Живи сегодня бесплатное чтение

– А вы работаете вместе с Сережей? – мамин голос звучал как всегда ровно, ни одной капли волнения. Платон перевел взгляд на Наталью, инстинктивно придвинувшуюся к его отцу. Хоть девушка и старалась держаться уверенно, тело выдавало напряжение: движения ее были слишком суетливы, а на красивом лице за улыбкой пряталась тревога.

– Да, все верно, – ответила гостья максимально расслабленно. – Мы знакомы уже почти два года.

Наталья опустила вилку в тарелку и попыталась подцепить кусочек салатного листа из приготовленного мамой цезаря, тем самым показывая, что закончила отвечать. Движение вышло каким-то неуклюжим, и листик соскочил с зубчиков, после чего ей пришлось сгрести его вместе с гренкой и разом засунуть в свой накрашенный темно-бордовой помадой рот. Мама помадой не пользовалась. Ее губы всегда были светло-розового цвета.

– Мы работали вместе над одним проектом, – продолжил папа, приобнимая Наташу и как бы давая ей поддержку, в которой она, кажется, нуждалась. – И вот так все и завязалось.

– Что завязалось? – воскликнула Эля. Дурацкий вопрос, неужели она в свои девять не понимает этого слова?

– Ну, наши отношения… Так говорят, – чуть смутившись, пояснил он, – когда люди начинают общаться и понимают, что хотят быть вместе.

– Ааа, влюбились друг в друга? – Эля хитро прищурила свои большие голубые глаза, так похожие на мамины.

– Можно сказать и так, – ответил отец, чуть смутившись.

Платон посмотрел на маму, думая о том, как она отреагирует. Но та лишь спокойно произнесла:

– Понятно.

Обернувшись к Эле, она спросила:

– Ты хочешь еще курицу?

Сестра кивнула:

– Немножко.

Мама взяла ее тарелку и механическим движением положила два кусочка грудки в аппетитном гранатовом соусе. Сама она ничего не ела.

Платон наблюдал за происходящим, не понимая, для кого разыгрывается весь этот спектакль. В свои четырнадцать он понимал уже, что отец привел Наташу познакомиться с ним и с Элей, но зачем же с ними сидела мама? Или это какой-то его новый эксперимент?

– А чем вы сейчас занимаетесь у себя в «Заслоне»? – спросил Платон, попытавшись уйти от неприятной темы. – Нас ждут какие-то новые открытия?

– Да, – улыбнулась Наташа, видимо, в разговоре о работе почувствовав себя более свободной. – У нас новый проект по внедрению искусственного интеллекта в школах.

– Но он же и так используется при создании системы обучения, – Платон заканчивал сейчас восьмой класс с инженерным профилем и был в курсе многих новинок.

– Это будет экспериментальная система, – снисходительно ответил отец, хотя знал, что Платона раздражал подобный тон. – Мы уже договорились с одной из питерских школ поставить пробную партию учителей-андроидов по профильным предметам в старших классах. Они смогут делиться с детьми новейшими научными данными, и мы исключим человеческий фактор в формировании оценок. К сожалению, обычные учителя не всегда справедливы к детям.

– Это точно, – демонстративно вздохнула Эля. – Анжелика Владимировна постоянно ко мне придирается! То буквы ей неровные, то ошибки! Вот зачем мне этот красивый почерк? Как будто хоть кто-то сейчас на бумаге пишет! Все печатают. А планшет сам исправляет ошибки. Хорошо б на ее место робота поставили.

– Эля, – назидательно произнесла мама. – Я много раз тебе говорила, что нельзя так отзываться об учителях.

Сестра закатила глаза:

– Ой, подумаешь…

– Мама права, – ответил отец. – Анжелика Владимировна – прекрасный преподаватель. По крайней мере, пока мы не придумаем кого-то получше, – решил он пошутить.

Но никто не улыбнулся. Кажется, пора было заканчивать этот спектакль с ужином.

– Я уже поел, можно пойти в свою комнату? – спросил Платон.

Отец кивнул. Платон взял тарелку и, положив ее в посудомойку, направился к себе, едва сдерживая злость. Закрыв дверь комнаты, он, неожиданно для самого себя, бросился на кровать. Хотелось плакать. Такое происходило крайне редко – он же мужчина, какие слезы! Но здесь… Он смял подушку и, давясь от ярости, начал бить ее кулаками. Искусственный материал, призванный повторять изгибы головы для удобства спящего, лишь отталкивал – а хотелось, чтобы аж перья полетели. Он помнил: перьевые подушки были у бабушки на даче. Семь лет назад он также в ярости бил одну из них, отказываясь верить в то, что все это происходит в реальности. Надеясь, что это плохой сон. Отец тогда подошел к нему и обнял, Платон чувствовал, что и его лицо, покрытое щетиной, тоже было мокрым от слез. Отец сказал: «Мы можем ее вернуть».

Сейчас дверь комнаты отворилась. Платон слышал мягкие, почти бесшумные шаги. Ладонь, как всегда холодная, опустилась ему на плечо.

– Тебе не стоит так расстраиваться, – произнесла мама. – Жизнь идет вперед, и Наташа ему очень нравится, а он ей.

– Как ты это определила? – горько усмехнулся Платон.

– Я заметила, как они смотрят друг на друга, как реагируют на прикосновения, какие слова используют в общении. Все это говорит о том, что они испытывают друг к другу сильные положительные чувства и, вероятнее всего, Наталья сможет испытывать их и к вам с Элей. Не стоит ей мешать.

– Да пусть испытывают! – воскликнул Платон. – Пусть обнимаются на работе или еще что там делают! Зачем приводить ее сюда? Зачем все портить? У нас же и так все хорошо!

Мама спокойно смотрела на него, не зная, что ответить. Платон понимал, что это слишком сложно для нее.

– Обними меня, – тихо сказал он.

Мама протянула к нему руки, ладони прижались к его футболке, а Платон, в свою очередь, уткнулся в ткань ее домашней блузки. Голова прижалась к ее практически плоской груди и слезы потекли еще сильнее. Единственное, к чему он так и не смог привыкнуть за эти семь лет, что когда мама обнимала его, он не слышал стука ее сердца.

***

Семь лет назад.

Платон сидел в своей комнате за детским столом, выводя в прописи заглавные буквы «Т». Странно, но ему это нравилось, спокойное приятное действие – соединяешь точечки, и буквы выходят такие гладкие, красивые. Где-то за стенкой шумела маленькая Эля, она очень много плакала и плохо спала, уже месяц зовя маму – бабушка с ней едва справлялась.

Платон услышал поворот ключа входной двери – папа вернулся с работы. Привычные звуки – он разувается, идет в ванную мыть руки. Раньше они нередко приезжали вечером вместе с мамой – папа забирал ее с работы, когда успевал, и Платон выбегал их встречать, надеясь, что они принесли что-нибудь вкусненькое. А в один вечер месяц назад они не вернулись. Ни папа, ни мама. Приехала бабушка, и она была очень грустная. И только потом ему сказали: у мамы остановилось сердце. Неожиданно – он даже не знал, что она уже какое-то время болела. Мама все скрывала, не хотела их расстраивать. И просто в один момент ушла, а он даже не успел обнять ее напоследок, не успел услышать ее голос и сказать, как ее любит.

Дверь открылась, и отец, как обычно, зашел в комнату. Платон ждал его вопроса о том, как прошел день в школе, но вместо этого отец присел перед ним на корточки и завел другой разговор.

– Платош, я хотел с тобой кое-что обсудить.

Платон, не отрываясь, продолжал выводить буквы – разговаривать ему совсем не хотелось.

– Посмотри на меня, – отец взял его за плечи и с усилием заставил развернуться к себе. У Платона это вызвало лишь злость.

– Зачем? Я уроки делаю, – резко ответил он.

– Доделаешь потом, у меня к тебе важный разговор.

Платон, наконец, нехотя повернулся к отцу. У того на лице было какое-то странное выражение, будто он и сам боялся начать разговор.

– Давай, – с недовольным вздохом сказал Платон.

– Ты знаешь, что бабушке уже нужно возвращаться к себе, она не может так долго пропускать работу. И мне сейчас очень сложно будет с Элей, да и с тобой…

– Мне не нужна помощь! – резко ответил Платон. – Еду погреть и сам смогу.

– А приготовить? – снисходительно улыбнулся папа.

– Если нужно, то и приготовлю… – буркнул мальчик.

– Я знаю, что ты совсем уже взрослый, – папа попытался его приобнять, но Платон вывернулся и посмотрел на отца.

– Что тебе нужно?

– Попробую объяснить, – замялся отец. В душе Платона в этот момент зашевелилось тяжелое чувство тревоги, он понимал, что папа скажет что-то важное, и боялся это услышать.

– Платош, ты помнишь, наверно, что все самое основное в человеке – это мозг. Там наша память, наши мысли, наша речь. Так вот… – слова давались отцу тяжело. – Ты знаешь, я работаю с андроидами и в том числе много с нейронными сетями и биотехнологиями – изучаю, что делает человека человеком. И я попросил на работе дать мне возможность провести эксперимент… Как же тяжело про это говорить, – папа горько вздохнул и попытался собраться. – Нам удалось сохранить частично мозг твоей мамы… Мы не похоронили его вместе с телом.

В голове у Платона замелькали страшные картинки, которые он попытался отогнать от себя. Лежащая в гробу мама и как будто часть ее черепа отодвинута, и там пустота. Мальчик не хотел этого видеть.

– Мы сейчас выпускаем андроидов-помощников по дому, – продолжил отец. – Они следят за порядком, готовят и даже за детьми ухаживают. Так вот, я подумал и попросил разрешения на работе соединить мозг твоей мамы с андроидом-помощником. Это очень сложный эксперимент, никто его раньше не проводил… Но мы можем попробовать. Внешне, конечно, повторить совсем близко не получится, мы ещё не освоили тонкую человеческую мимику, но голос, манера говорить, черты лица будут похожи на мамины. И мозг не сможет работать полностью, как у живого человека, она будет помнить лишь какие-то общие вещи про тебя, про Элю. Но все равно получится, будто бы она от нас не уходила…