутация. Сюда стали стремиться поступать, будто в столицу. Это катастрофически осложнило нам работу – на нашей совести все больше мирных жителей. Но мы справляемся.

Тайнев не большой город, но здесь есть метро. Правда, всего одна ветка на шесть станций. Но она охватывает весь город. То есть огромное общежитие, скромную сеть супермаркетов. В Тайневе слишком мало развлечений и слишком много баров. Еще есть парк. Из достопримечательностей в нем скрипучие аттракционами, изъеденными ржавчиной, некошеная трава, и старые деревья с облезлой корой, которые вот-вот должны сломаться под тяжестью собственных ветвей, но никак это не сделают. Но мне парк нравится… нравился раньше.

В Тайневе почти всегда пасмурно. Солнечные дни в году можно пересчитать по пальцам. Хотя с ее приездом мне начало казаться, что число таких дней растет. Она сама будто солнышко. Маленькое солнышко. Она бывает такой теплой, что сколько не светит – мне все мало. А бывает противной и настойчивой, тоже как солнце. Лезет со своими вопросами, будто лучами в глаза.

Правда заметил я это не сразу, далеко не сразу. Я был так окутан прошлым, что не замечал настоящего и не мог вступить в будущее. Прошлое затянуло меня, и я не мог ни сражаться с ним, ни отпустить. А потом пришла Геля и у меня появилось то, за что нужно побороться.

После очередного преследования мне стало совсем тошно. Светлые гонялись за мной, будто им больше нечего было делать. Они повесили на меня серьезное обвинение – убийство их главы. Но я никого не убивал, а мне не верят. После того, что случилось с моей сестрой, мне больше никто не верит. Я их понимаю. Я тоже больше себе не верю.

Вообще Светлые и Темные нейтрально относятся друг к другу. Но теперь, когда я стал главным разыскиваемым лицом, стороны пренебрегли правилами. Светлые пытаются поймать меня. Темные делают вид, что не имеют со мной ничего общего. А я пытаюсь избежать несправедливого наказания и доказать свою невиновность. Пока это у меня ни черт не получается.

Даже семья отвернулась. Хотя от моей семьи почти ничего не осталось. Только я и мой отец. Мама умерла, а сестра… она тоже умерла, совсем недавно. Остались только мы с отцом, хмурые, как дождливый день. Мы ненавидим друг друга. Он меня за то, что случилось с сестрой. Я его, потому что он слишком эгоистичен и высокомерен, чтобы услышать правду и помочь мне. Уже тысячу раз я пытался убедить себя в том, что помощь мне не требуется. И тысячу и один раз убеждался в обратном.

Я шел быстрым шагом, ссутулив плечи и сунув руки в карман. В толстовке было жарко. Солнце пекло нещадно, хотя лимит на солнечные дни в этом году был исчерпан еще в августе. Черная ткань впитывала тепло. Но я не сбавлял темп. С каждой секундой промедления растет вероятность, что Светлые снова меня настигнут. Безопасно только дома, в штаб-квартире Темных.

Завернув за угол, я оказался в небольшом дворике. Здесь не было площадки и лавочек. Это хорошо, ведь во дворе не слоняются случайные прохожие. В нем пусто почти всегда. Идеальное место для входа в укрытие.

Я подошел к подъезду и приложил кольцо к выемке для ключей. А затем с силой распахнул дверь.

Эта же дверь вела и в обычные квартиры на обычных этажах. Мирным жителям дверь открывалась на свою площадку. А нам, Темным, на широкую черную лестницу. Определялось это тем, чем дверь открывали.

В спускался нарочно громко. Пусть все знают, что я вернулся, что меня до сих пор не схватили, что я выполняю миссии, а не прячусь по углам.

– Можно потише? Несешься, как слон. – Раздалось сквозь приоткрытую дверь.

– И тебе добрый день, отец.

Не успел я спуститься, как напоролся на укор отца.

– Зайди ко мне.

Теперь я замедлился и остаток лестницы специально прошел медленно, чтобы оттянуть момент разговора. Обычно наши беседы с отцом хорошим не заканчивались, поэтому мы избрали тактику взаимного игнорирования. Но когда вы живете и работаете вместе – трудно избегать разговоров.

Закончив рассматривать пустые стены, я наконец-то приблизился к кабинету и заглянул внутрь.

– Что-то случилось?

– Случилось, – сказал отец, не отводя взгляд от бумаг.

Он навис над столом, опираясь на кулаки вытянутых рук. Его лысина сверкала под настенной лампой. Забавное зрелище.

– Нечего улыбаться, – вдруг сказал он и наконец-то глянул на меня. Я едва не попятился. – Зайди, нужно обсудить одно дело.

Наверняка «одним делом» была моя миссия, которую я не мог выполнить уже целую неделю. Непростительно долгий срок для такого опытного бойца. Я занимаюсь отловом нечисти с тринадцати лет, могу позволить себе немного хвастовства.

Я зашел в комнату, но далеко отходить от двери не стал. Хотя в комнате было специальное кресло, я просто оперся на дверной косяк.

– Мне стоит говорить о том, что твоя цель совершила уже несколько нападений, которых можно было избежать?

– Нет, я…

– Вина в случившемся целиком и полностью на твоих плечах, – тон отца повысился. – И я не понимаю, чем таким безумно важным ты занят, что не можешь справиться с одним единственным вампиром?!

В конце речи отец ударил кулаком по столу, и я обрадовался, что не подошел ближе.

– Я просто…

– Не перебивай! – сказал отец. – Я еще не закончил.

Он отошел от стола и приблизился ко мне, сложив руки на груди. Мы были практически одного роста, но я все-равно чувствовал давление, ощущавшееся почти что на физическом уровне.

– Ты знаешь, – голос отца стал угрожающе тихим, – как неудобно мне было на собрании? Мой собственный сын, сын главы Темных, который в деле больше пяти лет, не может выполнить одну малюсенькую миссию уже целую неделю…

– Ты знаешь, – начал я, перекривляя тон отца, что, кстати, было не лучшей идеей. – Знаешь, что не очень весело гоняться за вампирами, когда за тобой гоняются Светлые?

Отец отвернулся, но я успел заметить каким раздосадованным стало его лицо. Он сказал:

– Учись брать ответственность за свои поступки.

– Ты знаешь, что я не виновен. – Сказал я так спокойно, как мог, хотя от этой темы внутри меня все кипело.

– Я не могу тебе доверять после того, что ты сделал с Лерой…

– Я же рассказывал тебе, как все произошло на самом деле! Когда же ты поймешь наконец…

– Не ори на меня! – заорал отец. – Пока я вижу только то, что тебе не хватает смелости признать свои ошибки!

Я не стал выслушивать продолжение его речи. Уж больно много раз приходилось это делать. Я вылетел из кабинета, не забыв хлопнуть дверью.

Хотелось лишь одного – нацепить обмундирование и выйти на охоту. Но было еще слишком рано. Вампиры в такое время по улицам не шастают. Зато Светлых там сейчас пруд пруди.

Я стал спиной к двери и, не открывая глаз, глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Отец не погнался за мной, чтобы в очередной раз рассказать, как ужасно иметь такого сына, как я. Я слышал его шаги за дверью. Он ходил из стороны в сторону, не приближаясь к выходу. Успокоившись, я отклеился от двери и открыл глаза.

Затем снова закрыл и снова открыл, не веря той картинке, которая предстала передо мной.

У противоположной стены широкого коридора стояла Ангелина. Она выглядела крайне потрясенно. Как, наверное, и я сам. Вцепившись руками в большую сумку, она смотрела на меня взглядом маленького кролика перед удавом. Ее лоб блестел от пота. Воспользовавшись мгновением, на протяжении которого я был в замешательстве, она тихо пискнула:

– П-привет.

Она помахала, а я не нашел, что сказать, и потому просто выдавил:

– Черт.

Из-за чего стал сомневаться в обширности своего словарного запаса.

Глава 8

Ангелина

Каким образом в мою светлую головушку приходят такие тупые идеи? Я следила за Максом, проникла в странное убежище, да еще и подслушала семейную ссору. Самое ужасное, что это вскрылось!

Нужно было уматывать, как только услышала голоса. Ладно, на самом деле нужно было просто не вести себя как маньячка и отправиться домой при первой же возможности. А еще лучше – не приставать к Максу с расспросами посреди улицы… И не идти в то кафе первого сентября… Да и вообще, не надо было поступать в этот университет и приезжать в Тайнев! Только в таком случае я бы не попала в столь унизительную ситуацию!

Но нет, я стою на трясущихся ногах в коридоре чужого дома. Взгляд Макса обжигает. Я не сдержалась и всхлипнула. Это будто пробудило его. Он схватил меня за плечо, будто непослушного котенка за шкирку, и поволок вверх по лестнице, на выход. Все это без единого звука. Только наши шаги и скрип половиц нарушали тишину.

На улице Макс отпустил меня, и я глубоко вдохнула, будто доселе несколько минут была под водой. Свежий уличный ветерок бродил по коже, вдохновляя на мысль, что здесь, на открытом пространстве, можно убежать от Макса и этого напряженного молчания.

Да, вид Макса пугал меня. Не больше, чем вся эта ситуация, но все равно пугал. Я замерла и следила за тем, как он ходит из стороны в сторону. Макс то растирал глаза ладонями, то тихо что-то шептал. Один раз он пнул маленький камешек, который отлетел с такой скоростью, что я на миг испугалась, что он рикошетом отлетит от стены дома прямо мне в глаз.

Затем Макс остановился и посмотрел на меня.

– Ты много услышала?

– Нет… – начала я.

Но тут же поняла, что моя ложь вскроется, как только Макс задумается над тем, как я проникла в подъезд. Тогда я зажмурилась и затараторила:

– Я слышала все, абсолютно все и да, я принимаю предложение. Больше никаких разговоров. Я не трогаю тебя, ты не трогаешь меня. Ладно, спасибо, я пошла, пока.

Затем я быстренько развернулась к выходу со двора, но громкий приказ остановил меня.

– Стоять. – Сказал Макс и даже занес руку для того, чтобы схватить меня, если я вдруг решусь убегать.

Но я и сама догадалась, что в данной ситуации лучше делать как говорят. Я потупила взгляд и с огромным трудом сдержала следующий всхлип.

– Почему ты пошла за мной? – спросил он, на удивление спокойно и мягко.

Я подняла голову. Мои глаза, вероятно, блестели от слез. Я чувствовала, как дрожат губы.

– Я… я…

Не получалось связать мысли в предложения, не получалось выдавить хоть одно слово. Я тряслась, как листочек на ветру, ожидая худшего.

– Ты поступаешь очень глупо! – крикнул Макс, и я этому почти обрадовалась. То притворное спокойствие было загадкой, а гнев – полностью объяснимый ответ на мой поступок. – Ты даже не представляешь насколько!

– Я просто хотела… узнать правду.

– Ну теперь-то ты знаешь! Теперь ты знаешь даже слишком много, чтобы я мог просто оставить тебя в покое!

Вот это, кстати, была не правдой. Все те обрывочные фразы, которые я услышала, ни о чем мне не говорили.

– Честно говоря, я ни слова не поняла, – выдохнула я.

Макс на это не ответил. Он спросил другое:

– Почему ты ходишь за мной хвостиком?

Что? Да ни за кем я никаким хвостиком не… Ладно. Макс прав. Вот только что ответить? Не говорить же всю правду! Не говорить, что мне хватило одного дня для того, чтобы влюбиться в человека, который со мной не разговаривает и ведет себя так странно…

Я подняла голову и только потом поняла, что это было ошибкой. Ответ ясно читался в моих глазах. И то, что Макс смог его прочить, напугало меня гораздо больше, чем все предшествующие события.

На мгновение его глаза округлились, но тут же сделались холодными и абсолютно непроницаемыми.

– Хорошо, – произнес он одними губами. – Сделаем иначе.

Он уже привычным жестом схватил меня за запястье и поднял ладонь до уровня глаз. Внутри меня закопошилась гадкое чувство. Она все росло и росло, сгребая темную тину со всех закоулков сознания. Чтобы потом в один миг подчиниться команде.

– Ненавидь меня, – прошептал Макс.

И я действительно ощутила что-то очень близкое к этому чувству. Я хотела отпрянуть от него, настолько противно вдруг стало его прикосновение. Хотела плюнуть в лицо, наступить на ногу, зарядить коленом в живот или куда пониже. Но едва Макс разжал пальцы, все эти желания исчезли. Растворились, будто их никогда и не было.

– Я не могу?..

Я поразилась тем чувствам, которые вызвало во мне прикосновение Макса. Я действительно почти что возненавидела его. Это было так естественно несколько секунд назад и так неправильно прямо сейчас. Я не могла ненавидеть этого человека. По крайней мере сейчас.

Прикосновения, а затем странные чувства, скапливающиеся в душе и рвущиеся на волю по приказу, перестали быть случайностями. В любом случае случайности не случайны. К тому же это начинало походить на закономерность. Макс сжимает запястье, я начинаю испытывать злость и все проходит, как только он отпускает меня. Похоже то, во что я впутываюсь, гораздо непонятнее, чем я могла вообще себе представить.

Лицо Макса оставалось непроницаемым. Я заглянула в его глаза, стараясь отыскать там хоть что-нибудь. Но тщетно. Макс словно маску надел. Мне очень хотелось эту маску сорвать, но он не позволял. Буквально перехватывал мою руку на лету и говорил, что чувствовать.

– Значит так, новый расклад, – произнес он и я все еще не могла уловить его настроение. – Ты молчишь. Молчать значит никому ничего не говорить. Прям никому, прям ничего. Даже мне.

Он замолк, но продолжил еще до того, как вопросы начали рождаться в моей голове:

– Похоже, пообещать больше тебя не тревожить я не могу… Ты вечно появляешься там, где есть я.

– Судьба, походу, – сказала я.

Мне уже было все равно, что Макс подумает. Пусть хоть заявит, что я сумасшедшая маньячка, мне не важно. Лишь бы не отталкивал от себя навсегда. Лишь бы осталась хоть маленькая надежда.

– Нет никакой судьбы, – сказал, будто плюнул, Макс.

– Как тогда объяснишь наши постоянные встречи?

– Мы учимся вместе, я живу неподалеку.

Я непроизвольно фыркнула.

– Еще скажи, что это все случайности?

– Так и есть, – уверенно произнес Макс. – Очень удобно верить в судьбу. Бред это все! И мне очень жаль тебя, если ты в это веришь.

– Почему тогда умные люди поступают глупо и наоборот? Почему с хорошими людьми случаются плохие вещи?

Я уже почти кричала. Смотрела в упор на Макса и не могла поверить в то, что он говорит.

– Знаешь, Ангелина, тебе правда пора идти. – Сказал он громко и четко, будто говорил с умственно отсталой. – Мне и без тебя хватает с кем повздорить.

– Замечательно! – воскликнула я. – Всего хорошего! Пока!

– Пока, пока… – сказал Макс до неприятного спокойно.

Мы еще с пол минуты смотрели друг на друга, и я чувствовала, как внутри бурлит ярость, хотя Макс больше не сжимал мое запястье. Я была расстроена, дыхание сбилось, я едва не плакала. Макс тоже выглядел не очень. В его глазах мелькали горечь и усталость, а губы сжались в тонкую полоску.

Наконец он покачал головой и развернулся. Дверь в подъезд Макс открыл нешироко и быстро заскочил внутрь. Наверное боялся, что я снова проникну следом, как теплый осенний воздух.

В ближайшее время я его больше не видела. Не очень-то и хотелось, если честно.

Я злобно, по-звериному рыкнула, когда эмоции подступили к горлу. Затем развернулась на пятках и широким шагом направилась к арке. До общежития пройдусь пешком. Может, физическая нагрузка поможет преобразовать злость в усталость.

***

Две ссоры за двадцать минут. Это мой личный рекорд.

Сначала отец, потом эта девочка. Уверен, она сказала бы, что сейчас ретроградный Меркурий и это он во всем виноват. Я позволил себе улыбнуться, проходя мимо комнаты отца. Теперь дверь была закрыта и минуть ее я постарался бесшумно. Маневр удался – меня не пригласили на очередной «серьезный разговор».

В штаб-квартире Темных всегда темно. Вот такой каламбур. Обои темные. То ли такими их сделали на фабрике, то ли постарались пыль и время. Лампы без особой нужды не зажигались. Пылесосили редко, потому что никто не вызывался делать это по доброй воле. А принуждали к уборке не чаще раза в месяц, когда воздух, которым мы дышали, минимум на десять процентов состоял из пыли.

Когда была жива Лера…

Я не стал додумывать эту мысль. Нечего думать о том, чего уже никогда не будет. Может, Ангелина права. Есть судьба и от нее не убежишь. Только так можно объяснить то, что случилось с Лерой… Да что я… Чепуха это все.

– Привет! – услышал я бодрый голос.

Из-за угла вынырнул Андрюша. Даже не знаю, как его можно представить. Андрюша был одновременно лучшим знакомым и худшим другом. Называть его нормально, Андрей, ни у кого не хватало строгости. Андрюша для меня всегда был Андрюшей несмотря на то, что я – младше его.

– Что-то случилось? – спросил он, когда разглядел мое лицо.

Если бы Андрюша родился собакой, то, скорее всего, золотистым ретривером. Характер у него мягкий, солнечный. А еще он навязчивый. Будто перед надоедливой собачонкой, перед ним хотелось закрыть дверь. Но он на это не обидится. Открой эту дверь спустя два дня – и он будет сидеть на прежнем месте, виляя хвостиком.

– Нет, просто день не задался.

Андрюша пожал плечами и прошел мимо. На него это не походило. Наверное, у всех сегодня не лучший день.

Очутившись в своей комнате, я огляделся, словно был зашел сюда впервые. Моя комната не особо уютная, но мне не хочется здесь ничего менять. Кровать, письменный стол, комод, небольшой шкаф и кресло, которое тут единственная красивая вещь. Что еще нужно? К тому же я не провожу здесь много времени.

Я подошел к комоду, на котором стояли две фотографии – единственный декор в моей комнате. На первой фотографии были мы с Лерой, маленькие и очень радостные. Мне семь, ей – одиннадцать. Я испачкал ей нос мороженным, и она пыталась его слизать. Когда-то отец еще покупал нам мороженое, пытался радовать нас. Сердце щемило каждый раз, когда я думал об этом. Недолго сомневаясь, я открыл комод и сунул фотографию под ворох одежды. Может, если не буду так часто смотреть на нее, то грусти станет меньше?

На второй фотографии Лера была одна. Убрать за раз два ее изображения я не решался. Поэтому оставил вторую фотографию стоять на комоде.

Я очень любил Леру. Она была такой же радостной и солнечной, как… Да, как и Геля. Хотя Леру я знал с рождения, а Гелю только два дня, они казались мне безумно похожими. Обе светловолосые, среднего роста, с маленькими ушками и широкими улыбками. Только у Леры лицо было более вытянутое, а у Гели – круглое, как у куколки. И губы у нее тоже кукольные, пухлые и алые, но ближе к внешнему контуру едва розоватые…

Эти мысли я тоже решил не додумывать. Я любил Леру, любил маму, любил маленького щенка, который наелся отравы для крыс и умер еще до того, как мы успели придумать ему имя. И что сейчас? Все они мертвы. Если умрет еще кто-то, к кому я крепко привязан, я этого не вынесу.

Поэтому выход один. Больше никогда никого не любить.

Глава 9

Ангелина

Несмотря на то, что приближалась пора контрольных, настроение с каждым днем становилось все хуже. Я не верила, что у депрессий есть сезонность, но, похоже, мне пришлось столкнуться с той самой осенней хандрой.

Погода испортилась. Один серый день наступал на другой еще более хмурый. Казалось, даже солнце потускнело, будто его постирали в одной машинке с черными футболками. Темные разводы грозовых туч бороздили небо и то и дело накрапывал мерзкий, мелкий дождь.

Зато по учебе все налаживалось. К некоторым преподам я уже нащупала подход, другие были посекретнее, но у меня оставались еще почти три месяца, чтобы раскусить их.

Прозвучит странно, но контрольные я люблю. Это то время, когда забываешь обо всем и концентрируешься на выполнении. Оно пролетает как одна секунда, ведь мозг занят, он жужжит, как перегретый компьютер, внутри него скрипят маленькие шестеренки. Именно в этот момент ты понимаешь, что все, что ты учил наконец-то тебе пригодится. Может, в реальной жизни все это не пригодиться. Но во время контрольной знать ответы на все вопросы – настоящее блаженство.

Однако, еще большее блаженство – успешно сжульничать.

В один дождливый день, когда сентябрь еще не перевалил за середину, но осень полностью вступила в права, наши с Леней отношения поднялись на новый уровень. Сделали скачок с вежливого дружелюбия на совместное участие в заговоре.

Леня нагнал меня на лестнице. (Снова лестница! Это буквально мое слабое место!)

– Есть предложение, – шепнул он.

Я вздрогнула от неожиданности и почти успела разозлиться, как Леня перехватил мой взгляд и хитренько улыбнулся. По одной это улыбке я поняла, что предложение стоит того, чтобы его выслушать.

– Ну?

– Можно выкрасть ответы по «основам психотерапии».

Я остановилась и заглянула в его глаза. Издевается?

Леня хоть и улыбался, довольно, как кот, который случайно нашел нычку с кормом, но вид внушал самый серьезный.

– Во-первых, как ты узнал о них? Во-вторых, как ты собираешься это сделать?

– Не «ты», а «мы», – поправил он, проигнорировав первый вопрос.

– С какого перепуга в этой чудо-затее участвую и я?

– С того самого, как ты чуть в обморок не свалилась, когда я напомнил тебе о несуществующей контрольной.

Я нахмурилась и продолжила подъем по лестнице. Пусть догоняет, если хочет.

Он догнал.

– Тогда я понял, – продолжил Леня, – что только ты и я со всего потока… ну, по крайней мере, группы, печемся об оценках.

Неужели это так по мне заметно? Я не хочу производить впечатление девочки, которая «печется об оценках»! Я хочу быть хрупкой дамочкой!

– Так что? – сказал Леня. – Сегодня пойдем или завтра? Нужно поскорее, контрольная на следующей неделе.

Хотя официальное звание психолога мы еще не получили, Леня уже решил, что пора использовать всякие приемчики на практике. Он дал мне выбор, но без того варианта, который ему не выгоден. Сказал: «идем сегодня или завтра?», а не «идем или нет?».

Совесть заставила меня поколебаться, но этот благородный порыв прошел уже через три секунды.

– Пошли, – сказала я. – Раньше начнем, раньше закончим.

Путь предстоял недолгий – кабинет кафедры находился на том же этаже, на котором мы сейчас стояли. Так что, завернув за угол, мы очутились около нужной двери.

Коридор был ужасающе пуст. Я глянула на часы – еще только половина восьмого. В такое время в корпусе находятся только охранник, вахтерша и парочка треснутых на голову студентов. Сегодня честь быть последними досталась нам с Леней. Зачем я вообще так рано прихожу на пары? Ася, скорее всего, сейчас только проснулась. Но ей можно опаздывать, она же четверокурсница.

Леня по-джентельменски пропустил меня вперед и потому именно мне досталось сомнительное удовольствие начать приводить наш план в действие. Я подергала за ручку двери кафедры, сначала осторожно, затем резво.

– Закрыто, – прошептала я, разворачиваясь. – Пошли отсюда…

– Стоять, – сказал Леня тоже шепотом.

Он схватил меня за плечо, позвенел мне над ухом связкой ключей и произнес:

– У меня все схвачено.

Я выхватила ключи и открыла дверь, еле сдерживая себя, чтобы не перекривить это его «у меня все схвачено… я такой крутой…»

Внутри никого не было. Ожидаемо. Но мы все равно не расслаблялись, пока на осмотрели весь кабинет и не заглянули за шкаф.

– Стой на стреме, а я поищу файл, – сказал Леня.

Он уже включал компьютер, который не внушал доверия. Время сделало его похожим на микроволновку, которая едва ли может хранить какие-то ответы в каких-то файлах.

– Почему я на стреме? – возмутилась я.

– Может, тогда попробуешь поискать файл с ответами?

Я поджала губы и не стала спорить. Что-то мне подсказывало – едва я прикоснусь к этой микроволновке, как она взорвется и я умру, а на моей могиле напишут: «она просто искала ответы…». Хотя звучит неплохо.

Я вышла из кабинета. Затем вспомнила, что забыла на столе сумочку, и решила за ней вернуться. Вдруг придется убегать, а я там свою сумку оставила с надписью на бирке «Ангелина, вернуть по адресу …». Наш план провалится, если всплывут имена.

– Сумочку забыла, – пискнула я, вернувшись в кабинет.

Леня сверлил глазами микроволновку, которая все не желала загружаться. На мои слова он лишь покачал головой. М-да, подельник из меня не очень.

Я забрала «сумочку», которая, я уверенна, весила не меньше того микроволнового компьютера и заняла свой пост.

Леня возился непростительно долго. Первая пара должна была начаться через одиннадцать минут, когда на лестнице послышался цокот каблуков. Это меня испугало, потому что студенты, которых мы не интересовали, как правило, ходили в кроссовках. А настойчивый звук каблуков может сопровождать только преподавателей, которым как раз таки есть дело до того, что мы забыли на кафедре.

Хотя по шее пробежала орда мурашек, я не спешила сдавать позиции. Может, это не к нам.

К сожалению, на ступенях показалась наша куратор, которая была еще и замом заведующего кафедрой по научной работе. Она, как и всегда, прижимала к груди необъятную стопку листов бумаги. Я не понимала, как эта женщина может носить такие стопки и не уронить ни одного листика? Если б она была персонажем мультфильма, то за ней пририсовывали шлейф из белых листов бумаги, будто цветочный след за феями.

Пока куратор не успела поднять глаз, я бросилась на кафедру.

– Ситуация хелп, ситуация сос! – заорала я шепотом. – Приближается Мария Сергеевна!

– Секунду…

Леня орудовал мышкой с такой серьезной миной, будто был студентом-программистом. Для пущего сходства не хватало только очков и прыщей.

– Ты прикалываешься?! Пошли отсюда! – не унималась я.

Мы учимся здесь меньше трех недели, а значит быть пойманными – это смертный приговор для нашей репутации. Вряд ли после такого «зачетка будет работать на нас».

Каблуки Марии Сергеевны звучали уже не с лестницы, а с деревянного пола этажа. Я не кинулась в бегство сразу же, потому что, наверное, воображала себя лучшим другом Лени. А бросать друзей в беде – не хорошо. Однако сейчас я очень жалела, что прислушалась к совести.

Леня наконец-то выдернул флешку и щелкнул кнопку выключения компьютера. Но было слишком поздно. Я уже чувствовало плотное облако духов Марии Сергеевны. Это был цветочный аромат с нотками убийственного неодобрения.

– Знаешь, что делали солистки на сцене, после тех слов в песне? – вдруг спросил Леня, когда цокот каблучков зазвучал за дверью.

– Чего? – сказала я, больше не силясь быть тихой. – Какие солистки? Какая песня?

Через мгновение до меня дошло, что он имел в виду фразу, с которой я покинула свой пост наблюдателя. Кровь отхлынула от лица, когда я поняла, о чем речь.

– Только не говори, что…

Леня ничего и не сказал. Он просто схватил меня за плечи, притянул к себе и (о боже!) поцеловал прямо в губы. Причем ровно за секунду до того, как дверь распахнулась и на кафедру зашла Мария Сергеевна.

От увиденного, или от того, как резко она остановилась, несколько листиков все-таки слетели со стопки. Сделав пару пируэтов, они коснулись пола с тихим шелестом, который был хорошо слышен в повисшей тишине.

– Ребята! – сказала она абсолютно не злым, а притворно-негодующим голосом. – Ну что это такое? Вы чем тут занимаетесь?

Я наконец-то осознала, что произошло и поспешила отпрянуть. Теперь кровь, наоборот, прилила к моему лицу. Даже большим объемом, чем требуется для здорового румянца. Пока я, немного пошатываясь от шока, приходила в себя, Леня взял дело в свои руки.

– Извините, Мария Сергеевна, мы больше так не будем… в смысле не здесь.

Я приложила руки к щекам и ощутила, что они пылают адским огнем. Какой кошмар! Уж лучше быть пойманной за воровством ответов, чем за поцелуем.

– Я понимаю, дело молодое, – сказала Мария Сергеевна голосом взрослой, знающей женщины. – Но в следующий раз выберете себя место поукромнее.

Следующий раз?!

– Еще раз извините! – продолжал Леня так же бодро. – Мы думали, укромнее чем здесь – не будет нигде!

В отличии от меня его лицо даже не порозовело. Оно светилось невинной бледностью Белоснежки.

Я не смогла пошевелиться, даже когда Леня взял меня за руку и потащил к выходу. В какой-то момент ему все-таки удалось заставить меня сдвинуться. Я поплелась следом, отчаянно не желая столкнуться взглядом с Марией Сергеевной.

Приближаясь к дверному проходу, я все-таки подняла голову по неведомому зову и попала прямо на лицо куратора. Она заговорщицки мне улыбнулась и почти незаметно кивнула. От абсурдности ситуации я едва не разрыдалась. Но когда дверь за нами закрылась, грусть мигом преобразовалась в злость.

– Ты нормальный?! – сказала я. – Как ты мог вообще?

Я уже замахнулась «сумочкой», чтобы стукнуть Леню по спине. Он, почувствовав угрозу, развернулся и вовремя отскочил. Меня по инерции понесло за сумкой и я, чтобы не упасть, сделала неуклюжий шаг.

Проходящие мимо студенты с интересом смотрели на нас и на каждого я глянула своим фирменным «не подходи, убьет!» взглядом. А затем повернулась к Лене.

Этот негодяй проказливо улыбался и, разведя руки, невинно поинтересовался:

– Что мог? Спасти твою задницу?

– Интересно от чего и каким образом?!

Я притянула сумку к себе, но решила больше не махаться ею. Сил осталось немного, особенно моральных, и я решила сублимировать их в злость.

Леня достал флешку и помахал ею у меня перед носом. Хотелось прихлопнуть ее, как назойливого комара, а заодно и самого Леню.

– Ответы у нас, подозрения отведены…

– Целовать значит отводить подозрения? Вот как теперь это называется? – крикнула я, отчего новая порция студентов-зрителей принялась разглядывать нас.

– А что такое? – сказал Леня. – Тебе не понравилось?

– Вообще-то нет!

Вообще-то это была неправда. Но говорить мужчинам все хорошее, что ты о них думаешь, не стоит. А то разленятся и перестанут стараться.

Леня усмехнулась, заложил руки в карманы, и направился к лестнице. Я помчала следом.

– Флешку отдай, – грозно сказала я над самым его ухом, протягивая ладонь.

– Ну, только если желаешь повторить то, что было в кабинете…

– Ну уж нет!

– Тогда жди, как-нибудь отправлю. Напомнишь мне.

Леня ускорил шаг, а я замерла. Я, конечно, еще не психолог, но задатки манипулятора у этого парня наблюдаю.

– О чем напомнишь? – раздалось сзади и я резко обернулась, чтобы придушить любопытного.

Но это была Марина.

– Что с тобой? – спросила она, разглядев мои пылающие щеки и стиснутые губы.

– Потом расскажу, – буркнула я.

Глава 10

Ангелина

Общежитие – ужасная вещь.

– Что с тобой? – сказала Ася.

Мы сидели в комнате, каждая на своей кровати. Потолочный свет выключили, оставили гирлянду и пару настольных ламп, которые вопреки названию стояли на тумбочках. За одной стеной орала музыка, за второй – соседи, а за дверью не переставали шаркать ногами. Я так и не привыкла к кучи посторонних звуков в общежитии. Дома у меня была собственная комната. И хоть я не сидела там целыми днями в полном одиночестве, сейчас бы дорого заплатила за такую возможность.

– Соседи задрали, – ответила я.

– О-о-о, – протянула Ася. – Это они сегодня еще не очень громко. Тебе стоит хотя бы три пятницы в общаге пережить, чтобы понять, о чем я…

Ася спасалась от шума наушниками. Если они не закрывали ее уши, то просто висели на шее, как стетоскоп у врачей.

У меня с наушниками не складывалось. Я перепробовала кучу разных моделей – и вкладыши, и гигантские на пол головы, и пластиковые, и резиновые. Но из-за всех через двадцать минут у меня начинала болеть голова, будто я надела тугой ободок для волос.

Я отложила тетрадку и растянулась на кровати, заложив руки за голову. Потолок в общежитии был не очень красивым, поэтому я решила, что лучше понаблюдаю за Асей. Она была полностью поглощена своим ноутбуком. Если бы не внешние шумы, то комната заполнилась размеренным стуком по клавишам.

– Когда мы переедем? – сказала я, обращаясь скорее к небесам, чем к Асе.

– Вот как выиграешь в лотерее – сразу звони, подыщем вариантик.

Я отвернулась от Аси. Во мне осталось слишком мало сил, чтобы возражать и ругаться и поэтому я просто прикрыла глаза.

Вообще мы еще раньше договаривались с Асей, что снимем квартиру, когда я закончу первый семестр. Свыкнусь с новыми обстоятельствами, войду в ритм и после нового года подыщу себе работу. Ася уже выполняла какие-то проекты, которые находила на сайтах для фрилансеров. Я бы могла начать какую-никакую практику. Мы в складчину снимем квартирку, благо в Тайневе вариантов много, и заживем… Но до этого еще надо многое пройти.

– Давай соседку заведем, – вдруг сказала Ася.

– Зачем?

В нашей комнате стояла незанятая кровать. Вообще в общежитии селили по три человека. Но когда я сюда переезжала, Ася так слезно просила заведующих оставить мне одно из освободившихся местечек в ее комнате, что они перестраховались (или просто ошиблись) и оставили целых две кровати.

– Будем требовать с нее деньги и таким образом быстрее накопим на квартиру.

Хотя Ася явно шутила, ее план был не таким уж плохим. Я начала представлять наше безбедное будущее в собственном особняке, которое, разумеется, мы сможем себе позволить, всего лишь заведя соседку. Но тут пискнул чей-то телефон и мои фантазии испуганно упорхнули.

Мне не хотелось открывать глаза и уж тем более вставать с кровати, поэтому я понадеялась, что телефон Асин. Когда я почти о нем позабыла, снова раздался звук входящего сообщения.

– Твой, – сказала Ася и я нехотя поднялась.

Телефон оказался в сумке. Я вернулась на кровать вместе с ним и разблокировала экран.

Сообщение было от Лени, чему я почти не удивилась. Время, которое я не проводила с Мариной, меня развлекал Леня. Я этому не сопротивлялась, даже наоборот. В его навязчивом дружелюбии и едва ощутимом легкомыслии я обнаружила какую-то прелесть. К тому же у меня больше не было времени, чтобы искать глазами Макса, который игнорировал свои студенческие обязанности. Он не ходил на пары и даже ни разу не попадался мне на улице. Так что с того дня, как мы повздорили, я больше его не видела. Но это даже хорошо. Так легче выполнять наш договор – никаких разговоров.

Л: привет

Л: готова к контрольной?

Надо же, какой заботливый!

А: ты напрашиваешься на комплимент о своей предусмотрительности?

Л: нет. И так очевидно, что я крайне предусмотрителен.

Вдруг за стеной, хотя казалось, что прямо над ухом, раздался громкий вскрик, а потом полился смех. Я захныкала. Еще чуть-чуть и разрыдаюсь из-за этих дурацких соседей.

– Что там? – оживилась Ася. – Надоедливые женихи?

– Можно и так сказать. – сказала я, отчего Ася стащила один наушник. – Но вообще соседи! Я так больше не могу!

Ася сделала вид, что последних слов не было.

– Бубновый или трефовый?

Я посмотрела на сестру. Она сверлила меня прищуренными глазами. Я знала, что ей жутко любопытно, поэтому смягчилась и ответила:

– Бубновый, наверное.

– У-у-у, – протянула Ася. – Жажду подробностей.

– Жажди, – сказала я. – К твоему несчастью, никаких подробностей нет.

Огонек в глазах Аси погас, и она вернулась к ноутбуку. Щелкнув клавишами буквально пару раз, не поворачивая головы, Ася сказала:

– Вечно ты мне ничего не говоришь.

– Ты мне тоже ничего не рассказываешь.

– Так мне нечего рассказывать.

– Аналогичная ситуация, – сказала я и Ася умолкла.

Мой телефон снова пискнул, от чего Ася якобы случайно громко втянула воздух, приняв глубоко оскорбленный вид.

Л: что делаешь?

А: пойду, наверное, пройдусь.

Вставать не хотелось, но и находиться в комнате тоже было не очень комфортно. Соседи решили еще и музыку подрубить и теперь она создавала стереоэффект, а Ася наполняла комнату атмосферой неприязни, будто хотела меня ею выкурить.

Единственный способ избежать все это – покинуть здание.

Л: не стоит

Через мгновение последнее сообщение Лени пропало и вместо него появилось другое.

Л: удачи.

Что это было? Я нахмурилась. Сообщения больше не приходили, так что я решила списать это на галлюцинации.

Бросив телефон на кровать, я расчесала волосы и обулась. Я расстреляла глазами кофту с рукавами, но решила ее не брать. Вечер, вроде, теплый. Да и я не собираюсь торчать на улице полночи.

– Далеко? – спросила Ася, когда я уже потянулась к ручке входной двери.

– Нет. Подышу немного свежим воздухом. А то задыхаюсь тут, в атмосфере твоего осуждения.

– Во-первых, не осуждения, а неодобрения. А во-вторых, ты никуда ночью не пойдешь.

– Да, мама. – Сказала я, но от двери не отошла.

– Я серьезно, Геля. На улицу тебе сейчас нельзя.

Ася говорила очень серьезным тоном, но меня это только позабавило.

– Я не собираюсь уходить далеко. Просто посижу немного на улице.

– Геля, я…

Дослушивать Асю я не стала. Пусть привыкает, что на некоторые вещи у меня есть собственное мнение. К тому же данный вопрос был таким мелким, что спорить о нем было просто глупо.

Я вышла за дверь и, спустившись на первый этаж, покинула здание.

Час был поздний. Сумерки успели не только сгуститься, но и уступить место ночи. Благо, у входа в общагу светили два высоких, мощных фонаря. Их яркости хватало, чтобы выудить из тьмы всю центральную часть фасада общежития. А с освещением углов здания справлялись окна, которые забыли задернуть шторами.

Общежитие находилось почти в центре города. И хотя весь Тайнев был по размеру, как центральные улицы в больших городах, здесь, возле моего нового дома, ощущалась цивилизация. Ну, лавочки стояли, фонари… А еще мусорники, которые даже иногда опорожняли. Несмотря на «цивилизацию», я слышала песенки сверчков, прячущихся в высокой неопрятной траве. Эти мелодии заставляли меня вспоминать лето и деревню. Я тяжко вздохнула, вспомнив, что до лета еще очень много дней – сотни, хотя по ощущениям – тысячи.

Спустившись с крыльца, я немного постояла под фонарем. Возле лампы крутились миллионы мошек. Их было так много, что исходящий свет немного подрагивал. Будто далекая звездочка, которая подмигнет тебе, если смотреть достаточно долго.

Я размышляла, стоит ли вернуться за кофтой. Но приняла ряд неверных решений: кофту не взяла и завернула за угол здания.

За общежитием было гораздо темнее. Свет из окон почти не лился. Не светила даже луна – ее заполонили высокие деревья. Они покачивались, подчиняясь ветру, и шелест их листьев будил во мне дурацкий детский страх.

Я присела на одно из благ цивилизации, то есть на широкую трех, а то и четырехместную лавочку. Засуетилась в поисках телефона, но вспомнила, что оставила его в комнате.

– Блин, – вырвалось у меня в ночную тишину.

Без телефона я ощутила себя почти голой, но решила за ним не возвращаться. А то совсем зависимая, получается, от гаджетов стала.

Я посмотрела на верхушки деревьев, которые пригнулись от настойчивости ветра. Шелест листьев вдруг показался мне тревожным. А когда я вернула свое внимание на лавочку, то оказалось, что сижу на ней больше не одна.

У другого края лавочки находился кто-то. Судя по телосложению – мужчина. Червячок беспокойства вдруг закопошился внутри меня легко, как в гнилом яблоке, но я тут же решила, что это напрасное волнение. Скорее всего, этот незнакомец – мой сосед по общежитию. Он, как и я, утомился шумами и вышел на улицу, чтобы побыть немного сам на сам. На его месте я бы выбрала другую, не занятую лавочку. Но то место, где сидела я, было во дворике самым уютным. Наверное, именно этим и руководствовался незнакомец… А чем еще?

Я исподтишка глянула на него. Темнота скрывала почти все его лицо, а те участки, куда украдкой забрался свет, не давали мне выявить ни одной отличительной черты. Сначала я подумала, что это ровесник Аси. Потом на долю секунды мне показалось, что он гораздо старше, но я выкинула эту мысль и незнакомец в моем воображении остался студентом.

Через пол минуты я услышала щелчок зажигалки и по воздуху полился настырный запах табака. Просто студент, который вышел на перекур. Ничего необычного.

На вопрос, почему я до сих пор не ушла, хотя очень хотела это сделать, у меня ответа не было. Сначала показалось, что невежливо подрываться, когда к тебе только подсели. Тот самый червячок, гнездящийся внутри меня, был очень недоволен этой мыслью.

Возможно, это человек хотел завести разговор, спросить который час… Но, блин, я все равно не смогу ответить на этот вопрос! Так что можно валить!

Когда мои ноги уже напряглись, чтобы встать, но сама я еще не оторвалась от лавочки, незнакомец все-таки заговорил.

– Добрый вечер.

Голос у него оказался тяжелым, немного хриплым, но в целом приятным.

– Здрасьте.

Мой собственный голос показался мне чужим – высоким и писклявым. Я побоялась, что это выдало мой настрой, но незнакомец не обратил на него внимания.

– Как зовут?

– Ангелина.

Представилась я уже гораздо ровней. Но тем не менее можно было легко догадаться, что этот разговор не шибко меня радует.

– А вас?

Незнакомец проигнорировал вопрос. Тревожный звоночек номер один. Мне показалось, что я имею дело с мошенником. Но этому человеку явно нужны были от меня не деньги.

Я снова посмотрела на незнакомца. Он вроде стал сидеть ближе ко мне, но я могла поклясться, что не видела, как он двигается. Лицо его все также оставалось в тени. Одну половину скрывал капюшон, вторую – темнота.

– Ангелина, Ангелина… – произнес он тихо, но нараспев. – Сегодня тебе крупно не повезло.

Я стала анализировать свой день, но потом на меня обрушилось ужасающее осознание того, что день еще не закончился, а значит мне еще только может не повезти. Я сглотнула, а потом выдала с горькой усмешкой:

– Да вся неделька, знаете ли, была такая себе.

Незнакомец усмехнулся. Я этого не видела, скорее почувствовала.

– Одна здесь?

Я кивнула. Незнакомец не переспрашивал, а значит видел мой кивок, как я ощутила его улыбку. Он явно к чему-то клонил, но мысли шевелились в моей голове вяло, и я не смогла заметить подвох.

Красной лампочкой в голове мигнуло то, что без телефона я не могу подать сигналов тревоги. Не позвонить, ни написать. Хотя что-то мне подсказывало, что окажись в моих руках телефон – незнакомец заставил бы меня тут же с ним расстаться.

Этот человек непростительно долго курил сигарету. Я почему-то надеялась, что, когда она потухнет, я все-таки смогу собраться с силами и уйти. Но оранжевый огонек то и дело вспыхивал в темноте и с каждым разом мне становилось все более жутко.

Еще с полминуты мы молчали, а потом я резко поднялась, чтобы мысль об отступлении не успела возникнуть в моей голове.

– Ладно, я пойду, – сказала я и сделала пару шагов в сторону общежития.

Но тут я остановилась. Не по доброй воле, конечно. Молодой человек схватил меня за руку, и я замерла, не стремясь даже вдохнуть. Глаза сами собой зажмурились, зубы прикусили щеку с внутренней стороны. А когда я все-таки раскрыла глаза, то наконец-то смогла рассмотреть собеседника.

Он был невероятно бледен. И лицо, и ладонь, сжимающая мой локоть, и даже его губы были практически белыми, неестественно белыми. Невероятный контраст с цветом лица делали черные брови. Казалось, он их выщипывал и укладывал – настолько резко выделялись они на полупрозрачной коже. Острые скулы и темные волосы, поддернутые легкой волной, довершили образ. Но самое главное – его глаза. Они будто светились в темноте. То ли золотистым, то ли пламенным алым – не разобрать.

Этот парень был красив. Его красота привлекала, но как огонек свечи манит мотылька.

Я стояла и смотрела на незнакомца, а он даже не наклонялся в мою сторону, хотя продолжал стискивать мою руку.

– Издашь хоть звук – сделаю все, чтобы ты дольше мучилась. Будешь молчать – обещаю быть ласковым.

Задолго до того, как я осознала смысл его слов, незнакомец метнул ко мне вторую руку. Мою ладонь прожгла вспышка боли. Буквально. И она все не прекращалась.

Парень прижигал мою руку кончиком сигареты. Затем сигарета погасла. Боль нет.

Я пыталась отдернуть руку, пыталась вывернуться из твердой хватки. Но у меня не получалось. Незнакомец держал мой локоть крепко и уверенно. Он с расслабленной улыбкой наблюдал за тем, как меняется мое лицо.

Когда сил терпеть больше не оставалось, из моей груди вырвался звук, похожий на щенячий скулеж или на скрип колес нагруженной телеги.

– Что ж, ты сама выбрала… – произнес незнакомец.

Теперь его голос не казался мне приятным. Честно говоря, он вселял в меня ужас. Он и темнота, где нас никто не видел и где меня никто не мог услышать.

– Присаживайся, – сказал парень.

Я села, и он наконец-то оторвал потухшую сигарету от моей руки. Уязвленный кружочек противного темно-бордового цвета отвратительно жгло. Я подула на ранку, но это совсем не помогло. На глаза навернулись слезы, но я не решалась поднимать руки, чтобы промокнуть их.

Тем временем незнакомец одной рукой сжимал мою ладонь, а второй обвил левую щеку, приподняв большим пальцем подбородок. Он словно хотел рассмотреть что-то на моей шее, хотя в такой тьме едва ли можно было различить даже собственные руки.

Меня трясло. От ужаса ли, от беспомощности, от чужого прикосновения или от холода – не понятно. Но здраво мыслить и сопротивляться я не могла.

Наверное, сознание отключило меня от реальности на какое-то время. Потому что я уже почти ничего не чувствовала, не хотела чувствовать. Но тут вдруг отвратительное ощущение вернуло меня в реальный мир. Язык незнакомца проложил на моей шее широкую склизкую дорожку.

Я едва не заверещала, но сдержалась. Лишь слезы полились из глаз. Я старалась не всхлипывать, хотя было до невозможности противно. Слишком сильно пугало выражение этого парня о том, что он сделает все, чтобы я подольше мучилась. Я уже мучилась. Что еще он может?

Вдруг я почувствовала его руку на своем бедре. Слишком высоко. Юбка не задралось, он скользнул прямо под нее. Причем прикосновение было отнюдь не нежное. Он сжал кожу, впился в нее ногтями, пока большой палец описывал дуги от внутренней поверхности бедра к внешней.

Мокрые от слез щеки холодил ветер. Шея втянулась в плечи, хотя я понимала, что это ее не защитит. Я вжалась в лавочку.

Вдруг незнакомец оторвал руку от моей ноги и на целое восхитительное мгновение я подумала, что он уже наигрался и отпустит меня. Но парень тут же прижал ладонь к моей груди над тем местом, где билось сердце. Он прислушался, немного склонив голову.

– Успокойся! – вдруг сказал он, почти шепотом, но из-за окутавшей нас тишины, слово прозвучало будто крик. Оно было даже громче, чем стук моего сердца. – Не люблю, когда жертвы так напуганы…

Жертвы? Я громко всхлипнула. На мгновение стало почти не страшно. Я будто смирилась с тем, что сейчас со мной произойдет что-то плохое, что-то очень плохое. Но когда снова почувствовала его пальцы на коже, отвращение и страх накатили с новой силой.

Теперь прикосновения этого человека к моей шее были больше похожи на поцелуи: аккуратные и нежные. Но кое-где я все-таки ощущала влажную шероховатость языка. Я раскрыла глаза. Так как незнакомец продолжал задирать мой подбородок холодными белыми пальцами, я не видела, что происходит около моей шее.

Но вдруг я заметила странный блеск. Клыки. Или у меня галлюцинации?

Слезы покатились с новой силой. Зато сердце, казалось, вот-вот перестанет стучать и я навсегда успокоюсь. Все, как он и хотел.

Клыки странного человека с бледной кожей и холодными прикосновениями сверкнули около моей шеи.

Глава 11

Максим

На Тайнев опустилась ночь. Мое любимое время суток.

Ночью проще. Очертания смазываются, звуки кажутся далекими, а чувства наоборот – особенно острыми. Ночью можно никуда не торопиться. Только дню надо спешить уйти, а люди могут расслабиться.

В моей комнате не было зеркала, и я надевал свое обмундирование наощупь. К том же не хотелось включать свет. Как на зло, этой ночью свет луны был практически неощутимым. То ли из-за плотных туч, то ли из-за могучих крон деревьев.

Пару раз я налетел на стул, пока собирал необходимые для охоты вещи, и один раз стукнулся локтем о стену. Моя решимость включить свет окрепла, но я все-равно не стал этого делать. Пусть глаза привыкают к темноте.

Вдруг на телефоне запищал будильник, тихонько, будто сверчок в траве. Девять часов, пора выдвигаться.

Я поправил капюшон на толстовке и ремень нагрудной сумки. Затем немного покачался на ступнях вперед-назад, чтобы убедиться, что кроссовки нигде не давят, а шнурки завязаны не слабо, но и не очень плотно. Затем я покинул комнату.

Ночь была прекрасной. Как и всегда. Дул небольшой ветер, но это было даже приятно. На самом деле ни ветер, ни сильный ливень, ни духота не испортят ночь, а только придадут ей особое очарование.

Из двора я вышел обычным шагом, а затем перешел на бег, легкий, чтобы размяться, а не утомиться.

Дышалось свободно. Я вдыхал теплый воздух полной грудью. Не было ни жарко, ни холодно – замечательная погода. Тогда я подумал, что и охота сегодня будет замечательной. Я наконец-то разделаюсь с этим несчастным вампиром.

На середине аллеи я остановился. Дыхание сбилось не сильно, но я все-равно пару секунд только дышал. А затем приподнял ладонь, на пальцах которой носил кольцо. Оно не было ни холодным, ни горячим, так что я решил двинуться в сторону станции метро, чтобы уже там сориентироваться, где дальше искать вампира.

Кольцо, как в детской игре «горячо, холодно», подсказывало, где искать вампиров. Кольцо холодное – значит никого опасного поблизости нет; теплое – ты двигаешься в верном направлении; горячее – твоя цель очень близко, буквально перед носом… Или за спиной, если не повезет.

Я бежал к линии метро уже минут десять, но кольцо не становилось теплее. Даже наоборот – метал понемногу охлаждался и я решил развернуться.

Метро у нас кольцевое. Всего шесть станций, но линия охватывала по кругу весь город. Единственное место, куда на метро добираться не удобно, это корпуса университета и общежития. Они находятся в центре круга, который образовывает линия метро.

Это очень удобная планировка. Обычно если я не знал, где прячется моя жертва, то садился на метро и объезжал весь Тайнев по кругу. На какой станции кольцо начинало жечься – там я выходил.

Но сегодня все было по-другому. Кольцо указало, что идти нужно от метро, то есть в центр, а значит моя цель где-то возле университета. Этот факт почему-то заставил неприятное, тревожное ощущение пройтись по моему хребту до самой макушки и залечь там, не переставая напоминать о себе.

До университета было недалеко. В Тайневе до всего не далеко. У третьего корпуса я остановился, чтобы почувствовать, что говорит кольцо. Оно теплело, и я не стал менять направление.

Я пробегал мимо общежитий, даже не думая останавливаться, когда кольцо обожгло меня так, что я зашипел прямо вслух. Неужели где-то здесь? По инерции я пробежал чуть вперед. Затем вернулся, но теперь шагом. Точнее аккуратной поступью. Сейчас важно не издать ни единого лишнего звука – у вампиров острый слух.

На ходу я вытащил деревянный колышек из кармашка жилетки. Она походила на одеяние рыбаков – в ней тоже была куча кармашков, резинок и зажимов. Но мою жилетку отличало то, что почти все это было незаметно для непосвященного глаза и хранили вещи поинтереснее, чем коробки с червяками и запасные крючки.

Когда я обошел общежитие, кольцо едва ли не расплавлялось. К жгучей боли я уже привык и потому не обращал на нее внимания.

Те два фонаря, что так замечательно освещали убранство передней стороны общежития, здесь, на задворках, были абсолютно бесполезны. Я снизил темп и теперь крался совсем медленно. Вампир абсолютно точно был где-то рядом… Вот бы только крохотный лунный лучик или пробивающийся сквозь занавески свет из окна, да хоть светлячок прошмыгнул мимо. Но было совсем темно и виделись лишь общие очертания лавочек и мельтешащих неподалеку деревьев.