Вера, воля и земля бесплатное чтение

Эпоха Смердякова

21 сентября 2022 года с северной стороны погранперехода Верхний Ларс выстроилась очередь из автомобилей, она протянулась на 10 с лишним километров. Работники пропускных пунктов были в шоке, они физически не могли справиться с таким количеством людей, а узкая горная дорога не была рассчитана на такой поток транспорта. Началось невиданное раньше явление – пограничная пробка высоко на перевале.

Я не раз пересекал Ларс во время путешествий по Кавказу. Больше всего мне запомнилось, что по вечерам там довольно холодно даже в середине лета, – горы есть горы. Теперь тысячи людей оказались заперты в еле ползущей пробке, и уже начинало темнеть. Хуже всего пришлось тем, чья машина застряла посередине колонны, на нейтральной полосе, – негде было даже купить воды. Во многих машинах были маленькие дети…

Эта чудовищная очередь, просуществовавшая больше недели, стала реакцией части российского общества на объявление частичной мобилизации. Тысячи людей показали, что готовы голодать и холодать, лишь бы сбежать из родной страны в ужасе перед тем, что их отправят на фронт.

Когда я впервые услышал об этом, я постарался отнестись к «ларсовым стояльцам» без осуждения. В конце концов, у каждого свои слабости и страхи, да и наше руководство наломало дров, по сути, провалило информационную подготовку к мобилизации. Людям банально не объяснили, что никому на фронтах не нужны тщедушные программисты, что набор коснется, прежде всего, тех, кто имеет военную специальность и опыт службы.

Отношение изменилось, когда я увидел, как стали вести себя новоиспеченные уехавшие, к которым скоро стали применять корявое слово «релокант». Возникли сотни новых блогов и видеоканалов, где отмучившиеся беглецы из России принялись яростно оправдывать свой поступок, объявлять его актом гражданского мужества и борьбы за свободу. Ни один натовский пропагандист, ни один украинский националист не вылил на нашу страну столько помоев, сколько ее собственные граждане, перебравшиеся за границу.

Они стали унижаться перед иностранцами, просить прощения, даже откровенно вставать на сторону врага. Обвинять друг друга, выдумав совершенно фашистский проект Worldview ID – «документа о мировоззрении», который должен был подтверждать, что ты «хороший русский», то есть не поддерживаешь «кровавый режим».

В то время как на Донбассе люди уже 8 лет бились насмерть за право остаться русскими, новоиспеченные эмигранты начали публично отрекаться от страны и народа, объявляя правыми тех, кто убивает русских людей.

Тогда-то стало очевидно, что многими из убежавших руководила не просто человеческая слабость или практическая необходимость. Стало очевидно, что ненависть к России – их принципиальная позиция.

В те дни мне написало сразу несколько знакомых, знавших о том, что у меня за плечами – многолетний опыт скитаний по миру. Они просили совета: как лучше подготовиться к отъезду, как устроиться за границей, что важно знать и тому подобное.

Первое, что я говорил: ехать стоит только, если у тебя есть удаленный доход. Либо если ты гарантированно получишь работу на новом месте. Иначе оставайся дома, без вариантов. Нет ничего страшнее, чем оказаться без денег в чужой стране, – я был в такой ситуации один раз в молодости, и мне хватило на всю жизнь.

Но большинство тех, с кем я говорил в 22-м, не обратили на эти слова никакого внимания. Нашлись и такие, кто гордо заявлял: «Не знаю, чем буду зарабатывать, и мне все равно! Главное – убраться отсюда!..»

Один мой знакомый был в России преуспевающим адвокатом. Теперь он собрал семью и двоих детей, чтобы «релоцироваться» аж в Бразилю.

Я сказал ему, что, во-первых, юридическая система в странах Латинской Америки очень отличается от российской. И, во-вторых, в Бразилии работать в юриспруденции можно, только если состоишь в адвокатской гильдии, а это весьма закрытая организация, куда сложно пробиться иностранцу. Не говоря о том, что нужно в совершенстве владеть местным вариантом португальского.

– Ничего, – отмахнулся мой собеседник, – у меня красный диплом, все получится!

«Господи, что у этих людей в голове?!» – поражался я.

Когда я покидал страну в 2012-м, у меня было две главных цели: во-первых, посмотреть мир; во-вторых, улучшить условия своей жизни. В Юго-Восточной Азии банально не было зимы, было больше натуральных продуктов, а главное, цены на все – от жилья до питания – были гораздо ниже. Теперь же люди готовы резко понизить свой уровень, лишь бы убежать.

Это был какой-то феномен нового времени, он сильно удивил и смутил меня. Конечно, за годы жизни по заграницам я неоднократно встречал персонажей, ненавидящих родную страну и считавших свой отъезд чудесным избавлением. Отнюдь не только среди русских – попадались американцы, итальянцы, французы, всякой твари по паре. Но все же то были исключения, небольшой процент чудиков, имеющийся в любой стране. А в 22-м оказалось, что это вдруг стало массовым явлением среди моего собственного народа.

Так взошла над Россией ядовитая звезда смердяковщины.

Впрочем, она уже давно маячила на горизонте, хотя многие, включая меня, предпочитали ее не замечать. Как стараешься не обращать внимания на легкую боль в зубе, потому что очень уж не хочется к врачу. Но с началом СВО мы имели дело уже с большим болезненным нарывом.

Слово «смердяковщина» происходит от имени персонажа «Братьев Карамазовых», лакея Смердякова. Он не просто ненавидит и презирает свою страну, но видит в этом некий пафос, почти упивается собственной русофобией. Вот самый известный диалог с его участием, Смердяков заявляет:

«– …Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна.

– Когда бы вы были военным юнкерочком али гусариком молоденьким, вы бы не так говорили, а саблю бы вынули и всю Россию стали бы защищать.

– Я не только не желаю быть военным гусариком, Марья Кондратьевна, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с.

– А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?

– Да и не надо вовсе-с. В 1812 году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского… и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с»4.

Не правда ли, напоминает многих наших современников? Заменить пару оборотов на более современные – и вот вам пост из телеграм-канала бывшего москвича, живущего в Тбилиси. К французам в его речи разве что можно прибавить немцев и американцев.

На образ Смердякова Достоевского вдохновили русские либералы середины XIX века, радовавшиеся поражениям империи в Крымской войне.

С тех пор патриотические публицисты не раз указывали на болезненные нарывы смердяковщины, которые случались в роковые для России моменты. Мечтой о поражении перед немцами отметились «борцы с режимом» и в Первую мировую, и в Великую Отечественную. В 90-е годы быть смердяковым стало модно и почетно – неудачам нашей армии в Чечне открыто радовались многие ведущие либералы и правозащитники. Поражение перед лицом «просвещенного» Запада и вовсе было для них голубой мечтой.

«Если бы США напали на Россию, для нас это было бы хорошо, – говорила Валерия Новодворская. – Для России лучше быть штатом США. Но я думаю, что мы американцам не нужны. Поэтому нам надо готовиться к войне с тупостью, деградацией и реставрацией советских порядков5».

Ну а с началом СВО… Сложился целый многотысячный класс россиян, радующихся проигрышам России, а значит, гибели своих сограждан. Среди них знаменитости, некогда любимые народом и заработавшие за счет этого народа свои состояния.

Борис Гребенщиков6  провел концерт в Берлине и заявил, что собрал 12 миллионов евро на помощь Вооруженным силам Украины.

Были тут и курьезы. В 2024-м мастера интернет-розыгрышей Вован и Лексус позвонили Андрею Макаревичу7  от имени президента Украины Зеленского. На весь интернет прогремела запись, где перебравшийся в Израиль музыкант заявляет, что всем сердцем желает победы Украине и обещает приехать с концертом на ее празднование в Киеве.

Поддержкой противника – и медийной, и материальной – отметились десятки российских знаменитостей. Этот список можно продолжать долго, но уж больно противно.

Огромное распространение получил самый жалкий и пугающий тип смердякова – тот, кто яростно пытается перестать быть русским, напоказ переделать себя в турка, грузина, чилийца. Я придумал для этой прослойки отдельное шуточное название. К традиционной триаде – мало-, бело- и великороссам – нынешние времена добавили целых две новых категории. Новороссы и… мое личное изобретение.

Недороссы.

Название всех русских, пытающихся отказаться от своей идентичности. Что, кстати, невозможно, такой человек будет лишь напрасно калечить себя в попытках это сделать. Это страшная участь, во время жизни за границей я не раз видел несчастных, прошедших через подобное. Потеря национальности – это как потеря одной из конечностей, ты все еще живешь, но твоя жизнь глубоко неполноценна.

Многие из смердяковых не просто не хотят быть русскими – они ненавидят русских. Кто-то еще прикрывается борьбой с режимом, но многие быстро скатываются в откровенное поливание грязью народа, истории, культуры. Самые отмороженные говорят об «отмене» русских как нации, и первыми отменяют самих себя, стараясь стать кем угодно, кроме русских.

Сравните их с теми, кто боролся с системой в прошлые времена, – от декабристов до Солженицына. Они могли быть неправы, могли использовать губительные методы и совершать в своей борьбе страшные ошибки. Но как бы ни оценивать их деятельность, нельзя отрицать, что они любили свою страну.

Нынешний раскол российского общества часто сравнивают с тем, что был во время Гражданской войны. Увы, сейчас все гораздо хуже.

Красные и белые боролись друг с другом за Россию, во имя блага русского народа. Пусть они понимали его по-разному, но цель их была одна. Свидетельство тому, например, метания с одной стороны на другую (что прекрасно описано в «Тихом Доне» М. Шолохова).

Обе стороны парадоксальным образом любили одни и те же стихи, например Есенина. А жена белого офицера Марина Цветаева написала:

И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром

Скрежещет – корми-не корми! —

Как будто сама я была офицером

В Октябрьские смертные дни8.

Эти стихи выучивали наизусть и бойцы Красной Армии. Не сказано ведь, о чьем офицере идет речь!

Между белыми и красными был возможен синтез – им и стал в итоге сталинский Советский Союз, восстановивший многие элементы Российской империи. Значительную часть офицеров Красной Армии в Великой Отечественной составили бывшие царские офицеры.

Но в наши дни произошел совсем другой раскол: на тех, кто за Россию, и тех, кто против, кто ненавидит и презирает ее. Между нынешними русскими и нынешними «недоросами» синтеза быть не может, только отчуждение и презрение.

То, что происходит сейчас, – небывалый уровень моральной деградации. Человека, настолько потерявшего самоуважение, не ждет никакого будущего, кроме участи дешевого слуги у иностранцев. Смердяков есть зрелище гротескное, отвратительное и при этом слегка смешное, нелепое.

Тут налицо не только моральная неполноценность, но и интеллектуальная. Банальное невежество. Человек, хорошо знающий литературу, искусство, философию, не может не видеть, что быть русским – великое счастье, ибо это значит жить в богатейшей культуре. В культурном плане не приходится говорить о несовершенстве России перед Западом, скорее уж наоборот – Россия во многом превосходит его.

Но тот, кто знает только массовые развлечения: Голливуд, сериалы, компьютерные игры, – видит совершенно другую картину. Ибо действительно в плане попкорна мы бесконечно уступаем нашим противникам.

Смердяковщина – прямое следствие низкого культурного уровня.

Она не раз мелькала в нашей истории, но еще никогда этот гибельный симптом не проявлялся так остро. Нынешние смердяковы достигли глубин падения, невиданных, кажется, никогда. Пора проанализировать и поставить диагноз. Найти причину, по которой появились в нашем обществе сотни тысяч людей, самоубийственно ненавидящих свою страну, то есть, по сути, самих себя.

На поверхности ответ кажется несложным. У волны паники были объективные причины – прежде всего, ошибки нашего руководства в работе с населением, отсутствие нормальной информационной подготовки. Также очевидно, что «прилетел» мощный пропагандистский удар, нанесенный по нам агентами противника, например популярными блогерами и СМИ. Это то, что политтехнолог Семён Уралов называет методами когнитивной войны – доведения людей до невменяемого состояния с помощью медиатехнологий9.

И все же слишком просто все свалить на косолапость государства и происки врагов. Откуда в народе, который всегда был известен стойкостью и несгибаемостью, взялся целый класс, сотни тысяч человек, впавших в позорное малодушие?

Среди патриотов на эту тему принято цитировать того же Достоевского. Вспоминая смердяковых времен Крымской войны, великий писатель говорил:

«Я вон как-то зимою прочел… “мы, дескать, радовались в Крымскую кампанию успехам оружия союзников и поражению наших…”

Тут произошло то, о чем свидетельствует евангелист Лука: бесы сидели в человеке, и имя им было легион, и просили Его: повели нам войти в свиней, и Он позволил им. Бесы вошли в стадо свиней, и бросилось все стадо с крутизны в море, и все потонуло. Когда же окрестные жители сбежались смотреть совершившееся, то увидели бывшего бесноватого – уже одетого и смыслящего и сидящего у ног Иисусовых, и видевшие рассказали им, как исцелился бесновавшийся.

Точь-в-точь случилось так и у нас. Бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых, в Серно-Соловьевичей и проч. Те потонули или потонут наверно, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисусовых. Так и должно было быть. Россия выблевала вон эту пакость, которою ее окормили, и, уж конечно, в этих выблеванных мерзавцах не осталось ничего русского»10.

Разве можно не почувствовать те же эмоции, слушая выступления нынешних «борцов с режимом»?

И все же слишком легко объяснить все темным наваждением, хоть и действительно противник наводил на нас безумие годами. Но если мы хотим решить проблему, нужно докопаться до ее корней – и в случае русской смердяковщины корни эти глубоки и запутаны.

Несомненно, смердяковщина получила массовое распространение задолго до 24 февраля 2022-го. Как и во многом другом, начало СВО лишь обнажило проблему, существовавшую годами. Сбросило со смердяковых маски, обнажив под ними гниющую плоть идеологического зомби.

Гибельный вирус смердяковщины ходит среди населений России давно, и нам придется разобрать скорбную историю болезни нашего общества. Отказавшись от простых объяснений, будем разбираться в проблеме.

В 2020 году я вернулся в Россию после 8 лет путешествий. Это был радостный опыт, но вот общение с некоторыми людьми, особенно модными и обеспеченными жителями Москвы и прочих мегаполисов, меня неприятно поразило. Говорить в патриотическом духе было в лучшем случае не принято, а то и вовсе неприлично. «Я вообще не русский», – любил заявлять любой, у которого была хоть небольшая примесь иной крови, хоть еврейской, хоть грузинской.

Меня это сбивало с толку – я, наоборот, прожив много лет в разных странах, понял: я русский, и это прекрасно. Я сделал осознанное решение вернуться в свою страну, но, приехав, всюду встречал тех, кто ее презирает.

И эти следы пренебрежения к самим себе встречались повсюду, они бросались в глаза. Я ходил по оживленным улицам городов – от Москвы до Владивостока, – и меня удивляло, что почти все заведения называются иностранными словами. Ice Cream вместо «Мороженое», Waffles вместо «Вафли»…

Я понял, что слишком долго пробыл в других странах и образ России, оставшийся в моей голове, во многом далек от реальности, идеализирован. На деле же мы во многом перестали быть Россией. Это было тем страннее, что с каждым годом страна вела себя все более независимо, смелее отстаивала свои интересы в мире. Но при этом словно все больше распадалось национальное сознание.

– Мы на оккупированной территории, что у нас все на иностранном языке? – сказал я однажды близкому другу, когда мы вместе гуляли по Сочи. – Блин, Waffles вместо «Вафли»! И ладно бы это были туристические заведения для иностранцев, так ведь нет же. В них нет английского меню, там официантка ни бельмеса по-английски не знает! Спорим, там работники даже не в курсе, как это произносится, говорят «вафылс», хотя должно быть «уоффлз». Это просто невежественное подражание, обезьянство!

Друг поморщился и сказал, что никак не ждал от меня, годами жившего за бугром, такой «ватной душноты».

Я даже растерялся, так как не очень понимал, что значат последние два слова.

– Я вернулся в Россию, чтобы говорить на родном языке, – проворчал я в ответ, – а не коряво произнесенными иностранными словами.

– Я вот, наоборот, с удовольствием не видел бы ничего русского… – бросил мой друг.

Я тогда едва не вспылил, не спросил, может, он и меня – тоже, вообще-то, русского – видеть не хочет? А как насчет того парня, что в зеркале?..

А ведь этот мой друг не страдал либерализмом головного мозга, не был невротиком или дураком. Когда объявили мобилизацию, он вернулся в Москву с Кавказа, где жил в горах. Чтобы, если призовут, успеть купить хорошее снаряжение и как следует попрощаться с семьей.

Это было самое удивительное и горькое – смердяковские предрассудки, привычка говорить презрительно обо всем русском, до какой-то степени проникла даже в самых достойных людей.

Я не зря начал тут с вывесок. Ведь язык и тексты – основной инструмент мышления. То, как мы думаем, прежде всего отражается в нашем языке. А современный разговорный русский тяжело болен излишним обилием англицизмов.

Писатель Евгений Водолазкин прекрасно сказал на эту тему: «Добро бы заимствовались те слова, для которых нет русского соответствия, но часто ситуация иная. Например, есть слово “обзор”, на место которого приходит “дайджест”. Почему – дайджест? Потому что круто, и мы – как взрослые. На самом же деле, чрезмерное употребление иностранных слов – следствие комплекса неполноценности, который мы, к сожалению, до сих пор испытываем».

Я бы добавил, что не только «до сих пор испытываем» – последние пару десятилетий этот комплекс у нас страшно обострился.

Почему вывески пишут по-иностранному? Видимо, подсознательно людям кажется, что это почему-то лучше, чем по-русски. Люди не только по умолчанию предпочитают все иностранное, они воспитывают в этом своих детей.

В первые дни после начала СВО, когда все были в шоке от лавины западных санкций, я стал свидетелем забавного диалога между мамой и сыном семи лет от роду.

– Как это теперь не будет «Нетфликс»? – поражался малыш. – Где же я буду смотреть мультики? Как не будет найков, что же я буду носить? Неужели и кока-колы тоже не будет?..

Мама искренне старалась успокоить отпрыска. И, похоже, ни на секунду не задумалась: нормально ли воспитывать ребенка на всем иностранном? как будет он относиться к стране и самому себе, если с самых ранних лет жил одной ногой в чужой реальности?

Самое примечательное, что мамаша в свое время работала во властных органах РФ не на последней должности, пару раз лично виделась с Путиным.

В тот вечер, когда мы гуляли по Сочи, я обратил внимание еще и на надписи, сделанные баллончиком на стенах. На них были непонятный символ и латинские буквы NS/WP. Друг пожал плечами, не знал, что это такое.

Я поискал в интернете, и оказалось, что это означает аж National Socialism / White Pride11  – название одной из крупнейших в России неонацистских группировок.

Разве не смешно, что в России начала 20-х даже ультранационалисты выбрали себе название на иностранном языке?..

У нас даже нацисты теперь – смердяковы.

Не это ли объясняет смердяковское беснование после начала СВО? Ненависть к самим себе в нас вливали годами, мелкими каплями, но постоянно. К 2022-му нарыв уже давно набух и был готов лопнуть.

Выросло не одно, а сразу несколько поколений, для которых «лучше не видеть ничего русского». Воспитанных среди идеологического вакуума и вражеской пропаганды. Поколений, говорящих не по-русски, а на валюпюке из неправильно произнесенных английских слов. Лишенных веры, лишенных национальных гордости, одержимых карго-культом.

Сердце нашего народа глубоко ранено. Мы все тяжело больны – смердяковщиной, чувством своей неполноценности, преклонением перед заграницей. Наши враги десятилетиями распространяют и усиливают эту болезнь.

Русофобия среди самих русских – наш коллективный грех. Нужно трудиться постоянно, по капле выдавливать из себя Смердякова. Каждый день давить в себе эту гадину.

Есть ли у нас вообще надежда в этой борьбе с разложением? Мощь вражеских медиатехнологий, их громадные бюджеты и глубина наших коллективных травм, на которых играют подонки по обе стороны океана, – все это периодически повергает меня в уныние. Мы, конечно, будем бороться до конца, но каков будет этот конец?..

Все же тут у нас есть мощная надежда. Та же надежда, что всегда поддерживала русского мыслящего человека. Надежда на душу народа.

Смердяковская гниль проникла в так называемые продвинутые, обеспеченные слои общества, прежде всего в богему и ИТ-среду, в жителей Москвы и больших городов. Но чем больше я путешествую по России, тем больше убеждаюсь – в глубинке, среди того самого народа, все по-другому. Очень по-другому.

Несколько лет я прожил в Красной Поляне недалеко от Сочи, где в начале 20-х образовался филиал Москвы посреди Кавказа. Там я балдел от горной природы, там было удобно жить благодаря инфраструктуре, оставшейся после Олимпиады. И там у меня остался очень неприятный осадок от общения с «модной» и «продвинутой» публикой.

Из всех воспоминаний о тамошней социальной среде есть едва ли не единственное приятное. Шли первые дни СВО, я был в шоке, как и все вокруг. Некоторые впадали в панику и предрекали, что Россия перестанет существовать через пару месяцев. Я на время просто отключил все информационные каналы – голова была на грани того, чтобы лопнуть. Тем не менее нужно было продолжать жить – вот и я шел из магазина, тащил домой 4 пятилитровые канистры с водой.

– Ого, сколько ты минералки пьешь! – поразился какой-то мужичок в спецовке, лет за 40, присевший отдохнуть на бордюр. – Набрал бы лучше в роднике.

– В каком роднике? – не понял я. – Где он?

– Ты чё, не местный? – спросил мужик.

– Не, я из Владивостока.

– О! А я из Уссурийска! Может, по сто грамм?

– А есть?

Он достал бутылочку какого-то дешевого псевдоконьяка. В те дни было как раз то, что надо.

Пригубили. Помолчали. Оказалось, мой новый знакомый работает в бригаде асфальтоукладчиков, что как раз чинила дорогу перед магазином. Объявили перекур, вот он и сел расслабиться.

– Чего творится-то… – проговорил мой собеседник.

– Угу, – только и нашелся я, зажмурившись после глотка.

– Страшно? – спросил он.

– Страшновато малость, – признался я. – А главное, непонятно. Но нужно взять себя в руки… Больше даже не знаю, что сказать.

– А и нечего болтать лишнего. Главное – не трусить.

Это были самые разумные и мужественные слова, которые я услышал в те бурные дни.

Больше о тяжелом не говорили, распили двести грамм и распрощались – мне уже звонила жена, не понимая, куда я пропал по пути в магазин за углом.

Ту встречу я счел важным напоминанием. Россия – это не хипстеры из кофеен, не интернет-паникеры, не жирующие московские мажоры, которым стыдно быть русским. Россия – это такие, как мой случайный собутыльник. Миллион человек бросил свою страну, но ведь есть сто с лишним миллионов тех, кто остался. Кто, несмотря на годы сводящей с ума русофобской пропаганды, решил бороться за страну, каждый в меру своих сил. Для кого главное – не трусить.

Героизм наших людей на фронте, людей, которые часто даже среди своих сограждан не находят понимания, а уж за границей покрываются проклятьями и клеветой, – все это для меня – свидетельство того, что яд не проник в сердцевину народа.

В рабстве спасенное

Сердце свободное —

Золото, золото

Сердце народное!12

Несмотря на десятилетия неоколониального рабства, народ, прошедший через страдания и унижения, через мощный процесс дерусификации, сумел сохранить себя.

Вот в это и остается верить.

Укрепленные этой верой, мы можем работать для преодоления смердяковщины в нашем обществе и в самих себе.

Как это сделать? Тут ведь недостаточно повторять мантры о наших великих свершениях в прошлом и настоящем. Мантры в принципе не работают. Нужно вести качественную работу по разрушению исторической клеветы, «черных легенд» о нашей истории, нужно бороться и с информационными и когнитивными атаками.

Но и этого мало. Нужно разобраться в том, что привело к эпидемии национального отречения, моральной гибели сотен тысяч. Нужно обратиться к нашим коллективным травмам и работать с ними.

И решение тут то же, что в случае с травмами в личной психологии, – принять то, что произошло, осмыслить и пережить, чтобы двигаться дальше. Нам предстоит долгий путь исцеления. Как скажет вам любой, кто проходил серьезные курсы лечения, борьба с недугом – это, прежде всего, долгий и тяжелый труд.

Начнем разбирать наше прошлое и настоящее в поисках причин. Чего-чего, а труда наш народ никогда не боялся.

Восставшие из пепла

В 2024 году вышел сериал «Слово пацана. Кровь на асфальте». Это драматичная история молодых людей в условиях повальной криминализации при распаде СССР. О достоинствах и недостатках сериала много спорили, но у немалой части зрителей «Слово» вызвало очень примечательную реакцию. Их отзывы начинались словами вроде: «Не могу смотреть. Не хочу возвращаться туда!»

Действительно для многих из нас период во время и сразу после крушения русского социализма – самый тяжелый, болезненный и жуткий этап жизни. В либеральной риторике это время умудрились обозначать как «святое», эпоху долгожданного освобождения от советского ига.

Вот только огромная часть нашего народа не хочет об этом времени даже вспоминать.

Я много лет изучаю историю Китая. В ней есть период, который сами жители Поднебесной называют «100 лет позора». В 1842 году, проиграв в первой Опиумной войне, империя Цин была вынуждена передать Гонконг англичанам, разрешить им беспошлинную торговлю и неограниченный ввоз опиума, обрекший тысячи людей на наркоманию.

На целый век Китай превратился в объект эксплуатации для западных держав. Его не только откровенно ограбили, использовали как источник дешевых ресурсов, рабочей силы и рынок сбыта. В сознание самих китайцев внедряли представления об их неполноценности перед «белыми господами». Жители КНР считают, что столетие унижений закончилось только в 1949 году, с приходом к власти Мао Цзэдуна, когда, наконец, их страна снова стала единой и суверенной.

Увы, нужно признать, что и в нашей недавней истории есть свой период позора – почти два десятилетия, условно с 1991-го по 2010-й. В эти годы Россия тоже была объектом эксплуатации, ее население намерено содержалось в нищете и невежестве, а либеральные прозападные элиты занимались разграблением страны.

Китайцы не стесняются своего «века позора», не пытаются его замолчать. Наоборот, о нем рассказывают каждому школьнику, чтобы он знал – этого нельзя допустить снова. А еще лидеры КНР припоминают его в разговорах с Западом: «Мы ничего не забыли».

Стоит тут поучиться у восточных соседей. Запомним навсегда наши «20 лет позора», все, что тогда творилось в стране и в умах людей. Запомним и никогда снова не допустим.

В 1991 году нам сломали хребет – страна, которую строили наши отцы, перестала существовать, бывшие братские народы стали проклинать «русских оккупантов». Был произведен систематический развал экономики, обанкрочивание предприятий, распил их и продажа за границу по бросовым ценам. Мы были внедрены в придуманную Западом глобалистскую картину мира, где нам отвели роль источника сырья, дешевой рабочей силы и места для секс-туризма.

Одновременно шла массовая идеологическая обработка – подрыв национального самоуважения, очернение нашего прошлого и унижение в настоящем. Любого, кто смел возразить, объявляли «совком» и «нациком».

Политолог Семен Уралов отлично описывает моральное падение постсоветского человека, последовавшее за развалом Союза:

«Советское общество накануне краха было очаровано западным образом жизни. И дело не только в широком ассортименте потребительских товаров. Некий обобщенный Запад воспринимался как потерянный рай: там настоящая жизнь, полная красок, а здесь – унылый серый “совок”. Настоящая свобода не у нас – в России даже картофель в мундире.

<…> Реальность удручала, а советское воспитание требовало идеализации.

Место веры в коммунизм как в идеальное общественное устройство заняла вера в “западнизм” как идеал. Следовательно, имелось два выхода – либо самому уехать на Запад, либо сделать Запад у себя. В этом ложном выборе скрыт моральный крах постсоветского человека, открытого сотрудничеству с колониальной или оккупационной администрацией».13

Главный корень разломов в нашем обществе, несомненно, тут. Кроме колоссального падения уровня жизни, крах Союза был, прежде всего, огромным моральным ударом по нашему народу, и последствия его мы ощущаем не меньше, а больше с каждым годом.

Последние 70 лет нашей истории, то, чему посвятили себя деды и отцы, да и сами тогдашние жители России, были объявлены «совком», антиутопией и «мордором».

А так как это было время величайших свершений русского народа, – Победы, полета Гагарина, освоения Арктики, культурных и научных прорывов – его отрицание стало ударом по самому народу, по всему, во что народ верил.

Тут психологическая причина массовой смердяковщины. Склонность к самоуничтожению свойственна некоторым типам личности, особенно людям, пережившим травмы. Это способ реагировать на боль, рационализировать ее. «Мне плохо не потому, что случилось что-то страшное, а потому что я такой плохой, это справедливое наказание…» Многим так легче переносить страдание.

Именно так многие из наших соотечественников отреагировали на коллективную травму – падение СССР. Они признали наши страдания и унижения заслуженными: «Нам плохо, потому что мы плохие». Служители противника отлично сыграли на этом, многократно повторяя, что все именно так.

Нам стали говорить о том, что Гагарин никогда не летал в космос. Что Вторую мировую выиграли США и Англия, а мы были лишь источником «пушечного мяса». Что Достоевский и Грибоедов были педофилами. Что мы веками убивали, оккупировали и мучили всех, кого только можно, а заодно и самих себя. Список таких «черных легенд», можно продолжать долго – все они давно развенчаны качественными трудами историков, но идиоты все равно обращаются к ним, как только нужно поругать Россию.

Было ли хоть что-то из тогдашнего медийного потока, что не убеждало нас в собственной ничтожности? Неужели никто не решил восстать против потока лжи? Попытки были, но… специфические.

Есть, например, знаменитый фильм – «Сибирский цирюльник». Но мало того что многим он показался неуклюжей попыткой восхвалять самих себя, он еще и был наполнен так называемым «хрустом французской булки» – это особое явление, о котором нужно поговорить отдельно. Ох уж этот «хруст»…

Фраза взята из песни группы «Белый орел» 1998 года (автор текста – Виктор Пеленягрэ):

Балы, красавицы, лакеи, юнкера.

И вальсы Шуберта, и хруст французской булки.

Любовь, шампанское, закаты, переулки…

Как упоительны в России вечера!

Это картина идеальной романтической жизни в Российской империи. (Хотя чего хорошего в наличии класса лакеев?..) В «России, которую мы потеряли», как был назван еще один фильм с претензией на патриотизм. Начиная с 90-х «хруст» стал звучать в России отовсюду.

Казалось бы, что плохого в ностальгии по имперским временам? Среди ужаса и унижения 90-х это было хоть какое-то утешение – хоть когда-то мы жили хорошо.

Сама по себе любовь к царским временам, несомненно, отличная штука, если только любишь не клюквенные стереотипы, а изучаешь реальную историю. Проблема в том, что вздохи об империи почти всегда сопровождались ненавистью к тому, что пришло следом, – к советскому периоду.

Развенчание так называемого совка стало в 90-х любимым занятием всех подряд, включая советских деятелей искусства, занимавших при злых коммунистах высокие посты и осваивавших немалые бюджеты.

Никита Михалков и многие из «потерявших Россию» были искренни, когда восхищались имперским периодом и возмущались недостатками Союза. Наверное, так они действительно хотели восстановить истину и принести пользу народу. Вот только своими действиями они народ глубоко калечили.

Представьте, что вам, скажем, 40 лет – вот мне сейчас столько. Вы жили себе, как все живут: к чему-то стремились, чего-то добивались, делали ошибки, пытались их исправить – все обычные вещи. И в один прекрасный день к вам приходит друг, которого вы всегда уважали. И говорит:

– Дружище, ты – подонок и злодей! Все, что ты свои 40 лет делал, было напрасно! Тебя обманывали и заставляли мучать окружающих… До этого твой отец тоже был свинья свиньей! 70 лет жили вы как скоты!

Он говорит настолько убедительно, что ты начинаешь задумываться: а может, он прав? Может, я действительно полнейшая сволочь и дрянь?.. Тут появляются с десяток других, и все заводят ту же шарманку. Наконец ты впадаешь в истерику и депрессию. Параллельно с этим из твоего дома выносят всю мебель, забирают твои деньги, пару раз больно дают по голове и добавляют, что так тебе, злодею, и надо.

Но вынося последний стул, тот самый друг говорит:

– Ты знаешь, не все так плохо. У тебя был дед, вот он красавчик, жил прекрасно, все его уважали, вот это были времена!..

Именно так обошлись с нашим народом любители «хруста». В темные годы разрухи и клеветы они вторили западным пропагандистам, уверяя, что все, чем жили мы и наши родители в Союзе, – ложь и мерзость. А взамен предлагали мечту о потерянном рае где-то там, в XIX веке.

То, что делали с нами в 90-х, отнюдь не уникальный случай. История знает очень красноречивый пример того, как разрушали суверенитет некогда могучего государства – в военном, экономическом и культурном плане.

Наши противники прекрасно умеют ломать самосознание и культуру неугодных им стран, превращать их в марионеток. Как и многое другое, они делают это эффективно и планомерно. Одним из первых объектов, на котором это было отработано, стала Япония после Второй мировой войны.

В 1945 году империя Ямато понесла сокрушительное поражение – Советская армия освободила оккупированную самураями Маньчжурию, бывшую ресурсной базой японского милитаризма. Одновременно с этим США произвели показательное избиение мирных жителей: атомным огнем уничтожили Хиросиму и Нагасаки.

Был прекрасно воплощен девиз американских силовиков: strike first, strike hard, no mercy («бей первым, бей сильно, никакой пощады»). Военное значение ядерных ударов было не так уж велико, позднее, на заседании японского правительства по поводу капитуляции, обсуждалось в основном поражение от Красной армии в Маньчжурии. Но страшное «чудо-оружие» в руках врага имело огромное значение для подрыва морального климата в стране. В дальнейших конфликтах США будут использовать именно эту тактику – удары на расстоянии по гражданским объектам с целью произвести «шок и трепет».

Что ж, в 1945-м эта техника прекрасно подействовала. Император Хирохито объявил нации: по нам применили новое страшное оружие, против которого наши смелые бойцы бессильны. Япония получила более-менее достойный повод капитулировать.

По итогам войны стране было запрещено иметь собственную армию, на ее территории разместились военные базы США. В экономику вошли американские капиталы, а главное – началась массированная культурная экспансия. Повсюду строились кинотеатры для демонстрации голливудских фильмов, дискотеки и клубы, в которых играли западную музыку. Американская одежда, танцы, еда, английский язык – все это было объявлено «модным и современным».

Не правда ли, участь японцев после окончания Второй мировой весьма напоминает судьбу бывших советских людей после окончания войны холодной? По нам разве что не нанесли бомбовых ударов – пожалуй, только потому, что стараниями поколений советских ученых и военных у нас есть собственные большие бомбы. Хотя бы тут у Запада не получилось до конца применить свою любимую технику – с расстояния избивать тех, кто не может дать сдачи.

Зато отлично сработала другая их любимая техника – идеологический удар по мозгам при помощи массовой культуры.

В оккупированной Японии, как и на развалинах СССР, существовали группы недовольных новым порядком – правые, мечтавшие о возрождении традиций, и левые, искавшие свободы от американского империализма. Конечно же, как и у нас, таких людей всячески маргинализировали, выставляя дремучими фанатиками и дурачками.

Последней символической попыткой что-то изменить был бунт великого японского писателя Юкио Мисимы и созданного им на литературные гонорары «Общества щита», по сути, маленькой частной армии. В 1970-м, вооружившись самурайскими мечами, Мисима и его сторонники захватили военную часть, требуя вернуть абсолютную власть императору и изгнать американцев. Ни на какие переговоры с ними правительство не пошло, да и сами солдаты захваченной части не захотели слушать сложные речи писателя о возвращении к былому величию. Поняв, что возродить страну не получится, классик японской литературы совершил харакири.

А Япония пошла дальше по пути превращения в ту страну, которую мы знаем теперь. Американские военные стоят в стране уже 80 лет, правительство каждый раз продлевает с Белым домом договор о «военной помощи». Чем современная Япония знаменита прежде всего? Вычурной массовой культурой (аниме, j-pop), вкусной и разнообразной едой, огромной секс- и порноиндустрией. Проще говоря, в стране великолепно, чрезмерно развито все, что делает человеческую массу довольной, не дает ей задумываться о чем-то серьезном. Например, о своей утерянной независимости, об участи навечно оккупированного народа.

Есть у японцев и свой «хруст булки» – клюквенный образ старой Японии с мультяшными гейшами и самураями.

Конечно, в отличие от японцев, мы не запятнали себя фашизмом и злодействами вроде «Отряда 731», но можно ли быть настолько наивным, чтобы думать, будто для Запада тут есть какая-то разница?

Настоящее чудо нашей судьбы в том, что, пройдя практически такой же путь превращения из мировой державы в культурную и финансовую колонию, мы в какой-то момент совершили крутой поворот, свернули с этого пути в сторону восстановления достоинства и независимости.

Спустя всего 8 лет после развала СССР, в 1999-м, российская армия на Балканах совершила «Бросок на Приштину» – вопреки западному командованию начала операцию с целью помочь сербам и закрепить влияние в регионе. Это был первый знак того, что, даже несмотря на разруху и нищету, мы не хотим быть ничьими марионетками.

Наша армия тогда действовала вопреки даже собственному правительству и президенту Ельцину, которого положение марионеток как раз устраивало. Генералы, принявшие решение начать операцию, президента в известность не ставили почти до самого конца. Так русская армия и составлявший ее русский народ дали понять всему миру: колонии из нас не получится, как ни старайтесь.

Стоит ли говорить, что, если мы хоть немного дадим слабину, к нам снова применят японскую модель, а если получится – то и с ядерными ударами. Западные стратеги уже один раз проглядели возвращение России к самостоятельности. Второй раз они подобной ошибки не сделают.

И все же среди тьмы 90-х были светлые проблески – в довольно неожиданных местах.

Посреди идеологического обстрела достойно показала себя довольно скромная область искусства – русская развлекательная литература. На долгие годы массовое чтиво, от которого воротили нос «серьезные» литературные критики и ценители, стало едва ли не единственным прибежищем патриотических деятелей культуры – тех, кто не хотел смириться с ролью подмастерья у «белых господ». Пока считавшийся «серьезным» писателем Виктор Пелевин учил нас, что «цель существования России – превращение солнечной энергии в народное горе», авторы космоопер, детективов и боевиков пытались говорить об обратном. О том, что быть русским – честь и ответственность. Много было написано слабого и наивного, но была и крепкая, качественная беллетристика и даже выдающиеся вещи вроде романа «Время московское» Александра Зорича.

Но примечательнее всего, что падение СССР привело к бурному росту в нашей литературе отдельного жанра – так называемого попаданчества, где герой – наш современник, попадающий в прошлое и предотвращающий разрушение страны.

Над попаданцами смеялись московские эстеты, по ним не снимали фильмов – члены влиятельных кланов, распиливших финансы, не давали на это денег. Мечтать о спасении СССР на телевидении и в кино было не модно и почти что запрещено. Но так называемая массовая литература, которая потому и массовая, что отражает чувства и желания народа, породила сотни произведений об этом. Ее авторы коснулись темы, которой боялись богема и интеллигенты. Они говорили о том, какую страшную потерю мы пережили. И о том, что любой ценой нынешнюю ситуацию надо исправить.

Не только духовно и интеллектуально, но и физически мы тогда подошли к самому краю. Я прекрасно помню мрачный и тревожный фон моего детства – Первую и Вторую чеченские войны.

Нынешнее поколение не так уж много знает о том недавнем конфликте. Тем более что он заслонен нынешней войной, которую Россия ведет уже не против кучки сепаратистов, а против всего натовского колосса. Тем не менее война в Чечне была самой жестокой со времен Второй мировой. А главное, Россия была тогда совсем другим государством, находилась в глубоком кризисе и без всякой войны еле-еле удерживалась от распада. К тому же с другой стороны фронта достаточно быстро стали выступать отнюдь не только одни чеченские националисты. К ним присоединился международный исламизм, а заодно целый букет русофобских группировок – украинских, прибалтийских и так далее.

К той войне мы были совершенно не готовы. Частью западного колониального проекта, которым являлась Россия 90-х, был развал силовых структур. Российская армия на момент начала боев находилась буквально на грани голодной смерти. Офицеры отправляли солдат разводить огороды на территориях частей, буквально сажали картошку на полигонах, чтобы на следующий год было чем прокормиться.

У власти тогда находилась насквозь русофобская, прозападная группировка, не стеснявшаяся откровенного воровства. С самого начала у чеченских боевиков были покровители во властных структурах в Москве, прекрасно на этой войне заработавшие.

К разрухе, бедности и всеобщей клевете, в которой жил российский народ, прибавились кровопролитие и жуткие теракты против мирного населения – ставшие нарицательными Будённовск, Дубровка и Беслан.

Русские жители Чечни, бежавшие от устроенных дудаевцами и прочими бандитами этнических чисток, в большой России были встречены… да никак. Оставшиеся без работы и крова, они не получили почти никакой помощи. Это при том, что многочисленные гуманитарные и правозащитные организации, наводнившие страну, работали вовсю. Просто русские люди были никому не нужны в собственном государстве.

«…Мы виноваты перед русскими беженцами из Чечни, – говорит Лидия Графова, председатель Форума переселенческих организаций. – Мы – это в целом правозащитное движение. Именно с нашей подачи общественное сострадание замкнулось только на чеченцев. Это, наверное, заскок демократии – поддерживать меньшинство даже ценой дискриминации большинства… Вот на этом самом диване в 93-м сидели русские из Грозного. Они рассказывали, как каких-то старушек чеченцы душили шнуром от утюга, мне это особенно запомнилось. Но рассказывали как-то спокойно, без надрыва. А мы тогда занимались армянами из Баку. Когда я этих армян увидела, я почувствовала, что это самые несчастные люди на свете. А с русскими я этого почему-то не почувствовала. Не знаю, может, недостаточно громко кричали? А потом пошел вал беженцев-чеченцев. И я должна признаться – мы искренне считали, что должны отдавать предпочтение им перед русскими. Потому что чувствовали перед ними историческую вину за депортацию. Большинство правозащитников до сих пор придерживаются этого мнения…»14

Не правда ли, отлично иллюстрирует мышление «либералов и правозащитников», для которых иностранцы – бакинские армяне – важнее собственного народа?

Пожалуй, самым роковым был 1996 год, когда по итогам Первой войны Чечня де-факто перестала быть частью России. Боевики соглашались на переговоры при одном условии – полном выходе из состава РФ. Еще один шаг – и этот выход был бы признан официально, что означало бы прецедент: страна начала разваливаться. Следом стали бы отделяться новые регионы, и вместо двух страшных войн 90-е ознаменовались бы десятками. В этот момент Россия приблизилась уже к физическому уничтожению.

Так мы оказались на самом краю. Что привело нас туда?

Постсоветская интеллигенция любит цитировать слова булгаковского профессора Преображенского, ставшие известными после фильма Бортко: «Разруха не в клозетах, а в головах».

Да простит меня классик, но это неправда.

Разруха – это именно развал клозетов и прочей инфраструктуры, и происходит он, когда рушится государство. После распада Союза были намеренно уничтожены армия, милиция, экономика, образование – что бы там ни происходило в чьих-то головах, будь в них полнейшая гармония, разрушение страны было реальным и объективным.

У краха СССР был целый комплекс причин, уходящий глубоко в историю ХХ века, и сейчас не время в них погружаться. Но совершенно неоспорим факт: развал страны, последовавший после смены режима, проводился тогдашней властью планомерно и при поддержке иностранных сил.

Исследователь из США Владимир Бровкин отмечает колоссальную разницу в том, как элиты РФ и США смотрели друг на друга в те годы. Русские считали Америку другом и учителем, они признали СССР ошибкой и хотели, чтобы партнеры из-за океана помогли им скорее все исправить, встать на путь процветания. Но для американцев русские были поверженным врагом, которого Дядюшка Сэм одолел в холодной войне. И, как положено проигравшей стороне, Россия должна была заплатить за свою долгую борьбу с победителями. Прежде всего – ресурсами и потерей влияния.

С этой целью и были сформированы элиты новой России. Ими руководили косвенно, а иногда и вполне себе напрямую – вспомните, как секретари посольства США открыто наведывались в Кремль, учить Ельцина жизни. А тот, посетив американский конгресс, провозглашал: «Боже, благослови Америку!»

Элита 90-х сложилась из трех главных элементов. Во-первых, это были бывшие советские функционеры, предавшие свою партийную идеологию. Именно таковы были крупнейшие лидеры, Ельцин и иже с ними. Во-вторых, дорвавшаяся до власти интеллигенция, сидевшая в тихой оппозиции во времена Союза. И, наконец, активно подключился полукриминальный и открыто криминальный элемент.

У этой новой властной прослойки были 4 главных задачи:

1. Демонтаж всего, что осталось от Советской власти.

2. Распродажа природных ресурсов на Запад по бросовым ценам.

3. Развал армии и силовых структур, полный отказ от какого-либо геополитического влияния не только в мире, но даже на соседних территориях.

4. Идеологическая обработка населения: убедить народ, что происходящее правильно и благотворно, что светлый «развитый» мир так ведет их к свободе и процветанию.

По сути, это была колониальная администрация. Типичная модель, отработанная веками в европейских колониях Азии, Африки и Латинской Америки.

Работает это так: из туземцев выделяется небольшое число особо лояльных, им дается западное образование и неплохое по местным меркам жалование. Им также прививается максимальное почтение к «господам», их ценностям и образу жизни. Собственная «туземная» культура всячески очерняется, объявляется «дикой» и «примитивной». У подобной прослойки быстро вырабатывается комплекс превосходства над «быдлом», то есть над своими соплеменниками, не знающими английского и живущими в 5 раз беднее. Такие «избранные» – идеальный механизм, чтобы держать большинство в подчинении, следить, что оно исправно обслуживает трубу по выкачиванию ресурсов.

За годы самые бойкие из этих сатрапов и генерал-губернаторов успели сделать громадные состояния, став первыми российскими олигархами. К концу 90-х у большинства представителей власти была в голове только такая, неоколониальная модель мышления. Гоняй быдло, пой ему песенку про свободу и демократию, наваривайся за счет нахождения у ресурсной трубы.

Но на рубеже тысячелетий произошли перемены, которых сатрапы не ожидали. Тут, как ни парадоксально, нам стоит поблагодарить… чеченских сепаратистов и мировой исламизм. Столкнувшись со страшной по жестокости войной на собственной территории, оказавшись, по сути, на грани распада государства, элита осознала простую идею – стране нужен мощный силовой аппарат.

Идея хоть и простая, но все 90-е о ней старательно пытались забыть. Крах Союза ударил по армии, милиции и спецслужбам даже сильнее, чем по обычным работягам. В новой, якобы свободной, России «милитаристам» и «цепным псам режима» места не отводили. Первая чеченская кампания, в которой ВС РФ проиграли разрозненным бандам из крошечной мятежной республики, отлично показала, до какого состояния мощнейшая армия мира скатилась всего за несколько лет.

Теперь же элитам стало понятно, что без силового аппарата у них просто не останется «ресурсной базы». «Высшие чиновники России искренне любили страну любовью червя к поедаемому яблоку, – пишет историк Чеченской войны Евгений Норин, – и вовсе не хотели ее дальнейшего разрушения»15.

При всей чудовищной несостоятельности даже правительство Ельцина этого не допустило. Началось восстановление армии и сил правопорядка. Страна уцелела, хоть и скользнула по самому краю бездны.

К концу нулевых, после серии болезненных реформ, силовые ведомства снова стали представлять собой значительную силу. Вторая чеченская уже не была провалом, России удалось, пусть долго и мучительно, но завершить конфликт, оставив некогда мятежную республику в составе страны, интегрировав ее в общую жизнь.

Вот только, к удивлению колониальных руководителей, оказалось, что проект «Мировая бензоколонка» лидерам армии, МВД и ФСБ не по нраву. И они не собираются этого скрывать.

Вооруженные силы оказалась частью общества, наименее подверженной распаду и промыванию мозгов. Под их давлением начался коренной перелом в курсе государства, приведший в итоге к созданию нынешней России и глобального проекта «Русский мир».

Увы, часть правящего аппарата жила и живет по все тем же принципам колониального сатрапа, разве что сменив либеральные лозунги на патриотические. Это – одна из коренных болезней нашего государства, с которой нужно долго и упорно бороться.

То были всего два десятилетия, но они оставили в русском сознании глубокий рубец. Мы провели 20 лет, пресмыкаясь в полумертвом состоянии, истекая кровью, под насмешки врагов, ставших нашими хозяевами. Это было нашей повседневной жизнью долгие темные годы. Нам предстоит мучительно, всеми силами изживать эту травму.

С огромным количеством ошибок, но все же мы стали вытаскивать страну из состояния колонии. Сейчас идет трансформация – мышление персонала «бензоколонки» медленно, но уходит из умов как элиты, так и народа.

Первой ласточкой был тот самый бросок на Приштину еще в 1999 году. Второй, в 2007-м, – Мюнхенская речь Владимира Путина.

В ней, едва ли не впервые со времен СССР, русский лидер высказал на весь мир независимую позицию. Он открыто обличил НАТО и ЕС в том, что они пытаются быть единственным полюсом современного мира и диктовать другим странам свои условия. Важно, что в этой речи Путин говорил не только об интересах России, он упоминал обо всех игроках на политической арене, прежде всего о странах БРИКС. (Тогда еще БРИК – Бразилия, Россия, Индия и Китай. Южная Африка и еще 7 государств присоединились позднее.)

Как только Россия снова почувствовала себя в силе, она стала бороться не только за себя, но и за весь мир, не желающий быть под пятой «белых господ».

Чаще всего этот крутой разворот связывают с фигурой Владимира Путина. Это правда, но только отчасти. Судя по ранним действиям нового президента, поначалу он больше старался продолжать прежнюю линию – в конце концов, он был прямым преемником Ельцина.

Недаром в той мюнхенской речи Путин говорит о «возвращении к демократии» как об одном из достижений России и в целом держится в фарватере единого глобального мира. Тут еще нет разделения на «цивилизации», Запад и Русский мир, которое появилось его речах позже.

Именно при раннем путинизме проходило внедрение в России «болонской системы» образования, одного из главных инструментов включения страны в глобалистскую экономику.

Первые годы своего правления В. В. продолжал идею интеграции в глобальный мир, даже упоминал о вступлении России в НАТО. Ранний путинский проект именовался «Суверенной демократией» – предполагалось построение сильного, независимого государства, при этом входящего в западное сообщество и разделявшего его основные ценности.

То, что этого не произошло, – сознательный выбор Запада, а не России. Видимо, тот самый курс на самостоятельность, на защиту человеческих ценностей, веры и собственного достоинства оказался для голубого флага неприемлем. Для них мы все еще были побежденными врагами, которых никто ни о чем не спрашивает. Западу нужна была ресурсная окраина, а не полноправный член их сообщества, который, благодаря своим размерам, населению и военной мощи сразу стал бы в этом сообществе одним из лидеров.

Вместо того чтобы начать учитывать интересы России, с ней продолжали обращаться, как с колонией. Принимать нас в альянс никто не собирался, вместо этого российские границы продолжали окружать натовскими военными базами, хотя было очевидно, что при условии нашего невхождения в НАТО это означает окружение противником.

Позднее это отмечали и более-менее здравые политики Европы. Алиса Вайдель, лидер партии «Альтернатива для Германии», в 2023 году сказала в речи перед Бундестагом: «…Сторонники жесткого курса, которые еще живут по логике холодной войны, продолжали дальше твердо обещать Украине членство в НАТО. И тем самым надменно сообщали России, что Россия ничто, что она не является великой державой. И это исторический провал Запада – то, что он унижал Россию».

Тем временем Россия не сидела без дела. Шла работа по выходу из роли «мировой бензоколонки», по сути, производилась тихая национализация, деприватизация ключевых ресурсов.

Я, как дальневосточник, своими глазами наблюдал этот переход. Много лет добычей нефти и газа на Сахалине командовала корпорация «Эксон-мобил», руководить процессом приезжали специалисты из Европы и Америки, получавшие надбавку за «тяжелые условия» жизни в «неблагополучной стране». До сих пор сохранились шикарные поселки, построенные для них в пригороде Южно-Сахалинска. Смотришь на эти огромные двухэтажные дома с газонами, как в фильме «Один дома»: да, блин, нелегко вам, было, господа…

Постепенно иностранцев стали вытеснять государственные корпорации, де-факто вернув добывающий сектор в собственность государства. Олигархов, владевших распиленным в 90-е национальным достоянием, заставили добровольно-принудительно вернуть государству самые важные промышленные объекты.

Либералы любят вздыхать о том, как хорошо было бы, не случись этот «консервативный разворот»: Россия пришла бы в итоге к свободе и процветанию. Что ж, у нас есть отличный пример страны, которая прошла сначала такой же путь «развала и распила», как Россия, но потом не достигла момента возрождения государства. Это, конечно же, Украина. Ее печальная история – красочная иллюстрация того, что было бы с нами, если бы силовики не одолели олигархов. Полный хаос, деградация правящей верхушки, захват всех богатств и отраслей иностранцами и, наконец, использование в качестве прокси для войны с соседним государством. Таков итог «демократизации» и «евроинтеграции» для постсоветской страны.

Нам повезло – в 2010-е началось отделение России от хищного Западного мира. И как пресловутый «железный занавес» был опущен над СССР снаружи, так же и в этот раз не мы стали отделяться от «демократов», а они от нас.

Когда Россия посмела вести себя независимо, Запад тут же ответил радикализацией антирусских сил в соседних странах – на Украине, в Грузии, Молдавии, Прибалтике.

На это мы ответили единственно возможным способом – стали активно бороться за сохранение «Русского мира», встали на защиту русского населения Крыма и Новороссии, оборону осетин на Кавказе.

Окончательно «20 лет позора» закончились в 2014-м, когда Россия присоединила Крым, – открыто выступила за защиту себя и своих, не побоявшись бросить вызов Западному миру. Подлецы по обе стороны океана тут же закричали, что стране конец, – непобедимое воинство святого Запада разрушит нас и задавит санкциями… Но Россия продолжала стоять, вести борьбу и развиваться, назло всем врагам.

Настало время долгого, тяжелого, болезненного возвращения к самостоятельности. И бо́льшая часть этой работы еще впереди.

То, что Россия вообще пережила 90-е, что она не распалась и не оказалась под тотальной властью иностранных господ, – почти чудо. А то, что уже сделано, – очень немало, особенно если учесть жестокое давление противника на всем протяжении нашей новой истории.

Несмотря ни на что, нам удалось воссоздать из руин и пепла сильное и богатое государство. Не верите? Привыкли считать, что у нас все плохо и ужасно?

Посмотрите, что происходит. Я пишу эти строки зимой 2024-го. Уже третий год идет война на уничтожение, при этом нас со всех сторон окружили санкциями, внутри нас действует мощное вражеское подполье и «пятая колонна», а стратегические союзники на Востоке готовы помогать, но пока весьма сдержанно. Но Россия стоит и ведет эффективную борьбу. Больше того, внутри страны наметился экономический рост, развитие технологий, уже не хватает рабочих рук…

При всех недостатках новой российской государственности – она работает. Мы восстали из пепла, и возвращаться к навязанной нам разрухе не собираемся.

Школа неверия

От умножения беззаконий, во многих охладеет любовь.

Евангелие от Матфея

Итак, мы видели, что смердяковщина возникла не на пустом месте, что отпадение сотен тысяч от России в момент, когда ей тяжелее всего, – следствие исторической катастрофы, которую мы пережили. После распада СССР произошло вырождение национального сознания, утрата значительной частью россиян идентичности и элементарного самоуважения.

В этой главе мы подробно рассмотрим, как после краха государства обстояло дело с идеологией и патриотическим воспитанием. Погрузимся в этот клубок, вихрь сложных явлений, который определяет жизнь постсоветской России.

Сразу виден самый простой, но и самый катастрофический фактор. Это действия российской власти. С момента распада Союза чиновники и правители очень потрудились над тем, чтобы выбить из населения все, мало-мальски похожее на патриотизм.

Во времена Ельцина это было хотя бы понятно – подрыв самостоятельности государства и его превращение в «бензоколонку» были официальным курсом, какой уж тут патриотизм… Но после «разворота» 2000-х, когда страна пошла по пути суверенности и защиты человеческих ценностей, пресловутое «патриотическое воспитание» продолжало оставаться на самом зачаточном уровне.

Да и что удивляться? Бо́льшая часть властной верхушки была родом из ельцинских времен, когда ее главной задачей было: а) продавать ресурсы на Запад по бросовым ценам; б) уверять народ, что все прекрасно, ибо это свобода и демократия; в) обогащаться в процессе.

Полощи быдлу мозги и качай бабки!

Когда Россия снова стала самостоятельной страной, значительная часть чиновников этого почти не заметила. Для них не изменилась ни одна из целей, разве что в пункте «б» «свобода и демократия» заменились на «веру и семейные ценности».

Многочисленные расследования и тюремные сроки среди даже высших эшелонов власти после начала СВО – показатель того, что людей с этим мышлением, наконец, начали сознательно выдавливать. Жаль, что это не произошло лет 15 назад…

Годами патриотическое воспитание велось непрофессионально и, самое главное, неискренне. Про чиновников, которые повторяют казенные фразы о Родине, при этом строят виллы в Испании и посылают детей учиться в Лондон, даже и вспоминать противно. Для многих патриотизм стал ассоциироваться с толстыми лицемерами в костюмах. Очередной префект с тремя подбородками выступает перед толпой скучающих обывателей, и по его лицу видно: «Скорее бы закончить «День Победы» и полететь расслабиться в Монте-Карло».

Прямо сейчас один из основателей движений «Идущие вместе» и «Наши» Василий Якеменко прячется за границей, говоря циничные глупости, кроя матом Путина и все российское государство. Отличная иллюстрация того, что за люди руководили у нас «патриотическим воспитанием молодежи».

Эффект от неумелых и лживых действий псевдопатриотов был отрицательный, обратный – любого искреннего человека воротило от их казенщины. Попыток создавать что-то честное, по-настоящему патриотическое были единицы. Их делали энтузиасты, которые были никому не нужны, – на должностях ведь сидят чьи-то родственники, которым плевать на все, кроме своей дачи на Лазурном берегу.

Эта чудовищная, губительная ситуация существовала десятилетиями, отчасти существует и до сих пор. Так сбылись и продолжают сбываться слова Евангелия: беззаконие власть имущих привело к отчуждению, к «охлаждению любви» среди народа.

Проблема официальной патриотической риторики была не только в неискренности. Во всех речах казенные любители родины максимально избегали слова «русский», подменяя его политкорректными «российский» и «россиянин».

Эти вполне невинные слова получили в 90-е и 2000-е самую дурную славу, прежде всего из-за косноязычного Ельцина, который начинал свои гротескные выступления знаменитым «дорогие россияне». Для многих слово «россиянин» до сих пор ассоциируется с его пьяной физиономией. Упоминаний о русском народе и русской культуре максимально избегали. Чем же так не угодил власти ее собственный народ?

Тому было сразу несколько причин. Во-первых, на идеологический вакуум 90-х общество ответило всплеском национализма на всех уровнях – от интеллектуалов вроде Головина и Дугина до уличной молодежи. Власть банально испугалась националистов – и не зря. Ведь национализм был одной из основных причин распада СССР и той кровавый оргии, которая началась на его развалинах. Видя неонацистский угар в Прибалтике, Украине и Грузии, чиновники новой России хотели избежать того же на своей территории. Страшная война в Чечне, поставившая страну на грань распада, началась именно под знаменами национализма. Правители ельцинской эпохи жили за счет разграбления России, и мысль о том, что их «экономическая родина» окажется поделена между этническими полевыми командирами, пугала их не на шутку.

К тому же многие из них, да поначалу практически все, были выходцами из советского аппарата власти, хоть и предавшими свои коммунистические убеждения. Тем не менее одна из основ красной идеологии – интернационализм – была глубоко вшита в их сознание.

Отсюда рождалась логичная, казалось бы, реакция – всеми силами избегать конфликтов на расовой почве. С одной стороны, подавлять национальные чувства среди русского большинства, с другой – всячески поддерживать самосознание прочих народов страны. Чтобы те, не дай Госдеп, не почувствовали себя «угнетенными».

Госдеп тут упомянут не просто так. Описанный выше образ действий прекрасно ложился на американскую «новую этику», которая в те годы уже набирала силу. Согласно идеологии постлиберализма, именно меньшинства – носители истины. Они должны иметь обширные привилегии перед большинством, запятнавшим себя угнетением. Российская власть 90-х была колониальным проектом США и очень долго работала по прямым указаниям из Белого дома. Так идеи американских левых были шизофреническим образом пересажены на русскую почву.

Кто же противостоял в те годы казенщине? Во-первых, те самые националисты. Они громко объявляли о своем русском патриотизме, вот только патриотизм был специфический. Я не мог понять в те годы и не могу до сих пор – как может даже не патриот, а любой русский человек восхвалять Гитлера и делать себе татуировки со свастикой? Для меня это прямое оскорбление моей русской национальности, ибо никто не убил столько русских людей, как немецкие фашисты.

Этот лжепатриотизм, конечно же, был ничем не лучше чиновничьей лжи. В своей классической манере дьявол заставлял нас выбирать из нескольких зол, якобы противостоящих друг другу, а на деле сообща работающих против истины.

Забавно, что, по многим свидетельствам, ультранационалистические движения вроде тех же скинхедов и NS/WP финансировались (и финансируются) из того же прекрасного государства за океаном, что создало и саму постсоветскую власть.

Ну и с третьего фронта по русскому сознанию били главные слуги наших врагов. Либералы, естественно. В те годы их риторика была чуть более мягкой и тонкой, но тезис о том, что Запад есть сияющая обитель свободы и блаженства, а у нас – мрачный ад тирании, в которой прозябает отсталый русский народ, был все тот же. Новодворскую я уже цитировал. Именно из тех лет сказки про «рабский менталитет» и все прочее.

Трагедия ситуации именно в том, что настоящий русский патриотизм и русская вера оказались под перекрестным огнем с трех сторон. Чиновники, фашисты и либералы умудрились парадоксальным образом спеться, работая против здорового русского сознания.

С одной стороны, ядовитая русофобская пропаганда наших врагов, такая притягательная для слабых духом. С другой – суконная болтовня казенных лжепатриотов, своей ложью играющих только на руку русофобам. С третьей – пугающая картина того, как выглядит якобы русский национализм под флагом со свастикой.

С горькой иронией Андрей Бледный подытожил тогдашний взгляд на вещи: «Это была симфония чиновников и оппозиции… Единственный пункт, в котором они были единодушны. Русским может быть только балет, водка и фашизм».

Так совокупные усилия охранителей и Госдепа превратили нашу страну в школу неверия, пессимизма и презрения к самим себе. Патриотизм и религия сохранились только среди самых упрямых, не желающих сдаваться и унижаться. Над такими людьми все смеялись, они оказались на положении отщепенцев в своей собственной стране.

Легко отмахнуться, сказать, что все «отрекшиеся» от России в последние годы – просто подлые люди, продавшие Родину за «ящик печенья и бочку варенья». Таких и правда оказалось немало. Легко также обзывать смердяковых трусами, перепугавшимися на пустом месте, или дураками, неспособными противиться пропаганде.

И все это будет отчасти правдой – отсутствие воспитания и массовая культура вырастили у нас уже несколько поколений невежественных инфантилов, тех, кого Дмитрий Пучков в своей манере метко называет «малолетними дебилами вне зависимости от возраста».