Дыхание Смерти бесплатное чтение

Слезы… опять эти горькие слезы,

Безотрадная грусть и печаль;

Снова мрак… и разбитые грезы

Унеслись в бесконечную даль.

Что же дальше? Опять эти муки?

Нет, довольно… Пора отдохнуть

И забыть эти грустные звуки,

Уж и так истомилася грудь…

С. А. Есенин

Взглянув на адресную табличку, размещенную на углу дома, я свернула во двор. Машин было немного, поэтому найти место для своей – труда не составило. Припарковавшись в нескольких метрах от второго подъезда, я заглушила двигатель и, откинувшись на спинку водительского кресла, в очередной раз взглянула на наручные часы – полдень. На детской площадке с цветным игровым комплексом гуляли малыши под пристальными взглядами бдительных мамочек. Две молодые девушки, покачивая коляски, сидели на скамейке о чем-то увлеченно беседуя. Дверь подъезда приоткрылась – дыхание прервалось, а сердце стало колотиться в бешеном ритме. Но тревога оказалась ложной: на улицу вышла пожилая женщина с маленькой лохматой собачонкой и направилась в сторону сквера, расположенного с торца дома.

Минут двадцать я просидела в машине, изнывая от тоски. Ожидание – самое страшное и мучительное время для меня, как оказалось. Схватив машинально пачку сигарет, валяющуюся между кресел, я чертыхнулась и коснулась рукой еще пока плоского живота. «Теперь мне стоит думать не только о себе, но и о будущем ребенке». Сунув сигареты в бардачок, я подняла взгляд на вновь распахнувшуюся дверь подъезда: на крыльце появился Ярослав с небольшой спортивной сумкой, а вслед за ним – молодая высокая девушка с большим круглым животом, который она поддерживала двумя руками снизу. Вцепившись в руль, я с силой сжала пальцы, поддавшись панике. В висках что-то застучало, подобно дятлу, пытаясь отвлечь меня от происходящего вокруг.

К подъезду подъехало такси. Ярослав открыл заднюю дверцу и помог девушке загрузиться в салон. Как только он опустился подле, машина тронулась с места. Я повернула ключ дрожащими пальцами и, вытерев потные ладони о брюки, села им на хвост. Слежка длилась недолго. Очень скоро такси въехало на территорию районного роддома и поравнялось с дверью приемного покоя. Я прижалась к обочине и приоткрыла боковое окно, рассматривая выбравшуюся из салона брюнетку. Она держалась за живот, с трудом переставляя ноги, а Ярослав, поддерживая ее под локоть, не спеша вел к крыльцу. Когда они вошли в здание, я закрыла окно и посмотрела на пыльный асфальт. То, что чувствовала я, не описать словами (по крайней мере таких слов в моем лексиконе не было). Осознать увиденное и принять его таким, какое оно есть, было практически невозможно. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя и подвергнуть анализу то, что видели мои глаза.

С Ярославом мы прожили в баке недолгих пять лет. Не скажу, что они были безоблачными и счастливыми, но и чего-то трагического в них тоже никогда не было. Стандартный брак, как у всех. Говорить о неземной любви – глупо. Наши отношения всегда были сдержанными и порой даже прохладными: не было безумной страсти и чрезмерной нежности, но между нами всегда было чувство родства. Ярослав – родной для меня человек, с которым я всегда обретала покой и умиротворение. Он делал все, чтобы свободное время, которого было не так уж и много, мы проводили вместе. В нашей жизни была гармония и равновесие, в ней была стабильность. Вот только за последний год что-то изменилось. Что именно – сказать трудно. Может быть, – отношение друг к другу, может, – Ярослав, а возможно, – я.

Муж страстно мечтал о ребенке, а мне в первые годы совместной жизни было совсем не до этого (откровенно говоря, мне вообще было не до этого, ведь я грезила о головокружительной карьере юриста, а не о подтирании детской попы). Я помогала отцу развивать семейную фармацевтическую компанию, которая стремительно завоевывала рынок. И так как я была единственным юристом, которому папа безоговорочно доверял, работы было неимоверно много. Да и работать мне нравилось куда больше, чем сидеть дома с мужем перед телевизором или совместно готовить ужин, например. Но трагическая гибель отца кардинально изменила и меня, и мою жизнь. Я задыхалась от пустоты, которую всегда заполнял папа, ведь у нас была какая-то особая связь. В этот-то момент Ярославу и удалось каким-то загадочным, необъяснимым образом уговорить меня на рождение ребенка. Наверное, желание заполнить пустоту и выбило из меня согласие силой, которое в итоге я дала мужу. Мало того, что каждая попытка забеременеть оканчивалась провалом и одной полоской на тесте, так еще и доводила она меня практически до бешенства: заниматься сексом не для удовольствия, а для зачатия ребенка – занятие нудное и антивозбуждающее. Желая исполнить свою мечту, Ярослав добился лишь моего стабильного нежелания заниматься с ним сексом. Я намеренно стала отдаляться от него, задерживаться на работе, ну, или вообще не приезжать домой, ночуя у мамы. Дабы сохранить брак, мы были вынуждены обратиться в клинику репродуктивной медицины. Отношения лучше не стали, желание интимной близости у меня не появилось, зато появились две полоски на тесте. Муж, наверное, был рад, а вот я, не очень. Особенно теперь, когда «провожаю» его любовницу в роддом. Я не могла понять одного: почему, узнав о ее беременности, Ярослав просто не ушел к ней и не оставил попыток – простите за грубость – меня оплодотворить? Как он собирается жить дальше? На две семьи?

Постепенное осознание увиденного накануне меня подкосило. Оказалось, что даже не измена и не беременность любовницы – самое страшное, а то, что Слава каждый вечер по возвращении домой, ложился ко мне в кровать как ни в чем не бывало. Он гладил мое тело, целовал живот, обещая, что мы будем счастливы, когда родится малыш. Муж засыпал, а я, уткнувшись в подушку, плакала, из последних сил борясь с отвращением. Очень хотелось рассказать о собственной осведомленности, но так как я пока не знала, что делать дальше, была вынуждена молчать.

Периодические тянущие боли внизу живота сменились постоянным ноющим спазмом. Токсикоз, который ко второму триместру должен был сойти на нет, лишь усиливался. Я с нетерпением ждала, что проблема разрешится сама, ведь до ужаса боялась врачей еще с детства. Но само собой ничего почему-то не решалось. В общем, я как храбрый воин, взятый в плен, терпела пытки до последнего, пока у меня не открылось кровотечение и я не потеряла сознание прямо в офисе. Благо, брат забрел в мой кабинет и, наткнувшись на бесчувственное тело, отвез меня в больницу. В чувство меня привели оперативно. Врач сказал, что ребенка можно спасти, что якобы ничего страшного пока не произошло, что такое с беременными случается и все такое прочее, но я, проявив хладнокровие, запретила кого-либо спасать, кроме меня. Нет, я не была хладнокровной сукой от рождения, просто мерзкий поступок мужа и сильная боль в животе сыграли со мною злую шутку. Я в горячке подписала согласие на прерывание беременности. Об этом, естественно, узнал Ярослав. Поэтому, когда я вернулась домой, он освободил мою жилплощадь и от себя, и от своих пожитков.

Сидя в офисном кресле, я бесцельно рассматривала монитор ноутбука, уже даже и не пытаясь извлечь пользу из прочитанного, так как различить буквы и отделить строки друг от друга не могла – все плыло перед глазами. Тяжело было собраться с мыслями и настроиться на работу, когда вдруг проснувшаяся совесть решила меня помучить, не дожидаясь ночи. Дверь распахнулась – в кабинет вошел муж с папкой в руке, а я сразу же поняла, что еще немного и слово «бывший» станет обязательным дополнением к слову «муж».

– Здравствуй, София, – холодно сказал Ярослав, опустившись на кресло. – Подпиши это, – попросил он, протянув мне папку.

Я сидела неподвижно, внимательно глядя то на его недовольное лицо, то на протянутую ко мне папку. Лишившись терпения, муж пренебрежительно бросил ее на стол передо мной.

–– Я хочу развестись с тобой.

–– Да, я тоже этого очень хочу, – пробубнила я себе под нос.

– Что? – переспросил зачем-то он, ведь все прекрасно слышал.

– Ничего, – ответила я громче и открыла папку.

–– Что, даже не спросишь причину такого моего желания?

–– Нет.

– Не интересно?

–– Совершенно.

– Ты после смерти отца превратилась в законченную суку! – взбесившись, повысил он голос, не в силах больше выносить мое показное равнодушие. – Почувствовала себя большим боссом? Теперь все окружающие тебя люди – мелкие сошки?

– Угу, – глянула я на него исподлобья и опять уткнулась в бумаги, будучи очень увлеченной прочтением текста (а увлекла меня непритязательность мужа, так как я раньше не замечала за ним аскетизма).

– Уйма времени, сил и денег было потрачено на беременность, которую ты вот так запросто решила прервать без моего согласия.

– Не пойму, тебе что, потраченных денег жалко? – спросила я, поставив свою размашистую подпись на первой странице документа. Ярослав раскрыл рот от услышанного. – Могу возместить все затраты, ты только чеки в суд принести не забудь, ну, чтобы все по закону было.

–– Стерва! Ты не имела никакого морального права избавляться от моего ребенка!

–– О каком ребенке ты говоришь? – расписалась я на второй странице и снова посмотрела на пока еще мужа. – О своем новорожденном ублюдке или о эмбрионе, который развивался в моей матке из моей же яйцеклетки?

– Что ты несешь? – театрально нахмурился Ярослав, а сам-то занервничал.

– Думал, я не узнаю, что ты трахал эту малолетнюю практикантку прямо в лаборатории средь своих любимых мензурок? Весь институт уже знает! По-твоему, каково мне было слушать о ваших плотских утехах? Приятно? А каково мне было после этого заниматься с тобою сексом? Меня тошнит от тебя до сих пор!

Подписав оставшиеся страницы, я сунула листы в папку и бросила ее Ярославу.

– Я трахал ее только потому, что моя законная жена не давала трахать себя! – взбесился он, подскочив с кресла. – Решила, что я ослабел умом и не вижу, что происходит?

– А что происходит?

– Мало того, что ты никогда не любила меня, так ты еще и не хотела меня, как мужчину. Не удивлюсь, если выясниться, что у тебя все это время кто-то был на стороне.

– Зря ты судишь людей по себе. Я не изменяла тебе никогда, меня это интересовало меньше всего. Просто, заболев идеей о рождении ребенка, ты не старался ни доставить, ни получить удовольствие, совершая механические возвратно-поступательные движения, которые очень быстро надоедают. Я не видела смысла в сексе с мужчиной, который не возбуждает.

– Ты говоришь как шлюха! Тебе бы только получить кайф! А я все делал по совету опытных врачей!

– Изменял – в смысле?

– Ты невыносима! С тобой стало невозможно разговаривать!

– Да ты со мной никогда и не разговаривал.

– А о чем разговаривать-то? О твоей работе?

– Ну почему обязательно о моей? О твоей, – нагло, с вызовом улыбнулась я. – Рассказал бы мне о служебном романе, например. О сексуальном разнообразии, которого у тебя, по-видимому, было вдоволь, в отличие от меня… Фу! хоть бы презерватив додумался надеть. Или ты целенаправленно ее оплодотворил, так сказать, про запас?

– Я ненавижу тебя, – спокойно сказал Рассказов, тяжело вздыхая. – Ты не женщина… ты… – не договорив, он поднялся с места.

Я снова улыбнулась, не позабыв хмыкнуть.

– Ты хоть бы сказал, кто родился: сын или дочь?

– Дочь.

– Поздравляю, – сказала я без сарказма, искренне, и Ярослав это понял.

– Спасибо, – тоже искренне ответил он. – Прости меня, Соня, что все так закончилось.

– Главное, что все закончилось вовремя, а как – неважно.

Дверь в прошлое закрылась навсегда.

–– Так будет лучше, – сказала я, откинувшись на спинку кресла, а после подумала: «Мечта Рассказова сбылась: у него родился ребенок, а у меня даже мечты нет». – М-да…

Мне очень возжелалось погрузиться в тоскливые мысли, но появление брата не позволило даже начать погружение. Его блаженная физиономия разозлила.

–– И чего это твой благоверный с утра на людей кидается? Хочу заметить, что муженек у тебя крайне невоспитанный тип, а еще доктором наук называется, – с укором заметил Антон, усаживаясь в кресло.

– Во-первых, он кандидат наук, а не доктор, во-вторых, «муженек» бывший.

–– Как это – бывший? Ты шутишь?

–– А похоже, что я шучу?

–– Похоже, что нет, – пожал Тони плечами. – Ну и сволочь! Бросить жену в такой момент!

–– Оставь его, пусть катится к чертям. Так будет лучше.

–– Кому так будет лучше? – не оценил моего спокойствия брат.

–– Мне уж точно, – отмахнулась я, желая покончить с этой темой раз и навсегда. – А ты чего шатаешься без дела? Пришел позлить меня?

– Вообще-то, поговорить о деле.

–– Ну так говори.

–– Да ладно, это не срочно, – тут же махнул Тони рукой, – позже поговорим… Слушай, а у него что, баба есть, да? – как-то заговорщицки прошептал он и даже наклонился немного вперед.

–– Не знаю, – солгала я, скорее всего, машинально. – Мне это неинтересно. Хочешь, его спроси. Если говорить не будешь, тогда иди. У меня нет желания трепаться впустую.

Тони положительно кивнул и вышел из кабинета, но тут же вернулся, не обладая терпением с детства.

–– Это снова я.

– И неудивительно.

–– Все же решил поговорить сейчас. Чего медлить-то? – сел он в кресло, закинув ногу на ногу. – Слушай, Софи, тут на меня вышел надежный, уважаемый человек и предлагает нам сотрудничество.

–– Еще один аптекарь?

–– Да нет, – отмахнулся Антон, – если я правильно понял, его готовая продукция не интересует.

– В смысле – не интересует?

– В прямом смысле – не интересует.

–– Он в курсе, что у нас тут не хобби рум и товара «Сделай сам» нет?

– Ха-ха, очень смешно, – пробубнил брат.

– Так чего же он хочет?

– Тут такое дело… – замялся он. – Я, короче говоря, сам не совсем понял, чего он хочет. Человек этот назначил на сегодня тебе встречу…

–– Мне? – опешила я.

–– Ну а кому? Во-первых, он хочет обсудить с тобой какие-то юридические нюансы, а во-вторых, я же все равно без тебя не в праве принять решение.

–– Это хорошо, что – не в праве, правда? Спасибо отцу.

–– Снова? – вздохнул Антон. – По-моему, я уже всем доказал, что могу быть серьезным и ответственным.

–– Ну да, – согласно кивнула я, улыбнувшись, – ты можешь быть серьезным и ответственным, а можешь и не быть.

–– Думаешь, это очень остроумно?

–– Думаю, да. Хорошо, вот ты согласился на встречу с каким-то странным типом, который непонятно чего хочет, не посоветовавшись со мной. Разве так поступают серьезные и ответственные люди?

–– Во-первых, никакой он не странный, а весьма известный человек в городе, а во-вторых, я здесь как раз для того, чтобы посоветоваться с тобой.

–– Правда? – приподняла я брови. – И на какое время назначена встреча?

–– На восемь вечера.

–– Ну вот, говоришь, что пришел посоветоваться, а сам уже обо всем договорился и наверняка пообещал, что я непременно приеду на встречу.

–– Софи, ты издеваешься надо мной? Пойми, я не мог ему отказать.

–– Интересно, кому это ты отказать не мог?

–– Соломонову.

–– А кто это?

–– Ты не знаешь Соломонова? – не поверил Тони.

–– Прости, а должна? На кой черт мне знать каждого хмыря этого города?

–– Все знают, – пожал он плечами, как мне показалось, от растерянности.

– Знают что?

– Что Соломонов успешен и богат, что имеет влияние в определенных кругах…

– Стесняюсь спросить, а к нашему неопределенному кругу он отношение какое имеет?

–– Ты невыносима! – разозлился брат на мои глумливые слова. – Ровно в восемь жду тебя в ресторане «Бархат». И не вздумай опоздать или не явиться!

–– А если все же вздумаю, например, не явиться?

–– У меня возникнут лишние и никому ненужные проблемы, – вздохнул он. Антон подошел к двери и уже был готов покинуть кабинет, но, обернувшись, спросил: – Ты как себя чувствуешь?

–– Нормально, а что?

–– Да ничего, просто ты неестественно бледная. Может, тебе к врачу сходить?

– На кой мне к нему ходить? – испуганно спросила я, чувствуя, как холодеют руки.

– Ну не знаю, может он пропишет что-нибудь от бледности… витамины, например.

Я приподняла брови.

– Ладно, смотри сама. Все, я уехал на производство. В восемь жду.

–– Угу, надеюсь, дождешься.

Припарковавшись напротив большого окна ресторана, я обессиленная выбралась из салона и осмотрела ярко освещенный зал сквозь натертое до блеска стекло. Людей было немало, большинство столиков занято. «Странно, чем привлекают людей подобные заведения?» – думала я, наблюдая за снующими туда-сюда официантами. Я вот, например, терпеть не могу подобные рестораны: пафос, напыщенность и необоснованно завышенные цены. Повара – дилетанты. Обслуживающий персонал, будто бы окончивший курсы хороших манер где-то в Англии, ничего, кроме раздражения, не вызывал. И еще – невкусная еда, деловые рожи за столиками, живая музыка мини-оркестра, которому самое место в московском метро на станции «Площадь Революции» тоже порядком раздражали.

Я ухватилась за золоченую ручку, брезгливо скривившись (ну абсолютно всё в этом заведении мне не нравилось).

– Кто мог додуматься назначить деловую встречу в подобной пафосной дыре? – бубнила я, с трудом открывая тяжеленную дверь.

Войдя в помещение, я осмотрелась: легкие белые тюли в дуэте с золотистыми портьерами создавали эффект безвкусной дешевой роскоши, серый паркет под ногами вообще не вписывался в цветовую гамму интерьера, гигантские люстры из хрусталя и золота свисали, как сталактиты, с потолка, а белоснежные стены напоминали стены лечебницы. Пока я рассматривала оформление ресторана после недавнего ремонта (как оказалось, абсолютно бесполезного и ничего кардинально не изменившего, по крайней мере, в лучшую сторону уж точно), ко мне справа подкралась девушка в форме чем-то походившей на школьную и, дружелюбно улыбнувшись, спросила с чрезмерной и ненатуральной вежливостью:

–– Добрый вечер, вы бронировали столик?

–– Я что, похожа на сумасшедшую?

–– Что?

–– Ничего. Меня ждут.

–– Прости, задержался, – сказал вовремя подоспевший Антон, взяв меня под локоть. – На производстве, как всегда, проблемы. Ты представляешь, эти полоумные идиоты по ошибке сыпанули аскорбинку в малиновый сироп от кашля – и он посинел. Удивительно, да?

– Удивительно что? Что он посинел? Или что на производстве лекарственных препаратов допускают ошибки?

– Что там работают полоумные идиоты, – хихикнул брат.

– Да, согласна, это и впрямь удивительно. А еще что удивительно, так это то, что ты целыми днями там ошиваешься, а толку – ноль? – вздохнула я, подсчитывая в уме убытки.

– Я нашего министра обхаживаю целыми днями, – недовольно сказал он. – Зачастил на производство. Все вынюхивает что-то… крайне неприятный тип. Улыбается, кивает, любезничает, а сам высматривает, к чему бы придраться.

– Ну и пусть себе высматривает на здоровье, у нас не к чему придраться. Или есть? – с подозрением я посмотрела на брата.

– Нет, не к чему, – он спешно замотал головой, подпитывая возрастающее подозрение.

– Хорошо, если так. И большую партию они испортили?

– Внушительную.

– Вот премию им в этом месяце пусть и выдадут сиропом. Гляди, и кашлять перестанут, и пополнят запасы аскорбинки в организме – двойная польза. А деньги только портят людей.

– Софи, это жестоко.

– А халатность на рабочем месте не жестоко? Утилизируйте сироп срочно, пока надзорные органы не нашли этот кошмар! Я оправдываться перед ними не собираюсь и штраф платить, между прочим, тоже.

– Куда утилизировать?

– Куда угодно. Спустите в канализацию: крысам тоже кашлять вредно, да и сладкое они любят.

– Понял! Будет сделано!

Тони вел меня в сторону приватных кабинок, держа крепко за руку. «Еще лучше, – покорно следуя за ним, думала я. – Мало того, что меня практически обманом заманили в это отвратительное местечко, так сейчас еще и заведут в эти жутчайшие приватные кабинки, в которых уединяются проститутки с клиентами». Брат тем временем остановился у одной из дверей, повернувшись ко мне.

–– Тебе плохо? – испуганно спросил он.

–– Очень! Ты куда меня припер?

–– Ты снова бледная, – игнорировал вопрос Антон. – Тебе обязательно надо обследоваться. Ладно, после поговорим, – он распахнул дверь, пропуская меня вперед.

На с-образном диване, взявшем в осаду небольшой одноногий столик, сидел мужчина в светлом пиджаке, что-то увлеченно рассматривая на экране мобильного, но, стоило мне войди в помещение, как он тут же поднял на меня взгляд. Я замерла на месте, уставившись на его лицо (почему-то оно показалось знакомым). «Нет, не показалось, – подумала я. – Я точно видела этого человека раньше, но где и когда? Надо непременно вспомнить!» Брат прижал ладонь к спине и аккуратно подтолкнул меня вперед, ближе к столу.

– Добрый вечер, Артур Валерьевич, – шагнув вперед, Антон протянул руку мужчине.

Тот подскочил с места и моментально оказался напротив нас.

– Добрый вечер, – о-очень уж нехорошо улыбнулся этот Артур, покосившись на меня.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Мы не заставили вас долго ждать? – с волнением произносил слова брат, явно испытывая дискомфорт в присутствии этого человека, не вызывающего у меня положительных эмоций абсолютно.

– Нет, я сам только минут пять как приехал, – отвечая Тони, он продолжал поглядывать в мою сторону, тем самым вызывая волнение.

«Где я могла видеть этот нехороший пепельный взгляд?» – продолжала я усердно копаться в памяти.

–– Антон Александрович, пожалуйста, представьте меня вашей сестре, – попросил Артур, а я перестала дышать, наконец-то вспомнив эти бесцветные жуткие глаза.

Несколько лет тому назад я столкнулась с этим мужчиной в коридоре офиса. Он как ошпаренный выскочил из папиного кабинета, чуть было не сбив меня с ног. Мне еще тогда показалось, что этот Артур прошипел мне в спину что-то оскорбительное, но значения этому я не предала, решив, что мне просто показалось, да к тому же отец был на взводе, мгновенно переключив мое внимание на себя. Немного позже я узнала от секретаря, что их разговор длился всего лишь минут десять, но даже за столь непродолжительное время Артур смог довести отца практически до бешенства. Он попросту прогнал его прочь, после чего и произошло наше столкновение. Мне тогда, помню, тоже влетело от папочки, но за что влетело – я так и не поняла. Вообще-то, отец был очень спокойным человеком. Флегматический темперамент не позволял ему выходить из себя. Дабы ввести папу в состояние крайнего исступления, надо было выложиться на полную, и Артур, похоже, хорошо постарался. Спустя полгода после их скандала отец погиб: поздним вечером темный внедорожник, несущийся на неимоверной скорости, сбил его на парковке бизнес-центра. Скончался отец мгновенно от черепно-мозговой травмы несовместимой с жизнью. Сомнений в том, что это умышленное убийство, еще и вероятнее всего заказное, ни у кого не возникло. А я, пребывая в состоянии шока, ни разу не вспомнила ни об этом странном Артуре, ни об их скандале. «А что, если эти события как-то связанны между собой?» – промелькнула пугающая мысль в голове. Я вздрогнула.

–– Соломонов Артур Валерьевич, – представил его Тони, глядя на меня и указывая рукой на него. – Артур Валерьевич, моя сестра Рассказова София…

–– Астрова София Александровна, – перебила я брата, взглянув на него с откровенным недовольством.

Соломонов недоверчиво покосился на Антона.

–– Да, – кивнул тот поспешно, – Астрова. Совсем забыл, что Софи развелась, – добавил брат, заслужив от меня еще один нехороший взгляд.

– Трепло, – неодобрительно прошипела я.

Артур протянул мне руку, а я, раздраженная некомфортной ситуацией, лишь взглянула не нее с заметным пренебрежением.

–– Присаживайтесь, – указал он на диван рукой, не удостоившейся моего рукопожатия.

Я присела на самый край, не собираясь задерживаться ни в этом жутком месте, ни в этой жуткой компании.

– Софья Александровна, – Артур опустился напротив и вновь поместил на меня свои черно-белые глаза, – я могу угостить вас чаем или кофе?

– Нет, не можете, – невежливо пробубнила я. – Предлагаю перейти непосредственно к делу.

–– Как вам будет угодно, – с какой-то странной насмешкой сказал он и тут же достал из внутреннего кармана блокнот и ручку. – Значит так… – деловито произнес мужчина и принялся что-то писать на чистой странице, иногда поглядывая на меня. Несколько секунд – и он спрятал ручку за полу пиджака. Серые глаза опять сфокусировали зрачки на моем лице. – Мне необходимо вот это, – Артур вырвал лист из блокнота и протянул его мне, добавив: – О цене, я уверен, мы договоримся.

Я взяла лист и опустила на него глаза, пытаясь прочесть весьма неразборчивые буквы: «фентанил, морфин, бупренорфин, омнопон». Взглянув на брата, я прищурила глаза, пытаясь рассмотреть на его физиономии признаки невменяемости, неадекватности, идиотизма или еще какого-либо душевного недуга, заметного невооруженным глазом. Как он мог позвать меня на встречу с человеком, который способен сделать подобное предложение? Антон ведь прекрасно знает, что я никогда не поддамся на подобные провокации, что никогда не приму предложение, нарушающее закон.

–– Почерк неразборчивый, – качая головой, я вернула лист Артуру, – ничего непонятно.

–– Да все вам понятно, – раздраженно сказал он. – Софья, я предлагаю вам очень и очень большие деньги.

–– Хм, а зачем они мне на зоне? На позвонить или на покурить?

– Зона тут совсем ни при чем, – очередная насмешливая улыбка попыталась прикрыть его раздражение. – Я предлагаю вам безопасную сделку. Все это абсолютно законно.

– Продажа того, что вы тут мне нацарапали очень даже неразборчиво, незаконна! – возразила я, разозлившись. – Вон там, – ткнула я пальцем в сторону двери, – государство и его полномочные органы, к которым вы завсегда можете обратиться со своим сомнительным предложением, от которого, извините за прямоту, за километр несет криминалом, а я закон не нарушала, не нарушаю и не планирую нарушать! – подскочила я с места.

– Какой криминал? – ненатурально удивился Соломонов. – Все решается именно там, куда вы меня и послали только что. Мне просто нужен посредник.

– Посредник? – замерла я у двери, обернувшись. – Ну что же вы сразу-то не сказали, что вам и вашим коррумпированным дружкам-чиновничкам нужен посредник? Да я бы с радостью пожертвовала ради вас своей свободой… – начала я воодушевленно, но резкое головокружение как-то неожиданно шарахнуло обухом по этому воодушевлению, вынудив замолчать. – Я никогда на это не пойду, – подвела я черту и в спешке распахнула дверь, выскочив из кабинки.

–– Пойдете! – уверенно кинул мне вдогонку Артур.

Меня аж передернуло от его безразмерной самоуверенности.

–– Мерзкий тип, – буркнула я себе под нос и жадно вдохнула свежий воздух.

«И как только братика угораздило связаться с этим Артуром? Неужто он не знает, что будет, когда все вскроется? – думала я, стремительно приближаясь к машине. – Наша компания под строгим контролем госорганов, ведь для создания некоторых групп препаратов используются наркотические вещества, которыми и мечтает завладеть этот обезумевший Артур. Неужели он не понимает, что нереально получить то, что мы и так получаем в очень ограниченных количествах, да еще и отчитываемся за каждый полученный и использованный грамм?»

Я села в машину и, опустив руки на руль, вздохнула. В голове загудело, а перед глазами все поплыло. Боль безжалостно сдавила виски. Я опустила голову на руки и всего лишь на миг прикрыла глаза, мгновенно куда-то провалившись. Пассажирская дверь распахнулась – я, вздрогнув, подняла голову. Тони плюхнулся в кресло и виновато заглянул мне в глаза.

– Соня, я не знал, клянусь. Соломонов просто попросил меня организовать встречу с тобой.

Я вздохнула, понимая, что сил выяснять отношения, у меня попросту не осталось.

–– Хочешь, чтобы я поверила тебе?

–– Очень хочу.

– И что, думаешь он действительно как-то связан с госорганами?

–– Вряд ли. У нас чиновники, конечно, достаточно рисковые и безбашенные ребята, но не на столько, чтобы вот так открыто искать посредника, который решится на подобную авантюру.

–– Кто он такой?

–– Черт его знает, – пожал Тони плечами, уставившись в лобовое стекло. – Говорят: бизнесмен.

– Говорят или судачат?

Брат повторно пожал плечами.

–– Может быть, он из органов? – Антон повернул ко мне озадаченное лицо.

– Не-а, не похоже. Соломонов житель противоположного берега – точно. Не нравится мне все это.

Утром, наконец-то добравшись до бизнес-центра, минуя пробки окольными путями с разбитыми в хлам дорогами, я поднялась на пятый этаж десятиэтажного здания, в котором наша компания арендовала офисные помещения. Напротив дверей лифта, спрятавшись за высокой стойкой, сидела Кристина. Правда, видна была только ее блондинистая макушка, по которой можно было определить, трудится ли она в поте лица или бегает по этажу в поисках увлекательных приключений. С трудом подобравшись ближе, я обессиленно облокотилась о стойку, чувствуя, что без опоры не в состоянии держать равновесие.

–– Доброе утро, София Александровна.

–– Доброе. У нас аптечка есть?

– Конечно.

– Найди мне что-нибудь болеутоляющее, пожалуйста, – попросила я, аккуратно коснувшись пальцами пульсирующего виска.

–– Сейчас, – Кристина подскочила с места и, оказавшись у высокого шкафа, стала открывать по очереди все дверцы без разбора в поисках аптечки.

Ее суетливость меня быстро утомила. Понимая, что поиски затянуться на неопределенное время, я сказала:

–– Ладно, найдешь – принесешь в кабинет. Не найдешь – на первом этаже вроде бы аптека была.

– Хорошо, – согласно кивнула она и присела на корточки, распахнув очередную дверцу. Закатив глаза, я поплелась прочь.

Медленно приближаясь к кабинету, я внимательно прислушивалась к боли в висках, понимая, что она вторит стуку моих каблуков. Возникло желание скинуть туфли, но так как юрист, шлепающий босиком по коридору, выглядел бы непрезентабельно, я вынужденная была смириться с дискомфортом. С горем пополам добравшись до кабинета, я запустила руку в сумочку и попыталась нащупать внутри ключ, который обязан был там находиться, но, увы, все мои усилия оказались тщетными. Понимая, что мне придется вернуться на ресепшен, я тяжело вздохнула. Появилось желание выломать эту чертовую дверь, чтобы как можно скорее упасть в уютное кресло и закрыть глаза. Не знаю, на что я надеялась, когда, подойдя ближе и опустив ручку, толкнула дверь от себя, по-видимому, на то, что она откроется (что было бы фантастикой!). И она таки открылась – необъяснимо, но факт. Горячей волной окатило спину, будто на нее плеснули ушат кипятка. Ладони неизбежно стали влажными от волнения: я всегда запирала дверь перед уходом, а ключ уносила с собой. Конечно, у Кристины в сейфе имелся дубликат, но она бы никому, никогда и ни за что его не дала бы без моего позволения. Подкусив нижнюю губу, я распахнула дверь полностью и замерла на пороге, уставившись на Соломонова. Эта обнаглевшая вкрай сволочь, вальяжно рассевшись в моем любимом кресле, наблюдала за моим появлением. Плохая улыбка коснулась его лица, оставив на нем еле заметный след от удовлетворения. Похоже, мое изумление тешило его самолюбие.

–– Какого черта ты здесь делаешь? – в слуг выразила я искреннее изумление.

–– И тебе доброго утра, – облокотившись о стол, посмотрел он на меня исподлобья своим пыльным взглядом. – Садись, Софья! – приказал Артур, а я опешила от эдакой наглости.

–– Во-первых, мы не переходили на «ты»! – дрожа от злости, начала я. – Во-вторых, ты́ незамедлительно освободишь мое кресло и уберешься прочь из моего кабинета! А в…

–– А в-третьих, – перебил он, – я́ буду диктовать условия! – улыбка растворилась на его лице, исчезнув бесследно. – Сядь – я сказал!

Только потому, что сил стоять у меня оставалось все меньше и меньше, я выполнила приказ и опустилась на кресло. Артур контролировал каждое мое движение, заставляя нервничать.

–– Так-то лучше, – откинулся он на спинку. – И что, ты всегда опаздываешь на работу? – с укором спросил Соломонов, глянув на наручные часы, заключившие правое запястье в золотой браслет.

– Чего ты хочешь?

– Я уже говорил…

Дверь распахнулась – на пороге возникла Кристина. Она застыла на месте, с ярким удивлением уставившись на Артура. Ясно было и без слов, что видит она его впервые. Возникал вопрос: как Соломонов прошел мимо ресепшена, оставшись ею незамеченным? Кристина приезжала на работу раньше всех и открывала офис. Значит, этот странный тип раздобыл ключ не только от моего кабинета, но и от всего этажа. «Интересно, охранник на входе его тоже не видел?» – задумалась я.

–– София Александровна, в аптечке был только аспирин, – подойдя ближе, Кристина протянула мне блистер с таблетками. – Подойдет? Или сбегать в аптеку?

–– Подойдет, – кивнула я, поглядывая то на нее, то на Артура, рассматривающего фигуру девушки оценивающим взглядом. То, что он видел ее впервые, как и она его, – тоже было ясно. – Иди работай, – сказала я, так как взгляд Соломонова с пошловатой поволокой меня раздражал.

Кристина, попятившись назад, переступила порог и закрыла беззвучно дверь.

– Как ты попал в мой кабинет?

В ответ прозвучало лишь насмешливое «хм» и не более того.

–– У тебя было долгих двенадцать часов, чтобы подумать над моим предложением. Времени ждать дольше у меня нет, впрочем, как и желания. Ну так что, ты подумала?

–– Нет.

– Уж больно ты нерасторопная как для юриста, – сердито сказал Артур и поднялся с места. – Когда же ты, наконец, остепенишься и возьмешься за ум? – старчески-бубнящим голосом спросил он, с недовольством глядя на меня.

– Что? – раскрыла я рот: Соломонов разговаривал со мною так, будто бы знал меня с самого малолетства.

– Что-что? – продолжал бубнить он, приближаясь к двери. – Даю тебе еще десять часов дурочку повалять, а после мы подписываем договор и приступаем к делу. Все ясно?

Не дожидаясь ответа, этот идиот вышел из кабинета, оставив меня в компании полнейшего изумления.

–– Нет, ну это уже ни в какие ворота… – с выдохом произнесла я и, схватившись за телефон, в спешке набрала номер Тони, но, к сожалению, дозвониться до него мне так и не удалось.

Регулярные исчезновения брата – особенно в самый неподходящий момент – меня, откровенно говоря, злили. В том, что он вел какую-то тайную жизнь, у меня, например, сомнений не возникало, просто хотелось бы знать, какую именно. Антон всегда был сам себе на уме и к тому же умудрялся прокручивать нехорошие делишки у меня за спиной, о которых я узнавала в самый последний момент, например, когда Кристина «торжественно» вручала мне повестку в суд, ну, или к следователю прокуратуры, либо в иные правоохранительные и надзорные органы.

Тайные желания брата для меня тайной никогда не являлись. Нужно быть полным идиотом и к тому же наивным до безобразия, дабы не догадаться, что он страстно желает стать обладателем контрольного пакета акций. Вот тогда бы ему точно не пришлось знакомить меня с подобными Соломонову типами, надеясь на то, что они сломают мою волю и заставят нарушить закон. (Да, я не верила в то, что Антон ничего не знал о целях Соломонова). Брат непременно сразу же нарушил бы закон и так же непременно сразу же оказался б за решеткой. И сколько бы я не убеждала его играть по правилам госорганов и жить по средствам, он не желал ничего слышать, мечтая о больших деньгах.

Все-таки отец поступил мудро, справедливо распределив акции компании между нами, своими детьми: Тони стал обладателем сорока пяти процентов акций, я – тридцати пяти, а все оставшиеся акции достались Янине, нашей младшей сестре. Вот только Антону не казалось данное решение мудрым и уж тем более справедливым. Он вился вокруг Яны змее-искусителем, пытаясь обманным путем завладеть ее акциями. Сестра держалась стойко, доверяя мне, но я не была уверена, что она и дальше сможет противостоять хитрым уловкам любимого старшего брата и однажды не подпишет договор дарения на его имя, например.

Раз уж дозвониться до Антона так и не удалось, я решила отправиться на его поиски лично. «Пойду хоть на север к самой Снежной королеве, но братца разыщу», – думала я, поглядывая на оживленную дорогу проспекта. Очень уж хотелось выяснить отношения с ним и потребовать предотвращения внезапного появления гражданина Соломонова в местах моей постоянной дислокации. Добравшись сквозь «бури» и заторы до отчего дома, я припарковала авто прямо под окнами квартиры, в которой прошло мое детство, отрочество и юность. Да, тогда я и представить не могла, что брат станет бороться со мною за власть. До трагической гибели отца Антон до безумия любил меня. Он походил больше на курицу-наседку, а не на старшего брата. Но после вступления в наследство все изменилось, хотя Тони старался делать вид, что все так, как прежде. «А что, если этот Соломонов неслучайно преследует меня. Ведь вполне возможно, что все это дело рук брата. Он уверен: Артур надавит на меня посильнее, и я соглашусь продать хоть малую долю наркотических веществ, умело минуя закон и обманывая госорганы, контролирующие работу компании. А затем Артур же и подставит меня – я отправлюсь на зону, а Тони получит мой пакет акций и пакет Янины в придачу, которая до сих пор владеет им лишь благодаря мне. Вот и все: акционерного общества, как и не бывало, а брат – монополист, единственный полноправный владелец очень прибыльного, стремительно развивающегося бизнеса, в который мечтают запустить свои грязные ручищи мошенники, такие как Соломонов». Отмахнувшись от гнетущих мыслей, я покинула салон авто, направившись в сторону подъезда.

Дверь открыла мама.

–– Привет, Софочка, – улыбнулась она родной, теплой улыбкой, – а ты что, одна?

–– Привет, – буркнула я, опустившись на пуфик и скинув утомившие за день туфли. – Одна. С кем мне быть-то?

–– Слава на работе?

–– Слава? – переспросила я, дабы выиграть время и спешно придумать ответ на неугодный вопрос. – Да, наверное, на работе, – наконец ответила я, понизив голос до шепота.

– Наверное? Софа, что-то случилось?

– Случилось, мам… – небольшая пауза понадобилась мне, чтобы набраться смелости. – Я ребенка потеряла.

– Софочка… – прижала она руки к груди, глядя на меня с сочувствием. – Ты главное себя не вини. Сейчас восстановишь здоровье, и вы со Славой еще раз попробуете. Я уверена, все у вас получится.

– Ничего у нас с ним уже не получится: мы расстались.

– Он бросил тебя в такой тяжелый момент? – сердито спросила мать.

– Мам, он меня не бросал, – вздохнула я, поднявшись на ноги. – Мы устали и друг от друга, и от безрезультатных попыток завести ребенка. Я его не люблю и ребенка от него не хочу.

– Ты совершаешь ошибку, София, – с укором сказала мать. – Любовь в жизни не главное. Главное – дети. Ты упускаешь ценное время и рискуешь остаться бездетной. Тем более, я уверена, Славочка тебя очень любит.

–– Да-а, – протянула я, выдыхая, – очень…

– Поверь мне, со стороны хорошо видно, как он к тебе относится. Софа, эти твои постоянные капризы ни к чему хорошему не приведут. Пора бы уже повзрослеть и подумать о собственной семье, а не только о бизнесе. Прошу тебя, помирись с Ярославом, не совершай ошибку.

– Нет, мам, не хочу. Прости меня, конечно, но я не хочу ни мириться, ни Ярослава, ни ребенка от него.

Мама подошла ко мне и прижала к груди.

– Ладно, Софочка, я приму любое твое решение, – прошептала она мне на ухо. – Не любишь, так не любишь. Может быть, ты права и так будет лучше. Для меня главное, чтобы вы были счастливы. А ребеночка сейчас и без мужа родить можно.

Отстранившись, я посмотрела маме в глаза и положительно кивнула.

– Мам, скажи, Антон приезжал? – вспомнила я о цели визита.

– Приезжал, – недовольно скорчилась она. – Только вот не помню, когда… месяц или два назад, а может быть, и три. В общем, когда-то давным-давно.

– Дай угадаю, к Янке приезжал?

– Софа, купи ее акции, пока этот прохвост не натворил делов.

– Нет, мам, не хочу. Раз папа принял такое решение, значит все должно оставаться так, как оно есть.

– Антоша не отступит, и все, что отец создал, превратиться в руины.

– Зря ты так, – не согласилась я. – Антон справляется с работой на отлично, просто ему хочется получить все и сразу, а я, понимая, что так не бывает, выступаю в роли тормоза. Я не могу достучаться до него, поэтому он и думает, что я перетягиваю одеяло на себя. Он чуть позже все поймет и успокоится.

– Ну, смотри сама, – покачала мама головой. – Я мало что понимаю в ваших делах, но Яна в последнее время очень нервная и вспыльчивая стала. Боюсь, это связано с Антошкой.

– Антошка, Антошка… что у него в голове – сам черт не разберет. Мам, он Янку не обидит, ты даже не думай об этом. Ты же знаешь, он совершенно другой, просто сейчас власть и деньги ему вскружили голову, но это скоро пройдет. Набьет пару шишек – и за ум возьмется.

–– Надеюсь.

– А с Яной я поговорю.

– Ой, Софочка, поговори, пожалуйста, – разволновалась мама. – Она совсем неузнаваемой стала. Я волнуюсь. Мало ли что у нее произошло, а со мной она не откровенничает. Я спрашиваю – она раздражается и злится. Ладно, у тебя у самой все несладко, а я тут со своими проблемами…

– С нашими проблемами, – перебила я. – Мы семья, значит проблемы у нас семейные – одни на всех.

– Идем, Софа, я тебя лучше пловом накормлю.

– С удовольствием, – поплелась я за мамой в кухню.

– Я сейчас еще тебе чай налью с мелиссой и медом, как ты любишь.

–– Не день, а праздник, – улыбнулась я, – и кусочек бородинского дай мне, пожалуйста, я его медом намажу, как папа.

– Ты как маленькая, – хихикнула она.

Передо мной появились: тарелка шикарного плова, любимого с детства, корзинка с кусочками бородинского хлеба с изюмом, вазочка с томатной гроздью и чашка черного чая с мелиссой, рядом с которой примостилась баночка с липовым ароматным медом.

В прихожей хлопнула входная дверь, а затем оттуда же донесся тонкий голосок младшей сестры:

–– Мам, я дома! Есть хочу, умираю!

–– Руки мой, я уже накладываю! – крикнула мама в ответ, выглянув в прихожую. – Ты тоже будешь чай с медом пить?

–– Тоже? – послышался удивленный голос, приближающийся к кухне. – Соня! – воскликнула Янина и подпрыгнула на месте от радости. – Привет! Ну наконец-то ты приехала! Я жутко соскучилась! А Тошка не приехал?

–– Привет, – кивнула я, опустив взгляд на живот сестры, который был слегка заметен под легкой тканью платья. – Антон остался за старшего в офисе, – соврала я, подмигнув ей.

–– Ага, он там у тебя за старшего уже месяца три, похоже, – не поверила она. – Мам, давай скорее, я голодная как зверь, – Янка уселась рядом и, заглянув в мою тарелку, восторженно воскликнула: – Мамин плов! Класс! Обожаю!

–– Как дела в университете? – спросила я, рассматривая округлившееся лицо сестры.

–– Только что последний зачет сдала на отлично, – гордо ответила она. – Вот теперь я круглая отличница и, между прочим, единственная в группе.

–– Ты умничка! Я горжусь тобой! – погладила я ее по плечу.

– И в кого у нас такие гениальные дети уродились? – опуская тарелку полную плова, спросила мама наигранно.

– Да-а, загадка, – засмеялась Янка, схватившись за вилку.

Мы молча жевали плов, иногда отправляя в рот маленькие помидоры. Я поглядывала на сестру, а в душе становилось тепло и спокойно. Казалось, нет в моей жизни ни проблем, ни грусти, ни разочарования, ни предательства, ни бывшего мужа, ни его разродившейся любовницы-малолетки, позарившейся на взрослого женатого мужика.

–– Так, девчонки, у меня урок, – сказала мама, глядя то на меня, то на Янку поочередно и одновременно застегивая пуговицы легкого джемпера, – грязную посуду – в посудомойку. Я часа через два вернусь.

Мама давно была на пенсии, но продолжала работать педагогом по вокалу. Она хорошо играла на фортепьяно и пела, поэтому от учеников не было отбоя. По этой причине она часто исчезала из дома, бегая от ученика к ученику.

Входная дверь хлопнула, а я повернулась к сестре.

–– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, с интересом рассматривая ее пухлые розовые щеки.

–– Хорошо, – жуя, незамедлительно ответила она. – А что, я неважно выгляжу?

–– Да нет, выглядишь ты как раз таки очень даже важно, – хмыкнула я. – Говорят, беременность украшает женщину.

–– Что? – растерялась сестра, повернув ко мне перепуганное лицо.

–– Какой у тебя срок?

– Какой срок? – бездарно изобразила она удивление, а ее щеки предательски вспыхнули от стыда. – Соня, ты что?

–– Неделя беременности какая?

–– Четырнадцатая, – потупила Янка взгляд, сдавшись. Она ведь знала, что меня не проведешь.

–– Папаша ребенка, надеюсь, с нетерпением ждет его появления?

–– Не ждет, – шепнула она, ковыряясь вилкой в остывшем плове.

–– Ну молодец, будущая мать-одиночка, – с укором сказала я, осматривая профиль сестры. – Ты хоть бы матери сказала, что ли. Она переживает. Ведешь-то ты себя, как и полагается беременной женщине: капризничаешь, раздражаешься и все такое прочее, а о беременности не говоришь – нехорошо.

–– Зачем говорить, если я все равно не собираюсь рожать?

–– Угу, а что собираешься делать?

–– Аборт.

–– Ну, во-первых, на таком сроке никто тебе аборт делать не будет, по крайней мере без медицинских показаний, а во-вторых, ты хочешь, как я, горстями глотать несколько лет пилюли и спать с мужем только в запланированные врачом дни, чтобы забеременеть? Тебя моя история ничему не научила?

–– Ты-то ведь аборт не делала, а проблемы все равно возникли.

– Делала, не делала, какая теперь разница? Проблемы эти практически неразрешимы.

– Но у тебя ведь в итоге все получилось.

– Это у тебя все получилось, но, к сожалению, ты в данный момент не осознаешь собственного счастья.

– Соня, я не пойму… – растерялась сестра, наверное, заметив слезы в моих глазах. – У тебя что-то произошло?

– Что-то произошло, – придвинула я банку с медом ближе и безжалостно утопила в нем ложку.

– Что-то с ребенком?

– Нет, с ребенком все хорошо: его больше нет. Ни ребенка, ни мужа… ничего не осталось…

Янка смотрела на меня с откровенным ужасом, не зная, что сказать. А я рассматривала стекающий с ложки мед.

– Если мама узнает, – наконец к ней вернулся дар речи, – она меня убьет.

– Ты ошибаешься, – вздохнула я, прикоснувшись подушечкой пальца к липкой ложке, – ни я, ни Антон не подарим маме внуков в ближайшее время, а она об этом давно мечтает.

– Ты ей сказала?

–– Сказала.

Я сунула палец в рот, ощутив медовую сладость на языке. Понаблюдав за мной пару минут, Яна стыдливо произнесла:

– Соня, я его отца видела всего единожды. Как я об этом скажу маме?

– А об этом обязательно говорить? – с удивлением взглянула я на сестру.

– Врать всю оставшуюся жизнь?

– Не говорить правду – не значит врать. Какая разница, кто его отец? Ведь мать-то его ты.

– Наверное, ты права.

– Я права без всякого «наверное»!

– Да, – кивнула покорно Янина. – Я сегодня же все расскажу маме.

Просидев в баре до поздней ночи, я практически силой заставила себя отправиться домой, чтобы поспать хоть пару часов перед очередным рабочим днем. Возвращаться в пустую квартиру желания не было. И хотя Ярослав никогда не дожидался моего возвращения (а возвращалась я с работы с каждым разом все позднее и позднее), все же какое-то тепло в доме присутствовало, да и ужин всегда был на плите, к тому же теплый. Готовить я не умела, а вот муж и умел, и любил это делать, поэтому я всегда была вкусно накормлена.

Войдя в квартиру, я не стала включать свет, отправившись на кухню (словно по привычке). Каблуки, соприкасаясь с паркетом, наполняли черное пространство глухими звуками. Распахнув стеклянную дверцу буфета, я достала первую попавшуюся под руку бутылку и, дотянувшись до бокала, наполнила его ароматным алкоголем. Головная боль, которая изводила меня на протяжении уже нескольких недель, опять колотила чем-то тяжелым по вискам. Добравшись наощупь до гостиной, я села на диван и, сделав пару глотков гранатового вина, опустила бокал на широкий деревянный подлокотник. В комнате витал странный незнакомый аромат (мне почему-то показалось мужской), вызывающий необъяснимую тревогу. Я всматривалась в непроглядную тьму, стоящую напротив, пытаясь рассмотреть хотя бы что-то. Чуть позже до меня дошло, что плотные шторы задернуты (последние несколько недель я старалась их не закрывать, дабы как можно реже использовать светильники, ведь от них усиливалась головная боль), поэтому придомовые фонари не освещали потолок, как раньше, вот тьма и хозяйничала в комнате.

Глухой щелчок – и напротив вспыхнул торшер. Я машинально зажмурилась, но понимая, что торшер сам по себе включиться не мог, тут же распахнула глаза: напротив меня в кресле сидел Соломонов. Я лишилась дара речи, глядя в дымные внимательные глаза. Парализованное страхом тело лишь иногда вздрагивало от грубых сердечных толчков.

–– Ты где была? – строго спросил он, глядя на меня с откровенным недовольством. – Приличной женщине не подобает шляться ночью по городу.

–– Как ты вошел?

–– Как и ты: через дверь, – с насмешкой ответил Артур, опустив взгляд на бокал. – Ты выпиваешь?

– Что? – опешила я.

– Вот и мне интересно – что? Вино? Ладно, не важно. Значит, Антон не соврал: муж бросил тебя. Из-за чего? Из-за выпивки? Ночных гулянок? Или измен?

Я смотрела на него не моргая, а меня одолевали сомнения – сомнения в его адекватности, ну, или в моей (тут требовалось время, чтобы в этом разобраться).

– М-да, верно говорят: чем красивее баба, тем больше дегтя в бочке меда.

–– Чего ты хочешь от меня?

– Я давал тебе десять часов поартачиться, а прошло уже более двадцати. Сколько еще предложишь мне подождать? Мой юрист подготовил договор, осталось только его подписать.

– Я же сказала: ничего подписывать не буду.

– Да мало ли, что ты сказала, – разозлился Соломонов. – Тем более я тебя не спрашивал: будешь ты или не будешь. Я тебя перед фактом поставил.

Его нездоровая самоуверенность меня вывела из себя. Мгновенно подскочив с места, я злобно прорычала:

– Если тебе удалось проникнуть в мой кабинет и в мою квартиру, то это не значит, что удастся проникнуть и в мое сознание, дабы управлять мной!

Соломонов тоже подскочил с места и вмиг оказался подле. Ухватившись за мое плечо, он наклонился к лицу и, прижавшись губами к уху, горячо прошептал:

–– Проникновение в твое сознание не входит в мои планы, а вот в твое тело я проник бы с превеликой охотой.

Дернув меня на себя, он впился в губы, жадно и страстно целуя их. Мое когда-то парализованное страхом тело содрогнулось. Резко дернувшись, я оттолкнула Соломонова и прошипела:

–– Не прикасайся ко мне, придурок!

–– А это ты зря, – прошипел он в ответ, отступая.

–– Пошел вон из моего дома!

– Стерва психованная! – злобно кинул Соломонов, выскочив из гостиной.

Когда прогремел хлопок входной двери, я мгновенно оказалась в прихожей и сдвинула мощный засов, запирая ее. В квартиру вернулась тишина, позволяя расслабиться, но сделать это было не так-то просто: руки дрожали, в груди колотилось перепуганное до смерти сердце, вдох тут же сменял выдох, гормоны стресса кололи кожу изнутри. «Теперь ее никто не откроет снаружи, – попыталась успокоить я себя, – разве что болгаркой». Немного поразмыслив над своими словами и решив, что Соломонов не настолько отмороженный тип, чтобы явиться сюда с болгаркой, я поплелась в ванную комнату. Горячий расслабляющий душ – это то, что мне было крайне необходимо.

Утро началось с наглого стука в дверь. Я, превозмогая силу притяжения, с трудом села на кровати и осмотрелась, желая понять, что и где именно стучит. Мобильный безустанно елозился по тумбе, мигая при этом дисплеем. Его вспыхивания и затухания раздражали. В порыве смахнув его на пол, я сползла с кровати и, держась за стены и хватаясь за косяки, потащилась в прихожую. Стук становился громче, безжалостно впиваясь клыками в виски. Боль в затылке нарастала с каждым новым ударом. Дабы прервать чужой стук и прекратить свои мучения, был немедленно сдвинут в сторону засов без проведения предварительных мероприятий по обеспечению собственной безопасности. В квартиру влетел перепуганный брат.

–– Слава богу! Я уже собрался МЧС вызывать! Разве можно так пугать? Соня, ты почему трубку не берешь? Что происходит? Соня, тебе плохо? Соня…

Но я не ответила – язык мгновенно онемел, дыхание после резкого выдоха прервалось. Взгляд Антона изменился, а я ощутила, как стена проваливается вглубь ванной комнаты. Тело нырнуло в кипяток и скользнуло вниз. Сознание отключилось, сиганув вслед за телом.

Лицо стало влажным – глаза открылись. Сначала я почувствовала холодные ноги и колючие пальцы, потом – язык, к которому стремительно возвращались чувствительность и подвижность, а после ощутила себя как нечто вполне реальное и существующее. Осмотрев перепуганное лицо брата, я с трудом, но все же уселась на диване (не без его помощи, само собой).

–– Софи, ты как? – заботливо поправляя мои растрепанные пряди, спросил он.

–– Что произошло? – вынужденно поинтересовалась я, не в силах вспомнить, как переместилась в гостиную.

–– Ты потеряла сознание, – от растерянности повел Антон плечом. – Может, скорую вызвать?

–– Зачем?

–– Ты какая-то прозрачная, что ли. Ты уверена, что не беременная?

–– Ну да, – кивнула я, вот только в голосе моем уверенность напрочь отсутствовала.

–– Не хочешь скорую, давай я тебя в больницу отвезу.

–– Не хочу я ни скорую, ни в больницу. Свари лучше кофе. Я проснуться никак не могу.

Тони кивнул и, поднявшись с корточек, поспешил на кухню, предварительно всучив мне в стакан с водой, при помощи которой, по-видимому, и привел меня в чувство. От чего-то брезгливо скривившись, я поставила стакан на подлокотник и, поднявшись с дивана, подошла к окну. Сдвинув портьеру в сторону, я распахнула окно и до отказа наполнила легкие свежим воздухом.

– И все же, Софи, тебе стоит показаться врачу, – сказал Антон, входя в гостиную.

Густой кофейный аромат наполнил комнату до самого потолка. Повернувшись, я недовольно посмотрела на брата.

– Давай я сама решу, кому мне стоит показываться, а кому, нет, – пробубнила я и, подойдя к креслу, опустилась на мягкую подушку. – Ты, дорогой мой, лучше-ка объясни, что этот хмырь, Соломонов, делал в моей квартире? Ах да, и в кабинете тоже.

– В смысле – что делал в квартире? – посмотрел он на меня как на дуру.

Антон поставил на журнальный столик мою чашечку и сел на диван, разместив свою на подлокотнике подле стакана.

– В самом что ни на есть прямом смысле, – раздраженно сказала я, рассматривая его удивление, ошивающееся в глазах. – Этот психопат сегодня ночью проник в мою квартиру.

– Что значит – проник?

– Проник – значит скрытно, незаметно, тайно пробрался, без позволения то есть. Ясно?

–– Ясно, – недовольно буркнул он. – А как?

– Да мне-то откуда знать? Я вернулась домой, а тут оно – наглое беспардонное существо. Сидит в моем кресле, еще и претензии мне смеет предъявлять.

– Не может быть.

– Ну да, ну да, – пробубнила я и сделала глоток из чашки, мечтая о бодрости. – Быть не может, но было. Хорошо, а что оно делало в моем кабинете?

– Откуда я знаю?

Антон смотрел на меня так, как будто я была не в себе.

– А кто знает? – разозлилась я. – Это ты впустил его в нашу жизнь и в наш бизнес, да к тому же чего-то наобещав с три короба.

– Да ничего я ему не обещал.

– Где ты его вообще подцепил?

– Никого я не цеплял, – надулся он, громко отхлебнув горячий кофе. – Я был в баре с Максом; к нам подсел Соломонов (они с Максом, как оказалось, знакомы), разговорились. Соломонов задал пару вопросов о компании, а потом как бы невзначай поинтересовался, кто у нас исполняет обязанности юриста, я сказал: ты. Он попросил организовать ему встречу с тобой, что я и сделал.

– И на кой, спрашивается?

– Что – на кой?

– На кой черт, говорю, ты организовал эту встречу? У меня, по-твоему, проблем других нет, что ли?

– А у меня что, по-твоему, тоже других проблем нет, чтоб обзавестись еще и проблемами с Соломоновым? Этот человек не мандаринками абхазскими торгует на углу Новослободской и Греческой, он невесть чем занимается!

– Что значит – невесть чем?

– Не знаю, что это значит, но что-то точно значит. У кого не спроси, все разводят руками и пожимают плечами. Я не знаю, кто этот человек, но знаю одно – этот человек небезопасен. И поэтому тебе лучше принять его предложение.

– Скажи, Антон, ты в своем уме? – вздохнула я, рассматривая лицо брата. – Ты же понимаешь, что он предлагает. Понимаешь, где мы окажемся, когда все вскроется (а все непременно вскроется). Так что ты можешь даже и не мечтать, что я буду угождать ему. Лучше ответь мне на вопрос: ты обещал Соломонову подписать договор, если прежде он заставит сделать это меня?

Антон, казалось, растерялся. Он сделал пару-тройку глотков из чашки, а я поняла: он тянет время.

– Не обещал, – наконец-то соизволил ответить брат, при этом стараясь не смотреть мне в глаза.

То, что Антон нагло врал, я поняла сразу же, как и то, что от него правды я не услышу. А вот Соломонову врать мне нет никакого резона, поэтому откровенный разговор с ним мог бы прояснить ситуацию, а я смогла бы уличить братика во лжи.

– Где я могу найти этого психопата?

– Какого? – прикинулся он дурачком.

– Соломонова, – сдержанно ответила я, хотя очень хотелось нагрубить.

– Софи, тебе лучше не встречаться с ним наедине.

– Раньше надо было думать, что для меня будет лучше, – фыркнула я. – Где обитает сие чудовище?

– В бизнес-центре на Курской, 17.

–– Допивай свой кофе и катись-ка ты на производство. Сегодня вечером я жду отчет о испорченной партии дорогостоящего сиропа и использованной не по назначению аскорбинки. Ах да, предупреди там всех причастных, что они будут оштрафованы и лишены премий: у нас в бюджет не заложены средства для их внеплановых и несогласованных «экспериментов». Они все осели в лаборатории, так как там такие же ученые-недоучки протирают штаны во главе с моим бывшим…

– Он уволился, – перебил брат.

– Ну хоть одно верное решение принял за всю свою бесполезную жизнь.

– Софи, а с сиропом надо бы разобраться…

– Надо? Разберись. А мне вечером отчет на стол. Надеюсь, вы крыс от кашля уже вылечили, или эта «синька» в цеху ждет проверяющих?

– Вылечили, – насупился Антон.

– Все, давай, – поднялась я с кресла, – мне пора собираться. Понимаешь ли, дел по горло и проблем выше крыши. И еще, мать навести.

– Зачем?

– Затем, чтобы она не думала, что воспитала неблагодарную скотину (хотя так оно и есть!).

– Ладно, вечером заскочу, – вздохнул он, застегивая пиджак.

– И торт младшенькой нашей купи. Медовый с черносливом и грецкими орехами. Она меня просила, но я в ближайшее время не планирую там появляться.

– Ладно.

Брат оставил нас с тишиной наедине. Мы наконец-то смогли насладиться друг другом вдоволь.

Кофе помог взбодриться, и ближе к полудню я таки добралась до Курской. Увалившись на руль, я осмотрела стеклянный фасад здания, отзеркаливающий лучи дневного солнца. От яркого света он переливался лазурью, напоминая небеса рая, да к тому же отражающиеся облака вносили немалую лепту в рукотворную красоту. Приложив усилия, я выбралась из салона и осмотрелась: парковка полна свободных мест, так как обеденный перерыв был в самом разгаре.

– Надеюсь, этот отморозок на месте?

Войдя в здание, в котором было свежо и прохладно, я подошла к высокой стойке, похожей на серебристый полумесяц. Молодая улыбчивая шатенка-администратор подсказала, где найти кабинет Соломонова, а вот ответить на вопрос, кто этот человек и чем занимается, между прочим, тоже не смогла, как и те, кого спрашивал Антон.

Поднявшись на двадцать шестой этаж, я осмотрела пустой коридор с белым мраморным полом, по которому носилась тишина из одного конца в другой и обратно. На двери, упомянутой девушкой с ресепшена, не было ни таблички (ну, например, «Осторожно! Злая собака!» или «Не влезай! Убьет!»), ни условных обозначений (таких как «Радиация», «Яд» или «Взрывоопасно»). В общем, заблаговременно человек не мог получить ни йоты информации об обитателе этого кабинета. Стучать я не стала и сразу же вошла в просторное помещение, которое оказалось приемной к тому же абсолютно пустой (даже стола для секретаря в ней не было). Напротив входной двери располагалась еще одна точно такая же дверь. От чего-то проснулось во мне волнение, которое подверглось жесточайшему игнору. И в этот раз я решила не проявлять вежливость (Соломонов ведь все равно не знает, что это за «чудо чудное и диво дивное» судя по его манере появления) и, опустив ручку, распахнула дверь: на фоне стеклянной стены, за которой плыли взбитые облака, стоял стол, за которым сидело Его Величество Артур Валерьевич. Артур оторвал взгляд от монитора и уставился на меня как на призрак. От вежливости я опять же отказалась и слова приветствия опустила, усевшись в кресло. Соломонов тут же опустил крышку ноутбука и сдвинул его в сторону, продолжая крепко держаться взглядом за мое побледневшее лицо (эту бледность я ощущала физически). Но побледнела я не от страха, который, несомненно, испытывала в присутствии этого странного, непредсказуемого мужчины, а от омерзительной тошноты, которая поднималась от желудка к глотке.

–– Неожиданно, – признался он, как-то по-царски откинувшись на спинку кресла. – Я знал, что в итоге ты согласишься.

–– Соглашусь на что? – прикинулась я дурочкой.

–– На мое шикарное, дорогостоящее предложение.

– Ах, ты об этом, – театрально приподняла я брови, сглотнув тошнотворный ком, подкативший к горлу. – Это вряд ли, хотя… – выдержав интригующую, обнадеживающую паузу, я заключила: – Нет, все же не соглашусь. Твое предложение меня по-прежнему не интересует. Я приехала просто поговорить.

– Ну, на нет и суда нет, – развел Артур руками. – Тогда нам говорить не о чем.

– Как это – не о чем? А о том, что тебе пообещал мой бестолковый братец?

–– Ты об Антоне, что ли? Или у тебя есть еще один бестолковый братец?

–– Нет, к счастью, он у меня один такой. Так, что он пообещал тебе?

–– Ой! да что он мог пообещать мне? – с высокомерным видом спросил Соломонов. – Вот я, несомненно, мог бы ему что-то пообещать, а он мне – маловероятно.

–– Послушай, – вздохнула я, стараясь не обращать внимания как на собственное головокружение, так и на напыщенность Соломонова, ведь тошнило от них одинаково противно, – если Антон имел неосторожность дать тебе надежду на наше сотрудничество, то прошу его простить. И понять, что никакого сотрудничества быть не может. Мой брат падок на большие деньги и безустанно грезит о сверхприбыли, которой в нашем невыгодном деле быть не может: трудимся мы исключительно на благо общества, а не на свое. Когда-нибудь и Антон поймет это, а пока надо набраться терпения и не обращать внимания на его хотелки. Ты создаешь видимость взрослого, здравомыслящего и серьезного человека, поэтому я хочу попросить тебя впредь не воспринимать его слова всерьез. Надеюсь, Артур, ты исчезнешь из нашей жизни так же внезапно, как и появился в ней, а я за это до конца своих дней буду тебе безмерно признательна.

Я поднялась с места, фальшиво улыбнулась и, развернувшись, направилась к выходу.

– Софья, постой, – попытался остановить меня он, но я не собиралась более тратить на него ни минуты своего драгоценного времени.

Соломонов остановил меня у двери, когда я уже практически дотянулась до ручки. Ухватившись за плечо, он развернул меня к себе лицом. Я опешила. Пристальный взгляд в ахроматические глаза был чересчур длинным. Тошнота сжимала желудок до боли. Мне хотелось оказаться внизу, на парковке. Казалось, что всем нутром я чувствую эту поднебесную высоту здания; казалось, что я, как альпинист, пребываю в зоне смерти, где концентрация кислорода недостаточна для моего глубокого вдоха; казалось, еще минута – и я лишусь чувств так же, как это случилось несколькими часами ранее. Мне все-таки удалось совладать с тошнотой, а после и со своим взглядом: я опустила глаза, испытывая подлинный ужас от неописуемой серости холодной соломоновской радужки.

– Софья, – шепнул он на выдохе, – посмотри на меня.

Стиснув зубы, перешагнув через собственный ужас, я опять подняла глаза. Создавалось впечатление, что Артур чего-то ожидает. Но чего? Вся сложившаяся ситуация была какой-то одиозной, что ли. Она вызывала отвращение и дискомфорт. Шагнув назад, я извлекла руку из его пальцев.

–– Я хочу тебе кое-что показать, – смутился Соломонов. – Присядь, пожалуйста, – попросил он и указал на кресло. Я присела.

Артур достал из сейфа папку в кожаном переплете и протянул мне. Руки сильно дрожали, и, похоже, он сразу же заприметил этот неприличный тремор. Я покусывала нижнюю губу, намеренно замедляя движения. Соломонов вернулся на место и замер в ожидании, наблюдая внимательно за мной. Распахнув папку, я опустила ее на колени, уставившись на белоснежные листы, исполосованные черными строками. Первое, что бросилось в глаза – размашистая подпись брата. В предсердие с тыла воткнулось острие предательства. Не знаю, что во мне разрасталось быстрее – злость или обида, но они, переплетаясь, стягивали путами мои руки, как стягивают руки покойника, дабы он был более смиренным при транспортировке гроба. Скользнув глазами вверх по листу, я попыталась прочесть текст, вот только перед глазами строчки плыли, напоминая радиоволны, а затем они и вовсе стали исчезать, причем не полностью, а частично. Частое моргание не помогало, ухудшая ситуацию и размазывая безжалостно буквы. Внезапно неприятно защекотало над верхней губой. Я прикоснулась к коже холодными подушечками, осязав что-то влажное и липкое. Спешно отстранив пальцы, я уставилась на кровь. Капля, соскользнув с губы, капнула прямо напротив моих инициалов, изобразив алую кляксу. Артур подскочил с кресла и, мгновенно оказавшись рядом, протянул мне коробочку с салфетками, взамен получив назад папку. Я зажала нос, пытаясь остановить кровотечение.

–– Да-а-а, жаль, что мы не в аду, – рассматривая документ, произнес с сожалением Соломонов, – там твоя кровь имела б юридическую силу.

Он громко вздохнул и, смяв пятерней документ, отправил его в мусорную корзину.

–– Ты себя как чувствуешь? – спросил Артур, опустившись напротив, а мне показалось, что в этом негромком голосе было чуть-чуть волнения.

–– Хорошо, – солгала я. – Духота на меня негативно влияет.

– Ты уверена? Может быть, скорую вызвать?

– Нет, – испугалась я. – Где у вас тут дамская комната?

–– В конце коридора, – поднялся Артур. – Тебя проводить?

– Нет уж, я сама в состоянии проводить себя.

Добравшись до уборной, я приподняла рычаг смесителя и сунула руки под ледяную струю. Водный плеск и шуршание успокаивали. Казалось, тремор рук уже не такой явный или просто малозаметный благодаря покрасневшей коже. Оперевшись о гранитную столешницу, я закрыла глаза. Тошнота отступала, тело становилось невесомым и слабоощутимым, дыхание – непринужденным. Послышался тихий, но все же слышимый звук щеколды. Я открыла глаза, заметив в зеркале отражение Соломонова. Его взгляд был обеспокоенным (или это зеркало искажало реальность?). Артур подошел ближе и, опустив тяжелую ладонь на плечо, развернул меня к себе. Опять эти серые глаза вызвали страх: они ввинчивались в мои зрачки подобно буру. Я стояла неподвижно, всматриваясь в некрасивый оттенок и мечтая об исчезновении Соломонова из моей нелегкой жизни окончательно и бесповоротно. Он, как бремя, тянул меня на дно, не позволяя оказаться на поверхности и наконец-то облегченно вздохнуть. Ладони его скользнули вверх и прижались к щекам. Артур наклонился – губы его сомкнулись на моих, слившись в страстном поцелуе. Содрогнувшись в его руках, мне показалось, что я готова ответить на неистовую, ненасытную, жадную и необъяснимую страсть, но что-то несуществующее будто бы с размаха ударило под колени – ноги подкосились, я попыталась ухватиться за запястья Соломонова, но выскользнула из его рук и стремительно полетела вниз.

Щеки стали мокрыми и холодными одновременно. Свежие потоки с морозной свежестью обдували лицо, приводя постепенно в чувство. Я открыла глаза, наткнувшись взглядом на бледного Артура.

– Ну наконец-то, – выдохнул он облегченно. – Я вызвал скорую…

– Для чего? – подскочила я от испуга, усевшись на хрустящем кожаном диване.

–– Для того, – сказал он и, опустив на одноногий столик стакан, поднялся с дивана. – Ты чего в обмороки падаешь?

–– Хочу и падаю, тебя забыла спросить: падать мне или нет, – раздраженно пробубнила я, ладонями вытирая с лица щекочущие капли воды.

–– Софья, ты нездорова? – тихо спросил Артур, а я испуганно уставилась на него.

– По-моему, это ты нездоров, – резко поднялась я на ноги, от чего потемнело в глазах, потеплело в ушах и загудело в голове. Дабы снова не оказаться на полу, я машинально ухватилась за руку Соломонова.

Он вблизи рассматривал лицо, вызывая смущение. Потупив взгляд в пол, я отпустила его руку и, желая уйти, двинулась к выходу.

– Ты куда собралась?

– Не твое дело, – кинула я через плечо, не оборачиваясь.

– А как же скорая?

Я замерла у двери и все-таки обернулась.

– Пусть осмотрят твою голову, – предложила я, – у тебя с ней явно что-то не так.

– Что? – окончательно растерялся он, глядя на меня недоумевающим взглядом.

– Ничего, – скривилась я и, распахнув дверь, выскочила в коридор.

Уповая на то, что плохое самочувствие – всего лишь банальная усталость, следующие сутки я провела в забытье, а именно: во сне. Естественно, все эти сутки мобильный был отключен, но стоило мне появиться в сети, как на меня обрушился шквал звонков. Как оказалось, без меня мир практически прекратил свое существование, а неразрешимые проблемы стали еще более нерешабельными (хотя их попросту никто без меня даже решать не собирался).

Первым, кто до меня дозвонился (вернее на чей звонок я соизволила ответить), стал Стефан – владелец фармакологической компании. По сути, он был нашим конкурентом, но совместные проекты нас объединили и научили работать вместе на благо людей и страны. А не так давно поступил госзаказ на очень важный проект, поэтому наши компании объединились, образовав консорциум. Отныне мы часто встречались и общались как друзья. Работать со Стефаном было одно удовольствие: он очень талантливый ученый и руководитель, и к тому же более опытный, в отличие от нас с Тони, так что за помощью обратиться я могла к нему в том числе.

Стефан около десяти минут убеждал меня в том, что сегодня я непременно должна явиться на встречу с неким безымянным заказчиком, что, мол, его предложение неимоверно выгодное для нашей компании и станет отправной точкой в ее развитии. Я долго сопротивлялась, так как чувствовала себя отвратительно: необъяснимая слабость засасывала все глубже и глубже, не оставляя ни единого шанса вновь оказаться на поверхности. Понимая, что я непреклонна, Стефан любезно предложил свое сопровождение, но я так же любезно отказалась, после чего он признался: потенциальный заказчик – его друг детства, поэтому опасаться мне совершенно нечего. Это и стало для меня главным аргументом. Я знала: Стефан не дружит с непорядочными людьми и его кругу общения я могу смело доверять. Получив мое согласие, он успокоился.

В девять вечера шикарный автомобиль припарковался напротив не менее шикарного ресторана. Стефан, распахнув пассажирскую дверь, галантно подал мне руку и помог выбраться из салона. На ногах я держалась из последних сил и уже сотню раз пожалела о том, что решилась встать на каблуки, которые в последнее время были для меня словно безымянная высота, которую я постоянно старалась удержать.

– Какая-то ты бледная, Сонька, – заметил Стефан и сжал мою руку крепче.

– Не тот тон тонального крема купила, – солгала я, – перепутала.

– Понятно. Ладно, пошли. Нас ждут.

Мы вошли в просторное помещение, погруженное в полутьму. Я нахмурилась: мне показалось странным место, выбранное для деловой встречи.

– Ты уверен, что нас ждут именно тут? – повернулась я к Стефану, кого-то активно выискивающего взглядом.

– Уверен, – пару-тройку раз кивнул он. – Что-то не так?

–– Странно, – пожала я плечами, осматриваясь. – Не нравится мне здесь.

– Софья, прекрати капризничать, чай не маленькая! – рассердился Стефан как-то наигранно и повел меня в сторону барной стойки. – Жди меня здесь, я сейчас вернусь.

–– Ты куда?

– Сказал же: сейчас вернусь, – снова осмотрел он полный зал. – Уважаемый, – махнул Стефан рукой молоденькому бармену с ярко-зеленым галстуком-бабочкой, стягивающем ворот черной рубашки, – будь добр, угости эту прекрасную сеньору красным вином!

– Хм, почтенный сеньор, я отныне сеньорита.

Стефан удивленно приподнял брови и воскликнул:

– Ну наконец-то! Поздравляю! Я всегда говорил: Рассказов неровня тебе и в подметки не годится!

– Ой! только не начинай, – взмолилась я.

– Прошу прощения, уважаемый, будьте любезны налить сеньорите шампанское! – торжественно попросил Стефан, сияя от радости. – Так, Сонька, пей свое шампанское, а я сейчас, – сказал он и испарился.

Я вздохнула и, кивнув в знак признательности бармену, сделала глоток холодного, газированного напитка из запотевшего бокала. Безумно хотелось вернуться домой и, укутавшись в одеяло, уснуть. Мне даже дышалось тяжело, от чего голова кружилась, обматываясь дурманом, как индийским сари. Смахнув завиток волос с плеча, я сделала очередной глоток.

–– София, познакомься, – предложил Стефан, вынырнув откуда-то из-под моего локтя. Я обернулась, лишившись дара речи. – Мой друг Соломонов Артур Валерьевич.

Я завороженно смотрела в пепельные глаза, не в силах вымолвить ни слова: так меня еще никто и никогда не подставлял. Соломонов с каким-то напряжением всматривался в мою растерянность, которая, несомненно, была видна в расширившихся от страха зрачках.

– Артур, – представился он и протянул мне руку (Соломонов сделал вид, что впервые меня видит).

–– Ты идиот? – пришла я в бешенство от бездарной актерской игры. – Я же ясно сказала: исчезни из моей жизни раз и навсегда, желательно – бесследно!

–– Вы знакомы? – прыгал Стефан взглядом по нашим лицам.

– Ой! а ты не знал, друг мой любезный? – прошипела я, спрыгнув со стула. – Может быть, хочешь сказать, что ты не в курсе, что этот человек мне предлагает?

–– Заткнись! – зловеще прошипел Артур и ухватился за мою руку, сжав пальцы с такой силой, что я слышимо пискнула от боли. Голова закружилась сильнее, укутавшись в дурман окончательно. Тело пошатнулось, и, если бы не хватка Соломонова, я точно бы свалилась с каблуков.

–– Да ты что, Артур? – опешил Стефан, спешно оторвав его руку от моего плеча. – Оставь ее! София, тебе плохо? – спросил взволнованно он, рассматривая однозначно побледневшее лицо.

–– Нормально! – небрежно кинула я и направилась в сторону выхода.

Оказавшись на улице, я схватила ртом теплый воздух и закрыла глаза. Мгновенно стало лучше: голова избавилась от дурмана, тошнота отступила, головокружение прошло. Аромат ночных фиалок наполнил энергией, подобно кофеину. Я с облегчением вздохнула и открыла глаза.

–– Софья, – кто-то шепнул мне прямо в затылок.

Я вздрогнула от неожиданности и обернулась: за спиной стоял Соломонов. Он несмело заглянул в глаза, а я повторно вздохнула, только уже без облегчения.

– Прости, – попросил Артур смущенно. – Я не сказал Стефану правду.

– Ты его обманул.

– Обманул, – согласился он, продолжая всматриваться в мои глаза.

– Зачем?

– Затем, – потупил он взгляд, – что скажи я всю правду, тебя бы тут не было.

– Но ведь меня тут и не должно быть, – раздраженно начала я, – мы, вроде бы, все решили, разве нет?

– Нет. Вернее, не всё.

– Что еще?

– Ты нравишься мне, – прикладывая массу усилий, произнес тихо Соломонов.

–– А ты мне, нет, – с легкостью ответила я. – Что-то еще?

– Да что же ты за человек-то такой? – отчего-то разозлился он, схватив меня за руку, так как я намеревалась уйти.

– Оставь меня в покое. Я устала от тебя.

–– Софья, пожалуйста, останься.

–– Для чего? Что еще ты от меня хочешь? – высвобождая руку, спросила я устало.

–– Хочу, чтобы ты была сегодня рядом.

– Что? – опешила я. – Зачем?

–– Сегодня мой день рождения – мне было бы приятно твое присутствие, – объяснил Артур.

– Поздравляю, – отступила я назад, дабы быть немного дальше от его мощной, небезопасной фигуры. – Но какое отношение я имею к тебе и твоему празднику?

–– Сказал же: мне было бы приятно твое присутствие, что неясно?! – опять же вспылил он.

–– Не понимаю, почему я должна делать тебе приятно?

– Ну ты же хочешь, чтобы я оставил тебя в покое?

– И-и?

– Задержись хотя бы на пару часов, и я больше не потревожу ни тебя, ни твоего бестолкового братика.

– Угу, так я тебе и поверила…

– Артур! – позвал Стефан, не позволив мне договорить. – Соня, – подошел он ближе, – у вас все в порядке?

Казалось, Соломонов даже дышать перестал, как будто от моего ответа зависела его судьба. Он, стоя неподвижно, всматривался в мои глаза.

– Да, все хорошо, – кивнула я, взглянув мельком на Стефана. – Пойдем в зал, – позвала я Артура, сдвинувшись с места. Он окончательно отказался от кислорода, а на его лице вспыхнуло изумление.

Не знаю почему, но мне стало его жаль. Возможно, потому, что родители воспитали во мне участливость и эмпатию. Раз Соломонов обманным путем заманил меня на праздник, значит для него действительно было важно мое присутствие. Я понимала, что, скорее всего, он хотел напоить меня до поросячьего визга, а после промыть мозги и убедить в том, что сотрудничество с ним – выгодное и вовсе не опасное дело. Может быть, даже хотел подсунуть мне свой одиозный договор на подпись, а я, пьяная вусмерть, естественно подписала б его не глядя. Но также я понимала, что в жизни каждый из нас добивается цели удобным, а главное, легким для себя способом (я тоже так часто поступала, не желая утруждаться). Артур мог добиться своего и по-другому, например, угрозами, шантажом и прочими непорядочными, изощренными приемчиками, вот только действовал он как-то неактивно, что ли, даже, я бы сказала, пассивно: просто мелькал перед глазами туда-сюда, не позволяя забыть о нем – вот и всё.

– Соня, точно все хорошо? – наклонившись к уху, спросил шепотом Стефан, как только я оказалась подле.

Я кивнула и, обернувшись, взглянула на Артура, по-прежнему стоящего недвижимо. «Странный он», – подумала я. Стефан прижал ладонь к моей спине, и мы направились в сторону входа. В ресторане играла медленная музыка. Свет стал более приглушенным, чем прежде. Меньшая половина гостей танцевала в центре зала, большая с интересом наблюдала за меньшей, потягивая неспешно алкогольные напитки. Добравшись до стойки, я взобралась на высокий стул (не без помощи Стефана). Бармен опустил на столешницу бокал, услужливо придвинув его ближе. Несколько глотков принесли окончательное облегчение.

– Потанцуем? – возник слева Соломонов, кивком указав на танцующие парочки.

– Я не танцую, – холодно сказала я.

– Я тоже, – он улыбнулся и протянул мне руку, снова кивнув в сторону танцпола.

– Ну раз так, пойдем потанцуем, – коснувшись пальцами его ладони, я спрыгнула со стула.

Артур, сжимая крепко ладонь, вывел меня в центр зала и, шагнув на встречу, робко прижал к себе. Неспешные движения под музыку, как ни странно, не вызывали дискомфорта. Я не испытывала напряжения, будучи абсолютно расслабленной. Соломонов периодически осматривал умиротворенное лицо, плотно прижимая горячие ладони к моей пояснице. Мне казалось, что он смущен и испытывает неловкость, напоминая неопытного школьника. Однако, эта его неопытность не вызывала доверия, а, скорее, наоборот. Артур как будто играл роль, грамотно продуманную, вызубренную на отлично и заранее отрепетированную. Мысли о его коварстве должны были нарушить мой покой, но нет, покой мой нарушило неуместное возбуждение. Горячие прикосновения к спине вызывали сексуальное желание, от которого я мысленно отмахивалась, будучи неготовой ни признать его, ни уж тем более принять. Неприятная дрожь медленно поднималась вверх к рукам, а вскоре она стала покусывать кончики пальцев, заставляя нервничать. Отстранившись от Соломонова, я прикоснулась к виску, изображая недомогание.

– Прости, мне нехорошо. Я, наверное, лучше поеду домой.

– Я тебя отвезу, – оживился он.

– Не сто́ит. Я доеду на такси, – желая оказаться как можно дальше от соблазна, я отступила назад. – Еще раз поздравляю с днем рождения. Надеюсь, теперь-то ты сдержишь данное слово?

– Какое слово?

– Оставишь меня в покое?

Соломонов нехотя кивнул, а его пыльная радужка обличила лживость жеста.

– Я вызову такси.

– Хорошо, – согласилась я. – Прощай, Артур.

– Прощай.

Я подошла к дороге и посмотрела по сторонам – пусто и тихо. «Еще немного – и я, приняв горячий душ, зароюсь, подобно сонному хорьку, в любимое одеяло, – мечтала я, поглядывая то направо, то налево. – А завтра позвоню Тони и совру, что заболела. Да! Так и сделаю! Неделю не выйду из квартиры, – пообещала я себе. – Господи, как же я устала». Вдалеке послышался звук приближающегося автомобиля.

– Ну наконец-то, – обрадовалась я, подойдя к самому краю плиточной дорожки, которая резко оканчивалась высоким бордюром.

Из-за поворота выскочил резвый желто-рыжий седан. Его шашки на крыше сияли ярче недавно установленных светодиодных фонарей, привлекая внимание. Такси прижалось к обочине и остановилось, поравнявшись со мной задней дверцей. В спешке я впрыгнула в салон и, захлопнув дверь, посмотрела на крыльцо ресторана, над котором висели густые пучки мелких лампочек, похожие на новогоднюю гирлянду. Казалось, что вот сейчас на улице появится Соломонов, и я снова отдалюсь от своей мечты – оказаться в кровати. Машина рванула с места, как безумная кобылица, выскочив на среднюю полосу дороги.

– Скобелева, пять, – произнес мужской голос, а я, вздрогнув, повернулась.

Рядом сидел Артур, исподлобья глядя на меня. Вцепившись в дверную ручку, я отвернулась, уставившись в боковое окно. Слева послышался вздох, после чего он опустил на мое колено руку, сжав пальцы. Возбуждение волной захлестнуло здравый разум. Я из последних сил боролась с проснувшейся похотью, убаюкивая ее вновь, но никакая колыбельная не могла усыпить утомившуюся от долгого сна похоть. Крепкие мужские руки заставляли кожу покрываться мурашками, которые неугомонно носились туда-сюда по телу.

– Софья, – тихо позвал Соломонов.

Рука его скользнула вверх по ноге и, оказавшись на внутренней стороне бедра, опять сжала пальцы. Медленный выдох – и я повернула к нему румяное лицо. Щеки ощутимо горели смущеньем, кислорода в салоне становилось все меньше, испарина покрывала грудную клетку. Ладонь Соломонова продолжала скользить по капроновой ткани чулка, а я начинала покусывать губы. Когда кончики его пальцев коснулись нижнего белья, я снова отвернулась, уговаривая себя немедленно прекратить это безобразие. Вот только вожделение жаждало продолжения, а тело – удовлетворения.

Такси ткнулось длинной мордой в высокие ворота с красивой ковкой. Свет фар юркнул на территорию одноподъездной высотки, прославившейся на весь город своими влиятельными и богатыми жильцами. На тридцати трех этажах умещалось столько роскоши, что общая сумма наверняка превосходила золотой запас Российской империи. Политики, бизнесмены, рестораторы, меценаты, актеры и другие богатеи занимали роскошные квартиры с трехметровыми потолками и французскими окнами в пол. Артур наконец изъял руку из-под подола, а мне удалось вдохнуть свежий воздух, ворвавшийся в распахнутую им же дверь. Нервно коснувшись дрожащими пальцами пылающей щеки, я взглянула на зеркальные двери подъезда, в которых отражались раскосые фары седана. Стоило мне оказаться во власти ночи, как такси попятилось назад, извлекая запутавшийся дальний свет из художественной ковки. Оно словно испарилось из пространства, оставив нас наедине. Артур поправил непокорный завиток волос, убрав его с моего плеча, и нежно прикоснулся пальцами к горячей щеке, которой недавно касалась и я.

– Ты красивая, – шепнул он.

Серые блестящие глаза нырнули в мои расширенные зрачки, а я снова ощутила необъяснимый страх. Чем глубже эта серость погружалась во мрак зрачков, тем плотнее страх прижимался ко мне сзади в поисках безопасности. Соломонов отступил, схватил меня за руку и повел в сторону калитки. И пока я искала объяснение появлению трусливого страха в его присутствии, мы оказались у черной двери с золоченой ручкой. Он приложил карту к электронному замку – громкие щелчки наполнили пустой длинный коридор, облаченный в строгий гранит. Как только мы оказались в квартире, а дверь закрылась, Артур молниеносно впился в губы страстным поцелуем, прижав меня к стене. Здравый разум пробудился – я выскользнула из его рук, отстранившись.

–– Я не хочу, – без зазрения совести солгала я.

–– Замолчи! – приказал он, предварительно шикнув.

Соломонов расстегнул кожаный ремень и ухватился за мое запястье – дрожь сковала все тело, заставляя вдыхать чаще, а выдыхать громче. Он повернул руку ладонью к себе и тут же сунул ее в брюки. Тихий его стон озвучил резкий выдох, а я, напротив, выдохнуть не смогла. Чувствуя крайнее возбуждение Соломонова, осознавая его неимоверно сильное желание, я понимала, что хочу этого мужчину ничуть не меньше, чем он хочет меня.

–– Скажи, что не хочешь, – касаясь губами мочки уха, прошептал он. – Кобель за версту чует желание суки, – добавил Артур чуть громче.

От услышанного тело содрогнулось. Из груди с выдохом вырвался томный стон желания, явившийся для него сигналом к действию. Соломонов сжал мои губы в своих, с какой-то звериной страстью целуя меня. Как оказалось, вожделение – неравный мне соперник. Оно сильнее, изворотливее и изобретательнее. Его стратегия и тактика беспроигрышные. Ответив на поцелуй, я сжала пальцы руки, по-прежнему находящейся в брюках. Хриплый громкий стон втиснулся где-то между выдохом и вдохом Артура. Его ладони оказались под платьем, коснувшись поясницы. Они были такими горячими и влажными, что лишали оставшегося рассудка. Я продолжала доставлять ему удовольствие пальцами, заставляя Соломонова периодически вздрагивать и выдыхать стон за стоном, который возбуждал меня все сильнее.

Еще несколько минут абсолютно неадекватного поведения – и Артур подхватил меня на руки, стараясь не лишать наших губ поцелуя. Я повисла на мужской крепкой шее, мечтая как можно скорее ощутить его в себе. В те минуты казалось, что мечтала я об этом с того самого момента, как этот странный человек озвучил свое не менее странное желание – проникнуть в мое тело. Опустив меня на кровать, Артур немедля оказался сверху. Он в спешке стягивал то с меня, то с себя одежду, прерываясь лишь на поцелуй.

Дикий, жадный, изощренный и безустанный секс помогал убедиться в том, что в сожалении о разводе нет никакого смысла; в том, что в моем браке с Рассказовым, в принципе, никогда не было никакого смысла. Не знаю, корректно ли сравнивать мужчин в постели, но если все же сравнить, то… Ан нет! невозможно сравнить несравнимое: пресный, однообразный, неспешный, нежный и в некой степени миссионерский секс с мужем не мог сравниться с тем опошленным безумием, которое происходило между нами с Артуром. Я никак не ожидала от себя подобного развратного поведения и воплощения в реальность изощренных сексуальных фантазий. Это была не я, а какая-то озабоченная сущность, существующая ради и во имя секса. По-моему, Соломонова мое чересчур раскрепощенное поведение сводило с ума. Иногда казалось, что он даже не дышит, не находя для этого свободного времени и подходящего момента. Впервые в жизни я слышала такие откровенные мужские стоны, напоминающие то рычание, то бурчание дикого зверя. Впервые в жизни и я издавала громкие, неконтролируемые стоны, как будто мое обессиленное тело подвергали пыткам. Впервые в жизни я слабо понимала, что происходит. Все мои движения были по наитию, все действия – спонтанными, поступки – неосознанными. Я в полной мере ощущала существование инстинктов, о которых так много слышала, но никогда не находила их в себе. Я в полной мере ощущала жизнь – настоящую жизнь. Не ту, которая описана и прописана в советских учебниках и пособиях, а подлинную жизнь о которой не принято было ни писать, ни говорить. Да что там писать и говорить? О такой жизни не принято было даже думать!

Да! секс – и есть жизнь! А вовсе не брак, семья и дети – как всем нам внушали на протяжении многих веков. Жизнь должна доставлять удовольствие, а не лишать его!

Солнечные лучи, пробираясь сквозь жалюзи, беззвучно крались по подушке, аккуратно касаясь лица теплым светом. Я открыла глаза, сощурившись. За спиной слышалось размеренное дыхание Соломонова, напоминая о том, что происходило на этой громадной кровати несколькими часами ранее. Воспоминания вызвали вздох, но не в коем случае не сожаления, нет, а, скорее, блаженства. Они вызвали какие-то необъяснимые сладостные чувства, дать оценку которым было, наверное, невозможно. Расслышав этот вздох, Артур коснулся ладонью спины, а я вздрогнула, снова распознав в себе признаки возбуждения. Желание было одно – сутки на пролет проводить с этим мужчиной наедине в кровати, без еды и воды. Придвинувшись ближе, он вплотную прижался бедрами к моим обнаженным ягодицам, а я поняла, что желание беспрерывного секса обоюдно. Придыхательный стон Соломонова как-то грубо сбил с ног мое неспешное дыхание. Он прижал ладонь к напряженному животу и, уткнувшись носом в растрепанные волосы, вдохнул аромат духов. Рука медленно скользила вниз, заставляя мышцы пресса сокращаться от возбуждения, и очень скоро оказалась между ног, вызвав сильное вздрагивание и стон нетерпения. Меня словно окатили кипятком – испарина покрыла всю поверхность кожи. Артур откинул одеяло, обнажая горячее тело, жаждущее скорейшего удовлетворения. Он несколько раз поцеловал спину, но неожиданно отстранился и отодвинулся дальше.

–– Софья, – позвал шепотом он, усевшись на кровати.

Я повернулась к нему, заметив на лице необъяснимое недоумение, граничащее с испугом.

– Что? – села я рядом, всматриваясь в задымленные глаза.

–– Муж бьет тебя? – неожиданно спросил Соломонов, рассматривая нагую фигуру.

–– Муж? – переспросила я, удивленная вопросом.

– Взгляни, – предложил он и, проведя рукой по ноге, сжал пальцы на щиколотке.

Я опустила глаза, наткнувшись взглядом на множественные синяки, «украшающие» ноги. Они напоминали проталины на ледяной корке реки, сквозь которые виднелась синеватая вода. Бледная кожа делала их более заметными и устрашающими. Скользнув глазами чуть выше, к бедру, я увидела и там идентичную картину.

–– Кто это сделал? – нахмурился он, а в его глазах появился гневный блеск.

–– Это вакуумный массаж, – машинально солгала я и, убрав руку Артура со своей ноги, спешно поднялась с кровати, кутаясь в тонкое одеяло.

Секунда – и я заперла дверь ванной комнаты. Желание оставаться рядом с Соломоновым испарилось. Оказавшись напротив зеркала, я скинула одеяло, уставившись на кровоподтеки, делающие меня похожей на пятнистого оленя. Слезы, скатываясь по щекам, непрерывно капали на грудь. Глаза продолжали сканировать блеклую кожу с хорошо видимыми синяками, а я прикусывала больно нижнюю губу, пытаясь проститься со страхом. Десять минут скорби по прежнему виду исчерпали запасы слез. Я приняла душ и наконец-то покинула ванную комнату. Соломонова в спальне не оказалось. Лишь мои вещи лежали на кровати, заботливо поднятые им с пола. Быстро одевшись, я стянула волосы в хвост у самой шеи и, распахнув дверь, застыла на пороге. Артур стоял у окна, что-то увлеченно рассматривая в ясном небе.

–– Я вызвал тебе такси, – сказал он, не оборачиваясь.

–– Спасибо, – прошептала я и направилась в прихожую.

В офисе я появилась лишь спустя часа два: пришлось заехать домой и привести себя в порядок. Замаскировав бледность и спрятав синяки под классическим брючным костюмом, я смогла показаться на людях, чувствуя себя более уверенно. Во всей этой пугающей ситуации радовало одно – отсутствие необъяснимых синих пятен на лице. Оказавшись у стойки, я недовольно взглянула на пустое кресло Кристины.

–– Где ее черти носят? – недовольно пробурчала я, оперевшись на мраморную столешницу, так как без опоры стоять было трудно. – Совсем от рук отбилась…

–– Доброе утро, София Александровна, – возникла она откуда-то из-за моей спины.

Или от неожиданности, или от ее громкого голоса я вздрогнула – это разозлило (и вообще, сегодня злило все, ведь я планировала прикинуться больной и залечь на дно, так сказать, но как выяснилось, я была не уполномочена позволить себе такую роскошь).

–– Какого черта тебя нет на рабочем месте? – зло прошипела я, глядя на нее исподлобья.

– Антон Александрович попросил меня…

– Антон Александрович тебя попросить ни о чем не может, – продолжала шипеть я, иногда вздрагивая от собственной колючей гневливости, – сколько еще раз мне это повторить?

– Простите, – глянула она испуганно за мою спину, переминаясь с ноги на ногу.

– Ключ дай! – приказала я, прекрасно осознавая и признавая неадекватность своего поведения, но совладать с собой не могла. – Я свой забыла. И кофе мне принеси, только нормальный: несладкий и нехолодный, как всегда. Ах да, и горький шоколад. Только горький, а не пластилин с какао, как в прошлый раз. И еще – Антону Александровичу своему передай, чтоб он через пять минут был на производстве и выполнял свои непосредственные обязанности, а не помыкал тобой в мое отсутствие.

– Он давно уехал на производство, – тихо сказала Кристина, наверняка не понимая, что со мною происходит (да я-то и сама этого не понимала). – Ему что-то еще передать?

Не ответив, я отлипла от стойки и обернулась, заметив странного типа, подпирающего стену спиной. Он мне не понравился, так как наблюдал за мной с откровенно-яркой насмешкой. Брезгливо скривившись, я опять повернулась к Кристине.

–– Почему посторонние на этаже? – спросила я, но вовсе не для того, чтобы получить ответ (меня он не интересовал в принципе, как и этот странный мужик).

– София Александровна, это…

– Я что, спрашивала, кто это? – несдержанно прошипела я. – Будь добра, спусти господина на лифте вниз (хотя я бы на твоем месте спустила его с лестницы) и попроси охранника впредь быть более внимательным и следить за теми, кто шастает у него по зданию без пропуска и прочих разрешительных документов.

– Но у него есть…

– Выполняй! – приказала я, не позволяя вставить ей более ни единого слова.

–– Хорошо, – опять испуганно взглянула она за мою спину, опуская на стойку серебристый ключ, подвешенный на такое же колечко.

Повернувшись к мужчине, я осмотрела его с ярким презрением и демонстративно скривилась еще разок, дабы показать, что он вызывает у меня самые что ни на есть одиозные чувства. На его противной физиономии возникла ехидная улыбочка, окончательно взбесив меня.

– Откуда только такие идиоты берутся? – прошипела я, проходя мимо, а мужчина хмыкнул, отлипнув наконец от моей стены, которая, между прочим, входит в стоимость аренды помещения, которою, на минуточку, оплачиваю я из собственного кармана.

Плюхнувшись в кресло, я откинулась на мягкую спинку и закрыла глаза – в памяти тут же возник Соломонов, под тяжелым телом которого я полночи дрожала от дикого возбуждения. Звук распахнувшейся – причем беспардонно распахнувшейся – двери, прервал воспоминания. Нехотя открыв глаза, я уткнулась взглядом в наглую физиономию мужика, так заботливо подпирающего мою стену минутами ранее. Он смотрел на меня, я смотрела на него, мы несколько долгих минут пялились друг на друга идентичными оценивающими взглядами. Наконец-то он вошел в кабинет и как-то по-хозяйски, что ли, закрыл дверь.

–– Доброе… – начал мужчина, но, показательно-демонстративно глянув на наручные часы, исправился: – Добрый день, София Александровна! Разрешите войти? – явно с издевкой спросил он.

– Вы уже вошли, – рыкнула я, уперевшись локтями в стол. – Вы кто такой?

–– Я майор полиции Власов Тимур Сергеевич, – усаживаясь в кресло напротив меня, представился этот омерзительный тип.

–– Ну да, конечно, – хмыкнула я, совершенно не веря ему.

–– Почему нет?

–– Потому что физиономия у тебя зека, а не мента! – взбесилась я, посеяв где-то самообладание и сдержанность.

–– Ну, вы тоже, знаете ли, мало напоминаете юриста, да и, в принципе, воспитанного человека.

– Что? – раскрыла я рот от услышанного.

Мужчина приподнялся и достал удостоверение из заднего кармана джинсов. Сунув мне его практически под самый нос, он еще раз хмыкнул, расплывшись в довольной улыбке.

–– И что? Да в переходе и не такое можно купить, причем задешево.

–– Это наша недоработка, – вернув удостоверение в карман, он опустился в кресло. – Я, София Александровна, начальник службы по контролю за оборотом наркотиков, слышали о такой?

–– Допустим, да, – откинулась я опять на спинку. – А от меня-то вам что надо?

– Мне-то от вас, госпожа Астрова, ничего не надо, а вот Соломонову…

Власов намеренно подвесил в воздухе увесистую паузу, умело удерживая ее навесу подобно иллюзионисту.

–– Какому Соломонову? – прикинулась я полной дурой.

–– С которым вы провели сегодняшнюю ночь, – недобрым голосом пояснил майор, а я опешила от его осведомленности.

– Вы что, следите за мной? – с трудом проговорила я, будучи огорошенной.

Он скривился.

– Заняться мне больше нечем, что ли? Не хватало еще следить за его шлюхами, – очень-очень тихо сказал Власов, но все же так, чтобы я непременно услышала его мнение о себе.

Меня настолько шокировали его слова, что я не смогла вымолвить ни слова.

–– Скажите, что предлагал вам господин Соломонов?

–– Ничего, – сказала я, испугавшись такой осведомленности органов о его предложении.

– Если вы вдруг решили, что ложь хоть как-то поможет вам, то вы, уважаемая София, заблуждаетесь. Или, может быть, вы мечтаете сменить этот уютный кабинет на тюремную камеру, а домашнюю кровать – на нары.

–– Я не понимаю вас, – прошептала я, с трудом выговаривая слова.

–– Все вы понимаете, – заметно разозлился майор. – Не так давно вы разорвали пятилетний брак, избавились от совместного с мужем ребенка и тут же оказались в постели Соломонова, известного в криминальных кругах под кличкой Соломон.

«Неимоверно, – промелькнуло в голове, – похоже, за мной установлена конкретная слежка».

–– Какое вам дело, в чьей постели я оказалась? – раздраженно спросила я. – Между прочим, вы верно подметили: мой пятилетний брак был завершен, а ребенка я потеряла, узнав об изменах мужа, – с неясной целью добавила я.

– Угу. Ладно, мне все равно, что было у вас до встречи с Соломоновым, – вздохнул он. – Вот только в истории болезни хранится подписанное вами согласие на аборт. Ну да бог с вами, и он же вам судья, как говорится, органы это не касается.

Такое эмоциональное потрясение я давно не испытывала – слеза скатилась по щеке, обнажая душевною боль и бесполезное сожаление. Власов растерялся, уставившись мне в глаза.

–– Чего вы хотите от меня?

Он кашлянул, явно испытывая неловкость.

–– Предостеречь вас от необдуманных поступков.

– От каких именно?

– Послушайте, София Александровна, Соломонов сделал вас своей любовницей неспроста.

– Я не любовница, – смахнула я слезу со щеки. – Я – его будущая жена.

–– Что? – растерялся Власов. – Какая жена? Госдума ведь не приняла закон о многоженстве, вы разве не знали?

–– О каком многоженстве?

–– Соломонов женат, – пожал он плечами, всматриваясь в мои удивленные глаза. – Вы и этого не знали? Как давно вы знакомы с ним?

– Какое это имеет значение?

– Для меня – никакого, а вот для вас, несомненно, должно хоть какое-то иметь.

– Нет, не должно. И не имеет, – солгала я. – Благо, у нас в стране не запрещено иметь и жену, и любовницу одновременно.

–– Да поймите же вы, София, у Соломонова таких, как вы, много. Приписывая себе статус любовницы, вы наверняка выделяете в нем корень «любовь», но для таких, как Артур, никакой любви не существует, в принципе: деньги, статус, передел влияния – это его приоритеты.

–– А, по-вашему, Тимур, любовь существует?

Он смутился.

– Существует, – пристально глядя в мои глаза, со стопроцентной уверенностью ответит Власов.

–– А когда муж изменяет беременной от него жене с беременной от него же любовницей – это тоже любовь?

–– Не знаю.

–– Зато я знаю. Никакой любви не существует. Ее придумали мужчины, дабы бесплатно удовлетворять свои физиологические потребности, а любовниц – ленивые кобели, которым неохота каждый раз искать новую суку, которая не против.

Во взгляде Власова были явные следы изумления. Казалось, он не в силах поверить собственным ушам. А еще, мне показалось, что в его взгляде есть признаки разочарования.

–– Ну так вот, Соломонов всего-навсего удовлетворяет меня физически и воплощает в жизнь мои сексуальные фантазии, – с долей вызова сказала я. – Так что, кто кого использует – надо еще разобраться.

–– Ваш брат, – произнес внезапно он, очухавшись от заметного потрясения, – действует заодно с Соломоновым. Вы знали?

–– Скажем так: догадывалась.

– Ну, раз так, – поднялся Власов с места, – не стану отвлекать вас от работы, София Александровна, – майор достал из кармана визитку и опустил на крышку ноутбука. – Вы в любой момент можете позвонить мне и обратиться за помощью. Чем смогу, помогу.

– Я никогда не обращусь к вам за помощью, – уверенно заявила я, с неприязнью рассматривая его.

–– Простите меня, София.

– Идите уже, товарищ майор.

Весь оставшийся день я думала о Соломонове и о том, что сказал Власов. Конечно же, я не собиралась замуж за Артура, но наличие у него жены меня сильно злило. Злило и то, что он использовал меня для плотских утех, так умело задурив голову. Да, я получила незабываемое удовольствие; да, Соломонов удовлетворил все мои сексуальные фантазии и меня в том числе, вот только ему не стоило делать из меня дуру, изображая несуществующую симпатию: я бы все равно рано или поздно сдалась и оказалась под ним, так как желала этого не меньше, чем он. По-моему, быть третьей в супружеской паре – унизительно, выходит Артур унизил меня, выходит я ничем не лучше любовницы бывшего мужа. Эти мысли и предопределили дальнейший ход событий: вечером я позвонила Власову и договорилась о встрече, а через полтора часа уже стояла у двери его квартиры в панельной пятиэтажке, расположенной на улице Колчака.

Майор не заставил себя ждать, радушно распахнув передо мной деревянную дверь.

–– Добрый вечер, София, – сдвинулся он в сторону, – проходите, пожалуйста.

– Благодарю.

Квартира с порога выдала холостяцкий статус хозяина: скромный, лаконичный интерьер, холодный, неуютный цвет мебели, однотонные обои, отсутствие какого-либо декора и бесполезных безделушек.

–– София, я могу предложить вам чай? Или лучше кофе?

–– Нет, спасибо, – опустилась я на диван. – Я ненадолго.

Тимур уселся в кресло напротив, а я взглянула на него по-другому: в этот раз он показался мне более симпатичным. Вообще, Власов был достаточно красив: высокий кареглазый брюнет, при этом абсолютно светлокожий, без какого-либо намека на смуглость или загар. Обладатель спортивной фигуры, широкоплечий с сильными руками он, несомненно, пользовался популярностью у женщин. На вид Тимуру было около сорока лет, не более, поэтому его холостяцкий статус не вызывал подозрений.

–– Вы хотели мне что-то рассказать? – вернул меня в реальность он, смутившись от пристального взгляда.

–– Нет, не совсем. Я хотела предложить вам помощь.

– Помощь? – приподнял он прямые брови, не понимая, о чем это я.

– Именно. Вы были правы: я действительно не знала, что Соломонов женат. И еще – для меня это имеет очень большое значение, поэтому я и хочу предложить вам свою помощь.

– Но какую?

– Например, отправить Соломонова по этапу.

Тимур улыбнулся.

–– То, что вы мечтаете посадить его, я поняла сразу. Также я поняла, что возможности такой у вас нет.

– Это почему? – в его глазах появился подлинный интерес.

–– Соломонов хитер и изворотлив, поэтому могу уверенно заявить: недостаток доказательств – причина его вольной жизни.

– Предположим, это так, но что можете сделать вы?

– Добыть доказательства, дабы он отправился на зону.

– Ну, во-первых, София, вы верно подметили, что Соломонов хитер и изворотлив, во-вторых, к нему вполне применим фразеологизм – серый кардинал, и этим все сказано, но все же… – Тимур взял таймаут для краткого вздоха и продолжил: – В-третьих, вероятнее всего, он поймет, что вы пособник органов раньше, чем вы добудете хоть какую-нибудь мало-мальски ценную для нас информацию. Ну и в заключении, в-четвертых, зона, как вы изволили выразиться, Соломону, к сожалению, не светит. Пожалуй, он пустит себе пулю в висок, нежели покорно поднимет белый флаг над головой. Поймите, человек этот очень жесток и коварен. Ваша помощь может обернуться для вас же масштабной трагедией. Семья – ваше уязвимое место. Так что прошу меня простить, но никакой помощи я от вас не приму: не хочу брать на себя ответственность за чужую жизнь, боюсь, совесть меня замучает до смерти, если с вами или вашей семьей что-нибудь случится.

Минутная пауза была к месту.

– Зря я приехала, – заключила я.

– Вы действительно так думаете? То есть то, что я вам сейчас рассказал, по-вашему, – зря? Я понимаю, София Александровна, что вы обижены на Соломонова и жаждете отмщенья, но, поверьте, никакая обида не стоит человеческой жизни.

– Обида тут совершенно ни при чем, – отчего-то раздражилась я.

– При чем, София, при чем, – снова вздохнул Власов, кивая. – Мой вам совет: не впускайте Соломонова в свою жизнь, поверьте, ему там нечего делать.

Этот бесполезный завет, да еще и произнесенный с видом мудрого старца вызвал негативные эмоции.

– Вас забыла спросить, кого мне туда впускать, а кого, нет! – злобно прошипела я, подскочив с места.

Власов подскочил следом и, ухватившись за мое плечо, наклонился к лицу неприлично близко.

– Замолчи! – в ответ прошипел он.

Не помню, в какой момент его губы коснулись моих, зато хорошо помню в какой момент это касание переросло в поцелуй. Оттолкнув Власова, я отпрянула назад, машинально вырвав руку из его пальцев. Он, будто бы опомнившись, с испугом уставился на меня.

– Прости, – шепнул Тимур.

Никогда ранее я не испытывала такого приторного отвращения. Во мне забурлила горячая месть, но, как известно, ее принято подавать холодной. Именно поэтому я, сорвавшись с места, кинулась к выходу. Власов остался стоять на месте, хотя мне до последнего момента казалось, что он кинется за мною следом. Спустя полчаса я была на пороге квартиры Соломонова, а спустя полминуты – в его постели. Тогда-то я и поняла, что меня так влечет к нему – отсутствие длительных никому ненужных прелюдий. Секс – значит секс, а не пустые часовые разговоры, намеки и полунамеки, дегустация спиртного для избавления от смущения.

Рано утром меня разбудила жуткая тошнота. Я обессиленная практически сползла с кровати и поплелась в кухню, мечтая о холодной воде с лимоном, ведь она всегда спасала в такие моменты, но только не сегодня. Чем больше глотков я делала, тем сильнее меня мутило. Догадавшись, что неспешное питье бесполезно, стакан вернулся на столешницу.

– Ты чего поднялась в такую рань? – прозвучало за спиной.

– Мне пора на работу, – соврала я, обернувшись.

–– На какую работу, Софья? – опешил он, подойдя ближе. – Ты себя в зеркале видела?

Я приподняла брови от удивления: такие комплименты мне еще никто не делал. Артур взял меня за плечи и развернул к холодильнику с зеркальными дверцами. В первую очередь в глаза бросилась абсолютно бесцветная кожа и такие же губы (как сказал когда-то брат: «ты какая-то прозрачная»), после я заметила несколько синих пятен на шее, будто бы ночью стала жертвой маньяка-душителя, ну а синяки на руках, животе и ногах меня нисколечко не удивили. Удивило лицо: буквально за одну ночь оно стало трудноузнаваемым. На нем были видны лишь глаза и ничего больше. Щеки бесследно исчезли, хотя природа наградила меня округлым славянским овалом, и сколько бы я не весила, они всегда оставались при мне. Соломонов развернул меня к себе и пристально посмотрел в глаза.

– Что происходит? – спросил он голосом, состоящим исключительно из нот тревоги и испуга, тем самым вызывая подозрения.

– Меня тошнит.

– От меня?

– В принципе.

Он разжал пальцы, лишая меня поддержки, и отступил назад. Тело пошатнулось и мне пришлось ухватиться за его руку.

– Ты беременная?

– От кого? – скорее, машинально спросила я.

– Тебе видней.

Этот ответ, подкрепленный насмешливым «хм», прозвучал унизительно. «Выходит, что Соломонов считает меня легкодоступной женщиной, вступающей в беспорядочные связи? – думала я, рассматривая его глаза. – Да к тому же не ведающей о контрацепции? Способной залететь от первого встречного, как беспечная малолетка?» Улыбка, дабы замаскировать признаки обиды, коснулась моих губ. Я отпустила руку Артура, отрицательно качнув головой.

– Мне пора, – с трудом вымолвила я, сдвинувшись с места, но он не позволил уйти, прибегнув к физической силе.

– Извини, Софья, я не это имел в виду, – Соломонов виновато заглянул в глаза.

– Артур, но мне действительно пора.

– Давай я отвезу тебя в больницу, – предложил он, не отпуская моей руки, которую я безрезультатно пыталась освободить.

– Зачем? – испугалась я, наконец-то вырвав руку из его пальцев.

– Затем, что выглядишь ты плохо, причем практически всегда.

– Спасибо за комплимент.

– Я сказал это не потому, что хотел обидеть, а потому, что переживаю.

– Переживай за свою жену, пожалуйста! – неосмотрительно выпалила я, а Соломонов хмыкнул.

– Как скажешь, – злобно фыркнул он.

Я фыркнула не менее злобно и кинулась в спальню.

Убедившись, что месть достаточно остыла и ее можно подавать к столу, я отыскала в интернете координаты регионального Управления службы по контролю за оборотом наркотиков, а также и всю необходимую информацию о ее начальнике. Переписав в блокнот адрес и фамилию генерал-майора, я незамедлительно отправилась навстречу решению проблемы.

Здание ФСКН располагалось практически в центре города, поэтому спустя полчаса я уже была на КПП, а вскоре – у двери кабинета начальника. Несмелый стук, громкое «Войдите!» – и я оказалась в достаточно стандартном кабинете начальника. Мамонов приподнял от удивления брови, явно не ожидая увидеть меня на пороге, что обличало его заочное знакомство со мной. Выбрав самую милую улыбку из тех, что имелась у меня в запасе, я кивнула.

– Здравствуйте, Константин Михайлович! Меня зовут София Астрова. Я акционер компании «Астрофарм». Уделите мне немного вашего драгоценного времени, пожалуйста.

– Да, София Александровна, я вас узнал, – откладывая в сторону ежедневник, с видом знатока сказал генерал-майор. – Присаживайтесь сюда, пожалуйста, – показал он на стул и, дождавшись, пока я сяду, продолжил: – Слушаю вас.

– Константин Михайлович, я пришла просить вас о помощью. Недавно ко мне обратился гражданин Соломонов Артур Валерьевич с очень странной просьбой: сбыть ему часть фармацевтических субстанций опийного ряда. Думаю, вам известно, что мы стали одним из пилотных проектов государства по производству обезболивающих препаратов на основе опия, – сказала я, а он активно закивал. – Наша компания с большим трудом выиграла тендер и делает все, чтобы оправдать оказанное доверие, а этот человек, ошивающийся подле, наводит на нас напрасные подозрения и привлекает лишнее внимание правоохранительных органов. Вы же знаете, как важен данный проект для государства, для нас, а главное, для людей, нуждающихся в таких жизненноважных препаратах. Из года в год спрос на них постоянно растет, а федеральные госпредприятия не справляются с их производством. Ну так вот, этому человеку я отказала, что вполне естественно, но вышеупомянутый товарищ крайне настойчив, что причиняет мне массу неудобств.

– Весьма любопытно… ну-ну-ну, и каким образом он хотел приобрести субстанции? – Мамонов сделал вид, что безмерно удивлен и заинтригован (фальшь прямо-таки выедала мне глаза). – Насколько мне известно, вам выделяется жалкий мизер, не позволяющий сбывать его налево. Да и жесткий контроль не позволит этого сделать.

– Если я правильно поняла, то Соломонов планировал организовать фармацевтический ритейл (подставной, само собой), дабы произвести у нас закупку наркосодержащих препаратов, в ампулах которых содержался бы чистый наркотик без примесей.

– Странно, – облокотился на стол Константин Михайлович, – вам так не кажется?

– Более чем, – уверенно заявила я. – Мне вообще кажется, что он в полной мере не осознает нереальность осуществления своего желания.

– И большие деньги он вам сулит?

– Говорит, что очень большие, но сумму вслух не озвучивает, так как я своего согласия не даю.

– А ваш брат?

– Тоже, – машинально соврала я.

– Ну да, ну да, – вздохнул Мамонов. – И чего же вы хотите от нас?

–– Хочу, дабы вы убрали этого человека с глаз долой, – не по-доброму сказала я. – Куда-нибудь подальше.

– Например?

– Ну, например, в соль-илецкий «Черный дельфин» или в соликамский «Белый лебедь».

Генерал-майор, хмыкнув, улыбнулся.

– К нашему с вами сожалению, это невозможно. Максимум, который может светить Соломонову – это исправительная колония общего режима номер шесть в Подмосковье.

– Мне все равно, просто уберите этого человека с моего пути, пожалуйста.

– Вы, София Александровна, очень коварная женщина, – заключил Мамонов, расплывшись в блаженной улыбке.

– Это еще почему? – сердито насупилась я.

– А потому что, по недавно поступившей ко мне информации, вы любовница Соломонова.

– Угу, – кивнула я, понимая, что Мамонов держит руку на пульсе и в курсе всех последних событий моей жизни.

– За что вы мстите ему?

– Вы же только что ответили на свой вопрос: я – любовница. Понимаете?

– Не совсем.

– Артур Валерьевич, к моему глубочайшему разочарованию, женат и, как оказалось, разводиться не планирует.

– А-а-а! – дошло наконец до Мамонова. – Понимаю-понимаю, – закивал он осликом.

– Но дело даже не в мести, а в том, что «Астрофарм», как завещал мой отец, будет идти только законным путем и плотно сотрудничать с государством. Ни я, ни мой брат не хотим оказаться за решеткой и потерять бизнес отца, который он начинал практически с нуля. Поверьте, для меня дело папы бесценно и никакой Соломонов не сможет назначить ему цену.

–– Хорошо. Я вам, София, сейчас черкну номерок начальника следственного отдела Тимура Сергеевича Власова, он как раз занимается Соломоновым, а вы наберите…

– Власов отказал мне в помощи, – перебила я его невежливой ложью.

– Что значит – отказал? – сердито спросил Мамонов, а я пожала плечами. – Сейчас разберемся, – угрожающе пробубнил он и поднял со стола телефон.

Немного тишины – и Константин Михайлович громко сказал:

– Здравия желаю, товарищ Власов! Мамонов на проводе! Будьте добры, доложите-ка мне, как обстоят дела с делом Соломонова? – с места в карьер начал он, не скрывая гневный настрой. – Что значит – пока никак? Вы, Тимур Сергеевич, извиняюсь, чем все это время занимались?! – разозлился он пуще прежнего. – Мне кажется, одной звездочки майора вам маловато, хотите, я верну вам ваши четыре капитанские?! Нет? Тогда даю вам двадцать минут, чтобы явиться ко мне в Управление и доложить лично о проделанной работе. И учтите, опоздаете – сниму с должности завтра же. Лоботрясы и лодыри! Жду!

Небрежно бросив мобильный на большую тетрадь, Мамонов поднял на меня глаза.

– И что, думаете, успеет? – расплылась я в удовлетворенной улыбке.

– А то! – улыбнулся он в ответ. – Этот точно успеет. Власов отличный начальник, только незаслуженно до сих пор носит майорские погоны. По нему давным-давно плачет повышение, но руководство артачится. Попал Тимур в опалу и немилость к нашему генералу, а всему виной его отвратительный упертый характер.

– Не слишком ли тогда вы были с ним строги?

– О, нет! Превентивная мера, не более того.

Недолгая беседа была бесцеремонно прервана стуком в дверь. По довольной физиономии Мамонова я поняла, что Власов приехал раньше установленного временного промежутка.

–– Входите, Тимур Сергеевич! – приказал он командирским басом, спрятав улыбку.

Дверь распахнулась – Власов замер на пороге, уставившись на меня.

– Проходите, товарищ майор, не топчите порог: у меня там уже линолеум отклеивается из-за таких нерешительных, как вы.

Тимур перевел взгляд на Мамонова и, кивнув, прошел в кабинет.

–– Вызывали, Константин Михайлович?

–– Вызывали-вызывали. Присаживайтесь и рассказывайте, Тимур Сергеевич, что у вас там, в конторе, происходит?

– А что у нас там происходит? – усевшись в кресло, вызывающе спросил Власов, покосившись на меня.

– Ты мне поговори тут! – вспылил Мамонов, недовольный его тоном. – Ни хрена у вас там не происходит, хотя, как мне кажется, должно!

– Извините, виноват, – раздув ноздри от гнева, Тимур потупил взгляд в стол.

–– А ну-ка, поясни мне, майор, по какой такой причине ты отказал в помощи Софии Александровне?

–– В какой помощи? – поднял на меня удивленный взгляд Тимур.

–– Госпожа Астрова обратилась к вам, Тимур Сергеевич, с просьбой оградить ее от господина Соломонова, а вы что сделали?

–– А я что сделал? – он смотрел то на меня, то на генерал-майора непонимающим взглядом.

– Ты издеваешься?

– Простите, Константин Михайлович, я вторые сутки на ногах.

–– Прощаю, товарищ майор, – вздохнул тот. – А теперь расскажи, почему не потрудился вникнуть в проблему Софии Александровны?

–– В какую именно?

– Давай, Власов, соберись, наконец! – приказал Мамонов. – С которой она обратилась к тебе.

Мы с Тимуром уставились друг на друга, обоюдно растерявшись.

– Было как-то не до нее в тот момент, – несмело произнес он.

–– Ты что, оборзел? – опешил Мамонов. – Я тебя сниму к чертовой матери с должности! Будешь шпану обдолбанную по подъездам гонять!

–– Понял, – буркнул Тимур, взглянув на меня исподлобья, а я опустила глаза, чувствуя за собою вину.

–– Что ты понял, Власов? – вздохнул с особой тяжестью генерал-майор. – Ну что за упертый характер? София Александровна обращалась к тебе за помощью? – спросил он, будто в чем-то меня заподозрив.

Я пристально посмотрела в глаза Тимуру, а он – мне.

–– Обращалась, – отвел он взгляд.

–– И-и? Что-о?

– Я проигнорировал.

– Почему?

– Потому что София Александровна стала близко общаться с Соломоновым, – ответил Власов, а я заметила в его глазах массу недовольства, так походившую на ревность.

– И?

– Мы усилили за ними наблюдение.

– В смысле – усилили наблюдение? – изумилась я.

–– В прямом смысле! – взбесился Тимур и даже с места подскочил. – Наблюдаем за вашими регулярными встречами в квартире Артура Валерьевича!

–– Отставить, Власов! – рявкнул на него Мамонов, стремительно опустив громадный кулак на столешницу. – Что за?.. А ну-ка сядь!

Власов подчинился.

– Тимур Сергеевич, по-моему, это не наше дело, кто, с кем и где именно встречается, – сказал спокойно генерал-майор. – Наше дело – пресечь противоправное действие. Напомню: компания Астровых не только у нас под контролем, но и под защитой. Поступил сигнал – проверьте и действуйте. Вас должна интересовать преступная деятельность Соломонова, а не его интимная жизнь.

–– Меня его интимная жизнь не интересует, – рыкнул тихо Власов.

– Ну, простите, глубокоуважаемый, со стороны все выглядит так, как будто интересует.

Тимур скривился, одарив меня презрительным взглядом.

– Скажите, София Александровна, а вы бы согласились помочь нам? – обратился ко мне Константин Михайлович.

– Я?

Власов уставился на меня с явными признаками испуга, похоже, что-то понимая – что-то, чего пока не понимала я.

– Да, вы. Если бы вы помогли нам добыть кое-какую информацию о криминальных делишках Соломонова, мы б убрали его с вашего пути лет эдак на двадцать точно, ну, и со своего, соответственно, тоже.

– Помогу, – кивнула я, выдержав небольшую паузу.

– Отлично! – воспрял духом генерал-майор.

Испуг Тимура вырос до размеров ужаса. Он рассматривал мое несомненно побелевшее от волнения лицо, еле заметно прикусывая кожу нижней губы.

– Константин Михайлович, это очень опасно для нее, – видимо сглотнув ком, сказал он.

– А ты на кой черт тогда нужен? – раздражился тот. – Разве не для того, чтоб обеспечить безопасность гражданке Астровой?

– Для того, – буркнул Власов, глядя на меня из-под насупившихся бровей.

– Вот и обеспечь ей безопасность! И займись делом, наконец!

– Есть, обеспечить безопасность и заняться делом.

– Вот и ладненько, – удовлетворенно потер руку о руку Мамонов. – Давай, Власов, шагай отсюда! Сил моих больше нет!

Тот встал с места и поплелся к выходу.

– И не теряй связь с Софией Александровной, – добавил генерал-майор. – Вместе мы уж точно отправим Соломонова на нары.

– Так точно, – не оборачиваясь, буркнул Тимур и вышел прочь.

– Невыносимый человек, – заключил Мамонов, устало откинувшись на спинку кресла, – но смышленый зараза до нельзя. Приходится терпеть и закрывать глаза на его недостатки – всё как в любви.

– М-да, – вздохнула я, не зная, что и сказать. – Я, наверное, тоже пойду, – поднялась я с места.

– Спасибо вам, София Александровна! – подскочил с кресла Константин Михайлович. – Ваша помощь нам крайне необходима, – он достал из коробочки визитную карточку и протянул мне. – В любое время дня и ночи звоните, не стесняйтесь. И если этот, – кивнул он на дверь, – будет артачиться или язвить, тоже звоните. Мы его приструним. Идет?

– Хорошо, – приняла я визитку из его руки и спрятала ее в карман. – До свидания.

– Всего доброго!

Анализируя произошедшее, я вошла в лифт и нажала на кнопку с цифрой один. Двери сдвинулись с места, но не успели они сомкнуться, как в кабину влетел Власов. От неожиданности я машинально отпрянула назад и прижалась спиной к зеркальной стене, уставившись на злое лицо.

–– Ты с ума сошла? – прошипел он, схватив меня за плечо. – Соломонов тебя собственноручно похоронит живьем, если уличит в предательстве.

–– Я не клялась ему в преданности, поэтому уличить меня в предательстве невозможно.

–– Да ты просто идиотка! – взбесился неожиданно Тимур, дернув меня за руку на себя. – Ты спишь с ним, и для него этого вполне достаточно!

– Ты завидуешь? – с вызовом спросила я, соблазнительно-провокационно прикусив уголок нижней губы.

Власов жадно схватил воздух ртом и, наклонившись к лицу, впился в губы. Пока он целовал меня, я думала о том, что злобе его есть вполне логическое объяснение – ревность. Это казалось странным и требовало разъяснений. Тем временем за его спиной послышался звук разъезжающихся дверей. Тимур отстранился и моментально выскочил из лифта. Прикоснувшись подушечками пальцев к губам, влажным от поцелуя, я поняла, что если его поведению логическое объяснение есть, то его ревности – нет, а мне очень бы хотелось его заполучить.

Устроившись за рулем, я еще раз осмотрела крыльцо здания ФСКН, заприметив товарища майора, распахнувшего дверь. Спустившись по высоким ступеням вниз, он подошел к урне и, сунув сигарету в рот, принялся рыскать по карманам в поисках зажигалки, периодически похлопывая по ним. На это бесполезное занятие Тимур потратил почти минуту. Так ничего и не отыскав, он нервно выхватил сигарету изо рта и с ненавистью швырнул ее в урну. Его аж передернуло от злобы, захватившей и сознание, и тело в плен. Зачем-то поправив ворот ветровки (скорее, это все от той же нервозности), Власов направился в сторону проезжей части. Я нажала на кнопку клаксона – «Додж» заревел зверем, привлекая тем самым к себе внимание. Тимур, несомненно, узнал мой автомобиль, так как его недовольная физиономия стала еще недовольнее. Я опустила стекло справа – он наклонился к окну.

– Вас подвезти, товарищ майор? – с откровенной издевкой спросила я.

– Не стоит утруждаться, – профырчал Власов и, разогнув спину, отступил назад.

– Тимур! – повысила я голос, желая вернуть его назад, и у меня это получилось: он снова наклонился к окну. – Садись в машину! – приказала я.

Власов нарочито фыркнул, но приказу подчинился. Дождавшись, пока он усядется и закроет дверь, я завела двигатель. Пикап, соскочив с бордюра, пристроился за стареньким троллейбусом и неспешно покатился вперед. Весь непродолжительный путь Тимур поглядывал на меня, наверное, думая, что я, увлеченная дорогой, этого не замечаю, но я-то замечала. А еще я замечала его сильное волнение. На первый взгляд оно никак себя не проявляло, но стоило вспомнить о нем, как это необъяснимое волнение становилось и активнее, и больше, и даже ярче.

Справа показался пушкинский сквер. Перестроившись в крайний ряд, я прижала машину к обочине и села вполоборота, осмотрев профиль растерявшегося Власова. Он посмотрел по сторонам, а после – на меня.

– Товарищ майор, давай поговорим, – предложила я.

–– Давай, – бездарно изображая спокойствие и даже безразличие, пожал он плечами.

– Не хочешь рассказать мне, что происходит?

– Нет, не горю желанием, – покачал он головой, уткнувшись взглядом в лобовое стекло.

–– Тимур, – позвала тихо я – он повернулся, – скажи, ты каждую первую встречную девушку готов целовать с такой же страстью и пылкостью, как меня?

–– Не каждую, а только такую же красивую, как ты.

Я улыбнулась.

–– Ненавижу лесть, впрочем, как и ложь. А теперь давай начистоту.

–– Ну давай.

–– То, что ты ревнуешь меня к Соломонову, я уже поняла, но по какому праву ты это делаешь, нет. Объяснишь?

– Нет, – снова отвернулся он к лобовому стеклу, уставившись на припарковавшееся перед нами такси.

–– Ладно, – вздохнула я от раздражения, сдерживаясь из последних сил. – А рассказать, как долго ты следишь за мной, можешь?

–– Что значит – слежу? – повернулся ко мне Власов, поместив в глаза осуждение. – Я ни за кем не слежу, а за тобой – тем более. Мы присматриваем за вами и за криминальными элементами, которых невольно вы притягиваете, будучи участниками госпрограммы. Если ты не забыла, ни заказчик, ни исполнитель убийства твоего отца так и не найдены.

– При чем тут мой отец?

– А при том, что, например, Артур Соломонов был знаком с ним, и встречались они не один и даже не два раза. Встречались они регулярно, вернее, Соломонов являлся к нему с визитом. О чем они говорили – неизвестно и по сей день. Одно мы знаем наверняка – мужчины конфликтовали.

– Об этом и мне известно. Вот только я тебя о другом спрашивала.

– О чем? – прикинулся он полным идиотом и даже сволочь брови приподнял.

–– Как давно ты «присматриваешь» за мной? Месяц? Два? Три?..

–– Три.

–– Три месяца?

–– Года, – поправил меня Тимур, а я рот раскрыла от потрясения.

– Три года ты следишь за мной… – самопроизвольно прошептали мои губы. – Три года…

–– Сказал же: не слежу я! – разозлился он. – И это, во-первых, а во-вторых, делал я это не по собственному желанию. Был отдан приказ, я его выполнял.

–– За Антоном ты тоже следишь?

– Не я.

–– А кто?

–– Никто.

– То есть, за ним не следят?

–– За тобой тоже не следят, – уперто повторил Тимур, уставившись в мои ошарашенные глаза.

–– Да ты достал меня! – взбесилась неожиданно я, ударив руль ладонью. – Три года ты таскаешься за мною попятам! Следишь за мной! Контролируешь каждый шаг! А сейчас пытаешься убедить в том, что это не слежка?!

Он потупил взгляд, уставившись на свои пальцы.

–– Раньше за Антоном тоже следили? – успокоившись, спросила я – он молчаливо кивнул. – Когда слежка с него была снята?

– Через два года после гибели Астрова старшего.

– Почему тогда за мной следят до сих пор? Меня в чем-то подозревают?

– Нет, – не поднимая взгляда, буркнул Тимур.

– То есть, с меня слежка тоже была снята?

– Да.

–– Выходит, что уже год ты следишь за мной добровольно? Без приказа и без ведома начальства?

–– Какого начальства? – посмотрел он на меня с удивлением. – Я и есть начальство.

– Ответь на вопрос!

– Выходит, что так оно и есть.

– Зачем?

– Затем… – Тимур опять опустил глаза на свои дрожащие руки. – Я влюбился.

– Что? – я думала, что мне послышалось.

– Я люблю тебя.

– Ты в своем уме? – изумилась я (хотя, наверное, давно уже поняла, где собака зарыта).

– Сказал же, что нет! – раздражился он. – Зачем переспрашиваешь?

Власов посмотрел на меня, а я занервничала от его нехорошего (нездорового) взгляда.

– Или ты навсегда исчезнешь из моей жизни, – начала я, – или…

– Что – или?

– Или я все расскажу Соломонову, и тогда все ваши коварные планы полетят к чертям.

– Расскажи, – с вызовом произнес Тимур, злобно улыбнувшись. – И тогда я отправлю тебя по этапу, вместо него.

– За что?

– Ну, например, за сокрытие преступника или за соучастие в преступлении.

– В каком п-преступлении? – заикаясь, спросила я.

– А что, если ты действовала с Соломоновым заодно? Или, что еще хуже, он действовал по твоей просьбе? А, может быть, ты и есть тот самый заказчик убийства? Нет, ну а что, после гибели отца ты заняла теплое, уютное местечко, братик у тебя на побегушках, Соломонов ублажает в постели…

– Пошел вон! – прошипела зловеще я, не в силах больше выслушивать его мерзости.

Власов содрогнулся в гневной конвульсии, вцепившись в мое плечо пальцами.

– Власть и деньги портят людей, – сказал он и мгновенно выскочил из машины, ринувшись вглубь сквера.

Я опустила голову на руль и заплакала от боли и отчаянья.

Поднявшись вверх по крутым ступеням, я наконец-то оказалась на улице и медленно втянула носом свежий воздух. В баре, зарывшемся под землю, подобно бункеру, стояла невыносимая духота, доводящая до безумия. То, что головокружение было вовсе не от обездвиженного теплого воздуха заведения – я понимала, но все же львиную долю вины возлагала на него. Оставшаяся часть досталась алкоголю, хотя два бокала шампанского не могли так раскрутить шальные карусели в голове (аж до тошноты). Я опустила веки, стараясь неспешно вдыхать городской воздух, пронизанный ароматом только что прекратившегося дождя.

– Соня, – послышалось подле, а я вздрогнула, распахнув глаза, – давай поговорим, – попросил Власов, стоящий напротив на расстоянии вытянутой руки.

Сердце обо что-то больно укололось. Я повторно вздрогнула, только уже от гнева. Сжав пальцы в кулаки, я осмотрела его бело-серое лицо с трехдневной темной щетиной. Выглядел Тимур паршиво. Даже паршивее, чем я. Казалось, он несколько дней беспробудно пил, не покидая своего логова, а тут вдруг, внезапно протрезвев, выполз наружу.

– Я ненавижу тебя, – процедила я сквозь сомкнутые зубы, продолжая ежесекундно вздрагивать.

– Софья! – послышался за спиной голос Соломонова, только что выбравшегося из преисподней.

Обернувшись, я с неподдельным ужасом посмотрела на его стремительное приближение. Страх, ухватившись за дрожащую руку, отказался меня отпускать. От безвыходности, я снова повернулась к Власову, но тот испарился бесследно, будто бы его и не было вовсе. «Привидится же такое», – подумала я, но, скорее всего, для успокоения души, так как понимала: это было не видение, это был реальный Тимур. Тем временем Соломонов достиг пункта назначения.