Нонетта бесплатное чтение

Глава 1

Город Сизов, Россия, сентябрь 1998 года

Егор Жданов, высокий русоволосый парень, вдруг покрасил волосы в черный цвет, нацепил на шею кожаный ремешок с шипами и вдел в ухо серьгу в виде креста. Но главное: он изменился не только внешне, но и внутренне. На контакт не шел, категорически отказывался носить лицейскую форму и, похоже, ему нравилось быть среди одноклассников белой – как ни странно это звучит при его новом имидже – вороной.

– Что вы придираетесь к моему внешнему виду, Марта Викторовна? – возмутился он, когда классный руководитель 10 «А», миловидная молодая женщина с короткой стрижкой, сделала ему очередное замечание. – Это всего лишь маска. Уроков я не пропускаю, двоек не хватаю – чего еще надо?

– Давай-ка отделим зерна от плевел, Егор, – с мягким нажимом ответила Марта. – Не пропускать уроки и готовиться к ним – это, безусловно, важно, чтобы хорошо закончить учебный год. Но это не главное, чтобы остаться человеком.

– Хотите сказать, что, покрасив волосы, я перестал быть человеком?

– Не передергивай, пожалуйста. Если бы только волосы. Крест в ухе, черепа на рюкзаке – это вызов, дружок, дурной пример для остальных.

– Черепа-то вам чем не угодили? С ними сейчас только ленивый не ходит.

– Я хочу сказать, что увлечение всей этой атрибутикой не доведет тебя до добра…

– И я ввяжусь в какой-нибудь криминал, хотите сказать? Не переживайте, Марта Викторовна, эта сторона жизни меня не интересует.

– А…

– Наркотикам я тоже говорю «нет». Просто я в поиске, понимаете? Ищу себя, так сказать. И потом… Разве не вы нам внушаете: «Сделай, что тебе нравится, и заплати за это»? Я вполне осознаю, что делаю, и готов нести ответственность за последствия…

– Егор, Егор… Вот как раз эти последствия меня и тревожат!

Директор лицея, Медведев Олег Геннадьевич, посоветовал Марте не давить на Егора: «Мальчик играет, дело молодое, перемелется – мука будет». Марта понимала, на чем основана позиция начальника: отец Егора, известный в городе бизнесмен, являлся одним из спонсоров лицея. Однако сложившаяся ситуация Марту не устраивала. «Пожалуй, стоит наведаться к Ждановым в гости, – решила она. – Подумаешь, живут за городом. Возьму такси. Надеюсь, от одного раза не обеднею…»

И вот Марта после непростого разговора с родителями Егора стояла на обочине и ждала такси, которое почему-то запаздывало. Она приплясывала от холода и часто смотрела на часы. Когда ноги окончательно замерзли, она в нетерпении пошла навстречу машине, тем более что дорога одна, и они никак не могли разминуться. Вдруг сзади послышался грубый смех. Марта обернулась. Оказалось, что от коттеджей она отошла уже довольно далеко, а со стороны поселка к ней приближалась группа странно одетых молодых людей. Когда они окружили ее, она рассмотрела цилиндры, длинные кожаные плащи, уродливые маски. Пытаясь найти выход, девушка покрутилась на месте. Маски зловеще молчали, сужая круг. Прикрывшись сумкой как щитом, Марта на всякий случай расстегнула дубленку. И как оказалось вовремя. Когда ее внезапно дернули сзади за плечи, дубленка соскользнула. Марта тут же воспользовалась всеобщим замешательством, оттолкнула одного из парней и побежала через лес. За спиной слышался топот и тяжелое дыхание, прерываемое возбужденными криками: преследователи наслаждались охотой в полной уверенности, что жертва никуда от них не денется. Она выбежала на берег пруда, посреди которого темнела небольшая полынья. Погоня приближалась, а силы у Марты были на исходе. Воздуха в легких почти не осталось. Хриплое дыхание выталкивало из широко открытого рта пар, нестерпимо кололо в боку. Тут на глаза ей попалась висящая на дереве кормушка для птиц. Решение пришло мгновенно. Марта сорвала кормушку, скатилась на лед, добежала до полыньи, снимая на ходу сапоги, и прыгнула в воду. Сердце взорвалось от холода, но она не дала ему себя убить. Пластиковая бутылка без дна, которая служила хранилищем зерна в кормушке, помогла ей дышать, не показываясь над водой. Когда девушка вынырнула, берег был пуст, и только ее сапоги одиноко чернели на льду.

Марта проснулась от холода: форточка нараспашку, одеяло на полу. «Приснится же чертовщина…» – посетовала Марта. Она встала, закрыла форточку и посмотрела на часы: пять утра – ложиться досыпать бессмысленно, а жаль. Рабочий день предстоял тяжелый: уроки, консультации, репетиция к родительскому собранию…

Пока пила кофе и курила свою первую за день сигарету, нашла компромиссный вариант: «В конце концов не обязательно ехать к Ждановым домой. Поговорю с ними после собрания».

Она привела себя в порядок, собрала сумку и, прежде чем покинуть квартиру, послала воздушный поцелуй зеленоглазому красавчику, что все время наблюдал за ней с разворота журнала, лежавшего на диване.

Красавчика звали Ирвин Райт. Она увлеклась им в прошлом году после просмотра голливудского фильма «Не дай меня убить», где он сыграл главную роль. Хотя фильм не был дебютным для Райта, но именно с него началась у нее одержимость экранным красавцем. Марта изучила его жизнь и творчество вдоль и поперек, отказывалась от лишнего куска хлеба ради покупки журнала с его фотографией размером три на четыре сантиметра, и считала ценной находкой журнал с плакатом на весь разворот.

Казалось бы, ничего особенного – «не сотвори себе кумира», как говорится, но собственное глубокое погружение в грезы озадачило Марту. Вроде уже далеко не тинейджер, чтобы влюбляться в экранных героев. В чем причина накрывшего ее девятого вала? Замещение реального образа? Чьего? Славки Анучина, конечно. Ее несостоявшийся студенческий роман до сих пор отдавал болью. Стуча каблуками по тротуару с редкими по причине раннего часа прохожими, Марта вспомнила, как Анучин впервые поцеловал ее. Потом уткнулся холодным носом ей в шею и нес какую-то любовную чепуху… Он ничего не обещал ей, но она ждала. А он взял и женился на своей дальней родственнице, коротконогой и вислозадой. Ну ладно, это Марта со зла. На самом деле Славкина зазноба имела вполне приятный вид…

– Я тут к классному часу готовилась и наткнулась на любопытную статью, – сказала как-то Марте ее закадычная подружка Жанна Полянцева: она преподавала английский язык в том же лицее. – Ты знаешь, что привязанность к кумиру может быть психическим расстройством? Одинокие женщины, влюбляясь в звезду, с которой никогда не встретятся, страдают маниакально-депрессивным психозом.

– Я тебе больше скажу: сумасшедший дом начинается за стенами сумасшедшего дома, – парировала Марта.

– Но ты же понимаешь, что Райт – это всего лишь символ? Абстракция. Тhe phantom! – была у Жанны привычка добавлять иногда в свою речь английские словечки.

– А это легко проверить. Я собираюсь написать ему письмо.

– Ты серьезно? Зачем?

– Хочу убедиться в жизнеспособности одной идеи, мне ведь и самой это дурацкое наваждение мешает жить. Одного волевого усилия, чтобы избавиться от него, как оказалось, недостаточно. Так вот. Я тут у Андре Моруа вычитала интересную мысль: «Когда автор превращает женщину в героиню своего произведения, она для него умирает»1. Я подумала: а что, если в героя произведения превратить Райта? Только произведением станет наша переписка – этакий роман в письмах, понимаешь? Надеюсь, тогда он для меня умрет – условно, разумеется…

– Ну не знаю… Авантюра какая-то. Мне кажется, что ты, наоборот, еще больше утвердишься в своих болезненных чувствах.

– Хочешь сказать, что классик ошибается?

– Хочу сказать, что незачем огород городить. Заведи дневник, как все нормальные люди. Переписка – это ведь серьезно. Вдруг Райт ответит?

– Сильно сомневаюсь. Где он и где я? Я как раз и рассчитываю, что он проигнорирует мои письма, и тогда мои романтические чувства к нему постепенно угаснут. Таков мой план, я уже все решила. И не отговаривай меня. Твоя задача – переводить письма на английский язык…

«Именно так: я все решила», – завершила воспоминания Марта, переступая порог лицея.

Глава 2

Утомленный заботами делового четверга, Юрий Каюмов переоделся, вымыл руки и прошел к столу.

– Завтра у Дианы родительское собрание, – сказала Регина, расставляя на столе тарелки с едой. – Тебе придется сходить вместо меня. К суду не успеваю подготовиться, зашиваюсь.

– Бог с ним, с собранием. В следующий раз сходишь.

– Так-то да. У Дианы, насколько я знаю, проблем с учебой нет. Но у нее в этом году новая классная. Математичка. Надо бы послушать. Сам знаешь: новая метла – новые правила.

– А куда старая делась? Вроде неплохая была?

– В старших классах у них в лицее принято назначать новых.

– Понял. Ну, и как тебе новая учительница? – спросил Каюмов у дочери, которая сидела тут же, уткнувшись в книгу и прихлебывая чай из большой нарядной кружки. – Нравится?

Диана подняла голову, взяла из вазочки печенье и пожала плечами.

– Марта Викторовна? Да вроде норм.

– Так это ее фото у тебя над столом висит? – Юрий вспомнил большую фотографию молодой женщины в комнате дочери. Чёрно-белый портрет резко выделялся на фоне ярких постеров с актёрами, музыкантами и спортсменами.

– Угу. Я эту фотку у Кольки Горина выпросила. Он Нонетту своей «мыльницей»2 постоянно щелкает. Влюбился как последний дурак.

– Почему дурак? Я тоже в школе на пионервожатую заглядывался. А чего это вы ее так странно зовете?

– Привычка у нее есть. Вот если ты задачу не решил, то другие учителя сразу ругаться начинают, а Марта Викторовна говорит: «Ты очень старался, молодец, но… нет: к сожалению, ты решил задачу неправильно». Вот Нонеттой ее и прозвали. Меня, кстати, старостой выбрали, – похвалилась Диана.

– Зачем согласилась? – всплеснула руками Регина. – Надорвешься!

– Справлюсь, мамуль, не переживай.

Диана чмокнула мать в щеку и убежала в свою комнату.

Юрий тоже поблагодарил жену за ужин и, по пути в гостиную, заглянул в комнату дочери.

Влюбленный Ромео запечатлел классного руководителя крупным планом. Глаза – серые? голубые? – смотрели на Юрия так требовательно, что он почувствовал себя нашкодившим двоечником. Бр-р… Типичная училка. Бедный Горин!

Ночью Юрию приснился сон, в котором директор лицея и Марта Викторовна отчитывали Каюмова за то, что он якобы не сдал деньги на ремонт кабинета математики. Медведев грозил указкой, а Марта Викторовна так больно щипала Юрия за руку, что он в сердцах стукнул её по голове портфелем и убежал… В результате Каюмов весь день пребывал в скверном настроении, считая оставшиеся до собрания часы. Слишком уж хотелось увидеть странную женщину, которая в ночном кошмаре покушалась на его кошелек и здоровье.

Наступил вечер.

Кабинет математики был почти полон. В коридоре у двери толпились ученики. Формат собрания отличался от привычного: предполагалось, что в первой его половине дети расскажут родителям о своих делах и планах.

Юрий занял место за последней партой третьего ряда – подальше от учительского стола – и развернул свежий номер газеты «Вашорские зори»: «В прошлую пятницу, 18 сентября 1998 года, около 14 часов 20-летний Петр Глебов, сын директора бумажного комбината Аркадия Глебова, студент университета, подвез мать к магазину и остался ждать в машине. Когда через несколько минут женщина вышла, ни сына, ни машины уже не было. По словам очевидцев, некие личности, подсевшие в автомобиль, заставили Петра ехать в неизвестном направлении. Это событие потрясло многих сизовцев…»

Далее местная знаменитость, журналистка Евгения Салтыковская, хлестко прошлась по трусливой половинчатой политике городских властей в отношении местных криминальных авторитетов Боксера и Черемиса. Они-де годами держат в страхе предпринимателей, а воз и ныне там.

«Много ты понимаешь», – с раздражением подумал Юрий. Городские-то власти как раз среагировали моментально: создали штаб и составили план розыскных мероприятий. Другое дело, что похитители не спешили выходить на связь. Да и с авторитетами не все так просто. Буслаев Артур Владимирович, глава города, ни одного важного вопроса без их участия не решал. Считал, что достигнутый консенсус обеспечивает стабильную обстановку в городе, и спорить с ним на эту тему было бесполезно.

В кабинет вошла Диана, и Каюмов помахал ей рукой. Как все-таки она похожа на Регину: те же темные волосы, карие глаза, миниатюрная фигура. Он невольно представил: а что, если на месте похищенного Петра оказалась бы Диана? Воображение нарисовало страшную картину беспомощности дочери перед подонками, и от этого Юрию стало плохо. С трудом отогнав мрачные мысли, он сосредоточился на собрании. Регистрация, ведомости с оценками, анкеты… Скукота. Но Юрий напомнил себе, зачем здесь оказался: посмотреть на кровожадную богиню Кали, которая сожрала сердце юного Горина. Уж не он ли носится по кабинету как угорелый и фотографирует все, что попадает в кадр?

А Марта Викторовна смотрится весьма недурно. Стройная, но одета безлико: черная юбка-карандаш, оливковый джемпер, аккуратные туфли на скромном каблучке, из украшений – простенькие золотые серьги. Все вместе выглядит почти аскетично. Возможно, так диктует ее личность: «я самодостаточная, мне не нужны внешние атрибуты». Ну, ну…Что-то пишет. Левая кисть лежит на плече, как на фотографии в комнате Дианы, голову склонила на руку. Любимая поза?.. Часто хмурится и заправляет за ухо прядь волос. Даже с последней парты видно, что мел въелся в подушечку указательного пальца. «Короче, серая мышь, будущий синий чулок», – сделал вывод Каюмов и переключился на детей – хотя какие уже дети в шестнадцать лет?

А дети в это время с увлечением рассказывали родителям о своих школьных делах и планах на новый учебный год. «Устная газета», – вспомнил Юрий название этой старомодной формы выступления. Хотя прошло почти десять лет с начала перестройки, школа оставалась бастионом консерватизма. Октябрята, пионеры и комсомольцы исчезли, но многое сохранилось прежним.

Юрий с интересом наблюдал за детьми. Это был «час» его дочери, настолько хорошо она все организовала как староста. Все-таки талантливая у него дочка! Недаром они с Региной ничего не жалели для Дианы. Ее день был расписан по минутам: плавание, учёба, олимпиады, конкурсы… Теперь ещё и общественные обязанности. Иногда закрадывались сомнения – не слишком ли дочь перегружена? Но Диана не жаловалась, и это убеждало Юрия, что пока все под контролем.

Когда детей отпустили, за дело взялись мамаши, обрушив на классную руководительницу поток иезуитских вопросов. Юрий снова заскучал. Чтобы себя занять, он стал читать заметку про ленту Мебиуса на стенде «За страницами учебника»: «Лента Мебиуса – пример односторонней поверхности с одним краем в трехмерном пространстве. Чтобы убедиться в этом, проведите пальцем по краю и вернётесь в ту же точку, с которой начали. Удивительно, не правда ли?..»

Каюмов оторвал от газеты полоску бумаги, свернул ее, как было показано на рисунке, и проделал эксперимент. «Так и есть… Интересно, а не в этом ли смысл нашей жизни? Всё повторяется по кругу, и мы неизбежно возвращаемся туда, откуда пришли…»

Родительский «допрос» тем временем завершился, и собрание подошло к концу.

На крыльце лицея Каюмов закурил. Минут через пять появилась Марта Викторовна. Она коротко взглянула на него и, бросив на ходу: «До свидания, Юрий Тимурович», легко сбежала по ступенькам.

Шлейф духов, оставшийся после неё, напомнил запах воздуха перед грозой – смесь восторга и тревоги. Юрий замер. И вдруг спросил вдогонку:

– Марта Викторовна, вас проводить? – получилось громче, чем следовало.

Молодая женщина обернулась.

– Спасибо, но… нет.

Юрию осталось только смотреть, как подол её плаща колышется по упругим икрам ног.

«Хорошо подумай, старик, прежде чем волочиться за этими ножками, – предостерёг внутренний голос. – Заманят они тебя в петлю Мебиуса, не выберешься, а у тебя семья…»

Юрий поймал себя на том, что уже несколько минут стоит в пустом дворе и смотрит на улицу, где скрылась Марта Викторовна. Сигарета давно догорела, оставив пепел на асфальте и горький привкус на губах.

«Вот ведь…» – подумал он, резко стряхнув наваждение.

Юрий медленно прошёлся по улице. Ему хотелось понять, что его зацепило в Марте? Да, именно так, без отчества. Она ведь показалась ему обыкновенной. И все-таки что? Жест, которым она заправила за ухо волосы? Глаза? Духи? Или ее «нет», про которое он сразу вообразил, что оно окончательное, не дающее никакой надежды на продолжение? В голове всплывали отрывки воспоминаний, мысли путались.

– Ладно, на сегодня хватит, – вслух сказал Юрий. – Как-нибудь разберемся.

И решительно направился к оставленной около лицея машине.

Глава 3

Скинув туфли, Марта села на диван и с облегчением вытянула ноги. Они ныли и требовали, чтобы их побаловали теплой водой с морской солью. «Обойдетесь!» – мысленно осадила их Марта и подмигнула Райту, который терпеливо ждал ее возвращения, запертый в рамках журнального разворота.

Закурив, она с наслаждением затянулась, но в дверь позвонили. Марта затушила сигарету в стоявшей на тумбочке чашке с остатками утреннего кофе и побрела в прихожую. На пороге стояла Жанна. Она жила тремя этажами выше и подружки часто проводили вечер-другой вместе.

Своей корпулентностью, пышными рыжими волосами и неиссякаемым оптимизмом Жанна ассоциировалась у Марты с теплой, разрисованной яркими цветами, русской печкой. Единственным штрихом, нарушающим общую картину, была большая светлая родинка на носу.

Жанна сунула Марте в руки тяжеленный пакет, принюхалась и, быстро найдя источник неприятного запаха, брезгливо понесла чашку с окурком в вытянутой руке на кухню.

– Что за дурацкая манера тушить сигареты, где попало?

– У меня нет пепельницы.

– Тоже мне причина. Приспособь что-нибудь. Хоть консервную банку.

– Неэстетично.

– В курении тоже нет никакой эстетики.

– Спорный вопрос.

Жанна фыркнула, забрала у Марты пакет и начала его разгружать. Ее родители держали фазенду, а муж увлекался тихой охотой. Марте много чего перепадало от их праведных трудов и выручало в наступившие сложные перестроечные времена. Зарплату в лицее задерживали, поэтому магазинные запасы у Марты сводились к молоку и хлебу. Принесенная подругой авоська была настоящим подарком: яблоки, банка маринованных грибов и несколько крупных картофелин.

– Я тебе не рассказывала, почему сама не курю, хотя мои родители дымят, как паровозы? – Спросила Жанна и бесцеремонно плюхнулась прямо на постер Райта.

– Нет, не рассказывала, – Марта аккуратно вытянула из-под подружки журнал и стала разглаживать помятые страницы.

– Так вот, слушай. В детстве, классе в четвертом, мы устроили в раздевалке кучу-малу. Я накрыла своим пальто какую-то девчонку. Прямо с головой. Она сбросила его с себя и сказала, что, мол, фу, воняет папиросами. Представляешь? Сама-то я ничего не чувствовала. Я тогда чуть со стыда не сгорела и поклялась никогда не курить. Never! И мужа я себе выбрала, заметь, некурящего!

– А со мной, как я понимаю, тебе не повезло? – прошепелявила Марта. Она тщетно пыталась с помощью ногтя вытащить яблочную кожуру, застрявшую между зубами.

– И не говори! Кстати, как прошло собрание? Родители хоть адекватные?

– Вполне. Думаю, сработаемся.

– Ну что, написала письмо своему ненаглядному Райту? – спросила Жанна, видя, что Марта все еще держит в свободной руке свой драгоценный журнал.

– Написала.

– Письмо-то какое собираешься отправлять – электронное?

– Бумажное.

– Есть же интернет-кафе.

– А у меня есть время по кафе ходить?

– Ну и зря. По «мылу» он бы тебе точно ответил, а так…

Занимаясь переводом, Жанна то и дело фыркала: «Ну ты точно больная, Викторовна. Woe from wit – горе от ума в чистом виде». Марта невозмутимо жевала второе яблоко.

Позднее подруга, размякнув от рюмки Amaretto и подперев голову унизанной кольцами рукой («сойдет за кастет во время драки», – горько пошутила она однажды), продолжала недоумевать:

– И все-таки, Викторовна, я не понимаю, почему у тебя с мужчинами не складывается. Ты умная, привлекательная… Да не маши ты рукой! Шэрон Стоун по сравнению с тобой отдыхает, уж поверь мне. А, может, у тебя был неудачный опыт? Аm I right?3

– Нет у меня никакого опыта…

– До сих пор? Fantastic! Знаешь, что я тебе скажу, дорогуша: выбрось из головы Райта и найди себе реального мужика. Да хотя бы «нового русского».

Марта выразительно покрутила пальцем у виска.

– Ну ты предложила! Кто у нас, интересно, «новые русские»? Воры и бандиты. Ты мне судьбу богатой вдовы пророчишь?

– Ой, не утрируй! Во-первых, не все бизнесмены – воры и бандиты, а во-вторых, есть еще чиновники и депутаты. What's not an option?4

Марта задумалась.

– Чиновники, говоришь… А у меня ведь появился такой – Юрий Тимурович, зам главы администрации по социальным вопросам. Отец Дианы Каюмовой. На собрание сегодня приходил.

– Да тьфу на тебя! Вернее, на него.

– Чего вдруг? Он очень даже симпатичный. Темные волосы, синие глаза. И ухоженный такой: деловой костюм, хорошая обувь, дорогой парфюм, все дела… Словно ходячая реклама дорогих часов. Вот только глаза у него грустные. Как у бигля – собачки есть такие. И уголки губ опущены, как у Пьеро…

– Ты это серьезно?

– А голос у него – просто чума! «Марта Викторовна, вас проводить?» – произнесла она утробным голосом. – Совершенно магический баритон. Как у Рената Ибрагимова, певца из Татарстана.

– Ты еще Шаляпина вспомни. Нет, он нам не подходит.

– Потому что голос как у Ибрагимова? – с мнимым простодушием спросила Марта.

– Потому что женат!

– Это да. На красивой и энергичной женщине, между прочим. Адвокатское бюро «Доверие» знаешь?

– Как не знать! Мимо него на рынок ходим.

– Представь себе: жена Каюмова – владелица этого бюро.

– Вот видишь? Они соответствуют друг другу на сто процентов. Кстати, твой Райт тоже небось женат?

Марта пожала плечами.

– Какая разница? Я же не собираюсь за него замуж.

– Не зарекайся! Впрочем, он нам тоже не подходит. Нам нужен вариант попроще. Вот, например, директор наш, Олег Геннадьевич, чем не жених? Сама говорила, что он к тебе неровно дышит.

– А как я к нему дышу, тебя не интересует? Я его не люблю.

– Люблю-не люблю… Тебе сколько лет?

– Двадцать семь.

– Вот! А ты все в ромашку играешь. Медведев – холостой, образованный, местами даже обаятельный, при хорошей должности. А то, что лысый и с брюшком, не имеет никакого значения. Absolutely none!5

– Хватит меня пристраивать, Жанка. Ты мне не мать, и вообще…

– Так чего же ты хочешь?

– Спроси чего-нибудь полегче, дорогая.

– Ну, тогда до завтра…

Засыпая, Марта снова вспомнила о предложении Каюмова ее проводить. Будто мощная прибрежная волна накатила с гулким рокотом и схлынула, оставив после себя оглушающую тишину. Невозможно отказать. Но она отказала.

«И женат, и отец ученицы к тому же… Нет, нет и нет! Боже, упаси! У меня Райт есть. Пусть фантом, зато никаких обязательств…»

Глава 4

Лос-Анджелес, США

…Бешеная скачка подходила к концу. Две стрелы торчали из крупа лошади, пот струился градом, а единственное желание сводилось к одному: достичь края плато раньше, чем его убьют. Брошенное гуроном лассо уже свистело в воздухе, когда Ирвин вместе с лошадью начал проваливаться в бездну…

Райт открыл глаза и всмотрелся в темноту, пытаясь понять, где он находится и что с ним происходит. Узнав знакомые очертания своей спальни, он облегченно выдохнул: сон, всего лишь сон. Он встал и, шлепая босыми ногами, отправился на кухню, чтобы промочить горло. Там он заметил письмо, прикрепленное магнитом к дверце холодильника. Утром, разбирая почту, он отложил его, но так и не прочитал. Ирвин сел в кресло и включил настольную лампу.

«Здравствуйте, мистер Райт, – писала незнакомка из далекой России. – Прошу вас, настройтесь прочитать мое письмо до конца. Я ваша поклонница и пишу вам с надеждой, что вы захотите общаться со мной…»

«Настройтесь…» Его не надо об этом просить, если рядом Алтея. Ирвин взглянул на спящую молодую женщину. Покрывало сползло на пол, открыв её идеальные формы.

В этом году Ирвин Райт разменял пятый десяток и прошёл путь большинства мужчин, достигших сорокалетия. Преуспевающий кинопродюсер, режиссер и актер, муж очаровательной Нэнси Лоуренс, популярной телеведущей, отец двоих сыновей, он внезапно сорвался в бездну сладостного греха. Как в только что приснившемся сне: планировал благополучно перепрыгнуть кризис среднего возраста, но вместо этого разрушил многолетний брак, связав свою жизнь с уличной певицей без рода и племени.

Однажды на вечеринке, где собралась вся голливудская богема, внимание Ирвина привлекла певица в стиле соул – мулатка с длинными ногами и лицом, напоминающим инопланетянку. Ирвин был покорен красотой Алтеи. Забыв о предосторожности, он начал встречаться с ней при любой возможности, и последствия не заставили себя ждать: ему пришлось пережить развод с Нэнси и полный разрыв с семьей. Он купил для Алтеи в Беверли-Хиллз просторную квартиру-студию и переехал к ней.

В это время Райт работал над своим очередным фильмом. Из-за постоянных разногласий ушел один из авторов картины – Фреди Хорват, с которым их связывали долгие годы совместного творчества. Из-за множества накладок и непредвиденных расходов бюджет фильма быстро превысил расчетную сумму.

Тяжелый развод и фильм, близкий к провалу, довели Райта до грани нервного срыва. Если бы не Алтея, он вряд ли закончил бы монтаж. Чувственность новой подруги вызывала у Ирвина сильное желание: он приходил в боевую готовность, только подумав о ней. Он взял Алтею с собой на съемки и провел несколько недель, наполненных творческой и любовной страстью. Возвращаясь вечером в гостиницу после съемочного дня, Ирвин оказывался в объятиях своей богини, и от усталости не оставалось и следа.

Три месяца назад фильм вышел в прокат и показал хорошие сборы.

«…Вы для меня как член семьи. Ваше появление в образе героя того или иного фильма подвластно моей воле – достаточно нажать кнопку видеомагнитофона. Но теперь мне этого мало. Я хочу прикоснуться к вам как к живому человеку. Я не собираюсь считаться с общепринятым мнением, что приблизиться к звезде вашего уровня, да еще живущей за океаном, невозможно. Вы ведь реально существуете. Вы – не просто картинка в журнале. Вы любите, увлекаетесь, работаете. Возможно, вы одиноки… Если я получу от вас хотя бы короткий ответ, это будет означать, что вы прочитали мое письмо и, пока писали ответ, думали обо мне.

Марта».

Ирвин встал и подошел к окну. В темном стекле он разглядел свою поджарую фигуру и пригладил торчащие короткие волосы.

Странное письмо. Сейчас редко кто пишет бумажные послания; фанаты давно освоили интернет, ведь уже конец девяностых. Впрочем, в дремучей России, которая только недавно вырвалась из социалистического тоталитаризма, электронная почта, вероятно, еще в новинку.

Ничего нового из письма он не узнал. Ситуация достаточно банальная: перезревшая девица влюбилась в экранного героя. На самом деле, как обыкновенный человек, Ирвин Райт далек от каждого из своих персонажей. Но мысль о том, что он убедителен как актер, ему была приятна.

Ирвин бросил письмо в раковину, сжег его и смыл пепел водой. С него хватит всяких изменений. Конечно, Алтея порой раздражает его своей прагматичностью, но так сложилось, что сегодня она – самый крупный бриллиант среди украшений его жизни. Ему пока не надоело выполнять ее капризы, и он готов тешить себя надеждой, что она любит его.

Вернувшись в кровать, он легонько подул в лицо любимой, и когда она проснулась, покрыл ее тело поцелуями.

Глава 5

Город Сизов, Россия

Утро встретило Марту стенгазетой, которую дети прикрепили на дверь её кабинета. На полу стояла ваза с цветами, а вокруг нее разбросаны разноцветные бумажные сердечки с поздравлениями. Ровно двадцать восемь – по числу детей в классе.

Марта занесла подарки в кабинет и начала готовиться к первому уроку. Когда она выписывала задания на доску, за спиной прозвучало на низких нотах «Здравствуйте, Марта Викторовна». Она обернулась. Бигль Каюмов протягивал ей растрепанный букет мелких бордовых хризантем – таких не купишь в цветочном бутике, разве что найдешь в саду у частника. Даже красивая обертка не смогла скрыть «беспризорного» происхождения букета.

– Поздравляю с Днем учителя!

Сердце Марты сбилось с ритма. Пробормотав «спасибо», она уткнулась в остро пахнущие цветы, а когда очнулась, в кабинете уже никого не было.

Во время уроков цветы мешали сосредоточиться. Девушка натыкалась на них взглядом, касалась рукой жестких соцветий. На одной из перемен написала на листочке: «Рябиновый закат. / В паутине запутался ветер. / Хризантемы в росе». Трехстишия, подобные японским хокку, приходили Марте на ум только в особенные минуты. Такие, как сейчас.

Учебный день, и без того сокращённый, окончательно пошёл насмарку.

После уроков весь класс, переодевшись в спортивную одежду, погрузился в автобус и отправился на пикник, организованный родителями. Руководили мероприятием родители Руслана Шевелькова. Его мать, Ксения Александровна, председатель родительского комитета, умело распределила обязанности между родителями, освободив Марту от хлопот. Отец юноши, энергичный бизнесмен, входил в Попечительский совет лицея. Сам Руслан, высокий симпатичный парень, играл на гитаре и танцевал брейк.

Марта с детьми ехала в автобусе. Шевельковы на BMW показывала дорогу. Замыкала колонну Audi с семьей Каюмовых.

Сизов, расположенный на правом берегу полноводной Вашоры6, издавна славился своей красотой. В царское время он носил название Высокоярск, но после революции был переименован в честь художника-пейзажиста XIX века Ильи Сизова7, чьи картины прославили окрестности города. Склоны холмов, обрамлённые соснами, круто обрывались к реке, а у подножия громоздились валуны. Между холмами располагались два распадка: левый был благоустроен и превращен в набережную с лодочной станцией и яхт-клубом, а правый остался диким и использовался сизовцами для загородного отдыха.

Площадка для пикника, окруженная по периметру бревнами, произвела на Марту хорошее впечатление. На земле виднелось серое от золы кострище, рядом стоял большой деревянный стол с лавками.

Мужчины занялись шашлыками – мясо купили в складчину, – а женщины начали сервировку стола.

Марта устроила конкурс на отжимания среди мальчиков. Девочки делали ставки, громко поддерживали своих фаворитов. Сама Марта мысленно поставила на спортивного Колю Горина, но дольше всех продержался скромный, неприметный, не «запятнанный» общественной активностью Миша Березкин. Марта была озадачена. Впрочем, короткий взгляд, брошенный юношей на Диану Каюмову, все объяснил. Одноклассники наградили Березкина аплодисментами. Марта назначила его старшим.

Шевельков с мальчишками отправился в лес за дровами. Каюмов пошёл к роднику за водой для чая. Его жена, Регина Каримовна, взяла на себя организацию игр для детей. Ксения Александровна руководила раскладкой продуктов по тарелкам. Всё было под контролем, и Марта решила позволить себе немного расслабиться.

Она побрела вдоль берега, надеясь найти уединённое место, чтобы покурить. Но пологий участок быстро закончился, и ей пришлось свернуть в лес. Над головой шумели сосны, внизу плескалась вода, под ногами хрустели сорванные ветром ветки. Пахло грибами и сырой землей. Марта закурила. «Бросать надо это дело. Столько проблем… Все, это последняя сигарета!» Не желая возвращаться с пустыми руками, она начала собирать валежник и незаметно углубилась в чащу. Вдруг за деревьями Марта заметила Каюмова. Он сидел на пне у родника и тоже курил. Пластиковые бутыли с водой стояли у его ног.

Соглашаясь поехать с дочерью на пикник, Юрий надеялся освободить голову от рабочих вопросов хотя бы на выходные, но не получилось. Стоило остаться одному, как они навалились с новой силой. Уже месяц милиция и прокуратура занимались делом о похищении Петра Глебова. Недавно стало известно, что он находится в плену у боевиков Шамиля Басаева. Отец собирает деньги на выкуп. К решению проблемы подключилось ФСБ Ингушетии и Северной Осетии. Но как скоро это освобождение произойдет, неизвестно, да и произойдет ли вообще. В начале сентября Басаев отдал приказ: за каждого убитого ваххабита казнить по одному заложнику…

Зашуршала листва, и Юрий увидел приближающуюся к роднику учительницу. Он потушил сигарету и встал.

– А я и не знала, что здесь есть родник, – сказала Марта.

Юрий пояснил:

– Это очень старый источник, его история уходит корнями во времена татаро-монгольского ига.

Из укреплённого камнями склона вытекала струя чистой воды. Марта спустилась в небольшую чашеобразную впадину, сполоснула руки, набрала в сложенные ковшиком ладони ледяной воды и с наслаждением выпила. Юрий, наблюдая за её естественными движениями, невольно улыбнулся. Он помог ей выбраться наверх и второй раз за день был награжден теплотой, промелькнувшей в ее глазах. «Два – один, Марта Викторовна, – мысленно произнес он. – Вы сказали «нет» один раз, но зато дважды смягчили свою суровость. Я правильно сделал, что не стал покупать нарядный букет в подземном переходе, а нарвал цветов в саду у родителей».

Марта подняла брошенный на землю валежник и стала спускаться к лагерю. Юрий с бутылями в руках пошел вслед за ней.

– Так что там с историей родника? – спросила, не оборачиваясь, Марта.

– В архивных документах есть упоминание о легенде, которая дала ему название – Секретный ключ. Якобы источник являлся только местным жителям, а враги ни разу не смогли его отыскать. Я предполагаю, что жители просто завалили родник камнями, чтобы иноверцы не смогли осквернить его, а потом снова расчистили.

Марта внимательно слушала, но не столько слова, сколько голос. Закрыла глаза, чтобы убрать визуальный шум, и тут же споткнулась, чуть не клюнув носом землю. Ветки выпали из рук. Она нагнулась, чтобы их поднять, и, выпрямляясь, встретилась затылком с лбом Каюмова, который в это время наклонялся, чтобы ей помочь. Раздался тупой звук (хорошо – не хруст). В головах у обоих загудело. Охая, они схватились за ушибленные места. У Каюмова был такой потешный вид, что Марта расхохоталась. Глядя на нее, Юрий тоже рассмеялся. Так они и стояли, показывая друг на друга пальцами, хватаясь за животы, и не могли остановиться.

Постепенно приступы смеха прекратились. Каюмов поднял злополучные ветки и вручил их Марте, хотя оба понимали, что в них нет никакой особой необходимости: ребята наверняка собрали достаточно, чтобы поддерживать костер до вечера. Но не выходить же из леса с пустыми руками. Потом Юрий подобрал зацепившиеся за коряги бутыли. Так они и вышли к лагерю: впереди Марта с испачканными на коленях джинсами, за ней Каюмов с вздувшейся на лбу шишкой. Но на их подозрительный вид никто не обратил внимания: народ, оставив занятия, уже устраивался за столом, на котором среди салатов, свежих овощей, отварного картофеля и пирогов тремя внушительными горками возвышались шампуры с мясом.

Марту посадили посередине, лишив тем самым свободы передвижения, и Ксения Александровна поздравила ее от имени родителей с Днем учителя.

Каюмов где-то прочитал, что в том, как люди едят, видно и их самих, и их отношения, поэтому ему показалось забавным провести некоторые аналогии импровизированного застолья с «Тайной вечерей» Леонардо да Винчи. У него получилось, что согласно рассадке апостолов у художника, сам он соответствовал Петру, а его жена – Иуде. Особенно Юрия позабавило, что Регина просыпала соль8 мимо своей тарелки, довольно неловко воспользовавшись солонкой, а он в это время держал в руках нож9, собираясь разрезать большой кусок мяса на более мелкие.

«Ну с тем, что я Петр, еще можно согласиться, а как быть с Региной? На что намекает Небесный администратор, ведь случайности не случайны?..»

Пока Каюмов забавлял себя умственной эквилибристикой, народ постепенно насытился и переместился к костру. Каждый получил по кружке ароматного травяного чая. Парни попеременно играли на гитаре. Остальные пели хором песни, наперебой рассказывали смешные истории, оглашая окрестности взрывами громкого хохота.

Так получилось, что Юрий оказался у костра напротив Марты с Региной.

Какие они разные! Яркая восточная красота Регины и славянское ненавязчивое обаяние Марты. Каюмов машинально почесал лоб в том месте, где ощущалась довольно болезненная выпуклость. Марта в этот момент посмотрела на него и улыбнулась. У Каюмова перехватило дыхание, и он с опаской взглянул на Регину: не заметила ли она его смятения? На его счастье, жена была увлечена разговором с Ксенией Шевельковой.

– Смотрите, утки! – вдруг воскликнула Марта, встала и пошла к реке.

За ней потянулся верный Горин и несколько девочек. Еще будучи на родительском собрании, Каюмов убедился, что Горин действительно не выпускает из рук фотоаппарат и азартно щелкает все подряд. Вот и сейчас он наверняка не ограничится одним или двумя снимками, а сделает целую серию на тему «Нонетта и серые шейки».

По верхушкам деревьев прошелся сильный порыв ветра. Похолодало. Накидывая на голову капюшон куртки, Юрий бросил взгляд в сторону леса. Трое неизвестных неспешной уверенной походкой приближались к костру.

Каюмова прошиб холодный пот. Он хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание присутствующих.

– У нас проблема! Собираем вещи и в автобус. Быстро!

Остальные тоже заметили непрошенных гостей, кинулись распихивать спортивный инвентарь и посуду по сумкам, но не успели.

– Так-так-так, – довольно потирая руки, сказал низкорослый тип в натянутой по самые брови черной вязаной шапке. – Сколько симпатичных цыпочек в одном месте.

Главный, понял Юрий. Остальные двое – шестерки. Один из них присел у костра на корточки, взял кружку, плеснул в нее чай и стал жадно пить, другой, взяв со стола кусок сладкого пирога, уселся на бревно и принялся неряшливо есть.

– Расклад такой, буржуи, – вновь заговорил низкорослый, вытаскивая из-за пояса пистолет. – Мы забираем ваши тачки и отчаливаем. Не будете рыпаться, останетесь живы.

Каюмов стал продумывать план, как избежать нависшей над детьми угрозы. Если шестерки были в невыгодных для них позициях, и их легко было нейтрализовать, то низкорослый стоял очень грамотно, спиной к лесу, контролируя все пространство перед собой. Любителю чая можно швырнуть в лицо горячую золу, лакомку приложить корягой по затылку, а как обезоружить бригадира? Каюмов пошевелил правой ногой: охотничий нож с отличной балансировкой был на месте. Ножны со стальным клыком он всегда крепил к щиколотке перед тем, как выйти из дома. Мало ли что? Время-то тревожное. Отец называл нож «Шурале» и не одобрял привычку сына постоянно иметь его при себе: «Этот твой «Шурале» – коварный соблазнитель. Он когда-нибудь доведет тебя до беды. Откажись от него, сын. Учись драться голыми руками». Как-будто голыми руками нельзя убить человека! Но иногда и простой демонстрация оружия достаточно, чтобы остановить агрессию.

«Попробовать метнуть? – прикинул свои возможности Юрий. – А если промахнусь? Не должен. Зря что ли тренировался? Да и мишень крупная».

Он присел якобы потуже завязать шнурок, как вдруг среди всеобщего напряжения раздался спокойный голос.

– Кузьмин? Глазам не верю.

– Марта Викторовна? – в голосе низкорослого сквозило неподдельное удивление. – Что вы делаете в этом рассаднике неприличной роскоши?

Марта встала напротив бандита, засунув руки в карманы куртки и перегораживая ему обзор.

– А ты, стало быть, Робин Гуд?

– Богатые должны делиться.

– Где ты видишь богатых? Здесь дети. Дайте нам спокойно уехать.

Шестерки начали гоготать. Тот, что жевал пирог, сделал неприличный жест.

– Возьмем ее с собой, Кузьма? Хочу показать ей, где раки зимуют.

Горин и Березкин с угрожающим видом сделали шаг в сторону говорившего, но Марта остановила их запрещающим жестом.

– Заткни пасть, Карась! – приказал Кузьма. – Это моя бывшая училка.

– Тем более. Все они падлы. Только и умеют, что двойки ставить.

– Неправда! – прорезался из притихшей толпы детей чей-то голос. – Марта Викторовна никогда двойки не ставит!

– Что скажешь, Кузьмин? – спросила Марта.

– Это правда. Вы не поставили мне по матике ни одной двойки, хотя я учился из рук вон плохо. А вот физичка на двойки не скупилась. На вилы бы ее за это поднять. Мне папаша последние мозги вышибал за каждую ее «пару».

– Слышь, Кузьма, может хватит базарить? – Карась вытирал грязные пальцы о штаны. – Грузи ее в тачку и поехали.

Видно, плохо Карась усвоил бандитскую иерархию. Там ведь все линейно: говоришь только тогда, когда позволили рот открыть, а все решения принимает вожак, который жестко пресекает любые попытки перехватить у него власть.

Кузьма убрал пистолет в карман, присел на бревно и подбросил в костер дров.

– Ладно, Марта Викторовна, так и быть: живите. На мой век лохов хватит. Жратвы только оставьте.

– Костер не забудьте потушить, – дернула Марта тигра за усы на прощанье.

Уезжали в том же порядке, в каком прибыли: впереди Шевельков с семейством, потом автобус с Мартой и детьми, Каюмовы замыкающими.

На заднем сидении Регина пыталась успокоить Диану, которая рыдала у нее на плече. Юрий курил, держа сигарету трясущимися пальцами.

В это время в автобусе Марта переводила взгляд с одного лица на другое и понимала, что накопившееся напряжение с минуты на минуту взорвется истерикой, которую не отпоишь никакой водой.

– Внимание! – скомандовала она. – Объявляется мозговой штурм. Задача: опустить случай у костра до уровня профанации. Предлагаем новые варианты реагирования, даже самые фантастические. Наиболее ценные – с юмором.

– А если бы у них были крокодилы? —кто-то из детей тут же подхватил ее предложение, вызывая общий смех.

Остальные оживились, и со всех сторон посыпалось:

– Я мог бы упасть Кузьме под ноги, а Колян толкнул бы его на меня!

– А остальных пихнули бы в костер!

– Это были самые нелепые грабители во всей Вселенной и за ее пределами!

– Надо было вызвать милицию!

– И она бы приехала настолько поздно, что мы успели бы трижды состариться…

– Надо было броситься врассыпную!

– Или взлететь, как птицы!..

Дети, перебивая друг друга, продолжали сыпать на головы бандитов «египетские казни», а Марта снова и снова прокручивала в голове разговор с Кузьминым. Она ведь не с голыми руками «бросилась на амбразуру». У нее в кармане лежал газовый баллончик и умолял им воспользоваться: «выплюнуть» бандиту в лицо угрозу «дайте нам уехать или пожалеете» и… Ну, скрутили бы мужчины отморозков, сдали в милицию, а дальше что? Вышел бы Кузьмин на свободу через пару месяцев и начал мстить. Да… Кузьмин – это ее учительский брак. Не смогла она когда-то достучаться до его сердца. Поленилась.

Горин и Березкин – рыцари без страха и упрека, а Каюмов… Как ему идет шишка, которую он заработал, приложившись к ее затылку! Не надо было выпендриваться. Марта мысленно показала ему язык. А этим кровожадным тинейджерам, что сейчас наперебой делятся впечатлениями за ее спиной, не забыть бы напомнить на классном часе, что милосердие важнее сатисфакции10.

Через неделю Марта организовала курсы самообороны для девочек. Диана с гордостью показала отцу прием, которым чуть не вывела его из строя. Юрий, несмотря на боль, остался доволен, но, прочитав в глазах дочери скрытую обиду, задумался, уж не мстит ли она ему за что-нибудь?

Юрий часто ловил себя на мысли о Марте. Ее смех, гибкие движения, даже случайный «поцелуй» затылком всплывали в его памяти в самые неподходящие моменты. Он пытался отвлечься работой, но каждый раз ловил себя на том, что ждет новой встречи. «Надо бы придумать предлог и зайти в школу. Или просто скажу, что хочу поблагодарить ее за Диану…»

Глава 6

В середине октября в Сизове произошло важное событие – завершилось благоустройство городской набережной, Жители наконец-то получили возможность культурно совершать по ней променады как пешком, так и на велосипедах. Конечно, на носу зима, но наступит весна, а место отдыха уже готово. Буслаев приложил немало усилий, чтобы довести дело, начатое ещё в конце 80-х, до конца. И было очевидно: даже если он больше ничего полезного не сделает для Сизова, жители всё равно останутся ему благодарны.

Артур Владимирович своей высокой грузной фигурой и густой седой шевелюрой напоминал стареющего льва. Прирождённый управленец, он прошел долгий путь от выпускника ПТУ до руководителя механического завода, где когда-то начинал фрезеровщиком. Став главой города, Буслаев перенес в постперестроечную реальность сталинскую традицию держать своих замов в постоянном напряжении. Срочные дела могли обрушиться на них в выходные, праздники и даже ночью. Каюмова, как одного из заместителей Буслаева, раздражало не только это. У него накопилось множество претензий к шефу. Во-первых, Буслаев наотрез отказывался закрыть клуб неформалов «Дарвин», принадлежащий его свояку Дарвину Тагирову. Все знали, что за презентабельной вывеской скрывается злачное место, но проверочные комиссии упорно ничего не находили. Во-вторых, бюджетникам задерживали зарплату: механический завод, градообразующее предприятие, работал в убыток. В-третьих, капитальный ремонт подведомственной Юрию ночлежки бесконечно откладывался. В-четвертых, беспризорников, живущих в подвалах и коллекторах, становилось все больше, и Юрий считал необходимым срочно открыть для подростков реабилитационный центр. И так далее – список претензий можно было продолжать. Однако эти проблемы были видны только изнутри. Снаружи все выглядело вполне благополучно: город чистый, продукты в магазинах есть, частный бизнес развивается. Школы, детсады и больницы работали, несмотря на забастовочное движение. Набережную вот обновили.

На мероприятие приехал губернатор. После показательного выступления яхтсменов на реке и полуторачасового концерта во Дворце культуры, голодные гости заняли места за банкетными столами в ресторане «Вашорский берег».

Юрия посадили напротив Лидии Кирилловны Власовой, директора «Вашкомбанка» и одной из главных спонсоров проекта. Лидия, симпатичная сорокалетняя блондинка с пышной причёской, была в своем фирменном брючном костюме – она не признавала других нарядов даже в праздничные дни. Она часто бывала по делам в мэрии, строила Юрию глазки, брала его под руку при любом удобном случае, делала недвусмысленные намеки и совершенно искренне обижалась на его холодность. Поэтому, увидев Лидию напротив себя, Юрий подумал, что организаторы банкета, возможно, здесь и ни при чем. Скорее всего банкирша сама подсуетилась, чтобы оказаться с Юрием за одним столом, и теперь он вынужден лицезреть ее кокетливую улыбку и ложбинку, мелькающую в вырезе блузки. Юрию было немного жаль Лидию: обладая сексуальностью Моники Беллуччи, она не смогла в свое время сохранить брак и страдала от женского одиночества.

«Что ж мне так не повезло-то? Пересесть, что ли?» – тоскливо подумал Каюмов, но свободных мест не нашел. Но поскольку они сидели около окна, то он с облегчением переключился с бюста банкирши на уличное движение. С высоты второго этажа хорошо просматривалась широкая песчаная полоса вдоль кромки воды. Трое молодых людей играли в серсо. Они так азартно ловили кольца на шпаги, что Юрий им немного позавидовал. Когда он в последнее время был так же свободен? Живет с оковами на руках, ногах и даже на шее.

– Как вам концерт, Юрий Тимурович? – прервала его размышления Лидия. – Лично я получила огромное удовольствие.

– Я тоже, – вежливо ответил он.

– Более того, – продолжила Лидия, – я считаю, что наш танцевальный коллектив не хуже столичной «Берёзки».

Она улыбнулась, продемонстрировав щербинку между верхними зубами. «Странно, что при ее возможностях она не сделала себе голливудскую улыбку, – подумал Юрий. – Но, может, и правильно. Щербинка добавляет ей шарма».

– Вы какой-то скучный сегодня. Вон посмотрите на Аркадия Евгеньевича, – Лидия кивнула в сторону директора бумажного комбината, – он такой счастливый!

– Ну еще бы ему не быть счастливым: сын домой вернулся.

Аркадий Глебов, осунувшийся и постаревший, о чем-то говорил с вице-мэром. Неделю назад Петра Глебова поездом привезли из Северной Осетии. Несмотря на то, что заказчики похищения рассчитывали на выкуп, с парнем в плену особо не церемонились.

– Говорят, он в плохом состоянии. В какое страшное время мы живем, Юрий Тимурович…

– Когда миром правят деньги, Лидия Кирилловна, человеческая жизнь ничего не стоит.

– Вы фаталист?

– В какой-то мере, да. Считаю, что случайности неслучайны.

– Значит, в вашей системе координат нет места мечтам?

– У меня есть кое-что более ценное, чем пустые мечты.

– И что же это?

– Семья.

– О да, у вас прекрасная семья. Но Регина Каримовна так много сил тратит и на свое бюро, и на Дианочку! Да и вы на работе от рассвета до заката… Как вам удается не ссориться?

– Исходя из понимания, что женщина всегда права, – отшутился Юрий. – Кроме того, пара глотков коньяка перед сном всегда примиряет меня с действительностью. За вас! – Каюмов опрокинул в рот очередную порцию алкоголя.

– За незыблемость ваших семейных традиций! – Лидия пригубила вино, которое подали по ее индивидуальному заказу.

«Вот ведь змея, – подумал Юрий, – так и норовит подсунуть ядовитое яблоко». И, посасывая дольку лимона, снова уставился в окно.

Троицу игроков в серсо сменила парочка на мотоцикле. Рыжий парень ловко гонял мотоцикл по мелководью, закладывая крутые виражи. Позади него, выбросив руки вверх, натянутой струной стояла девушка. Вслед за ней летели концы полосатого вязаного шарфа.

«А ведь у меня тоже есть мотоцикл, – вспомнил Юрий. – Пылится у отца в гараже. Надо бы почистить, смазать и выехать на лесное бездорожье. Но кого взять с собой? Власову? Нет уж, спасибо. Душная она, пафосная…» Мысли Юрия перескочили на Марту. Снова вспомнил, как она смеялась на пикнике, как их головы столкнулись в лесу. Улыбка невольно появилась на его лице: «Вот с ней бы я поехал на край света…»

Тем временем парочка за окном проголодалась и купила шаурму. Парень остался в седле, а девушка прислонилась к топливному баку. Ветер сорвал с дерева большой лист и приземлил его на шапку девушки. Парень потянулся, чтобы снять лист, но вместе с ним сбил и шапку. Волосы упали девушке на глаза. Она небрежным движением убрала их за ухо. Юрий подавился стейком. Закашлявшись, он привлек к себе внимание всего стола. Сосед постучал ему по спине, приступ прекратился, но Юрий все равно, извинившись, вышел из зала.

В туалете он еще раз хорошенько прокашлялся и умылся. Он глядел в зеркало, но видел не свое отражение, а руку Марты, которая словно в замедленной съемке убирала волосы с лица. Он больше не мог обманывать себя: он влюбился в Марту. Как мальчишка. Как Горин. Как последний дурак. Он затруднился бы сказать, в какой момент его настиг дофаминовый11 шторм, но это точно случилось, и сейчас ему было невыносимо сознавать, что у него есть соперник, да еще такой фактурный – настоящий викинг.

«Как там у Сатирика?» – Юрий напряг память, мысленно листая замусоленную от частого использования брошюрку с афоризмами Жванецкого, страстным поклонником которого был и про себя называл Сатириком – именно так, с большой буквы. Юрий считал, что с помощью его афоризмов можно сформулировать все – кредо, прогноз, цель, мораль, приговор – и мысленно цитировал Жванецкого по любому поводу. «Мало знать себе цену – надо еще пользоваться спросом» – наконец всплыло в памяти. Точнее и не скажешь.

«Наплевать на корпоративную этику и уйти? – тоскливо подумал Юрий. – Нельзя. Буслаев не простит. Сказаться больным? Коллеги замучают расспросами…»

Юрий выдохнул и вернулся за стол.

Проснулся он от жуткой головной боли. Открыв глаза, с удивлением обнаружил, что находится в незнакомой спальне. Рядом, облаченная в его рубашку, лежала на боку… Моника Беллуччи. Вытянув голые ноги поверх одеяла, она подпирала голову рукой и внимательно наблюдала за его пробуждением. Окинув взглядом комнату, смахивающую на будуар королевы, Каюмов обнаружил среди разбросанной на полу одежды свои трусы.

«Зачем же я напился как свинья? И почему, почему я совершенно ничего не помню?» Головная боль не давала сосредоточиться. Он прикрыл глаза, надеясь, что воспоминания о случившемся ночью вернутся, но у него ничего не получилось. «Чертовщина какая-то!»

– У нас что-то было? – с робкой надеждой на отрицательный ответ спросил он Монику.

Обольстительница загадочно улыбнулась, щелкнула его по носу и превратилась… в банкиршу Лидию.

«Вот я попал! – мысленно застонал Каюмов, откинувшись на подушку. – Что теперь будет?..»

Глава 7

Лос-Анджелес, США

Стоя по пояс в воде, Райт ловил форель.

Будучи известным человеком, он постоянно был окружен людьми, которым от него всегда что-то было нужно, или поклонницами, готовыми выполнить любую его прихоть. Чтобы отдохнуть от суеты, он сбегал в горы порыбачить. Рыбалка была одним из его самых сильных увлечений: она давала те же острые ощущения, что и опасные приключения, насыщая кровь адреналином. Ущелье, где он подстерегал форель, было живописным и своей дикой красотой неизменно успокаивало расшатанные нервы Ирвина.

Его отросшие волосы закрывали воротник старой куртки, доставшейся от деда-индейца, и падали на лоб, перехваченный повязкой из цветастого платка. Обветренное, покрытое щетиной лицо светилось азартом.

Наконец Ирвин подсек рыбину и осторожно повел ее, то спуская, то выбирая леску. Но форель не сдавалась – похоже, попался крупный экземпляр. Несмотря на то, что Райт действовал быстро и умело, рыба все-таки перехитрила его и, вырвавшись на быстрину, потянула незадачливого рыбака за собой. Ирвин был готов к такому повороту, но не удержался на ногах, и течение понесло его по камням. Ситуация становилась непредсказуемой, что всегда вызывало у Райта волю к победе.

Кое-как выбравшись на берег, он несколько минут восстанавливал дыхание и ждал, пока исчезнет дрожь в ногах. На камнях лежал его сегодняшний ужин, который он запечет на огне.

– Все-таки я сделал тебя, – сказал Ирвин рыбе, пытавшейся беззвучно надышаться перед смертью.

И вдруг поднял с трудом добытую форель и бросил ее обратно в воду: это был достойный противник, пусть живет.

Мужчина развел костер, развесил одежду на просушку и поужинал припасами: вяленым мясом, овощами и маисовой лепешкой. Все это он приправил хорошей порцией виски. Насытившись, достал из сумки письмо. Кинуть его в костер, не читая? В безотчетном порыве он понюхал бумагу. Ничего. А на что он, собственно, рассчитывал? Уловить терпкий и возбуждающий аромат, который мог бы кое-что рассказать о своей хозяйке? Какая она? Почему не прислала свою фотографию?

Ирвин глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и начал читать:

«Вы не хотите отвечать мне, мистер Райт? Молчаливый собеседник – тоже неплохо. У вас может возникнуть резонный вопрос: неужели мне не с кем поделиться мыслями, есть ли у меня друзья? Есть, но говорить с ними о вас – пустая трата времени, потому что, как только я завожу такой разговор, они перестают воспринимать меня всерьез. Можно, скажете вы, вести дневник. Но когда ведешь дневник, есть опасность, что рано или поздно его прочитает кто-нибудь еще, кроме автора. Пишешь о самом сокровенном, выворачиваешь себя наизнанку и боишься, что однажды это станет всем известно. Гораздо лучше, когда ты твердо знаешь, что написанное прочитает только тот, кому ты доверяешь. Вы, наверное, ждете, что я поделюсь впечатлениями о ваших фильмах? Извольте, одну ремарку я сделаю. Когда вы снимаете фильм, предполагая минимальный коммерческий успех, только потому что вас задела тема, – это поражает и восхищает. Я понимаю ваше стремление самореализоваться не так, как от вас ждут, а так, как вам кажется правильным. Я сама такая. Мне кажется, Ирвин, что сейчас у вас непростой период в жизни, и я воображаю вас несчастным и страдающим. Поэтому смею надеяться, что мое письмо хоть чуточку согреет вас…»

Сколько таких писем он прочитал – от трогательно наивных до откровенных, а иногда и угрожающих! Сколько женских лиц прошло перед ним – привлекательных и не очень. Почти каждое письмо содержало надежду, что именно она окажется его избранницей, ради которой он бросит семью, чтобы остаток жизни купаться в счастье, которое, конечно же, только она способна ему подарить. Увы, часто за такой надеждой пряталось банальное желание устроить свою судьбу за его счет. Но вот какая-то русская женщина специально учит английский (или платит переводчику) только потому, что ОН говорит на нем, и пишет так, будто читает ЕГО книгу жизни.

Быстро стемнело. Райт закутался в старое индейское одеяло, улегся у костра, положив рядом винчестер на случай встречи с гризли. Танцующие языки пламени рисовали то гибкий стан Алтеи, то образ незнакомки. Под убаюкивающий шум воды Ирвин уснул.

Утром он перекусил остатками ужина и снова отправился рыбачить. Закинув наживку, вдруг подумал: не загадать ли что-нибудь насчет письма? Нет, не стоит. Он не привык отдаваться на волю случая, предпочитая держать обстоятельства под контролем.

Незнакомка ясно написала, чего хочет. Но пока он не решит, нужно ли ему это, он отвечать на письма Марты не будет. Как говорят мудрецы: «После обеда всегда приносят счет, который надо оплатить».

Райт достал письмо из кармана куртки и бросил в воду. В пальцах он ощутил странное покалывание, будто тело укоряло его за этот поступок. Но письмо уже не вернуть, а впереди его ждет новый поединок.

Вернувшись домой, Райт увидел разбросанные бутылки из-под вина, пива и колы. На смятых простынях спала Алтея. Ее одежда пребывала в беспорядке, рядом на столике были рассыпаны таблетки.

Райт вызвал горничную, принял душ и сел читать новый сценарий.

Глава 8

Город Сизов, Россия

Увидев Вадима у порога своей квартиры, Марта не удивилась. На правах друга и соседа по лестничной клетке он мог заявиться к ней даже среди ночи. В рабочее время Вадим служил инструктором в БОРе, а в свободное – гонял на байке с такими же, как он, камикадзе из мотоклуба «Сириус».

– Ты когда-нибудь гуляла по крышам? – спросил Вадим.

– Что мне там делать?

– Сегодня охрененно звездное небо, и я хочу подарить его тебе на днюху.

– Вообще-то день рождения у меня только завтра.

– Извини, завтра не могу – дежурство. А послезавтра такого ясного неба может и не быть. Все-таки конец ноября. Одевайся.

На мотоцикле они добрались до недостроенной высотки из литого бетона, которая торчала на пустыре немым укором властям еще с конца 80-х.

Забравшись на крышу, Марта замерла от восторга. «Крыша старого дома. / Резко вспорхнула синица. / Толчок сердца в груди», – пришло ей на ум.

– Чего ты там бормочешь? – спросил Вадим, зажигая закрепленный на стене факел.

Вместо ответа Марта присвистнула. Все свободные вертикали были мастерски разрисованы фантастическими существами и растениями.

– Ничего себе! Кто это намалевал?

– Веник.

– Кто?

– В миру Вениамин. В строгановке, между прочим, учился.

– Познакомишь?

В этот момент из-за лифтовой шахты к ним приплыл звук. Он был такой нежный, будто первый солнечный луч осторожно прощупывал тьму. Марта удивленно взглянула на Вадима, но тот лишь загадочно улыбнулся, взял ее за руку и повел за собой.

За шахтой какой-то человек играл на трубе. Закутанный в серую пуховую шаль поверх шинельного пальто, он выглядел странно. Мелодия становилась все насыщеннее, то легкой и воздушной, то мощной и теплой. Она закружила Марту, увлекая ее в музыкальное приключение.

Когда мелодия завершилась, девушка стояла, растроганная до слез.

Музыкант снял с головы объемную кепку и галантно поцеловал Марте руку. Его облик напоминал состарившегося на двадцать лет рок-музыканта Гарика Сукачева: островок жестких седых волос, торчащих во все стороны как луковые стрелки у Чиполино, ниточка усов, поросший щетиной подбородок, густые брови и морщины – глубокие, как борозды на поле.

– Вот это и есть Вениамин, – представил его Вадим. – Веня, это Марта.

Музыкант склонил голову и по-гусарски «щелкнул» задниками мягких уггов так, что Марта «услышала» звон несуществующих шпор.

– Прошу прощения, молодые люди, – сказал он, – но мне нужно кое-что закончить.

На стене еще оставалось свободное место. Рядом лежали баллончики с краской и стоял мощный фонарь.

Марта взглянула на Вадима:

– А мы пока споем про коня, да?

– Давай про коня.

Вадим обнял Марту, и они проникновенно запели: «Выйду ночью в поле с конем, / Ночкой темной тихо пойдем…» Марте всегда казалось, что эту песню невозможно петь механически – она заставляла каждый раз заново проживать ее историю.

– Ты только посмотри, что Веник нарисовал, – шепнул Вадим, когда они закончили петь.

Из хаоса цветных пятен на стене проступал женский портрет – копия Марты.

– Ты все подстроил! – догадалась девушка и стукнула Вадима в грудь. – Он специально нас ждал. «Небо, небо…» – передразнила она друга. – Ну ты выдумщик! Спасибо! Классный подарок! И вам спасибо, Вениамин. Вы что же, как Айвазовский, с одного взгляда запоминаете все детали? Ведь вы все время работали к нам спиной.

– Отчего же с одного взгляда? Я за вашим лицом наблюдал целых три минуты, когда играл на трубе.

– Еще раз спасибо. Я, правда, очень тронута.

Вадим достал из рюкзака баночное пиво и тубус с чипсами и положил на старый рояль, который Марта в темноте не заметила. Она похлопала по трехногому инструменту:

– Зачем он вам?

– Да у нас здесь какой только публики не бывает…

– Как вы затащили сюда этого монстра?

– Лебедкой.

– Ему же здесь не место: дождь, снег, сквозняки…

– У старичка есть чехол. Все равно он уже ни на что путное не годен. А здесь ему лучше, чем на свалке.

– В руках Вени любая рухлядь получает второй шанс, – заметил Вадим.

– Это правда. Я люблю вещи с историей. Мечтаю открыть салон антикварной мебели.

Вадим поднял банку с пивом.

– Постойте, у меня есть кое-что получше, – сказал Вениамин, извлекая из сумки термос и одноразовые стаканчики. – Глинтвейн, господа.

– Безалкогольный? – понюхал термос Вадим.

– Согревающий.

– Ммм… – Марта посмаковала вкус незнакомого напитка. – Божественно!

– За сбычу мечт! – провозгласил Вадим.

– Отличный тост, Вадик. Я вот мечтаю увидеть северное сияние, а ты?

– Стать космонавтом.

– А серьезно?

– А я и не шучу. Таким, знаешь, космическим бродягой. Сесть на межзвездный байк и отправиться, куда глаза глядят.

– Там же пустота на пустоте и пустотой погоняет.

– Мне подходит.

Ощутив легкое возбуждение от напитков, друзья, дурачась, спели под аккомпанемент рояля «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам…» После этого музыкант собрал вещи и ушел, напомнив погасить факел и закрыть дверь.

Стало тихо. Мерцающее звездами небо снова заявило о себе.

Вадим протянул к Марте руки:

– Иди ко мне…

Девушка осталась на месте.

– Прости, но я, кажется, влюбилась…

– В кого? В Веника?

– Почему в Веника?

– Да в него все девицы влюбляются. Он, как ты могла убедиться, хоть и старый, но чертовски обаятельный!

– Нет, ты его не знаешь. Вернее… Короче, я пишу ему письма, а он не отвечает.

– А чем для тебя плох я? – с нотой отчаяния спросил Вадим и вдруг уперев руки в бока и притопнув ногой, спародировал Ивана из сказки «Морозко»: – «Не косой, не рябой. За сохой неплохой и в бою не сбою…»12 И заметь, мне не надо писать письма, я всегда рядом. Просто скажи…

Марта грустно улыбнулась, шагнула к другу и обняла его:

– Вот и хорошо. Не исчезай, пожалуйста, иначе я пропаду без тебя.