Черная молния бесплатное чтение

© Журавлев С. Е., 2024

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Долгое время Карлос Шакал, один из организаторов и руководителей Международного террористического интернационала, считался во всем мире террористом № 1, пока на его место американцы не избрали Усаму бен Ладена. Только они могут быть первыми во всем.

Глава 1

Стук в дверь, как всегда, раздался неожиданно. Так настойчиво и требовательно, да еще после полуночи, могли стучать только в одном случае.

– Откройте дверь. Это дежурная. У вас в комнате посторонняя. Это нарушение режима! Откройте немедленно!

Молодой человек пробовал растолкать лежащую рядом девушку, но та в ответ только мычала и лягалась. Немудрено, они вдвоем уговорили кроме шампанского еще и бутылку «Столичной». Девочка дорвалась до халявной выпивки и невиданных деликатесов в виде копченой колбасы и красной икры. В советских магазинах этого не достать, но благодаря регулярным денежным переводам отца в валютной «Березке» все это можно купить без проблем.

– Вставай. Тебе пора. – Молодой человек наконец бесцеремонно вытолкал с кровати обнаженное тело. – Собирайся. Как там тебя?.. Таня? Наташа?

Эти два русских имени он постоянно путал. Все остальные запоминал хорошо, но вот почему-то эти два постоянно путал. Да и какая разница. С девушкой надо что-то делать. Когда дежурные ее обнаружат, да еще в таком виде, обязательно накатают жалобу. Очередную. Эти русские никак не поймут, что есть личная жизнь и в нее нельзя вторгаться с вашим Кодексом строителя коммунизма и Правилами социалистического общежития. Нельзя нигде. Кроме СССР и конкретно общежития Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Надо что-то сделать.

Руководитель компартии Венесуэлы, прячущийся в Москве от преследований на родине, уже неоднократно предупреждал о недопустимости аморального поведения. На самом деле ему глубоко наплевать на пьянки и аморальное поведение какого-то студента, пусть и направленного на обучение по рекомендации коммунистов этой латиноамериканской страны. Шефа раздражало то, что молодой студенческий лидер поддерживает не его курс, а отколовшуюся боевую фракцию, которая ставит во главу движения террор, а не парламентский переход к власти. За отщепенцами могут потянуться и другие молодые члены партии. Молодежь всегда впадает в крайности, особенно если ее призывают к вооруженной борьбе. Это так романтично.

Хотя, кажется, терпение главного коммуниста страны уже переполнилось. Даже заступничество отца не поможет, хоть они дружили с боевой молодости. Нельзя давать еще один повод. Значит, от девицы надо избавляться.

– Немедленно откройте дверь. Мы знаем, что вы не спите.

– Сейчас, минутку. Мне надо одеться.

– Да здравствует социалистическая солидарность с угнетенными народами! – вдруг завопила низким фальцетом пьяненькая девица, не открывая глаз.

Молодой человек с размаху влепил ей звонкую пощечину. Женская головка беспомощно дернулась, как тряпичная, из носа капнула кровь. Зато она стала приходить в себя и жалобно заскулила.

Вид крови, как всегда, вызвал успокоение. Он замечал это за собой с детства. Когда отец приводил в дом чужих женщин и запирался с ними в кабинете, мать молча уходила на кухню, а его, тогда еще подростка, охватывала буря эмоций, хотелось все крушить и ломать. В этот момент он ненавидел весь мир. Тогда он брал любимый арбалет и убегал во двор. Как только стрела с металлическим наконечником сшибала очередного несчастного попугая и от пронзительно кричащей в агонии птицы в разные стороны разлетались перья и брызги крови, он успокаивался. Постепенно он пришел к объяснению, что чужая кровь – это очищение для жертвы от ее грехов. Чем больше крови, тем глубже искупление. Не надо жалеть чужой крови.

Вот и сейчас он сразу успокоился. Тщательно вытер руку юбкой гостьи. Она так и не удосужилась как следует одеться. Хотя бы натянула эти уродливые сатиновые трусы. Определенно, советские женщины не знают, что такое настоящий шик. Это какой-то парадокс. Русские девушки красивы, но одежда у них уродская, а француженки, наоборот, пока одеты и накрашены, очень привлекательны. Но желание начинает пропадать, когда их разденешь.

Решение пришло, как всегда, молниеносно. Он открыл окно, из которого пахнуло морозной свежестью. Как он не любил русскую зиму, и мороз в особенности! Сугробы снега, от которого так быстро намокают и портятся кожаные стильные туфли, этот холод, пробирающийся через любую одежду… Он быстро схватил на руки девичье тело и высунул его в окно. Следом полетели ее тряпки. Ничего страшного: внизу большие сугробы и кустарник.

– Откройте дверь, Ильич Рамирес, или мы позовем милицию. – Стук в дверь стал непрерывным и громким. Минимум весь третий этаж общежития уже взбудоражен этим стуком.

– Я одеваюсь. – Голос жильца был абсолютно спокоен.

Проверяющим открыли дверь, они застыли в изумлении на пороге, будучи уверены, что застанут сцену пьяного разврата. Но увидели, как за столом над конспектом книги Владимира Ильича Ленина «Государство и революция» склонился тщательно причесанный юноша в модном немнущемся кримпленовом костюме и в белой рубашке с ярким галстуком.

– Слушаю вас, товарищи. Я тут увлекся книгой Владимира Ильича. – Он виновато развел руками. Под столом предательски звякнули пустые бутылки, а из открытой форточки с улицы донеслась отборная брань явно нетрезвой женщины.

Председатель Комитета государственной безопасности Юрий Владимирович Андропов пригласил в свой кабинет руководителя управления «С» генерала Лазарева и начальника 8-го отдела полковника Покровского. Это было необычно. Во-первых, они оба входили в Первое главное управление, но начальник разведки генерал Сахаровский не был приглашен. В последнее время отношения между ним и председателем КГБ стали довольно прохладными, поговаривали, что Сахаровского после достижения им 60-летнего возраста Андропов будет менять.

Во-вторых, сам выбор приглашенных, а именно – руководитель нелегальной разведки и руководитель регионального ближневосточного отдела.

– Товарищи, – ровным голосом, холодно поблескивая стеклами очков, начал председатель, – Центральный Комитет нашей компартии и лично Леонид Ильич поручили мне сделать доклад о положении на Ближнем Востоке. Общую картину мог бы изложить и министр иностранных дел, но он попросил меня. Это связано прежде всего с тем, что политическая ситуация в мире складывается таким образом, что отношения между СССР и США находятся в глубоком кризисе. Наши противоречия достигли дна, но две великие сверхдержавы не могут себе позволить идти на открытую военную конфронтацию, поэтому им приходилось действовать через «третьи силы».

У нас несколько точек в мире, которые можно назвать «горячими». Одна из них – Ближний Восток. Израильтяне не прекращают вооруженные действия против арабов. В Египте пришел к власти новый президент – Анвар Садат, тот еще товарищ.

Но меня тревожит не только это. Арабы и с израильтянами будут воевать еще долго и с переменным успехом. Мир в этом регионе мы не скоро увидим. Пока там есть дешевая нефть – это и много денег, и масса оружия, то есть воевать они будут по любому поводу и без повода. Меня больше беспокоит то, что их война постепенно перекидывается в Европу. Арабы стали активно спонсировать экстремистские группировки из Германии, Франции и других европейских стран. За последние пару лет были созданы десятки лагерей по подготовке террористов. Ладно бы для войны внутри своих стран, но они ориентированы на Запад. Хочу узнать ваше мнение о причинах этого разрастающегося явления. Георгий Петрович, прошу начать вас.

Полковник Покровский откашлялся, собираясь с мыслями. Он всего год как назначен руководителем восточного направления. С переплетением ближневосточных проблем еще не разобрался. Он в большей степени специалист по Дальнему Востоку – специалист по Японии: шесть лет он занимал должность резидента в Стране восходящего солнца. Там своих проблем хватает. Рядом Китай, Корея, Вьетнам, Индия, Пакистан – сплошь горячие точки, за которыми надо следить. Да еще и с американцами приходилось воевать. Ему лично не так давно пришлось схватиться с янки врукопашную.

Это была нашумевшая беспрецедентная история. Активная работа советского резидента в Японии – которую США считали своей вотчиной, ведя себя там по-хозяйски, то есть нагло и беззастенчиво, – давно раздражала ЦРУ. Поэтому в Лэнгли решили дискредитировать русского разведчика. Им пришла идея организовать похищение советского резидента, а после представить это как добровольный переход высокопоставленного сотрудника КГБ на сторону США.

ЦРУ к этой операции готовилось особенно тщательно. Выполнение поручили асу разведывательного ведомства Дэвиду Мерфи, начальнику русского отдела ЦРУ, и двум его сотрудникам – Калдерону и Томасу Райану. Мерфи в ЦРУ пользовался известностью как опытный профессионал-разведчик, участник многих успешных операций. Хорошо развитый физически, крепкий, здоровый мужик без комплексов.

К операции подключили японского агента американской разведки Масаки Мацумото. В его задачу входило составление хронометража жизни и работы советского резидента – в какое время он выезжает из дома, куда ездит в течение дня за пределами посольства, когда по вечерам возвращается домой.

В дом, где снимал квартиру Покровский, удалось подселить одного из тройки, а именно Калдерона. Он должен был сначала «по-соседски» познакомиться с русским, войти к нему в доверие, усыпить его бдительность.

Перед Мерфи Вашингтон поставил задачу организовать настоящую сенсацию. Для Лэнгли в тот момент крайне нужна была яркая победа. Надо чтобы заголовки крупнейших газет завопили: «В Японии сбежал резидент советской разведки! Он попросил политического убежища в США!»

О предстоящей операции были проинформированы в строго секретном порядке только трое особо доверенных журналистов в Америке. В их задачу входило после получения команды разнести как можно громче информацию о побеге русского.

Мерфи к тому же имел еще и личный счет к Покровскому. Георгий Петрович двадцать лет назад (тогда еще Жора) начинал службу под прикрытием атташе в Вашингтоне, а Мерфи, тогда уже опытный вербовщик, специалист по русским, произвел к нему вербовочный подход. Но неожиданно наткнулся на жесткий отпор и вынужден был с позором ретироваться. Пришло время отыграться.

Калдерон уже дважды якобы «случайно» сталкивался с русским соседом и пробовал завести приятельские отношения. Однако, наоборот, это только вызвало у опытного разведчика усиленное подозрение – он был настороже.

Объект «охоты» имел обыкновение допоздна засиживаться на работе. Это понятно, так как резидент – должность хлопотная. Кроме работы по прикрытию, занимающей много времени, он был обязан ежедневно готовить отчет по итогам работы резидентуры, проверять массу информации, лично встречаться с наиболее ответственной агентурой, составлять шифровки в Москву и делать многое-многое другое. Как правило, возвращаться домой приходится глубоко за полночь.

В один из дней он снова застал в коридоре Калдерона. Тот стоял, согнувшись и держась за левую часть груди.

– Плохо с сердцем, – пожаловался американец. – Не могу двигаться. Очень прошу, пройдите в мою квартиру, принесите, пожалуйста, лекарство. Оно в холодильнике. Вот ключ, держите.

Ситуация складывалась странная. Но человечность победила: Георгий помог открыть дверь, но категорически отказался входить первым. Сосед неожиданно захрипел и, якобы теряя сознание, стал валиться на пол. Покровский был вынужден буквально втащить его в квартиру. В молодости, когда он учился в институте военных переводчиков, он занимался боксом, обладал прекрасной реакцией. Теперь Георгий полюбил теннис, где также нужна хорошая реакция. Это его и выручило.

Он успел заметить, как с лестницы второго этажа на него прыгнул массивный Мерфи, и смог рефлекторно увернуться. Американец со всего размаха влетел в стену. Свалить Калдерона, попытавшегося преградить ему путь к входной двери, было делом одного крепкого удара. Другой бы на месте Покровского помчался домой и закрылся на все замки. Но не такой был характер у резидента советской разведки, участника обороны Москвы. Он выбежал во двор, быстро завел стоящий там автомобиль и за несколько минут домчался до посольства. К счастью, в холле он натолкнулся на консула, своего подчиненного по линии КГБ, и его приятеля, военного атташе из ГРУ.

– Ребята, срочно в мою машину. На меня напали американцы! Надо попытаться их задержать и сдать в полицию.

Клич «Наших бьют!» на генетическом уровне вызывает у русских бурную ответную реакцию – бросается любое дело и мужики ввязываются в драку. Своих в обиду не дадим.

Не раздумывая, офицеры кинулись к машине. Они успели как раз вовремя. Трое американцев, поддерживая друг друга, ловили такси, чтобы уехать с места неудачного покушения. Но приехали русские, и завязалась драка.

Кряжистый консул схватился с начальником русского отдела ЦРУ и профессиональным броском грохнул его на асфальт. Мерфи, матерясь по-русски, попытался вырваться, но его взяли на удушающий прием и быстро успокоили. Покровский по-боксерски добивал «соседа», а военный разведчик валял третьего американца.

На поднятый во дворе шум выбежала жена Покровского Муза. Отважная женщина возбужденно размахивала кухонным ножом, но Георгий велел ей убрать нож и бежать вызывать полицию. Что она и сделала. После чего снова выскочила на защиту мужа, теперь уже с зонтиком, и яростно начала дубасить им Дэвида.

Полиция забрала всех участников инцидента в участок. Русские предъявили дипломатические паспорта, их тут же вынуждены были отпустить, но они потребовали открыть кейс американцев. В нем, к изумлению японцев, обнаружился специальный мешок, чтобы упаковать советского резидента, а также набор шприцев и препаратов для его отключения. У американцев не оказалось служебных паспортов или аккредитационных карт, поэтому их освободили только после прибытия американского консула.

Поднялся большой шум. За личную храбрость и срыв масштабной провокации Покровский был награжден орденом Красного Знамени. Правда, после этого пришлось уехать из Японии. Мстительные американцы надавили на местные власти.

Шеф восточного направления откашлялся, собираясь с мыслями.

– Если честно, Юрий Владимирович, то по вопросу организации террористического движения в регионе Ближнего Востока, за который я отвечаю, у меня полной картины еще не сложилось.

Полковник был человек откровенный, и не в его характере было прятаться за расплывчатыми формулировками.

– Сама политическая обстановка здесь постоянно меняется, часто вопреки законам логики и здравого смысла, как мы его понимаем, – быстро оговорился он. – Египет еще вчера воевал с Израилем, потерял территории и несколько тысяч человек, а сегодня они активно договариваются с американцами и теми же израильтянами. Только что каирские газеты печатали карикатуры на иранского шаха, называя его «мясником», а теперь он для них уже как брат – они друг перед другом рассыпаются в любезностях.

То, что человек волнуется, было заметно только по тому, как он лихорадочно крутил в руках карандаш. В остальном это был выдержанный, логически обоснованный отчет.

– Да и с агентурой здесь у нас пока плохо. Источники работают только за деньги, что само по себе не столь надежно. При проверке выясняется много неточностей и домыслов. По политическим раскладам я могу дать объективную картину, а по террористам только материалы из прессы.

– Спасибо за откровенность, Георгий Петрович, – задумчиво ответил председатель. – Он понимал, что разобраться в хитросплетениях такого сложного региона, как Ближний Восток, меньше чем за год сложно. «Надо укреплять это направление кадрами. Слишком долго мы не обращали на него внимания» – с этими мыслями Андропов сделал для себя пометку в бумагах.

– Юрий Владимирович, – взял слово руководитель нелегальной разведки. – Мне кажется, надо уточнить понятия. Те, кого готовят в боевых лагерях палестинцы, это террористы или борцы за национальное освобождение? Если они готовят своих соплеменников, палестинцев или сирийцев, то это народно-освободительное движение. Рядом с ними учатся стрелять и взрывать немцы, французы, итальянцы, которые скоро отправятся в Европу, чтобы проверить полученные навыки на практике. Это, получается, уже террористы.

– Анатолий Иванович, давайте не будем играть словами. Оставьте это партийным работникам. Мы с вами, как профессионалы, должны исходить из практической целесообразности. Пока такие люди с нами, они борцы и революционеры. Стали против – значит, террористы. Давайте по существу. Кто источник терро… экстремистских действий в Европе?

– Палестинцы. Это их детище, – быстро и уверенно ответил шеф советских нелегалов.

– Почему? Обоснуйте, пожалуйста.

– Это им необходимо для привлечения внимания к их проблеме. ООН приняла решение создать два государства – Израиль и Палестину, а евреи забрали все себе и предоставлять кому-либо захваченные территории не собираются. Наоборот, проводят мероприятия по их закреплению за собой. Почти миллион палестинцев вынуждены были уйти в соседнюю Иорданию. Египтяне и сирийцы, объединившись, рассчитывали быстро раздавить мелкий Израиль, но крепко получили по зубам. Мало того, в результате так называемой «шестидневной» войны еще и свои территории потеряли. Стало ясно, что в военном плане Израиль победить нельзя. Поэтому все решили: так тому и быть. Палестинцы остались ни с чем, в одиночестве. Старая тактика нападений федаинов на военные объекты Тель-Авива больше не работает, единственным способом привлечь внимание к палестинской борьбе стал перенос борьбы за пределы Палестины. Поэтому доктор Жорж Хабаш сформулировал актуальный лозунг: «Убийство одного еврея вне поля боя эффективнее, чем убийство сотни евреев в бою, поскольку оно привлекает больше внимания».

– Поэтому для большего резонанса сионистов надо убивать в Европе, – подхватил Покровский.

– Вы верно ухватили мысль вашего тезки, товарищ полковник, – не утерпел и съязвил Лазарев. – Кстати, в лагерях появились и ваши бывшие подопечные – «Японская Красная армия».

– Так вот где они всплыли, – заметил бывший резидент КГБ в Токио. – Только это не «Японская Красная армия», эта организация была исключена из рядов компартии Японии и почти вся разгромлена полицией. От них отделилась самая непримиримая часть, образовав «Фракцию Красной армии в Японии». Вот это они есть.

– То есть у нас теперь наряду с «Фракцией Красной армии» в ФРГ есть «Фракция Красной армии» в Японии? – задал риторический вопрос хозяин кабинета.

– Не забудьте, Юрий Владимирович, про «Красные бригады» в Италии и Скандинавии, – добавил Лазарев.

– Понятно, товарищи, что вопрос назрел серьезный, требует более детальной подготовки. Георгий Петрович, вам срок десять дней для сбора материалов по этой теме. На сегодня все, – неожиданно свернул совещание председатель КГБ. Офицеры поднялись со своих мест. – Генерал, задержитесь, – резко бросил Андропов.

– Я так понимаю, что эта тема не столько нашего территориального направления, сколько ваших подопечных, – продолжил он, когда за Покровским закрылась дверь. – Ваш сотрудник Батый смог внедриться через немцев в мир арабского терроризма.

– Так точно, Юрий Владимирович. Резидентура подполковника Саблина (оперативный позывной «Север») по вашему указанию осуществила внедрение в экстремистские движения Европы. Руками радикалов осуществлен ряд активных мероприятий в наших интересах в Германии. В Италии мы активно (также под «чужим флагом») проводим движение за выход из НАТО – в соответствии с поставленной вами задачей. Вот во Франции процесс идет, к сожалению, пока вяло. Они бурно начали, но быстро выдохлись. Самое перспективное – это наша работа в Германии.

– На ваш взгляд, товарищ Лазарев, арабы решают только свои локальные задачи – или за ними стоят более могущественные силы и это более сложная игра, чем может сейчас показаться?

– Юрий Владимирович, появилось это движение от безысходности. Первым в него включился доктор Хабаш и его Народный фронт освобождения Палестины. Затем Арафат и его ФАТХ. Обе организации входят в Организацию освобождения Палестины, но Народный фронт, считается, строит будущее страны по социалистическому пути, а Арафат склонен двигаться к решению задачи в нынешних рамках капитализма. Однако в последнее время есть признаки того, что этой проблемой всерьез заинтересовались американцы. У них богатый опыт использования террористов в Латинской Америке. Его-то они хотят перенести и на Ближний Восток.

– Батый у нас представитель ФАТХ в Европе?

– Верно. Но европейские леваки склоняются все больше к Народному фронту освобождения Палестины доктора Хабаша. Уж больно Арафат гибкий: и нашим и вашим, кто больше заплатит.

– Захваты самолетов – чьих рук дело?

– И того, и другого, но в большей степени это детище доктора Хабаша.

– Он что, действительно врач?

– По нашим данным, в университете Бейрута получил диплом врача. Затем переехал в Иорданию, где работал по специальности в лагерях для палестинских беженцев.

– У нас есть выходы на Народный фронт?

– До этого времени не было.

– А сейчас появился?

– В какой-то степени, – неуверенно ответил Лазарев.

– Что вы мнетесь, генерал? – чуть повысил голос председатель КГБ.

– Арабов вербовать, Юрий Владимирович, себе дороже. Деньги они возьмут, а вот что принесут, большой вопрос. Мы для них неверные, а обмануть неверного ислам не запрещает, даже наоборот. Поэтому приходится внедрять.

– Подождите, Анатолий Иванович, у вас есть Университет дружбы народов. Там что, мало арабов учится? Вы что, за четыре года обучения не могли из их числа набрать агентуру?

– Мы работаем с этим контингентом. Однако то, что человек получил образование в Москве, иногда воспринимается на местах как клеймо…

– Выбирайте выражения, генерал, – не стал скрывать своего раздражения Андропов.

– Извините, там это как печать – русский агент. Поэтому как специалисты они ценятся, но в политику, во власть путь им закрыт. На всякий случай.

Хозяин кабинета резко откинулся на кресле и задумался. Этот аргумент он еще не рассматривал. Не так давно начальник 5-го управления, в чьем ведении также находилась работа с иностранными студентами на территории СССР, бодро докладывал о росте завербованных иностранцев. Это работа контрразведки, но потом, после возвращения их на родину, агентов уже начинает вести Первый главк, разведка.

«Запросить данные по эффективности работы с завербованными», – сделал для себя пометку Андропов.

Лазарев, видя, что начальник погрузился в свои думы, не мешал, но, заметив, что Андропов вновь поднял на него глаза, продолжил:

– Кстати, по поводу университета. Два года назад на учебу к нам была направлена большая группа молодых товарищей из Венесуэлы. Среди них особо выделялся один парень – Ильич Рамирес Санчес, из семьи успешного адвоката.

– Коммунист?

– Нет.

– Как так? Направление на учебу должны давать коммунистические партии страны.

– Совершенно верно, но ни он, ни его отец не состоят в партии. Они как бы сочувствующие. У отца, как в сказке, было три сына. Их он назвал Владимир, Ильич и Ленин.

– Оригинально, – развеселился Андропов. – Кто же попал к нам?

– К нам приехали учиться два брата – Владимир и Ильич. Отец боготворит русскую революцию, поэтому Ильич с десяти лет знакомился с трудами Маркса, Ленина и… – Лазарев замялся. – …Троцкого.

Брови шефа КГБ удивленно пошли вверх.

– Парень разгильдяй и баламут, но он тесно сошелся с палестинскими студентами, а через них – с одним из руководителей НФОП. Они пригласили его летом на учебу в свои лагеря подготовки бойцов сопротивления. Аналогичную подготовку он проходил на краткосрочных курсах у наших коллег на Кубе.

– Очень интересный кадр, присмотритесь к нему. Возможно, это вариант.

Глава 2

Противоречивость была заложена в натуре Ильича изначально. Так и не ясно, почему поженились пламенный революционер, богохульник и неугомонный бузотер Хосе и набожная, рассудительная Мария. Единственное, в чем они были похожи, так это упрямство. Такое же непоколебимое, как Анды, в окрестностях которых в Венесуэле и родился мальчик.

В пику накрывшей страну диктатуре не особо удачливый юрист хотел показать всем, какой он отважный революционер, дав сыновьям имена в честь русского вождя революции. Это в чистом виде был не столько умный поступок, сколько вызов обществу.

Его мать была столь же убежденной католичкой, как отец – атеистом. Религиозные чувства Марии оказались более стойкими: она так и не смирилась с нетерпимостью своего мужа к вере. Отец рьяно проповедовал марксизм, мать с той же настойчивостью тайно внушала детям католические принципы. В противоречиях между Библией и «Капиталом» Маркса и формировался характер мальчика.

Эта двойственность послужила началом формирования таких черт характера, как лживость, двуличие, лицемерие. Сначала мальчик очень страдал от постоянных скандалов в семье, но постепенно у него сформировалось убеждение, что отношения мужчины и женщины могут быть только кратковременными, только для удовлетворения желаний или в силу обстоятельств. Понятие «верность» он похоронил еще в раннем детстве.

Перегруженная негативными эмоциями от скандалов близких людей детская психика требовала разрядки. Он нашел ее в насилии. Убегая на улицу, в играх со сверстниками он предпочитал именно жестокие увлечения. Как и многие мальчишки, они играли в индейцев, изготавливая из подручных материалов луки и стрелы. Но Ильича не устраивали слабые удары от прутиков вместо стрел. Он первый смастерил арбалет, приспособив вместо тетивы гитарную струну. Теперь его стрел противники в играх боялись уже по-настоящему.

Его это только раззадорило, и тогда он приспособил к стреле острый металлический наконечник. Теперь играть с ним уже никто не хотел, и маленький Ильич увлекся охотой на пернатых. Как у нас голуби, так в Венесуэле часто встречаются попугаи. Больше всего ему нравилось из засады убивать больших ярких попугаев. По окончании таких кровожадных игр он мчался в ванную и выходил оттуда уже аккуратно причесанным, с чистыми, отмытыми от крови ногтями. Мама не любила, когда дети выглядели неряшливо.

Наблюдая за агонией птицы, мальчик чувствовал эмоциональную разрядку. Мало того, в такие моменты он ощущал себя победителем, властителем жизни и смерти. Именно так, на его незрелый взгляд, и должны завершаться конфликты. Он не хотел чувствовать себя жертвой, ему нравилось быть повелителем.

Еще одна важная черта характера проявилась у него тогда же, в детстве. Умение манипулировать, использовать, даже подставлять других. Чаще всего это были его близкие, приятели или друзья.

Однажды они с приятелями нашли на улице толстый бумажник. Друзья склонялись к тому, чтобы отнести его в близлежащую церковь или в полицию, но Ильич убедил товарищей поделить деньги. Он первым взял себе несколько банкнот и незаметно отошел в сторону, пока подростки бурно обсуждали, что делать с находкой.

Скоро на площади показался мужчина, явно ищущий свою пропажу. Чтобы не навлечь на себя подозрения, Ильич стал показывать и громко кричать, что кошелек у пацанов, а приятелям стал показывать, что надо бежать, что они и сделали с испугу, вместо того чтобы просто вернуть находку. Разъяренный мужчина не побежал за подростками, они разбежались в разные стороны. Он удовлетворился брошенным бумажником. Ильич спокойно подошел и выразил свое сочувствие и желание помочь наказать мальчишек. За что с благодарностью получил еще одну банкноту.

У него рано проснулась сексуальность. Отец в подпитии частенько приводил в дом чужих женщин. Ильич пристрастился подсматривать, чем они занимались. Отец, человек жесткий и решительный, добившись своего, грубо выпроваживал приятельниц. Некоторые даже не успевали полностью одеться.

Мать очень страдала от такого поведения мужа. Она была привлекательной женщиной, Ильич боготворил ее, но это не мешало ему тайком подсматривать за ней. Мария не могла уйти от мужа. Католическая вера и трое детей не позволяли ей разрушить семью. Этим и пользовался ее муж. Время от времени уделяя внимание и Марии, он все-таки не выгонял ее на улицу. Кто-то же должен поддерживать порядок в доме.

Ильич так и не понял, что такое семья и любовь. Произошло замещение этих понятий потребительским отношением к ним.

Хосе Рамирес еще с юности был знаком с Хесусом Фариа, который впоследствии стал сенатором и главой компартии Венесуэлы. Хесус регулярно попадал в застенки за свои левые убеждения, и Рамирес выступал его адвокатом. Собственно, на защите коммунистов он и сделал себе карьеру и неплохое состояние.

МОПР, то есть Международная организация помощи революционерам, являлась аналогом Красного Креста для коммунистов. В его задачи входило оказание денежной и материальной помощи осужденным революционерам. Вот на это Советский Союз денег не жалел. Постоянные репрессии против коммунистов в Венесуэле сделали ловкого адвоката вполне обеспеченным человеком.

Ильич Рамирес Санчес получил прекрасное образование. Отец не жалел средств на обучение сына, который, по его замыслу, должен был в скором времени влиться в международное революционное движение. Успешная карьера позволяла отцу нанять частных преподавателей, которые давали Ильичу уроки в комфортабельных домашних условиях. Он часто повторял сыну, что бога нет и человек должен сражаться, чтобы стать сильным.

В четырнадцать лет Ильич вступил в подпольную организацию «Коммунистическая молодежь Венесуэлы» – молодежное крыло Коммунистической партии Венесуэлы. Как и положено подпольщикам, надо было выбрать себе псевдоним. Если отец взял для него отчество Ленина, то сын решил взять имя другого основоположника коммунизма – Маркса.

Карл в испанском варианте звучит как Карлос. Мальчик не проявлял особого рвения во время дискуссий, его больше всего манили острые акции, причем те, где он был не в первых рядах. Не так, чтобы с голой грудью на полицию, а именно – тайно. Здесь он научился изготавливать «коктейль Молотова». Карлос проявлял активность, когда было нужно ночью поджечь машину реакционного политика, совершить стремительный налет с битьем стекол в банке.

Комсомольцев в Венесуэле насчитывалось немного, они были еще неопытны, и полиция быстро вышла на их след, рассматривая как подростковую банду. Отец, узнав по своим адвокатским каналам о грозящих сыну неприятностях, экстренно вывез его на Кубу.

Четыре часа полета – и Карлос в Гаване. Здесь в окрестностях кубинской столицы, в специальном учебном лагере «Мантанзас», молодые революционеры постигали основы тактики ведения партизанской войны, методику проведения направленных взрывов, приемы рукопашного боя и стрельбу из всех видов ручного оружия, готовя себя к будущим революционным схваткам. Там Ильич пробыл почти три месяца. На родине юный революционер попал в списки радикалов, противников режима.

В это время в Латинской Америке набирали силу «эскадроны смерти». Они боролись с противниками режима радикальными способами. Захваченные активисты либо пропадали в лесах, либо связанными их выбрасывали с вертолета в океан.

За это время отец успел, наконец, развестись с женой. Мать, опасаясь за сына, увезла его в Лондон. Это вызвало возмущение отца, и, в пику своей бывшей жене, он решил отправить Ильича и Владимира на учебу во Францию.

На дворе был 1968 год, в Париже в разгаре массовые студенческие беспорядки. Студенты перегородили баррикадами Латинский квартал, подняли красные флаги и начали забрасывать камнями ненавистных полицейских. Тогда, договорившись со знакомыми функционерами из компартии Венесуэлы, отцу удалось получить направление для сыновей на учебу в Москву.

Первые студенты поступили в Университет дружбы народов, сокращенно УДН, еще в 1960 году. С самого начала он находился под опекой кураторов из КГБ. Конечно, выявлять агентуру ЦРУ среди молодежи стран Африки, Азии и Латинской Америки не имело смысла. Молодой возраст, необразованность и предварительный отбор на местах делал это направление бесполезным. Зато после 1967 года по инициативе вновь назначенного председателя КГБ Андропова было организовано 5-е Управление для борьбы с идеологическими диверсиями. Третий отдел этого управления курировал учебные заведения.

За работу с УДН и МГУ, как учебных заведений с иностранными студентами, отвечали два офицера – майор Николай Николаевич Баринов и капитан Семен Данко. Последний хорошо знал английский и имел довольно влиятельного покровителя.

– Послушай, Семен, – поучал более опытный Баринов новичка, – нельзя объять необъятное, не стоит двоим топтаться на одном месте. Поэтому я возьму на себя самое ответственное, то есть наших советских студентов, а ты займешься иностранцами.

– А что, иностранцы не так важны для нас? – удивился новичок.

– Натурально. Ты же понимаешь, через какое-то время их здесь не будет – и дело уйдет навсегда в архив. А вот с нашими оболтусами хлопот не оберешься. Если наш подопечный вляпается в нехорошую историю и с ним что-нибудь случится, поднимут материалы личного дела и скажут, что это мы проглядели. Кого надо будет наказывать?

– Я понял, Николай Николаевич. С чего мне начать?

– Запомни, всех иностранцев надо делить на четыре категории. Первая – это умные, преданные делу коммунизма ребята. После соответствующей проверки и подготовки у них будут все данные стать нелегальными разведчиками. Естественно, в целях конспирации они больше никогда не попадут на свою родину. Но таких мало. Их дела мы передаем в Первый главк.

– Как я увижу, что этот человек может нам подойти? Я никогда с нелегальной разведкой не сталкивался.

Капитану было за сорок. В органы он попал на возрастном пределе. Ему уже исполнилось тридцать, когда он женился на дочери помощника члена ЦК КПСС. Хотя это большой вопрос, кто на ком женился. Девушка была на несколько лет старше жениха. Сановник с сожалением убедился в отсутствии у зятя здоровых карьерных амбиций и пристроил его в органы, на хорошую зарплату.

– Конечно, прежде всего анкета. Все иностранцы попадают к нам на учебу по рекомендации своих коммунистических или похожих на них партий. Смотришь, есть ли в биографии товарища активные мероприятия. Несмотря на юный возраст, некоторые из них принимали участие в боях, стычках с полицией, вели подпольную деятельность. Это раз. Второе – обучаемость. По отзывам преподавателей на подготовительном отделении оцениваешь, как быстро студент усваивает русский язык, какая у него успеваемость по другим предметам. Собираешь отчеты от агентов, живущих вместе с ним. Иностранцы в общежитии живут по трое в комнате, обязательно с русским студентом. Понял?

– Да.

– Идем дальше. Вторая категория – это агенты «на оседание» в своей стране. Получив у нас хорошую подготовку, они становятся у себя на родине специалистами, учеными, предпринимателями. Часто не обязательно по специальности, а по связям и характеру. Когда они встанут на ноги, не сразу – позднее мы обратимся к ним с просьбой.

– Значит, это должны быть, прежде всего, преданные нам товарищи, – сообразил капитан.

– Правильно. Либо на него должен быть у нас такой материал, что он не сможет отказаться. – Майор шмыгнул носом. За этот мясистый нос с характерными красными прожилками, который приобретал фиолетовый цвет во время пьянки, коллеги дали Баринову прозвище «Кабачок». – Не надо в этом случае надеяться на агентуру, надо создавать ситуации самим. Только учти специфику. У нас спекуляция – это преступление, а у них это может быть уважаемой деятельностью. Нарушение заповедей своей религии, правящей политики руководства его страны – тоже подойдет.

– Как же я узнаю, что у них там под запретом и что является нарушением?

– Общайся, дорогой товарищ. Как можно теснее общайся с контингентом. Может быть, даже чаще, чем с законной супругой. – Майор засмеялся своей шутке: по сообщениям своей агентуры, он знал о повышенном интересе капитана к экзотическому женскому полу.

Данко промолчал, безмолвно шевеля губами.

– Третья категория, – продолжал наставник, – балласт, ни рыба ни мясо. Ленивые, тупые, интересующиеся только тем, что пожрать и где поспать.

– Такие тоже есть?

– Есть всякие. И, наконец, четвертая категория. С кем точно связываться нашей службе не стоит. Авантюристы, троцкисты, экстремисты, криминал и прочие лживые продажные особи. Ну и люди с неустойчивой психикой. Понятно?

– Да. Так с чего мне начинать?

– Повторяю, перво-наперво знакомишься с анкетами. Потом начинаешь общаться с контингентом и нашими стукачами.

– Преподавателями?

– Не только. Докладываешь мне, я подключу своих агентов. Наметим, с кем работать в первую очередь, а кто может подождать, ведь они приехали к нам на четыре года. И сразу, не откладывая, начинай писать отчеты. Ты же знаешь наш основной принцип: чем больше бумаги, тем чище что?

– Это я понял. Товарищ майор, есть такой парень. Я вспомнил. Из Венесуэлы, 18 лет, а уже член подпольной комсомольской ячейки, участвовал в акциях, проходил боевую подготовку на Кубе. Владеет языками, идеологически подкован. Сейчас учится на первом курсе на химика. Наш кадр?

– Не спеши, капитан, время есть. Надо присмотреться, все проверить. Из какой семьи, как к нам попал. У меня есть хорошие агентуристы среди палестинцев, попрошу их его прощупать. У них есть боевой опыт, так что они быстро поймут, что он на самом деле из себя представляет. Как его зовут? – Кабачок достал потрепанную записную книжку.

– Ильич Рамирес Санчес. Имеет псевдоним Карлос.

– Пора в отношении него заводить дело «оперативной подборки». Как положено на иностранцев, представляющих интерес, где собираются первичные материалы по изучению фигурантов.

Первое время молодой человек был очарован Советским Союзом. Громадная страна, множество людей и народностей, необычный климат, театры, выставки, родина социализма. Но потом стали проявляться противоречия. В обычных магазинах очень плохо с продуктами, но за валюту, которую ему щедро присылал отец, он мог купить себе практически все что угодно. Он получал стипендию девяносто рублей, а его сосед по комнате, родом из Ростова, только тридцать. Ответ Ильич хотел найти на занятиях по марксизму, но вместо дискуссий их заставляли нещадно конспектировать работы классиков.

Он довольно быстро разочаровался в реальном социализме, остыл к учебе и ударился в бесконтрольную веселую столичную жизнь. Он не испытывал проблем с деньгами и мог позволить себе многое. Кутежи и вечеринки пошли нескончаемой чередой.

Но главное – женщины. Он делил их на две группы. Первая – такие как мать: строгие, недоступные, целомудренные. К матери нельзя испытывать влечение как к женщине, это запрещено, но его так влекло подсматривать за ее интимной жизнью. К таким относились преподаватели и товарищи по борьбе. Как можно допустить о них грешные мысли? Ведь тем самым можно опошлить великое дело революции, принизить науку.

Другое дело – женщины, которых приводил к себе отец. В Москве вокруг общежития иностранцев роились девушки, согласные на все за небольшие деньги, а иногда даже за импортную еду и вещи. Ильич их презирал и использовал. Когда по общежитию дежурили не свои ребята, а комсомольский актив, практиковались ночные рейды по комнатам с целью проверки соблюдения правил социалистического общежития. За грубые нарушения морального кодекса строителя коммунизма могли быть большие неприятности. Однажды среди ночи сильно пьяную девушку все-таки нашли в шкафу его комнаты. Практически без одежды. На вопрос «Что вы тут делаете?» она твердила заплетающимся языком: «Укрепляю интернациональную солидарность». Ее этому явно кто-то научил. В тот раз его простили.

Данко, скрепя сердце, вынужден был исключить Карлоса из первого списка перспективных кандидатов в советскую разведку. Теперь он скатился сразу в четвертую – тех, с кем лучше не связываться. Глава Коммунистической партии Венесуэлы, находившийся в это время в Москве в вынужденной эмиграции из-за преследований на родине, даже грозился вышвырнуть его из партии. Но как его выгонишь, если он в ней не состоит?

Ильич дрался с африканцами, скандалил с азиатами и своими соотечественниками, но неожиданно сошелся с палестинцами. Они были самой многочисленной диаспорой в университете. Их было два крыла. Сторонники ФАТХ, возглавляемого Ясиром Арафатом, и бойцы Народного фронта освобождения Палестины (НФОП) под руководством доктора Жоржа Хабаша. Карлосу импонировало, что молодой и дерзкий Народный фронт сразу заявил о бескомпромиссной борьбе с сионистами с оружием в руках и отвергал всякое мирное урегулирование на Ближнем Востоке с Израилем. Боевое крыло Народного фронта возглавил Вади Хаддад.

Майор Баринов был мрачен, вчера опять перебрал с алкоголем. На приветствие подчиненного ответил едва заметным кивком:

– Доложите, капитан, что у вас по фигуранту Карлосу.

– Целый букет прегрешений, Николай Николаевич. Начиная от пьяных загулов с непотребными женщинами до антисоветчины.

– Уточните. – Кабачок в задумчивости почесал нос, возможно, это помогало ему сосредоточиться.

– Дерзок с преподавателями общественных дисциплин. На семинарах создает провокационные ситуации. Пользуется тем, что у него отличная память и цитирует Ленина.

– Что же здесь провокационного?

– Владимир Ильич много чего написал за свою жизнь, иногда довольно противоречивого. Карлос специально выдергивает отдельные цитаты. Горячий сторонник Троцкого. Подбивает других студентов на политические выступления. В общем, явный провокатор. Гнать его пора.

– Нельзя. От Первого главка по нему пришел запрос. Разведка интересуется нашим фигурантом, и особенно его связями с палестинцами. Очевидно, у них среди арабов есть свой агент, который указал на Карлоса как на перспективный кадр. Поэтому подбирай материал, будешь осуществлять в отношении него вербовочный подход.

– На чем, товарищ майор? – возмутился Данко. – Идеологически он нам не товарищ. Деньги? Так у него папа – миллионер.

– Думай, Семен, думай. Он нужен разведке. Срок тебе – месяц.

Теснее всего Ильич сошелся с Рифатом. Палестинец был старше года на четыре и выделялся среди наивной и только вступающей во взрослую жизнь молодежи серьезностью суждений. Он сразу приметил парня, любящего пройтись по краю. Арабу нравилась независимость венесуэльца. Как опытный вербовщик, он понимал, что, когда молодой человек высказывает свои мысли, значит, он в поиске. Тогда можно скорректировать, подправить в нужном направлении его ориентированность. Другое дело – русские комсомольцы, им с детства вложили истины, за которыми стоит многолетний опыт борьбы их предков, многочисленные жертвы их народа. Таких трудно повернуть на свой путь.

Наметанным взглядом Рифат сразу отметил, что парень очень самолюбив и всегда хочет показать свое превосходство. Это выражалось во всем, начиная с внешнего вида. Не каждый в университетской среде мог позволить себе костюмы от лондонского портного, дорогую кожаную обувь из Греции, рубашки из голландского полотна. Многих это отталкивало от контактов с таким стилягой. Араб же знал безотказный прием для подобных людей.

В общежитии всегда найдется место для уединенного разговора.

– Мои ребята с восторгом рассказывали о тебе, Ильич. Ты для них авторитет. – Уважительный тон старшего товарища позволял почувствовать свою значимость. – Мы тоже участвуем в революционной борьбе на родине, и я очень хочу, чтобы ты поделился своим опытом, как товарищ. Расскажи, с чего ты начинал.

Венесуэлец с удовольствием рассказывал о формировании молодежного крыла компартии. Из его рассказа выходило, что это именно он проводил основную организационную работу. Рифат умело изображал восхищение, задавал уточняющие вопросы. Когда сближение было достигнуто, нужно было показать общность взглядов, солидарность в позициях.

– Мы с тобой оба изгнанники. На нашей родине хозяйничает враг. У нас он скрывается под личиной сионизма, у вас это продажные правители, марионетки северного соседа. Мы с тобой – избранные. Наше истинное призвание – это борьба с американским империализмом и международным сионизмом. Мы должны добиться свободы и независимости наших народов. Но есть разница. Вам помогает Куба и Советский Союз. Это легендарные страны, но не очень щедрые. Они выделяют средства на борьбу, но забывают об исполнителях. Нищета и бедность, конечно, закаляют волю и дух, однако за лишения и опасную деятельность хотелось бы иметь и хорошее вознаграждение. Ты согласен со мной, брат?

– Полностью согласен, – с большой охотой поддержал собеседника студент.

– Так вот, наша борьба довольно щедро подпитывается деньгами, собранными у богатых нефтяных арабских шейхов. Ты можешь вернуться в Венесуэлу и присоединиться к партизанской войне у себя на родине, но будут ли у тебя средства достойно содержать себя и семью?

– Но Фидель Кастро смог получить в результате целую страну, – робко возразил молодой революционер.

– А ты – Фидель? – прозвучал прямой вопрос, который остался без ответа. – Он такой один. А остальные? Ты же был на Кубе. Как там живет простой народ? Как живут те, кто отдавал здоровье и молодость за победу революции?

– Бедно живут. В блокаде, – согласился Ильич.

– У нас так не принято. Наши лидеры, что Арафат, что Хабаш, имеют роскошные дома в Иордании, Ливии. Мы считаем, что так правильно.

– Но это ваша война. Какое я имею к ней отношение? Я венесуэлец, а не палестинец.

– Ты не прав, товарищ. Неужели ты думаешь, что израильтяне и ваша хунта, отнявшие у нас родину, решились бы на все эти преступления, если бы им не помогали Соединенные Штаты? Я считаю, что, сражаясь здесь с Америкой, ты ослабляешь янки и тем самым способствуешь будущей победе и в Венесуэле.

– Не думаю, что все так просто.

– Конечно. Я не умею говорить, как наши лидеры. Было бы хорошо тебе встретиться с нашим старшим товарищем Вади Хаддадом. Это наш учитель и наставник. Он – правая рука доктора Хабаша, основателя Народного фронта освобождения Палестины. Я уверен, что если ты присоединишься к нам, то станешь великим федаином. Я приглашаю тебя посетить наш военный тренировочный лагерь для иностранцев.

– Я подумаю, Рифат. Признаюсь тебе – все, от чего я получаю удовольствие, может быть выражено тремя словами: жизнь, долг, революция. Я рассчитываю применить приобретенные знания в боевых отрядах Дугласа Браво в Венесуэле. Он отошел от старых болтунов в нашей компартии и встал на путь вооруженной борьбы, как учат нас Мао Цзэдун, Че Гевара и Троцкий. Я твердо решил стать профессиональным революционером.

– Это замечательный выбор, товарищ. Не откажи мне, я хочу угостить тебя нашим чаем. Для араба чай – это не просто напиток…

Рифат был профессиональным вербовщиком. Перед ним стояла четкая задача: привлечь на сторону НФОП как можно больше иностранцев. Советские товарищи широким гребнем прошлись по странам Азии, Африки и Латинской Америки, отобрав лучшие кадры для революционной деятельности. Было бы неразумно не использовать такой резерв в своих целях. Основная цель привлечения иностранцев заключалась в создании международной террористической сети. Доктор Хабаш считал, что это самый верный путь вывести региональную, национальную проблему на международный уровень. Это создаст и поддержку других стран, и расширит число финансовых доноров.

На встречу с представителем КГБ Ильич пришел только после второго приглашения. За такую вольность студента следовало, конечно, примерно наказать. Капитан Семен Данко сделал пометку в блокноте для отчета об оперативной разработке Карлоса: «Самостоятелен в принятии решений. Не поддается влиянию авторитета». Для обычного информатора спецслужбы это было существенным недостатком, а для агента, ориентированного на серьезную оперативную работу, требующую принятия самостоятельного решения, – наоборот, плюс.

И в учебном корпусе, и в общежитии у КГБ есть комнаты для встречи с агентурой. Попасть сюда можно, не привлекая внимания посторонних. Сейчас в одной из таких комнат, откинувшись на стуле, отстранившись от стола и заложив ногу на ногу, сидел холеный студент. Он демонстративно покачивал начищенным ботинком из тонко выделанной кожи. Хорошо отглаженный костюм, рубашка апаш с широким модным воротом, без галстука. Ухоженные руки, сцепленные в замок, лежат на колене. Взгляд достаточно нахальный, как считал сам молодой человек. В общем, в его позе читались надменность и отстраненность. Он явно демонстрировал независимость и неготовность к сотрудничеству. Ильич понимал, что это приглашение означало начало его вербовки советскими органами и готовился дать отпор.

Капитан, наоборот, придвинулся к столу, опершись на него локтями. Как и предполагалось по ситуации, он задавал вопросы.

– Рамирес Санчес, у вас есть какие-нибудь претензии к администрации университета, жалобы, просьбы?

– Нет. – Жаловаться и просить было ниже достоинства молодого иностранца.

– Хорошо. Чем планируете заняться после университета?

– Вернусь на родину, буду работать по специальности химиком. – Карлос ехидно улыбнулся. – Советский диплом высоко котируется в отсталых странах.

Он рассчитывал уколоть собеседника, но в ответ сам получил удар:

– Это навряд ли. На родину вам путь закрыт.

– Почему? – не сдержал удивления молодой человек.

– Для властей вы – сын опасного бунтовщика. Для товарищей по партии – сын предателя.

– Мой отец не предатель! – Вся его невозмутимая поза тут же рассыпалась. Ильич резко подался к столу, но быстро взял себя в руки. – Это провокация.

«Умеет быстро справиться со стрессом. Хорошо держит удар. Молодец».

– Ну почему же, – голос оперативника был ровный и спокойный. Никаких эмоций, никаких оценок. – Недавно мы получили документальные подтверждения, что ваш отец – многолетний тайный информатор службы безопасности Венесуэлы. Собираемся их донести до руководства вашей партии. Мы же должны заботиться о защите наших товарищей.

– Я вам не верю! Докажите. – Ильич весь подался навстречу, глаза загорелись яростью. Сказывалась национальная экспрессивность, но голос был твердый, на крик не срывался.

«Парень умеет себя контролировать, сохранять спокойствие. Это хорошо, но мало. Надо не только уметь сдерживать себя, но и вести игру. Посмотрим».

– Не слишком ли много ты хочешь? – капитан повысил голос, в нем зазвучали угрожающие нотки. – Ты сын предателя, и я не обязан тебе что-то доказывать.

Оперативник демонстративно зашуршал бумагами на столе, но показывать их не спешил.

– Теперь у нас есть данные, что именно по его доносу в октябре 1965 года в Каракасе агентами политической полиции был арестован и убит один из руководителей компартии товарищ Альберто Ловера. Его зверски пытали, но он никого не выдал. Зато это сделал твой отец.

– Я не верю. – Парень уперся. А что ему оставалось делать?

– Тогда объясни, почему вокруг него всех арестовали, а его не тронули?

– Его тоже забирала полиция.

– Но к вечеру выпустили. Ты же понимаешь, что это прикрытие. Ни один волос не упал с его головы, когда других избивали и мучили.

Карлос молча сжимал кулаки.

– Именно тогда у твоего отца появились деньги, на которые он дал тебе хорошее образование. На деньги за предательство твоя семья жила в достатке, – оперативник добивал юношу. – Знаешь, что с ним будет, когда мы передадим эти материалы товарищам из компартии? Не молчи! Знаешь?

– Знаю, – с трудом выдавил Карлос. – Это приговор.

– Справедливый? – продолжил сгибать юношу капитан. Согласится – значит, сломается. Сломленные для работы в разведке не нужны.

Рамирес Санчес выпрямился на стуле и четко произнес:

– Он мой отец, и я никогда не откажусь от него. Пусть даже его убьют.

«Выдержал, не отступился».

– Ты можешь его спасти.

– Как?

– Мы не будем передавать компрометирующие материалы на него, просто посоветуем не иметь с ним дело, а с твоим отцом поговорим и предложим заняться чем-нибудь другим. Например, стать маклером на рынке недвижимости. Он юрист, имеет широкие связи среди состоятельных людей. Конечно, предупредим о необходимости прекратить связи с полицией и уйти из политики. По-моему, хороший вариант. Что скажешь?

– А что взамен? – Было очевидно, что Карлос полностью взял себя в руки.

– Тебе же предложили пройти обучение в лагере на Ближнем Востоке. Познакомишься с товарищем Вади Хаддадом, вступишь в его партию. Нам не нужен боевик Карлос. Нам нужен приближенный к лидерам Народного фронта соратник. Ты должен будешь показать себя и пробиться в руководство европейского направления палестинцев. Они сейчас только об этом и думают, ищут выходы в Старый Свет, и ты им поможешь.

– Вам это зачем?

– Во-первых, мы хотим знать. Во-вторых, контролировать и использовать во взаимных интересах. Хаддад отвечает в партии за острые акции. Они уже осуществили несколько громких операций. По нашим данным, доктор Хабаш лелеет мечту создать международную террористическую сеть. Видел фильмы про Джеймса Бонда против коварных, всесильных международных террористов?

– Конечно.

– Пока это только мечты, но Вади Хаддад может осуществить их. По всей Европе раскиданы несколько тысяч палестинцев плюс молодежные экстремисты из Германии, Франции, Греции и других стран. Если их удастся собрать под одним крылом, это будет существенная революционная сила. Мы должны знать ее цели и действия. Именно это и будет твоя задача, Шакал. Впечатляет?

Вербовщик рассчитывал именно так поставить вопрос, и не ошибся.

– Почему именно Шакал? – переспросил Карлос.

Он не задал вопрос о задании, о согласии работать на советскую разведку, он спросил, почему ему дают такой псевдоним. Это означало, что эти вопросы для него решены.

– Ну не волк же ты. Волк – хищник серьезный, но они водятся стаями, а шакал – тот же хищник, конечно, поменьше, полегче, но он одиночка. Он сам по себе. У него нет стаи, и никто ему не указ. От стаи волков большой урон, поэтому на них постоянно устраивают охоту, облавы, западни. А ты слышал, чтобы на шакалов устраивались облавы?

– Нет. Никогда не слышал.

– Вот видишь. Кстати, ты читал книгу Фредерика Форсайта о неуловимом киллере по кличке Шакал?

– Конечно, и не раз. – Юноша воодушевился. Это был его любимый автор. Подобные книги он читал не как художественное произведение, а как наставление к действиям.

– Мне почему-то кажется, что это твой типаж. – Лесть была неприкрытая, грубая, но только в этом варианте она и срабатывает. Молодой человек даже слегка покраснел от гордости.

– Так что, Шакал, Ближний Восток покорно ждет тебя. И запомни, ни шагу на родину. Твой отец жив, пока ты работаешь вместе с нами.

– Вместе или на вас? – Карлос уяснил ситуацию и теперь хотел получить свои выгоды. И первая – это самостоятельность.

– Мы не собираемся использовать тебя, так как такой вариант в конце концов приведет тебя к провалу. Мы хотим через тебя корректировать свою игру, нужную политике Советского Союза. В случае если ты достигнешь значимого положения, то сможешь рассчитывать на убежище в странах социалистического лагеря, помощь с документами, оружием.

– Деньги. Мне нужны будут деньги, и много. – У парня загорелись глаза. – Я готов ради вас рисковать жизнью и совершать революционные подвиги. Но в перерывах между ними, зная, что завтра я могу умереть, сегодня хочу хорошо жить.

Данко вздохнул и покачал головой:

– Видимо, мы поторопились с тобой. – Он сделал паузу, необходимую, чтобы у будущего агента исчез бриллиантовый туман в голове. – Пойми, весь мир терроризма держится на деньгах и ради них. Ваш конкурент из ФАТХ, товарищ Арафат, за угон самолета с израильтянами и американцами на борту получил от саудовцев около пяти миллионов долларов. Конечно, на продолжение борьбы, но и про себя не забыл. Сами налетчики получили выкуп в сто тысяч долларов. Правда, эти деньги пропали, но Лейла Халед – кстати, наша бывшая студентка – получила не только всемирную известность как первая женщина-угонщица самолета, но и смогла купить хорошую квартиру для своей семьи. Ее напарник, капитан палестинской разведки, приобрел после акции дом на берегу моря. А третий угонщик, оставшийся, к счастью, неизвестным израильской контрразведке европеец, нашел деньги на открытие приличного бизнеса. Я понятно ответил на твой вопрос?

– Вполне.

– Тогда поведай мне, товарищ Шакал, что ты услышал. – Данко хорошо усвоил, что, когда человек не только слушает, но и сам проговаривает услышанное, он лучше усваивает смысл, который становится уже его мыслями.

– Деньги не пахнут и имеют свойство без следа исчезать в тайных операциях. – Венесуэлец понятливо ухмыльнулся.

– Верно. С одним маленьким добавлением. Если ты можешь это подкрепить оружием и кровью. Ты боишься крови, Шакал? – резко задал острый вопрос вербовщик.

– Нет, – последовал четкий и лаконичный ответ.

Капитану КГБ на миг даже показалось, что его собеседник почувствовал запах крови.

– Тогда для конспирации мы тебя с треском выгоним из университета, чтобы ты начал свой путь. Есть два варианта, выбирай. Либо за попытку изнасилования (в районном отделении милиции уже лежит заявление от одной несчастной гражданки), либо второй – по просьбе товарищей из компартии Венесуэлы, которые послали тебя на учебу, – за отклонения от политики партии.

– Для того чтобы выдворить меня, этого, конечно, достаточно, – задумчиво произнес завербованный, – но для большей убедительности и для того, чтобы меня приняли палестинцы, маловато.

Капитан про себя порадовался здравым рассуждениям новичка.

– Твои предложения?

– Меня товарищи приглашают принять участие в несанкционированном пикетировании у посольства Ливии. Я смогу спровоцировать и организовать там небольшой митинг в поддержку арабского мира.

– Отлично. Там тебя и повяжет милиция, – сразу понял мысль собеседника оперативник КГБ. – Хороший повод для отчисления и повышения твоего авторитета в глазах НФОП.

С этого момента разговор шел как и положено у куратора и агента. Факт вербовки состоялся. Капитан заметил, что собеседник стал уставать. Слишком большая нагрузка для первой встречи. Надо дать парню передышку. Впереди теперь у них будут и другие встречи. Карлосу надо дать время по-новому осмыслить свое положение.

Данко взял пачку сигарет венесуэльца.

– «Кэмел». Хорошие сигареты.

– Я предпочитаю сигары, – с пафосом заявил собеседник.

– Сигары продаются не везде, и они более запоминающиеся. – Куратор взял ручку и пририсовал верблюду мужское достоинство. Карлос захихикал, но Данко был невозмутим. – Запомни, Шакал. Мы дадим тебе время закрепиться, показать себя, но потом к тебе придет человек вот с таким похабным рисунком на пачке сигарет. Это будет человек от меня, а это первая часть пароля на опознание. Вторая часть – когда он в разговоре, в любом контексте, произнесет имя твоего отца – Хосе Рамирес Навас. Ни первая часть, ни вторая не выбивается за рамки обычного разговора, они не могут вызвать подозрений, но вместе они в обычном общении никак не сочетаются. На этом и построен пароль на распознание. Тогда тебе надо будет ненавязчиво забрать пачку сигарет, внутри для тебя будет инструкция.

– Все просто и без затей, – согласился вновь завербованный агент советской внешней разведки – Шакал.

Когда заместитель начальника Пятого управления КГБ СССР закончил читать отчет капитана Данко, он поинтересовался:

– Идея воспользоваться компроматом на отца, а не самого вербуемого мне понравилась. Почему вы выбрали ее?

– Из показаний окружения Шакала стало ясно, что отец для него самый важный человек. Между ними очень тесная семейная связь.

– Это сработало. Но если бы он не поверил и ваш блеф о предательстве отца раскрылся, каков был ваш запасной вариант?

– Мне пришлось буквально по крупицам собирать данные о ситуации в компартии Венесуэлы. Арест и смерть ее руководителя вызвали много вопросов, а у местных товарищей отсутствуют серьезные источники в службе безопасности. Так что проверить и разоблачить мою легенду никто не сможет.

– Ну что же, капитан, отличная работа. Первый главк забирает этого агента, это дело разведки.

– Товарищ полковник, надо бы и с отцом Шакала соответствующую работу провести – для подкрепления легенды.

– За это не переживайте, капитан. В Первом главке люди опытные работают. Со своей стороны, я, конечно, в сопроводиловке вашу рекомендацию укажу. Папашу мы с коммунистами разведем, пусть действительно недвижимостью занимается. Вам объявляется благодарность. Напоминать вам о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах вы не имеете права рассказывать о данной операции, считаю излишним.

Полковник резко поднял глаза. От его взгляда Данко почему-то стало немного не по себе.

– Так точно, товарищ полковник. Я помню про подписку о неразглашении.

Утомленный ночным перелетом Москва – Бейрут с промежуточной посадкой в ночных Красных Водах Ильич вышел из самолета, и у него захватило дух. Теплый ласковый воздух Востока, яркое ослепительное солнце и невообразимая пестрота запахов и красок! К своим двадцати годам юноша успел побывать в разных столицах – в Париже, Лондоне, Москве, Каракасе, Гаване, – но такое восхищение, вызвавшее необычный прилив сил и возбуждение, он испытал впервые. Это было предвестником нового этапа в его жизни.

Рифат дал ему адрес в Бейруте, по которому располагался офис, служивший почти официальным представительством Народного фронта освобождения Палестины. По сути, это был перевалочный и вербовочный пункт организации. Именно сюда стремились молодые люди из Европы, Азии, Африки, чтобы присоединиться к борьбе палестинцев за возвращение им родины. Руководил им Бассам Абу Шариф, доверенное лицо доктора Жоржа Хабаша.

Это был век, когда наиболее четко сформулированные Карлом Марксом идеи социализма стали осуществляться в жизнь благодаря Ленину, Сталину, Мао Цзэдуну и другим вождям революции. Призрак коммунизма действительно бродил по Европе и будоражил умы молодых людей, поднимал их на борьбу с капитализмом, не обязательно в своей стране. Очень часто они исполняли свой революционный интернациональный долг на чужой земле. В двадцатых годах в России, в сороковых в Испании, теперь в шестидесятых на земле, которая должна называться Палестиной.

В дверь офиса Абу Шарифа стучались идеалистически настроенные молодые иностранцы, часто без денег, без навыков вооруженной борьбы, зато с большой верой в социалистические идеалы, в справедливость предстоящей борьбы.

Свою речь Ильич продумал заранее.

– Я родился в Венесуэле, там вступил в ряды комсомола. Я учился в Москве, в университете Патриса Лумумбы и в военном лагере на Кубе. Я сочувствую вашей борьбе и хочу присоединиться к Народному фронту освобождения Палестины, потому что я интернационалист и революционер.

Абу Шариф не удивился таким словам. Практически каждый, кто приезжал сюда, говорил то же самое, только на разных языках. Немного удивил внешний вид новобранца. Темный, отлично сшитый костюм, белоснежная рубашка, шелковый галстук и кожаные туфли ручной работы, идеально уложенные волосы. Араб привык, что к нему прибывают вечно всклокоченные, плохо выбритые, небрежно одетые молодые люди. Он не смог сдержать снисходительной улыбки.

– Это не так-то просто – стать нашим бойцом. Не каждый выдерживает суровых условий.

– Я выдержу. Я больше не хочу быть студентом. Я хочу сражаться за идею. – Глаза незнакомца восторженно сверкали.

– У тебя хорошие рекомендации, Карлос. Я подумаю. Приходи завтра, а пока отдохни в гостинице. Это недалеко. У тебя была длинная дорога.

Уже на следующий день он попал в лагерь Народного фронта, расположенный в 50 километрах от Аммана. Кроме Карлоса там находилось около 90 иностранцев. Это был интернациональный муравейник. Парни и девушки из Германии, Франции, Греции, Голландии, Испании, даже из Японии. Большую часть времени они посвящали политическому образованию и дискуссиям. Все это было хорошо знакомо бывшему студенту Университета дружбы народов. Он довольно быстро выбился в лидеры. Очень помогло ему знание языков, он постоянно был связующим звеном между курсантами из разных стран.

По просьбе руководства лагеря он перевел на английский, испанский и французский устав НФОП. Ильич органично вписался в армейский порядок лагеря, демонстрируя дисциплинированность и революционный энтузиазм. Поэтому его раздражали европейские леваки, которые привыкли к анархии под видом свободы. К тому же они не отличались хорошей физической формой, зачастую вели себя как капризные дети. Получивший навыки в обращении с оружием и взрывчаткой на Кубе, Карлос выглядел среди них как профессор.

В один из дней лагерь посетил Вади Хаддад. Создание международной террористической сети требовало достаточного количества людей, и прежде всего лидеров. Именно для этого и создавался интернациональный лагерь молодежи. Венесуэльца ему рекомендовали как одного из самых перспективных кадров.

Хаддад расспросил молодого человека о семье, об учебе в Москве и на Кубе.

– Мы с Хабашем и Арафатом встречались с Че Геварой в Алжире, – с теплотой стал вспоминать старший товарищ. – Мы тогда были все вместе. Че изложил нам теорию герильи – войны партизан против огромной армии. Герилья, объяснял он нам, «это война слабых против сильных, безнадежно малого числа повстанцев против значительно превосходящих сил противника. Сила повстанцев в том, что у них решительно ничего нет – нет даже надежды на успех борьбы. Лишь тот, кто готов умереть в борьбе, может считать оправданным лишение жизни других. А противнику есть что терять: имущество, блага, привилегии, безопасность, собственную жизнь, которой он дорожит, а также жизни тех, к кому он привязан или за которых в ответе».

– Это очень важные слова, – сразу загорелся Карлос. – Но это стратегия, а какова цель нашей борьбы здесь?

– Уничтожение Израиля и создание революционной Палестины будет лишь первым шагом в битве, объявленной нашими учителями Че Геварой и Мао Цзэдуном. После этого, – наставлял Хаддад молодого соратника, – мы снесем феодальные арабские троны, а затем распространим нашу революцию по всему миру. Ты готов принять наши цели и идти с нами дальше?

– Да, учитель. Разрешите мне вас так называть.

Они встречались и беседовали еще не один раз. Наконец, в один из дней палестинец определился.

– Мне нужен человек, который сможет пробраться в самое логово врага, в Израиль, разведать, что творится на границе с Иорданией.

– Я должен буду тайно перейти границу?

– Нет. Как лазутчик и диверсант ты еще не готов. У меня есть люди, которые могут незаметно пробираться через пустыню, сутками лежать, зарывшись в песок, выжидая удобного момента. У тебя другое преимущество – иностранный паспорт, европейский внешний вид, знание языков. Ты сможешь попасть к сионистам легально, скорее всего, через Францию. Ты же там бывал, и у тебя есть виза.

– Совсем недавно, учитель. Под какой легендой я смогу побывать в приграничных районах? Там наверняка усиленные проверки иностранцев.

– Как бы ты действовал, Ильич? – Хаддаду было важно понять, как мыслит выбранный им кандидат в разведчики.

– Самое убедительное, наверное, если я буду кого-то искать. Например, родственника или товарища. Хотя лучше всего, если я буду искать девушку. Так убедительнее и не требует документального подтверждения родства. Встретил в Париже девушку, влюбился, она уехала в Израиль, точный адрес не оставила. Молодой влюбленный юноша ищет возлюбленную. Наши товарищи во Франции смогут подобрать правдоподобную кандидатуру?

– Это им по силам. Мне нравится твой вариант. Время не терпит, сионисты что-то замышляют. День тебе на сборы и отправляйся на берега Сены.

Глава 3

Советская разведка провела внедрение в экстремистскую молодежную среду Европы нескольких сотрудников с нелегальных позиций для отслеживания и использования в своих целях. Наибольшей результативности удалось добиться старшему лейтенанту Юрию Цыганкову – позывной «Батый». В период формирования террористической организации «Группа Красной армии» в Западном Берлине ему удалось войти в руководство структуры. ГКА провела несколько активных мероприятий, не подозревая, что они инспирированы советской разведкой. Во время атаки на штаб-квартиру НАТО в Гейдельберге Батый был ранен. После излечения он вернулся в Германию. Теперь он использует документы прикрытия на имя Удо Шефер. В палестинской террористической организации ФАТХ, где он стал представителем Германии, он известен под именем предпринимателя Юсуфа Бируни.

Спустя некоторое время после возвращения Батый получил вызов на встречу от руководителя советской резидентуры. У Берлинского зоопарка есть одно важное качество – он как магнит притягивает людей, поэтому в скверике рядом с ним довольно тихо и малолюдно. Двое мужчин облюбовали лавочку в стороне от любопытных глаз.

– Как здоровье, Удо? – первым делом поинтересовался старший.

– Да нормально все. Готов выполнить любой приказ руководства. – Нелегальному разведчику, с одной стороны, было приятно слышать, что начальник обеспокоен его состоянием здоровья, с другой – он хотел показать, что эта тема для него закрыта.

– Тогда доложи обстановку.

– С бизнесом, хвала аллаху, все стабильно. Поставки с Востока идут регулярно, объемы без меня только выросли, партнеры довольны. Вот с остальным есть сложности. Все руководители «Группы Красной армии» – Бодер, Гудрун, Малер, Майнер – сидят в тюрьме. Без них во время моего отсутствия молодежь – они называют себя «вторым поколением» – стала более самостоятельной. Они сейчас сплотились вокруг Бригиты Хаупт. Отчаянная и решительная девка. У нее, видимо, какие-то подозрения в отношении меня, поэтому на контакт они идут, но основные вопросы стараются обсуждать без меня, только ставят в известность.

– Это плохо. На чем основаны ее подозрения? Ты же участвовал в таких громких акциях, пролил кровь, ты – их связь с арабами.

– Скорее всего, конкретных подозрений у них нет. Они настроены по-боевому, а меня записали в перестраховщики. Я, к примеру, отговаривал их от убийства судьи, это им не понравилось. В результате, как вы знаете из газет, две милые девчушки с большим букетом в руках позвонили в дверь – когда судья открыл, одна протянула ему букет, а вторая из-за спины подруги достала автоматический пистолет и дала очередь.

– Значит, надо думать, как укреплять авторитет, – только и мог констатировать резидент.

– Это понятно. Думаю, как это сделать. Что касается связей с Ближним Востоком… Как вы знаете, я представляю здесь ФАТХ, обучение мы проходили в его лагере. ФАТХ – это Арафат, а сейчас в Германии наиболее активны представители Народного фронта освобождения Палестины – НФОП, – а это уже Хабаш.

– Большая разница между ними?

– Не очень. Они дружили, вместе создавали Организацию освобождения Палестины. Вместе подмяли под себя ее руководство и финансовые потоки, но Арафат оказался хитрее и, пока Хабаш был в Китае, смог захватить общее руководство ООП. Члены Народного фронта более привержены террористическим действиям. Они считают, что благодаря громким акциям их быстрее заметят. Практически все последние взрывы, захваты самолетов и заложников – дело рук Народного фронта. Туда даже ушла легендарная Лейла Халеф.

– Это та, с которой ты захватывал самолет из Рима?

– Да, она. Люди Хабаша очень активны в студенческой среде. В Европе, в ФРГ в частности, и мои «красноармейцы» теперь склоняются к ним, а не к ФАТХ.

– Получается, и здесь мы теряем позиции.

– Моих бойцов они уже пригласили в свой тренировочный лагерь в Иордании.

– Столько усилий потрачено, – сокрушался резидент.

– Я, конечно, могу навести мосты с НФОП, но тогда мы теряем ФАТХ, – рассуждал Батый.

– Нет, этого делать нельзя. Нам нужен свой человек и в Народном фронте, и в ФАТХ здесь, в Германии. А тебе, если разница между ними не такая фатальная, надо попытаться сблизиться и с теми, и с другими. Поговори аккуратно с Азизом, резидентом Арафата. Он скользкий тип, наверняка знает и тех и других. Итак, Батый, давай определимся по приоритетным целям. Твоя первая задача – восстановить руководство у «красноармейцев» второй волны. Вторая – изыскать возможность получения сведений о деятельности людей доктора Хабаша. Действуй.

Через десять дней Карлос вернулся из разведывательной поездки. Она прошла успешно. Израильтян не заинтересовал молодой латиноамериканец, разыскивающий свою возлюбленную. Он часто показывал ее фотографию в разных местах, особо чувствительные граждане даже помогали ему наводить справки о девушке. Она действительно была в стране, но вскоре уехала куда-то дальше.

За это время Ильич проехал все приграничье. Хаддад остался доволен его отчетом. Карлоса не стали возвращать в лагерь, а сразу перенаправили на курсы, где готовили настоящих диверсантов. Перед приездом он принял ислам.

В целях конспирации курсанты этой особой группы регулярно переезжали с одного места на другое и постоянно тренировались. Стрельба из всех видов оружия, сидя, лежа, с двух рук, в темноте, на звук. Изготовление и закладка взрывных устройств всевозможных конструкций. Захват и освобождение заложников. Ликвидация особо охраняемого лица. Налет на банк, офис, апартаменты. Здесь не было занятий по политграмоте, сюда попадали только убежденные сторонника доктора Хабаша.

Но не судьба была Шакалу закончить обучение и здесь. В один из дней на лагерь ФАТХ, находящийся буквально рядом, совершила налет израильская авиация. Несколько человек погибли. А потом началась война, которую назвали «Черный сентябрь».

Королю Иордании Абдалле давно не нравилось, что палестинцы ведут себя в его стране не как благодарные гости, которых приютили, потому что их выгнали со своих земель, а как хозяева. По всей стране без согласования размещались базы для подготовки боевиков. Палестинцы устанавливали свои военные комендатуры, по городам ходили их вооруженные патрули и наводили свои порядки. Последней каплей стали захваты четырех лайнеров и посадка их на территории страны. Палестинцы усиленно тянули войну в Иорданию.

Король вел тайные переговоры о нейтралитете с Израилем и США. Ему пообещали не трогать его земли, но поставили условие.

В сентябре правительственные войска Иордании начали войну против палестинцев. За палестинцев вступилась Сирия, но хорошо обученные войска короля Абдаллы сломили сопротивление в течение короткого времени.

Ильич попал в самую гущу боев. Он показал себя на удивление храбрым, хладнокровным воином, твердо стоящим в обороне и бесстрашно идущим в атаку командиром небольшого подразделения. О нем не забыли, и еще до окончания боев Хаддад отозвал его из зоны военных действий.

Теперь перед начальником предстал закаленный в огне войны солдат, видевший смерть и не боящийся крови.

– Для чего ты отозвал меня, учитель? Наша борьба не окончена. – Молодой человек с благодарностью принял из рук араба чашку с чаем. Они сидели вдвоем за довольно скромным дастарханом. Это подчеркивало, что люди здесь собрались для важной беседы, а не для пустого времяпрепровождения.

– Ты мне нужен здесь. Мы проиграли это сражение. От тебя там уже ничего не зависит, ты мне нужен в другом месте. У тебя будет особая миссия, Карлос. Ты отправишься в Лондон, у тебя есть там к кому поехать. Твоя мать и брат, насколько я помню, живут сейчас там?

– Да, уважаемый Вади. Я тоже жил некоторое время там, даже учился на курсах.

– Именно это нам и надо. Англия – крупнейший поставщик денег сионистам после Америки. Мы должны перекрыть этот источник. Ты должен будешь на месте собрать сведения о самых богатых гражданах Великобритании. Разберешься там на месте, кто из них помогает евреям, а кто готов помогать нам. С лояльными мы будем разговаривать, а противников… – Хаддад сделал паузу, приложившись к ароматному напитку, чтобы собеседник прочувствовал серьезность намерений, – противников будем вразумлять другими способами.

Мудрый вербовщик знал, что, несмотря на многочисленные проверки, отправляя агента на задание, всегда надо ставить не только задачи, но и укреплять мотивацию.

– Для борьбы нам нужны деньги, постоянно и много. Я не допущу чтобы ты, работая на Народный фронт, жил в нищете и выглядел как оборванец. Ты будешь лицом нашей организации – значит, солидные люди должны будут видеть образованного человека с хорошими манерами и положением. Ты же любишь дорогую одежду, хорошую еду, элитные напитки? Не забыл запах твоих любимых сигар? – Араб негромко рассмеялся, видя, как оживились глаза собеседника.

– Еще не забыл, уважаемый Вади. Но Коран запрещает… – начал он, но старший собеседник резко перебил:

– …Я освобождаю тебя от ограничений. Я лично буду просить за тебя Аллаха, потому что это нужно для укрепления нашего и, соответственно, его влияния. Часть собранных средств ты сможешь потратить на оперативные нужды. Кстати, у нынешних арабских шейхов, не знающих, куда им девать деньги, появилась привычка гораздо больше времени проводить в Лондоне, чем у себя на родине. У них не должно быть ложного чувства безопасности, находясь на этом острове. Не забудь об этом.

– Я буду действовать один? – Это был очень важный для Карлоса вопрос.

– Там есть наш человек, Али. Он будет у тебя в обеспечении, но ты будешь самостоятелен в принятии решений и отчитываться будешь только передо мной или моим эмиссаром.

– Уважаемый Вади, вы же знаете арабскую поговорку: «Одна рука в ладоши не хлопает». Мне понадобятся помощники. Я бы хотел сам набрать команду.

– Мне нравится не только то, что проникаешься духом нашего народа, но и то, как ты мыслишь. Карлос, я верю в тебя и позабочусь о твоем будущем. У тебя будет все, что захочешь. Ты же много хочешь? Деньги, власть.

Молодому человеку было приятно слышать такие слова от влиятельного собеседника. Он даже застеснялся. Но это был четко просчитанный ход. Размягчить молодого человека, заставить его раскрыться и неожиданно задать острый вопрос. Хаддад даже подался вперед и буквально впился глазами в лицо юноши.

– Только проясни мне маленький вопрос, – голос его обрел твердость. – На чем тебя завербовали русские?

Ему не нужен был никакой детектор лжи, он все прекрасно контролировал сам. Мимику, положение рук, цвет лица, тремор пальцев, частоту дыхания.

У Ильича оказалась неимоверная интуиция. Он мгновенно понял, что если расскажет правду, то тем самым даст в руки Хаддада средство управлять им. Араб пока не должен знать, что русские заинтересовались им.

– Когда в КГБ узнали, что я собираюсь ехать к вам, мне пригрозили, что заведут уголовное дело об изнасиловании, – начал он, не опуская глаз. – У них уже лежало заявление на меня.

– Ну и что? Ты мог уехать из страны и просто не вернуться.

– Это уголовное преступление. Материалы могли передать в Интерпол, и если я взбрыкну, то в конце концов меня бы выдали. Они хотели, чтобы я после подготовки мог вернуться в Венесуэлу и присоединиться к вооруженной борьбе Дугласа Браво и, может быть, даже заменить его. Вы их сейчас не интересуете.

– Я верю тебе, Карлос, – Хаддад подлил собеседнику еще ароматного напитка, как знак доверия.

Вскоре из прессы он узнал, что черноглазая красавица Лейла Халед по заданию Хаддада совершила очередной угон самолета. Правда, неудачный. По результатам предыдущего угона, совершенного год назад, ее имя фигурировало в списках Интерпола, но она сделала пластику лица и поменяла документы. «Боинг-707» авиакомпании «Эль-Аль» совершал рейс на Нью-Йорк из Тель-Авива с посадкой в Амстердаме. Там на борт поднялась молодая семейная пара латиноамериканцев. Во время полета над Великобританией они достали пистолеты.

По плану Лейла должна была ворваться в кабину пилотов, а ее напарник контролировать пассажиров. Израильтяне после первого же захвата самолета предприняли меры безопасности. Каждый рейс сопровождал вооруженный сотрудник службы безопасности, а пилоты получили четкую инструкцию: как только поступит сигнал об угрозе захвата лайнера, сразу же делать резкий разворот, чтобы преступники потеряли равновесие.

Так и получилось. Женщина не удержалась на ногах и упала. На нее тут же навалились пассажиры с соседних кресел, вывернули руки, обезоружив террористку, а ее напарник был тут же застрелен охранником.

Ильич был в бешенстве, что не его пригласили принять участие в деле, которое стали называть «Операцией революционного аэродрома». Особенно его угнетало, что на роль напарника к палестинке был выбран другой латиноамериканец, а не он.

– Вместо того чтобы выбрать меня, они послали других, более, как им казалось, подготовленных, а меня заставили сторожить склад с амуницией для новобранцев, – жаловался Карлос при встрече с Хаддадом.

Через несколько дней импозантный молодой человек уже сопровождал матушку на дипломатическом приеме в посольстве Венесуэлы в Лондоне. За это время деятельная женщина завязала неплохие связи в аристократических кругах и с радостью вводила в круг столичной богемы своего сына. Ореол человека, только что вернувшегося с войны, подогревал к нему интерес как восторженных дам, так и солидных мужчин. Это открывало для него многие двери.

Ильич окунулся в мир вечерних приемов, а также стал посещать лекции по экономике в Лондонском университете, хотя и не получил академической степени. Начинающий шпион КГБ и Народного фронта рьяно взялся за дело. Сначала он проштудировал прессу и составил приблизительный список лиц, представляющих интерес. Он лег в основу солидной картотеки. Ильич быстро заводил знакомства, умело задавал вопросы. Данные в картотеке быстро пополнялись, скоро в ней насчитывалось около трехсот имен.

Особое место в списке на похищение занимали состоятельные арабы из Саудовской Аравии, как и рекомендовал Учитель. С них можно было собрать хороший выкуп для поддержки прожорливого Народного фронта.

Карлос скрупулезно заносил в блокнот адреса, телефоны, даже привычки намеченных жертв. Отдельной категорией шли враги революции – сионисты, представители враждебной Иордании и местные денежные мешки, связанные с Израилем и США.

Вскоре семья стала испытывать финансовые трудности. Карлос просил руководство разрешить провести акцию, чтобы поправить свое положение, но разрешения не получил и вынужден был устроиться учителем испанского языка в колледже.

Юные англичанки очень привлекали пылкого юношу, но высокомерные леди воротили носы от лощеного латиноамериканца. Молодой человек гордился своими манерами, но в их глазах выглядел старомодно, к тому же явно перебарщивая с лосьоном после бритья.

Это сильно ударило по самолюбию Ильича. Успеха он смог добиться только у эмигрантки из Колумбии, гораздо старше него, имеющей на воспитании уже взрослого сына-наркомана. Скоро он охладел и к ней, вернувшись к женщинам легкого поведения, но не в его стиле было разбрасываться кадрами. Теперь завербованная колумбийка стала заведовать сетью подпольных квартир, используемых палестинцами для укрытия и хранения оружия.

Молодая поросль «Группы Красной армии» собралась, чтобы обсудить варианты спасения старших товарищей, находящихся в немецкой тюрьме. Они отдавали себе отчет, что у них пока мало боевого опыта, есть проблемы с оружием, и поэтому пригласили более опытного товарища, бывшего Юргена Краузе, ныне Удо Шефера. Заправляла всем, как правило, Бригита Хаупт. Предлагались различные сценарии, в основном нежизнеспособные.

Батый сидел в сторонке и лениво потягивал пиво. Он хорошо помнил напутствие руководства советской разведки: по возможности сдерживать террористические позывы молодых немцев. Он не должен быть катализатором кровавых мероприятий. Наконец фонтан идей иссяк, и «красноармейцы» подустали.

– Почему ты молчишь, Удо? – обратилась к нему рыжая командирша.

– Меня папа учил, что не надо мешать людям, когда они занимаются любимым делом. В данном случае пустословием.

От этих слов возмущенная Бригита чуть не подпрыгнула с места, но сдержалась.

«Взрослеет девочка», – подумал с удовлетворением Батый.

Это была в чистом виде провокация. Ему надо было определить, насколько сильны эмоции у собравшихся. Все смолчали, продемонстрировав свое возмущение только мимикой. Значит, эмоции ушли и можно начинать разговор, основываясь на логике.

– Подведем итоги, товарищи. Какие варианты у нас есть? Большинство предлагало нападение. Вернее, организовать нападение и побег. Налет на тюрьму исключен, у нас нет на это сил. Для побега нужны свои люди в охране. Этого тоже нет.

– Можно дождаться, когда их повезут к судье или на место преступления, – подал голос молодой лохматый парень в очках.

– Бригита, какая была охрана, когда Бодера вывозили в прошлый раз? – обратился Батый к девушке.

– Тюремный конвой и две машины сопровождения. Все вооружены автоматическим оружием. Но, как сообщил нам их адвокат, пришло распоряжение никуда их не вывозить и даже заседание суда провести на территории тюрьмы.

– Значит, остается взять заложников, как это здорово получается у наших братьев по борьбе – палестинцев.

– Мы тоже захватим самолет, как Лейла Халеф? – с надеждой спросила Бригита.

– Ты готова?

– Да! – решительно заявила девушка.

– У вас пока нет опыта, – остудил ее пыл Удо. – Это первый раз все прошло гладко с захватом самолета, но полиция учится и принимает меры по повышению безопасности полетов. Поэтому предлагаю немного отложить наш план. Процесс по делу наших товарищей будет длиться еще долго. Скоро некоторые из вас отправляются в лагерь на Ближний Восток для получения боевых навыков. Я попрошу моих друзей поделиться с вами опытом и провести занятия по отработке тактики захвата самолета. Кто за, прошу поднять руки. Напоминаю, мы, как революционеры, должны подчиняться боевой дисциплине. Меньшинство должно подчиняться большинству.

Почти все подняли руки. Даже рыжая. Этим приемом Батый частично вернул свое лидерство над группой. Его внимательно слушали и добросовестно согласились, признав убедительность доводов. Когда все стали расходиться, Удо отозвал Бригиту в сторону.

– У меня к тебе личная просьба. Когда вы будете в Иордании, возможно, у тебя будет случай увидеть Лейлу. Передай ей от меня небольшой сувенир.

– Ты знаешь Лейлу Халед? – Непонятно, чего было больше в голосе девушки – удивления или восторга.

Этот ход предложил Север. Он называется «ссылка на авторитет». Палестинка была кумиром для немки, и поэтому положительный отзыв налетчицы об Удо должен резко поднять его авторитет как в глазах Бригиты, так и других членов ГКА. Саблин же и придумал повод – попросить передать сувенир от товарища по борьбе.

– Просто скажи ей, что это от Юсуфа.

На его руке лежал небольшой кулон. Черный агат в оригинальной серебряной оправе из листьев винограда очень тонкой работы. Север в свое время организовал для прикрытия бизнес, связанный с поставкой из Латинской Америки столовых приборов, покрытых золотом и серебром с вставками из самородных камней. Ему удалось найти в Аргентине и Чили хороших ювелиров, а цены на природное сырье там были гораздо ниже, чем в Европе. Регулярно в качестве подарков для друзей и нужных людей он привозил различные вещицы. Они всегда отличались высоким качеством исполнения и оригинальным дизайном.

Батый увидел по выражению лица девушки, что украшение ей явно понравилось.

– У Лейлы есть серебряное кольцо с черным агатом. Это ей будет в комплект.

– Красивая вещица, – согласилась немка, но тут же с вызовом заявила: – Я считаю все эти безделушки буржуазными пережитками и принципиально не ношу. – Однако украшение бережно убрала в нагрудный карман рубашки. – Будет возможность, передам. Не сомневайся. – Она надела мотоциклетный шлем и направилась к выходу.

Батый тоже поспешил на улицу. У него была назначена встреча в театре «Берлинский балаган».

Север, отдавая украшение для Лейлы, обронил фразу: «Хотел жене подарить, но привезу ей еще». Батый (по-настоящему Юрий) зацепился за это высказывание. Молодой мужчина ощущал потребность в женщине, но не знал, как ему, разведчику на нелегальном положении, с этим справиться.

– У тебя есть жена? – Выяснение личных подробностей у сотрудников разведки не то что не приветствуется, а запрещено с точки зрения конспирации. Но матерый резидент понимал состояние подчиненного. Примеров губительной связи с женщинами в их профессии было достаточно. Как старший товарищ, имеющий опыт, он хотел помочь молодому коллеге.

– Есть. – Север предвосхитил следующий вопрос: – Она тоже из разведки. Была в моем обеспечении. Сейчас в центральном аппарате. Часто выезжает с заданиями от руководства в разные места. Когда меня предупреждают, мы встречаемся. Это помогает нам сохранять ощущение семьи. На родине у меня растет сын. Не знаю, насколько тебе поможет мой опыт.

На этом он завершил рассказ о своей семейной истории. Не мог же он рассказать, что в своих поездках по бизнесу в Латинскую Америку он всегда летит через Монтевидео. Там его ждет верный товарищ и красивая женщина. Пусть прошли года, она дважды была замужем, воспитывает двух дочерей, но их сближают короткие встречи, такие же бурные и прекрасные, как во времена молодости.

– Что я могу тебе посоветовать, Батый? Наверное, то же, что советовали мне, когда я отправлялся «на холод». Старайся не заводить длинных романов. Не давай женщинам надежды на долгосрочные отношения. Не порти жизнь ни им, ни себе. Для краткосрочных отношений могу порекомендовать обратиться к твоему другу Зениту. В его театр частенько залетают студентки, приехавшие на краткосрочные курсы из Англии, Франции, Греции, даже из Африки. Познакомился, срок учебы у нее закончился – и расстались хорошими друзьями. Только в любовь не играй, проблемы будут.

Проблем Юрий не хотел. Он уже имел рану от любви в прямом и переносном смысле. Они действительно любили друг друга с Маргаритой, с Марго. Она умерла на его руках, когда он выносил ее, смертельно раненную, из-под обстрела после налета на штаб-квартиру НАТО в Гейдельберге. Тогда его самого зацепило двумя пулями. Теперь, вспоминая о Марго, ноет не только сердце, но и тело. Правда, все меньше. Видимо, раны со временем затягиваются.

Зенит и Батый одновременно внедрялись с нелегальных позиций в молодежную среду Германии. Батый был ориентирован на радикальную часть, а перед Зенитом стояла задача выявлять перспективные кадры, которые могли бы в будущем занять ключевые посты в политике, экономике, спецслужбах. Для этого ему удалось создать при Свободном Берлинском университете молодежный театр «Берлинский балаган». Скоро это место и сам Максимилиан Фокс стали пользоваться у молодежи большой популярностью.

Удо с удовольствием поприсутствовал на вечерней репетиции. Играли что-то очень современное. Но даже после репетиции Макс никак не мог освободиться от жаждущих общения с ним.

Батый, сидя в сторонке в зрительном зале, играл с Гектором. Этот пес тоже был из разведки. Его хозяину удалось попасть в святая святых – в Берлинскую оперативную базу ЦРУ. Целых десять лет он ходил по краю, и Гектор оставался единственным живым существом рядом с ним, перед которым не надо было притворяться. Однако случился провал.

Нелегалы, как правило, сами не прокалываются, их выдают предатели. Так получилось и с Ветром. Северу буквально в последний момент удалось выдернуть нашего нелегала из-под носа немецкой контрразведки. Мы своих не бросаем, поэтому и пса он сумел забрать.