Ведьма для князь-сокола бесплатное чтение

Пролог

– Вот не зря мы, Алёнка, сюда приплыли. Чует моё сердце, улов хороший будет, – сказал дедушка, довольно потирая ладони и привязывая лодку к большой коряге. – Но здесь нужно держать ухо востро! Озеро это вроде и тихое, но дурная слава о нём ходит. Люди сказывают – в этих местах часто водную нечисть видят.

Я поглядела на песчаный берег, чтобы убедиться, что вокруг никого нет.

– Боязно мне что-то, деда, – прошептала, невольно поёжившись и пристально глядя на тёмные тени деревьев.

Меж тем на смену безоблачному, жаркому дню пришла прохладная летняя ночь. В воздухе витали густые ароматы вечернего леса. Тишину нарушали только лёгкий плеск волн и мерный скрип деревьев.

Колышущаяся вода поблёскивала в свете луны серебристыми искорками.

Мне минуло уже четырнадцать вёсен, но это было моё больное место. Ровесницы все как на подбор высокие да стройные, одна я в рост не пошла.

После смерти родителей и бабушки мы с дедом остались вдвоём, и теперь он часто брал меня с собой то в лес за грибами, то на реку за рыбой. В этот раз я сама напросилась с ним на дальнее озеро.

– Говорят, как выйдет на небо рогатый месяц, заухает, забулькает в камышах и выплывает со дна водяной, тиной обмотанный. Ты, главное, как увидишь его, прячься, а не то под воду затянет, – продолжал пугать меня дед. – Я за хворостом схожу, а ты сиди смирно, без единого звука.

– Угу! – еле слышно отозвалась я. – Ты только поскорее возвращайся, а то жутко мне тут одной.

– Я быстро обернусь, Алёнка. Глазом моргнуть не успеешь, – пообещал дедушка и вскоре скрылся в зарослях ивняка.

Как только его шаги стихли, звенящая тишина навалилась на меня. На берегу ветра не было слышно, но я прислушивалась к каждому звуку, к каждому всплеску воды и к каждому шороху в кустах.

Никого вокруг, только сверчки стрекотали, комары жужжали да филин ухал в непроглядном боре. Но страх растревожил меня до озноба.

Ещё покойная бабушка рассказывала, что в такие ночи, как эта, русалки выбираются на берег, садятся на ветви и песни поют, а если увидят кого поблизости, то могут утянуть за собой на дно.

Чёрная поверхность воды внезапно пошла рябью от ветра, как будто он стремился проникнуть в самую глубину. То там, то здесь начали вздуваться огромные пузыри, тёмная масса с громким плеском вынырнула со дна и, словно живая, задвигалась, задёргалась и застонала.

Сглотнув от страха, внезапно пронзившего весь позвоночник, я бросилась в кусты. Продираясь сквозь них, почувствовала, как к коже прикоснулись чьи-то холодные, крючковатые пальцы.

«Неужто шиши́га шалит?» – мелькнула мысль.

От волнения глаза ничего не видели. Едва вырвалась из зарослей, пустилась бежать вниз по склону, только бы подальше, только бы успеть спастись. Страх, что нечисть нагонит и увлечёт на дно, бил в спину сильнее кнута, подстёгивал не останавливаться ни на миг.

Я не понимала, слышала ли голоса, крики и девичий смех или это мне всё мерещилось, но не обернулась ни разу. Сколько так бежала без оглядки, трудно сказать. Ноги гудели, грудь распирало от быстрого дыхания, которое стало рваным и колючим.

Упала без сил, понимая, что бежать уже нет никакой мочи. Даже пошевелиться не могла, чувствовала, что если сделаю хоть шаг, то умру. Я жадно хватала ртом воздух, который уже не помещался в груди. Пытаясь остановить головокружение и тошноту, на миг прикрыла глаза, а когда распахнула их, поняла, что вокруг тёмный лес, и только столб лунного света жадно тянется ко мне с верхушек деревьев.

Вой волков поблизости эхом отозвался в ночи.

– Мамочки, – одними губами прошептала я. – Что ещё за не́жить таится в этом лесу?

Вроде и похоже на волчье завывание, но намного грубее. И от этого звука тело оцепенело. Всё во мне кричало – беги! Но куда? Вокруг лишь непроглядные тени и тёмные силуэты деревьев.

Я всё-таки поднялась, пробежала несколько шагов, и тут меня в воздух подкинуло, дух захватило на мгновение, и перед глазами круги пошли, а потом я с силой опустилась на что-то мягкое.

От неожиданности и ужаса растянулась на земле, пыталась встать, но ноги скользили, начала отползать прочь, пока не упёрлась спиной в дерево.

– Ты чего шумишь? – услышала я скрипучий старушечий голос и вздрогнула.

– Я тут… сижу… – заикаясь пробормотала я, пытаясь рассмотреть в темноте ту, что заговорила со мной, но тьма была такой густой, что сквозь неё с трудом проглядывали даже силуэты деревьев. – А вы кто?

– А кого ты тут встретить хотела? – недовольно буркнул голос, и незнакомка вышла в полосу лунного света.

Я увидела высохшую сморщенную старуху. Из одежды на ней была рыболовная сеть, обмотанная несколько раз вокруг тела. Её рука, сильно напоминающая обтянутый кожей скелет, неожиданно дёрнула меня за запястье. Хватая ртом воздух, я пригляделась. Глаза незнакомки были открыты, полностью белёсые, вместо радужки – бельма, а бескровные губы едва шевелятся и силятся что-то сказать.

– Ну-ка, ты! Как тебя?.. Поди сюда! – чмокнула она губами.

«Ведьма, как есть кики́мора болотная», – подумала я и не закричала только потому, что горло сдавило спазмом.

– Не надо, бабушка, – прохрипела я, пытаясь вырвать руку, но старуха зло пробормотала:

– Иди, не то хуже будет.

С самого детства меня воспитывали почитать старших, поэтому, превозмогая неприязнь, я наклонилась к её лицу.

Кикимора широко распахнула невидящие глаза и начала бормотать:

– Ветры буйные летите, в чёрном деле помогите, кра́сну де́вицу схватите и в трясину заведите…

Она дёрнула меня за косу и потащила к вязкой, чавкающей жиже. Я истошно завизжала, попыталась вырваться из захвата, да куда там. У этой дряхлой старухи силищи оказалось немерено.

Я принялась шарить руками по земле в надежде найти хоть что-то, что могло бы сойти за оружие. Цеплялась за траву, глазами водила лихорадочно, чем бы обороняться, но рядом не оказалось ни одного камня, ни одной коряги даже.

От ужаса горло холодом перехватило. Боже. Меня тащат, чтобы утопить?

– Дедушка. Где ты? – крикнула.

И уже чувствую грязь спиной и ногами, слышу, как подо мной трясина жадно чавкает. Вода ног касается, ещё немного, и я вся в ней окажусь.

– Помогите! – кричу и не верю, что услышат, уже понимаю, что захлебнусь в этой склизкой гадости и меня сожрут мерзкие и безжалостные болотницы.

На уродливом лице кикиморы болотной сверкнула довольная улыбка. Я зажмурилась, чтобы не видеть её гнилых кривых зубов, и тут услышала странный звук, словно крылья рассекали воздух над головой, и оглушительно засвистело в ушах.

В то же мгновение кикимора издала пронзительный визг, отпустила мою косу, и я повалилась лицом в грязную воду.

Что зажгло меня, я и сама не понимала, только вдруг больно и горько стало, словно бы дымом заволокло всё вокруг, и дым этот душил меня. От ужаса или морока колдовского даже головы повернуть не могла, не говоря уже о том, чтобы с места двинуться.

Истошный крик резанул по нервам ржавой пилой, сквозь дым стал проступать смрад палёных волос. Сердце затрепыхалось пуще прежнего. Меня уже медленно тянуло вниз, засасывало на самое дно трясины, и казалось – я сейчас захлебнусь, но внезапно почувствовала, как кто-то подхватил меня на руки и понёс.

Веки мои дрогнули, но лишь чуть приоткрылись. Всё вокруг было размыто, ничего не видела, только вместо ночной прохлады меня ласковым теплом окутало. И стало совершенно неважно, кто рядом, потому что точно знала, я в безопасности. Онемевшие губы не слушались и дрожали.

– Спасибо, что спас меня, – тихо сказала я.

– Будь осторожна, красавица, в следующий раз меня рядом может не оказаться, – услышала низкий голос

Я попробовала вновь приоткрыть веки. Первое, что увидела, – сапфировые глаза, и у меня даже немного получилось приподнять руку, коснуться мягких кудрей и огладить литые мышцы плеч.

Веки сами собой закрылись. Я не могла сопротивляться и провалилась в сон, а когда пришла в себя, оказалась одна на берегу. Не помнила, ни как из топи вынесли, ни как здесь очутилась.

«Может, мне померещилось или приснилось», – подумала я, приподнялась на локтях и почувствовала, как пальцы сжимают нечто прохладное. Раскрыла ладонь, а в ней перо соколиное лежит, серебром в лунном свете переливается.

Глава 1

С той поры прошёл год. Пока дедушка здоров был, жили мы спокойно и радостно, а зимой унесла его неведомая лихорадка.

Пошла я в услужение к богатому соседу. Всё бы ничего, да недавно сынок его, Фрол, из похода княжеского вернулся, и теперь житья мне от него не стало: то руки распускает, то губами слюнявыми тянется.

Умерли родные. Нет больше у меня никого, и некому за меня, горемычную, заступиться.

С самого рассвета работа на кухне кипела: посуду в корыте нужно перемыть, обед наготовить, а на утренней и вечерней зорьке ещё скотину накормить и подоить.

Руки от ледяной воды одеревенели, но лучше так, чем в избе перед глазами Фрола мельтешить.

Чтоб его лихоманка взяла!

Подумав о ненавистном хозяйском сынке, вздрогнула, но торопливо отогнав мрачные мысли, вернулась к работе.

Одна отрада: когда с делами управлюсь, можно будет рукоделием заняться – рушники да рубахи узорами причудливыми вышивать, или в лес сходить – берёзкам-подружкам на судьбину мою нелёгкую пожаловаться.

Долгими зимними вечерами я любила выводить хитрые завитки под тихие, заунывные песни. В голове рисовала, как красавец-молодец с сапфировыми глазами и кудрявыми волосами наденет рубаху, залюбуется моей работой. Представляла образ милого суженого, нежные объятия да сладкие поцелуи, сама смущалась и краснела от глупых мыслей.

Теперь-то я понимала, какими нелепыми были мои мечты. Судьба оказалась ко мне немилостива.

«То ничего, некоторым гораздо хуже бывает, – уговаривала я себя, вспоминая бабушкины наставления о смирении и терпении, но представляя Фролкины объятия и поцелуи, мне аж тошно делалось. – Нет! Никогда этому не бывать, лучше в реке утоплюсь!»

Удачно выйти замуж я не помышляла. Кто ж в семью сироту-бесприданницу примет?! Но хоть бы вдовец какой добрый да работящий посватался, я, может, и согласилась бы, лишь бы подальше от Фрола да дружков его наглых, да развязных.

Под вечер, прихватив ведро, отправилась в хлев доить коз. Рогатые неслухи радостно заблеяли, они признавали только мои руки, упрямо не даваясь никому.

– Алёнка, а ну, ступай сюда! – послышался недовольный окрик хозяйки. – Опять, наверное, бока отлёживаешь. Вот свалилась на мою голову помощница.

– Здесь я, Прасковья Никитична, – почти сразу ответила я, выглянув из хлева. – В козлятник пошла.

– Смотри у меня! – строго добавила она и погрозила пухлым пальцем. – Просто так кормить не стану. На хлеб заработать надо.

У крыльца стоял Фрол и, сложив руки на груди, нахально ухмылялся.

Не поднимая на него глаз, я вернулась в хлев, подпёрла вилами дверь и тихо поцокала, подзывая животных. Мягкая шёрстка приятно грела озябшие руки.

– Родные мои, заждались уже? Сейчас, сейчас я быстро, – ворковала, одновременно обмывая вымя тёплой водой.

Через мгновение в дно ведёрка ударились первые тугие струи молока.

– Ну вот и всё, – сказала я, погладив последнюю, шестую, козу по спине.

Всех до одной обласкала и подоила. Заботливо прикрыв ведёрко куском белой ткани, выпрямилась и наткнулась на Фрола, стоявшего позади.

– И нравится тебе такая жизнь? Умаялась, поди, за день? – с притворной заботой спросил он, пытаясь обнять меня за талию.

– Уйди, не то закричу, – попятилась я.

«Как вырваться? Он хоть и неповоротливый, да тут бежать некуда», – мелькнула мысль.

Я начала медленно отступать к дальней стене хлева.

– Кричи. Матери скажу, что сама мне проходу не даёшь. Выгонит из дому, пойдёшь по дворам побираться. А если приласкаешь да в уста поцелуешь, так и я для тебя расстараюсь. Хочешь, сапоги сафьяновые с ярмарки привезу, хочешь платок шёлковый, а хочешь, бусы с серьгами подарю? – голос Фрола перешёл в хриплый шёпот. – Ты только скажи!

– Не подходи! Убью, если тронешь! – предупредила я.

– Ух, так даже лучше! Люблю норовистых кобылок усмирять, – Фрол едко усмехнулся и рванул вперёд.

Со всей силы размахнувшись деревянным ведром, полным молока, я стукнула хозяйского сынка по голове. Он не успел отпрянуть, ведро коснулось его плеч, молоко расплескалось, залив напавшему лицо и рубаху.

Я вжалась в дальний угол. Отступать было некуда. Мокрый и разъярённый Фрол надвигался на меня подобно быку.

«Всё, убьёт сейчас», – подумала я и съёжилась, ожидая удара, но в этот момент в дверях появилась Прасковья Никитична.

– Ах ты, зараза криворукая! Хозяйское добро портить вздумала, – зычно завопила она.

Не замечая сына, подскочила ко мне, схватила за косу, стала таскать и приговаривать:

– Вот тебе, чтобы неповадно было молоко разливать. Вот так, вот так.

Я пыталась отстраниться, но от её тяжёлой руки так просто было не уйти.

– Ну что, будешь ещё добро портить? Будешь? – приговаривала она, продолжая таскать меня за волосы.

На дворе уже собрался народ, и это подначивало её всё больше, всё сильнее. Она ходила вокруг меня и сыпала ругательствами:

– Посмотрите, какая змеюка выискалась. Сначала молоко вылила, а потом и чего другое задумает. Впредь тебе наука будет.

Фрол стёр стекающие с лица молочные капли и довольно улыбнулся.

– Гнать её, матушка, нужно. Сумасшедшая она. Хотел ей помочь ведро донести, а она кинулась на меня.

– Ах ты, гадина! Коза бесстыжая! – снова взревела Прасковья Никитична, срываясь с места. – На сына моего руку подняла. Вон со двора. Чтобы духа твоего тут не было! Всем расскажу, какая ты есть змея подколодная. Никто тебя больше в дом не пустит.

Она занесла кулак над головой, размахнулась, но я с силой оттолкнула её, поднырнула под руку Фрола, скользнула к двери и выскочила на улицу.

Не помню, как выбралась со двора, как прибежала в старую дедовскую избу, как заперла дверь и до глубокой ночи сидела на лавке, уставившись в угол.

Зацепилась взглядом за свежую паутину на потолке и скривилась. В этих неуютных тишине и полумраке дом выглядел чужим.

Ветер снаружи завывал. Через треснутые ставни пробивались холодные лунные лучи. Казалось, что по полу растекалось расплавленное серебро, лужицами собираясь вокруг старинных вещей, хранивших давно забытые тайны.

В избе висела тишина, только в щели неугомонный сверчок стрекотал да под полом полёвка скреблась.

Чувства одиночества и безнадёжности легли плотным покрывалом на плечи, хотя родная изба раньше никогда не тяготила, и я с удовольствием пряталась в ней от всего мира.

Бросилась я в угол к резной шкатулке, в которой хранила свои главные сокровища: мамины бусы, деревянную свистульку в форме птички с закрытым клювиком, которую ещё отец вырезал, да крохотное бабушкино зеркальце.

Все ценности свои я сложила в поясной мешочек. На самом дне шкатулки увидела маленькое серебристое пёрышко.

«А это мне зачем? – подумала я, но на всякий случай тоже сунула его туда же.

Положив в котомку последний кусок хлеба, накинула на плечи шерстяной платок и вышла из дома.

Жёлтая полная луна освещала двор, и было почти так же светло, как днём. Я спустилась с крыльца и пошла вперёд, ступая медленно и осторожно. Свернула на тропинку, ведущую к мосту через ручей, прошла пару шагов и замерла будто вкопанная. Вода казалась чёрной, как дёготь. Посреди ручья спиной к берегу стояла женщина. Распущенные изумрудно-зелёные волосы укрывали её до пят. В руках её ярким серебряным отблеском вспыхнуло зеркальце.

Поверхность воды закипела пузырями. Я начала различать вокруг зеленовато-жёлтые всполохи и бесплотные тени. Слышалось жалобное завывание. На мгновение показалось, что в шёпоте ветра я услышала голос, зовущий к воде.

Ледяные мурашки поползли по спине, и я испуганно стала отступать назад. Зацепившись за корягу, едва не упала, но устояла и уже пожалела, что вышла ночью из дома. Я стала пятиться, пятиться, пока не поднялась на пригорок, а потом во весь дух кинулась к опушке.

Глава 2.

Первые капли дождя упали мне на лицо. Я оглянулась. Дорога до деревни утонула в тёмной сумрачной дымке, а значит, не было для меня теперь пути назад. В последний раз бросив взгляд на родные места, я направилась в неизвестность. Не знаю почему, но мне казалось, что лес – это единственное место, где мне будут рады.

Тёмные деревья встречали молчаливо. Они, словно сказочные великаны, охраняли вход в свои мрачные чертоги. Тихий шёпот листвы действовал успокаивающе, будто со мной говорил родной человек.

Когда я пробиралась через тёмные заросли, у меня появилось странное ощущение: вроде и проходила по этим местам много раз, а всё вокруг каким-то незнакомым было.

В ответ на мою не высказанную вслух мысль по кронам ближайших деревьев пробежала волна, а в следующее мгновение на поляну из неглубокого оврага вынырнули быстрые тени.

Полупрозрачные девы с колышущимися, словно в воде, волосами серебристо-жемчужного цвета кружились вокруг меня. Их тонкие фигуры были прикрыты лёгкими сарафанами, а ноги едва касались земли, отчего казалось, что лесные красавицы парят над поляной. Незнакомки хихикали и перешёптывались между собой.

– Кто вы? – тихо спросила я, но эхо тут же подхватило мои слова и гулко разнесло по всему лесу.

– Вы…вы…вы…

Одна из девушек осторожно коснулась моего запястья и потянула за собой. Будто звала.

– Куда ты меня ведёшь? – снова спросила я.

– Ведёшь…ведёшь…ведёшь… – повторило эхо.

Я замерла, не понимая, что делать, но любопытство взяло верх: решила последовать за лесной девой.

Она всё глубже уводила меня в непролазную чащу. Мы пробирались по узким тропинкам и тёмным зарослям, и я уже начала сомневаться в своём решении, хотела развернуться и бежать назад, но тут передо мной открылась небольшая поляна, освещённая лунным светом.

Подружки лесной девы окружили меня и стали что-то тихо напевать. Мне никогда не приходилось видеть более удивительного зрелища.

Внезапно девушки расступились – краем глаза я заметила огонёк вдалеке. Он то пропадал, то снова показывался, мелькая между деревьями. Ещё бабушка рассказывала, что огни, которые появляются в лесу и на болотах – это души умерших. Но этот свет не казался мне опасным. Он неудержимо манил меня. Постояв немного, я направилась в ту сторону. И чем ближе подходила, тем спокойнее мне становилось.

Вскоре передо мной показалась избушка. От посторонних глаз её скрывали густые заросли тёмных деревьев. Стены увивали стебли плюща.

Словно пауки, плетущие свою замысловатую паутину, они цеплялись за выступы и сучки. Узловатые, похожие на щупальца ветки торчали со всех сторон, будто когда-то двигались, а теперь застыли в танце. Крыша, укутанная мхом и лишайником, сливалась с листвой. Странные символы, вырезанные на дверях, добавляли мрачности и таинственности избушке.

Вокруг витали ароматы душистых лесных трав и древних тайн. Из трубы вился сизый дымок. В единственном окне светился тусклый огонёк. В небе над избушкой плавали тучи, создавая вокруг причудливые узоры из теней и света, словно сама природа пыталась предостеречь отчаянных смельчаков от входа в этот дом.

Я услышала тихое покряхтывание. В следующее мгновение дверь распахнулась, и на пороге показалась древняя старуха в одежде из листьев, с волосами, похожими на корни деревьев. В руках она держала длинный посох, вершину которого украшала ветка, напоминающая хвост змеи. Глаза её сверкнули странным огнём.

– Что за гость явился на порог моего дома? – пробормотала она, и голос её, в отличие от внешности, оказался довольно сильным.

– Простите бабушка, что потревожила в такой час, – испуганно попятилась я. – Кажется, я заблудилась, шла, шла и вышла к вашей избушке.

– А что ты так поздно в лесу делаешь? Где твои родные? – нахмурилась она.

– Нет у меня никого. Одна я на белом свете осталась, – тяжело вздохнула, опустив глаза.

Старуха внимательно посмотрела на меня, покачала головой, будто решала, стоит ли впускать в дом незнакомого человека.

– А как звать-то тебя, горемычная?

– Алёнкой кличут.

– Проходи, коли ничего дурного не замышляешь, – прокашляла старуха.

– Что вы бабушка?! – испуганно воскликнула я. – Не со злым умыслом я к вам пришла.

– Ну-ну, – хмыкнула хозяйка, пропуская меня внутрь. – Люди часто одно говорят, а в голове другое держат.

В доме старуха уже не выглядела такой безобразной, как мне показалось вначале.

Длинный шерстяной убрус1 почти полностью закрывал её сгорбленную фигуру, оставляя открытыми только иссушенную крючковатую руку да покрытое глубокими морщинами лицо. Так как волосы её были убраны, узнать седые они или нет, не представлялось возможным.

– Так как, говоришь, мою избушку нашла? – строго спросила она, запирая на засов дверь. – Кто тебя сюда послал? А ну, говори!

– Так сама я… – еле слышно прошептала я.

– Врёшь! – рыкнула старуха и обезумевшими глазами, похожими на два уголька, уставилась на меня. – Не скажешь правды, пожалеешь!

Сердце моё едва не выскочила от страха.

– Да как же вам не совестно, бабушка, людей пугать?! – разозлилась вдруг я. – Никто меня к вам не посылал. Всю дорогу девы лесные вокруг кружили, а потом я вашу избушку увидела.

– Ты гляди-ка, не испугалась?! – удивлённо пробормотала старуха себе под нос. – Ну ладно, посмотрим.

Глава 3.

Воздух внутри дрожал от паров. Они окутывали скромное убранство комнаты плотной пеленой. Железный котелок, несколько кастрюль, сковородок, вёдер, глиняные горшки и плошки, погнутый ковш, полдюжины простых ножей и деревянных ложек составляли всю домашнюю утварь. На печи в чугунке что-то булькало и клокотало. Большие и маленькие золотистые тыквы в избушке лежали повсюду: на подоконнике, на столе, на лавках. Травы пучками висели вдоль стен. Куколки соломенные сидели по лавкам.

Пахло вкусно: пряно и терпко. Казалось, время в этом месте замерло, погружая в состояние умиротворения и спокойствия.

В углу избушки стоял большой дубовый стол, на котором были разбросаны странные инструменты, глиняные плошки и пучки трав. По всей видимости, здесь находился алтарь для совершения таинств.

– Иди хоть поешь, горемычная, – сказала лесная отшельница, поставив передо мной деревянную чашку с хлебом и кружку молока. – Другого ничего нет. Не ждала я сегодня гостей.

– Спасибо, бабушка, – улыбнулась я, присаживаясь на лавку.

Ощутила нестерпимый голод, несмотря на то, что находилась под впечатлениями от увиденного. В меня всё больше проникало ощущение пугающей таинственности, которой была наполнена избушка.

Хлеб пах так вкусно, что хотелось просто с наслаждением вдыхать его аромат.

– Оголодала-то как! – покачала головой хозяйка. – Видать, ела давно?

– Угу, – промычала я.

– Ну ничего, завтра кашей накормлю.

– Я у вас не задержусь, – предупредила я, высыпая последние крошки хлеба в рот. – Вот только ночь пережду и дальше пойду.

– Куда это ты собралась? Разве не домой твой путь лежит? – удивилась старуха.

– Жаль, но нет, – тяжело вздохнула я. – В деревню мне нельзя, потому как я хозяйкиного сына ведром огрела и всё молоко на землю пролила.

– И чем же молодец заслужил такое? – усмехнулась хозяйка.

– Словно репей прилипчив был, – ответила я.

Старуха раскатисто захохотала.

– Ну, Алёнка! Ну, девка! – вытирая, выступившие от смеха на глазах слёзы, сказала она. – Ох, и бедовая же ты! Ладно, оставайся. Утром решим, что с тобой делать. Зачем-то ведь боги тебя мне послали. Ты ложись на лавке, а я на печку полезу.

Как назло, спать совершенно не хотелось. Долго лежала с широко открытыми глазами. Дом завывал ветром в трубе, скрипел ставнями и половицами, словно вздыхал, кряхтя по-стариковски. Казалось, он жил, собственной, одному ему ведомой жизнью. Где-то за печкой покашливал домовой, слушая заунывное стрекотание сверчка.

Глаза начали потихоньку слипаться, всё-таки был длинный день.

Я проснулась от скрежета кочерги, которой старуха выгребала из печи золу.

– Доброго утречка, бабушка! – сказала я, ёжась от зябкой сырости.

За окном малиновым заревом разливался рассвет. Слышно было, как на все лады щебечут в кронах птицы, приветствуя новый день.

– И тебе не хворать, – прокряхтела старуха, взяв с лавки пустую бадью. – Как спалось, горемычная?

– Спасибо, хорошо, – ответила я и, подскочив, кинулась ей на помощь. – Что же вы, бабушка, с утра пораньше по хозяйству хлопочете? Хотите я вам помогу?

– Ну, подсоби, коли не шутишь, – сказала старуха, передавая мне ведро. – Колодец за домом найдёшь.

Вскоре огонь в печи стал весело потрескивать, распространяя тепло. На столе дымилась горячая каша в чугунке с обжаренными луком и грибами.

– Хозяйственная ты, Алёнка. Оставайся у меня. Мне как раз помощница нужна, – внимательно поглядев на меня, сказала старуха.

– Да как же это! – всплеснула я руками. – Здесь вам одной-то тесно. Я вам только мешать стану.

– Не помешаешь ты мне, горемычная. Будем с тобой в лесной чаще жить: тебе не боязно, да и мне веселее. Можешь звать меня Неми́рой.

– Спасибо вам за доброту, бабушка Немира, – ответила я, поклонившись до самого пола.

– Ишь ты, кланяется, будто боярыне! – фыркнула хозяйка. – Благодарность твоя мне без надобности. Но хочу предупредить: будешь послушной да тихой, поладим мы с тобой, а начнёшь норов показывать и огрызаться, то придётся нам расстаться.

– Что вы, бабушка, не стану я вам перечить. Вы ко мне со всей добротой и пониманием, и я вам тем же отплачу, – сказала я.

В тот день я приняла предложение Немиры и осталась в избушке, стоящей в центре непроходимой чащи. Вскоре я поняла, что бабушка эта была самой настоящей ведуньей. Могла и умела то, что простому человеку и не снилось.

Глава 4.

После нескольких лет, проведённых рядом с бабушкой Немирой, я поняла, как много не знала.

Она научила меня не только собирать травы и готовить из них целебные настои, но и общаться со всем живым вокруг. Она говорила, что каждое растение и животное имеет свою силу, свою мудрость и нужно уметь слушать их.

Уже через год я с лёгкостью составляла лечебные сборы, делала мази, а через два года научилась общаться с животными, растениями и насекомыми, перестала бояться лесную и болотную нечисть.

– Алёнка, куда тебя понесло спозаранку? – проворчала Немира. – Нам с тобой в город нужно съездить, чтобы пополнить запасы в кладовой.

– Вот завтра с рассветом и отправимся. Сегодня я ещё трав соберу, отваров и настоек наготовлю, а мы их потом на ярмарке продадим или обменяем, – улыбнулась я, вытаскивая корзинку из-под лавки.

– И то верно, – кивнула Немира. – Твои мази и растирки всегда большим спросом пользуются. Вот не зря я тебя у себя оставила. Я ещё тогда почуяла, что в тебе сила особая имеется. Видать, в твоём роду колдуны или знахарки были.

– Я того не знаю, – развела руками. – Мама умерла, когда я ещё маленькой была, а бабушка мне ничего не рассказывала.

Утро встретило лёгкой сумеречной дымкой, которая, словно сахарная, таяла, растворялась прямо на глазах, обещая, что день выдастся погожим.

Знакомая дорога убегала вдаль, манила и звала за собой. Две пичужки, заметив меня, вспорхнули с ветки и деловито запели над головой.

– Белогрудка, Пестрянка, как поживают ваши детки? – окликнула я их.

Птицы, перебивая друг друга, громко защебетали, рассказывая о своём житье-бытье.

– Неужели уже такие большие? Вот здорово! Передавайте им привет от меня!

Пропев несколько трелей, они полетели по своим делам, оставив лишь шелест ветра в листве. Я прошла мимо небольшого прудика, минула залитую солнцем поляну с россыпью самых разных цветов и остановилась под тенью клёна, растущего на берегу ручья. Изящные листья дерева слегка подрагивали при малейшем дуновении ветерка, вселяли в меня спокойствие и умиротворённость. Казалось, мир приостановил свой вечный бег. Тишина поглотила всё вокруг. Лёгкая прохлада, тихое журчание воды, песни кузнечиков гармонично вписывались в это безмолвие. Я заворожено слушала, залюбовавшись на узоры неба, видного сквозь крону дерева.

Спустилась к ручью, перебралась по камням на другой берег и нырнула в заросли. Пока шла, мне всё время казалось, что слышится то ли стон, то ли писк – странный жалобный звук.

«Может, нечисть лесная шалит?» – подумала тогда я, но, не успев сделать последних нескольких шагов, замерла. Под огромным дубом лежал старый волк, а вокруг бегал маленький волчонок. Большой зверь уже не мог открыть глаз, только тяжело дышал. На боку у него виднелась глубокая рана.

Я испугалась, но Немира учила доверять чутью, а оно нашёптывало, что опасности для меня в этом месте нет.

– Ты что здесь делаешь? – спросила я у волчонка, поглядев по сторонам. – Где твои родные?

– Родителей убили охотники, – пискнул зверёк.

Моё сердце сжалось от жалости. Я подошла ближе, села на корточки и погладила светлую лобастую голову.

– Это мой дедушка, – заскулил волчонок, облизывая морду хищнику. – Он ранен. Пожалуйста, помоги ему, добрая женщина.

Маленький зверёк бросился ко мне и стал дёргать за подол.

– Я… постараюсь, – заикаясь, произнесла и присела, чтобы получше рассмотреть рану у волка. Кровь из неё вытекала толчками.

«Плохо дело», – подумала я, пытаясь найти вену, чтобы остановить кровь.

И тут я услышала хриплый стон. Волк, собрав последние силы, приоткрыл глаза и глянул на меня с неподдельной грустью. Я испуганно попятилась.

– Не трать свои силы, дева. Мои дни сочтены, – раздался хриплый голос волка. – Лучше помоги волчонку. Он хоть и отважный, но ещё слишком маленький. Ему не выжить одному в лесу.

Раненый хищник закрыл глаза и тяжело задышал, исчерпав до донышка свои силы. Волчонок рядом жалобно заскулил.

– Я помогу, обещаю, – сказала я и нерешительно положила руку на морду волка.

– Спасибо, – вырвался тихий вздох из его груди, а затем он перестал дышать вовсе.

Волчонок отчаянно завыл, потом заскулил протяжно и жалобно.

– Пойдём, маленький, не нужно здесь оставаться, – прошептала я, вытирая слезу, но волчонок не тронулся с места.

Медленно я начала отходить от мёртвого волка. Малыш сидел рядом с ним, облизывал его морду своим быстрым язычком, время от времени поднимал голову и рычал.

Я отошла довольно далеко. Ручей давно скрылся за ветками деревьев, и даже журчание воды перестало слышаться. Наконец, за моей спиной раздался треск ломаемых ветвей, из-за кустов выскочил светлый комок шерсти. Это был волчонок. Остановившись неподалёку, он настороженно уставился на меня своими жёлтыми глазами.

– Не бойся меня, малыш. Мои родные тоже умерли. Теперь я живу в избушке Немиры, и тебе там место найдётся, – сказала я, присаживаясь рядом.

Волчонок смотрел на меня и по-прежнему молчал, словно раздумывал, можно ли мне доверять.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Моё имя Рат, а деда звали Сая́н, – громко зарычал волчонок.

– Меня можешь звать Алёнкой, – улыбнулась я, погладив его по спине. – Пойдём со мной, Рат.

Поднявшись, я направилась к дому, волчонок засеменил следом.

Глава 5.

– Зачем ты его в дом привела? – ругалась Немира. – Виданное ли дело, чтобы зверь лесной с людьми жил?!

Бабушка ворчала, искоса поглядывая на волчонка, который сидел под лавкой и время от времени рычал на неё.

– Посмотри-ка на него, ещё и зубы показывает, того и гляди вцепится! – бурчала Немира. – Вот сейчас возьму веник да отхожу его.

– Не ругайтесь, бабушка, – успокаивающим тоном проговорила я. – Рат ещё маленький, многого боится, к тому же сегодня потерял всех родных. Прямо как я когда-то. Меня ведь вы из дома не выгнали.

– Ты человек, а то зверь лесной, – уже тише выговаривала Немира. – Пусть снаружи сидит и дом сторожит. Хоть какая польза от него будет.

Я нагнулась к волчонку. Светлая шерсть на его спине встала дыбом, но он молчал, с любопытством осматривая всё вокруг.

– Мы тебе под крыльцом дом соорудим, там и будешь жить, – сказала я, ласково погладив его по светло-серой шерсти. – Ты, наверное, голодный? Пойдём, я тебя покормлю.

Налила в глиняную миску остатки вчерашнего ужина, положила костей и пододвинула ближе к нему. Волчонок осторожно потянул носом воздух и учуял целый букет волнительных ароматов.

– Не бойся! Ешь! – подбадривала я его.

Рат подошёл ближе, принюхался и начал с аппетитом есть.

Оставшееся до вечера время я провела со своим новым другом. Он оказался довольно смышлёным и любопытным.

Выскочив на улицу, Рат сам облюбовал место под крыльцом, устроился на мягкой подстилке и быстро заснул. Видимо, почувствовал себя в безопасности.

В избушку заглядывал изредка и только, видимо, из любопытства, когда внутри начинало что-то булькать и стучать.

– Вот, нашла забаву. Нормальные люди коров да кур заводят, а мы волков, да ещё таких странных – со светлой шерстью, – выговаривала Немира, поглядывая на нас, но и сама частенько улыбалась, наблюдая за маленьким лесным жителем, который то весело проказничал, то спал под крыльцом свернувшись клубком.

На торг мы попали только через несколько дней. Оставив Рата сторожить дом, сами отправились в город. Выехали рано, до рассвета, сложив на повозку все приготовленные заранее настойки, отвары и мази.

Телега время от времени подпрыгивала на ухабистой лесной дороге, заставляя то и дело нас обеих ойкать на кочках. Было тихо, если не считать пьянящей трескотни птиц над головой.

Солнце едва позолотило верхушки деревьев, когда мы направили лошадь по знакомой дорожке из леса к селению. Колёса мерно скрипели, нагоняя сон. Вскоре мы выкатили на большую поляну, покрытую яркими летними цветами.

– Ох, цветов-то сколько! – вскрикнула я. – Бабушка, как венок сплести охота!

– Сорви да плети доро́гой, кто ж не даёт, – равнодушно глядя на пёстрый ковёр, фыркнула Немира.

Спрыгнув с телеги, я принялась рвать упругие стебли. Вскоре на коленях у меня лежала пёстрая гора дивно пахнущей красоты. Через несколько минут в моих руках стала появляться лента цветочного узора. Скрепив концы травинкой, я надела венок на голову, а затем тихо, как на посиделках с подружками, затянула грустную песню. Нежная мелодия лилась, словно ручеёк, наполняя воздух тёплым благоуханием звуков.

– Ох, и певунья же ты, Алёнка! – выдохнула бабушка Немира, когда я закончила. – Красотой да голосом парней околдуешь. В городе от женихов отбоя не будет.

– Не хочется мне замуж. В прошлый раз от Фролки проклятого еле отвязалась. Мне в лесу хорошо живётся. Или я вам надоела уже?

– Что ж ты такое говоришь, заполошная? – воскликнула Немира. – Вот раньше мне и словом перекинуться не с кем было, а теперь целыми днями твою болтовню слушаю.

– Вы, бабушка, только скажите, я ведь не буду столько говорить, – испугалась я.

– Да что уж, развлекай старуху, – махнула рукой Немира. – Мне с тобой веселее стало, да и песни твои одно удовольствие слушать. Я ведь в молодые годы тоже певуньей слыла. Бывало, как затяну песню, и разнесёт её эхо по всему лесу, даже птицы замолкали, заслушивались.

Так, за разговорами мы и не заметили, как подъехали к городу. Перед нами открылись впечатляющих размеров ворота в высоком деревянном частоколе.

Стоял торговый день, поэтому створки были отворены. Нашу телегу остановил усатый чернявый стражник чуть старше меня в распашном кафтане с короткими рукавами.

– Кто такие будете? – спросил он, грозно сдвинув брови и приподняв меч.

– Ты что, Войко, не узнал меня? Травница я, с внучкой приехала, мазей да настоек привезла. Сам же у меня зимой сбор для матушки брал, или уже позабыл? – обиженно поджав губы, спросила Немира. – Кстати, как она поживает?

Стражник неожиданно отступил и меч убрал.

– Слава богу, всё у неё хорошо, – буркнул он. – Вы это…проезжайте уже, чего встали.

– Привет матушке передавай. Скажи, навещу её как-нибудь, – продолжала говорить Немира.

Стражник кивнул и мотнул головой в сторону города.

Мы въехали на широкую улицу, выложенную досками, кое-где треснувшими от влаги и бесчисленной череды копыт и колёс. Город встретил нас суетой и шумом. Навстречу попадались телеги, полные товаров, окрестные жители торопились на торг. На улице толпились мужики, бабы, ребятишки. Все они спешили по своим делам.

Всё вокруг казалось одновременно знакомым и чужим. С Немирой мы регулярно приезжали в город, чтобы пополнить припасы, купить кое-какой одежды и утвари.

От такой красоты у меня закружилась голова, смотреть не пересмотреть. Вокруг возвышались терема, украшенные кружевной резьбой. Их обступали заборы с деревянными цветами да завитками.

Чем ближе к лавкам, тем гуще становилась толпа. Торг шумел, зазывалы на все лады тянули к своим товарам. Глаза разбегались.

Поток людей направлялся к торговой площади. Все по дороге оживлённо обсуждали последние новости.

Множество лавок щедро выставляли яркие ткани, расписанную глиняную и деревянную посуду, ножи, топоры, сбрую для лошадей и множество прочих вещей. Из лавки пекаря по всей площади разливался аромат свежеиспечённых булок и пирогов.

Мы с Немирой остановились у лавки местного травника. Он охотно покупал наши снадобья, потому что знал, что у нас всегда был хороший товар.

– Это мы с тобой удачно заглянули в город, – довольно потирая руки, сказала Немира. – Вот припасы пополним, и можно обратно ехать. Глядишь, до заката домой вернёмся.

Глава 6.

Мы проехали мимо торговых рядов. Скоро на телегу перекочевали кули с мукой, несколько мешочков с крупой, корзина с яйцами, свиной окорок и даже корм для лошади.

– Осталось нам масла раздобыть и можно возвращаться, – сказала Немира, с довольным видом осматривая покупки.

Ехать спешно не получалось. Доверху гружённая телега катилась медленно, лошадь, спотыкаясь, тянула её по деревянной мостовой. Пока Немира рьяно торговалась с хозяином очередной лавки, я решила прогуляться. Внимание привлекли ряды с оружием. Я остановилась, начала рассматривать мечи, стрелы, щиты и кольчуги. Рука коснулась металлического кружева. Холодная сталь клинка блестела на солнце.

– Здравствуй, красавица, – послышался незнакомый голос за спиной.

Я обернулась. Передо мной стояли два бравых молодца.

– Зачем тебе мечи да кинжалы острые? Неужели с басурманами драться собралась?

Парни дружно загоготали. Их трудно было назвать красавцами: один – круглолицый, нос курносый с веснушками, другой – рыжий здоровяк.

– А хочешь, я тебе бусы лазо́ревые подарю? – спросил круглолицый и многозначительно подмигнул, уперев в меня наглый взгляд.

– Не надо мне от вас ничего, – пробормотала я, медленно отступая к телеге.

Почувствовала, как сердце забилось быстрее. Они надвигались всё ближе, и я вновь испытала отчаянный страх.

– Оставьте меня! – крикнула я, но парни всё громче хохотали.

– Ты не торопись убегать, – усмехнулся рыжий здоровяк. – Если тебе Яшка не понравился, так я ведь тоже холостой. И ежели что со всей серьёзностью могу.

В этот момент в дверях лавки показалась Немира. Увидев ужас на моём лице, она окатила молодцов сердитым взглядом.

– Чего к девке пристали? – проворчала она. – Идите по своим делам.

Парни опасливо покосились на неё и поспешно ретировались.

Немира уложила кувшинчик с маслом на телегу, заботливо завернув его в холстину.

– Зря ты, Алёнка, от судьбы убегаешь. Парни-то вроде ничего, ладные да красивые. Вышла бы за одного из них замуж, детишек бы нарожала. А так со мной старухой век вековать будешь. Виданное ли дело, чтобы красота такая прятала себя от людских глаз, – ворчала под нос Немира.

– Да разве же нам с вами, бабушка, плохо живётся? – растерянно спросила я.

– Не спорю, живём мы с тобой дружно, – покачала головой Немира. – Но мне бы хотелось ещё детишек твоих понянчить.

– Ох, смотри-ка, скоморохи! – восхищённо всплеснула я руками, пытаясь перевести разговор на более безопасную тему. – И свирели при них. Может быть, послушаем?

Худощавые парни в залатанных рубахах плясали, высоко вскидывая ноги, били в бубны, гудели в свирели и рожки. Один из них, разбежавшись, завертелся как колесо от телеги, заставляя зевак расступиться. Другой затянул песню о боярыне-красе, проплывая мимо павой, будто молодка. Тут вывели медведя. Он притопывал лапами, поворачивался и махал головой.

Зрители дружно хохотали, а я не могла оторвать взгляда от этого яркого зрелища.

Посмотрев на скоморохов, мы продолжили путь. Уже почти добрались до северной башни, когда набатный колокол начал монотонно отбивать удар за ударом. Стражники захлопнули створки городских ворот. На площади собрался народ.

Мы замерли на месте. Звук колокола мог означать только одно – нападение врага.

– Что тут происходит? – спросила у кого-то Немира.

– Чужаки на город идут! – слышалось со всех сторон.

Я испуганно начала озираться. За всю мою недолгую жизнь мне лишь однажды приходилось сталкиваться с вражеским набегом, но тогда я была слишком мала, чтобы что-то понимать.

Помню только, как мы с бабушкой прятались в погребе. Там было темно, душно и пахло мышами. Мне неудержимо хотелось реветь от страха, а бабушка прижимала к себе, и от её тепла я успокаивалась.

С её слов, после каждого набега оставались только разрушенные и сожжённые дома, да множество исковерканных судеб.

В последние годы я вообще жила в избушке, отгороженной от всего мира дремучим лесом. Самой большой неприятностью для меня было повстречать на своём пути кикимору или лешего.

Сглотнув от страха, внезапно пробившего позвоночник, я спросила дрожащим голосом: – Бабушка Немира, что нам теперь делать? Как мы домой попадём?

– Не бойся Алёнка, – ответила она, сжав мою руку. – Это не тот враг, которого тебе надо бояться. Твой главный враг впереди будет. А с этими чужаками наши воины справятся.

Глава 7.

Народ вокруг заволновался. Каждый боялся, что нападающие прорвутся в город, и тогда уж пощады не будет ни старому, ни молодому.

Чужаки медлили, а защитникам это было только на руку. Дружинники князя уже успели натянуть кольчуги и занять оборону.

– Переговариваются. Кричат, чтобы сдавались, – галдели в толпе.

– Много ли их? – спрашивали одни.

– Сможем ли устоять супротив врага? – уточняли другие.

Вдоль городских стен лежали готовые поленницы дров и котлы, чтобы варить смолу. Грудами валялись брёвна, чтобы ломать осадные лестницы. Дружинных было немного. На защиту города встал, в основном, посадский люд.

Над домами зловеще стелился чёрный дым. Это защитники варили смоляное варево, чтобы лить на головы нападающим.

– К бою!!! – внезапно заорал воевода.

В тот же миг всё пришло в движение. Матери ребятишек по домам попрятали.

Немира лошадь за поводья взяла и к сараю потянула, приказав мне за ней следовать, а затем под телегу дёрнула со словами:

– Ты, девка, не высовывайся. Сейчас стрелы да камни полетят, ещё заденут!

– Щиты! Щиты готовь!!! – закричал мужик неопределённого возраста, уже седой и сутулый, хотя довольно крепкий.

Нападавшие явно не желали длительной осады, а кидали все силы, чтобы вскочить на стены одним мощным броском.

Стрелы начали свистеть в воздухе. Мечи зазвенели. Крики и стоны смешались в один оглушающий звук. Вскоре кругом уже бушевало моря огня.

Прикрываясь щитами от наших стрел, нападавшие подкатили к воротам тараны. Мощными ударами начали крошить толстые городские стены. Послышался грохот, от которого внутри всё сжалось и заложило уши. Бой закипел, сыпались камни и стрелы, кричали люди, отовсюду слышались вопли раненых и умирающих. Подбадривая себя гиканьем, чужаки устремились на городские стены, но защитники стойко держали оборону.

Одна стрела воткнулась в край телеги. Пламя тут же занялось, облизывая дерево, грозя спалить все наши припасы.

Лошадь испугалась, дёрнулась.

Я выскочила из своего укрытия, начала успокаивать взволнованное животное и сбивать огонь. В конце концов, мне удалось справиться с пламенем.

– Ты куда это, девка, подалась? – закричала Немира, пытаясь схватить меня за рукав.

В этот момент мой взгляд скользнул по залитой кровью земле. Тела валялись повсюду. Я бросилась на помощь к одному безусому отроку, белёсому как одуванчик. В правом плече у него виднелось бурое пятно с тёмными краями, из которого струйкой вытекала кровь. Рядом валялась переломанная стрела с алым наконечником.

«Наверное, вытащил из себя», – подумала я и кинулась оттаскивать его к стене сарая и останавливать кровь.

Прижала руки к ране отрока, почувствовала покалывание в пальцах, которое с каждой секундой усиливалось. Отчаянно колотилось сердце. Я замерла. Да. Вот оно… чужая боль начала вливаться в меня как тягучая едкая жижа, окутывала каждую клеточку, наполняя и растворяясь. Пальцы начали гореть. Ладони запекло так, что мне показалось, с них вот-вот слезет кожа. Приоткрыла глаза, но меня ослепил свет, такой яркий, что на мгновение я зажмурилась.

Снова распахнула веки и глядела в белую пустоту. Тело сотрясалось от невидимых волн, а потом постепенно перестали гореть руки, очень медленно, и свет стал рассеиваться.

Лёгкий стук, и грудная клетка начала приподниматься под моими руками. Настолько незаметно, что это ощутила только я.

Вздохнула так громко, что заболели рёбра, и в глазах потемнело на мгновение. Почувствовала, как по щекам покатились слёзы. Подбородок стал мокрым, а я смотрела на бледное лицо отрока и заметила, как дрогнули его ресницы.

Он открыл глаза, удивлённо глянул на меня. Живой… Я медленно поднялась с колен.

Немира из-под телеги высунулась и заорала:

– Ты что это такое, Алёнка, удумала? Совсем жить надоело?

Я только отмахнулась от неё, заметив рядом мужчину без сознания.

Она выбежала вслед за мной, стала помогать оттаскивать раненых и останавливать кровь. Времени и сил на то, чтобы сращивать переломанные конечности и затягивать раны, не было. Этим можно будет заняться, когда дадут отпор чужакам.

– Ух и бедовая ты, – ворчала Немира. – Сидели бы себе тихо, авось и пронесло бы.

– Не могу я, бабушка, сидеть сложа руки, когда кругом смерть и кровь ручьём льётся, – крикнула я, пошатываясь от усталости.

Повсюду слышался звон выбивающего искры металла: удары, удары, удары. Крики, стоны, ржание коней. Защитники города отчаянно сражались за свои жизни, но нападающие тоже не сдавались, бросая на стены всё новые силы.

Глава 8.

Рядом что-то громыхнуло. От ужаса я завизжала, уши руками зажала, а как всё стихло, по сторонам поглядела – крыша у сарая горела, а прямо передо мной на дороге молодец лежал.

Бросилась я к нему, а он без памяти. Внезапно огромный камень, разрывая воздух, ударил по столбу, поддерживающему крышу навеса. Она обвалилась, поднимая клубы пыли. Громко закричав, я упала на раненого. Через минуту приподнялась, превозмогая пульсирующую боль в висках.

Сарай, где укрывалась Немира, был цел, в то время как дом напротив охватил огонь. Я огляделась, вокруг лежало несколько мёртвых тел, присыпанных пеплом и обломками. Этим несчастным я уже ничем помочь не могла.

«Нужно бы раненого с дороги убрать. Не ровен час, ещё стрелы да камни полетят», – подумала я и попыталась сдвинуть его с места.

Молодец оказался очень тяжёлым. Я осмотрела его ноги-руки – вроде целы, только на лбу виднелась глубокая ссадина, да на затылке наливалась шишка размером с лесной орех.

Я головы его коснулась, а волосы у него светло-русые, мягкие, вокруг пальцев, как змейки, кольцами завиваются. Он их на лбу перетянул кожаным ремешком, видимо, чтобы в глаза не лезли. Сам статный, косая сажень в плечах, а вместо бороды пока мягкий пушок.

Рубаха тёмная золотыми узорами вышита, а воинский пояс вполовину тоньше того, что я видела у воеводы, и висел на нём только меч.

Молодец тихо застонал, веки распахнул, и я от неожиданности замерла. Глаза у него оказались синие-синие, как драгоценные самоцветы.

– Кто ты, красавица? – спросил, а сам в упор поглядел, взгляда не отвёл. – Или я уже попал в райские кущи и вокруг меня девицы красы невиданной хороводы водят?

– Я Алёнка, – еле слышно прошептала, и голос будто не мой стал. – И ты, молодец, пока жив, только ранило тебя, но если мы сейчас не уйдём с улицы, то оба к праотцам отправимся.

Тяжело опираясь на моё плечо, молодец сделал несколько шагов. Вдруг к нам подбежал немолодой воин в полинялой свите.

– Живой! Ну, слава богу! – радостно крикнул он, по-отечески прижимая к себе молодца.

«Видно, отец или дядька», – промелькнуло в голове.

И тут со стен раздался крик: «Отходят! Отходят вороги!»

Чужаки сделали ещё один выпад, подхватили убитых, раненых и пропали в чаще. Возле городских стен остались лежать только палые лошади. Вокруг наступила звенящая тишина.

Я прижала руку к сердцу, словно это могло успокоить его стук.

– Дядька Анисим, как думаешь, ещё отряды будут? – спросил незнакомый воин, оказавшийся рядом.

– Думаю, что нет, получили они от нас сегодня, – пожилой устало стянул с головы шишак.

На улице становилось людно: вокруг нас собралось не меньше дюжины крепких парней.

Раненый молодец присел на бревно. Я увидела, что ему стало лучше, и решила незаметно отойти, но тут он схватился за голову и рухнул на траву.

Я снова бросилась к нему.

– Ох, и худо мне, – жалостливо простонал он.

– Где болит? Ты только скажи! Я бабушку Немиру позову, она тебя вмиг на ноги поставит, – тревожно оглядываясь, проговорила я.

Попыталась подняться, но не смогла, потому что он схватил меня за руку и слабым голосом произнёс:

– Не зови. Просто посиди со мной, мне и легче будет.

Я послушно опустилась рядом с ним на корточки.

– Перед глазами, наверное, всё кружится? – сочувственно спросила я.

– Ох, и кружится, – выдохнул он.

Дружинники, ухмыляясь, потихоньку стали отходить.

– Куда это они? Только гоготать горазды, помогли бы лучше раненому другу, – нахмурилась я, опять пытаясь подняться.

– Да не спеши ты так, – снова настойчиво удержал меня молодец, – просто поцелуй, мне и легче станет.

– Как это поцелуй? – удивилась я, хлопая глазами.

– Уж так мне худо, неужели тебе трудно? – он с укором посмотрел на меня.

– Чего это ты удумал? – нахмурилась я. – Или издеваешься?

– Может, это у меня в первый и последний раз. Может, я от ран ночью умру, – насупился молодец.

– Чего тебе помирать-то? – я испуганно всматривалась в его лицо, пытаясь разглядеть причину нездоровья.

«Может, и правда, ему плохо? А вдруг я впопыхах не увидела серьёзной раны?» – вопросы крутились в голове.

Вздохнув с досадой, я наклонилась вперёд и целомудренно чмокнула парня в лоб.

– Да ты никак хоронишь меня? – насупился он.

– Нет! Что ты? – испуганно вскрикнула я, нагнулась и, краснея, прикоснулась губами к мужской щеке.

В тот же миг этот бесстыдник схватил меня в объятия, прижал и начал страстно целовать. Поцелуй был таким быстрым и неожиданным, что я не успела сомкнуть зубы, и молодец смог не только проникнуть, куда не звали, но даже коснулся нёба кончиком языка.

Догадавшись, что меня просто провели, я начала брыкаться, щипаться и бить обманщика по плечам.

– Эй, ты чего разбушевалась? Неужели не понравился? Я, между прочим, князь, – отстранился молодец, но всё же не выпускал меня из кольца объятий.

– А я, выходит, княгиня, – передразнила и наотмашь дала звонкую пощёчину наглецу.

Разом всё вокруг смолкло. Дружинники затихли, кто со страхом, кто с усмешкой глядя на меня. В синих очах молодца затаилось что-то недоброе. «Сейчас он мне в ответ даст», – сковал меня удушливый страх.

– Ну девка даёт! – послышался за спиной тихий смешок.

– Да ты что себе позволяешь?! Князя при всём честном народе срамить? —заорал синеглазый молодец, багровея от злости. – Да ты…, да я… Схватить её, и в по́руб посадить!

Он поднял глаза на дружинников и кивнул на меня. Началась суета. Народ нахлынул, руки мне скрутили и куда-то потащили.

Я только слышала, как бабушка Немира голосила:

– Да как же это, да что же это? Смилуйтесь, люди добрые! За что же сиротку горемычную в поруб сажать?

Глава 9.

Дальше всё закружилось в безумной круговерти. Меня куда-то тащили, я с трудом понимала куда, а главное, зачем, только машинально передвигала ноги. Вскоре заперли в мрачной темнице. Через маленькое окошко, расположенное под самым потолком, проглядывали солнечные лучи, и сквозь них было видно, как поднимались и проплывали в воздухе частицы пыли. В помещении пахло сыростью и соломой.

– За какую провинность меня заточили здесь? – я непонимающе пожала плечами. – Как без спросу целоваться лезть, так это запросто, а как отпор дала, значит, меня под замок сажать? Ну уж нет, светлейший князь, на такое я не согласна.

Я подошла к окошку и тихонько свистнула. Через несколько минут между железными прутьями мелькнула чёрная головка и белые щёчки синицы. Мгновение, – и птица оказалась внутри, села на ладонь, поглядывая на меня, то одним, то другим чёрным глазком.

– Здравствуй, Задира. Извини, что отвлекла тебя от важных дел. Мне нужна твоя помощь, – сказала я.

«Ци-ти-ти», – пропела синица.

«Ладно, проси, чем смогу помогу», – поняла я.

– Разузнай, сколько стражей дверь караулят, – велела я.

«Ци-уить», – свистнула синица и вылетела в окно.

«Сейчас узнаю», – услышала я.

Вскоре она вернулась и защебетала: «Ци-пинь», «ци-ти-при».

«Значит, никого нет, – промелькнуло в голове. – Видимо, подумали, что никуда не денусь».

– Это хорошая новость, – кивнула я. – А теперь погляди-ка, какой там замок.

«Ци-ти-пи», – пропела синица, когда вновь вернулась.

– Вот и отлично, спасибо тебе Задира. Дальше я сама управлюсь, – сказала я и прикоснулась пальцами к висящему передо мной солнечному лучу.

Он слегка дрогнул, а после ожил, превращаясь в тонкую золотистую нить. Я наматывала её на руку, словно верёвку, пока не решила, что достаточно.

Пройдя немного вдоль стены, увидела небольшую норку и прошептала:

– Мышка, мышка, возьми нитку, завяжи в узелок, чтобы мне открыть замок.

Из норки выглянула крохотная мордочка мышонка. Он схватил маленькими лапками кончик золотой нити и юркнул в щель между досками.

Не прошло и пары минут, как мышонок показался под дверью и довольно пискнул.

– Спасибо тебе, – улыбнулась я, потянула за нить и услышала, как заскрежетал железный засов.

Ещё немного усилий, и дверь с тихим скрипом отворилась.

«Не сковали кузнецы такой замок, чтобы мне было его не открыть, – усмехнулась я. – Даром учение Немиры не прошло».

Я осторожно выглянула наружу и осмотрелась. На улице кипела работа. Люди вокруг расчищали завалы, разбирали балки обгоревших изб, латали дыры в городских стенах. Никто не обратил на меня внимания. Испачкав лицо сажей, я нырнула в ближайший проулок.

Теперь любой стражник принял бы меня за обычную горожанку, спешащую по своим делам.

Немиру я нашла недалеко от городских ворот. Она сидела на телеге, смиренно сложив руки на коленях, и что-то шептала. Со стороны казалось, что она возносит молитвы богу.

– Поехали, бабушка, а то на вас уже народ с любопытством посматривает, – тихо сказала я, присаживаясь с другого края телеги.

– Что-то ты долго, девонька, – не оборачиваясь, проворчала Немира. – Я уже подумала, что ты решила остаться.

– Нет, мне там не понравилось, – буркнула я. – Хозяин оказался совсем не гостеприимным: ни накормил, ни напоил, только под замок посадил.

Немира хмыкнула, легонько дёрнула поводья, и лошадь медленно зашагала по дороге. Я вжала голову в плечи и опустила глаза, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.

За городом шелестели деревья, задорно перекликались птицы, сквозь листву пробивались яркие солнечные лучи, виднелся край голубого небосклона. В воздухе плавали ароматы хвои и цветов.

Высокие деревья вцепились в лазурное небо, словно огромные руки. Тихий шелест листвы нарушал лишь заунывный скрип колёс. В этом непрерывном шёпоте я слышала голоса деревьев, птиц и зверей. Каждый из них рассказывал мне свою историю.

– Бабушка, а если князь решит погоню послать? – спросила я.

– Пусть посылает, – хмыкнула она. – Долго будут искать, а лес предупредит нас обо всех непрошенных гостях. Я преследователей заморочу, все дороги им переплету.

По едва заметным лесным тропам мы добрались до маленькой избушки. Окружённая высокими соснами и мощными дубами, она словно растворялась в зелёной пелене леса. Её стены, пронизанные магией, казалось, жили своей жизнью.

– Вот мы и дома, – выдохнула Немира, слезая с телеги.

Волчонок с радостным визгом выкатился нам под ноги. Он глядел с любопытством и даже позабыл, что надо рычать.

– Привет, Рат! – улыбнулась я. – Как ты тут? Не скучал ли без нас?

– Что ему скучать? Зверь всегда найдёт себе занятие, – сказала Немира, взмахнула рукой. Купленные товары плавно приподнялись и медленно полетели в распахнутые двери избушки. Мешок с кормом спрыгнул с телеги и сам вразвалку пошёл к сараю, а лошадь послушно поплелась следом за ним.

С появлением во дворе хозяйки всё закрутилось, заскрипело, задребезжало. Казалось, что дом так выражал свою радость от встречи.

Немира повернулась в сторону дороги, ведущей в лес, и тут же ветви деревьев опустились низко к земле, окружая избушку непроницаемой стеной. Тропки, тропинки и едва заметные стёжки стали расходиться, менять направление и исчезать, порой очень далеко от прежнего места. Лес, словно живое существо, беспрекословно слушался приказов Немиры. Теперь никаких проходов к избушке не было. Вокруг стояли деревья, образуя плотную, непреодолимую стену.

Солнце уползало за лес. Небо становилось всё темнее, быстро сгущались сумерки. Рат резвился во дворе, радуясь свободе, и вдруг сел на задние лапы, тревожно прислушиваясь к лесной тишине: ни звука, ни движения. Он поднял голову и тоскливо завыл.

– Ну что ты голосишь, зверь лесной? – заворчала на него Немира. – Не дадим мы в обиду Алёнку.

Глава 10.

Утро наступило неожиданно рано. Тихо покряхтывал за печкой домовой. Внезапно у двери раздалось жалобное скуление, и в тот же миг что-то влажное коснулось моей щеки.

«Алёнка! Просыпайся! Рассвело уже», – повизгивал волчонок.

– Встаю, – пробормотала я и даже отворачиваться не стала. – Тебе, наверное, есть хочется?

Зверь громко рыкнул и полез носом под ладонь, требуя ласки. Ну и как на такого злиться? Я с удовольствием запустила пальцы в его мягкий светлый мех и потрепала за ухом.

– Пойдём уже, ненасытный! Ой! – захихикала, когда волчонок схватил за подол понёвы и с силой дёрнул.

По дому разливался аромат душистого горячего хлеба. Открыв дверь избушки, я потянулась и глянула на небо. Солнце уже встало и готовилось подняться над деревьями. Пока оно только набиралось сил, чтобы добраться до земли сквозь плотный покров листьев. Я поёжилась. Воздух был наполнен свежей утренней сыростью.

Во дворе уже хозяйничала Немира.

– Доброе утро, бабушка! – поздоровалась я.

– И тебе не хворать, девонька, – морщинистое лицо Немиры расплылось в довольной улыбке. – Не даёт выспаться найдёныш твой?

– Он ещё маленький. Ему играть хочется. Пойду, по лесу с ним прогуляюсь. Может, ягод насобираю, – ответила я.

– Позавтракать не забудь, егоза. И будь осторожна, люди князя по округе бродят, тебя ищут. С самого утра в лесу шум стоит, всех зверей распугали, – буркнула Немира, поглядывая на деревья.

– Да разве ж они меня изловят? – усмехнулась я. – Даже если увидят, то поймать всё равно не смогут. Лес уж не выдаст.

– Иди уже, попрыгунья! – фыркнула Немира.

Под холстиной на столе меня ждала краюха хлеба, глиняная кружка молока и горячая каша. От предвкушения трапезы заурчало в животе. Подтянув к себе миску, я принялась за угощение. Досталось и волчонку.

После сытного завтрака мы отправились в лес. Рат неотступно шёл следом за мной, хватал за рукав и тянул вглубь чащи. Поддавшись любопытству, я побежала за ним. Вскоре перед нами раскинулось мучнисто-синее море черники.

– Вот это да! – не смогла удержаться я, разглядывая крупную ягоду, облепившую тонкие веточки кустов. – Здесь не на одно лукошко хватит.

Упругие шарики застучали по дну корзинки. Не удержавшись, закинула несколько ягод в рот, и зажмурилась – вкуснотища!

Продолжая собирать чернику, почувствовала на себе чужие взгляды. Волчонок предостерегающе зарычал и злобно сверкнул глазами. Я повернулась и увидела, как из-за дерева вышли три крепких молодца в доспехах и с оружием.

«Видимо, это те самые люди, о которых предупреждала Немира», – подумала я.

Молодцы удивлённо уставились на меня, и один из них решительно шагнул вперёд.

– Вот ты, где, ведьма проклятая. Мы тебя с самого утра разыскиваем! Светлый князь требует тебя доставить в город, – хмуро вымолвил он.

«Кажется, я их уже видела», – прищурилась я.

– Это вы из-за меня в доспехи облачились да мечи приготовили? – усмехнулась я, уперев руки в боки. – Неужели я так опасна для троих смельчаков?

– Ты давай не очень-то потешайся, – огрызнулся дружинник, взявшись за рукоять оружия. – Следуй за нами, как приказано.

– Ох, и напугали же вы меня, добрые молодцы! – фыркнула я и, прищурившись, пробормотала. – А вот сейчас как чарами ведьмовскими вас опутаю!

Первый дружинник вздрогнул и отступил, а двое других обменялись испуганными взглядами.

– Колдовское заклинание прошепчу, – продолжала завывать я дурным голосом, взметнув руки вверх. – И наведу на вас смертельную порчу.

Волчонок в тот же миг выскочил из кустов, бросился вперёд, вцепился в ногу первого дружинника и свирепо зарычал. Шерсть его встала дыбом.

– Берегись! – закричала я, вслед за этим послышался истошный мужской вопль.

Молодцы рванули в разные стороны, а их товарищ в панике пытался отпихнуть зверя. Воспользовавшись моментом, я быстро скользнула за деревья.

– Рат, ко мне! – скомандовала я, через мгновение волчонок уже сидел рядом и чесал за ухом задней лапой. – Спасибо, маленький защитник, но в следующий раз, если не прошу, не торопись мне помогать. Я бы и сама с ними справилась.

Зверёк обиженно отвернулся.

– Ну ладно, не сердись, – примирительным тоном сказала я волчонку, погладив по мягкой шёрстке.

– А эти, тоже мне вояки! – оглянулась я, продолжая слышать гневные крики княжеских дружинников. – Вот и пусть ещё поплутают. Впредь неповадно будет честной народ пугать!

Подняв руки, я начала выводить колдовской узор и шептать заклинание:

«Заворожу, заколдую, все тропинки оплету я.

С тёмным ветром повяжу́, стражу князя закружу».

Стёжки-дорожки вспыхнули на земле и начали на глазах разбегаться, и нельзя было понять, какая из них приведёт к дому Немиры, какая отправит в город, а какая могла увести ничего не подозревающих молодцев прямо в топкое болото.

– Пойдём, Рат! – позвала я волчонка. – Сегодня у нас ещё много дел, некогда нам беседы с незнакомыми мужами вести.

Мы отправились вглубь леса. Как здесь было красиво! Деревья толстые и высокие – не обхватишь руками. А грибов вокруг видимо-невидимо. Так, до вечера и бродили. Домой я вернулась с полной корзиной лесных даров.

За целый день я о незваных гостях больше и не вспомнила.

Глава 11.

– Ну что, отправила людей князя блуждать по округе? – хмыкнула Немира, заметив меня.

– Неужто доложили? – усмехнулась я.

– Вся живность в лесу только об этом говорит.

– Пусть добрые молодцы немного прогуляются. Очень уж ретивыми оказались, – отмахнулась я.

– Ну, так-то оно так, конечно, – протянула бабушка. – Только князь может не простить обиды и ещё людей пошлёт.

– Нешто не справимся с ними? – хихикнула я. – Будет нужно, я и его по самым извилистым тропкам ходить заставлю.

– Ох, Алёнка, бедовая ты у меня! – покачала головой Немира.

Следующие дни как-то совершенно незаметно слились в один. Рано утром мы уходили с бабушкой на дальнее озеро, где росли самые редкие травы. Рат всегда увязывался за нами. Если поблизости кто-то фыркал в кустах или слышался хруст ветки, то волчонок рычал и кидался на невидимого врага, отчего этот самый неприятель старался поскорее унести ноги.

Лес казался мне загадочным и прекрасным существом, в котором жило множество удивительных созданий. В каждом шорохе листвы, каждой птичьей песне, каждом луче солнца, что пробивался сквозь ветви, я видела волшебство и загадку.

Бабушка рассказывала мне о существах, которые скрывались в гуще зелени, о древних тайнах, живущих под кронами деревьев.

Каждый раз, возвращаясь, я чувствовала, что частичка этого места остаётся со мной, наполняя мою жизнь чем-то удивительным. Так прошла седмица.

Проснувшись рано, я застала Немиру за её привычным делом – перетиранием трав. С помощью заклинаний она заставила пестик и ступку работать, а сама пересыпала готовые смеси по мешочкам. Сладко потянувшись, я поднялась с постели.

Солнечные лучи проникали в комнату и освещали изрешечённое морщинами лицо Немиры. Длинные седые пряди волос свисали по её плечам, из-под тонких бровей пристально смотрели на меня глубоко посаженные глаза.

– Доброе утро, бабушка, – сладко зевнула я.

– Не знаю, доброе ли оно? – пробормотала Немира, продолжая пересыпать травы.

– Что случилось? – спросила я, откидывая назад длинную светло-русую косу.

– Беда у нас. Сам князь в лес пожаловал, – сказала она. – И он очень зол на тебя.

– Да разве это беда? – отмахнулась я. – С ним мы тоже как-нибудь сладим.

– Ну-ну, – пробормотала Немира под нос. – Все бы тебе веселиться, егоза. С самим князем решила норовом потягаться? Смотри, не заиграйся. Утянет он тебя в любовный пыл, ой, утянет!

– Глупость это всё! – я небрежна передёрнула плечами.

После завтрака я решила пойти на прогулку со своим верным спутником волчонком.

– Держись подальше от ручья, князь со свитой туда свернул, – крикнула вслед Немира.

– Не беспокойся, бабушка. Не поймать ему меня, – ответила я.

Стояла прекрасная погода. Дул лёгкий ветерок, разгоняющий надоедливых насекомых. Светило солнце. Заливались птицы.

Ещё издали я услышала ровный цокот копыт.

– Наверное, князь со своими людьми, – прошептала я Рату, пытаясь рассмотреть всадника.

Богатая, расшитая замысловатым узором одежда выделялась ярким пятном среди зелени. Красавец-конь нетерпеливо бил копытом под хозяином. Слегка сощуренными глазами молодец вглядывался в заросли вдоль тропинки.

«Точно князь. Интересно, а где его гридни2? – подумала я. – Неужели отстал от товарищей своих?»

Из чистого озорства я выглянула из укрытия и спряталась вновь. Князь заметил меня и направил коня в мою сторону. Усмехнувшись, я стала перебегать от одного дерева к другому, заманивая его в чащу.

– А ну, стой! – крикнул он.

– Ага! – ответила я и со смехом кинулась к кустам.

«Здесь коню не пройти. Придётся князю пробираться пешком», – хмыкнула я.

– Стой, тебе говорят! – снова закричал он, слезая с коня и накидывая поводья на низко торчащую ветку. – Всё равно поймаю!

– Поймай! – усмехнулась я, подмигнув Дубра́вицам и Зелени́цам, лесным девам, что прятались в густой листве.

– Май… май… май…– они подхватили и разнесли звук по всему лесу.

Князь кинулся в одну сторону, но голос уже звучал позади. Он развернулся – голос уже слышался слева. Огромная ветка упала поперёк тропинки, едва не задев его.

Тут Пущеви́к на помощь пришёл: начал руками-сучьями царапать и хватать за одежду незадачливого путника.

Князь отчаянно пытался выбраться из западни: то одна ветка вцепится в кафтан, то другая встанет на пути. С десяток ссадин и порезов уже красовалось на его благородном лице.

Я только посмеивалась, наблюдая за неудачными попытками поймать меня. Он уже был вне себя от ярости, на чём свет стоит, клял лес и всех его обитателей.

– Поймаю, и тогда милости не проси! – закричал князь, и эхо разнесло по лесу: «Проси, проси, проси!»

– Дурной у тебя нрав, молодец, – рассердилась я. – Сначала девицу спасаешь, а потом убить грозишься.

– Запутать меня хочешь? – рыкнул он, стряхивая с себя грязь и остатки паутины. – Не стал бы я такую змею подколодную спасать, сам бы лучше убил.

– Больно ты переменчив: то красавицей зовёшь и целоваться лезешь, а то змеёй подколодной кличешь, – промолвила я, выступая из-за дерева.

Князь сделал шаг навстречу, волчонок выскочил из кустов, зарычал и оскалился.

– Тихо, Рат! – приказала я, вскинув руку в предостерегающем жесте.

– Не подходи ближе. Всё равно не поймаешь, только себе хуже сделаешь, – тихо сказала я.

– Я ни тебя, ни зверя твоего не боюсь, ведьма проклятая! – крикнул он.

– Какая я тебе ведьма? – рассерженно нахмурилась я. – Я ведунья! Никому зла не желаю, людям и зверям помогаю.

Князь окинул меня внимательным взглядом с головы до пят.

– А как ты тогда из-под замка сбежала? Зачем людей моих заставила три дня по болоту бродить? На каком языке с духами лесными разговариваешь? – сквозь зубы процедил он. – С нечистой силой дружбу водишь, оттого и сила твоя! – заключил князь.

– Никогда я с нечистью не водилась. Я их не трогаю, они ко мне не лезут, вот и вся дружба наша, – обиделась я. – Сам ведь когда-то меня от кикиморы болотной спас.

– Не помню такого. Когда такое было? – князь непонимающе уставился на меня.

– Четыре лета назад, – сказала я. – Я с дедом рыбачить напросилась. Он за хворостом пошёл, а меня на берегу оставил. Стали тут меня русалки зазывать, я со страху в лес бросилась, так к кикиморе в руки и попала. Она меня в болоте утопить хотела. Если бы ты вовремя не подоспел, то не разговаривала бы мы сейчас с тобой. Я хоть и была в беспамятстве, но лицо твоё запомнила.

Князь нахмурился, стёр пот со лба, напряжённо размышляя.

– Не должна была ты ничего помнить, – пробормотал он, и чуть громче добавил: – А ежели это ты была, то скажи, что я тогда обронил.

– Ты обронил соколиное пёрышко. Я его себе на память оставила, – усмехнулась я.

Князь с подозрением посмотрел на меня и выразительно моргнул.

– Чудеса, да и только!

Пожалуй, он был действительно удивлён тем, что когда-то спас меня.

Глава 12.

– Выходи, не бойся. Не трону я тебя, – князь отступил.

– А не врёшь? – прищурила глаза я, с любопытством разглядывая его.

– Вот тебе слово моё княжеское, – ответил князь. – Пальцем не трону. Только если слегка пожурю.

Я вскинула подбородок и не спеша вышла из тёмных зарослей на освещённую солнцем поляну.

– За что это? – удивилась я.

– Как это за что? – спросил князь ухмыляясь. – Ты меня прилюдно оскорбила, за такую провинность полагается наказание. Но я готов простить тебя, если подойдёшь и поцелуешь.

– Как тебе не совестно, княже, такое просить? Думаешь, если я сирота, то за меня и заступиться некому? Да я сама отпор могу любому дать! – возмущённо вскрикнула, делая шаг вперёд.

– Да понял я уже, понял, что был не прав, – махнул рукой князь, отступая чуть в сторону. – Лучше поведай, почему такая девица-раскрасавица в лесу дремучем живёт?

– Нравится мне здесь, да и молодцев приставучих не водится, – усмехнулась я, перебирая косу тонкими пальцами.

Князь удивлённо посмотрел и спросил:

– А не боишься, зеленоглазая, что зверь дикий на тебя нападёт, или лихой человек обидит, или нечисть вдруг повстречаешь?

– Звери меня все в лесу знают, с нечистью местной тоже уговор имеется, а людей мне бояться нечего. Кто ко мне с добром, тому и я помогу, а кто со злом явится, пусть сам боится, – ответила я.

Князь задумчиво посмотрел на меня, нахмурился, оглянулся, словно к чему-то прислушивался.

Теперь я увидела его затылок, волосы коротко стриженные. Глядя на его прямую спину, невольно хотелось и самой расправить плечи – высокий, статный. Настоящий богатырь! Сердце трепыхалось испуганной птицей от взгляда на него.

– Чудная ты, веду́нья. Рядом с тобой и я странным становлюсь, – наконец вымолвил он. – А может, ты морок на меня навела или зельем колдовским опоила.

От его насмешливого тона и надменного взгляда я горделиво вздёрнула подбородок.

– Возвращайся-ка ты в город, князь, – тихо сказала я. – Поздно уже.

«Гляди-ка, что удумал: зельем я его опоила? Вот супостат окаянный!» – про себя ворчала я.

– Как же я вернусь, если ты меня в непроходимую чащу завела? – удивлённо вскинул брови князь. – Видно, хочешь, чтобы я тут сгинул.

– Мой друг проводит тебя к дороге. Следуй за ним, не заблудишься.

Князь взглянул на меня и глаза наши встретились. Я вспыхнула и быстро отвернулась. Больше на князя не смотрела.

– Рат, проводи гостя в город, а потом возвращайся, – сказала я.

Князь недовольно фыркнул, но послушно последовал за волчонком, и вскоре их силуэты растворились в густых зарослях. Я смотрела им вслед, пока очертания неясных фигур не исчезли из виду, только потом печально вздохнула и отправилась домой.

– Что-то ты больно хмурая сегодня? – спросила Немира, увидев меня. – Случилось чего?

– Ничего не случилось, – пожала плечами. – Вот только князя в лесу повстречала.

– И что он? – бабушка насторожилась.

– В город отправила с провожатым.

Немира, заметив, что я не расположена говорить, больше не стала приставать.

Вскоре вернулся волчонок и привычно забрался под крыльцо. Моё настроение с каждой минутой портилось всё сильнее. Полночи я не могла уснуть. Мысли текли медленно, вяло, тяжело и своей беспросветностью напоминали болотную жижу. Перед глазами стоял весёлый с хитрой улыбкой князь. Он словно звал за собой вглубь густого леса.

Остаток ночи я то проваливалась в недолгий тревожный сон, то находилась в дремотном состоянии, когда реальность видится, словно через пелену плотного тумана.

Рассердившись на саму себя, вскочила. А ну, хватит дурацких мыслей!

Откинула одеяло, спустила босые ноги на ледяной пол, поднялась и с закрытыми глазами пошла к двери. На ощупь отыскала ковш, зачерпнула воды из стоявшей на лавке бадьи и вышла на крыльцо. Ночь выдалась промозглой. Холодный воздух почти сразу пробрался под тонкое полотно рубахи. Кваканье лягушек и мерный стрёкот сверчков не отозвались покоем в душе.

Завернув за угол дома, я повернулась в ту сторону, где уже проглядывала полоска будущего восхода, и тонкой струйкой начала лить воду из ковша на лицо. Мои губы с усилием шевелились, на выдохе шепча защитный заговор, торопясь, но, не сбиваясь, как учила Немира.

Намокшая рубашка облепила тело, вытягивая тепло, босые ступни онемели от ледяной росы, но я ничего не чувствовала. Старалась прогнать тревожные мысли и дурное предчувствие.

– Алё-ё-ёнка-а! – послышался тихий далёкий голос.

Казалось, звук шёл одновременно со всех сторон, словно множество голосов слились в один.

– Алё-ё-ёнка-а! – снова, то ли стон, то ли хриплый шёпот поблизости.

Я с опаской посмотрела на высокую стену деревьев, стоявшую поодаль. Странный звук заставил меня вздрогнуть и замереть.

«Это что ещё такое? Кто меня может звать? И голос какой-то странный, вроде как нечеловеческий, – подумала я. – С нечистью местной мы договорились: они к нам не лезут, в лесу не бесчинствуют, а мы их не трогаем».

По спине пробежал предательский холодок, и я выдавила мгновенно осипшим голосом:

– Эй! Кто здесь?

– Алё-ё-ёнка-а! – яростный порыв ледяного ветра ударил меня в спину и швырнул на землю.

– Кто ты? – прошептала я, оглядываясь по сторонам и пытаясь обнаружить источник звука. – Что тебе от меня нужно?

Длинный тяжёлый выдох прокатился эхом по вершинам деревьев.

В этот момент из-за угла показалось встревоженное лицо Немиры.

– Пойдём в дом, Алёнка, не нужно здесь стоять, простынешь ещё, – прошептала она, хмурясь и озираясь.

– Бабушка, ты тоже это слышала? – ошарашенно спросила я.

– Ничего я не слышала, девонька, – пробормотала она. – Показалось тебе. Мало ли что спросонья привидится.

Глава 13.

Утро выдалось безветренным. Даже лёгкого дуновения не ощущалось. Вскоре после того, как поднялось солнце, я направилась в лес, желая уйти от собственных мыслей. Беспокойный сон и ночное происшествие сказались на мне: тело, словно одеревенело.

Волчонок бежал рядом, но мне было не до него. Хотелось немного развеяться.

Погрузившись в размышления, я не заметила, что далеко отошла от дома. Осторожно спустилась в глубокий овраг, по дну которого протекала небольшая речушка. Вода в ней была темно-коричневой и прохладной. Я присела на корягу, ласково потрогав воду, словно это живое существо.

Заглянула в сверкающую на солнце поверхность, с неё на меня смотрели грустные омуты собственных зелёных глаз.

«А может, ты морок на меня навела, или зельем колдовским опоила?» – вспомнились холодные слова князя. Я тяжело вздохнула и принялась расчёсывать волосы, медленно проходя прядь за прядью. Противные слёзы таки сорвались, орошая щёки.

– Эй, девица! – внезапно услышала голос и от неожиданности выронила гребень.

Раздался весёлый смех, звонкий, как колокольчик. Волчонок с рычанием бросился к воде, но почти сразу отпрыгнул и начал яростно отфыркиваться.

Снова послышался громкий смех.

– Кто здесь? – я поспешно вскочила на ноги и оглянулась, пытаясь найти источник звука.

Ветки склонились, создавая мягкий полумрак. Из прибрежной заводи вынырнула девичья голова.

– Это я, – услышала мелодичный голос. – Убери своего зверя, а то утопнет. Возись с ним потом.

Из камышей выплыла девушка.

– Купа́лка? Ты, что ли? Вот напугала! – выдохнула я, усаживаясь обратно. – Рат, поди сюда.

Волчонок сел на задние лапы и по очереди смотрел то на меня, то на незнакомку.

Девушка подплыла ближе. Её изумрудно-зелёные волосы колыхались в воде, словно живые змеи. Она смотрела на меня во все глаза, будто я была невиданным существом, которое внезапно выбросило на берег.

– Что тебе нужно? – спросила я.

– Я здесь живу, – озорно сверкнула бирюзовыми глазами дева, поигрывая хвостом, наполовину скрытым под толщей воды. – А я тебя знаю. Ты Алёнка, помощница Немиры.

– Ну, да, – ответила я, рассматривая купалку. – Только не помню, чтобы мы с тобой встречались.

– Про тебя мне сёстры рассказывали, – вымолвила девушка, задумчиво перебирая пальцами зелёные волосы.

Со стороны заводи послышались хихиканье, шёпот и шелест.

– А как звать-то тебя?

– Моё имя Вели́на, – ответила она, продолжая внимательно смотреть на меня, словно пытаясь прочитать мысли. – Почему ты плакала?

– Тебе показалось, – сказала я, вытирая мокрые щёки.

– Я слышу, когда говорят неправду. Она звучит как скрежет, – раздался звенящий голос Велины, на её по-детски наивном личике застыло напряжённое выражение.

– Ну, хорошо, – тяжело вздохнула я. – Если честно, я расстроена. В последнее время со мной много чего произошло. Сложно в этом разобраться, и меня это печалит.

– Человек – что мотылёк, который летит на свет и обжигает свои крылья в пламени, – сказала Велина, похлопав длинными ресницами.

– Мне делается тошно от твоих речей, – нахмурилась я. – Нет у меня никаких крыльев, и я никуда не собираюсь лететь.

– Перед тобой две дороги: пойдёшь по одной – обретёшь счастье, свернёшь на другую – зло накинется на тебя, – продолжала говорить купалка. – Только тебе решать.

– Не понимаю, о чём ты тут толкуешь.

– Возвращайся домой, – задрожал голос Велины. – Если позовут, иди, не отказывайся, а то, что в руки само пойдёт, не бери.

– Разгадывать твои загадки у меня нет желания, – рассердилась я, вставая с коряги, – Засиделась я тут. Бабушка уже заждалась. Оставайся с миром купалка.

– Лёгкой тебе дороги, Алёнка.

Попрощавшись с Велиной, я отправилась домой.

Солнце медленно перевалило за полдень. В лесу было так тихо, что казалось, будто от чьего-то присутствия звери и птицы затаились, и замерла листва на деревьях.

Не успела подойти к дому, как увидела, как три воя3 из княжеской дружины не торопясь въезжали во двор.

Одного я узнала. Это был тот самый дядька Анисим, которого я видела возле князя.

Немира вышла на крыльцо и внимательно посмотрела на гостей. От её зоркого взгляда ничто не могло укрыться.

– Бабушка, как же эти люди смогли пройти к дому нашему? – ошарашенно спросила я у неё.

– Мне было известно, что княжеские послы к нам едут, – спокойным тоном сказала Немира.

– Зачем же ты пустила их сюда? Почему не отвела беду? – прошептала я, круглыми от страха глазами рассматривая гостей.

– Эти люди не со злым умыслом к нам прибыли, – сказала она. – Князь решил с тобой полюбовно договориться.

Дружинники спешились и, придерживая коней, подошли ближе.

– С чем пожаловали, гости дорогие? – почтительно поклонившись, спросила Немира.

– Здрава будь, хозяйка, – вымолвил дядька Анисим. – Светлый князь приглашает к себе твою помощницу.

Я быстро справилась с накатившим испугом и теперь демонстрировала степенное спокойствие.

– Зачем я ему понадобилась? – прищурилась я.

– О том мне не докладывали, – ответил он, учтиво склонив голову. – Только проводить велено.

– Я подумаю, – сказала я и отвернулась.

– Ты чего, девка, белены объелась?! – возмущённо вскрикнул дружинник. – Нешто не знаешь, что приказы князя все обязаны выполнять. Нечего здесь думать. Если понадобится, мы и силой тебя отвезём!

– А я нашлю на вас проклятие, мор и лихоманку, – разозлилась я.

И тут я ойкнула. Дядька Анисим подскочил ко мне, схватил за руку и дёрнул. Вот изувер!

– А вот грозить мне не следует, – с убийственным спокойствием вымолвил он, – с нами поедешь, это дело решённое.

Я широко распахнула глаза в надежде, что молния появится в небе и ударит в него, и услышала рычание Рата. Острые белые зубы волчонка хищно оскалились.

Полагаю, дружинник князя не понял предупреждения зверя, но руку мою отпустил, и даже странно покосился на меня. Я бросила Рату благодарный взгляд и сказала:

– Никогда больше не прикасайтесь ко мне, иначе очень пожалеете, уж это я вам обещаю!

– Ведьма, – бросил он осторожно, но зло, и отступил на шаг. – Не поедешь, сожгу вашу кривобокую развалюху.

Я испуганно оглянулась на бабушку, но она была на удивление спокойна.

– Не бойся, Алёнка, поезжай с ними. Не тронет тебя князь, – сказала Немира, а потом перевела взгляд на дружинника и строгим тоном произнесла:

– В следующий раз, как решишь расправой грозить, помни, кто хозяйка здесь. Я ведь и рассердиться могу.

Глава 14.

– Ну, что, девонька, готова в путь-дорожку отправиться? – посмотрела на меня Немира.

– Поеду, пожалуй, – сказала я, запрыгивая на коня дядьки Анисима.

Жеребец радостно заржал, подскакивая на передних ногах. Дружинник не заставил себя долго ждать и бросился ко мне.

– Ты что же собралась на моём коне ехать?

– Вы же сами сказали, что князь меня к себе позвал, – насмешливо сверху вниз бросила я. – Нешто мне пешком за вами идти?

– Может, тебе удобнее будет на возу? – дядька Анисим, как мог, старался быть дружелюбным. – Я видел, что у бабки твоей стояла телега во дворе.

– Нет. На коне быстрее будет, – упрямо отрезала я.

– А ну, слезай! – закричал дядька Анисим, дёрнув меня за ногу.

– Да как вы смеете меня хватать! – возмутилась я. – Вот увижу нынче князя, всё ему расскажу.

– Не увидишь ты его сегодня!

– Это почему же? – насторожилась я.

– Князь из города уехал и велел глаз с тебя не спускать до его приезда.

Я застыла в седле. Только руки, сжимающие поводья, мелко задрожали.

– Зачем же вы за мной в лес явились? – обиженно выдавила я.

– Приказ исполняли, – сухо ответил дядька Анисим.

– Велено тебя в город доставить и дожидаться возвращения князя, – внезапно заявил молодой вой, стоявший впереди.

Я с негодованием взглянула на него.

– Никуда я с вами не поеду. Прочь идите. А ну…

– Не нукай, не запрягла, – резко бросил дядька Анисим. – Сходи с коня, говорю, и пересаживайся на воз!

Я медленно соскользнула с седла, передав дружиннику поводья. Дядька Анисим бросил злой взгляд на воя, тот опасливо отступил на шаг назад.

– Куда же мне теперь, неужели снова в темницу? – совсем тихо спросила я.

– Нет, князь велел в хоромы свои тебя проводить, – вполголоса ответил дядька Анисим.

Некоторое время я ждала, пока вои запрягали нашу старенькую кобылку. Лошадка стояла спокойно, словно обдумывая предстоящий путь.

– Пахомий, правь телегой, – приказал дядька Анисим. – Гордей, держись позади, а я впереди поеду.

Я села на возок, и обоз тронулся в путь. За телегой, привязанный к борту, бежал жеребец Пахомия.

– Ты, девица, не дуйся, – миролюбиво сказал дядька Анисим. – Наш князь хоть и горяч, но отходчив, – и пришпорив коня, поехал вперёд.

Отряд неторопливо двинулся в путь. Лошади фыркали, отгоняя хвостом назойливых мух. Телега чуть-чуть поскрипывала колёсами. Всадники напряжённо всматривались в тёмную зелень деревьев, опасаясь, что в любой момент из зарослей выскочит дикий зверь или злобная нечисть.

Впереди за дубравой шёл глубокий, разветвляющийся на два рукава овраг. Сразу за ним начиналась дорога, ведущая в город. Солнце неторопливо опускалось к окоёму4, окутывая всё вокруг золотистым светом. Вдали на пригорке уже можно было разглядеть очертания ворот и частокола.

Вскоре телега затарахтела по широкой, аккуратно вымощенной брусом улице. Обогнув центральную площадь, дядька Анисим въехал в ворота детинца5, заворачивая на княжий двор. Тот был просторным, а терем крепким. За хозяйственными постройками виднелся большой сад.

Дворовая челядь галдела вокруг, пока я осматривалась. В этой части города мне ещё не доводилось бывать.

– Мы думали, ты на охоте был, Анисим Егорыч, – полетели со всех сторон весёлые бабьи голоса.

– Нет, он на рыбалку ездил. Глядите, какую русалку поймал и князю привёз! – раздалось дружное гоготание.

– А ну, цыц, курицы! – прикрикнул на них дядька Анисим. – Девицу отведите отдыхать с дороги. Князь, как вернётся, сам решит, что с ней делать.

Горница, в которую меня привели, оказалась просторной, с большим очагом и широким ложем. Расписанные стеблями трав и цветами стены радовали глаз. Ложе было украшено мягкими подушками и одеялами, приглашая меня отдохнуть и расслабиться после долгого пути.

Из небольшого оконца открывался вид на сад. Прямо передо мной тесно росли кривые старые яблони. В закатных лучах солнца они казались древними стражами, хранящими множество тайн.

Дверь за мной затворилась. Я опустилась на мягкий ворс ковра и зарыдала, отчаянно и горько.

Прорыдавшись, села, обняв колени. Откуда-то со двора доносились разговоры и смех.

«Может, это надо мной народ потешается? Да и пусть смеются, всё равно здесь не останусь. Вот дождусь князя, выслушаю, что ему надобно от меня, и вернусь в лес», – подумала я, вытирая рукавом слёзы.

На окошко быстро наваливался вечер. Я смотрела, как в небе одна за другой зажигаются звёзды. «Если бы знала, что меня здесь так встретят, не поехала бы. Да и плевать мне на то, о чём люди судачат. Другие терпят, и я вытерплю, и не такие тяготы выносила», – проносились мысли в моей голове.

Пылали толстобокие свечи, заливая стены и потолок трепещущим от сквозняка неровным светом.

С приклеенной улыбкой в горницу проскользнули девки. На столе появились прикрытые рушником пироги и крынка молока. Я вздохнула, но начала жевать.

«Им бы, наверное, всем хотелось, чтобы я голодом себя заморила, но не дождутся», – подумала я, откусывая большой кусок пирога.

Глава 15.

Сумерки превратились в плотную пелену ночи, украшенную яркими жемчужинами звёзд.

«Как же домой хочется!» – зевнула, прикрывая глаза.

Почти тотчас же на меня навалился тяжёлый сон, какой всегда случается после сильных переживаний, когда не только тело, но и душа не способна держать на себе груз дневных забот.

Во сне привиделся высокий человек с бледной, словно у мертвеца, кожей, и с острым, как клюв коршуна, носом. Его чёрные длинные волосы почти скрывали глубоко посаженные тёмные глаза. Незнакомец стоял в саду под старой яблоней и звал меня к себе, предлагая сойти вниз.

В темноте подошла к двери, холодом обдала железная ручка, и я дёрнула её, чтобы покинуть горницу.

В пустом проёме перехода никого не было, лишь светец, вставленный в витое кольцо, тускло освещал стены. Я прошла немного вперёд, завернула за угол – никого. Босые ноги чувствовали гуляющий по полу сквозняк.

Ледяной холод пробежал по венам, прежде чем я услышала сдавленный шёпот:

«Алё-ё-ёнка-а-а!»

В ужасе я рванула вперёд, выскочила во двор – незнакомец уже ждал меня. Гнетущую тишину прерывало только тяжёлое дыхание мужчины.

– Вам худо? – спросила я.

– Ворот душит, но снять нет сил, – он указал на расшитый пояс, плотным кольцом обхвативший его жилистую шею.

– Давайте я помогу развязать, – кинулась было вперёд.

– Не под силу тебе сейчас, – отшатнулся незнакомец. – Твоё дело – сундук открыть.

– Какой сундук? – удивлённо протянула я.

Мужчина замолчал и начал растворяться в воздухе.

– Постойте, какой сундук? Слышите?!

Но чужак ускользал от меня, таял в лучах зари. Утро? Утро!

Я проснулась в липком поту. Тревожно огляделась по сторонам и заметила князя, сидящего на лавке. Он смотрел на меня так пристально, словно не видел до этого вовсе.

– Здрава будь, ведунья! – кивнул он.

– И тебе доброго дня, княже, – настороженно проговорила я, поднимаясь с ложа. – С чем пришёл?

«И этот туда же? Неужто погубить меня решил, бросить на бесчестие да насмешки злые?» – подумала я, сжимая кулаки и хмурясь.

– Чего насупилась, что птаха малая? – спросил князь, продолжая разглядывать меня. – Или плохо принимали тебя здесь?

– Хорошо встречали, обманывать не стану, – посмотрела я на него, нервно теребя кончик косы. – Да только не пойму, зачем ты, князь, к девице в горницу явился. Или недоброе чего задумал?

– О том не беспокойся, – в предостерегающем жесте поднял он руку. – Никто про то, что я был здесь, не узнает.

– Тогда зачем пришёл?

Князь помялся, перевёл взгляд на стол:

– Я, кстати, кое-что тебе принёс. Вот, угощайся.

Поверх льняной тряпицы лежал медовый, с выбитым рельефным рисунком пряник, в виде расписного петушка.

– Благодарствую, – сухо произнесла я, но в руку подарок не взяла. – Не лукавь, княже. Говори, зачем прислал за мной.

– Помощь мне твоя нужна, ведунья, – наконец выдавил он.

– Вот как! – вскинула правую бровь. – И чем же я могу тебе помочь?

– Старый колдун наслал на меня проклятие. И теперь я ищу того, кто сможет его снять, – выпалил князь.