Месть сэра Левина. Несметные сокровища бесплатное чтение

Пролог

– Мисс Доджер, мисс Доджер!.. – как и обычно, тринадцатилетний юнга Бертран начинал кричать снизу, приближаясь к подъёмной лестнице; он ловко взобрался на капитанский мостик и предстал пред ясные очи красивой блондинки. – Миссис Маргарет Вас просит спуститься вниз. Без промедления, – договаривал он загадочным полушёпотом, приблизившись едва не вплотную.

– Что такое?.. – о чём пойдёт речь, Валерия примерно догадывалась, но всё-таки, желая оттянуть тяжёлые вести, дополнительно уточнилась; миленькая физиономия отобразилась страдательным выражением: – Уже случилось?

– Нет, – молоденький посланник легонько насупился, – но капитан Джек на грани… он испускает дух. Призывает Вас… мол, хочет чего-то сказать. Невероятно важное.

– Порули́, – по давней привычке бойкая девушка перемахнула через переднюю балюстраду; она приземлилась напротив личной каюты, доверив пиратское судно разухабистому юнге-подростку (что случалось далеко не впервые), в чём-то неусидчивому, а где-то и добросовестному.

«Кровавая Мэри» осталась в надёжных руках, а белокурая преемница направилась исполнить печальную миссию – выслушать последнее капитанское пожелание. Она спустилась на среднюю палубу. Через минуту оказалась перед отдельным, наиболее благоустроенным, кубриком. В нём обитали несостоявшиеся свеко́р и свекровь. Валера остановилась. Уныло вздохнула. Как никто иной, она прекрасно осознавала, что вот-вот потеряет ещё одного дорогого, не безразличного ей, человека, и страшно страдала. Хотя внутренние переживания старалась и не показывать – умело скрывала. Привыкшая к вещам и похуже, детдомовская воспитанница решительно выдохнула; она потянула дверную ручку и твёрдо вошла.

Внутри находилась сорокалетняя черноволосая женщина, милая и красивая, ещё не тронутая возрастной сединой; она сидела возле обычной матроской койки, удерживала морщинистую мужскую ладонь и нежными пальчиками поглаживала по внешнему основанию. Маргарет тихо плакала. Оно и неудивительно, ведь перед ней умирал последний любимый мужчина (их общего сына она потеряла не долее как в прошлом году). Умертвитель, седой и морщинистый, выглядел неестественно, точь-в-точь жутковато: осунувшееся лицо смотрелось безжизненным, бледным, каким-то мертвецким; кожный покров представлялся болезненным, жёлтым; потрескавшиеся губы казались сизыми, едва не иссиня-чёрными; седая борода сливалась с всклокоченной шевелюрой. И! Только впалые глаза светились неисчерпаемым жизнелюбивым блеском. Некогда грозный, сейчас пират казался беспомощным; он, тоскливый, лежал, раз от раза покашливал, натужно покряхтывал. Увидев вошедшую девушку, Джек махнул ей свободной рукой. Ловкачка приблизилась. Остановилась напротив. Рядом с горевавшей подругой жизни.

– Нагнись поближе, – старый пират ка́шлянул бурой кровью, – я открою страшную тайну.

Лера безропотно подчинилась. Чтобы её не забрызгать, болезный разбойник отвернулся к стене и рывками, рубленным текстом, заговорил:

– Когда я сидел в английском остроге… в форте Нью-Лондон… перед самым освобождением… – он хорошенько прокашлялся.

– Не торопись, капитан, – давно уж исполняя его обязанности, почтительная блондинка продолжала обращаться именно так, и никак по-другому, – нет ничего важнее, чем дорогое здоровье.

Колипо хотел усмехнуться: «Какое, дьявол меня разбери, здоровье», но решил впустую не тратиться, а разглагольствовать лишь строго по делу. Он, не забывая покряхтывать, зловеще продолжил:

– Я стал свидетелем одной секретной беседы. Понятно, меня считали уже повешенным, поэтому особенно не таились. В тот день… – болезненное кряхтенье вновь ненадолго заставило прекратиться; возобновился он с короткими перерывами (давал себе отдохнуть): – В соседнюю камеру привели двух мне знакомых людей. То бывшие подручные Бешенного Фрэнка Уойна – ныне, как всем известно, покойного – Скупой да Бродяга.

– Они ещё живы?.. – пока Джек в очередной раз откашливался, Валера непредумышленно усмехнулась.

Как только силы вернулись, Умертвитель приступил к детальному изложению:

– Сперва их намеревались вздёрнуть на рее, но после, кха, кха, кха… они привлекли внимание лейтенанта Рубинса замысловатым рассказом. Как оказалось, их приставили к молодому Бобби Уойну, но те вчистую не справились, кхе, кхе… порученное дело всецело обгадили. Чтобы спасти ничтожные жизни, они раскрыли, жалкие, великую тайну.

– Какую? – Маргарет спросила бессознательно, машинально.

Нечаянная реплика осталась без дополнительных комментариев. Джек продолжал:

– В Карибском море есть некий таинственный остров; он отстранён от всех торговых путей. На нём, по их утверждению, спрятаны немыслимые сокровища, кха, кха… несметное количество червонного золота.

– Откуда оно взялось? – на этот раз поинтересовалась блистательная блондинка; она мгновенно переключилась на иное, на более значимое, событие.

– Его припрятал Кровавый Бобби, сын Бешенного Фрэнка, пирата Уойна. Они ограбили испанское судно и должны были – согласно каперской грамоте, взаимному договору, – поделиться с английским лордом, капитан-командором Левиным.

– Зная поганого выродка, – Валера, не желая напрягать больного сподвижника, договорила сама, – он мистера «британская чопорность», – применилось обычное презрительное сравнение, – предательски обманул – решил всё краденное золотишко оставить себе. Так?

– Правильно, – Джек спорить не стал; он одобрительно улыбнулся. – Родительская натура – как материнская, так и отцова – в итоге взяла своё, кхе, кхе… В мерзком ублюдке она проявилась вдвойне… в их полной мере, наполовину лживой, а в остальном коварной и вероломной.

– Что дальше? – подозревая, что «золотое месторождение» тому не известно, Валерия снова переспросила.

– Пленённые недотёпы рассказали, – неглупый мореплаватель всё понял правильно, – что Бобби их подло бросил, агх… агх… дескать, оставил с надлежащей охранной. Недолго думая, они пустились бродить по островной территории и натолкнулись, хр… хр… на потайную пещеру, – Джек почувствовал, что теряет последние силу; он перешёл к закономерному заключению: – Получается, где находится тот соблазнительный остров, знают лишь три человека…

– Скупой, Бродяга да грязный ублюдок, презренный выродок безбашенного Фрэнка Уойна, – сметливая собеседница особенно не раздумывала. – Первые двое пойдут с британской флотилией… Хотя-а?.. – она отобразилась задумчивой миной и заломила коричневатую широкополую шляпу. – Не думаю, что жадный сэр Скраймджер захочет посвящать в золотоносную тайну кого-то ещё, – зачем ему и дополнительные головы, и лишние уши? Скорее всего, он организует единственное судно-фрегат: оно и грузоподъёмное, и относительно быстроходное. Что касается Кровавого Бобби? – на несколько секунд она замолчала, о чём-то сосредоточенно пораздумала, а далее, демонстративно хлопнув в ладоши, подчёркнуто подытожила: – Его предсказать практически невозможно! От слов «вообще», а также «совсем».

Согласный, Умертвитель утвердительно покивал. Говорить он уже не мог. Прославленный морской разбойник смотрелся всё хуже и хуже; взгляд его, потерянный, становился всё более неосознанней; старческое тело готовилось к предсмертным конвульсиям. Он тяжело вздохнул, несколько раз непроизвольно дёрнулся, а после, умиротворённый, с чувством исполненного долга, спокойно уснул – тихонько скончался.

По христианской традиции и зрелая женщина, и молодая блондинка тоскливо всплакнули, горемычные, отда́ли последнюю дань и отправились обе наверх. Они намеревались устроить достойные похороны – под общее ликование отправить легендарного пирата к морскому дьяволу Дэви Джонсу. Да! Джек-Умертвитель, от рождения Джек Колипо, вполне того заслужил.

По дороге между одной и второй состоялся коротенький разговор.

– Как, Маргарет, думаешь, – озадачилась сомнительная особа, отныне полноправная разбойничья капитанша, – он говорил серьёзно либо, сражённый тяжёлой болезнью, безосновательно бредил?

– Вроде бы непохоже?.. – миссис О’Коннелл не то утверждала, не то сама же и вопрошала. – Что по мне? Так чёрт бы да с ним, со всем тем пиратским золотом. Здесь снова замешан сэр Левин, наш ненавистный враг, одновременно злой гений. Тебе, Лера, чего, похищенного младенца, грудного сыночка Джона, так всё ещё не хватило? Вспомни: мы еле-еле его отбили. Что, если безнравственный мистер решится на нечто подобное? Что будет тогда?

– Ничего! – Валера говорила твёрдо, отчасти пренебрежительно; она сурово насупилась: – Во-первых, мальчика моего отныне зовут Иван; во-вторых, предусмотрительно он отправлен в непобедимую державу Россию; в-третьих, на всём белом свете это единственное место, куда господин «английская своевольность» ни за что – ни за какие коврижки! – трусливый, не сунется; в-четвёртых да и, пожалуй, в-последних, с высокородным мстителем, разнузданным лордом-уродом, мы так и не рассчитались. Полагаю, он думает точно так же.

Они подняли́сь на верхнюю палубу, и совещательную беседу (для обеих волнительную, по-своему неприятную) пришлось закончить, пока отложить.

Глава I. Два ссыльных пирата

Каким-то временем ранее, где-то в середине Карибского моря…

– Послушай, Бродяга, – как и обычно, первым заговорил Скупой, наименее умный, зато и более любознательный; он похлопал себя по располневшему пузу, а следом, лёжа на тростниковой кровати, неподобающе почесался, – как думаешь, нам долго здесь, покинутым, «кочуматься»? – Применился жаргонный термин, им слышанный в будущем.

Они находились на одиноком безлюдном острове, обитали в самодельной неброской хижине и, за неимением чего-то другого, впустую бездельничали. Шёл третий день, как молодой капитан Уойн, он же Кровавый Бобби, перебив всю остальную команду, бессовестно их покинул – оставил на произвол судьбы. Перед бесславным убытием он повелел им, двум неудачливым бедолагам, стеречь неисчислимые золотые запасы; их «реквизировали» с испанского фрегата «Идальго». Как раз про них-то и возникал весь тот повышенный интерес, и заводилась та познавательная беседа.

Лысоватый пират поставил конкретный вопрос – он требовал такого же прямого ответа. Однако худощавый приятель отнюдь не спешил. Сидя за прочным, изготовленным из полови́нчатых брёвен, столом, вначале он хорошенечко поразмыслил. Когда нужная мысль созрела, Бродяга тот ча́с же её и выдал:

– Знаешь, сердечный брат мой Скупой, – он отразился умилённой улыбкой, – сколько я не думал, но единственное, что приходит мне в бестолковую голову, – он унижал себя специально, чтобы не выглядеть слишком умным, – это всего лишь две вещи.

– Какие? – второй собеседник отобразился большими глазами.

– Первая – мы находимся и у чёрта на куличках, и в дьявольской заднице. Вторая – у нас нет ни лёгонькой лодки, ни мощного корабля, ни инструментов для изготовки плота́. Тем более что пускаться в опасное плавание, плохо ориентируясь на неизведанной местности, я бы, по совести, навряд ли отважился.

– Ты хочешь сказать, мы здесь застряли навечно? – широколицый сообщник казался потерянным.

– С другой стороны, если вспомнить последнее наставление Кровавого Бобби… – даже оставшись одни, они называли его заслуженным прозвищем (вдруг тот находится рядом да тайно подслушивает?!); Бродяга опасливо оглянулся, – он велел нам охранять неисчислимое золотое сокровище, а любого, кто сунется, немедля убить.

– Ха! – глуповатый разбойник слегка приподнялся; он посмотрел через бревенчатый стол, вплотную приставленный к его отдельной кровати (она устанавливалась посередине левой стены, а спальное место второго располагалось в правом, дальнем от входа, углу). – Но нам же не оста́вилось никакого оружия. Даже сраной сабельки нет – только тупые ножи. Да и то они сохранились лишь потому, что мы их заблаговременно попрятали в сапоги.

Как лишнее подтверждение наружу извлёкся загнутый ржавый клинок. Тупоголовый разбойник покрутил им пред носом другого.

– Видишь: более нет ничего. Кстати! Касательно сохранности золотишка?.. Ты знаешь, где оно расположено?

– Так же как ты, – тот мысленно усмехнулся, но вида не показал (как будто бы говорил серьёзно), – не представляю совсем. А что, брат Скупой мне хочет чего-нибудь предложить?

– Да! – бесхитростный приятель сказал, ну! точно отрезал; дальше он продолжал загадочным тоном: – Как можно за чем-то следить, если мы вообще не представляем, где то-о́ чего-то надёжно спрятано. Может, пойдём поищем?.. Чего зазря куковать?!

– Хм, – Бродяга нахмурился; ответил он по прошествии ровно одной минуты: – А знаешь, пошли… разведаем, где сохраняется капитанский клад.

На том и порешили. Один подня́лся с тростникового лежака, другой – с протянутой лавки. Собирались недолго. Первый так и остался с голым торсом, прикрытым лишь кожаной, без оружия, перевязью, широких шароварах-штанах да рыбацких, простеньких сапогах. Второй принарядился в дорогой камзол-костюм да дворянскую, выше коленок, прочную обувь. Едва собрали́сь, как тут же и вышли.

Постепенно бамбуковая хижина, построенная ещё юным Бобби Уойном, осталась далеко позади. Два неразлучных товарища выбрали путь, проходивший вдоль узенькой речки; она струилась с высокого плоскогорья, окружавшего таинственный остров с трёх разных сторон. Оно вздымалось отвесными скалами; наверху они переходили в лиственный лес, перемежавшийся непродолжительными полянами, типа южноамериканской прерии. С четвёртой стороны имелась короткая отмель, переходившая в ровный песчаный берег; здесь в акваторию моря впадала единственная река. Она поднималась почти до самого верха, где вытекала из круглого углубления; далее, по пологому склону, проточные воды устремлялись к прибрежной долине. Именно к манившей пещере и заспешили те двое друзей. В высоту она доходила до двух с половиной ярдов, в ширину – до не менее четырёх.

Пробираясь сквозь высокий, неравномерно торчавший тростник, невольные естествоиспытатели не сильно-то и спешили. Они ещё сомневались. Беспокойные опасения тревожили наиболее умную голову. Когда они входили во внутреннее пространство, Бродяга ненадолго остановился. Он решил, осмотрительный, их взять и озвучить:

– Послушай, Скупой…

Тот как раз широко зевнул и, отвлечённый, едва не столкнулся.

– Что, если Кровавый Бобби вернётся, определит, как мы входили в святая-святых, и возжелает жестоко нас наказать?

– Ежели мы сами ему не скажет, то как о нашей самовольной выходке он, извиняюсь, узнает? – отвечая вопросом на вопрос, тупоголовый разбойник особо не заморачивался. – Мы зайдём, посмотрим, оценим нарисовавшиеся масштабы – и сразу обратно. Чего тут крамольного?

– Да, пожалуй, ты прав, – Бродяга снова пошёл; попутно он договаривал: – Но что, если продуманный капитан оставил какой-нибудь знак-ловушку. Мы – хвать! – на неё случайно наступим, ну, или «как-нито» сдвинем? Тогда оправдывайся, рассказывай – а всё одно виноват.

И тут! Они подошли к развилке, уходившей (как в той знаменитой сказке) налево, направо и прямо; река вытекала из ссуженного проёма, что находился посередине. Он выглядел ровным; левый поднимался кверху; правый спускался книзу.

– Дилемма?.. – что лысоватому преступнику приходило в голову, он сразу же то и озвучивал. – По какому пойдём? Мне думается, надо держаться речки. Смотри: там узенький участок суши всё-таки есть. Будем идти по нему, глядишь, не намочимся.

– Нет, – рассудительный собеседник приступил к детальному разложению, – вначале я подумал примерно аналогично; но после мне вспомнилось, что Кровавый Бобби, вместе с шестью сообщниками – они, наверное, все мертвы? – перетаскивал золотые запасы исключительно по морскому пространству. Что это значит?

– Да, действительно, что́? – тупоумный единомышленник удивился искренне, как неразумный ребёнок.

– Что капитанский клад находится где-то снизу, – смекалистый напарник высказывал разумные мысли, – на стыке острова с водной гладью. Так?

– Возможно?.. – Скупой не то согласился, не то озадачился.

– Тогда порассуждаем чисто гипотетически. Во-первых, – Бродяга поднял указательный палец, точно ссылался на Господа Бога, – верхнее плато́ исключается полностью. Так?

Последовал утвердительный кивок бестолковой головушки.

– Во-вторых, снизу река вытекать не может. Согласен?

– Вроде похоже…

– Значит, путь левый, а также прямой являются ошибочным, и нам не подходят. Остаётся единственный – что ответвляется вправо. Так?

– Ты умный – тебе видней, – широколицый разбойник кивнул задумчивой «бестолковкой». – Пошли уже – чего мы тогда стоим? – И первым шагнул в пугавшую неизвестность.

По мере удаления от родниковой воды, проводившей наружный солнечный свет, вокруг становилось всё темнее-темнее. Пришлось зажигать заранее приготовленный матерчатый трут. Дальше пошли немного быстрей. Преодолев чуть более полутора сухопутной мили, вышли к широкой скалистой пещере. Раз! И то́тчас же обомлели. Вокруг валялись разносторонние тленные трупы: испанские конкистадоры, разухабистые пираты. Выглядели они удручающе, если и не ужасно. Однако три мертвяка казались недавними, пока ещё свежими; они даже ещё не пахли.

– Смотри, смотри, – полушёпотом промолвил Скупой; он указал на отсечённую голову, – ты не находишь, Бродяга, что она дьявольски напоминает Немого?

– Ага, – согласился второй товарищ, кивая на остальных, – а вон и мёртвые Смит да Уолли. Значит, моё предположение об их скоропостижной кончине не оказалось ошибочным. О’Генри, Сваровски и Джо оставались на корабле. Хотя мне почему-то кажется, что их прискорбная участь нисколько не лучше. Кровавый Бобби навряд ли оставил ненужных свидетелей.

– Странно, – не выделяясь особым умом, пустоголовый приятель отличался завидной чуйкой, – но что ему помешало расправиться с нами также? Ну, или как-то похоже, – концом рыбачьего сапога он тронул валявшуюся голову пирата Немого.

– Наверное, мы ему зачем-то нужны? – Бродяга не столько говорил утвердительно, сколько, сомнительный, спрашивал. – Возможно, он, и правда, опасается, что кто-нибудь сюда нежданно заявится.

– Постой, – Скупой недоверчиво сморщился; он открыл один из специальных морских сундуков, под завязку набитый похищенным золотом, – но как бы мы смогли всё это стеречь, если даже не представляли, где краденное богатство в реале находится?

– Чёрт его знает? – растерянный собеседник недоумённо развёл руками; он взором показал на протянутый скальный проём, располагавшийся строго напротив. – Давай-ка лучше, Скупой, поразмыслим, как нам отсюда выбраться. Возьмём с собой парочку-тройку ящичков – и айда вон в тот коридор.

– Где возьмём нормальную лодку? – не отличаясь острой сообразительностью, мореплавателем недавний квартирмейстер являлся отменным. – Погляди-ка на эти: они оставляют желать чего-то другого.

– Обойдёмся с ними так же, как поступаем всегда, – предприимчивый разбойник осмотрел три ближних баркаса (перевёрнутые, они лежали на скальной основе, полого спускавшейся к водной поверхности, делившей пещеру ровно на половину); он отобрал наиболее сохранившийся, а следом соотносительно констатировал: – Повреждения незначительные, легко поддадутся ремонтной починке. Останется как следует просмолить, и можно выходить в открытое море – попытаться отсюда выбраться.

Сказано – сделано. Через пару дней привычной работы два неразлучных друга входили в длинный, протянутый в темную пустоту, коридор. С ним находилась толика испанского золота. Не проявляя излишней жадности, взяли не больше, чем смогли увезти. Незнакомую дорогу освещали смолистым факелом. О, неудача! О, злая судьба! Едва проплыли две мили, упёрлись в отвесную стену; она не имела совсем никаких отверстий.

– Может, прошли? – употребляя морское сравнение, Скупой озвучил предположение (в той странной ситуации) наиболее верное. – Возможно, и не заметили, – имелось в виду побочное ответвление.

– Нет, – возразил ему озадаченный спутник, – я осмотрел всё более чем внимательно. Здесь что-то не так – будем настойчиво ждать. Я чувствую некий завуалированный подвох.

Позднее, когда снаружи спустилось закатное солнце и начался́ вечерний отлив, с отхлынувшими во́дами показался сокрытый проём; он позволял протиснуться небольшому судёнышку, под тип отремонтированного баркаса. Освободившиеся пираты блуждали три дня, пока не столкнулись с дежурным английским судном. Подозреваемых в нарушении корсарского договора, их доставили на главный бермудский остров. Реквизированное золото, понятно, изъяли.

Глава II. Бесчестный главарь

Шестью днями раньше, за неделю до бермудского столкновения…

Закончив переправлять несметные золотые запасы, Кровавый Бобби вознамерился избавиться от лишних свидетелей. Троих, кто помогал перетаскивать, он кончил тут же, в секретной пещере. Двоих зарубил, одному отсёк бездумную голову. Затем вернулся к Скупому с Бродягой; их, старпома и квартирмейстера, оставили в хлипкой хижине – заниматься приготовлением нехитрого, хотя и обильного ужина. Когда он, окровавленный, появился, дословно Уойн приказал:

– Вы оба, тот и другой приятели, останетесь здесь, на чёртовом острове. Будете нести охранно-караульную службу. Любого, кто явится, вы непременно убьёте. Кроме меня, конечно.

Покончив с несправедливым заданием, кровожадный убийца обтёрся от свежей крови и, приведённый в порядок, вернулся на реквизированный «Идальго». Там оставались три слишком доверчивых «тела»: Сваровски, О’Генри и Джо. По указанию непрямодушного капитана они поставили испанское судно «кормой к попутному ветру» и, стоя на якоре, дожидались дальнейших распоряжений. Они не заставили долго ждать.

– Вы двое, – сын Бешенного Фрэнка указал на Джонатана и пирата с отрезанным языком, – спускаетесь вниз, подхватываете пару ящичков рома и тащите их сюда. Потом мы все вместе, пиратским скопом, вернёмся на берег и там отметим удачное завершение.

Им бы, беспечным, подумать: «Зачем мы подняли тогда паруса?»; но, простодушные и наивные (хитрый отступник выбирал специально таких), они безропотно подчинились. Едва два первые удалились, голова О’Генри свалилась в забортную воду. Тот так ничего и не понял. Бездушный убийца резко извлёк отличный, заточенный остро клинок – и (раз!) единым махом прошёлся по беззащитной шее. Багряная жидкость устремилась наружу единым кровавым потоком. Сынок двух страшных пиратов зловеще оскалился.

– Один есть, – заключил он чуть слышно.

Через минуту появились несведущие горе-посланцы. Счастливые, они сияли безвинными лицами. Однако, едва увидели безголовое, страшное туловище, так оба, поняв всё с первого взгляда, в отчаянье помрачнели. Ужасная участь предстала без лишнего предисловия.

– Что-то вы долго, неповоротливые голубчики? – беспощадный убийца-головорез причину озвучил хотя и надуманную, но в его устах воистину устрашавшую. – Матросская нерасторопность – как вам должно быть отлично известно – на флоте жестоко карается.

Недвусмысленная угроза сопровождалась взмахом окровавленной абордажной сабли. Их разделяло не больше чем восемь английских ярдов. Крововый Бобби резко пошёл. По-быстрому приближаясь, он выставил перед собою «смертельную пику». Опешившим сообщникам пришлось немного податься. Так оба они и пятились, пока не достигли левой бортово́й балюстрады и пока, зачумлённые, не прижались дрожавшими спинами. Им бы избавиться от ящиков с ромом да попытаться спасаться вплавь; но… некое гипнотическое внушение, исходившие от грозного лидера, заставляло лишь молча потупиться.

С первым Уойн столкнулся с Тейлором, а именно со Сваровски; тот оказался ближе. Имитируя обманчивый выпад, клинковое остриё столкнулось с плетённой ношей. Отвлечённый, глянул молоденький недотёпа вниз… а в следующую секунду отсечённая головушка валилась в тёплую карибскую воду.

Оставался один. Едва он отошёл от стойкого первичного шока, Джо вымученно «взмолил»:

– Капитан… сэр, – он так и отступал вдоль левого бо́рта; молодое лицо перекосилось испуганной, до ужаса страдавшей, гримасой, – простите, пощадите… я в будущем пригожусь.

– Я волк-одиночка, – безжалостный злыдень остался неумолим; кровожадная натура склоняла его к немедленному убийству, – взращённый пираткой-матерью, отвергнутый подонком-отцом. Мы – я и Кровавая Мэри – привыкли крутиться сами; а значит, никто мне в подмогу не нужен. Тем более что на ваше место мгновенно найдётся до сотни похожих, а может и лучше, – договаривал он, кидая отрубленную голову за деревянную балюстраду.

Едва последний живой матросик вдруг сделался мёртвым, капитанские мысли потекли немного в другое русло; он внутренне поразмыслил: «Скупой с Бродягой никуда отсюда не денутся: не такие они отважные. Когда вернусь обратно, придётся убить и их. Пока пускай стерегут награбленное сокровище – мало ль чего? Я же отправлюсь к английскому капитан-командору, жадному сэру Левину. Отчитаюсь о первом задании и выдам вторую часть отжатого золота, хи-хи, – последовал злорадный «смешочек». – Пусть не особенно задирается». Что именно предполагалось последним высказыванием, так и останется непроницаемой капитанской тайной. Хотя, если честно, не сильно она и важная. Первостепенным делом сейчас стояло – избавиться от пиратских, только что умерщвлённых трупов. Особо не заморачиваясь, они последовали вслед за отрубленными башками.

– К дьяволу! Порядок здесь наводить не буду, – брезгливый преступник, фу! желчно поморщился; он зло ухмыльнулся: – Всё равно никто ничего не увидит, ни об чём не прознает, случайно не догадается.

Удовлетворённый, он сня́лся с якоря и, с лёгкостью управляя заранее подготовленным испанским фрегатом, отправился обратной дорогой. Несмотря на то что детство его, нелёгкое, проистекало в пределах необитаемого, отдалённо стоявшего острова, маленький мальчик Бобби усердно вникал в морскую науку. Её ему преподавала отвергнутая пиратка – мама, она же Кровавая Мэри. Поэтому он с точностью вышел к условленной точке, где «Чёрная миледи» (личный его корабль) терпеливо дожидалась благополучного командного возвращения.

Впрочем (оно и понятно!), вернулся Роберт один. Предварительно, за три-четыре мили до нужной стоянки, он пустился на хитрые меры: перво-наперво спустил на воду маломестный парусный ялик; второе – рассыпал по низу целую бочку пороха; третье – вывел наружу специальный запальный фитиль; четвёртое – согласно недоброй идее, без сожалений поджёг. Пока корабельная оснастка неспешно, но полностью возгоралась, злонамеренный злыдень удалился на безопасное расстояние. Понаблюдал за жутковатым пожаром. Когда уничтоженное судно спустилось под воду и когда оно скрылось за гладкой поверхностью, довольный разбойник отправился дальше – последовал к остальному морскому воинству.

К «Чёрной миледи» пиратский вожак приблизился ближе к розовому закату; он специально выбрал вечернее время, чтобы не виделось, как чуть раньше палил испанское судно, и чтобы у уставшего за день заправского воинства возникало поменьше каверзных, не нужных ему, вопросов. Он угадал. Как будто глянул в проточную прозрачную воду. Хотя, зная привычки бесконтрольного сброда, просчитать распоясанное поведение – особого труда не составило. Как и предугадывалось, полупьяные негодяи вели себя вольно, кто во что горазд: кто-то валялся, уснувший, в матросских кубриках; кто-то бесцельно шлялся по грязной палубе; кто-то, азартный да разухабистый, резался в кости; кто-то изображал, беспечный, несение караульно-вахтенной службы. В результате прибытие капитана прошло незамеченным. Ему даже пришлось, рассерженному, неоднократно кричать:

– Вы, дьявол меня разбери, чего, – отцовские ругательства напрочь укоренились и в сы́новом лексиконе тоже, – вообще охренели?! Кто прибыл – не видите?! Вас, спящих, «повынесут», а вы – якорь мне в бухту – того не заметите, – добавлялось чуть тише, с самодовольной ухмылкой.

Минут через десять, прошедшие с того момента, как Роберт соизволил пришвартоваться, сверху спустилась витая подъёмная лестница. Ловкий пройдоха по-обезьяньи, быстро взобрался. Едва перевалился за верхнюю часть борта́, велел собраться всему подвластному войску. Кто пошатываясь, кто даже и спотыкаясь, они выстроились напротив – скучковались неровной, по-пьяному расхлябанной, группой. При иных обстоятельствах жестокий капитан кого-нибудь (ну так, для пущей острастки) непременно убил; но сейчас он должен был оправдаться «за отсутствие всех остальных» – донести правдоподобную версию. Другими словами, неадекватное состояние, отчасти коматозное, а частью и виноватое, его устраивало – более чем.

– Братья! – хитроумный проходимец специально избрал высокопарное обращение. – Все помнят, что мы отправились отгонять реквизированный испанский фрегат. Однако!.. Нас постигло большое несчастье. Мы гнали его к Багамскому архипелагу, к одному пустынному острову, когда путь нам преградили два неприлично вооружённых, – ироничное сравнение проскочило нечаянно, по старой привычке, – вражеских галеона. Явись они английскими – мы б как-нибудь объяснились. Но! К великому сожалению, нам повстречались поганые головорезы-испанцы. Хочешь не хочешь, пришлось вступать в смертельную битву. Мы бились как африканские львы; но… силы оказались явно неравными. В итоге корабль, захваченный, потопили; нам же – немногим, кто выжил, – пришлось спасаться вплавь. До обитаемой суши добрался лишь я один. Кто-то погиб в кровопролитном бою, кто-то сгинул в морской пучине; Скупой и Бродяга предпочли отдаться на милость «испанской короне», – уточнялось им специально, на случай, если те вдруг когда-нибудь обнаружатся (чтоб объявить их подосланными предателями), – Бог им судья. Так вот, в одном из прибрежных сёл сочувствующие жители снабдили меня тем парусным яликом, – плутоватый оратор кивнул за деревянную перекладину, – ну, а на нём я потихоньку добрался сюда. Вот вроде и всё. Если у кого назрели какие тупые вопросы, прошу высказывать их сейчас или забыть впоследствии навсегда. Такой добрый – разрази меня гром! – я остаюсь лишь сегодня. Завтра мы выходим в открытое море и жить начинаем вчистую по Кодексу – тьфу, чёрт побери! – по принятым правилам.

– Куда, капитан, мы дальше пойдём? – последовал нормальный морской интерес; он проявился у худощавого соплеменника, внешне напоминавшего пожарную каланчу.

Белобрысый разбойник потрогал жидковатые усики и, дожидаясь целенаправленного ответа, уставился глазами ясными, голубыми, как будто бездонными. От остальных он отличался дорогостоящим синим камзолом, дворянской, со страусовыми перьями, шляпой, офицерскими, выше колен, сапогами.

– Специально для любопытного Гарри, – разбойничий лидер обратился по наречённому имени; по чести, он ожидал чего-то аналогичного, – я должен напомнить, что у нас имеется каперский договор. Являясь людьми и честными, и сознательными, – говорилось как саркастически, так и сурово, – часть реквизированного богатства мы обязаны отдать «английской короне». Говоря по-простому, поделиться с мистером Левиным. Поэтому – чтоб нас не сочли недобросовестными лжецами, бессовестными вора́ми – мы ставим по ве́тру парус и отправляемся на главный Бермудский остров, в город Сент-Джордж. Кто не согласен?

Последовало гробовое молчание; лишь только безмозглые головы закивали в покорном согласии.

На седьмой день пути «Чёрная миледи» входила в заливную бухту, примыкавшую к британскому форту Нью-Лондон. Посередине встала на якорь. Пиратская команда успешно разгру́зилась – отделила пятьдесят процентов добытого золота. Едва закончили, по принятым традициям подуставшим матросам разрешилось немножечко отдохнуть; они рассосались по питейным заведениям, немногочисленным городским кабакам.

Глава III. Разоблачение

В тот же день, в момент прибытия пиратского судна…

– Сэр, – лейтенант Рубинс зашёл в каюту капитан-командора Левина; он принёс с собою отличные сведения, – «Чёрная миледи» входит в форто́вую бухту Нью-Лондона; она возвращается из первого плавания. Наверное, пиратская команда разжила́сь каким-то солидным кушем – иначе зачем им так скоро вертаться? Они ведь убыли не дольше как месяц назад.

– Хорошо, – лорд Скра́ймджер никак не выразил душевных эмоций; он не повёл и единственным физиономи́ческим мускулом, – пойдёмте посмотрим. До меня доходили размытые сведения «о нападение на испанское судно "Идальго"». Похоже, дыма без огня не бывает, и мы имеем дело именно с ним.

Он встал из-за протянутого стола (на нём, как и обычно, лежала географическая карта да измерительные предметы) и, одевая треугольную шляпу, украшенную мохнатыми перьями, вышел наружу. Подвластный помощник пристроился следом. Они приблизились к правому борту и лично, пристальным взглядом, сопроводили корсарский парусник до места стоянки. По сложившейся традиции сторонним кораблям предполагалось вставать на якорь ровно посередине овального водоёма; он имел периметральный размер: морская миля в ширину, до полутора миль в длину. Предосторожность всецело оправданная. Тот заливный участок простреливался с обеих сторон: с узкого входа – двумя охранными башнями; с прибрежной полосы – неприступным фортом Нью-Лондон.

С «Чёрной миледи» спустилась маломерная, шестиместная шлюпка; она направилась к «Славе Британии». Командорское судно, как и второй однотипный фрегат, стояло в двухстах ярдах от внутренней береговой полосы и прикрывалось каменным форпосто́м. Через несколько минут пиратская лодка пристыковалась вплотную к борту́. Четверо гребцов, суша вёсла, поставили их стоймя. Кровавый Бобби, стоявший скрестивши руки, находился в передней части и отличался горделивой осанкой; он так и не смог избавиться от своенравной да дерзкой натуры, и в любой ситуации предпочитал предъявлять лишь настоящую сущность.

Едва они приблизились, сверху спустилась стандартная подъёмная лестница; как полагается, она представлялась двумя витыми верёвками, соединёнными деревянными дощечками-перемычками. Роберт умело вскарабкался. Предстал пред своенравные капитан-командорские очи. Почтительно, хотя и нехотя поклонился.

– Ну-с?.. – из уст английского лорда прозвучало как сардоническая издёвка; она подталкивала к детальному изложению. – Мы Вас внима-а-ательно слушаем.

Сын Бешенного Фрэнка отобразился гордой фигурой, положил и ту и другую руку на эфес абордажной сабли, а далее, не забывая значительно прикрашивать, приступил к пояснительному повествованию:

– По Вашему, мистер Левин, приказу мы отправились в корсарское путешествие, на поиски какого-нибудь иностранного, отменно гружённого судна. Нам повезло. Рыская без устали третьи сутки, мы натолкнулись на испанский корабль «Идальго». Он следовал из Центральной Америки и направлялся в королевскую резиденцию; на нём перевозилось изрядное количество золота. О чём-то таком мы сразу же догадались. Поэтому решили вступить в смертельную схватку и реквизировать все незаконно добы́тые золотые запасы, – он не лукавил, потому как всё, что захватывалось помимо Британской империи, считалось «неправомерно изъятым». – Вначале мы пустились на откровенную хитрость, – лукавый рассказчик злобно ощерился, – подняли испанский флаг и подошли как можно ближе, точнее вплотную. Сразу взметнули «Весёлого Роджера», а сами – и я лично, и всё подвластное войско – переключились на наступательный абордаж. Битва случилась ожесточённая, отчасти дикая, а частью суровая. Сперва нас теснили обратно, – изворотливый интриган бессовестно врал, – проклятых конкистадоров – дьявол их раздери! – оказалось втрое, а то и вчетверо больше. Однако! Воспитанные в пиратских походах, мои орлы постепенно переломили неудержимый солдатский натиск и, потрясённых и удивлённых, перемололи их, как в мельничьих жерновах.

– Что с пленными? – поинтересовался сэр Скраймджер, едва тот умолк; он, как и всегда, постаивал с непроницаемой миной (невозможно определить «одобряет он либо не доверяет»). – Кого-нибудь захватили? Нам бы сейчас – для двойственного обмена – не помешала парочка привилегированных испанских вельмож.

– Нет, – Кровавый Бобби хотел язвительно улыбнуться, но (от природы ушлый, от жизни прожжённый) своевременно спохватился, – не выжил никто, – он вспомнил, как самолично рубил пленённые дворянские головы. – Я же указывал, их яростный натиск был слишком велик – еле тогда отбились. Мы ведь не думали, что натолкнёмся на перевозку индейского золота; а для подобных мероприятий – сами, наверное, понимаете? – охрану выделяют не маленькую, излишне достаточную. Кста-а-ати! – хитро выделанный подонок вдруг вспомнил про отсутствие двух самых ближайших подручных (личных посланников сэра Левина). – В том жутком бою погибли Скупой с Бродягой.

– Кто б сомневался, – английский военачальник констатировал еле слышно; громче он грозно распорядился: – Согласно каперской грамоты, перетаскивайте вторую часть в охраняемый форт Нью-Лондон. Когда испанское золото окажется, складированное, в подземном хранилище, можете отдыхать. Какое-то время легонько расслабьтесь, попейте хорошего рома, понежьтесь с продажными девками, а дальше – снова на прибыльную охоту. Если всё ясно, то приступайте к приятной разгрузке, – пренебрежительный мистер зловредно съязвил.

Едва молодой Уойн вернулся на ссуженный парусник, работа, дружная и спорая, вовсю закипела. Покорные пираты, пускай и с немаленькой неохотой, спустили на воду семь вёсельных лодок. Выбрали самые большие, рассчитанные на двадцать персон. В них погрузили специальные сундуки, до́верху набитые похищенным золотом. Какое в тот день переместилось количество – сказать уверенно трудно; но если предположить, что не одну драгоценную тонну, – это окажется и точно, и справедливо. Под вечер, когда последний сундук спустился в подвальное помещение, морские разбойники, уставшие, но довольные (у них осталась добрая половина), рассосались по местным кабакам, питейным притонам.

***

Пока развесёлая братия заправлялась «помойным пойлом», в заливную бухту форта Нью-Лондон входило королевское дежурное судно; основной его задачей являлось «патрулировать саргассово-карибскую акваторию». Не стоит думать да долго гадать, на его борту доставили двух неразлучных приятелей – Скупого с Бродягой. Обоих их сопроводили до главного форпоста́, до каменной крепости. Передали охранной смене. Дежурить в тот знаковый вечер пришлось не кому иному, как лейтенанту Рубинсу, первому помощнику сэра Левина.

Чтобы сильнее их напугать, находчивый офицер повёл обоих в свободную камеру. Как специально, она являлась соседней именно с той, куда чуть ранее поместили Джека Коли́по. Ещё в коридоре, О́ливер обоим им объявил:

– Всё, презренные личности, тупые предатели, – ему уже доложили о части изъятого золота, и очень хотелось выяснить его истинное происхождение, – вы совершили страшное преступление…

Он хотел досказать: «И понесёте жестокое наказание», однако его беспардонно прервал Скупой:

– Но какое, сэр?.. Мы вроде бы ничего тако-о-ого не делали, – он уныло пожал плечами, – а единственное, исполняли прямое приказание капитан-командора: неотступно сопровождали Кровавого Бобби, бывали с ним во всяческих передрягах и, ревностные, следили за каждым его сторонним шагом.

Наивный бандит получил от второго «почечный тык». Каверзный лейтенант зловредно оскалился:

– Да, правда?.. И где он сейчас.

Лысоватый разбойник понял, что городит чего-то «лишнего», и предоставил возможность высказываться более разумному соискателю. Тот не заставил долго его упрашивать.

– Как, а разве «Чёрная миледи» не встала у вас на рейде? – Бродяга изобразил искренне ошеломлённые глазки; он видел её (когда их доставляли), стоявшей ровно посередине Бермудской бухты. – Раз она здесь, значит, и капитан Уойн находится «если не рядом, то где-то поблизости», – им применилась шутливая прибаутка.

Они так и разговаривали стоя возле приоткрытой казематной двери́; положение специальное – для пущего страху. Волей-неволей их приглушённые голоса доносились до смежной камеры, до чуткого капитанского уха. Поскольку судьба его, прискорбная, была решена, постольку Умертвителя совсем не стеснялись и откровенничали вблизи от него, нисколечко не чураясь. Дотошный дознаватель тем временем продолжал:

– Тогда, тупоголовые идиоты, объясните мне одну непростую истину: как, спрашивается, получилось, что, посланные с капитаном Уойном, вы оказались в свободном плавании?

– Всё совершенно несложно, сэр, – не в силах сдержаться, затараторил и говорливый, и бестолковый пират. – Едва мы отбили испанское судно, Кровавый Бобби предпри́нял обманный, уж очень хитрый, манёвр. Первым делом он решил перетаскать на «Чёрную миледи» малую толику, десятую золотую часть. Вторым – отделил из разбойничьей братии как наиболее молчаливых, так и вновь набранных, то есть молодых, ни с кем ещё не знакомых. Нас взял как наиболее ему преданных. Вдевятером мы вначале занимались поспешной перезагрузкой, а после… ну, как бы отправились отгонять отжатый фрегат. На самом деле достойный пиратский отпрыск – сын Бешенного Фрэнка и отвергнутой Мэри Энн – всех нас жестоко надул. Как же он поступил? – словоохотливый рассказчик взгляну́л на неболтливого соучастника, а не увидев ни поддержки, ни осуждения, немедля возобнови́лся: – Мы плыли ни много ни мало, а ровно два дня. Причалили к необитаемому острову, к пустынному берегу. Хотя последнее утверждение относится больше к людям, а вовсе не к диким животным. Там их немерено! Пасутся они свободно, как будто специально воссозданы кому-нибудь в пищу, – не обладая рациональным умом, Скупой представил жаренную козлятину и, незадачливый, мгновенно отвлёкся.

– Давайте по существу! – доку́чливый офицер, озадачиваясь всё больше, поправил и выразительно, и сурово; одновременно он грозно насупился: – Не тяните пустое время.

– Я буду краток, – повествовательную инициативу перехватил приятель благоразумный, расчётливый и последовательный. – Едва мы полностью разгрузи́лись и едва реквизированное золотишко перекочевало с испанского парусника – определилось в спрятанную от постороннего глаза таинственную пещеру, Кровавый Бобби перебил всех лишних свидетелей; нас он оставил как неотступную стражу. Злодей просчитался. Три дня мы исправно несли порученную обязанность, а после…

– Отправились рыскать по всему злосчастному острову, – вмешался неугомонный подельник; он никак не мог научиться, не перебивая, внимательно слушать, – искали сохранный тайник. Ходили долго… едва не заблудились в бескрайней пещере, но – хвать! – неожиданно вдруг нашли. Там оказалось неисчислимое, нами же реквизированное сокровище! У меня захватило дух и выпучились глаза, – жадный преступник, очарованный всплывшим в памяти чу́дным видом, блаженно зажмурился.

Поскольку он замолчал, далее распространялся подельник второй, продуманно здравомыслящий:

– Он прав, но, помимо несметного количества золота, там присутствовали и жуткие мертвяки-покойники: свежие – из нашей команды, растленные – контрабандисты, а с ними конкистадоры. По-моему, все они – это постфактум очередной интриги Кровавого Бобби. Мы подумали, – Бродяга предпринял спасительный ход, – чего мы останемся там зазря? Давай, говорю, брат Скупой, – попутно он ущипнул того за ближнюю ляжку (что являлось условным сигналом «делай как я»), – подлатаем одну из самых нормальных лодок – благо они имелись – возьмём с собою пару золотоносных ящичков и двинем на суд «английской короны», да лично сэра Скра́ймджера Левина. Так мы рассчитывали на полное прощение, его понятное поощрение. Поэтому, господин лейтенант, и не судите нас слишком строго: мы сами стали жертвами чудовищной провокации.

– Вы знаете, где тот таинственный остров? – зада́лся Рубинс резонным вопросом. – Курс до него проложите?

– Нет, нас вёл молодой капитан Уойн, – выпалил неугомонный Скупой; он отошёл от «золотой лихорадки» и поразмыслил, что просто обязан поучаствовать в том знаковом разговоре, – только ему одному обо всём известно, и в сообра́зных подробностях. Он нас, лукавый, – им выдавалось за «дьявол», – на злополучный остров привёл, он же, безжалостный, бросил.

– Капрал Хендрикс! – О́ливер крикнул громко, чтобы его непременно услышали в дежурной сторожке. – Ступайте прочёсывать бермудские забегаловки, – говорил он значительно тише, когда ответственный воин показался в конце недлинного коридора, – немедленно разыщите пирата Уойна и доставьте его сюда… под надлежащим конвоем, – добавилось для большей серьёзности, для убедительной значимости.

– Невозможно, сэр, – бравый служака остался внешне непроницаем.

– Почему?! – лейтенантское удивление не знало предела, разумной границы.

– Они отчалили только-только, – Крис бы усмехнулся, но давно уже разучился; он выглядел демонстративно невозмутимым, – миновали две внешние башни да вышли в открытое море.

– Но как?! – Рубинс чуть было не поперхнулся; он застыл как в воду опущенный. – Кто приказал?..

***

В то время как неразлучные пираты-приятели выторговывали если и не полноценную свободу, то хотя бы дальнейшую жизнь, остальные их соплеменники глумились в немногочисленных бермудских борделях. Не стал удивительным исключением и главарь их, бессердечный, Кровавый Бобби. Как нормальный морской разбойник, он предавался и отвлечённому пьянству, и распоясанному разврату.

Неожиданно к нему подсел любопытный Гарри. Поразительное дело, он выглядел наиболее трезвым из всех. Понизив голос до заговорщицких интонаций, тот выдал немаловажную новость:

– Капитан, может, я лезу в чужой огород, – им применилось иносказательное высказывание, – но мне показалось – я стал свидетелем отнюдь не обычной вещи.

– Ка-кой? – осведоми́лся пьяный пиратский лидер; вдобавок он неприлично икнул: – Ик… и-ик.

– Я видел, – второй собеседник порассудил гораздо загадочнее, – как конвоировали Скупого с Бродягой. По-моему, здесь попахивает ужасным предательством, – ему отлично помнилось, что оба они (по капитанскому утверждению) сдали́сь «на милость "испанской короне"», – Я буду не я, если нам не готовят какой-нибудь коварной ловушки, внезапной и изощрённой.

– Ты серьёзно?! – мгновенно, почти за одну секунду, разбойничий вожак протрезвел; он выпучил «рыбьи зенки», большие глаза. – Такого просто не может быть!

Одновременно ему подумалось: «Неужели неугомонный сэр Левин наткнулся на тайный, надёжно сокрытый, остров? Если так, то золотые запасы – да и жизни наши, лихие, в целом – подвергаются нешуточной, точнее смертельной, опасности. Надо отсюда быстрее валить. Хватать всё спрятанное сокровище – и в ост-индийскую акваторию. Это с условием, что два безмозглых идиота – дьявол мне в печень! – не разболтали всю подноготную истину». Вслух он жёстко распорядился:

– Собирай всех, кого только сможешь найти. Матросов двадцать, не сильно пьяных, отыщешь – нормально. Лишь бы было кому управиться с «Чёрной миледи». Через тридцать минут выходим. Кто останется, тому не поздоровится – это уж точно.

Недвусмысленная угроза высказывалась для ускорения всего сыскного процесса. Сам Роберт отправился на вверенный ему пиратский корабль.

Глава IV. Пленение

Осуществив успешную вылазку в бермудский город Сент-Джордж, Валера освободила двух самых ей близких людей: малолетнего сына да капитана Колипо. Не прошло и двух месяцев, а Джека, славного Умертвителя, она уже хоронила. Погребальная процессия носила своеобразный, сугубо традиционный, характер; в последнюю дорогу (так!) отправляли лишь наиболее отличившихся. Мисс Доджер распорядилась построиться всем на палубе. Предварительно поставили широкую, длинную лавку; на неё положили покойное тело. Почему-то вдруг вспомнились современные (из будущего) обрядовые морские устои. Чтобы хоть как-то их соблюсти, мёртвого соратника покрыли чёрным, с перекрещенными костями, полотнищем – самодельным пиратским флагом. Теперь требовалась короткая поминальная речь. Само собой, произнести её предрешено было Лере. Почетная обязанность возлагалась на неё не единственно потому, что Ловкачка являлась преемственным капитаном, но ещё и потому, что прощалась она с дорогим, не чуждым для себя, человеком. Валерия начала́:

– Сегодня мы провожаем прославленного пирата, лихого Умертвителя, наречённого Джека Колипо. Ему довелось пройти через смертельные морские баталии да горькие житейские испытания. Однако умер он тихо, спокойно, у семейного очага, в домашней кровати, – она подразумевала «на собственном корабле», и все её отчётливо поняли, – как можно пожелать любому из здесь стоящих. Талантливый полководец, бесстрашный рубака, он научил нас отважной решимости, доблестной смелости, достойному поведению. Мы многим ему обязаны. Та-а-ак, воздадим же ему последние почести! Та-ак, выразим глубокое уважение, – Валерия преклонила одно колено и вплотную приблизилась к безжизненному лицу; тихо, но чтобы все непременно слышали, она с печалью промолвила: – Прощай наш бесценный наставник. Прощай дорогой товарищ. Ты навсегда останешься в нашей памяти.

Скорбящая Ловкачка неторопливо встала, легонько кивнула, а следом распорядилась:

– Прошу почтить его минутой молчания.

Странное нововведение, не принятое во время эпохи колонизации, не нашло ни чьего противления. Послушное пиратское воинство повторило за Лерой несложное поклонение: все до единого поснимали головные уборы, остались простоволосыми. Дальше последовал взмах капитанской руки, и шестеро ближних матросов (заранее обгово́ренных) поспешили к почтенному лидеру, покойному Умертвителю. Его подхватили с обеих сторон и, «остамелого», приблизили к правому судовому борту. Вместе с пиратским стягом поместили в короткую, двухместную шлюпку. Спустили на воду. Сопровождаемого многоголосым «Йа-хой!», Джека Колипо пустили в свободное плавание. Так закончилась традиционная погребальная процедура.

Теперь надлежало переключаться к живым да строить первостепенные планы. Именно доскональной их разработкой и занялась почтительная блондинка, едва лишь утлая лодочка, последнее пристанище отважного мореплавателя, стала неразличимой и скрылась из зримого вида. Первым делом она распустила подвластных разбойников: кого-то отправила отдыхать; кого-то заставила заниматься прямыми морскими обязанностями; кого-то (недавно примкнувших) определила тренироваться ближнему бою – совершенствоваться в фехтовальном искусстве. Сама, определившись с основными приоритетами, вернулась на капитанский мостик, расклинила рулевую опору (стопорный клин) и призвала к себе молоденького мальчишку.

– Бертран, – белокурая капитанша сказала тихо, прекрасно понимая, что непременно будет услышана; она привыкла, что тот всё время ошивается где-то рядом, – поднимись, пожалуйста, будь любезен, ко мне, – таинственный тон предвещал, что разговор состоится какой-то особенный.

Тринадцатилетний парнишка, и правда, старался быть в слуховой доступности и появился буквально через секунду. Сейчас он стоял у основной кэп-каюты и делал вид, что основательно натирает оконные стёкла. Как только прозвучал понятный призыв, плутоватый юнга отбросил ненужную тряпку и лётом взметнулся наверх. Он предстал пред ясные голубые очи и притворился крайне заинтригованным. Хотя, по чести, ему и не требовалось: та́к к нему обращались лишь в исключительных случаях, то есть ожидалось какое-то ответственное задание. Он превратился в повышенное внимание.

– Я слушаю Вас, мисс До́джер, – вопреки сложившимся на корабле запанибратским устоям, с Ловкачкой парень был исключительно вежливым; он испытывал к ней непомерное, едва ли не раболепное уважение.

– Давай, отважный башибузуки, с тобой посоветуемся, – Валера давно уже всё решила; но (с чисто женской позиции) личное мнение она грамотно выдавала за общие мысли. – Что ты ответишь, если мы прогуляемся, скажем вдвоём, на Бермудский остров и немножечко там разведаем?

– Я готов! – безотказный мальчуган согласился без долгих раздумий, без лишних сомнений; в очередной раз он доказал свою глубокую преданность: – Как и всегда.

– Тогда мы поступим примерно так, – смекалистая блондинка изложила поверхностный план, – высадимся на южную оконечность – в прежнем месте, в нашей тайной пещере, возможна предательская засада – прогуляемся с одиннадцать миль пешком и окажемся напрямую во вражеском логове, городишке Сент-Джордж. Как и обычно, мгновенно разделимся. Я пойду по центральным улицам, буду опрашивать случайных прохожих, возможно, возьму «гвардейского языка»? – ею предположилось, что «захватит кого-нибудь в плен и вытянет полезную информацию». – Ты́! – она сделала особый упор. – Как в прошлый раз, пойдёшь по близлежащим кустам и станешь меня прикрывать. В случае, когда я попаду в какую-либо нештатную ситуацию, бедовую и опасную, ты примешь одно из следующих решений: либо окажешь реальную помощь – если нападение случится неосновательным; либо расскажешь, что увидишь, другим – если силы сойдутся там явно неравные.

Как сказано, так и сделано. По прошествии пяти дней «Кровавая Мэри» причалила к южному бермудскому берегу, покрытому мелкой галькой. Место памятное. В прошлом году Ловкачка, переоблачившись в больного пастушонка-парнишку, развела неподалёку лейтенанта Рубинса да взвод сопровождавших гвардейцев; здесь же она петляла следы. Как и некогда раньше, пронырливая особа решила поступить и сейчас. Она наложила на лицо бутафорский грим, от чего превратилась в седовласого старца, сморщенного мужчину. Для пущей убедительности заранее обзавелась корявой дорожной клюшкой. Полностью подготовленная, Валера переместилась на вражеский берег. По обоюдному договору её сопровождал проворный мальчишка. Отвозили их Плохой Билл да неотступный Опасливый. Отпуская причальную лодку, боевая блондинка сурово распорядилась:

– Мистер Стич, – она надеялась, что, обращаясь официально, придаст приказанию гораздо большей значительности, – поскольку ты наиболее хитрый из всех, постольку командовать «Кровавой Мэри» придётся тебе. И это не обсуждается! – Валера уловила лёгонькое сомнение и, почувствовав, что тот (как повелось) попытается переложить ответственность на грубого, но расторопного боцмана, безоговорочно заключила: – Сейчас вы уходите за линию горизонта и дожидаетесь завтрашнего утра. Ровно через сутки, в пять часов, придёте нас забирать, – время ею выбиралось умышленное, когда караульный отряд возвращался в расположение форта Нью-Лондон и когда в дальнем окончании острова не оставалось ни одного враждебного человека. – Всё, мы пошли.

Едва беспрекословная леди поуча́юще подытожила, они вдвоём, с молоденьким спутником, спустились в прибрежную воду; вёсельная шлюпка отправилась обратной дорогой. Чтобы не попасться случайным прохожим, пиратские лазутчики пошли по лесистой местности; они держались бермудского можжевельника, не упуская из вида центрального направления. Через четыре часа вошли на левую городскую окраину. Как договаривались, там же и разделились: Лера последовала по дороге гравийной да хоженой; пронырливый соучастник избрал пути окольные, к свободному продвижения весьма затруднительные.

Вначале шпионская вылазка проходила нормально, без лишних эксцессов. Как и всякий другой, Ловкачка опрашивала сент-джорджских зевак-обывателей; она пыталась выведать «не происходит ли внеплановой подготовки к какому-нибудь секретному путешествию». На последнее обстоятельство легко бы натолкнуло снаряжение одного, отдельного, корабля да излишняя подвижность привлечённого к мероприятию военного персонала. Сообразительная капитанша прикинула: «Если «Славу Британии» подготавливают к некому дальнему плаванию, значит, мистер Левин намеревается отправится на поиски неисчерпаемых золотых сокровищ. Ещё бы неплохо выяснить: поведёт ли их проклятый ублюдок Бобби Уойн, или он – как и всегда бывает – хитрый, свалил и готовится к какой-нибудь вылазке… со-о-обственной? Тогда необходимо разнюхать, что известно сэру «английская чопорность», а дальше шуровать на основании соотносительных предпочтений».

Пока она то, отвлечённая, размышляла, то останавливала несведущих горожан, сбоку, где пробирался молоденький юнга, вдруг стало неестественно тихо. Раньше он нет-нет да как-нибудь проявлялся: либо высовывался из ближних кустов; либо легонько присвистывал; либо нестройно подлаивал, «подмяукивал», для смеха «прихрюкивал». Сейчас с его стороны не слышалось ничего, что говорило бы о непременном присутствии. Подозрительно? Более чем. Взволнованная блондинка пустилась его искать.

Валерия не подозревала, что не прошло и десять минут, как случилить события страшные, роковые, ими не предусмотренные. Так что же произошло? Она как раз расспрашивала очередного представителя местного окружения, когда сопровождавшего сорвиголову́ выследил исполнительный мистер Рубинс. По заданию сэра Левина (который нечто такое предвидел) он, сопровождаемый парой надёжных гвардейцев, прочёсывал придоро́жные кустистые насаждения. К порученным обязанностям лейтенант относился добросовестно и исправно. Поэтому, не стоит удивляться, ему чертовски свезло.

– Стойте! – распорядился он повелительным полушёпотом, заметив впереди, прямо по ходу движения, мальчишечью вихрастую голову.

Все трое мгновенно присели. О́ливер вспомнил, как некоторое время назад похожий трюк (скрытый от взора второй помощник) помог мисс Доджер успешно закончить их сабельный поединок. Сам он тогда, подкарауленный с незримой позиции, без чувств свалился с подстреленной лошади. Тем самым позволил беспроигрышной Ловкачке (как, впрочем, не в первый раз) успешно уйти. Но! Вот появился хороший шанс (за все былые проколы) сполна рассчитаться. Поскольку Валера загримировалась в обычного горожанина, постольку вражеской команде виделся один лишь знакомый лазутчик. Брать его решили по-тихому. Ну так, от греха подальше.

Бертран настолько уверился в собственной ловкости, что вообще упустил из виду и оба боковых, и заднее направления. Оно и неудивительно, он чётко исполнял порученную задачу (подстраховывал от всяческих внезапных случайностей) и ни на что иное не отвлекался излишним вниманием.

Неприятность нахлынула неожиданно. По-предательски застала врасплох. Она приблизилась сзади. К рассеянному мальцу подкрались три тёмные тени. Все разом набросились. Мгновенно скрутили. Тот попытался кричать, но провальному провожатому зажали ладонью рот и не позволили издать ни одного членораздельного звука. Наружу вырывалось лишь нечто похожее на «кхря», «хрр», «тфр», «бык», пык».

Сообразительный лейтенант догадался, что маленький пленник настойчиво пытается кого-то предупредить; но рядом не наблюдалось ни дополнительного движения, ни боязливого шевеления. Следовало одно из двух: либо пиратский лазутчик прибыл с единоличной миссией и всеми силами пытается вырваться и сбежать; либо его просто-напросто взяли, уф… да и бестактно, нескла́дного, бросили. В любом случае захваченного шпиона требовалось доставить на «Славу Британии», к сэру Скра́ймджеру Левину. На основательную беседу. На личный допрос. Оглушённого, его не стали выносить на людную улицу, а (по понятным причинам) потащили через густые, основательно затенённые, городские кустарники.

Глава V. Разбойничья вылазка

В то время как Лера отправилась прочёсывать придоро́жный кустарник, по тому же участку дороги, где парой минут назад она опрашивала местного старожила, проследовал малочисленный пиратский отряд. Он шёл под предводительством Кровавого Бобби. Как и миленькая блондинка, тот высадился на дальней окраине; сейчас он осуществлял разведывательный вояж, «проникновенную» вылазку. Правда, цели Уойн преследовал диаметрально иные: ему не терпелось встретить двух неразлучных приятелей, навязанных ему капитан-командором в качестве ближайших соратников, да и спросить с них по полной программе – разобраться за все их поганые подлости. Однако! Для начала требовалось выследить, где они обитают либо, пленённые, в неволе содержатся. Ему почему-то казалось, что при любых обстоятельствах и тот и другой находятся в укреплённом форте Нью-Лондон; именно к нему-то он и выбрал тернистый путь. Далее хитрый злыдень планировал захватить гвардейского «языка» и, под жестокими пытками, разведать все существующие подробности. Потом можно поступать сообра́зно соотносительной обстановке.

На его удачу, Скупого с Бродягой захотел увидеть лично английский ставленник, он же сэр Левин. За ними отправился капрал Генри О‘Брайен, сопровождаемый двумя подвластными солдатами-усачами. Они аккурат въезжали в двустворчатые фортовы́е ворота, когда подле злющего выродка собиралась подвластная группа; всего их насчитывалось до десяти человек. Бесстрашный злыдень подумал ещё: «Ворваться, перебить всю нижнюю стражу, по-быстрому захватить двух важных, до жути необходимых, людей и также мгновенно свалить». Он прекрасно осознавал, что отдельных апартаментов им предоставят вряд ли, а поместят в одну из свободных камер, протянутых по нижнему коридору.

– Ждём здесь, – бесноватый злыдень выбрал кустистый можжевельник бермудский, разросшийся в двух сотнях ярдов от неприступного форта, – рано или поздно королевские прихвостни либо поедут туда, либо поскачут оттуда.

Он мог бы расположиться ближе, но внезапной атаке мешала прибрежная местность. Сама крепостная структура простиралась до водной глади, перемежаясь песчаной насыпью да меленькой галькой. Далее, на удалении ста пятидесяти футов, разросся густой травяной бурьян, но спрятаться в нём, для случайного нападения, никак бы не получилось. Всё одно чуждое воинское образование заметилось б раньше, чем удалось бы нежданно наброситься. Да и с неприступной крепости, где разместилось немалочисленное подразделение гвардейских солдат, последовал бы адекватный, для маленького отряда опасный, ответ. Поэтому наилучшее решение – это схорониться и на значительном удалении, и на территории отделённой, непригодной к детальному рассмотрению.

Пока пиратские лазутчики, ожидая, тупо бездельничали, О’Брайен явился к крепостному капралу Хендриксу; на время отсутствия всех высших чинов тот назначался главным и самостоятельно распоряжался как вверенным гарнизоном, так и всеми другими лицами, например, пленёнными элементами.

– Сэр, – поскольку Крис считался командиром гораздо более важным, постольку обращался Генри к нему, как принято, с подчёркнутым уважением, – я прибыл с поручением от капитан-командора Левина.

Они встречались в личной капральской комнате. Поэтому, не особо церемонясь, Крис остался сидеть на застеленной шерстяным одеялом железной кровати; второму собеседнику предложилось устроиться на одинокой, по центру поставленной табуретке. Ещё здесь имелся простенький деревянный стол; он смещался в дальний угол, по правую сторону от единственной защи́тной бойницы, смотревшейся и длинноватой, и узкой.

– Чего ему? – Хендрикс пользовался беспрекословным авторитетом и мог позволить себе неформальное, свободно партикулярное, обращение.

– Он требует, – второй сослуживец передавал лишь чистую истину, без собственных дополнений, без кулуарного поведения, – двух пиратов, что находятся в крепости «как бы в гостях».

– Только для большей надёжности сидят по отдельным камерам, – Крис язвительно усмехнулся; ему вспомнился командорский приказ, его чрезмерная, слишком уж бдительная, предосторожность.

Хотя, принимая во внимание, что они владели некоей страшной тайной, их изолированная уединённость казалась закономерной, практично оправданной. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы до крайности секретные сведения (вдруг!) сделались достоянием широкой общественности. В настоящее время (как считалось) про них знало лишь пять человек: лейтенант Рубинс, сэр Левин, Скупой, Бродяга да Роберт Уойн.

– Высокородный военачальник корректирует курс и желает сделать некие, внушающие ему сомнение, технические пометки, – словно за что-то извиняясь, тихомолком посетовал Генри; он даже заёрзал, встревоженный, на низенькой табуретке. – Говорит, мол, плыть в «никуда» – не очень-то правильно.

– Ладно, – крепостной капрал поднялся с заправленной койки, накинул служебный мундир и направился, сопровождаемый посланным сослуживцем, на выход из спального помещения, – только помни строжайший приказ и ни в коем случае не позволяй им между собою секретничать. Да и вообще, вези-ка их лучше раздельно: одного – впереди, другого в хвосте. Так и тебе спокойнее, и им поменьше шансов хоть как-то перемигнуться.

Они спустились на первый этаж, вышли в дубовую дверь, прошли по недлинному коридору, приблизились к тюремной камере № 4 и остановились послушать, что делается внутри. Недавно в той же самом каземате томился капитан Умертвитель; сейчас она предоставлялась под личные апартаменты пирата Скупого. Изнутри доносился настойчивый храп. Тупоголовый разбойник не особо заморачивался томительным положением: кормили неплохо, гулять разрешали, даже раз в день подносили чарочку крепкого рому – ну, а что ещё ленивому бездельнику надо? Из соседнего застенка, отмеченного грубо сделанной цифрой пять, доносилось лёгонькое роптание; оно принадлежало смышлёному компаньону Бродяге.

– Вот чёрт, – говорил он вполголоса (видимо, осторожным солдатам удалось подкрасться неслышно?), – мы им на блюдечке с голубой каёмочкой – бесценные сведения, и нас же закрывают в отдельные камеры. Несправедливо! Хорошо моему невпечатлительному приятелю: он вон нажрался от пуза и мирно посапывает, ни о чём не заботится. Лично меня… гнетущая неопределённость добивает сверх всякой разумной меры. Чего, интересно, английский лорд замыслил? Мы рассказали ему всю сущую правду, а он, ничего не объясняя, отплатил нам совсем уж неблагодарной монетой. Недаром мисс Доджер называет его «мистер высокомерная чопорность». Да как она его только не обзывает – и всегда попадает в точку.

Несведущий арестант много бы ещё какие эпитеты приписал неблагодарному лорду, но два невольных свидетеля, гвардейских капрала (едва он перешёл на личные оскорбления), немедленно решили вмешаться. Хендрикс грубо, с воинственной хрипотцой, недружелюбно воскликнул:

– Неблагодарная, ты, свинья! Тебя здесь поят, кормят, задарма и незыблемо охраняют – а оно, поганое скотство, ещё и нахально ропщет. Давай собирайся, – перешёл он на основную тему, перемещаясь от соседнего помещения.

Заскрежетала несмазанная личина; поехал массивный засов; толстая дощатая дверь на всю отворилась.

– Тебя желает видеть сам мистер Скра́ймджер. Кстати, твоего непутёвого приятеля он желает послушать тоже.

– Кхря, кхря, – послышалось испуганное покря́хтывание; Бродяга резко вскочил и всем виноватым видом старался изобразить, что если его и подслушали, то поняли всё неправильно, – я тут немного отвлёкся и вспомнил бесцеремонную пиратку мисс Доджер. Порассуждал немного на тему её прескверной натуры.

Оба капрала считались людьми понятливыми, поэтому не стали углубляться в постороннюю проблематику, самим им, по совести, неприятную. Тем более что ставилась им сейчас задача предельно иная. Скупого разбудили за считанные секунды. Узнав, что их возжелал повидать влиятельный мистер Левин, он выразил глубинное понимание, почесал голый торс, широким шагом направился к выходу. В полутёмном коридорном пространстве присоединился к лучшему другу. Разделяемые О’Брайеном, они выдвинулись к выпускным крепостным воротам. Там их дожидались два солдата, пять лошадей. Все пятеро вскочили в седло, покинули укреплённый форт и поскакали обратной дорогой.

Двигались неторопливой аллюрной рысью. Впереди пустили Скупого, затем – два солдата, после Бродяга, замыкал служивый капрал. Едва проскакали открытую местность, покрытую переросшим бурьяном, и едва поравнялись с при́городной кустистой растительностью – на них… внезапно напали. Ловко брошенное лассо зацепилось за неприкрытую лысую голову и стащило неуклюжего, туго соображавшего хозяина вниз. Понятное дело, применил его разухабистый Роберт; самому ему, в своё время, примерно так же приходилось добывать насущное пропитание.

«Спеленованный» пират свалился на мелкий дорожный гравий; освобождённая лошадь резво пустилась дальше; гвардейское сопровождение приготовилось к смертельному бою, нежданному нападению; второй, более рациональный, пленник прекрасно представил грядущие перспективы и стал озираться по сторонам, ища, куда бы скорёхонько скрыться. Ждать пришлось недолго. Некоей неведомой силой захваченное тело резко переместилось в кустарниковую ограду, а вместе него повыскакивало девять вооружённых, разъярённых, готовых к любому исходу головорезов.

В первую очередь посланники пиратского капитана окружили четвёрку разрозненных конников. Не долго раздумывая, все дружно напали. Сражение выглядело нечестным: сабельные уколы наносились не только по защищавшимся всадникам, но и по лошадиным кру́пам. Подневольные коняги словно понимали, что причиной неоправданной жестокости являются их хозяева, поэтому всячески (оно и неудивительно!) пытались от них избавиться; они брыкались, вставали на дыбы, метались по разные стороны – словом, старались освободиться и быстренько ускакать. Положение становилось критическим. От полного поражения троих гвардейцев отделяли лишь считанные секунды. Они отчаялись.

Пока происходила неравная битва, в густом кустарнике орудовал пиратский военачальник. С помощью двух пособников (те после мгновенно кинулись в бой) он подтащил заарканенного бандита к себе. Тот выглядел как ни живой, так и не мёртвый – нечто среднее при переходе в безвольное состояние. «Отлично! – поразмыслил кровавый бандит. – Так легче его расколоть – вытянуть искреннее признание». Он приступил.

– Что, трусливый предатель, прода́лся – Дэви Джонс мне в приятели! – презренному сэру Левину? – так сложилось, злоязычный преступник начинал с неприветливых оскорблений и ярых ругательств. – Что вы, – предполагалось вместе с Бродягой, – успели ему наболтать? Говори! Или махом отправишься на встречу к морскому дьяволу. Ну-у?!

Безбашенный лидер сбил бывшего соратника с ног, обнажил широкую саблю, приставил её к дрожавшему горлу и за́нял воинственную позицию; надежды на спасение не виделось никакой. Уныло вздохнув, Скупой приступил:

– Сказать по правде, – он понимал, что жизнь его, жалкая, повисла на тоненьком волоске и, изворачиваясь, чего-то скрывать не имело практичной надобности (так хоть оставалась возможность чуть дольше пожить), – мы выбрались с треклятого острова, порылись в таинственном схроне и прихватили с собою толику – ма-а-алую! – несчётного золотого запаса. Мы хотели как следует спрятаться и доживать отпущенный век потихонечку, нигде особенно не отсвечивая. Однако, не зная истинного пути, то есть где мы на самом деле находимся, мы вышли прямо на дежурный английский корабль; он рыскал по северным просторам Карибского моря. Там нас и взяли. Сделали невольными пленниками. Привезли сюда. Представили английскому командору. А о-он! Приказал вести к потаённому месту, напрямую к несметным сокровищам. Но мы ведь даже не представляем, где тот таинственный остров в реале располагается! Хоть режьте, обратной дороги не вспомнит из нас ни один – ни я, ни Бродяга.

– Отлично! – воскликнул безжалостный изверг.

Абордажная сабля взметнулась повыше вверх; её приготовили для последнего, отсекавшего недальновидную голову, маха. Вдруг! Сзади отпетого негодяя предательски хрустнула опавшая ветка; понятно, к ним кто-то крадучись шёл. Хотя бой, завязавшийся на проезжей дороге, в десятке ярдов от «дознавательской» процедуры, не прекращался ни на секунду и представлялся таким же неистовым, осмотрительный капитан резонно подумал: «Неужели кому-то из гвардейских ушлёпков посчастливилось улизнуть? Сейчас он тайком подходит сюда; наверное, хочет подкрасться ближе и сделать меня значимым, едва не бесценным пленником. Он глубоко просчитался!» Роберт резко оборотился.

Перед ним стоял простой горожанин, отмеченный редкими усиками, широкополой рыбацкой шляпой да обывательским одеянием. Худенькое телосложение и неширокие плечи не выдавали в нём значительной силы. Кровавый Бобби, возмущённый бесстрашной наглостью, хотел было рубануть сначала его, но-о… вдруг увидел обнажённую арабскую саблю, наставленную точь-в-точь на него. Далее последовал миловидный, до боли знакомый, голос:

– Тронешь его – убью! Я мисс Доджер, – в наглядное подтверждение она оголила, на миг, шикарные белокурые волосы. – И поспешайте! Сейчас здесь будет человек – тридцать! – прозвучало с особым упором, – преданных мне людей.

Благоразумный злодей моментально оценил как «за», так и «против»; он мысленно поразмыслил: «Фехтует она отменно, не хуже меня. Ежели завяжется бой, да ещё и прибудет её подмога… хм, неизвестно, чем всё закончится? В принципе, что надо, я выяснил, поэтому можно и отступить. С гнилыми предателями разделаюсь немного позднее, как-нибудь после». Вслух он громко присвистнул и громогласно воскликнул:

– Отбой операции!!! Отбой операции! Все разом уходим! – И нырнул в беспросветный, разросшийся по округе кустарник.

– Иди к гвардейцам, – велела Валера Скупому; она убрала любимую арабскую саблю и засобиралась исполнить то же самое, что только-только проделал отъявленный негодяй, – там сейчас значительно безопаснее.

Они расстались. Один вернулся к изрядно потрёпанным стражникам; другая отправилась разыскивать пропавшего юнгу Бертрана. Попутно рассудительная блондинка обдуманно заключила: «Раз Скупой с Бродягой пользуются настолько повышенным спросом, значит, действительно готовится нечто важное, излишне тайное, если не дюже серьёзное».

Глава VI. Допрос Бертрана и двух пиратов

Как и обычно, по выработанной привычке, сэр Скраймджер стоял у приоткрытого окна и наслаждался уличным видом. Он скрестил за спино́ю руки и принял позу достойную, высокомерно-дворянскую. Высокородный лорд гостил в губернаторском доме и рассуждал о предстоявшей в недалёком будущем морской операции. Внезапно! К нему настойчиво постучали. От полной неожиданности военачальник непредумышленно вздрогнул. Он резко оборотился.

На пороге стояли старший помощник Рубинс и неизвестный вихрастый мальчишка. Понятно, исполнительный сослуживец (посланный за кем-то подобным) выловил вражеского лазутчика, если не (це-е-елого!) диверсанта.

– Докладывайте, лейтенант, – сообразительный полководец опередил привычное «Разрешите, сэр, обратиться».

– Мистер Левин, – О́ливер рассуждал запыхавшимся голосом; оно и неудивительно, ему и двум спутникам изрядно пришлось потрудиться, чтобы не упустить бесноватого плу́та-проныру, – мы задержали пиратского юнгу. По-моему, он послан сюда с некоей нечестивой миссией.

– Вы хотите сказать, – высокопоставленный ставленник отошёл от распахнутого окошка и остановился с противоположного края стола; по выработанной привычке тот накрывался широкой географической картой и заваливался разнообразной вспомогательной «чертовщиной», – он вражеский лазутчик? То есть, другими словами, моё предположение «о появлении конкурирующей организации» является правильным. Но вот одна ли она? Чей это мальчик? Он послан мисс Доджер или отмороженным пройдохой Бобби Уойном?

– Некогда, – униженному поеди́нщику, к стыду его, вдруг вспомнилось недавнее позорное поражение, – я видел маленького негодяя в сопровождении одной небезызвестной дамы…

– Не присваивайте ей незаслуженных титулов, – уполномоченный представитель прервал его с крайним презрением; он скривился в язвительной мине: – Она такая же грязная бродяжка-разбойника, как и последний забулдыга из её разрозненной братии, отвя́зного войска. Он что-нибудь рассказал? – практичный военачальник закончил с оскорбительной лексикой и перешёл к вопросам практичным, наиболее интересным.

– Нет, – О́ливер, пристыженный и смущённый, не мог поднять головы; он что-то внимательно изучал под собственными ногами, – пронырливый гадёныш упирается и всё время старается скрыться. Еле дотащили – уж больно увёртливый.

– Ясно… – мистер Скраймджер сурово нахмурился.

Он придал себе выражение настолько суровое, насколько казалось, что следующим его высказыванием будет: «Вздёрнуть его на рее!» Однако всё обошлось, и он лишь ядовито ощерился:

– Маленький проказник просто не знает, куда попал. Мы развязывали языки и гораздо более сильным, и гораздо более смелым. Я предоставлю тебе, пиратский шкодник, единственный шанс отчитаться чистосердечно, добровольно, и без мучительных пыток. В противном случае, ты, дерзкий паршивец, познакомишься с нашим жестоким боцманом; а у него – поверь мне на́ слово – рыдают все, и даже ершистые негодяи, – последняя фраза подразумевала неудачливого парнишку-лазутчика.

– Что ж, – Бертран уныло вздохнул; он переминался с ноги на ногу и придумывал «чего бы такое правдоподобней соврать», – на предложенных условиях придётся рассказать всю чистую правду.

– Только не лгать! – смекалистый полководец легко раскусил возникшие в озорной головушке нечистые мысли. – Почувствую хоть каплю вранья – тут же отправишься к бездушному боцману.

Хочешь не хочешь, пришлось выкладывать нагую истину; но… хитрый башибузуки сумел её выдать лишь ровно наполовину. Нехорошо (не вслух) матюгнувшись, он придал себе выражение полной покорности, а далее приступил:

– Мы прибыли сегодня в город Сент-Джордж с некой детальной разведкой…

– Какой?! – резко прервал его мистер Левин; по виду он нахмурился гораздо сильнее. – А главное, с кем?

– С мисс Доджер, естественно, – детское удивление выглядело настолько наивным, что в правдивое изложение, проистекавшее дальше, поверил даже подозрительный капитан-командор, полномочный английский ставленник, – она всегда берёт меня с собой на любые вылазки, как такие, так и примерно на них похожие.

– Похоже на истину, – кивнул высокомерный военачальник; он устроился в центральное кресло и приготовился внимательно слушать. – Рассказывай. Какая конкретная задача предназначалась тебе – это раз? Какая у вас была конечная цель – это два?

– На второй вопрос ответить проблематично, – лукавый мальчишка придал себе выражение безвинного ангела, – капитан, ну, то есть мисс Доджер, никогда не посвящает в грядущие планы. Все её решения являются внезапными, неожиданными – я бы даже сказал – откровенно неордин-н-нарными, – заумное словечко проговорилось с заиканием, с огромным трудом.

– Могу подтвердить, – вмешался Рубинс; раньше он почтительно постаивал при приоткрытых дверях (как бы на карауле), – скольких пленных мы не брали, никто не разбирался в дальнейших планах смекалистой дамочки.

– Продолжай, – видимо, сэр Скраймджер придерживался мнения приблизительно схожего. – Что поручалось тебе?

– Моя задача была простая и незатейливая, – преданный товарищ подумал, что Валера уже далеко, и решил, что «изворачиваться особо нет никакого смысла», – она опрашивала городских прохожих, а я прикрывал её из ближних кустов. Если возникала какая напасть, я свистом предупреждал капитана о приближавшейся потенциальной опасности. Она по-быстрому пряталась. Ориентировалась по сложившейся обстановке. Двигалась дальше. Вот, впрочем, и всё. Когда появились ваши бравые кавалеры, – говорилось не без язвительного сарказма, – я не успел ей подать сигнал тревоги, а сами они – то ли из недостаточной расторопности, то ли из малой внимательности, то ли по причине какой-то другой, мне неизвестной? – её не заметили. По-моему, она от Бермудского острова милях уже в десяти… Хотя-а, – он деловито сощурился (представился подготовленным мореплавателем), – при попутном ветре, возможно, и дальше.