Внутри Дождя бесплатное чтение

Падал бесконечный дождь. Он был темным, холодным и шептал что-то внутри так долго, что стал частью его побитого ДНК. Рабочий день уже час как закончился, а Марк все еще сидел за компьютером. Сейчас он был похож на макет человека, геометрическую фигуру – ступни параллельно, преломление под прямым углом в коленях, затем под еще одним прямым углом ноги переходят в спину. Руки лежат на бедрах, напряженная шея, взгляд в экран. На экране мелькала зелеными знаками заставка – буквы, цифры и символы стекали вниз в стиле Матрицы, налетая и размазывая друг друга, образуя живые цифровые полосы, которые исчезали и вновь появлялись сверху. Марку было легко и спокойно. Значки все плыли и плыли по экрану, и он смотрел на них почти не моргая – ни мыслей, ни тревог. Он мог сидеть так бесконечно, но каждый раз его кто-то находил в этом уютном углу и настойчиво выводил из приятного оцепенения. Обычно это был охранник. Тот подходил, бесцеремонно тряс Марка крепкой рукой за плечо и просил покинуть помещение: ночь, пора домой. Иногда это была уборщица – чертыхалась, говорила в третьем лице, обращалась к кому-то невидимому – «Вы посмотрите, опять сидит, как статУя, а? Эй, товарищ, домой всем пора. Давай-ка, вставай, пора уже, а?» Марк оборачивался и никогда не находил того, кто должен был на него посмотреть. Но сейчас время этих незваных гостей еще не пришло, и Марк просто смотрел в экран и вспоминал.

 Ему было лет пять, не больше. Поздний осенний вечер. За окном шелестел холодный октябрьский дождь. Звуки падающей воды проникали свозь окна и стены, наполняли комнату и сливались с такими-же точно звуками в его голове. Марк лежал в своей кровати на боку и наблюдал за каплями на окне. Они прилипали к его поверхности и, подождав немного, скатывались вниз. Те, что были повыше, были маленькими, легкими и оттого двигались медленно, но на своем пути им встречались другие капли. Вместе они тяжелели и скользили уже быстрее. А уже внизу окна они превращались в ручейки и маленькими потоками исчезали за рамой. Где-то журчала вода и Марк представлял, как бегущие с тысяч и тысяч окон города ручейки встречаются и превращаются в потоки, и они несутся огромными каплями по асфальту и там, где кончается город, опрокидываются в пустоту.

С кухни доносились приглушенные голоса родителей. Они пили свой вечерний чай и по очереди, а иногда и вместе, производили звуки, которые, если знать как, складывались в слова.

– этоне нормаль но, – чуть хрипловатый голос папы.

– дачтоты начи наешь…, – нежный мамин.

– нуачтолен? вон удру гих токак? впять дауже такиеразмышле ния… я тут марку-шу изса даза бирал вчера, де вочка сосе дска я -милана-мне прога ррипо ттера расска зыва ла. заслу шаешься…

Маркушу… Марк услышал свое имя, заинтересовался и стал прислушиваться внимательнее.

– Паш, ну все люди разные. И дети тоже. У нас вот такой.

– Вот какой? Он в свои пять лет ни одного слова еще не произнес!

– А что ты на меня кричишь? Я тебе опять виновата, да?

– Все, все. Прости. Нет, конечно…

– Ну что, конечно. Что ты предлагаешь? Еще по врачам побегать? Так они не говорят ничего. Все в порядке, физиологических причин нет…

– Да, понятно… Просто… Ладно. Спать уже пора. Вставать завтра.

Родители пошумели чашками в раковине и ушли к себе в спальню. Марк еще немного посмотрел на сползающие по стеклу капли и тихо заснул.

***

Утром все собрались на кухне, завтракать. Ранние встречи за столом были семейной традицией. Папа, не глядя в тарелку, зачерпывал кончиком ложки густую рисовую кашу и быстро отправлял ее в рот, чтобы не капнуть на стол. Смотрел он в это время в газету, развернутую перед ним на столе, время от времени хмурил брови и что-то шептал беззвучными губами. Мама аккуратно снимала верхний, остывший слой, отчего ее каша была очень ровной. Лена смотрела на сына и время от времени напоминала тому, что нужно есть немного быстрее. Марк, который всегда на завтрак ел кукурузные хлопья с молоком, сосредоточенно колдовал над двумя супницами – в одной было подогретое в микроволновке молоко, в другой – насыпанные горкой хлопья. Он методично вынимал их по одной, рассматривал и, если объект исследования был целым, отправлял в молоко; если немного надломленным – складывал на салфетке за супницами. Когда в молоке оказывалось ровно пять хлопьев, он брал ложку, ловил их и отправлял в рот. После этого он прислонял ложку к краю супницы и продолжал искусственный отбор своей еды. Всю процедуру он старался проделать быстро. Во-первых, потому что мама его постоянно подгоняла, а во-вторых, он любил хрустящие, а не размокшие хлопья, а для достижения эффекта нужно было действовать быстро. Над столом на стене считали секунды механические часы. Марк старался уловить совпадения ритмов: щелчков от стрелки часов, звяканья папиной ложки и звуков маминых слов. Ритмы не складывались. Сам Марк старался хрустеть через один щелчок стрелки. Хруст-тик-хруст-так и затем глотал, не сбиваясь с ритма. В какой-то момент он прекратил свое занятие, отложил ложку, встал со стула, посмотрел на родителей и сказал:

– Все. Пора выходить. Опоздаем.

Наступившую тишину взорвала металлическим звоном упавшая из маминых рук ложка.

***

В машине было тепло и сухо, снаружи шел дождь. Щетки автомобильных дворников скребли резиной по стеклу. Это было похоже на печальный стон одинокого зверя. Марк не обращал на это никакого внимания. Он завороженно наблюдал, как мелкие капли появлялись на стекле, скапливались, образуя тончайшую вуаль и, когда уже кажется, что дороги будет за ней не разглядеть, их сметала механическая мощь черной полосы дворника.

Тот превращал множество в целое, и это целое отяжелевшим потоком скатывалось вниз по краю стекла, оставляя после себя грязный след.

–

Маркуша, сынок, что же ты молчал все? Не говорил? Скажи еще что-то. Мне ведь не показалось?

Лена повернула зеркало заднего вида так, чтобы видеть Марка, Тот сидел в детском кресле и наблюдал за дождем.

–

Марк, слышишь меня?

–

Мам, ты знала, что сейчас на всей планете примерно столько же воды, сколько было и миллионы лет назад?

Лену сейчас мало заботили планеты и миллионы. Ее сын, ее Маркуша, не проронил ни слова за всю свою жизнь и сейчас для нее было удивительно и волнительно слышать его уверенный детский голос. И страшно ей было тоже, но она гнала от себя страх. Было стыдно боятся сына.

–

Интересно, Марк. Очень интересно, правда, – она бросила взгляд в зеркало на сына, но тот также не отрываясь смотрел на лобовое стекло, – скажи, а давно ты можешь… Ну… Говорить слова?

–

Представь, что та вода, что сейчас падает на нашу машину, когда-то падала на динозавров.

–

Марк! Хороший факт. А ты с кем-нибудь еще разговаривал?

– Воды столько же, а чистой намного меньше. Людей стало очень много, и мы все загрязняем воду. Видишь, какая грязь на стекле? Наверное, поэтому. А динозавры были очень чистыми в дождь, скорее всего.

Лена решила все-таки поддержать тему.

– Нет, вода на машину падает чистая. Дождь то идет без грязи. Это просто всякая бяка с дороги летит, вот и грязь на стекле.

Марк задумался. Он молчал около минуты, а потом посмотрел на маму и сказал:

– На самом деле ты не права. Бывают и грязные дожди. Например, где-то в пустыне прошла буря, и маленькие пылинки занесло на небо. Они попали в облака и упали вместе с дождем. Тогда получается, что и на динозавров могло попасть… И они были грязными. Да… – он помолчал немного и добавил, – а еще дождь идет у меня в голове. Даже когда на улице никакого дождя нет.

Тут Марк совершенно ушел в себя и молчал всю дорогу до детского сада. Сколько Лена не пыталась его разговорить, сколько не задавала интересных водяных вопросов – все бесполезно. Сын завис. Он просто смотрел перед собой в одну точку и никак не реагировал. Когда они приехали до места назначения, Лена вышла из машины, обошла ее, расстегнула ремни на детском кресле, достала Марка, поставила его на ноги, после чего открыла зонт, взяла сына за руку и потащила сквозь дождь в здание. Их встретила, как обычно искренне улыбающаяся, воспитательница Юля. Юлия Владимировна, как звали ее дети. Она забрала Марка и увела куда-то в лабиринты красочных коридоров. Вечером этого дня, когда Лена приехала забирать сына, Юля уже не улыбалась.

– Марк, подожди здесь минутку, ладно? Мне нужно с твоей мамой немного поговорить, —сказала она и повлекла Лену за собой в кабинет. На лице Юли тусклыми красками разливалось беспокойство. Она нервно теребила воротник своего платья и постоянно прикусывала нижнюю губу.

– Я что хотела… Сказать…Спросить… Что с Марком случилось то?

– А что случилось? – Лена наигранно удивилась.

Женщины были одногодками и даже учились в одной школе, правда, в параллельных классах, поэтому знакомы были давно и общались по-свойски, хотя близкими подругами не были.

– – Ну как что? Марк же молчун был всегда. Да, это, конечно, было странно и неправильно, в пять то лет, но вроде как … А сегодня он ни на секунду не замолкал.

– Так это же замечательно, да?

– Ну да… Конечно… Просто вот так резко. Как плотину прорвало.

– Значит вот прорвало!

– Так он весь день всем про воду рассказывал. Много, конечно, знает. Очень много. Интересно так говорит.

– Ну вот! Видишь! Много нового значит узнала, – Лена иронично улыбнулась и Юля, заметив иронию, сразу изменила тон.

– Нет, послушай. Не нормально это все. Он все говорил и говорил. Никого не слушает, ничего не замечает. Я старалась его прервать, перевести разговор, вовлечь в какое-то занятие. Замыкается, нервничает, уходит. Но не на долго. Потом возвращается и опять за свое. Ты бы его доктору показала!

– Ты бы себя, Юлия Владимировна, доктору показала, а?