Совенок. Путь к трону бесплатное чтение

Глава 1

Дальяра поежилась – даже внутренний огонь притих. Внутри стыла мысль: «Как сложится все?» Одно дело преподавать у девочек, к которым она успела привязаться, и другое – вести занятия у новичков-старшекурсников, еще и иностранцев.

Вздохнула. Поправила прическу. Оценивающе посмотрела на себя в зеркало.

– Ты прекрасна. – На плечи легли руки мужа. Кайлес бережно обнял, прижал к себе, подбадривая, и ласково коснулся губами виска.

Дальяра прикрыла глаза, расслабляясь. Подумала, хорошо бы пойти в класс вместе, но… Нельзя вечно прятаться за спиной мужа. Пора начинать что-то делать и самой.

– Это плохо, – призналась она с кривой усмешкой. – Я должна быть строгой и серьезной, чтобы они испугались и начали меня уважать.

– Нет, – со смешком опроверг Кайлес, – это не ты, а фальшь они почувствуют. Будь самой собой. Очаруй их, но заставь уважать и считаться. Помни, ты сильнее любого из класса, а они пока только учатся использовать свой дар. И, – он прижал к себе сильнее, опалил дыханием затылок, и Дальяра ощутила теплую волну, прокатившуюся от шеи до пят, – никто из них не сбегал из дому столько раз, сколько ты.

– Сомнительное преимущество, – пробормотала она. Выдохнула, заставляя себя успокоиться – не хватало еще с покрасневшим лицом заявиться в класс, – но я попробую.

Перед дверью она не стала замедлять шаг. Решительно толкнула, вошла и… замерла в перекрестье десятка взглядов. Взрослых. Оценивающих. С перепуга сидящие за столами юноши и девушки показались ей старше ее самой.

– Какая красотуля, – протянул кто-то с задней парты, и класс показательно расслабился.

По рядам прокатился легкий смешок. Кое-где на лицах нарисовались покровительственные усмешки. Дальяра физически ощутила, как контроль перетекает на ту половину класса. Со злостью поняла, что краснеет. Выхватила взглядом макушку шутника. Кто бы сомневался. Собранные в хвост косички. Такийский остряк.

А вот Дальяре было не до шуток. Она твердо знала, что ей ничто не грозит – страшные истории о такийцах ушли в прошлое, но рассказы о жутких монстрах – прекрасных снаружи и ужасных внутри – из уст бабушки наполняли собой ее детство. Пальцы рук заледенели. Сердце провалилось куда-то вглубь, во рту появился кислый привкус. На плечи точно мешки с камнями навалились. Захотелось позорно сбежать.

Но эти-то… Только того и ждут. А если она сбежит, они останутся неучами. Или себе жизнь сломают, или другим.

Рывком внутри поднялся протест.

«Тоже мне гроза женщин. Насильники и убийцы. Ха! Да они просто нас боятся, вот и прикрываются дурной славой», – мелькнула подбадривающая мысль. А память услужливо подкинула историю ассары. Ее первое знакомство с такийцами, подброшенный в карман зверек и поднятая по тревоге служба безопасности дворца – госпожа ассара изволит тайно встречаться с гражданами другой страны. Дальяра тогда хохотала до икоты, даже Четвертая мать вытирала слезы от смеха.

И кого ей бояться? Этих? Дальяра прищурилась. Обвела потяжелевшим взглядом класс – и тот замер, уловив смену настроения преподавателя.

– Благодарю за оценку моей внешности, – голос звучал холодно и ровно. Она расслабила пальцы, стискивающие папку с документами, прошла к столу, но садиться не стала, оставшись стоять, – однако здесь мы собрались не за этим. Просто чтобы вы не питали иллюзий, – она улыбнулась так, что особо впечатлительные побледнели, – моя красота не помешает, а, наоборот, поможет мне вскипятить ваши мозги за пару минут. Вот сейчас, – и палец, описав полукруг, указал на шутника, – вы решили, что я красива, а люди склонны доверять красивым людям. Доверие – очень полезная для менталиста вещь. Вы поверили, а я стала на шаг ближе к тому, чтобы вас взломать. – Она с предвкушающей улыбкой хищника подалась вперед – передний ряд отпрянул, а с задних донеслось сочное ругательство.

Дальяра замерла. «Это же дети!» – мелькнула полная паники мысль, а она уже представляла их марширующими под ее команды в классе.

Кашлянула, разбивая полную напряжения тишину. И сделала вид, что не заметила, как половина класса приготовила боевые заклинания. Сдержала усмешку – вот был бы позор, если бы она вынудила их напасть. Так кто там из них гроза? – расхохоталась про себя.

– Знаете, что самое сложное для любого дара?

Класс замер, впитывая ее слова и выдыхая – воздух больше не кололся угрозой.

В стекла сердито забилась метель. Похолодало. Холодными были и слова. Но будущие менталисты должны понимать, как опасны провокации.

– Остановиться.

Кривая усмешка и застывший взгляд человека, который побывал на грани убийства.

Сильный порыв, ударивший в окна, заставил Дальяру вздрогнуть и вынырнуть из удушающих воспоминаний. Сколько раз она мечтала убить мужа? И отпустить эти мысли оказалось непросто даже после развода, суда над мужем и его заключения.

Улыбнулась через силу – не стоит пугать детишек раньше времени. У каждого из них будет шанс самому постоять у черты, за которой так холодно…

– Стихия требует уважения и контроля. Ментальный дар не исключение. Но здесь вам придется договариваться не со стихией, а самим с собой. И для начала мы научимся такой простой вещи, как уважение к чужому разуму. Вы выберете два воспоминания. Разобьетесь на пары. Ваша задача назвать партнеру, какое именно воспоминание, первое или второе, он должен прочитать. Задача партнера – прочитать только названное воспоминание. Приступаем.

– У меня от нее мороз по коже.

Аль замедлил шаг, оглянулся. Его подопечные. Двое. Идут. Кого-то обсуждают.

– Красота может убивать, – возразил второй.

– Но не красота женщины! – горячо воскликнул первый. – Женщина должна дарить тепло и любовь, а у этой… Ты видел, какой взгляд? Мне показалось, еще немного и мы будем дрессированными шиглами* по классу маршировать. Первая женщина в моей жизни, у которой хочется спросить согласие, прежде чем затащить ее в постель, – задумчиво проговорил парень.

Аль фыркнул, закатил глаза. Такийцы… В их жизни три главных увлечения: море, спиртное и женщины. Причем именно в такой последовательности. И если первые два отсутствовали в академии – заставляя парней страдать, то женщины, хоть и в меньшинстве, но имелись.

– В город не выпускать – нам только бунта обманутых мужей не хватало, контроль за спиртным усилить, – инструктировал ректор десятый курс перед приездом новичков, – и никаких шляний около женского факультета. Головой отвечаете за девочек, понятно?

Курсанты дружно возмутились. Были посланы. И в течение часа им активно напоминали о долге перед короной, престиже страны, любви к родной академии и чести, оказанной данным поручением.

– К жыргхве такую честь, – высказался Шиль, когда они вышли из кабинета ректора, – мы не няньки.

Парни дружно подтвердили.

– Мы не няньки, – согласился Аль, добавляя загадочно: – Мы больше.

И он понизил голос:

– Третий считает, Лифгана не упустит шанса устроить гадость. Так что глядим в оба. Кто-то из новичков может работать на них.

Парни, вмиг осознав всю серьезность ситуации, приободрились – ловля шпиона примирила их с неприятным поручением, и во взглядах появился энтузиазм.

Сам Аль считал, что опасения Третьего преувеличены, но у брата должность такая – лучше лишний огонь зажечь, чем сидеть в темноте. А вот парням приятнее будет присматривать за новичками. В город тех не выпустят, охрана женскому факультету… не особо-то и нужна. Аль вспомнил оживление во взгляде ассары и брошенную с предвкушением фразу: «Пусть только сунутся» и как-то сразу поверил – такийцев очень даже ждут на факультете девушек, но исключительно в качестве подопытных по применению атакующей магии. И спасать в таком случае придется такийцев, а потом еще и лечить пострадавшую гордость…

Аль помрачнел. Вот с алкоголем он ожидал больше всего проблем. Дети моря обладали уникальной способностью раздобыть спиртное даже среди голых скал.

На всякий случай он принюхался, поравнявшись с двумя болтавшими о женщинах такийцами. Нет, не пахло. Трезвые.

– Альгар!

Мелкая. Прискакала счастливая, держа кролика на руках.

– А я контрольную на «отлично» написала.

– Поздравляю, – улыбнулся Аль, ощущая, как теплеет на сердце.

– Твоя? – вопросили над ухом, и настроение разом сделало реверанс.

– Моя, – враждебно подтвердил он, вставая так, чтобы загородить девочку от такийцев.

На него посмотрели удивленно:

– Если твоя, то почему здесь?

«А не заперта дома, чтобы никто не украл», – читалось на лицах.

Аль мучительно искал правильный ответ, чтобы отвадить любопытных раз и навсегда и не нарваться на скандал. И как только Пятый с этим справляется?! Вот у Аля дипломатия вызывала головную боль, и все проблемы хотелось решить самым простым способом – наглядно-силовым.

Он ощупал взглядом лицо такийца, представляя, как здорово будет смотреться синяк под его глазом, и с вызовом произнес:

– У нас не боятся жениться на умных и образованных.

Стоять навытяжку в кабинете ректора было уже привычно – не первый год в академии. На этот раз компанию Алю составлял рослый парень чуть постарше его. На красивом лице под глазом вызывающе алым наливался синяк, на щеке краснела ссадина, часть косичек растрепалась, а на форме живописно прилипла пара травинок.

Аль слизнул капельку крови с разбитой губы. Неплохо они сцепились. Знатно так. Он повел плечами, ощущая, как тянет правое плечо там, где он приложился о камень.

Было чуточку обидно, что сражение за честь дам Майра оценила презрительным фырканьем и брошенным: «Дурак!» Еще и такиец дров в огонь подбросил, когда они, ловя ртом воздух, уже валялись на траве.

– Красивая она у тебя, но глупая. Воспитывать надо, – проговорил он, морщась и ощупывая лицо.

– Не твоего огня дело, – рыкнул Аль, садясь. Потрогал языком зубы. Вроде не шатаются. А хороший удар у такийца. Блок пробил. Четвертый недоволен будет, еще и выговаривать станет. Он-то ни одной битвы не проиграл. Хотя… какая там битва. Просто сцепились из-за национального вопроса.

– Цыбаки, – проговорил, садясь рядом, такиец и протянул руку.

– Альгар, – кивнул Аль, отбивая по их традиции ладонь.

– Знаю, – ответил тот, – ты один из смотрящих. Принц. Шестой.

Аль вздернул брови. Смотрящие? Занятное название для кураторов.

– А ты неплох, – похвалил Цыбаки, – хорошо ветер гоняешь.

– Ты тоже, – признал Аль. – На боевом учишься?

– Не-а, – мотнул головой тот, – на штурмана. С детства нравится на звезды смотреть и слушать ветер.

Аль не сдержал завистливого вздоха. Сам он пределы Асмаса пока не покидал. Не считать же переходы на Землю за полноценные путешествия.

Второй любил рассказывать о своих странствиях, о борьбе с бурями, противостоянии с ветром, морских чудовищах, о дрожании паруса под порывами ветра, коварных морских течениях и чужих странах, о восходах и закатах над водной гладью…

– А у меня вода – вторая стихия, – зачем-то поделился Аль.

– Так давай к нам, – оживился Цыбаки, – у нас сильные водники, да и порядки попроще… На палубе, конечно, не забалуешь, а в остальном… Главное – испытания вовремя сдавай, и никто к тебе цепляться не будет. Даже формы нет, хоть голышом ходи.

Аль с трудом представлял себя разгуливающим голым по академии, но вот картинка: пляж, удобное кресло, вдохновленно алеющий красками закат, высокий бокал с напитком в руках и книжка на коленях – была искушающей.

– А какие у нас вечеринки на пляже, – закатил глаза Цыбаки, и Аль ощутил, как от зависти – у них же все строем и строем – перехватывает горло. Захотелось бросить: «Да к жыргхве все! На следующий год к вам».

Но место учебы определяла семья курсанта, принимая, конечно, во внимание рекомендации академии. И что-то подсказывало Алю, что разухабисто-веселую Такию отец не одобрит. Умом он осознавал правильность этого решения, но сердце… бунтовало и желало свободы.

– И что вы не поделили? – недобро осведомился ректор, сверля провинившихся тяжелым воспитательным взглядом.

Аль сжал губы, испытывая стойкое желание умолчать о причинах драки. Сейчас они казались ему чудовищно глупыми, а собственный приступ ревности – нашел к кому ревновать – идиотским.

Судя по напряженному сопению рядом, Цыбаки также не жаждал делиться подробностями и предъявлять свой довод: «А наши бабы, по-твоему, дуры?» – на суд общественности.

– Молчим, – протянул ректор и глянул так, что стало ясно: выяснение национального вопроса женского образования обойдется им с Цыбаки нарядом на самые неприятные в академии работы.

– Это ничего, пережить можно, – утешающе рассуждал Цыбаки, отворачивая нос от ведра. – Вот дядя у меня… Сущий зверь. Как выйдет на палубу, так даже грызуны строем ходят.

Аль недоверчиво фыркнул, подтянул повыше перчатки и, задержав дыхание, принял полное ведро. Недовольно подумал, что такиец мог бы доверху и не нагребать.

Не дыша, на вытянутых донес ведро до носилок. Вывернул, стараясь не брызнуть. Выдохнул и тут же судорожно сглотнул – горло стиснуло от тошнотворной вони.

Яма для нечистот в академии располагалась на дальней поляне у границы с источником. Специальные артефакты испаряли жидкость, а то, что оставалось, уничтожал отведенный для такого случая лавовый поток. Однако целители нашли применение и столь «полезному» продукту, используя его на удобрение ценных лекарственных растений, мол, те росли ударными темпами. Ректор нововведение одобрил, а привлекать к доставке сырья для удобрения стали самых способных к нарушению дисциплины курсантов.

Аль за десять лет еще не имел чести поучаствовать в сем полезном деле, а вот Шиль пару раз таскал ведра с отходами человеческой жизнедеятельности. Но сегодня терпение ректора, подточенное нервной обстановкой, закончилось. И его высочество был приобщен к общественно-полезному труду.

Вывернув ведро, Аль оценил наполненность носилок и махнул Цыбаки.

– Понесли.

В любой отработке магию использовать было запрещено, как и облегчающие воспитательный труд предметы. Ректор и носилки-то разрешил вместо ведер после того, как пятый поскользнувшийся на изгаженных камнях огласил утренний воздух отборным ругательством. Пятым был сам ректор, так что носилки были изготовлены уже к вечеру.

Аль с ненавистью посмотрел на прикрепленный к рукаву амулет-контролер. Если тот засечет использование магии – наказание утроят. А так хотелось хотя бы фильтры в нос намагичить…

Цыбаки подошел, неловко в толстых перчатках ухватил носилки спереди, Аль встал сзади, скомандовал, стараясь дышать ртом:

– Раз-два взяли.

Ямы находились на приличном удалении от оранжерей, идти предстояло через треть академии. Хорошо хоть путь лежал по окраине, по особой тропе, которую курсанты метко прозвали Вонючкой. Не все курсанты даже с носилками ухитрялись донести груз в целостности – спасибо камням и лестнице, – и потому встретить на Вонючке можно было разве что заблудившегося новичка.

– А я летом к вашим на судно попрошусь, – Цыбаки любил поболтать, – хочу учеником штурмана походить. У нас так – чем больше вод знает штурман, тем он ценнее. А мы к вам часто ходим.

Аль стиснул зубы. Во-первых, разговаривать, когда вонь комом в горле стоит, не очень приятно, а во-вторых… Что он мог сказать про лето? Даже если попросится, вряд ли его отпустят на судно учеником. Его практика уже согласована и будет проходить во дворце. Третий, правда, обещался взять к себе, но последнее время Асмас притих, и его подчиненные от скуки и бездействия уже не знали, куда себя деть. Лифгана отбивалась от калкалосов, решая, кем они могут пожертвовать, ибо ключевые фигуры заговора сидели на самом верху и отдавать их крылатым никто не собирался. Исполнителями же чешуйчатые не удовлетворились. Братья делали ставки, кто кого додавит, добавляя ехидно, что на каждого менталиста найдется свой более сильный, с чешуей и крыльями. И обмануть калкалосов им вряд ли удастся.

Тихий шепот вплелся в плюханье жижи в носилках, и Аль ощутил, как проснулся инстинкт. Какой идиот попрется вечером на Вонючку в самое время отработки?

Аль, позабыв о запрете на магию, размышлял о том, что неплохо бы под прикрытием щитов подобраться к шептунам, да послушать о чем речь. Но тут носилки резко дернуло вперед, повело вбок. Цыбаки исчез из виду, чтобы через мгновение с громкой руганью изобразить отчаянный пируэт, спасаясь от рухнувших на землю носилок. Жирные капли разлетелись по сторонам.

Аль застонал – форма! – но ручки не отпустил. Мышцы свело от напряжения. Плечи заныли. Аля повело под тяжестью наклонившихся носилок. Он стиснул зубы, удерживая вонючий груз от падения.

Да чтоб этого такийца огонь пожрал!

Выдохнул, когда носилки встали на землю, плеснув второй волной за край.

Со стороны кустов послышался торопливый звук шагов. Потревоженные шептуны спешно убирались прочь. Аль досадливо поморщился, оглядел штаны, китель, но в тенях подступающей ночи было сложно оценить урон.

– Прости, – Цыбаки поднялся, осторожно ощупал ногу, покрутил стопой, – о камень запнулся. Я в сумерках плохо вижу.

– Почему раньше не сказал? – рыкнул раздраженно Аль.

Такиец виновато развел руками.

– Ладно, – отмахнулся Аль. По краю прошли. А то пришлось бы возвращаться и заново наполнять носилки. Обидно, что не увидел, кто в кустах прятался. С другой стороны, как бы он к ним без щита безмолвного подобрался?

– Я пойду первым. – Аль обошел носилки, обернулся к Цыбаки, предупредил: – Под ноги лучше смотри.

– Смотрю, смотрю, – клятвенно заверил тот.

Следующие десять минут они шли молча. Удушливая вонь настраивала на мрачный лад, не спасал даже пламенеющий – к морозу – закат над горами и первые проклюнувшиеся звезды на небе.

– Слушай, брат.

Аль чуть сам не растянулся от такого обращения и мысленно пожелал такийцу заткнуться.

– А цветы здесь достать можно?

Шестого накрыло странное чувство. Вечер. Парк вокруг цепенел от подступающего ночного мороза. Руки стыли даже в толстых перчатках. От вони слезились глаза, комок застрял в горле, мешая глотать. Он бы понял, если бы такиец спросил о выпивке, дабы смыть вкус отработки. Но цветы?!

– Тебе какие? Курить? – попытался пошутить Аль.

Сзади фыркнули.

– Те, что курить, у вас не достать, – самоуверенно заявил Цыбаки и пояснил: – Мы их не продаем, самим мало.

«Занятно, – подумал Аль. – Надо бы уточнить у Третьего, что за хитрые цветы курят в Такии, да еще и ни с кем не делятся».

– Мне те, что женщинам нравятся. Я в оранжерею заглядывал, но там хилые какие-то. Да и погнали меня оттуда быстро.

Аль развеселился.

– Ты еще легко отделался. Вот если бы сорвал эти хилые цветочки, три дня ходил бы и чесался.

– С чего это? – изумился Цыбаки. – Ядовитые?

– Нет, ценные. И наказание за порчу – воспитательная почесуха. Очень неприятная вещь.

Цыбаки потрясенно замолчал.

– Но в городе же цветы продают? – выдал он минуты через три очередную идею. – Обычные? Без почесухи?

– Тебя не пустят.

– Знаю, – с досадой протянул такиец и попросил проникновенно: – Но ты ведь поможешь, брат? Ветром клянусь, в сторону твоей женщины я даже смотреть не буду.

Аль закатил глаза. Вот умеют такийцы, что и говорить, в душу влезть своим дружелюбием. Не зря Второй к ним сбежал. Такому «брату» отказать… Непросто.

– Цветы тебе зачем? – уточнил.

– Отплатить хочу, – не стал скрывать Цыбаки. – Она мне короткую дорогу показала, чтобы я не опоздал на тренировку. Со мной прошлась, хоть ей в другую сторону надо было. Сама на занятие опоздала, так что я в долгу. Цветочки – это же не запрещено?

Звучало правдоподобно, но узнать у дежурных, может, заметили чего, стоило. Верить на слово Цыбаки Аль не собирался. А что касается его просьбы… Цветы не входили в список запрещенных предметов, а вот общение с противоположным полом… С другой стороны, как огонь ни стереги…

– Я подумаю, – пообещал Аль.

– Спасибо, брат! – обрадованно заколыхались носилки, и Аль предупреждающе зашипел.

– Это что такое? – Кайлес смотрел на букет с такой неприязнью, что Дальяра прижала цветы к груди, защищая.

– Принесли. Точнее, оставили.

– И кто? – Глаза декана потемнели, на лице проступило что-то хищное, и Дальяра на всякий случай отступила.

– Он не представился. А в записке…

Кайлес требовательно протянул руку, и Дальяра, без возражений, отдала записку мужу. В голове промелькнул ворох мыслей от «неудачная шутка» до «а вдруг что-то опасное». На память пришло нападение на факультет, убийство кролика, и Дальяре стало страшно.

Муж хмыкнул, дернул уголком губ. Прочитал вслух:

– Лучшей преподавательнице Асмаса.

Почесал подбородок. Задумался.

– Занятно, – выдал он наконец, убирая записку в карман. Посмотрел неприязненно на цветы, но Дальяра протестующе прижала букет к груди.

– Ладно, я разберусь, – пообещал Кайлес, выходя из комнаты.

Пара часов спустя. Третий тэорат

– Что значит, ты ничего не будешь делать? – Кайлес сорвался-таки на крик. – Моей жене какой-то урод дарит цветы, а ты считаешь это нормальным?!

Харт удивленно вздернул брови и по-новому посмотрел на кузена. Кайлеса он видел разным: влюбленным, дурачащимся, растерянным, увлеченным, но вот ревнующим… Впервые.

– С чего ты взял, что мне это интересно? – холодно осведомился он.

Кайлес нахмурился, засопел. В некоторых вопросах кузен оставался самим собой – обожающим решать проблемы чужими руками.

– Разве не ты просил незамедлительно докладывать обо всех странностях на факультете? – раздраженно вопросил Кайлес.

Харт выдержал паузу, рассматривая кузена, точно редкое насекомое.

– Цветы твоей жене в них не входят, – с ледяной любезностью уточнил он. Пожал плечами, добавив: – Дальяра красивая женщина. Ничего удивительного, что кто-то из курсантов решил поухаживать за ней. Маленький совет – не забывай про цветы сам, раз про них не забывает кто-то еще.

Кайлес стиснул зубы, дернул щекой и молча вылетел из кабинета, вложив в громыхнувшую дверь силу душивших его эмоций. Через пару мгновений отъехала потайная стена, и в комнату вошел Четвертый. Он подошел к столу, подцепил брошенную записку, прочитал, качнул головой.

– Кайлес прав, это наглость, – пробормотал.

– Не наглость, а разведка, – нравоучительно заметил Харт. – Они прощупывают почву. Отец был прав, когда предположил, что наши гости захотят сманить преподавателей. Это проще и быстрее, чем растить собственные кадры. И начали ожидаемо с женщин. За эти дни цветы получили вдовы и Дальяра. Мы пока не вмешиваемся, наблюдаем. Все-таки союзники. Запрещать подобное будет… мм… несколько грубо. Так что пусть подбирают ключики, до похищения, уверен, дело не дойдет. Кстати, догадайся, кто был поставщиком одного из букетов?

Фильярг развел руками – идей нет.

– Наш дорогой Шестой, – ответил со вздохом Третий, недовольно побарабанив пальцами по столу. – Мальчишка, конечно, умный, способный, но ассара сделала его слишком доверчивым к людям. А для нашей семьи это опасная черта характера.

– Я поговорю с ним, – пообещал Фильярг.

– Нет, – качнул головой Харт, – словами тут не поможешь. Нужен урок.

*Шиглы – небольшие животные на Такийском архипелаге. Часто содержатся дома в качестве питомцев.

Глава 2

Десятый курс толпился около пещеры источника. Стояло морозное утро, трава и деревья переливались, сверкая, серебряным нарядом в лучах восстающего солнца. Звонко заливалась пичуга на ветке. Было свежо, морозный воздух щипал за щеки и кусал за нос. Курсанты нервничали перед сложным заданием. Разговоры вспыхивали и тут же гасли, сменяясь напряженной тишиной.

Аль выдохнул облачко пара. Поежился. Хлопнул в ладоши, потер озябшие пальцы. Принюхался. Он мылся раз десять, но казалось, что вонь намертво въелась в кожу.

Такиец, чтоб его жыргхва забрал, получив букет, на радостях облапил Шестого, громогласно объявив братом. И ладно он, но за ним потянулись остальные такийцы. Аль вспомнил перекосившееся лицо Четвертого, когда тот узрел момент братания. А ведь Аль, по сути, и не виноват. Не отбрыкиваться же ему от детей моря, точно девице от мужских объятий. Но свою порцию нотаций он все же получил.

– Такиец тебе не соврал, – проговорил, глядя на горы, старший брат, – ты сам решил, что речь о студентке, на самом деле букет предназначался Дальяре. Догадываешься, с какой целью?

Аль нахмурился. Горло стиснула обида. Вот так «брат». Пусть не соврал, но все же использовал, не открыв до конца правду.

– Ему что-то от нее надо? – высказал догадку Альгар.

Фильярг кивнул.

– Не только ему. Наши гости заинтересованы получить образование и отбыть на родину в компании с преподавателем академии. Учись, братишка…

Аля передернуло.

– …как можно втереться в доверие и добиться требуемого в обход запретов. Уверен, он и драку спровоцировал, чтобы подобраться к тебе.

– Пусть только попробует еще раз сунуться, – горячо пообещал брату Аль.

– А вот это ты зря. Врагов надо держать близко, – прищурился Фильярг, – да и у короля, если помнишь, друзей нет. Есть подданные и те, кому он доверяет. А названого братца, – глаза Четвертого лукаво блеснули, – не суди строго. Он выполнял задание своей страны. Успех политики в том, чтобы найти выгоду, даже заключив соглашение с врагом. Помнишь, что сделал Второй, удрав из дому?

– Он подписал соглашение с такийцами о ненападении на наши суда, – пробурчал Аль. Ему было стыдно – обвели точно малыша и неудобно перед леди Дальярой. Получается, он ее подвел своей глупостью.

– Верно, – кивнул Фильярг. – Уверен, это было нелегко. Для такийцев пиратство – давняя традиция, как и похищение женщин.

Аль встрепенулся, посмотрел с тревогой.

– Они же не собираются?..

– Нет, – качнул головой Фильярг, – мы не позволим. Правила есть даже у них. Женщина должна быть свободна. Так что Третий сейчас подбирает лучших кандидатов. Мы не хотим рисковать ценными кадрами.

Аль хихикнул, представив, как старший брат перебирает досье с потенциальными мужьями и ворчит, что это вовсе не его профиль, но раз государство требует…

– Ты готов к испытанию? – сменил тему Фильярг.

Аль пожал плечами. Создание духа огня считалось сложным и непредсказуемым. Даже выпускные экзамены не пугали так, как сотворение чего-то разумного из огня. Не просто разумного, а повинующегося приказам хозяина. Вот тут и проявлялась вся капризность стихии…

– Если нужен совет… – предложил Четвертый, но Аль мотнул головой:

– Спасибо, справлюсь сам.

– Курсанты, построиться! – Зычный голос наставника наполнил морозный воздух, и толпа за секунды превратилась в ровный строй. Шиль успел украдкой хлопнуть Аля по плечу, мол, не боись – прорвемся. Лунь шевелил губами, явно повторяя что-то из учебника. Франтех потерянно хлопал глазами, и за него Аль переживал больше всего.

– Первая команда, – пронеслось над строем, и четверка курсантов, чеканя шаг, направилась в пещеру.

Аль с тревогой посмотрел на Шиля, но тот выглядел спокойным. Впрочем, со дня знаменательной битвы с одичавшим духом огня прошло девять лет. Аль и сам подзабыл подробности, но ощущение жара, выжигающее каждую клеточку тела, осталось в памяти навсегда. Он прикусил губу, вытесняя болезненные воспоминания. На ритуале ему понадобится свободная от мыслей голова.

Пещера встретила четверку прогретым воздухом и щекочущим горло запахом гари. Аль расслабился, он был рад окутавшему тело теплу.

– Курсанты, – сопровождавший их наставник остановился у входа в центральную пещеру, – Шильярд, вам направо, Луньярд, вас ждут в левой пещере, Франтех, следуйте дальше по проходу, Альгар – за мной.

Они разделились.

Аль ступил под высокие своды. По стенам знакомо плясали алые блики, внизу бурлила лава, она то закручивалась водоворотами, то принималась играть фонтанами вокруг островков темного огня. В пламени тонули скалы. Густые тени копились по углам. Каменный мост пересекал провал, ведущий к сердцу источника.

Аль остановился в паре метров от края. Кожу закололо от разлившейся вокруг силы. Нестерпимо хотелось сделать вдох и вобрать в себя стихию – сколько влезет. Аль прикрыл глаза, запрещая себе даже думать о таком. Что бывает после магического опьянения, они проходили в прошлом году.

Наставники тогда приказали курсантам по очереди черпать силу, пока лезет. Вместе это было даже весело, но когда пьяный один, а остальные смотрят на творимые им безобразия… Жестокий урок.

Аль до сих пор помнил захлестывающее чувство всемогущества. Опьянение силой. Да он мог двигать скалы, сделать всех счастливыми, подняться в небо, но взгляды товарищей… Где-то насмешливые, где-то сочувственные. И страшное понимание, насколько он смешон…

После того урока бороться с потоком стихии и контролировать уровень силы было легко.

– Курсант, приступайте, – прозвучал за спиной голос преподавателя.

Аль выдохнул. Легко сказать: приступайте. Мелькнула мысль, что надо было все-таки попросить совета у брата, но ему хотелось все сделать самому.

Он тряхнул головой, прогоняя неуверенность.

Вот оно – пламя. Живое и в то же время нет. Оно живет мыслями и эмоциями магов, с которыми поделилось силой. Оно не враг, но не терпит слабости и трусости и требует к себе уважения. Никто не научит, как правильно с ним обращаться, потому что у каждого свой путь в огне.

Аль опустился на одно колено. Положил обе ладони на теплый камень.

«Я пришел. Я часть тебя, а ты часть меня».

И без того теплый воздух стал горячим. Аль задержал дыхание, боясь его вдохнуть. Ему показалось, что его окружает огонь, настолько сильный жар разлился вокруг. За спиной обеспокоились, но Аль не тронулся с места. Он только начал выполнять задание.

Выпрямился, смело глянув вниз, в огненную бездну.

«Ты создаешь пламя, я тоже».

Края формы начали обугливаться, в нос ударила вонь паленых волос.

Аль лишь усмехнулся. В падающей башне было страшнее.

«Хочешь, покажу?»

Вызов. Интерес. И жар начал стихать. Аль перевел дух, облизнул пересохшие губы и легонько потянул силу. Здесь ее было так много – хоть ложками черпай. В какой-то момент показалось – не удержит. Аль напрягся. Вздыбившиеся мышцы заныли. Он словно боролся с чем-то невидимым, но потом опомнился – бороться-то зачем? Расслабился, позволив силе течь спокойно. Хлынувший поток едва не сбил его с ног. Перед глазами заплясали алые мушки. Аль откинул прядь волос с мокрого лба. Рубашка – хоть выжимай – неприятно липла к спине. Ноги дрожали.

Он ухватил край потока, закрутил, вылепляя что-то человеческое. Припомнил то, что хотел передать своему творению, но в мысли рвались переживания последних дней. Цыбаки, букет, ревность…

– Брат! – глухо пророкотали над головой, и Аль наконец проморгался. Отпустил силу, отступил, задирая голову. Ругнулся непонимающе – два метра откуда?

За спиной кашлянули.

– Брат? – неуверенно протянул дух, склонился, всматриваясь в Аля.

– Поздравляю, курсант, – нервно провозгласили за спиной, – структура устойчивая, разумная, развеять будет непросто, и ответьте ему уже! А то он начинает нервничать.

И действительно дух пошел темными пятнами.

– Брат! – со вздохом, уже понимая, что влип, подтвердил Аль.

Нестройной толпой они возвращались в академию. Аль завистливо покосился на Луньярда. Тому тоже удалось создать устойчивую структуру размером чуть больше ладони. Огненный дух весело, на манер крупного жука, носился вокруг курсанта, временами зависая над плечом, отчего казалось, что Лунь обзавелся второй красно-желтой головой.

«Такого куда угодно можно взять», – с легкой завистью подумал Аль. Его двухметровое чудо возвышалось над курсантами, неловко топая следом за хозяином. Свежесозданный дух временами искрил, чадил и выбрасывал вверх сгустки дыма.

«И что с ним делать? В комнату не потащишь», – напряженно размышлял Аль, уже смиряясь с тем, что ночевать ему на улице, в компании с созданным духом – такого без присмотра не оставишь.

Он досадливо поморщился, ощущая обиду – вроде и на «отлично» задание сдал, а вместо награды работу на дом получил.

«Это мне урок от огня, чтобы меньше своевольничал и гордыню проявлял, – сделал печальный вывод Аль. – Нечего было столько силы черпать. Теперь ломай голову, куда сотворенное пристроить…»

Их колоритная группа привлекала внимание. Курсанты и преподаватели провожали шагающего духа удивленными взглядами. Встреченный первокурсник потрясенно замер прямо посреди дороги, сунув палец в рот. В широко распахнутых глазах читался восторг.

– Ух какой! Здоровый! – выговорил он, вытащив палец изо рта.

Аль поморщился. Вот именно, что здоровый! А соображалки на крошечный огонек. Перестарался он с заданием.

Аль поддерживал канал связи с духом, отгородив от того собственные невеселые мысли. Это было несложно, сказывалась длительная практика ментальной связи с ассарой. И сейчас одна часть Аля следила за подопечным, а вторая перебирала варианты, что с ним делать.

– Брат! – вдруг выговорил дух, подаваясь вперед.

Аль остановился, удивленно оглядываясь.

– Брат! – уже более уверенно заявил дух, делая еще шаг.

– Э-э-э… Ты куда? – заволновался Аль, понимая, что теряет контроль над подопечным и крошечный разум духа узрел какую-то цель.

– Брат! – радостно завопил дух, на огромной скорости устремляясь куда-то.

Аль ругнулся, устремляясь за огненным сгустком, который легко скользил над землей. Следом рванули курсанты, не желая оставлять своего предводителя в беде.

Перед тем как нырнуть за угол здания, Аль притормозил. Уж больно знакомым был раздающийся оттуда голос:

– Да что тебе от меня надо, головешка?!

– Брат! – вопил дух с таким энтузиазмом, точно любимого родственника встретил.

– Никакой я тебе не брат! – с яростью отвергал родство с огнем Цыбаки.

Аль осторожно выглянул из-за угла.

Такиец пытался водным щитом остановить надвигающегося на него с распростертыми объятиями духа. Щит исходил паром и явно слабел под натиском. Цыбаки отчаянно ругался на такийском, понимая, что не устоит. Дух еще более радостно вопил о братстве. Мыслевик чуть помедлил с переводом, но все же озвучил:

– Да якорь тебе в зад, детородный орган ты топляка. Чтоб тебя море поглотило, слизь ты гнойная!

Духу было плевать на оскорбления. Он жаждал обнимашек. Цыбаки понимал, что объятия обойдутся ему дорого, и пятился, удерживая таявший на глазах щит.

– Да чтоб тебя! – бросил он в сердцах, когда щит, выпустив облако пара, лопнул и дух рванул к нему. Цыбаки резво припустил от него по дорожке прочь.

Дух обиженно взревел единственное слово, которое знал, и огненной змеей устремился следом.

– Ты не остановишь его? – удивленно спросил Шиль, глядя им вслед.

Аль качнул головой, ощущая, как повышается настроение, а день кажется просто прекрасным. Он проследил за тем, как ловко петляет Цыбаки – загляденье, а не бег, – как держит дистанцию дух, явно наслаждаясь погоней. Как красиво сыплются искры за бегущей парой – структура теряла устойчивость.

– Пусть побегают, им полезно, – довольно пояснил Аль, не вдаваясь в подробности. Ему не хотелось признаваться друзьям в промахе с букетом. Можно считать, дух за него отомстил. И Аль вознес короткую молитву мудрости огня, покаявшись в дурных мыслях и недоверии.

– Помощь нужна? – коротко осведомилась пустота. Забег привлек внимание дежурного безмолвного.

– Сами справимся, – отмахнулся Аль. В способности Цыбаки быстро бегать он не сомневался.

Справа громыхнуло, и оттуда повалил белый дым – кто-то потерял контроль над структурой духа, и тот взорвался.

– Началось, – простонала пустота, и дежурный поспешил на место происшествия.

Аль подумал, что действительно это лишь начало. Наставники будут повторять испытание за испытанием, пока все не научатся создавать устойчивую структуру духа огня.

На дорожке показался Цыбаки.

– Хорошо бежит, – одобрил Шиль, глядя, как легко касаются ноги парня камней, как шустро он ими перебирает и как ускоряется, заслышав за спиной пронзительное «Брат!».

Такиец промчался мимо них, кажется, даже не заметив.

Аль, вытянув руку, поймал изрядно уменьшившегося духа, ставшего размером с ладонь.

– Достаточно, – произнес тихо, но грозно.

Дух тяжело вздохнул, словно его попросили о невозможном. Мигнул и… исчез, осыпав форму Аля желтыми искрами. Тот торопливо захлопал по бокам, туша их.

– Жаль, что так быстро, – сказал внезапно Шиль, – мне он даже понравился.

– Чем больше созданная структура, тем она неустойчивее, – лекторским тоном прокомментировал Лунь, – потому их и создают небольшими, постепенно выращивая до нужного размера, чтобы не нарушать устойчивости.

– Эй, сухопутные, вы тут такого здорового, огненного не видели?

Такиец тяжело дышал, по красному лицу катились капли пота, которые он не удосуживался стирать.

– Да нет, не видели, – пожал плечами Аль, добавляя с сарказмом: – Брат.

Цыбаки замер, устремив взгляд в пустоту и явно складывая что-то в уме, потом посмотрел на Аля, точно увидел впервые, и вдруг ухмыльнулся широко, искренне.

– А ты молодец! Хоть и высочество, но я бы с тобой на одном корабле бурю встретил, брат!

И его тяжело – аж плечо заныло – хлопнули по спине.

На это дежурство Аль собирался с непонятным чувством. И вроде снаряжение проверил. Артефакты закрепил так, чтобы не потерять. Пояс затянул. Ботинки зашнуровал. Но на сердце было неспокойно. Тянуло что-то внутри.

За дверью его встретил холод ночи. Днем солнце уже начало пригревать, все чаще показываясь из-за облаков, но по ночам еще буйствовал мороз, скрепляя траву и деревья тонким узором.

Аль поежился. Окинул лежащую перед ним дорожку внимательным взглядом. Тревога не утихала. Он дернул плечами, стряхивая напряжение, и сосредоточился на привычном: дыхание, ветка под ногами, окружающая тишина.

Академия спала. Над дорожками дремали, покачиваясь под порывами ветра, световики. В их свете покрытые изморозью камни блестели, точно на них насыпали крошки драгоценных камней.

Аль решил, что ждать неприятности его не устраивает.

«Если бы я хотел что-то сделать?» – спросил он у себя и уверенно направился к южной части стены. Там до корпуса с гостями недалеко, да и вообще место уединенное, от главного здания скрытое.

У стены кипела работа.

– Кидаю.

– Ловлю.

Три тени трудились. Одна парила над гребнем стены, точно там не было никакой защиты, а две внизу ловили кидаемые ею ящики. Судя по приглушенному звону, ящики не были пусты.

Аль уважительно оценил наглость операции. Неплохой полог невидимости. Слаженность работы и хорошую упаковку контрабанды.

Громко кашлянул – и тени, застыв на мгновение, пришли в движение. Нижние шарахнулись в сторону. А верхняя, потеряв концентрацию, взмахнула руками… и ящик полетел в сторону.

Аль действовал не думая. Просто когда в голову летит ящик, вариантов два. Он выбрал сложный. Пойманный ящик больно саданул по пальцам и впечатался в грудь. Там что-то хрустнуло, и Аль вспомнил, что именно в нагрудный карман положил ценный артефакт.

– Поймал, – выдохнул со злостью, уже понимая, что от наставника влетит.

– Шестой, ты, что ли? – неверяще поинтересовалась одна из теней.

– Какой, в бездну, Шестой? Не видишь, дежурный это! – яростно воспротивилась вторая тень. – Тикать надо.

– Да, погоди ты, – Цыбаки предпочел довериться интуиции.

– Если и Шестой, – Аль скинул маскировку, поставил ящик на землю, потер грудь, – это помешает мне вас задержать?

Вторая тень присвистнула и грязно выругалась, а Цыбаки, наоборот, радостно улыбнулся, тоже скидывая маскировку.

– Тут такое дело, брат, – произнес он легко и беззаботно, точно не занимался нарушением режима и еще с десяток правил, – праздник у нас. Завтра. День ульхов. Не отпраздновать, значит, их обидеть. А нам в море выходить.

Аль нахмурился. Про ульхов он читал. Чудовища жили в водах у Такийского архипелага и обладали невероятным чутьем на больных людей на корабле, уничтожая их, зато здоровым помогали, проводя суда мимо опасных скал.

– И что? Для этого обязательно пить? – спросил он язвительно.

– Почему пить? – обиделся такиец. Открыл один из ящиков, достал бережно замотанную в тряпку бутылку. Открыл. Протянул Алю.

– Вода. Морская. С нашей родины.

Аль недоверчиво принюхался. Сделал глоток и тут же, скривившись, выплюнул. Вода была жутко горькой и соленой.

Посмотрел непонимающе.

– Разве нельзя было ее по-нормальному сюда доставить?

– Э-э-э, – скривился Цыбаки, – нам никто бы не поверил. Да и проверить… – начал было он, но осекся.

Аль осклабился – проверяли, значит, охрану. И что делать? Нарушение, конечно, есть, но ничего запрещенного они не пронесли, да и ритуал…

– Пригласишь на праздник? – спросил он, прищурясь.

Цыбаки напрягся, но тут же снова засиял улыбкой.

– Конечно, брат, приходи. Тебе всегда рады.

Крыло, где разместились такийцы, было ярко освещено. В холле толпились гости. Аль с удивлением обнаружил нескольких старшекурсников – не только его такийцы пригласили на праздник – и расслабился. Он, конечно, подозревал всякое, но вряд ли Цыбаки что-то устроит при таком количестве народа.

Аль не понимал своего отношения к парню. С одной стороны, тот ему нравился. Открытый, улыбчивый, веселый и легкий в общении. С другой – Цыбаки был переменчивым, точно ветер, и отличным манипулятором. А еще он ни во что не ставил авторитет Шестого, и это несколько злило.

Аль огляделся. Отметил столы с закусками. Качественную иллюзию воды— по полу прокатывались волны, пенясь барашками, и, если не приглядываться, казалось, что и гости и хозяева перемещаются по колено в воде. На потолке закаты сменялись рассветами, а потом «небо» заволакивало черными тучами, «волны» под ногами тяжелели, зло вздымались, беря приступом столы с закусками. Декоративные колонны играли роль мачт, и на них трепетали иллюзорные паруса.

Аль инстинктивно увернулся от призрачной морской птицы, и та с визгливым криком понеслась дальше.

В центре зала стояла большая напольная чаша, заполненная водой. По ее поверхности плавали иллюзорные кораблики, а на дне мелькали тени. «Ульхи», – решил Аль.

– Молодец, что пришел, – обрадовался Цыбаки, – сейчас начнем.

К чаше подошел старший группы с кружкой в руке. Он зачерпнул из чаши, и Аль невольно сглотнул – он помнил тот горький вкус. Неужели они станут ее пить? А ведь ему тоже придется – проклятая дипломатия. Плохо быть младшим, если уронишь честь короны – старшие братья по очереди отчитывать станут.

– В этой воде слезы тех, кто всегда ждет нас на берегу, – голос такийца с каждым словом наливался торжественностью, – их отчаяние и надежда. Сила тех, кто видел взгляд бездны и выжил. Храбрость сражающихся с бурей. Радость победителей и боль побежденных. Я пью за то, чтобы вода всегда была в нас и рядом с нами, без нее мы не можем жить. За жизнь, за воду и ее верных детей – ульхов!

– За жизнь! – хором откликнулись такийцы.

Старший опрокинул в себя содержимое кружки – Аля аж передернуло, – довольно крякнул и отошел, освобождая место следующему.

«Они сумасшедшие», – думал Аль, наблюдая, как такийцы выстраиваются в очередь к чаше, как предвкушающе блестят их глаза.

Точно сумасшедшие. И ведь по полной набирают.

Ему в руки сунули кружку, и Аль на негнущихся поплелся к чаше.

Тост был неплох, и его следовало поддержать. Огонь, например, был схож с человеческим телом лишь теплом, вода же являлась его частью.

– За жизнь. – Аль черпнул кружкой, поднял, потряс, сбивая капли, и храбро – проклиная свое согласие прийти на праздник – поднес к губам. От первого же глотка перехватило дыхание, обожгло гортань, выбило слезы из глаз. Аль закашлялся. Нет, вода была соленой, но в четверть меньше, чем та, которую он пил из бутылки ночью, а еще она была крепкой, словно в нее влили приличное количество огневухи.

– Держи, брат. – Цыбаки протянул ему сочный плод.

Аль впился зубами в фрукт, стремясь погасить бушующий внутри огонь. Это что же такое они пьют?!

– Вода с родины, да? – спросил с сарказмом, когда смог нормально дышать.

– Так иначе ее пить невозможно, гадость же, – не стал отрицать очевидного Цыбаки.

И Аль ощутил острое желание ухватить лживого такийца за шею, да притопить в чаше – это сколько же выпивки они приготовили?! Неужели собираются за вечер осилить?

– Ты говорил, что ночью лишь воду тащили? – сузил глаза Аль. Внутри раздраженно всколыхнулся огонь.

– И не врал, – насупился Цыбаки. – Выпивку мы с собой принесли, когда заселялись. Знали, что потом достать будет непросто, вот и подготовились.

– Вас же обы… проверяли, – недоверчиво вскинул брови Аль.

– Плохо искали, – ухмыльнулся Цыбаки, подмигнул, указывая на кружку. – Ты до конца пей, а то плохая примета воду ульхов оставлять. Еще обидятся.

Обиженный ульх – страшная угроза. Аль с сомнением посмотрел в кружку. Вода в ней была обманчиво привычной. Он выдохнул, задержал дыхание и влил в себя остаток. Горло полыхнуло, а потом в желудок точно углей насыпали. Аль зашипел, ловя воздух ртом. И как Второй с ними пьет?

– Закусывай, а то с непривычки поведет.

Аль поспешно запихнул в рот сочный плод рамтаны. В голове действительно зашумело, и Аль испугался, что до комнаты он сегодня не дойдет. Вот позорище будет, если свалится под каким-нибудь кустом.

– Ты молодец, – искренне улыбнулся Цыбаки, – вот я всем говорю, Шестой – свой парень на палубе.

И его в который раз похлопали по плечу. Потом обняли и повели знакомить с такийцами. В принципе Аль знал их всех – Третий поделился досье, – но без возражений хлопал по ладоням, улыбался и кивал. Огонь из желудка расползался по венам, отдаваясь в голове странной смесью расслабленности, доверия и веселья.

Такийцы подходили к чаше по второму, третьему разу. Голоса становились все громче, смех вспыхивал то там, то тут, перерастая в гогот. Кто первый запел, Аль не понял. Песню тут же подхватили, выстраиваясь в круг: руки на плечах, ноги притоптывают в такт. Зазвучали аккорды – кто-то взял в руки струнный инструмент, следом вступили барабаны, и народ активнее пошел по кругу.

Аля втащили в линию. Слов песни Шестой не знал, а потому повторял нехитрый ритм движений, затем начал подпевать. Такийцы душевно, со всей отдачей пели о море, волнах, свободе, парусах, силе бури и, конечно, о любви.

Временами кто-то не выдерживал – по двое, по трое врывались в круг безудержным танцем, высоко выбрасывая ноги, подпрыгивая и кружась волчком.

– А ты все-таки давай на учебу к нам, – проговорил Цыбаки, когда они отдыхали. – Вот у тебя с водой как?

– По-разному, – ушел от прямого ответа Аль.

Такиец понимающе ухмыльнулся. От него дико пахло алкоголем – кружек пять, не меньше, подсчитал Аль, – но он все еще твердо стоял на ногах.

– Вода огонь не любит, так что просто тебе с ней не будет, но ты не пытайся ее покорить, поддайся. Женщинам, кстати, проще. Беременных она особенно чтит. Тем много чего можно от нее получить. Да и вообще, слабым любит помогать. Ты с ней нежно, как с любимой девушкой, и она ответит.

Аль нахмурился. С такого ракурса о водной стихии он не думал. Пытался силой ее приручить, как огонь, а надо было любовью…

– Еще скажи, мне ей цветы дарить? – недоверчиво качнул головой Аль. В голову лезли всякие глупости. Вот он на берегу океана с цветами и коробкой конфет, а из воды выходит дева, почему-то полностью обнаженная, и взгляд такой знакомый… Как у Майры.

– Мы часто оставляем приношения на берегу, – пожал плечами Цыбаки.

Ну точно. Цветы и конфеты в воду. Аль тряхнул головой. Чушь какая. Но про беременных Цыбаки не врал. Вода ассаре помогла.

– Я попробую, – пообещал Аль, провожая взглядом плывущий по призрачной воде призрачный фрегат.

– У тебя получится, брат, – плечо заныло от очередного дружеского хлопка, – вон какую крутую защиту ставишь на мозги.

Ментальные блоки у Аля действительно получились такие, что даже дядя Кайлес не с первого раза мог их пробить. Помогала связь с ассарой и занятия по блокировке, которые он проходил с первого курса. Поэтому освоить ментальные блоки ему не составило труда, а вот с проникновением в чужое сознание выходило хуже.

Декан говорил, что здесь важен не столько уровень способностей, сколько психологическая готовность заглянуть в чужое сознание. И тут Аль пасовал. Он и своего кролика с трудом понимал. Впрочем, не только он. Наставники запрещали кормить зверьков всем подряд. В качестве тренировки будущим менталистам надо было понять, что именно хочет питомец: выращенную на огороде академии земную морковь, зеленые листья, фрукты или еще что-нибудь вкусное. Курсанты старались, но чаще просто оставляли еду – мол, сами разберутся, что поесть. За что с них снимались баллы.

Но в остальном менталистика Алю нравилась, хоть и приходилось попотеть, зато уроки у Кайлеса никогда не были скучны.

– Не жалеешь, что приехал сюда, а не в Лифгану? – спросил Аль, отпивая из кружки. Удивительно, но питье в этот раз показалось не таким уж противным.

– Вы, конечно, те еще зануды и зациклены на своем огне, – задумчиво проговорил Цыбаки, – зато декан у вас отличный дядька. Я бы с ним походил под парусами…

От такийцев Аль вышел глубокой ночью. Вдохнул с наслаждением морозный воздух, ощущая, как светлеет в голове, а из тела исчезает слабость. Усмехнулся – Кайлес смог понравиться такийцам. Да и красноглазы однозначно стали любимым учебным пособием. Академия менялась, и Альгару эти перемены нравились.

Глава 3

Вызов во дворец на собрание королевской ветви не казался бы странным, если бы не поступил прямо во время летних экзаменов. Аль еще раз перечитал приглашение и нахмурился. По всему получалось, что причина вызова не срочная – иначе его вызвали бы по браслету, но в то же время и не терпящая отлагательств.

Он задумчиво сложил лист, убрал его в карман. Прикинул, что к следующему экзамену вполне готов, а потому может отправляться во дворец прямо сейчас.

Аль вдруг понял, что соскучился по отцу. Эта весна выдалась хлопотной. Одно цеплялось за второе, потом сваливалось третье. Гости после неудачной цветочной атаки перешли к подаркам с родины, дополняя их красочными рассказами о красотах природы, щедрости правителей и любезности местных жителей. Третий заранее озаботился подробным докладом о каждой стране, и преподавательницы лишь пренебрежительно хмыкали в ответ на сказочки о хорошей жизни в Такии или в Рузанде. Их вполне устраивала атмосфера факультета менталистики, где начальник смотрел на женщин как на слабый, но достойный уважения пол, а не цедил сквозь зубы слова об исключительном месте женщины в семье.

Все это с гордостью Алю рассказывала Майра.

Пошатнувшийся престиж Лифганы, растущая популярность факультета и ее декана нанесли сильный удар по позициям семей, уверенных, что в академии обучают чудовищ. И в следующем учебном году на факультете ожидалось долгожданное пополнение.

Дворец встретил юношу прохладой – толстые стены хорошо противостояли жаре – и безлюдностью – после праздника Огня большинство придворных разъехалось на лето по собственным поместьям. Аль прошел по коридорам, пересек пару залов, замечая, что те словно потеряли часть своего величия и будто съежились в размерах. Даже статуи стали ниже, а картины съежились в размерах.

«Это я вырос», – догадался Аль.

– Привет, малой, – хлопнул его по плечу догнавший Пятый.

«Но не для всех», – внутри колыхнулось легкое раздражение на понимание, что для братьев он всегда останется младшим.

– Как учеба? Бледный какой. Загоняли?

В отличие от Аля обветренное, темное от загара лицо Арвэла говорило о долгих часах, проведенных на палубе. Аль завистливо вздохнул. Хоть он и любил академию, но сердце жаждало поймать ветер странствий.

Шестой коротко отчитался об успехах – хвалить себя он не любил. До кабинета они успели обсудить злобность отдельных преподавателей и сложность экзаменов, оборвав разговор перед дверью. Внутри ждали только их. Традиционно, несмотря на жару, горел камин, были накрыты столики с закусками.

Аль поприветствовал братьев, отца, пропустил мимо ушей очередную шуточку Второго и опустился в свое кресло. Поерзал. Нет, определенно оно стало ему по размеру. Или даже мало.

Слово взял Лиестр.

– Не будем терять время.

Он встал, прошелся вдоль камина.

– Все помнят последний артефакт, созданный нашим гениальным дедом?

Аль помнил. Дед вошел в историю под именем Шанхель Второй и приходился принцам двоюродным дедом. С детства он тяготел к науке, занимался изобретательством. Именно ему Асмас обязан развитием артефакторики и внедрением ее в обыденную жизнь. Собственно, все вокруг были уверены, что Первый унаследовал свою страсть к науке именно от него.

Шанхель, как и многие из королевского рода, мечтал облегчить судьбу ветви и изменить ритуал укрощения вулканов. Он планировал создать артефакт, способный вобрать в себя мощь вулкана, а потом использовать его на благо народа. Эдакая энергетическая станция в виде одного кристалла, который может поддерживать жизнь целого города.

Кристалл выращивали несколько лет. Укрепляли структуру. Проводили предварительные испытания и расчеты. И король дал добро на финальное испытание.

– Я не только помню, – раздраженно дернул плечом Второй, – но и вижу результат его применения почти каждый день.

Кристалл с легкостью впитал в себя энергию подводного вулкана Второго тэората. После его со всей предосторожностью перевезли в подвешенной над палубой клети на берег. Шанхель Второй удостоверился в устойчивости структуры и разрешил доставить кристалл для дальнейшего исследования в свою лабораторию.

Уже внутри что-то пошло не так. Хорошо, что на тот момент второй сын его величества достиг брачного возраста. Ему пришлось срочно вступить в брак и взять под управление Второй тэорат, еще и дворец заново отстроить. Место выбрали чуть в стороне от бывшего дворца, развалины же разобрали, оставив в назидание потомкам группу из пяти колонн. Именно их вид «радовал» обитателей дворца из окон правого крыла.

– Кристалл разорвало на несколько частей. Точное число, – Первый не удержал неодобрительно вздоха, – неизвестно. На данный момент в хранилище восемь фрагментов. Но их вес и объем не соотносится с записями Шанхеля. Я сделал некоторые расчеты. Есть основания полагать, что часть фрагментов взрывом унесло в море. Мы были уверены, что они утеряны, но… частично ошибались.

Первый требовательно взглянул на Ларса. Тот помрачнел. Пауза затягивалась, тяжелела, и остальные братья стали удивленно переглядываться.

– В тот момент в акватории Второй тэората находился корабль Такии, – продолжил рассказ Первый, все так же не отрывая взгляда от брата.

Аль припомнил, что во времена правления деда был период, когда такийцы решили подружиться с соседом и даже начали вести переговоры о династическом браке. Но все свернулось в один момент.

– Судно двигалось в сторону порта. Полагаю, часть кристалла упала рядом с кораблем, и ее заметили. А достать предмет со дна – не проблема для мага воды, так?

– Так, – недовольно подтвердил Ларс.

– То есть они ее украли? – решил внести ясность Фильярг.

– Строго говоря, камушек сам упал рядом, – пробурчал Ларс, – и они признались в том, что его взяли.

– Еще скажи, что мы должны их простить и поблагодарить? – с сарказмом поинтересовался Третий.

Ларс вскинулся, сцепляясь взглядом с Хартом.

– Достаточно, – обронил его величество; и вроде тихо сказал, но братьев буквально отшвырнуло друг от друга, а воздух в комнате налился тяжестью.

Ларс помрачнел еще больше, но счел за благо промолчать.

– Ладно, пепел с кристаллом, – махнул рукой Фильярг, потянулся за своим бокалом, – но они же не просто так признались? Не хотят же в самом деле вернуть то, что украли столько лет назад?

– Ты прав, – с ироничной усмешкой подтвердил Лиестр, – они обратились к нам за помощью. На днях кристалл пропал из хранилища.

– Ух ты, – поджал губы Третий, вздернул брови, посмотрел с насмешкой на Ларса, – какая наглость – украсть у воров. Занятно. И зачем нам это? – вопросительно глянул на Первого.

Тот помолчал, вернулся на свое место, сел.

– По моим исследованиям, не вся мощность была израсходована во время взрыва. Три фрагмента из восьми хранят в себе первоначальный заряд. Могу подтвердить – структура вышла устойчивой, и разрушению подверглась лишь часть артефакта, в противном случае Второй тэорат лишился бы не только дворца, но и части побережья. Подобранный такийцами кристалл из-за резкого охлаждения, а дело было зимой, вероятно, сохранил свой заряд полностью.

– Я правильно понимаю, оставшийся кусок может еще один дворец разнести? – поинтересовался Пятый.

Лиестр кивнул.

– Было бы там что разносить, – пренебрежительно фыркнул Третий, – их дворцы – это суда, вставшие на вечный прикол. Некоторые собраны из нескольких частей, наставлены друг на друга, точно детские кубики. Вот и весь дворец.

Ларс аж побледнел от гнева.

– Не думаешь, что кристалл украли, чтобы доставить сюда? – кинул он зло в лицо Харту.

Тот вскинул бровь, сделал вид, что задумался, и отрицательно мотнул головой.

– Слишком сложно. Да и транспортировка подобной вещи… дело опасное. Нет, это местные заморочки, нас не касаются.

– Но этот кристалл сделан на королевской крови, – процедил Ларс, – только нам под силу его обнаружить.

Харт пожал плечами, мол, не вижу, ради чего стоило бы стараться.

– И все же, – решил напомнить его величество, – мы теперь союзники. Подписали договор о ненападении и мире. Их дети учатся у нас. Мы должны их поддержать. Кто? – спросил он, обводя сыновей вопросительным взглядом.

– Я не могу оставить лабораторию, – поспешно заявил Первый.

– Я бы с удовольствием тряхнул стариной, но у меня супруга беременна. Не отпустит, – развел руками Второй. – Да и пограничные войска я на кого оставлю?

Он покосился на Фильярга. Тот действительно передал старшему брату часть своих обязанностей после того, как академия стала отнимать все больше времени.

– Тебя я сам не отпущу, – отмел кандидатуру третьего сына король, – Фильярга тоже. Иначе лови потом ассару в такийских водах. Пятый?

– Если только отменить турне по материку, которое наш декан назвал пиар-акцией факультета, – озабоченно ответил Арвэл, и его величество поморщился – отменять тщательно подготовленную поездку, целью которой было подорвать влияние Лифганы, не хотелось.

– Я могу, – прозвучал неожиданно для всех голос.

Его величество с интересом посмотрел на Шестого.

– Говори, – разрешил он.

Аль встал, нервно одернул китель, облизал пересохшие от волнения губы, покосился на Фильярга – тот одобрительно кивнул, и Аль решился – впервые он предлагал что-то подобное отцу.

– У меня летом практика. Я могу ее провести в Такии. Заодно водный дар подтяну – такийцы давно к себе зовут, но поехать к ним на учебу я вряд ли смогу, а вот на пару летних месяцев – вполне.

– Хм… – Харт задумчиво потер подбородок.

– А почему бы и нет, – добавил, размышляя, – прикрытие идеально. Они хотели члена королевской семьи, они его получат. Заодно помогут развить водный дар Шестому. В этом они действительно мастера.

– Не опасно ли? Он еще маленький, – покачал головой Лиестр.

– Мне двадцать шесть! – вспыхнув, выпалил Аль.

На него посмотрели с насмешкой.

– А я согласен, – громогласно заявил Ларс, вставая и обнимая Шестого за плечи, – отличный повод проявить себя. И насчет безопасности не переживайте – я попрошу присмотреть за ним. – Он понизил голос, добавляя для Шестого: – Напомни показать тебе одно заклинание, похмелье утром как огнем снимает.

– Ларс! – одернул его король.

– Ему двадцать шесть, – повернулся к отцу Второй, – парень растет, надо быть ко всему готовым.

Его величество укоризненно посмотрел на сына, вздохнул, окинул оценивающим взглядом покрасневшего от волнения Альгара.

– Хорошо, – принял решение, – ты едешь, но не один. Кто у тебя в команде со вторым даром?

– У Шильярда воздух, – принялся перечислять Аль, – Луньярд водник, только Франтех без второго дара.

– Его заменим на целителя, и не спорь, – одернул король Шестого, – остальных берешь с собой. Восемь безмолвных – все, кого могу послать с тобой, не вызывая подозрения. Их слушаться. Я не даю тебе руководство над ними, это понятно?

Аль удрученно кивнул, ощущая себя маленьким мальчиком, которого первый раз мама отправляет в поход с друзьями.

– Остальные инструкции получишь от братьев, – подвел итог разговора его величество и вдруг посмотрел тепло. – Ты действительно вырос, а я даже не заметил когда. Удачи, сын, и помни, для тебя главное – безопасность, а не выполнение задания. Ассара мне голову открутит, если с тобой что-то случится.

Дома новость о поездке в Такию восприняли по-разному. Мама побледнела, но мужественно улыбнулась и тут же начала распоряжаться касательно багажа и вещей, которые могли понадобиться. Двойняшки вцепились, требуя привезти им самое-самое, еще и вкусное и интересное. Аль отбивался, клятвенно обещая, что как только, так сразу. И самое вкусное, и самое интересное.

Двойняшкам в этом году исполнялось десять, но выглядели они как Аль в свои пятнадцать. Ассару часто донимали «участливыми» расспросами, а не больны ли ее старшие. И если они так быстро растут, не состарятся ли раньше срока? Ассара отшучивалась рассказами об акселерации. Все прекратилось в одночасье, когда его величество издал указ, по которому прием в академию разрешался раньше пятнадцати лет. Имен в указе, естественно, не было, но все прекрасно поняли, для кого он был издан. И подданные затаились в ревнивом ожидании – поступят ли двойняшки на учебу раньше срока, смогут ли там учиться и какой силы дар у них проснется.

Сам Аль был уверен – брат с сестрой еще всех удивят. Он уже предвкушал тот год, когда эти двое переступят порог академии. В указе была короткая, но важная приписка о возможности для лиц женского пола начать обучение в младших классах, если на то будет признанная необходимость.

Двойняшки до сих пор не разлучались друг с другом больше чем на пару-тройку часов, так что Аль сомневался, что ректор сможет с этим что-то сделать.

Друзья сначала искренне обрадовались возможности побывать в Такии, а потом дружно утешали чуть не заплакавшего от обиды Франтеха. Тот с горя пообещал найти второй дар и экстренно его пробудить, а еще выучиться на целителя, чтобы от него действительно была польза. Этот год был последним, когда они должны были определиться со специализацией. Лунь давно учился на артефакторике, Шиль не мыслил себя вне боевой магии, специализация Аля была определена его рождением, и только Франтех все еще мучился сомнениями.

Хуже всех восприняла новость о практике Майра. Побледнела, сжала губы, ничего не сказала, но глянула так, что Аль сразу понял – отъезд будет воспринят как предательство.

«И слышать ничего не хочу, – категорично замотал головой Кайлес, посмотрел на унылые лица просителей и пояснил отказ: – Несовершеннолетний менталист по правилам должен сопровождаться взрослым менталистом в поездках вне страны. Меня, знаете ли, не прельщает Такия, да и факультет я на кого оставлю? А всем остальным я Майру не доверю. Впрочем, знаю я одного свободного менталиста-пенсионера, но вряд ли вы будете в восторге от его сопровождения…»

Аль только вздохнул в ответ. Деда Майры он побаивался и совершенно не горел желанием видеть его рядом. Майра так и слышать о нем не желала. Да и король вряд ли разрешит их встречу даже после стольких лет запрета.

– Не переживай, – попытался Аль утешить девочку, – станем взрослыми, обещаю, съездим в Такию вдвоем.

Майра лишь пренебрежительно мотнула челкой – ее не устраивала отсрочка – и удалилась переживать отказ.

Корабль снялся с якоря с утренним отливом. Аль растер лицо ладонями, прогоняя сонливость. Позади были ранний подъем, сборы, суматоха со сдачей экзаменов – ректор пошел навстречу и разрешил сдать их раньше срока, а еще куча мелких дел, которые требовалось доделать до отъезда. Одни только осмотры целителей – «Помните, ваше высочество, о рисках прибытия в Такию» – заняли уйму времени.

И вот он здесь. На палубе. Вдыхает запахи моря, водорослей, свежей рыбы – слева стояло рыболовецкое судно, щекочущие нос ароматы – рядом разгружали тюки со специями, слушает шум не засыпающего никогда порта, крики носящихся над головой морских птиц и улыбается.

Ветер захлопал поднятыми парусами. Палуба ожила громкими командами. Заняли свое место маги воды и воздуха, и отпущенный на свободу корабль крылатой птицей заскользил по воде, покидая порт.

Аль глубоко вздохнул, ощущая внутри щекочущую радость. Об ответственности он подумает после. Сейчас ему хотелось насладиться дорогой, почувствовать манящее дуновение ветра странствий.

– Ваше высочество, прохладного вам утра.

Аль с сожалением отвел взгляд от кипящей пены, расходящейся от носа разрезающего воду корабля. Повернулся к капитану, едва заметно склонил голову:

– Господин капитан, и вам.

Мужчина был высок, загорел и напоминал Алю высушенную на солнце рыбешку. Виной тому были белые, выгоревшие на солнце волосы, просоленная, задубевшая на ветрах кожа лица и худощавое телосложение.

Капитан нервно поправил китель. Огладил волосы. Надел фуражку. Откашлялся. Аль терпеливо ждал. В академии давно привыкли к принцам, которые регулярно оказывались в числе курсантов. Да и не принято было там кичиться титулами. Какое почитание, когда за провинность можно было отправиться носить ведра с отходами? Да и король требовал равного отношения к своим отпрыскам, говоря, что принцы успеют еще вкусить отравленного вкуса власти. Пусть в детстве и юношестве побудут обычными людьми.

Но академия осталась позади. И Аль читал во взгляде капитана законные опасения о высоком статусе пассажира.

– Ваше высочество, плавание по расчетам займет пять дней. Мы пересечем четыре зоны нестабильности, прошу на это время воздержаться от использования магии. Вы не пропустите их – корабельный колокол будет отбивать каждые полчаса.

Аль был в курсе – Второй нашел время подробно рассказать о плавании младшему, завершив ожидаемым: «Не посрами огонь семьи, мелкий». Аль, правда, не совсем понимал, как названия узлов, которыми крепили паруса, или «битье силы», как здесь называли оповещение о зоне нестабильности, помогут ему в пути. А вот рассказ о Такии попытался запомнить во всех подробностях.

– Скажите, господин капитан, а почему вы назвали судно «Покоритель огня»? – задал Аль мучивший его вопрос.

Оказалось, что одного вопроса было достаточно, чтобы мужчина забыл о своих опасениях, и Аль удостоился рассказа о боевом прошлом корабля.

– В Шахтае дело было. Порт подожгли, еще и магическим огнем, а из Асмаса мы одни на якоре стояли. Сами понимаете, пришлось помогать. Еле огонь под контроль взяли. Местные нам это название и дали.

Аль подумал, что Третий не зря выбрал для путешествия именно это судно, и совершенно другим взглядом посмотрел на капитана.

– Для меня честь находиться на вашем корабле, – искренне произнес он.

Неприятности начались на второй день, когда они вошли в первую зону нестабильности и колокол сухим и чистым звуком каждые полчаса напоминал об осторожности.

Прогуливаясь по палубе, Аль запнулся о разговор двух матросов.

– Иду по коридору, значит. Слышу… шорох странный. Точно хрустит чем-то. Думаю: во зараза! Ведь перед выходом все вычистили, чтоб принцу ни одна тварь на лицо во сне не свалилась, как, помнишь, тому купцу? Еле откачали. Ну я кинулся к тому углу. Чтоб зашибить, значит. А там – никого. Только крошки на полу.

Аля заметили, разговор как отрезало, и он вынужден был отправиться куда шел – на капитанский мостик.

По пути перехватил командира безмолвных с вопросом, не видел ли тот чего подозрительного.

– Вы о призраке, ваше высочество? – ухмыльнулся тот и махнул рукой. – Не обращайте внимания. Обычные байки скучающих матросов. Вы еще про глубинную нечисть не слышали или про духов ветра, которые любят рвать паруса, резвясь в них.

Аль поверил объяснению, но тень сомнения осталась. Призраки не хрустят, раскидывая крошки.

Собственно, эти сомнения и выгнали его вечером из каюты. Аль заглянул краем глаза в кают-компанию, где шла азартная партия в огнеподкидыша. Один игрок зажигал на каменной доске огонек, второй должен был успеть его прихлопнуть, пока тот не добрался до выстроенных на доске фигур. Аль и сам любил играть в такое.

Он вышел на палубу, остановился, любуясь звездами, наполнявшими бездонное чернильное небо переливчатым блеском. Глянул на море. Легкий ветерок гулял над водой. Едва заметные в темноте барашки лениво перекатывались мимо корабля. Было спокойно, свежо и так мирно, что Аль повременил с делами. Мерцающие в небе точки настраивали на романтический лад.

Внезапно свечение в воде привлекло его внимание. Он наклонился над перилами. Внизу, в толще вод рядом с бортом, скользила полупрозрачная светящаяся фигура, напоминающая формой бревно.

Аль нахмурился. Он не мог припомнить такого обитателя моря. Тем временем бревно поднялось выше к поверхности, и Аль разглядел тонкие жгуты вокруг верхней части бревна, а потом оно повернулось – и он с криком отшатнулся. Бревно имело человеческое лицо.

Аль замер в паре метров от края палубы, успокаивая зашедшееся в страхе сердце. Посмотрел на воду со злым неодобрением – море не казалось больше мирным. Он даже огня настолько не боялся, а тут…

«От неожиданности», – успокоил себя, но искать взглядом бревно больше не стал, отправившись на камбуз.

Коридор встретил сонной тишиной. Аль остановился, прислушался.

– Сколько ты можешь есть?! – Тихий, с трудом различимый из-за закрытой двери шепот звенел от едва сдерживаемой ярости. – Все запасы сожрал. Теперь сюда пришел. А если пропажу заметят?

Что собирался ответить отчитываемый, Аль проверять не стал – распахнул дверь и мановением руки активировал светляки. На залитом ярким светом камбузе испуганными фигурками застыли трое.

– Так-так, – невольно копируя интонации ректора, произнес Аль. Оглядел нарушителей. Майра взгляд приняла с вызовом, мол, а чего ты ожидал? Франтех судорожно заглотил кусок булки, торопливо вытер руки о штаны и глянул так, что стало ясно – он раскаивается с первого момента согласия на побег, но бросить бедовое обстоятельство не позволили совесть и долг перед другом.

– Так-так, – повторил Аль, игнорируя третьего участника побега, чьи уши плавно втягивались в рюкзачок Майры, и думая о том, что до утра они еще в зоне нестабильности – связи нет. Так что план прост: накормить и уложить спать, а утром думать, что с ними делать.

– И когда собирались выйти? – чуть позже поинтересовался Аль. Майра замерла с вилкой около рта – Шестой начал с простого: накормить.

– Перед Такией, – проворчала девочка, бросая недовольный взгляд в сторону бедняги Франтеха. – Вы бы не успели нас отправить обратно, а на берегу было бы уже поздно признаваться, что мы случайно оказались на корабле.

Аль оценил коварство замысла, посочувствовал Третьему – Майра верно просчитала последствия своего поступка.

– А о маме ты подумала? – укоризненно спросил он.

Девочка потупилась:

– Я ей письмо оставила.

Шестой недоверчиво вздернул брови – если Майру не перехватили у корабля, значит, письмо не нашли. Хотя странно, конечно, что во время вчерашней связи с дворцом его не спросили о беглецах. Ничего, утром он их «обрадует».

– Не понял.

Командир безмолвных медленно поднялся с места. Аль подпихнул в спину замерших на пороге друзей.

– Знакомьтесь, призраки сего корабля, – произнес Шестой, хотел было добавить про ужас глубин, но вспомнил бревно с человеческим лицом и передумал шутить о море.

Мужчина понимающе оглядел парочку.

– Госпожа Майра и господин Франтех. Ожидаемо. Меня предупреждали о вас, и должен признать, моя ошибка, что не внял предупреждению. Приношу свои извинения, ваше высочество, после проверки корабля расслабился и во время пути проявил халатность.

На этой «халатности» настаивал сам Шестой. Кругом море. Корабль прошерстили от трюма до палубы еще в порту. Так почему бы не отдохнуть перед непростой работой в Такии?

И все же интересно: как Майра пробралась на судно? Аль хотел было спросить, но поймал направленный на девочку испытующий взгляд безмолвного и… не стал допытываться. На некоторые вещи он предпочитал закрывать глаза, лишь бы трупы за собой не оставляла.

– Н-да, – протянул капитан корабля, закрутил белый ус, – сколько лет хожу, первый раз таких живых «призраков» встречаю.

– А ну, подошли сюда, – нервно и чересчур громко приказал целитель.

Четвертого участника команды звали Паллар, и учился он аж на четырнадцатом курсе. Парень с первого дня знакомства решил, что возраст дает ему право быть командиром. Аль так не считал, у них уже успел случиться натянутый разговор, закончившийся ничьей.

Парочка опасливо придвинулась.

– Встали, расслабились, – распоряжался целитель, сканируя состояние новых подопечных и успевая одновременно ворчать: – О чем только думали? Это же Такия! А если бы заболел кто по дороге?

Франтех оглушительно чихнул. Целитель резко побледнел.

– Простите, – прогундосил парень, – я случайно. Пахнет от вас больно сильно.

Целитель принюхался к своему кителю.

– Нормально пахнет. Травами. Я приличный запас с собой взял. На всякий случай.

– Ладно, утром будем думать, что делать, – подвел итог Аль, заметив, как Майра трет глаза, – а сейчас по каютам и спать. Майра, идешь в мою. Я к Шилю. Франтех, спишь с Луньярдом.

– Ты знал?!

Кайлес дернул рукой, зашипел от пролившегося на рубашку кофе, недовольно воззрился на утреннего гостя, ворвавшегося в кабинет, и заметил:

– Я много чего знаю. Что именно тебя интересует?

Фильярг дернул щекой. Прошел к столу, сел в кресло для посетителей.

– По краю ходишь, – предупредил Четвертый кузена. – Или думаешь, никто не догадается, что ты ее покрываешь?

Кайлес пожал плечами, принявшись расстегивать пуговицы рубашки. Отвечать он не собирался.

Фильярг выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, мечтая о том, чтобы когда-нибудь корона перестала нуждаться во вздорных менталистах. Но его неприязнь к докладу не пришьешь, а Третий уже задает неудобные вопросы.

– Хоть объясни, почему не остановил? Знал ведь?

– Узнал, как только вышла за ворота академии, – подтвердил Кайлес, снимая рубашку. Досадливо цокнул, осмотрев коричневое пятно. Бросил на стул. Полез в шкаф, где кроме папок с бумагами были запасной костюм и пара рубашек.

– И почему не вернул? Еще и парня этого, Франтеха, в город якобы с поручением отправил. Твоя ведь записка? – И Фильярг бросил записку на стол.

– Моя, – не глядя, подтвердил Кайлес.

– Хоть одна причина у тебя есть? – рыкнул, теряя терпение, Четвертый.

– Есть, – подтвердил Кайлес, возвращаясь за стол. Глянул на пустую чашку, но наливать вторую порцию кофе не стал. – Майра в какой-то мере достигла своего потолка.

Фильярг нахмурился.

– Видишь ли, дорогой кузен, – Кайлес откинулся на спинку стула, его лицо приняло умиротворенное выражение человека, на сто процентов уверенного в своих мыслях и словах, – менталистика – это мозги, а их невозможно полноценно вырастить, заперев в четырех стенах. Ты можешь сколько угодно запихивать в них теорию, но без практики эти знания лишь основа для роста. Ведь мозг – это не только знания, а еще чувства, переживания, сомнения, блоки, комплексы.

– Что? – не понял Фильярг.

– Противоречия, – любезно пояснил Кайлес, добавляя: – Я уверен, для менталиста крайне важно выходить из зоны комфорта.

Фильярг кивнул. Стиснул зубы и с грохотом обрушил кулак на стол. Чашка подпрыгнула, жалобно звякнув о блюдце.

– У Майры дар предвидения, – торопливо проговорил Кайлес, глядя в перекошенное от гнева лицо Четвертого.

Фильярг выдохнул, убрал кулак со стола и уже спокойно сказал:

– С этого бы и начал, а не с ерунды, которая выжигает мне мозг. Какой дар?

– Сам не уверен. Он нестабилен, проявляется лишь во время опасности.

Четвертый поощрительно кивнул, мол, продолжай.

– Майра верит, что она чувствует смерть, – скривился Кайлес.

– И сейчас? – вскинул брови Фильярг.

– Ничего такого я не знаю, – торопливо отрекся Кайлес, – но ее устремление вслед за Шестым очень похоже на одержимость провидицы.

– Ясно, – помрачнел Фильярг, думая, как именно доложить Третьему о том, что где-то рядом с Шестым ходит смерть. Ясно одно – разворачивать корабль, когда его прибытие согласовали на высшем уровне, без веских причин нельзя. Не будешь же позориться перед соседями, заявляя о пробравшейся тайком на борт девчонке. А предчувствия… Могут оказаться лишь глупыми страхами.

Глава 4

– А ведь она права, мы не можем развернуть корабль, – задумчиво подтвердил выводы Фильярга Харт. Встал, прошелся по кабинету и раздраженно спросил:

– Вот почему, скажи мне, они всегда находят себе подобных?! Не люди, а сплошная проблема. Вот что прикажешь с ней делать?

Харт остановился около окна. Расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Снова застегнул.

– И это, на секунду, будущая принцесса. Я молчу о том, что она может стать королевой.

– Спаси Девятиликий нас от такого, – искренне выдохнул Фильярг.

Какое-то время они молчали, каждый думая о своем.

– Ладно, – первым сдался Харт, – будем считать, сейчас это головная боль такийцев. Я попрошу жену посла выплыть им навстречу и встретить их у границ Такии. Сделаем вид, что мы сменили сопровождающего невесты принца в пути. Таким образом, приличия будут соблюдены. Все же она несовершеннолетняя, а ни в каком ином статусе, кроме невесты или жены, я ее в Такию не пущу. Нам только международного скандала с похищением Майры не хватает. Вот же…

И Харт выругался. Фильярг сочувственно поддержал.

– Пятый брат в курсе? – уточнил он.

Харт мотнул головой.

– Нет, не хочу его отвлекать – у него свои своих сложностей хватает, лучше попросим Второго задействовать свои связи, хотя… – он скривился, – не уверен, что это еще больше не осложнит ситуацию. Хорошо еще, что Майра выглядит младше своих лет. Знаешь что… Занизь-ка ее возраст в переписке на пару лет. Ну и на словах передай этим практикантам: если опозорят корону – следующую практику проходят у меня. Все. Без исключения.

– Я им тоже веселую жизнь в академии устрою, – пообещал Фильярг, – а то удумали – сбегать. Франтех даже экзамены до конца не сдал. С Майрой Кайлес пусть сам разбирается, а побег курсанта я ему прикрывать не позволю. – И Фильярг многообещающе сжал кулак.

– Ну и насчет дара… – Харт помолчал. – Пока не проверим, будем считать, что Кайлесу показалось. Он у нас человек творческий, менталист. Им только дай в предсказания поиграть.

Утром команда не без удивления узнала, что пассажиров стало на два, точнее, на три больше. И тут возникла первая проблема.

– Зверя на руках держать или в сумке своей, – распоряжался первый помощник капитана, – никуда не выпускать и следить. Понятно?

Майра прищурилась было, но Шиль загородил ее собой:

– Есть следить и никуда не выпускать!

Мужчина окинул их компанию полным подозрения взглядом и удалился.

– Да Крош умнее его будет, – фыркнула ему Майра в спину.

– Ты бы лучше помолчала, а? – посоветовал Лунь. – Подумай о том, что тебя ждет по возвращении. Как тебя вообще угораздило? Еще и Франтеха с собой потащила! Это тебе декан все простит, а кто за него вступится?

Майра надулась, покраснела и запальчиво спросила:

– И что? Раз девчонка, можно дома оставить?!

– Отстань от нее, – попросил Аль. Он видел досаду на лице девочки, чувство вины во взглядах, которые она бросала на Франтеха, и понимал – она уже раскаивается в своем поступке, но упрямство не позволяло признаться.

– И Франтех не виноват, я возьму ответственность на себя, – тихо проговорила Майра.

Лунь закатил глаза: мол, девчонка, что с нее взять?!

– Я сам за себя отвечу, – мужественно возразил Франтех. Он был немного бледен после профилактических процедур целителя – угораздило же чихнуть вчера! – но держался бодро, с бравадой и, судя по всему, вовсе не жалел о побеге. Наказание его не страшило. Больше пугала мысль, что отправят назад одного, без друзей.

Дальше они просто стояли на палубе, наслаждаясь утренней свежестью, блестками солнечных лучей на воде и прозрачно-голубым небом. День обещался быть жарким, но с моря дул прохладный ветерок, и парни уже прикидывали, куда поставить кресла из кают-компании.

– Красота. – Майра склонилась над бортом, вглядываясь в воду. Кролик протестующе забился вглубь рюкзака. Его пугали высота и водная гладь.

– Осторожнее. – Аль подошел, встал рядом. Вчерашний испуг – подумаешь, бревно какое-то – казался сном. А вот падение неугомонной девчонки за борт – реальностью.

– Ой! – воскликнула Майра. – Там, кажется, кто-то есть.

Она свесилась вниз, вглядываясь в глубину. Аль протестующе зашипел, удерживая ее за шиворот.

Нападение он не почувствовал, как и чужую силу. Амулеты не сработали. Прохладная лента без сопротивления обвила шею и резко дернула вниз. Уже в полете Аль успел сгруппироваться и войти в воду красивой ласточкой – спасибо заботе ассары, таскавшей его на частные уроки в бассейн во время каникул.

Он пробил воду на пару метров, резко развернулся в голубовато-мутной воде, от которой жгло глаза, выискивая противника, но его искать не было нужды. Бревно ждало. Притянуло к себе. И Аль забился, от страха из головы повылетало все, чему его учили эти годы.

Бледное лицо с облаком тонких жгутов-волос возникло совсем рядом, приблизилось вплотную, и Аль не сразу понял, что с ним говорят.

– Найди, най… Спаси… Не дай…

Нечеловеческий голос вымораживал мозг, вворачиваясь в него болезненной спиралью. Протестующе нагрелись защитные амулеты.

Лицо было плоским, словно маска. Незрячие глаза смотрели в одну точку. Рот не шевелился.

– Спа… Надо… Торопись.

Аль ощутил, как в груди начало жечь. Он пнул бревно со всей силы. Отмахнулся от лезущих в лицо жгутов. Попытался пробить хук, но лишь отшиб кулак. Огонь применять было бесполезно, а с водой он так и не наладил отношения.

– …осушить… нельзя… спас…

Тут бревно резко дернулось. Отшатнулось. И ушло вниз. Аль ощутил, что свободен. И вовремя. Перед глазами уже круги плавали, а легкие разрывало от боли. Он рванул к поверхности. Вдохнул живительный воздух. Прикрыл глаза от ударившего по ним солнечного света. Задышал часто-часто, с восторгом понимая – жив!

– Держитесь, ваше высочество, – прозвучало совсем рядом, – сейчас мы вас вытащим.

Воздушная плеть обвила нежно и аккуратно поставила на палубу. Аль мельком подумал, что предпочел бы иметь второй стихией воздух, как Второй. Насколько проще было бы жить!

Почти мгновенно он, кашляя, оказался в объятиях друзей и безмолвных, окруживших его тесным кольцом.

– Отойдите! Да пропустите же! – надрывался где-то рядом целитель.

– Альгар! Жив? Цел? – Его тормошили, хлопали по плечам, закидывали встревоженными вопросами, пока к нему не удалось пробиться целителю и увести с собой на осмотр.

Аль хотел было отказаться – чувствовал он себя прекрасно, но Паллар был неумолим, явно переживая за своего первого высокородного пациента.

– Ваше высочество, может, вы откроете тайну, зачем вы прыгнули за борт?

Аль заморгал недоуменно, не зная, что ответить старшему безмолвному. Оглядел собравшихся в кают-компании. На него смотрели все без исключения, ожидая ответ. Только Майра сидела, безразлично уставившись в окно, но в ее позе сквозила насмешка, словно она знала больше других.

– Господин Корел… – начал было Аль, но прервался, подошел к Майре, наклонился и громко произнес:

– Спасибо.

Тишина в комнате сделалась ошарашенно-удивленной.

– Неожиданно, – хмыкнул Корел, прищурился, оглядел своих подопечных и сделал правильный вывод. – И от кого вы спасли Шестого, госпожа Майра?

Девушка смутилась, одернула курточку, явно большую для ее худенького тела – Шиль презентовал свою, – и ответила, глядя в стену:

– Как будто у меня было время, чтобы исследовать это! Я вообще не уверена, что оно живое. Мне только проблески чего-то разумного поймать удалось, ну я и ударила немедля, как только сквозь блокировку пробилась.

– Я никогда не встречал такого даже близко в книгах, – подтвердил Аль, с нежностью глядя на свою спасительницу, – у этого существа было человеческое лицо, кажется женское, а еще оно пыталось мне что-то сказать, но… я почти ничего не понял.

Капитал охнул, покачнулся, вцепился в спинку стула, чтобы не упасть. Корел повернулся к побледневшему мужчине, который явно о чем-то догадывался.

– Не подскажете, милейший, что за твари у вас здесь водятся? И почему нас о них не предупредили?

Капитан откашлялся, нервно дернул себя за ус.

– Это был вестник, – проговорил он, оправдываясь, словно был лично виноват в происшествии. – Ульхи, чтобы отправить послание детям суши, используют для этого утопленников.

– У-у-утопленников? – заикаясь, переспросил Франтех.

Аль ощутил, как его накрывает стылый холод страха. Он не особо боялся мертвецов, но оживший утопленник, подчиненный чужой воле… Аля передернуло. Он потер ладони, прогоняя дрожь.

– Если повезет и утопленник будет свеж, то его речь вполне можно понять, а вот если свежего не нашлось… – Капитан запнулся, смутился и торопливо извинился: – Прошу прощения, госпожа Майра, рассказ не для женских ушей.

Ему ответили таким возмущенным взглядом, что капитан стушевался еще больше, принявшись терзать ус.

– Уж простите, ваше высочество, видать, поторопились ульхи. Вот и отправили, гм, некачественного посланника, но убить вас он точно не желал.

– Конечно, не желал, – с сарказмом подтвердил Шиль, – и потому решил утопить, пока передавал сообщение. Кстати, что он там пробулькал?

– Ерунду какую-то, – честно признался Аль и процитировал то, что запомнил.

– Н-да, – почесал макушку Лунь, – что-то найти или кого-то. Спасти. А главное – торопиться. Очень информативно. За такое еще и с корабля головой вниз? А если бы Альгар расшибся? Знаете, господин капитан, эти ваши ульхи совершенно не умеют отправлять послания.

Мужчина извиняюще развел руками, но оправдываться, что он лишь наполовину такиец, давно уже перебрался в Асмас и для него эти ульхи такие же «его», как и для асмасцев, не стал.

Леди Рована прибыла на закате. В сопровождении трех служанок она величественно поднялась на палубу. Оглядела занимавшуюся своими делами команду, неспешно встающих с кресел курсантов, подходящего к ней капитана и сурово свела брови.

– Господин Эдгарз, извольте построить команду, – разнесся над палубой хорошо поставленный женский голос, – я хотела бы с ней познакомиться. Господа курсанты, согласно приказу Третьего высочества вы переходите в мое распоряжение, прошу также построиться. Надеюсь, вас хотя бы этому успели научить к одиннадцатому курсу?

Курсанты возмущенно переглянулись, Шиль побагровел, Аль тоже ощутил себя уязвленным, но спорить с леди, что строиться они научились еще на первом курсе, не стал.

– А вот и наше наказание прибыло, – мудро заметил Лунь. Это было очевидно, как и то, что Третий не просто так выбрал жену посла в качестве сопровождающего. Старший брат явно желал преподать младшему урок ответственности. Мол, твои люди набедокурили, а отвечать тебе.

Аль со вздохом – умел Третий подбирать наказание так, чтобы нанести максимальную пользу – занял место во главе строя. Рядом с вопросительно-недовольными лицами собирались безмолвные.

– Господин Корел, вы продолжаете исполнять свои обязанности, но я жду от вас ежедневного доклада, – озадачила охрану леди Рована.

– Она, случаем, не родственница нашего ректора? – гневным шепотом поинтересовалась Майра, чем тут же привлекла к себе внимание.

– Госпожа Майра, – лицо у леди Рованы сделалось таким скорбным, словно ей довелось встретить самого жыргхву, – к вам у меня особый разговор. И в первую очередь мы займемся вашим внешним видом.

Майра издала страдальческий вздох. Все воспитательницы, которых регулярно находил Кайлес, начинали именно с этого – будущей леди, невесте его высочества, нельзя носить иномирные джинсы, даже изредка, даже по необходимости. Неприлично красить волосы и стричь их в каре. Поэтому Майра щеголяла стриженными по плечи волосами, в которых мелькали крашеные пряди. Этим летом она решила, что ей идет фиолетовый. Краску на волосах закрепляла собственноручно изобретенным заклинанием – на что только не пойдешь ради протеста, с которым безуспешно боролись все, кроме мудрого декана и не менее мудрой ассары.

Оставшиеся до прибытия в Такию дни проходили… насыщенно. Для всех. Леди развила кипучую деятельность, тщательно следя за тем, чтобы никто не остался непричастным, ибо полагала лень первым шагом к потере дисциплины, а без дисциплины и порядка можно и контроля над огнем лишиться.

Силы команды были брошены на борьбу с пылью и грязью. Корабль драили так, чтоб блестело даже то, что в принципе блестеть не может. Безмолвные тренировались, пугая корабельных призраков и любителей полстаканчика на ночь для хорошего сна. Курсанты учились.

– Господин ректор отправил мне план вашей практики. – Леди Рована никогда не повышала голос, но говорила так, что даже Майра выпрямляла спину и вытаскивала руки из карманов. – Вы же не хотите опозорить Асмас уровнем своей подготовки? Ваше высочество, вас это касается в первую очередь. Господин Шильярд, извольте застегнуть рубашку до конца. Сколько раз повторять, что внешний вид крайне важен для первого впечатления. А сейчас вы не просто курсант, а представитель Асмаса. И нет, не может быть оправданием то, что до Такии еще сутки пути.

– Это она о посланнике и твоем утоплении не знает, – еле слышно проговорил на ухо Алю Шиль, застегивая верхнюю пуговицу рубашки, – сожгла бы нас до пепла за потерю бдительности.

– Терпи, – так же еле слышно отозвался Аль, – на берегу мы найдем чем ее отвлечь.

– Я могу взять ее на себя. – Франтех мужественно предложил себя на роль жертвы.

– Посмотрим. – Аль кинул благодарный взгляд на друга.

Столица Такии Такрад, что в переводе означает «город, выстроенный на воде», встретила их закатом, дрожащим алыми каплями в водных улицах-каналах. Множество мостов – горбатых, с изящной вязью кованых перил, украшенных статуями, подсвеченных огнями – связывали набережные водных улиц друг с другом. Под мостами по воде неслышно скользили плоскодонки. На широких каналах можно было встретить и груженые баржи, и короткие одноместные юркие лодчонки, и солидные, с шатрами лодки богатых господ. Дома нависали над водой, будто стремясь в нее нырнуть, и часть пути лодки проделывали под каменным потолком тоннелей. Сбоку, прямо из воды, вырастали лестницы, ведущие наверх.

В тоннелях было душно, сдавленный воздух пропитался запахами рыбой, водорослями, и Франтех облегченно выдохнул, когда их гондола вырвалась на водный простор, оказавшись в широком канале.

– Как тут можно жить? – спросил он, вытирая рукавом вспотевший лоб и заработав замечание от леди Рованы.

– Господин Франтех, критика приносит гораздо больше пользы, если она направлена на себя, а не на других. Извольте проявлять уважение к чужим традициям.

Франтех с кислым видом поспешил извиниться – они успели уже выучить, что самый простой способ избежать долгих нравоучений – это признать вину и раскаяться.

Тем временем гондола шустро, наперерез барже, рванула к каменным ступеням пристани, где их уже встречали.

Цыбаки был очень похож на старшего брата – Аль аж вздрогнул, когда встретился глазами с Ацтаки. У него было обветренное лицо человека, проводящего много времени на палубе, и цепкий взгляд привыкшего командовать и не бояться смотреть в лицо смерти.

– Брат моего брата – мой брат, – весомо, точно они действительно были родственниками, произнес он, безошибочно определив Шестого среди гостей.

Сзади сдавленно хрюкнул Шиль. Аль постарался удержать лицо, сосредоточившись на знаках различия на мундире Ацтаки, а там красовались нашивки капитана третьего ранга. Неплохо для такого возраста, как и наличие собственного корабля. Впрочем, отец Цыбаки входил в Совет семи капитанов, так что неудивительно, что старший сын уже владеет кораблем. И положение отца тут ни при чем. Дрянной капитан не получит корабль, ибо идиоту никто жизни команды не доверит. Так что Аль не сомневался, что Ацтаки заработал должность собственным трудом.

Но это их братство… Как можно считать братом того, с кем ты просто учился или с кем вместе пил один вечер?! В голове не укладывалось.

– Попутного ветра, брат Ацтаки, – склонил голову в легком поклоне Аль, стукнул по протянутой ладони.

– И тебе ветра в паруса жизни, брат Альгар, – кивнул такиец. Голос у него был густым, басовитым. Такой на палубе рявкнет… во всех уголках слышно будет.

– А это, – Аль чуть посторонился и предвкушающе улыбнулся, – мои братья.

Ацтаки удостоил вниманием каждого курсанта.

– Братья моего брата – мои братья, – припечатал он, и Аль довольно улыбнулся. Не одному ему страдать от насмешек из-за брата Цыбаки. Теперь они все часть великого братства детей моря.

– И моя невеста – Майра. – Аль подтянул девушку к себе, положил руку ей на плечо.

Улыбка на лице Ацтаки померкла, и ее сменила озабоченная хмурость.

Он неодобрительно вздохнул, посмотрел поверх головы Майры и, ни к кому не обращаясь конкретно, произнес:

– Решим.

Парни поняли ситуацию верно, подобрались, взгляды настороженно обшарили площадь, выцепляя то, что не заметили в первый момент: женщин почти не было видно. Одиноких не было вообще. Леди Ровану встречал муж в компании пяти слуг.

Их группа в парадных мундирах академии привлекла внимание, и это внимание заметно концентрировалось на единственной фигурке в платье. Леди Рована приложила много усилий, чтобы за два дня плавания ее служанки соорудили хоть какой-то гардероб для Майры, пусть сама девушка упорно настаивала на «просто перешейте один из мундиров под меня».

Сейчас Аль думал, что мужской наряд был бы уместнее. И вообще… молодая, красивая, талантливая. По меркам Такии вполне подходит на роль жены – здесь рано взрослели. Он ощутил, как шею сдавливает, а в груди копится раздражение и хочется схватить вредную девчонку, да запереть на корабле. Еще лучше отправить домой. Но ведь не послушает же!

– Не переживай, – успокаивающе положил ему на плечо ладонь Шиль, когда они после всех приветствий и знакомства с послом шли к выделенному для них дому, – нас четверо. Присмотрим.

– Нас всего лишь четверо, – справедливо заметил Лунь, – а их… – он обвел кивком площадь, – целая страна. Еще и таких…

«Такие» щеголяли в расстегнутых цветных рубашках, на загорелых мускулистых торсах висели многочисленные амулеты-ожерелья. Заплетенные косичками волосы были подвязаны косынками. Ноги, зачастую босые, ступали по каменистой набережной танцующей походкой человека, привыкшего к качающейся палубе. А внешность…

Аль впервые ощутил приступ неуверенности. До сего момента он никогда не занимался сравнением себя с другими. Надобности не было. Да и не к лицу будущему Столпу думать о том, красив ли у него нос. Такия же ядом ревности отравляла душу, заставляя сомневаться в себе. Еще и Майра.

– Рот прикрой, – посоветовал Аль девушке, и та одарила его возмущенным взглядом.

– Рот у меня закрыт!

– Тогда не пялься так!

– А как я должна смотреть, если я здесь первый раз?

Аль стиснул зубы. Не важно, как смотрит она, главное – как смотрят на нее. И ведь если с ней что случится… братья до конца жизни попрекать станут, что не уберег невесту.

Поселили их на одном из стоящих на вечном приколе кораблей.

– «Свирепый ярх», – представил их кораблю Ацтаки, – наши гости из Асмаса. Позаботься о них.

И было в его голосе столько уважения, что никто и не подумал смеяться, хотя Шиль, обойдя потемневшую от времени палубу, посмотрев на темную воду канала и заглянув в каюты, пощупав там сырое белье на узких койках, тихонько высказал пожелание пожить под обычной крышей обычного дома.

– Не ценишь оказанной тебе чести, – мастерски скопировал тон леди Рованы Лунь, – вот отомстит тебе «Свирепый ярх», когда ночью в туалет пойдешь. Я слышал, корабли для такийцев живые существа, что-то вроде наших духов огня.

– Врешь! – запальчиво возразил Шиль, но опасливо огляделся по сторонам, придвигаясь ближе к Шестому.

– Жду тебя с последним лучом солнца на сходнях, – проговорил Алю, прощаясь, Ацтаки.

– Идешь только ты, – предупредил он, и принц понятливо кивнул. Об истинной цели путешествия его друзья не знали.

Глава 5

Дворец, если так позволительно назвать вытащенный на берег и помещенный в центр площади корабль, был почти не освещен. Аль, задрав голову, вглядывался в нависший над ним мрачной тенью борт. Когда-то об эти доски плескались волны, когда-то он плыл, рассекая воды морей и океанов, сражался с бурями, участвовал в битвах и видел берега других стран, а сейчас принимал на борту послов, капитанов, советников и министров. Здесь подписывались указы, принимались государственные решения, здесь заседал Совет семи капитанов, который и правил Такией. Правда, на этом корабле никто не жил. Капитаны предпочитали собственное жилье.

Аль положил ладонь на перила. Провел рукой по дереву. В Асмасе бы фыркнули, назвали такое убожеством, а ему нравилось почтительное отношение такийцев к кораблям. Они селились в них, переоборудуя в дома, или отправляли в последнее плавание гигантским костром, но не оставляли гнить без дела на берегу.

– Добро пожаловать на борт «Свирепого клыка», – торжественно произнес Ацтаки, добавив: – Ни одной проигранной битвы. Однажды они даже выстояли против пятерых. Три потопили, а два, – в голосе капитана слышалась нескрываемая гордость, – взяли на абордаж.

Аль помнил тот эпизод из истории. Груз был столь ценным, что Асмас собрал целый караван. Три торговых судна, два в охране. Шли, не сомневаясь, что никто не осмелится на них напасть. Однако команда «Свирепого клыка» считала иначе. Такийцы воспользовались поднявшимся туманом, подкрались незаметно, атаковали. Правда, в истории Асмаса числилось еще трое нападавших, но кто теперь разберет, сколько было участников той битвы.

– Ну здравствуй, старый враг, – одними губами прошептал Аль.

Палуба тонула в темноте, лишь одинокий фонарь болтался на ветру, освещая дверь, ведущую внутрь. Они шагнули за порог скрипучей двери, и Аль заморгал от ударившего по глазам света. Застеленная синим ковром лестница вела в широкий коридор, откуда выходила в просторный зал. Контраст с пустой палубой, скрипучей дверью был столь велик, что Аль невольно замер.

Чего здесь только не было. Статуи, чучела диковинных птиц, картины, оружие… По периметру тянулся диван с кучей расшитых подушек. Перед ним стояли инкрустированные перламутром столики. Потолок был украшен гигантскими раковинами. Аль, задрав голову, вбирал в себя сокровищницу морского дна.

– Впечатляет, правда? – Ацтаки был доволен произведенным эффектом, но поторопил: – Нас ждут.

Их приняли в одном из кабинетов. Обстановка здесь царила рабочая. Стол, стулья, карты на стенах, флаги потопленных кораблей, пара шкафов, забитых бумагами. Ничего лишнего. Почти.

– Мы рады, ваше высочество, – из-за круглого стола поднялся высокий мужчина, – что вы приняли наше предложение, хотя… – он окинул Шестого недовольным взглядом, – ждали кого-то постарше.

– Брось, Таврис, – его товарищ дружески улыбнулся Алю, – молодость быстро проходит. Уверен, его высочество достаточно опытен, иначе его бы не отправили к нам.

Капитаны были противоположностью друг другу. Таврис худой, высокий, тощий, состоял, казалось, из одних жил. На гладко выбритой голове багровел жуткий шрам. Прищур глаз сам по себе был оружием.

«Такой брюхо вспорет не колеблясь», – подумал Аль.

А вот второй, представившийся Чалаем, был чуть полноват, длинные, седые волосы забирал в хвост. И, глядя на его добродушное круглое лицо, сложно было представить, как он смог стать капитаном, да еще и войти в Совет.

– Для меня честь помочь вам, – поклонился Аль.

– Тогда, может, отметим встречу? – обрадованно предложил Чалай, бросив выразительный взгляд на один из шкафов.

– Рано, – отрезал жестко Таврис. Он испытующе оглядел Аля, недовольно пожевал губу. – Да и не привык я пить с молокососами. Пусть сначала докажет, что стоит того, чтобы разделить с ним чашу.

– Я тоже предпочитаю сначала сделать дело, а потом уже отмечать, – спокойно ответил Аль, без приглашения усаживаясь за стол.

– У малыша чувствуется характер, – подмигнул ему Чалай. – Верно, Таврис?

Тот не ответил, занимая стул напротив.

– Вы уже в курсе кражи Бездны? – спросил у Аля Чалай.

Аль недоуменно вскинул бровь.

– Так мы зовем артефакт, – пояснил капитан, – цвет у него больно интересный. Сам он голубой, но если вглядеться вглубь, появляется темное пятно. Некоторые в нем даже звезды видят.

– Артефакт хранили здесь? – поинтересовался Аль.

– Нет, конечно. Тут много разных людей ходит, в том числе и чужих. Сокровищница Такии надежно скрыта. По крайней мере, нам казалось, что надежно. Но сейчас не важно, как и кто украл камень, важно его найти.

Чалай поймал недоуменный взгляд Аля и пояснил:

– Ульхи волнуются.

– Уже в курсе, – вздохнул Аль. И на лицах капитанов промелькнуло искреннее удивление.

– Откуда? – выдохнул Таврис, впиваясь взглядом в лицо Аля.

Тот рассказал. На какое-то время в кабинете воцарилось напряженное молчание.

– Неожиданно, – первым высказался Ацтаки. – Боюсь, мы недооценили серьезность проблемы.

– Если ульхи решили сами вмешаться, – раздраженно заметил Чалай, – то, похоже, нам не доверяют. Прямой контакт с асмасцем! Куда катятся волны?!

Аль ощутил себя уязвленным. Как будто он недостоин той встречи.

– Но почему они волнуются? Чего боятся? И почему торопят?

Капитаны долго не отвечали. Наконец Ацтаки признался:

– Мы не знаем. Спрашивали у стариков, но те твердят лишь об опасности для моря. Ты знаешь, что можно сотворить, используя Бездну?

Пришла очередь Аля задуматься.

– Для начала это должен быть маг огня. Причем с сильным даром. Огонь должен быть у него первой стихией.

– Асмасец? – хищно подался вперед Таврис.

– Необязательно, – мотнул головой Аль, – дети огня живут не только на Асмасе. Но даже он не сможет выдержать огонь такой силы. Только направить и… умереть.

– Направить и умереть, – повторил Ацтаки. Тряхнул головой. Растер ладонями лицо. Поднял задумчивый взгляд на Аля. – Осталось понять, что хотят уничтожить здесь или в море.

– Их надо остановить до того, как они активируют Бездну, – предупредил Аль. – Даже я не смогу взять камень под контроль после активации.

В таверне было шумно. Крики, взрывы хохота, стук кружек, хлопки по плечам. Гвалт стоял такой, что Аль с трудом слышал себя. У него складывалось впечатление, что такийцы пришли сюда не поесть, а поорать.

– Ты молодец, понравился капитанам.

Аль мужественно снес очередное одобрительное похлопывание по плечам и даже не разозлился. Привык уже к панибратской манере такийцев.

– Пей.

К нему пододвинули кружку чего-то темного и пенного. Здоровую такую, размером с голову. Аль пытался сказать, что в него столько не влезет, на что получил заверение, что взять меньше, значит, обидеть хорошего человека.

«То есть кружками у них тут уважение меряют», – хмыкнул Аль, с трудом поднимая свою. Отхлебнул. Неплохо. Горьковато, но в меру. И отлично идет под вяленую рыбу, которую им поставили на стол.

– Я все же считаю, что нужно искать того, кто отважился на кражу, – напрягая голос и затуманенные мозги, Аль пытался убедить Ацтаки в своей точке зрения.

– Если поймем, кто украл, будем знать, где искать. Или поймем, зачем ему это надо.

Ацтаки мотнул головой, сгреб за плечи, притянул к себе, дохнул в лицо хмелем.

– Я готов следовать за ветром своего брата, – заявил он, – хотя и много воды утекло, но какие-то следы могли остаться. Завтра наведаемся туда. Вместе.

Таверна внезапно взорвалась восторженными голосами. Аль повернулся – в центре зала сдвигали столы, освобождая пространство. Там уже стояла тройка музыкантов и парень в белой рубашке.

– Тебе повезло, – жарко зашептал на ухо Ацтаки, – «Огненные струи» выступают здесь не часто.

Музыка перебила гул голосов, и зрители стихли. Один из парней запел. Такийский Аль знал уже неплохо – все-таки ближайшие соседи, причем из разряда сегодня друзья, а завтра враги. Парень пел о море, о деве, что ждет возлюбленного домой. А по полу текли, собираясь в центре, струйки воды, чтобы вскинуться к потолку фонтаном, приплясывая в такт музыке.

Одна песня сменила другую, и застучал тревожно барабан – в песне корабль шел в бой. Резкая вспышка озарила таверну, Аль аж отшатнулся, заморгал – огненные струи заплясали вместе с водными – и присвистнул: редкий дар у парня, сразу с двумя стихиями мастерски управляться.

Танцуя под музыку, водные струи подпрыгивали вверх, замирали у потолка, словно сгустки созвездий, а снизу к ним, стремясь догнать, выстреливали огненные шутихи, бросая на воду желтые блики. И потом все вместе опадали вниз.

– Потрясающе, – прошептал Аль.

– Они лучшие, – подтвердил такиец, – хозяин таверны их друг, вот и приходят сюда иногда.

А потом они подпевали всей таверной, и Аль тоже пел, надрывая горло. Хлопал по столу ладонями, топал ногами и чувствовал себя совершенно счастливым.

Его потрясли, и Аль мучительно застонал – в голову точно камней набили. И сейчас они перекатывались, стуча о черепную коробку, взрываясь фонтанчиками боли. Он крепко зажмурился, прикусил губу, пытаясь унять приступ головной боли, от которого уже тошнило. Кто-то распахнул шторы, и солнечный свет ударил по глазам.

– Давай-давай, просыпайся, день уже, – насмешливо предложил знакомый голос.

Аль выругался – исключительно про себя. Провел рукой по груди – вроде в одежде, и даже укрыт.

Прошлый вечер тонул в тумане, но судя по тому, что Майра рядом, ему все же удалось добраться до своей каюты.

Жыргхва! Как же мутит. И хочется пить. Аль осторожно повернулся на спину, стараясь не сотрясать поселившиеся в голове камни.

– Болит? – сочувственно поинтересовалась Майра, заметив его страдания и тут же безжалостно добавив: – А вот не надо было напиваться.

Аль поморщился. Не понимает, что спрашивает. Разве когда вечером потребляют, думают о том, что будет утром?

– Я не просто пил, а устанавливал, – он облизал пересохшие губы, сглотнул, – дипломатические связи.

Над головой насмешливо фыркнули. Аль и сам ощутил себя ужасно глупо. Попытался вспомнить заклинание от похмелья, но целительство всегда давалось ему с трудом, а сейчас и вовсе отказалось повиноваться.

– Нашел с кем устанавливать. С пиратами! – возмутилась Майра и распорядилась: – Садись, я тебе отвар приготовила.

В нос ударил запах заваренных трав и еще чего-то кислого.

– Пей. У нас муж кухарки был любителем крепкого, так она меня отвар готовить научила. Как знала, что пригодится.

Аль почувствовал, что краснеет. Намек был более чем явным. Он принял исходящую паром чашу. Сделал острожный глоток. Горло свело от горечи, но голову отпустило.

– Не пираты они, – вступился он за такийцев, ощущая некую солидарность с жителями архипелага. Как они поют! А как умеют танцевать!

– Конечно, – пропела Майра, насмешливо улыбаясь, – и девушек больше не похищают, и капитанами не становятся, совершив абордаж.

Аль закашлялся, задышал чаще. Сделал большой глоток, ощущая, как попавшая внутрь гадость вышибает похмелье.

Такийцы и правда похищали красавиц, но местных предпочитали сговаривать, устраивая похищение больше как дань традиции. Зато разводы здесь были под запретом – украл, так постарайся жить долго и счастливо. Вдовы же имели право выйти замуж через три месяца после гибели супруга или шесть после его исчезновения в море. И никакого осуждения вдовства.

– Откуда узнала про абордаж? – выдохнул Аль. Эта традиция вступления в должность не афишировалась за пределами Такии.

– Так вчера пришел смотрящий за кораблем, проверить, не нужно ли чего. Ужин принес. Вот и я тоже, – последовавшая выразительная пауза заставила Аля напрячься, – устанавливала связи.

Аль похолодел, стиснул чашку, и в каюте раздался жалобный треск посуды.

– Девятиликий, не обжегся, не порезался? – Майра с тревогой бросилась проверять его руку, потом схватила полотенце, вытерла выплеснувшийся на кровать отвар. Хотела было убрать осколки, но Аль остановил ее, взяв за запястье.

– Я сам. Еще порежешься.

Майра посмотрела на него с удивлением, однако возражать не стала.

– Не было ничего. Мы даже не пили, – буркнула она смущенно, когда осколки от раздавленной чашки были убраны.

– Я не об этом переживал, – мягко проговорил Аль.

Майра уставилась на него в недоумении, затем ее лицо исказила гримаса досады.

– Я напала на тебя семь лет назад по дурости, от страха, а ты все еще думаешь, что я…

Она отвернулась, скрывая чувства.

Аль поднялся, подошел, нежно обнял девушку со спины, в который раз удивляясь, какая она маленькая. Он легко мог поцеловать ее в макушку. А эти птичьи плечики? И вся Майра такая хрупкая, только хрупкость эта обманчива. Внутри девушки жила сила. Дядя Кайлес намекал, что потенциал у Майры такой, что ученица должна превзойти своего учителя, если дурью не будет маяться.

Аль вспомнил, как Майра не раздумывая атаковала посланников ульхов, как за секунды смогла пробить защиту. Содрогнулся. Этого он, пожалуй, боялся больше всего на свете. Что сорвется, нарушит закон и кого-нибудь убьет ради него.

– Я никогда не считал тебя чудовищем, – выговорил он то, что давно было на сердце, – но я готов любить тебя, даже если ты им станешь.

– Дурак, – припечатала Майра, однако обиженно сопеть перестала. Повернулась, заглянула в глаза, спросила тихо:

– Правда, любишь?

Он обнял сильнее, прижал к себе, ощущая, как сильно колотится в груди сердце.

– Правда. Люблю.

Давно. Когда понял, что без Майры жизнь становится серой и скучной. Когда при виде ее улыбки теплело в груди. Когда холодел от ужаса при мысли, что она может пострадать или сорваться и причинить кому-то вред. Когда охранял ее в академии. Когда просил парней присмотреть за ней.

Да что там говорить. Их связывало так много, что он просто не представлял себе жизни без Майры.

Она прижалась, обнимая доверчиво, по-детски, и Аль ощутил, что фигура у нее уже не детская. Покраснел. Отодвинулся. Подцепил подбородок, заставляя заглянуть себе в глаза.

– И чтобы никаких установлений связи и алкоголя, поняла? – спросил голосом очень злого старшего брата.

Майра оскорбленно вскинулась, потом прищурила глаза.

– Идет. Но у меня два условия. Ты рассказываешь, что натворили эти почти не пираты и зачем ты им. И не оставляешь меня сидеть на этом корабле под присмотром. Я уже не маленькая и в няньках не нуждаюсь.

Фраза прозвучала с угрозой, и Аль вдруг представил себе Майру в таверне, среди мужчин, а в голове зазвучал пьяный голос Ацтаки:

«Чем красивее женщина, тем больше ее ценность. А уж если сильный магический дар… Порой даже замужество не спасает. Крадут и увозят на дальние острова. Капитаны борются, а толку. Ты же понимаешь, если можно воровать свободную, то с замужней просто риски выше. Поэтому наши красавицы всегда под охраной или дома».

Аль похолодел. «Не маленькая». Вот именно.

– Раздевайся, – приказал он, направляясь к шкафу. Лихорадочно зарылся в вещи, вытаскивая штаны, рубашку, жилет.

К жыргхве приличия. Майра будет мальчиком, и точка. И он не выпустит ее из поля зрения, что бы там ни думали капитаны о секретности.

Аль вышел из каюты, давая возможность Майре переодеться. Вдохнул густой, тяжелый, наполненный влагой воздух. Потер виски. Боль отступила, но тело все еще было ватным. Надо бы показаться целителю, но выслушивать порцию едких замечаний не хотелось.

– Жив? – поинтересовались сбоку.

Аль повернул голову, прищурился от солнечных лучей. Шиль смотрел понимающе, с легкой завистью.

– Тебя вчера привел капитан Ацтаки. Передал, что после обеда будет ждать у Синих ворот.

Аль кивнул, припоминая, что они сговаривались посмотреть сокровищницу.

– Еще смотритель приходил. Остался на ужин. Майра упросила. – В голосе друга зазвучало неодобрение. – Она ему почти допрос устроила. Щебетала птичкой, как ей Такия нравится. Парень чуть на огонь не изошел от такого внимания. Только вот, – Шиль вздохнул, – на нем амулет был. Серьезный такой… От ментального воздействия. Так что знают они и кто такая Майра, и чем она сильна.

Аль выругался, понимая, что маскарад Майры обманет разве что шелупонь уличную, а вот если кто серьезный заинтересуется… По законам Такии Майра свободна. Помолвки здесь не признавали, только брак. Кто первый украл, того и жена. Капитану, конечно, простой матрос дорогу переходить не рискнет. Вора найдут, девушку вернут и выдадут замуж за присмотренного кандидата. Но Майра… И Аль выругался повторно.

– Вот-вот, – подтвердил Шиль, – я себя не то что нянькой чувствую, а владельцем сокровища, вокруг которого куча ворья шныряет. Лунь всю ночь защитные и поисковые артефакты создавал. Сейчас отсыпается. Ты мне лучше скажи, – Шиль внезапно сменил тему, – зачем мы здесь? Только не надо сыпать пепел о практике. Не поверю. Я не спрашивал раньше, думал, сам расскажешь, но теперь, когда Майра тут… Мне надо знать, к чему готовиться.

Аль и сам понимал, что поддержка команды ему не помешает. Один он не справится. И такийцам помочь, и «сокровище» охранять. Он согласен с Шилем – они имеют право знать.

– Это не мой секрет, – признался, – но я договорюсь.

Ацтаки был бодр и свеж, точно и не употреблял вчера раза в три больше Аля и не шел с ним до «Свирепого ярха», раздирая ночную тишину города похабной песней. «Ты должен ее выучить», – заявил тогда капитан. Они и учили. Привыкшие же к ночным загулам горожане даже не пытались вылить им на головы содержимое ночных горшков.

Аль шел в обнимку с капитаном по узким набережным, его малость шатало от выпитого, в голове приятно шумело, и думал он о том, что дома Третий полдня нотации читал бы. А тут… Никому нет дела до загулявшего принца. И это было так необычно, что он не жалел ни о чем.

Синие ворота, украшенными голубыми цветами, стояли на широкой набережной. За ними каменные ступени, стертые временем, вели вниз, к воде, где их уже ждала лодка.

– Удачи, брат Альгар, – поприветствовал его капитан, поклонившись по обычаю Асмаса.

– И тебе, брат Ацтаки.

Мужчина пристально оглядел стоящих за Шестым высочеством парней, задержал взгляд на Майре, подался заинтересованно вперед, с удивлением разглядывая мужской наряд, кепку на голове, руки в карманах.

– Я прошу разрешения участвовать в расследовании моим братьям. И моей невесте, – выговорил Аль, по выражению лица капитана понимая, что маскировка не удалась.

Капитан нахмурился, отвернулся, обдумывая просьбу, потом хмыкнул и спросил:

– Так это она на посланника ульхов напала? – кивком головы указывая на Майру.

«Быстро же понял», – разозлился Аль. В рассказе о нападении он опустил имя своего спасителя, но Ацтаки дураком не был. Догадался.

– Да, – признался Аль.

– Как капитан своих людей, ты несешь за них ответственность. Так что тебе решать, что им говорить, а что нет.

«Вот так просто? – изумился Аль. – Можно было и не спрашивать».

– А насчет твоей невесты… – Долгая пауза и неприятное предчувствие, посетившее Аля. – Я уже нашел свою гавань, но за других ручаться не могу. Однако Второй просил за вас. Так что я присмотрю за девочкой, но ты должен понимать, если она захочет остаться, мы не позволим ее увезти.

И полный решимости взгляд капитана подтвердил – нет, не отпустят, стоит Майре высказать намерение остаться в Такии.

Глава 6

Светлые песчаные скалы возвышались по обе стороны залива, узким языком протянувшегося вглубь острова. Они служили прибежищем пернатых, и те шумными стаями носились над лодкой. Черными палками стояли на камнях птицы с длинным шеями и темным опереньем. Некоторые сидели распластав крылья, становясь похожими на прилипшие к камням диковинные цветы. В изумрудной воде мелькали серебристые тени рыб. Легкий ветерок сдувал полуденную жару.

– А это что? – спросила Майра, указывая на стоящую на скале башню.

– Последнее прибежище отступника, – нехотя после паузы ответил Ацтаки. И в ответ на удивленные взгляды принялся рассказывать: – Он попытался вырваться с острова, убив ульха. Отступника поймали сами ульхи, но убивать не стали, вернули искалеченного нам. Никто не захотел разделить с ним одиночество, ему поставили башню здесь.

– А почему он хотел покинуть остров? – простодушно поинтересовалась Майра.

На этот раз Ацтаки молчал вдвое дольше.

– Потому что считал, что может нарушить закон ульхов. – И глянул так, что Майра не рискнула спрашивать дальше.

Тут лодка поднырнула под скалу и поплыла по узкому каменному проходу. По краям борта вспыхнули бледно-синие светильники, раздвигая темноту. И Аль мог поклясться, что скала, под которую они нырнули, ничем не отличалась от соседней. Оригинально – держать ценности в пещере, и совершенно в духе пиратов.

– Здесь мы храним лишь самое ценное, – пояснил Ацтаки, его голос отразился от стен, понесся над изумрудной водой, – деньги содержатся в городской казне.

Пара минут, и лодка очутилась в небольшой пещере, откуда вело несколько проходов.

– Фактически это лабиринт. Не зная дорогу, сложно не заблудиться. Более того, часть тоннелей затапливается водой во время прилива, и в это время в сокровищницу просто не попасть.

– То есть человек, проникший сюда, знал и дорогу, и безопасное время, – уточнил Луньярд.

Ацтаки поморщился, но признал:

– Да, мы тоже считаем, что Бездну украл кто-то из своих.

Это совпадало с мыслями Аля. Сокровищница Такии – не то место, куда может проникнуть даже самый талантливый вор.

Лодка нырнула в правый проход, справа и слева возвышались темные, покрытые капельками воды скалы. Ощутимо похолодало.

Через какое-то время Аль понял, что рядом с ними, в воде, кто-то есть. Ощущение было странным, словно его тянуло вниз. Он глянул тревожно на Ацтаки, тот успокаивающе улыбнулся. В свете, идущем от лодки, лицо капитана напомнило лицо утопленника.

– Это хранитель. По давней договоренности ульхи охраняют вход в сокровищницу. Они и подали сигнал тревоги о том, что чужак проник внутрь.

– Подали сигнал? – переспросил Аль.

– Да, и это странно, – согласился Ацтаки, – ведь они должны были его просто убить, но почему-то не смогли. И спохватились лишь тогда, когда он был уже внутри, куда им нет доступа.

– А что было потом? – заинтересованно спросила Майра.

– Когда появились мы, внутри уже никого не было. Камень тоже пропал.

Аль задумался. Ситуация была странной. Более чем. Кто-то обвел ульхов вокруг пальца, проник в сокровищницу и успел удрать.

– А больше ничего не пропало? – уточнил Лунь.

Ацтаки тяжело вздохнул, точно произошедшее было его личной трагедией, отвернулся, посмотрел вглубь темного прохода, куда беззвучно направлялась лодка. Аль насчитал уже пятое ответвление тоннеля. Это действительно был лабиринт, и он мог поклясться, что их специально везли окружным путем. Еще и это нервирующее присутствие ульхов в воде, которое ощущалось словно слабый зов.

Майра почувствовала его состояние, села ближе, взяла за руку, ободряюще сжала.

– В сокровищнице активировали еще один артефакт. Он вызвал локальный вихрь, так что когда мы туда попали, там был настоящий хаос.

«Который разбирали несколько дней, – подумал Аль. – Все сортировали, выкидывали поврежденное, сверяли со списком хранившихся здесь артефактов. И хорошая у них тут защита, раз вихрь не активировал половину сокровищницы.

– Я все равно не понимаю, – тряхнула головой Майра, – как он проник внутрь? Почему ульхи не почуяли проникновение? И главное, как он вышел с камнем?

– Или они, – поправил ее Лунь. – Их должно было быть как минимум двое. Один водник, знающий дорогу и повадки ульхов, второй – с сильным даром огня.

– Не только огня, – покачал головой Аль, – но и воды.

Он успел оценить защиту лабиринта, как и артефакты, вмурованные в борт лодки. В магическом зрении это даже было красиво: огни в воде, силовые линии по стенам тоннелей, призрачные сети, опадающие при их приближении, и глаза, следящие за ними из камней. Их взгляд заставлял Аля ощущать себя незваным чужаком. Да и остальным асмасцам было неуютно, они тревожно озирались по сторонам.

От разлитой везде магии воды стихийный дар Аля волновался, отзываясь внутренним зудом и жаром. Он впервые чувствовал воду столь остро, и от этого нервничал еще больше.

– У кого есть доступ сюда? – спросил он, пытаясь отвлечься от вырывающейся из-под контроля стихии.

– У многих, – кратко ответил капитан, – но схему защиты знает лишь стража. – Он качнул подбородком в сторону двух мужчин, управлявших лодкой. – Для посещения сокровищницы достаточно разрешения двух старших капитанов.

– Вор, – сделав над собой усилие – ему явно было неприятно говорить о подобном – продолжил Ацтаки, – использовал особый щит, который скрыл его от ульхов, но вода сохраняет след прошедшего по ней человека несколько часов. Как только ульхи учуяли его, они подняли тревогу.

– А что конкретно сказали ульхи? – спросил Шиль.

– Что чужак проник в святое место.

Аль удивленно вскинул брови.

– Они называют сокровищницу святым местом? – уточнил он.

Ацтаки ответил не сразу.

– Да, – кивнул после паузы, и в воздухе повисла недоговоренность.

Аль задумался. Что-то во всей этой ситуации не давало ему покоя. Что-то царапалось на краю сознания. Какая-то догадка.

– У меня такое чувство, – выдохнул он наконец, – что чужак не имел шанса выбраться из сокровищницы. Щит не скрывает следы ауры, тут вы правы, а путь назад занимает время. Его засекли и, когда он вышел, его бы уже ждали. Если ульхи чуют следы, оставленные на воде, они бы его поймали, невзирая на щит. Проникнувшие рассчитывали на удачу и на внезапность своего визита. Может, подгадали время, когда ульхов меньше всего в тоннелях.

Ацтаки напрягся, закаменел лицом.

– Я уверен, – продолжал развивать мысль Аль, – он либо знал другой путь наружу, либо все еще там.

– Выходы контролируются ульхами, – мотнул головой капитан, серьга в ухе дернулась, блеснув в тусклом освещении, – а остаться незамеченным в сокровищнице у него не было и шанса.

Аль криво усмехнулся, активировал щит безмолвного и спросил:

– Брат Ацтаки, ты меня видишь сейчас?

Капитан подался вперед. Остальные двое такийцев скрестили на Але внимательные взгляды, а потом пустились в активную дискуссию жестами, и Аль точно дома оказался на тренировке у безмолвных. Значит, коллеги. Запомним.

Чужая магия щипала кожу, но в целом было терпимо.

– Забавно, – произнес наконец Ацтаки, и давление на щиты ослабло. – Я слышал о безмолвных. Не знал, что принц владеет подобной техникой.

– Он у нас уникальный, – гордо заявила Майра, вызвав улыбки у мужчин.

Аль убрал щиты, сжал ладонь девушки, благодаря за поддержку.

Ацтаки прикрыл глаза, обдумывая варианты, и принял решение:

– Вы возвращаетесь, мы проверим еще раз. Если чужак затаился, он может быть опасен. Я не имею права рисковать вами. – Он бросил выразительный взгляд на Майру.

Аль ощутил острый приступ благодарности. Он и сам думал о том же: вернуться, оставить Майру в городе и наведаться сюда. Если вор из безмолвных – Третий сгорит от такой новости – Аль сможет его найти.

Придется, правда, Майре побыть какое-то время без присмотра. Сердце протестующе сжалось. Девятиликий, за что ему это?

– Уважаемый капитан, – голос Шиля дрожал от едва сдерживаемого гнева, – мы здесь на практике. На боевой практике. А вы… – Он задохнулся, намекая на непрозвучавшее обвинение в трусости.

– Прошу прощения, был неправ, – мгновенно отреагировал Ацтаки, вопросительно посмотрел на Аля, ожидая от него принятия решения, и тот нехотя кивнул, ощущая себя владельцем очень ценного сокровища, которое жутко не хочется выпускать из рук, но он предпочтет оставить Майру на гостевом корабле, чем потащить туда, где может быть бой. Вряд ли проникший в сокровищницу вор обрадуется их появлению.

– Ульхи, – вдруг дернула его за руку Майра, – смотрите, их становится больше.

Аль, пересилив себя, наклонился над водой, вгляделся в темноту и отшатнулся от промелькнувшего рядом с бортом тела.

Ульх был похож на шар, к которому привязали множество лент. Морда чуть сплюснутая спереди, огромные глаза по бокам и широкий рот. А еще он точно заметил движение с лодки, потому как остановился, развернулся и поднялся к поверхности, глянув на Аля мутно-черными с голубой точкой посередине глазами. И в голове у Шестого зашумело, он покачнулся, но был пойман и усажен обратно на скамью.

– Взгляд ульха опасен, – укоризненно заметил Ацтаки, посмотрел на Майру. – Ничего удивительного в том, что их сейчас много. У них… э-э-э… особое время и своя цель. Нас это не касается.

Лодка вплыла в полукруглую пещеру, развернулась и нацелилась на обратный путь, но тут вода по курсу вскипела, а по тоннелям прокатился давящий на уши тяжелый, густой звук. Лодка заплясала на поднявшейся волне, и все судорожно похватались за борта.

Аль, не раздумывая, притянул Майру к себе. Та мелко дрожала под его руками, точно сильно испугалась, но, оказывается, дело было в другом.

– Они не пустят нас обратно, – выговорила потрясенно девушка, и на нее с изумлением, округлив глаза, уставился капитан.

– Ты их понимаешь? – пораженно спросил Ацтаки.

Та пожала плечами, приняла крайне скромный вид и заверила:

– Совсем чуть-чуть. У них нечеловеческая речь, так что я улавливаю лишь яркие эмоции. Сейчас они протестуют и чего-то боятся.

– Н-да, – потер подбородок такиец, – кажется, братишка недооценил уровень твоих способностей.

И взгляд его, направленный на Майру, Алю совсем не понравился.

А лодка, повинуясь безмолвной команде Ацтаки, уже разворачивалась обратно, торопясь убраться от кипевшей ульхами воды.

– Мне вот непонятно, – с сарказмом произнес Аль, чувствуя, как горло сдавливает гнев, – кто правит вашим государством: вы или ульхи?

Капитан взглянул, точно ударил. Прищурился. В глазах читалось предупреждение: «Не забывайся, щенок».

«Не смей подставлять мою женщину», – принял вызов Аль, и капитан первым отвел взгляд.

– Я отвечаю за вашу безопасность, – произнес он медленно, смотря исключительно на Майру; Шиль оскорбленно фыркнул, – и я вам ее гарантирую.

– Хорошо, – неспешно, после раздумий согласился Аль, – раз ульхи настаивают, мы осмотрим сокровищницу.

Они вплыли в узкий проход, где свод, казалось, чуть-чуть и царапнет голову. Все дружно пригнулись.

Аль с удивлением заметил, что в низком тоннеле были обычные, порядком проржавевшие металлические ворота, здоровый такой замок и поднимающаяся вручную цепью решетка.

– Старшие капитаны переживали за защиту сокровищницы, – сказал, криво усмехнувшись, Ацтаки, – некоторые из них были настоящими параноиками, и вы смотрите не туда. – Он указал рукой наверх.

Аль задрал голову – и на потолке его взгляд встретился с зеркалом. Сплошным зеркалом шагов пятидесяти в длину, в котором отразился раскрывший в удивлении рот Франтех и вся их лодка.

– Это считыватель ауры? – заинтересовался Аль, примерно поняв механизм действия артефакта – вода, еще раз вода и лед.

– Да, и он настроен на стражей, – Ацтаки кивнул на двух мужчин, – без их присутствия нас бы уничтожили.

– Вот как? – Аль выразительно посмотрел на стражей, прищурился, уже зная, что лично им его вопрос не понравится: – А вы их проверяли?

Стражи ожидаемо нахмурились, и в брошенных на него взглядах читалось предупреждение не нарываться, а то ведь вода рядом, за бортом глубоко, упал – не выплыл, делов-то для наглого мальчишки-чужака на пять минут воспитания.

– Проверяли, – с уверенностью подтвердил Ацтаки, – они чисты.

«Замкнутый круг какой-то», – с досадой подумал Аль. Если стражи ни при чем, он решительно не понимает, как воры смогли сюда пробраться. Ибо слепок ауры – это слепок. Его не подделать. И здесь, на последнем участке, от незваных гостей только пепел должен был остаться.

Лодка выплыла из тоннеля, мягко ткнулась носом в темный песок. Впереди чернел вход в пещеру.

– Забавно тут, – тихо проговорил Шиль, вставая рядом с Алем на берегу, – камни, пещеры, сырость, вода и ульхи. Ты этих ульхов видел? Жуть какая. А пасть? Явно не водорослями питаются. Не понимаю, зачем держать этих страхолюдин рядом, еще и сотрудничать с ними. И это все, – он сделал многозначительную паузу, – государственная сокровищница артефактов.

Аль в чем-то был с ним согласен. Но камерное здание казны Асмаса на самом деле было… пустышкой. Самое ценное пряталось в глубинах Огненных пещер, куда имели доступ лишь члены королевской семьи. И там тоже не было мраморных ступеней, бархатных портьер и высоких лепных потолков. Зато была защита.

Пещера встретила их голубовато-синим светом светильников, внутри которых Аль разглядел что-то вроде фосфоресцирующего мха.

– Меньше всего реагирует на магическую защиту, – пояснил Ацтаки, заметив его заинтересованный взгляд, – остальные дохнут.

Сокровищница местами была даже облагорожена. Пол выровнен, стены чуть подшлифованы и укреплены, как и потолок. С прочим не заморачивались. А еще здесь были видны следы недавнего погрома, под ногами скрипели обломки ящиков, черепки, перламутровые кусочки ракушек. При этом выделялись нетронутые пятна, словно некто громил, старательно избегая отдельных участков.

– Сокровищница поделена на сектора, – принялся рассказывать Ацтаки, – некоторым артефактам лучше быть в одиночестве.

«И потому, – догадался Аль, – часть уцелела. Отличная идея, надо будет братьям рассказать».

Они прошли в левый дальний угол, ступая по бегущим перед ними огням. Ацтаки предупредил, что с дорожки лучше не сходить. Остановились перед пустым участком, где сиротливо стоял открытый деревянный ящик.

– Собственно, здесь, – нервно махнул рукой капитан и выжидательно посмотрел на Аля.

И все выжидательно посмотрели на его высочество, точно он прямо из кармана должен был достать камень. Только стражи сделали вид, что Шестого здесь нет.

Аль прикрыл глаза, сосредоточился, призывая огонь. Прикусил губу – фон в пещере был такой, что поисковое заклинание тут же искорежилось, потянулось куда-то не туда. Он усилием воли взял его под контроль. Мельком отметил парочку мелких артефактов, что отозвались огнем. Нет, не то. Ему нужно что-то покрупнее. Похоже, рушится его теория – артефакта в пещере не было.

Он расширил зону поиска. Вышел за пределы сокровищницы, не желая сдаваться, и едва сдержал радостную улыбку – теплом отозвался правый угол.

– Там, – указал уверенно. Посмотрел на вытянувшееся лицо капитана, на ошарашенные лица стражей и понял, что прав. В глазах такийцев читались недоверие, удивление и… страх.

– Ты уверен? – напряженно спросил Ацтаки.

Уверен ли он? В том году они начали тренировать навык единения с огнем. Курсантов забрасывали в Стылые пещеры без еды и воды, помещая на выходе сильный артефакт огня. Найдешь – выйдешь, нет – останешься плутать. И если для всех выход располагался в пяти-шести часах ходьбы, то Аль шел целые сутки. Так что это чувство тепла на щеке он ни с чем перепутает.

– Совершенно, – подтвердил и услышал злое:

– Якорь мне в зад. Кишки на брамсель. Мертвяка в… – Капитан осекся, моргнул и торопливо извинился. Смотрел он при этом исключительно на Майру.

Аль не понимал, чего так сильно испугался капитан. На лицах стражей и вовсе священный ужас застыл. Он сдвинулся, прикрывая Майру, так как парочка такийцев призвала стихию и воздух зазвенел от напряжения. Его команда отреагировала, готовясь отразить атаку.

Ацтаки посмотрел на них гневно, точно ожег взглядом, рыкнул что-то короткое, подаваясь вперед, – Аль кожей ощутил исходящее от капитана давление. Стража переглянулась, сделала непричастные лица и нарочито медленно отпустила боевые плетения. Взгляды при этом ничуть не подобрели. Аль себя врагом номер один почувствовал.

Да что тут происходит?!

– Если ты прав, – с усталой обреченностью начал Ацтаки, – то…

Он замолчал. Потряс головой, точно отказываясь признавать случившееся.

– Капитан Ацтаки, вы не можете открыться чужакам, – тихо произнес один из стражей, – да вас Совет на корм рыбам пустит.

– А если мы не проверим, то пустят ульхи. Те, кто останутся в живых! – рявкнул Ацтаки, пожелав себе мертвеца в постель. Снова извинился.

Курсанты обменялись выразительными взглядами. Шиль положил руку на накопитель, Аль покачал головой. Бой в такой перекрученной силой атмосфере был бы самоубийством для всех.

– Вы дадите клятву о неразглашении, – принял решение капитан.

– Согласен, – подтвердил Лунь, быстрее всех просчитавший последствия патовой ситуации.

За ним согласились остальные, Аль медлил, потому как память подкинула слова Третьего: «Ты и только ты должен решать, с кем можно делиться полученной информацией, а с кем нет. Не связывай себя никакими клятвами. Поверь, кончится это плохо». И вот теперь он собирался дать клятву, да еще и в чужой стране. Третий прибьет. Четвертый добавит. А там и Пятый подключится.

Но если он откажется… У них не останется шанса вернуть Бездну, да и выбраться будет затруднительно – ульхи не выпустят без камня. Уже было понятно, что огненный артефакт внушает им страх.

Одна за другой в пещере гулко прозвучали клятвы. Последним, призвав огненную стихию, дал клятву Аль.

Ацтаки обвел всех суровым взглядом, в котором читалось обещание вздернуть на рее каждого, кто попробует нарушить слово.

– Ульхи, – выговорил он, с трудом выталкивая из себя слова, – охраняют не только сокровищницу. Точнее, вовсе не ее. За этой стеной священное озеро Эльхаим. В его водах они растят потомство. Сегодня ночь выхода малышни в свет, а потому на озере будут почти все.

А еще это шанс нанести удар, если цель проникших – уничтожение ульхов.

Аль выругался вполголоса. Парни шепотом поддержали. Майра фыркнула и громко предложила свой вариант взгляда на ситуацию, заработав уважительное от Ацтаки: «Это кто ж тебя научил, девочка?»

Девочка, ни разу не покраснев, с гордостью поведала, как год водила за нос целую академию, как была курсантом и как парни не стеснялись при ней выражаться.

– …Жаль, что все закончилось, – искренне вздохнула она, добавляя: – Было здорово.

Ацтаки потрясенно смотрел на Майру, точно увидел впервые, и Аль снова ощутил душащие объятия ревности.

– Год? Мальчиком?

Перевел вопросительный взгляд на принца, и тот нехотя кивнул, мол, так и было. Целый год идиоты не замечали девчонку под носом. О своей роли он умолчал.

– Ты прямо как Звезда ночи, – выдохнул капитан с восхищением, – которая удрала юнгой на корабль. Ловко удрала, отец два года ее ловил по всем морям.

Аль стиснул зубы, замечая, как заблестели глаза девчонки. Лично он два года ловить не будет, найдет сразу, отшлепает и запрет дома.

– А что потом? – поторопила Майра, и Шиль понимающе закатил глаза.

Парни со смешками переглянулись. Кажется, кто-то нашел себе очередной пример для подражания.

– А потом он взял ее на свой корабль, и она заслужила звание капитана.

– Все, теперь она будет засыпать и просыпаться с этим именем на устах, – еле слышно прошептал Шиль на ухо Шестому, и Аль согласился – будет. Главное только, капитанов судов, заходящих в порт близ академии, предупредить, чтобы держали ухо востро. И всех желающих стать юнгами мальчиков, гм, проверяли.

– А потом она стала старшим капитаном и вошла в Совет.

«Надо же», – удивился Аль. Интересная подробность. Он искренне считал, что такийцы неспособны оценить женщину и тем более ей подчиняться. Оказывается, способны. Видимо, на самом деле незаурядная особа.

– Я дам тебе почитать историю ее жизни, когда вернемся, – пообещал Ацтаки, – а сейчас нам пора. – И он, все еще сомневаясь, посмотрел в правый угол пещеры.

Проход в священное озеро Эльхаим ничем не выделялся на серо-коричневом камне стены. Ацтаки снял ожерелье со своей шеи, приложил к небольшому углублению камушек овальной формы, и стена дрогнула от прорезавшейся в ней щели, а потом, шурша, поползла в сторону.

– Озеро посещают три раза в год лучшие из стражей. Они убирают мусор, который могло принести штормом, укрепляют стены от обвалов… – Говоря это, Ацтаки шагнул во влажную темноту тоннеля.

– Я прошу вас воздержаться от использования огненной магии, – предупредил капитан, – и, Майра, закройся, пожалуйста. Никаких ментальных сканирований.

Шиль покачал головой, развел руками, мол, ну и требования. Аль был с ним согласен. Если камень рядом с озером, разве преступник отдаст его добровольно? Смешно.

– Хоть бы дубину дал, – недовольно бурчала темнота голосом идущего впереди Шиля.

– Он прав! – жарко подтвердила Майра, которую Аль крепко держал за руку.

В душной темноте коридора спина сразу вспотела, рубашка неприятно липла к коже, и Аль чувствовал себя неуютно. Огонь волновался, требуя действий. Его тоже раздражала слепая беспомощность.

– Идите смелее, здесь ровно, дальше светлее будет, – подбодрил их капитан.

Через пару десятков шагов впереди забрезжил серый свет, высвечивая контур выхода.

– Девятиликий! – ахнула Майра, когда у их ног заплескалась темная вода, пронизанная тонкими разноцветными световыми линиями, словно кто-то на дне светил себе сотней пробивающих толщу воды фонарей. Линии перемещались, сокращались, вырастали вновь – завораживающее зрелище.

Границы озера терялись в сером тусклом свете, который давали лежащие на берегу и в воде камни. С потолка каменными сосульками свисали скалы-плакальщицы. Воздух, влажным и теплый, был наполнен мелодичным пересвистом, а еще он жутко, до тошноты пах рыбой.

Аль вздохнул, задержал дыхание – желудок скрутило, и он старательно задышал ртом.

– Это единственное теплое озеро на островах, – подтвердил Ацтаки. – Говорят, вода его полезна не только для ульхов, но и для людей.

Аль, не оборачиваясь, ощутил, как стражи за их спинами, разделившись, двинулись вдоль берега.

– Нет, – остановил он их, и Ацтаки поднял руку, отдавая команду не торопиться.

– Если он из наших, то есть безмолвных, увидеть его смогу лишь я, как и подобраться, – пояснил Аль, – вам его щиты не под силу. Спугнете только или заставите активировать артефакт. Хотя я могу запустить поисковое заклинание…

– Не стоит, – отказался Ацтаки, – нас просто растерзают, если ульхи решат, что мы угрожаем детенышам.

– Ты не пойдешь один, – возмутился Шиль, и Аль успокаивающе положил ему ладонь на плечо:

– Так надо. Лучше не спускай глаз с Майры. Огнем за нее отвечаешь.

Шиль напрягся, посмотрел страдальчески и попросил:

– Оружие хоть возьми.

Ацтаки без дополнительной просьбы снял свой пояс с прикрепленным на нем кинжалом в ножнах. Лично застегнул его на Але и пожелал:

– Хорошей охоты, твое высочество.

Майра шагнула сама, обняла удивившегося Аля – обычно девочка вела себя сдержаннее при чужих, но причина стала ясна, едва он услышал тихий шепот:

– Он справа, метрах в ста. Там углубление.

– Выпорю, – так же еле слышно пригрозил Аль.

– Пообещай, – попросила вдруг Майра, прижимаясь крепче, – что это не твоя смерть ходит тут.

Аль не ответил, отступил, разрывая объятия, и, повернувшись к другу, напомнил:

– Уходите сразу, как почувствуешь всплеск. Если успеете добежать и перекрыть проход, есть шанс уцелеть. Сокровищница неплохо защищена. – И он, не прощаясь, зашагал по гальке.

Глава 7

Галька предательски шуршала под ногами, и Аль был вынужден контролировать каждый шаг. Он шел, затаив дыхание, и молился, чтобы спрятавшийся на берегу человек его не заметил.

Майра оказалась права, и с тридцати шагов Аль ощущал присутствие артефакта без всякой магии. А еще здесь вода не шумела, взбитая телами ульхов. Ближе к артефакту ульхов не было вообще, и озеро там застыло черным зеркалом.

Аль выдохнул, сделал еще один шаг. Его план был прост. Артефакт нельзя держать при себе, значит, он где-то лежит на берегу. Аль подберется ближе, схватит камень и уйдет, а с магом пусть Ацтаки разбирается.

И вот оно, углубление в стене, о котором говорила Майра. Аль застыл, вглядываясь в полумрак. Лежащую на подстилке тень смог заметить чудом – та не шевелилась. Не сразу до Аля дошло, что столько дней без еды и воды можно выжить, лишь подпитываясь от артефактов-грез и находясь большую часть времени в глубоком сне. Только вот артефакты, которые погружали в подобное состояние, были запрещены, ибо поддерживали полный ярких видений сон за счет жизненных ресурсов.

Аль выругался про себя, уже понимая, что спящий перед ним человек и не рассчитывал выбраться отсюда живым, а значит…

Момент, когда маг вышел из сна, Аль позорно прозевал – увлекся поиском камня. Близость артефакта насыщала воздух огнем, но маг дураком не был и прикрыл Бездну иллюзией.

Аль чудом услышал, как с шорохом сдвинулись камни, выдавая движение бросившегося в его сторону огневика. Тело среагировало само – отшатнулось, пропуская мага вперед.

Пойманная в полете к его лицу рука. Захват.

Вор был выше и тяжелее, а еще он был слаб. Практически он уже был трупом, и лишь злость – из глотки вырвался гневный вопль – придавала ему сил. А потом он рухнул на колени с вздернутой вверх и выкрученной рукой. Сиплое дыхание разнеслось над водой, и огневик закатил глаза, повалившись на гальку.

Аль отпустил руку, присел на корточки, покачал головой – почти труп. Артефакты-грезы… Жуткая вещь.

Встал, осмотрелся и уверенно шагнул туда, куда звал огонь. И тут яркая вспышка озарила темноту подводного озера. Разом, до звона в ушах, взвыли ульхи. Вода вскипела от рванувших в сторону Аля тел, а прямо перед ним маленьким солнцем разгорался активированный артефакт, за спиной же давился сиплым смехом маг.

Темное пламя ощущалось шаром из ледяных колючек. Оно тянулось наружу, почуяв опасность. Аль скривился, предвкушая битву с самим собой, а в голове звенел голос Первого: «Раз уж тебе повезло обрести столь редкий дар, изволь понимать, к чему он может привести. Темное пламя будет стремиться уничтожить любую опасность и ему плевать на тех, кто рядом. Ты – приоритет. Так что запомни, чем больше опасность тебе угрожает, тем большую мощь явит защитник. И вопрос, справятся ли с этой мощью те, кто рядом и кого ты не сможешь прикрыть. Мой совет – рисковать лишь тогда, когда вокруг одни враги».

Аль давно научился договариваться со своим даром и брать его под контроль, но до сегодняшнего дня ему не приходилось сталкиваться со столь мощным артефактом. На память сразу пришли развалины дворца во Втором тэорате. А если здесь, в замкнутом пространстве пещеры, произойдет столкновение Бездны с темным пламенем… Аль был уверен – потолок не выдержит даже в сокровищнице.

«Мы не будем драться», – сказал он ледяным колючкам и застонал от окатившей его изнутри замораживающей волны протеста.

«Ты даже меня не сможешь спасти!» – крикнул, чувствуя, как щиплет глаза от подобравшихся слез. Нет, он, может, и выживет, но пока до него, заваленного камнями, доберутся… Да и нужно ли такое спасение, когда рядом будут умирать Майра, друзья, брат Ацтаки, а он будет лежать, беспомощно ощущая их смерть?

К жыргхве такое спасение.

Аль зло улыбнулся, тряхнул волосами, посмотрел с ненавистью на гудящий, точно большой жук, набирающий мощь артефакт.

Кожу обожгло холодом магии ульхов, запах рыбы стал нестерпим, глухо зашептала поднимающаяся и бурлящая вода, а голова заболела от пытавшихся пробиться туда нечеловеческих голосов.

Ацтаки был прав. Перепуганные ульхи решили атаковать всех, кто был в пещере.

«Аль»! – сквозь нарастающий гул в голове к нему пробился испуганный голос Майры.

Аль стиснул зубы, ощущая, как лопаются родовые амулеты под ментальным давлением извне. Вот же… поганка! С Шилем он потом разберется, почему не утащил девчонку, а Майру все-таки отшлепает.

«Уходите! Сейчас же! Я уйду сам. Позже».

Главное, побольше уверенности, которой у него на самом деле не было.

Ответил – и тут же поставил самый мощный из своих блоков, успев с благодарностью вспомнить ассару и наставников за тренировки.

От наступившей в голове тишины дышать сразу стало легче.

«Давай!» – скомандовал Аль темному пламени.

И между ним и ульхами едкой чернотой наполнился воздух, резко вырос до стены, отгораживая зашипевшую воду. Ульхи ответили разочарованным визгом, от которого больно зазвенело в ушах. Пещера наполнилась клубами вонючего пара.

Аль рукавом растер кровь, потекшую из носа. Визжать до крови противника – надо же так уметь! Задышал ртом.

– Идиоты, – пробормотал он, опускаясь на одно колено, – мозгов как у рыб.

– Готовишься принять смерть? – с едкой насмешкой поинтересовался тот, о котором Аль успел забыть.

– Тебе-то что? – спросил Аль недобро. – Сам-то уже мертв.

Ответом ему был язвительный смех, и на фоне воплей, с которыми раз за разом атаковали стену черного пламени ульхи, он звучал по-настоящему жутко. Аля передернуло.

– Наконец-то ваша семейка поплатится, – с предвкушением протянул маг. Закашлялся, поднял на Аля безумный взгляд. В алом свете разгорающегося артефакта кровь на его подбородке казалось черной.

Юноша отметил, что свечение камня нарастает медленнее, чем он ожидал. Видимо, сказывалось присутствие большого количества заряженной магией воды вокруг. Однако Шестой не обманывался. Даже сейчас он не сможет взять артефакт под контроль, а уж поглотить… Нет, так будет еще хуже. Огонь уйдет к ассаре и сожжет их обоих.

– Чем мы тебе не угодили? – устало поинтересовался Аль. Прав был Третий – принцем быть так себе удовольствие. Все время на виду, на всеобщем обсуждении. Насолил один – отвечать всем. Судьба такая. Так кажется, что принцев восемь, для подданных корона одна на всех.

Маг помолчал, собираясь с силами для ответа. Он сидел рядом – протянуть руку и с легкостью свернуть шею – и был так слаб, что даже голову держать ровно не мог, постоянно роняя ее на грудь. Натянутая на скулах кожа придавала ему сходство с высохшей мумией. Одежда повисла мешком. Аль дернул уголком губ – даже руки марать не хочется. Он сам себя уже наказал.

– Вы отобрали ее. Мой огонек, мое сердце, – проскрипел почти мертвец, – король ее пожелал, а она… не смогла ему отказать. Я так умолял ее не соглашаться, бежать. Но моя Фальга… – Он всхлипнул, и Аль замер оглушенно. – У нее было доброе сердце. Она так и сказала: мой огонь нужен стране, нужен этому человеку.

И он завыл страшно, отчаянно, точно любимая вчера разбила ему сердце, выбрав другого.

– А потом она умерла, – тихим голосом произнес Аль. И что-то в его тоне заставило мага насторожиться.

– Ты знал ее? – подался он вперед, в глазах сверкнула надежда пополам с безумием.

И Аль не смог ему отказать в правде. Понимал, что не должен – ловушку поставили не только на ульхов, но и на принца Асмаса, но не смог промолчать перед лицом смерти.

– Это я ее убил, – признался он, слепо глядя в магический свет артефакта, возросшая яркость которого уже выжигала глаза.

Двадцать шесть лет… и каждый раз это признание болью пронзало сердце. Не помогали увещевания ассары, хотя после беседы с ней становилось легче, но он так и не смирился с решением матери – отдать свою жизнь за него.

Аль откашлялся, понимая, что должен продолжить.

– Его высочество Шестой, – представился он с горьким смешком.

– Нет-нет-нет! – отшатнувшись, лихорадочно забормотал маг. Закрыл лицо ладонями, закачался, точно игрушечный болванчик. – Ты не можешь быть ее сыном. Это невозможно. Я узнавал, мне говорили, он умер. В младенчестве.

– А, это… – усмехнулся Аль. Прикрыл глаза, отворачиваясь от пылающего перед ним камня – огненные волны расходились кругами, нарастая: багряные, рыжие, желтые, красные. Так и будет, пока в один миг все не полыхнет ослепительно-белым светом.

– Меня несколько раз даже хоронили, – признался он.

Третий любил правдоподобную ложь.

Аль тогда мало что понимал. Возраст такой… Не для осознания государственных интриг. Много позже Четвертый объяснил, что Третий таким образом ловил на огонь. Объявлял о смерти Шестого высочества и отслеживал, кто зашевелится и поползет на свет или будет ходить радостно улыбаясь.

– Но я выжил.

После Аль под присмотром довольного Третьего доводил придворных своим появлением до неконтролируемых всплесков.

Так продолжалось до тех пор, пока Аль не попросил разрешения зажигать и у себя в комнате похоронные огни, мол, они так здорово горят, а то всем можно, а ему почему-то нет? Только Третий вдруг помрачнел, буркнул, что это уже слишком, и ушел. Больше о смерти Шестого никто слухи не распускал.

– Я стал курсантом. Лучшим на курсе, – добавил Аль, хотя обычно не любил хвастаться перед незнакомыми людьми. – Неужели вы обо мне не слышали?

– Меня не было в стране. Не смог, – глухо донеслось из-за ладоней.

– Тебе сколько? – булькнул внезапно огневик, отнимая руки от лица и вглядываясь в Аля. Закашлялся, сплевывая кровь на гальку.

– Двадцать шесть.

– Ко мне подобрался под щитом безмолвного?

Аль кивнул.

– Правда… Лучший… Она бы… тобой… гордилась… Фальга… всегда хотела… иметь сына… Говорила, что… готова за него… жизнь отдать, лишь бы… он жил сильным огнем.

Мужчина дышал тяжело, делая паузы между словами, и Аль ждал, что каждое может оборваться смертным хрипом.

– Я бы… Тоже… Отдал…

Он вдруг замолчал, и Аль с испугом подумал, что остался один на один со своим выбором. Ведь скоро уже. Немного осталось. И проще это сделать, когда враг рядом и его ненависть служит опорой.

Мужчина вдруг встал на четвереньки. Потом, шатаясь и хрипя так, что Алю казалось, человек не может так дышать, встал. Выпрямился. И рычащий от напряжения голос перекрыл визг ульхов:

– Огонь всесокрушающий. Даритель тепла и жизни. Выжигатель нечисти и нечистот. Милость Асмаса. Эту жертву я приношу во имя жизни того, кто рядом со мной.

– И тех, кто здесь, – быстро добавил Аль, чувствуя, как перехватывает горло. Это его речь. Его слова.

– И всех живых, кто здесь, – не стал спорить огневик.

Шагнул, подхватил камень, вдавил его в грудь, напротив сердца, а дальше все залила ослепительная вспышка. Тело Аля пронзила невыносимая боль, и он рухнул в небытие.

День был жарким, какой и должен быть в Асмасе в середине лета. Безоблачное небо, легкий близ, ласковые, лижущие песок волны, крики морских птиц и… долгожданный, тягучий, ленивый отпуск.

Юля поднялась с лежака, поправила солнечные очки, оглядела пляж. Пожалуй, сейчас это был самый защищенный пляж Асмаса, отгороженный от суши стеной высококачественной иллюзии и барьера – дипломная работа старших курсов. Так что для всех пляж был пуст. А за барьер мог пройти лишь узкий круг лиц. Даже слуги не имели сюда доступ. С моря же бухту прикрывал туманный барьер. Ибо нечего простым гражданам лицезреть отдых монарших особ, потому как некоторых может и инфаркт хватить от вопиющего и многократного нарушения этикета.

– Сока? – предложила Юля Седьмой, и та благодарно кивнула.

Юля потянулась, оглядела разморенных подруг, сунула ноги в шлепки – раскаленный песок обжигал так, что не походишь босиком, накинула прозрачное парео-халат. Сладко зевнула – жара и море превращали ее в ленивого тюленя, готового спать сутками. Привычно посчитала головы, возвышающиеся над песком. Трое своих, Седьмой принц, сын Софраны и две бабушки, не спускающие глаз с ребятни.

Неделю назад мама прибыла из зимнего Питера провести время с внуками. Так и заявила, что теперь ее очередь, а некоторым, ставшим столь высокородными, что целый дворец заняли, пора отдохнуть и дать другим потискать и понянчить малышей.

Свекровь, она же Четвертая мать, внезапно приняла сторону сватьи, проникновенно добавив:

– Старость надо уважать, Юлечка.

– Воспитаем всех, – подтвердила Татьяна Федоровна, с энтузиазмом оглядывая взирающую на нее с обожанием ребятню, чьи перемазанные ягодным пирогом мордашки светились восторгом – земную бабушку, как они звали ее между собой, любили все без исключения, а уж от ее пирогов даже его величество не отказывался.

И на три недели Юлю, а после и прибывших Софрану с Седьмой отстранили от детей.

Юля прошла в шатер, переступив через лежащего на полу алькса*, открыла бар, достала сок, разлила в три бокала, добавила льда. Бросила взгляд на берег, где полным ходом шло строительство песчаного замка, возводился третий ряд стен, вырастала десятая башня, и достала еще стаканов – поддержать строителей.

Оба дедушки нашли общий язык на почве рыбалки и теперь проводили полные умиротворения дни на лодке, добывая рыбу, которую потом вечером все вместе готовили на берегу.

С заходом солнца детей отправляли спать, и пляж целиком принадлежал взрослым.

– Я столько всего узнала за это время, – Седьмая с недоумением вертела в руках комок с толстыми плотными щупальцами, не зная, как к нему подступиться, – но главное, здесь я просто я, а не Седьмая мать и бывшая королева.

– И где еще мы можем так ходить? – хохотнула Софрана, указывая на собственный купальник.

– Птичник сожрет, если узнает, – хмыкнула Юля, представляя в красках заголовки местных новостных изданий: «Корона опозорена», «Наследники занимаются развратом», «Леди подают дурной пример подданным».

– Подавятся, – не согласился Третий. – И пусть сначала барьер преодолеют за доказательствами.

Его тоже не прельщало быть обнаруженным в одних шортах, с испачканной песком спиной и всклокоченными от морской воды волосами. Так что барьер высочества укрепляли лично. Ибо все оценили вино, фрукты, жаренных на огне мелких осьминогов, танцы, песни, шутки, а главное – свободу от дворца, и никому не хотелось однажды это потерять.

Его величество также соизволил посетить их тайный пляж с супругой и Восьмым наследником. Высокие гости провели один день в Четвертом тэорате, выразили восхищение всем и пожеланием как-нибудь вернуться, но ее величество задержаться не захотела. Ее явно смущало присутствие сразу двух бывших жен супруга.

Лишь одно омрачало Юлин отдых в этом году – отсутствие Совенка, его друзей и Майры. Но детей надо отпускать, чтобы они взрослели.

Она выглянула из шатра, свистнула по-мальчишечьи, сунув два пальца в рот. С такой ватагой свист – самое действенное средство. Десять секунд – и все здесь.

И тут тревога стальной хваткой стиснула сердце. Юля захрипела, пошатнулась, с трудом удержала поднос с бокалами. Отмахнулась от вопросов обеспокоенных подруг. Заметалась, не зная, что делать и куда бежать.

Лихорадочно набрала на браслете мужу:

«Есть новости от Шестого?»

Фильярг ответил почти сразу:

«Только то, что уже говорил: они добрались. С ними все хорошо».

Но хорошо не было. Совсем. Была дикая тревога, выворачивающее наизнанку внутренности чувство опасности. И Юля села прямо на песок, потянулась мысленно к Совенку.

Блок. Поганец успел перекрыть к себе доступ. Живот скрутило. В глазах потемнело, а во рту появился привкус крови. И что же он чувствует, если ей с блоком так плохо?

Ладони заледенели, несмотря на жару.

Так, отставить панику. Он не погибнет. Она не позволит. Ассара она или кто?

Рядом присела Седьмая.

Софрана уже связывалась с мужем.

Если все станет плохо – у Юли пара секунд, чтобы его вытащить.

Она опустила ладонь, набирая полную горсть песка. Если упрямец не обратится за помощью, то блок спадет за пару мгновений до смерти, когда тело затратит все ресурсы на выживание. Тогда… Песок в ладони грел кожу. Она сделает то, что еще никогда не делала – пробьет пространство. И будет молиться, чтобы все получилось.

– Присмотрите за детьми, – крикнула Юля маме со свекровью, отрешаясь от внешнего мира, и замерла, ловя малейшее изменение ее связи с Совенком.

Воздух внезапно полыхнул. Раскалился, обжигая кожу, брачный браслет. Вокруг взвилось густое, злое, гудящее пламя, а потом песок провалился, и Юля рухнула вниз, в огненный вихрь.

Падение длилось пару секунд, за ним последовало жесткое приземление на камни. Юля зашипела, поднялась, потирая ушибленную нижнюю часть, подобрала слетевший шлепанец, печально посмотрела на оплавившийся второй, нервно запахнула полупрозрачное парео и… приготовилась драться.

Единственный раз, когда ее похищали, до сих пор возвращался редкими кошмарами. Так что ничего хорошего Юля не ждала. Пусть из нее не получилось боевого мага, но постоять за себя она сможет.

Совенок был жив, это она чувствовала отчетливо, как будто он был рядом, но пребывал без сознания, и понимание, что она тратит время на чьи-то дурацкие игры вместо того, чтобы ему помочь, доводило до белого каления.

– Кто у нас тут идиот? – рыкнула, прорывая тишину пещеры. Место, где она оказалась, было небольшим и порядком завалено камнями. Воздух был сухим и горячим настолько, что Юля сразу взмокла и поспешила снять нагревшиеся украшения. Брачный браслет справился сам, создав охлаждающий слой воздуха между собой и кожей.

– Твой? – со странным шипением уточнили у нее за спиной.

Юля крутанулась, встречаясь взглядом с огненным духом. Тот явно был стар, раз мог разговаривать, но главным было другое – у его ног лежал без сознания Альгар.

Твою же…

Порыв броситься к нему Юля сдержала – знала, что Совенок пока в безопасности, но стоящий над ним дух нервировал.

– Кто твой хозяин? – спросил Юля с холодной ненавистью, и тот внезапно рассыпался искристым смехом. Юля вздрогнула – пара искр попала на ткань парео, и она поспешила загасила начавшую тлеть ткань. Выругалась, уже понимая, что влипла. Лицо духа поплыло, меняя одно обличье за другим, точно он был не в силах выбрать. Ощущение разлитой силы вокруг стало запредельным, а воздух раскалился настолько, что она испугалась, что у нее загорятся при вздохе легкие. Мир поплыл.

И в голове насмешливым голосом Третьего проговорило собственное сознание: «Только ты, Юлечка, могла оказаться перед лицом нашей драгоценной стихии в купальнике, неприлично прозрачном халате, перепачканная песком, еще и босиком. Ах да, и обозвать его идиотом. Мои глубочайшие поздравления – тебя трудно будет переплюнуть. Жаль, что проживешь ты с такой удачей недолго».

Но за себя она еще успеет испугаться, главное – отбить Совенка. И вот что натворил ее мальчик, если довел стихию до белого каления?

– Мой! – Шагнула к Совенку, готовая прикрыть собой и отбивать чем угодно, хотя бы тапкой в руке.

– Твой? – Ей в лицо дохнули злым жаром, опаляя брови и ресницы.

Юля облизала запекшиеся губы. Голова закружилась от мельтешащих перед ней в языках пламени мужских и женских лиц, и она попросила:

– А можете выбрать что-то одно, а то меня уже тошнит от…

Нет, Третий точно бы умер со смеху. Потому как Юле сейчас полагалось встать на колени и смиренно принять наказание. Но понимание, как она будет смотреться в купальнике, стоя на коленях…

– Простите, – извинилась, с трудом шевеля языком в пересохшем рту, – вы так неожиданно меня выдернули. Я не успела подготовиться. А давайте вы нас сейчас вернете, я переоденусь…

– Женщина! – презрительно рыкнул какой-то маг.

– Дура! – припечатала старуха с длинным носом.