Тайна замка Серых олив бесплатное чтение

Глава 1. Возвращение в провинцию

Поезд замедлялся у небольшой станции, и у Жюли Дорье внутри уже знакомо заныло ощущение тревоги пополам с ностальгией. Она прижалась лбом к прохладному стеклу, пытаясь рассмотреть сквозь утренний туман очертания своего родного городка. За окном промелькнула старая вывеска у маленького киоска, затем приземистое здание вокзала – всё выглядело именно так, как она когда-то оставила, уезжая на стажировку в Париж. Но теперь Жюли возвращалась не как взволнованная студентка, а как журналистка, отработавшая несколько месяцев в столичной газете и вынужденная – по ряду личных обстоятельств – вернуться домой.

Городок встречал её сонными узкими улочками, по которым лишь изредка проезжали автомобили. Пахло влажной листвой и ещё чем-то сладковато-терпким, что накануне дожди рассыпали по сельской земле. На душе у Жюли слегка защемило: вроде бы именно здесь прошло её детство, здесь каждый угол знаком, но после парижских огней и сутолоки здесь всё казалось таким застывшим.

Она на мгновение остановилась у каменной ограды, за которой начинался ничем не примечательный сквер, и вспомнила, как когда-то бегала здесь за голубями, мечтая, что станет известной писательницей. «Ну что ж, – подумала Жюли, поправляя на плече сумку со своими записями, – да, я не писательница, но всё-таки работаю с текстами и статьями, а мечтать по-прежнему не перестала».

Вдалеке пробил колокол, и Жюли встрепенулась: пора идти в местную редакцию, где когда-то брали её на практику. Они же и позвали её обратно на должность корреспондентки, пусть и временно. Проходя мимо знакомых лавочек и пёстрых витрин, она заметила, как городок готовится к чему-то важному: кое-где развешивали плакаты и флажки, а на дверях магазинов красовались буклеты с надписью «Бал в Замке Серых Олив – сбор средств на реставрацию».

– Замок Серых Олив… – пробормотала Жюли. Она слышала о нём и раньше, да только никогда там не бывала. В детстве он казался ей чем-то таинственным, скрытым в глубине оливковых рощ, и всегда принадлежал семье де Лабор – старому роду маркизов, о котором ходили легенды.

Редакция местной газеты «Провинциальный Вестник» занимала половину второго этажа в невзрачном жёлтом доме на углу. Ржавый звонок на двери издательского коридора ознаменовал её приход. Она прошла вовнутрь, ощутив знакомый запах типографской краски, перемешанный с ароматом кофе. За столом в приёмной кто-то листал газетные развороты.

– Добро пожаловать, мадемуазель Дорье! – донёсся голос редактора. Высокий, чуть сутулый мужчина вышел ей навстречу, улыбаясь то ли радостно, то ли с облегчением. – Я уж думал, вы не приедете.

– Трудно было пропустить столь заманчивое предложение, – парировала Жюли вежливой улыбкой. – Я готова приступить к работе.

Они обменялись формальностями, редактор предложил кофе, и Жюли отмахнулась, любезно отказываясь – ощущала, что уже изрядно перенервничала. Ей хотелось скорее узнать, что за задание её ждёт.

– Для начала, – заговорил редактор, усаживаясь за стол с ворохом бумаг, – напомню: скоро состоится благотворительный бал в замке. Время от времени местная знать и городские власти проводят такие приёмы, чтобы собрать средства на реставрацию исторических памятников. На этот раз особый размах: сам маркиз де Лабор присутствует, его дочь Элоиза, а также влиятельные лица со всего департамента.

– Звучит внушительно, – Жюли сделала пометку в блокноте. – И, я полагаю, требуется репортаж?

– Да, но не простой: – редактор покрутил в руках листовку – хочется глубины, атмосферности. Вы же знаете наш городок, люди приедут на бал, возникнет масса возможностей для бесед. Полагаю, вокруг замка ходит довольно слухов и загадок.

– В самом деле, – прошептала Жюли, вспоминая, как в детстве слушала истории о спрятанных сокровищах и семейных проклятиях. – Ну что ж, я умею интервьюировать, постараюсь и атмосферу передать. Кстати, сама никогда не была внутри замка…

– Ваш шанс, – усмехнулся редактор. – Мадам Гайар, которая отвечает за организацию, уже в курсе: что приедет журналист из «Провинциального Вестника». Думаю, сегодня к вечеру вы вполне можете туда съездить.

Жюли согласно кивнула, делая короткие записи: «Замок Серых Олив», «благотворительный бал», «организатор мадам Гайар», «дочь маркиза – Элоиза».

– Вот и отлично, – заключил редактор, вставая, – не забудьте, нам нужны хорошие фото. У нас бюджет небольшой, но у вас же есть собственная камера?

– Конечно, – ответила Жюли, поднимаясь тоже. – У меня она всегда при мне.

Когда Жюли вышла из редакции, у неё на сердце была странная смесь волнения и предчувствия чего-то неординарного. Столь пышные мероприятия в их тихом городе – уже событие. Но более всего её манил сам замок, о котором она слышала легенды. Судя по тому, как местные дамы обсуждали предстоящий бал, там всё непросто. «Авантюра? Возможно. Но я люблю авантюры», – подумала Жюли.

Быстрым шагом она отправилась домой к маме, где сняла верхнюю одежду и набросала пару строк в дневнике: «Завтра – поход в замок. Надо проявить журналистскую смелость». Мать забежала на кухню, спросила, как прошёл день, и Жюли отмахнулась: «Всё в порядке», упомянув мельком, что пойдёт в званый вечер. Мама смущённо фыркнула, мол «надень что-нибудь приличное».

Позже, разложив в своей комнате фотоаппарат, Жюли смотрела в окно на утихающий вечер. За стеклом тянулись огни редких фонарей. «Завтра я, вероятно, окажусь среди тех сливок общества, к которым никогда не была близка», – вдруг мелькнуло у неё в голове. И с этим ощущением легкой тревоги, но и искрящейся любопытной надежды Жюли закрыла глаза.

Ещё пара дней назад ей казалось: «Возвращение в провинцию – скука», а теперь городок уже раскрыл перед ней новую страницу: тайны «Замка Серых Олив», чья история, похоже, только начинается.

Глава 2. Приглашение в замок

На следующий день Жюли проснулась раньше обычного: стоило прокричать первому петуху где-то на окраине городка, как она уже открыла глаза и поняла, что внутренне вся кипит от предвкушения. Сонливости, которую она обычно ощущала, не было и в помине. Её душа пела: сегодня она впервые переступит порог загадочного «Замка Серых Олив».

В душе Жюли царило весёлое возбуждение: этот величественный особняк с вековой историей то и дело всплывал в разговорах детства, и теперь судьба сводила её с его обитателями. Она сунула в сумку блокнот, диктофон и фотоаппарат, решив, что ничего лишнего не возьмёт: если там будет возможность что-то заснять, лучше сразу быть готовой.

В столовой за завтраком мать Жюли, мадам Дорье, попробовала былинным голосом прочесть дочери лекцию о местных аристократических нравах:

– Жюли, ты уж, пожалуйста, прояви уважение к семье де Лабор. Про них ходят слухи, и о долгах, и о старых скандалах, но всё-таки они люди знатные. Не допусти, чтоб ты выглядела легкомысленно.

Жюли фыркнула с улыбкой:

– Мама, я журналистка, а не горничная, что вы так переживаете? Вообще-то, на балу будут журналисты и из других изданий. Думаю, никто не жаждет критиковать мои манеры.

– И старайся не бросаться дерзкими вопросами, если маркиз тебя внезапно позовёт беседовать.– Просто сама знай границу, – повторила мадам Дорье, нахмурившись.

– Постараюсь, – ответила Жюли беззаботно, проглотив последний кусок хлеба с вареньем и уже собираясь уходить.

У входной двери она надела лёгкий пиджак и, пожелав матери хорошего дня, шагнула на улицу. Утренний городок был всё ещё залит свежим солнечным светом, запах свежесваренного кофе и выпечки струился из ближайшего кафе. Но Жюли спешила: мадам Гайар, организатор бала, назначила ей встречу именно у входа в замок на десять утра, чтобы всё показать и ознакомить с планом мероприятия.

К десяти часам Жюли уже стояла перед коваными воротами замка, которые были чуть приоткрыты. Величественные оливковые деревья тянули ветви над гравийной дорожкой. Она прошла внутрь и замерла от вида: большой двухэтажный каменный особняк, с башенками по бокам, с высокими окнами и лёгким налётом таинственного запустения – словно дом на мгновение застыл во времени.

– Мадемуазель Дорье? – прозвучал женский голос слева. Из тени боковой беседки вышла мадам Гайар, изящная полнощекая дама в светлом костюме. Её улыбка была дружелюбна, а в руках она держала планшет со списками.

– Да, это я. – Жюли улыбнулась, сразу потянулась к ней пожать руку. – Рада познакомиться.

– Прекрасно. Я как раз ждала вас. Прошу, следуйте за мной, – мадам Гайар сделала энергичный жест, указывая в сторону парадной двери. – Сейчас я покажу, как у нас устроена подготовка к балу.

Они пошли по дорожке, и Жюли успевала быстро озираться по сторонам. Не удержавшись, спросила:

– Замок всегда выглядит так… величественно, но будто бы немного пустынно?

– О да, – кивнула мадам Гайар, – семья де Лабор не живёт здесь постоянно. Они то уезжают в Париж, то в Италию. Маркиз часто мотается по делам. Но к балу всё привели в порядок, наняли дополнительные руки.

– А маркиз уже здесь, в имении?

– Приехал на днях. Вчера поздно вечером виделась с ним, очень устал и нервничает, – мадам Гайар покачала головой. – Но вы, журналистка, не упустите возможность взять у него пару комментариев, правда? Он в приёмном зале, если пожелаете, я попрошу его уделить вам минутку.

Жюли кивнула, внутренне в лёгком трепете: «Раз уж возможность есть, надо ею воспользоваться.»

Они зашли в просторный вестибюль, где холодный мраморный пол отражал высокие колонны. Свет проникал сквозь стеклянный купол на потолке, но всё равно царила полутень, придававшая месту слегка таинственный вид. В углу мерцал камин, хотя на улице было не слишком холодно, – возможно, для уютной атмосферы.

Здесь уже суетились люди: пара слуг расставляли стулья, кто-то развешивал ткани, готовя декор к предстоящему балу. Из приёмного зала доносились звуки перебора скрипок – музыканты, видимо, проводили репетицию.

– Вы видите, всё в полном разгаре, – шёпотом заметила мадам Гайар. – Идёмте, покажу вам, где будет танцпол, где столы…

Они прошли через арку, и Жюли поразило, насколько высок потолок: своды плыли где-то наверху в узорах, а вдоль стен шли длинные панно с изображениями охотничьих сцен. Она ловко вынула фотоаппарат и сделала пару снимков, пока мадам Гайар не отвела её в сторону:

– Только будьте осторожны с фотографиями, маркиз любит контроль над тем, что публикуют.

Жюли улыбнулась:

– Понимаю. Но без снимков репортаж будет не столь живым. Я аккуратно отберу, что пойдёт в печать.

Мадам Гайар удовлетворённо кивнула:

– Хорошо. Кстати, он сказал, что вскоре может вас принять. Сейчас, возможно, беседует с кем-то из местной аристократии. Да и дочка его, мадемуазель Элоиза, тоже где-то здесь. Может, и с ней поговорите, она в организации бала участвует. Да-да, пойдёмте, наверняка найдём их в Малом салоне.

Они миновали парадный зал и прошли к Малом салону, двери которого были приоткрыты. Изнутри слышался негромкий мужской голос. Жюли замедлила шаг – внутри явно шёл разговор, не хотелось врываться без стука.

– Дорогой маркиз, – произнёс голос, – я надеюсь, вы всё же придаёте значение тому, что приглашены столь высокие персоны. Нельзя ударить в грязь лицом, замок…

– Прошу, не учите меня управлять собственным домом, – жёстко отрезал второй, более усталый голос. – Вон из-за таких рекомендаций я и оказался в долгах, мадам Виконтесса.

«Виконтесса? – Жюли удивлённо моргнула, обмениваясь взглядом с мадам Гайар. – Значит, там виконтесса де Лафонтен?»

Через секунду в дверях показалась женщина лет пятидесяти в элегантном бархатном платье, лицо её потускнело от досады. Она смерила Жюли холодным взглядом, но сразу выдавила вежливую улыбку:

– О, у нас гости? Приятно познакомиться, – тихо произнесла она с кивком, проскользнув мимо.

В комнате же остался мужчина, седовласый, но статный, в безупречном костюме. По осанке и выражению лица можно было догадаться: это маркиз де Лабор. Он повернулся к ним:

– Мадам Гайар, – произнёс он негромко, – это новая журналистка?

– Да, – подтвердила она, жестом подзывая Жюли. – Мадемуазель Дорье. Прибыла из местной газеты делать репортаж о нашем благотворительном бале.

– Рад знакомству, – суховато кивнул маркиз. – Можете задавать вопросы, если хотите, но прошу учесть, что я немногословен по поводу своей семьи.

Жюли сделала крошечный реверанс, не зная, как вести себя: то ли формально, то ли свободно. Склонила голову:

– Спасибо, маркиз. Я обещаю, что в репортаже акцентирую торжественную атмосферу и цель – сбор средств на реставрацию.

Маркиз усмехнулся с некоторой усталостью:

– Да, было бы неплохо. Ведь люди часто забывают о настоящей миссии таких событий, подменяя их праздной сплетней. Вы, как журналист, можете помочь раскрыть важность культурного наследия нашего города.

– Разумеется, – кивнула Жюли, и сердце у неё ёкнуло: «Вот он, хозяин “Замка Серых Олив” – тот самый, о чьих тайнах шепчутся в округе».

Пара вопросов, которые она задала, касались планов на бал: какое число гостей ожидается, насколько велика сумма, которую хотели бы собрать. Маркиз отвечал чётко, но отрывисто, то и дело поглядывая на дверь, словно ждал возвращения той самой виконтессы, которая только что ушла.

– Мы стремимся собрать не менее ста тысяч евро на восстановление старинной монастырской стены, – сообщил он. – Это немалая сумма, но при тщательной организации всё возможно.

– Потрясающе… – произнесла Жюли, продолжая записывать в блокнот. – А можете ли вы сказать пару слов о вашей дочери Элоизе? Ведь она в центре внимания, как я слышала.

Упоминание Элоизы вызвало у маркиза лёгкую тень недовольства:

– Да, моя дочь – умна, красива, надеюсь, в будущем достойно унаследует замок и продолжит наши семейные традиции. На балу вы сможете поговорить с ней лично.

Мадам Гайар, почувствовав напряжение, прибавила:

– Прекрасно, думаю, на этом пока всё, маркиз. Мадемуазель Дорье осмотрит залы, чтобы понимать, как располагаются столы и оркестр.

– Конечно, – кивнул маркиз. – Могу попросить лишь об одном: пишите о фактах – чтобы люди знали, какие пожертвования действительно нужны. А лишних сплетен старайтесь не допускать.

Он бросил на Жюли выжидающий взгляд, от которого у неё пробежали мурашки по спине. Словно предупреждал: «Не лезь слишком глубоко в семейные секреты». Но Жюли понимала: для атмосферного репортажа нужно больше, чем голые факты. Однако сейчас она просто учтиво улыбнулась:

– Разумеется, буду аккуратна.

Маркиз чуть расслабился, кивнул, демонстративно взглянул на часы и отошёл к окну, оставляя её наедине с мадам Гайар.

Когда они вышли из Мaлого салона, мадам Гайар отвела Жюли к широкому коридору:

– Здесь будет устроен проход для гостей, а вон там – небольшой буфет. Попробуйте задать пару вопросов Элоизе позже. Думаю, она должна быть где-то в оранжерее.

– Хорошо, – Жюли уже видела, что предстоит большая работа. И столько всего интригующего.

Они спустились по низкой лестнице во двор. Воздух здесь был насыщен запахом оливковых деревьев и цветов. Пока Жюли прощалась с мадам Гайар, неожиданно из бокового флигеля вышел молодой мужчина, приятной наружности, быстро поклонился дамам и поспешил к двери. Жюли лишь на миг пересеклась с ним взглядом. «Кто-то из гостей? – мелькнула мысль. – Или один из родственников?»

Окинув на прощание взглядом своды, балконы и многовековые стены «Замка Серых Олив», Жюли ощутила тихое волнение. Вокруг этой семьи, кажется, действительно крутилась какая-то странная драма. Сама атмосфера пропитана непонятным напряжением.

«Что ж, – подумала она, шагая к воротам, – надо подготовиться к бурному репортажу. И, кажется, здесь может скрываться гораздо больше, чем просто информация о благотворительной акции».

Жюли Глянула на часы: «Полдень близится. Завтра состоится бал. Это значит, мне предстоит целая ночь, чтобы обдумать, с чего начать расспросы и какую стратегию выбрать». А на губах заиграла лёгкая улыбка от предвкушения: Жюли обожала вникать в необычные истории, и чувствовала, что у «Замка Серых Олив» их вполне хватает.

С этими мыслями она вышла за кованые ворота, которые медленно за ней закрывались, словно нехотя отпускали. Шурша гравием, она отдалялась от старинного особняка, ещё не зная, что в ближайшие дни ей предстоит погрузиться в гущу запутанных мотивов, старых легенд и, может быть, смерти, которая вскоре нависнет над этими живописными местами.

Глава 3. Подготовка к балу

Уже с раннего утра в замке царила необычайная суета. Издали, со стороны оливковых рощ, можно было увидеть, как слуги и приглашённые рабочие, похожие на крошечных муравьёв, сновали по двору, перетаскивая ящики с цветами и громоздкими тканями. Стоило Жюли ступить на гравийную дорожку у ворот, как её уши наполнило гулкое эхо суматошных голосов и лязг металлических подставок.

Она огляделась вокруг с любопытством: ещё вчера замок казался дремлющим великаном, ныне же он будто ожил. На веранде хлопотали флористы, крепя гирлянды из роз и ветвей оливковых деревьев. У входа двое слуг расстилали яркий ковёр, видимо, чтобы гости шествовали в зал по усыпанной цветами дорожке. Где-то внутри звучала скрипка, робко наигрывая мелодию – оркестр уже начал репетицию.

Жюли, привычно убрав растрепавшиеся пряди волос за ухо, тихонько вошла в холл и увидела, как вокруг парадной лестницы снуёт мадам Гайар с кипой бумаг. При виде Жюли она улыбнулась:

– Мадемуазель Дорье! Как хорошо, что вы здесь так рано. Подготовка идёт полным ходом, – сообщила она, стараясь перекричать грохот, доносившийся из боковой галереи. – Взгляните, какие цветочные композиции мы заказали!

Мадам Гайар подвела Жюли к рядам огромных корзин, наполненных белыми и кремовыми розами. Они источали чудесный аромат, смешиваясь с лёгкой горечью оливковой листвы. Жюли сделала несколько снимков для газеты: такое будет смотреться на полосах великолепно.

– А где Элоиза? – спросила она, едва мадам Гайар перевела дух.

– В оранжерее, – ответила та. – Кажется, она хотела лично следить за выбором орхидей для столов. Ей это по душе… и, наверное, нужно отвлечься от всяких мыслей. Вы же знаете, ей и так забот хватает.

Мадам Гайар сказала это с намёком, и Жюли ощутила лёгкий укол любопытства. Казалось, все вокруг заметно бережно обходят тему об Элоизе, помолвке и семейных делах маркиза. Точно стараются не бередить раны. Однако, будучи журналисткой, Жюли уже чувствовала: здесь таится большой клубок тайн, которым ещё предстоит раскрыться.

Она поблагодарила мадам Гайар и отправилась в сторону оранжереи. Миновав коридор с низкими арочными сводами, Жюли услышала негромкие голоса и краем глаза увидела Элоизу, склонившуюся над большим ящиком с орхидеями. Девушка старалась помочь слуге разложить растения, при этом её лицо казалось задумчивым, почти безрадостным.

– Элоиза? – тихо окликнула Жюли, чтобы не напугать хозяйку.

Элоиза подняла голову, на миг вгляделась, словно не сразу узнав, и выдавила вежливую, но немного натянутую улыбку.

– О, мадемуазель Дорье. Вы уже здесь? Надеюсь, замок покорил вас своей красотой? – она поставила ящик на пол и, выпрямившись, поправила лёгкую накидку на плечах.

Жюли ответила утвердительно, похвалила орхидеи. Разговор потёк вежливо и нейтрально. Элоиза говорила о редких сортах цветов, о том, сколько усилий ушло на заказ, и как они хотят всё это показать гостям. Но в каждом слове ощущалось напряжение, будто мысли её бродили совсем в другом месте.

– Вам не кажется, что для простого благотворительного бала слишком много роскоши? – осторожно поинтересовалась Жюли.

– Возможно, – кивнула Элоиза, опустив взгляд. – Но отец уверен, что надо поразить будущих спонсоров. И… – она осеклась, точно сдержала порыв сказать что-то лишнее, – …и я стараюсь помогать ему, как могу.

Когда Жюли сказала, что планирует осветить в статье не только благотворительность, но и историю замка, Элоиза вежливо улыбнулась:

– О, тогда обязательно попросите отца рассказать вам какие-то легенды. А я… – тут она вдруг пристально посмотрела на Жюли, словно решалась на откровенность, – …я не очень люблю семейные предания. Они редко приносят мир и радость.

Не успела Жюли уточнить, что Элоиза имеет в виду, как рядом раздался приглушённый кашель. Обернувшись, они увидели молодого человека – Жака Кавалье. Его тёмные волосы были безупречно уложены, а в осанке сквозило нечто аристократическое, хотя взгляд был довольно жёстким.

– Элоиза, я искал тебя, – сказал он, скользнув взглядом по Жюли. – Ты же обещала показать мне окончательную рассадку гостей за столами.

– Да, конечно, – ответила Элоиза, пряча какую-то внутреннюю досаду. – Сейчас всё сделаем.

Жака она назвала по имени, но без всякого тепла, заметила Жюли. Между ними царило напряжение, и Жюли почувствовала себя лишней. Однако профессиональное любопытство шевельнулось внутри. Она решила на прощание коротко упомянуть:

– Буду рада поговорить с вами о бале, если найдётся минутка.

– Разумеется, – коротко кивнул Жак, хотя на лице отражалось желание поскорее покончить с этой формальностью.

Жюли сделала вид, что отступает к выходу, тактично позволяя жениху и невесте решить свои дела. Однако, проходя мимо, она краем уха уловила недовольный полушёпот Жака: «Надеюсь, ты помнишь, насколько это важно для наших планов». Элоиза сжала губы, но ничего не ответила. «Наших планов?» – мигом откликнулся в уме Жюли вопрос. Она почувствовала, что эти двое явно не пылают любовью друг к другу, а их отношения продиктованы чем-то иным – может, экономическим расчётом или семейным соглашением?

Вернувшись в центральный холл, Жюли увидела, что мадам Гайар наставляет музыкантов, где им расположиться. Воздух был напоён запахом роз и нотками напряжения. Замок выглядел в эти часы словно сказочный театр, декорации которого тщательно отмывали и натирали до блеска к приезду публики. Однако за роскошной картиной чувствовалась глухая тревожность: маркиз почти не показывался, слуги шёпотом судачили о суматохе последних дней, а Элоиза ходила бледная, как тень.

«Таинственный репортаж всё больше обретает детективные краски, – подумала Жюли, устало присаживаясь на скамью у выхода. – Ведь когда люди так напряжены, редко обходится без неожиданностей». Она подняла взгляд на своды парадного зала: наверняка эти стены уже видели немало драм за свою долгую историю.

Жюли сделала последнюю запись в блокноте: «Семья де Лабор готовит пышный бал, но вокруг царит атмосфера тревоги. Нужно понять, в чём причина. И Элоиза… что за нелёгкий груз лежит на её плечах?»

Сложив блокнот, журналистка встала и решила вернуться в город, чтобы успеть написать заметку к завтрашнему номеру. Вечером она планировала ещё раз заглянуть в замок. Сердце подсказывало: в преддверии бала могут произойти любопытные события, и ей лучше быть рядом, чтобы ничего не упустить.

Ведь, как уже начинала чувствовать Жюли, за идеей благотворительности могут скрываться совсем иные – куда более мрачные – мотивы.

Глава 4. Первые тревожные знаки

Утро наступило на удивление ясным и тихим. Казалось бы, день обещал пройти в приподнятом настроении – ведь до бала оставалось совсем немного. Однако Жюли, уже поднимаясь по ведущей к замку дороге, чувствовала необъяснимую тревогу. Может, это собственное журналистское чутьё заставляло её видеть трещины там, где остальные видели лишь лёгкую суету.

Она вошла в холл, где обнаружила прислугу, торопливо протиравшую мраморный пол, и тут же услышала нарастающие голоса из соседнего коридора. Шёпот был хоть и приглушённым, но срывался на такие пронзительные интонации, что Жюли мигом поняла: это Жак и Элоиза. Подходя ближе, она мельком увидела, как Жак сжимал запястье Элоизы, что-то яростно шепча ей прямо в лицо.

– …Ты обещала! Мы должны придерживаться плана, – вырвалось у него довольно громко, и Элоиза попыталась отдёрнуть руку.

Жюли ощутила неловкость: вторгаться в чужую ссору или попытаться пройти незаметно? Однако в этот же миг Жак резко обернулся, увидел Жюли и замолчал, словно его застигли за недостойным занятием. Элоиза отступила на шаг, щёки у неё залились краской, на губах мелькнула отчаянная усмешка.

– Извините, я… я вас не заметила, – вымолвила Жюли, стараясь казаться равнодушной к их напряжению.

Жак нахмурился, выпуская запястье невесты:

Элоиза отвела глаза, прикусывая губу, и молча кивнула, словно не желая углубляться в объяснения.– Да нет, ничего, мадемуазель Дорье. Мы всего лишь… обсуждали детали бала. Любые важные события требуют согласия обеих сторон, – сказал он, чуть виновато улыбнувшись.

Жюли поняла, что лучше не давать волю расспросам, и тактично извинилась, сославшись на то, что ищет мадам Гайар. Но в глубине души она вновь ощутила то самое предчувствие беды: Жак явно давил на Элоизу, а она, подобно птице в клетке, чувствовала себя обязанной подчиниться.

Покинув взвинченную пару, Жюли направилась к застеклённой галерее, что вела к заднему двору. Здесь, среди подвешенных на стенах старинных гобеленов, на широком диване восседала виконтесса де Лафонтен. В руках она держала бокал воды с лимоном и, заметив приближение Жюли, приподняла бровь с лёгким надменным интересом.

– Ах, мадемуазель Дорье, – протянула виконтесса, словно приглашая её подойти ближе. – Вы пишете статью о бале. Что ж, наверное, здесь уже есть о чём порассуждать, не так ли?

Жюли присела на краешек дивана, принимая приглашение к разговору. Виконтесса казалась не прочь поделиться своими наблюдениями. И действительно, после пары дежурных фраз о красоте замка и пышности организации, она внезапно подалась вперёд и понизила голос:

– Уверена, что вы уже заметили: атмосфера в семье маркиза далека от идеальной. Говорят, у него крупные долги, да и на дочь он возлагал какие-то надежды насчёт брака. Быть может, этот союз должен был решить финансовые проблемы?

Серые глаза виконтессы смотрели пристально, словно обязывали Жюли признаться в том, что она уже догадывается. Жюли решила, что лучше не скрывать своего любопытства:

– Да, кое-какие разговоры уже услышала. Но вы, конечно, знаете ситуацию намного лучше меня.

Виконтесса чуть кокетливо повела плечами:

– Я действительно давно знакома с семьёй де Лабор. Когда-то маркиз блистал при дворе, ездил в Италию, посещал Вену. Но времена меняются, модные развлечения стоят дорого, а владения приносят всё меньше доходов. Я слышала, что он даже не прочь заложить часть земель… если не найдёт иного выхода.

Она смолкла, словно прислушиваясь, не подслушивает ли их кто-нибудь. Затем, мельком проверив, что коридор пуст, добавила:

– Вот почему этот бал так важен. Поговаривают о крупном пожертвовании от неких влиятельных инвесторов. Упустить такую возможность для маркиза – значит подписать себе приговор.

С этими словами виконтесса вздохнула и холодно улыбнулась, давая понять, что разговор окончен. Жюли поблагодарила её за доверие и задумчиво направилась к выходу в сад – слов виконтессы хватило, чтобы мозаика финансовых трудностей семьи де Лабор начала складываться более отчётливо.

Во дворе Жюли задержалась у кованой решётки бокового выхода, прикидывая, не стоит ли вернуться домой и почерпнуть из местного архива побольше сведений о землях маркиза. Но тут она заметила знакомый силуэт: к замку подъезжал невысокий мужчина в строгом костюме, с папкой подмышкой. Жюли сразу узнала его: мэр их городка, господин Бурже. Человек с амбициями, который не раз предлагал масштабные проекты по развитию «туристической жемчужины» провинции.

Мэр, увидев Жюли, помахал ей рукой и подошёл, улыбаясь чуть напряжённо:

– Мадемуазель Дорье, ну надо же, опять репортаж? Или, быть может, ваш редактор взялся за ещё одну статью?

– Пока только за эту, – парировала Жюли с вежливой улыбкой, – но, конечно, если вы хотите что-то добавить – с удовольствием выслушаю. Вы ведь тоже придёте на бал?

Мэр откашлялся:

– Ещё бы! Это важное событие для всего городка. Я, к слову, надеюсь, что маркиз проявит дальновидность и согласится помочь мне с расширением туристического комплекса. Новый отель, прогулочные зоны – всё это принесёт доход не только ему, но и местной казне.

Жюли заметила в его словах лёгкий намёк: «Поможет ли маркиз, или придётся искать иные пути». Она поинтересовалась, есть ли уже подписанные договоры, на что мэр неопределённо пожал плечами:

– Пока нет. Но время покажет. Или маркиз найдёт с нами общий язык… – он усмехнулся, отводя взгляд, – …или же его владения окажутся, как бы сказать, не столь целесообразными.

Жюли ощутила в голосе мэра безжалостную решимость: если маркиз не согласится на совместный проект, его могут попросту «прижать», используя финансовые трудности. Это подтверждало то, что сказала виконтесса: деньги играют ключевую роль в предстоящем бале, и кто-то явно рассчитывает на кусок земель де Лабор.

– Если вдруг захотите упомянуть это в статье, – добавил мэр, хитро прищурившись, – буду рад поделиться подробностями. Только имейте в виду: я всегда рассчитываю на плодотворное сотрудничество с представителями замка.

Его слова звучали почти как скрытая угроза: мол, или вы на моей стороне, или мы окажемся по разные баррикады. Жюли поблагодарила мэра и, изящно выйдя из этой скользкой беседы, отправилась обратно в здание.

Возвращаясь по коридорам, Жюли невольно вспоминала услышанное за последнее время. Жак давит на Элоизу, вероятно, желая укрепить своё положение и надеясь на её приданое. Виконтесса констатирует, что маркиз находится в долгах и нуждается в богатых покровителях. Мэр городка нацелился отхватить лакомый кусок земель под туризм. И все эти интересы должны сойтись на благотворительном балу уже завтра…

Среди множества голосов и шорохов, Жюли вдруг почувствовала, как замок будто бы «затаил дыхание» – словно старинные каменные стены понимали, что нечто опасное приближается. Как в пьесе перед кульминацией, все участники драмы занимали свои места, и оставался лишь один рывок до грядущего события, которое изменит их судьбы.

«Да, – подумала Жюли, на миг задержавшись у окна, за которым виднелся оливковый сад. – Сюжет здесь закручивается лихо. Надо быть начеку: в такой обстановке самое безобидное слово может стать искрой, а маленький конфликт – полыхнуть пожаром, который приведёт к трагедии».

С этими мыслями она направилась к выходу, подготавливаясь к завтрашнему вечеру. И впервые у неё мелькнуло ощущение, что этот бал рискует обернуться вовсе не мирным сбором средств, а театром скрытых страстей, где каждый стремится урвать себе что-то значимое… и кто знает, до чего это доведёт.

Глава 5. Бал: праздничная суета

Вечер опустился на Замок Серых Олив бархатными серебристыми сумерками. Кованые ворота были распахнуты настежь; по гравию шуршали автомобили, лимузины мерцали хромом в свете факелов. Высокие фонари одним махом превратили двухсотлетний двор в сцену оперетты: струны скрипок звенели откуда‑то с балкона, а в раскрытые окна вырывались аккорды рояля.

Жюли Дорье, в лаконичном чёрном платье и с камерой через плечо, перешагнула порог – и тут же ощутила тонкий, словно жасминовый, аромат свежих роз, смешанный с дымком от камина. Хрустальный свет люстр играл на мраморе парадной лестницы, а на подступах к бальному залу толпились гости: виконтессы в шёлке, депутаты в безупречных фраках, банкиры. Каждый улыбался шире, чем следовало, будто хотел убедить окружающих в собственной безупречной репутации.

У стола регистрации мадам Гайар вручала приглашённым пронумерованные карточки и, заметив Жюли, подмигнула ей сдержанно, как союзнице:

– Не потеряйте свой бейдж, мадемуазель Дорье. Сегодня вам понадобится проникнуть во все уголки замка.

– Атмосфера потрясающая, – ответила Жюли, взяв карточку «Пресса». – Ваши цветочные гирлянды видны издалека.

– Постарайтесь показать их в лучшем свете, – улыбнулась мадам Гайар. – Особенно для тех, кто вспомнит о чеке, пока танцует в вашем объективе.

Жюли прошла дальше. В бальном зале оркестр репетировал изящный английский вальс; в воздухе дрожал мягкий гул из разговоров и первых тостов. Она подняла камеру: щелчок – виконтесса де Лафонтен, грациозная, как лебедь; щёлк – мэр Бурже, жестикулирующий у портрета какого‑то бородатого предка де Лаборов; ещё щёлк – Элоиза в молочно‑голубом платье, слишком бледная для невесты, слишком одинокая для хозяйки праздника.

Жак Кавалье, появившийся за её спиной, ловко подхватил Элоизу под руку, словно не замечая, как она вздрагивает. Он улыбался широко, но его пальцы слишком крепко обвили тонкое запястье невесты. Когда Жюли навела объектив, жених едва заметно склонился к ушку Элоизы: слова скрылись в музыке, но по её побледневшему лицу репортёр поняла, что там было не признание в любви.

– Всё в порядке? – тихо спросила Жюли, когда Жак отвлёкся на подошедшего банкира.

– Разумеется, – ответила Элоиза с тонкой улыбкой. – Просто предпраздничные нервы. Поверьте, вы найдёте здесь куда более интересные темы, чем моё волнение.

Она отошла, оставив после себя ледяной шлейф беспокойства. Жюли успела заметить, как Элоиза, отвернувшись, положила ладонь на серебристую колонну, словно искала опоры.

К девяти часам зал заполнился до отказа. Слуги сновали как тени, подавая фуагра, малиновое сорбе, а изысканное шампанское прохладным туманом оседало на хрустале. Маркиз де Лабор появился лишь тогда, когда музыка замерла. Он шёл по центру, опираясь на трость, в тёмно‑бордовом фраке, словно кардинал, сохраняющий последние следы величия.

– Позвольте поприветствовать вас в старинных стенах моего дома! – его голос прорезал перешёптывания. – Сегодняшний вечер – не только праздник, но и акт благотворительности. Пусть наши сердца и кошельки будут открыты ради наследия, которое мы обязаны сохранить для потомков.

Он приподнял бокал, но взгляд его метнулся между гостями быстро, почти настороженно: на мэра, на Жака, на виконтессу. «Он словно ищет, кто предаст первым», мелькнуло у Жюли. Камера щёлкнула ещё раз, и объектив словил момент: жёсткую линию скул, тонкий излом губ, руку на трости, сжатую так сильно, что побелели пальцы.

После короткой речи оркестр ударил первый такт вальса, и пары закружились. Маркиз, однако, не пошёл танцевать: он отступил к краю зала, словно ловец янтарных мотыльков, наблюдая, как гости порхали вокруг. Жюли, прячась за мраморной колонной, видела, как он пригубил шампанское, тогда как другая рука почти незаметно дрогнула – нервный тремор, который тот тут же спрятал за манжетом перчатки.

– Мадемуазель, – раздался шёпот. Рядом оказалась виконтесса де Лафонтен. – Слышала, вы делаете фотографии. Не поделитесь со мной пробным кадром? – она улыбнулась, но во взгляде скользнул меркантильный блеск.

– С удовольствием, – ответила Жюли, показывая миниатюру на экране. Виконтесса одобрила, но тут же наклонилась к уху журналистки:

– Знаете, дорогая, я бы посоветовала вам особенно внимательно снять эту ночь. Может статься, она войдёт в историю города…

Жюли едва успела спросить, что это значит, как виконтесса сменила тему, точно опустила бархатную занавесь. «Опять намёки», подумала Жюли. «Что же все они скрывают?»

Позднее гости разделились по группам, мэр Бурже перехватил маркиза у стола с устрицами. Жюли оказалась рядом случайно, спрятавшись за декоративным пальмовым кустом. Голоса были тихими, но не настолько, чтобы она не уловила некоторые фразы.

– …не лучше ли сегодня же объявить о нашей сделке? – настаивал мэр. – Публика расположена, чек будет подписан моментально.

– Время ещё не пришло, – ответил маркиз резко. – Я предпочитаю сначала рассчитать все варианты.

– Вариантов осталось не так много, – мэр нахмурился. – Не упустите последний.

Маркиз бросил на собеседника взгляд, в котором читались и гордость, и отчаяние старого игрока. Жюли успела щёлкнуть камерой – шепот затих, а снимок сохранил фрагмент их спора в жестах: мэр с протянутой рукой, маркиз – как скала, неподвижный, но готовый обрушиться.

Часы били одиннадцать. Сервировали десерт: миндальное суфле с лепестками лаванды. Жюли перебирала записи, когда к ней почти незаметно подошёл интендант замка – седовласый мужчина в пиджаке.

– Мадемуазель, – тихо проговорил он, – маркиз просит вас быть рядом со сценой ровно в полночь. Он собирается сделать важное объявление.

– Конечно, – кивнула Жюли, настороженно отмечая: «важное объявление» – словно фанфара перед оскалом суровой правды.

На циферблате – без семи двенадцать. Оркестр сбавил темп, гости собирались полукругом перед роскошной эстрадой. Жюли встала у лестницы, камеру наготове. Маркиз уже поднимался на помост, держась за трость, словно за скипетр. В зале разливалось ожидание.

«Странно, – подумала Жюли, посмотрев на Жака, Элоизу, мэра, виконтессу – каждый из них бледен, словно знает, что услышит. – Чего же боятся все эти люди?»

Маркиз оглядел зал, но внезапно засеменил тыльной стороной ладони по помосту, будто проверяя что‑то на прочность, и остановился. Голоса смолкли. А потом… неожиданно погас свет.

В зале раздался короткий вскрик, струна скрипки выдала писклявое фальшивое «фа», откуда‑то метнулась чья‑то тень. Жюли прикусила язык – тишина была такой густой, что было слышно треск свечей. Спустя мучительные секунды электрический свет вспыхнул вновь.

Маркиз стоял на том же месте, но рука с тростью дрожала сильнее. Лицо его побелело, как мрамор под канделябрами. Он отряхнул лацкан и прохрипел почти неслышно:

– Прошу прощения, небольшая неполадка…

Однако взгляды гостей бросали друг другу искры недоверия: каждый проверял, кто где стоял в мгновение тьмы.

Жюли, схватившая камеру двумя руками, почувствовала, как по спине ползёт холодок. Она успела заметить: Жака не было на месте до того, как погас свет, а мэр куда‑то переместился. Элоиза же вцепилась в бархат сценической портьеры, словно боялась рухнуть.

Свет продолжал дрожать, и маркиз, сделав неровный шаг к микрофону, отчётливо сказал:

– Дамы и господа… моё объявление… состоится… чуть позднее.

Он кивнул оркестру, но тот лишь неуверенно взял нотный аккорд. Бальный зал дышал какой‑то новой, неприветливой тишиной. Ни одна свеча не покачнулась, но в воздухе витала угроза, словно невидимый дирижёр приготовил гостям совсем другую партитуру.

Жюли чётко уяснила одно: мирной ночь уже не будет. За пышным карнавальным сиянием раздался первый неслышный треск ледяной плиты, что скоро лопнет под давлением тайн. И когда она направилась к дверям, чтобы сменить плёнку в камере, ей показалось, что сквозь гул шагов она слышит шелест страницей‑то записной книжки – будто кто‑то раз и навсегда поставил крестик напротив чьего‑то имени.

Глава 6. Внезапное отключение света и убийство

Полночь подошла незаметно, как злоумышленник в шёлковых тапочках. Жюли вышла из небольшого вестибюля, сменив карту памяти, и обнаружила, что бальный зал уже дышит особым наэлектризованным ожиданием: оркестр смолк, гости сбились в полукруг у сцены, маркиз де Лабор готовился вновь вступить в слово. От завывающего за окнами ветра пламя факелов во дворе покачивалось, отбрасывая дрожащие всполохи, словно фигурки тени, которые уже репетируют грядущую трагедию.

Маркиз поднялся на помост. На дне его бокала играл рубиновый блик, как капля уже пролитой крови. Элоиза стояла в первом ряду – белая, как ангел из мрамора; Жак – чуть позади, взгляд его скользил по залитым светом кольцам люстр, словно вычислял кратчайший путь для отступления. Мэр Бурже теребил манжет, виконтесса устроилась у колонны, где тени скрывали ее лицо.

Жюли поставила камеру на режим серийной съёмки. Внутри вспыхнула мысль: места на карте вроде достаточно, но останется ли памяти, чтобы снять «важное объявление»?

– Дамы и господа, – начал маркиз, глубокий голос его дрогнул, – я благодарю вас за щедрость. Однако…

Он не успел закончить. Люстры мигнули раз, другой – и потухли. В зал ворвалась густая темнота. Кто‑то выронил бокал – звонкое стекла разбилось об пол. Раздались тугие, медлительные шаги, потом поспешные и тяжёлые, будто взмах кинжала расколол воздух.

И мужской крик, хриплый: – «Не надо!..»Потом – женский стон, короткий, сдавленный.

Жюли судорожно щёлкнула затвором – рефлекс фоторепортёра. Но камера, не видя ничего, улавливала лишь чёрный коридор с его необъятной пустотой.

Свет вспыхнул, словно ничего и не было. Только зеркала по‑прежнему дробили пламя, словно мечи гладиаторов. А вид помоста, где стоял маркиз, заставил зал замереть.

Маркиз де Лабор лежал на спине, тросточка отлетела к микрофону, а на его белоснежной сорочке расползалось алое пятно. Лезвие тонкого кинжала всё ещё торчало между рёбер, словно издевательски подпирая сердце.

Элоиза упала на колени, крик её захлебнулся в бархате половиц. Жак рванулся к ней, но вдруг замер – то ли от ужаса, то ли рассчитывая, что избыточное рвение может выглядеть подозрительно.

– Скорую! – проорал кто‑то. – Полицию! – ответил другой.

Жюли почувствовала, как по залу прокатилась волна ужаса, словно старинные стены признали, какую жертву потребовали для продолжения своей мрачной летописи. Она подавила дрожь в коленях, сфотографировала место трагедии – в объективе застыли лунообразное лицо маркиза, погасший взгляд, рука со сжатыми пальцами, словно он ещё пытался удержать тайну, вырывающуюся вместе с кровью.

Паника росла, как пламя на соломенной крыше. Мадам Гайар, побледневшая, бросилась к дверям, но мэр Бурже ударил тростью по полу, окликая охрану:

– Запереть все выходы! Ни шагу из замка, пока не прибудет полиция.

– Вы не имеете права! – возмутилась женщина в изумрудном платье. – Здесь есть дамы, – добавила виконтесса, но в её глазах вспыхнула признательная искорка.

Слуги, не привыкшие к командам мэра, но отзывающиеся на этот тон железной решимости, заперли тяжёлые створки. Гром упавшего засова прокатился по галереям, как приговор.

– Надо выслать машину к полиции, – пробормотал кто‑то. – Линия телефона? – проверили сразу несколько гостей: провода, видимо, были повреждены тем же замыканием, что перебило свет.

– Я пошлю шофёра в город, – сказал мэр. – Но подписываюсь под своими словами: никто не уедет до следователя.

Жюли стояла над телом, раздумывая, должна ли помочь Элоизе, или лучше остановить её напрасные попытки зажать кровавую рану. Драгоценные секунды уже ушли. Маркиз едва ли дышал.

– Пульса нет, – констатировал седовласый домашний врач, нащупав артерию. – Прошу всех отойти, пожалуйста.

Но никто не отходил: каждый тянулся взглядом к ножу, к сорочке, к лицам других – зачастую излучая не сострадание, а панический вопрос: «Где ты был, когда погас свет?»

Жюли убрала камеру. Впервые за весь вечер ей не хотелось снимать. Виконтесса подошла тихо, как кошка в ночи:

– Теперь ваша статья, боюсь, станет сенсацией.

– Пожалуй, – прошептала Жюли, вглядываясь в тени между колоннами. – Но ценой жизни.

– У преступлений часто экстравагантная стоимость, – виконтесса повела плечом, словно сбрасывая невидимую вуаль. – Вопрос только, кто платит.

Она удалилась, оставив после себя аромат шалфея и ледяного скепсиса.

У центральной лестницы Жак, словно неукрощённый зверь, метался, убеждая охрану позволить ему вывести Элоизу из зала. Но Элоиза отрезала:

– Нет! Я остаюсь здесь, пока не приедут следователи.

Голос её звенел, как стальной струнный смычок; в этом трогательном упрямстве чувствовалась и дочерняя любовь, и отчаянная храбрость.

Жюли заметила, как мэр Бурже незаметно обменялся словами со старшим дворецким, и тот кивнул, отправив двух слуг к дальнему коридору. «Договорились о чём‑то, – отметила себе Жюли. – Меры безопасности, или они боятся чего‑то ещё?»

На серебристых стрелках часов – двенадцать пятнадцать. Замок заперт, и хотя факелы во дворе всё ещё дрожали на ветру, внутри здание, казалось, затихло: как раненый зверь, затаившийся в ночи. За каменными стенами прятались тайна и холодный расчет.

Жюли обвела взглядом гостей. Каждый искусно носил маску шока, но у некоторых маска начала соскальзывать: у Жака глаза бегали, как у загнанного охотника; у мэра напряжённо дёргалось веко; виконтесса накручивала на палец жемчужную нить.

– Помните, – громко сказал мэр, чтоб все услышали, – полиция приедет скоро. Никто не дёргает нож из раны, никто не трогает тело. Свидетели должны остаться на месте.

Высокие ворота за их спинами были заперты, словно сундук с награбленными сокровищами. И сумятица в душах всех присутствующих была созвучна одному безмолвному вопросу: кто из них держит в кармане ключ от этого сундука – и полностью ли насытилось его чёрное сердце?

Жюли глянула на свою камеру – устройство, полное изображений, каждое из которых теперь могло стать уликой. Она понимала: прибывающему следователю понадобится вся её острота взгляда и каждый случайный кадр.

И пока за окнами факелы шептались с ветром, а внутри замка колдовало ехидное эхо, Жюли Дорье прошептала едва слышно:

– Игра замка Серых Олив началась.

Она и не догадывалась, каких тёмных откровений потребует у них всех эта ночь.

Глава 7. Прибытие инспектора Пеллетье

В тени роскошного вестибюля «Замка Серых Олив» собрались все гости. Над банкетным столом всё ещё витали терпкие ароматы шампанского и миндаля, но теперь вся эта пышная декорация казалась чуждой – слишком резко столкнувшись с кровавой реальностью. Неподалёку мерцали свечи, а за ними – серьёзные, расстроенные лица.

Жюли стояла у парадной лестницы, чувствуя, как сердце стучит в такт далёкому гулу приближающейся машины. Было ощущение, что сейчас в этих залах появится человек, способный вернуть порядок и дать шанс понять, что же произошло.

И вот старинные дубовые двери величественно распахнулись. На пороге возник мужчина в чёрном сюртуке и строгом цилиндром – с надменным взглядом, но спокойный, словно олицетворявший собой спокойствие и справедливость. Это был инспектор Пеллетье.

Он осмотрел зал, затем опустил цилиндр и произнёс тёплым, но твёрдым голосом:

– Дамы и господа, благодарю за терпение. Я – инспектор Пеллетье из ближайшего префектурного управления. По указанию прокуратуры мне поручено вести расследование этого ужасного преступления.

Его взгляд стал мягким, но в нём угадывалась неуклонная решимость. Он сделал шаг вперёд, руки спрятав за спиной:

– Прежде всего, я вынужден объявить, что до выяснения всех обстоятельств никто не покинет поместье. Замок закрыт, а двери опечатаны. Слуги получат распоряжение охранять выходы, – и, к удивлению многих, добавил: – Полагаю, вы понимаете серьёзность ситуации.

Мэр Бурже, стоявший рядом, охнул, но Пеллетье мягко кивнул ему: «Это необходимо». Виконтесса де Лафонтен с холодной вежливостью отозвалась:

– Конечно, инспектор, для дела нет большего приоритета.

Жак Кавалье опустил голову, а Элоиза, казалось, едва слышно вздохнула – это будто означало, что ночь и со всеми её страхами ещё не скоро уступит место рассвету.

Инспектор коротко кивнул и достал блокнот:

– Начнём с допросов. Я прошу всех по очереди подойти ко мне в приёмную, расположенную в левом флигеле. Прошу не откладывать: каждые десять минут я буду принимать следующего.

При этом Пеллетье вновь обратился к гостям в целом:

– Помните, важна любая деталь: были вы на балу или в коридоре во время отключения света, услышали ли звон, какие звуки… Каждое ваше слово может прояснить картину происходящего.

Первой на допрос отправилась мадам Гайар.

Инспектор Пеллетье провёл мадам Гайар в небольшую приёмную комнату, где тонкий свет от лампы освещал круглый стол, накрытый белоснежной скатертью. На столе стояла чашка крепкого чёрного чая, и в воздухе висел лёгкий аромат бергамота. По сторонам у стен – высокие стулья с бархатной обивкой, на которых гости могли отдохнуть, ожидая своей очереди.

Мадам Гайар вошла с полуулыбкой, стараясь выглядеть уверенной, но её руки слегка тряслись. Она опустилась на стул напротив инспектора, выпрямив спину и сложив руки на коленях.

– Мадам Гайар, благодарю за терпение, – инспектор Пеллетье снял цилиндр и отложил его на стол. – Расскажите, пожалуйста, где вы находились в тот момент, когда свет погас и раздался душераздирающий крик?

Мадам Гайар пару раз непроизвольно моргнула, потом глубоко вздохнула и начала:

– Я только что проверила меню для десерта на крыльце восточного флигеля. Там стоял мой ассистент и помогал мне рассортировать тарелки. Я попросила его немедленно отнести их в зал и вернулась к центральному коридору, чтобы проверить, всё ли готово к подаче. В тот самый миг… , – мадам Гайар на миг замолчала, вспомнив шум. – …погас свет.

Инспектор кивнул, доставая ручку:

– Вы говорите, что были в коридоре восточного флигеля. В этот флигель выходит электрический щит замка. Сколько времени у вас ушло, чтобы пройти туда и обратно?

– Не более трёх минут, – ответила мадам Гайар, слегка нахмурившись. – Я спешила. Когда свет погас, я слышала, что кто‑то уронил сервировочную тарелку; звук раздался где‑то слева от меня, но я подумала, что это случайность.

– То есть вы слышали звон посуды, но не среагировали сразу, считая, что это простая случайность? – инспектор записывал.

– Именно так, – кивнула она. – В этот день всё происходило слишком быстро: я бежала из кухни, оттуда – к оркестру, оттуда – к залу… Я не ожидала, что попытка восстановить освещение обернётся чем‑то столь ужасным.

Инспектор пригладил усы:

– А как насчёт горничной Луизы? Вы её упоминали. Где она была в этот момент и может ли подтвердить ваше местонахождение?

Глаза мадам Гайар на секунду потускнели, но она тут же вернула себе спокойный тон:

– Горничная Луиза отнесла бельё во флигель и, насколько я знаю, находилась там до возвращения света. Она услышала возню и поспешила обратно в зал, но встретила темноту на лестнице и замерла внизу, не осмеливаясь подняться.

Инспектор с легким прищуром записал ещё одну строчку: “Отметить: потенциальное алиби подтверждается одной единственной горничной, не независимым свидетелем”.

Затем он уточнил:

– Мадам Гайар, не сочтите за бестактность, ведь вы были очень заняты организацией бала. Вы точно не могли тогда отвлечься, чтобы проверить, не находится ли кто‑то поблизости от электрического щита в тот самый момент?

Женщина глубоко вздохнула, плечи её опустились:

– Если честно, я думала только о том, чтобы проследить за обслуживанием гостей. Я вряд ли обратила бы внимание на одиночный силуэт у щита, будь он даже… – она замялась – …ужасно странный.

– Вам никто не показался подозрительным? Может быть, вы запомнили неизвестного слугу или гостя, который задержался там дольше обычного?

Мадам Гайар покачала головой:

– Нет, – сказала она тихо. – Но когда свет вернулся, я сразу бросилась в зал и увидела… – она сжала края стула. – …что маркиз лежит без движения. Я даже не думала об электричестве – лишь о том, как сообщить полиции.

Инспектор опустил блокнот, внимательно глядя на неё:

– Благодарю, мадам. Ваши показания очень важны. Он сделал паузу и добавил: – Пожалуйста, оставайтесь на месте ещё некоторое время. Возможно, мне придётся задать вам дополнительные вопросы.

Мадам Гайар кивнула, крепко сжав губы, и вышла из приёмной, оставив после себя лёгкое эхо тревоги. Инспектор Пеллетье же сел за стол, задумчиво глядя на записи: каждая фраза мадам Гайар – словно фрагмент мозаики, которой только предстоит сложиться в картину преступления.

Вторым на допрос прибыл мэр Бурже.

Инспектор Пеллетье поднял голову и, легко кивнув, пригласил мэра Бурже войти в приёмную:

– Месье Бурже, прошу присесть, – сказал он, указывая на стул у круглого стола. – Мы наснём наш допрос. Расскажите, где вы находились в момент, когда свет погас?

Мэр, выпрямив спину, опустился на стул:

– Я… я стоял у бокового входа, господин инспектор. Хотел обсудить с маркизом проект новой гостиницы и прогулочных зон. Было довольно людно, но когда свет погас, я отступил на несколько шагов, чтобы проверить сигнальный фонарь.

– Прекрасно, – мягко кивнул Пеллетье. – Опишите, пожалуйста, свои действия подробнее. Вы слышали звук падения посуды или крики?

– Нет, – ответил мэр, нахмурившись. – Я готовился к разговору, осматривал план участка, как вдруг увидел, что огни меркнут. Плотная тьма словно накрыла всё сразу. Я почувствовал, что лучше отойти чуть дальше, чтобы не мешать другим искать выключатель.

– Интересно, – инспектор поправил очки и заглянул в блокнот. – Вы сказали, что стояли у бокового входа. Именно там проходит кабель к электрическому щиту, который вы, возможно, не заметили. Вас не смущает такое совпадение?

Мэр сделал будто бы невинный жест:

– Господин инспектор, мне казалось, что это просто техническая неисправность. Мы все привыкли к старым проводам замка – они периодически дают сбой.

– Однако именно в момент сбоя провода отказали там, где вы находились. Случайность? – голос Пеллетье был тихим, но от каждого слова исходило напряжение.

– Я… – мэр замялся, потом быстро поднял подбородок. – Я не знал об этих технических тонкостях. Моя забота – развитие города, а не инженерные тонкости замка.

– Так вы не замечали, кто из слуг мог находиться ближе всего к щиту в эти секунды? – продолжил Пеллетье, слегка наклонившись вперёд.

– Нет, господин инспектор. В это время всё внимание было приковано к залу: гости готовились к очередному танцу, а я хотел убедиться, что проект одобрен маркизом. Как только свет вернулся, я поспешил внутрь и увидел… – он покачал головой, словно пытаясь отогнать неприятный образ.

«Его слова слишком расплывчаты», – подумал инспектор, фиксируя показания мэра на своих страницах. «Возможно, за этими проектами скрывается нечто большее, чем просто туристические маршруты…»

– Вы упоминали, что хотели обсудить договор. Тем не менее вы не настаивали ни на подписании документа, ни на присутствии нотариуса. Почему? – Пеллетье отставил ручку и посмотрел прямо в глаза собеседнику.

Мэр напрягся, чуть сжал губы:

– Я предпочитаю обсуждать детали в более спокойной обстановке, а не в разгар бала. Слишком много людей, суеты… Я планировал вернуться завтра.

– Понимаю. Тогда последний вопрос: обладая таким влиянием в городке, вы не могли не знать о финансовых трудностях маркиза. Не могли ли вы воспользоваться аварией света, чтобы заставить его идти вам навстречу?

Мэр побледнел, но быстро собрался:

– Инспектор, я дорожу своей репутацией. Если бы я хотел давить на маркиза, выбрал бы для этого иной момент, не во время благотворительного вечера и тем более не в кромешной тьме.

Пеллетье закрыл блокнот:

– Благодарю вас, месье Бурже. Ваши показания занесены в протокол. Прошу оставаться на месте – возможно, мне потребуется уточнить некоторые детали.

Мэр кивнул, собрал свои бумаги и вышел в коридор.

«Его слова звучат правдоподобно, но слишком выверенно», – прокручивая в уме ответы, заметил инспектор Пеллетье. «Кажется, месье Бурже умеет тщательно выстраивать алиби… Но у каждой идеально выглаженной истории есть свой изъян. Время покажет, где он скрывается».

Следующей на беседу пришла виконтесса де Лафонтен.

Она прошла внутрь приёмной и элегантно устроилась в кресле напротив инспектора, сложив руки в тонком бархатном платье так, что каждый палец казался украшением. Свет лампы играл в её жемчужном ожерелье, а на лице не угадывалось ни страха, ни растерянности – скорее спокойная сосредоточенность.

– Мадам де Лафонтен, спасибо, что нашли время, – начал Пеллетье, убрав цилиндр на стол. – Я прошу вас рассказать, где вы находились в момент отключения света и крика.

Виконтесса кивнула:

– Я осматривала галерею на втором этаже, инспектор. Там висят панно с охотничьими сценами – одни из самых ценных экспонатов семьи де Лабор. Я хотела рассмотреть перед торжеством, нет ли на них повреждений.

– Панно… – инспектор записал. – Как далеко от вас был электрический щит?

– Примерно в двадцати шагах. У меня было неторопливое настроение, так что долго простояла у одних и тех же картин.

– За пять минут до отключения? – уточнил он, приподняв бровь. – Вы действительно успели внимательно осмотреть картины?

– Да, – уверенно повторила виконтесса. – Я медленно проходила вдоль стены, испытывая восторг от техники XVII века. Затем решила спуститься вниз, но в коридоре меня настигла темнота.

Инспектор чуть склонил голову:

– Что вы слышали в тот момент? Какие звуки?

– Прежде всего – треск ламп и щелчок автоматического предохранителя. Потом – едва различимые шаги, словно кто‑то бежал по лестнице вниз. И, наконец, – короткий женский вскрик.

– Женский? – переспросил он, заметив, как виконтесса невольно сжала складки платья.

– Да, – она отвела взгляд. – Это было… пронзительно. Я сразу же спустилась на первый этаж.

Инспектор аккуратно спросил:

– В галерее были другие люди?

– Нет, я была одна, – ответила она. – Но, судя по звукам, кто‑то вышел из зала к лестнице, а затем вернулся туда же.

– То есть вы предполагаете, что кто‑то пытался скрыться в темноте?

– Вполне возможно, – кивнула мадам. – Если у убийцы была цель уединиться, электротехническая заминка – идеальная ширма.

– Мадам, – инспектор слегка наклонился к столу, разглядывая её через очки, – вы знакомы с историей замка не хуже маркиза. Видели ли вы когда‑нибудь в этой части здания потайные ходы или тайные комнаты, о которых могли знать только немногие?

Виконтесса вздохнула:

– Есть одно место – за одним из панно на стене, – она указала мягким движением руки, – но туда ведёт узкий коридор, знакомый лишь старым слугам. Я туда не заходила, полагая, что он давно забыт.

Инспектор записал: «Возможный тайный путь». Затем спросил:

– Мадам де Лафонтен, не могли бы вы описать своё эмоциональное состояние в момент, когда наступила тишина и вы поняли, что речь идёт о чём‑то серьёзном?

– Я ощутила холод на спине, – призналась она. – В вековых стенах замка ты всегда ожидаешь услышишь шёпот прошлого, но не жестокую реальность. И в ту секунду я поняла: это не просто сбой света.

Пеллетье кивнул и четким почерком добавил в записи: «Эмоциональная реакция – сильный страх». Затем вежливо закончил:

– Спасибо, мадемуазель. Пожалуйста, оставайтесь поблизости – возможно, у меня появятся уточняющие вопросы.

Виконтесса медленно поднялась, едва прикоснувшись к кнопке выключателя за дверью, и вышла. Инспектор Пеллетье сел, задумчиво поглаживая подбородок:

«Шаги вниз, женский вскрик, тайный коридор за панно… Виконтесса подметила всё, кроме самого важного – кто именно бежал по лестнице. Это «кто‑то» останется главной загадкой».

Инспектор Пеллетье снова поднялся на небольшую сцену у парадной лестницы. В зале воцарилась тишина: гости собрались в полукруг, лица их казались бледными в мерцающем свете факелов.

«Господа, – его голос прозвучал ровно и уверенно, – я благодарю вас за первые показания. Расследование только начинается, и уже скоро мы приступим к новым допросам. Прошу сохранять спокойствие и не покидать замка до прибытия следователей из префектуры. Уверен, что вместе мы выясним все обстоятельства этого трагического происшествия».

Он сделал знак охране вплотную закрыть двери, затем задержал взгляд на каждом присутствующем: в мерцающих лицах – от тревоги до скрытой надежды.

Пеллетье сошёл со сцены и направился к Жюли, тихо кивнув ей в знак благодарности:

– Мадемуазель Дорье, ваши фотографии и записи станут неоценимым подспорьем. Прошу оставаться при мне, – прошептал он, и Жюли, кивнув, последовала за ним в сторону бокового коридора.

За окном лёгко зашуршали оливковые ветви, и казалось, что замок прислушивается к собственным тайнам.

И вот, когда свечи в коридорах едва догорели, а эхо шагов постепенно стихло, «Замок Серых Олив» погрузился в молчание, полное вопросов, на которые ещё предстояло найти ответы.

Так закончился первый этап расследования – и впереди маячили новые допросы, неведомые повороты и, быть может, сама правда, сокрытая за древними каменными стенами…

Глава 8. Мотивы и первые улики

Утро следующего дня встретило «Замок Серых Олив» густым туманом, словно старые стены решили спрятать происходящее под вуалью молчаливого таинства. Жюли Дорье, едва рассеялись последние признаки сна, уже стояла у окна своей комнаты – у большой рамы со стёклами, покрытыми инеем. Снаружи извивались дорожки между оливами, а густая роса оседала на серебристых листьях, создавая иллюзию тысячи крошечных лампочек.

Журналистка надела лёгкий серый плащ, припала лбом к холодному стеклу и подумала: «Замок, кажется, подаёт мне первые важные знаки. Сегодня придётся работать вдвое усерднее». Она быстро собралась, громко хлопнув дверью, и спустилась вниз – коридоры уже наполнялись приглушёнными голосами и тихим эхом тяжёлых шагов.

В библиотеке, где сохранялся аромат пыльных страниц и старинного дубового шкафа, стояла Элоиза. Её платье было простым – светло‑серым, словно затуманенное небо, а взор – усталым, но внимательным. Она разложила перед собой несколько пожелтевших писем маркиза и переводила взгляд с одной строки на другую.

– Мадемуазель Дорье, – тихо обратилась к Жюли Элоиза, не поднимая глаз. – Прошу вас, присаживайтесь. Мне нужно… поговорить с вами.

Жюли села в кресло напротив, осторожно достала блокнот.

– Я хочу понять, – сказала Элоиза, наконец подняв лицо, – почему отец решил изменить завещание. И кто об этом уже знает.

– Мне известно, что нотариус мадам Шонталь привезла прошлой ночью новые бумаги, – начала Жюли. – Но после убийства её никто не видел. Вы не встречали её в замке?

Элоиза вздохнула:

– Она была у меня в кабинете поздно вечером, чтобы обсудить детали. Я видела, как мадам Шонталь складывала документы в папку. Затем ушла вниз… и всё. Ни звука, ни звонка под дверью.

Жюли зафиксировала это:

– Мадам Шонталь была последним человеком, кто видел отца живым и уверенным в своём будущем. Её исчезновение может оказаться ключевым, – произнесла Элоиза.

– А вы знали, что именно в этих письмах говорилось о полной передаче имения вам? – спросила Жюли.

Элоиза опустила взгляд:

– Да… Маркиз хотел переписать замок на меня, отказаться от выгодного брачного договора с Жаком. Он считал, что я достойна сохранить наш род. Но лично мне это решение казалось… слишком внезапным.

Жюли кивнула: внезапность могла стать серьёзным мотивом для тех, кто рассчитывал на другой исход событий.

В узком коридоре, где лёгкий скрип старинных половиц звучал особенно отчётливо, Жюли нашла Жака Кавалье. Он стоял у окна, рассматривая огромный сад, где утренний туман всё ещё стелился над землёй, словно призрачная дорожка. Под узкими бровями мелькала тоска.

– Мадемуазель Дорье, – сухо проговорил он, не оборачиваясь. – Не думал, что вы будете меня искать.

– Мне нужно услышать вашу версию происходящего, – спокойно ответила Жюли и распахнула блокнот.

Жак медлил несколько секунд, затем глубоко вздохнул:

– Я узнал о новой воле маркиза, когда мадам Шонталь уже уехала. Она показала мне лишь копию раздела о помолвке – дальше ничего. Но её отец наотрез отказался обсуждать это со мной. Я пришёл к нему вечером, чтобы выяснить ситуацию, но он лишь сказал: «Жак, тебе здесь не место».

– Вы были в замке, когда погас свет? – уточнила Жюли.

– Да, – кивнул он. – Я стоял у выхода в сад, хотел уйти, но меня остановили крики. Я бросился обратно. Это всё, что я помню.

Жюли заметила, как нервно он сжимает кулак:

– Вы надеялись получить замок? – прямо спросила Жюли.

Жак резко обернулся:

– Я надеялся на справедливость. Но если её отец действительно переписал всё на Элоизу, то… мне нечего терять и нечего выиграть.

Совершенно неожиданно Жак наклонился вперёд:

– Можете проверить мой кабинет, если хотите. Документы мои чисты, в них нет ни единого намёка на заговор.

Жюли кивнула, отметив для себя: личная уверенность – хорошая защита, но не алиби.

В Малом салоне, украшенном вышитыми портьерами, виконтесса де Лафонтен неспешно пила чай. Она пригласила Жюли присесть за низкий столик, на котором стоял фарфоровый сервиз.

– Мадам де Лафонтен, – начала Жюли, – вы говорили о финансовых трудностях маркиза. Какие слухи вам известны?

Виконтесса сделала небольшой глоток из чашки:

– Долги, мадемуазель, старше многих семей. Маркиз брал займы в банках, у частных кредиторов, даже закладывал часть земли. Сегодняшний бал – попытка собрать достаточно средств, чтобы расплатиться. Но этого могло быть недостаточно.

– Есть ли среди гостей те, кто мог извлечь выгоду из разорения маркиза? – спросила Жюли.

– Несколько людей, – медленно ответила виконтесса. – Например, мэр Бурже: если маркиз согласился бы продать ему землю, городской казне была бы польза. А ещё… – виконтесса окинула взглядом окно, через которое сквозил туман, – существует группа инвесторов, желающих перестроить замок под гостиницу. Им не нужна наследница в лице Элоизы.

Жюли записала в блокноте:

"Ключевые улики:

Новая воля: маркиз переписывает наследство на дочь – рушит планы Жака.

Долги маркиза: на него давят угрозой распродажи земель – выгодно мэру и инвесторам.

Исчезновение мадам Шонталь, нотариуса: исчезла после встречи с маркизом – могла унести ключевой документ".

Когда Жюли выходила из салона, вестибюль показался ей пустым. Но у колонны она заметила небольшую бумажную обёртку, скатанную в трубочку. Орудуя фонариком, журналистка развернула её: внутри лежал обрывок пергамента, на котором чёрными чернилами значилось:

«…в случае отказа Элоизы от помолвки все права и владения переходят к ней безоговорочно…»

Пергамент разорван так, будто кто-то специально уничтожал улики. Жюли провела пальцем по краю фрагмента: зацепка слишком явная, чтобы быть случайной.

– Надо показать инспектору, – прошептала она себе под нос. – Это первый настоящий ключ к разгадке.

Стоя на пороге библиотеки, Жюли подняла глаза: в коридоре пряталась тень – чья‑то фигура медленно исчезала за поворотом. «Кто-то не хотел, чтобы я нашла этот клочок бумаги», – подумала она, начиная понимать, что за кулисами благотворительного бала разыгрывается куда более серьёзный спектакль, где ставка – чужие жизни и чьи‑то секреты.

И с этой догадкой журналистка отправилась искать инспектора Пеллетье, готовая передать ему своё самое ценное открытие – улики, которые могут вывести на след убийцы «Замка Серых Олив».

Глава 9. Исчезновение нотариуса

Серое небо уже полностью завладело окрестностями замка, окутывая его стеной низких облаков и влажной пеленой дождя, который барабанил по крышам и карнизам, наполняя воздух монотонным шепотом. Казалось, сама природа решила добавить загадочности к той странной и зловещей истории, что разворачивалась в древних стенах.

Инспектор Пеллетье стоял у высокого окна центрального коридора, задумчиво постукивая пальцем по стеклу. Туман сгущался с каждым часом, делая почти невозможным любое перемещение за пределы поместья. Замок Серых Олив словно превратился в ловушку, из которой никто не мог выйти, пока не будет найден виновник ночного кошмара.

– Господин инспектор, можно войти? – тихо раздался за его спиной знакомый голос.

Он повернулся и увидел Жюли Дорье, чьё лицо светилось тревожным возбуждением. В руке она крепко сжимала небольшой клочок бумаги, словно опасаясь, что он исчезнет прямо у неё из рук.

– Конечно, мадемуазель, – он сделал приглашающий жест. – Есть новости?

Жюли быстро вошла, закрыла за собой дверь и протянула инспектору найденный фрагмент документа.

– Вот, посмотрите, пожалуйста, инспектор, – сказала она тихо, стараясь не выдать волнения. – Это часть завещания, о котором все говорят. Я нашла её в вестибюле, за колонной. Кто-то явно хотел её уничтожить, но, возможно, не успел сделать это до конца.

Инспектор взял у неё бумагу и осторожно разгладил её на ладони, внимательно читая обрывочные строки:

«…в случае отказа Элоизы от помолвки все права и владения переходят к ней безоговорочно…»

– Любопытно… – медленно произнёс Пеллетье, хмурясь и осторожно перекладывая бумагу на письменный стол. – Значит, маркиз действительно переписал завещание в пользу дочери, и кому-то это явно не понравилось. Возможно, речь идёт не только о финансах и землях, но и о судьбе самой Элоизы.

– Думаете, это связано с её женихом? – спросила Жюли, глядя на инспектора внимательным взглядом.

– Пока нельзя утверждать точно, – уклончиво ответил Пеллетье, – но Жак Кавалье выглядит наиболее очевидным подозреваемым. Он теряет больше всех.

– Есть ещё одно обстоятельство, инспектор, – добавила Жюли. – Нотариус, мадам Шонталь, привезла завещание накануне вечером и должна была присутствовать сегодня утром на официальном чтении документа. Но её никто не видел с тех пор, как погас свет.

– Что ж, – задумчиво сказал инспектор, – тогда нам нужно немедленно выяснить её местонахождение. Возможно, нотариус – единственный свидетель, который поможет нам разобраться в этом деле.

Обыскали весь замок, от чердака до подвала. Горничные и слуги ходили с фонарями, заглядывая в каждую комнату, каждый чулан. Гости, томящиеся в ожидании в гостиной, нервничали всё сильнее, тревожно переглядываясь, словно ожидали ещё каких-то бедствий.

Инспектор лично возглавил поиски и не отходил от слуг, внимательно следя за их действиями. Примерно через час старший дворецкий, бледный и встревоженный, приблизился к нему и доложил, едва справляясь с волнением:

– Господин инспектор, мы нашли сумочку мадам Шонталь. Она лежала у боковой двери, ведущей к заднему двору.

– Покажите немедленно! – приказал инспектор.

Он поспешил за дворецким вниз, по крутым ступенькам к небольшой дверце, скрытой от основного взора гостей. Там, возле старой, обшарпанной двери, на каменных плитах пола лежала маленькая дамская сумочка, явно дорогая и элегантная, совершенно неуместная в столь мрачном месте.

Инспектор осторожно поднял её двумя пальцами, осмотрел со всех сторон, затем открыл и заглянул внутрь. Деньги, косметика, личные вещи – всё на месте, кроме одного: в сумочке не оказалось документов.

– Это очень странно, – медленно произнёс он, поворачиваясь к Жюли, которая последовала за ним. – Сумка здесь, но ни самой мадам Шонталь, ни завещания нет. Кто-то явно избавился от важных бумаг, но куда он дел нотариуса?

В коридоре, у входа, послышались быстрые шаги, и вскоре в дверном проёме показалась Элоиза, встревоженная и бледная, как никогда.

– Что происходит, инспектор? Вы нашли мадам Шонталь? – спросила она, оглядывая их с тревогой.

– Нет, мадемуазель, пока только её сумку, – ответил Пеллетье. – Скажите, пожалуйста, мадам Шонталь говорила вам, куда направится после разговора?

– Нет, – покачала головой Элоиза, – она просто ушла из моей комнаты, сказав, что спустится вниз, к гостям. Я предполагала, что она отправилась домой после отключения света.

Инспектор глубоко вздохнул и сделал знак дворецкому:

– Продолжайте искать. Обследуйте каждую комнату повторно. А теперь я должен осмотреть двор.

Двор встретил инспектора холодным и влажным воздухом. Туман, плотный и тягучий, словно молочная пелена, окутывал каждый куст и каждое дерево. Шагая по узкой дорожке, ведущей от бокового входа, Пеллетье внимательно осматривал каждую деталь: камни, землю, следы на влажной траве.

Неожиданно его внимание привлёк едва различимый след – женский каблук, оставивший в грязи полустёртый отпечаток. След обрывался у низкой стены, густо покрытой плющом. Пеллетье подошёл ближе, раздвинул ветви и увидел за ними узкий лаз, ведущий вглубь старой кладовой, давно заброшенной и закрытой на замок.

«Это место явно посещали недавно», – подумал он, доставая из кармана фонарь. Он осторожно вошёл в тёмное, сырое помещение и вдруг замер, услышав тихий шорох.

– Здесь кто-то есть? – громко спросил он, подняв фонарь.

Ответом ему была лишь глухая тишина. Сделав шаг вперёд, инспектор внезапно споткнулся о какой-то предмет и направил вниз свет фонаря. На холодном полу, среди пыльных деревянных досок, лежала открытая папка, а вокруг – россыпь бумаг с характерными печатями.

Он наклонился и взял один из листов. Это была первая страница завещания маркиза.

«Нотариус была здесь», – мелькнуло в голове Пеллетье. Но самой мадам Шонталь нигде не было видно.

Выходя обратно во двор, он уже точно знал: нотариус не покинула замок. Она была где-то здесь, скрытая от посторонних глаз, и тот, кто устроил её исчезновение, намеревался любой ценой не дать завещанию выйти в свет.

Пеллетье обернулся и взглянул на мрачные стены замка, скрытые в тумане.

«Теперь всё складывается гораздо яснее», – подумал он. – «Убийца всё ещё среди нас. И пока мы не найдём мадам Шонталь, никто не сможет чувствовать себя в безопасности».

С этими мыслями инспектор быстрым шагом вернулся в замок, готовясь объявить гостям новые, более строгие правила поведения. Ведь теперь было ясно: игра перешла на новый, более опасный уровень.

Глава 10. Второе убийство

День медленно сменялся сумерками, и мрачная тишина снова овладела залами замка. Казалось, что каждая тень в длинных коридорах и комнатах затаилась, внимательно наблюдая за людьми, неосторожно потревожившими покой древних стен.

После обеда, который прошёл в напряжённой тишине и почти полном молчании, гости собрались в просторной гостиной на первом этаже. Здесь, под тяжёлыми портьерами, у горящего камина, они старались скрыть тревогу за внешним спокойствием. Горничные тихо и бесшумно убирали пустые чашки из-под чая, обменивались испуганными взглядами, стараясь не задерживаться рядом с гостями. Всё, казалось, ждало какого-то события – неминуемого и страшного.

Жюли Дорье сидела в кресле, откуда открывался вид на всю гостиную. В её руках лежал блокнот, а глаза внимательно изучали присутствующих. Недалеко от неё инспектор Пеллетье разговаривал тихим голосом с мэром Бурже, чьё лицо приобрело за этот день почти пепельный оттенок. Виконтесса де Лафонтен расположилась на диване, отстранённо изучая старинный гобелен, словно стараясь не принимать участия в происходящем.

Неожиданно дверь резко распахнулась. На пороге возникла горничная – молодая девушка с лицом, искажённым от ужаса.

– Господин инспектор! Скорее… Там… там, кажется, кто-то лежит в старом крыле, в конце восточного коридора!

Её слова разорвали тишину, словно гром среди ясного неба.

Пеллетье вскочил с места и рванулся к выходу. Гости начали волноваться, кто-то тихо вскрикнул, кто-то шептал испуганные вопросы.

– Прошу всех оставаться на своих местах, – громко сказал Пеллетье уже у дверей. – Никто не покидает гостиную.

Жюли поднялась следом за инспектором и поспешила за ним. Они пересекли длинный коридор, освещённый лишь парой тусклых ламп, и вскоре достигли восточного крыла, где стены уже казались более ветхими, а запах сырости и плесени ощущался сильнее.

В конце коридора, возле полураскрытой двери, уже собрались несколько слуг. Их лица были бледны и напряжены.

– Расступитесь! – приказал инспектор.

Они отступили в стороны, и перед ним открылась страшная картина: на полу, лицом вниз, лежала женщина в строгом чёрном костюме. В тусклом свете фонарей можно было различить седоватые волосы, аккуратно собранные в тугой узел на затылке. Вокруг распространилось тёмное пятно крови.

Инспектор осторожно перевернул тело и застыл в напряжении.

– Это мадам Шонталь, нотариус, – тихо сказала Жюли, подходя ближе и прижимая ладонь к губам.

– Именно она, – глухо подтвердил Пеллетье, глядя на жертву с мрачной серьёзностью.

Её лицо было бледным и застывшим в последнем выражении ужаса, а на груди, аккуратно по центру, темнело глубокое ножевое ранение – такое же, как у маркиза.

Инспектор внимательно осмотрел тело, затем перевёл взгляд на дверь, ведущую в узкий боковой проход.

– Кто обнаружил её первой? – резко спросил он.

Вперёд выступила та же горничная:

– Я, господин инспектор. Я шла сюда, чтобы проверить, закрыты ли окна, и увидела, что дверь в коридоре открыта. Подошла ближе – а здесь…

Она замолчала, прижимая ладонь к губам.

– Кто-то ещё здесь был до тебя? – спросил инспектор, внимательно всматриваясь в её испуганные глаза.

– Нет, никого… Только тишина… Я сразу побежала к вам, – прошептала девушка.

– Очень хорошо. Беги в гостиную и скажи, чтобы никто не выходил отсюда.

Она быстро кивнула и поспешила обратно по коридору, словно боясь, что тень убийцы настигнет и её.

Пеллетье повернулся к Жюли:

– Видите, мадемуазель? Теперь мы точно знаем, что кто-то готов устранить всех, кто может подтвердить содержание нового завещания. Мадам Шонталь была последним человеком, способным дать показания о решении маркиза.

– Завещание – вот истинный мотив, – прошептала Жюли. – Но кто же так жесток, чтобы убить ещё раз?

– Тот, у кого на кону стоит слишком многое, – холодно ответил инспектор. – Тот, кто боится, что завещание увидит свет. Нам нужно срочно найти оригинал этого документа, иначе мы никогда не докопаемся до истины.

Он наклонился над телом нотариуса и осторожно достал из её нагрудного кармана ключ.

– Что это за ключ? – спросила Жюли, всматриваясь в тусклый металл.

– Полагаю, это ключ от её кабинета или сейфа в её офисе, – тихо произнёс инспектор. – Значит, завещание всё ещё в замке. Убийца не успел вынести его. Он хочет выиграть время и пытается замести следы.

В коридоре послышались шаги, и Пеллетье резко обернулся:

– Кто там?

В тусклом свете коридора показался дворецкий, сопровождаемый Элоизой, чьи глаза были расширены от страха и беспокойства.

– Что случилось, инспектор? – спросила Элоиза, её голос дрожал. – Правда ли, что мадам Шонталь… мертва?

Пеллетье кивнул, делая шаг вперёд, чтобы прикрыть от её глаз страшную картину.

– Да, мадемуазель, к сожалению, это так. Пожалуйста, вернитесь в гостиную. Там вы будете в безопасности.

Элоиза качнулась, словно ей стало плохо, и дворецкий тут же подхватил её под руку и увёл прочь.

Инспектор снова повернулся к Жюли:

– Убийца сделал вторую попытку, и он явно пойдёт дальше, если почувствует угрозу. Завещание ещё где-то здесь, в замке. Нам нужно найти его немедленно. Иначе число жертв может возрасти.

Жюли кивнула, чувствуя, как внутри нарастает страх.

– Я помогу вам, инспектор. У меня есть предположение, где могут храниться документы маркиза.

– Отлично, – коротко ответил инспектор. – Но помните: теперь каждый шаг мы должны делать осторожно. Убийца среди нас, и он уже показал, на что способен.

Последний раз бросив взгляд на тело несчастной нотариуса, он сделал знак слугам и закрыл дверь в коридор, возвращаясь к гостям. Тени снова заполнили комнаты замка, тихо и терпеливо дожидаясь следующего хода убийцы. Теперь всем было ясно: «Замок Серых Олив» готовился к новой, ещё более опасной игре.

Гла