Из моего возьми костра… Именам, живущим в сердце… бесплатное чтение

© Микк Аллинз, 2025

ISBN 978-5-0065-8133-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Микк Аллинз

Из моего возьми костра…

Из моего возьми костра

Огня неутолённой страсти,

И день, летящий как искра,

Мне радость принесёт в ненастье.

М. Андреев-Амурский

(описываемые события имели место в сегодняшней жизни, имена персонажей изменены, а возможные совпадения с ними – чистая случайность).

Вместо предисловия

Судьба отняла у меня двух замечательных женщин, оставив яркую, разноликую память о них. Две Инны, две Инночки, словно соревнуясь друг с другом, спешили войти в моё сердце. Первая, не жалея себя, отдавала все свои светлые чувства, сражаясь за них до последнего дня жизни. А вторая, среди немногих счастливых дней, оставила мрачные тени былого, продолжая играть со своей судьбою в рулетку. Потому и остались обе в моей душе навсегда…

*****

Май Года Чёрной Водяной Свиньи Лёха Антонов, учитель истории, химии, биологии, а теперь ещё и географии в одной из школ Автограда, дорабатывал радостно. Совсем не потому, что впереди светился летний отпуск и ждала возможная поездка домой на такой желанный Дальний Восток. Но по той простой причине, что по слухам, его снова собирались перевести на другое место работы. Работать географом в продвинутой школе было интересно, однако ревнивый женский коллектив всё больше стал раздражать Лёху каким-то ненавязчивым интересом.

Согласившись на помолвку пять лет назад до данных событий, он приехал в этот город один, пообещав молодой леди, дочери генерала авиации, привезти её, как только получит какое-нибудь сносное жильё. Но возможный тесть, Фёдор Иванович, бывший родом из глухой провинции, в советское время совершил весьма неплохую генеральскую карьеру, работая с первыми космонавтами. И теперь пожелал, чтобы дочь, после предстоящего его перевода в Москву, обязательно уехала с Дальнего Востока вслед за ним.

Сначала на семейном совете выбрали Автоград, в котором жили его многочисленные родственники из глубинки, в котором Лёха, верой и правдой заработав какое-никакое жильё на Автозаводе – отдельную комнату, ушёл в школу. Но теперь им уже не захотелось, чтобы строптивая дочь генерала приезжала в эту глухомань. Её приезд означал, что надо будет здесь остаться навсегда, а это наводило родителей на весьма и весьма грустные мысли, так как они считали её достойной более лучшего города. Поэтому вкратце сообщили, что Лёха не должен её ждать.

Уроки закончились, и в опустевший класс, по-хозяйски, поздоровавшись, заглянул директор школы Владимир Иванович. Простой, и по жизни немного суетливый, он так и не привык быть чиновником.

– Зайди ко мне минут через десять, – пригласил он Лёху, – кое-чего обсудить надо. Ровно через десять минут Лёха уже сидел в кресле наискосок от директора, внимательно слушая очередные причитания завуча о беспорядках в столовой, неправильном дежурстве, вороватых поварах, пока Владимир Иванович не прервал её, махнув рукой: « Ладно, потом решим..».

Недовольная, она передёрнула плечами и вышла из кабинета.

– Тут такой вопрос у нас с тобой, – директор обращался к Лёхе как к равному, потому что за два года работы с ним хорошо узнал его безотказность в делах, – звонили из Заводоуправления, просят прислать надёжного, хорошего молодого учителя на работу пионервожатым в их санаторий. Прежняя женщина срочно уволилась, а впереди, сам понимаешь, новый летний сезон, дети приедут лечиться, а с ними ведь надо работать. Ну, как, пойдёшь? Вспомнишь молодость пионерскую, отдохнёшь. Там сосны, воздух волшебный просто..Оформлю тебя переводом по согласованию, ничего не потеряешь..Ну, как, по рукам?

– А здесь как? Уроки? Географа-то нет, – Лёха замялся и решил подбросить зерно сомнения в их беседу. Ему жалко было бросать такой ухоженный своими руками класс.

– Ты не переживай, – Владимир Иванович постучал пальцами по старой лакировке стола, – географ будет. Это моё дело. Тебе ещё деньжат подкину премией вместо отпуска за счёт завода. Жаль, конечно, что от меня уйдёшь. Вся детвора очень любит твои уроки, особенно с кинофильмами. Но подвести заводских не могу, обещал им, пойми и ты меня правильно.

– Хорошо, Владимир Иванович, так когда приступать?, – Лёха медленно поднялся, прочитав в глазах директора теплоту и спокойствие.

– А вот с первого июня и поедешь туда, – директор протянул Лёхе руку, – всё устрою как надо, только работай. Там главный врач по фамилии Пшеничный, подойдёшь к нему, доложишься.

Так прохладным первоиюньским утром, в свой тридцатый день рождения, Лёха, оказался по воле судьбы на пути к своим новым, ярким чувствам, оставившим в его сердце не только светлую радость, но и вечную печаль, умноженную болью..

За окнами автобуса, выделенного заводом санаторию-профилакторию, мелькнули последние, облезшие от зимней стужи, корпуса цехов. Потянулись бескрайние колхозные поля с начинающим желтеть урожаем пшеницы или проса.

– Да, видно ехать долго, – задумался Лёха, – как же я пылить-то буду туда и обратно? Неудобняк, однако… И, неожиданно для себя, заснул.

Его разбудил скрип открываемой двери и разговоры немногих пассажиров. Не торопясь, он вышел вместе со всеми, и побрёл искать доктора Пшеничного.

Санаторий был построен в сосновом бору на берегу Волги для отдыха заводчан ещё во время основания завода и был уже не тот, что раньше. Свежий смолистый дух бодрил, и Лёха понял, что директор его никак не обманул. Здесь действительно было замечательно от одного соснового волшебного духа.

Уже потом, оказавшись в гуще событий, Лёха полностью смог оценить всю прелесть этих мест и гадость тамошнего коллектива, поражённого, как может быть и везде, местничеством, сплетнями и постоянными, горящими нетерпимым огнём, интригами.

В кабинете главврача стояла приятная прохлада. Пригласив Лёху присесть в кресло, хозяин через секретаря вызвал завуча, осанистую Веру Ивановну, передал ей все бразды по переговорам, а сам удалился по своим врачебным делам.

Лёхе не хотелось снова лезть в детство. «Опять пионерство, дети, горны, трубы, – недовольные мысли мучили, раздражали. Лучше бы предложили вести предмет по моей специальности». Словно угадав ход его мыслей, Вера Ивановна раскрыла все тай-ны вопроса:

– Нам нужен учитель биологии, ну и по совместительству пионервожатый. Прежняя ушла в декретный отпуск и теперь мы как-то без неё остались. Жалеем.. Ну, соглашайтесь! Дети у нас хорошие, спокойные, правда меняются каждый месяц. Так это наша особенность санаторская. Приезжают всего на один месяц подлечиться, а мы их должны и лечить, и учить». При этом она внимательно, изучающе смотрела Лёхе прямо в лицо, ожидая от него какой-либо реакции.

– Ну, я конечно, согласен с вами, если так, – у него отлегло на сердце, – стаж учительский тоже не помешает. Да пионерский тоже..

– Договорились. Пойдёмте, сами посмотрите, что и как у нас. Просторная комната глядела широкими обшарпанными окнами на санаторный двор с поржавевшим флагштоком, на котором уныло висел выцветший до изумления флаг. Лёха кивнул на него: «А это для чего? Поднимаете часто?»

– Да у нас здесь целый ритуал. Открытие, закрытие сезона. Настоящее представление. И это будет полностью ваше занятие. Так что не расслабляйтесь, готовьтесь. Через неделю всё должно быть сделано. Сценарий, дети, участники, ну и остальное. Вы теперь в штате старший пионервожатый. А учитель биологии уже потом. С расписанием вас познакомлю. Уроки по санаторному типу короткие, всего полчаса. Так что не устанете». Окинув напоследок остатки пионерства, она вышла, плавно покачивая гладкими выразительными бёдрами.

Лёха присел на продавленное кресло за обшарпанным столом, заваленным разными картинками и бумагами. В воздухе стоял устойчивый запах старой макулатуры, пыльных занавесок, и ещё чего-то, совсем непонятного. Барабаны, горны, отрядные флажки настороженно смотрели на него со своего эшафота на стене. В углу притаился под слоем пыли цветной телик.

– Да-а, дела, однако, – у Лёхи защемило сердце, – пионером-то я был давным давно, а вот командовать пионерчиками ещё не доводилось в моей жизни..Придётся и эту чашу испить. И зачем-то я согласился на эту дребедень?»

По куче бумаг на столе с самыми разными сценариями Лёха сразу понял, что срочно ушедшая рожать его предшественница неплохо поставила своё дело. Ему особенно понравилось расписание мероприятий на месяц со всякими рисунками.

Сидя в шатком, напрочь убитом кресле пионервожатой, он и представить не мог, что листы, подобные этим, будет творить с настоящей любовью, причиной которого станет местная молодая особа приятной наружности, перевернувшая всю его неровную, до хромоты, холостяцкую жизнь..

В дверь без стука заглядывали дети, с интересом рассматривая нового хозяина их святилища, и, наконец, некоторые, осмелев, вошли, остановившись неподалёку от стола.

– А вы кто будете? Наш новый вожатый? – храбро спросила девочка с веснушчатым носиком и белым, словно припудренным личиком. Потом Лёха узнает её грустную историю неизлечимой болезни, но сейчас его занимало другое – как найти общий язык с детьми в новом для него деле.

– Да, я ваш новый старший пионервожатый, – он выдохнул воздух и продолжал, – будем работать, как и раньше при Надежде Петровне, совсем ничего не поменяем, оставим всё как есть. – И дискотеки по субботам? – с тайной радостью блеснул глазками вихрастый, видать невероятно шустрый, мальчуган.

– И дискотеки тоже, – не задумываясь согласился Лёха, ещё не представляя себе вполне, что ж это такое для детей в условиях санатория.

С криками «Ура, дискотеки будут!» шумная стая наследников пионерского дела мгновенно испарилась, оставив после себя неистребимый больничный запах лекарств и ощущения непонятого Лёхой чувства, то ли красивой, яркой надежды, то ли будущих неприятностей…

То, что детям здесь всегда жить весело, Лёха понял сразу. В этих стенах их больше не преследовал казённый дух школы, надоевших уроков, после которых надо было обязательно выполнять «домашку», не лезли с расспросами и угрозами вызвать родителей надоевшие учителя. Свободу от школы делали грустной болезни, про которые, собственно, они вообще-то вспоминали лишь на лечебных процедурах.

Погрустив чуток в теперь уже своей пионерской, Лёха решил осмотреться в самом санатории. В длинном светлом коридоре по ходу, мелькали безликие номера врачебных кабинетов. Среди этой канцелярщины ярким пятном бросилась в лёхины глаза красивая табличка с симпатичной рисованной надписью «Библиотека».

Знать бы Лёхе, что тут начнётся его вторая, и самая красивая жизнь, он бы пришёл сюда гораздо раньше. Однако время нельзя обмануть, и он осторожно приоткрыл дверь в неведомое.

Небольшая комната, превращённая в хранилище книг, была прохладной, и точно, как настоящая сокровищница, тихой. Справа от входа, за столом сидела девушка с красивыми серыми глазами, в скромном свитере. Она внимательно посмотрела на вошедшего Лёху, но тут за ним следом в библиотеку влетела стайка детей и хозяйка множества книжек сначала занялась ими.

– Бог мой, она же настоящее сокровище, я пропал, – полыхнуло в голове Лёхи, – без неё я отсюда уже не уйду или только через какую-нибудь мою войну..Непонятным природным чувством он понял, что именно в ней хранится то самое, главное завораживающее начало, от которого разгадавшее его сердце вдруг стало бешено колотиться, и Лёха, испугавшись, что упадёт, вдруг присел на стул, взяв для вида в руки какую-то яркую детскую книжку с иллюстрациями.

Вскоре детский щебет потихоньку затих, они остались вдвоём среди книг. Лёха встал, слегка дрожащими руками вернул книжку на место.

– Что ж, пойду сдаваться, – подумал он, подходя к её столу.

– Здравствуйте, я ваш новый пионервожатый, – скомканно пробубнил Лёха, ощущая реальный лёд под сердцем, – мне бы книжки какие взять, да и узнать, что и как тут. Изумительные серые глаза библиотекарши, смотревшие на Лёху, ясно сказали ему, что он пропал..

– А меня зовут Инна, – девушка чуть-чуть склонилась над формуляром, – вам что-нибудь найти конкретное или вы уже выбрали книжки?

И тут Лёху понесло. Уже через полчаса яркой и занимательной беседы серые глаза ясно дали ему понять, что плотно свили своё гнездо у него на сердце. Теперь он знал о ней почти всё. И что она учится на «заочке» в институте культуры, живёт одна с мамой, работающей на заводе, любит рисовать, немного петь, чуть-чуть лениться, когда почти всё уже сделано или когда ну, совсем, нет никакого в душе настроения..Айсберги в груди растаяли, и Лёха, окрылённый надеждами, вернулся в своё местное, запылённое временем и безнадзорностью пионерское прибежище.

Не успев отдышаться после полученного духовного допинга, он обернулся на шаги у двери. Завуч, верная своей привычке, вошла в пионерскую без стука, словно в свой кабинет.

– К завтрашнему утру подготовьте план мероприятий на месяц. Учтите, всё будем строго проверять, посещать каждое мероприятие, – здесь Вера Ивановна поджала губы, – запомните, Иосиф Павлович всегда проверяет и сам подписывает расписание мероприятий.

– Ну что ж, конечно, сделаем, – Лёха усмехнулся глазами и почувствовал ответный холодок во взгляде завуча. «Чем же это я им не понравился, – недоумевал он. Первый день на работе и уже какие-то тёрки..со стороны всяких-яких.».

Откуда ему было знать, что на это тёплое, по их понятиям, место всегда претендовала дочь завуча, но заводские начальники поломали всю местную обедню, и вышло как вышло – приехал какой-то парень со стороны. Правда, симпатичный, но всё равно не свой, чужой, совершенно непонятный.

А потом Лёхе битых два часа пришлось ломать голову над календарём мероприятий, пока его не осенила здравая и очень радостная, до сладкой дрожи в сердце, мысль. Вспомнив красивую табличку на двери библиотеки, он понял, кем будет теперь спасён.

Не прошло и нескольких минут, как они, склонившись над столом в библиотеке, кроили расписание мероприятий на месяц. Договорились быстро, тем более, что Инночка уже это делала всегда в отсутствие часто болевшей прежней пионервожатой. Приблизившись к ней, он почувствовал её будоражащий женский запах, особенный, неповторимый, который запомнился ему на всю оставшуюся жизнь.