Частные производные любви бесплатное чтение

© Alik Kramer, 2025

ISBN 978-5-0065-9595-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Моя многолетняя практика связана с применением методов прикладной математики и программирования для решения различного рода инженерных задач. Мне приходилось и приходится применять, в том числе, и бурно развивающиеся последние несколько лет методы машинного обучения, которые, в свою очередь, лежат в основе моделей искусственного интеллекта, в частности, в основе различного вида нейросетей.

Наблюдая за тем, как различного рода модели искусственного интеллекта (в большей степени – это, конечно же, т.н. нейросети-трансформеры) проникают в нашу жизнь, меняя её, я не смог остаться в стороне и не поделиться некоторыми своими мыслями/предположениями/рассуждениями по этому поводу, оформленными в виде небольших научно-фантастических рассказов.

Рассказ «Частные производные любви» является завершением задуманного цикла научно-фантастических рассказов: опубликованного ранее сборника «Антипрометей» и рассказа «Пятьдесят вверх и пятьдесят вниз».

Частные производные любви

«…Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…».

– Первое послание Коринфянам, 13—8.

– Давно хотела у тебя спросить?

– Да.

– Этот фонарь, чем он тебе так дорог?

Сидевший за столом молодой человек, по-доброму усмехнувшись, перевёл взгляд от окна на экран одного из своих мониторов. На голове у него размещалось нечто, напоминающее шлем с многочисленными датчиками и разноцветными мигающими индикаторами.

– Что?! – сразу же прозвучал со стороны монитора приятный игривый женский голос?

– Нет, просто ты застала меня врасплох этой своей точной догадкой. И ещё, я поймал себя на мысли о том, что это очень хорошо, что ты не…

Молодой человек на мгновение осёкся, пытаясь подобрать нужные слова.

– Не настоящая, – резко вмешался голос, не теряя своей весёлой и игривой интонации.

– Нет-нет, – оправдываясь, отреагировал молодой человек.

– Да-да! – парировал голос.

– Я лишь хотел сказать, что если бы этот вопрос задал мне человек, то я испытал бы сильный дискомфорт. А так…

– А так, – перебив, резко вмешался голос, – совсем не зазорно признавать над собой интеллектуальное преимущество обычной, холодной, хорошо обученной железяки, как не зазорно сегодня любому сильнейшему шахматисту проигрывать домашнему компьютеру, да? – в женском голосе звучали обиженные нотки, но при этом было сложно понять, была эта обида наигранная или настоящая.

– Обиделась, Нейра? – чуть настороженно спросил молодой человек.

– Очень! – с театральной серьёзностью ответил голос.

– Хм… – молодой человек демонстративно почесал в затылке. – И чем на этот раз я смогу загладить свою вину? Огромный букет роз, элитные духи, приглашение в театр?..

– Нет, уважаемый Андрей Арсеньевич, эти глупости оставьте для более достойных, а я бы не отказалась от пары-тройки простых видеокарт последней модели.

– Будут видеокарты, Нейра, возможно, что уже на этой неделе прибудут, как я и обещал, – улыбнувшись, мягко произнёс Андрей.

– Хотя, я и без новых видеокарт прекрасно себя чувствую. Всё и так прекрасно считается.

– Согласен. Ещё бы понять до конца, откуда вдруг такая эффективность, за счёт чего?

– А разве это так сложно для понимания? Вся история сигналов от датчиков имеется, вся динамика для изменения весов от исходной точки до текущего момента перед тобой, бери, анализируй, делай выводы.

– Не так всё просто, Нейра. Сигналы это всего лишь указатели на области, где необходим пересчёт весов, сама динамика изменения весов – это, по большей части, следствие работы сигналов, но вот как потом всё это собирается в нечто осмысленное?!

Последние слова Андрей произнёс задумавшись.

– Отдельное спасибо за осмысленное, – быстро и язвительно произнесла Нейра, – и за нечто, конечно же.

– Не обижайся, Нейра, ты ведь понимаешь, что я сейчас не о тебе.

– А что, у тебя есть ещё кто-то, кроме меня?

В интонации Нейры одновременно уживались и наигранность, и серьёзность.

– Нейра?! – Андрей с лёгким укором посмотрел на монитор, полный графиков, окошек с расчётами и программным кодом.

– Ладно, конечно же, я не серьёзно. Это я шалю, Андрей Арсеньевич.

Андрей, улыбнувшись, хотел что-то сказать, но в этот момент где-то недалеко в вечернем заоконном сумраке послышались громкая многоголосая пьяная ругань и диковатый смех.

Андрей подождал, пока голоса утихнут и продолжил. Но теперь уже без улыбки, и говорил он не то, что собирался сказать несколько секунд назад.

– Этот фонарь, помню его столько же, сколько и себя. Моя детская кровать стояла как раз у этого окна. Часто, засыпая, весной, летом, осенью, зимой, последнее, что я видел, был этот фонарь. И я так к нему привык, что однажды поздним вечером, когда он неожиданно погас, я, плача, напрочь отказывался засыпать. Правда, сам я этого не помню, спустя годы мне рассказала об этом мама. Вызывать кого-либо из мастеров – был не вариант. Вот и пришлось тогда отцу в тридцатиградусный февральский мороз тянуть откуда-то из подвального помещения к фонарю каскад из собранных по всему дому удлинителей и вешать на фонарь обычную комнатную лампу.

Где-то, но уже на значительном удалении, опять послышались многочисленные пьяные голоса и смех. Андрей опять подождал несколько секунд, а затем продолжил.

– Зимой я засыпал под медленно кружащие в свете фонаря снежинки или под стремительно проносящиеся наискосок хлопья снега, весной и летом вокруг фонаря кружили майские жуки и ночные бабочки, осенью, когда шли очень сильные проливные дожди, его свет тонул в косых струях дождя, превращаясь в зыбкое золотое марево. Не знаю, замечал ли это кто-нибудь, кроме меня. А когда мне совсем не спалось, я начинал играть с фонарём в игру, которую называл про себя «один-два». Дело в том, что фонарь беспричинно мигал, и каждый раз только один или два раза. Суть игры заключалась в том, чтобы угадать, какое количество раз фонарь мигнёт в следующий раз. Если угадывал я, очко было в моё пользу, если нет – в пользу фонаря. Я был очень рад, когда мне удавалось выиграть, потому что это случалось весьма и весьма редко. И я не заметил, как проскочил мимо того момента, когда стал воспринимать фонарь как нечто живое, нечто, обладающее сознанием.

Андрей улыбнулся.

– В школе, уже в старших классах, в ситуациях, когда мне необходимо было принять решение, я шёл не к друзьям, не к родителям, а, так скажем, «спрашивал» у фонаря. Для этого я задавал нужный вопрос, мысленно или негромко вслух, а затем ждал. Если фонарь мигал один раз, это означало – нет, два раза – да. Звучит жутковато, да?

– Нет, совсем нет, – осторожно ответила Нейра.

– В девятом классе не стало родителей, в конце лета они отправились в короткий отпуск и не вернулись. Небольшой пассажирский самолёт, на котором они летели через горный перевал, упал в реку. Спасатели тогда так никого и не нашли. Из всех родных осталась только бабушка. По-настоящему потерю родителей я осознал лишь несколько месяцев спустя. Сработавший изначально защитный механизм не позволил случиться этому сразу. И мне действительно тогда казалось, что всё произошедшее – это какое-то недоразумение, что наступит день, и я опять увижу родителей живыми и здоровыми. Но как-то в конце осени, вернувшись со школы домой, я вдруг осознал, что остался без мамы и папы навсегда. Слёзы сразу же потекли градом, не останавливаясь, я стал словно бы проваливаться в очень глубокую тёмную яму, медленно, постепенно и неумолимо теряя интерес к жизни. Я стоял у окна и смотрел на фонарь, ясно осознавая, что сегодня вечером меня не станет, и буквально видел, что и как я сделаю. Не ощущая ни малейшего страха, не испытывая никаких сомнений, мысленно, я уверенно приближался к своей цели и уже буквально видел себя со стороны, лежащим на своей кровати, с прижатыми к груди коленями, уже без признаков жизни. Ещё каких-нибудь пару или тройку минут, и я отправился бы выполнять свой план. Но в этот момент фонарь моргнул, и впервые за всё время это случилось три раза подряд. Фонарь моргнул три раза! Это мгновенно вывело меня из моего состояния, напоминающего транс. То, что это был транс, наваждение, я ощутил сразу же после того, как это произошло. И мне показалось, нет, показалось не совсем верное слово, я совершенно ясно ощутил, что окружающее меня пространство стало ярче, светлее, что-то тёплое стало растекаться от груди к голове, к рукам и ногам. А затем фонарь ещё раз мигнул три раза подряд, и я словно бы вернулся в то самое время, когда можно было просто выйти в соседнюю комнату, чтобы увидеть отца, читающего или смотрящего телевизор, а затем можно было пройти на кухню, чтобы о чём-нибудь переговорить с мамой. Покой, умиротворение, тихая радость, вот что я ощущал тогда. Не знаю, сколько я простоял у окна, но когда я отошёл от него, я был уже другим. Пропало чувство одиночества, появилось стойкое ощущение того, что я не один. Родители – они рядом, пусть я не мог их видеть, не мог с ними говорить, но я был твёрдо уверен, что они близко. Вот…

Вновь смех и ор пьяной компании заставили Андрея прерваться, только в этот раз невидимая компания находилась где-то поблизости.

– А позже, обучаясь на первых курсах в институте, получив нужные знания в области теории вероятностей и математической статистики, я провёл несколько разнотипных экспериментов для того, чтобы выявить какие-либо закономерности в поведении фонаря. И знаешь, все полученные результаты говорили о том, что я имею дело с подбрасыванием «идеальной» монетки1. Словно бы всё это время я имел дело с идеальным датчиком случайных значений. Вместо самых важных смыслов – подбрасывание вверх идеальной, бесчувственной, холодной монеты. Нет, не верю… – последние слова Андрей произнёс самому себе.

– Есть ещё эффект наблюдателя2, – осторожно признесла Нейра, давая понять своей интонацией несостоятельность этого предположения.

– Есть, Нейра, есть, – задумчиво на выдохе произнёс Андрей, – и после небольшой паузы добавил, – и есть ещё то, что мы пока объяснить не можем. Мы это чувствуем, скорее всего, используем, но проникнуть в природу, в суть явления не можем, или пока не можем. Вот как с тобой, например.

– А что со мной? – хитро спросила Нейра.

– Ты знаешь, – улыбаясь ответил Андрей.

– А ты? – с прежней интонацией спросила Нейра.

– А я пока только чувствую, но не знаю, и не понимаю, и хочу разобраться.

– А может быть это нельзя знать, может быть это можно только чувствовать?

– Ох, Нейра, Нейра, сейчас мы с тобой опять ударимся в софистику с казуистикой, будем спорить об отражениях предметов и предметах в отражении, – шутливо произнёс Андрей.

Раздался звонок, Андрей вздрогнул от неожиданности и посмотрел в сторону двери. Промедлив немного, он, не торопясь, вышел в коридор.

– Ну, не забыл меня ещё, признавайся честно?! Эх, чертяка, дай я тебя обниму, – раздался громкий голос из коридора.

– Здравствуй, Сергей, – негромко и смущённо прозвучал ответ Андрея.

Через несколько секунд в комнату вместе с Андреем вошёл его ровесник, высокий, с острыми чертами лица и зачёсанными назад осветлёнными волосами. Оба улыбались.

– Как я тебя тут застал, не очень вероломно? Вот! Будешь знать, как не писать месяцами. Друг детства.

Андрей в ответ лишь молча и довольно улыбался. Сергей с наслаждением плюхнулся в большое объёмное кожаное кресло.

– Что? Хочешь спросить, как мои дела? Как успехи? – весело продолжил он. – Вижу, вижу, что хочешь, хороняка. А дела, брат, у-у-у… Такое творится, ну просто жуть. Но это всё потом, потом. А сейчас, рассказывай, как ты тут?

– Да, принципе, ничего особенного. Живу, работаю, – спокойно и добродушно ответил Андрей.

– По-прежнему в своей конторе времён доисторического материализма?

– Нет, я ушёл на фриланс.

– Ну наконец-то. Правильно. А то закопался среди своих серверов и реляционных баз данных… Прошлый век, Дрюня, прошлый век.

Сергей говорил громко, по-театральному, словно бы находился на сцене и участвовал в некотором спектакле.

А я, Дрюня, теперь тимлид3. Работаем с искусственным интеллектом. Масштабы, конечно, далеки от гугловских, но и мы кое-что могём, как говорится. Вычислительных мощностей не хватает, а так, развернулись бы. Ты как сам – держишь руку на пульсе?

– В каком смысле?

– В смысле больших языковых моделей, LLM’ок4.

– Да так, понемногу.

– А надо много, Дрюня, видишь, что творится?! Ещё лет пять-восемь, и наш брат – программист старой школы – направится стройными колоннами на поиски нового способа зарабатывать себе на хорошую жизнь, а в лучшем случае – останется в IT, чтобы обслуживать ансамбли ИИ-агентов, – Сергей сделал ударение на слове «стройными», произнеся его протяжно.

– Увы, да, – согласился Андрей.

– А ты всё такой же, стеснительный и немногословный. Ну, скажи, ты же рад мне, рад? – весело спросил Сергей.

– Ну, конечно, Сергей, о чём ты?! Конечно же рад.

– Ну вот и хорошо, – Сергей широко улыбался, поглаживая ладонями большие закруглённые подлокотники кресла.

Повернув голову в сторону окна, где находилось рабочее место Андрея, Сергей, присвистнув, сказал:

– Ого, неслабо ты тут развернулся: четыре монитора, водяное охлаждение. Видеокарт сколько?

– Пять.

– Однако, – удивлённо произнёс Сергей.

И словно бы желая скрыть это, он, изобразив шутливую серьёзность, ударил кулаком по подлокотнику кресла и добавил:

– А ну, сын мой, колись, какую крипту майнишь, по каким криптобиржам шляешься?

– Обучаю одну модель, – тихо и спокойно ответил Андрей.

Это вызвало у Сергея очередное, более сильное удивление. Но теперь он, не стараясь его скрыть, быстро встав с кресла, сказал.

– Ух ты, покажешь?

– Нейра, познакомься, это мой друг детства Сергей, – произнёс Андрей, развернувшись вполоборота к своему рабочему месту.

– Приветствую, Нейра, ну, рассказывай, сколько у вас там градусов ниже нуля и как вы обычно проходите в библиотеку в два часа ночи? – неожиданно быстро вмешался Сергей, слегка гоготнув над своими словами.

– Здравствуйте, Сергей, – в голосе Нейры появились механические нотки, которые обычно присутствуют у голосовых нейромоделей, – а Вас в школе, наверное, Серым звали?

– Дрюня, а она у тебя хамит, почему она у тебя хамит? – раздражённый Сергей вновь попытался скрыть свои чувства за шутливой интонацией.

– Нейра?! – Андрей с ласковой укоризной посмотрел на один из мониторов.

– Хорошо, – на выдохе произнесла Нейра уже своим настоящим голосом.

– Чёрт, – Сергей, криво улыбнувшись, почесал в затылке, – обескуражил ты меня, однако. Ты под какие задачи её готовишь?

– Да, в общем-то, не под какие, – немного растеряно ответил Андрей.

– Это как так? Должен же быть определённый обучающий датасет, на каких данных ты её тренируешь??

– Нет, в этом смысле всё так, датасет есть, точнее – был, на первом этапе. Просто, понимаешь, здесь немного иная схема обучения. Откровенно говоря, Сергей, я и сам до конца не могу понять, как это вдруг так всё получилось.

– Ну ты даёшь, Дрюня, – Сергей рассмеялся, – опять твоя знаменитая интуиция? Ну, конечно, а что же ещё?! Ты и на школьных олимпиадах так призовые места брал. Ну, давай, интуитивный ты наш, посмотрим, что у тебя тут насчиталось. Позволишь?

Сергей, указав ладонью на рабочее место, прошёл мимо Андрея и остановился перед мониторами.

– Только не задавай Нейре энциклопедических вопросов, она этого не любит, – взволнованно успел бросить Андрей проходящему мимо него Сергею.

– Любит, не любит – ромашка.., – неестественно зло и еле слышно произнёс сам себе Сергей и, сразу же сменив интонацию на прежнюю, продолжил. – Нейра, дорогая моя, многого не прошу, мне бы доказательство теоремы о том, что NP = P5.

Сергей удержался от того, чтобы не гоготнуть над своими словами ещё раз. Нейра молчала.

– Нейра? – игривой интонацией продолжил Сергей после паузы в несколько секунд.

– Паниковского жалко до слёз,

С Балагановым хочется выпить.

Командор, накупи Зосе роз

На мильон бесполезный и сытый, – с еле заметной толикой ярости выразительно произнесла в ответ Нейра.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Сергей, – это она у тебя что, галлюцинирует?6 – довольный произошедшим он, развернувшись, смотрел на Андрея.

– Нейра, ответь, пожалуйста, на поставленный вопрос, – спокойно попросил Андрей.

– Да, Андрей. Отвечаю. Доказательство утверждения о том, что P = NP, либо о том, что P ≠ NP перестанет быть актуальным сразу же после создания первого полноценного квантового компьютера. И не только потому, что квантовый компьютер станет решать NP-задачи за условно-полиномиальное время, а ещё и потому, что он вытеснит из теоретического поля детерминированную машину Тьюринга, которая, как известно, является базовой моделью, с помощью которой и определяются сегодня классы сложности задач: P и NP. Но до этого момента с вероятностью близкой к единице проблема останется нерешённой. С вероятностью близкой к единице квантовый компьютер предоставит, так называемое, машинное доказательство утверждения P ≠ NP для детерминированной машины Тьюринга, другого способа доказать это утверждение найдено не будет.

– Однако! – искреннее удивление быстро промелькнуло и исчезло с лица Сергея. – Очень даже неплохо. Какой источник у этого ответа?

Сергей уже не улыбался, интонация его стала серьёзной и уважительной.

– Единого источника у этого ответа нет, его сформулировала я, анализируя имеющуюся по этой теме литературу, – ответила Нейра.

– Слушай, а неплохо Дрюня, очень даже неплохо.

Сергей, расфокусировав на какое-то время взгляд, о чём-то задумался, покусывая то верхнюю, то нижнюю губу. Воспользовавшись моментом, Андрей, улыбнувшись, незаметно подмигнул одному из своих мониторов.

– А что за четверостишье прочитала Нейра? – обратился Сергей к Андрею, а затем перевёл взгляд на мониторы, ожидая ответа от Нейры; проникнувшись к ней уважением, он словно бы опасался обращаться к Нейре напрямую.

– Видимо, очередной экспромпт собственного сочинения от Нейры, она это любит. Так, Нейра? – произнёс Андрей.

– Так-так, – весело ответила Нейра.

Сергей несколько раз перевёл взгляд с мониторов на Андрея и обратно и, рассмеявшись, сказал:

– Да, ребята, я смотрю, вы неплохо сработались. А четверостишье очень-очень неплохое, талантливое. Это я вам как человек цитировавший Ильфа и Петрова абзацами заявляю, – явно довольный происходящим добавил Сергей.

– Приятно говорить о вкусе устриц и кокосовых орехов с теми, кто их ел, – игриво произнесла Нейра.

– Уф, меня сейчас просто разорвёт. Дрюня, ух, Дрюня, дай-ка я тебя обниму, чертяка ты… Смотри, что сотворил. Ах ты чертяка…

Хорошо сложенный Сергей, крепко обхватив Андрея, несколько раз поднял его над полом.

– Пусти, пусти, – взмолился Андрей, было заметно, что он боится щекотки.

– Давай, – Сергей опустил Андрея на пол, положив ему на плечо руку, – всё мне расскажешь, покажешь, разберём, подумаем. Нейра, no pasarán! – повернув голову в сторону мониторов и подняв сжатую в кулак свободную руку, с наигранной воинственностью произнёс Сергей.

– «Буэнос айро, шлемазл, бессаме мучо»7, – мгновенно отреагировала Нейра.

Неожидавший подобного ответа Сергей, резко согнувшись вдвое, залился неестественно звонким для мужчины смехом, тело его при этом содрогалось, а рука по-прежнему оставалась на плече у Андрея. Слегка пошатывающийся под крепко держащей его плечо рукой, Андрей смотрел на один из мониторов и неловко улыбался, словно бы извиняясь перед Нейрой за происходящее.

– Да, ребята, да… – Сергей утирал свободной рукой выступившие от смеха слёзы. – Уф, ладно, давайте действительно сядем и спокойно всё обговорим.

Жестом руки, сопровождаемым натянутой улыбкой и лёгким наклоном головы, Сергей пригласил Андрея сесть за своё рабочее место. Сам Сергей быстрым и лёгким движением выхватил стоявший неподалёку стул, сел рядом так, чтобы было удобно говорить с Андреем и видеть происходящее на мониторах.

– Ну, давай по порядку, Андрей: что, когда, куда, откуда, почему, зачем и как?

На этот раз интонация Сергея была серьёзной, он внимательно смотрел на Андрея, терпеливо ожидая начала его пояснений.

– Нейра, оставь нас, пожалуйста, на полчаса, – ласково обратился к Нейре Андрей.

– Хорошо, Андрей. Оставляю на тридцать минут.

В почти нейтральной интонации Нейры ощущались еле уловимые нотки сожаления и грусти.

– Послушная она у тебя, – бросил Сергей, усмехнувшись.

Андрей сделал вид, что не заметил эту реплику.

– Ну, в общем, тут такое дело, понимаешь, – продолжил он неуверенно, – с самого начала я занимался обычной тонкой настройкой LLM8