Игры, опасные для жизни бесплатное чтение

Глава первая. Какие там еще бандиты?

Лето 1994 года. Крым.

Если бы навязчивая прозорливая в яркой цветастой юбке цыганка остановила вас на улице, вырвав из вечно спешащей толпы, предсказывая долгую дорогу и вот-вот грядущие неприятности, вы поспешили бы от нее избавиться! Но в голове все равно прозвучал бы противный, заунывный звоночек тревоги…

И если бы вы вдруг проснулись в ночи от непонятного тревожного сна, то наверняка подумали бы что он вещий, пытаясь вспомнить подробности. Гадалки. Сны. Предупреждения. Закономерности или случайные капризы судьбы?

И что вообще есть человеческая жизнь и ее составляющие? Нет такого мудреца, который смог бы ответить на этот вопрос.

Может и не нужно пытаться знать, что будет? Бояться этой самой жизни наполненной сюрпризами? В любой момент может случиться так, что мираж счастливой жизни растает, выставив напоказ кривую усмешку случая или чего-то еще? Не имеющего названия. И вы будете затянуты в круговорот событий, и начнете играть без правил. В игры опасные для жизни…

Черная Тойота неторопливо подрулила к многоэтажке, распугав игравших у подъезда детей. Мяч, стукнувшись о колесо, откатился в сторону, и мальчишка сразу бросился за ним. Другой с любопытством наблюдал, как из машины вышла и направилась к подъезду троица бритоголовых. Четвертый же остался в машине, приоткрыл окно и закурил, приготовившись к ожиданию.

Вид экзотической троицы привлек внимание двух обсуждавших мировые проблемы старушек. Одна из них, подчерпнув из детективных романов некие знания в области дедукции, отметила, что эти добры молодцы не из их подъезда. И немедленно в ее мозг острым гвоздиком впилась мысль, к кому могли пожаловать такие гости? Ведь с таким видом в гости не ходят.

Впрочем, в наше время удивляться приходилось слишком многим вещам, поэтому забивать голову чужими проблемами она не стала и, оставив на время бдительность, продолжила беседу с подругой.

Лифт полз медленно вверх, троица молчаливо терпела это тесное пропахшее сыростью и сигаретным духом пространство. А на седьмом этаже команда вывалилась в раскрывшиеся, с готовностью двери. Лишь секунда замешательства и вот уже рука одного из амбалов потянулась к кнопке звонка.

Семья сегодня завтракала не в полном составе. Глава семьи – седоватый, красивый ещё, пожилой мужчина повернулся к жене, вставшей из-за стола, чтобы выключить чайник, подававший нетерпеливые сигналы.

– Галя, а где Ольга? Почему не завтракает? – вопрос касался старшей его дочери.

– Ещё час назад унеслась куда-то, ничего не сказала. Какая-то взбудораженная была, – женщина вздохнула и принялась разливать чай по изящным белым с рисунком в красный горошек чашечкам.

Малышка, сидевшая за столом – Ольгино чадо, подняла на бабушку свои серые глаза, отодвинув от себя тарелку с недоеденной яичницей.

– Значит, в сад не пойдем сегодня, – радостно заявила она, – кто поведёт? Я с Наташкой не пойду.

Яна искоса взглянула на сидящую рядом свою тётю. Ту вообще смешно было называть тётей. Наташка закончила десятый класс и авторитета у Яны, из-за молодого своего возраста, не имела.

– А я тебя и не поведу, больно надо, у меня и свои дела найдутся, – не задержалась с ответом девушка, откусывая пряник и поглядывая на отца.

Тот обычно прекращал сразу их перепалки, не давая разгореться пламени скандала из маленькой искорки в большой костёр. Однако прозвучавший звонок в дверь оставил проблему неразрешённой.

Наташка побежала открывать, лишь на миг, задержавшись у зеркала, для того чтобы поправить свою упрямую челку. Распахнув дверь и ожидая увидеть кого-нибудь из своих подружек, она оторопела, при виде троих парней с бандитскими физиономиями, нагло потеснивших её и молчаливо ввалившихся в коридор.

Один сразу захлопнул входную дверь, встав к ней спиной. Другой, повернувшись к обалдевшей от такой наглости Наташке, произнёс тихо и отчётливо, видимо, опасаясь, что она не поймёт от страха.

– Ольгу, позови.

– Дочь, кто там? – Галина Ивановна вышла с кухни и удивлённо вскинула брови, увидев людей достаточно колоритной внешности в собственной прихожей. – Вы к кому, молодые люди?

– Ольгу позови! – повторил вопрос бритоголовый дебил, небрежно опершись на дверной косяк.

– А её нет, – еле слышно произнесла женщина, чувствуя, как острая тревога начинает сжиматься в комок где-то в области живота.

Не поверив её словам, амбал бесцеремонно двинулся к кухне и, заглянув туда, отправился по комнатам, видимо всё-таки надеясь разыскать где-нибудь затаившуюся Ольгу.

Наташка же стояла как вкопанная, моргала глазами и не знала, что предпринять.

Из кухни вышел отец и, мгновенно оценив ситуацию, подошел к продолжавшему обыскивать квартиру, заглянувшему теперь в ванную комнату, бандиту.

– Прекратите это безобразие и выйдите вон! – седовласый мужчина указал на дверь. Бритоголовый лишь смерил его пренебрежительным взглядом и с усмешкой грубо толкнул в кухню этот огрызающийся объект.

Геннадий Владимирович, едва не потерял равновесие, не в силах сопротивляться движению натренированной молодости противника. Он опустился на стул, чувствуя, как резкая, режущая боль сдавила грудь, не давая дышать и двигаться. Рука непроизвольно потянулась к груди… Как не вовремя начался приступ. Сердце, казалось, сейчас разорвётся!

Жена бросилась к нему и, взглянув на посеревшее лицо близкого, родного человека, рванулась к спасательному настенному шкафчику с лекарствами. Быстро отыскав нужные таблетки, она протянула их мужу.

Бритоголовый, не долго думая, стукнул её по руке, и белые спасительные горошины рассыпались по полу.

– Что, не повезло тебе со здоровьишком? Подыхаешь папаша? – ухмыльнулся молодчик, видя отчаянные и безрезультатные попытки мужчины подняться с места и дать отпор невиданному хамству и беспределу.

Женщина присела, попыталась собрать маленькие белые кругляшки. Ей уже не было унизительно ползать на коленях перед этим молодым монстром.

Её руки торопливо шарили по полу. Но бритоголовый наступил на ладонь ногой, стоило ей только ухватить маленький неуловимый спасительный шарик. Пальцы женщины разжались от боли, а таблетка выскочила и укатилась.

Маленькая Янка доселе молчавшая, наблюдая эту сцену, вдруг дико завизжала и, вцепившись в бритоголового, стала яростно лупить его кулаком по широкой спине.

– Дурак, не трогай бабушку! – не переставала кричать девочка.

Тот нехотя повернулся к ней, схватил за плечи, потряс и отшвырнул в сторону как надоевшую вещь.

Второй из троицы, небольшого роста, коренастый, со шрамом на щеке, тем временем продолжал осматривать комнаты.

Он деловито открывал дверцы серванта, выдвигая один за другим ящички, но не нашел там ничего ценного и заслуживающего внимания. Но вот его алчный взгляд уперся в картины, висевшие на стене в большом количестве.

Это была великолепная коллекция, собранная в те годы, когда Геннадий Владимирович ещё не был болен и, возглавляя небольшую проектную организацию, прилично зарабатывая.

– Ничего картинки. Было ваше. Станет нашим! – загоготал радостно искатель ценностей и шрам его при этом принялся совершать немыслимые скачки, Делая его лицо еще более безобразным.

Наташка отчаянно пыталась набрать 0 2 по телефону. Но её руки дрожали, а пальцы, вдруг ставшие непослушными, словно деревянными, предательски соскакивали с нужных кнопок.

Тогда третий непрошеный посетитель, долговязый, с неопрятной, давно не бритой физиономией, заметив эти неудачные попытки, достал из кармана куртки нож и, подойдя, молча, перерезал шнур. Затем, он сдул с лезвия несуществующую пыль, убрав страшную эту штуковину в карман.

Он видел, как испугана сейчас девочка, и ее страх, несомненно, приносил ему удовольствие, заставляя кровь пульсировать в венах с ускоренной силой. Не сдерживая своих гнусных желаний, он прижал Наташку к стене и провёл рукой по её роскошным белокурым волосам.

Его крючковатые шершавые пальцы спускалась по молодой девичьей шее к груди. И тогда Наташка изловчилась и, наклонив голову, больно укусила его за противную потную ладонь.

Он вскрикнул от боли и тут же сильно ударил её по щеке. Так, что хлесткая пощёчина оставила красный отчетливый след на нежной коже. Следуя инерции удара, девчонка отлетела к стене, ударившись еще вдобавок ко всему головой о каменную твердыню.

Было видно, что ей очень больно и обидно. Но она не заплакала, а смотрела сейчас гневно на обидчика.

Её охватила такая ненависть, что казалось ещё секунда, и она вцепится в него, и будет рвать, как дикий зверь свою жертву. Она сама удивилась отсутствию страха внутри. Лишь злость все сильней разгоралась в ней ярким обжигающим цветком.

– Что тут происходит? – с кухни вышел бугай, громко топая подошвами тяжелых ботинок.

– Да вот, сучка, пол руки откусила, – низкорослый бандит захохотал и, с интересом взглянув на Наташку, похотливо произнёс,

– Жаль что времени мало, а то бы я с удовольствием развлекся с малышкой.

– Только попробуй, придурок, убью!!! – Наташка плотнее прижалась спиной к прохладной стене, чувствуя все неровности на этой почти гладкой, без изъянов, поверхности.

– Чем, интересно? – ехидно парировал тот.

– Не трогайте её. Что вам нужно? Убирайтесь! Бандиты! – Галина Ивановна, подоспев на помощь дочери, загородила ее собой.

– Вот это ты точно подметила, мамаша…, мы бандиты, так что лучше заткнись и расскажи где твоя старшая бродит? – бугай недобро усмехнулся. – Если младшенькую не хочешь потерять.

На кухне, Янка, воспользовавшись паузой, быстро нырнула под стол, собрала таблетки и отдала деду.

– Господи, дай мне силы защитить свою семью, не дай мне умереть. Только не сейчас. Позже, – молил про себя бога Геннадий Владимирович, проглотив сразу несколько спасительных горошин.

Дверь, выходящая с кухни на лоджию, была открыта. Янка, воспользовавшись удобным моментом, выскочила на свежий воздух.

– Помогите, спасите, убивают!!! – заорала она так сильно, как только могла.

Старушка, поливавшая на соседней лоджии цветы, чуть не выронила из рук лейку. Она только что вернулась с улицы. Надоело перемывать с подругой косточки соседей по дому. Сплетни о чужой жизни отнимали много энергии.

Решив заняться более полезным делом, а именно, приготовлением такого блюда как каша, бабка поставила на плиту кастрюльку, и пока молоко закипало, торопливо вылила воду из кувшина в свой цветник на лоджии.

Правда, визги из соседней квартиры ещё пару минут назад привлекли её внимание. Но она не придала особого значения посторонним звукам. Слышимость, благодаря жаре на улице и открытым настежь балконным дверям была отличной. А тайная соседская жизнь, становилась общедоступной. Призрачные преграды перегородок панельной многоэтажки не могли успешно хранить секреты.

Впрочем, повод насторожиться был достаточно весомым. Семья соседей казалась ей приличной и никаких криков прежде себе не позволяла.

Сейчас же, конкретный призыв к помощи, застал бабульку врасплох. Но она всё же пересилила свой страх и, перегнувшись через перегородку, разделявшую ее и соседскую лоджии, заглянула на чужую территорию.

Там она увидела Яну, стоящую спиной к стеклу лоджии и смотрящую расширенными от ужаса глазами в проём своей кухни. И тут же внутри пресловутой квартиры послышалась возня, и около девочки немедленно возник виденный старушкой только несколько минут назад бритоголовый бугай. Чей свирепый вид она отметила ранее.

Навязчивый образ вошедших в подъезд подозрительных личностей крутился в ее голове все это время, вызывая противную непонятную дрожь. Тем временем, Бугай грубо, схватив за шкирку яростно сопротивляющуюся Янку, утащил её на кухню.

Старушка мгновенно исчезла с лоджии, покинув столь опасную позицию, молясь, чтобы ее присутствие осталось незамеченным. Бросившись в прихожую с несвойственной её возрасту резвостью, она проверила, хорошо ли заперта дверь. На всякий случай ещё накинула цепочку и, на цыпочках, проскакав небольшой отрезок пути, вернулась на лоджию, и, прижавшись к стене, стала слушать, что происходит у соседей.

Бугай, втащив Янку на кухню, швырнул её в руки подоспевшей Галине Ивановне. И та обняла внучку, прижала её голову к себе, пытаясь, загородить ребёнка от дальнейших посягательств.

– Заткни этой дуре пасть. Если не хочешь, чтобы мы сами это с ней проделали, – амбал, похоже, вышел из себя. Голос звучал всё громче.

Двое его дружков тоже появились на кухне, втолкнув впереди себя Наташку. Та чудом попала на табурет, рискуя сломать ему ножки или себе шею. Прокатилась на нём верхом по скользкому кафелю и, наконец, упёрлась спиной в высокий холодильник.

Старушка, услыхав все эти перипетии и недвусмысленные реплики, решила больше не медлить. Она осторожно выбралась с лоджии и, закрыв на все запоры окна и двери, поспешила в прихожую к телефону. Набрала ноль два и, едва дождавшись ответа, выпалила скороговоркой адрес.

Сдерживаясь, чтобы не расплакаться и не потерять мысль от охватившего её страха она всё твердила одно:

– Срочно приезжайте. Здесь людей убивают какие-то бандиты! Да, с оружием! Откуда я знаю! Нет, я не сумасшедшая! Да скорей же, скорей приезжайте, а то они всех прикончат. У них это на лицах написано.

– Да, адрес правильно записали, – дежурный на Центральном не воспринял всерьез бабкину тревогу. Сколько их, этих шальных звонков поступает за один лишь день! И как же ему сильно надоели звонки всех этих бдительных старушек.

Однако он был обязан отреагировать, поэтому и набрал номер дежурного, на чьем участке произошел этот, еще один, скандальный случай. Пусть сами разбираются, что к чему.

Капитан Русаков, дежуривший в своем микрорайоне, как раз наливал из термоса кофе, когда раздался звонок. Еще минуту назад он искренне радовался, что есть возможность перекусить, и что выдалась минутка отдохнуть от бесконечно поступающих звонков. Ежеминутное совершение мелких правонарушений, могло вывести из равновесия кого угодно.

Звонок не дал ему сделать даже глотка. Капитан, торопясь поднять трубку телефона, разлил горячий напиток и теперь коричневые капли стекали со стола, вызвав в душе допустившего оплошность участкового, волну раздражения.

– Какие там ещё бандиты? – недовольно проворчал он. – Кто звонил? Бабуля? Сколько их? Бред какой-то.

– Ладно, сейчас выезжаем. Выезжаем, говорю! – Русаков бросил трубку, с тоской глядя на свой несостоявшийся завтрак.

К своим обязанностям капитан привык относиться как должно. Сказывался опыт службы в Чечне, когда казалась бы незначительная мелочь, на которую не обратили внимания или не придали значения, неминуемо приводила к страшной трагедии.

Он немедленно извлек из настенного сейфа пистолет и, быстро преодолев несколько метров отделявших его от соседней комнаты, где сослуживцы азартно сражались в домино, скомандовал:

– Группа, на выезд. Вооружённое нападение на квартиру. Их трое, или даже больше. Живее шевелитесь. Там у бабули настоящая паника.

Ровно через две минуты после звонка, ментовский уазик уже летел по названному адресу.

…От принятого лекарства сердцу стало легче. Геннадий Владимирович тяжело поднялся со стула. И занял такую позицию, чтобы хоть как-то загородить своих женщин от возможных посягательств.

– Что вам нужно? Уходите !

– Никак очухался, болезный – низкорослый бандит, больно толкнул его в грудь, – дочку нам твою надо, Олю, не понял что ли?

– Вы же видите, что её нет! Что же вам ещё? – Геннадий Владимирович еле устоял на ногах.

Длинный схватил его за руку и, увидев обручальное кольцо, потянул, попытавшись снять. Но попытка не удалась. Кольцо, словно вросло в палец.

– Да вы с ума сошли, что вы творите? – Геннадий Владимирович возмущенно отдернул руку.

– Это ты скоро сойдешь с ума, – малорослый недоумок

не успел докончить фразу. Нетерпеливый звонок в дверь, заставил его насторожиться. И не зря. Кто-то снаружи, не слишком церемонясь, уже выбивал дверь.

После первого удара она устояла, со второго раздался треск, а с третьего дерево не выдержало напора и, дверь ввалилась в квартиру, создавая невероятный шум.

Бандиты замешкались, так как путь к отступлению был отрезан. И лишь Долговязый, имеющий неоднократный тюремный опыт, соображал мгновенно.

Он прекрасно понимал, что сейчас его возьмут с ножом и тогда уж срок ему будет обеспечен точно. И, поскольку, перспектива сесть в тюрьму его явно не прельщала, он, заметив висящий на стене кухонный фартук, незаметно сунул в его карман орудие устрашения.

В квартиру ввалилась группа захвата в камуфляже и с автоматами наперевес.

– Всем стоять, руки за голову!

Молодчикам пришлось беспрекословно выполнить приказ. Капитан проверил на наличие оружия троицу и не найдя ничего, скомандовал:

– Наденьте наручники. В машину их.

… Когда к дому неожиданно подлетел милицейский Уазик, шофёр черной Тойоты как раз отъезжал от подъезда, решив поставить машину немного поодаль.

– Вот чёрт! – выругался молодой симпатичный парень, увидев в зеркало заднего вида, как группа захвата молниеносно исчезла именно в том подъезде, куда несколько минут назад отправились его напарники.

Не имея сомнений об исходе данного мероприятия, он не стал рисковать, ожидая последствий. Когда задержат и его самого. Не притормаживая, он заехал за угол и был таков, набирая скорость на шоссе.

Вскоре задержанных доставили в отделение милиции и посадили в «клетку», а капитан, опросив потерпевших, пешочком отправился вслед за опер группой.

Тойота неслась по городу, рискуя нарваться на штраф, но Ромка автоматически тормозя на красный свет, думал лишь о том, как доложить шефу о сорванном мероприятии.

– Чёрт! – нетерпеливо стучал он ладонью по матово-кожаному кругу руля, заметно нервничая, останавливаясь на очередном светофоре.

Тормоза его машины, отчаянно взвизгнув, испугали стоявшую на обочине девицу. И та незамедлительно покрутила у виска пальцем, показав недвусмысленный жест, означавший, что у водителя не всё в порядке с головой.

Ромке же её мнение было безразлично. Он сейчас размышлял другом – просекли менты его машину или нет? Конечно, у дома останавливаться не следовало. И он пытался вдолбить это в пустые головы команды, но его мнение, бойцов не интересовало. Лишь сервис доставки их накаченных тел непосредственно к месту назначения.

Ромка поймал себя на мысли, что невольно злорадствует по поводу их неудачной вылазки. Пусть теперь самонадеянные недоумки попарятся в отделении. Интересно, что они там натворили, раз поднялся такой шум.

Он знал, что шефу не понравится данная ситуация, потому что тот лично предупреждал, чтобы команда всё проделала тихо. Чтобы девицу, в чём-то сильно провинившуюся, бескровно выцепили из дома и привезли в «Какаду». И все! Без всякой самодеятельности! Ромка был уверен, что всё сорвалось благодаря низким умственным способностям исполнителей хозяйской воли.

Припарковав Тойоту у входа престижного клуба, казино – бара, «Какаду» Ромка, негромко хлопнув дверцей, вышел из машины. Увидев, что за ним наблюдает стоящий у входа охранник, паренек постарался сохранить невозмутимое выражение лица.

– Здорово, Рыба!

– Здорово.

Ромка непроизвольно поморщился. Ему вовсе не нравилась прицепившаяся к нему кличка. Он недавно здесь работал, и потому не привык еще к странной привычке здешних охранников обходиться без имен.

Его, с шести лет занимавшегося плаваньем и подававшего большие надежды на спортивном поприще, этот самый спорт выплюнул прочь, как использованную жвачку, стоило ему получить серьезную травму.

На память о неудавшейся карьере пловца ему осталась лишь эта пренебрежительная кличка. И надо же им было пронюхать о его спортивных достижениях. Воистину, в этом мире трудно что-либо утаить!

Он медленно шел через почти пустой зал. У игровых автоматов забавлялось лишь несколько юнцов, выпросивших у любимых мамочек денег и с удовольствием просаживающих их, несмотря на сравнительно ранний час.

– Дураки, лучше бы на море ехали, в такую-то жару, – беззлобно подумал Ромка.

Впрочем, благодаря исправно жужжащим кондиционерам, здесь было совсем не жарко.

Скользнув взглядом по пустым столикам, Ромка неторопливо направился к барной стойке.

Бармен смотрел на него выжидающе, явно скучая от временного бездействия.

– Хозяин у себя? – поинтересовался паренек, стараясь, чтобы его голос не выдал истинных чувств сумятицы и неразберихи, уютно разместившихся сейчас в его душе.

– Да, в своём кабинете всё утро.

– Плесни-ка мне Фанты, – попросил он бармена, поморщившись, словно от настигшей врасплох зубной боли, предвкушая скорый и отнюдь не приятный разговор с шефом.

Бармен откупорил крышку бутылки и налил жёлтой жидкости в высокий стакан. И Ромка, тут же залпом осушив его, отправился-таки к хозяину, решив не откладывать больше встречу с неизбежным.

Он аккуратно открыл мягкую, поглощавшую все посторонние шумы, дверь, разделявшую жизнь казино-бара, подчас излишне бурную, от жизненного пространства хозяина заведения.

В приёмной сидела миловидная пышногрудая блондинка, что-то быстро печатавшая на клавиатуре компьютера – секретарша Хозяина.

Едва она подняла глаза и увидела Ромку, на лице ее засверкала голливудская улыбка. Она явно симпатизировала парню, не обделённому матушкой природой и обладающего внешними данными завидного бой френда, с легкостью могущего посоперничать с красавчиками, изображенными на обложках глянцевых журналов.

Хмурый Ромкин вид быстро согнал улыбку с её лица. Девушка, сообразив, что объект воздыхания занят совсем другими мыслями, с нотками обиды произнесла:

– Хозяин не один, он занят! – она сделала вид, что очень увлечена работой, быстро-быстро застучав пальчиками по белым пластмассовым кнопкам клавиатуры.

– Для меня не занят, – буркнул парень в ответ и, невзирая на протестующие жесты секретарши, толкнув дверь, зашел в кабинет.

Действительно, Лысый, так за глаза все звали хозяина, был не один. Напротив него, удобно расположившись в кожаном кресле, сидел пожилой, лет шестидесяти или немного больше, респектабельного вида мужчина, сохранивший отличную физическую форму.

Ромка отметил про себя, что столь хорошим своим внешним видом, гражданин наверняка обязан регулярным физическим упражнениям. Короче говоря, спорту, во всех его проявлениях.

Серый костюм сидел на нем как влитой. Седые волосы были аккуратно зачёсаны набок. Чёрные глаза незнакомца мгновенно переключились на вошедшего в кабинет человека, хотя за секунду до его прихода, как понял Ромка, эти двое о чём-то оживлённо спорили.

– Рассказывай, – Лысый указал рукой на кресло рядом с собой. Казалось, его совсем не смущает присутствие третьего лица.

– Видимо, респектабельный гражданин в курсе дел Лысого, – подумал Ромка, – и у нашего хозяина, возможно, тоже есть "Хозяин".

Ромка подробно рассказал о неудачной вылазке. Он постарался смягчить собственную оценку действий группы, зная, что от его слов будет зависеть возможное наказание бандитской троицы.

– Ясно. Теперь все ясно! – Лысый нервно шлёпнул рукой по колену. – Без шума, конечно, не могли. Ну, из отделения их, допустим, отпустят. Хорошо что, вроде, ничего на статью не натворили. Обидно, что нянька нужна, всё приходится учить, как работать.

– Но ведь тебя тоже учили, – вставил, усмехнувшись, словцо кареглазый.

– Это точно, – Лысый явно заискивал перед гостем, – ладно, Роман, иди, отдыхай, мы сами разберемся, что к чему.

Глава вторая. Ромка и Рита.

Ромка вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь. И сразу же наткнулся на взгляд секретарши. Та сразу прекратила рьяно стучать по клавиатуре. Невооруженным глазом было видно, что она с нетерпением ждала момента, когда он выйдет.

Девушка проверила в порядке ли прическа, пробежавшись пальчиками по светлым кудряшкам, а её аккуратно нарисованный ротик изобразил обворожительную улыбку.

– Что это, Роман, такой грустный сегодня? – она плавным, изящным, явно тренированным перед зеркалом, жестом руки, указала на кресло напротив себя. – Садись. Хоть пару слов скажи, а то молчишь всегда. Нельзя так с девушками!

– Сесть всегда успеем, – парировал Ромка, но присел, как она и просила, рядом и стал откровенно её разглядывать, ожидая естественной женской реакции. Например, что она отведёт взгляд или хотя бы немного застесняется. Однако ничего подобного не произошло и ему ничего не оставалось, как запоздало ответить на вопрос.

– А что мне грустить? Жизнь прекрасна и удивительна, – чем дольше Ромка смотрел на неё, тем всё больше находил её хорошенькой. – А почему бы и нет? – шальная мысль закралась в его голову, напевая настырно и ласково. – Девочка запала на тебя, несомненно, запала. Дерзай! Тем более что у тебя давно уже нет никого, сидишь один в своей конурке-квартирке, словно монах в келье!

Ромка, наблюдая за реакцией секретарши, достал ручку из кармана и черканул свой номер телефона на листочке настольного календаря. Правда, он никак не мог вспомнить, как её зовут. В голове резвым конем пронеслась вереница женских имён. Изрядно помучив мозги, он с большим трудом, но вспомнил:

– Рита…, точно, Рита.

Девушка внимательно наблюдала за движением его руки, не отводя глаз от кончика разноцветной авторучки.

Дописав, Ромка пихнул ее обратно в карман и, подняв глаза, встретился взглядом с секретаршей, уже сообразившей, что за этим последует.

– А не позвоните ли вы мне вечерком? – вальяжно произнес он.

– Конечно, – девушка радостно улыбнулась. Она ждала этой фразы, или приблизительно такой, – я сегодня пораньше освобожусь и обязательно позвоню.

Ситуация была стара как мир и потому развивалась сообразно привычному сценарию.

– О, кей! – Ромка поднялся и вышел, чувствуя спиной, что она сверлит его взглядом. Но принципиально не обернулся, строго следуя своему старательно созданному образу. Образу мужчины, знающего себе цену!

Тем временем в баре уже прибавилось публики. Кое-где за столиками, накрытыми голубыми вышитыми скатертями, уже сидели молодые, и не очень люди. Одинокие граждане и любовные парочки, ожидавшие своего заказа. Стоящие на столиках цветы в синих расписанных гжелью вазочках, добавляли праздничности и чистоты данному заведению.

В следующем зале, те же юнцы, замеченные Ромкой ранее, всё никак не могли оторваться от игровых автоматов, видимо, не спустив ещё всех своих денег.

Ромка торопливо вышел из бара и уселся в машину. Включив магнитолу, он поехал неторопливо, поглядывая по сторонам и размышляя о том, чего бы купить съестного на вечер.

Когда приглашаешь к себе гостей, угощения должно быть достаточно. А у него на данный момент в холодильнике «мышь повесилась». И, винца, желательно, прикупить хорошего, чтобы вечером не ударить в грязь лицом перед Ритулей.

Подрулив к рынку и, оставив машину на стоянке, он неторопливо двинулся по рядам, выбирая овощи и фрукты, руководствуясь опытом прежней детской жизни с мамой, когда та, беря его с собой на базар, учила выбирать товар.

Она показывала ему, как предприимчивые продавцы ухитрялись продать залежалые фрукты нерадивым покупателям.

Её уроки, несомненно, пошли на пользу – он купил лучшее. Не обделил он своим вниманием и маленький с виду невзрачный магазинчик, торгующий винами и, произведя тщательный отбор, он остановился на «Бастардо».

Пару пакетов апельсинового сока и кое-что из провизии он купил в одной из торговых точек, нескончаемой вереницей расположившихся вдоль улицы и радующих глаз обилием в витринах разнообразных вкусностей.

Ромка выбрал ещё какой-то еды в красивых заморских упаковках и, решив, что с него достаточно, вернулся к машине. Сложив всё приобретённое на заднее сидение, паренек искренне порадовался, что процесс закупки провизии благополучно завершен.

Однокомнатная квартирка, которую он снимал, оставляла, конечно, желать лучшего. Но платить приходилось именно как за лучшую. И с этим неприятным обстоятельством ему приходилось мириться. Главное, что этот район города его вполне устраивал, а дальше видно будет.

В скором времени он рассчитывал купить себе небольшую квартирку. На нынешней работе обещали хорошо платить, да и родители Ромке наверняка помогли бы.

В последнее время Ромкину голову все чаще стали посещать мысли о том, что его совсем не устраивает нынешняя работа. Но он понимал, что пока не подвернулось что-то более стоящее, он должен довольствоваться этим. Лучше работать так, чем вовсе никак.

В очередной раз, тормозя на светофоре, Ромка понял, что чувствует некий душевный дискомфорт. Мысли парнишки упорно возвращались к сегодняшнему случаю и почему-то тревога никак не оставляла его в покое, упорно рисуя в воображении не совсем приятные картинки.

И ведь было над чем задуматься! Когда он устраивался в «Какаду», всё представлялось в радужном свете. Неплохие деньги платили за совсем несложную работу. Позвонили, отвёз – привёз и все дела. Лишь недавно, осмотревшись, он понял, что не всё так просто в ''Какаду'' как кажется на первый взгляд и скоро его обязанности шофёрскими рейдами, не ограничатся. Как сегодня.

Что такого могла натворить девица, к которой они сегодня на дом выезжали? Видимо, сильно навредила Хозяину, раз за ней нужно было ехать трём архаровцам.

Ну, да бог с ней, с девицей. Это головная боль Лысого, а не его, Ромкина. Главное вместе с ними, с этими отморозками, на нары не загреметь.

Уже подъезжая к дому, Ромка постарался выбросить из головы все печальные и тревожные мысли, вспоминая о том, что сегодняшний вечер, должен принести только положительные эмоции.

… Взглянув на часики, Рита на секунду сморщила носик, удивляясь, как быстро несется время.

– Ничего! – решила она, – пускай Ромка помучается, иногда полезно! Уж как-то сразу я согласилась, нужно было заставить его уговаривать себя подольше. Столько времени не уделял никакого внимания, наконец, разглядел. Тоже мне – пуп земли! Но, без сомнения, он хорош, ничего не скажешь, однако нужно быть очень осторожной, – размышляла девушка, подходя к нужному дому с десятиминутным опозданием.

Ромка назвал ей адрес по телефону, решив, что добраться она сможет и сама. Сейчас, когда она уже всё для себя решила насчет своих с Ромкой отношений, в её хорошенькой головке сработал инстинкт самосохранения, наводя на очень полезные мысли.

Она знала, что нужно быть осторожной. Ведь если Лысый узнает о ее интрижке, что его пассия и секретарша в одном лице, норовит свернуть «налево», то может и прибить сгоряча.

– Какая же я дура!!! – запоздало ругала себя Рита. – Не надо было с ним спать, зачем мне нужен был такой старик, как он. Хотя и богатенький, но скупердяй невиданный! То ли дело Ромка!

Мучаясь сомнениями, девушка хорошо понимала, что любовь и влечение это одно, а жизненные выгоды – совсем другое! Она знала, что Лысого нельзя упускать! Кто знает, как жизнь повернётся. Он её шеф! И ведь именно он подкатил ей эту непыльную работёнку в клубе. Но какая-то неведомая сила упрямо подталкивала ее к Ромке. И ничего с собой поделать она не могла.

Риту успокаивал лишь тот факт, что шеф, наверняка не следил за ее, Ритиным, поведением. Зачем? Ведь он сам изменял ей направо и налево.

То обстоятельство, что он до сих пор не женат, позволяло ему купаться в ласке множества охотниц за деньгами. И почему, собственно, ему не порезвиться с девицами? И ей тоже? В конце концов, нравится ему или нет, но она, Рита, никаких обязательств на себя не брала! И кто же ей запретит развлечься?

Успокоившись, она, улыбнулась и решительно встряхнула головой. Тугие локоны, едва дёрнувшись, вернулись на прежнее место, удерживаемые изрядной порцией лака. Каблучки резво застучали по лестнице.

Её совсем не смутило отсутствие лифта и вот она уже жала на кнопку звонка нужной двери. Ромка открыл сразу. У него как у хорошего хозяина все было готово к приему гостьи.

– Хорошая квартирка, хоть и однокомнатная, – Рита с любопытством огляделась вокруг. Она ожидала увидеть нечто худшее. – Даже ремонт сделан, правда, не под западный стандарт, но аккуратно.

– Классно выглядишь и прикид отличный, – Ромка, с ходу показывая своё восхищение, чмокнул Риту в её с готовностью подставленную нежную розовую щёчку.

Они прошли в комнату, и Рита, бросив сумочку в кресло, удобно устроилась на диванчике, положив ногу на ногу и, приняв грациозную позу, четко просчитав, как хорошо сейчас выглядит со стороны.

Ромка включил музыку и присел в кресло напротив. Теперь их разделял только небольшой журнальный столик, сервированный на удивление красиво – фрукты, закуска, и даже пара свежеприготовленных салатов.

– Ты что это сам приготовил, или готовое купил?

– Конечно сам. А что тут готовить-то? Нарезал овощи, майонез да ещё всякая всячина. Это же элементарно, – усмехнулся Ромка, – ну, давай хвали, хвали меня, какой я умелец.

– А ты действительно молодчина, чистая правда. Интересно ты во всём такой?

– Думаю, у нас будет время это выяснить, ты же не торопишься? – Ромка лукаво подмигнул Рите.

– Смотря как, ты будешь себя вести. У меня сегодня свидание вообще то, – Рита, конечно, слукавила, говоря о свидании. Она набивала себе цену. Пусть паренек думает, что она собирается скоро уйти.

– Конечно! Со мной свидание! – Ромка совершенно не собирался её ревновать.

Откупорив бутылку вина, он налил «Бастардо» в фужер, собираясь налить и девушке.

– А у тебя покрепче ничего нет? – неожиданно остановила его Рита движением руки. – Я вино не пью.

– Жаль, жаль,

– Ромка встал и извлёк из бара серванта другую бутылку, открыл и налив пол фужера, протянул девушке.

– Что это, водка? – Ритины глаза выдавали любопытство.

– Кто же предлагает даме водку? Чистый спирт, – вздохнул Ромка, усаживаясь в кресло напротив своей пассии.

– Что? – Рита тут же поставила фужер на столик, сделав испуганные глаза.

– Да я шучу, шучу. Ты что не помнишь известную фразу из «Мастера и Маргариты»?

– Не то, что не помню, я это даже и не читала.

– Ну и напрасно, прочти на досуге, интересная вещь. Выпьем за нас! – он первым поднял свой фужер. – Да не бойся ты, водка это, водка!

Рита выпила, и Ромка удивился, как легко она это сделала. Разве возможно такое? Нежное существо хлещет водку как заправский мужик. Ему, спортсмену с детских лет, пить не приходилось почти никогда, тем более водку. Да и не тянуло как-то на крепкие напитки. Но тут уж хозяин – барин, кому что. Нравится девушке употреблять водочку, пусть себе пьет.

Вино было приятным на вкус. Он пил маленькими глотками, посылая в рот дольки апельсина и наблюдая за Ритой. Та уже заметно повеселела, движения стали медлительнее, она с удовольствием поглощала угощенье, не забывая и про водочку тоже.

Подогнув под себя ноги, Рита удобней устроилась на диванчике, держа перед собой тарелку с фруктами и виноградом.

Ромка, включил телевизор и на экране тотчас появились лица популярных киногероев. Долил себе вина и устроился на диване рядом с Ритой. Та явно обрадовалась этому его перемещению. Очевидно, что её совершенно не интересовали действия, происходящие на экране.

– Расскажи о себе? Говорят, ты спортсменом был? – её пальчики ласково касались его руки.

– Да, занимался активно плаваньем. Отец приучил. Он аквалангист, тренер спортивного клуба. Но я не люблю эту тему рассуждать.

– Да ладно тебе, Ром, что молча сидеть будем? – Рита прижалась к нему еще теснее, и он почувствовал дурманящий запах ее сладких духов.

– А что, других тем для разговора нет? – Рома понимал, что Рита намеренно тянет время. Ей нравится играть с ним.

– Но мне же интересно больше про тебя узнать, – настаивала Рита, – а мама у тебя есть?

– Конечно, есть. Она врач, у меня отличные предки. Нужно, кстати, проведать их на днях.

– А далеко они живут? – Рита оторвала от грозди крупную виноградину и сейчас зачем то рассматривала ее, прежде чем опустить в рот.

– Да нет, не очень. Часа полтора езды на машине. Они живут рядом с морем, – Ромка достал из вазочки грушу и откусил сочную её мякоть. Так он мог отвлечься от мыслей о прелестях девушки.

– А меня с собой возьмёшь? Я тоже хочу искупаться в море, ну, Ром! – она поставила свою тарелку с недоеденным виноградом на столик и нежно обняла его за шею.

– Так сразу? Зачем торопить события. Нам нужно сначала лучше узнать друг друга, а то родители не поймут. Они у меня старой закалки.

– Фу, противный! – она легонько оттолкнула его, сделав вид, что ужасно обиделась.

– Да что ты дуешься? – Ромка понял свою оплошность, и запоздало исправил ситуацию. – Конечно, поедем.

Он притянул Риту к себе, нежно держа ее обеими руками за плечи. Заглянул в ее глаза, но ничего не смог в них прочесть и тогда, следуя неудержимому желанию, поцеловал, и её губы немедленно ответили ему.

Он легко поднял Риту на руки и пересадил в кресло. Отодвинул столик в сторону и быстро разложил диванчик.

Рита спокойно наблюдала за его действиями, похоже, именно этого она и ждала. Он заметил, доставая постельные принадлежности, что она вновь налила себе водки и выпила, закусив кружочком копчёной колбаски…

Девушка, покачнувшись, встала, грациозно потянулась и неторопливо стала расстёгивать блузку. Небрежно бросив её в кресло, медленно сняла юбку и кинула туда же, и все смотрела, нисколько не смущаясь, как Ромка за ней наблюдает.

Она совсем не торопилась юркнуть под плед, а выжидала, пока он налюбуется ее фигуркой и оценит все прелестные изгибы ее тела.

Ромка, подогреваемый собственным желанием, быстро разделся, а Рита, решив, что хорошо справилась с задачей обольщения, прыгнула на диванчик и откинулась на подушки. Белые кудряшки веером рассыпались вокруг её красивого порозовевшего от принятого спиртного лица.

Ромка склонился над ней и сам освободил девушку от мешавших, остававшихся еще на ней предметов белья и их тела слились в единое целое. Когда уставшие и обессиленные они рухнули рядом на постель, то Ромка заметил, что стало уже темнеть.

На улице зажглись фонари. И один из них освещал комнату неярким жёлтым светом, пуская по стенам затейливые длиннорукие тени.

Рита приподнялась на локтях, посмотрела в окно, видимо тоже удивившись, как быстро несется время, и нехотя уселась в постели. Томно потянувшись, она дернула за шнурок висящего над диванчиком ночника.

– Пить будешь? – зябко поежившись, она надела лежавшую рядом Ромкину футболку.

– Нет, – отказался он, проводя пальцами по ее волосам.

Свет ночника-цветка мягко освещал ее красивое лицо и тонкую длинную шейку.

– А я буду! Хочу ещё выпить и поесть, – девушка не приняла его ласки, равнодушно отвернулась и принялась с аппетитом поглощать салат.

– Конечно, подкрепись, – согласился Ромка, перестав проявлять к ней нежность.

Он встал и направился в ванную, по пути снова включая телевизор, надеясь, что сериал закончился, и началась какая-нибудь музыкальная программа.

Он с удовольствием принял душ, подставляя тело под прохладные упругие струи. И в комнату он вернулся уже посвежевший, бодрый и одетый в спортивные брюки. И сразу увидел, что девушка смотрит на него разочаровано.

– А ты мне без всего больше нравишься, и вообще, ты рано оделся, – она растягивала слова, видимо, водочка прижилась и делала своё дело, не думая выветриваться из несчастного организма.

– Раздеться недолго, – Ромка почувствовал, что успел изрядно проголодаться и начал сметать с тарелок их содержимое.

– Смотри, смотри! – показала на экран Рита, заинтересовавшись неожиданно фильмом, где бандиты всё пытались изловить девушку, главную героиню. И, наконец, поймав, удачливую «бегунью», они привязали её к стулу, мучая и издеваясь.

– Совсем как у нас! – умилилась Рита, прижав руки к груди.

– Где у нас? – опешил Ромка.

– Где, где? В Караганде! – пьяно хохотнула она, довольная шуткой. – То есть в «Какаду», конечно.

– А что, в «Какаду» кого-то пытают? – удивился Ромка, сразу перестав жевать.

– Бывает и довольно часто, – равнодушно констатировала Рита, – а ты что, наивно полагаешь, что работаешь в богоугодном заведении? Вот недавно одну дурочку в оборот взяли и добьются же своего! Непременно добьются.

– Чего добьются и кто? – осторожно, чтобы не спугнуть её, спросил Ромка, уже начиная догадываться, о ком идёт речь. Ему отчего-то хотелось узнать больше об истории с девушкой, к которой утром они выезжали. Если, конечно, он не ошибся, и речь шла о ней.

Но Рита сообразила, что сболтнула лишнее и неумело попыталась закрыть тему.

– Кому надо тот и добьётся, а нам-то, какое дело? – приблизившись, она поцеловала его. – Только ты,

Ромочка, скоро не будешь задавать такие вопросы, поскольку увязнешь в этих делишках, по самые ушки, сам того не замечая, – она улыбнулась и погрозила ему пальчиком.

– О чём ты говоришь? Чем в этом «Какаду» занимаются? – он легонько, чтобы привести в чувство, встряхнул её за плечи.

– Всем! – промямлила разомлевшая Рита и, считая их разговор исчерпанным, оттолкнула его руки, прилегла и закрыла глаза.

Он укрыл её одеялом, решив пока оставить бесполезные попытки добиться от нее членораздельного объяснения. Смотря в экран телевизора, он поймал себя на мысли, что сказанные ею слова не дают ему покоя. В голове навязчиво всплывала картинка из демонстрируемого фильма…

Ой, как не хотелось бы ему погрязнуть в странных и естественно противоречащих закону делах «Какаду».

Глава третья. Известие.

Тёплый августовский вечер еще не успел укрыть землю мягким покрывалом сумерек. Только что прошёл дождь. Ещё падают одинокие капли, и это тихое движение успокоившейся непогоды приносит в душу умиротворение и покой.

Так бывает со мной всегда после дождя, словно стихия, обрушившаяся с небес ливнем, смывает все тревоги и печали, давая, выход чему-то новому, неизведанному.

Лёжа на диване в своей излюбленной позе, свернувшись клубочком, я наблюдаю за кошкой Муськой, которая пытается удобно устроиться на подоконнике.

Ей сильно мешают цветы в аккуратных глиняных горшочках, которые мама так любит, а потому разводит в огромных количествах. В это зелёное царство Муська всё-таки пробирается и, довольная достигнутым результатом, наблюдает, как медленно ползёт по стеклу запоздавшая капелька дождя.

Переключив внимание на экран телевизора, я с удивлением обнаруживаю, что очередная серия любимого сериала закончилась, а на экране быстро мелькают титры. Под бодренькую музыку мне улыбаются главные герои фильма, за три месяца просмотра ставшие кем-то вроде близких родственников.

Словно они незаметно поселились рядом со своими нехитрыми радостями и горестями, предлагая немножко подсмотреть за своей скрытой жизнью, ненавязчиво, как бы исподволь, заставляя сопереживать собственным совершенным ошибкам или радоваться неожиданному триумфу.

Я хочу испить чайку и потому неохотно встаю с уютного местечка, протягиваю руку в сторону экрана, собираясь выключить телевизор, но вдруг раздается резкий телефонный звонок.

Слушая нетерпеливые сигналы, я начинаю торопливо искать затерявшиеся мохнатые тапочки. Очень уж не хочется бежать босиком и потом стоять на холодном линолеуме коридора. А телефон всё надрывается требовательно и призывно. Так упрямо, что мне приходится бросить безуспешные поиски «мохнаток» и бежать, успев на ходу выключить телевизор, чтобы летящая с экрана музыка не мешала предстоящему телефонному разговору.

– Зоя! Алло! – зовет меня женский голосок.

– Да. Слушаю! – автоматически отвечаю я, думая лишь о том, что нужно быстрее закончить разговор. Очень уж не хочется сейчас ни с кем, ни о чём говорить. Сон еще не успел отпустить меня окончательно, придерживая своей ласковой мохнатой лапкой. Но что-то настораживает меня, заставляя мучительно вспоминать этот до боли знакомый голос.

– Зоя! Зоя! Это я, Ольга, – продолжают между тем кричать в трубку, – ты меня слышишь?

Поняв, наконец, что звонок междугородний, я вдруг понимаю, что это Ольга, моя сестра. И это именно её голос. Только вот в это сразу как-то не верится, слишком неожиданно то, что она звонит.

Это событие редкое, слишком редкое. И я понимаю, что у неё что-то случилось, что-то совсем нехорошее.

Холодок пробегает по моей спине. А предчувствие беды, заставляет меня забыть о том, что я стою босыми ногами на холодном полу. Сон слетает с меня в один миг, не оставив и следов своего былого присутствия.

– Я слушаю, Оля! Что случилось? – мой голос резво и неудержимо бежит по телефонным проводам.

– Зоя! – голос сестры немного удаляется. – Помоги! Я попала в беду. Нужны деньги. Много денег…

Опешив от данного заявления, я с тоской думаю, что уж чего-чего, а вот денег-то у меня уж точно нет. Как это не грустно.

Но раз Ольга взывает к моей помощи, значит ситуация действительно плачевная и все, кто мог бы помочь в родном городе, то бишь, многочисленные друзья-приятели, остались не у дел.

– Сколько денег? Объясни толком, не волнуйся, – я стараюсь говорить так, чтобы голос мой не дрожал.

– Меня подставили! Слышишь! Меня подставили! – Оля громко плачет в трубку.

Затем она называет сумму, которая кажется мне нереальной, астрономической. Не знаю для кого как, но для меня это значительные деньги, да и для Ольги, видно, тоже.

– Ну, ты, сестрёнка, действительно влипла! – думаю я, но вслух мысль эту не озвучиваю. Голос сестры по телефону звучит так затравлено, что сердце моё сжимается от тоски и жалости. Голос то приближается, то удаляется. Междугородняя связь работает как всегда отвратительно, создавая угрозу прервать разговор, оставив его незаконченным.

– Зоя! Милая моя Зойка! Если я не отдам деньги через три дня, – кричит в трубку Ольга, – нас просто убьют. Они уже приходили домой, папу мучали, а у него ведь сердце больное, ты же знаешь. Другого такого раза он не выдержит!

От этих слов на душе становится так тошно. Мне живо видится картина, предшествующих разговору событий. Там, в Крыму, далеко-далеко, где ярко светит

солнце, а поезда приносят ежедневно со всех уголков мира, толпы отпускников, кому-то совсем невесело и этот кто-то – моя сестра!

– Ты где? Звонишь откуда?

– Я у бабушки Ани, мне нельзя домой. Далее следует длинная пауза и напряжение такое ощутимое и жуткое, повисает в воздухе.

Нужно принимать решение, причём срочно, ведь времени на обдумывание нет. Можно, конечно, просто вежливо посочувствовать и завершить разговор банальным советом, крепись, мол, сестра и попрощаться.

Но срабатывает некий механизм, заставляющий мой мозг сосредоточиться на конкретной проблеме, и решение созревает само собой.

Даже для меня, будто со стороны созерцающей картинку, сказанные мной слова, кажутся неожиданными, однако, они уже неудержимо летят в трубку. Мой голос звучит уверенно, словно я уже выстроила свой обдуманный и логичный план.

– Оля! Мне нужно время, хотя бы день, два, ты будь у бабули, я приеду. Быстро, как только смогу. Ты только из дома не выходи. Всё будет хорошо. Скоро будем вместе. Жди!

Глава четвертая. Дом и его обитатели.

Телефон продолжал издавать гудки отбоя. Один, другой, третий. А Ольга всё держала, трубку в руке не веря, что сейчас у неё появился шанс, хоть совсем маленький, но реальный шанс на спасение.

Если Зойка сказала, что скоро приедет, значит, очень скоро она будет здесь и обязательно что-нибудь придумает. Ей можно верить. Была в сестре какая-то необъяснимая сила, которая была замечена Олей ещё в детстве. Зойка всегда находила выход из трудных ситуаций.

Положив трубку на место, Ольга отодвинула от себя телефон и, удобно устроившись в кресле, попыталась расслабиться, но мысли её упорно возвращались к событиям минувшего дня.

Как не старалась она стереть в памяти разочарование, унижение и страх, которые принесла ей работа в «Какаду», перед ее глазами вновь и вновь появлялись яркие картинки недавних дней.

Человеческие образы менялись, словно стеклышки калейдоскопа. Лица людей, когда то казавшиеся ей дружескими и веселыми, вдруг превращались в злобно оскаленные морды врагов. Стоило ей прикрыть глаза и видение возвращалось вновь и вновь, атакуя с новой силой её измученную душу.

На террасу вошла с улицы старая собака бабушки Ани. Существо неизвестной породы с красивым именем Пальма. Дни стояли жаркие, и дверь во двор постоянно держали открытой.

Собака, естественно, пользовалась этой возможностью проникнуть на терраску. Уж очень она любила полежать здесь, среди людей, на пушистом коврике. Сейчас же она не улеглась на свое любимое местечко, а подошла и ткнулась своей длинной мордой в Ольгины колени. Пальма смотрела, не мигая, влажными, умными, коричневыми глазами на девушку, словно гипнотизируя её.

Оля взяла кусочек хлебца с плетёной стоящей на столе тарелки и протянула собаке. Та аккуратно и благодарно взяла кусочек и понесла его во двор.

Не успела собака покинуть дом, как дверь, ведущая в комнаты, бесшумно открылась, впуская бабушку Аню.

– Ну что, Олечка? Что Зоя сказала? – бабуля присела рядышком с Ольгой на стул и сейчас ласково поглаживала ее по плечу.

– Всё будет хорошо,– успокоила Ольга старушку и, сказав, почему-то сама поверила в свои слова, – Зойка приедет очень скоро, она обещала!

– Ну, слава богу, – баба Аня перекрестилась, медленно поднялась с места, и, поправив выбившиеся из-под косынки седые волосы, поставила на плиту чайник. Затем побрела к старинному, неизвестно каких времён изготовления, буфету.

– Сейчас, Ольга, чай пить будем, – она выставила на стол чашки, сахарницу и вазочку с домашним вареньем.

Дожидаясь пока закипит чайник, она присела к столу, устало откинулась на спинку стула и стала смотреть в окно. Видимо, тоже пытаясь отогнать от себя дурные мысли.

Из окна терраски были хорошо видны металлические ворота, отделявшие улицу от этого уютного дворика с двух сторон надежно защищенного стенами соседских домов. Но сегодня бабуля боялась появления гостей и потому с опаской бросала взгляд на ворота. Лишь созерцание домашней живности несколько успокаивало ее расшатанные нервы.

Под окном в палисаднике прогуливались декоративные разноцветные курочки. Они суетились и отбирали друг у друга жирных червячков. Их хаотически торопливые движения не давали покоя бедной собаке.

Пальма то и дело поднимала с лап морду и печальными глазами с недоумением наблюдала, как глупые птицы носятся по двору, употребляя в пищу всякую гадость. Лишь важные надутые индюки не обращали на своих меньших пернатых собратьев никакого внимания.

Однако не все жители двора могли свободно перемещаться в пространстве. Возле соседской кирпичной стены, небольшой участок был огорожен металлической сеткой. Взор изумленных гостей, время от времени посещающих этот гостеприимный домик, сразу притягивался к этому маленькому зоопарку.

Здесь нашли пристанище белоснежный грациозный лебедь, ленивые, жирные утки, небольшой длинношеий журавлик и, далее явление действительно удивительное, неожиданное, вызывающее восторг у каждого, кто здесь когда-то побывал.

Красавцы павлины – необыкновенные сказочные царственные плицы, гордо демонстрировали играющие разноцветьем на солнце хвосты. Они прохаживались в своих законных владениях, изредка гортанным криком призывая к порядку своих более скромных сереньких подруг.

У царственных птиц был даже свой собственный деревянный резной домик, где они прятались в непогоду и где высиживали своё многочисленное потомство, уединялись в маленьком своем мирке.

Сверху весь дворик покрывал навес из металлических прутков, сделанный умелой хозяйской рукой, специально для винограда. Аппетитные гроздья, постепенно наливаясь медом, свешивались вниз.

Можно было протянуть руку и легко достать спелую янтарную гроздь. Тут даже в жаркий солнечный день от виноградных лоз, создавалась естественная тень.

За круглым столиком, стоящим под этой зеленой пышной сенью, завтракать или обедать было просто отлично. Если бы не нависла сейчас над семьей грозовая туча.

Обе женщины, и молодая, и пожилая, знали, что в случае нападения на дом, защитить их будет некому. Разве что старая Пальма вспомнит своё собачье предназначение и вырвет клок, другой, из одежды непрошеного визитера.

Их грустные раздумья прервал пронзительный свист закипевшего чайника. Ольга поднялась с кресла, выключила газ, разлила чай в чашки и пододвинула печенье поближе к бабуле.

Оля с Зойкой были двоюродными сёстрами, а бабушка Аня приходилась родной сестрой их бабушке. Несмотря на свои восемьдесят лет, она сохранила присущие молодости оптимизм и яркость души.

Разговаривать с ней можно было на равных, не делая скидок на возраст. Она живо реагировала на события в их молодой жизни, умела радоваться и шутить.

Бывший преподаватель математики, она находила истинное удовольствие в решении трудных задач и разгадывании кроссвордов, много читала и многое знала и, помимо этого, была на редкость добрым и отзывчивым человеком.

И Оля, и Зоя любили её всем сердцем, доверяя все девичьи тайны. Баба Аня всегда с искренним интересом выслушивала их и давала дельные советы.

Именно к ней и пришла Оля, подавленная и испуганная, найдя здесь приют и понимание.

Чай приятно пах мятой и ещё чем-то ароматным и нежным. Бабуля, видя, что Ольга пьёт пустой чай, и думает о постигших её неприятностях, изучая рисунок на скатерти, попыталась отвлечь её от грустных мыслей.

– Олечка, возьми печенье, ты ведь сегодня даже не ужинала, – она достала из вазочки причудливой формы кругляшек, собственного приготовления, покрытый нежной золотистой корочкой, и протянула Оле.

– Спасибо, – Ольга принялась автоматически жевать печенье, совершенно не чувствуя вкуса. Есть ей совсем не хотелось. Что и неудивительно, сказывался стресс, вызванный событиями последних дней. Какая уж тут еда!

– Хоть бы Зойка быстрее приехала, – думала Ольга.

Но глубоко в душе уже вила как паук паутину, разрастаясь в размерах, пугающая мысль, что у сестры ничего не получится. Подумаешь, пообещала. Пообещала, да вот не смогла. Всё-таки не ближний свет и билетов в сезон не купишь.

– Да приедет Зоя! Приедет. Ты не сомневайся, – вздохнула бабуля, словно услышав её мысли.

Когда чай был выпит, Ольга принялась мыть чашки и вдруг увидела в зеркале, висящем на стене, собственное отражение. Ее пальцы дрогнули, и она лишь в последний миг удержала мокрое стекло.

Лицо, которое смотрело на нее сейчас, имело какой-то сероватый оттенок, лишь синяк на щеке расцвел на нем жуткой темнотой. Волосы падали на глаза не пушистой волной, а прилизанными грязными прядками.

Увиденная картинка вызвала новый приступ отчаяния. Не желая поддаваться собственной слабости, Оля скинула халат и встала под душ в маленькую квадратную ванну.

Тёплые струйки побежали по вскинутому кверху лицу, по шее, гладя тело нежными своими потоками. Вода смывала вместе с пылью и накопившееся напряжение.

И вот наступило оно – долгожданное чувство покоя. Страх куда-то улетучился и Ольга, накинув на плечи махровый халатик, вышла к бабушке, чувствуя себя несравненно лучше.

Баба Аня всё также сидела у стола и читала одну из своих любимых газет. Заметив, что Ольга вышла из опасного душевного состояния, и настроение ее заметно улучшилось, старушка успокоилась и, пожелав ей спокойной ночи, отправилась спать, справедливо полагая, что заканчивающийся день уже не преподнесет неприятных сюрпризов.

Оля ещё раз отжала полотенцем волосы и вышла во двор. Взяв со стола журнал с кроссвордами и карандаш, она решила напрячь ум замысловатыми разгадками шарад, думая, что так сумеет отогнать прочь печальные и тревожные мысли.

Девушка удобно расположилась в кресле-качалке и раскрыла журнал, а Пальма, лежащая у ворот, тут же поднялась со своего места и, подойдя к Ольге, ткнулась мордой в её коленки. Но, не усмотрев в руках новой хозяйки ничего вкусненького, разочаровалась и улеглась у её ног.

Ольга тихонько покачивалась в кресле и эти размеренные движения баюкали её и приводили душу в состояние, которое можно сравнить разве что с погружением в гипнотический сон. А мысли ее вновь вернулись к сестре.

Конечно, Оля не ассоциировала Зойку с волшебной палочкой из сказки. Просто та частенько давала интуитивно правильные советы.

Спать Оля не могла, ей постоянно казалось, что стоит уснуть и у ворот немедленно появятся фигуры накаченных мальчиков, которым не будет никакого дела до её слёз.

Если бы приехала Зойка, то наверняка смогла избавить ее от навязчивых образов.

Оля закрыла глаза, и ей показалось, что она видит, как сестра пакует вещи, собираясь в дорогу. И ей вдруг вспомнилась их с Зойкой юность и то прекрасное лето, когда впервые в их сердца постучалась любовь.

Глава пятая. Море, любовь и немного мистики.

Лето 1987 года. Крым. Тогда им было по шестнадцать. Правда, Зойке на восемь месяцев больше и на этом основании, она считала себя старшей. Эта привычка сохранилась с детства. Когда Зойка хотела быть вожаком, вкаких-то играх, она приводила этот факт своего более раннего рождения – как веский аргумент.

Всё лето в Евпатории в палаточном лагере у моря, для приезжающих отдыхать родственников, стояла огромная армейская многоместная палатка. Где стояли раскладушки, аккуратно заправленные одинаковыми шерстяными одеялами с белыми корабликами подушек на них.

Всё это добро осенью складировалось в просторном бабулином гараже, до следующего лета. А затем с наступлением пляжного сезона, они с дедом вновь доставали весь скарб, ставили машину на прикол в палаточном городке и снова разбивали палатку. Словом, готовились к приёму многочисленных гостей.

Палатка никогда не пустовала. Приезжали побаловать себя, понежить своё тело на золотом песочке и поплавать в лазурной водичке, загореть, отдохнуть, набраться сил и Крымские родственники, живущие неподалеку, и другие родичи не избалованные солнцем.

Зойка в то лето прикатила с родителями в Крым на новеньких Жигулях.

Прихватив с собой Ольгу, семейство отчалило по красочной извилистой крымской дороге к месту своего долгожданного отдыха.

Красота горного ландшафта притягивала к себе взгляды. То и дело слышались восторженные возгласы путешественников. И вот, в какой-то миг за очередным поворотом дороги, за темной коричнево-серой горбатой горой, показалось море, такое величественное, спокойное и прекрасное!

Оно сливалось у линии горизонта с небесной синью так незаметно, словно невидимый художник, нечаянно разлил много синей краски на холст, да так и оставил, не утруждая себя разграничением этих двух великих и таких разных на самом деле стихий. Лишь рыже-красный круг солнца разбавлял эту бесконечную синь.

Приехав в пункт назначения и, увидев место своего временного пребывания, девчонки пришли в дикий восторг, сразу определив для себя две стоящие в палатке рядом раскладушки.

Бросив сумки со своими нарядами, они, отдав дань уважения остальным отдыхающим родственникам, еле выдержав многочисленные расспросы, отказавшись от предложения перекусить, переоделись в купальники и, взявшись за руки, понеслись навстречу долгожданному морю.

Оно предстало их взору неожиданно, вызывая в молоденьких душах прилив неописуемой радости и восторга. Море равнодушно накатывало волной на песок, слизывая мелкие камешки и ракушки и, обнимая белой своей пеной девичьи ноги, вновь отступало.

После горячего, обжигающего ступни песка, вода сначала неприятно холодила. Но уже через минуту становилась теплее парного молока.

По крайней мере, вода была такой теплой, что призывала немедленно окунуться в себя всем телом и плыть, плыть, туда, где виднелись красные отметины буйков.

Где-то вдали, очень далеко, мелькали ставшие махонькими, словно игрушечными, белые паруса яхт. Они, то появлялись на горизонте, то исчезали, скрываемые от любопытных взглядов очередной волной в пенной белой шапке на закрученном спиралькой изгибе.

Поближе море было усыпано плавающими на надувных матрасах людьми, которые время от времени чья-нибудь озорная рука или волна переворачивала. И тогда те, кто оказывался в воде, визжали и совсем негрозно ругались.

Некоторые смелые головы заплывали далеко за буйки. И тогда к ним неслась спасательная команда на лодке, которая постоянно курсировала вдоль берега. Нарушитель устремлялся к земле, едва увидев направляющуюся к нему лодку с кричащими грозно в рупор спасателями.

Детишки радостно прыгали на мелководье, встречая визгом очередную набегающую волну. Кто-то строил из песка крепости. Эти причудливые в своей неповторимости и такие недолговечные однодневки.

Прыгали на волнах не только дети, но и взрослые не умеющие плавать. Здесь никто не страдал от своего неумения, объединяясь в своеобразное сообщество любителей предельно малых глубин. И люди, попросту говоря, сидели попами по колено в воде, время от времени, извлекая из-под себя очередной, причудливой расцветки, камешек.

Сначала вода показалась разгорячённым на солнце телам холодной, но это ощущение быстро исчезло, и девчонки направились подальше в море. Туда, где было меньше народа.

Обе плавали хорошо, могли сколько угодно держаться на воде, хотя никакими спортивными видами плаванья не обладали, а плавали, как в народе говорят ‘’по-собачьи’’. Скользких медуз, было не так уж и много, но время от времени их холодные тела касались девичьих тел.

– Что, сестрица, устала? Нечего было к буйкам рваться. Могли бы и поближе поплавать, – Зойка поглядывала на сестру с опаской.

Оставшееся до буйка расстояние они преодолели с трудом и сразу же вцепились в опоясывающий его обод и стали отдыхать, опустив ноги вниз.

Солнце палило нещадно, норовя раскалить и сжечь плечи и руки жертв, неосторожно появлявшиеся на поверхности и не давая смотреть на себя, тут же рождая в глазах разноцветные всполохи и кругляшки.

Вдруг Ольгину ногу что-то обожгло. Наверняка, это была одна из больших синих медуз царствующих в глубине. Ольга испуганно отдернула ногу и посмотрела вниз. Там простиралась бездна, и ей стало по-настоящему страшно.

– Зой, ну поплыли уже к берегу, – жалобно попросила она сестру.

– Ладно, сейчас, немного отдохну, и поплывём, – согласилась та, шумно болтая ногами под водой.

– Девушки, освободите немедленно буй! – выкрик из рупора предназначался, конечно, им и спасательная лодка стремительно рванула к красному бую, за тем, разумеется, чтобы спасать нарушителей.

Перспектива оказаться в роли нерадивых пловцов, не привлекала девушек. Оля с Зойкой разом отцепились от буйка и, изо всех сил работая руками и ногами, стали грести к берегу. Однако спасателей, молодых парней, это только подзадорило, видимо, они поставили перед собой задачу непременно заполучить нарушительниц на борт.

– Помочь удрать? – незнакомый парнишка неожиданно вынырнул рядом. – У нас ласты, мигом домчим. И тут же из-за гребня волны, показалась ещё одна голова в маске.

Пока Ольга молчала, не зная как прореагировать на предложение, Зойка уже неслась к берегу со своим спасителем. Маска рядом терпеливо ждала.

– Ну, давай, спасай что ли, – неохотно согласилась Оля, и паренёк с готовностью подхватил её, стремительно приближая к берегу.

Лодка больше их не преследовала, поскольку спасатели потеряли к ним интерес…

Вскоре сестры нашли свое брошенное на берегу махровое полотенце и сразу улеглись на него. Ребята присели рядом, совсем не собираясь уходить.

Девчонки не возражали против их присутствия, им даже было приятно в первый день приезда заиметь для себя поклонников, тем более таких симпатичных как эти двое. Оказалось, темноволосый красавчик – Игорь учится на инженера в горном институте, а светловолосый сероглазый крепыш – Серёга, в высшем военном училище лётчиков.

Будущий лётчик был молчалив и сдержан в эмоциях, в то время как Игорь постоянно старался их рассмешить своими анекдотами, которых знал бесчисленное множество. От него сестры и узнали, что они тоже приехали сюда со своими родителями отдыхать, а их палатка разбита на этой же стоянке. Так начала завязываться их дружба.

С утра до вечера они находились у моря, успев и обгореть и пострадать от солнечного ожога. Лишь перекусив едой, приготовленной на «Шмеле» и легкими салатами, они вновь устремлялись к морю, словно стараясь впитать в себя и солнце, и веселье. Морской прибой, ласкал их босые ноги, а чайки кричали и кричали что-то на своем птичьем языке.

В палатку они возвращались лишь под утро. Отсыпались там до тех пор, пока раскаленное солнце не нагревало воздух внутри неё так, что спать становилось просто невозможно.

Они бродили по пляжу или танцевали на дискотеке со своими неизменными партнёрами. Однако все хорошее когда-то заканчивается! Незаметно пролетели и две недели родительского отпуска. Да и Ольге нужно было возвращаться домой, чтобы ухаживать за маленькой сестрёнкой. Её родители с нетерпением ждали возвращения няньки.

И Оле и Зойке было грустно. Наступили последние деньки моря, счастья, любви. Впрочем, была ли тут любовь, сказать трудно, но влюбленность точно была.

По крайней мере, мысли о скорой разлуке с ребятами, навевали на девчонок тоску.

– Зой, мы сегодня вечером не придем, – Серега пожал плечами, будто оправдываясь, – семейный ужин намечается, и родители нас с Игорьком хотят на нем видеть непременно. Шашлыки собираются жарить. Значит, до завтра.

– Хорошо. В чем проблема, собственно? Одни погуляем, правда, Оль?

Похоже, Зойку не опечалило данное заявление ребят, а вот Ольга расстроилась, и став мрачнее тучи не соглашалась поддержать сестру в ее беззаботном веселье.

Юношеская любовь, способна точить душу, словно земляной червь землю. Видно и с Ольгой происходило нечто подобное.

– Оль, ты хочешь, чтобы ребята пришли? – озорно спросила Зойка, не в силах больше терпеть душевные муки сестры.

– Да хочу, чтобы они пришли сегодня! Нам ведь скоро уезжать. Так мало времени осталось, – Оля подняла на сестру полные слез глаза и Зойка не выдержала, взяла Ольгу за руку и крепко ее пожала.

– А хочешь, я сделаю так, что они придут?

– А как ты это сделаешь?

– Да очень просто, – Зойка потянула сестру к каменному парапету за их палаткой, разделявшему одну палаточную площадку от другой и, усадив Ольгу на него, сама устроившись рядом, сказала, – сиди и делай, как я скажу…

Просто закрой глаза и считай про себя десять минут, можешь пальцы загибать, чтобы не ошибиться. Когда пройдёт время – толкни меня, так я буду знать что время прошло, мы откроем глаза вместе. И ребята будут стоять перед нами, договорились?

Оля кивнула и послушно закрыла глаза.

По побережью громогласно неслась танцевальная музыка, приглашая на дискотеку всех желающих развлечься.

Шла последняя минута Ольгиного счета, как вдруг раздался дикий Зойкин хохот. Ольга, вздрогнув, открыла глаза и увидела перед собой удивленных, переминающихся с ноги на ногу ребят:

– Это ты? Ты меня толкнул? – Зойка продолжала неудержимо смеяться.

– Конечно, я. А чего такого? – Игорь не мог понять причину ее смеха. – Вы спали что ли? Мы подходим с Серёгой, а вы спите – сидя! Ты чего смеёшься? Мы еле вырвались от родичей! А вы, то спите, то хохочете!

– Ну ладно, – Зойка поднялась первая с холодящего тело камня, – Айда, на море! Безмолвная, словно набравшая воды в рот Ольга, не разделявшая почему-то её веселья, двинулась следом.

Ребята шли вперед, сёстры же немного отстали. Ольга продолжала молчать, и была какая-то странная, угрюмая. Зойка заглядывала ей в глаза и, казалось, была бесконечно довольна.

– Оль, ты что, не рада, я не пойму? Ведь все получилось, как ты хотела! Здорово, правда? Хоть бы спасибо сказала! Я ведь твое желание выполнила.

– За что спасибо-то я должна сказать? Что ты с ними заранее договорилась, а меня дурой выставила? Закрой глазки – увидишь сказки, – фальшиво передразнила она и надувшись как мышь на крупу, отвернулась.

– Ты что, Оль, опомнись! Мы же днём вместе были, ты сама всё слышала также как и я. Они сказали, что прийти не смогут.

– Конечно, или ты просто позже с ними все решила,– продолжала гнуть свою линию Ольга, – так прямо и скажи, что вы хотели меня разыграть!

– Да я же от тебя весь день ни на минуту не отлучалась!

Они шли вдоль береговой кромки. Зойка скинула босоножки, подхватила их и пошла босиком, загребая ногой песок и изредка подбрасывая пальцами вверх мелкие ракушки.

Ребята остановились, поджидая их. Игорь закурил сигарету и поглядывал на девиц с удивлением. Совершенно не понимая, какая кошка между ними пробежала.

– А что это вы к нам сегодня пришли, вы же не собирались? Или пикничок отменили родители? – Зоя спросила это специально, чтобы Оля услышала ответ.

– Да, не собирались. Мы славно так кушали, очередная порция шашлыков жарилась, пальчики оближешь – вздохнул Игорёк, – но тут Серёга, как сумасшедший, ринулся кроссовки надевать, глаза бешенные. К вам, говорит, нужно срочно бежать!

Зойка усмехнулась, взглянув на Ольгу. Видимо, именно на Сергее она тогда сосредоточила свой гипнотический импульс.

– Я даже сообразить ничего не успел, а мы уже неслись к вам. Подходим, а вы сидите тихонько рядышком да ещё глаза закрыты, будто спите, испугались даже, потом дотронулись до Зойки, а она давай ржать как умалишённая.

– Просто отдыхали мы и всё. Релаксация такая. Упражнение специальное.

Преднамеренно отстав от ребят, она вновь спросила Ольгу,

– Ну что, поняла, наконец, Фома неверующая, что мы не договаривались? Не до-го-ва-ри-ва-лись!

До Ольги дошло, что она напрасно обвинила сестру, но она никак не могла придумать, как загладить вину, боясь, что теперь настала очередь той надуться надолго. Оля задумалась и выдала свой вердикт,

– Прямо мистика какая-то! А как ты это сделала?

– Не знаю, – Зойке хотелось поделиться своими ощущениями, – мне просто очень захотелось. Я повторяла про себя их имена и требовала, чтобы они появились. Какая-то уверенность была, что они обязательно услышат и придут. Я иногда знаю что будет, интуиция, видно, сильно развита от природы, это у меня с детства. А вот когда специально спрашивают, не могу сказать, теряюсь сразу.

– Ты что, колдунья? – Ольга, казалось, даже испугалась и смотрела на сестру с опаской своими огромными серыми глазищами.

– Сама ты колдунья! – возмутилась Зойка и теперь уж точно обиделась на неё. Оставив Ольгу одну и, подняв тысячу брызг, она понеслась догонять ребят.

Догнав Серегу, она схватила его за руку, и они ушли вдвоем далеко вперёд по берегу. А Игорь подождал бредущую очень медленно Олю.

Звездочки на небе уже выстроили свой неповторимый рисунок, позволяя влюбленным любоваться собой.

Ольга улеглась на спину, наблюдая за звёздным небом и мечтая увидеть падающую звезду, чтобы загадать желание. А вдруг, да и сбудется! Но упрямые звезды никак не хотели срываться со своего любимого неба.

Вскоре вернулась загулявшая парочка и эти двое выглядели подозрительно возбуждённо. Но на вопросы, заданные по поводу непонятного веселья, они предпочли не отвечать, оставляя за собой право на тайну.

Потом они все вместе вдоволь наплавались в тёплой воде ночного моря. Уже возвращаясь в палаточный городок, сестры помирились и, Зойка рассказала сестре, что Серёга признался ей в любви и поцеловал её, пообещав в будущем взять в жёны.

Серёга потребовал от Зойки обещания не теряться… и она, похоже, была настроена серьёзно, расписывая Ольге положительные стороны избранника.

Правда, несколько запоздало великое чувство любви захватило её! Ведь совсем скоро им предстояло расстаться.

Оля запомнила этот вечер из-за событий с неожиданным появлением ребят, окутанным занавесью тайны.

Глава шестая. Боцман.

Вечер подкрался неожиданно. Резко стало темно. И эта густая темнота окутывала большой двухэтажный особняк. Затем спускалась к кустам алых и жёлтых роз высаженных в определённом геометрическом порядке вокруг квадратного, из голубого мрамора бассейна.

Легкая дымка тумана, стелилась у самой воды, нежно стирая его четкие контуры. Кипарисы, уходящие верхушками в небо, своими ровными рядками словно указывали дорогу, ведущую от мощных, автоматически открывающихся ворот с помещением для охраны к этому величественному дому. Он был выстроен добротно, умело и дорого.

На первом этаже расположился небольшой зимний садик, и эта часть стены дома была полностью застеклена. Тут даже в зимнюю непогоду сохранялось ощущение цветущего лета. А в зной приятная прохлада…

Бильярдная, банкетный, тренажёрный зал и ещё несколько небольших комнат для отдыха так же находились здесь, внизу. А на втором расположились апартаменты самого хозяина – Боцмана. Одного из крупных Крымских воротил.

Впрочем, звали его Анатолий Иванович, как уважительно обращались к нему приближённые, подчинённые и обслуга. Тридцати восьми летний хозяин дома имел спокойный добрый нрав и не очень-то допекал своих работников.

Внешность его была вполне заурядной. Его нельзя было назвать красивым. Внешность скорее подходила под среднестатистическую. Он не был высоким, скорее среднего роста. Его могучий торс показывал, что когда-то он активно занимался спортом.

Конечно, раньше Греков имел лучшую форму и даже брал призовые места в соревнованиях по борьбе и боксу. Сейчас же он обленился, и позволял себе расслабиться, а не мучить себя бесконечными тренировками. У него было всё, что мог бы желать мужчина его возраста.

Деньги, власть над людьми, дома, машины и даже яхта – предмет его особой гордости. На личном причале она терпеливо ждала, когда хозяин поднимется на борт. И название-то он придумал для неё такое романтическое, будто навеянное детскими сказками – «Ассоль». Юношеский романтизм его души вовсе не сочетался с его внушительным обликом…

Анатолий вышел из своей спальни на лоджию. В комнате было душно, а на улице веял лёгкий свежий ветерок.

Он уселся в удобное плетеное кресло, с удовольствием наблюдая, как багряный круг солнца опускается прямо в водную гладь моря, создавая непередаваемую гамму цветов и игру красок, от тёмно красного, до тёмно синего, почти чёрного.

Анатолий всегда жалел, что не научился рисовать профессионально, а то непременно изобразил бы этот закат на своих картинах.

В детстве он очень любил вырисовывать в альбоме бригантины и фрегаты, воображая себя, то романтическим героем – капитаном, то неким отчаянным пиратом.

Образы действующих лиц, оживавших при помощи красок, он черпал из книг, читаемых запоем.

Наверное, вся эта любовь к литературе и искусству передалась ему по наследству от матери, так как отец, насколько он знал, ни к одному из перечисленных видов искусств, пристрастия не питал.

Впрочем, о маме Анатолий старался не думать и всегда отгонял от себя назойливые воспоминания, засевшие глубоко в душе и приносящие боль. Эти воспоминания всегда неизменно переносили его в детство. Он же всеми силами старался от него убежать… и так всю жизнь.

Мать бросила его давно-давно, когда он был совсем маленьким мальчиком. Он же постарался навсегда вычеркнуть её из своей памяти. Правда рядом с ним оставался отец, но к нему Толик никогда не испытывал такого доверия и близости как к матери.

Отец был постоянно с ним, пока он рос, превращаясь из маленького мальчика в мужчину. Учил жизненным премудростям. Правда, с некоторыми уроками отца Анатолий не был согласен. Он готов был спорить с ним часами, только тот не всегда желал его слушать.

Единственным существом в этом мире, которое он действительно любил, была его жена Сонечка. Она была моложе его на десять лет. До знакомства с ним жила с мамой, библиотечным работником в однокомнатной квартирке на окраине небольшого приморского городка.

Они встретились в колоритном грузинском ресторанчике на берегу моря полтора года назад и уже спустя два месяца после первого знакомства, расписались и стали жить вместе в этом доме.

Жена его устраивала всем, он, пожалуй, не смог бы найти в ней ни одной черты, ему не нравившейся.

Она была красива и нежна, ловила каждый его взгляд. Невооруженным глазом было видно, как Сонечку восхищала мужественность Анатолия, его сила и доброта нрава.

Она сразу полюбила и этот дом, и этот сад. Анатолий часто рассказывал ей, как в детстве он играл здесь под сенью деревьев, как любил смотреть на море. Правда, в его рассказах не было места матери.

Сначала это казалось девушке странным, но потом она привыкла к мысли, что её муж вычеркнул маму из своих детских воспоминаний, словно её никогда и не было…

Дом удобно расположился на горной площадке, и возвышался над морем величественно и красиво, словно старинный замок. Издали казалось, что его крыша упирается прямо в синее небо. Море и небольшой пляж с причалом для яхты, находились внизу, прямо под этой скалистой возвышенностью.

И вся эта огромная территория была частным владением семьи Грековых.

Если обойти дом и пройти по дивному саду с виноградом элитных сортов, гордостью Анатолия, абрикосовыми, персиковыми деревьями, то дорожка, вымощенная разноцветными камешками, подобранными затейливым рисунком, неизменно приводила к стене.

Там, нажав на скрытую в стене выпуклость можно было сдвинуть незыблемую, казалось бы, стену. Она почти бесшумно отъезжала в сторону, освобождая проход к ступеням, ведущим вниз.

Сонечка любила спускаться вместе с Анатолием к морю по этим гладко отшлифованным серым камням. Хотя Греков был свободен и мог полностью отдаться в распоряжение жены довольно редко.

Но в эти минуты они были по-настоящему счастливы и подолгу, до позднего вечера, пока море не становилось черным, а на бархате неба не высыпали золотые звезды, катались на яхте по морским просторам …

В последнее время Анатолий был озабочен явной неразберихой в собственных делах, и его упорно не покидало ощущение, что за его спиной вершатся дела, о которых он не имеет ни малейшего представления.

Такое положение вещей тяготило Грекова. Он догадывался, что за этим стоит отец, но тот его вопросы оставлял без внимания. Анатолий чувствовал, что пришло время самому докопаться до истины. Роль послушного тупого болванчика, его больше не устраивала.

Теплый ветерок, налетевший с моря, шевелил листья декоративной пальмы, стоявшей рядом с его креслом. Поднимался шторм, но Греков не торопился уходить с балкона. Ему всегда нравилось буйство природы. Будь то зарождавшаяся в небе гроза, дождь или ветер. Всю жизнь он приучал себя не бояться взбунтовавшейся стихии…

Глава седьмая. Толик, мама и отец.

Толик сколько себя помнил жил не в бедности. Его отец Иван Греков был крупным партийным функционером. Имел отличный особнячок, охрану и обслугу. Сам был довольно колоритной фигурой.

Красивый, статный, всегда одетый «с иголочки», он имел деспотичный характер и не прощал другим ошибок, себе, тем не менее, позволял некоторые отклонения от общепринятых моральных норм. Любил покутить, гульнуть и расслабиться, как он сам выражался.

Женившись по любви на молоденькой симпатичной учительнице, он скоро понял, что тихая, рутинная жизнь не по нему, Лида стала уделять слишком много внимания их появившемуся через год после заключения брака сыну – Толику.

Лидочка в сынишке души не чаяла, возилась с ним целыми днями и даже отказалась от няни, предложенной мужем. А когда мальчику исполнилось пять лет, она вновь отправилась работать, хотя Иван был категорически против этой затеи.

Иван Греков сам подолгу пропадал на работе. И никогда не давал отчёта в своих действиях жене. А Лида стала вести ежедневно два урока в школе.

Это помогало ей чувствовать себя уверенней. Её любили ученики и уважали коллеги. А Толик проводил это время с экономкой, совершенно не чувствуя себя обделённым, ведь когда приходила с работы мама, они вместе проводили досуг, используя его с максимальной пользой.

Однажды Иван все же настоял на своем решении нанять няню Толику.

Хотя в этом не было никакой необходимости, Лида спорить с мужем не стала, зная его непримиримый, деспотичный характер. Она прекрасно понимала полную бесполезность попыток переубедить его в чем-либо. Так в их доме появилась молодая красотка, лишь отдаленно напоминающая няню.

С этой, так называемой няней, и застала Лида мужа однажды, придя, домой раньше обычного. Иван в очередной раз «расслаблялся», нисколько не заботясь о последствиях своих измен и делая это в собственном доме.

Разговор с Иваном не принес ничего хорошего. У Лиды сложилось впечатление, что она разговаривает с каменным изваянием. На лице мужа не дрогнул ни один мускул. А слезы жены он вообще оставил без внимания. Парочка ничего не значащих фраз из его уст и никаких раскаяний.

Лидочкина душа разрывалась от тоски и отчаяния. Целый месяц она не находила себе места. Наталкиваясь на косые взгляды обслуги и няни, она поняла, наконец, что это крах! Конец отношениям! И подала на развод, подозревая, что связь с няней, это не единственное развлечение мужа. Их брак попросту распался, и жить в постоянном обмане не имело смысла.

Иван, хорошо зная русскую поговорку, что «в тихом омуте черти водятся» был убеждён, что сына она уж точно ему не оставит. Но такой поворот событий его не устраивал. Поэтому обманным путём, он подсунул Лидочке, вместе с другими документами на подпись, отказную от сына.

Лида испытала настоящий шок, когда это обнаружилось. Но было уже поздно и сына после их развода присудили отцу.

На суде какие-то незнакомые люди свидетельствовали о якобы аморальном образе жизни, что она ведёт, и поливали её грязью. А у Лиды не было никого, кто мог бы встать на её защиту. Родители умерли, когда она ещё была совсем маленькой. Жизнь ее прошла в детском доме и она хорошо усвоила урок как сложно в этом мире доказать свою правоту, даже если ты на самом деле ни в чем не виноват.

Сослуживцев Лидочки просто никто не слушал. Она, пыталась убедить Ивана отдать ей ребёнка, стараясь достучаться до его души, до простых человеческих чувств. Но на лице Ивана не дрогнул ни один мускул.

Получив отказ, она в отчаянии вновь обратилась в суд высшей инстанции, пыталась доказать обман и вернуть себе сына, но Иван переговорил с «нужными» людьми, воспользовавшись своим положением, заплатил кругленькую сумму и судья вновь вынесла судебное решение пользу Грекова

.Лида пребывала в состоянии растерянности. Совершенно потеряла ко всему интерес, постоянно думая лишь о том, как вернуть себе сына. Оживала только тогда, когда виделась с Толиком.

Иван привозил его к ней на два часа в неделю, по пятницам. И этого было достаточно для того, чтобы Толик, которому к тому времени исполнилось шесть лет, душой прикипел к матери, скучал, считал дни до встречи с ней и плакал в подушку ночами.

Дома Иван задабривал его дорогими редкими игрушками, стараясь отдалить его от матери. Но главного он мальчику дать не мог. Настоящая жертвенная любовь Ивану была неведома.

Толик с удовольствием играл очередными паровозиками, самолетами и самоходами, а потом непременно спрашивал, застыв с машинкой в руке:

– Папа, я хочу мамочке это показать. Отведи меня к ней…

Когда же тот отвечал резким отказом, Толик вздрагивал, замыкался и отказывался от еды.

– Хочу к мамочке, отвези, – угрюмо твердил малыш.

Иван не мог выносить его непослушания и упрямства, всё чаще выходил из себя и наказывал сына. Он оставлял его надолго одного в комнате, не разрешая гулять во дворе. Но Толика, похоже, это не пугало.

Он забирался с ногами на стул перед письменным столом, доставал краски и альбом и погружался в мир собственных фантазий. Там, где он мог быть самим собой и его мама, непременно, рядом, пусть только на рисунках.

Вскоре Иван узнал, что Лида собирается выйти замуж за молодого, подающего большие надежды на поприще хирургии, врача. Также ему донесли, что они собираются тайком и навсегда уехать с Крыма, забрав с собой Толика.

Греков пришёл в ярость. И в этой своей дикой злобе решил навсегда избавиться от жены, чтобы та уже никогда не смогла претендовать на сына. Он не мучился сомнениями, а просто отдал приказ устроить несчастный случай на извилистой горной дороге.

… Настроение Лидочки с утра было хорошим. И, она не сразу вспомнила посетившее её видение. Легкое как облачко. Остатки былого сна? Или нет? Оно появилось неожиданно и навязчиво пугало ее, заставляя сердце учащенно биться.

Маленький мальчик, лица которого она никак не могла разглядеть, тянул к ней руки, взывая о помощи. Был ли это ее сын или нет, она не поняла. Но оставшийся после видения холодок в душе, сильно испортил ей настроение.

Женщина подумала, что игра воображения навеяна привязчивым кошмаром. Наверняка ей приснился сон…, плохой сон и ощущение страха осталось. И ее собственные мысли и тревоги нашли себе хорошее применение.

Лидочка достала со столика фотографию сына в стеклянной рамке и улыбнулась ей.

– Лидуша! Ты не забыла, нас Лукины ждут к себе через час. Ты же знаешь, Паша прекрасный адвокат. Мы увезем мальчика, а Пашка сделает все так, что Греков ничего не сможет сделать. Лукин поможет нам отвоевать права на твоего сына, – говоря это, Стас обнял Лидочку за плечи, – мне не нравится что ты такая бледная. Ты опять плохо спала?

– Я даже не заметила, как ты вошел, – Лидочка прижала его ладонь к своей щеке, – мне сегодня, приснился страшный сон. Я его точно не помню, но осталось неприятное ощущение. Мне показалось, я видела сына. Хотя я не уверена. И сердце ноет. Неприятно так ноет. Может, останемся сегодня дома?

– Успокойся, Лидушка! Все эти сны, предчувствия – сплошные глупости. Собирайся скорее. Вот увидишь, как Лукины будут нам рады. Вкусный шашлычок и хорошее красное вино, помогут тебе отделаться от глупых страхов. Нас ждет счастливая жизнь, – Стас чмокнул Лиду в щеку, – слышишь, только счастливая жизнь. И этот монстр, Греков, останется с носом.

Лида застыла перед зеркалом. Стоило Стасу уйти, как страх, липкий и противный немедленно вернулся. И ей даже показалось, что в зеркале сзади себя она увидела Ивана.

Молодая женщина невольно вскрикнула и закрыла лицо руками. Когда она садилась на переднее сидение машины, какая-то неведомая сила упорно заставляла её немедленно встать и выйти! Но она не пожелала прислушаться к голосу собственной интуиции и лишь постаралась удалить из своей головы этот занудный тревожный вопль страха.

Машина неслась с огромной скоростью по серпантину дороги мимо серых безмолвных валунов и скал, а Стас безуспешно жал на педаль тормоза.

– Что происходит? Стас? Почему мы так быстро несемся? – Лида смотрела круглыми от ужаса глазами на дорогу. – Останови сейчас же машину, мне страшно!

Навстречу из-за поворота вынырнул «КАМАЗ» и идущая на обгон «Волга». А Стас отчаянно пытался справиться с управлением. Далее последовал страшный удар, и машина вылетела с дороги под откос…

Очнувшись, Стас увидел, что лежит на земле недалеко от Лиды. Видно, и его и ее, выкинуло из машины.

Их «Жигуленок» представлял собой жалкое зрелище. В глазах Стаса стояла темная пелена, он боялся вновь потерять сознание, но полз из последних сил к своей любимой девочке. Он же врач, он её спасёт, он должен её спасти!

Она лежала на спине, запрокинув голову и, казалось, не дышала. Но, едва он приблизился, открыла глаза и еле слышно что-то произнесла.

– Что, родная, потерпи, ты должна жить, не оставляй меня, – обнял её Стас, пытаясь удержать её на этом свете. Хотя прекрасно понимал, что ей уже ничем не помочь.

Он это увидел сразу. Когда он нагнулся ближе к ее лицу, словно хотел запомнить ее живой, то услышал тихое, как шелест травы, одно только слово. В последний миг своей она звала своего сыночка.

– Толик, Толик…, – её жизнь угасла, как растаявшая свеча. Её глаза смотрели в безоблачное голубое небо, но она уже ничего не видела! Она была далеко…

Стас издал крик, который был сродни крику раненого дикого зверя и потерял сознание, упав рядом с Лидой на сухую, сплошь усыпанную мелкими серыми камешками землю.

…Когда наступила очередная пятница, Толик нашёл в своём ящике с игрушками новую машинку, красную с моторчиком на батарейках. Издающую при нажатии на кнопочку, сирену.

Мальчик подошёл к большому зеркалу в старинной резной оправе, причесал расчёской тёмную чёлку и, вполне удовлетворившись своим видом, направился к отцу, читавшему в кресле газету. Там как раз опубликовали заметку о трагической катастрофе на дороге.

– Пап, сегодня пятница, ты не забыл? Поехали скорее к маме, – он выставил машинку перед собой, любуясь ей и приглашая отца порадоваться вместе с ним.

Иван хмуро отложил газету, поднял на сына глаза, размышляя как лучше сообщить ему, что поездок больше не будет. А Толик все нетерпеливо тянул его за руку.

– Папа, ну что же ты сидишь? Поехали скорее. Мамочка ждёт меня, мы с ней сегодня пойдём зверей смотреть в зоопарк. Она говорила, что купит бананы, и я смогу угостить ими обезьяну. Здорово, да? И машину ей покажу новую, – он опять, поторапливая, потянул отца за рукав.

Иван решил обрубить все концы сразу.

– Мама уехала, навсегда. Она никогда не вернётся, она тебя бросила. И теперь ты будешь только мой, – добавил он, скорее для себя, не замечая, что произнёс последнюю фразу вслух.

Толик оцепенел, личико его стало белее мела. Голубые, как у матери, глаза смотрели сейчас в отцовские не мигая.

– Ты врёшь, отвези меня к мамочке, ты всё врёшь! Я хочу её видеть! Отвези меня к ней! – детские пальчики побелели, так сильно вцепился Толик в руку Ивана. – Отвези! Отвези меня! – вновь и вновь твердил мальчик, стирая со щек слёзы.

Иван даже испугался. Силой оторвал детскую ручку от своего рукава. Хотел обнять сына, притянул к себе. Но тот вырвался, убежал в зал и через секунду там раздался громкий треск и звон.

Иван бросился к сыну и увидел груду битого стекла у его ног. И валяющуюся у зияющей пустотой зеркальной оправы, новую красную машинку. Видимо, ей и запустил Толик в зеркало, стоившее не одну сотню долларов.

Рука малыша была в крови. Отлетевший кусок стекла поранил его. Кровь быстро капала из раны, уже образовав порядочную багровую лужицу у его ног. Но Толик, казалось, не замечал этого.

Он стоял, согнув руку, и смотрел куда-то прямо перед собой. Самым удивительным для Ивана было то, что Толик не плакал.

Иван схватил сына, стал судорожно искать в коробке с медикаментами бинт и йод. И, наконец, найдя, усадил Толика на руки, обработал рану и наложил повязку. При этом сын не проронил ни слова, и ни одна слезинка не выкатилась из его глаз.

Отнеся Толика в детскую и уложив в кровать, он вернулся в зал. Найдя тряпку, стал вытирать кровь сам, хотя вполне мог вызвать обслугу.

Собирая осколки зеркала, потянулся за очередным куском и, вдруг, увидел в нём белое лицо Лиды, смотрящее на него с укором.

Иван вздрогнул, стекло выпало из его рук и разбилось на множество мелких осколков. Судорожно оглянувшись, он увидел стоявшего за спиной сына.

Отведя его в свою комнату и усадив в кресло, Иван включил телевизор. Там шли мультики, но Толик не смотрел в экран, а был поглощён своими, какими-то совсем недетскими мыслями.

Один день сменялся другим, а Толик продолжал своё упорное молчание. Как ни старался Иван разговорить, развеселить сына, тот никак не реагировал на его усилия, оставаясь безучастным и равнодушным.

Он подолгу сидел в своей комнате, рисуя в альбоме затейливый картинки, понятные лишь ему одному.

Приглашённый Иваном психолог поговорил с мальчиком, посмотрел его рисунки и, пригладив рукой несуществующие на лысой голове волосы, произнёс замысловатую фразу на специальной медицинской терминологии, диагностирующую состояние ребёнка. Иван развёл руками, ничего не поняв из сказанного.

– Да объясни ты по-простому, Семён Фёдорович, Что же с ним делать-то? – они сидели, уединившись в его, Ивана, кабинете, где он угощал психолога крепким кофе.

– Привози Толика ко мне два раза в неделю. Я с ним поработаю. А, вообще, у пацана был слишком сильный стресс и он ушёл в себя, если говорить по-простому. Думаю, это пройдёт со временем. Отдал бы ты его лучше в детский сад, – держа в руке маленькую чашечку из китайского фарфора, любуясь её изысканной росписью, мужчина не заметил, как неуловимо изменилось лицо Грекова, – было бы неплохо ему больше с детьми, со сверстниками, общаться. Играть, бегать, резвиться, в конце концов! Короче, больше жизни и движения.

Семён Фёдорович сделал паузу, сделав небольшой глоток ароматного напитка и откинувшись на мягкие подушки кресла, задал вопрос, который долгое время его мучил:

– Почему ты обманул мальчика, сказав, что его мать уехала, а не умерла?

– Так нужно! – Иван нахмурился и принялся нервно размешивать в чашечке сахар. Да так рьяно, что казалось, тонкие стенки не выдержат напора и лопнут.

Семён Фёдорович, как заворожённый смотрел на чашку, понимая, что, похоже, самому Ивану не помешали бы, сеансы психотерапии. Он секунду думал, но всё же сказал, что хотел, что должен был сказать:

– Зря ты, Иван, обманул мальчика, – добавил он тише, – а если, твоя ложь наружу всплывёт? Это может оказаться снежной лавиной, когда достаточно лишь громко крикнуть и беспощадная громадина накроет тебя неожиданно и неотвратимо. Ты подумал об этом? – он смотрел Ивану прямо в глаза.

Греков резким движением поставил чашку на столик, так, что кофе разлилось, образовав на столе неопрятную коричневую лужицу.

– Ты что ли скажешь ему на этих своих сеансах? – Иван поднялся, быстро подошёл к двери, прикрыл её плотнее, предварительно выглянув в коридор. Затем повернулся к Семену Фёдоровичу, и лицо его показалось психологу ужасным. Приблизившись, и аккуратно приподняв его лицо своими тонкими пальцами, он заставил Семена Федоровича смотреть в свои прищуренные недобрые глаза. Сказал тихо, как-то медленно и страшно, – убью, если узнаю, что ты распустил язык, – Иван выждал несколько секунд, затем отпустил руку, сел в кресло и как ни в чём не бывало, вновь изменившись кардинально, спросил,

– Ну что, Семён Фёдорович? Ещё кофейку?

– Нет, спасибо, мне уже пора, ещё много дел сегодня.

– Жаль, конечно, но дела есть дела. Сейчас тебя отвезут, я распоряжусь, – Иван вышел из кабинета, но отсутствовал недолго, каких то пару минут, а, вернувшись, бодренько сообщил, – ну вот, машина уже ждёт. Милости прошу! Значит, говоришь, сеансы нужны? Хорошо, я подумаю!

Греков небрежно достал купюру из кармана пиджака и вложил в ладонь врача.

Идя по длинному коридору к выходу и видя перед собой широкую спину хозяина, Семён Фёдорович думал, этому человеку лучше не перечить… Это игры опасные для жизни.

– Бедный мальчик, – мелькнула в его голове мысль, но он не задержал на ней своего внимания.

Он понимал, что Иван родной отец мальчишке, и перечить Грекову – себе дороже. Толик из своей комнаты наблюдал, как отъезжает большая чёрная машина, увозя противного дядьку, который всё пытался что-то у него выведать.

Мальчик не понимал, что им всем от него нужно, ведь ему-то ничего от них не надо! Лишь бы мама была рядом, и он опять мог прыгать и играть. Зарываться носом в её пушистые рыжие волосы, забравшись ей на колени. Она опять ласково гладила бы его по голове, принося в душу покой.

Мама рассказала бы смешной стишок про зверей, смеясь вместе с ним заразительно и громко. Толик крепко зажмурил глаза и увидел мамино лицо. Только вдруг оно стало расплываться и исчезать. Толик всё сильнее зажмуривал глаза, но мамин облик исчез безвозвратно…

И тогда он заплакал горько и неудержимо. Растирая ручками слёзы по лицу. Он даже не заметил, что отец вошёл в его комнату и сейчас стоял за его спиной. Малыш вздрогнул от резкого голоса и обернулся.

– Ты опять ноешь? Ты не мужчина. А, может, ты ждёшь хорошей порки? – глаза отца были узкими и злыми. Толик молчал, и Иван вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Глава восьмая. Побег из дома.

Под утро Толику снился сон и он улыбался. Мама протягивала к нему руки и звала к себе очень ласково. Её рассыпавшиеся по плечам волосы, горели рыжим светом, искрясь в солнечных лучах. На ней было красивое розовое платье, и Толик побежал к ней со всех ног.

Шаг, два, три, четыре! Он почему-то, не мог никак добежать, словно расстояние между ними ни капельки не уменьшалось.

Вдруг показался поезд, остановился, и мама вошла в него. Вот она выглянула из тамбура и вновь стала звать Толика, продолжая улыбаться и махая ему призывно рукой. Толик увидел рядом с собой большую чёрную собаку.

Она бежала с ним бок, обок, изредка толкая носом и пугая его. Но ему некогда было бояться, и он старался не обращать на неё внимания, хотя в душе его уже зародился страх, начиная сжимать его душу своими безжалостными холодными лапами.

Картинка сменилась. Вот уже огромная обезьяна из зоопарка возникла перед Толиком, навязчиво пихая ему в лицо жёлтым бананом. Он попытался оттолкнуть её, и тогда она оскалила зубы, словно собираясь вцепиться в него.

– Ты не мужчина, ты не мужчина, – звучал в ушах мальчика монотонный как звон колокола, голос.

Вдруг, обезьяна дико захохотала, показывая лапой на поезд, который тронулся, унося с собой маму далеко, далеко. Туда, где Толик никогда бы не нашел ее.

Мама всё махала ему рукой и что-то кричала, пытаясь выскочить из набиравшего скорость поезда и лицо её было белое – белое от страха… Толик закричал и проснулся, дрожа всем телом.

В окно детской светило солнце, нарисовав своим нежным лучиком полоску яркого света, осторожно пробивавшуюся сквозь неплотно задёрнутые шторы. По стенам носились солнечные зайчики, отражённые стёклами.

Толик улыбнулся, поняв, что увиденный только что кошмар, всего лишь сон. Всё не так уж плохо. И если его не хотят отвезти к маме, то он просто пойдёт к ней сам. А то и правда мама без него уедет.

Он стал быстро складывать в рюкзачок необходимые, по его мнению, вещи. Любимого чёрного с белой грудкой пингвинчика – последний мамин подарок, пару машинок, карандаши и краски. Потом он безжалостно разбил копилку-свинку и собрал деньги. Надел спортивный костюм и кроссовки. Тихонько открыл дверь, прокрался по коридору к выходу, открыл запоры и выскочил на улицу.

Настроение у него было отличное. Было так радостно, что скоро он, наконец, встретится с мамой. Главное сейчас не попасться никому на глаза.

Толик свернул с асфальтовой дорожки в сад. Там он знал местечко, где дерево росло очень близко к каменному забору, и одна его ветвь касалась ограды.

Навстречу грозно оскалив зубы, выскочил Дик. Пса спускали с цепи на ночь для охраны. Но, увидев, Толика доберман радостно заскулил и потрусил рядом.

Толик быстро нашёл это самое дерево, забрался на него и осторожно полез по ветке к забору. Она наклонилась под его тяжестью, грозя обломиться, и потрескивала, словно предупреждая об опасности. Дик, тихонько скуля, бегал внизу.

Пёс время от времени ставил лапы на ствол дерева, словно пытаясь на него влезть и помочь хозяину. Наконец, Толик добрался до ограды, перелез с ветки на каменную стену и выпустил тонкую ветвь из рук.

Когда она со свистом распрямилась, мальчик покачнулся, чуть не потеряв равновесие. Тогда он крепче вцепился в камни пальчиками и уселся на корточках ровнее.

Он долго смотрел вниз. Было высоко и страшно, но ведь путь назад отрезан, окончательно и бесповоротно, тогда мальчик крепко зажмурился и прыгнул. Больно ударившись коленом, он упал на бок, но не заплакал, а лишь стиснул крепко зубы, и стал быстро-быстро тереть рукой больное место, пока боль немного не отпустила.

Мимо проносились машины, слышалась летящая из них весёлая музыка. Курортный посёлок жил своей жизнью. Местные спешили на работу, а беззаботные отдыхающие торопились насладиться всеми прелестями своего отпуска и впитать в себя на целый год веселья и праздника. И никому не было дела до маленького мальчика, бегущего вдоль дороги.

Толик искал автобусную остановку. Он раньше всегда ездил на машине, но знал, что и автобус обязательно довезёт его до города.

Вскоре за поворотом показалась долгожданная остановка. Люди столпились на ней в ожидании транспорта. Некоторые нетерпеливо голосовали проезжающим легковушкам. Тётки, спешившие продать свой фруктовый товар на рынке, обсуждали цены.

Толик присел на скамейку и стал наблюдать, как голуби наперегонки устремлялись к брошенной толстой бабулей горстке семечек, торопливо обгоняя друг друга и подходя совсем близко к своей кормилице. Но лишь одно резкое движение со стороны той, и они тут же, взмахивая крыльями, отскакивали в сторону.

Эти наблюдения так увлекли его, что он чуть не пропустил подъехавший автобус. Опомнился, лишь, когда в открытые двери уже натолкалась толпа. Вскочив со скамейки, он подбежал к автобусу и протиснулся на заднюю площадку.

Автобус был набит битком и медленно пополз по дороге вверх.

– Совсем мальчишку задавили, – послышался голос рядом, и сильная мужская рука пододвинула его к окну. Толик прилип носом к стеклу, наблюдая за обгоняющими автобус машинами.

Уже становилось жарко, очень хотелось снять курточку, но не было возможности даже пошевелиться, и он терпеливо ждал конца пути.

Кондукторша со своего места призывала всех замешкавшихся оплатить проезд, даже не решаясь ринуться в толпу, а лишь, на очередной остановке, пугала «зайцев» контролем на линии.

Толик платить не стал. Хотя деньги в рюкзачке были, он просто начисто забыл о них. Стоял и любовался красочным ландшафтом из каменных изваяний, выстроившихся вдоль дороги. Смотрел на причудливые горные стены, то отвесные, то пологие, с обилием огромных валунов, словно нечаянно рассыпанных каким-то великаном из сказки.

Наконец, показался город, удивляя и радуя своим величием и красотой. Этими смешанными архитектурными стилями, где новостройки смешались со старинными домами, втиснутыми в свободный клочок земли и призванными извлечь из каждого метра жизненного пространства наибольшую выгоду.

Ведь именно сюда, в неказистые, на первый взгляд домики, стремилась попасть основная масса приезжего народца, чьи карманы не грела теплом благополучия и уверенности, путёвка.

Город приглашал – нате, пользуйтесь моей добротой, отдыхайте вволю. Я приму всех! И богатеньких «толстосумов», и не очень обеспеченных, но жаждущих Крымского солнца, граждан!

Автобус подкатил к стоянке на площади. Люди выбирались из его недр торопливо, и непременно наступая друг другу на пятки. Как всегда, завязалась словестная перепалка. Какой-то тётке рассыпали яблоки, и она торопливо собирала их, упорно не давая выйти остальным пассажирам.

Вскоре толпа поредела, и Толик выскочил на улицу. Снял скорее спортивную курточку, сунул в рюкзачок и огляделся. Тут он никогда не был. С мамой они ездили по городу на троллейбусе, но названия улицы, где она живёт, мальчик не помнил. Хотя дом, если бы увидел, узнал сразу.

Он помнил, что напротив, находится большой магазин. Там они покупали продукты, да и игрушки ему. Мальчик решил, что из троллейбуса обязательно рассмотрит дом, так как тот стоял рядом с дорогой.

Толик, недолго думая, побежал к остановке. Невдалеке торговали мороженым, и ему сразу захотелось кушать. Порывшись в рюкзачке, Толик нашёл деньги и, сунув мороженщице, выбрал себе аппетитное эскимо на палочке.

Дождавшись троллейбуса, мальчуган забрался в него и, найдя свободное место у окна, уселся поближе к выходу, чтобы при необходимости выскочить без промедления. Заметив, что мороженое тает в его руках, он начал слизывать капли, с подтекавшего сладкого брикета.

Мальчик внимательно смотрел в окно, стараясь не пропустить долгожданной остановки. Сквозь стекло, лучи солнца жгли нещадно, воздух раскалился так, что не спасали даже открытые настежь окна.

Не давая мороженому совсем растаять, Толик стал торопливо откусывать от него большие кусочки.

Сладкое лакомство обжигало холодом горло, но это ему даже нравилось. Создавалась иллюзия того, что на улице вовсе не жаркое лето.

Он улыбнулся, представив себе зиму, ведь Новый год был его любимым праздником. И маму, в пушистой белой шапочке, достающую из-за спины долгожданный подарок и целующую в обе щеки его, Толика, радостно смеющегося.

Вдруг ему показалось, что он увидел именно тот дом, который искал. Торопливо растолкав выходящих граждан, Толик, пустился бежать со всех ног, рискуя врезаться в кого-нибудь из прохожих. Лишь подбежав ближе к месту, он обнаружил, что дом совершенно не тот, а лишь похож, как все пятиэтажки схожи словно близнецы – братья.

Глава девятая. Переполох.

Иван проснулся по обыкновению рано. Но вставать не хотелось. К тому же, он себя чувствовал совершенно разбитым. Но нужно пересилить собственную лень. Сейчас он должен быть в форме как никогда.

Сегодня презентация по поводу открытия цеха на фабрике по производству упаковки. А он там будет представлять не только лицо власти, а так же и своё лично заинтересованное лицо. А это деньги! Ещё один ручеёк зелёненьких купюр в общем денежном потоке, льющихся в его карман.

Эта мысль приятно грела душу, и он направился, с гораздо улучшившимся настроением, в ванную, чтобы принять душ и привести себя в порядок.

Бьющие в грудь упругие струи воды уносили остатки сна. Бреясь и смотря на своё отражение в зеркале, Иван почувствовал прилив жизненной энергии. Смыв пену, вытерев лицо пушистым полотенцем и, сбрызнув себя ароматным французским парфюмом, он привел в порядок волосы. И улыбнулся самому себе в зеркале.

Всё просто замечательно, и поводов для беспокойства нет. Мысли его вернулись к прошедшей ночи. И Иван усмехнулся, вспомнив, как его два часа подряд ласкала няня, призванная присматривать за Толиком. Его все чаще посещали мысли о том, что она за ним, Иваном, лучше ухаживает, чем за его сыном.

Одно лишь обстоятельство огорчало Грекова – что няня имеет на него какие-то виды. Его, Ивана, подарки для неё уже недостаточны, а, значит, глупая баба претендует на роль жены.

Выражение удовольствия сменилось в зеркале маской раздражения. И он опять подумал, что нет такого человека в его жизни, который мог бы занять место Лиды, ведь эта тупая девка в подмётки ей не годится.

Хотя Лиды больше нет, и никогда не будет и именно он, Иван, он это устроил, ее образ никак не хотел стираться в памяти.

Жена теперь часто посещала его во снах. Она смотрела на него грустно, с укором в глазах, но никогда с ним не разговаривала. Её образ неизменно приносил с собой тоску и тогда он просыпался совершенно разбитым.

Сегодня Лида опять посетила его, и это обстоятельство сильно испортило Грекову настроение и, казалось безвозвратно ушло ощущение удачно начинающегося нового дня.

В своей комнате Иван, раскрыв шифоньер, перебирал один костюм за другим, искренне удивляясь, зачем ему одному нужно такое количество тряпья?

Он остановил своё внимание на сером, и быстро облачился в него, подобрав в тон рубашку и галстук. Затем вытащил из выдвижного шкафчика одну из коробок с новой обувью.

Туфли оказались очень удобными и как нельзя лучше гармонировали с его костюмом. Имидж удачливого и аккуратного мужчины был создан Иваном полностью, и теперь никто бы не догадался, что кроется в потаённых уголках души этого, сверкающего обворожительной улыбкой на устах человека.

– Теперь бы чашечку горячего кофе, легкий перекус и в путь, – размышлял Иван, шествуя по коридору в столовую.

Проходя мимо комнаты сына, он решил заглянуть туда на минутку. Тихо отворив дверь и пройдя несколько шагов по пушистому приглушающему все звуки ковру, Иван остановился как вкопанный, уставившись, на пустую кровать Толика и валявшуюся невдалеке разбитую копилку-свинку. Пара откатившихся монеток поблёскивала рядом с осколками черепков…

Простояв в раздумье несколько секунд, Иван выбежал вон из комнаты и, влетев в столовую, испугал своим видом экономку, красиво выкладывающую на блюде бутерброды для завтрака.

– Где Толик?

– Не знаю, наверное, спит, ведь рано ещё. А что случилось? – произнесла пожилая женщина, присев на стул перед столом.

– Откуда я знаю, что случилось. Его нет в комнате, – раздражённо рявкнул Иван, – опять какие-то его штучки.

– Вы знаете, утром входная дверь была открыта, хотя, я её вчера вечером запирала, – тихо проговорила экономка, сообразив, что произошло нечто нехорошее.

– Что? – дико заорал Иван. – И вы мне не сообщили об этом? Да чем вы тут занимаетесь? – голос его звучал всё громче, – за что я вам деньги плачу? Дармоеды!

Он выскочил в коридор и, хлопнув дверью, понёсся как вихрь по направлению к воротам, где уже стояла, готовая к поездке машина.

Охранник с шофёром обсуждали свои дела, покуривая и посмеиваясь. Улыбки исчезли с их лиц, словно их стёрли ластиком, лишь стоило им увидеть приближавшегося к ним с лицом искажённым злобой, хозяина.

Даже не здороваясь, как обычно, Иван сразу схватил охранника за грудки и стал трясти его словно грушу.

– Ты что спал, негодяй? Для чего ты здесь вообще находишься? – видя недоумённое лицо охранника, Иван отпустил его и спросил, не меняя тона. – Ты кому ворота сегодня открывал?

– Полчаса назад, вон Михе, – показал рукой на шофёра, – он пришёл пораньше машину подготовить, – в голосе парня явно читались нотки обиды.

– И всё? – тон Грекова выражал недоверие.

– И всё, – пожал плечами охранник.

– Толика сегодня видели? – вопрос относился к обоим.

– Нет, не видели, – ответил Михаил, послав щелчком докуренную сигарету в стоящую неподалёку урну и думая, какая это муха укусила с утра пораньше Грекова.

Иван развернулся и направился обратно к дому. Дик, подбежал к нему и, радостно повизгивая, пытался лизнуть хозяйскую руку, но Иван отмахнулся от собаки, и та обиженно убежала в сторону, обделённая вниманием. Не понимая, отчего впала в немилость.

Греков быстрым шагом прошел в дом. В столовой разговаривали Вера Ивановна, так звали экономку, с няней Толика, Ниночкой. Стоило ему войти, как обе замолчали и испуганно уставились на него.

Иван прошёл к столу, сел возле него на стул, и спросил угрюмо, обращаясь к ним.

– Так может хоть кто-нибудь в этом доме мне скажет, где мой сын?

Вера Ивановна решилась ответить хозяину, так как Ниночка только моргала в страхе глазами, не отрывая взгляда от Ивана и, казалось, ничего не соображала.

Экономка подняла её с постели, сразу же ошарашив новостью. И Нина прекрасно понимала, что теперь весь гнев, конечно, обрушится на неё, и ждала этого, не зная как защититься.

– Мы с Ниночкой обошли все комнаты, его нигде нет. Похоже, он сбежал утром. Ведь поздно вечером я заходила в его комнату, и малыш был там. Спал. В его спальне нет спортивного костюма, рюкзака и копилка разбита, значит, он деньги взял.

– Да что вы мне твердите о том, что я и без вас знаю, – раздражённо рявкнул Иван и перевел взгляд на Ниночку – а ты, дура, смотрела бы за мальчишкой лучше. Ни на что не годишься.

Девушка заплакала и, закрыв лицо ладонями, выбежала из комнаты. Слышно было, как хлопнула дверь в ее комнате, что, впрочем, не произвело на Ивана никакого впечатления.

– Выйдите, – раздраженно приказал он экономке.

Женщина послушно исчезла.

Набрав номер Лысого, Иван с нетерпением слушал длинные гудки.

– Слушаю, – через минуту ответил сонный голос.

Иван с облегчением вздохнул. Время работало против него, а Лысый, как всегда мог выступить палочкой-выручалочкой.

– Всё дрыхнешь? Приезжай, срочно. У меня Толик пропал.

– Как пропал? – удивились на том конце провода.

– Как, как? Я тоже бы хотел знать. Короче, у тебя пятнадцать минут на всё. Жду, – Иван положил трубку.

Сама собой в голове его родилась и укрепилась мысль о том, как хорошо иметь такого преданного человека, как Лысый, способного выполнить все приказы.

Несмотря на свои двадцать три года, паренёк был достаточно жесток и решителен. Иван оказал в своё время ему неоценимую услугу, отмазав, воспользовавшись своими связями, от грязного дельца.

Парнишке предстояло несколько лет провести за решёткой. Конечно, Иван сделал это не из дружеских побуждений и не с чистыми помыслами. Он просто подыскивал нужный материал. Для себя, и только для себя.

Лысый боготворил Ивана и готов был ради него на всё. Тем более что тот не был жаден на расплату. Всегда платил щедро и без задержек.

Кличку – Лысый, он заслужил за свою вечно бритую голову. Он брился наголо, невзирая на моду и, несмотря на недоумённые взгляды прохожих, мгновенно причисляющих его к уголовному миру. Ему просто так нравилось – и всё на этом! Мнение окружающих его просто не интересовало.

Иван налил себе кофе и взял с блюда бутерброд. Жевал автоматически, время, от времени поглядывая на часы. Казалось время застыло. Но, вот послышались голоса, и в столовую, сопровождаемый Верой Ивановной, вошел Лысый. Иван встал и, поздоровавшись с парнем за руку, повёл его в спальню Толика.

– Видишь, собрал некоторые вещи и сбежал. Но как, ума не приложу, – Иван достал деньги из кармана и, отсчитав несколько купюр, передал Лысому.

– Разберись что к чему. Возможно, он направился к матери. Даже не возможно, а скорее всего, отправился именно к ней. Нельзя, чтобы он узнал правду. Перехвати его. Я сейчас опаздываю на презентацию, чёрт бы её подрал! Так что не могу вплотную заняться этим. Но ты держи меня в курсе дел, вот телефон, – Иван оторвал от блокнота листок, написал номер телефона, по которому его искать и передал парню.

– Всё, я уехал. Если будет нужно, возьми кого-нибудь из охраны, – Греков торопливо вышел из дома и сев в машину, отправился на работу.

Глава десятая. Маленькая спасительница.

Толик, не отрывая взгляда, смотрел в окно, но всё опять было незнакомое. Какая-то женщина, войдя на одной из остановок, села рядом с ним.

– Мальчик, а ты что, один путешествуешь? – подозрительно уставилась на него тетка и глаза ее превратились в узкие щелки.

– Да нет, с бабушкой, – Толик, обернулся и, указав спящую на переднем сидении старушку, опять уставился в окно.

Бдительная дама успокоилась. Но, через некоторое время, старушка, проспав свою остановку, стала, шумно охая, выбираться из автобуса. И естественно забыла «внука». Тогда дама вновь встрепенулась.

– А, никакая это и не твоя бабушка! Такой маленький, а уже обманщик. А ну, как я тебя сейчас в милицию сведу? – она схватила мальчика за руку. Толик попытался прорваться на свободу, миновав её большое тело, расположившееся на сиденье. Но она перегородила ему дорогу, не оставляя никаких шансов на побег.

Но вот тетка неловко повернулась, выпустив из рук хозяйственную сумку. Она упала и, стоявший там молочный пакет порвался, облив кого-то рядом.

Послышалась ругань, женщина бросилась поднимать имущество, выпустив при этом Толикину руку, чем он и воспользовался, под шумок, благополучно выскользнув из троллейбуса.

Облегчённо вздохнув, он обнаружил, что стоит у входа в парк, где дети катаются на автомобильчиках и каруселях. И ему вдруг нестерпимо захотелось оказаться в числе, этих весело смеющихся и визжащих от восторга малышей.

Тогда он, достав мелочь, тоже купил билеты и принялся кататься до одури на каруселях и машинках. Сначала ему очень даже понравилось быть причисленным к этой общей массе радостных, хорошо одетых розовощеких ребятишек. Однако вскоре это занятие ему наскучило, и он присел на скамейку передохнуть.

Мимо катила мороженое в холодильнике на колёсах молодая краснощёкая девица. Видимо, устав таскать за собой тележку, она устроилась рядом с ним, махая перед собой снятой с головы белой форменной шапочкой.

– Мальчик, хочешь мороженое? – предложила она Толику свой товар, – вкусное, пальчики оближешь!

Он хотел, было, отказаться, вспомнив, что съел уже пару. Ведь ему всегда разрешали съедать не больше одного, и то немного подтаявшего мороженого. Из-за того, что у него часто воспалялось горло. Но раз некому запретить, почему бы не воспользоваться этим обстоятельством свободы выбора и не полакомиться вволю?

Мальчуган протянул продавщице мелочь, выбрал себе мороженое с шоколадной глазурью и принялся тут же его поедать. Девица отдохнула минут пять и, рванула с новой силой к другой скамейке, где расположилась семейная пара с тремя девчонками близнецами.

Увидев это чудо природы, Толик с любопытством наблюдал за ними.

– Пошли на море! Хочу на море! Хочу купаться! – вдруг завизжала одна из девчонок, вскочив со скамейки и топая ножкой.

Её крики тут же натолкнули Толика на мысль, что море где-то рядом. Теперь он заметил, как люди шествуют мимо, таща в руках круги своих детей и сдутые наполовину матрасы.

Было очень жарко, и он решил искупаться, прежде чем возобновлять поиски.

Пляж открылся его взору довольно скоро. Море ласково принимало всех желающих освежиться. Стоял штиль, волн совсем не было.

Толик быстро нашёл себе свободное место, разделся, аккуратно сложил вещи на песке и зашёл в воду. Вода приятно охладила разгорячённое тело, и он поплыл.

Хоть он и был ещё мал, но плавать умел, правда, не очень хорошо, но, во всяком случае, прилично для своих лет.

Много раз мама учила его плавать, даже купила разноцветный резиновый круг, но он боялся воды. И вот однажды отец зашел с ним в воду довольно глубоко.

– Плыви, а то утонешь, – сказал он сыну, отпуская его.

Иван, разумеется, пошутил. Но Толик воспринял его слова всерьёз и сильно испугался. Он стал отчаянно грести руками и ногами. И сам не заметил, как оказался у берега. Опомнился, лишь больно ударившись коленками о дно. С тех пор он умел плавать. Хотя мама с отцом тогда сильно поругались.

Толик вышел из воды, лёг погреться на солнце и не заметил, как заснул.

…Лысый стоял возле злополучной пятиэтажки достаточно долго и выкурил уже ни одну сигарету. В «Жигулёнке», сидеть было невозможно, если только свариться заживо. Паренек просто изнывал от этого вынужденного праздного безделья. Задавая себе один и тот же вопрос, где же бродит паршивый малец?

Толик по всем подсчётам уже должен был здесь появиться. Впрочем, он не мог знать, куда рванул беглец. Может, просто решил прогуляться без конвоя. Лысый усмехнулся, вспомнив симпатичную Ниночку, живо представив себя на месте Толика. И тут же подумал, что был бы не против её сопровождения.

А еще он вспомнил, что пора позвонить Ивану. Благо телефонный автомат находился за углом. Но вот только уж очень он боялся прозевать мальчишку. Хозяин не простил бы ему этой оплошности. Поэтому он решил пока не рисковать и уселся на скамейку возле дома, с тоской думая о своей незавидной судьбине.

…Толик проснулся, оделся и ушёл с пляжа. От его утренней решимости не осталось и следа. Он чувствовал себя лишь маленьким мальчиком, заблудившимся малышом и брел по улице без всякой надежды найти желанный дом.

У него начало болеть горло, а по телу пробегала противная дрожь. Напрасно солнце старалось послать как можно больше своего жара и света.

Наступил вечер, суля отдыхающим продолжение начавшегося с утра праздника. Город осветился фонарями, а по набережной неслись наперегонки разноцветные огоньки. Струилась приятная для слуха мелодия.

Множество танцевальных площадок приглашало желающих развлечься и потанцевать, а кого-то просто посидеть и послушать хорошую музыку.

Толика всё это не интересовало. Его тело, словно налилось свинцовой тяжестью. Он отправился обратно к морю, нашёл под навесом сваленные грудой топчаны для загара. Залез туда и спрятался, чтобы его никто не заметил и провалился в тревожный сон, полный кошмаров и призраков.

… Иван вернулся домой весь на взводе. Он стремительно прошёл в зал, где стояла такая тишина, что слышно было, как пролетит муха. Греков прекрасно понимал, что если Лысый не позвонил, значит, новостей нет.

– Что за чёртов мальчишка, весь в свою мамашу! Нужно было с ним жёстче быть, совсем распустился, – Иван сдёрнул с шеи опостылевший галстук, отбросил в сторону, снял туфли и скинул пиджак, бросив его небрежно на стул. Подошёл к дивану и лёг, закрыв глаза и пытаясь хоть немного привести нервы в порядок.

Обдумывая проскочившую в мозгах мысль, о необходимости подключить к розыску милицию, он невольно поморщился, словно вкусив ядовитой мякоти лимона.

Как же не хотелось ему делать это! Ведь весь старательно отработанный имидж благополучного и неуязвимого человека полетит тогда к чёрту! Да ещё газетёнки сразу пронюхают. Раздуют ситуацию до невиданных размеров!

Нет! Надо подождать! Никаких ментов и продолжать решать проблему своими силами. Вот ведь как получилось. Сначала Лидочка начала дурить, рассуждая о какой-то там порядочности. Не смирится, видишь ли, она с его изменами. Дура! И сейчас бы жила с ним как у Христа за пазухой, а не валялась бы на кладбище. Потом и сынок учудил! Воистину – яблоко от яблоньки недалеко падает!

Больше всего Ивана раздражало то обстоятельство, что жена заставила его копаться в грязном белье, не найдя компромисса в их отношениях.

А нужно-то было всего лишь сделать вид, будто ничего страшного не произошло. Как все бабы умные делают…

Размышления вызвали такой сильный приступ мигрени, что он поднялся, чтобы найти таблетку, но зазвонил телефон, и ему пришлось отложить поиски.

– Да, слушаю! – потирая пальцами висок, он снял трубку.

– Иван Андреевич, это я. Целый день торчу у дома. Мальчишки не было. Я даже боялся отлучиться позвонить, чтобы не пропустить его.

– Ладно, сейчас пришлю тебе замену, дождись и приезжай сюда, – Иван положил трубку, – да где же эти дурацкие таблетки, голова раскалывается! А в этом доме разве можно хоть что-нибудь сразу найти? – Иван раздраженно дергал за ручки ящичков серванта, выдвигая их поочередно в поисках спасительного лекарства.

Вера Ивановна возникла в дверях, но не решалась войти, совершенно не желая попасть под горячую руку раздражённого хозяина. Однако долго экономка испытывать терпение хозяина не стала, а подойдя, молча, выдвинула один из ящичков и, найдя нужное обезболивающее, подала Ивану.

Так же, молча, она исчезла, чтобы принести хозяину стакан воды. Вернувшись, она, рискуя вызвать гнев Грекова, спросила:

– Про Толика что-нибудь известно?

– Нет, – рявкнул Иван коротко и нервно. И вышел из комнаты, чтобы отдать распоряжение охране сменить у пятиэтажки Лысого. Затем вернулся в дом, включил телевизор и бездумно уставился в экран с резвящимися там человечками.

…Толик проснулся утром от неуемного приступа дрожи. Мальчик встал, выбравшись из-под завала топчанов, вытащил рюкзачок и вдруг обнаружил, что силы оставили его. Ноги сделались ватными, а голова просто раскалывалась от боли.

Хотелось лечь, свернуться калачиком и лежать, лежать не вставая. Но нужно идти. Скоро здесь будет толпа народа и Толик понимал, что ему тут не место. Купание уже нисколько его не привлекало. И тогда он, еле перебирая ногами, побрёл вверх по аллее.

Вскоре свернув на улочку, полную различных закусочных, пельменных и других разнообразных кафешек, мальчуган почувствовал сильное чувство жажды. Во рту пересохло так, словно он находился сейчас в пустыне.

Толик сунул руку в рюкзак и, пошарив там, обнаружил, что денег больше не осталось. Это означало, что воды купить не на что. Он побрёл дальше и вскоре увидел рынок.

Аппетитный товар с нетерпением поджидал своих покупателей. Те же придирчиво переходили от одного торговца к другому, обсуждая цены, пробуя, и постепенно загружая всё же свои авоськи.

Толик понуро бродил вдоль живописных рядов. В животе его урчало, а в голове стучали маленькие молоточки. Глаза его щурились на солнце, выдавливая в уголках глаз слёзы.

Краснощёкая, улыбающаяся толстая тётка зазывала всех, проходящих мимо, попробовать её огромные, гладенькие, без единого изъяна, помидоры. Она держала один спелый плод в руке и, казалось, сама была готова вот-вот откусить от него кусочек.

Толик протянул руку и взял один помидор с её прилавка. Он уже стал подносить его ко рту, намереваясь съесть, но лицо матроны мгновенно сменило выражение доброжелательности на гримасу злобной фурии.

Видимо она не узрела в нём потенциального покупателя, а бесплатно угощать, кого бы то ни было, не входило в ее планы. С несвойственной её габаритам резвостью, торговка выскочила из-за прилавка.

– Вор! Он украл мой товар. Милиция! – истошно визжала тетка.

Толик так и застыл с открытым ртом. Люди стали оборачиваться на них с интересом, предвкушая, грандиозное зрелище, зачастую происходящее на рынках. С мордобитием, взаимными оскорблениями и хамством.

– Такой маленький, а воришка. Люди! Да что это такое делается? – всплеснула торговка пухлыми ручками. – Не успеешь оглянуться, а тут.

Ей явно нравилось представление.

– Я не крал, – у Толика из глаз скатилась слезинка, и он готов был разреветься, но из последних сил сдерживался. Опять в ушах зазвучал голос отца, – ты не мужчина, ты не мужчина!

– Как же не крал? А в руках у тебя что такое? – не унималась тётка.

– Что случилось? Что? Опять кого-то обчистили? Куда только милиция смотрит? – зеваки уже заинтересовались инцидентом.

Создалась толпа возмущенных граждан, жаждущих расправы над воришкой. Люди расталкивали друг друга локтями, чтобы лучше рассмотреть действо.

Неожиданно перед Толиком возникла девчонка лет двенадцати с копной чёрных вьющихся волос.

– Заткнись. Что кричишь? – громко заорала она, становясь рядом с Толиком.

Толстая тетка захлопала глазами от неожиданности.

– Твой, что ли помидор? Так и ешь сама! – девчушка дерзко выхватила красный зрелый плод из руки Толика и бросила под ноги обалдевшей тётке. – Ой, извините, уронила, – смеялись глаза малолетней хулиганки.

Толпа, поняв, в чём дело, стала расходиться. А тётка, посмотрела на свои, испачканные остатками помидора тапки и завопила с новой силой:

– Безобразие! Караул! Обобрали! Унизили! Ворье проклятое!

Но её уже никто не слушал, а нахальная девица уже скрылась с глаз долой.

– Пойдём отсюда. Я тут рядом семечками торгую. И эту жабу я знаю. Она только с виду добренькая, а палец в рот клади – откусит!

Вихрастая незнакомка тащила за собой Толика, крепко сжимая его ладошку.

Спасительница подвела мальчика к своему торговому месту. Аккуратно насыпала семечки в два разных по величине стаканчика и, видимо разные по цене и ловко начала скручивать из газеты пакетики для своего нехитрого товара.

– Ты как здесь один оказался? Такие маленькие одни не ходят. Где твои родители? – она смотрела на Толика своими чёрными, как уголь, глазами.

– Я не знаю. Я маму ищу! – пожал плечами мальчик.

– Потерялся, что ли? – с интересом уставилась на него девочка. – Погоди, с тобой всё в порядке? – Она протянула руку к его голове. И, дотронувшись, тут же отдёрнула, словно обожглась. – Ого! Да ты как печка горячий!

– Я вчера мороженым объелся, а мне нельзя много. Вот и заболел, – Толик бессильно присел на корточки, и девочка тоже опустилась рядом.

– Ты откуда? – спросила она.

Девочка вызывала у Толика симпатию, и ему очень хотелось с ней подружиться.

– Я в Солнечном, живу, с отцом. Я до города на автобусе ехал. Здесь у меня мама живёт. Она скоро уезжает. А я хочу к ней. Она без меня не может уехать. Меня отец не хотел к ней отвезти, как я не просил, вот я и убежал. Вчера убежал. Только не смог найти её дом.

– Где же ты ночевал?

В глазах новой подружки танцевали развесёлые бесята.

– Да на пляже, под топчанами, – Толик глубоко вздохнул.

– Ну, ты, брат, даёшь! Молодчина! И не испугался один то на пляже быть ночью! – похвалила девочка.

– А что бояться? Я к маме очень хотел. Я должен её найти, – Толик задумчиво чертил в пыли прутиком домик.

– Уважаю. Конечно, мать – это святое. Меня Марина зовут, а тебя?

– Толик, – мальчик подрисовал на картинке взявшихся за руки человечков.

– Ну ладно, Толик, тебя лечить надо, – деловито изрекла Марина и, поднявшись, мгновенно убрала свой товар в хозяйственную сумку. Взяв за руку не сопротивляющегося мальчика, она повела его за собой, – ко мне домой пойдём, нельзя тебе одному бродить.

Она торопилась, и сумка с каждым сделанным шагом хлопала её по ноге. А Толик был рад, что рядом с ним эта деловитая и добрая Маринка.

Шли недолго.

– Вот мой дом, – девочка показала рукой на двухэтажное старое кирпичное строение, – я на втором этаже живу.

Они поднялись вверх по лестнице, и Маринка раскрыла перед ним дверь обитую коричневым прохудившимся дермантином.

Квартира была небольшая. Две смежные комнаты и кухонька с огромным деревом в кадке в углу у окна. Было удивительно, как оно, это дерево вообще сюда поместилось. Ведь его пышная крона упиралась в самый потолок.

Маринка усадила мальчика на табурет под диковинным растением, водрузила чайник на плиту и зажгла горелку. Затем она выставила на стол сахарницу, открыла холодильник и долго туда смотрела.

Наконец, извлекла из его недр майонезную баночку с оставшимся на дне мёдом. Налила Толику чай и заставила съесть несколько ложечек мёда.

– Тебе аспирин нужен, – она сбегала в комнату и притащила коробку с медикаментами. Как фокусник из шляпы извлекла оттуда такую полезную вещь как термометр и сунула его Толику под мышку.

– Ого! – минуты через три удивленно воскликнула она, вытягивая градусник. – Да у тебя тридцать девять, а аспирина, как назло, нет.

Маринка отвела своего нового друга в комнату и уложила на старый скрипучий диван. Заботливо укрыв его толстым пуховым одеялом, она распахнула шифоньер и стала проверять все карманы висевшей там одежды. И вскоре поиски её увенчались успехом, она извлекла деньги из кармана старенького, видавшего виды, плащика.

– Ну вот! – радостно воскликнула девочка. – Ты лежи, а я скоро вернусь! До аптеки добегу и сразу обратно. Ты не удивляйся. Если бы я не нашла деньгу, то мать найдёт и пропьёт, а так хоть на дело, – Маринка подмигнула ему и как резвый козлёнок ускакала, хлопнув на прощание дверью.

Вернулась она довольно быстро и сразу дала ему выпить лекарство. Затем насильно заставила прополоскать горло, очень напоминая сейчас маму.

Она крутилась возле него, как заводной волчок, излучая добрую энергию, и Толику действительно стало легче. Он повернулся на бок, зарылся в пушистую теплоту одеяла и провалился в сон.

…Лысый вошёл и уселся напротив Ивана в кресло. Вид Грекова вселял в него страх. Уж кому, как ни ему знать, на что хозяин способен в ярости. Но тот лишь угрюмо взглянул на парня.

– Что делать будем? Шумиху поднимать не хочется. Нужно оставить у дома Лидки людей и хорошо бы поездить по городу. Фотографию Толика взять. Может, кто его видел? На рынках, в столовых. Должен – же он где-то есть, спать, чёрт возьми!

– Сделаем. Это не вопрос. Мальчишка никуда не денется!

Глава одиннадцатая. Ниночка.

Ниночка не находила себе места. Делать ничего не хотелось. Не было желания ни смотреть телевизор, ни слушать музыку. Достав с книжной полки один из романов, она легла на диванчик с твёрдым намерением отвлечься от тревожных и неприятных мыслей, роящихся в голове стайкой назойливых мух.

Однако, прочитав, пару страниц любовного чтива она, вдруг, поняла, что это повествование, вместо того чтобы усмирить тревогу, лишь увеличивает её.

Пишут книжечки про идеальную любовь, а где она? Нет её в жизни. Это же ясно как божий день!

Она раздражённо отбросила книгу в сторону и та упала на пушистый ковёр, словно подраненная пичуга беспомощно распахнув свои крылья-страницы.

Девушка откинулась на мягкие подушки и прикрыла глаза. И стазу же четкие, реальные картинки недавнего прошлого заняли законное место в ее голове. Разве так Ниночка представляла свою жизнь?

Когда стремительно закрутился их любовный роман с Иваном, она и подумать не могла, что это лишь иллюзия, мираж счастливой жизни. Тогда, вначале, он был любезен с ней и предусмотрителен. Исполнял любое её желание. А потом предложил работать няней у его сына.

А она, дура, поняла это его предложение, как хороший знак. Разве кто знает наперёд, как жизнь повернётся? А вдруг и ей улыбнулось бы счастье стать хозяйкой этого большого прекрасного дома? Возможно, так и сложилась бы её жизнь, но мальчишка всё испортил. Ну, кто его просил убегать? Кто?

– Как сегодня он её обозвал? Дурой? И ни на что не годной? – вспоминала Ниночка утреннюю речь Ивана. – Она закусила зубами пухлые свои губки так, что сделалось больно и снова слезы, солёные, неподдельные, покатились по ее щекам.

Девушка, подгоняемая собственной обидой, вскочила с места и мягко, по-кошачьи ступая, подошла к висящему на стене овальному зеркалу.

Едва не упираясь лбом в поверхность стекла, она внимательно разглядывала собственное лицо. И, не найдя никаких изъянов во внешности, решительно вытерла слёзы ладонью и, тряхнув белокурой чёлкой, подумала вновь, что напрасно Иван так груб с ней.

Какая же она дура? Вовсе нет! Скоро он убедится в этом! Ему придётся считаться с ней! Возможно, скоро её положение в этом доме изменится. Только бы с мальчиком всё решилось быстрей, так или иначе.

Ей самой стало страшно от жестокой мысли, закравшейся в голову. Как это – так или иначе? Что если с Толиком на самом деле произошло нечто ужасное, и его нет больше в живых? Малыша ей было действительно жаль. У мальчика был спокойный нрав и покладистый характер. Он не приносил ей особых хлопот!

Ниночка зябко передёрнула плечами, словно откуда-то повеяло холодом, и потуже запахнув халатик, невольно вспомнила тот страшный вечер, когда решила провести очередную ночь с Иваном и шла к нему в прекрасном настроении. Как хорошо, что она успела тогда остановиться, едва не открыв дверь в его комнату…

Громкие спорящие голоса заставили её замереть и задуматься, как поступить, дабы не обрушить на себя праведный гнев Грекова.

Мешать какому-то очередному важному разговору, не стоило, но из любопытства она решила послушать, с кем он беседует, не подвергая себя опасности. Искушение быть в курсе событий было столь велико, что она припала глазом к дырочке замочной скважины.

Сначала она не увидела ничего интересного. Лишь Ивана, меряющего шагами комнату и нервно курящего Лысого, сидящего в кресле и стряхивающего сигаретный пепел в пепельницу на журнальном столике.

Ниночке, правда, удалось рассмотреть лежащие в беспорядке на белой матовой столешнице фотографии.

– Вот, сука, уехать она, видишь ли, хочет со своим хирургом, идиотом, да ещё Толика забрать! – Иван наклонился, взял несколько снимков и принялся внимательно их рассматривать. – Дура! Она думает, что от меня так легко избавится!

В сердцах бросил фотографии обратно на столик, но те соскользнули и рассыпались веером по полу.

Лысый наклонился, подобрал с пушистого ковра одну карточку, и некоторое время смотрел на снимок, где Лида садится в машину Стаса, целуя его.

Чувствуя затылком сверлящий взгляд Ивана, он боялся сказать хоть слово.

– Что, не знаешь, что нужно делать? – Иван злобно усмехнулся. – Тебя учить надо? Хорошо, я тебя научу, как это прекратить! И чтобы эти двое голубков перестали ворковать навсегда. Самое лучшее, что можно придумать, это подрезать тормозной шланг в машине этого юркого докторишки. Сделаешь все как надо!

Иван, резко повернулся и пошёл к двери, с намерением удостовериться в конфиденциальности разговора.

У Ниночки точно оборвалось что-то внутри от дикого животного страха. Она летела по коридору, не чувствуя собственных ног и через пару секунд оказалась уже у своей двери, благодаря бога за то, что она открывается бесшумно.

Проскользнув в комнату и закрыв за собой дверь, она еще некоторое время стояла, прижавшись к ней спиной. И ей казалось, она слышит бешеное биение своего сердца. Лишь через пару минут, придя в себя, девушка бессильно опустилась на мягкий ковёр, чувствуя, что ноги, вдруг сделавшись ватными, совсем не держат её.

Она с ужасом представила, что было бы с ней, если бы Иван обнаружил её, подслушивающую, за дверью.

Только через час она пришла в себя и в голове ее вновь возникли слова, сказанные Иваном.

– Что же это они надумали? – мысли бешено отплясывали в ее голове сумасшедший танец. Она старалась их отогнать, но они вновь возвращались на круги своя.

Речь, несомненно, шла о Лиде, бывшей жене Ивана. Предчувствие надвигающейся грозы не оставляло девушку. Но поскольку это касалось её, лишь в малой степени, Ниночка заставила себя успокоиться и выкинуть прочь из головы чужие заботы. Однако в ту ночь она заснуть так и не смогла.

А уже через пару дней в оставленной в кресле газете, она обнаружила статью об аварии на дороге и сразу всё поняла. И ей стало жутко при мысли о том, Иван Греков так жесток и так скор на расправу.

…Теперь, лёжа на диване, закинув руки за голову и уставившись вверх, исследуя взглядом потолок, Ниночка размышляла о том, что случайно подслушанный разговор может быть козырным в беседе с Иваном. Но она не исключала и возможности, что подобное раскрытие карт о собственной причастности к случившемуся, может обернуться для неё плачевно.

Мысли путались, и в ее бедной головке царил полнейший хаос. Чувство тревоги всё разрасталось. Хотелось немедленно что-нибудь предпринять. Не было сил вот так просто лежать и страдать.

Будто огромный червь поселился в ней и сейчас пожирал её изнутри. Ещё немного времени его коварной работы – и от Ниночки останется пустое место…

Почему Иван с ней так поступает? Что от него можно ожидать в дальнейшем? Мысль была стара как мир. И она сама знала ответ, хотя и не желала, себе в этом признаться.

Еще немного и Греков выбросит её из своей жизни так легко, как отправил бы на свалку, надоевшую ненужную вещь.

Становилось темно, Нина встала и включила светильник. Резкий свет заставлял жмуриться и Ниночка, передумав, выключила его, вновь погрузив комнату во мрак. Затем, вернувшись к диванчику, зажгла свет торшера.

Все вокруг осветилось мягким зеленоватым сиянием, оставив темными лишь углы комнаты. Ниночка подошла к окну и, распахнув его, устроилась на подоконнике, вдыхая нежный аромат свежести сада, мгновенно заполнивший комнату.

Ее все чаще стали посещать мысли, собрать вещи и уйти отсюда, продолжить учёбу и жить как все. Выйти замуж, родить детей…

Почему, черт возьми, нет? Но она всегда отгоняла эти мысли прочь, слишком сильна была привычка жить беззаботно, ни в чём не нуждаясь. А уйти – значило шагнуть в неизвестность.

– Родить детей! – эта важная мысль, промелькнув в сознании, не спешила уходить. И Ниночка тут же уцепилась за неё как утопающий за спасительную соломинку.

Ведь она действительно может родить Ивану ребёнка. Своего-то мальчишку он любит, хоть тот и чудаковат и способен выделывать время от времени разные кренделя.

Почему бы и нет? Этим рецептом пользовались сотни женщин всех времён и народов…

Всё, казалось бы просто, да только не совсем! Вся загвоздка в том, что она-то не беременна. Хотя, ведь можно и соврать! Пока соврать, а там видно будет!

На душе стало легче. Хотя эта идея и показалась ей вначале глупой, с каждой секундой она находила всё больше и больше аргументов за, нежели против. И, в конце концов, хитроумная задумка вырвала её из скользких лап обиды и тоски.

Девушка соскочила с подоконника и в приподнятом настроении направилась в ванную комнату. Ведь сегодня она должна быть красива как никогда, чтобы сосредоточить на себе внимание Ивана. И навсегда разрушить довлеющий ореол бедной обделенной судьбой, девушки. Сегодня она должна выглядеть великолепно!

Глава двенадцатая. Я Найду твою маму!

Толик проснулся от громких голосов. Открыв глаза, мальчик не сразу понял, где находится. Сон отпускал его очень медленно.

На кухне бренчали посудой и громко гоготали мужские и женские голоса. А в комнате витал едкий сигаретный дым.

Толик закашлялся и окончательно проснулся. События минувших дней, проплыв стройной чередой в его голове, вернули его к действительности.

Из кухни вынырнула Маринка.

– Ну что, легче тебе? – девочка ласково потрогала его голову. – Температура немного спала. Сейчас ещё лекарства дам, и через денёк будешь как новенький!

Голоса становились всё громче, и Толику захотелось забраться под одеяло с головой.

– Не бойся, малыш, это мама со своей компанией резвится, – Маринка заметила, что Толик с опаской смотрит в сторону кухни, и попыталась его успокоить, – они скоро разойдутся. Мама официанткой работает в ресторане и к ней постоянно кто-то липнет. Я уже привыкла. Ух, прилипалы противные! – она обернулась и погрозила кулаком в сторону кухни. – Я сейчас чай тебе принесу, лежи, – девочка погладила Толика по голове.

Когда она принесла табуретку, видимо, предварительно согнав кого-то с неё, со стороны кухни сразу же послышались пьяные недовольные возгласы.

– Вообще по домам пора! Людям спать надо! А тут некоторые бродят ночами! – громко рявкнула Маринка, обращаясь ко всей компании сразу.

– Ну что ты, дочь, разворчалась? – миролюбиво сказал женский голос, и вслед за Маринкой появилась молодая женщина, точная копия дочери. С такими же, как у Маринки чёрными вьющимися волосами и добрыми темно карими глазами.

– Это откуда у нас взялись такие маленькие ухажёры? – она присела на краешек дивана, на котором лежал мальчик.

Женщина наклонилась ближе, и от неё неприятно пахнуло спиртным. Толик машинально отстранился, вжавшись в диван, словно собираясь совсем раствориться в нём. Марина, не обращая внимания на мать, протёрла табуретку чистой тряпкой и водрузила на неё стакан с чаем, затем деловито надорвала уголок новой упаковки аспирина.

– Ну, мам, отстань от мальца! Ты же видишь, ему плохо. И вообще, гони свою компанию прочь, – девочка взглянула на мать с жалостью, – ты посмотри на себя, хватит тебе уже!!!

– Аля! – звал пьяным фальцетом с кухни мужской голос. – Мы скучаем.

Мужчина неровной походкой приблизился к Маринкиной матери и, притянув её по-хозяйски к себе, увлек за собой на кухню, чтобы продолжать гульбище под экзотическим кухонным деревом.

– Такая молодая, а столько детишек уже завела? Ну, ты даешь, Алька! Может, ещё парочку сделаем? Я лично готов, – ухажёр довольно рассмеялся, и пьяная компания немедленно поддержала его дружным хохотом.

– Выпей таблетку, – подала Толику стакан воды девочка, – и пойдём в другую комнату. Я тебе там уже постелила. А то ведь здесь всё равно не дадут уснуть, заразы!!!

Они перебрались в комнатку, маленькую и уютную. С двумя одинаковыми односпальными кроватями и этажеркой, заполненной книгами. На самой верхней ее полочке, красовался белоснежный фрегат. Между кроватями был втиснут письменный стол со стоящей на нём настольной лампой в виде гнома.

Стоило Маринке зажечь ее, как мягкий ровный свет упал на фотографию в красивой резной рамке. И Толик сразу обратил внимание на приятное мужское лицо с открытой улыбкой и Маринкиными чёрными глазами.

Человек, смотрящий сейчас на него с фотографии, был в морской офицерской форме.

– А кто это? На тебя похож, – не удержался от вопроса мальчик.

Маринка взяла фотографию, долго на неё смотрела, провела пальчиком по рамке и поставила на место. Глаза её вмиг наполнились слезами.

Она подошла к окну и, приоткрыв одну его створку, долго, молча, смотрела на звездное небо. Затем, повернувшись к Толику, и не останавливаясь, видно так ей было легче, заговорила:

– Это отец мой. Он погиб…

Был сильный шторм. Заходить в море тогда было нельзя. Они, компанией отмечали день рождения. Друг отца сильно выпил и на спор полез в море. Заплыл далеко, понадеялся на свои силы, а выплыть уже не смог. Видно, волна затягивала его назад.

Море не любит, когда с ним шутят. Он стал тонуть. Вот тогда отец и поплыл его спасать. А тот обезумел от страха и только мешал ему, топил. Так вместе они и погибли. И всё это произошло у мамы на глазах!

Она кричала, рвалась в море, но …её удержали. С тех пор она стала пить. Два года прошло, а ей всё также тяжело. Я-то вижу, крутятся сейчас вокруг неё мужики. И вполне приличные попадаются, но кто-же с папой может сравниться?

Марина тяжело вздохнула и вышла из комнаты. А когда вернулась, поставила на стол перед Толиком поднос с бутербродом на тарелке, варёным всмятку яйцом, а также с помидором и огурцом, порезанным на четыре дольки и посыпанным солью.

Мальчик приподнялся на кровати и, почувствовав, что действительно зверски проголодался, стал молниеносно поглощать пищу. Взяв помидор, задержал его в руке, видимо, вспомнив рыночную, неприятную историю со злобной тёткой. Маринка сразу всё поняла и засмеялась:

– Ешь! Никто не отнимет. А фурия наверняка до сих пор пыхтит, – она изобразила торговку, скорчив забавную рожицу, – граждане!!! Воруют!!! Ох, мои помидорчики!

Толик смеялся, глядя, как девочка раздувает щёки, театрально изображая сценку, сопутствующую их недавнему знакомству.

Когда с пищей было покончено, Толик вновь загрустил.

– Марин, – его голос звучал жалобно, – а как я маму найду?

– Не дрейфь, расскажи мне подробней, какой у неё дом? Что там приметное есть? Чтобы сразу в глаза бросалось? Тебе-то ещё лежать надо и усиленно лечиться, а я завтра обязательно схожу, поищу, – и добавила важно и даже как-то торжественно, – точно найду, будь уверен! Я же говорю, что мать – это святое!

Она забралась с ногами на его кровать, и, наклонив кудрявую голову к плечу, приготовилась слушать.

В соседней комнате веселье было в самом разгаре. Кто-то фальшиво пел, так же фальшиво подыгрывая себе на гитаре. И компания подхватывала пьяными голосами, тоже не попадая в такт музыки. А две детские головки, совсем не слыша этот концерт, решали свои стратегические задачи.

– Знаю. Точно, это, то самое место. Совсем недалеко отсюда. Нужно, конечно, проверить. Нет, это точно тот дом,– радостно воскликнула Маринка, хлопнув себя ладошкой по лбу.

Толик возбуждённо наблюдал за девочкой, не сводя с неё радостных глаз. Марина, соскочив с кровати, ходила из угла в угол большими шагами, словно ей не хватало простора для движения.

– Как твоя фамилия?

– Греков, – мальчик не мог поверить, что счастье улыбнулось ему.

– И у мамы такая же фамилия?

– Да, – кивнул Толик.

– Номер квартиры, какой?

– Четыре.

– Это точно? – переспросила Марина.

– Точно. Первый этаж.

– Скорей бы уже утро настало! Завтра я сбегаю и всё узнаю, а ты меня дома подождёшь, – Марина потянулась и зевнула, – а теперь давай спать, ночь уже.

Она взбила свою подушку и погасила свет. А Толик долго ещё не мог заснуть и долго вертелся с боку на бок, но спустя час сон унёс его в свои голубые дали, освобождая от реалий дневных забот.

В квартире долго ещё гуляли. Посылали кого-то за вином. А двое мужчин никак не могли выяснить между собой, кого же на самом деле любит Аля. Дело чуть было не закончилось дракой и хозяйка, в конце концов, выгнала компанию в полном составе вон.

Глава тринадцатая. Неосторожное признание.

Ниночка оглядела себя в зеркале. Бельё было отменным. Лицо и фигура в полном порядке. Повернувшись кругом, девушка осталась довольна своим внешним видом. А уж что творилось в её душе – одному богу было известно.

Включив верхний свет, Ниночка немного подкрасила губы, подвела глаза, придав лицу более яркие тона.

Порывшись в шкафу, извлекла на свет шёлковый воздушный халатик, как нельзя лучше подходивший создаваемому привлекательному облику. На ноги она надела домашние туфли из мягкой кожи на каблучке. Да разве можно не любить такую?

Было уже очень поздно. В доме стояла полная тишина, только на улице изредка потявкивал Дик, выполняя свой служебный долг.

Ниночка неслышно выскользнула из своей комнаты. И остановилась лишь на миг, задумавшись, правильно ли поступает, собираясь нарушить одиночество Ивана. Не разошлись ещё грозовые тучи над их домом.

Неизвестность происшедшего с Толиком довлела над всеми. Навязчивая мысль, засевшая глубоко внутри в самых потаённых закоулках души, заставляла её повернуть назад, отказавшись от намеченной цели. В то же время неведомая сила толкала её вперёд.

Тревога не покидала её, но она, откинув сомнения, решительно двинулась по слабо освещённому коридору к комнате Ивана.

Какой-то необычный и очень неприятный звук заставил её вздрогнуть. Она застыла на месте и медленно повернула голову назад, словно ожидая увидеть нечто ужасное рядом с собой.

Ещё секунда и она, наверное, закричала бы от охватившего её всепоглощающего страха. Но сзади никого не оказалось. Звук вновь повторился, заунывный и печальный. И только теперь она поняла, что это такое…

Леденящий душу собачий вой доносился снаружи. Видимо, Дик, находясь совсем близко от входной двери, выл от тоски, вдруг посетившей его собачью душу.

– Фу ты, зараза, – выругалась Ниночка, – чуть не умерла со страха из-за этой собаки.

Вой повторился вновь, рождая в её голове неприятные ассоциации. На ум сразу пришли дикие мысли о приметах, услышанных когда-то от суеверных старушек. «Собака воет – к покойнику».

– Ну, надо же, какая глупость, лезет в голову, – подумала Ниночка и торопливо побежала к комнате Ивана, боясь опять услышать этот неприятный звук. Но собака уже успокоилась, и спящий дом вновь окружила липкая, пускающая по телу озноб страха и тревоги, тишина.

Ниночка тихонько постучала в заветную дверь спальни. Иван, видимо, не спал, так как ответил сразу. Она зашла в комнату и закрыла за собой дверь на ключ, словно боясь вторжения извне.

Иван никак не отреагировал на её появление. Он лежал на кровати без движения, заложив руки за голову. На стене слабо горел ночник, оставляя углы комнаты в полумраке.

Лишь подойдя ближе, она смогла разглядеть, что он смотрит на неё.

Ниночка торопливым движением скинула халатик. Тот, взмыв лёгкой бабочкой вверх, невесомо плавно лёг на ковёр. Она мягко, по-кошачьи грациозно опустилась на кровать, и через секунду уже лежала рядом с Иваном.