© Издательство «Четыре», 2025
Художественная литература
Нарине Авагян
Член Интернационального Союза писателей, Союза писателей Армении, Союза армянских писателей Америки, литературно-культурного клуба «Тир», интернационального литературного клуба «Творчество и потенциал». Лауреат ежегодного Международного литературного конкурса «Возлюбленные музы» (Болгария). Победитель Международного литературного конкурса «Иверия» в номинации «Спетаке поэзия» (Грузия). Одна из победителей Международного литературного конкурса «Хранители традиций» (Россия). Творческий редактор литературно-политического журнала «Ширак». Член редакторского комитета пятитомной антологии «Любовная лирика Армении». В 2020 г. была удостоена титула «Армянка года» за вклад в педагогическую деятельность и развитие культуры.
Вернусь
Не сдался…
Нэлля Баева
Живёт на острове Сахалин. Поэт, писатель, романтик.
Получила два высших образования. Сорок лет посвятила педагогике. Увлекается поэзией, живописью, цветоводством, туризмом. Стихи пишет с детства. Автор 16 исторических, познавательных, поэтических книг. Её произведения опубликованы в 112 сборниках и альманахах. Дипломант фестивалей, книжных ярмарок, конкурсов.
Награждена 18 медалями и 4 орденами, золотой звездой «Наследие», нагрудным знаком «Золотое перо русской литературы». Член-корреспондент Международной академии наук и искусств, член Интернационального Союза писателей и Российского союза писателей.
За нами – Москва
Римма Байтимирова
Родилась в городе Орске Оренбургской области.
По первому высшему образованию – инженер-строитель, по второму – юрист. Всю жизнь посвятила своей семье, воспитав двоих прекрасных сыновей, и с удовольствием работала – в основном по первой профессии.
После 35 лет брака осталась одна: скоропостижно скончался муж. Чтобы не сойти с ума, начала писать сначала воспоминания, потом стала замечать, что её волнуют и чужие проблемы. В творчестве Риммы есть басни, рассказы о любви. Всё, что она писала, складывала в стол. По совету брата стала размещать свои произведения в соцсетях. Так появилось много поклонников и друзей, потом были заметки в местную газету. И вот возникла возможность показать своё творчество… В 2024 году выпустила книгу «Жила-была девочка…».
От автора
Я с большим удовольствием и любовью представляю на суд читателей воспоминания нашего папы Мустафина Фагима Исмагиловича, родившегося 27 октября 1922 года в городе Орске. Имеет награды: орден Отечественной войны I степени, орден Красной Звезды; медали «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и все юбилейные медали.
Мы, его дети, Мустафины Рафик Фагимович, Тауфик Фагимович и я, гордились и гордимся им. Это был скромный, интеллигентный человек и очень грамотный специалист, всё, что бы он ни делал, у него всегда получалось отлично.
Этот материал мы собрали по крупицам – по своим записям, которые иногда вели, слушая рассказы папы, уже будучи взрослыми, по воспоминаниям из детства, например, тех случаев, когда три фронтовика-бажая (в переводе с татарского – свояки) отмечали День Победы. Это был обязательный ритуал, и тогда каждый из них делился своим сокровенным, а мы, притаившись в уголке, жадно слушали про войну, потому что в обычные дни они мало что об этом рассказывали, они все вернулись практически инвалидами, но не теряли бодрости духа и веры в правду.
Мы постарались восстановить папин боевой путь и решили рассказать об этом периоде его жизни от первого лица, потому что хотим, чтобы потомки знали о таких скромных солдатах, которые победили в той жестокой войне. Они отстояли нашу Родину, а сегодня их внуки продолжают бой с нацизмом, и, к сожалению, это опять происходит на территории бывшего Советского Союза.
Боевой путь нашего папы
Меня призвали на действительную службу в Красной армии в 1940 году в городе Орске Чкаловской области (ныне Оренбургская область). В конце августа 1943 года меня отправили на фронт в составе 1-го Прибалтийского фронта, под город Невель. Войну я закончил в Кёнигсберге в 1945 году.
1940 год. Я играл на контрабасе в струнном оркестре кинотеатра «Октябрь» перед началом фильма, так было в то время принято. Очень мы любили играть, а слушатели – слушать «Рио-Риту», «В парке Чаир»[1]. Там всегда было весело, и концерты проходили отлично, люди приходили специально заранее, чтобы послушать музыку, а нам это доставляло удовольствие. Однажды перед концертом пришли люди в штатском и начали набор в недавно открывшийся Орский аэроклуб[2] для подготовки пилотов, и нам по желанию предложили записаться. Я с радостью присоединился, ведь всегда мечтал о небе.
Начались занятия, и мне это очень нравилось. Я был доволен, потому что летать – это было моё заветное желание. Однако перед самой армией я не прошёл медкомиссию из-за сильной простуды, и вместо этого меня определили на обучение мотористов[3]. Я, конечно, расстроился сначала, а потом когда обучился, то и это мне очень понравилось.
С октября 1940 по апрель 1941 года я учился в школе мотористов в Баку, Азербайджанская ССР. После окончания учёбы в мае 1941 года был направлен в город Ахалкалаки, Грузинская ССР, в 270-й авиационный полк авиамотористов. Начало войны застало меня в Рионе, Грузинская ССР, куда мы прибыли для получения истребителей И-16.
22 июня мы собирались на экскурсию по городу, но наши планы нарушила тревога – в 3 часа ночи нас подняли и сообщили, что началась война. Германия вероломно нарушила пакт о ненападении и напала на СССР. 23 июня мы получили самолёты и вернулись в Ахалкалаки.
В сентябре 1941 года всех мотористов направили в школу механиков в посёлке Гамбури под Тбилиси. В июне 1942 года, после окончания учёбы, меня направили в 11-й запасной авиаполк в Кировобад. До февраля 1943 года я служил в этом полку, ремонтируя двигатели для самолётов «Бостон-3»[4] и «Боинг-25».
В феврале 1943 года меня с аварийными бригадами отправили в Алатырь, на границе Мордовской и Чувашской ССР, где в апреле был сформирован 390-й полк лёгких ночных бомбардировщиков, 314-я авиадивизия. Мы переучивались на По-2, и уже в августе 1943 года полк был направлен на 1-й Прибалтийский фронт под город Невель.
Во время перелёта мы делали остановку подо Ржевом и там впервые увидели ужасы, которые оставили за собой фашисты[5].
Затем наш полк перебазировался под Витебск, и началась наша основная работа. Мы засыпали бомбовыми ударами позиции врага на передовой. За ночь совершали до пятнадцати вылетов. В конце 1943 года на самолёты устанавливали аппаратуру для ночной фотосъёмки позиций врага, а для освещения местности использовали бомбы ФОТАБ-80. Первая фотосъёмка показала недостатки этого процесса, поэтому я, с согласия командира, произвёл доработку на своём самолёте, и это способствовало существенному улучшению результатов нашей фотосъёмки. Например, когда мы получили задание по съёмке узловой станции под Ельней, а эту задачу выполняли: капитан Георгибиани и штурманы Пивоваров, Махно, то успешно справились с задачей. Все были представлены к наградам.
Я решил модернизировать свой самолёт По-2. Со сбитого штурмовика снял направляющие для реактивных снарядов и поставил их на свой самолёт. И после этого произвели с командиром Георгибиани запуск. Запуск пошёл хорошо, классно всё, но сгорело крыло, потому что крыло перкалевое, а реактивный снаряд когда летит, там у него очень сильная реактивная струя, сжигает всё. И крыло сгорело, а самолёту на задание лететь. И мы с друзьями, товарищами начали быстро ремонтировать этот самолёт, чтобы успеть отправить его на задание. Так как первый опыт был получен, на второй уже я продумал, что сделать, и мы установили на этом крыле дюралевую обшивку, установили, попросив у соседей-штурмовиков, реактивный снаряд. Они нам дали, зарядили, командир полетел на бомбёжку, отбомбился, прилетает, а меня там уже не было, забрали в НКВД за порчу военного имущества. Спасибо командиру, отбил он меня оттуда, и сказал, и показал, насколько эффективные были снаряды вот на этом самолёте: фанера, перкаль, а как хорошо производить было пуски. Вот такой вот эпизод был в моей жизни.
Я отрегулировал свой самолёт таким образом, чтобы он работал очень чётко, как часы. Я запускал двигатель следующим образом. Командир сидел в кабине, я проворачивал винт. После этого устанавливали такое положение, что надо было только просто включить магнето. Отбегал от самолёта и кричал командиру: «Контакт». Он включал магнето, и двигатель запускался. Обходился именно без лапы, без дёргания за винт. Это можно было сделать на наших самолётах.
Был такой случай. На эвакуацию самолёта с нейтральной полосы собрали мотористов и механиков и на двух полуторках поехали туда, на место. Минёры проделали проход в минном поле. Мы доехали до самолёта, начали его разбирать. Когда закончили практически разборку, первая машина с техническим составом уехала, а я чуть-чуть задержался, надо было снять тягу с руля направления, очень дефицитная тяга была, тросовая, и в общем нужно было забрать с собой, и я чуть-чуть попозже выехал с водителем на второй машине, в которой были загружены все эти запчасти, снятые с этого самолёта. И вдруг слышим впереди взрыв. Машина первая взорвалась на минном поле. Они, видно, отклонились от маршрута. И вот в памяти осталось, как на нас катится колесо с этого автомобиля… Я никогда этого не забуду…
Нас передислоцировали в соседнюю деревню, на новую точку поближе к линии фронта. И весь наш технический состав перелетел туда вместе со своими самолётами, командирами. Мы все там расположились. И когда уходили на аэродром, спросили у хозяев деревни, в которой мы расположились:
– А баня у вас есть?
– Да, есть!
– Затопите?
– Конечно, сынки, затопим!
Мы пошли на поле обслуживать самолёты. У нас были ночные полёты. Возвращаемся, смотрим: а где же баня-то? Бани-то нет никакой. Одни избушки стоят. Заходим в дом, у хозяйки спрашиваем:
– А где эта баня-то?
Она показывает на печь, говорит, вот это баня. Я таких бань не видел никогда, решили посмотреть. Оказывается, надо в эту баню прям в топку залазить. Она была хорошо протоплена, прогрета. Залазишь в топку, и внутри можно сидеть, и мыться, и париться. Идеальная баня была. Просто классная. Так она нам сильно понравилась. Особенно после холода, осенней грязи и слякоти. Это была вообще чудеснейшая баня. Первая такая баня, которую я увидел в своей жизни, она была очень интересная.
Бои были жестокие, и Витебск несколько раз переходил из рук в руки. В 390-м полку также были большие потери. В июле 1944 года после ожесточённых боёв Витебск был освобождён, за что наш полк наградили орденом Александра Невского.
Моя первая награда – орден Красной Звезды – была получена за бои под Витебском. В одном из боёв наш самолёт был сбит и сел на нейтральной полосе. Ночью мы с командиром эвакуировали его, погрузив хвостом на машину. Путь впереди проверяли щупами, чтобы не подорваться на минах.
Когда мы в лесах Белоруссии сбрасывали продукты и вооружение нашей окружённой группе, нас сбили, с трудом посадили самолёт на деревья. Летали тогда в это время в самолёте Ли-2. Командир экипажа со штурманом ушли. Меня оставили рядом с самолётом. Мне приказали, если что, вот с пулемёта стреляй, никого не подпускай. И вот сижу я, и вдруг выходит из леса человек и кричит мне:
– Эй, чóловек, чóловек!
Я пулемёт держу на мушке, в ответ кричу:
– Что тебе надо?
Он говорит:
– Вот я тебе поесть принёс, твой командир велел тебе принести!
И на пенёк ставит горшок с продуктами и кринку молока и уходит. Получается, в это время я должен бросить свой самолёт и идти туда, а я ведь не могу, не хочу уходить и бросать. Ну, всё-таки голод не тётка, захотелось есть, сбегал, взял картошку отварную в мундире, да и молоко. И как стало хорошо, когда поел. Чуть позже прибыл техсостав, и мы эвакуировали самолёт.
Однажды был налёт на наш аэродром. А в это время я ремонтировал свой самолёт, для чего разобрал, прочистил карбюратор и занимался его сборкой, причём его нельзя бросить, не собрав, потому что надо все винты поставить на место. Не дай бог все эти жиклёры рассыпятся.
Мимо меня бегут мои товарищи и кричат:
– Фагим, пошли в землянку полкового медицинского пункта!
А я говорю, не могу, пока не закручу, никуда не побегу. Ведь потеря карбюратора равносильна уничтожению самолёта. И поэтому я под бомбёжкой ещё продолжал собирать этот карбюратор. И, закрутив последний винт, чтобы он уже не рассыпался гарантированно, спрыгиваю с самолёта и слышу рядом громкий взрыв, и меня откидывает под дерево. Я встал после этого, стою и ничего не слышу, абсолютная тишина, такого не должно быть, ничего не понимаю. Смотрю на эту землянку, куда побежали ребята, а её там нет. Вот там все наши мотористы и механики, человек пять было, вместе с медсёстрами и с ранеными, они там погибли. Вот так вот всё это произошло. Обидно, конечно, было за своих друзей и товарищей, но вот меня судьба очередной раз сберегла.
После контузии я попал в госпиталь. И в госпитале узнал, что наша эскадрилья передислоцируется на новое место. Чтобы не отстать от своих, я сбежал из госпиталя в свою эскадрилью. Не хотел отставать от неё, чтобы продолжать именно в своей эскадрилье служить со своим полком. И когда я уже прибыл в полк, ну естественно, без документов, соответственно, потому что сбежал же, и приступил к своей службе, обслуживал свой самолёт, меня опять забирают в НКВД – как дезертира. Опять спасает командир эскадрильи Георгибиани. Он сказал, что это отличный механик и прочее. И, в общем-то, таким образом меня спасли от того, чтобы я стал предателем. Хотя я, в общем-то, бежал не с фронта, а бежал, наоборот, на фронт, но нельзя было нарушать закон.
В нашей эскадрилье служили люди разных национальностей: русские, татары, грузины, армяне, украинцы, евреи, адыгейцы и другие. Мы жили дружно, много рассказывали друг другу о родине, природе и культуре своих народов. После войны мы пообещали навестить друг друга.
Мы же ночные бомбардировщики, и на самолёт мы же и подвешивали бомбы. На вылет боекомплект подвешивался, но делали всё это таким образом: оружейник приходит, я становлюсь на четвереньки, мне на спину кладут бомбу, я заползаю под самолёт, приподнимаюсь на руках, оружейник цепляет бомбу за специальное приспособление, где она должна висеть, подключает как надо, и только после этого я вылезаю. И вот таким вот образом, не важно, грязь, вода, снег, вот только на коленках, на четвереньках заползаешь под самолёт и подвешиваешь такие бомбы. Это работа механика, она не видна и не слышна, но мы делали так.
В октябре 1944 года 1-й Прибалтийский фронт вошёл в состав 3-го Белорусского фронта, и начались бои на территории Германии. Первым немецким городом, взятым при помощи нашего полка, был Иссенбург. Затем начался штурм Кёнигсберга. В январе и феврале 1945 года мы совершали до десяти ночных вылетов, так как аэродром был неподалёку от Кёнигсберга.
Во время штурма Кёнигсберга наш полк совершил более 4000 боевых вылетов. 9 апреля 1945 года город был взят, а фашисты были вытеснены на полуостров Пиллау[6], где продолжались бои даже после капитуляции Германии.
Уже после освобождения Кёнигсберга я находился на аэродроме, обслуживал свой самолёт. И вдруг из леса выходит группа немцев, вооружённых, в строю, и направляется ко мне. А никого нет, все на обеде. В общем-то, уже вроде как война окончилась. И они идут ко мне. Я за пулемёт. Взял их на мушку, ну, думаю, ну что, один я их разве удержу? Ну попытаюсь, пускай как получится. Они подошли ко мне, сложили оружие, выстроились и стоят. Я вызвал караул, подождал, в конце концов прибыл караул, и их всех увели.
В июне 1945 года я получил отпуск и вернулся в Орск, но моего отца уже не было в живых – он умер весной 1944 года. После отпуска я вернулся в 390-й полк, который к тому времени дислоцировался во Львове.
С августа 1945 по апрель 1947 года я служил бортмехаником на самолётах Ли-2. Я многократно вылетал с командиром эскадрильи Юхановым, выполняя различные задания, в том числе перевозя лётчиков в Куйбышев для подготовки на Ил-2. В 1946 году я освоил трофейный немецкий самолёт «Зибел»[7], так как мне помогло знание немецкого языка, выученного в школе. Когда комэск Юханов узнал, что я разобрался с ним, с этим самолётом, он сказал:
– Сейчас полетим!
Взял меня, я, конечно, не возражал, мне было интересно.
– Ты будешь управлять двигателями, я буду пилотировать!
Приказ есть приказ. И вот мы с ним вместе взлетаем, делаем круг над аэродромом, приземляемся. Я остался доволен полётом. Летал на этом самолёте несколько месяцев, пока его не отправили в Москву. Салон его был весь покрыт шёлком, сиденья кожаные. Ну, говорили, вроде бы как самолёт Гитлера даже.
В марте 48-го года меня списали. Я летал тогда на самолёте Ли-2 бортмехаником. И списали меня по контузии. Я стал резко терять вес. В 1961 году мой вес был 48 килограмм. Вот только благодаря тому, что в послевоенные годы нас не бросали, меня вылечили. В поликлинике завода синтезспирта была врач такая, Гетманская, и вот она была невропатологом очень хорошим, она меня поставила на ноги. Я после этого уже почувствовал себя здоровым человеком.
Я был демобилизован и вернулся в Орск. За годы войны я обслужил 488 боевых вылетов. При этом меня должны были наградить ещё орденом, но не наградили, потому что я имел несколько приводов в НКВД. Более того, там ещё за оборону Кавказа медалью не наградили, потому что меня в это время передислоцировали срочно в Мордовию, и мы как-то выпали из этого списка, похоже. Ну, это не важно. Ведь мы воевали не из-за наград, по большому счёту, а из-за того, что надо было проводить свою боевую работу, ту, которую мы умели. Мы её и проводили.
В 1948 году я устроился на работу инкассатором Государственного банка города Орска. И мне пришлось с двумя инкассаторами Орска и инкассаторами Оренбурга поехать в Москву, и на товарном вагоне мы привезли деньги под новую денежную реформу. Причём часть вагонов отцепили, ну, те, которые шли целевые, отцепили в Оренбурге, а на трёх вагонах мы, три человека, привезли деньги в Орск. И эти деньги в трёх вагонах, представляете, привезли! Их потом под большой усиленной охраной на машинах перевозили в подвалы Государственного банка. Вот и такая история была очень интересная в моей жизни.
Эпилог
Мне исполнилось 93 года, и я часто задумываюсь о том, как же сложилась моя жизнь. Удивительно, но я помню почти каждый момент своей жизни, начиная с самого детства. У меня было два брата, однако оба ушли из жизни ещё в младенчестве.
Когда моя мама ждала третьего ребёнка, меня, к ней пришла цыганка и предупредила её: «Ты должна его купить, иначе он не выживет!» Мама потом сказала мне, что я должен жить долго за всех своих братьев. В день моего рождения мама родила меня в своём доме, но затем была вынуждена выйти на улицу, и ей в окно меня продали. И я выжил! Это просто невероятно, не правда ли?
После этого жизнь моя складывалась так, что всё происходило очень быстро. Я любил музыку и играл на пианино и контрабасе, а также участвовал в струнном оркестре. Ещё я занимался в аэроклубе.
Но вот однажды, когда мы распределялись по группам, я сильно заболел. Это была очень сильная простуда, и меня отчислили из лётчиков и отправили учиться на моториста. Так я стал авиамехаником.
А та группа, с которой я учился в аэроклубе, состояла из ребят моего города. Я знал почти всех лично, и все они погибли. Только один штурман, который жил со мной на одной улице, выжил, но сильно обгорел под Берлином. О судьбе остальных я даже не знаю: где они погибли или пропали.
После окончания школы мотористов старшина эскадрильи Мустафаев выбрал меня, чтобы поехать на центральный армейский склад за обмундированием. Интересно, что азербайджанец Мустафаев выбрал именно Мустафина! Когда мы выехали за имуществом, по тревоге подняли нашу эскадрилью и срочно отправили по назначению, но они никуда не попали – их разбомбили.
С этого момента в моей судьбе начались странности, где я должен был погибнуть, но везде оставался жив! Или вот, я вам рассказывал про то, как мы эвакуировали самолёт с нейтральной полосы, все погибли, а мы с водителем второй машины, с запчастями, остались живы… А вот такая ситуация, когда мы перелетали с одного аэродрома на другой аэродром. Максимум во второй кабине должно быть два человека, а нас там было восемь человек! Разместились как могли: на крыльях, висели, стояли вокруг. И вот мы перелетаем на аэродром, и, не дотягивая до аэродрома, самолёт падает буквально недалеко от взлётной полосы, и в это время я выключаю зажигание во второй кабине, чтобы самолёт не загорелся. Упали, ну, нормально, не сильно покалечились. Пилот молодец, выровнял, посадил самолёт. Но в итоге нам пришлось всей кучей восстанавливать этот самолёт, и мы его практически за ночь сделали, используя всё тот же перкаль, лаки, краски, которые там были. Самолёт был восстановлен. Но в итоге всё-таки мне пришлось в НКВД побывать и за это дело.
А вот когда контузию получил, тоже случай непонятный. Я ведь мог быть со своими ребятами в той яме. Или ещё один парадокс. В День Победы я был в карауле. Во время несения караула услышал, что началась стрельба, непонятно что. Я насторожился, ведь это война. И вдруг кто-то идёт мне навстречу. Я кричу: «Стой, кто идёт?» Он не останавливается, идёт. Ну очень тяжело идёт. Я всё-таки автомат скинул, передёрнул затвор, выстрелил. А это был разводящий. Все ведь начали праздновать, он был в таком подпитии, что не мог ничего говорить. Но опять случай спас нас обоих. Из-за перекоса патрона пострадал я, у меня выбило зубы, голова не пострадала. Я долго ходил с тремя разбитыми зубами.
А вот тот случай после войны был где-то 12 мая, наверное. Мы были в районе Кёнигсберга. Из леса вышла толпа немцев с автоматами. Я не растерялся, вызвал патруль.
Я думаю, это какое-то провидение, что везде оставался живым, когда были ситуации, где я не должен был выжить.
После контузии я долго болел, но благодаря встрече с замечательным врачом Гетманской смог выздороветь. Сейчас мне уже за 90 лет, и я живу один, без друзей и соседей моего возраста. Вокруг меня пустота. Это грустно, но так получилось. Мне тяжело, но я стараюсь справляться.
Единственное, что меня радует, – это общение с моими детьми. Часто приходят школьники, расспрашивают меня, интересуются моей жизнью. Раньше часто приходили пионеры, они всегда старались и помочь чем-нибудь. Что им это интересно, мне приятно рассказывать. Вот такая у меня была жизнь. Это всё…
Галина Бакуменко (Соколова)
Родилась 23 ноября 1946 года в Тюмени. Окончив 11 клас-сов, поступила в Индустриальный институт, который окончила в 1971 году. После устроилась на моторный завод в Тюмени, где и проработала вплоть до выхода на заслуженный отдых в 2011 году (уволилась по собственному желанию, чтобы помогать воспитывать внука). Была замужем за Бакуменко Владимиром Константиновичем, от которого имеет двух дочерей: Чашкову (Бакуменко) Оксану Владимировну (13.03.1971) и Назарову (Бакуменко) Наталью Владимировну (19.07.1975). А также имеет двух внучек, внука и двух правнуков. Стихи сочиняет большую часть своей жизни. И даже спустя много лет до сих пор не перестаёт удивлять и радовать ими своих родных и близких.
Отгремели давно канонады
Маме моей в сорок первом далёком
Посвящается маме, Соколовой Нине Андреевне, медсестре госпиталя № 2475
Сергей Безносенко
Родился в 1958 году в Сибири, в Тарском районе, в селе Васисс. Детство и школьные годы прошли в селе Атирка. В 1974 году переехал в Новокузнецк, поступил и окончил Сибирский металлургический институт по специальности «литейное производство чёрных и цветных металлов». В 1980 году приехал по распределению в Омск, работает на заводе инженером-металлургом.
Писать начал в 2021 году, сначала комментарии на стихи и фото, затем затянуло в мир стихосложения. В 2024 году издал сборник стихов «Строка нужна».
В сорок первом
Архивы
Галина Беляева
Свой творческий путь начала с газеты «Дорожный патруль». Принимала участие в литературных конкурсах, была номинирована. Издавалась в альманахах «Белая скрижаль», «Российская литература», «Спутник» и др. Основным своим творческим направлением считает крупную прозу. Пишет в жанре современного романа, детской литературы. Пробует себя в стихах. Много пишет в стол, просто для души… Надеется однажды подарить своим творениям жизнь на страницах книг.
Письмо любимого
Виталий Битюцкий
Стихи – это стихия. Не зря здесь есть созвучие. Стихосложение – волнительный и увлекательный процесс. Попробовав, уже не остановишься, особенно когда переполняет чувство прекрасного, творчество. Так и у Виталия Владимировича. Художественная школа, реставрационное училище, мастерские Театра оперы и балета им. Кирова (теперь Мариинский в Санкт-Петербурге). Затем радиоэлектроника, институт, работа. Физика с лирикой у автора переплетаются всю жизнь. Работает, пишет стихи. Считает, это очень важно, общественно полезный труд должен сочетаться с духовным.
Болотная вода, как кровь фашиста
Слеза скатилась по щеке седого ветерана
Салют Победы, в солнце утопает день
Сергей Бобровский
Родился в 1985 г. на острове Сахалин. В юношеском возрасте увлёкся поэзией. Писал тексты и музыку для лирических композиций. Особое внимание в творчестве уделяет малоизвестным историческим фактам, которые пытается осветить в своих стихах и донести до читателя более доступным языком. В настоящее время является сотрудником астраханской Росгвардии.
Колобанов
(подвиги советских героев)
Воспоминания гвардейца
СанаА Бова
Родилась в Ростове-на-Дону 24 сентября 1987 года. Окончила Южный федеральный университет по специальности «дизайнер среды», что поспособствовало увлечениям в художественной сфере.
Лауреат международных и всероссийских литературных конкурсов и премий. Заявила о себе в качестве поэта как участник второго сезона шоу «Хит» в 2014 году. С 2008 года работает над масштабной сагой в жанре мистического фэнтези с элементами ужасов «В тени времён», включающей несколько серий: «Наследие Верховной Луны», «В объятьях смерти» и «Инстоит».
В 2024 году основала творческое объединение BOVA TEAM, ставшее началом издательского проекта, выпускающего литературный мистический журнал «Сердцебиение иных миров».
Откройте глаза
Нам подарили свободу
Мираж
Жизнь – это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы.
Мы проходим через различные жизненные этапы, и каждый из них учит нас новым возможностям преодоления кризиса. Да. Это так. Это так в смертном мире. Только каким образом возможно ранжировать эти этапы в том состоянии, в которое погрузилась я? Мне тяжело понимать и давать оценку всему со мной происходящему. Уже не могу сосчитать, какой день по счёту нахожусь в этом состоянии. Ничего не важно. Никто не нужен. Когда я последний раз ела? Не помню. Уже не могу вспомнить даже такой важной мелочи, как эта. Смотря на себя в зеркало, я вижу жуткое и обезображенное белое лицо. Сил почти не осталось, даже ходить становится невозможно, а о том, чтобы поднять руку, я не могу и мечтать. Я провожу сутки в комнате, лёжа на кровати и иногда всматриваясь в зеркало, пытаясь вспомнить хотя бы что-то.
Тишина.
Никогда ещё в этом доме не было так спокойно и бесшумно, да и в моей голове никто не лазает больше. Казалось, все уехали целую вечность назад, но я не могу вспомнить, кто вообще должен был бы находиться тут со мной. Почему я не могу признать свою смерть, считая это всё обычным расставанием, мне не понятно.
Да и смерть ли это?
Я осталась совершенно одна. В холодном и пустом доме, о котором мечтала с самого детства. Да, это был именно тот самый многоэтажный особняк, который я простраивала каждую ночь перед тем, как заснуть. Я помнила какие-то части совершенно незнакомой мне жизни.
Безысходность.
Это то слово, которое сейчас определяет моё существование. Страшное слово и горькое, такое же противное, как послевкусие касторки.
Уже ничего не спасёт, и уже никто не поможет. Никто.
Всё безразлично.
Всё пусто.
Тело продолжает подавать признаки жизни лишь по привычке. Ты разговариваешь лишь потому, что тебе надо быть услышанным хотя бы той же самой пустотой, что тебя окружает. Все эмоции покинули тело. Оно стало пустым сосудом. Глаза смотрят вперёд, но не видя ничего. Я иду в темноту. Не знаю зачем. Просто иду. Искать сейчас смысл хоть в чём-то просто смешно. Его нет.
Очень часто мы оказываемся на краю. Нас периодически никто не понимает. Тебе надо выговариваться, а некому. Если вдруг слушатель находится, слова заканчиваются, и ты понимаешь, что всё бессмысленно. Мы настолько одиноки, что степень нашего одиночества несопоставима ни с чем.
Даже самые близкие друзья оказываются лишними и ненужными, потому что твоя боль для них чужда. Ну разве можно объяснить подруге глубину своей боли путём примитивных словосочетаний? Как описать всю свою обречённость столь банальным способом, как слово?
Мне самой смешны мои переживания, а для других так они и вовсе комедия.
Кричи не кричи.
Зови не зови.
Всё бессмысленно.
Никому не нужен человек в своей печали и боли. Разве захочет кто-то забить свою головку переживаниями чужого человека?
Именно чужого.
На свете есть лишь один по-настоящему близкий человек, твоя вторая половина, твоё сердце и душа. Твой близнец по разуму и духу, если вам так проще понять. Только вот встретить эту частичку себя практически невозможно. Судьбе невыгодно сводить вас.
Моли богов не моли.
Верь не верь.
Проси помощи не проси.
Ты никому не нужен!
О тебе вспомнят в двух случаях… Первый, когда ты будешь очень кому-то нужен, дабы они могли излить свою душу. Второй, когда положат цветы на твою могилу. Во втором случае становится модным говорить красивые речи, а произносят их те, кто не знал тебя ни капли.
Театр. Сплошной театр везде и всюду.
Маски. Лиц нет, они смертны самими же людьми.
Мы безличны.
Мы стадо.
Мы ничто.
Разве может кто-то услышать и помочь тому, кого попросту нет?
Тому, кого не существует среди людей?
Тому, кто пустота?
Конечно же нет!
И когда понимаешь это, отпадает всякий смысл поисков чего-то и кого-то.
Незачем!
Бессмысленно!
Я стала роботом, выполняющим стандартную программу день за днём, час за часом. Зачем? Для чего?
Просто потому что это нужно?
Нет!
Для кого-то?
Возможно.
Не знаю, для чего и с какой целью меня пытаются убедить, что есть в жизни смысл? Только кто эти они? О ком я вообще думаю и с кем пытаюсь вести диалоги? Пока им удаётся просто заставлять меня делать то, что, по их субъективному мнению, делать просто необходимо.
А смысл? Где он?
Почему мне никто не объяснит?!
Почему никто не услышит?!
Где та настоящая поддержка, которая так необходима?
Где искреннее внимание?!
Нет ничего!
Ничего.
Даже если меня захотят услышать, они не смогут. Я стала беззвучной. Мой голос теперь живёт глубоко во мне. Уже месяц, а возможно и больше, я ничего не говорила, не могу. Что-то мешает. Даже когда я хочу сказать слово – не могу. Как будто мой голос кто-то украл.
Закрываться в себе по-своему приятно. Кто, как не ты сам, сможет объяснить тебе, что с тобой происходит. Конечно же, никто!
За эти дни моего общения со своим внутренним «я» стало понятно лишь одно – нет смысла продолжать это существование. Обозначив этот факт, я встала с подоконника и направилась к выходу.
Как я спускалась к лестнице, выключила ли свет, закрыла ли дверь и калитку? Ничего не помню. Я не осознаю ничего, что меня окружает.
Навстречу мне идёт столько людей. Одни улыбаются, другие влюблены, кто-то печален, кто-то счастлив. Среди них нет никого, кто хоть как-то напоминал бы мне моё состояние. Конечно, это невозможно, ведь они все живут. Мне так кажется, что они все живут. Или это воспоминания о том, как выглядят люди?
Венчанье со смертью
Судьба – это мост, который мы строим к любимому человеку на протяжении всей нашей жизни. Это абсолютно не значит, что этот мост ведёт нас к какому-то определённому человеку, это мост нашей жизни, нашей любви, и он необходим нам для того, чтобы, достроив его, мы встретили свою истинную любовь.
Лишь закончив своё строительство, мы будем готовы к встрече со своей судьбой. Наш мост соединяет два противоположных берега, между которыми бурлит шумная горная река. Её течение сильно настолько, что страшно смотреть вниз. И вот мы идём по этому самому мосту, строительство которого только-только начали. Кладём дощечку к дощечке, и так изо дня в день. Но однажды шум реки заманивает нас, и, посмотрев вниз, мы теряем равновесие и падаем, не успев схватиться за перила или попросту забыв их построить. И вот мы оказываемся в бурлящей реке, течение которой с каждым мгновением относит нас всё дальше и дальше. Нас бьёт о камни, порой даже так сильно, что ломает кости. Нам тяжело выбраться, потому что мы слабы по сравнению с силой реки.
Когда наконец нам удаётся встать на ноги и выйти вновь на сушу, мы не знаем, где находимся. Нам страшно, потому что мы одни. Впереди предстоит огромный путь возвращения.
И мы идём…
Идём, не жалея ног, не думая о том, что предстоит начинать всё сначала. Не думая и не вспоминая обо всех тех проблемах, которые пришлось пережить нам из-за нашей неопытности. Мы идём: потому что знаем, что должны идти; потому что понимаем, что гораздо опытнее и мудрее.
Нам абсолютно неважно, сколько мы уже прошли, а тем более сколько предстоит ещё пройти.
И вот мы возвращаемся к началу моста и начинаем его строительство, но на этот раз с укрепления основ. Да и доски выбираем уже гораздо прочнее предыдущих.
И даже если нам придётся вновь упасть, мы готовы к этому.
Потому что прекрасно понимаем – лучше ошибиться в строительстве и упасть, чем сразу прыгнуть в бурлящую реку, течение которой способно разбить нас о камни.
Говорят, мы приходим в этот мир лишь для того, чтобы повлиять на чьи-то судьбы или создать нечто прекрасное. У каждого своё особенное предназначение, после исполнения которого нам позволяют перейти на иной уровень развития, завершив существование в этом рождении.
Жизнь состоит из череды выборов, которые и приводят нас в точку назначения. Мы не в состоянии перекроить уже выкроенные полотна, но в нашей власти изменить лекала на стадии заготовки. Одна смещённая на пару миллиметров линия способна привести к совершенно другому промежуточному пункту, а одна непоставленная точка имеет все возможности и вовсе исключить нас из забега. Как бы ни менялась наша жизнь и как бы она ни выстраивалась… всё то, что в прошлом оставалось незавершённым, в самый неподходящий момент напомнит о себе, а то, что казалось обыденным и ежедневным ритуалом, приобретёт статус самого желаемого явления.
Многие любят наблюдать за луной, восседающей на серебряном троне Тьмы, или солнцем, которое огромным ярким подсолнухом каждый вечер неспешно скатывается за горизонт. Кто-то действительно видит своё счастье в рассветах и закатах, в дуновении ветра, каплях дождя… Кто-то же продолжает охранять нас, наблюдая с небес и помогая проложить жизненный путь.
Громче всех бомб мой крик
Сердце матери
Мы не в состоянии планировать
Отголоски давно дней минувших
Помогите понять суть надежды
Пожалуйста, вернись
Так много слов проносится в пространстве…
Мы помним
Феникс
Проходит всё
Помолчим о друзьях
Каждый день
Пожалуйста, помни
В разлуке
Любовь Большакова
Родилась в Красноярском крае, затем с родителями переехала в Архангельскую область. В настоящее время проживает в Республике Коми. Имеет два специальных средних образования, высшее образование. Профессиональная деятельность связана с детьми.
Интерес к творчеству возник давно. В 9-м классе приняла участие в районном конкурсе «Наш современник». Пригласили внештатно работать в районную газету. С тех пор пишет стихи, рассказы для друзей и близких. Сейчас пишет для детей и о детях.
В 2024 году выпустила книжку стихов, загадок и сказок «Тропинка в детство».
Будни войны
С трепетом держу в руках святая святых, историческую ценность: маленький, 7×8 см, блокнотик-дневник. Начало оторвано, возможно, первая часть где-то затерялась на военных дорогах. Листочки пожелтели, кое-где уже не разобрать текст. В целях экономии бумаги и опасения, видимо, чужих глаз фамилии, имена, названия городов пишутся одной буквой. Каждая страничка – это день войны, опасности и подвига.
Это дневник нашего отца, деда и прадеда, краснофлотца с эсминца «Разумный», который служил в годы войны и после войны на этом корабле дальномерщиком-визирщиком.
Запись от 26 октября 1944 года:
«Вчера в 8 часов вечера стало известно, что идём в боевую операцию, в которой будет встреча с врагом. Все были рады. С необыкновенным рвением и вниманием готовили матчасть. По радио объявили: подготовиться к боевым стрельбам. Всё было приготовлено. Вышли в море. Готовность № 2. Матросы собирались кучками, усердно разговаривали о предстоящей встрече с врагом. Без 15 минут… наш трюмный машинист, исполняя свои обязанности, был смыт волной. Ещё одного забросило в умывальник, а второго чуть не смыло, но задержался за леера.
Свой ход был большой. Был шторм. В палубе было трудно лежать – свалишься. Всё летело. На верхней палубе волной смывало всё, что плохо закреплено. Возле камбуза измяло дверцу кранцев (железо), сделало блин из большого тазика (оцинкованного обреза), находящегося в этом же кранце. Волны мяли и срывали железо.
В 12 часов ночи объявлена готовность № 1. Стоим, смотрим, ждём. Рядом берег Норвегии. Немецкие прожектора шарят по небу. На берегу ярко видны вспышки орудий наступающих наших частей. Был замечен перископ ПЛ на расстоянии нескольких метров от борта. Идём, ждём конвой, чтобы его уничтожить. Жгучий, холодный ветер. Ветер не даёт смотреть вперёд. Солёные холодные брызги щипают лицо. Ветер рвёт брезент обвесов.
Идём… Повернули обратно. Встречи не было.
В 6 часов утра подошли к Вардё (небольшой порт, использовался ВМС фашистской Германии в качестве военно-морской базы), открыли огонь. В порту вспыхнуло три очага пожара. Наблюдался взрыв. Батареи врага открыли яростный огонь, но с большим опозданием. Снаряды врага ложились рядом. Всплески справа и слева. Искусно маневрируем. Попаданий нет. Обстрел продолжался полтора часа. Пожар был виден с большой дистанции. Начали отходить. Задание командования выполнено.
Немцы опомнились. Они выслали 9 миноносцев. Мы шли другим курсом. Они мористее. Встречи с кораблями не было. Зенитчики все на своих постах (гот. № 1). Ожидается налёт самолётов. Уже рассвело. Отчётливо виден берег. Ещё недавно здесь были фрицы. Нас охраняют четыре наших истребителя. В базу возвратились в 12 часов дня. Хочется спать. Еле движутся ноги. Идёт напряжённая работа. Грузим б/з (боезапас)».
Запись от 9 декабря 1944 года:
«Вышли на боевую операцию по встрече союзного конвоя и конвоировали до кромки льда. Встали в Йоканьге. В ночь на 8-е вышли на новую операцию по уничтожению ПЛ, которые многочисленны сейчас. За весь поход не удалось никому отдохнуть, хотя качки на этот раз почти не было. Играли одну тревогу за другой. Почти непрерывно летели за борт большие и малые серии глубинных бомб. Один раз делали три захода, бросали серию за серией три раза. Корабль судорожно дрожал и трясся от этих взрывов. После того прожекторами обоих бортов осмотрели место бомбёжек. На воде были видны аварийные клинья и прочие предметы погибшей лодки. Было ясно, что она потоплена.
Через некоторое время было снова обнаружено эхо. Сделали два захода. Контакт с подводной лодкой ещё был, но бомбить было уже нечем, осталась всего одна бомба. Соседний миноносец занялся ею. Он же ранее таранил ПЛ, понеся при этом и сам повреждения корпуса и винта левого. Часто стреляли осветительными, освещая вспышками всплывающие лодки, их обнаруживал радаром миноносец и указывал нам направление очередей из пулемёта. Задание было выполнено на отлично».
Это только два эпизода военных будней, торопливо записанных в маленьком блокнотике. А сколько их было – напряжённых, бессонных, тревожных дней и ночей, наполненных боевыми походами, ненавистью к врагам, радостью побед в морских схватках и горечью утрат. Это война!
Мы помним, любим, гордимся!
Военные мили
Полина Гаак
Член Ульяновского регионального литературного объединения «Венец поэзии» (ЛИТО) при региональном отделении Российского союза писателей (с 2020 года), поэт-песенник, внештатный корреспондент областного альманаха «Венец поэзии» (с 2024 года). С 2018 года руководит творческим коллективом «Серебряные россыпи» от общественной организации «Боевое братство» посёлка Новосёлки Ульяновской обл. Произведения Полины методом конкурсного отбора печатаются в коллективных сборниках, в разных изданиях.
Праздник Победы
С той войны
Елена Давиденко
Родилась и выросла во Владивостоке на берегу Японского моря. В 2011 году переехала в Санкт-Петербург. Пишет с детства, в основном для души – выплёскивает эмоции, переживания, настроение.
В 2019 году приняла участие в творческом конкурсе «Большая любовь. Санкт-Петербург», проводимом киностудией «Ленфильм».
Участник коллективных сборников «Мой край» (издательство «Четыре»), «Я стихами с тобой обо всём говорю» (г. Электросталь).
До конца 2024 года выход в свет ожидают ещё два издания с участием автора: сборник участников литературной премии «Как с белых яблонь дым» им. С. А. Есенина издательского дома «ИздатНик» (как участник премии Елена награждена дипломом и памятной медалью) и книга «Что ввысь зовёт сердца» (ООО «Авторское содружество»).
Растёт замечательный сын, помощник и опора.
Мы помним…
Николай Диденко
Родился и проживает в городе Мариуполе (Россия). Любит природу родного края – места, где нет людей, где можно уединиться, побыть наедине с собой, внимать чарующей красоте природы, её несказанной живописи, палитре красок, где кажется, не ступала нога человека, где можно забыться и вдохновиться.
Пишет давно. Участник поэтического альманаха «Слово любви. Том 3» («Книга. ру»). Лауреат конкурса «Золотая четверть – 2025». Дипломант международного конкур-са – фестиваля искусств «Рассвет над Петербургом. Летняя соната». Автор сборника стихов серии «Поэт-современник». Участник поэтической премии «Перо и слово» имени А. С. Пушкина (издательский дом «ИздатНик»). Участник конкурса поэзии «Столица Донбасса», посвящённого Дню города Донецка, сборника стихов «Авторы ХХI века. Том 2».
Затихли залпы, отгремели канонады
Берёза белая ветками шуршит
Чадит лампада, пламя мерного огня
Разорванный мост
С Днём офицера России!
Анна Зимняя
Пишет со школьной скамьи. Педагог. Одной из главных тем стихов является патриотическое направление. Неоднократный лауреат и дипломант многих фестивалей и конкурсов в России. Работы переведены на якутский, эвенкийский, английский и китайский языки. Имеет собственные сборники стихов, книги об истории Якутии. В 2024 году принимала участие в Московской международной книжной выставке-ярмарке со своими книгами. Создатель и руководитель литературного объединения «Самородок».
Дети войны
Полк
Яшка
Все ветераны войны и герои
Анатолий Калашников
Родился 19 сентября 1956 года в Горьковской области, живёт в Сарове Нижегородской области.
Окончил МИФИ в 1982 году по специальности «авиаприборостроение» и в 1996 году МИФИ по специальности «менеджмент». Освоил профессии: токарь, лаборант ядерной физики, инженер-метролог, инженер-нормировщик. Работал на должностях: руководитель производства, директор спортивного клуба, директор кабельного оператора, заместитель генерального директора по развитию производства.
Писать начал стихи в конце 80-х, серьёзно начал писать в 2000-х годах. Пишет на любые темы, но отдаёт предпочтение тематике размышлений о жизни. Публиковался в сборниках самиздата: «Чувства без границ», «Край городов». Создал книгу в электронном виде «Как на духу». Есть свои страницы в социальных сетях: «Стихи. ру», «Изба-читальня», «Неизвестный гений».
Я возвращаюсь домой, неся победу в руках
Спасибо деду!
Пришёл живым!
На фото дед во всей красе – гвардеец-лейтенант
Отпуск с передовой
Неизвестный солдат
Мальчишкой встретил он войну
Я ватник из Бессмертного полка
Дед о войне
Бессмертный полк
Вы видели, как плачут ветераны?
Надежда Калинина
Надежда Калинина (Минеева) родилась в посёлке Алексеевский Калужской области. Живёт в Санкт-Петербурге, состояла в группе русских литераторов. С одиннадцати лет печаталась в районной газете «Искра». С 2022 года публикует стихи в сборниках издательства «Четыре» (Санкт-Петербург). Лауреат премии «Призвание – писатель» (2022), награждена знаком «Золотое перо России» (2024). О себе говорит неохотно: всё сказано в стихах. Любит поэзию Владимира Маяковского, Игоря Северянина, Михаила Лермонтова, а особенно – Марины Цветаевой. Не пишет, когда может не писать. А сейчас, видно, пришло время поделиться жизненным опытом. Хочется надеяться, что в стихах автора читатели найдут что-то близкое своей душе, что заставит задуматься и помечтать.
Никто не забыт, и ничто не забыто
На той войне убита жизнь
Победа вдохновляет
Из русских хат с соломенными крышами
Уходили на войну мужчины
Смерть была очевидней жизни
В убогой хате, что на ладан дышит