Чужое имя бесплатное чтение

Контракт

– Егорыч, я тебе стопудово говорю, это самое лучшее, что ты можешь вообще купить в этой жизни! – мой литературный агент Сергей Сергеевич Лиханцев сопел мне в трубку уже несколько минут, расписывая всю крутость своей идеи.

Согласно моим совершенно скромным представлениям о литературной среде, о профессионалах этой области, об этикете и пиетете, литературный агент должен был относиться к своему клиенту-автору более почтительно, нежели это делал Сергей Сергеевич. Он называл меня Егоркой или Егорычем, с первой же нашей встречи держался со мной, так сказать, на короткой ноге, а по сути, просто наплевал на этот самый выдуманный мною этикет. За это я в отместку звал его Сеней, иногда звонил ему ночью, что бы рассказать какую-нибудь новую идею, и платил весьма нерегулярно. Но Лиханцев совершенно не обижался и не разрывал со мной рабочие отношения, и даже когда напоминал мне об оплате своих трудов, никогда не угрожал разрывом. Мы терпели так друг друга уже пару лет.

Познакомился я с ним на литературном фестивале, который ещё гордо называли питчингом – по сути встречей авторов с издателями для убеждения последних о необходимости издания трудов первых. Дело было как раз два года назад, я впервые в жизни решил поучаствовать в таком мероприятии и поехал в Рыбинск с надеждой, что меня заметят после представления синопсиса какому- нибудь издателю. Но так как я был новичком не только в писательском деле, но и абсолютным профаном в понимании правил существования литературно- издательской среды, то оказался на площадке для вот таких вот как я авторов с невыразительной или почти отсутствующей библиографией, где вместо издателей по ту сторону барьера напротив начинающих писателей оказалась свора жадных литературных агентов. И попался мне там Сергей Сергеевич Лиханцев. А сдружились, если можно это так назвать, мы с ним по двум причинам.

Во-первых, оказалось, что он слышал о моей серии произведений, что было весьма удивительным для меня, но вызвало чувство необычайного доверия к собеседнику. Дело в том, что к тому времени я написал несколько произведений разных жанров, но ради шутки во всех книгах главного героя звали точно как и меня – Егором. Сначала это был криминальный детектив «Егор – прокурор» о сложной судьбе работника прокуратуры, противостоящего как оборзевшему российскому криминалу, так и не менее оборзевшему коррупционному объединению в прокурорской среде. В итоге, главный герой всех победил, но погиб от выстрела в спину. Дальше был фантастический триллер «Егор и мухомор» об исследованиях чертогов разума молодым панкующим анархистом, использующим биологические препараты для расширения границ сознания. Главный герой нашел своё второе «я», узнал ответы на мучающие их двоих внутренние вопросы и умер от передозировки. Следующей книгой была комедийная повесть «Егор мочит хардкор» об искаженном в сумасшедшем

гротеске мире шоубизнеса. Естественно, главный герой – диджей крутого столичного клуба – погибает на рабочем месте во время перестрелки работников прокуратуры с наркоманами играя свой самый мощный сет, который создавал на протяжении всей книги. А перед поездкой на этот фестиваль я как раз закончил драму «Егор и его лабрадор» о тяжелом расставании хозяина и его собаки соответствующей породы. В этой книге умер пёс. Все эти книги были вывешены на бесплатных литературных площадках, и по мере публикации каждой новой я получал равное количество положительных отзывов и обвинений в графомании. Когда я в момент знакомства перечислил Сергею свои работы, он сначала неприлично заржал, а потом, к моему удивлению, высказал свое мнение по поводу сюжета каждой и особенно оценил «фишку» с именем героя в названии книг.

Во-вторых, для закрепления наших еще не начавшихся партнерских отношений мы решили с ним это дело обмыть. И следующие два дня я не очень хорошо помню. Но под этим делом мы нашли общий язык, как же иначе, договорились работать совместно, пожали руки. Плюнув в ладонь по старой традиции. А такие контракты, как известно, не разрываются. Правда, у пьянства с коллегами есть обратный эффект – последующее панибратство. Но Сергей всё же свою работу делал: пристроил мои произведения в пару изданий, меня даже напечатали микротиражом, что-то где-то продавалось, например, электронные версии книг. Наверное, я бы и сам смог всё это сделать без агента, но мы же пожали руки. Сергей настаивал на рекламе и продвижении, авторских встречах с

«фанатами», раскрутке. Но на всё это требовались средства, а вкладывать я пока не собирался, ибо не ощущал финансовой перспективы своего творчества. Таким манером и сотрудничали мы с моим агентом Сергеем Сергеевичем Лиханцевым.

– Егор, такой шанс бывает раз в жизни, – продолжал Сеня. – У него очень высокий читательский охват. На разных площадках подписчиков столько, сколько мы с тобой и за год не наколотим, даже покупая голоса. Шестнадцать книг и почти все в топе.

– Но я хочу писать под своим именем! – не сдавался я.

– Каким своим? Ты и так пишешь под псевдонимом, о каком хоть имени ты говоришь? – с деланным возмущением давил на меня агент. – Ну и оставишь себе старый псевдоним про запас, если когда-то понадобится. А попишешь пока под другим именем, которое тебе предлагают купить. Все твои работы сразу в топе будут только потому, что ты уже якобы написал шестнадцать крутых романов. Просто будешь ты не Егор Рогов, а Константин Фессио. Какая тебе разница, под каким именем ты заживешь с завтрашнего дня, если завтра ты скажешь «да» первому издательству из очереди и выйдешь из тени!

– В каком это смысле «из тени»?

– Ну Константин Фессио пока не печатался ни одним из изданий, несмотря на кучу предложений. Он отказывал всем.

– Это что за бред? – удивился я.

– Слушай, у разных людей разные заморочки. – казалось, Сергей раздражается, уговаривая меня на «беспроигрышный вариант». – Он непубличный человек. Ни одного интервью, ни одной личной фотографии, ничего о себе. Он не один такой, я знаю несколько известных авторов, которые не любят публичность. Тут плюсом еще нежелание печататься. Но это пока! Если мы купим его имя, то нам и карты в руки.

– А как ты себе это представляешь – купить имя человека? – я всё еще не понимал.

– Да очень просто! Я же тебе уже говорил как на исповеди! – Сергей, похоже, услышал в моем голосе нотки сомнения, которые интерпретировал в свою пользу. – Мы подписываем контракт на покупку его псевдонима. И почти всех сопутствующих авторских прав на его произведения. Псевдоним не предполагает ничего другого, как владение его предыдущей библиографией и последующими написанными от его имени книгами. Дальше ты пишешь, я договариваюсь с издательствами. Предыдущие книги не издаем, таков уговор. Может потом и на их издательство договоримся. Последующие – сколько угодно. Цена очень приемлема, окупаемость вложений ну максимум год. И что такое миллион сегодня? Зато завтра ты проснешься популярным!

– Скорее, завтра я проснусь без своего имени и без денег! – огрызнулся я.

– Ты всё равно не Рогов, это не твоя настоящая фамилия. Ну а имя Константин красивее чем Егор.

– Ну спасибо!

Сославшись на то, что мне нужно подумать, и еще какое-то время поотбивавшись от настойчивых нападок Сергея Сергеевича Лиханцева, желавшего решить вопрос как можно скорее, я отключился. Это для него всё выглядело ясным и понятным, это он ничего не терял, а только уже считал гонорары за будущие публикации. А мне вот так вот сразу было не расстаться с псевдонимом пусть даже не самого удачливого автора, но всё же созданного мной, да еще и с фишкой в названиях произведений. С новым-то псевдонимом такая изюминка не прокатит. Да и миллион на дороге не валяется.

Пару дней я пребывал в глубоких раздумьях, сбрасывая вызовы Сергея, по нескольку раз в день звонившего мне на телефон. Я изучал этого Константина Фессио. Точнее, читал ускоренно, «по диагонали», его произведения. И более внимательно множество рецензий, восторженных отзывов. Похоже, на самом деле человек был талантлив. Насколько я мог судить, его книги были насыщены каким- то необычным сочетанием мистицизма и реализма, автор рассказывал историю, словно побывал в ней, а не придумал. Возможно, услышал от первого лица, от участника. Его герои вызывали жалость, сострадание. Они становились жертвами своих же проступков, сами губили себя, но находили силы признать это. В отзывах часто можно было услышать, что книга вызывает больше вопросов, чем дает ответов. Были и недовольные критики, но явно гораздо меньше, чем у моих произведений.

Сдался и ответил на звонок агента я только на третий день, когда он позвонил ночью:

– Ну чего? Надумал?

– Сеня, ты на часы смотрел? – еле разлепляя глаза, что бы взглянуть на красные цифры на стене, шепотом спросил я.

И получил коленом по пятой точке от жены.

– Да, наверное, как и ты, когда мне по ночам звонил. – без тени обиды и издевки ответил он, а я понял неуместность своего вопроса. – Кстати, часики-то тикают. Уйдёт имя.

– Это всё точно так, как ты мне описываешь? Или есть подводные камни?

– Ничего там нет, никаких камней, никакой воды. – уверенно ответил агент. – Сам прочитаешь контракт. Но надо поторопиться.

– Ну давай, я через недельку буду возвращаться через Москву и заеду к тебе. – я уже почти проваливался в сон.

– Какая неделька? – возмутился Сеня. – Ты в своем уме? Такое предложение раз…

– Блин, Сень, я уже давно планировал уехать. – начал я то ли оправдываться, то ли встречно наезжать. И за слишком громкий шепот снова получил коленом. – У меня билеты куплены на поезд уже, путевка проплачена…

– Какая путевка? Какие билеты? – заводился Сеня. – Куда ты собрался-

то?

– Домбай. – ответил я снова пытаясь не уснуть. – Горный лагерь в

Домбае. В воскресенье должен быть там. Вернусь как раз через неделю.

– Так, стоп! – с возмущенного голос Сергея снова спустился в тональности до делового. – Ты же и в ту сторону через Москву?

– Ну да. Пересадка с Ярославского на Казанский. – нехотя признался я, чуя, что он сейчас мне скажет, и поэтому добавил. – Но у меня между поездами там один час, я не успею к тебе приехать.

– Тогда я приеду к тебе! – безапелляционно заявил Сергей. – Я же твой агент! Говори время, я приеду с бумагами на Казанский вокзал.

Делать было нечего, я не видел возможности уклониться, что бы ещё оттянуть момент принятия решения, и мы договорились о времени и месте встречи.

Еще пару дней прошло в окончательных сборах, укладке рюкзака, покупке недостающей экипировки, разнашивании ботинок. Потом дорога в сидячем вагоне до столицы в компании маргинального вида молодежи, пробежка до Казанского вокзала по подземным переходам.

– Ты куда такой нарядный собрался-то? – спросил меня Сеня, пожимая руку и улыбаясь.

– Горный лагерь в Домбае. – заученно и хмуро от недосыпания ответил я.

Ночка из-за шумной молодежи получилась бессонной. Два парня фриковатой наружности обсуждали стрижку одного из них, надев наушники, и от этого речь их была слишком громкой. Я всё же не вытерпел и сделал им замечание, за что получил поток негатива в свою сторону. Откровенно наезжать на меня они видимо побоялись, всё же внешность у меня не совсем уж щуплая. Но ввиду их численного перевеса и подросткового гонора они высказали мне всё, что думали о свободе слова и поведения в общественных местах. Заткнулись только тогда, когда я всё же пообещал ударить одного из них. Я сам человек не агрессивный, скорее наоборот, дружелюбный и открытый. Но имею стойкую неприязнь к наглецам и дуракам, и не очень богатый но всё же опыт в секции бокса, который отучил меня «зажиматься» в конфликтных ситуациях.

– А чего ты там забыл-то, Егорыч? Ты как-то не рассказывал, что у тебя тяга к горам какая-то. – усмехнулся Сергей.

– А я, Сеня, – вернул я ему за «Егорыча», – еду за вдохновением. Горный поход за вдохновением, да.

– И напишешь «Егор – покоритель гор»? – Сергей откровенно веселился.

– Может и напишу. – насупился я. – Ты бумаги привёз?

– Да. Вот. – он протянул мне папку.

– Пойдём, хоть присядем куда-нибудь, не стоя же читать.

Мы нашли свободный столик в одной из кафешек Казанского вокзала, взяли кофе. Мне он был нужен позарез, ибо утро было не из добрых. Голова соображала средне, глаза слипались, и я мечтал поскорее завалиться в купе поезда

«Кавказ» и проспать до самого Невинномысска. Контракт оказался всего на двух листах, абсолютно обычный договор передачи прав на псевдоним автора. Честно говоря, я тогда не имел ни малейшего представления, подходил ли такая форма

договора именно для непредметного и неосязаемого товара как псевдоним. Поэтому не стал вникать в юридические тонкости.

– Тут оплата прописана… – начал было я.

– Егорыч, у меня к тебе предложение. – Сергей придвинулся через стол. – Я готов разделить риски с тобой.

– В смысле? – не понял я.

– Половина с тебя, половина с меня.

– В смысле? – опять не понял я.

– Что ты заладил «в смысле, в смысле»? – скривился Сергей. – Ну давай по «чесноку»: твои опусы про Егора хреново продаются. Может они местами и написаны неплохо, но на массмаркет не тянут. А без массовых продаж ты что вообще мечтаешь заработать? Это не картина, которая имеет ценность в единственном экземпляре. Литература, брат, это массовая культура, это массовые продажи большого количества повторений одной картины.

Теперь уже я скривился от такого вот «по чесноку». Когда предлагают говорить честно, то в итоге услышишь про себя что-нибудь нелицеприятное. Так и получилось. Эти вот «может» и «местами» говорили об мнении моего агента о моей писанине. Ну что же, я не первый раз это слышу, в интернет-отзывах и не такого начитаешься. И моё отношение к своим произведениям, как к писанине, тоже было не оголтело восторженным, я реально оценивал свои возможности. Но всё равно немного обидно.

– И уж прямо сказать, этот контракт на топового автора нашел я. И я тоже хочу на нем заработать, а не остаться на стандартном гонораре агента. – продолжал Сергей. – Я хочу половину. Погоди, погоди распахивать свои узкие глаза пошире. Я же не за просто так. Во-первых, я нашел этот контракт, это я уже сказал. А во-вторых, я готов разделить риски с тобой и выплатить половину стоимости имени этого Константина Фессио.

Для меня это была новость скорее приятная, так как полмиллиона рублей составляли почти все мои накопления. Соглашаясь посмотреть бумаги, я оттягивал вопрос поиска денег на самый последний момент в надежде, что ещё откажусь от подписания контракта и не придется занимать недостающие средства. Этот единственный момент по оплате я и хотел обсудить со своим агентом до подписания, предложив, например, растянуть платежи на какой-то период.

– Почему я? А не кто-то из других твоих клиентов? – мне хотелось услышать что-то положительное о себе после его признаний об оценке моих произведений. – И если всплывёт это всё?

– Да ничего не всплывет! Как только выйдет твоё первое произведение под новым именем, любая попытка предыдущего владельца обнародовать этот контракт будет считаться способом положить лапу на твои авторские гонорары. То есть, окажется, что тебе и имя продали, и прибыль от последующих произведений пытаются получить. Это, брат, мошенство! А мы, естественно, никому ничего говорить не собираемся. Мы собираемся, брат, делать тебя известным и лавандос!

Последние слова он говорил громко и бравурно, так, что даже посетители за соседними столиками обернулись. Я придвинул контракт, достал авторучку и вывел подпись на обоих экземплярах. Да, это был шанс углубиться в профессию писателя быстрее, чем пройти путем безвестности и разочарований в своих силах. Это был шанс получить мощную мотивацию в написании, так как теперь можно было пользоваться не только чужим именем, но и чужим стилем. Придется поработать над собой, но игра, похоже, стоила свеч. За те пару дней, что я скрывался от Сергея, я поискал информацию о Константине Фессио в интернете.

Всё было именно так, как говорил мой агент: известность произведений и скрытность автора.

С одной стороны, мне хотелось спать, и мысли проворачивались в голове со скрипом, а с другой – напор моего агента, его полмиллиона, грядущие перемены и перспективы всё больше убеждали меня, что отказываться от подписания договора не было смысла, что моя мнительность отпугивает шанс всё изменить. Поэтому я одним махом подписал контракт не давая себе возможности еще раз усомниться и струсить.

Сергей что-то достал из кармана и протянул мне. Это был стерильный одноразовый медицинский шприц в упаковке.

– Это что? – спросил я его, машинально беря в руки протянутый шприц.

– Как что? Достань иглу и ткни палец. – Сергей пальцем показал на мою подпись внизу листа.

– Зачем? – я напрягся.

А потом опустил глаза на подпись и увидел над ней напечатанное

«Удостоверено подписью и кровью» и мою настоящую фамилию. Когда бегло читаешь документы, то привычные места типа «Адреса и реквизиты сторон» угадываешь по первым словам, если не по первым буквам. Так и тут, увидев

«Удостоверено подписью…» я даже не стал дочитывать предложение.

– Сеня, а это что за фигня? Какой ещё кровью? – я понизил голос до шепота, что бы соседи не услышали про кровь.

– Егорыч, я думал, ты прочитал всё и у тебя нет вопросов кроме как по оплате. – Сергей развел руками. – Это просто прихоть той стороны. Ну, типа, ты забираешь имя человека, а переход имени, это типа как переливание крови. Ты, типа, получаешь жизнь вместе с именем, а кровь это символ жизни. Видишь клякса с той стороны? Он тоже капнул.

– Сеня… Это… Кто в наше время контракты вот так вот подписывает? И вообще, знаешь какие контракты и с кем подписываются именно кровью?

– Егорыч, ты что страшных книжек начитался? Или боли боишься? – Сергей посмотрел на меня с прищуром. – Ну ладно тебе, ответь на прихоть этого старика, чего такого-то… Ткнул иголкой, приложил, и езжай спокойно, отдыхай. А я пока с остальным разберусь, первую половину из своих им переведу и твою через дней десять пообещаю. Так что ты вернешься уже и с вдохновением и во-о- о-от такой вот перспективой.

При последних словах он развел руки, как рыбак на привале. Я, уставший и уже спешащий оказаться в уютном купе, распечатал иголку, ткнул палец и приложил его к бумаге. Какие глупости в двадцать первом веке приходится совершать. Но может это знаковое событие. Потом, пожалуй, возьму этот сюжет в новую книгу.

Заваливаясь на верхнюю полку купе, я почему-то подумал над двумя моментами: Сеня не сказал, почему выбрал именно меня, и назвал продавца имени стариком.

Анна

Я как раз осмысливал и обсуждал со своим внутренним голосом произошедшее событие, когда зеркальная дверь отъехала, и в купе шагнула девушка. Увидев меня на верхней полке, она поздоровалась и присела за столик, поставив маленький рюкзачок рядом с собой.

Мои чувства в этот момент оказались двоякими, и я попытался это ощущение зафиксировать. Я люблю запоминать разные моменты в себе,

окружающем мире, что бы потом дать им описание, это, как мне кажется, помогает оживить мою писанину. Так вот, я с одной стороны разочаровался в том, что поеду в купе не один, а с другой, радовался, что это молодая дама, а не, например, пьяный мужик, или грузная женщина с маленьким крикливым ребенком.

Билеты я покупал заранее, специально выбирая второй этаж вагона фирменного поезда «Кавказ». В конце октября в сторону Кисловодска поезд шел почти пустой, так как сезон пляжно-санаторных отпусков заканчивался, а горнолыжный еще не начался. Поэтому в ту сторону ехало очень мало пассажиров, и все в основном брали билеты первого этажа, а на втором этаже вагона все купе были пустыми, по крайней мере в момент приобретения мной билетов. И тут такой облом, придется с кем-то делить замкнутое пространство.

А по поводу «молодой дамы», то тут я тоже не планировал какие-то дорожные «амуры», не собирался расправлять павлиний хвост перед случайной попутчицей. У меня был крепкий и удачный брак, я никогда не изменял жене, считая это делом низким и мерзким. Но молодая, да пусть была бы и не очень, дама всё же лучше, чем вредная бабулька, пьяный мужик, или, как я уже сказал, мамаша с громким чадом.

Вообще, у меня был такой план на эти сутки, пока я нахожусь в пути: подумать над смыслом жизни и дальнейшей писательской карьерой. И это было связано не только с приобретением нового псевдонима, хотя и над этим я буду усиленно думать. В моем плане размышлений прежде всего стояло именно осмысление уже пройденного пути и поиск ответов на накопившиеся вопросы. Дело в том, если выражаться моим же литературным языком, что я ехал не за книгой «Егор – покоритель гор», а потому что уже назревал короткий рассказ

«Егор и творческий запор». Я не знал что и о чём писать.

Вообще, стоит упомянуть, как я пришел в эту сферу деятельности. Изначально, это было просто хобби. Еще в школе я писал какие-то рассказики, стихи. В институте, когда увлекся гитарой, бравировал перед сокурсниками написанием собственных песен. А потом, когда пришлось сосредоточится на зарабатывании денег и, вообще, на выживании в этой дурацкой взрослой жизни, то гитара, стихи и песни были заброшены. И вот неожиданно подкрадываются сорок лет, а с ними и кризис среднего возраста. Всё как у всех. К этому моменту мужчина уже имеет определенный набор увлечений, которые вроде уже можно и не менять, занимаясь рыбалкой, охотой, самогоноварением и тому подобными истинно мужскими интересам. Всё как у всех. Но не у меня. Я решил вернуться к своим увлечениям юности и как-то с одного подхода написал рассказ, дал почитать его супруге и получил одобрение «Пиши!». Я так думаю, что для неё это было понятнее и лучше рыбалки или самогоноварения. Скорее всего потому, что и то и другое связано в конце концов с пьянством. Как и кризис среднего возраста.

В общем, я начал пробовать. И вылилось это в то, что сейчас я ехал в купе поезда, глядел в потолок и думал над тем, как мне выбраться из ямы. Ямы разочарования в своём писательском «мастерстве». Да, у меня была основная работа, на жизнь как-то хватало. Но работа была крайне нелюбимой. Работа выжимала из меня все соки, отбирала силы, гасила положительные эмоции, наполняла негативом к концу каждого рабочего дня. И когда я в свой законный выходной день садился перед монитором компьютера, то понимал, что за неделю просто выгорел, и мне нечего кинуть на белый экран. В этой поездке, начиная с первых суток в купе, хотелось поговорить с собой именно об этом – доколе это

будет продолжаться? Сеня посеял в очень благодатную почву своё предложение кардинально изменить всю ситуацию покупкой нового псевдонима.

Вот за такими мыслями меня и застал приход попутчицы. Я еще немного полежал наверху, потом подумал, что это не совсем этично, и спустился.

– Здравствуйте.

– И еще раз здравствуйте. – ответила она мне, переводя взгляд с пролетающих за окном осенних пейзажей, на меня и улыбнулась.

– Я, наверное, выйду. Вам же переодеться надо? – сам я не стал надевать никакие «треники», а просто стянул куртку и кофту.

– Нет, не надо. Я только до Рязани. Всего пару часов.

Я отметил, что у неё уставшие глаза. Она вроде как снова повернулась к окну, но оставляя меня в поле зрения. Повернулась, но не отвернулась. Что же, довольно учтиво с её стороны.

– Лямки не жмут? – вдруг спросила она.

– Что, простите? – не понял я.

Она кивнула в сторону моего рюкзака, стоящего на нижней полке у двери:

– Рюкзак большой. Лямки не жмут?

Я посмотрел на плечевые лямки восьмидесятилитрового рюкзака и удивился, как они вообще могут жать при такой ширине и толщине наполнителя.

– Да нет вроде. – я пожал плечами. – Широкие, мягкие.

– В поход?

– Ага. В горный. – я улыбнулся.

Это был мой первый поход в горы. За вдохновением. За ответами.

– Я так и поняла. Мембранная куртка, трекинговые палки, рюкзак. – она снова устало улыбнулась.

– О, да вы разбираетесь! – я даже приосанился.

Всё же мне кажется, что люди идущие в горный поход, необычные, смелые.

И теперь я приобщаюсь к этому таинству путешествий по возвышенностям.

– Да. Лет десять уже хожу в горы.

– О как… – кто-то в этом купе оказался необычнее и смелее меня. – Меня Егором зовут.

– Анна. – просто ответила она.

Мы помолчали. Она снова смотрела в окно. Я не мог понять, её усталый вид и молчаливость – это проявления лёгкой надменности, или нет? А она, всё так же глядя на серый безлиственный лес за окном, на капли дождя, ползущие по стеклу под потоком встречного воздуха, продолжила:

– Нет, обманула. Десять лет походов, а не в горы. Начинала в поисковом отряде, который пропавших людей искал. По болотам, лесам. Это, конечно, не поход в полном его понимании, а спасательная операция. Но потом всё как-то переросло именно в походы, ну которые с палатками, кострами и гитарой. И со временем добралась до гор. Другой уровень. Да, перешла на новый уровень походов. Не по высоте, а по сложности, я имею в виду. Это не простое увлечение, сил много отбирает. Зато и дает много чего другого.

– Например? – заинтересовался я.

– Да по-разному. Кому чего не хватает, наверное, то и дает. Мне вот спокойствия в жизни не хватало. Даже лесные походы не подпитывали энергетикой так, как это сделали горы. Стоишь на верхушке, смотришь в небо и в тебя словно зарядка как в батарейку льётся.

Мы снова замолчали. Она пододвинула свой рюкзачок поближе, достала оттуда какие-то тетради, сложенные листы, положила перед собой на столик, но не спешила разворачивать.

– Еду в Рязань на учебу. – кивнула она на тетради.

– Второе высшее? – я прикинул возраст по её внешности.

– Третье. – она снова устало улыбнулась. – На этот раз по основной профессии.

– А чем вы занимаетесь? – не удержался я от вопроса.

– Медсестра скорой помощи.

Видимо вселенная в самом начале моего пути за ответами и вдохновением решила сначала осадить меня в самомнении. Со мной в купе оказалась медсестра, человек благородной профессии. Медсестра скорой помощи, а «скорая», в моем понимании, это эпицентр человеческих проблем со здоровьем, ведь всё начинается со «скорой», и эти люди принимают первый удар. Еще Анна десять лет ходит в походы, чем заткнула меня за пояс с моими потугами начинающего путешественника. И ещё третье высшее… А я тут с кризисом среднего возраста пытаюсь лёжа на полке разобраться. Вот человек, явно моложе меня, свою жизнь кроит как заправский портной, в то время как взрослый дядька рефлексирует из-за неудач с писаниной.

– На врача учитесь?

– Ага. Вот после суточной смены теперь еще на коллоквиум готовиться

надо.

– Ого, это же очень трудно, наверное? – снова я удивился силе воли Анны.

– Физически терпимо, а эмоционально… Двояко получается. С одной

стороны, так выматываешься от чужой боли за эти сутки, что хочется домой и забиться в угол. – ну наконец-то я услышал о её слабости. Аж приятно стало, что этот железный человек не такой уж железный. – А с другой, за целый день насмотришься на то, как они страдают, а у тебя нет ни знаний, ни опыта, что бы помочь им, вот силы как-то сами и появляются на конспекты и учебники. Сегодня откачивали наркомана. Падшая личность, если честно. Но человек, жалко его. За ним бабуля в реанимацию поступила. Тут уже возраст сделал своё дело, и в глазах желание покоя. Таких еще жальче. А следующим мальчик маленький, каким-то невероятным образом с балкона сорвался, родители недоглядели. Тут вообще душа разрывается. Невинное создание страдает от невнимания нас, взрослых. Вот и едешь в институт ради них всех. Ради падших, от которых отказался весь мир. Ради стариков, которые сделали всё для этого мира, и сами хотят на покой. Ради детей, которые мир-то и не видели. Но устаешь, конечно. Сегодня так вымоталась, что чуть под машину не попала. Как сомнамбула со смены вышла и на первом же переходе пошла на красный. Еле увернулась от машины…

Теперь я смотрел в окно, переваривая всё сказанное. Эту философию необычно сильного сострадания к любому, попавшему в беду. Эту готовность к самопожертвованию через постоянное истощение. Эту самоотдачу. Я всегда думал, что самые большие циники, это врачи. А тут встретив эту девушку весьма усомнился в своём прагматизме. И насколько её мировоззрение не совпадало с моим! Я ехал в этой камере с четырьмя откидными нарами разбираться исключительно со своими проблемами, а она ехала в этой келье что бы читать конспекты и учиться помогать другим. Наверняка, тоже выбирала незанятое купе, что бы её не беспокоили.

– Может чаю хотите или кофе? – спросил я, пытаясь как-то приобщиться к её мировой спасательной миссии.

– Нет, спасибо. Почитаю вот… – она пододвинула тетради.

– Тогда, пожалуй, я не буду вам мешать. – буркнул я и полез наверх.

Немного поворочавшись, я всё же уснул под равномерное раскачивание и стук колёс. Спать в поезде – это, как мне кажется, вид психотерапии. Мне жена говорила, что мурчание кота очень полезно для человека, так как частоты и вибрации, издаваемые пушистым, благотворно влияют на наш организм. Но вот вибрации поезда я считаю средством более сильным.

Мне приснился сон, как я стою на вершине горы и протягиваю вверх недавно подписанные мною контракт на покупку чужого имени. В какой-то момент серые тучи расступаются, и я жду, что на меня снизойдет сияние. Но вместо этого с неба падает огромная капля крови, и голос свысока спрашивает:

«Ничего тебе не жмёт?». Я проверяю лямки рюкзака, не жмут ли они мне, но понимаю, что никакого рюкзака на мне нет. И голос имел ввиду не лямки рюкзака, а мою совесть. Не жмет ли мне совесть? Ну да, я поступил не особо честно по отношению к своим будущим читателям, приобретя за деньги не существующую репутацию. Но это всего лишь имя. Даже не имя, а псевдоним. И по большому счёту, читателям наплевать, как тебя зовут. Главное, что внутри твоей писанины. Понравится – имя может и запомнят, не понравится – никто специально не запоминает неудачливых литераторов, что бы обходить их произведения стороной. Все помнят победителей, а неудачников не замечают. Поэтому я ответил голосу:

«Им всем насрать!». Не очень этичным, казалось, кричать такое слово в горах. Всё же горы это что-то более возвышенное, требующее других эпитетов в речи. Но голос свыше не сильно отстал от меня и так же ответил: «Да, всем насрать на тебя!». Поэтому я не стал сильно терзаться, что в горах, в этом прекрасном месте с таким потрясающими видами употребил этот глагол. Вытерев кровь с лица, я проснулся.

Оказалось, что я вытираю пот, выступивший на лбу. В купе было душно. Я распрямился, неожиданно ударившись лбом о скос потолка, и, чертыхнувшись, глянул вниз. В купе было пусто. Видимо Анна уже сошла в Рязани. Я спрыгнул вниз, удачно попав в кроссовки, потянулся и распахнул зеркальную дверь. Свежий воздух из коридора слегка приободрил, и мне захотелось кофе. И по удачному стечению обстоятельств по лесенке на второй этаж вагона поднималась проводница.

– Здравствуйте. – обратился я к ней. – Моя попутчица уже сошла?

Та внимательно посмотрела на меня, заглянула в купе, снова посмотрела на

меня:

– Какая попутчица?

– Ну мы же Рязань проехали уже?

– Ну да, была остановка в Рязани.

– Значит сошла. – сделал вывод я, побыстрее переходя на интересующую

тему: – А можно мне кофе?

На станции Грязи-Воронежские в купе подсела мама с дочкой и мужчина. Купе заполнилось, и моя надежда об одинокой поездке была разбита окончательно. Девочка привела такого же малолетнего друга из соседнего купе, они разложили игрушки и начали так громко разговаривать, что я вспомнил двух маргиналов прошлой ночью. А мужик забрался на верхнюю полку напротив меня и не менее громко захрапел, расточая ароматы перегара под потолком.

Приезд

Утром, в начале шестого, я выбрался из купе, ни с кем из попутчиков не попрощавшись и поспешно спустился на твердую землю перрона Невинномысского железнодорожного вокзала. Было темно и прохладно, редкие пассажиры поезда, как и я сошедшие на этой станции, проходили мимо меня на выход в город. А я решил задержаться на лавочке, так как до встречи с гидом у меня было еще пару часов.

– Здравствуйте. – как-то слишком бодро для темного осеннего утра окликнули меня со спины. – А вы из нашей группы?

Я обернулся. Спрашивала молодая девушка, так же как и я одетая в мембранную куртку и с рюкзаком за спиной. Что-то мне везет на молодых попутчиц, уж не опять ли это проверка со стороны вселенной на мою стойкость в своих принципах.

– Здравствуйте. Из какой из вашей? – уточнил я на всякий случай.

Невинномысск был местом встречи различных групп туристов, как я понял в процессе поиска горного путешествия. Поэтому была опасность случайно прибиться к чужой группе.

– Горный лагерь в Домбае. Гид Игорь. – уточнила собеседница, зачем-то пальцем выписывая в воздухе букву «И».

– Да, пожалуй я из вашей группы. Егор. – я сразу представился.

– Аля. – ответила она и добавила. – Очень приятно. А вы больше никого в снаряжении не видели с этого поезда?

– Взаимно. Вроде два человека с рюкзаками, во-о-он там, с той стороны вокзала стоят. Из соседнего вагона сошли. – я кивнул головой в сторону. – Будем ждать гида вместе?

– Да, почему бы и нет. – ответила Аля. – Только вот я чаю хочу. Не знаете, где-нибудь тут есть кафешки?

Я огляделся, но с перрона трудно было что-то увидеть. По самртфонному навигатору я знал, что через дорогу от вокзала есть чебуречная, но график работы заведения начинался с девяти утра. А сам вокзал по размеру был намного меньше того же Казанского или Ярославского, так что надеяться на наличие круглосуточного буфета внутри не приходилось.

– А у меня чай есть. В термосе. – решил я проявить товарищескую поддержку, которая, по моему мнению, обязательно должна быть в группе горных туристов. – И «сникерс». Жена заваривала.

Последнее я добавил не для Али, а для вселенной, что бы она не вздумала меня провоцировать больше ни на что. Получилось, словно моя супруга заваривала «сникерс», но Аля на такую очевидную глупость внимания не обратила, видимо поняв, почему незнакомый мужчина сразу начинает упоминать жену. Фраза-оберег.

– Может к тем двоим подойдем? – предложила Аля кивнув в ту же сторону, что и я ранее.

Мы подошли, начали с того же вопроса о группе и лагере, представились. Да, молодой грузный человек с растрепанными и сальными волосами и его такая же грузная, но с более порядочной прической, спутница оказались из «наших». Они представились как Игнат и Алёна. Я тогда еще отметил, что им, наверное, комфортнее, чем мне, потому что на них были нормальные пуховики и теплые ботинки, а не мембранная курточка и кроссовки, как у меня.

Но как только мы приземлили свои рюкзаки на лавочку рядом с ними, они молча встали, взяли свои вещи и пошли куда-то.

– Что это было? – спросила меня Аля.

– Без понятия. Странные какие-то. – пожал я плечами, уже доставая термос и пакет с шоколадными батончиками из рюкзака. Мне вспомнился голос из моего сна, который объяснял, что всем на всех наплевать. – Чаю?

Мы перекусили, потом Аля предложила пойти погреться вовнутрь, так как в мембранной куртке ей тоже было «не весело». Но я, пообещав подойти попозже, остался на улице запускать другой навигатор, отдельно носимый. Я как раз перед поездкой закачал в него карты этого региона и не успел проверить. А в помещениях сигнал спутников практически не ловится, так что внутрь идти не было смысла.

Пару часов пролетели как-то незаметно, я за это время успел перебраться на площадь перед вокзалом, где и была назначена встреча с гидом. А в назначенный час стали собираться люди, и я впервые увидел остальных членов нашей горной команды. Появился гид, молодой улыбчивый парень по имени Игорь, всех сосчитал, сверился со списком и пригласил усаживаться в микроавтобус.

– У нас впереди четыре часа дороги с заездом в Шоанинский храм, а затем обед. Так что ваше горное путешествие начинается уже сегодня. И в кафе обещаю местные вкусные лепешки хычины с разной начинкой. – пообещал Игорь.

– А может сначала обед? – подал голос Игнат.

– Сытым в гору подниматься тяжело. – парировал с улыбкой Игорь и, еще раз проверив всех по количеству, сел на переднее сиденье рядом с водителем. – Ну, в путь!

Далее были обещанные четыре часа езды, за которые я успел поспать, посмотреть в окно на меняющийся пейзаж, снова поспать, снова просмотреть и пофотографировать пейзажи. В отличие от средней полосы, тут была золотая осень в заключительной своей поре. Пока что присутствовали желтые, а местами даже зеленые, листья на деревьях, а не голые, почти черные в общей массе ветки. Небо было хоть и наполнено легкими облаками, но не такое свинцовое, как над Москвой. Равнина постепенно сменялась горами, и горы становились всё выше. Несколько раз мы по мостам проезжали над речками, разительно отличающимися от рек нашей местности. Горная река – это совсем другое, смешение камней и бурлящей воды, а не вязких берегов и спокойной глади.

В одном месте свернув с главной дороги, микроавтобус попетлял по населенному пункту и остановился у подножия горы. С трассы она выглядела не так внушительно, но когда мы оказались у основания, я оценил истинные размеры этой каменной глыбы. Пожалуй, немало времени уйдёт на её покорение. И мы всей группой начали пеший подъем по накатанной грунтовой дороге, уступая путь проезжающему транспорту и коровам. Коровы паслись на крутых склонах, периодически пересекали дорогу, что бы перейти на следующий склон. Иногда раздавался треск ломающихся веток, и очередное животное вываливалось на дорогу уже сверху. Смотреть на этих горных коров было забавно.

Дорога на вершину петляла змеёй. Уклон был хоть и небольшой, но всё равно становилось жарко от нагрузки.

– Отсюда уже лучше видно, оглянитесь. – сказал гид Игорь. – Это река Кубань. С этой стороны реки село имени Коста Хетагурова, а на том берегу посёлок Новый Карачай. Вот такое интересное административное деление, хотя кроме реки границы нет.

– А кто такой был этот Коста Хетагуров? – спросил идущий рядом с гидом парень.

Все, кто успел подняться первыми повыше, остановились и посмотрели с высоты на поселок под нами, пока остальные подтягивались. Маленькое селение вдоль реки в окружении величественных гор. Я представил, что утром выходишь из дома, и сразу смотришь на горный пейзаж, и мне это показалось весьма возвышенным и поэтичным. Не зря многие писатели и поэты ездили на Кавказ.

– Коста Хетагуров человек очень интересной судьбы. – ответил Игорь. Мы со временем поняли, что он весьма много знал об этом регионе, его истории, традициях. – Его считают основателем осетинской литературы. Поэт, драматург, художник, общественный деятель. При жизни был гоним властями. В первую ссылку отправили за протест против закрытия единственной женской школы во Владикавказе. Во вторую – за какой-то бытовой инцидент его тёзки Константина Хетагурова совершенно с другим отчеством. Так что он пострадал за чужое имя, но свою репутацию. Чиновники обвинили Коста в этом проступке и запретили ему жить в Кавказском крае. Умер в нищете и болезни на руках своей сестры. Но люди добились, что бы прах его перевезли во Владикавказ, и по пути следования поезд встречали на станциях. Особенно в Беслане, где собрались все жители окрестных деревень во главе с духовенством. Во Владикавказе гроб несли на руках, и все старались дотронуться до него. По дороге грузины, армяне, осетины служили панихиды на своих языках. В церкви отпевали на русском. При выносе обряд вершили мусульмане.

Потрясенные подробностями этой истории, мы молча тронулись вверх.

Лишь кто-то из группы добавил:

– При жизни обычно люди с активной гражданкой позицией не нужны никому, и даже мешают. Только после смерти они становятся знаменитыми и почитаемыми.

Поднялись к храму мы достаточно быстро, вернее сказать, быстрее, чем я ожидал. Лишь в хвосте плелись те самые Игнат с Алёной. Наверное, мешала их комплекция и, пожалуй, нехватка сил из-за отсутствия желанного обеда.

По дороге я обдумывал что-то такое, что вертелось в сознании после фразы

«пострадал за чужое имя». Оказывается, чужие имена приносят не только какую- то выгоду, но и могут доставить проблемы. И зачем эта ремарка о знаменитости после смерти? Нет, я знаю такой постулат, что художник при жизни не достигнет такой популярности, какая сама приходит после его кончины. Но я собрался стать популярным писателем уже сейчас, и самое главное, при жизни. И мне эти мысли о смерти совсем не нужны. Тщеславие ли это? Нет, скорее здоровый прагматизм и нежелание терять время на раскрутку собственного имени. Время – деньги, как говориться. И в данной задаче деньги, вложенные в псевдоним, помогали мне сэкономить время. Повертев это в мыслях, я постарался выкинуть всё из головы, и вновь наслаждаться окружающими видами.

Храм впечатлял. Не так, как огромные монументальные строения, красивая лепнина на их фасадах как результат дорогой реставрации, показная иллюминация. Он, напротив, был весьма скромен в размерах, внешне стар и, даже, казалось, неухожен. Именно такой «старческий» облик в рассеянном свете осеннего солнца был архитектурным свидетельством бессилия времени над верой человека. Пережив более десяти веков, обветшав, но сохранившись, это религиозное строение до сих пор выполняло свои функции, и внутри иногда проходили службы.

Я стоял в беседке-звоннице над обрывом и смотрел на потрясающий вид. С одной стороны в низине поселок, с другой жёлто-зеленые горы, над головой серое небо и достаточно низко летающие орлы. Настоящие орлы над головой, да так близко, что можно оценить гигантский размах крыльев! А внизу такая пропасть под ногами, что дух захватывает.

А ещё внизу у забора, отгораживающего территорию храма от внешнего мира, стоял Игнат и Алёна. Они не пошли не то что бы в храм, хотя это было удивительно пропустить такую потрясающую экскурсию, но даже на прихрамовую территорию не ступили. Могли бы хоть на лавочках посидеть, которые начинались сразу за турникетом. А то я видел, как Алёна облокачивается на своего спутника и пытается отдышаться. Подъем дался им тяжело, но они всё равно не прошли за ограждение.

Решив, что это их проблемы, я перестал рассматривать эту странную парочку и вновь сосредоточился на наблюдениях за окружающим миром. Он был восхитителен, прекрасен и потрясающ. Именно такими эпитетами хотелось наградить всё то, что я пытался впитать в себя и запомнить. На склоне, напротив нашей точки обзора, всё так же паслись «горные» коровы. Склон был настолько покатый, что вызывало удивление, как они вообще держаться и не съезжают. А еще я заметил старика-пастуха. Серый балахон с капюшоном, из под которого спускается длинная белая борода, корявый длинный посох в левой руке, правая упирается в бок.

– Смотрите, у них пастух на Гендальфа похож. – усмехнулся я, поворачиваясь к гиду, оказавшемуся рядом.

Когда я снова перевёл взгляд на склон с коровами, то увидел только коров.

Старика не было. Гид проследил направление моего взгляда и ответил:

– Коровы здесь на свободном выпасе. Никаких пастухов нет. Их с утра выпускают из дворов, а вечером они самостоятельно возвращаются. – потом Игорь перевел взгляд на меня и добавил: – Этот храм посвящен Георгию Победоносцу. На местном языке его зовут Уастырджи. Он посредник между Богом и людьми. Его считают врагом воров, мошенников, убийц, клятвопреступников, покровителем честных и добрых людей. Среди людей он появляется в виде нищего старика.

И Игорь пошел в сторону металлического перехода, соединяющего беседку-звонницу с храмом. Я пожал плечами, так как не знал, что ответить гиду. Человек он явно начитанный и весьма спокойный, рассказывал всё без какого-то давления своими знаниями, как это любят делать «всезнайки». От таких людей лучше впитывать информацию, чем пытаться с ними спорить даже в шутку. Я посмотрел снова на коров, не нашел этого Гендальфа и отправился за гидом.

Мы спустились с храмовой горы на площадку к микроавтобусу, гид нас пересчитал, усадил в транспорт, и мы отправились в следующую точку сегодняшнего плана путешествий. Это оказалось небольшое кафе, внутренний интерьер которого был довольно простеньким, но пропитан национальным колоритом. Деревянный домик, увитый настоящим виноградом с сиреневыми гроздьями. Каменные жернова, казалось, беспорядочно разбросанные под деревьями. Внутри на стенах старые черно-белые фотографии мужчин на конях и с кинжалами. Кухня тоже оказалась национальной.

Как и обещал Игорь, нас кормили хычинами – местными пирогами с разнообразной начинкой: мясо, овощи, картофель. Мне эти пироги показались весьма вкусными. Особенно увлекательно было их поглощать под рассказ нашего гида, который и тут преуспел в своих знаниях:

– Это чюгюндюр-хычин с листьями свеклы и сыром. А это гардош-хычин

– лепешка с картофелем и сыром. Вон там посередине стола эт-хычин из мясного фарша и…

– Сыра? – попытался угадать я.

– Нет. Из мясного фарша и всё. – подколол меня гид.

– А где шашлык? – спросил Игнат. – Не одной же ботвой нам питаться?

Я отметил, что большинство сидящих за столом посмотрели на него с неодобрением. Значит в своих выводах о неприятности этого человека я был не одинок. Но вслух никто ничего не высказал, и реплика повисла без ответа. Игнат, видимо, почувствовал, что перебарщивает со своими капризами, и продолжать не стал. А может ожидал поддержки среди других участников группы, и, не услышав, решил помолчать.

На заднем фоне бубнила какая-то радиостанция, передавали новости и, что я отметил, столичные, московские. Обратил на это внимание потому, что во всём антураже – убранстве, фотографиях, блюдах на столе, рассказе нашего гида – я ожидал бы услышать местную музыку, кавказские напевы, рожок или что-то струнное. Надо будет задать гиду вопрос о музыке, может и про это он тоже знает. А пока-что, выбиваясь из кабардино-балкарского колорита, бубнил голос:

– Как сообщили в пресс-службе столичного ГУ МВД, участник ДТП в Москве, в результате которого погибла девушка на пешеходном переходе, задержан в порядке статьи девяносто первой УПК. Как сообщают свидетели, девушка вышла на «зебру» под запрещающий красный сигнал светофора. На это указывал и адвокат задержанного, опротестовывая задержание своего клиента. Как нам стало известно, погибшая работала медсестрой в ближайшем медицинском учреждении…

Изоляция

Когда я планировал поездку в Домбай, точнее сказать в «горный лагерь в Домбае», то с большим усердием изучал отзывы восторженных клиентов, успевших побывать тут раннее, а не официальное описание тура. Я рассматривал фотографии гор, озер, троп. Да тех же коров на склоне горы Шоана. И совершенно не придавал значения тому, где я буду проживать. Да при таком обилии обещанных красот и впечатлений я был готов жить даже в палатке. Поэтому ехал со своим личным представлением, что же такое «горная турбаза»: маленькие дощатые домики на краю обрыва, минимум удобств, костровая кухня, очередь в общий туалет, ну и что-то еще в таком роде. Я ожидал минимум цивилизации и удобств.

Мои представления, мечты о проживании в полудиком состоянии рассыпались о вывеску «Гостиница «Пик Театральный». Гостиница! Но я не был разочарован, отнюдь. Во-первых, еще на трассе, когда начался подъем дороги к посёлку Домбай, погода резко поменялась. И я начал ерзать на сиденье в предчувствии, что одет не по температуре за окном. Демисезонная «мембранка», легкие штаны, осенние ботинки… А тут была зима! Если внизу, ещё в Теберде, предыдущем поселке, была теплая осень, то в самом Домбае была конкретная зима. Снег валил крупными хлопьями, и пусть неспешно, но сугробы были уже по щиколотку. И как бы тогда я жил на краю обрыва в продуваемой конуре? В общем, гостиница была лучшим вариантом при такой погоде, и оставалось только радоваться, что я ошибся в своих ожиданиях.

А во-вторых, надо было увидеть само здание гостиницы, что бы понять: а не сильно-то я и промахнулся в представлении внешнего вида недвижимости, в которой буду жить. Нет, не на обрыве. Нет, не продуваемая конура. Гостиница была построена из дерева, из профилированного бруса. Но её внешнюю отделку, похоже, осуществляли ветер, снег и дождь. Дерево от времени посерело, покрылось коричневыми пятнами, потёками. И небольшое трехэтажное здание стало напоминать, не больше, ни меньше, тот самый Шоанинский храм по своему историческому контексту. Природный декор сделал свое дело, и гостиница выглядела так, словно мы провалились на несколько веков назад. Не знаю, кому как, а мне этот стиль «глубокого ретро» очень понравился.

– Это что за сарай? – я услышал голос Игната. Похоже, что человек всегда был всем недоволен.

Уже смеркалось, все устали от долгой дороги, поэтому договорились, что знакомство группы и общее, так сказать, «построение» перед дальнейшими радиальными походами проведем на следующий день. Нас быстро расселили по одноместным и двухместным номерам. Внутри я еще раз обрадовался, что это не

«дощатый домик на краю обрыва», так как обнаружились душ и прекрасный вид из окна на этот самый Пик Театральный. В сумерках можно было различить лишь общие очертания на фоне неба, но этого было достаточно для закрепления положительных впечатлений. Я быстро раскидал вещи из рюкзака в шкаф, принял душ и уселся в кресло перед окном с видом на темнеющие горы, не забыв прихватить фляжку с коньяком. Хотелось мечтать, строить планы на будущее, накидывать текст будущей книги. Как там мой агент Сеня сказал? «Егор – покоритель гор»?

Проснулся я в том же кресле. Из-за неудобной позы тело ломило, и я отругал себя, что вовремя не перебрался на кровать, которая была в полуметре от меня. Кое-как размяв кости и совершив утренний моцион, спустился со своего второго этажа в цокольный, где располагалась общая столовая и кухня. Это нам объяснили при заселении, назначая утреннюю встречу именно там.

В столовой за большим общим столом друг напротив друга сидели Игорь и какой-то мужчина в форме полицейского.

– Доброе утро. – весело поприветствовал я их. – А что у нас случилось?

– Доброе утро. – ответил Игорь, и голос его мне показался растерянным. А вот полицейский вместо приветствия каким-то строгим голосом спросил:

– Так-с… А почему вы считаете, что что-то случилось?

И тут я понял, что что-то произошло на самом деле. Не задают такие вопросы люди в форме просто так. Да и голос у него был какой-то… Напряженный что ли. Я, не спеша отвечать, под цепким взглядом полицейского прошел к столику, на котором увидел графин с водой, чайник и какие-то чайные принадлежности. И самое главное, я увидел кофе. Пусть и растворимый, пусть и не тот вид, который покупает моя жена, но всё же кофе. Как часть утреннего моциона.

– А у нас полиция появляется тогда, когда что-то случается. Не так ли? – ответил я, доставая чашку из навесного шкафчика.

Полицейский не ответил на мой вопрос. Зато Игорь после некоторой паузы сказал ему:

– Всё равно вы планировали всех опрашивать, группа узнает, что случилось. – и получив кивок полицейского, обратился уже ко мне. – Двое из нашей группы… Как это сказать… Погибли.

Я опешил. Я точно видел, что вчера все из микроавтобуса перекочевали внутрь здания гостиницы. Нас перечисляли у порога пофамильно, называя номера для проживания.

– Как так? Кто? – я был растерян: ничего себе, поездочка началась, уже двое сорвались где-то со скалы. – Разбились что ли где-то?

Да и как они на ночь глядя без разрешения гида решились куда-то уйти в такую погоду. А каково сейчас гиду узнавать о гибели подопечных, за которых он, пожалуй, несет персональную ответственность. Правда, мы еще не выслушали и не подписались под обещанным инструктажем по технике безопасности, так что формально Игорь за них не в ответе.

– Их убили. – рубанул полицейский. – Двое из вашей группы ночью пробрались в гостиницу «Аманауз», хотя она закрыта для посещения. Утром охрана обнаружила взломанные двери, прошла по этажам и нашла два тела в зеленых пуховиках со следами насильственной смерти.

У меня мурашки побежали по коже, и волосы зашевелились на затылке. От этого казенного тона. От понимания, кто были двое в зеленых пуховиках. В пуховиках, если никто ночью не переодевался, да еще и именно в зеленых были только Игнат и Алёна. У Али была верхняя одежда зеленых тонов, но ближе к салатовому, что ли. Остальные были в синих, черных куртках, я в желтой, еще один парень в красной. Зелёно-болотные пуховики были только на странной парочке, с которой я познакомился еще на вокзале Невинномысска.

– А как узнали, что из нашей? – решил проверить я.

– А вы не коллега, случайно? – прищурился полицейский.

– Нет. – просто ответил я и не стал вдаваться в подробности о роде своей занятости.

– Это уже третья гостиница, где я опрашиваю старших групп. Ваш гид, – полицейский кивнул на Игоря, – опознал тела. Сейчас не сезон для отдыха здесь, в Домбае. Да и из-за погоды многие отменили свой приезд, гостиницы стоят почти все пустые.

Я заметил, что Игоря аж передернуло, когда полицейский упомянул про опознание.

Начали подходить другие участники группы. Новость быстро разошлась среди всех, шокированные люди сидели притихшие, изредка перешептываясь. Полицейский вызывал по одному на край стола, и негромко опрашивал каждого. Как зовут, откуда приехал, цель визита, что делал ночью, знал ли двоих убитых, говорили ли они, что собираются куда-то уйти? Потом полицейский ушел, мы сообща приготовили завтрак, быстро найдя в коллективе тех, кто умеет жарить яичницу и варить сосиски. Но настроение было подавленным, еда не лезла в рот.

– Игорь, так что там случилось-то? И что это за «Аманауз»? – спросила одна из девушек.

– «Аманауз» – это местный недострой, заброшка. Огромная, так и не запущенная в эксплуатацию гостиница. В середине девяностых возводили, но на конечном этапе бросили. С тех пор стоит закрытая, как памятник советским неудачам. Сейчас планируют сносить уже. – потом подумал и добавил: – Полицейский сказал, что их убили и сожгли.

По компании пролетели охи, кто-то зажимал рот ладошкой, кто-то сдавленно выматерился.

– В общем, он не запрещал рассказывать. Да и разлетится всё это быстро тут, посёлок-то маленький. – продолжал Игорь. – Они на какую-то черную мессу пошли. Шабаш, или как это там называется. На стенах узоры и надписи. На

полу тоже рисунки, круги и всё такое. Всё красным, как кровью. Фу, жуть. Свечи черные везде. Черные свечи это откуда? Ну, в общем, там в центре комнаты два тела. Игнат и Алёна. Им верхнюю часть тела обожгли, словно в костёр головой запихнули.

– А как ты их опознал-то тогда? – удивился я.

– По одной стороне лица. – его снова передернуло. – Как я понял, их сначала убили, а потом в огонь сунули зачем-то. Но лица не полностью сгорели, узнать можно. Теперь бы как это развидеть…

Помолчали снова. Чувствовалось общее угнетение ситуацией. Хотелось знать подробности, но я чувствовал, что никому не хочется спрашивать. Мне вот точно не хотелось, чем больше была дистанция между мной и этим ужасом, тем мне было спокойней. Да, я ехал в горы за впечатлениями, но не за такими. Хотя, отметил тогда про себя, даже такие факты могут служить элементами вдохновения, как бы это цинично не звучало.

– И это не единственная проблема. – снова заговорил Игорь. – Из-за погоды приостановили сообщение с Тебердой, там сошли камни с гор, завал вроде как разбирают. Мы пока не сможем выбрать из поселка.

Все сидели молча, лишь переглядываясь.

– А у кого-нибудь связь есть? Сотовая. – спросила та же девушка, что спрашивала и про гостиницу.

Компания дружно полезла в карманы, раздались щелчки, сигналы разблокировки экранов и поочередное: «У меня нет.. И у меня… Нет сигнала МТС… И Билайн не работает. Вообще не берет телефон, ни одной палки.» Через какое-то время выяснилось, что ни один сотовый оператор не работает.

– Ребят, мне надо с начальством связаться. – сказал Игорь. – Ситуация нестандартная, в моей практике такое первый раз. Я на почту пойду, там таксофон есть. Вы пока можете погулять по посёлку, в магазины сходить. Знакомство и технику безопасности давайте до вечера отложим.

После ухода гида, мы еще немного посидели в столовой, пообсуждали вполголоса случившееся, мол какой ужас творится тут, как теперь наслаждаться горным отдыхом, если под боком случилось убийство. Женская часть нашей группы была откровенно расстроена и подавлена. А мужское население столовой, и я в том числе, как-то более спокойно прореагировали на это событие, не смотря на то, что погибли люди из нашей группы.

– Слушайте, они откровенно странные были, нелюдимые какие-то, капризные. – сказал парень с восточными чертами лица. – Откуда мы знаем, что там случилось. Может они за этим сюда и ехали? Чего нам голову-то теперь ломать. Предлагаю организованно выдвинуться в поселок, осмотреться, может чего прикупим на вечер…

На том и порешили, что вечер утра мудренее, нечего сидеть в гостинице и переживать вообще без доступа к какой-то информации. Наспех доев завтрак и залив его кофе, мы собрались и выдвинулись в поселок почти всей группой. Часть нашего пока что еще незнакомого друг с другом коллектива осталась в гостинице, кто досыпать, кто из-за самочувствия.

А на улице нас ждал очередной сюрприз. Да, день оказался богат на них. Снега было не по щиколотку, а уже по колено. Домбай заметало. Но по дорогам кто-то проехал на ратраке, накатав плотную подушку снега, так что пешком идти было вполне комфортно. Снег так же неспешно падал крупными хлопьями.

– На новогодний фильм похоже. – заметила Аля, подставляя лицо снежинкам и выписывая пальцем большую букву «Н» в воздухе.

– Ага. Ужасов. – заметил «восточный» парень.

– Давайте не будем нагнетать. Мысли материальны, зачем притягивать ими негатив? – выдал вполне мудрую мысль еще один наш спутник.

Мы шли по дороге, но не одной большой толпой, а растянувшись на несколько компаний. Впереди девушка с мальчиком, наверное с сыном. За ними две дамы постарше. А в хвосте мы впятером – я, Аля, «восточный», парень, только что-то выступивший с мудрым предложением не нагнетать ситуацию и еще один молодой человек, тот который вчера про известность после смерти говорил. Решив, что обращаться друг к другу всё равно как-то придется, я представился. Так мы и перезнакомились. Оказалось, что «восточного» парня зовут Артур,

«носителя мудростей» Марком, а знатока «постжизнненной известности» Петром. И ещё для меня было открытием, что оказывается Аля это не Алевтина, как я думал всё время с момента нашего знакомства, а Аэлита. Впервые я встретил человека с таким необычным именем.

– Вообще-то, официальное знакомство у нас вечером. Так что имена нужно держать в секрете. – пошутил Артур. – Предлагаю называть друг друга

«участник номер такой-то».

– Куда отправимся? – спросила Аля.

– Ну как я говорил, предлагаю пойти и найти что-нибудь на вечер. Пока мы не подписали технику безопасности, в которой черным по белом написан запрет на горячительное, я бы выпил что-то подходящее по погоде и настроению?

– Ягер? – спросил Пётр.

– Да вы провидец, коллега! – похоже Артур был настроен позитивно.

Вот бывают такие люди, которые своей энергетикой, позитивом и настроением способны заражать других. Я обратил внимание, что и Аля уже улыбается, хотя еще час назад с выражением ужаса на лице слушала гида. И у Марка лицо приобрело благодушное выражение. И я все думаю, как бы мне тоже пошутить, что бы поддержать настрой.

Но хорошему настроению не суждено было просуществовать долго. По крайней мере, моему. В поисках «чего-то подходящего» мы достаточно быстро, насколько это можно было сделать в снежной завесе, набрели на известный сетевой алкомаркет, а от него, решив пройти чуть дальше по улице, вышли к вещевому рынку. Он был закрыт, только вывеска оповещала, что тут должна быть бойкая торговля. Да и вообще, все лавки по пути нашего следования оказались закрыты. Крупные магазины, типа алкомаркета или такого же сетевого продуктового, работали, а вот мелкие лавочки, кофейни, места общепита так же отталкивали табличками «закрыто». Людей на улице было мало, очень мало. Не считая тех, что из нашей группы, мы встретили еще человек десять от силы. Снег валил не переставая, плотным покрывалом отгораживая нас от всего вокруг, от гор, от домов, от света солнца, спрятавшегося где-то наверху за облачной ватой. Мы шли словно в снежной пелене, неспешно стекающей сверху.

– Смотрите. – Аля протянула руку вперед.

Над крышей рынка возвышалось что-то серое, огромное и угловатое. Но не гора, а здание.

– Это заброшенная гостиница «Аманауз». – сказал Марк. – Я когда сюда собирался, смотрел фотографии достопримечательностей. Это одна из них.

– Ничего себе, достопримечательность. – заметил Артур.

– Подойдем? – спросил я, чувствуя непреодолимое желание посмотреть поближе.

Мне было интересно хотя бы со стороны посмотреть на то место, где случился ужасный инцидент. Из-за высокого забора, отделявшего «Аманауз» от внешнего мира, были видны красно-синие всполохи проблесковых маячков.

– Там, наверное, еще криминалисты работают. – заметил Марк. – Вы как хотите, а я себе настроение портить не хочу.

– Я тоже. – Аля поддержала новую разумную идею, но мне отступать не хотелось, тем более Артур и Пётр не приняли ничью сторону – ни разумных, ни любопытных.

– Ладно, я мигом. – и не дожидаясь ничьего ответа, быстрым шагом направился к воротам.

Как и говорил Игорь, гостиница «Аманауз» была огромным недостроем, памятником неудаче. Огромное угрюмое здание нависало над поселком, давило своими размерами. Балконы, словно соты, с деревянной почерневшей обрешеткой. На одном из этажей, примерно в середине здания окна горели светом, мерцали блики фотовспышек.

– И что их туда понесло? – спросил непонятно кого Артур. Оказывается, он тихо шел за мной.

– Без понятия. – я хоть и понимал, что вопрос риторический, но всё же ответил.

Мы стояли с Артуром на дороге, напротив распахнутых ворот на территорию гостиничного комплекса «Аманауз». Во дворе было несколько машин с мигалками, другой транспорт без опознавательных знаков, ходили люди. И тут я заметил, что чуть в стороне, слева от здания, под деревом стоят двое. Я сначала не понял, что это люди, до того они неподвижно себя вели. Да и погода, освещение

– всё это не давало сосредоточить взгляд на фигурах. Но вот они пошевелились. Как и мои волосы на затылке второй раз за день.

Это была чета Атамановых. Игнат и Алёна. Я не мог ошибиться, потому что даже сквозь падающий снег отчетливо видел зеленые пуховики на двух людях одинаковой комплекции. Я их видел в темноте у вокзала, я их видел из далека на горе Шоан. И точно так же я видел их сейчас. Это были они.

– Арту-у-ур? – негромко позвал я. – Посмотри вон там слева…

– Что?

– Видишь? – я даже указал рукой.

– Что именно? – не понимал Артур. – Ну деревья, снег… Что я там увидеть-то должен?

– Двое под деревом! Это же Игнат с этой, как там её… – от волнения я забыл, как зовут спутницу этого парня с длинными немытыми волосами.

Я аж повернулся к Артуру в возмущении, как он может не видеть столь очевидное и столь… А когда снова развернулся к Атамановым, то их под деревом уже не было.

– Не вижу. – честно признался Артур.

Наверное, тогда что-то в моем сознании щелкнуло, на периферии начала зарождаться какая-то мысль. Но именно в тот момент я неосознанно дернулся в ту сторону, где только что видел под деревом двух убитых людей. Убитых? Да нет, вполне живых и шевелящихся. И если я найду следы на снегу, значит мне не показалось. Дернулся, сделал пару шагов и уперся в ППСника, который, оказывается, стоял за воротам чуть в сторонке так, что нам с дороги его не было видно.

– Куда, гражданин?! – осадил он меня. – Запрещено.

– Но… там… – я снова показал пальцем.

Видимо у меня на лице было настолько искреннее удивление и возмущение, что ППСник посмотрел, куда я указываю. Но ничего не увидев, как и я сейчас, он снова повернулся ко мне:

– Гражданин, пройдите за забор. Территория закрыта.

Артур сзади взял меня за локоть и аккуратно вытянул за ворота.

– Ты пил вчера? – почему-то спросил он.

– Ну да… – я был растерян. Но потом до меня дошла суть вопроса и я раздраженно повернулся к нему: – Причем здесь пил, не пил?

– Не при чем! – Артур отпустил меня и примирительно поднял руки. – Предлагаю вернуться к этому занятию. В такой погоде что только не привидится.

Я не стал с ним спорить, понимая, что человек хоть и пытался подшутить надо мной, но сделал это скорее для разрядки ситуации. И его предположение было вполне здравым: в такой погоде и снежного человека можно увидеть. Вот ППСника не увидел, а Атамановых увидел. Да, почудится ведь!

– Вижу цель – не вижу препятствий! – в тон ему ответил я, и в свою очередь потянул его за локоть туда, где остались Марк, Пётр и Аля.

По возвращению в гостиницу мы собрались все вместе в столовой, соорудили ужин, достали купленные для более подробного знакомства напитки, и так как наш гид пока не появился, приступили к запланированной программе самостоятельно. Каждый представлялся, рассказывал немного о себе, отвечал на вопросы, если такие возникали. В целом, компания подобралась совершенно разная. Художница, библиограф, менеджер, диджей, безопасник, блогер- путешественник, айтишник, семинарист, домохозяйка с сыном-школьником и я, назвавший свою основную профессию «писатель», хотя на самом деле это было не так. Итого нас было в группе одиннадцать человек, хотя изначально должно было быть тринадцать. Увлеченные процессом знакомства, мы предпочли забыть об утреннем инциденте. Хотя я нет-нет, и возвращался мысленно к своему видению у гостиницы «Аманауз».

Уже ближе к вечеру вернулся гид Игорь и сообщил, что даже проводная связь с «большим миром» не работает, что людей в поселке осталось очень мало, большинство успели уехать с началом снегопада и до обрушения скалы на дорогу. Хоть полиция осталась в поселке, но она сейчас занята важным делом. А скала упала большая и основательно повредила проезжую часть. Из-за погодных условий восстановительные работы постоянно откладываются. Игорю удалось найти у охраны горного подъемника рацию и по радиосвязи связаться с кем-то в Теберде. Всё, чего он добился, так это обещания вызволить всех жителей поселка Домбай через пару дней.

– Ну, за изоляцию! – голосом генерала из «Особенностей национальной охоты» провозгласил Артур и поднял бокал.

А я подумал, что и те, кто убил Атамановых, тоже остались в поселке.

Чертова мельница

Нельзя перед сном думать о плохом. Но я сидел и думал именно о том плохом, что случилось со мной за последнее время. Отрицательный аутотренинг.

После ужина мы разошлись по номерам под нотации гида, о том, что нам завтра все же в первый радиальный поход, и всем лучше выспаться. Не смотря на сложные погодные условия, не прекращающийся снег и сугробы по колено, Игорь сообщил, что рядом есть маршрут, который не закрыли, и со снегопадом по нему будет даже удобнее пройти. Большой слой снега накрывает курумник – насыпь

крупных камней, валунов – снег проваливается между камнями, заполняет пустоты и, таким образом, делает проход более безопасным, потому что ноги не проваливаются между глыб. И большая часть маршрута проходит через лес, там слой снега не такой большой, идти будет легче. Мы немного посомневались в том что «немного легче» при таких сугробах вообще возможно, но доверившись опытному путешественнику, согласились отправиться на водопад Чертова мельница. В конце-то концов, именно за этим мы и приехали.

А в номере я снова завалился в кресло напротив окна и достал ополовиненную фляжечку. И дал себе два обещания: сегодня обязательно перебраться спать в кровать и завтра наполнить фляжку.

Гор за окном не было видно. Вообще ничего не было видно, даже падающий снег был заметен только тот, что лип к стеклу. Я сидел и смотрел в черный квадрат с периодическими проблесками белых хлопьев. Словно непоказывающий телевизор с рябью помех. И в голове моей почему-то всё отливало свинцовым негативом. Ну и голова была уже свинцовая, наверное, от алкоголя и горного воздуха. Все таки мы находились на высоте более полутора тысяч метров над уровнем моря, другое давление, другая атмосфера. И нет бы мне сосредоточиться на всех положительных моментах, что я видел за день. На красоте гор, на праздничности падающего снега, на новых знакомствах и интересных историях, рассказанных моими спутниками. Но в памяти почему-то вертелись уставшие глаза попутчицы Анны, жестокие слова полицейского, серая громада гостиницы «Аманауз».