Развилка на зелёном поле бесплатное чтение

Глава 1

Мраморные ступени вели вниз к двустворчатым стеклянным дверям. Стук каблуков звонким эхом разлетался по корпусу университета.

– Адриана!

Я спрыгнула с последней ступени и развернулась к нагонявшей меня Моник.

– Ты забыла свою тетрадь, – пытаясь отдышаться, сказала она. Моник вручила мне тетрадь с изображением осени на обложке и улыбнулась. – Я тоже решила уйти с последних лекций.

Мы вышли на улицу. Щедрый солнечный свет разливался с утра, проникал сквозь листья, играл жёлтым цветом на тротуарах и поднимал всем вокруг настроение. И я улыбалась.

– Чудесный день!

– А какая нас ожидает ночь! – Моник хитро подмигнула мне. – Ты же идёшь на сегодняшнюю вечеринку?

– А ты сомневаешься?

– Нет, – Моник пожала плечами. – Просто ты говорила, что Патрик не хочет…

– Захочет! – перебила я подругу. – Сегодня у нас дата. Два года я терплю его настырный характер. Должен же он пойти мне на встречу, хоть раз. – Мы посмеялись.

Затем Моник стала серьезнее.

– Адриана, я считаю, что тебе с ним очень повезло. Он красивый и умный. Играет на гитаре – талантливый. Представляешь, в этом году вы уже получите дипломы и…

– … готовы к тому, чтобы создать семейную жизнь, – закончила я мысль Моник. – Вот как раз сегодня я собираюсь ему на это намекнуть. Либо мы женимся после выпускного, либо пусть не морочит мне голову, – на этих словах я споткнулась, выронила сумку и угодила в руки какому-то незнакомцу. Я подняла голову, но не узнала в нем ни профессора, ни студента. Да и на вид он вряд ли походил на студента. В уголках глаз морщинки-лучики выражающие добродушие и оптимизм. Аккуратная бородка обрамляла волевой подбородок и скулы. Волосы чёрные были ему до плеч и завивались. Он напоминал мне скульптора или художника, отсюда я и сделала вывод, что он из корпуса искусства и дизайна.

– Простите. Я такая неуклюжая.

Мужчина с улыбкой подобрал сумку и отдал мне. Мы с Моник вышли за ворота, но я ещё долго чувствовала на себе его взгляд.

– Ты видела, как он разглядывал тебя? – шипела поражённая Моник.

– О Господи! Я привыкла, что мужчины смотрят на меня. Вполне нормальная реакция, когда симпатичная молодая девушка падает прямо в руки.

– А представляешь, если это судьба?

– Что?! Не-ет… Я по уши влюблена в Патрика. И без пяти минут его жена, – я подошла к своему велосипеду, отличающемуся от всех в ряду своим ярко розовым цветом с пушистой сидушкой. Сама сшила чехольчик из старой меховой жилетки. – Ладно, – вздохнула, – всё это не важно. Мне пора, Моник. Меня ждут.

– О-о-о… кто он?

– Она. Моя подруга детства приехала в Ниццу специально, чтобы повидать меня, – непринужденно объяснила я, пока выводила велосипед на дорогу. У Моник машина, и ключи уже позвякивали в её руке. – Уже договорились пообедать вместе, не могу отказать. Мы учились в одной школе и не виделись сто лет.

– Ну, удачи! – ласково улыбаясь, воскликнула Моник и начала удаляться. – Вечером увидимся. Чмоки-чмоки!

Чтобы доехать до ресторанчика «Оливьера», пришлось оставить велосипед и взять такси. Алекс уже ждала меня пятнадцать минут, когда я наконец объявилась. Я спешила, натыкалась на стулья. Алекс помахала мне со своего места и хорошо, потому что я бы не узнала её. Её стиль кардинально изменился. С волосами она сделала что-то невообразимое: покрасила их в черный и ко всему прочему добавила синие перья. Тёмно-красные губы, почти коричневые, пирсинг в носу – большая блестящая капля сверкнула на свету, когда она поднялась со стула. Да, теперь Алекс соответствовала своему буйному характеру.

Но что это? Алекс была не одна. Напротив неё сидела до боли знакомая девушка азиатской внешности. Я вскрикнула от счастья:

– О Господи, Элайя! – и как ненормальная бросилась подруге на шею.

Алекс не упоминала, что приедет с кем-то ещё. Они сделали мне сюрприз. Две дурочки довели меня сентиментальную до слёз.

О чём мы только не говорили! Мы так давно не виделись, что нам было что обсудить. А главные новости касались августа 2013, потому что я услышала неопровержимые доказательства тому, что гадание Феделм оказалось не напрасным, хотя бы по отношению к моим подругам.

– Вы обе в курсе, что моё желание сбылось путём жестких моральных испытаний, – говорила Алекс О'Ши. – Я вышла замуж за… – барабанная дробь по столу: – Слэйна!

Мы с Элайей выдали восторженный возглас на всю «Оливьеру». Официанты покосились на наш столик, и мы захихикали.

– И как семейная жизнь? – шёпотом спросила я.

– Я на третьем месяце! – Алекс почти подпрыгнула на стуле, а вслед за ней и мы, радуясь и поздравляя.

– Жаль, ты не присутствовала на свадьбе, Адриана, – в голосе Элайи прозвучала самая искренняя досада. – И не увидела скандальную её часть.

Я подняла бровь, не понимая. Алекс рассказывала про свой знаменательный день и высылала потрясающие свадебные фотографии, но ни словом не обмолвилась о чём-то «скандальном».

– Не слушай ее! – Алекс махнула рукой на подругу. – Она имеет в виду наш свадебный танец. Он вышел сексуальнее, чем я планировала. Всё банально просто: во время танца у меня упал лиф.

– Да ну! – воскликнула я, разинув рот. – И ты мне не рассказала!

– Стыдно было. А вот наша Элайя обосновалась в Китае, чего ты точно не знаешь.

Я перевела взгляд на Элайю. С Алекс мы поддерживали связь, время от времени переписываясь в WhatsApp. Мы подписаны друг на друга во многих соцсетях, что позволяло рассматривать фотки и радоваться друг за друга. Элайя же, уехав в Китай на учебу, отделилась от мира, и мы долго не могли с ней связаться. Алекс, чтобы пригласить подругу на свадьбу, передала приглашение через родителей Элайи. Так они и нашлись. И теперь обе подружки сидят передо мной, и я очень счастлива их видеть.

– Да. Я китаевед, – ответила радостная Элайя. – Всё это время изучала Синологию. Собираюсь прожить в Китае всю свою жизнь. Я так благодарна Феделм за то гадание, потому что родители не разделяли моего желания связать жизнь с Китаем и её историей. Считаю, что гадание и стало моим спасением.

– Здорово, – сказала я, не поднимая взгляда от своего коктейля.

– Адриана? – Алекс попыталась заглянуть мне в лицо, а Элайя взяла меня за руку. – А твоё желание сбылось?

За долгим молчанием часто следует что-то интересное. Но не в моём случае. Я нисколько не расстроена, поскольку мои подруги счастливы в своем статусе, а я сглупила, выбрав несбыточное желание. Я даже не представляла, как оно должно сбыться. И стоило ли признаваться подругам, что я отнеслась к гаданию несерьёзно: прожить две жизни за раз… и придумала же!

Поэтому без тени смущения я ответила на вопрос Алекс «нет», отрицательным жестом головой.

Или ЕЩЁ нет.

Остаток дня у меня прошёл незаметно. Я искала платье для вечеринки. Алекс и Элайя помогли выбрать подходящее. Я рассказала подругам о своем парне Патрике. О том, как мы познакомились в библиотеке. Банально и не романтично, но если учесть тот факт, что за Патриком увивались тысячи стройных богатеньких француженок, а он всё же остановил выбор на землячке из Ирландии, которая не могла предложить ему ничего, кроме отличной физической близости, значит всё было не так плохо. Я не блистала внешностью. Рост у меня пять футов три дюйма и даже на каблуках я не становилась выше всех тех «модельной» высоты девушек, что учатся в нашем университете. Я от природы блондинка, но три месяца назад осветлила волосы до молочной белизны. Патрик стал называть меня «Полу альбинос», потому что, вдобавок к волосам, кожа у меня бледная и не поддаётся воздействию солнечных лучей. Проведи я день на пляже, моя кожа обгорит, покроется волдырями и облезет. Но я не обижалась ни на Патрика, ни на свою маму, которая выразилась одним словом: «Ужас!». Мне нравилось и не в моем характере кого-то слушать.

Вечеринка на Лазурном берегу была в самом разгаре, когда мы с Моник приехали. Это Моник опоздала. Пробило колесо на повороте к моему кампусу. Она мне так прямо и заявила: «Это ты невезучая!». Я приняла шутку и взяла на себя участь заплатить за такси. А её «Пежо» мы отогнали на стоянку.

– Завтра разберусь! – бросила Моник, хватая меня под руку.

Пляж кишел полупьяными парнями в шортах, летних майках или без них, а кто-то в гавайских рубашках. И девушками в открытых платьях. Некоторые осмелились надеть верх купальника, сочетая с гламурными джинсами или короткими юбками. Мы с Моник обе были в черных откровенных платьях. Едва мы ступили на территорию с гремящей музыкой и разноцветными огнями, перед нами образовался парень с подносом. Моник выбрала мартини, а я безалкогольный коктейль. Мне ещё с Патриком разговаривать, так что нужно было сохранить трезвость ума.

Только его почему-то ещё не было. Я любила все эти пляжные вечеринки только с тем условием, что Патрик был со мной. А Патрик всегда бывал со мной! В нашем университете мы славились парой. Но сегодня ровно до полуночи я оставалась чужой на этом празднике весны. Патрик приехал злой и не для того, чтобы повеселиться, а чтобы забрать.

– Что ты себе позволяешь? – крикнула я, когда Патрик схватив меня за локоть, повёл к выходу.

– Мы уезжаем отсюда, не понятно? – грубо бросил он в ответ.

– Никуда я с тобой не поеду! – я высвободилась и отошла от него на несколько шагов. Мои щёки налились кровью от злости и обиды. – Что всё это значит? Мы же договаривались вместе…

– Я ясно выразился, что у меня нет настроения идти на это мероприятие. Это ты меня не слушаешь, Адриана!

– Ну и отлично! Тогда проваливай и сиди дома. А я остаюсь!

Патрик подошёл ближе, и чтобы не привлекать к ссоре внимания, заговорил мягче, умерив пыл:

– Моя девушка не останется одна здесь. Если я не иду на вечеринку, то и ты должна остаться дома. Сложно понять? Я никогда тебе не отказывал, но сегодня ты могла бы пойти мне на уступки. Один единственный раз.

– Ладно, – я взяла его за руку, и мы вышли на набережную. Так даже лучше. У нас появился шанс поговорить в бесшумной обстановке. Я на минуту представила, как Патрик становится на одно колено и произносит заветные слова: «Адриана, я люблю тебя больше жизни. Выходи за меня!». Я не знала, почему так сильно мечтала выйти замуж за Патрика. Трудный вопрос, на который невозможно ответить с непоколебимой уверенностью. Наверное, все женщины такие.

На ночном тёмно-синем, почти чёрном, небе хорошо виднелись разные по размеру точки, которые отражались в спокойных водах Лазурного берега. Музыка осталась позади, и мы, согреваясь в объятиях друг друга, прислушивались к всплеску волн.

– Патрик? – я крепче обняла его широкую талию, когда мы остановились.

– Гм?

– А ты представляешь наше будущее?

– Честно? Не думал о нём вообще.

Меня такой ответ задел за живое, и я отошла.

– То есть… после выпуска, ты не планируешь быть со мной?

– С чего эти вопросы, Адри?

– Ты никогда не говорил мне, что любишь.

– А ты?

Он прав. Я тоже не говорила, но не потому, что не любила. Потому что ждала первого шага от него.

– А я ведь мечтаю выйти за тебя замуж, Патрик. Я хочу связать с тобой свою жизнь, – произнесла я. Патрик кивнул в ответ и потёр подбородок. Он не пытался вновь обнять меня и, тем более, поцеловать. Присутствовала какая-то несвойственная ему отчуждённость. Я предчувствовала провал. Стало стыдно за свои слова. – Почему молчишь?

– Мне нечего на это ответить.

– Совсем, совсем нечего? – вспыхнула я, резко развернув его к себе. – Можно было бы ответить «я тоже мечтаю» или «давай повременим»… да что угодно! Но твоё молчание… – я попятилась от Патрика, разочарованно качая головой, и смотрела на то, как устало он сложил руки на груди, словно говоря: «Ну что на этот раз?». Разве он не понимает, насколько всё серьёзно?

– Адриана, прекращай комедию. Я не думал об этом, вот и всё. И голова у меня забита дипломной работой, а не всей этой белибердой.

– Значит, так ты это называешь? «Белиберда»? – мои глаза наполнились слезами, а сердце разрывалось на куски. Два года Патрик морочил мне голову и только сегодня я поняла, что его намерения не были серьёзными. Для него я – удобный вариант.

Я побежала. Бежала и надеялась, что он помчится вслед и остановит. Скажет, как неправ и признается в вечной любви. Но этого не случилось.

Тёплая ночь. И тихие улочки Франции, по которым можно плутать бесконечно, навеивали ещё большую грусть и кучу воспоминаний. Я уже не плакала и не ждала, что он положит руку мне на плечо и скажет: «Пойдём домой». Я решила для себя, что с завтрашнего дня Патрик перестанет существовать в моей жизни.

Если бы я только знала, что этими мыслями напророчила себе страшное будущее.

Случилось всё, когда я этого совсем не ожидала. Свернув в переулок, увидела знакомое лицо. Я точно где-то уже встречала этого мужчину. Он смотрел на меня со своего места, опершись бедром на капот чёрного «Мерседеса». Смотрел и, как мне показалось, улыбался. Борода скрывала рот, но глаза сузились и сверкали.

Мои губы дрогнули в улыбке, и я прошла мимо. А потом сразу вспомнила, как утром угодила ему в руки. «Свой» – подумала я и успокоилась. Но в душе поселилось непонятное чувство… предчувствие. У меня было одно желание – взять такси и уехать домой. Поэтому я ускорила шаг.

Но не успела я выйти из переулка, как передо мной образовалась машина. Черный «Мерседес». Тот мужчина. Он вышел из машины и пошёл на меня. Сердце отдавалось у меня в ушах и горле. Я хотела убежать, но угодила в руки других двух мужчин.

Я хотела знать, что происходит.

– Кто вы? Что вам нужно? Уходите, не то я закричу!

Он что-то сказал, но я не поняла. Это был другой язык – не французский и не английский. Затем приложил палец к губам, велев мне молчать.

Визжала и брыкалась я не долго. Мои руки крепко сжимали те двое. Я не смогла их разглядеть в темноте. А бородатый поднёс что-то к моему лицу. Оно плохо пахло, слишком плохо. Меня начало тошнить, и голова закружилась. Моё тело обмякло. Я перестала чувствовать.

Обрывки незнакомых фраз доносились до моего слуха. Меня затолкали в машину – и увезли.

Глава 2

В сознании возникла яркая вспышка, и я очнулась. Луч солнца бил по опущенным векам, не позволяя открыть глаза. Мне не хотелось шевелиться. Да я и не могла. Тело затекло и болели даже те мышцы, о существовании которых я не подозревала.

Моего носа коснулся запах свежевыстиранной простыни. Страдальческим усилием я перевернулась на спину, чувствуя на себе тонкую ткань коктейльного платья. Я его не сняла.

Открыла глаза. Перед взором встал абсолютно незнакомый потолок. В комнате общежития потолки не подвергались ремонту со времен правления Шарля де Голля. Этот же выглядел куда современнее. Привстав на локти, я начала крутить головой и только теперь прокралась ужасающая мысль, что ничего мне не приснилось. Я в самой настоящей реальности. Вот дерьмо!

Первым делом я подскочила к двери, напрочь забыв о боли в мышцах и головокружении. Ручка не поддавалась. Меня заперли.

– Эй! Эй вы, там! Кто бы вы ни были выпустите меня отсюда! – кричала, молотя кулаками тяжелую дверь. А потом в ход пошли ноги. Босые ноги. Где мои босоножки?

Никто не пришёл. Ни звука.

Здесь все вымерли, что ли?

Обессиленная, я прижалась спиной к двери и скатилась вниз. Говорила мне мама: «Не ходи одна по тёмным улицам».

– Мамочка, если я выберусь отсюда, то буду слушаться тебя. Даже в сорок лет.

Ирония в голосе звучала до слёз смешно.

Я устремила взгляд на большое окно. Форточка открыта нараспашку, но при всем желании мне не выбраться наружу. Окно забрано частой кованой решёткой, пожалуй, только детская ручонка просунется сквозь неё.

Что ж, вывод напрашивался сам собой – меня похитили. Кто? – Мужчина с «добрыми» глазами. Но вот он, занимательный вопрос: для чего? Зачем я нужна?

В комнате висели часы. Увидев их впервые, не удержалась от язвительной усмешки. В комнате все удобства для жизни. Я могла видеть время, ходить в туалет и принимать ванную. Да, я осмотрела комнату, а что ещё оставалось. Если сидеть и ничего не делать, то можно сойти с ума, потому что в голову лезли только самые чудовищные мысли. На страшную темницу эта комната не смахивала. Чисто и уютно. В воздухе пахло свежестью. В книжках похитители держат своих жертв в подвалах или грязных сараях. Для меня же здесь устроены все удобства. Спрашивается, почему? Или это временно?

Прошло несколько часов прежде, чем в замочной скважине повернулся ключ. Я чётко слышала звон цепочки снаружи. А может быть и тяжёлой цепи. Не знаю. Я слышала лишь глухое позвякивание звеньев.

От страха живот скрутило. Я забилась в угол, прижав к себе коленки и ждала появления бородатого типа, который меня похитил. Но, к моему удивлению, в комнату вошла – горничная! Да, молодая девушка в фартучке с рюшечкой и чепчиком на голове. В руках у неё был поднос с едой. Она молча вошла в комнату и поставила поднос на круглый стол в углу.

Я подорвалась с места.

– Эй! Где я? Скажите, зачем меня сюда привезли? – но я не успела добраться до девушки, как она скрылась и заперла дверь.

Покосилась на еду. Должна признать, что выглядело всё очень вкусно. У меня даже желудок запел серенады от голода. А что, если отрава? Нет, я не стала это есть. Вернулась на прежнее место у окна. Лучше с голоду помру, так хоть смерть естественная будет, но отравленной я быть не хочу.

Опрятная комната, горничная, еда… недоделанный похититель? И горничная даже носом не покрутила в мою сторону. А если бы я на неё сзади набросилась? Хм… хорошая мысль. Я обвела комнату оценивающим взглядом и сделала вывод, что оружия здесь вагон и маленькая тележка.

Стрелки часов приближались к полудню. Я бродила вокруг стола, умирая с голоду, но не решалась съесть хотя бы кусочек. Несколько раз одергивала себя, что незачем им меня травить. Хотели бы убить, так убили бы уже. А морить себя голодом только из страха быть отравленной… чёрт, я погрязла в противоречиях. Да и какая к черту разница, если я все равно отсюда живой не выйду.

С этими мыслями села за стол, взяла хлеб и почти проглотила тарелку супа. Поразительно, насколько он вкусный! Про себя я отметила, что суп приготовлен не по рецепту французской или английской кухни. Такой я ела впервые. И овощи с миниатюрными котлетками показались мне необычными, но тоже очень вкусными. Я думала, что в стакане молоко, но белая жидкость оказалась солоноватой. Я выпила её до дна.

Когда закончила и отодвинула от себя поднос с грязными тарелками, дверь в комнату открылась. Появилась все та же горничная, чтобы забрать поднос, а за ней вошла женщина. На вид ей было под пятьдесят, судя по одежде – достаточно богатая. Лицо ухоженное, морщины сглажены ботоксом, каштановые волосы собраны на затылке в пучок. Даже находясь на расстоянии, я чувствовала запах её духов – сладких и противных.

Мои пальцы нащупали вилку под попой, которую я успела спрятать. Я должна была как-то себя защитить, но для начала послушаю, что эта карга мне скажет.

– Я знала, что рано или поздно ты поешь, – начала женщина, скривив красный рот в подобие улыбки.

Я поморщилась.

– Кто вы?

– Кто я – тебе знать не обязательно. Называй меня «Мамочка».

– С какой такой радости? У меня есть мама.

Женщина негромко посмеялась.

– Тебе придётся подчиняться, Нанда.

– Нанда? Меня зовут не так.

– Теперь тебя зовут так. А знаешь, что означает это имя?

Я крепко сжала рукоятку вилки, так как женщина сделала два шага ко мне.

– Оно означает «Радость». Гордись своим именем.

– Зачем вы меня похитили?

– О Боже, – женщина наигранно приложила руку к груди. – Я? Я тебя не похищала.

– Ещё скажите, что я добровольно пришла сюда. За дуру меня держите?

– Ну что ты. Я не говорю, что ты сама сюда пришла. Но и я, – она сделала ударение на местоимение, – тебя не похищала. Ты не должна меня бояться, Нанда. Я не причиню тебе вреда до тех пор, пока ты не напросишься.

Почему это я должна ей верить? Сумасшедшая бабка, которая решила поиграть в дочки-матери с живым человеком. Она сделала ещё шаг, и я обнажила оружие. Острые зубцы вилки были направлены прямо на женщину. Наверное, это был отчаянный и необдуманный способ заявить, что я не сдамся. Но женщина только посмеялась.

– Умоляю. Ну поранишь ты меня этой вилкой… что это тебе даст? Сбежать тебе не удастся, потому что стоит только выйти за порог и тебя тут же убьют. Не искушай судьбу, девочка. Будь благодарна за каждый новый день и проживёшь прекрасную долгую жизнь.

Я опустила вилку и бросила на стол. Закусив губу, я задумалась.

– Но у меня есть семья, и они будут меня искать.

Женщина молчала. Видимо не знала, что сказать. Значит не всегда у неё есть заготовленный ответ.

– Твоя семья теперь здесь, – в конце концов сказала она.

Пришла моя очередь смеяться.

– Что? О чём вы? Какая семья? Вы держите меня против воли в заточении, а это, между прочим, уголовное дело. И я искренне желаю, чтобы полиция поскорее до вас добралась.

Лицо женщины помрачнело. Наконец-то она сбросила маску любезности и доброты, которую бессовестно надела, когда пришла сюда. На мой выпад она ничего не ответила, а просто направилась к выходу.

– Прими ванну и к вечеру будь готова к встрече, – бесстрастно добавила она и вышла.

К какой ещё встрече?

Опять вопросы и никаких ответов. С психу я опрокинула стул. Да катись оно всё!

Время шло, а я и не думала готовиться к какой-то там встрече. Я вообще не понимала, что от меня хотят. Если бы кто-нибудь смог объяснить… вздохнула и посмотрела на часы. Почти семь. За окном начинало темнеть, ветер шевелил пушистые ветви деревьев. Солнце, как будто тоже посланное мной далеко и надолго, катилось вниз за горизонт, оставляя золотую полоску в память о себе. И почему я не солнце? Скрыться вот так – за лесом, чтобы никто не видел.

К восьми часам пришла горничная, поставила большую белую коробку на кровать и посмотрела на меня. В тот момент я сидела на подоконнике.

– Вы не приняли ванну?

Пожала плечами.

– Зачем?

– На вашем месте, я бы сделала это, – она отошла к двери. – Вернусь через полчаса. Помойтесь за это время.

– А если не помоюсь? – огрызнулась.

– В таком случае вас насильно помоют. И если не хотите, чтобы вас мыли мужчины, сделайте это сами – по-доброму.

Больше не добавив ни слова, девушка исчезла, заперев за собой дверь. Искушать судьбу мне не хотелось и особенно проверять, сколько мужчин будет глазеть на меня голую. К горлу подступила тошнота, я сглотнула её и пошла набирать воду.

Горничная вернулась ровно через тридцать минут. Говорила со мной только по делу. На сопутствующие вопросы, касающиеся похищения, ответов девушка не давала. Неужели так сложно объяснить, зачем меня тут держат и что за встреча ожидается через пару часов? Молчала, как партизан, будто я просила придумать план побега.

Первым делом горничная взялась за мои волосы. Она бережно их высушила и расчесала. А потом, к моему великому изумлению, достала из шкафчиков трюмо косметику, флакончики с духами, тюбики с кремами и разнообразную бижутерию. Мои глаза широко распахнулись, а рот открылся в виде буквы «о». Меня собирались наряжать, как на красную дорожку.

Горничная подвинула стул к зеркалу.

– Садитесь, мадам.

«Мадам»? Вот так официально? Что происходит?

Я села.

– Как тебя зовут? – спросила я, разглядывая в зеркале отражение молодой француженки. Ей точно было не больше, чем мне – двадцать один или двадцать два. На лице горничной не было ни грамма косметики, и что-то в её глазах казалось неуловимо-трепетным, когда она смотрела на меня. Ей жаль? Или она привыкла видеть несчастных девушек? Сколько таких, как я, побывало здесь раньше?

– Зовите меня Арлетт, мадам, – ответила она, принимаясь за макияж. Руки у неё, мягкие и тёплые, пахли хвоей. Девушка знала свое дело, и через несколько минут моё лицо преобразилось. Одного я не могла понять…

– Арлетт, почему ты подвела глаза чёрным и снизу и сверху? У меня и без того глаза большие.

– Это приказ, – только и сказала Арлетт. – Вот, наденьте это в ванной комнате.

Я приняла у нее голубой пакет и вошла в ванную. В пакете были трусики – голубое кружево, которое почти ничего не скроет. Сердце в страхе содрогнулось, но я предпочла не накручивать, а просто надеть их и все.

Когда я вновь вышла в комнату, Арлетт уже достала из коробки, в которую я не потрудилась заглянуть в её отсутствие, шикарное пышное платье. Оно оказалось в пору, словно сшили специально на меня. Цвет океана с зеленоватым оттенком подходил к моим глазам. Платье напомнило мне наряд у русалки, только вместо хвоста – юбка до колен. Арлетт помогла надеть серьги, которые переливались на свету, стоило мне покрутить головой. Я себя еще никогда такой красивой не видела.

Но для чего?

Зачем заложнице быть красивой?

– А обувь? – спросила, глядя на свои босые ноги.

И Арлетт протянула обувную коробку. Ожидание увидеть внутри переливающиеся босоножки на высоком каблуке не увенчались успехом. Вместо них были черные ботинки с квадратным каблуком. Надев их, я оглядела полный образ – как рокерша в стиле «глэм рок». Гитары для полного счастья не хватало.

– Я не понимаю…

Когда я повернулась, Арлетт уже не было. Я осталась в комнате одна.

Мне не было страшно, ибо впереди неизвестность, и я не могла предугадать, какие последствия вытекут из неё. Я привыкла жить сегодняшним днем и решать задачи по мере их возникновения. Но чем дольше я ждала, тем сильнее нарастало волнение.

Часы показали десять. Я не отходила от зеркала, пытаясь унять дрожь тем, что любовалась своей красотой. Возможно, в последний раз. До уха донёсся звон цепи, и я принялась читать молитву. Мои губы непрерывно шевелились до тех пор, пока в комнату не вошёл ОН.

Глава 3

Слёзы застыли в глазах, но я старалась не придавать им значения. А есть ли смысл? Всё уже случилось.

Утренние лучи пробивались сквозь тёмные ветвистые деревья, а я всё также дрожала, иногда всхлипывала, а в промежутках тихо скулила.

Как же жестоки люди!

Я лежала на кровати в той позе, в какой он меня оставил. Мои руки сжимали в кулаках простыни. Каждый раз, сдерживая рыдания, я сгребала их и скручивала, потому что такое забыть невозможно. Даже с моей крепкой психикой.

Раны под лопатками болели, продолжало барабанить в висках. Разорванное платье обнажило изувеченную кожу на спине, так хотя бы боль можно было терпеть. Трусики валялись где-то на полу, но я едва могла двигаться, чтобы их поднять. Я пролежала так всю ночь, не сомкнув глаз.

«Господи, – думала, – лучше бы Патрик меня бросил. Это как минимум можно пережить».

Спутанные мысли кружились и переплетались в моей голове. Беспорядочными вспышками мелькали обрывки воспоминаний, вызывая нечеловеческую ярость.

Он – тот самый человек, в руки которого я угодила на глазах у Моник. Он – человек, который поджидал меня в переулке. Он – человек, который сделал со мной это. Как же я ненавидела сейчас Патрика! Не поведи он себя, как последний козёл, я бы сейчас сидела вместе с Моник на лекции по Экологии. Мне бы не пришлось пережить все эти унижения, побои и… слёзы. Опять из моих глаз текли слёзы.

Для чего нужно было делать меня красивой? Чтобы потом разорвать все в клочья и надругаться над беспомощным телом, изнывающим от боли?

Не могла забыть его властный взгляд, когда он велел мне пасть на колени и выполнять его пожелания. В тот момент его глаза уже не казались мне добрыми. Он – сущий дьявол! За неповиновение он избил меня. Сильно избил. Я не видела чем, но чем-то похожим на тонкие прутья. Прутья, которые полосовали обнажённую спину, и всё это сопровождалось незнакомой мне речью. Он ни слова не произнес на французском.

Я молча терпела пощечины и издевательства, потому что, если бы сказала хоть слово, он бы бил меня ещё сильнее. Когда он закончил и отбросил плётку, адские муки не закончились. Я увидела, как он расстегивает ширинку, и зажмурилась. Не было сил двигаться, защититься я не могла. Он разорвал трусики одним движением и резко проник в меня. Моя левая ладонь судорожно хлопала по поверхности кровати, я находилась на грани нервного срыва, хотела кричать… Но кто пришёл бы мне на помощь?

Я была в плену…

Час назад Арлетт принесла мне завтрак.

Завтрак… Я не могла думать о еде.

Сделав некоторые усилия, попыталась подняться. Возникли сильные тянущие боли и жжение внизу живота. Как бы я хотела не допустить разрыв яичника. Моя мама гинеколог. Чего я только не наслушалась от неё. С трудом передвигая ногами, шатаясь с бока на бок и хватаясь за стены, дошла до туалета. Арлетт оставила чистое платье – на этот раз трикотажное, красное и неброское. И хлопковое белье, чему я была рада, потому что не хотелось, чтобы кружево раздражало повреждённую кожу.

Переоделась, выпила воды и забралась на подоконник. Они лишили меня свободы и права на моё тело, но радовало хотя бы то, что я могла дышать свежим воздухом.

Пейзаж за окном был невероятно скучным и кроме тоски и угнетения, других чувств не вызывал. Оглядела тёмные заросли кустарников с острыми шипами, вздохнула и обратила внимание на комод перед собой. Я сидела, обняв колени, потому что облокачиваться на спину было очень больно. Именно такая поза помогла заприметить чуть выпирающий ящик в самом низу. Как любитель всего идеального, захотелось задвинуть ящик до конца. Раз уж это моя комната, значит я буду следить за её порядком.

Но сделать это мне не удалось. Ящик не поддавался, словно что-то мешало ему встать на место. Не долго думая, я извлекла его и заглянула внутрь. Всё было верно. Там что-то лежало. Протянула руку и достала блокнотик, совсем новый. К нему прилагалась миниатюрная ручка. Блокнот представлял собой блок прошитых ниткой бумажных листов, прикрепленных к картонной обложке с рисунком из какого-то фильма. Исписано было лишь несколько страниц.

Устроилась удобно на полу и принялась читать. Не длинные записи напоминали дневник, отчего сердце забилось чаще. Всего их было три.

И вот одна из них:

День четвертый.

Служанка принесла мне блокнот. Я сказала, что хочу рисовать в свободное время, но на самом деле моя цель – предупредить. Если вдруг я не выживу, то хотя бы буду знать, что моя последовательница найдёт и прочтёт эти записи. Ведь предупреждён, значит вооружён…

Меня зовут Эми. Это моё настоящее имя. А здесь меня кличут Канта, что означает «желанная». Они раздают нам клички, как собакам. Хотя нет… перейду к самой сути. Они называют нас, как КУКОЛ. До сих пор поверить не могу, что они владеют кукольным магазином «СиДолз». Если ты давно живёшь в Ницце, то наверняка замечала этот магазин. Его невозможно не увидеть. На витринах стоят шикарные куклы. Такие же шикарные, как мы с тобой.

Заметила? Они каждый вечер приносят нарядные платья. Доводят твою внешность до идеала, а потом… ой, цепи! Позже допишу.

Эти слова прозвучали словно наяву, потому что я и вправду услышала звон цепей. Немного растерявшись, я не сразу сообразила куда деть блокнот, потом сунула его под матрас и встала.

Вошла Арлетт. Так же, как и утром, когда принесла завтрак, она не смотрела в мою сторону. Наверное, знала, что со мной делали этой ночью… В руках у неё были чистые полотенца и шампунь, судя по знакомой этикетке. Прикрыв дверь, она скрылась в ванной. Я следила за ней взглядом, а внутри в этот момент вскипала ярость. Хм… Я думала, слишком ли будет рискованно наброситься на неё, чтобы расспросить об этой чёртовой кукольной организации? Дверь она оставила незапертой, но это скорее означало, что с ней охрана.

И всё-таки я рискнула. Как только Арлетт показалась из ванной, я заключила её шею в замок и закрыла ладонью рот. Меня поразило её спокойствие.

– Я не собираюсь бежать, не собираюсь делать тебе больно, – шептала ей на ухо, чувствуя при этом запах её чистых волос. – Просто ответь на мои вопросы.

Она не кивнула, не пискнула… ни единого звука или движения. Меня взяла злость. Да, моё тело изнывало от боли, но сейчас это было ничто, потому что я желала знать! Тогда я толкнула её к стене, почувствовав, как зашевелились свежие раны, и сильно прижала руками плечи, чтобы она не дёргалась. Я была на грани срыва.

– Кто эти люди? Отвечай! Что они со мной ещё сделают?

– Я не имею права…

– Да какая разница! Нас не слышат ведь… – И тут я осеклась. А если слышат? Или еще хуже – видят? – Арлетт, здесь есть камеры?

Девушка повела взглядом куда-то в сторону. Я хотела обернуться, чтобы посмотреть, но она взмолилась:

– Не оборачивайтесь, умоляю. Если они узнают, что я сказала вам о камере, то они убьют меня. Пощадите, у меня маленькая дочка. – Слеза из одного глаза Арлетт медленно поползла по щеке. Я ослабила хватку, но не отпускала её.

– Они слышат? – шёпотом спросила я.

– Нет. Только видят.

– Сколько здесь камер?

– Одна.

– В ванной нет значит?

– Нет. Им важно видеть вас здесь – в спальне. Свои дела вы можете делать спокойно. – Арлетт посмотрела мне в глаза. – Послушайте, мадам, я могла бы закричать и сюда вошла бы охрана. Но я не хочу, чтобы вас били. Если они сейчас за нами наблюдают и не действуют, значит не видят опасности. Однако я могу ошибаться, и пока у экрана никого нет. Отпустите меня, пока это для нас обоих не обернулось бедой.

И я отступила.

Арлетт пошла к столу, забрать мой нетронутый завтрак.

А пока она гремела посудой, я размышляла. В ванной камер нет… В ванной нет…

– Арлетт?

– Да, мадам?

– Мне нужно помыться, но, к сожалению, раны мешают… и если бы ты помогла мне…

– Повернитесь, – приказала Арлетт, и я встала к ней спиной. Платье открывало спину выше лопаток – достаточно, чтобы понять, как все плохо. – Ладно, – наконец сказала она, – я спрошу разрешения.

После чего я вновь осталась одна. От усталости громко вздохнула. То, что удалось узнать, хватало, чтобы понять, куда я попала. У этих людей, определённо, не всё в порядке с головой. Брать молодых девушек в плен, чтобы иметь живых кукол, мог только человек, имеющий психическое расстройство. Мне необходимо было больше узнать об этом, чтобы не просто выжить, но и сбежать из этого места.

Побродив по комнате некоторое время, я вернулась к блокноту. Но на этот раз ушла читать в ванную. Решила тоже вести дневник, чистых листов там хватало. Но сначала была намерена дочитать имеющиеся записи. Села на крышку унитаза и сосредоточилась.

И вот вторая запись:

День шестой.

Очень тяжело найти время, чтобы спрятаться в туалете и написать. Хотя поначалу кажется, что ты будешь тут вечно так сидеть и ничего не делать. Но у этих людишек есть планы, есть режим, есть желания…

Самое ужасное, когда приходит этот гнусный человечишка и начинает вытворять с тобой самые непристойные вещи. Вчера он привязал меня к кровати и облил шоколадом… фу! Вспоминать тошно!

Эй, кто бы ты там ни была, хочу дать тебе подсказку: если будешь послушной, то вскоре тебе разрешат ходить по дому. Нет, я не хочу сказать, что ты станешь свободной, но под присмотром тебя будут выпускать. Возьми это на заметку. Я уже успела проверить.

И вот что я тебе ещё скажу: не пытайся бежать в открытую, тебе не выбраться отсюда живой. Они жестоки!

И всё.

Я уставилась в одну точку.

Кто такая эта Эми? Что с ней случилось? Только теперь до меня постепенно доходило, что я являлась последовательницей, а значит Эми… Боже, её нет в живых!

На секунду мне показалось, что снаружи гремели цепи, поэтому быстро спрятала блокнотик в шкафчик между полотенцами и вышла в комнату – «спальню», так назвала её Арлетт. Но во мне говорил инстинкт самосохранения, а на самом деле никто не пришёл. Я становилась дёрганной и раздражённой.

Всё тело изнывало от боли и, казалось, в нём не было ни единой клеточки, которая не сигнализировала бы о своих страданиях. Я чувствовала слабость, поэтому самым лучшим было прилечь. И легла я так, что могла увидеть злосчастную камеру. Она как раз, по моим прикидкам, охватывала вход, дверь в ванную, обеденный стол и кровать. Комод и подоконник, если и просматривались, то не настолько ясно, как то, что происходило, к примеру, вчера на кровати. Закрыла глаза.

Не думать. Не думать. Не думать.

В мыслях вернулась к информации, которая уже несколько минут не давала мне покоя. «Если будешь послушной…», обращалась ко мне Эми в своей записи. То есть повиноваться этому «человечишке»… Терпеть его глупые фантазии? Облить шоколадом, словно женское тело – трюфель! Как же стало противно, да и не в моём характере становиться рабой. Я не собиралась изменять своим принципам и желаниям в угоду другим людям, даже если от этого зависела моя жизнь. Ну уж нет.

– Я найду другой способ выбраться! – сказала я в пустоту. – Найду!

Спустя три часа ко мне вернулась Арлетт. За это время мне удалось подремать. Горничная принесла ужин, и когда я проснулась, она возилась в ванной. Я слышала, как лилась вода. Значит, ей дали добро на то, чтобы помочь мне помыться. Обрадовалась мысленно.

– Я принесла заживляющую мазь, – весело сообщила Арлетт, когда я медленно брела к ванне. – Она обезболивает. Сразу после мытья нанесу на ваши раны. Утром вы должны почувствовать себя легче.

Я практически растворилась в теплой воде, едва погрузилась в ванную. Божественное чувство! И Арлетт владела мылом и мочалкой так ловко, умело и быстро, что я почти почувствовала себя дома. У неё были руки матери – заботливые, нежные.

– Как зовут твою дочку, Арлетт?

Она не отвечала.

– Ты замужем?

Покачала головой «нет».

Она не хотела говорить со мной или боялась?

– Сколько их было до меня? – послышался мой очередной вопрос. И Арлетт сразу поняла, о чём я.

– Мадам…

– Зови меня Адриана.

– Нет, мадам, я должна называть вас Нанда.

– Хорошо, – согласилась я и мягко улыбнулась. – Только прошу, не зови меня «мадам». Тем более, я из Ирландии, и это обращение звучит слегка нелепо.

– Хорошо, мадемуазель Нанда.

– И без «мадемуазель».

Впервые мы улыбнулись друг другу, но стоило мне напомнить вопрос, как Арлетт тут же спрятала взгляд в мочалке, а потом села позади, чтобы аккуратно помыть спину. Я шикала от боли. Мыло щипало кожу, но я, как могла, терпела.

– Мне нельзя с вами разговаривать, – извиняющимся тоном произнесла горничная.

– Нас всё равно никто не слышит. Я же не прошу многого.

– От того, что вы узнаете ответы на свои вопросы, жизнь вам это не спасёт, – призналась Арлетт и принялась ополаскивать мне волосы.

– А что тогда спасёт?

– Здравый смысл.

– По-твоему, у меня есть шанс?

Арлетт сочла более благоразумным опять промолчать. Для меня такой ответ означал одно – ШАНСА НЕТ.

У меня в душе всё перевернулось и встало на свои места, но уже в другом порядке. Я не хотела мириться с такой правдой.

Выбравшись из ванной, я выпрямилась, а Арлетт подала большое синее полотенце, в которое я сразу завернулась, чувствуя, как гневная дрожь, словно электрический ток, пробежала по моему телу.

– Этот ублюдок будет постоянно приходить сюда и трахать меня? Кто та женщина, что приходила ко мне в первый день? Что за организация у них? Арлетт, – я потрясла её за плечи, – как я могу верить в здравый смысл, когда происходят такие вещи?

– Мадам… Нанда, прошу вас…

– Ты тоже их боишься, так помоги мне!

– Вы не понимаете, куда попали!

– Так скажи! – мой голос становился истерическим, мой подбородок трясся, и я была близка к тому, чтобы закричать на неё во всё горло: «Дай мне этот чёртов шанс!»

Я знала, что всё испортила, но остановиться не могла и напирала на горничную всё сильнее. Она убежала. И на миг мне показалось, что больше я её не увижу. А потом и вовсе стало страшно за её жизнь. Что же я наделала?

И обезболивающая мазь так и осталась лежать на столике. Я не смогла намазать себе спину, как только ни пыталась. Всю ночь простонала от боли и выла от собственных неудач.

Глава 4

Мои опасения оказались напрасны. Арлетт вернулась. Последующие дни протекали тихо, без событий. Мои раны заживали, тот человек больше не объявлялся. Я оставила попытки забрасывать свою горничную вопросами. В конце концов, как писала Эми в последней записи, я всё равно постепенно обо всём узнаю.

Привыкла ли я к новой жизни? Было бы смешно ответить «да». Скорее, я приняла тяжкое бремя, отягощающее душу. Ничего другого мне просто не оставалось.

Быть покорной.

Надо всего лишь следовать советам Эми, и тогда у меня появится шанс действовать.

Я выживу!

После завтрака Арлетт суетилась возле меня, прихорашивая мою мордашку. Я вела себя спокойно, хотя внутри боролась с чувством страха.

– Зачем ты с утра пораньше наряжаешь меня? – спросила я, разглядывая кружевную юбку кремового платья.

– Сегодня воскресенье – прогулка, – бесстрастно отозвалась Арлетт, пока стягивала туго мои волосы на затылке в конский хвост.

– Прогулка? Тут и такое бывает?

– Вашей коже необходим воздух, а сад в этом имении изумительный.

Я поджала губы, чтобы не вырвался очередной провокационный вопрос. Раз мы в имении, значит можно предположить, что оно находилось за городом. Однако, по словам Эми, «СиДолз» есть в Ницце. Мы точно недалеко от неё. В какой-то степени, это радовало.

Перед выходом Арлетт помогла надеть серый плащ без рукавов, больше похожий на накидку, длинной до пят, без пуговиц и застежек, который скреплялся веревочками на груди. Юбка платья выглядывала при движении. На голову мне надели широкий капюшон, который скрыл почти половину моего лица, и я могла видеть лишь пол и какую-то часть стен, пока меня вели по коридору.

Тем не менее, я смогла разглядеть замок, на который запиралась моя комната. Он не был старинным, но принцип тот же, что и в древние века – к двери и стене были прибиты крепления, через которые продевали толстую железную цепь. На нее крепились несколько подвесных замков разных размеров. Теперь я понимала, почему на то, чтобы открыть дверь, уходило несколько минут.

Меня сопровождали двое мужчин. Коридор был очень длинным. Мы вышли на улицу, ни разу не свернув. Я старалась запоминать каждую деталь в надежде, что мне хоть что-то поможет сбежать.

В последней записи Эми дала больше советов, потому что смогла сделать её только через несколько месяцев. Я прочла её наутро, после разговора с Арлетт. И сейчас помнила каждое слово.

Третья запись в дневнике Эми:

Какой сегодня день? Я сбилась со счету. Знаю, что прошёл не один месяц. Я не могла писать обо всех тех унижениях и издевательствах, что пришлось пережить.

За всё время моего пребывания в этом «чистилище», я увидела множество смертей. Эти люди жестоки! Это звери! Они убивают нас, словно букашек, которые случайно забежали в дом.

Ты. Я к тебе обращаюсь. Больше я терпеть не могу, и у меня возник план. Если он провалится, тогда придёшь ты. Но прежде чем я уйду, хочу дать тебе несколько советов:

1. Будь покорной. Не сопротивляйся, и тебя не обидят.

2. Не задавай вопросов. Они этого не любят. Просто наблюдай. Ты обязательно зацепишь ниточку, которая, возможно, приведёт тебя к свободе.

3. Ни за кого не заступайся. Можешь последовать вслед за ними.

4. Не пей никаких таблеток из рук «говна», который тебя трахает. Это наркотики. Аллергия – лучшая и безопасная отмазка.

5. Сделай вид, что любишь «Мамочку».

Если выберешься из этого ада, навести моих родственников по этому адресу и извести о том, что со мной произошло, а также передай от меня поцелуй и мою любовь. И главное, моему сынишке. Ему было всего семь месяцев, когда меня похитили.

Далее был написан адрес и небольшая записка для родных. Помню, как после прочитанного я вцепилась в собственное горло, пытаясь побороть приступ ужаса. У девушки остался ребёнок. Ребёнок!!! И я поклялась, что, если умру, то восстану из мёртвых и отомщу этим гадам за всех разом.

– Эй, – меня толкнули в плечо. – Можешь снять капюшон.

Один из охранников пихнул меня вперёд, в раскрытую калитку, после чего запер её за моей спиной. Я не спешила снимать капюшон и пока наслаждалась запахом хвои и ароматом незнакомых мне цветов. А потом появилось странное ощущение: будто я здесь не одна. Тогда я и открыла лицо.

Со мной в заточении находились ещё девушки.

Пару минут я стояла, широко распахнув глаза и не до конца осознавая, что всё это происходило на самом деле. Они почти такие же, как и я. Те же плащи и красивые платья. Но самое удивительное то, что волосы почти одинакового цвета были собранны в конские хвосты.

Четыре красивые девушки кукольной внешности с интересом наблюдали за мной. Сказала им «привет», но никто не ответил. Вдруг нельзя. Поэтому, не предпринимая больше попыток, увидела скамейку в глубине сада, прошла к ней и села.

– Привет. – Рядом со мной образовалась одна из девушек. В глаза бросилась юбка из фатина цвета фуксии. – Как тебя зовут? – спросила она.

– Ты хочешь знать моё настоящее имя или выдуманное этими людьми?

– Настоящее. Выдуманные мы запоминаем лишь для того, чтобы не разгневать Мамочку.

Опять это проклятая женщина!

– Почему «мамочка»? Почему мы должны её так называть?

– Потому что она главная.

– Она просто больная на голову, – буркнула я и спрятала глаза в своей юбке.

– Меня зовут Стефани, – после недолгой паузы сказала девушка. – А прозвали Майя.

– У этого имени тоже есть значение?

– Да. Майя – иллюзия. Не знаю, по каким критериям они выбирают нам имена. Посмотри на нас, – она обвела рукой остальных трех девушек. – Чем мы друг от друга отличаемся? Все блондинки, почти одного роста и сложения.

– Давно ты здесь?

– Два года.

Я готова была подпрыгнуть с воплями «ДВА ГОДА?!», но промолчала. За нами очень пристально следили мужчины за воротами.

– Так долго? – вместо этого спросила я.

– Да, – Стефани усмехнулась. – Тесса, из нас всех, дольше продержалась – почти четыре года. Она дружила с Эми. Эта девушка…

Но мне не нужно было объяснять, кто такая Эми.

– Я читала её дневник, – с грустью молвила я. – Она умерла?

Стефани кивнула, опустив голову. Память о девушке, видимо, была ещё свежа.

– Как много нас здесь может быть?

– Всегда только пять. Если одну убивают, находят замену.

– Почему её убили?

– Она охмурила охранника и хотела сбежать. Не вышло. Убили её, охранника и Лили, которая вступилась за неё. И всё у нас на глазах.

Стефани говорила твёрдо, но в уголках глаз поблёскивали слезинки.

– Делла – её прозвище Джоти, означает «свет» – тоже, как и ты, новенькая. Но её нашли на пару недель раньше тебя.

– Мы с Эми похожи?

– Очень, – кивнула Стефани и улыбнулась мне. – Ты не бойся, жить здесь можно. Просто придётся как-то блокировать чувства и эмоции.

Я промолчала. С моим-то характером быть паинькой будет крайне сложно.

– Почему они не подходят? – кивнула в сторону девушек. – Меня боятся?

– Нет. Деллу и Алету могу позвать, они подойдут. А вот Тесса вряд ли станет с тобой общаться. Сама понимаешь…

– Я похожа на Эми и… живу в её комнате.

– Не держи обиду на Тессу. Может со временем…

– Да мне всё равно, Стефани, – как-то немного резко ответила я, от чего девушка смешалась и стала разглядывать куст перед собой. Порой я бываю груба, а всё потому, что не умею сразу заводить дружбу с малознакомыми людьми. Требуется время привыкнуть к новому человеку, а потом я уже решу дружить с ним или нет.

Я первая нарушила затянувшееся молчание.

– Эми упоминала компанию «СиДолз» в своём дневнике, – сказала я, – писала, что они сравнивают нас с куклами.

– Ты до сих пор не веришь? Там-то они нас и находят.

– В том магазине? – удивленно нахмурила брови и подалась вперёд. – Но я никогда…

В этот момент нас прервал громкий мужской голос. Время прогулки подошло к концу. Девушек забирали по очереди, видимо в том порядке, в каком привели сюда. После Алеты пришел черёд Стефани, и, прежде чем её увели, я успела сказать:

– Эй, меня зовут Адриана. – Девушка улыбнулась, и я шепнула: – Нанда означает «радость».

Стефани кивнула и ушла, надев капюшон.

Вернувшись в комнату, я долго думала об этих девушках и их судьбах; меня мучало любопытство: как они попали сюда и по какой причине; как им удалось прожить столько времени в этом месте и не умереть. Теперь я знала, что не одинока. Но один момент меня всё-таки тревожил. Стефани сказала, что эти люди находят девушек в магазине, только есть одно большое «но». Я никогда в жизни не бывала в «СиДолз».

Ещё несколько раз перечитала дневник Эми и поняла, что теперь всё стоит на своих местах. Однако осталось ещё очень много вопросов, на которые я собиралась найти ответы. И для этого мне уже не нужна Арлетт. Дождаться бы следующего воскресенья. Выжить бы до этого дня.

Глава 5

Через несколько дней я всё-таки вспомнила, что однажды приходила в «СиДолз» с Моник. По дороге в университет она схватила меня за руку и свернула к яркому розовому магазинчику.

– Зайдем на пять минут? У моей племянницы скоро день рождения, а она мечтает о кукле. В «СиДолз» лучший выбор.

Я промычала что-то в ответ, но не отрывала глаз от телефона – переписывалась с Патриком. Именно поэтому не обратила никакого внимания на людей вокруг нас. Моник бродила между стеллажами, разглядывая кукол Барби.

– Знаешь, что я слышала?

– Гм? – отозвалась я, не поднимая головы.

– У этих кукол волосы настоящих людей. Не знаю, откуда эта фабрика берет столько человеческих волос, но согласись, прикольно!

– Прикольно? Брр… – меня всю передернуло. – Купи своей племяннице китайское барахло, и это будет намного лучше. Пошли отсюда, – добавила я, почувствовав неприятный запах и пошла прочь.

Сомнений не осталось. Мы заходили в «СиДолз», и я даже допускаю мысль, что у кукол волосы убитых девушек. К горлу резко подступила тошнота. И дети всей Франции играют с этими куклами!

Я пришла к твердому внутреннему убеждению, что они – никчёмные, злые, гадкие существа, в противном случае, чем можно объяснить их поступки? Куда только смотрит полиция? Столько лет они умудряются похищать молодых девушек и по-прежнему остаются безнаказанными.

Послышался приглушённый шум за окном, который вернул меня в реальность, вырвав из раздумий. Я сидела на кровати в турецкой позе, но и отсюда мне было легко заметить тень. Поднявшись на ноги, подошла к окну и прислонилась лбом к решётке.

– Здесь кто-то есть? – шёпотом спросила я. Никто не отозвался, но я продолжала вслушиваться в странные звуки. Сначала это было похоже на капание, словно кто-то рылся в земле, потом шорох, фырчанье и… Чих!

Не удержалась и хихикнула.

– Будьте здоровы!

Тень неподвижно стояла, а потом двинулась к моему окну. Через мгновение подошла рыжая собака.

– Ты откуда здесь? – почти заскулила я от умиления. – Если ты тот, кто должен охранять территорию, то почему не выглядишь пугающе?

Пёс обнюхивал пространство вокруг меня, совал свой мокрый нос в узкие щели, а я даже руки не могла протянуть. Дотронулась до его морды пальцами и, насколько стало понятно – он дружелюбный. По идее, для того, чтобы не дать мне сбежать, нужны собаки-убийцы. А у этого даже ошейника нет.

– Подожди, у меня кое-что с обеда осталось, – сказала я, направляясь к столу. Сегодня аппетита совсем нет, поэтому не доела пару котлет. – Вот, это тебе. Ешь, – с улыбкой велела, просовывая мясное лакомство через железные прутья решётки.

Пёсик проглотил котлеты за одну секунду и вновь уставился на меня просящими глазёнками. Но в моей тарелке больше ничего не осталось.

– Ты приходи каждый день, а я буду прятать для тебя что-нибудь вкусненькое. Договорились?

В ответ он облизнулся, затем улёгся прямо перед окном. Я же пристроилась на подоконнике. Мне определённо нравилось его общество. Так было не очень тоскливо и одиноко.

– Как же мне тебя называть? Я – Адриана. А у тебя, наверное, очень сложная кличка, такая, что не догадаться. Может, буду просто пёсиком тебя звать? – Я помолчала. Собака смотрела в сторону, выпустив язык наружу. – Нет? Тогда Рыжик? Как тебе? У тебя шёрстка рыжая. Тебе бы пошла такая кличка.

Пёс вернул на меня взгляд, затем встал, подошел к решётке и, издавая довольные звуки, лизнул мой палец.

– Значит, решено! Рыжик! Приятно познакомиться! А знаешь, моя мама очень любит собак, комнатных, правда. Да-да, моя мама гинеколог с мопсом. – Прикрыв ладонью рот, я посмеялась. Мне показалось, что мой новый друг тоже улыбается. Он расслабленно улёгся в кусты и время от времени поглядывал в мою сторону. – Когда я училась в школе, у нас был той-спаниель и померанский шпиц. Можешь себе представить, как эти миниатюрные «игрушки» дрались? Мы хохотали так, что за животы хватались. – Вспоминая, я широко улыбалась, но потом вспомнила их гибель и помрачнела. – После их потери мама год не хотела заводить собак. А потом… на её день рождения папа подарил мопса Фредди. Он такой хорошенький, но ленивый. Сейчас он уже очень старый.

В этот момент я поняла, как мне не хватает родителей, как я скучаю даже по той бестолковой собаке Фредди. Все эти дни я предпочитала не думать о семье и друзьях, о Моник и о двух моих одноклассницах, с которыми успела повидаться за несколько часов до похищения. Алекс и Элайя должны были поднять всю Францию на уши. Сейчас мне даже интересно стало, уехали ли мои подружки или поиски продолжаются, и в Ниццу уже прибыли мама с папой? А Патрик? Какова была его реакция?

– Всё это мне уже не суждено узнать, – вслух сказала я, утирая напросившиеся слёзы. Рыжик заскулил, но в следующую минуту зарычал, глядя куда-то за мою спину. Послышался звон цепей.

– Убегай! – в полголоса крикнула я и отошла от окна, когда убедилась, что пёс скрылся.

Я была почти уверена, что это Арлетт пришла забрать поднос, и действительно, она первая вошла в комнату. Я уже было открыла рот, чтобы полюбезничать, но горничная пролетела мимо меня, не подняв головы. Потом вошла она – Мамочка.

Сделай вид, что любишь Мамочку.

Советы Эми придавали мне сил и я сделала усилие, чтобы улыбнуться старой карге, что звалась «женщиной». После всего, что она сделала, трудно вообще сказать, что передо мной человек.

Арлетт поднесла ей стул, и женщина, грациозно выпрямив спину, присела. Судя по всему, разговор будет долгим. Тем лучше.

– Итак, Нанда, – начала она, после того, как Арлетт вышла.

Не удержалась и состряпала недовольную гримасу. Ну, не могу я по-другому. Не моё это имя!

Мамочка не стала обращать на это внимание и продолжила:

– В воскресенье ты познакомилась со своими сёстрами – Майей, Шобхай, Джоти и Кор.

– Сёстрами, – повторила я, поморщившись.

– Да, дорогая. Вы теперь сёстры. Ведь у вас одна мамочка, – улыбчиво подтвердила женщина. – Зашла поинтересоваться, как они тебе, а заодно справиться о твоём здоровье.

Собрала всю волю в кулак и натянула улыбку, в которой не было ни искренности, ни добродушия, а лишь сплошная притворная любезность.

– Чувствую себя прекрасно, спасибо.

– Рада слышать! Потому что скоро намечается мероприятие и мне нужны здоровые девочки с розовыми щёчками.

От её тона, от жёсткого немигающего взгляда меня зазнобило. Я кожей чувствовала холод, исходивший от её серых глаз.

– Как интересно! Мероприятие?

– Именно, дорогая Нанда. На вас придут смотреть люди.

Этого ещё не хватало. Хотелось бы верить, что среди тех людей найдётся один, который вытащит нас из этого говна. Как насчёт инспектора под прикрытием?

Вдруг я осмелилась и спросила:

– Мамочка, а какова роль нашего пребывания здесь? Мы должны удовлетворять того мужчину, который…

– Это мой сын. И ты имеешь право знать его имя – Рашид. Он является твоим смотрителем. – Женщина охотно объяснила мне, как с ним себя вести. – Всего у меня пятеро сыновей, – гордо добавила она. – Но, к счастью, теперь есть дочки.

С трудом поборола импульс раскрыть рот. И что это получается – один сынуля приходится на одну несчастную девушку? А не проще было бы женить парней? Всем бы было хорошо и детишек настрогали бы. Такой грех на душу взяли – похищение, изнасилование, убийство, в конце концов.

Тоскливо посмотрела в окно, вспоминая рыжую собачку. Вернётся ли Рыжик снова?

– Нанда, со временем ты привыкнешь здесь, – заговорила треклятая женщина. Её голос мягкий, как пух, но кто может предугадать настоящие мысли этого чудовища с тонной макияжа на лице. – Между прочим, у нас здесь есть библиотека, ты можешь взять любую книгу, чтобы скоротать время, пока сидишь без дела. Мы любим начитанных красавиц.

– И… как мне взять эту книгу? – с осторожностью спросила я.

– А хочешь, мы прямо сейчас поднимемся туда?

– Было бы здорово… – только и успела произнести, как женщина вскочила на ноги и вышла за дверь.

Через минуту вошла Арлетт, чтобы надеть на меня плащ. Мамочка ждала меня снаружи. Нас сопровождала моя горничная и двое охранников. Теперь мне удалось разглядеть кобуру с пистолетом, болтавшуюся у одного из них на поясе. Мы поднялись по винтовой лестнице наверх и ступили на мягкий ковёр. Здесь и запах был другой. Пахло новизной: недавно высохшей краской и деревом, похоже тут делали ремонт.

Мамочка прошагала до самого конца коридора, затем распахнула белые створки дверей, и в нос ударил запах книжной пыли. Голова закружилась от желания взглянуть на эти богатства. Арлетт сняла с моей головы капюшон, и перед моим взором появились стеллажи с книгами.

– Потрясающе! – воскликнула я абсолютно искренне. И этим, похоже, подкупила старую каргу.

– Выбирай всё, что твоей душе угодно. У нас есть собрания сочинений классиков, современные авторы, даже справочная литература! Пользоваться интернетом, сама понимаешь, позволить не могу, но если нужна какая-то информация, то здесь ты её найдёшь.

– А есть что-нибудь про кукловодов? – спросила я и закусила губу. Мой вопрос должен быть расценен как оскорбление, но Мамочка даже бровью не повела.

– Ты имеешь в виду Хайнлайна? Секция фантастики справа в углу. Думаю, там найдётся несколько его книг. Ладно, – она сложила руки перед собой и отступила. – Чувствуй себя как дома. Выбери книги, а потом Арлетт с мальчиками тебя проводят в комнату. А мне пора… Ещё других дочек не видела.

– Мамочка? – окликнула её у самой двери. Она остановилась. – А мы имеем право знать ваше имя?

– Мне приятно, когда вы зовёте меня Мамочка, – ответила женщина после молчания, затем скрылась за дверями.

Я посмотрела на Арлетт, которая стояла не поднимая головы, затем прошла вглубь библиотеки, но не за тем, чтобы выбрать книгу. Я искала выход. В помещении ни одного окна. Библиотека освещалась дневными лампами. Одна единственная дверь та, через которую мы вошли. Умно, ничего не скажешь.

В глаза бросился стеллаж с книгами на непонятном мне языке, очень красиво выведенные каракули привлекали внимание. Уверена, что этот Рашид говорит именно на этом языке. Имя не европейское, а скорее имеет корни востока. Эти люди не могут быть французами. Иран, Ирак, Сирия… арабы? Рассеянно провела пальцами по книжным обложками, выводя, каждую буковку, затем вытащила толстенный том в твёрдом переплёте. Открыла с конца. Так и есть: это арабский скрипт – справа налево. Знать бы еще, что здесь написано.

Ещё пару минут прошлась по библиотеке, затем выбрала несколько книг современных французских авторов, предпочла любовные романы. Ещё свеж в памяти «печальный триллер», изрядно потрепавший нервы и здоровье.

– Сколько здесь этажей? – спросила у Арлетт, пока та надевала мне капюшон.

– Три.

– Мы на втором этаже?

– Нет, мы на первом.

– А… – у меня пропал дар речи, не смогла подобрать слова, чтобы задать вопрос.

К счастью, Арлетт поняла мои мысли.

– Вы живёте на цокольном этаже. Правое крыло – гаражи хозяев. А слева находятся ваши спальни.

Кивнула девушке и пошла вперёд.

– Здесь такая тишина.

– Потому что хозяева находятся на втором этаже. Там столовая и гостиная. А на этом этаже только парадная, где принимают гостей, ну, и библиотека.

Отлично. Арлетт потихоньку вырисовывала для меня план дома, а я, тем временем, план побега. И одного желания сбежать тут мало. Для того, чтобы победить, нужна стратегия. А пока я себя чувствовала, словно букашка в банке. Выход есть – наверх. Но там поджидает лишь неминуемая смерть…

Всю неделю я читала взятые из библиотеки книги. Рыжик больше не приходил, хотя, если слух меня не подводил, слышала шорох недалеко от окна. Пару раз звала собаку, но он не отозвался. А в субботу Арлетт принесла чёрный костюм из латекса, состоящий из шортиков и корсета, который открывал нижнюю часть живота до самых бёдер. Я напряглась, так как привыкла к кукольным платьям. А когда поинтересовалась у горничной об этом, та напомнила о важном мероприятии. Мамочка упоминала его в нашем разговоре.

Будь покорной. Не сопротивляйся, и тебя не обидят.

С самым решительным настроем я прошествовала к зеркалу, где Арлетт сделала из меня куклу. Несмотря на откровенный наряд, мне нравилось то, что я видела в зеркале. Не поняла лишь, зачем мне накладные ресницы, но спрашивать не стала. Откинула крупные локоны и позволила набросить на плечи все тот же плащ.

Далее наш путь был прост: винтовая лестница, длинный коридор, затем мы миновали охранника и оказались в парадном зале, окруженные толпой народа. Пока я была в капюшоне, никто не обратил на меня внимания. Немного сдвинув ткань с глаз, я увидела нечто невообразимое. В центре зала стояли пять золотых клеток с человеческий рост. Стефани, Алета, Делла и Тесса, наряженные в латекс, находились внутри первых четырех. Пустовала самая крайняя – моя.

Пошатнувшись, сделала шаг назад и уткнулась спиной в парня, который вел меня, затем почувствовала слабый толчок и едва не споткнулась о какой-то провод. Меня проводили к клетке и сняли плащ.

Когда я оказалась внутри золотой тюрьмы, на меня стали таращиться десятки глаз.

– Улыбнись, – приказал голос слева.

Я отказывалась подчиняться. Меня сдавил страх, пыталась улыбнуться, но ничего не получилось.

– Улыбнись, говорят, – повторил охранник.

На этот раз я ответила с такой злобой, что сама себя испугалась:

– Да иди ты к чертям собачьим!

В руке охранника появилось что-то чёрное, затем на меня навели лазер, и боль ударила в ногу аж до самой шеи. Мои конечности онемели, я повалилась на колени, пытаясь возобновить дыхание. Разум затуманился, сердце колотилось как бешеное, сознание провалилось в темноту, а из этой темноты вырывались образы любопытных людей.

Глава 6

Где я?

В горле пересохло.

– Кто-нибудь… – Мне пришлось применить немало усилий, чтобы выдавить из себя слова. Попыталась пошевелиться, но тело ответило мучительной болью. Зажмурила глаза, чтобы не расплакаться, а когда вновь открыла, то увидела мужчину в белом халате.

Он склонился надо мной, посветил фонариком в один глаз, потом в другой.

– Пить, – прошептала я.

– Сейчас, – ответил мужчина и отошёл. Какой приятный голос. А потом вдруг надежда наполнила мою душу. Неужели всё кончилось, и меня освободили? Я, должно быть, в больнице, но… что случилось?

Мужчина вернулся со стаканом воды. Кровать имела механизм, который позволял с помощью нажатия кнопки без колебаний приподнять пациента и привести в полусидящее положение. Мужчина поднес воду к моим губам, и вот тогда я заметила цепь на левой ноге.

– Ничего не кончилось? – вслух сказала я и перевела взгляд с цепи на доктора. – Я по-прежнему в заточении?

Мужчина с минуту изучал моё лицо, затем неохотно кивнул.

– Кто вы?

– Меня зовут Хенли. Я врач по специальности.

– Один из них?

Он провёл по лицу рукой. Создалось ощущение, что мужчина не спал всю ночь. Выглядел он не очень хорошо: серые ввалившиеся щеки, тусклые от усталости глаза.

– Скорее, один из вас, – ответил он, что крайне удивило меня.

– Это как?

Хенли присел на край кровати, продолжая держать в руке стакан.

– Раньше я был семейным доктором, – рассказывал он, – но вскоре моя помощь понадобилась одной из девушек, у которой случился приступ аппендицита. Тогда я ещё не знал, кто она такая. Мне сказали, что родственница, но девчонка, как только очнулась после операции, раскрыла рот. Операцию я провёл тайно в своей клинике, потому что семья не желала огласки. Так мне объяснили. А когда девушка сказала, что её похитили и держат взаперти, я совершил ошибку – не позвонил в полицию, а устроил им скандал, лишь пригрозив, что сдам властям.

– И что же случилось? – спросила я, разглядывая потолок в поисках камер.

– Не ищи. Их здесь нет. – Хенли встал и прошёлся к окну с такой же железной решеткой, как и в моей комнате. – Они не желают знать, как я вас лечу. Достаточно того, что дверь заперта на десять замков, а через решётку не пролезть. Да и территория полностью охраняется.

– Вы не ответили.

Он отвернулся от окна и посмотрел на меня с жалостью или грустью, не знаю. Но было в его взгляде что-то печальное, неуловимое, будто за душой этого человека стояло что-то ещё, но что – я не понимала.

– Девчонку убили. А меня привезли сюда и назвали сотню причин, по которым я должен остаться здесь и жить. Я стал доктором похищенных девушек, так как вас каждый божий день избивают или насилуют. Я живу в соседней комнате, вон за той дверью, – Хенли указал на неё. – Так же, как и вы, заперт и живу надеждой однажды выбраться отсюда.

Некоторое время мы слушали тишину. Моя последняя надежда выбраться из этого места потеряна безвозвратно. Уж если мужчине не удалось отсюда сбежать, то что говорить о нас – слабых и беззащитных. Хенли сказал, что живёт здесь чуть больше двух лет. Комната, где я сейчас нахожусь хорошо оборудована. Есть даже аппарат искусственного дыхания, а также капельница и шкаф со стеклянными вставками, через которые видно немереное количество лекарств. Рядом с кроватью на тумбочке лежал стетоскоп, тонометр, градусник и бинты.

Хенли смотрел в окно, потому что, наверное, на всё остальное смотреть нет сил.

Меня мучал ещё один вопрос – почему я не могу пошевелиться. Последние события помню смутно. Хорошо запомнился лишь удар электрошокером, а потом полный провал в памяти. И вот я здесь.

– Хенли, вы можете сказать, что со мной произошло?

Врач бросил на меня быстрый взгляд.

– А сами не помните?

– К сожалению, нет. Меня затолкали в золотую клетку и велели улыбаться каким-то людям, а я не подчинилась…

– И вас ударили электрошокером, – договорил вместо меня врач. – Но туманная память вовсе не от этого.

– От чего тогда?

– Вам ввели транквилизатор.

Не имея ни малейшего понятия об этом, поинтересовалась:

– Это наркотик?

– Психотропное лекарственное средство. Если это лоразепам или клоназепам, то они имеют наркотический эффект. Со стороны кажется, что человек пьян от алкоголя: расстроены координация движений и быстрота реакции, но при этом есть желание общаться и всё время двигаться. А потом наступает апатия и вялость. В таком состоянии вас попытался купить один из гостей. И похоже, вы дали ему отпор, поскольку вас сильно избили.

Я не верила своим ушам. «Попытался купить один из гостей»? Что это ещё значит?

– Они нас за проституток держат?

– Они называют вас «куклами», а с ними дети вольны играть в достаточно серьёзные игры. Никто не знает, что мадам Мамочка придумает завтра.

– Ты тоже не знаешь её имени? Ой, – внезапно осеклась, заметив, что обращаюсь к доктору на «ты». – Простите.

– Можем и на «ты», – улыбнулся Хенли. – В конце концов, все мы в одной лодке…

– Дерьма.

– Что?

– В лодке дерьма.

Впервые за всё время мы рассмеялись, а потом я почувствовала дикую боль в боку и застонала. Хенли вколол мне какое-то лекарство, думаю, обезболивающее. Через пару минут я уснула.

И мне приснился сон. Хотя всё происходило реально, не только действия, одновременно меня накрыла волна страха и ужаса. Вокруг собрались люди, восемьдесят процентов из них – мужчины. Все были одеты в дорогие костюмы, их шеи увешены золотыми цепями, а пальцы усыпаны кольцами. Я слышала голоса, но они были далёкими и неразборчивыми. Музыка действовала на нервы. Я стояла ровно, держась за золотые прутья и улыбалась самой обворожительной улыбкой, на которую только была способна.

Затем провал…

И вот я снова в сознании. Перед моим взором расплывается лицо незнакомого мужчины, в его руке плётка. Он яростно кричит: «Будешь делать то, что говорят?» Голос отдается эхом в голове и я закрываю уши, крепко сжимаю веки, затем чувствую боль… потом ещё… меня берут за волосы и сбрасывают на пол… Удар. Ещё удар. В живот? В бедро? Меня усердно пинают ногами, словно боксерский мешок. А в завершении поднимают и со всей дури бросают обратно.

Вскрикиваю и просыпаюсь.

Хенли стоял рядом с моей кроватью, мерил давление. Сердце отбивало бешеный ритм.

– Тебе приснился плохой сон? Ты кричала.

– Кажется, я увидела, что со мной произошло прошлой ночью.

Глаза доктора застыли, не моргая.

– Не прошлой ночью, – сказал он. – Ты здесь уже четыре дня.

Ещё через два дня я встала на ноги, и Мамочка приходила навестить меня. Я попросила Хенли оттянуть моё выздоровление, поэтому он соврал ей, что у меня ещё не всё в порядке со здоровьем, чтобы возвращаться в комнату. Она поверила и пожелала мне скорейшего выздоровления.

Докторская комната Хенли напоминала лазарет, но лекарствами здесь почти не пахло. Рядом с этим доктором мне было спокойно, а на больничной койке очень уютно. Вечерами мы рассказывали друг другу о своей жизни. Так я узнала, что Хенли родом из маленького французского городка под названием Анси. Его отец был скульптором, а мать продавщицей в бакалее, кстати, она и являлась англичанкой. Каким образом Хенли пришёл к медицине, он сам не знал. Назвал это «зов души». Парень не пользовался большим успехом у девушек, чем просто поразил меня, потому что это действительно красивый мужчина – блондин от природы, при этом смуглый, крепкого телосложения. Его глаза блестели как два аквамарина. Но Хенли по характеру скромный, к тому же однолюб, поэтому женился на своей однокурснице, с которой встречался целых семь лет. Но за год до похищения овдовел.

– Как грустно, – вздохнула я. Мы сидели на моей койке. Цепь с меня сняли, чему я была очень рада. Для чего её вообще цепляли, так и не поняла. Я ведь была как овощ неподвижна. – А я накануне с парнем поругалась, – добавив это, посмотрела на Хенли. Он смотрел на меня. Мне казалось, что в этот вечер между нами вспыхнула волшебная искра, которая имела шанс разгореться в пламя. Это вполне могла быть игра моего воображения после всего, что пережила. Он откровенничал со мной, но я ведь одна из пятерых. Этой мысли было достаточно, чтобы поинтересоваться: – Хенли, а ты со всеми так…

– Что? – он сделал вид, что не понимает, хотя по глазам видно, что мужчина догадался, о чём я хотела спросить.

Не знаю, почему я так засмущалась и сердце колотилось быстрее. Похоже, щёки мои заметно вспыхнули, потому что Хенли улыбнулся.

– Мы дружны с Майей, но никому из них я не рассказывал о своей жизни.

– Майя – это Стефани? – уточнила я, а после его короткого кивка спросила: – Почему я? Почему мне решил рассказать о своей жизни?

– Потому что… Потому… – Хенли встал и резко подошёл к шкафчику, который был сделан словно из серого мрамора, достал оттуда шприц и ампулу. – Тебе нужно сделать укол и спать.

– Вот как? – возмутившись, хмыкнула, затем подошла к нему. – Значит нашёл самый изящный способ отвертеться от ответа – вколоть мне снотворное.

Хенли продолжал возиться с шприцем.

– Я тебе понравилась, так? Впервые за два года появилась девушка, к которой…

– Это не так, – резко оборвал меня доктор, затем велел лечь на кровать, ввёл лекарство в ягодицу, а через пять минут я видела сладкие сны.

На следующий день попросилась в комнату. Да, во мне взыграло чувство обиды. Почему Хенли так сложно было ответить на простейший вопрос? Меня убедил бы самый обыкновенный ответ, вроде «ты отличаешься от остальных». Да, я бы спросила «чем», а он бы ответил: «Тем, что ты сильная, волевая, смелая». А он запинался как школьник.

Возвратившись в комнату, я ещё долго думала об этом докторе, словно это было так важно. Потом попыталась вернуться в реальность, осмотрелась вокруг. Ничего не изменилось. Арлетт следила за чистотой. На кровати лежало чистое белое короткое платье в виде майки с синими разводами. Не долго думая, схватила его и пошла набирать ванную.

Тёплая вода привела меня в чувство и немного успокоила. Смыв с себя недельную грязь, оделась, расчесала волосы, затем устроилась на привычном месте – на подоконнике, с дневником. Мне хотелось выговориться, рассказать самой себе о Хенли и о том, какие чувства вызвал у меня этот доктор. Кто ещё способен выслушать меня, кроме… В этот момент из-за кустов послышался тихий скулёж, а в следующее мгновение передо мной появился старый знакомый.

– Рыжик! – моему счастью не было предела. Он меня узнал, потому что сразу стал тыкать носом в дырки решётки и облизывать пальцы. – Ты меня не забыл? Я скучала.

Рыжик сел и начал вилять хвостом, что считается проявлением радости. А я принялась рассказывать ему про свои жуткие приключения и про Хенли. Да, Рыжик в сто раз лучше какого-то дневника! Он слышит меня и может выражать эмоции, и ни разу за всё время пёс не залаял.

– Жалко его, – потупив взгляд, вдруг сказала я. – Хенли не должен быть среди нас. Эти люди используют его. У них всё продумано. Не удивительно, что полиция до сих пор не засекла их. Их сдаст только тот, кто сможет сбежать, но ни одной девушке ещё этого не удалось. – Немного подумав, я вновь заговорила. Рыжик уже лежал, поместив морду себе на лапы. – Попытки этих бедняг привели их на тот свет. У Эми остался ребёнок. Господи, какой же грех они совершают! Как думаешь, – я обратилась к Рыжику, и он тут же поднял голову, – у меня получится?

Пёс заскулил негромко и посмотрел в сторону, затем резко поднялся и шмыгнул в кусты.

– Эй, ты куда?

Когда в комнату вошла Арлетт с ужином, стало ясно, почему Рыжик спрятался. Именно! Он не убежал. После того, как горничная вышла, я смогла поделиться с ним вкусной курочкой.

Я проболтала с собакой почти до полуночи. А потом наступило утро воскресенья. Арлетт принесла платье кофейного цвета и плащ. Наконец-то я увижусь с другими девочками. На этот раз я намерена пообщаться не с одной Стефани, но и с другими тоже.

Как обычно, меня привели в сад последней. Все четыре девушки в платьях золотистых и кремовых цветов уже гуляли по саду. Стефани разговаривала с Деллой и Алетой. Тесса стояла от них в стороне, глядя на расстилавшуюся за деревьями равнину и пристально всматривалась вдаль, словно горизонт таил неожиданные обещания. Размышляя над этим, я не заметила, как оказалась рядом с Тессой. Но девушка, даже если и знала о моём присутствии, не повернула головы.

– Интересно, где заканчивается этот сад? – Разумеется, это вовсе не вопрос. Она не знает ответа. Но я должна разговорить Тессу. Не знаю, зачем мне это нужно, но что-то внутри подсказывало, что я на правильном пути. – Наверное, мы далеко от Ниццы.

– Мы в Ницце. Недалеко от Мон Борон, – заговорила Тесса. Я вздрогнула от её низкого и грубого голоса, как у мальчиков.

– Откуда ты знаешь?

– Меня водили на море… – она подумала, затем добавила, всё ещё не желая смотреть на меня: – Да и доктор наш рассказывал, что это частная вилла в туристической зоне Мон Борон. Из-за высоких деревьев можно узреть только крышу, поэтому туристы не проявляют к имению интереса.

– Да и кто скажет, что у таких богатых людей в заложниках шесть человек, – присоединилась к беседе Алета. – Привет, Адриана, – затем с улыбкой сказала она и поинтересовалась о моём здоровье.

– Живая, – ответила я, приветствуя рукой Стефани и Деллу, которые тоже поспешили к нам.

– Мы всё видели в тот день, – сказала Стефани, легонько погладив меня по спине. – Так и знали, что потом тебя накажут, потому как ты упиралась и кричала…

– Я не помню. Хенли сказал, что мне ввели транквилизатор.

– Да, и с непривычки ты разбушевалась.

У меня вдруг возник вопрос, и я посмотрела на Деллу, думая, спрашивать или нет. Ведь эта девушка пришла не намного раньше меня, возможно, она тоже в шоке от всего происходящего. Тесса уже отошла от нас, не проявляя никакого интереса к нашей беседе.

– Стефани, – обратилась я к своей первой знакомой, затем понизила голос до шёпота, чтобы охранники не услышали: – Доктор сказал, что меня купил какой-то гость. Это правда?

– А ты думаешь, что тебя просто так в эту клетку посадили? – так же тихо ответила она. – Они берут деньги и устраивают шоу. Выводят на экран всё, что происходит в гостевой спальне и тешатся над этим. Им больше нравится, когда мы сопротивляемся, поэтому предлагают гостям самых диких. Мы с Тессой давно ведём себя покорно. С нами неинтересно. А вот ты, Делла и Алета постоянно на виду. Алета в тот день участвовала в оргии. Противно?

Стефани всё это так спокойно рассказывала, а меня начало тошнить, поэтому прикрыла рот рукой.

– За что они так? А сыновья Мамочки на что тогда?

– Они нас подготавливают, потом не трогают. Просто следят за тем, чтобы мы всё умели. Понимаешь? Всё в этом самом плане.

– Почему эти говнюки просто не женятся?

– А они женаты, – спокойно ввернула Алета. – У них и дети есть. С виду обычные семьи.

– А их жены… они… – от услышанного у меня язык начал заплетаться.

– Ни они, ни их жёны здесь не живут. Эти бедные женщины даже не знают, чем их мужья занимаются. – Стефани устремила взгляд в сторону приближающихся горничных. Время прогулки заканчивалось, поэтому она быстро сказала: – В этом доме живёт только Мамочка, её люди и мы. Её сыновья приезжают в гости, якобы навестить её. Но если им жёны… кхм… не дают… Ты понимаешь, да? То в нас они находят утешение.