Судебная экспертиза: типичные ошибки бесплатное чтение

Статья 25 Федеральным законом от 31.05.2001 № 73-ФЗ (ред. от 01.07.2021) «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»[1] гласит, что на основании проведенных исследований с учетом их результатов эксперт от своего имени или комиссия экспертов дают письменное заключение и подписывают его. Согласно ч. 1 ст. 55 ГПК РФ; ч. 2 ст. 64 АПК РФ; ст. 59 КАС РФ; п. 3 ч. 2 ст. 74 УПК РФ; ч. 2 ст. 26.2. КоАП РФ заключение эксперта является доказательством по делу.

Эксперт проводит исследования объективно, на строго научной и практической основе, в пределах соответствующей специальности, всесторонне и в полном объеме[2]. Однако, как любой человек, судебный эксперт может допускать ошибки. В то же время ошибки, допущенные экспертом в процессе производства экспертизы и подготовки заключения по ее результатам, могут сделать это доказательство ничтожным. Объективизация процесса доказывания требует предупреждения и своевременного распознавания экспертных ошибок, а в конечном счете – искоренения причин, их порождающих.

Экспертные ошибки следует отличать от заведомой ложности заключения, поскольку за дачу заведомо ложного заключения эксперта ст. 307 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность. Однако в литературе нередко отсутствует четкое разграничение ошибочного заключения вследствие добросовестного заблуждения эксперта и заведомо ложного экспертного заключения. Так, авторы Комментария к Уголовному кодексу Российской Федерации под ред. А. И. Чучаева[3], комментируя ст. 307, указывают, что «заключение эксперта является ложным, если оно содержит искажение фактов, неверную оценку либо выводы, не основанные на материалах уголовного, гражданского или арбитражного дела. Это может, например, относиться к оценке вреда, причиненного здоровью (вместо средней тяжести указывается тяжкий или наоборот)…» Совершенно непонятно, почему заключение эксперта, содержащее неверную оценку фактов, сразу трактуется как заведомо ложное и в расчет не принимается возможность экспертной ошибки в силу добросовестного заблуждения. Еще более странным является требование основывать заключение эксперта на других материалах дела, с которыми, во-первых, может вообще не быть никакой связи, например при производстве автотехнической экспертизы по установлению механизма дорожно-транспортного происшествия, когда результаты экспертизы противоречат показаниям фигурантов по делу. Показания могут быть как заведомо ложными, так и результатом добросовестного заблуждения. Следует напомнить, что ни одно доказательство не имеет заранее установленной силы.

Во-вторых, именно такие комментарии, когда эксперту предлагается решать вопросы, связанные с квалификацией деяния «оценке вреда, причиненного здоровью (вместо средней тяжести указывается тяжкий или наоборот)», что явно лежит вне пределов экспертной компетенции, приводят к грубым экспертным ошибкам, когда эксперт подменяет следователя или суд.

Далее авторы этого комментария высказывают весьма спорное суждение, что «в отличие от ложных показаний свидетеля, потерпевшего и специалиста умолчание экспертом о существенных обстоятельствах, выразившихся в том, что в заключении не была отражена часть фактов либо отсутствует их оценка, также образует состав рассматриваемого преступления». Опять-таки неясно, почему неотражение каких-то фактов или отсутствие их оценки не результат экспертной ошибки или внутреннего убеждения эксперта в том, что эти обстоятельства не имеют значения при формулировании выводов, но обязательно сделано намеренно?

Полагаем, заведомо ложное заключение – это умышленное действие, направленное на сознательное и целенаправленное игнорирование или умалчивание при исследовании существенных фактов и свойств объекта экспертизы. Оно может состоять в осознанных неверных действиях по проведению экспертизы, умышленно неверном применении или выборе методики экспертного исследования, заведомо неправильной их оценке. Осознание ложности своих выводов или неправильности действий исключает добросовестное заблуждение, как такое психологическое состояние, при котором субъект не осознает неправильности своих суждений или действий, а искренне полагает, что он мыслит и действует правильно.

В целом аналогично определяют ложное заключение эксперта комментарии к УК РФ под редакцией В. М. Лебедева («Заведомо ложное заключение эксперта – это преднамеренно неверный, не соответствующий действительности вывод по результатам исследования материалов, относящихся к предмету экспертизы»[4]) и под редакцией А. В. Бриллиантова («Ложность заключения эксперта выражается в намеренном искажении выявленных им фактов или в умолчании о них либо в неверной оценке фактов, ложных выводах из представленных для исследования материалов дела»[5]).

По своей природе экспертные ошибки неоднородны и могут быть разделены на три класса[6]:

– ошибки процессуального характера;

– гносеологические ошибки;

– деятельностные (операционные) ошибки.

1.1. Экспертные ошибки процессуального характера

Экспертные ошибки процессуального характера заключаются в нарушении экспертом процессуального режима и процедуры производства экспертизы:

– выход эксперта за пределы своей компетенции;

– выражение экспертной инициативы в непредусмотренных законом формах;

– обоснование выводов материалами дела, а не результатами исследования;

– самостоятельное собирание материалов и объектов экспертизы;

– осуществление несанкционированных судом (следователем) контактов с заинтересованными лицами, принятие поручения на производство экспертизы и материалов от неуполномоченных лиц;

– несоблюдение по незнанию процессуальных требований к заключению эксперта (в том числе отсутствие в заключении необходимых по закону реквизитов);

– обоснование выводов не результатами исследования, а материалами дела и др.).

Следует подчеркнуть, что процессуальные экспертные ошибки часто становятся следствием следственных и судебных ошибок, связанных с назначением судебной экспертизы и оценкой ее результатов. Например, при производстве судебной пожарно-технической экспертизы для установления механизма возникновения и развития пожара была назначена пожарно-техническая экспертиза. Государственный судебный эксперт получил непосредственно от ответчика аппарат электрозащиты якобы с места пожара, произвел его исследование и дал категорический вывод в пользу ответчика, что аппарат защиты был исправен и не мог послужить причиной возникновения горения. Однако специалист, осмотревший аппарат защиты в ходе судебного заседания, указал на признаки, свидетельствующие о том, что аппарат защиты является новым и не мог находиться на месте пожара.

Здесь налицо, прежде всего, ошибка суда при назначении экспертизы, заключающаяся в нарушении нормы ч. 2 ст. 86 ГПК РФ: «Эксперт не вправе… вступать в личные контакты с участниками процесса, если это ставит под сомнение его незаинтересованность в исходе дела…» Ошибка способствовала экспертной ошибке или даже заведомой ложности экспертного заключения, но в данном случае доказать заведомую ложность не представилось возможным.

Выход эксперта за пределы своей компетенции может заключаться в решении им вопросов, являющихся прерогативой правоприменителя, или вопросов, для ответов на которые вообще не требуется специальных знаний. Включение подобных вопросов в постановление (определение) о назначении судебной экспертизы – один из видов следственных (судебных) ошибок. Но если эксперт отвечает на подобный вопрос, а не отказывается от его решения – это уже экспертная ошибка. Пленум Верховного Суда РФ разъясняет, что «постановка перед экспертом правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции органа, осуществляющего расследование, прокурора, суда (например, что имело место – убийство или самоубийство), как не входящих в его компетенцию, не допускается»[7].

Типичным является следующий пример. По уголовному делу о мошенничестве была назначена судебно-бухгалтерская экспертиза, на разрешение которой вынесены вопросы:

1. Какое количество нефти в период февраль – май 2020 г. получило ООО «Х» от ООО «Y»?

2. Кому, когда и как указанная нефть, полученная ООО «Х», была реализована?

3. Какими документами подтверждается получение нефти в период февраль – май 2020 г. ООО «Х» от ООО «Y» (договоры, акты приема-передачи нефти)?

4. Как и кем произведена оплата за нефть?

5. Каким образом и кем полученная ООО «Х» нефть переработана в нефтепродукты?

6. Причинен ли материальный ущерб ООО «Y», в каком размере?

Эксперт негосударственного судебно-экспертного учреждения дал ответы на все эти вопросы, тогда как совершенно очевидно, что первые четыре вопроса не относятся к предмету судебно-бухгалтерской экспертизы, да и вообще не требуют для своего решения проведения исследования с применением специальных знаний, которое является необходимым атрибутом судебной экспертизы. Все интересующие следователя данные либо содержатся в материалах дела, либо могут быть получены путем производства запросов в соответствующие организации. Если документы, обосновывающие те или иные хозяйственные операции, не предоставляются, они могут быть получены путем производства таких следственных действий, как выемка или обыск. Далее при производстве судебно-бухгалтерской экспертизы может быть проверена полнота отражения в бухгалтерских документах операций приема, хранения, реализации товарно-материальных ценностей, поступления и расходования денежных средств.

Что касается пятого вопроса, то, если следствие интересует технология переработки, выходы (объемы) готовых нефтепродуктов, это решается при осуществлении судебной инженерно-технологической экспертизы. Если же имеется в виду, сколько и каких нефтепродуктов получено по документам отчетности, то этот вопрос опять-таки не является экспертным, поскольку не требует исследования с использованием специальных знаний: информация может быть получена непосредственно из документов.

Неправомерность постановки шестого вопроса очевидна, поскольку вопрос о величине ущерба требует оценки всех имеющихся по делу доказательств, и, следовательно, его решение является прерогативой следствия и суда. В данном случае деяние квалифицируется как мошенничество (ст. 159, ч. 3 УК РФ). Крупный размер ущерба является здесь квалифицирующим признаком. В итоге после выступления специалиста в суде данная судебная экспертиза была исключена из числа доказательств.

Одной из самых распространенных экспертных ошибок является самостоятельный сбор экспертом объектов для исследования.

Согласно процессуальному законодательству и ст. 17 ФЗ ГСЭД эксперт вправе знакомиться с материалами дела, но это право ограничено предметом экспертизы. К сожалению, на практике такие ошибки допускаются достаточно часто. Поясним это на примере. По гражданскому делу для производства судебно-бухгалтерской экспертизы в распоряжение экспертов предоставлялся системный блок персонального компьютера из бухгалтерии ООО «L». Эксперт в своем заключении указывает, что выводы делались на основании «анализа данных 1С-бухгалтерии (программы, посредством которой вели бухгалтерский учет в организации)». В данном случае исследование программного обеспечения и баз данных не относится к предмету судебно-бухгалтерской экспертизы, т. е. имеет место выход эксперта за пределы его компетенции, заключающийся в разрешении вопросов, относящихся к родам или видам экспертиз за пределами его экспертной специализации. Здесь сначала должна была быть назначена судебная компьютерно-техническая экспертиза: программно-компьютерная – для установления, какое программное обеспечение имеется на данном компьютерном устройстве и работает ли оно в штатном режиме; информационно-компьютерная экспертиза (данных), в ходе которой можно было бы установить, какие базы данных имеются на жестком диске системного блока[8].

В определении суда о назначении судебно-бухгалтерской экспертизы и предоставленных в распоряжение экспертов материалах даже не упоминалось, какого рода программное обеспечение было в системном блоке, функционировало ли оно в штатном режиме. Из заключения следовало, что эксперты-бухгалтеры сами обнаружили данное программное обеспечение и проанализировали его работу. При этом были выявлены базы данных, содержащие ряд документов бухгалтерской отчетности. Фактически, анализируя содержание жесткого диска системного блока, эксперты собирали доказательства и выбирали, что им исследовать, и тем самым подменяли субъекта, назначившего экспертизу. Сведений о том, как подключался системный блок, какие с ним производили манипуляции, в экспертном заключении не содержалось. Это и неудивительно, поскольку эксперты-бухгалтеры не располагают необходимыми для этого специальными знаниями. В итоге возникшие сомнения в объективности и обоснованности заключения привели к исключению его из доказательств. Назначить судебную компьютерно-техническую экспертизу после неизвестных манипуляций экспертов-бухгалтеров с системным блоком, в ходе которых могли произойти необратимые изменения хранившейся в нем информации, арбитражный суд счел нецелесообразным.

Самостоятельным сбором материалов для экспертизы является и анализ экспертом всех материалов дела. Эксперт вправе знакомиться с материалами дела, относящимися к предмету экспертизы. Но эти материалы должны быть отобраны следователем, судом, органом, рассматривающим дело об административном правонарушении. В случае когда представленных материалов недостаточно, эксперт имеет право запросить недостающие. Но право эксперта знакомиться с материалами дела ограничено предметом экспертизы. Эксперт не имеет права подменять субъектов, назначивших экспертизу, и заниматься анализом материалов дела, собирая доказательства, выбирая, что ему исследовать, например анализировать, свидетельские показания, подбирать образцы для сравнения, иначе могут возникнуть сомнения в объективности и обоснованности заключения.

В то же время эксперт может фактически заниматься собиранием вещественных доказательств в ходе экспертного исследования. Речь идет о ситуации с исследованием микроколичеств веществ и материалов, называемых в криминалистике микрообъектами. По существующей практике субъект, назначающий экспертизу, например, для установления факта контактного взаимодействия, обоснованно предполагая, что на тех или иных предметах имеются микрообъекты, прежде всего задает вопрос: имеются ли на представленных для исследования предметах волокна, микрочастицы лакокрасочного покрытия, металла и пр. Аналогичные вопросы задаются иногда при необходимости обнаружения невидимых следов рук на изъятых предметах. Эксперт в ходе экспертного осмотра представленных предметов и при обнаружении микрообъектов (следов) фиксирует этот факт в своем заключении. Обнаруженные микрообъекты, приобретающие значение вещественных доказательств, подвергаются дальнейшему экспертному исследованию для решения других вопросов экспертного задания. Таким образом, эксперт фактически собирает (обнаруживает, фиксирует, изымает) доказательства, на что у него нет права согласно букве закона. К подобным действиям эксперта, явно выходящим за пределы его компетенции, следователь и суд относятся весьма снисходительно.

По мнению Л. В. Виницкого, осмотр предметов – вероятных носителей микрообъектов – должен производиться по месту их обнаружения, как правило, при осмотре с участием специалиста. Именно следователь составляет протокол об их обнаружении, в котором фиксируются их индивидуализирующие признаки[9]. Предложенное Л. В. Виницким решение действительно соответствует действующему законодательству и исключает его нарушение, но с точки зрения практики оно весьма трудно реализуемо. Во-первых, обнаружение микрообъектов в лабораторных условиях намного результативнее. Во-вторых, это процесс длительный, он может продолжаться несколько дней кряду, поэтому нереально постоянное присутствие следователя или судьи.

На основании вышеизложенного полагаем, что эксперту должно предоставляться право собирать доказательства при исследовании предметов – возможных носителей микрообъектов – и при производстве некоторых видов экспертиз. Кстати, законодатель уже сделал шаг на этом пути, установив в ч. 4 ст. 202 УПК РФ, что если получение образцов для сравнительного исследования является частью судебной экспертизы, то оно производится экспертом.

Другой характерной экспертной ошибкой, а именно вариантом экспертной инициативы в непредусмотренной законом форме, является изменение экспертом формулировки вопроса, поставленного на его разрешение. К сожалению, зачастую формулировки вопросов не соответствуют общепринятым рекомендациям. При этом часто, если смысл вопроса понятен эксперту, последний дает вопрос в собственной редакции в соответствии со своими специальными знаниями. Подобная практика распространена в экспертно-криминалистических подразделениях органов внутренних дел и основана на п. 30 Инструкции по организации производства судебных экспертиз в экспертно-криминалистических подразделениях органов внутренних дел Российской Федерации[10], где говорится: «В случае необходимости эксперт имеет право изменить редакцию вопросов, не изменяя их смысл». Таким образом, МВД своим приказом наделил экспертов органов внутренних дел правом изменять формулировки вопросов, выносимых на разрешение эксперта.

Однако, как нам представляется, это достаточно вольная трактовка права эксперта выйти за пределы экспертного задания и ответить на вопросы, которые не были поставлены на его разрешение. К слову сказать, формулировка вопроса, данная экспертом, зачастую бывает не шире, а уже вопроса, поставленного на его разрешение первоначально. Ни в одном процессуальном кодексе, равно как и ФЗ ГСЭД, судебному эксперту не предоставляется право переформулировать вопросы, выносимые на его разрешение. Он может только обратиться к следователю или суду с ходатайством о предоставлении дополнительных материалов. Но можно ли считать уточнение вопросов предоставлением дополнительных материалов, ведь вопросы уже зафиксированы в процессуальном документе – постановлении (определении) о назначении судебной экспертизы? Этот документ принимается в соответствии с определенной процессуальной процедурой.

На практике такая проблема возникает ежедневно по всем категориям дел. Например, при рассмотрении в арбитражном суде дела, связанного с пожаром на промышленном объекте, перед экспертом был поставлен вопрос: «Как соотносится с пожаром оплавление медной проводки?» В соответствии с методикой исследования металлических проводников в зонах короткого замыкания и термического воздействия[11] эксперт переформулировал вопрос и дал его в следующей редакции: «Какова природа оплавления медных проводников? Если оплавление вызвано коротким замыканием, то произошло ли оно до начала пожара или в процессе его развития?» Ясно, что последние два вопроса сформулированы корректнее и позволяют эксперту дать категорические выводы, имеющие большое доказательственное значение. Но с формальной точки зрения эксперт вышел за пределы своей компетенции. Анализ судебной практики показывает, что во многих случаях, особенно в гражданском и арбитражном процессе, такие заключения оспариваются именно по формальным признакам. Стороны или их представители обжалуют изменение формулировок вопросов без их участия и указывают на нарушение своих прав при назначении экспертизы.

Представляется, что судебного эксперта необходимо наделить правом переформулировать вопросы, вынесенные на его разрешение, если они сформулированы некорректно с точки зрения теории и методики судебной экспертизы, и уведомить об этом в определенный срок субъекта, назначившего экспертизу. Однако, пока законодательно это право эксперта не закреплено, порядок может быть только один. Если эксперт является сотрудником судебно-экспертного учреждения, то необходимость изменения формулировки вопросов он согласует с руководителем учреждения, который, в свою очередь, извещает об этом субъекта, назначившего экспертизу. Далее следователем вносятся изменения в постановление о назначении экспертизы или суд выносит новое определение. Частный эксперт обращается с этим вопросом непосредственно к субъекту, назначившему экспертизу.

Весьма распространенной ошибкой процессуального характера является несоблюдение по незнанию процессуальных требований к заключению эксперта (в том числе отсутствие в заключении необходимых по закону реквизитов). Как указано в ст. 25 ФЗ ГСЭД, на основании проведенных исследований с учетом их результатов эксперт от своего имени или комиссия экспертов дают письменное заключение и подписывают его. Если судебная экспертиза производилась в государственном или негосударственном судебно-экспертном учреждении, подписи эксперта или комиссии экспертов удостоверяются печатью этого учреждения. Законодатель регламентирует содержание заключения судебного эксперта лишь в самых общих чертах.

В заключении эксперта или комиссии экспертов должны быть отражены:

– время и место производства судебной экспертизы;

– основания производства судебной экспертизы;

– сведения об органе или о лице, назначивших судебную экспертизу;

– сведения о судебно-экспертном учреждении, об эксперте (фамилия, имя, отчество, образование, специальность, стаж работы, ученая степень и ученое звание, занимаемая должность), которым поручено производство судебной экспертизы;

– предупреждение эксперта в соответствии с законодательством РФ об ответственности за дачу заведомо ложного заключения;

– вопросы, поставленные перед экспертом или комиссией экспертов;

– объекты исследований и материалы дела, представленные эксперту для производства судебной экспертизы;

– сведения об участниках процесса, присутствовавших при производстве судебной экспертизы;

– содержание и результаты исследований с указанием примененных методов;

– оценка результатов исследований, обоснование и формулировка выводов по поставленным вопросам.

Посвященные заключению судебной экспертизы ст. 86 АПК РФ, ст. 204 УПК РФ, ст. 86 ГПК РФ, п. 5 ст. 26.4 КоАП РФ довольно близки по содержанию ст. 25 ФЗ ГСЭД. В них указывается, что заключение дается экспертом только в письменной форме, подписывается им и должно содержать подробное описание произведенных исследований, сделанные в результате их выводы и обоснованные ответы на поставленные следствием и судом вопросы. Если в процессе производства экспертизы экспертом будут установлены обстоятельства, имеющие значение для дела, по поводу которых ему не были поставлены вопросы, он вправе включить выводы об этих обстоятельствах в свое заключение.

Отступлением от письменной формы заключения эксперта служат положения части 1 ст. 82 КАС, где сказано, что на основании проведенных исследований и с учетом их результатов эксперт (комиссия экспертов) дает заключение в письменной форме и подписывает его, если иное не установлено КАС. В частности, если экспертиза проводится в судебном заседании, эксперт может дать устное заключение.

В государственных судебно-экспертных учреждениях, где экспертная деятельность является основной, требования к форме экспертного заключения, как правило, соблюдаются. Большинство ошибок процессуального характера, связанных с неправильным оформлением заключений судебной экспертизы, допускают частные эксперты, не являющиеся сотрудниками экспертных учреждений. Хотя в экспертизах, выполненных в негосударственных судебно-экспертных учреждениях, такие ошибки также встречаются.

Типичными ошибками процессуального характера такого рода являются:

– нарушение процедуры предупреждения эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения;

– отсутствие сведений об экспертах, производивших экспертизу: их образовании; экспертной специальности, стаже экспертной работы и пр.;

– отсутствие исследовательской части заключения как таковой;

– отсутствие в заключении подробного описания объектов, представленных на экспертизу;

– отсутствие подробного описания технологии экспертного исследования, включающей рекомендованную (сертифицированную) экспертную методику, а если таковой не имеется, – ссылок на научную литературу, содержащую рекомендации по исследованию подобных объектов;

– отсутствие описания осуществленных экспертных экспериментов и условий их проведения;

– отсутствие синтезирующей части в заключениях комиссионных и комплексных экспертиз;

– отсутствие выводов эксперта и их собственноручных подписей;

– подписание экспертом частей заключения, которые выполнены без его участия другими экспертами и другие.

Рассмотрим эти ошибки подробнее.

При назначении судебных экспертиз по уголовным делам согласно ст. 199 УПК РФ руководитель экспертного учреждения, за исключением руководителя государственного судебно-экспертного учреждения, разъясняет эксперту его права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ. Государственного судебного эксперта не требуется каждый раз предупреждать об уголовной ответственности, но он в каждом экспертном заключении дает подписку, что знает об этой ответственности. Если судебная экспертиза назначена в негосударственное экспертное учреждение, его руководитель, согласно ст. 199 УПК РФ, предупреждает эксперта об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ. Как разъясняет Пленум Верховного Суда РФ, «в случае поручения производства экспертизы лицу, не работающему в судебно-экспертном учреждении, разъяснение прав и обязанностей, предусмотренных статьей 57 УПК РФ, возлагается на суд (следователя), принявший решение о назначении экспертизы»[12].

Подписка представляет собой официальное письменное обязательство лица, нарушение которого влечет для данного лица определенные законом отрицательные последствия. Практика показывает, что, казалось бы, простые нормы о необходимости предупреждения эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения вызывают практические трудности в выборе формы предупреждения эксперта, а следовательно, и в соблюдении этого важнейшего процессуального правила, связанного с назначением экспертизы.

Требование о надлежащем оформлении подписки эксперта при проведении экспертизы не всегда соблюдается не только негосударственными экспертами, но даже и при проведении экспертизы в государственных экспертных учреждениях, которые зачастую относятся к этой важной процессуальной процедуре чисто формально. Текст подписки часто включается в текст заключения эксперта, оформляется и подписывается экспертом после окончания производства судебной экспертизы. Таким образом, фактическая постановка подписи эксперта и дата, указанная в подписке о предупреждении об уголовной ответственности, не соответствуют друг другу. Данное обстоятельство указывает на грубейшее нарушение процессуального законодательства (ст. 195, 199 УПК РФ), лишающее заключение эксперта доказательственного значения.

Подписка о предупреждении эксперта об уголовной ответственности содержится в виде бланка в конце процессуальной формы постановления о назначении судебной экспертизы. Подпись под подпиской эксперт, производящий экспертизу вне экспертного учреждения, должен поставить до начала производства экспертизы – в тот момент, когда ему следователь вручает постановление о назначении экспертизы. Заметим, что, если в подписке указано, что «права и обязанности эксперта, согласно ст. 57 УПК РФ», разъяснены, это означает, что в действительности эксперты ст. 57 УПК РФ не изучали, так как в ней ничего не говорится об обязанностях эксперта. Там речь идет о том, что эксперт делать вправе (ч. 3), что не вправе (ч. 4), какую и за что он несет ответственность.

На практике подписка государственных или негосударственных судебных экспертов либо оформляется отдельным документом, либо приводится в самом заключении, но при этом представляет собой действительную подписку с указанием должностей, фамилий экспертов, данных о том, когда и кем им поручено производство экспертизы, кем разъяснены их процессуальные права и они предупреждены об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ. Подписка содержит дату и подпись эксперта под этим текстом.

Ошибки могут быть связаны с неправильной трактовкой, как субъектами правоприменения, так и руководителями организаций, понятия негосударственное судебно-экспертное учреждение/организация (СЭУ/СЭО). Зачастую под ним понимается любая организация, где работают лица, обладающие необходимыми специальными знаниями. В ФЗ ГСЭД о существовании негосударственных СЭО умалчивается, хотя возможность функционирования этих организаций подразумевается в процессуальном законодательстве, где законодатель говорит об экспертном учреждении вообще, но не о государственном экспертном учреждении (ст. 79 ГПК РФ; ст. 82 АПК РФ; ст. 77, 78 КАС; ст. 195 УПК РФ; ст. 26.4 КоАП РФ). Таким образом, законодатель не требует, чтобы экспертные учреждения были обязательно государственными[13].

Как разъясняется в п. 1 постановления Пленума ВАС № 23[14], экспертиза может проводиться как в государственном судебно-экспертном учреждении, так и в негосударственной экспертной организации либо к экспертизе могут привлекаться лица, обладающие специальными знаниями, но не являющиеся работниками экспертного учреждения (организации). Более того, Пленум ВАС отмечает, что суд не может отказать в проведении экспертизы в негосударственной экспертной организации, а равно лицом, обладающим специальными знаниями, но не являющимся работником экспертного учреждения (организации) только в силу того, что проведение соответствующей экспертизы может быть поручено государственному судебно-экспертному учреждению.

В п. 2 постановления Пленума ВС № 28 от 21.12.2010[15] дается определение негосударственных судебно-экспертных учреждений, под которыми следует понимать некоммерческие организации (некоммерческие партнерства, частные учреждения или автономные некоммерческие организации), созданные в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации и Федеральным законом «О некоммерческих организациях», осуществляющие судебно-экспертную деятельность в соответствии с принятыми ими уставами.

Следует обратить внимание, что на практике нередко смешиваются понятия «эксперт» и «экспертное учреждение», допускается расширительное толкование термина «экспертное учреждение», не соответствующее целям судопроизводства и задачам судебно-экспертной деятельности. Это приводит к тому, что выносятся постановления (определения), в которых нет ни фамилии, имени и отчества эксперта, ни наименования экспертного учреждения, а указывается юридическое лицо, не обладающее статусом судебно-экспертного учреждения.

Покажем это на конкретном примере из судебной практики. По уголовному делу, возбужденному по признакам ч. 2 ст. 282 УК РФ, была назначена социогуманитарная экспертиза, которая поручалась доценту одного из вузов. В постановлении о назначении экспертизы следователь указал фамилию, инициалы эксперта и его должность по месту основной работы в государственном высшем учебном заведении. В заключении эксперта содержалась подписка, где было сказано, что его предупредил об ответственности и разъяснил права, предусмотренные ст. 57 УПК РФ, – ректор. При этом договор на оплату экспертных услуг почему-то был заключен с коммерческой фирмой «ООО Прометей», где эксперт и получил вознаграждение за проведенное исследование[16]. Указанные обстоятельства вызвали обоснованные сомнения в незаинтересованности и беспристрастности выводов эксперта, а нарушение процедуры разъяснения эксперту его прав и ответственности повлекли признание заключения недопустимым доказательством.

Негосударственные судебно-экспертные учреждения отличаются от неэкспертных учреждений прежде всего тем, что судебно-экспертная деятельность является для них основной, о чем говорится в учредительных документах учреждения. Сотрудники этих учреждений осведомлены о процессуальных, организационных и методических особенностях судебно-экспертной деятельности. Таким образом, руководитель оценочной или аудиторской организации, не являясь руководителем судебно-экспертного учреждения, не вправе предупреждать эксперта об уголовной ответственности. Делать это должны суд или следователь.

Переложение судом своих функций по выбору персоны негосударственного эксперта, проверке его компетенции, разъяснению ему процессуальных прав и ответственности на руководителя неэкспертного учреждения недопустимо. Но во многих случаях НИИ, вузы и другие организации, не являющиеся судебно-экспертными учреждениями, принимают к исполнению постановления и определения, вынесенные следователями и судами, их руководители позиционируют себя как руководители судебно-экспертных учреждений, фактически таковыми не являясь, не имея ни полномочий, ни соответствующих навыков и знаний.

Процессуальным нарушением является также отсутствие во вводной части заключения сведений об эксперте. Проиллюстрируем это примером. Следователь вынес постановление о назначении судебной криминалистической экспертизы звукозаписей в ООО, которое рекламировало себя в качестве экспертной организации. При этом в удовлетворении ходатайства обвиняемого и его защитника о производстве экспертизы в государственном экспертном учреждении следователь отказал. Генеральный директор ООО, получив постановление и материалы, поручил производство экспертизы своему работнику, которому сам разъяснил права и ответственность, предусмотренные ст. 57 УПК РФ, о чем эксперт дал подписку при оформлении своего заключения. В дальнейшем сторона защиты заявила ходатайство о признании заключения эксперта «ООО» недопустимым доказательством, полученным с нарушением требований ст. 5, 195, 199 УПК РФ. Доводы стороны защиты были следующие. В постановлении о назначении судебной криминалистической экспертизы следователь обозначил фамилию, имя, отчество конкретного эксперта, а указал только наименование юридического лица ООО. В то же время назначение судебной экспертизы по уголовному делу ООО как коммерческой организации противоречит п. 2 постановления Пленума Верховного Суда № 28. Из этого следует, что наличие в постановлении о назначении экспертизы только наименования данного ООО, без указания фамилии, имени и отчества конкретного эксперта, неизбежно влечет признание заключения эксперта недопустимым доказательством.

В ряде случаев эти сведения, затребованные при назначении экспертизы, содержат искаженную информацию о компетентности эксперта. Речь идет в первую очередь о смешении понятий «стаж работы по специальности» и «стаж экспертной работы», которые не всегда совпадают. Проиллюстрируем это на примере. Негосударственный эксперт, произведший в 2003 г. по резонансному делу судебную фоноскопическую экспертизу, указал в своем заключении, что стаж его работы как эксперта-фоноскописта составляет 30 лет. Однако участвующий в судебном заседании специалист разъяснил, что этого быть не может, поскольку фоноскопические экспертизы начали производиться лишь в начале 90-х годов. К этому времени относятся и пионерские работы отечественных ученых в этой области. Тогда эксперт заявил, что он имел в виду свой стаж работы в качестве радиоинженера по звукозаписи, а на вопрос, сколько он сделал судебных экспертиз, ответил – три.

Или другой пример, эксперт окончил Институт судебных экспертиз Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) по специальности «судебная экспертиза» со специализацией «судебные экономические экспертизы», но начал производить почерковедческие экспертизы, не пройдя обучения и не обладая необходимой квалификацией.

Заключения многих негосударственных экспертов, как уже указывалось выше, выполнены как отчеты о проделанной работе, часто не содержат исследовательской и синтезирующей части ссылок на методики исследования. Более того, нередки случаи, когда руководитель организации неэкспертной организации сам утверждает заключение и подписывает его вместо экспертов, в то время как согласно ст. 7 ФЗ ГСЭД при производстве судебной экспертизы эксперт независим от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела. Воздействие на эксперта со стороны лиц, участвующих в деле, и иных лиц не допускается. Лица, виновные в оказании воздействия на эксперта, подлежат уголовной ответственности (ст. 302 УК РФ). Важнейшей стороной независимости эксперта является его процессуальная самостоятельность, которая гарантируется порядком назначения и производства судебной экспертизы. Даже руководитель государственного судебно-экспертного учреждения может только рекомендовать эксперту воспользоваться тем или иным методом, средством, применить ту или иную методику, однако право выбора остается за экспертом.

Остановимся в заключении этого раздела на экспертных ошибках процессуального характера, связанных с производством комплексных экспертиз.

По одному уголовному или гражданскому делу можно производить комплекс различных судебных экспертиз, как в отношении одного и того же объекта, так и группы объектов. Однако нередко такие экспертизы назначаются как комплексные. Например, по документу, содержащему рукописный текст, подпись и печать, была назначена комплексная дактилоскопическая, почерковедческая и судебно-техническая экспертиза документов, хотя должен был быть назначен комплекс судебных экспертиз:

– судебная дактилоскопическая экспертиза следов рук на документе (не оставлены ли эти следы конкретными лицами);

– судебная почерковедческая экспертиза рукописного текста (не выполнен ли текст данным лицом);

– судебно-техническая экспертиза документов (для проверки подлинности подписи и печати).

Ошибочно рассматривать и оформлять данные исследования как комплексную экспертизу. Следственная ошибка назначения такой экспертизы как комплексной привела к процессуальной экспертной ошибке, когда эксперты, производившие никак не связанные между собой исследования, подписали общий вывод. Судебные экспертизы выполнялись самостоятельно, но были оформлены единым заключением. Несмотря на то что никаких общих вопросов эксперты не решали, все они подписали раздел «выводы», не разделяя своего участия. В результате эксперт-почерковед, не будучи компетентными в вопросах дактилоскопии, один был вызван в суд для разъяснения вопросов исследования следов рук на документе, поскольку выводы были подписаны всеми тремя экспертами. Естественно, он не мог дать ответов на поставленные судом вопросы по дактилоскопической экспертизе.

Здесь имеет место ошибка руководителя экспертного учреждения, обязанностью которого является решение вопроса о последовательности производства этих судебных экспертиз, поскольку при осуществлении экспертных исследований в объект экспертизы могут быть внесены изменения[17], и контроле за оформлением заключения экспертов.

В рамках экспертизы одного рода (вида) может выполняться комплексное исследование одних и тех же вещественных доказательств с использованием различных методов, однако такое исследование не является комплексной экспертизой, даже если оно выполнено комиссией экспертов. Например, по делу о пожаре изъяты провода. Решение вопроса о том, произошли ли их оплавления в результате коротких замыканий (до или во время пожара) или термического действия пожара, осуществляется с использованием таких современных инструментальных методов, как растровая электронная микроскопия, рентгеноструктурный, металлографический и газовый анализ[18]. Исследование может производиться как одним экспертом-металловедом, владеющим этими методами, так и разными экспертами, каждый из которых специализируется в каком-то одном методе, но все они, являясь специалистами в области металловедческих экспертиз, владеют и другими методами исследования. Несмотря на то что в постановлениях о назначении подобных экспертиз часто фигурирует термин «комплексные», они таковыми не являются и представляют собой экспертизы с использованием комплекса методов в пределах одного и того же вида судебной экспертизы. Это утверждение коррелирует с классификаторами судебных экспертиз, утвержденными приказами различных ведомств для проведения аттестаций государственных судебных экспертов. Напомним, что в соответствии с общей теорией судебной экспертизы современные классификации судебных экспертиз осуществляются не по методам экспертных исследований, которые во многом являются общими для разных родов экспертиз, а по исследуемым объектам в совокупности с решаемыми задачами[19].

Комплексной является такая экспертиза, при производстве которой решение вопроса невозможно без одновременного совместного участия специалистов в различных областях знания в формулировании общего вывода. Каждый судебный эксперт, участвующий в производстве комплексной экспертизы, производит исследования и подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность. Выводы, сделанные экспертом самостоятельно без участия специалистов иных областей знания, должны подписываться им единолично. Выводы по общим вопросам, которых, как правило, в комплексной экспертизе немного, подписываются всеми участвовавшими в экспертизе экспертами. При этом каждый эксперт обладает не только узкой специализацией, но и знаниями в пограничных областях наук, которые использованы при даче заключения.

Иной позиции придерживаются некоторые ученые-процессуалисты. Так, профессор Ю. К. Орлов полагает, что «комплексная экспертиза является разновидностью комиссионной. Именно так она определена Федеральным законом “О государственной судебно-экспертной деятельности” – ст. 22, 23»[20]. Он справедливо указывает, что признаками комплексной экспертизы являются участие в ее производстве экспертов разных специальностей и дача ими совместного заключения на основе не только лично проведенных исследований, но и по результатам исследований, проведенных другими экспертами. Но далее Ю. К. Орлов указывает, что «в составлении синтезирующей части и формулировании общих выводов могут принимать участие не все эксперты, а только эксперты широкого профиля, компетентные в общем предмете исследования. Эксперты узкого профиля, не компетентные в этом предмете, после формулирования ими промежуточных выводов в дальнейшем исследовании не участвуют». Что имеется в виду под широким профилем, нам неясно. В общей теории судной экспертологии такое понятие отсутствует. Нет его и в уголовно-процессуальной науке. Скорее всего, речь идет о разных экспертных специализациях.

Ю. К. Орлов приводит пример из области почвоведческой экспертизы: «если в почве обнаруживаются инородные объекты (ГСМ, лакокрасочные материалы, уголь, известь и т. п.), то к экспертизе подключаются соответствующие специалисты, которые исследуют эти объекты и дают лишь промежуточные выводы, а в формулировании конечных выводов не участвуют, поскольку в общем предмете исследования – почвоведении – не компетентны. Эти их выводы используются затем экспертами-почвоведами в качестве одного из идентификационных признаков». Но в данном случае очевидно, что исследование включений в почву должно производиться в рамках отдельных судебных экспертиз ЛКП, ГСМ и пр. В предмет судебной почвоведческой экспертизы не входит изучение вышеуказанных включений в почву. Пример явно неудачен. Здесь имеет место такой же комплекс экспертиз, как и в следующем примере, приведенном Ю. К. Орловым, когда «на исследование направляется документ и ставятся вопросы, на этом ли принтере он отпечатан, этой ли печатью оставлен оттиск и этим ли лицом выполнена подпись. В данном случае производятся три отдельные экспертизы, никак между собой не связанные».

Полагаем, что оба примера описывают аналогичную ситуацию. Ведь цель назначения экспертиз в последнем примере – идентификация документа, а цель комплекса экспертиз, связанных с почвой, – идентификация почвенных наслоений. Полученные по каждому из указанных объектов идентификационные признаки могут составлять совокупность, необходимую для формулирования экспертного вывода только по каждому объекту в отдельности. Суммирование идентификационных признаков, относящихся к разным объектам, ничего не добавляет при идентификации этого объекта (подписи, печати, принтера). Естественно, что, по сути, подобная экспертиза комплексной не является и может быть заменена комплексом экспертиз.

Другое дело, если при производстве судебной автотехнической и транспортно-трасологической экспертизы решается диагностическая задача о механизме дорожно-транспортного происшествия. Объектом исследования в данном случае является само место ДТП и находящиеся там транспортные средства. Эксперты трасолог и автотехник, исследуя место ДТП, решают диагностические и идентификационные задачи, каждый в области своего рода судебных экспертиз, а затем формулируют общий вывод о механизме ДТП, поскольку обладают специальными знаниями на стыке этих экспертных специализаций, а нередко оба и свидетельствами на право производства и автотехнических и транспортно-трасологических экспертиз. Заметим, что при решении данной задачи могут быть привлечены и другие эксперты, например металловед, специалист в области лакокрасочных покрытий или ГСМ, но они в формулировании конечного вывода не участвуют, а подписывают только свою часть заключения. Эксперт-металловед, исследуя, например, причину излома ступицы колеса автомобиля, устанавливает, что имел место хрупкий излом или усталость металла. Однако решение вопроса о причинно-следственной связи излома и возникновения ДТП находится в компетенции эксперта-автотехника и эксперта-трасолога. Поэтому заключение металловеда может быть оформлено как отдельная экспертиза, так и как «вложенная» часть комплексной экспертизы. В этом случае эксперт для обеспечения возможности оценки и использования в доказывании промежуточного вывода должен объяснить в заключении, какую именно информацию он дает для использования ее другим экспертом в последующем исследовании.

Серьезной экспертной ошибкой является интерпретация и разъяснения одним экспертом результатов исследования другого в одном и том же заключении, если, как пишет, например, Ю. К. Орлов, вывод эксперта понятен только другому эксперту. На практике бывают случаи, когда легковесные, не подкрепленные исследованиями выводы даются в псевдонаучной форме, затрудняющей понимание или попросту делающим его невозможным.

1.2. Гносеологические и деятельностные (операционные) экспертные ошибки

Гносеологические ошибки коренятся в сложностях процесса экспертного познания. Они могут быть допущены при познании сущности, свойств, признаков объектов экспертизы, отношений между ними, а также при оценке результатов познания, итогов экспертного исследования, их интерпретации.

Как известно, познание может быть содержательным и оценочным. Ошибки гносеологического характера связаны с процессом экспертного исследования, который строится с учетом законов логики и определенных правил. Они делятся на логические и фактические (предметные)[21].

Логические ошибки связаны с нарушением в акте мышления законов и правил логики, некорректным применением логических приемов и операций, например смешение причинной связи с простой последовательностью во времени или обоснование тезиса аргументами, из которых данный тезис логически не вытекает. Такие ошибки обычно связаны с различными логическими операциями и видами умозаключений. Так, можно выделить ошибки в делении понятий, в определении понятий, ошибки в индуктивном выводе, ошибки в дедуктивных умозаключениях, ошибки в доказательстве: по отношению к тезису, к аргументу, к демонстрации.

Возможны и иные формально-логические ошибки, встречающиеся в экспертных заключениях, как например:

– вывод не является логическим следствием осуществленного экспертом исследования;

– отсутствует логическая обусловленность последовательности стадий экспертного исследования;

– по одному и тому же предмету даны противоречивые выводы экспертов;

– заключение внутренне противоречиво;

– выводы эксперта недостаточно мотивированы.

Проиллюстрируем это примером. По делу о пожаре в универмаге в ходе комплексной экспертизы исследовались оплавленные медные провода. Эксперт-металловед сделал вывод, что причиной оплавления проводов явилось короткое замыкание, которое имело место до начала пожара. Основываясь только на этом, пожарно-технический эксперт заключил, что пожар возник из-за короткого замыкания в электропроводке. При оценке заключения эксперта судом был допрошен специалист, который показал, что короткое замыкание и возникновение пожара могли произойти последовательно, но независимо друг от друга. Эксперт пожарно-технической экспертизы должен был выявить наличие причинно-следственной связи между коротким замыканием в электропроводке и возникновением пожара. В частности, путем расчетов следовало установить возможность загорания от капель расплавленного металла объектов, находящихся непосредственно под проводом. А в случае положительного результата сопоставить полученную информацию со следовой картиной на месте пожара, например очаговыми признаками или путями распространения огня. В данном же случае выводы эксперта были к тому же явно недостаточно мотивированы.

Распространенными логическими ошибками являются несоответствия выводов и исследовательской части заключения. Здесь возможны следующие логические ошибки:

– исследовательская часть формулируется в вероятной форме, а выводы – в категорической, что из исследования не вытекает;

– исследовательская часть заключения не служит логическим основанием для экспертных выводов, т. е. отсутствует логическая обоснованность этих выводов промежуточными результатами;

– ответ на вопрос приведен только в выводах, а в исследовательской части обоснование этого ответа вообще отсутствует.

К логическим ошибкам нельзя причислять ошибки словесного выражения суждений эксперта. К числу последних относится широко известная омонимия – смешение или подмена понятий, происходящие вследствие того, что разные понятия часто выражаются похожими словами и словесными оборотами.

Логические ошибки следует отличать от фактических ошибок. Последние обусловлены не нарушением правил логики, а незнанием предмета, фактического положения дел. Фактические (предметные) ошибки проистекают от искаженного представления об отношениях между предметами объективной действительности. Следует подчеркнуть, что предметные ошибки, которые относятся к содержанию экспертного умозаключения, могут быть замечены и исправлены только тем, кто знаком с самим предметом, о котором идет речь. На практике имеют место случаи использования для обоснования экспертного вывода выявленных при исследовании одного объекта-носителя экспертами разных специальностей (или одним экспертом, владеющим специальными знаниями из разных специальностей) признаков, которые не могут образовывать совокупность, но должны анализироваться отдельно для каждого вида (рода) экспертиз. Поясним это на примерах.

При идентификационном исследовании окурка со следами зубов и пальцев рук экспертом-трасологом, даже если он имеет право выполнять судебные дактилоскопические экспертизы и судебные трасологические экспертизы следов зубов, идентификационные признаки зубов в следах, которых недостаточно для категорического вывода об индивидуальном тождестве, не могут быть дополнены признаками папиллярных узоров, также не образующих совокупность, необходимую для индивидуальной идентификации. Объектами исследования в данном случае будет не окурок, но следы. То же самое относится и к случаям, когда при идентификации орудия взлома по признакам следа-отображения вывод о тождестве делается и на основании исследования состава следов металлизации или следов лакокрасочного покрытия.

Деятельностные (операционные) ошибки связаны с осуществляемыми экспертом операциями (процедурами) и могут заключаться в: а) нарушении предписанной последовательности этих процедур; б) неправильном использовании средств исследования или использовании непригодных средств, например использование аппаратуры, давно не проходившей поверку; в) получении некачественного сравнительного материала и т. п.

Во многих случаях фактические ошибки сопровождаются деятельностными, и наоборот, деятельностные – фактическими, поскольку и те и другие связаны с профессиональной компетенцией эксперта и могут быть выявлены, как правило, только лицами, обладающими соответствующими специальными знаниями. Поэтому целесообразно рассматривать эти ошибки в комплексе по стадиям экспертного исследования, как совокупности осуществляемых в определенной последовательности операций, действий, выполняемых на основе специальных знаний в связи с проведением исследования каких-либо объектов, являющихся вещественными доказательствами в целях поиска ответов на поставленные перед экспертом вопросы.

Технология экспертного исследования складывается из ряда составляющих, а именно:

– знания методических основ экспертного исследования;

– структуры экспертного заключения;

– критериев оценки промежуточных данных, получаемых в ходе исследования;

– формирования убеждения эксперта в обоснованности выводов;

– формулирования окончательных выводов;

– оформления результатов экспертизы.

Экспертное исследование основывается на методиках производства экспертиз различных классов, родов и видов, являющихся результатом специальных научных разработок. Методика экспертного исследования представляет собой систему познавательных средств, определяющих содержание и структуру исследования.

Решение задачи, поставленной перед экспертом, как правило, происходит в проблемной ситуации, в которой исход исследования и ответ на поставленный вопрос неочевидны и эксперту предстоит альтернативный выбор. Проблемные ситуации предопределяют характер процесса исследования как мыслительный и творческий характер, поскольку этот процесс порождает новое знание о фактах, имеющих значение для расследования и судебного разбирательства. Сущность и содержание процесса экспертного исследования как творческого акта зависит от вида задачи, вида объекта, степени и характера методической обеспеченности этого процесса.

Задачи, решаемые экспертом, могут быть типовыми, стандартными (чаще всего встречающимися) и творческими (эвристическими), требующими нестандартного подхода, разработки новой или модернизации действующей методики. Если задача типовая и решается с помощью стандартной методики, то она поддается алгоритмизации, формализующей процесс экспертного исследования. Эвристическая задача требует от эксперта высокой квалификации, совершенного владения методиками, умения находить нестандартное ее решение. Таким образом, познавательная деятельность эксперта представляет собой соотношение творческого начала и стандартности, зависит от научного уровня разработанных методик и методов решения задач экспертизы определенного рода и вида.

В силу особой специфики объектов судебных экспертиз – вещественных доказательств – полная стандартизация и алгоритмизация всего процесса экспертного исследования невозможны. На долю эксперта всегда будет оставаться первоначальный анализ исходных данных (проблемная ситуация) и осмысление результатов проведенных исследований перед формулированием окончательного вывода, даже если само исследование осуществлялось по стандартной методике с высоким уровнем программирования деятельности эксперта на этапе собственно исследования объекта.

Процесс экспертного исследования сочетает в себе как стандартизованные компоненты, так и компоненты, определяющие действия эксперта ориентировочно, приблизительно, в общих чертах. Методика всегда содержит рекомендации и обязательные правила по узловым моментам, определяющим схему исследования. Все содержание конкретного экспертного исследования не может предусмотреть ни одна методика. Поэтому творческие компоненты обычно присутствуют в каждом экспертном исследовании.

Рассмотрим основные фактические и деятельностные экспертные ошибки по четырем стадиям экспертного исследования.

На подготовительной стадии эксперт знакомится с постановлением о назначении экспертизы, другими исходными материалами, уясняет задачи экспертизы, производит предварительный экспертный осмотр объектов исследования и сравнительных образцов и устанавливает их пригодность и достаточность для решения поставленных вопросов, выдвигает экспертные версии, намечает план экспертного исследования и выбор метода, группы методов или типовой методики, необходимой для осуществления судебной экспертизы.

Наиболее распространенные ошибки этой стадии:

– непригодность объектов для исследования;

– неверное представление об объектах исследования;

– недостаточное количество или низкое качество сравнительных образцов;

– ошибочные экспертные версии, которые впоследствии не были уточнены;

– выбор методов или методик исследования, не соответствующих объектам.

Ошибки этой стадии обычно трудно исправить на последующих стадиях экспертного исследования. Например, при исследовании больших объемов вязких, порошкообразных и жидких объектов неоднородной консистенции (нефтепродуктов, пищевых продуктов и пр.) недостаточно бывает отобрать образец только с одного участка, но отбирается несколько образцов с разных участков объема (с середины, края и т. д.) и средняя проба: взятые части объема объектов смешиваются и эксперту передается часть этой смеси. В противном случае об объекте может сложиться неправильное представление.

В вышеприведенном примере, где исследовались оплавленные медные провода, пожарно-технический эксперт допустил не только логическую, но фактическую ошибку, не связав данные провода с электропроводкой универмага, т. е. не проверил, являлись ли представленные на исследование фрагменты частью электропроводки универмага. С этой целью он должен был запросить у следователя дополнительные материалы: электросхему объекта и характеристики электропроводки, фрагмент протокола осмотра места пожара с описанием процесса обнаружения и изъятия фрагментов электропроводов.

При производстве комплекса экспертиз по одному и тому же объекту, например вышеуказанному окурку, ошибки могут быть связаны с неверной последовательностью проведения различных экспертиз, когда один эксперт, осуществляя свое экспертное исследование, разрушает невольно следы – объекты исследования другой экспертизы. Это ошибки руководителя экспертного учреждения или эксперта-организатора (ведущего эксперта), руководящего работой.

Здесь уместно остановиться на проблеме выбора метода экспертизы с точки зрения наименьшего разрушения объекта исследования. Одну и ту же информацию об объекте можно получить, применяя различные общеэкспертные методы. Например, элементный состав металлической частицы можно установить методами химического микроанализа, рентгеноспектрального анализа, эмиссионного спектрального анализа и другими. Однако возможности методов неодинаковы. Методы обладают различной чувствительностью, избирательностью, могут быть качественными и количественными, относительными, требующими паспортизованных стандартных образцов и методами абсолютных измерений. Очевидно, что в зависимости от задачи, стоящей перед экспертом при производстве экспертиз, и существования соответствующих методик он должен в каждом конкретном случае выбирать метод или комплекс методов экспертного исследования.

Обеспечение сохранности объектов исследования диктуется, прежде всего, тем, что эти объекты, изучаемые при производстве судебных экспертиз и исследований, могут получить статус вещественных доказательств по уголовному или гражданскому делу, делу об административном правонарушении, и их согласно принципу непосредственности, действующему при судебном разбирательстве, необходимо представить в суд в неизменном виде (ст. 157 ГПК РФ; ст. 10 АПК РФ; ст. 6 КАС, ст. 240 УПК РФ; ст. 26.6 КоАП РФ). Сохранность вещественных доказательств обусловливает также возможность назначения повторных и дополнительных экспертиз.

Поэтому законодатель вменяет в обязанность судебному эксперту обеспечить сохранность представленных объектов исследований и материалов дела, а также уничтожать объекты исследований либо существенно изменять их свойства только с разрешения органа или лица, назначивших судебную экспертизу[22]. Аналогичная норма содержится в п. 3 ч. 4 ст. 57 УПК РФ, где указывается, что эксперт не вправе проводить без разрешения дознавателя, следователя, суда исследования, могущие повлечь полное или частичное уничтожение объектов либо изменение их внешнего вида или основных свойств. Попутно заметим, что под повреждениями объектов исследования законодатель понимает изменение их свойств и состояния в результате применения физических, химических, биологических методов при проведении исследований[23]. Будет ли разрушение или видоизменение объекта экспертной ошибкой? Возможно ли вообще исследование без какого-либо воздействия на объект?

В литературе обычно даются рекомендации применять в первую очередь неразрушающие (недеструктивные) методы. Но понятие разрушающего и неразрушающего методов более детально не конкретизируется, хотя применительно к объектам судебных экспертиз оно далеко не однозначно. В этой связи неясно: если объект можно многократно исследовать одним методом, но после первого из этих исследований данный объект будет уже непригоден для анализа другим методом, будет ли первый метод разрушающим? Возможен и обратный вариант: второй раз исследование данным методом повторить нельзя, но можно использовать вместо него множество других.

Так, метод оптической микроскопии при исследовании волокон для установления их родовой (групповой) принадлежности требует изготовления тонких срезов, не разрушающих целостность объекта. Для реализации метода растровой электронной микроскопии, формально также неразрушающего, часто требуется либо создание электропроводящего покрытия, либо фиксация образца в слое электропроводящего материала (например, графита).

Методы рентгеноанализа, применение которых не вызывает убыли образца, в ряде случаев требуют пробоподготовки, при которой нарушается целостность всего объекта. Так, при больших размерах объекта для рентгеноспектрального или рентгеноструктурного анализа берется его часть в соответствии с размерами держателя для проб. Условием успешного проведения анализа может быть приготовление образца в виде мелкодисперсного порошка (рентгенофазовый анализ) или шлифование объекта до получения гладкой плоской поверхности (металлография).

В некоторых случаях при исследовании многофазных образований, например частиц многослойных лакокрасочных покрытий, само исследование может не требовать пробоподготовки, однако для успешной расшифровки спектрограмм объект разделяется на отдельные слои. И хотя при этом они не изменяются, самого объекта – частицы лакокрасочного покрытия как вещественного доказательства – уже не существует.

Может быть, однако, и такой вариант, когда не происходит даже изменения формы и внешнего вида объекта, но в результате исследования изменяются какие-то его свойства или параметры. Это особенно характерно для методов изучения отдельных физических и химических свойств. Так, при использовании дифференциально-термического метода, суть которого заключается в определении тепловых эффектов различных фазовых превращений в материалах и установлении соответствующих им температур или интервалов температур (критических точек), зависящих от состава и структуры материала, фазовые переходы при нагревании или охлаждении могут иметь необратимый характер. Возможно также снятие макронапряжений и изменение тонкой рентгеновской структуры (размеров рентгеновских блоков и величин микронапряжений).

Таким образом, многие считающиеся неразрушающими общеэкспертные методы, строго говоря, не являются таковыми согласно критериям «большой науки». При их использовании может остаться неизменным состав, но в результате пробоподготовки нарушается целостность, изменяются характеристики объекта. Все это делает внешне неизмененный объект, по сути, другим, и возможность многих исследований, в том числе и повторных, безвозвратно утрачивается.

Резюмируя вышесказанное, можно заключить, что разрушающим является метод экспертного исследования, который при своей реализации приводит либо к разрушению объекта в целом или исследуемого образца, либо к необратимым изменениям состава, структуры или отдельных свойств объекта при сохранении его формы и внешнего вида. В соответствии с градацией методов экспертного исследования в зависимости от степени сохранности объекта они подразделяются на методы:

а) никак не влияющие на объект и не требующие для реализации пробоподготовки;

б) не разрушающие объект, но изменяющие его состав, структуру или отдельные свойства;

в) не разрушающие образец, но требующие для его изготовления разрушения или видоизменения объекта;

г) полностью или частично разрушающие образец или объект исследования.

Сказанное выше относится к объектам, имеющим определенную форму. Что касается жидких и сыпучих тел, то, если объект имеется в достаточном количестве, разрушение незначительной его части не имеет большого значения. Необходимо только до начала отбора проб точно определить количество объекта, его вес, объем. Незначительное количество вещества, необходимого для анализа, и отсутствие у объекта исследования устойчивой формы позволяет условно считать примененный в данном случае метод исследования практически неразрушающим. Например, на месте происшествия обнаружен пакет вещества, похожего на наркотическое. После взвешивания и фотографирования пакета незначительную часть вещества можно использовать для тестового исследования с помощью стандартного набора для выявления наркотических веществ путем химических капельных реакций.

В то же время, если наркотическое вещество обнаружено в следовых количествах, подобное предварительное исследование, безусловно, будет разрушающим и не должно проводиться ни в коем случае до вынесения постановления о назначении экспертизы. В противном случае вещество будет истрачено, а результаты исследования не будут иметь никакого доказательственного значения.

Вернемся теперь к случаю, когда один и тот же объект, например окурок, является носителем следов – объектов разных судебных экспертиз. Здесь ошибки фактические и операционные могут быть допущены как на подготовительной стадии экспертного исследования при выборе последовательности действий, методов и методик методов, так и на аналитической стадии исследования и в ходе экспертных экспериментов при применении этих методов и методик.

Следует подчеркнуть, что применение неразрушающих методов не самоцель и может быть неэффективным в данном конкретном случае, когда полную информацию об объекте экспертного исследования удается получить только при его разрушении. Выбор методики исследования иногда зависит не только от объекта, но и от сложившейся ситуации. Использование только неразрушающих методов (при отсутствии необходимой аппаратуры) может привести к затягиванию сроков выполнения судебных экспертиз и иметь негативные последствия при раскрытии и расследовании преступлений, судебном рассмотрении уголовных, административных и гражданских дел, дел об административных правонарушениях. В заключении судебной экспертизы следует мотивировать необходимость частичной или полной деструкции объекта исследования; если же объект только видоизменен, указать, какие его свойства и признаки изменились. Объект должен быть как можно подробнее описан, сфотографирован по правилам узловой и детальной съемки.

Что же касается требования законодателя о получении разрешения органа или лица, назначивших судебную экспертизу, на уничтожение либо существенное изменение свойств объектов судебных экспертиз, то в условиях современного судопроизводства оно представляется декларативным и далеким от существующих реалий экспертной практики.

На аналитической стадии в процессе раздельного исследования для решения идентификационных задач осуществляется сначала тщательное изучение объектов экспертизы, анализируются общие и частные признаки объектов, производятся экспертные эксперименты. Результатом этой стадии является выделение наибольшего количества идентификационных признаков каждого из сравниваемых объектов, изучение его идентификационного поля.

При диагностическом исследовании решаются простые диагностические задачи, для чего также изучаются признаки объекта и по ним определяются его свойства и состояние, например устанавливается химический состав микрочастиц взрывчатого вещества с места происшествия.

Для изучения этих свойств и признаков применяются различные методы и методики экспертного исследования. Здесь экспертные ошибки связаны как с выбором этого инструментария, так и с особенностями его применения.

В идеале для исследования каждого вида объектов в судебной экспертизе должна существовать методика судебно-экспертного исследования, т. е. система категорических или альтернативных научно обоснованных предписаний по выбору и применению в определенной последовательности и в определенных существующих или создаваемых условиях методов, приемов и средств (приспособлений, приборов и аппаратуры) для решения экспертной задачи[24]. Категорический или альтернативный характер методики, т. е. отсутствие или наличие у эксперта возможности выбора, зависит от существа избираемых методов и средств. В содержание методики могут входить и ожидаемые результаты или их варианты, а в последнем случае и рекомендации по оценке значения каждого варианта.

Следует подчеркнуть, что целью создания судебно-экспертной методики является не просто получение новой информации об объекте исследования, а решение определенных экспертных задач, и в этом ее отличие от научных методик исследования аналогичных объектов, часто использующих те же методы. Отсюда использование без какой-либо модификации и критического переосмысления для исследования вещественных доказательств методик, разработанных в «большой науке», нередко приводит к экспертным ошибкам. Эти ошибки, связанные с незнанием специфики объектов, допускают обычно эксперты – выпускники естественно-научных факультетов университетов и технических вузов, не имеющие специального экспертного образования и опыта практической экспертной деятельности.

Наиболее типичной такой ошибкой является отсутствие четких представлений о микрообъектах, их природе и связи с макрообъектами. Заметим, что далеко не всегда микрообъект позволяет охарактеризовать все свойства и признаки макрообъекта. А при решении идентификационных задач очень важно правильно выбрать именно те признаки, которые позволят осуществить идентификацию. Проиллюстрируем этот тезис на примере.

По следу металлизации на кости необходимо было идентифицировать один из десяти самодельных ножей, которым совершено убийство. Ножи принадлежали десяти подозреваемым и были изготовлены кустарно из полотен напильников. Эксперт, использовав рентгенофлуоресцентный спектральный анализ, установил, что след металлизации образован железом, и не нашел в железе необходимых примесей легирующих элементов (хрома, марганца, вольфрама, молибдена и пр.), характерных для легированной стали. На этом основании он сделал вывод, что ни один нож не мог оставить этот след металлизации. Но приглашенный следователем специалист разъяснил, что в таком случае нож был изготовлен из низкосортной стали, и им не могли быть оставлены такие следы металлизации. Ошибка эксперта состояла в том, что микрообъект был слишком мал, и концентрация в нем легирующих элементов не соответствовала средней концентрации этих элементов в макрообъекте. В ходе повторной экспертизы был использован метод рентгеноструктурного фазового анализа, который позволил по кристаллическим фазам железа идентифицировать один из ножей.

Заметим, что экспертом должны соблюдаться и указанные в методике так называемые граничные условия ее применения, т. е. те условия, при которых использование методики допустимо, а полученные результаты отвечают критериям достоверности, надежности, точности и обоснованности. Эти условия могут касаться объектов исследования, используемых методов, аппаратуры. Например, экспертная методика установления причин оплавления алюминиевых проводников (пожар или аварийный режим) может использоваться только в том случае, если проводники не нагревались до температуры свыше 650°С.

Экспертные ошибки на этапе индивидуализации каждого объекта в отдельности связаны с выявлением и анализом общих (групповых) и частных признаков.

Для диагностического исследования, когда простая задача служит для решения более сложной, на основании результатов решения простых задач и полученных в результате диагностических признаков производится построение типовой модели (реконструкция) процесса, способа действия, события, явления. Например, на основании состава взрывчатого вещества и анализа повреждений производится моделирование условий взрыва. Здесь могут быть допущены ошибки моделирования.

На стадии сравнительного исследования ошибки допускаются при выявлении совпадений или различий признаков сравниваемых объектов между собой, со сравнительными образцами или эталонами, сопоставлении выявленных идентификационных признаков, присущих каждому объекту, и установлении совпадающих и различающихся. При сравнительном исследовании следует сопоставлять только аналогичные сравниваемые признаки. Однако в ряде случаев точечный след сравнивается с линейным, прямое отображение с зеркальным и т. д. Сравнительное исследование при решении сложной диагностической задачи заключается в выведении следствий из полученной модели и сравнении гипотетических следствий с реально установленными признаками объектов диагностирования.

Хотя данная стадия заканчивается установлением совпадений и различий признаков сравниваемых объектов (моделей), но совпадение признаков еще не говорит о тождестве (установлении механизма события, явления, процесса), а их различие – о его отсутствии. Ошибкой является завершение исследования констатацией совпадений или различий, отсутствие в экспертном заключении описания стадии оценки признаков, на которой происходит суммирование результатов исследования, подведение его итогов и формулирование выводов.

Экспертные эксперименты можно производить практически на всех промежуточных стадиях экспертного исследования. В ходе экспертных экспериментов в контролируемых и управляемых условиях исследуются объекты или явления. Эксперимент состоит в производстве опытов в целях установления конкретного факта и причинной связи между фактами, явлениями; выяснения механизма следообразования; получения образцов для сравнительного исследования (например, получение образцов пуль для сравнительного исследования следов близкого выстрела); установления причинно-следственной связи аварийного режима в электропроводке и возникновения пламенного горения в пожарно-технической экспертизе; исследования свойств изделия (например, при установлении твердости или упругости материала). Однако результаты экспертного эксперимента получают доказательственное значение лишь при их отражении в выводах эксперта.

При проведении экспертного эксперимента допускаются ошибки воспроизведения признаков проверяемого объекта, неверно толкуется механизм следового взаимодействия и его возможности в конкретных условиях (ситуациях). Ошибки экспертных экспериментов связаны также с выбором методов исследования, определением последовательности действий, т. е. с экспертными технологиями.

На завершающей стадии экспертного исследования при формулировании выводов, помимо логических ошибок, о которых упоминалось выше, могут быть допущены фактические и операционные ошибки. К таким ошибкам относится отсутствие синтезирующей части в заключении комиссионной или комплексной экспертизы. При производстве комплексных экспертиз – неверная интерпретация одними членами комиссии экспертов признаков или промежуточных выводов, выявленных другими экспертами.

Остановимся подробнее на ошибках при формулировании выводов судебной экспертизы.

Идентификационные категорические положительные или отрицательные выводы формулируются как при установлении общеродовой или групповой принадлежности, так и при решении вопроса об индивидуально-конкретном тождестве.

Диагностические выводы формулируются в случаях, когда объект известен, то есть существующий класс его четко определен, и необходимо уяснить свойства и состояние объекта; время (давность) изготовления объекта, каково было его первоначальное состояние; механизм события, явления процесса, например способ и последовательность, в том числе направление, нанесения повреждений или образования следов, динамику возникновения и развития пожара и т. п.

Вероятные выводы формулируются, например, в случаях недостаточности информации, полученной при изучении выявленных признаков при идентификации, касающейся единичного, конкретного объекта (факта).

Нередко эксперты смешивают категорический вывод о родовой (групповой) принадлежности с вероятным выводом. Более того, вывод в вероятной форме дается чисто умозрительно, без всякого обоснования, хотя, также как и при категорическом суждении, такой вывод должен основываться на достаточной совокупности достоверно установленных промежуточных данных и высокой степени вероятности их существования. В противном случае следует отказаться от решения вопроса. Хотя использование таких выводов правоприменителем и ограниченно, но они не должны быть голословными, поскольку могут оказать помощь при выдвижении и проверке версий, установлении существования фактов и пр.

В формулировках выводов, независимо от той или иной его формы, недопустимо использовать такие выражения, как «не исключено», «не обнаружено», «не выявлено», «не отмечается» и т. п., так как они вызывают либо неправильное (в том числе двоякое) толкование, либо сомнение в выводе эксперта в целом. При употреблении, например, слов «не обнаружено» неясность напрашивается по нескольким основаниям. Не обнаружено, то есть не имеется, либо эксперт не смог обнаружить в силу его недостаточной квалификации либо отсутствия соответствующих технических средств, неразработанности методик исследования. Также недопустимо употребление таких выражений, как «эксперт не нашел… не усматривает» и т. п.

1.3. Причины экспертных ошибок

Причины экспертных ошибок могут быть объективными, то есть не зависящими от эксперта как субъекта экспертного исследования, и субъективными.

К экспертным ошибкам объективной природы относят:

– отсутствие разработанной и апробированной методики;

– несовершенство используемой экспертной методики;

– применение ошибочно рекомендованных методов;

– применение методов, находящихся в стадии экспериментальной разработки;

– применение неисправного оборудования;

– использование методов и приборов, не обладающих достаточной чувствительностью или разрешающей способностью;

– использование для измерений физических величин приборов, не относящихся к сертифицированным средствам измерений;

– применение неповеренных средств измерений и эталонов,

– использование неаттестованных методик измерений физических величин;

– использование неадекватных математических моделей и компьютерных программ;

– применение нелицензионных программ для ЭВМ;

– отсутствие полных данных, характеризующих идентификационную и диагностическую значимость признаков, устойчивость их отображений в следах и др.[25]

Арсенал средств и методов, применяемых при производстве судебных экспертиз и исследований, постоянно обогащается новыми приборами и аппаратурой, расширяется за счет применения новых методов исследования вещественных доказательств. При отсутствии паспортизованной экспертной методики, а таких методик пока немного, судебный эксперт независим в выборе методов и средств экспертного исследования, необходимых, с его точки зрения, для изучения данных конкретных объектов экспертизы при условии соблюдения общих правил работы с доказательствами. Общей теорией судебной экспертологии выработаны основные принципы допустимости использования методов и средств в судебно-экспертных исследованиях, среди которых одним из важнейших является научная обоснованность методов и достоверность получаемых с их помощью результатов. Положительные ответы на вопросы о соответствии методов, средств и специальных знаний этим требованиям должны содержаться в той науке, из которой они заимствованы и где испытаны первоначально. Однако это далеко не достаточно.

Метод может быть научным, однако применяемая вольная трактовка воспроизведения категорических предписаний методики судебной экспертизы не позволяет получать достоверные воспроизводимые результаты. Одним из вариантов таких ошибок служит использование вместо сложной аппаратуры, которая предписывается методикой, упрощенных вариантов, которые не позволяют определить диагностические признаки с необходимым уровнем точности, надежности и воспроизводимости, что приводит к недостоверным результатам.

Проиллюстрируем это примером. В 80-е годы во ВНИИ МВД СССР был разработан комплекс экспертных методик по исследованию медных проводников в зонах короткого замыкания и термического воздействия[26]. В основе методик лежали методы рентгенофазового структурного анализа (РФСА) и металлографии, научность которых не вызывает никаких сомнений. Для разработки этих методик проводился широкий спектр модельных экспериментов, поскольку в силу специфики решаемых экспертных задач в «большой науке» подобные исследования ранее не осуществлялись. Методики были защищены авторскими свидетельствами, прошли широкую апробацию и начали активно использоваться в экспертных учреждениях разных ведомств. Однако в 90-е годы вместо рентгеновского дифрактометра, который был рекомендован в методиках и позволял снимать весь рентгеновский спектр (хотя использовались для анализа только две линии спектра), для удешевления исследований стало использовать упрощенное оборудование, позволяющее регистрировать только две основные рентгеновские линии, что совершенно недопустимо с точки зрения интерпретации рентгеновского спектра. Такая, с позволения сказать, рационализация привела к многочисленным экспертным ошибкам, выявить которые правоприменителю явно не под силу, поскольку он не может разобраться в особенностях оборудования, которое к тому же постоянно совершенствуется. Более того, метод РФСА оказался опорочен и считается теперь непригодным для исследования этих объектов серьезными учеными, работающими в области металловедческой и пожарно-технической экспертиз, но не являющимися специалистами в области РФСА[27]. В результате многие государственные и негосударственные судебные эксперты вообще отказались от исследования медных проводников с использованием неразрушающего метода рентгенофазового анализа, а используют только металлографический анализ, значительно более трудоемкий и требующий серьезного видоизменения исследуемых объектов.

Другой вариант – это упрощение комплексной методики за счет исключения одного из методов. Яркий пример – это идентификационное исследование лакокрасочных покрытий для установления факта контактного взаимодействия по делам о ДТП. Эксперт ограничивается исследованием только органического связующего методом молекулярной спектроскопии или тонкослойной хроматографии и полагает это достаточным для формулирования вывода о тождестве. А состав пигментов и наполнителей остается без внимания[28].

Метод может быть научным, точным и надежным, но непригодным для исследования именно данных объектов, как в вышеописанном примере применения метода элементного анализа при исследовании следов металлизации, образовавшихся на кости потерпевшего вследствие проникающего ножевого ранения, когда нужную информацию удалось получить путем исследования не элементного, а фазового состава металла. Иногда слишком чувствительные методы не могут применяться, поскольку создают ложное представление об объектах экспертизы.

Очевидно, что реально разобраться в научности и допустимости использования того или иного метода или методики при производстве экспертизы следователю и суду, как правило, не под силу, несмотря на имеющиеся в литературе многочисленные «заклинания» об обратном. Более того, использование при производстве экспертиз суперчувствительных методов, уникального оборудования, существующего зачастую в единственном числе, оказывает поистине гипнотизирующее воздействие на следователя и суд. Особенно рельефно это проявляется при выполнении судебных экспертиз сотрудниками неэкспертных учреждений, например академических или отраслевых научно-исследовательских институтов Эти лица зачастую впервые сталкиваются с практической судебно-экспертной деятельностью и не видят различий между ней и сугубо научной деятельностью, хотя эти различия весьма существенны. Они не знают и не учитывают специфику объектов, особенности экспертных задач, не владеют экспертными технологиями. Но зато в их распоряжении часто имеется уникальное оборудование[29]. Внешне все выглядит просто великолепно, удается разрешать задачи, за которые эксперты государственных экспертных учреждений не берутся. Однако именно в подобных случаях число экспертных ошибок особенно велико, поскольку не отработаны методики использования этого оборудования для решения именно экспертных задач. Механически переносятся методические подходы, используемые в научных исследованиях, на экспертные объекты. Более того, авторы часто указывают, что их методические подходы верны, поскольку суд или следователь использовали результаты такой экспертизы в доказывании и постановлении приговора[30]. Но, как уже упоминалось выше, гарантией достоверности и научности такого экспертного заключения служит не его содержание, а упоминания о сверхчувствительном уникальном приборе, множество непонятных формул и терминов.

Почему-то, если речь идет о применении инструментальных методов исследования, в состоятельности и пригодности этих методов, исправности приборов, допустимости использовать именно этот режим работы оборудования никто из юристов обычно не сомневается. Хотя в соответствии с подп. 16 п. 3 ст. 1 Федерального закона от 26.06.2008 № 102-ФЗ (ред. 29.12.2021) «Об обеспечении единства измерений» сфера государственного регулирования обеспечения единства измерений распространяется на измерения при выполнении поручений суда, органов прокуратуры, государственных органов исполнительной власти. В сфере государственного регулирования обеспечения единства измерений к применению допускаются средства измерений утвержденного типа, прошедшие поверку в соответствии с положениями данного Федерального закона, а также обеспечивающие соблюдение установленных законодательством Российской Федерации обязательных требований, включая обязательные метрологические требования к измерениям, обязательные метрологические и технические требования к средствам измерений. При применении средств измерений должны соблюдаться обязательные требования к условиям их эксплуатации. В соответствии со ст. 13 средства измерений до ввода в эксплуатацию, а также после ремонта подлежат первичной поверке, а в процессе эксплуатации – периодической поверке.

Такое же порой гипнотическое воздействие на правоприменителей оказывает экспертное заключение, пестрящее множеством формул и графических зависимостей, но в котором при этом решаются нетипичные для данных объектов задачи. Например, по делу о хищениях газа из трубопровода путем врезки и подключения самодельных горелок для определения объемов похищенного газа эксперт использовал методику, разработанную И. Д. Чешко, по установлению температуры и времени нагрева металла по составу окалины и цветам побежалости[31]. Состав определялся путем рентгеноструктурного анализа. Но данная методика металловедческой экспертизы была разработана для построения изотерм нагрева при пожаре, причем для железа, и не подходит к случаю, когда горелки то включались, то выключались, да к тому же были изготовлены из легированной стали.

Хотя в судебной экспертологии и в нормативных актах, регулирующих форму и содержание заключения эксперта, постоянно подчеркивается, что хотя эксперт при описании исследования пользуется научной терминологией, научным стилем языка, но адресатом экспертного заключения являются лица, не обладающие специальными знаниями (следователи, судьи, дознаватели и другие участники процесса). Поэтому язык эксперта должен быть по возможности простым и понятным, приведенные в заключении формулы необходимо разъяснять и комментировать.

В то же время, безоговорочно принимая на веру результаты инструментальных исследований, многие юристы выступают резко против некоторых научно давно обоснованных и апробированных экспертных методик. Так, в течение многих лет постоянным нападкам подвергается ольфакторная (одорологическая) экспертиза с использованием в качестве биодетекторов специально обученных собак. Вот как описывает эту экспертизу защитник по уголовному делу, где она послужила доказательством. «…При демократической власти собаки на вполне официальном уровне решают судьбы людей… Эксперт давала понюхать кровь обвиняемого трем собакам-детекторам, а затем этим же собакам предлагалось понюхать шапку, изъятую на месте происшествия среди вещей других лиц. Каждая из трех собак прогуливалась среди представленных им на “обнюхивание” предметов и садилась именно около шапки-маски, изъятой с места совершения разбойного нападения. Такое сигнальное поведение собак расценивалось как шапка опознана»[32]. Конечно, это мнение защитника в уголовном процессе, но, к сожалению, так же считают и весьма уважаемые юристы. Свое неприятие использования в судебно-экспертной деятельности биологических методов (собак-биодетекторов) они обосновывают ссылками на научные труды 20–40-летней давности, не принимая во внимание некоторые нюансы спора ученых тех лет. А надо отметить, что под влиянием новых научных аргументов ученые нередко отказываются от своих прежних представлений. А. М. Ларин, к сожалению, не дожил до завершения научно-исследовательской работы по созданию экспертной биотехнологии на основе ольфакторного метода и ее апробации. А вот А. Л. Протопопов и В. И. Шиканов в последующем серьезно скорректировали свою точку зрения[33].

Некоторые процессуалисты, не вдаваясь в сущность методики, неоднократно высказывались в том плане, что от выучки и настроения собаки зависит и результат экспертизы, а прибор всегда измеряет точно.

Но собаки-детекторы, различая ольфакторные особенности исследуемых проб, являются биоиндикаторами, эффективным средством тестирования специалистами свойств пахучих следов человека. Иными словами, детекция запаховых следов с использованием собак – вопрос сугубо технический, тогда как задачи препарирования объектов, выявления характеризующих их ольфакторных свойств, контроль над соответствием получаемых данных, перепроверка, воспроизведение и анализ получаемых результатов – это уже задачи специалиста. Без применения им ольфакторной экспертной технологии, основанной на специальных знаниях в области криминалистики, теории судебной экспертизы, зоологии и зоопсихологии, а также на современных химико-аналитических и физико-химических методах, получение достоверных результатов исследования запаховых следов невозможно. В судебной экспертизе запаховых следов человека контроль сигнальных реакций собак-детекторов не включает их выучку и не апеллирует к ней как к механизму обеспечения правильности получаемых результатов. Тем самым исключается вопрос «доверия» к выучке собаки-биодетектора. Именно эксперт как субъект исследования использует специальные знания, в том числе аппарат математической логики, при интерпретации комплекса сигналов биодетекторов, определяет необходимые и достаточные основания для выводов[34].

Некоторые из объективных экспертных ошибок можно рассматривать и как условия субъективных ошибок. Однако в своей массе это именно объективные причины, предупредить которые сам эксперт, как правило, не в состоянии.

К субъективным причинам экспертных ошибок относится, прежде всего, профессиональная некомпетентность эксперта:

– незнание современных экспертных методик,

– неумение применять современные экспертные технологии, оптимальные для данной экспертной ситуации, отсутствие навыков работы с аппаратурой, техническими средствами, компьютерными средствами и системами,

– неправильная оценка идентификационной значимости признаков, результатов, полученных другими членами комиссии при производстве комплексной экспертизы и т. д.

Субъективными ошибками являются неполнота исследования, его односторонность, которая может выражаться:

– в неполном выявлении существенных признаков объекта;

– в использовании не всех известных эксперту методов исследования;

– в игнорировании тех или иных свойств объектов или их взаимозависимости;

– в пренебрежении правилами и условиями применения методик экспертного исследования и технических средств.

Субъективными ошибками являются и профессиональные упущения эксперта: небрежность, неаккуратность, невнимательность, поверхностное производство исследования.

Ошибки субъективного характера могут быть связаны с определенными чертами личности эксперта:

– дефекты или недостаточная острота органов чувств эксперта: зрения, слуха и т. д.;

– неординарное психологическое состояние эксперта или его измененное сознание, например, вследствие болезни, переутомления, стресса, тревоги, эмоционального или психического напряжения, поспешности;

– характерологические свойства личности эксперта (неуверенность в своих знаниях, повышенная внушаемость, мнительность, конформизм или, наоборот, излишняя самоуверенность, амбициозность, пренебрежение мнением коллег);

– психоэмоциональные свойства эксперта (темперамент, психологическая устойчивость, волевые качества, мотивационные установки и т. д.);

– стремление проявить экспертную инициативу без достаточных к тому оснований, утвердить свой приоритет в применении нетривиальных методов и оригинальных решений экспертной задачи, отличиться новизной и дерзостью решения, самобытностью суждений и неординарностью выводов;

– логические дефекты умозаключений эксперта;

– дефекты в организации и планировании экспертного исследования.

Особую опасность, часто приводящую к экспертным ошибкам, для деятельности судебного эксперта, работающего с приборами и сложным оборудованием, представляет состояние психического и эмоционального напряжения, повышенная тревожность, утомление. В состоянии напряженности в первую очередь страдают сложные действия и интеллектуальные функции: сокращается объем внимания, нарушаются процессы восприятия и мышления, появляются лишние ненаправленные действия, снижается объем памяти и элементарных мыслительных операций.

Если степень трудности для данного эксперта максимальная и задача неразрешимая, продуктивность деятельности эксперта сначала повышается, а затем резко снижается. Если задача трудная, но разрешимая, то повышение или понижение продуктивности зависит от степени подготовленности эксперта, его опыта. При высокой степени квалификации и значительном опыте помехи и препятствия улучшают выполнение задачи, заставляя эксперта мобилизовать все свои интеллектуальные ресурсы. Но при плохой – ухудшают, заставляя эксперта отказываться в конечном итоге от ее выполнения, делая вывод, что «решить вопрос не представляется возможным».

Рассмотрим подробнее психологические причины экспертных ошибок, которые тесно связаны с такой психологической категорией, как внутреннее убеждение эксперта. Субъективно-объективный характер внутреннего убеждения требует его проверки, подкрепления фактами, ходом и промежуточными результатами исследования, использованием апробированных методик, надежных средств изучения доказательств.

«Внутреннее убеждение эксперта – субъективная категория. Его содержание составляет уверенность эксперта в правильности и единственной возможности сделанных им выводов. Это своеобразное эмоционально-интеллектуальное состояние эксперта как познающего субъекта, наступающее в итоге всей его деятельности по решению конкретной экспертной задачи»[35].

Основой внутреннего убеждения эксперта являются фактические данные, полученные и оцененные только в рамках специальных знаний эксперта. При этом не могут привлекаться те данные, рассмотрение которых выходит за пределы этих знаний. В связи с этим в структуре базы внутреннего убеждения определяющее место занимают не только собственно полученные результаты исследования, но и то, как они были получены. Эксперт всегда должен уметь оценить их достоверность на основе знания надежности используемых методов и методик. Внутреннее убеждение не должно основываться на самоубеждении, что нередко имеет место при недостатке фактов и опоре на интуитивное представление человека о ходе того или иного события. Интуиция всегда присутствует в начале творческого процесса. Это неосознанное знание, основанное на предшествующем опыте, накопленных знаниях. Она необходима как толчок к формированию экспертной версии, ее последующей проверке. Но в отличие от любой другой деятельности экспертная интуиция должна быть основана на специальных знаниях эксперта. Проверка интуитивного предположения является обязательным условием экспертного исследования. Даже наличие большого опыта не является основанием для принятия решения без тщательной и порой длительной проверки версий, в результате которой возможное становится реальным и выводы эксперта приобретают доказательственное значение.

Одним из факторов, которые могут влиять на формирование внутреннего убеждения эксперта, а следовательно, порождать экспертные ошибки, является внушение – воздействие на психическую сферу человека, связанное со снижением сознательности и критичности при восприятии и реализации внушаемого содержания, с отсутствием целенаправленного активного его понимания, развернутого логического анализа и оценки в соответствии с имеющимся у эксперта опытом.

Содержанию сознания, усвоенному по механизму внушения, в дальнейшем может быть присущ навязчивый характер, представляя собой совокупность внушенных установок. Внушение является компонентом обычного человеческого общения, но может быть и специально организованным видом коммуникации, предполагающей некритическое восприятие сообщаемой информации и противоположной убеждению. Внушение достигается вербальными (слова, интонация) и невербальными средствами (мимика, жесты, действия другого человека, окружающая обстановка).

Внушение может быть прямым и косвенным. По методам выделяют преднамеренное и непреднамеренное внушение. Прямое преднамеренное внушение заключается в использовании специальных словесных формул и выражений, которые внедряются в сознание эксперта и регулируют его поведение. Содержание косвенного внушения включено в сообщаемую информацию в скрытом, вуалированном виде и характеризуется неосознанностью, непроизвольностью его усвоения. Косвенное внушение может быть как преднамеренным, так и непреднамеренным.

Косвенное непрямое внушение может оказаться результатом воздействия на эксперта в ходе беседы со следователем, который, например, сообщает ему, что вопрос, подлежащий разрешению в ходе экспертизы, уже установлен с помощью других доказательств и эксперт лишь подтвердит это своим заключением. Таким же внушением может быть и результат беседы с руководителем экспертного учреждения или более опытным экспертом.

Отрицательное влияние на формирование внутреннего убеждения эксперта, помимо внушения, может оказать и подражание, то есть воспроизведение экспертом действий другого эксперта или повторение результатов аналогичных экспертных ситуаций без непосредственного исследования объектов.

Процессуальная независимость, относительная самостоятельность эксперта, личная ответственность за полученные результаты являются гарантией свободы его убеждения, формулирования вывода в соответствии с этим убеждением, объективности сделанного заключения.

Объединение экспертов одной специальности для производства однородной комиссионной экспертизы или экспертов разных специальностей для производства комплексных экспертиз порождает определенные коммуникативные трудности, которые могут привести к экспертным ошибкам. Ведущим экспертом (экспертом-организатором) в комиссии обычно бывает наиболее опытный, квалифицированный и компетентный эксперт. Хотя эксперт-организатор не имеет процессуальных преимуществ перед членами экспертной комиссии и не вправе, пользуясь своим авторитетом или опытом, склонять членов экспертной комиссии к тому или иному выводу, ситуация может быть иной.

При наличии разногласий, нарушая тем самым базовый принцип независимости и личной ответственности эксперта, ведущий эксперт может добиваться разрешения возникающих конфликтных ситуаций при помощи таких форм воздействия, как внушение, авторитарное использование властных полномочий. Именно наличие служебной зависимости членов экспертной комиссии от эксперта-организатора, являющегося одновременно и их непосредственным руководителем, представляет определенную опасность для объективности заключения и, несомненно, может оказывать влияние на формирование коллективного мнения комиссии экспертов, вынуждая подчиненных приспосабливаться к складывающейся ситуации.

При производстве комиссионных, в том числе комплексных, и повторных экспертиз могут возникнуть недоверие и несовместимость при оценке результатов исследований и формулировании выводов. В одном случае эксперт придает большую значимость собственным исследованиям и не всегда достаточно самокритично оценивает их результаты. В другом случае он может принижать результаты и недооценивать их значимость. При совместной оценке результатов авторитет одного из участников комиссии может невольно оказать психологическое давление на эксперта, имеющего небольшой стаж экспертной работы.

Ошибки могут быть обнаружены:

– при проверке самим экспертом хода и результатов проведенного им исследования на любой его стадии, и особенно на стадии формирования вывода;

– при анализе и обсуждении результатов экспертного исследования, осуществляемого комиссией экспертов при производстве однородной комиссионной и комплексной экспертизы;

– при анализе экспертом или специалистом заключений предшествующих экспертиз;

– при контроле хода и результатов экспертного исследования руководителем экспертного учреждения;

– следователем, присутствующим при производстве экспертизы;

– при оценке заключения эксперта следователем или судом (первой, апелляционной, кассационной, надзорной инстанций);

– в процессе обобщения экспертной практики, осуществляемом в практических или научных целях.

Существенное для судопроизводства значение имеет обнаружение тех ошибок, которые повлекли или могли повлечь неправильный вывод эксперта. При обнаружении таких ошибок эксперт или руководитель экспертного учреждения обязан поставить в известность орган, назначивший экспертизу.

Экспертные ошибки следует отличать от заведомой ложности заключения, т. е. умышленного действия, направленного на сознательное и целенаправленное игнорирование или умалчивание при исследовании существенных фактов и свойств объекта экспертизы. Заведомо ложное заключение может состоять в осознанных неверных действиях по проведению экспертизы, умышленно неверном применении или выборе методики экспертного исследования, заведомо неправильной их оценке.

Осознание ложности своих выводов или неправильности действий исключают заблуждение как такое психологическое состояние, при котором субъект не осознает неправильности своих суждений или действий. Такое заблуждение является добросовестным. Эксперт искренне полагает, что он мыслит и действует правильно.

Причина ошибочности экспертного заключения может быть не только в допущенных экспертом ошибках. Экспертное исследование может быть выполнено безупречно, сделанные выводы полностью соответствуют полученным результатам. Но если исходные данные были ошибочными или исследуемые объекты не имели отношения к делу, были фальсифицированы, то и заключение эксперта в аспекте установления истины по делу окажется ошибочным. Однако в этом случае нельзя говорить об экспертной ошибке, поскольку причиной ошибочного заключения является ошибка субъекта, назначившего экспертизу, либо его умышленно неправильные действия, правонарушения.

Возможности предупреждения экспертных ошибок во многом зависят от специфики того или иного рода или вида судебной экспертизы.

В общем виде можно выделить следующие подходы:

– полноценность, доброкачественность, полнота и достаточность представляемых на экспертизу объектов и материалов;

– совершенствование методов и средств экспертного исследования, внедрение в экспертную практику современных высокотехнологических и компьютеризированных методов исследования объектов экспертизы, активное развитие информационного обеспечения экспертной деятельности;

– профессиональная подготовка квалифицированных экспертных кадров, подтверждение и повышение квалификации экспертов в рамках целевой профессиональной переподготовки;

– контроль за качеством экспертных исследований, включая взаимное и внешнее контрольное рецензирование экспертных заключений с привлечением независимых специалистов.

1.4. Обнаружение и предупреждение экспертных ошибок

Экспертные ошибки могут быть обнаружены:

1. При проверке самим экспертом хода и результатов проведенного им исследования на любой его стадии, и особенно на стадии формирования вывода.

2. При анализе и обсуждении результатов экспертного исследования, осуществляемого комиссией экспертов при производстве однородной комиссионной и комплексной экспертизы.

3. При анализе экспертом или специалистом заключений предшествующих экспертиз.

4. При контроле хода и результатов экспертного исследования руководителем экспертного учреждения.

5. Следователем, присутствующим при производстве экспертизы.

6. При оценке заключения эксперта следователем или судом (первой, апелляционной, кассационной; надзорной инстанций).

7. В процессе обобщения экспертной практики, осуществляемом в практических или научных целях.

Существенное для судопроизводства значение имеет обнаружение тех ошибок, которые повлекли или могли повлечь неправильный вывод эксперта. При обнаружении таких ошибок эксперт или руководитель экспертного учреждения обязан поставить в известность орган, назначивший экспертизу. Если эксперт (эксперты) обнаруживает ошибку в заключении предшествующей экспертизы, то он принимает меры к недопущению подобной ошибки в своем исследовании и учитывает ее при объяснении различий между своими и предыдущими выводами. Если ошибка замечена следователем, присутствующим при производстве экспертизы, то он немедленно ставит об этом в известность эксперта. Однако на практике подобная ситуация практически не встречается.

Значительно чаще экспертные ошибки обнаруживаются при оценке экспертных заключений судом (следователем). Если ошибка не влияет на выводы эксперта, она может быть нейтрализована или устранена путем его допроса или назначения дополнительной экспертизы. В противном случае может быть назначена повторная экспертиза.

Следует подчеркнуть, что наиболее сложно для правоприменителя, не обладающего соответствующими специальными знаниями, выявить гносеологические и деятельностные экспертные ошибки. Поэтому в соответствии с ст. 58 УПК РФ для постановки вопросов эксперту может быть привлечен специалист. Согласно п. 18 постановления Пленума ВС РФ от 19.12.2017 № 51[36] стороне защиты и стороне обвинения не может быть отказано в удовлетворении ходатайства о привлечении к участию в судебном разбирательстве специалиста с целью разъяснения вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию, если не имеется предусмотренных ст. 71 УПК РФ оснований для его отвода. В п. 14 постановления Пленума ВАС РФ от 04.04.2014 № 23[37] также отмечается, что для оказания содействия суду в уяснении вопросов, требующих специальных знаний, в том числе возникающих при исследовании заключения эксперта, суд может привлечь специалиста (ст. 87.1 АПК РФ).

Разъяснения специалист дает в форме устных показаний или письменного заключения, где рассматривает:

– пригодность и достаточность объектов и образцов для сравнительного исследования для дачи заключения, которая определяется с точки зрения используемых экспертных методик;

– методы, использованные при производстве судебной экспертизы, оборудование, с помощью которого реализованы эти методы (точность и воспроизводимость метода, обеспечен ли метрологический контроль и поверка оборудования, его юстировка и калибровка);

– научная обоснованность экспертной методики, граничные условия ее применения, допустимость применения избранной методики в данном конкретном случае;

– обоснованность выводов эксперта, взаимосвязь и взаимообусловленность выводов и исследовательской части экспертного заключения;

– выявление случаев, когда категорические выводы делаются не на основании исследований с использованием экспертных методик, но на базе только лишь предположений и голословных умозаключений эксперта.

Причина ошибочности экспертного заключения может быть не только в допущенных экспертом ошибках. Экспертное исследование может быть выполнено безупречно, сделанные выводы полностью соответствуют полученным результатам. Но если исходные данные были ошибочными или исследуемые объекты не имели отношения к делу, были фальсифицированы, то и заключение эксперта в аспекте установления истины по делу окажется ошибочным. Однако в этом случае нельзя говорить об экспертной ошибке, поскольку причиной ошибочного заключения является ошибка субъекта, назначившего экспертизу, либо его умышленно неправильные действия, правонарушения.

То же самое относится и к неверному истолкованию заключения эксперта. Поскольку суд, следователь, дознаватель, подсудимый, обвиняемый истец, ответчик, представители сторон и иные участники процесса могут неправильно истолковать заключение эксперта или его показания при допросе, законодатель в ст. 17 ФЗ ГСЭД предоставляет судебному эксперту право делать заявления, однако ни в одном из процессуальных кодексов РФ судебный эксперт не наделен таким правом.

Как известно, заявление – это официальное обращение гражданина или нескольких лиц в государственный орган или орган местного самоуправления, администрацию учреждения, организации или к должностному лицу, не связанное, в отличие от жалобы, с нарушением его прав и законных интересов и не содержащее просьбы устранить такое нарушение, а направленное на реализацию прав и интересов заявителя или на устранение тех или иных недостатков в деятельности предприятий, учреждений, организаций. Заявление может быть подано в письменной и устной форме.

Свои возражения эксперт может изложить в процессе его допроса следователем и судом (ст. 205, 282 УПК РФ). При этом согласно ч. 6 ст. 166 УПК РФ эксперт имеет право делать подлежащие внесению в протокол следственного действия замечания о его дополнении и уточнении. Все внесенные замечания о дополнении и уточнении протокола должны быть оговорены и удостоверены его подписью. Однако формально, коль скоро уголовно-процессуальным законом эксперту не предоставлено право делать заявления, эти возражения заявлением не являются и могут быть оставлены без рассмотрения. К тому же инициатива в производстве допроса эксперта принадлежит следователю или суду.

С другой стороны, эксперт не вправе изложить свои возражения по поводу неправильного истолкования его заключения или показаний при допросе в виде ходатайства, поскольку согласно процессуальному законодательству он может заявлять ходатайства только о предоставлении дополнительных материалов, необходимых для дачи заключения, либо привлечении к производству судебной экспертизы других экспертов. Обжаловать неправильное истолкование заключения эксперт также не может.

Таким образом, имеет место явная нестыковка законодательных актов. Нормы процессуальных кодексов и КоАП РФ косвенно отменяют норму ФЗ ГСЭД. Как нам представляется, следует дополнить перечень прав эксперта, изложенных в процессуальных кодексах и КоАП РФ, нормой, предусматривающей право эксперта делать подлежащие занесению в протокол следственного действия или судебного заседания заявления по поводу неправильного истолкования участниками процесса его заключения или показаний.

Возможности предупреждения экспертных ошибок во многом зависят от специфики того или иного рода или вида судебной экспертизы.

В общем виде можно выделить следующие подходы:

– полноценность, доброкачественность, полнота и достаточность представляемых на экспертизу объектов и материалов;

– совершенствование методов и средств экспертного исследования, внедрение в экспертную практику современных высокотехнологических и компьютеризированных методов исследования объектов экспертизы, активное развитие информационного обеспечения экспертной деятельности;

– профессиональная подготовка квалифицированных экспертных кадров, подтверждение и повышение квалификации экспертов в рамках целевой профессиональной переподготовки;

– контроль за качеством экспертных исследований, включая взаимное и внешнее контрольное рецензирование экспертных заключений с привлечением независимых специалистов.

Одним из важнейших направлений минимизации экспертных ошибок является каталогизация, унификация, паспортизация и стандартизация экспертных методик.

Хотя в ст. 11 ФЗ ГСЭД указывается, что «государственные судебно-экспертные учреждения одного и того же профиля осуществляют деятельность по организации и производству судебной экспертизы на основе единого научно-методического подхода к экспертной практике, профессиональной подготовке и специализации экспертов», судебно-экспертные методики, разработанные в разных ведомствах, часто противоречат друг другу. Поэтому результаты судебных экспертиз, выполненных на основании этих методик в судебно-экспертных учреждениях различных ведомств, могут быть противоречивы. Выпускаемые разными ведомствами методические указания по производству экспертиз нередко плохо согласуются. Рассредоточение публикаций об экспертных методиках в ведомственных изданиях затрудняет ознакомление с ними следственных и судебных работников, производящих оценку заключений экспертов. Для других же участников судопроизводства эти методики практически недоступны, а их апробация и внедрение пока еще недостаточно часто производятся на межведомственном уровне.

Что касается многочисленных негосударственных судебно-экспертных организаций, то они, во-первых, не имеют достаточного доступа к экспертным методикам, разработанным в государственных СЭУ, а во-вторых, зачастую сами разрабатывают методики экспертного исследования, легитимность которых зачастую ничем не подтверждается[38].

С целью стандартизации судебно-экспертной деятельности приказом Росстандарта от 13.05.2015 № 561 создан Технический комитет по стандартизации ТК 134 «Судебная экспертиза», на который возложены функции по национальной, межгосударственной и международной стандартизации в области экспертной деятельности[39].

Стандартизации методического обеспечения судебной экспертизы предшествует алгоритмизация и унификация экспертных методик. Одной из составляющих этого процесса является цифровизация судебно-экспертной деятельности, поскольку разнообразная по формам и содержанию судебно-экспертная деятельность невозможна без привлечения информационных ресурсов – документов и массивов документов в информационных системах (библиотеках, архивах, фондах, банках данных, других информационных системах). Цифровизация судебно-экспертной деятельности включает разнообразные информационные технологии, которые законодатель определяет как процессы, методы поиска, сбора, хранения, обработки, предоставления, распространения информации и способы осуществления таких процессов и методов, необходимых в данном случае для решения судебно-экспертных задач (ст. 39 ФЗ ГСЭД)[40].

Вызванный цифровизацией процесс замены традиционных аналоговых способов отображения объектов судебных экспертиз (следов, фотоснимков, звукозаписей и пр.), представленными в цифровом виде – цифровыми следами, привел к тому, что цифровые следы стали в последние годы объектами исследования во многих родах (видах) судебных экспертиз, например: в фоноскопической, автороведческой, лингвистической, почерковедческой, фототехнической, видео-технической, портретной, судебно-бухгалтерской, финансово-экономической, судебно-технической экспертизе документов и других, что не могло не породить целый ряд теоретических, правовых и организационных проблем, не оказать существенного влияния на методологию и методики экспертного исследования, компетенцию судебных экспертов.

Эти процессы привели к возникновению новых экспертных ошибок. Например, при почерковедческом исследовании образов цифровых следов почерка на экранах мониторов, смартфонах и пр. необходимо учитывать целый набор новых признаков в отличии от рукописных текстов[41]. Гносеологические экспертные ошибки могут порождаться при исследованиях текстов, видео- и фотоизображений, создаваемых искусственным интеллектом, а также быть связаны с некорректностью или неточностью моделей, предвзятостью данных неправильными алгоритмами нейронных сетей контролируемого обучения, которые начинают применяться в судебной экспертизе.

Другое направление повышения качества экспертных заключений – это совершенствование подготовки судебных экспертов, профессиональные и квалификационные требования к которым сформулированы в ст. 13 ФЗ ГСЭД. Судебный эксперт является специалистом двойной компетенции, поскольку кроме знаний в сфере базовой материнской науки в соответствии с экспертной специализацией (экономики, химии, языкознании и литературоведении, экологии и др.), а также судебной экспертологии и других дисциплин экспертной специальности судебный эксперт должен обладать и глубокими юридическими знаниями, владеть современными экспертными технологиями, утвержденными методиками экспертного исследования.

Компетенция судебного эксперта – это, во-первых, круг полномочий, предоставленных эксперту законодательством о судебной экспертизе и, во-вторых, комплекс знаний в области теории, методики и практики судебной экспертизы определенного рода, вида. В теории судебной экспертологии выделяют: объективную компетенцию – объем знаний, которыми должен владеть эксперт, и субъективную компетенцию (компетентность), которая определяется образовательным уровнем, экспертной подготовкой, стажем экспертной работы, опытом в решении экспертных задач, индивидуальными способностями.

Должность эксперта в государственных судебно-экспертных учреждениях может занимать гражданин Российской Федерации, имеющий высшее профессиональное образование и прошедший последующую подготовку по конкретной экспертной специальности в порядке, установленном нормативными правовыми актами соответствующих федеральных органов исполнительной власти[42].

В течение многих лет судебных экспертов практически всех родов и видов экспертиз (за исключением специалистов в области судебной медицины и судебной психиатрии, которых выпускают соответствующие кафедры медицинских высших учебных заведений) готовили путем переподготовки лиц, имеющих как естественно-научное, так и юридическое образование. В результате этой переподготовки они получали так называемый допуск – квалификационное свидетельство на право производства экспертиз данного рода (вида). Такая подготовка практикуется и сейчас и имеет право на существование.

Физики, химики, биологи, инженеры, филологи, экономисты и другие специалисты с естественно-научным, техническим, гуманитарным базовым образованием, которые привлекаются на работу в СЭУ, не знают даже основ материального и процессуального права, криминалистики и судебной экспертологии. Обычно они являются специалистами в очень узких областях, и полученные в вузах знания используются ими только на 20–30 %. Стажировки и курсы, с помощью которых их обучают основам процессуального права и криминалистики, не дают необходимых глубоких знаний. Юридические знания и общая правовая культура, насущно необходимые судебным экспертам в повседневной деятельности, приобретаются ими только через несколько лет практической работы. В результате допускаются многочисленные экспертные ошибки и упущения.

Но главное, они не видят различий между научной и судебно-экспертной деятельностью, не всегда отдают себе отчет, как могут повлиять их выводы на судьбы людей. Судебно-экспертное исследование по своей гносеологической сущности является разновидностью процесса познания объективной действительности, осуществляемого путем применения методов различных наук. Внешне зачастую сходное с научным исследованием, экспертное изучение вещественных доказательств отличается от него рядом особенностей, присущих практической деятельности, которая в области судебной экспертизы является научно обоснованной, использующей положения ряда наук, в том числе правовых, естественных, технических и гуманитарных. Но эти положения, научные методы и средства используются в деятельности судебных экспертов и экспертных учреждений не для открытия новых законов и закономерностей природы и общества, не для установления научных фактов, не для создания теории и проверки научных гипотез, а для решения практических задач по гражданскому, административному или уголовному делу, делу об административном правонарушении.

Поэтому с 1996 г. начата подготовка судебных экспертов в рамках высшего образования сначала по специальности криминалистические экспертизы (стандарт 1-го поколения), с 2004 г. по специальности судебная экспертиза, с 2011 г. действует Федеральный государственный образовательный стандарт высшего образования (ФГОС ВО) 3-го поколения, где четко обозначены 5 специализаций по тем классам судебных экспертиз, которые наиболее востребованы следственной и судебной практикой:

– традиционные криминалистические экспертизы;

– инженерно-технические экспертизы;

– экспертизы веществ, материалов, изделий;

– экономические экспертизы;

– речеведческие экспертизы.

Современные пути подготовки судебных экспертов показаны на рис. 1. Следует подчеркнуть, что в рамках специальности «судебная экспертиза» специализации выбраны не наугад, а после проведения серьезных научных изысканий, поскольку далеко не по всем классам и родам судебных экспертиз возможна такая комплексная подготовка. Выбраны и объединены в классы роды судебных экспертиз, для которых разработаны частные экспертные теории, включающие предмет, объекты, перечни задач, необходимые методики экспертного исследования и экспертные технологии, определяющие общую и специальную компетенцию эксперта. В соответствии с этими требованиями сформулирован перечень изучаемых дисциплин, необходимых для формирования этих компетенций.

В соответствии с ним судебный эксперт является специалистом с широкопрофильной системой подготовки и двойной компетенцией. В XXI в. в эпоху интеграции научного знания, когда во главу угла ставится компетентностный подход к высшему образованию, это особенно актуально. Интегративное образование обеспечивается широким комплексом юридических знаний по программам подготовки юристов, общеэкспертных знаний, специальных знаний по экспертной специализации, а также приобретение студентами профессиональных экспертных навыков и умений.

Рис. 1. Два пути подготовки судебных экспертов

Экспертное образование включает:

– большой комплекс юридических знаний по программам подготовки юристов;

– знаний из материнских наук в зависимости от экспертной специализации;

– общеэкспертных знаний;

– специальных знаний по родам и видам экспертиз;

– овладение профессиональными навыками и умениями при выполнении лабораторных работ, серий контрольных экспертиз и при прохождении учебных, производственных и преддипломных практик;

– выпускную квалификационную работу по определенному виду или роду экспертиз.

Вместе с тем многие классы и роды экспертиз оказались за пределами комплексного профессионального высшего судебно-экспертного образования, что объясняется рядом причин. Классы и роды судебных экспертиз находятся на разных стадиях формирования. Для сложившихся родов судебных экспертиз характерны четко сформулированные задачи и перечень вопросов, выносимых на разрешение экспертов, структурированность по видам, в зависимости от объектов, унифицированные методики экспертного исследования и как результат частная экспертная теория или учение.

Формирующиеся роды экспертиз (а иногда и классы), крайне востребованные судебной и следственной практикой, часто еще не имеют собственных разработанных экспертных методик. При их производстве, например в экологической, генетической или психологической экспертизе, применяются методические подходы из «базовых, материнских» наук. В других случаях область специальных знаний слишком широка, объекты и задачи весьма разнородны и их перечень огромен. Например, судебная строительно-техническая экспертиза решает вопросы, связанные с проектированием зданий и сооружений, строительством, восстановительным ремонтом, землепользованием (для нужд строительства), водоснабжением, строительными материалами и многие другие. Перечень подобных судебных экспертиз можно продолжать.

Для этих экспертиз в ряде российских университетов и институтов ведется подготовка в рамках магистратуры, например в Московском государственном строительном университете (МГСУ), Финансовом университете при Правительстве и др.

Выпускники вузов, получившие образование по специальности «судебная экспертиза», с успехом работают в государственных и негосударственных судебно-экспертных учреждениях. Ясно, что никакие курсы и стажировки не могут заменить систематического вузовского образования. Однако пока выпускников вузов еще явно недостаточно, чтобы удовлетворить все нужды практической судебно-экспертной деятельности. Поэтому подготовка и переподготовка экспертных кадров путем курсов и стажировок продолжается. Для самостоятельной подготовки вновь принятых сотрудников, не имеющих права производства экспертиз, составлялся индивидуальный план, который утверждался руководителем СЭУ, в соответствии с программой подготовки экспертов данного ведомства. За стажером, не имеющим экспертной подготовки, закреплялся эксперт-наставник из числа наиболее опытных работников. Наставник должен был оказывать вновь поступившему сотруднику методическую помощь в освоении теоретического курса и приобретении практических навыков работы с приборами и оборудованием, контролировать выполнение индивидуального плана подготовки, привлекать обучающегося к производству экспертиз и исследований, участию в следственных действиях в качестве специалиста.

Высшее судебно-экспертное образование или прохождение курсов и стажировок – условия необходимые, но недостаточные для подтверждения экспертной квалификации. Согласно ч. 2 ст. 13 ФЗ ГСЭД для государственных судебных экспертов определение уровня профессиональной подготовки и аттестация на право самостоятельного производства судебной экспертизы осуществляются экспертно-квалификационными комиссиями в порядке, установленном нормативными правовыми актами соответствующих федеральных органов исполнительной власти. Причем уровень профессиональной подготовки экспертов подлежит пересмотру указанными комиссиями каждые пять лет.

Приказом Министерства юстиции утверждено специальное Положение об аттестации работников судебно-экспертных учреждений Минюста России на право самостоятельного производства судебной экспертизы[43]. Положение устанавливает порядок аттестации работников на право самостоятельного производства судебной экспертизы в судебно-экспертных учреждениях Минюста России в целях определения их уровня профессиональной подготовленности для производства судебных экспертиз. Аналогичные приказы по аттестации экспертных кадров действуют в МВД[44], Следственном комитете[45], ФСБ[46], ФТС[47], МЧС[48] России и других ведомствах, где имеются государственные экспертные учреждения. Для аттестации работников на право самостоятельного производства судебной экспертизы и его продления образуются экспертно-квалификационные комиссии, которые проводят аттестацию и переаттестацию экспертов. Утверждены также ведомственные перечни экспертных специальностей, по которым проводится аттестация на право самостоятельного производства судебных экспертиз.

Определение уровня подготовки негосударственных экспертов ничем не регламентируется. Однако объективизация процесса доказывания диктует обеспечение единых квалификационных требований к государственным судебным экспертам, судебным экспертам негосударственных экспертных учреждений и частным экспертам.

На базе РФЦСЭ при Минюсте России функционирует Система добровольной сертификации методического обеспечения судебной экспертизы, в рамках которой осуществляется оценка и подтверждение компетентности судебных экспертов по различным экспертным специальностям. Существует также вневедомственная система добровольной сертификации негосударственных судебных экспертов, проводимая Союзом лиц, осуществляющих деятельность в сфере судебной экспертизы и судебных экспертных исследований, – «Палата судебных экспертов имени Ю. Г. Корухова» (СУДЭКС)[49].

Добровольная сертификация важна для практикующих негосударственных экспертов, которые тем самым могут легитимизировать свой статус как судебных экспертов. Еще большее значение она имеет при первоначальной экспертной подготовке. С лицами, претендующими на прохождение добровольной сертификации по конкретному виду судебной экспертизы, проводятся лекционные и семинарские занятия, они выполняют контрольные работы и представляют сертификационной комиссии пять экспертных заключений с приложениями, иллюстрациями и другими материалами, подтверждающими качество выполненной работы и профессионализм исполнителя. Заключения заранее рецензируются опытными судебными экспертами. Далее претенденты сдают экзамен, и по результатам сертификационная комиссия принимает решение о выдаче сертификата сроком на три года и включении прошедших сертификацию в соответствующий реестр.

Нам представляется, что необходимо законодательное закрепление единого подхода к определению профессиональных и квалификационных требований к государственным и негосударственным судебным экспертам. В противном случае правоприменитель будет неизбежно сталкиваться с трудностями выбора кандидатуры эксперта и оценки его компетентности.

1.5. Взаимосвязь следственных, судебных и экспертных ошибок

Для установления фактических данных и обстоятельств, имеющих значение для дела, при осуществлении правосудия часто возникает потребность в проведении специальных исследований. Однако при назначении и производстве судебных экспертиз нередко возникают ошибки и упущения.

Ошибку в русском языке трактуют как неправильность в мыслях, в действиях. Ошибиться – это значит сделать (допустить) ошибку, т. е. неправильно оценить что-нибудь (кого-нибудь), поступить неправильно[50]. Таким образом, следует отличать ошибки мысли (понимания, оценки, восприятия) и ошибки действия (решений, поступков, воздействия на кого-либо, что-либо).

В настоящий момент единая концепция понимания ошибок в юриспруденции отсутствует, учеными предлагаются различные подходы к изучению данной категории, что обращает внимание на необходимость унификации суждений в этой сфере.

В общей теории права разброс подходов к понятию «ошибка» наблюдается от феномена, связанного «с неточностью действий, неадекватностью мышления и выражающимся в нарушении каких-либо правил»[51], до дефекта (погрешности, недостатка, изъяна и т. п.) «в профессиональной юридической деятельности, который носит непреднамеренный характер, связан с отрицательными (вредными) последствиями и требует определенных мер социально-правовой защиты»[52].

В зависимости от субъектов, которые их допускают, исследователями выделяются следственные ошибки, экспертные ошибки, судебные ошибки. Легальных определений указанных понятий на законодательном уровне не содержится, лишь для правоприменителей особо упоминается исправление описок и явных арифметических ошибок в решении суда (ст. 200 ГПК РФ, ст. 179 АПК РФ, ст. 184 КАС РФ, ст. 29.12.1 КоАП РФ), дефиниции которых также не раскрываются.

Следует учитывать, что описками являются ошибки, допускаемые в рукописном тексте, тогда как опечатки представляют собой ошибки, допущенные при механическом вводе печатного текста, цифр или чисел, не связанные с совершением арифметических действий. Поскольку в настоящий момент мало кто из судей осуществляет изготовление решения в рукописной форме, предпочитая пользоваться для этого компьютерными средствами, правильнее было бы говорить не об описках, а об опечатках. И описки, и опечатки представляют собой ошибки, различающиеся только лишь способом их совершения, и выражаются в искажении допущенных при написании отдельных слов, выражений, имен и фамилий участников процесса, наименований юридических лиц и т. п. Арифметические ошибки представляют собой ошибки в арифметических действиях при расчетах. Таким образом, в законодательстве регламентированы только ошибки, носящие технический характер, которые не затрагивают суть и выводы судебного решения.

Подходы к определению сути следственных, судебных и экспертных ошибок в настоящий момент достаточно разработаны в юридической науке.

Под следственными ошибками понимается непреднамеренное нарушение следователем требований правовых норм и криминалистических правил при проверке сообщений о преступлениях и производстве предварительного расследования. Следственные ошибки выявляются при осуществлении процессуального контроля, прокурорского надзора и судебного разбирательства[53].

Судебная ошибка может быть интерпретирована как негативный результат познавательной и мыслительной деятельности судьи, обусловленный недостижением объективной истины по делу, состоящий в неверном отражении фактических обстоятельств в его сознании, выразившийся в неправомерных действиях (решениях) судебной власти, повлекших невыполнение задач уголовного судопроизводства, а также нарушение конституционных прав и законных интересов его участников[54].

Под экспертной ошибкой понимается не соответствующее объективной действительности суждение эксперта или его действия, не приводящие к цели экспертного исследования, являющиеся результатом добросовестного заблуждения[55]. Добросовестное заблуждение – критерий, отличающий экспертные ошибки от заведомо ложного заключения эксперта, – преступления против правосудия, предусмотренного ст. 307 УК РФ.

Обобщая выявленные подходы, следует отметить, что субъект права, допустивший ошибку, действует в общественно полезных целях, исходит из презумпции правильности своих деяний, он предполагает и по праву считает, что в конкретной ситуации, где была зафиксирована ошибка, действовал добросовестно, в соответствии с законными интересами, и его действия (бездействия) не могут нанести вред[56].

Рассматривая процесс назначения судебных экспертиз и процесс ее производства, можем заметить следующее: экспертные ошибки нельзя рассматривать в отрыве от следственных и судебных, поскольку они часто взаимосвязаны между собой: следственные и судебные ошибки влекут за собой экспертные, и наоборот.

Ошибка, допущенная на определенной стадии конкретным участником процесса, обладает способностью разрастаться, развиваться в количественных и качественных характеристиках[57].

Существует мнение о разделении причин судебных ошибок на субъективные и объективные, а также объективно-субъективные.

К объективным причинам исследователи причисляют политические, экономические, социальные, исторические; законодательные: нестабильность законодательства, отсутствие единообразия судебной практики; несвоевременное информирование о практике применения нового законодательства; недостатки в подборе кадров; использование в процессе оценочных терминов[58].

К субъективным относят: недостаточность юридических знаний правоприменителя; низкий уровень деловых качеств судей, выражающийся в недостаточности теоретических знаний и практических навыков; отсутствие или недостаточное развитие должностных моральных, а также некоторых специальных качеств; психические свойства личности судьи и особенности ее нервной системы; наличие мотивов личной заинтересованности в конкретном результате производства по делу; влияние общественного мнения на возможный результат; давление со стороны средств массовой информации.

Среди объективно-субъективных причин ошибок, исходящих первостепенно не от суда, а от иного субъекта, но которые должны быть выявлены и нейтрализованы судом во избежание их закрепления в судебном акте, выделяют: неблагоприятные условия деятельности; загруженность должностных лиц (поскольку не всегда подобные причины являются исключительно объективными, многое зависит от самого должностного лица и его умения концентрироваться, выстроить рабочий план и т. п.); отсутствие специализации в работе судей (вопрос, касающийся в том числе опыта, навыков, знаний судьи в разных отраслях права); противодействие заинтересованных лиц; односторонность и неполноту доказательств (прямо зависит от деятельности должностных лиц предварительного следствия, избранных ими тактических действий), в том числе технические ошибки; экспертные ошибки; неверное применение норм закона[59].

В качестве причин появления экспертных ошибок учеными выделяются объективные и субъективные причины. Субъективные связаны с самим экспертом как субъектом экспертного исследования. Тогда как объективные причины разнообразны и могут быть напрямую связаны не только с самим экспертом, но и с иными субъектами правоприменения.

Обобщение экспертной практики свидетельствует, что многие экспертные ошибки возникают вследствие ошибок или недобросовестного или небрежного отношения к своим обязанностям правоприменителя[60].

Ошибки правоприменителей, неудовлетворительная работа следователя и суда связаны в первую очередь с назначением судебных экспертиз из-за низкого уровня профессионализма, недостатка осведомленности о возможностях судебных экспертиз, требований к материалам, предоставляемым на исследование эксперту.

Природа генезиса ошибки достаточно точно подмечена Ю. В. Голиком и О. В. Орловой: «Ошибка возникает на стыке трех “величин”: человека, ситуации, решаемой задачи, то есть трех необходимых компонентов ее генезиса. Объясняется это очень просто: ошибиться может только человек, только в определенной жизненной ситуации… и только в процессе решения какой-то задачи»[61].

Правоприменитель при назначении экспертизы решает следующий круг вопросов:

1) необходимость и возможность проведения экспертизы;

2) определение рода (вида) экспертизы;

3) формирование задач экспертизы и формулирование вопросов эксперту;

4) выбор эксперта, места проведения экспертизы – государственное или негосударственное судебно-экспертное учреждение, частный эксперт;

5) перечень объектов и материалов, подлежащих направлению эксперту;

6) перечень образцов и проб, необходимых для экспертного исследования, и порядок их изъятия.

Рассматривая подробнее действия правоприменителей при назначении судебных экспертиз, можем отметить, что и следователем, и судом могут допускаться ошибки при определении любого аспекта назначения судебных экспертиз. Например, следователем не была назначена обязательная судебная экспертиза.

Суд возвратил прокурору уголовное дело по обвинению П. в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 132 УК РФ, поскольку следователем не была назначена обязательная к назначению судебная экспертиза, производство которой предусмотрено п. 3.1 ст. 196 УПК РФ с целью установления психического состояния обвиняемого в совершении в возрасте старше 18 лет преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетнего, не достигшего возраста 14 лет, для решения вопроса о наличии или об отсутствии у него расстройства сексуального предпочтения (педофилии). Отсутствие в материалах уголовного дела сведений о производстве указанной экспертизы является существенным нарушением уголовно-процессуального закона, не позволяющим суду принять решение по вопросу, указанному в п. 16 ч. 1 ст. 299 УПК РФ о применении мер, указанных в п. «д» ч. 1 ст. 97 УПК РФ.

Анализ следственной и судебной практики по назначению ряда экспертиз показывает, что у большинства правоприменителей возникают сложности при разграничении ряда родов и видов судебных экспертиз, непонимание их современных возможностей, приводящих к тому, что экспертизы могут проводиться некомпетентными лицами. Непонимание различий предметов экспертиз при установлении, к примеру, авторства предсмертных записок, назначение лингвистической вместо автороведческой экспертизы может привести к невозможности установления значимых фактов по делу, поскольку эксперт не обладает необходимой квалификацией. Это в лучшем случае может привести к потере времени и средств, а в худшем – утрате объектов и сравнительных образцов для экспертного исследования, затруднив в дальнейшем как само производство, так и установление истины по делу.

Проблема исходных данных судебной экспертизы неоднократно исследовалась учеными-криминалистами и теоретиками судебных экспертиз, которые отмечали, что «экспертное исследование может быть проведено безупречно, а сделанные экспертом выводы полностью соответствовать полученным результатам, но если исходные данные были ошибочными или исследуемые объекты не имели отношения к делу, были фальсифицированы и т. п., – заключение эксперта в аспекте установления истины по делу окажется ошибочным»[62].

Выход эксперта за пределы его компетенции представляет собой решение вопросов экспертом, которые относятся к компетенции суда, или же вопросов, для ответа на которые специальные знания не требуются. Постановка подобных вопросов перед экспертом является следственной (судебной) ошибкой. Часто сами правоприменители включают в постановление (определение) о назначении судебной экспертизы вопросы правового характера, когда эксперту предлагается решить вопросы, связанные с квалификацией деяния, о достоверности показаний свидетелей и потерпевших, о мотивах преступления, моральном вреде и его размере и др.

Верховный Суд РФ специально давал разъяснение судам в п. 4 постановления Пленума «О судебной экспертизе по уголовным делам», указывая, что «постановка перед экспертом правовых вопросов, связанных с оценкой деяния, разрешение которых относится к исключительной компетенции органа, осуществляющего расследование, прокурора, суда (например, что имело место – убийство или самоубийство), как не входящих в его компетенцию, не допускается. Перед экспертом не могут быть также поставлены вопросы по оценке достоверности показаний подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или свидетеля, полученных в ходе производства допроса, очной ставки и иных следственных действий, в том числе с применением аудио- или видеозаписи, поскольку в соответствии со ст. 88 УПК РФ такая оценка относится к исключительной компетенции лиц, осуществляющих производство по уголовному делу».

Постановка перед экспертом правовых вопросов может встречаться в различных родах и видах судебных экспертиз и представляет собой ошибку правоприменителя: «имеет ли право истец на получение авторского вознаграждения и в каком размере?», «содержатся ли в тексте призывы к экстремистской деятельности?», «направлены ли информационные материалы на возбуждение ненависти или вражды?», «каков размер материального ущерба, причиненный экологическим правонарушением?» и др.

Ответ эксперта на подобные вопросы представляет собой экспертную ошибку.

К разновидности экспертных ошибок относят выражение экспертной инициативы в не предусмотренных законом формах, которая выражается чаще всего в изменении экспертом формулировки вопросов, которые ставятся на его разрешение. В п. 30 Инструкции по организации производства судебных экспертиз в ЭКП ОВД РФ содержится положение о том, что в случае необходимости эксперт имеет право изменить редакцию вопросов, не изменяя их смысл[63]. В п. 20 Инструкции по организации производства судебных экспертиз в федеральных бюджетных судебно-экспертных учреждениях Министерства юстиции Российской Федерации указывается, что «в случае если в постановлении (определении) вопросы сформулированы неоднозначно, то эксперт после дословного их приведения может указать в заключении, как он понимает их содержание»[64]. Однако на законодательном уровне у эксперта нет права вторгаться в область компетенции правоприменителя, внося изменения в определение или постановление о назначении судебных экспертиз, принятое в соответствии с установленным процессуальным регламентом.

Поскольку для судебной экспертизы характерно наличие определенной процессуальной формы ее назначения и оформления результатов исследования, эта процессуальная форма назначения экспертизы выступает в целом в качестве гарантии получения достоверного доказательства – заключения эксперта. О необходимости наделения эксперта правом переформулировать вопросы, вынесенные на его разрешение, неоднократно указывали в своих работах ученые-криминалисты и теоретики судебных экспертиз[65].

В результате неправильного выбора правоприменителем последовательности проведения экспертиз по представленным объектам уничтожаются или изменяются информативные признаки этих объектов. Например, при расследовании преступления, предусмотренного ст. 162 УК РФ, сначала была проведена биологическая экспертиза с целью исследования следов биологического происхождения на ноже, назначенная позже дактилоскопическая экспертиза признала следы пальцев рук на ноже непригодными для идентификации.

К следственным и судебным ошибкам следует отнести назначение повторной экспертизы тому же эксперту или той же комиссии экспертов, которыми была проведена первичная экспертиза, в нарушение ст. 20 ФЗ ГСЭД, ст. 207 УПК РФ, ст. 87 ГПК РФ, ст. 87 АПК РФ, ст. 83 КАС РФ.

Назначение комплексных экспертиз вместо комплекса экспертиз нескольких экспертиз по одному и тому же объекту, когда правоприменители не понимают сути комплексной экспертизы, состоящей в одновременном проведении исследований с использованием различных областей знания или с использованием различных научных направлений в пределах одной области знания для формирования общего вывода, также является следственной/судебной ошибкой.

Каждый судебный эксперт, участвующий в производстве комплексной экспертизы, производит исследования и подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность. Выводы, сделанные экспертом самостоятельно, без участия специалистов иных областей знания, должны подписываться им единолично. Выводы по общим вопросам, которых, как правило, в комплексной экспертизе немного, подписываются всеми участвовавшими в экспертизе экспертами. При этом каждый эксперт обладает не только узкой специализацией, но и знаниями в пограничных областях наук, которые использованы при даче заключения[66].

Ошибки экспертов при производстве комплексных экспертиз заключаются в том, что каждый из участников комиссии формулирует собственные выводы, а общих выводов не имеется.

К примеру, на разрешение комиссии экспертов, состоящей из религиоведа, психолога и лингвиста одного из региональных центров судебной экспертизы, было поставлено 11 вопросов. В заключении после приведения исследовательской части, в которой описаны результаты исследования каждого из членов комиссии, указано, что «на основании вышеизложенного комиссия приходит к следующим выводам», далее приводятся «ответы религиоведа» на 6 вопросов, затем приведены «ответы лингвиста» на все 11 вопросов и следом «ответы психолога» также на все 11 вопросов. Каждый из членов комиссии подписал выводы, которые были ими сформулированы[67].

К ошибкам процессуального характера относятся и такие, когда на экспертное исследование представлены объекты, полученные с нарушением требований процессуального законодательства. Например, в ходе расследования по уголовному делу по обвинению в совершении преступления по ч. 4 ст. 111 УК РФ была назначена и проведена судебная молекулярно-генетическая экспертиза с целью установить генетический профиль лица. У подозреваемого были получены образцы буккального эпителия. Однако в материалах дела отсутствует постановление и протокол получения образцов для сравнительного исследования.

К следственным упущениям, приводящим к экспертным ошибкам, относятся недоброкачественность или недостоверность представленных материалов эксперту, их неполнота.

В соответствии с п. 2 ч. 4 ст. 57 УПК РФ, ч. 2 ст. 85 ГПК РФ, п. 6 ст. 49 КАС РФ, ст. 16 ФЗ ГСЭД эксперт не вправе самостоятельно собирать материалы для экспертного исследования. Этим правом наделен следователь, или по его поручению – специалист, который может получить образцы для сравнительного исследования, в случаях, если возникла необходимость проверить, оставлены ли следы подозреваемым, обвиняемым, свидетелем, потерпевшим в определенном месте или на вещественных доказательствах. Однако ч. 4 ст. 202 УПК РФ предусматривает получение экспертом образцов для сравнительного исследования, если оно является частью судебной экспертизы. В этом случае сведения о производстве указанного действия эксперт отражает в своем заключении.

Качество образцов, их количество, наличие свободных и экспериментальных образцов зависят от умения следователя правильно их отобрать. Если экспертом направлено ходатайство о предоставлении дополнительных материалов, но оно не удовлетворено либо удовлетворено не в полном объеме, или же следователь подошел к сбору сведений, необходимых для решения экспертной задачи, недобросовестно, все это может привести к экспертной ошибке.

При назначении экспертиз предоставление эксперту полноценных, проверенных, достаточных с точки зрения информативности исходных материалов правоприменителем является основой исследования. И верно наоборот, непроверенные, недостаточные для проведения исследования исходные материалы являются препятствием к проведению объективного и полного исследования, препятствуют работе эксперта и способствуют экспертным ошибкам.

Как указывают исследователи, сотрудникам судебно-экспертных учреждений необходимо взаимодействовать с правоприменителями, в первую очередь по вопросам использования новых методов и технических средств в целях обнаружения, фиксации и исследования вещественных доказательств, а также назначения судебных экспертиз и отбора образцов. «Зная новые технические средства при обнаружении следов на месте преступления, современные подходы в технологии экспертного производства при решении новых экспертных задач, инновационные технологии, следователь (суд) будет правильно оценивать заключение эксперта. Такое взаимодействие будет обогащать процессуальных субъектов как в научном, так и практическом аспектах»[68].

Предоставление образцов для сравнительного исследования, несопоставимых по времени и условиям получения (звукозаписи речи, образцов почерка и пр.), также является причиной экспертных ошибок, которые сам эксперт исправить не может. Правоприменителям следует учитывать, что образцы для сравнительного исследования должны соответствовать объектам.

Например, для портретной экспертизы важным является учет особенностей запечатления исследуемого лица на представленном на экспертизу изображении. Чаще всего на образцах лицо изображено в другом ракурсе съемки, с другим освещением и положением головы. Эксперту следует разъяснить следователю, суду, какие образцы требуются. При необходимости и возможности он может сообщить, что при наличии соответствующего постановления дознавателя, следователя, решения суда он сам может осуществить фотографирование лица, чтобы получить образцы для сравнения необходимого качества[69].

К экспертным ошибкам может приводить и неправильное проведение следственных и судебных действий, действия правоприменителей и специалистов, связанные с нарушением методики сбора и упаковки вещественных доказательств и сравнительных образцов. Небрежная упаковка и отсутствие опечатывания вещественных доказательств может привести и к их фальсификации. Причинами этого могут быть и профессиональная некомпетентность дознавателя, следователя или суда: неумение пользоваться техническими средствами и инструментами; профессиональные упущения специалиста: небрежность, неаккуратность, поверхностное производство следственных действий, пренебрежение методическими рекомендациями, правилами пользования и условиями применения технических средств, неполное выявление существенных признаков объектов, игнорирование тех или иных свойств объектов или их взаимосвязи, дефекты в организации и планировании осмотра места происшествия и иных следственных и судебных действий.

Неправильное хранение и упаковка объектов, изъятых с места происшествия, не обеспечивающая сохранность следов или микрочастиц, может при производстве экспертизы ввести эксперта в заблуждение. Продукты питания со следами зубов не были следователем помещены ни в специальный раствор, ни в холодильник, и в результате их порчи идентификационные признаки исказились и были не пригодны для целей идентификации.

Сбор пахучих следов и отбор сравнительных образцов от подозреваемых, проводимые одним и тем же лицом, создают опасность объединения данных объектов по индивидуальному запаху этого работника; смешение пахучих проб, изъятых с места происшествия, и сравнительных пахучих образцов – при нарушении правила раздельной их упаковки – ведут впоследствии к невозможности проведения исследования.

Одежда, снятая с трупа, не была просушена следователем и сразу была упакована в целлофановый пакет, а не в бумажный. В целлофановом пакете, хранившемся в кабинете следователя при комнатной температуре, создалась среда, приведшая к разложению биологического материала (крови) и образованию микроорганизмов, которые уничтожили края повреждения. В результате повреждение на одежде первоначально было линейной формы, образованное клинком ножа, на момент исследования имело овальную форму. Эксперт дал вывод, что повреждение на одежде потерпевшего образовано не ножом, изъятым у подозреваемого[70].

При изъятии орудий преступления и объектов со следами взлома запрещается объекты упаковывать вместе. Это приводит к повреждению следообразующих поверхностей, появлению дополнительных следов или наслоению взаимопереходящих частиц.

Ошибкой является разрешение следователя сторонам дела храненить крупногабаритные объекты. Например, по делам о ДТП транспортное средство хранится у участника, что может привести либо к умышленной утрате самого транспортного средства, либо к получению дополнительных повреждений на нем, либо восстановлению повреждений на автомобиле, что также препятствует разрешению всех необходимых вопросов, поставленных перед экспертом, либо вынуждает эксперта отказываться от решения вопросов ввиду непригодности объектов для исследования, либо допускает экспертные ошибки.

Однако не только правоприменители, но и эксперты допускают ошибки, связанные с получением некачественных образцов для сравнительного исследования.

В качестве иллюстрации можно привести ряд уголовных дел, получивших широкий общественный резонанс. В апреле 2017 г. в подмосковной Балашихе во дворе дома автомобилем был сбит 6-летний мальчик. Судебно-медицинская экспертиза, которая была проведена, показала, что в крови ребенка обнаружено 2,7 промилле алкоголя, что соответствует уровню алкоголя в крови взрослого человека после выпитой бутылки водки. Эксперт ненадлежащим образом провел изъятие образца крови ребенка, что привело к загрязнению его спиртообразующей микрофлорой и процессу спиртового брожения.

Но это не единственный случай. В июле 2019 г. трагедия повторилась на одной из улиц села Буйское Уржумского района Кировской области: тоже 6-летний мальчик выехал на велосипеде на дорогу и попал под колеса автомобиля. Эксперт выявил в крови ребенка 0,51 промилле алкоголя.

В отношении экспертов, проводивших судебно-медицинские экспертизы, были возбуждены уголовные дела по ст. 293 УК РФ.

Основными путями предупреждения экспертных ошибок со стороны следователей и суда являются соблюдение порядка назначения судебных экспертиз и предоставление эксперту необходимых материалов в полном объеме, надлежащего количества, качества и достоверного происхождения, критическая оценка заключения эксперта, его сопоставление с другими, собранными по делу доказательствами.

Со стороны экспертов и руководителей экспертных учреждений пути предупреждения следственных и судебных ошибок связаны с обобщением экспертной практики, взаимодействием с правоприменителями по вопросам использования новых методов и технических средств в целях обнаружения, фиксации и исследования вещественных доказательств, а также назначения судебных экспертиз и правильного отбора образцов.

Особо актуальными на данном этапе являются координация и взаимодействие правоприменителей и экспертов при назначении судебных экспертиз, проведение семинаров и мастер-классов по поводу ознакомления правоприменителей с современными возможностями судебных экспертиз, порядком назначения судебных экспертиз, правильным отбором образцов и выбором условий их хранения, правильными формулировками вопросов эксперту. Также немаловажным аспектом является и активное внедрение в производство судебных экспертиз достижений науки и техники, совершенствования информационного обеспечения эксперта и высокочувствительных методов[71].

Совершенные экспертом ошибки могут привести к различным последствиям, с одной стороны они связаны с дополнительными затратами по их исправлению, увеличению срока рассмотрения и расследования дела, угрозе вынесения незаконного решения, опасности наказания невиновного человека, с другой – приводят к формированию мнения о некомпетентности работников как правоохранительных органов, так и судейского корпуса, подрыву доверия к системе правосудия в целом.

Суды принимают экспертное заключение, проверяя его как на соответствие процессуальным нормам, так и с точки зрения правильности по существу. В случае обнаружения судом нарушений установленных правил, допущенных экспертами в процессе проведения экспертизы, предоставления ложного экспертного заключения, риск вынесения незаконного судебного акта значительно возрастает[72].

Ошибки правоприменителей могут приводить к экспертным ошибкам, так и наоборот: ошибки экспертов являются причинами ошибок правоприменителей, но в любом случае это мешает как самому процессу экспертного исследования, так и установлению истины по делу и принятию законного, обоснованного и справедливого решения.

2.1. Ошибки судебно-почерковедческого исследования документов

Специфика решения почерковедческих задач по большей части связана с проверкой выводов о выполнении исследуемой рукописи (рукописей) проверяемым или другим лицом, из которых по понятным причинам достоверным является только один. В связи с этим изучение ошибок судебно-почерковедческого исследования документов в первую очередь связано именно с оценкой того, влияют ли допущенные экспертом ошибки на достоверность сформулированного им вывода по существу.

Логично предположить, что часто ошибки могут быть и не связаны с достоверностью вывода (например, носить технический характер или возникать в ситуациях, когда эксперт, несмотря на допущенные им ошибки, приходит к выводу, соответствующему действительным обстоятельствам составления документа). Но, как показывает многолетняя практика (источниками которой, как мы указывали ранее, служат: производство повторных и дополнительных экспертиз, рецензирование заключений и педагогическая детальность авторов по подготовке судебных экспертов), ошибки экспертов часто носят системный характер (встречаются в различных заключениях, составленных со значительными промежутками по времени) и, не будучи исправленными, в конечном счете существенно снижают результативность и достоверность экспертных исследований. В связи с этим в разделе, посвященном ошибкам судебно-почерковедческого и технико-криминалистического исследования документов, мы рассмотрим не только сами виды ошибок, но их причины и последствия с позиции влияния на результативность и достоверность выводов сведущего лица по существу.

При анализе экспертных ошибок авторы придерживались указанной в первом разделе общепринятой их классификации. Однако с практической точки зрения считаем целесообразным указывать те или иные упущения экспертов в соответствии с общепринятой структурой экспертного заключения, включающего: подписку эксперта, вводную, исследовательскую, синтезирующую части и раздел «Выводы». Подобный порядок изложения обусловлен, прежде всего, различным объемом аналитической базы (от наличия заключения и объектов исследования при производстве повторных экспертиз до наличия копий заключений и исследуемых документов при рецензировании), а также осторожностью в оценке гносеологических ошибок по копиям. В остальном же можно констатировать, что ошибки процессуального характера чаще всего встречались во вводных частях заключений, операционные упущения в основном концентрировались в исследовательских частях.

Корректно составленная «Подписка» является гарантией полноты, объективности и достоверности проведенного исследования. Эксперт собственноручно удостоверяет, что при назначении экспертизы был в полной мере соблюден процессуальный порядок разъяснения ему прав, обязанностей и ответственности. Подписка оформляется (а следовательно, подписывается экспертом) после поручения конкретному лицу или комиссии провести экспертизу, но до момента начала исследования. Подобного рода процедура может быть осуществлена только перед началом производства исследования, по аналогии, например, с предупреждением об ответственности свидетеля до получения от него каких-либо сведений (ст. 175 ГПК РФ, ст. 160 КАС РФ и др.).

На практике же часто встречаются ситуации, в которых имеются очевидные подтверждения тому, что эксперт предупреждается об ответственности за дачу заведомо ложного заключения уже после того, как он составил заключение. На это часто указывают сведения в заключении, например, наличие дат, которые не могли быть известны эксперту до производства экспертизы – например, дата ответа суда на ходатайство эксперта.

На недопустимость нарушения порядка разъяснения прав, обязанностей и ответственности указал Верховный Суд РФ в постановлении от 05.04.2023 № 1-АД23-1-К3[73]: Нарушением, влекущим невозможность использования доказательств, может быть признано, в частности, получение объяснений потерпевшего, свидетеля, лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, которым не были предварительно разъяснены их права и обязанности, предусмотренные частью 1 статьи 25.1, частью 2 статьи 25.2, частью 3 статьи 25.6 КоАП РФ, статьей 51 Конституции Российской Федерации, а свидетели, специалисты, эксперты не были предупреждены об административной ответственности соответственно за дачу заведомо ложных показаний, пояснений, заключений по статье 17.9 КоАП РФ, а также существенное нарушение порядка назначения и проведения экспертизы.

Помимо этого, подписки экспертов-почерковедов часто изобилуют и другими нарушениями, например:

– отсутствует разъяснение об обязанности заявить самоотвод в случаях, предусмотренных соответствующим процессуальным кодексом,

– отсутствует разъяснение о необходимости дать отдельное заключение по всем или отдельным вопросам, вызвавшим разногласия в комиссии экспертов,

– в подписке эксперта содержится указание на предупреждение об ответственности сразу по нескольким статьям, например ст. 19.26 КоАП РФ, ст. 307 УК РФ, 129 НК РФ,

– в подписке эксперта содержится указание на разъяснение статей другого кодекса. Указанный в «Подписке» процессуальный статус эксперта, предусмотренный, например, ст. 55 АПК РФ, может сопровождать заключение эксперта, подготовленное по делу в гражданском процессе, что подразумевает ссылку на ст. 85 ГПК РФ.

В таких ситуациях есть все основания полагать, что эксперты не были в полном объеме осведомлены о своем процессуальном статусе, а при производстве судебной экспертизы не были соблюдены гарантии объективности экспертов.

В другой ситуации при назначении экспертизы по постановлению должностного лица налогового органа разъяснение эксперту прав и обязанностей осуществил руководитель негосударственного экспертного учреждения в соответствии со ст. 14 ФЗ ГСЭД. Действие этой статьи на данных руководителей не распространяется. Кроме этого, судя по указанию на ст. 16 ФЗ ГСЭД, эксперту были разъяснены только его обязанности. Права эксперта, изложенные в ст. 17 указанного закона, до эксперта не доведены. Не имелось также никаких ссылок на ст. 95 Налогового кодекса РФ, в которой разъясняются основные положения производства экспертиз и статус эксперта в налоговом законодательстве.

Нередко в качестве оснований проведений экспертизы указываются, помимо определения суда (постановления следователя), и иные документы, например «заявка… истца по делу»[74], что является абсолютно излишним и при определенных условиях может вызывать сомнения в объективности и беспристрастности эксперта.

В ст. 25 ФЗ ГСЭД приведен исчерпывающий перечень содержательных элементов заключения эксперта, однако вводные части заключений судебных экспертов (особенно по уголовным делам) часто содержат наводящую информацию, подталкивающую эксперта к принятию решения (так называемые когнитивные искажения). Например, при назначении судебной почерковедческой экспертизы для проверки факта подписания расходного кассового ордера следователь дословно указал в постановлении, а эксперт полностью перенес в текст заключения текст следующего содержания:

«Предварительным следствием установлено, что Г. и неустановленные лица из числа руководителей и сотрудников Публичного акционерного общества “…банк”, имея умысел на хищение денежных средств Б., действуя в составе группы лиц по предварительному сговору в неустановленное следствием время, но не позднее 26.08.2015, находясь в помещениях по адресу <…>, при неустановленных следствием обстоятельствах, изготовили заведомо не соответствующий действительности расходный кассовый ордер <…>, согласно которому оформили расходование денежных средств в общей сумме 4 949 055 долларов США (340 000 078,50 рублей) по договору <…>.

После чего Г. и неустановленные лица из числа руководителей и сотрудников “…банк” обеспечили выдачу указанных денежных средств в общей сумме 4 949 055 долларов США (340 000 078,50 рублей) в операционном подразделении банка, которые похитили, распорядившись ими по своему усмотрению».

Естественно, что при таких «вводных данных» эксперты пришли к выводу о выполнении подписей в исследуемом документе другим лицом, хотя с почерковедческой точки зрения достаточных для этого оснований не было.

Подобного рода ситуации далеко не единичны и в большинстве случаев обусловлены дефектами постановлений о назначении экспертизы, в которых проверяемый факт излагается как имевший место в действительности, а не как подлежащий проверке с использованием специальных знаний:

«В сентябре 2012 г. К. и О. совместно с Н. убедили руководство ОАО АКБ “…”, офис которого расположен по адресу <…>, заключить с ними кредитный договор о предоставлении кредитной линии на сумму 215 000 000 рублей, не имея намерения возвращать кредитные средства. 01.10.2012 между ОАО АКБ “…” в лице <…> Ч. и К. в лице представителя по доверенности О. заключен кредитный договор на сумму 215 000 000 рублей». Подобные обстоятельства, как правило, практически дословно дублируются в заключении эксперта. Так, например, по данному уголовному делу эксперты пришли к выводу по кратким простым подписям, которые в ходе последующего исследования оказались непригодными для идентификации (не обладали требованиям априорной информативности и находились, согласно методике, в области непригодности для идентификации).

Эксперту при назначении экспертизы часто сообщаются данные, фактически предвосхищающие вывод по экспертизе. Важно отметить, что в такой ситуации эксперт, давая вывод, противоречащий заранее сообщенной ему фабуле, имеет все основания полагать, что в последующем его вывод будет признан противоречащим другим доказательствам по делу. При этом, помимо фабулы, сообщаются и другие данные, подкрепляющие необходимый вывод:

«Следствием установлено следующее. 17.01.2018 точное время следствием не установлено, при неустановленных следствием обстоятельствах, из корыстных побуждений, имея умысел на хищение чужого имущества, путем обмана, действуя от имени М. на основании доверенности, удостоверенной 14.04.2017 Х., являющегося Генеральным директором ООО “…”, которое зарегистрировано 24.07.2017, предоставило в Т. районный суд г. Москвы поддельное исковое заявление (датированное 15.01.2018) о взыскании солидарно с А. и ООО “…” в пользу М. задолженности в размере 5 000 000 рублей, по фиктивному договору займа…

Однако неустановленное следствием лицо довести свой преступный умысел до конца и завладеть чужим имуществом путем обмана не смогло, поскольку М. предоставлены в суд сведения, указывающие на то, что оттиск ООО “…” в указанном договоре займа не соответствует действительной печати, используемой в организации, а также другие сведения, указывающие на факт поддельности поданного иска и договора займа».

В тексте фабулы фактически было указано на то, что М. никакие записи и подписи не выполнял, о том, что документы являются фиктивными и составлены другим лицом для хищения имущества путем обмана. Эксперту зачем-то сообщается о поддельности печати ООО «…», что никак не должно быть связано с почерковедческим исследованием и зачастую объясняется наличием в организациях нескольких печатей, одна из которых могла быть не предоставлена ранее.

Более того, после изучения подобной фабулы дела и дословного переноса ее в текст вводной части заключения, в разделе «исследование», эксперт провела сравнение с образцами почерка и подписи не всех проверяемых лиц, а только с тем, чьи действия были в фабуле квалифицированы как противоправные, придя без достаточных к тому оснований к выводу о выполнении исследуемых рукописных реквизитов только одним из числа проверяемых лиц (без проведения сравнения с образцами последних).

Из текста анализируемого заключения непосредственно следовало, что эксперт еще до проведения исследования формулировала промежуточные выводы, необходимые для обоснования факта выполнения подписей не самим М., а другим лицом из числа указанных следователем в постановлении.

В зарубежной научной литературе[75] причинам и обстоятельствам когнитивных искажений (cognitive bias) уделяется очень пристальное внимание, в том числе большое количество исследований посвящено именно процессам принятия идентификационных решений в судебной почерковедческой экспертизе[76].

Так как во вводной части заключения должны быть указаны сведения, подтверждающие образование и квалификацию судебного эксперта, данный раздел заключения имеет особенно важное значение в оценке заключения.

Часть 2 ст. 13 ФЗ ГСЭД предусматривает, что для государственных судебных экспертов определение уровня профессиональной подготовки и аттестация на право самостоятельного производства судебной экспертизы осуществляются экспертно-квалификационными комиссиями в порядке, установленном нормативными правовыми актами соответствующих федеральных органов исполнительной власти, причем уровень профессиональной подготовки экспертов подлежит пересмотру указанными комиссиями каждые пять лет.

С практической точки зрения проблема возникает при производстве экспертизы негосударственным экспертом, на которого законодатель не распространил (согласно ст. 41 ФЗ ГСЭД) действие ч. 2 ст. 13. На практике это привело к тому, что эксперты нередко указывают только на факт наличия высшего образования или прилагают к заключению документы о квалификации, полученные пятнадцать, двадцать и более лет назад без сведений о подтверждении квалификации на протяжении десятков лет. Вопрос о владении такими экспертами современными методиками почерковедческого исследования, о навыках работы на современном криминалистическом оборудовании достаточно часто остается открытым. Как показывает практика, из текстов заключений следует, что отдельные негосударственные судебно-экспертные организации (особенно коммерческие организации) осуществляют свою деятельность без технического оснащения лабораторий, без укомплектования их современной методической литературой (что непосредственно следует из текста вводной части заключений, описывающей использованную методическую литературу и методики).

О компетентности эксперта судья, следователь и стороны узнают из документов, которые эксперт представляет в подтверждение своих знаний и опыта, к которым относятся диплом о высшем профильном образовании, удостоверение о повышении квалификации, сертификат соответствия, свидетельство на право самостоятельного производства судебных экспертиз, которые имеют ограниченный (чаще всего пятилетний) срок действия. Таким образом, использование квалификационных документов с истекшим сроком действия и не соответствующее организационно-структурной подчиненности недопустимо.

Продолжая анализ оформления вводной части заключения, следует обратить внимание на такие типичные нарушения, как:

– противоречия в наименованиях персональных данных проверяемых лиц и наименований объектов исследования в разных частях заключения и несоответствие их постановлению/определению о назначении экспертизы;

– несоответствие нумерации исследуемых документов и их датирования;

– несоответствие количества исследованных материалов и тех, которые представлены на экспертизу;

– отсутствие отметок о заявлении экспертом ходатайств (о получении дополнительных сведений или материалов) и результатах их рассмотрения;

– проведение экспертного исследования в необоснованно продолжительные сроки.

Часто указанные недостатки встречаются в заключениях вместе. Особенно в случаях производства сложных многообъектных экспертиз.

Так, по делу № 33-844/2023 (33-23790/2022), рассматриваемому судебной коллегией по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда, была назначена судебная почерковедческая экспертиза. На исследование эксперту было предоставлено 236 документов.

Как следовало из текста заключения и сопроводительного письма организации (коммерческой организации в организационно-правовой форме ООО), эксперт увеличил срок производства экспертизы из-за большого количества объектов и из-за болезни. Ходатайство о приостановлении экспертизы не было оформлено, то есть эксперт фактически проводил часть исследования, находясь в болезненном состоянии, оказавшем влияние на его трудоспособность.

В выводах эксперта не были упомянуты результаты исследования по 98 исследуемым документам, а по двум из указанных в выводах документах судом не ставились вопросы. Заключение по 236 документам, заполненным разными лицами, содержало лишь три иллюстрации, а указанное экспертом криминалистическое оборудование по своим размерным характеристикам не могло вместить сшивы представленных судом исследуемых документов (как следовало из текста заключения и допроса эксперта, сшивы не расшивались в процессе исследования).

Пример подобного рода наглядно демонстрирует, что ошибки во вводной части заключения (в данном случае неточное описание множества документов; отсутствие надлежащего контроля со стороны экспертного учреждения, деятельность которого направлена только на извлечение прибыли; отсутствие у эксперта сведений о надлежащем процессуальном оформлении процедур приостановления производства экспертизы и др.) находятся в непосредственной взаимосвязи с результатами исследования и достоверностью выводов.

Важно отметить и ошибки, связанные с ненадлежащим заявлением ходатайств, сведения о которых должны указываться во вводной части заключения. Так, например, в практике встречаются случаи, когда из текста заключения следует, что эксперт не запрашивал никакие дополнительные материалы в процессуальном порядке, предусмотренном, например, ч. 2 ст. 57 УПК РФ: ходатайствовать о предоставлении ему дополнительных материалов, необходимых для дачи заключения, либо привлечении к производству судебной экспертизы других экспертов, или в порядке, предусмотренном п. 3 ст. 85 ГПК РФ:

«Эксперт, поскольку это необходимо для дачи заключения, имеет право знакомиться с материалами дела, относящимися к предмету экспертизы; просить суд о предоставлении ему дополнительных материалов и документов для исследования; задавать в судебном заседании вопросы лицам, участвующим в деле, и свидетелям; ходатайствовать о привлечении к проведению экспертизы других экспертов».