Дочь Пастора: Ступая по ее следу. Книга 2 бесплатное чтение

"Исчезнувшая"

Прошло пол года. Сто восемьдесят дней, если быть точнее, с момента исчезновения Алисы. Прямо посреди ночи, из больничной палаты, она бесследно пропала, растворившись в воздухе.

Марфа сидела у окна, смотрела на капли дождя, медленно стекающие по стеклу, и вспоминала тот злосчастный день, когда она снова потеряла свою дочь. Ее лицо не выражало никаких эмоций, а сознание путалось от накатывающих и пугающих мыслей. Женщина была сломлена. В первый раз, когда Алиса сбежала, Марфа отчаянно верила в то, что ее дочь жива. Она долгие годы не виделась с ней, но материнское чутье подсказывало, что сердце Алисы где-то бьется, пусть и не рядом с ней. В этот раз, она не чувствовала ровным счетом ничего, кроме всепоглощающей тоски и опустошенности, будто ее грудь пробили насквозь, и вместо незаживающей и кровоточащей раны – образовалась черная дыра. Она так и продолжала сидеть, прокручивая каждую деталь того дня, снова и снова…

УТРО В ДЕНЬ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ АЛИСЫ…

Дверь палаты, которую Марфа торопливо открыла, скрипнула, словно предвещая беду. Этим утром, женщина отчего-то пришла раньше обычного с любимым яблочным пирогом Алисы. Тихо войдя внутрь, чтобы не разбудить наверняка еще спящую дочь, она увидела, что комната была погружена в полумрак, лишь только тусклый свет маленького включенного ночника рассеивал тьму. Марфа, сжимая в одной руке букет полевых цветов, которые должны были стать для Алисы очередным воспоминанием из детства, а второй, придерживая блюдо с пирогом, вошла в палату, предвкушая встречу с дочерью. Но комната оказалась пуста. Женщина бегло осмотрелась: кровать была не застелена, стакан с водой стоял на тумбочке, будто и не был тронут, все личные вещи дочери были на своих местах: на подоконнике – забытая книга, а на тумбочке – завядшие розы.

"Может она вышла в дамскую комнату? Или пошла поговорить с врачом, может плохо стало?" – подумала обеспокоенная мать про себя. Она присела на край кровати и решила немного подождать, прежде чем начинать сеять панику. Но время шло, а Алиса – нет. Палата так и оставалась пустой, несмотря на яркий рассвет солнца. Тревога медленно, но верно начала заполонять ее душу. Она вышла в коридор, оглядываясь по сторонам, и не громким голосом зачем-то позвала дочь:

"Алиса? Доченька, ты здесь?". В ответ – тишина. Она бросилась к медсестре, дежурившей на посту: "Вы не видели мою дочь? Она должна быть в этой палате, но ее там нет!" – показывая пальцем на дверь, встревоженно спросила Марфа. Медсестра лишь пожала плечами и равнодушно произнесла: "Я не знаю, сейчас посмотрю в журнале". Минуты тянулись вечно. Медсестра, просмотрев очередной раз записи, сообщила: "Ничего не понимаю. По плану она должна быть в палате. Никаких переводов, никаких выписок".

Марфа ощутила, как земля уходит у нее из-под ног. Она схватила телефон и не смотря на очень раннее время, начала быстро набирать номер Майкла. После пары гудков, мужчина ответил, Марфа сразу выпалила:

"Майкл… Алиса… она исчезла… я не знаю, что случилось…" – ее голос сорвался, переходя в рыдания.

Майкл, услышав крики Марфы сквозь сон, резко поднялся с постели, подскочив на ноги и протирая глаза, он встревоженно переспросил:

"Что? Как исчезла? Я сейчас буду". И спешно, на ходу одеваясь, он со скоростью молнии помчался в больницу. Его сердце бешено колотилось, выпрыгивая из груди, а в голове мелькали страшные картинки, которые рисовало его сознание. Влетев в палату, он увидел Марфу, бледную, с заплаканными глазами, мечущуюся по комнате.

"Что случилось? Где она?" – голос Майкла звучал хрипло, с примесью настоящего отчаяния. В ответ Марфа лишь всхлипнула и указала на пустующую кровать. В эту же минуту Майкл ощутил как холодный ком подкатывает к горлу, как озноб прошелся с головы до пят, пронзая его тело, будто иголками. Он резко развернулся и выйдя из палаты, начал действовать, пытаясь сохранить рассудок. Сперва он подошел к охране, опросив их, затем врачей, медсестер и всех, кто мог хотя бы что-то заметить или услышать. Он прочесывал коридоры, заглядывая в палаты, но Алисы нигде не было. С трудом сдерживая гнев и отчаяние, он, взяв в руки телефон, а затем будто что-то обдумывая в голове, решительно набрал номер. После пары секунд Майкл сказал в трубку: "Нам нужна полиция. Срочно. Алиса пропала".

Время уплывало с каждой минутой, а их надежда таяла. В стенах больницы, казавшихся теперь тюрьмой, повисла тишина, предвещающая бурю. Так началось расследование и поиски. Поиски пропавшей девушки, которая потеряла память, исчезнувшей посреди ночи из больничной палаты, без единого свидетеля, блондинки, стройного телосложения, среднего роста, примерно ста семидесяти сантиметров, с вьющимися волосами и голубыми глазами.

Полиция, получив сигнал о пропаже Алисы, развернула расследование. Начались допросы персонала, опросы свидетелей, осмотры окрестностей, поиски каких-либо улик. Полицейские патрули прочесывали улицы, леса, поля, заброшенные здания, а волонтеры расклеивали на каждом пустом столбе фото пропавшей Алисы. Полиция работала, не покладая рук. Они опрашивали свидетелей по кругу, проверяли записи с камер видеонаблюдения, анализировали данные, но все было напрасным. Поиски разворачивались снова и снова: волонтеры, которых собрали Вероника и Яков, вместе с ними, охватывали все вокруг – городские парки, лесные массивы, заброшенные здания и промышленные зоны, даже старые шахты. Социальные сети бурлили от новостей и призывов о помощи. Но все было напрасно. Алиса словно растворилась в воздухе и казалось, попросту исчезла с лица земли. Каждый день приносил новые разочарования. Каждый вечер все разбредались по своим комнатам и каждого поглощало отчаяние. А с новым утром, все собирали себя по кусочкам и шли снова с надеждой. Никто не сдавался, до последнего, продолжали поиски и верили в то, что Алиса жива, что она где-то рядом. Но наступала ночь и вместе с ней их надежда таяла, как снег среди весеннего солнца. Поиски так и продолжались день за днем, но результатов не было. Ни единого следа. Полицейские признавали, что дело зашло в тупик. Отсутствие свидетелей и улик, хоть какого-либо намека на то, что произошло в той палате, только все усложняло и не давало двигаться вперед даже в своих личных выводах и предположениях. Майкл, глядя на беспомощность полиции, чувствовал, как отчаяние сжимает его горло. Он знал, что ответы ему нужно искать самостоятельно. Он не мог просто сдаться, не имел на это права. Ведь где-то там, в кромешной тьме, его ждала Алиса. И он должен был найти ее, заплатив любую цену.

В бесполезных попытках найти ее – прошло много времени, все уже сбились со счета… Наверное месяц, или полтора… Марфа старалась держаться из последних сил, но надежда гасла, словно тлеющая свеча, с каждым днем все больше…

Майкл не падал духом, но все чаще, заглядывая к своим ребятам в паб, по вечерам, налегал на виски. Его поглощала неимоверная тоска по любимой девушке, он так и не смирился с утратой, не мог понять как такое возможно – просто испариться из больничной палаты, где кругом, казалось, полно людей. Он думал об этом, сидя у барной стойки, потягивая двойной виски со льдом из запотевшего стакана, который приятно холодил ладонь. И отчего-то, погрузившись в воспоминания, он вдруг подумал: "А что, если это дело рук Пастора? Что если он жив, если он вернулся?".

Мороз по коже мгновенно отрезвил мужчину. Он неосторожно и громко, поставил стакан на барную стойку, расплескав остатки алкоголя, и замер, глядя в одну точку. Теперь эта мысль не даст ему покоя, она была абсурдной, но и в тот же момент казалась самой логичной. Зачем ей было сбегать? Если бы был похититель, то он обязательно потребовал бы выкуп или нечто подобное… А здесь – все было шито белыми нитками. Ни следов, ни отпечатков, будто сама тьма поглотила ее и забрала с собою, укрыв от посторонних глаз в самом непроглядном мраке. И если это все-таки произошло, то шансы найти Алису живой – сводились к нулю. Майкл хорошо помнил кто являлся этой непроглядной тьмой и цель Пастора, и понимал, что времени у них теперь нет совсем.

Всю ночь мужчина не мог уснуть, сколько бы не пытался. Поделиться своими предположениями с Марфой он не мог, мать Алисы находилась в полном отчаянии, а вводить ее в еще большее заблуждение и давать ложные надежды, ему не хотелось, слишком уж многое пришлось ей пережить, сердце бедной, и уже почти полностью седой женщины, попросту могло не выдержать. И взяв телефон в руки, не смотря на поздний час, он решительно набрал номер. После пары тройки длительных гудков, наконец, на другом конце провода раздался сонный и обеспокоенный голос:

"Майкл? Что случилось?".

Вероника приподнялась с постели и обеспокоенно слушала его. Майкл вывалил на нее все свои предположения и закончив свою мысль, после короткой паузы, сказал:

"Ты ведь тоже думала об этом? Мы ведь так и не нашли его тела, никаких следов его гибели, что, если он остался жив?".

Вероника, конечно, задумывалась об этом, ни раз, она осторожно встала с постели, накинув на плечи халат, и на носочках покидая комнату, чтобы не разбудить своего мужа, она вышла, а затем, шепотом произнесла:

"Я даже не знаю, что сказать… Конечно, я обдумывала разные варианты, но сомневаюсь, что после всего он остался жив. Мы видели пепел, который остался после него… Стал бы он выжидать так долго?"

Майкл минуту молчал, словно что-то обдумывая, а затем снова подал голос: "А может он ждал, потому как Алиса нужна была ему в сознании? Вдруг находясь между жизнью и смертью, в состоянии комы, она была бесполезна для него? Тогда есть большая вероятность, что она нужна ему для чего-то живой…"

Земля уходила из-под ног у Вероники, она испуганно сказала:

"Думаю, что такой вариант возможен… Но что ему от нее нужно теперь?"

И Майкл кивнул, будто убеждаясь в своей правоте, затем устало потер переносицу, сказал Веронике: "Пока не знаю, но мы обязательно докопаемся до истины. Прости, что потревожил тебя среди ночи, это было нужно мне, сама понимаешь".

Вероника тут же залепетала: "Все в порядке, держи меня в курсе, нам нужно как можно скорее встретиться и все обдумать, какими будут наши действия".

На этой ноте они попрощались. Теперь мысли Вероники обуздало новое чувство – настоящий, животный страх за подругу. Он проник ей под кожу, покрывая тело мелким ознобом, а сон, словно испарившись, покинул ее дом до самого утра.

Через несколько часов все должны были собраться в пабе. Все, кроме Марфы. Она плохо себя чувствовала, и ребята коллективно приняли решение: пока они точно, на все сто процентов, не будут уверены, что правы в своих догадках, Марфу посвящать в свои планы они не будут, чтобы лишний раз не травмировать ее и без того, воспаленное сознание.

Двери паба с глухим стуком захлопнулись за Майклом, Алексом и Роной, впуская внутрь лишь приглушенный гул улицы. Внутри царил полумрак, рассекаемый тусклым светом старинных ламп, отбрасывающих причудливые тени на потрескавшиеся стены. За стойкой, как всегда, угрюмо стоял хозяин, потирая запотевший пивной бокал. Яков с Вероникой уже сидели за одним из столиков в дальнем углу, их лица были серьезными, особенно у Вероники. Было видно по темным кругам под глазами, что девушка не спала всю ночь. Когда остальные подоспели, атмосфера в пабе мгновенно сгустилась. Непривычная тишина, прерываемая лишь негромким бормотанием бармена, лишь подчеркивала напряжение, висевшее в воздухе. Майкл оглядел всех присутствующих, его взгляд метался от одного лица к другому. Он чувствовал тяжесть в груди, как будто каждый вдох давался ему с трудом.

«Начнем, пожалуй» – произнес он, его голос звучал глухо.

Алекс нервно постучал пальцами по столу, а Рона сжала губы, словно стараясь подавить нахлынувшие эмоции. Все хорошо помнили, что ей пришлось пережить в том поселении. Яков, как обычно, сидел неподвижно, его глаза, казалось, проникали в самую душу. Вероника же, напротив, выглядела очень встревоженной, ее взгляд выдавал страх и беспокойство.

«Мы все знаем, почему мы здесь» – начал Майкл, и его слова эхом разнеслись по пабу. «Алиса пропала, и я знаю, я уверен, что это не просто так. Я думаю, что Пастор все еще жив. И что он причастен к этому».

В тишине, воцарившейся после его слов, казалось, можно было услышать биения сердец всех присутствующих. Алекс и Рона переглянулись, Яков лишь слегка выгнул бровь, а Вероника встрепенулась.

«Но у нас нет никаких доказательств, это лишь наши предположения, вернее твои подозрения…» – первой нарушила молчание Рона, ее голос звучал неуверенно.

«Да, я знаю» – ответил Майкл, его голос был полон отчаяния, «Но я чувствую это. Я чувствую, что он в этом замешан. И я уверен, что Алиса в огромной опасности».

Он обвел взглядом своих друзей, ища поддержки, но на их лицах читалось лишь сомнение и растерянность. В темном углу паба, где каждый глоток пива – казался горьким, а каждый взгляд – подозрительным, они были одни против неизвестности. В воздухе повисло разочарование. Скептицизм, словно густой туман, окутал стол, за которым сидели ребята. Алекс и Рона то и дело, переглядывались, в их взгляде выражалась усталость и неверие. Яков, как всегда, хранил молчание, его невозмутимость казалась непроницаемой стеной. Лишь Вероника, с тревогой в глазах, кивнула в знак поддержки Майклу. «Я верю тебе» – прошептала она, ее голос едва слышно перекрывал гул в пабе. Но тут же, внимание всех переключилось на Рону. Она глубоко и громко вздохнула, ее лицо озарилось странной смесью эмоций: страха и радости. И произнесла, дрожащим от волнения голосом: «Ребята, я беременна».

В этот момент даже Майкл почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Новость о беременности Роны, казалось, разрядила напряжение, но одновременно и подчеркнула всю безысходность ситуации. Алекс тут же обнял Рону, его лицо сияло от радости и счастья, но в глазах читалась и тревога. Майкл понял, что сейчас ему нечего ждать от друзей. Их разум был занят другими заботами, и он не мог винить их в этом. Они всегда были рядом, поддерживали, пока Алиса была в коме, затем, когда она очнулась, но потеряла память, ребята продолжали им помогать. Майкл понимал, что у каждого есть своя жизнь и никто не обязан был горевать вместе с ним, или нести на себе это тяжкое бремя. С тяжелым сердцем он осознал, что теперь он должен действовать в одиночку.

«Поздравляю, Рона!» – произнес он, стараясь скрыть свою горечь, и добавил: «Я рад за вас, правда…»

Затем поднялся из-за стола, стараясь выглядеть спокойным.

«Мне нужно идти», – сказал он, бросив короткий взгляд на Веронику.

«Буду на связи».

Выйдя из паба, Майкл вдохнул прохладный воздух. Он почувствовал себя одиноким и покинутым, но одновременно с этим ощутил прилив решимости. Собравшись с духом, направляясь к своей машине, его мысли были сосредоточены на одном: заброшенном поселении Пастора. Майкл чувствовал на интуитивном уровне, что там может быть разгадка тайны исчезновения Алисы. Сев в машину, он написал смс Веронике: «Если что-то узнаешь, звони. Я буду на связи. И будь осторожна, я поеду в старое поселение, проверю все там…». А затем, завел двигатель и выехал на дорогу. Его сердце билось в бешеном ритме, предчувствие скрытой опасности нарастало с каждой пройденной милей. Заброшенное поселение Пастора ждало его, и он хотел скорее туда добраться, окунуться в правду, какой бы горькой она не была.

"Заброшенная церковь"

Майкл припарковал машину на обочине, в нескольких сотнях метров от заброшенного поселения. Вечерние сумерки сгущались, окрашивая небо в лиловые и багровые тона. Он выключил фары, погрузив машину в тень, и вышел наружу, чувствуя, как холодный ветер обжигает его щеки. Мысли его метались, словно загнанные звери. В глубине души, Майкл корил себя за то, что поехал сюда никого не предупредив, но одновременно понимал, что ждать больше не было сил. И словно охотник, учуяв добычу, он нырнул в густые заросли, пробираясь сквозь колючие кустарники и разросшиеся ветви. Его одежда цеплялась о ветки, они царапали ему кожу, но Майкл не обращал на это внимания. Истинной целью для него была заброшенная церковь, что виднелась вдали, словно призрачное напоминание о прошлом. А еще он отчетливо понимал, что Алиса нуждалась в нем, и он должен найти ее как можно скорее, чего бы это ему не стоило.

«Моя девочка…Алиса…» – шептал он, его голос терялся в шуме ветра, «Я рядом, я иду к тебе…»

Наконец, он выбрался из зарослей чащи и ступил на заброшенную и заросшую тропу, ведущую прямиком к поселению. Дорога была покрыта опавшими листьями и полуистлевшими ветками, создавая ощущения заброшенности и запустения. Сердце его забилось чаще, предчувствие опасности усиливалось с каждым шагом. Слева от тропы виднелись полуразрушенные дома, их окна зияли черными провалами, словно пустые глазницы. Ржавые качели скрипели на ветру, напоминая о давно ушедшем детстве. Тишина этого брошенного поселения была гнетущей, нарушаемой лишь шелестом листвы и карканьем ворон, круживших над церковью. Майкл осторожно ступал по тропе, его глаза внимательно осматривали каждый уголок в надежде найти хоть какую-то зацепку, хоть малейший намек на то, что произошло с его Алисой. Вскоре его взгляд упал на покосившийся деревянный крест, стоявший у входа в церковь. На нем виднелись следы старой краски и едва различимая надпись. Майкл подошел ближе и прочитал: «Покойся с миром, дорогая Алиса!».

Замерзшая кровь побежала по его жилам. Он не мог поверить своим глазам, хотя с первой минуты исчезновения девушки, он подозревал, что этот ублюдок, Пастор – жив. Это был не просто крест, это было послание. Для него. Послание, которое подтверждало все самые страшные мысли и предположения. Он подошел к церкви, его рука дрожала когда он дотронулся до холодной и металлической ручки, медленно толкнув дверь, она со скрипом поддалась. Внутри царил полумрак, лишь несколько лучей, уже заходящего солнца, проникли сквозь разбитые окна. Майкл вошел в это злополучное место, глаза быстро привыкли к темноте. Он начал медленно осматривать помещение, а его сердце бешено колотилось в груди. Явно чувствуя, ощущая кожей, что в этой церкви, здесь, скрывается правда об исчезновении Алисы. Правда, которую он намеревался найти. Майкл сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках от нахлынувшего адреналина, как у ищейки, которая напала на след. И начал медленно обходить церковь, его глаза жадно впитывали каждую деталь: стены были покрыты потрескавшейся штукатуркой, а кое-где виднелись следы старой росписи. Это казалось странным, что поселение было таким заброшенным, словно прошел ни один десяток лет, а по факту – четыре года. Казалось, будто все здесь ранее было напускным и искусственным. Майкл ощупывал деревянные панели, пытаясь найти скрытые механизмы или тайники. Затем перешел к осмотру стен, простукивая их кулаком, надеясь услышать эхо, указывающее на наличие полостей. Заметил, что в некоторых местах, штукатурка была свежее, чем в остальных, будто недавно были проведены какие-то работы. Майкл аккуратно отковырял кусочек штукатурки, но под ней была лишь обычная кирпичная кладка. Он обратил внимание на окна, которые были забиты досками и частично разбиты. Подойдя к одному из них – попытался рассмотреть, что находится снаружи. Но пред взором расположился лишь старый заросший сад и заброшенные, неухоженные могильные плиты. В воздухе витал запах сырости и застоявшегося времени. Он подошел к алтарю, его взгляд упал на старый, потемневший крест. На нем не было никаких следов, но чутье подсказывало, что здесь что-то произошло. Майкл начал осматривать пол, в попытке найти любую подсказку, любой след, которые могли бы привести его к разгадке, как вдруг, его взгляд зацепился за старый предмет, лежавший у алтаря. Это была маленькая деревянная шкатулка, покрытая резьбой. Он наклонился и поднял ее, сердце забилось чаще от находки возможной улики. Открыв крышку, он обнаружил внутри старую записку. И начав читать ее, с каждой строчкой сердце мужчины сжималось от боли. Ее написала Алиса, будто это был вырванный лист из ее детского дневника. В нем упоминалось о боли, предательстве, о любви и надежде, упоминалось и имя Пастора. Майкл быстро сунул ее в карман и решил, что прочтет ее не в этом месте, пытаясь совладать с нахлынувшими эмоциями. «Ей бы этого не хотелось» – подумал он про себя и продолжил исследования. Он стал на место Пастора и посмотрел на пустующие лавочки и стулья. Здесь, стоя на возвышенности, Майкл представил как Пастор, упиваясь своей властью, с издевкой коверкал веру, неся в массы свою, вероломную истину – веру в Дьявола, превознося его и называя Богом, для кучки недалеких и загнанных в угол фанатиков.

Внезапно, в тишине церкви, раздался скрип половиц. Майкл, оборвав все свои мысли и рассуждения, медленно, но уверенно обернулся. За его спиной стоял высокий мужчина, казалось средних лет. Он был одет в длинное пальто и шляпу, из-за которой, в сумерках, с трудом удавалось увидеть его лицо. Майкл так и не смог разглядеть его, но он отчетливо ощущал всем своим нутром, что этот человек несет какую-то опасность.

«Кто вы?» – спросил Майкл, его голос прозвучал хрипло, с ноткой угрозы.

Мужчина молчал, его взгляд был прикован к Майклу. Он медленно приближался, шаги были бесшумными, словно он парил над полом.

«Вы ведь знаете кто я» – наконец произнес незнакомец, его голос был низким и глухим.

Майкл так и смог увидеть его лица, так как вечер уже опустился на поселение, но решив не испытывать судьбу, он инстинктивно потянулся рукой к карману, где лежал не большой складной нож.

Мужчина усмехнулся, подойдя почти вплотную, его глаза сверкнули в полумраке: «Вы видимо меня не разглядели, я Дэвид – новый детектив по делу исчезнувшей девушки, Алисы».

Майкл застыл на месте. Детектив? Значит он тоже был здесь, в этой церкви, преследуя ту же цель. Но что-то в его взгляде, в его манере держаться, настораживало. Он почувствовал, что этот детектив будто что-то скрывает…

«Что вы здесь делаете?» – спросил Майкл, пытаясь не выдать свои чувства.

«Ищу ответы» – сказал детектив, его голос был холодным и безэмоциональным, «И я подозреваю, что вы тоже».

Он сделал еще шаг вперед и его тень накрыла Майкла. Они поравнялись и теперь стояли лицом к лицу. Спустя минуту, детектив протянул руку Майклу для рукопожатия.

Майкл уставился на него с недоумением, будто знакомиться в такой обстановке было чем-то из ряда вон выходящим. Но из вежливости ответил тем же жестом. Мужчины представились и закрепили знакомство, пожимая друг другу руки.

«Как вы узнали об этом месте?» – первым спросил Майкл.

Детектив едва не рассмеялся, ответив сразу же с ноткой небольшого раздражения в голосе:

«Это я вас должен об этом спросить, Майкл» – он протянул его имя так, будто пробовал на вкус, а затем неспешно добавил: «Но не стану вас мучать догадками, об этом месте мне рассказала мать пропавшей – Марфа».

Мужчины продолжили свой диалог, двигаясь в сторону выхода из этой злосчастной церкви. Покинув стены этой мрачной обители, они оказались под темно-серым небом, которое нависало над заброшенным поселением. Ветер усиливался, завывая между полуразрушенных зданий. Детектив шел спокойно, руки в карманах пальто, словно прогуливался по знакомому месту. Его походка выдавала уверенность, как будто он уже не раз здесь бывал. Майкл шел рядом, его взгляд метался по окрестностям. Он чувствовал напряжение, но старался сохранять спокойствие.

«Что вы здесь делаете?» – повторил Майкл свой вопрос, стараясь понять намерения детектива.

«Расследую», – коротко бросил детектив, не поворачивая головы. Его голос был ровным, без каких-либо эмоций, «Как и вы, полагаю…»

«Я ищу Алису» – ответил Майкл, его голос дрогнул.

«И я», – кивнул детектив. «Искать ее здесь, в этом месте, – логично. Но что вы думаете, произошло?»

Майкл глубоко вздохнул и сказал: «Я подозреваю, что Пастор замешан в ее исчезновении».

Детектив остановился и повернулся к Майклу. Его лицо все еще было скрыто тенью шляпы, но глаза, казалось, внимательно изучали Майкла.

«Пастор? У вас есть какие-то доказательства?» – спросил Дэвид.

«Нет», – признал Майкл. «Есть только предчувствие, и записка, которую я нашел в церкви».

Детектив кивнул. «Записки – коварная вещь. Они могут быть правдой, а могут быть ложью. Но в любом случае их стоит изучить».

Он продолжил свой путь, Майкл последовал за ним, он приостановился, когда его взгляд упал на могилу с именем Алисы. Сердце пропустило удар, мгновенно сжалось от боли.

«Я думаю, нам стоит ее раскопать» – указав на могилу, решительно произнес Майкл, его голос звучал твердо, словно холодная сталь.

Детектив остановился у могилы и пристально посмотрел на Майкла. На его лице не отразилось абсолютно никаких эмоций.

«Вы уверены? Это серьезный шаг» – спросил он.

«Да» – ответил Майкл. «Я должен знать правду, должен убедиться!».

Детектив, стоявший рядом, казался невозмутим, но в его проницательном взгляде, отражавшем лунный свет, таилась хищная настороженность. Он сказал с непроницаемым лицом, словно гранит:

«Убедиться в чем, мистер Майкл? В том, что ваша возлюбленная мертва? Или, может, что кто-то из ее близкого окружения замешан в ее исчезновении?»

Майкл отшатнулся, пораженный неожиданным выпадом.

«Что вы имеете ввиду?»

Детектив усмехнулся, и эта усмешка была ледяной, лишенной всякого тепла.

«Неужели вы думаете, что я слеп? Вы ее любовник, вы знали все ее секреты, и вы так отчаянно желаете узнать правду, оказавшись здесь один поздним вечером, на месте возможного преступления, либо захоронения исчезнувшей».

Майкл почувствовал, как земля уходит из-под ног. Неужели он пытается им манипулировать?

«Я… Я не понимаю ваших намеков!» – пытаясь держать себя в руках, сохраняя самообладание, сказал Майкл.

Детектив приблизился к нему еще на шаг, его взгляд был пронзителен, как лезвие ножа.

«Понимаете, мистер Майкл, вы просто не хотите признавать правду. И, возможно, эта правда окажется для вас очень неприятной».

Он указал на могилу, его тон стал сухим и деловым: «Сейчас ночь. Мы вернемся сюда утром с криминалистами и собаками… А пока… Позвольте дать вам один совет: будьте готовы к неприятным сюрпризам».

Он развернулся, не дожидаясь ответа, и направился к своему автомобилю. Прежде чем сесть, он обернулся к Майклу, его глаза сверкнули в темноте.

«До завтра, мистер Майкл» – бросил он, и в его голосе слышалось нечто большее, чем прощание. В нем прозвучало предостережение, и казалось, что торжество, будто он уже знал чем обернется эксгумация и был на финише закрытия дела.

Майкл наблюдал, как детектив садится в свою машину и уезжает, оставив его одного наедине со страхами и сомнениями. Он буквально ощущал кожей, что попал в ловушку, словно муха, запутавшаяся в паутине, и выбраться из нее, ему будет не просто. Майкл не хотел возвращаться домой. Не сейчас. Ему нужно было место, где он смог бы подумать в спокойной обстановке. В голову сразу пришла мысль поехать в поселение к матери. Мила всегда была ему опорой, той, кто выслушает и поймет. Она была, пожалуй, единственным человеком, которому Майкл мог полностью доверять.

Не раздумывая больше, он направился к своей машине. Двигатель взревел, и он выехал с заброшенной территории по трассе среди этого таинственного и глубокого леса, оставляя позади могилу, детектива и все те кошмары, что навалились на него в последнее время.

Дорога в поселение матери была долгой и извилистой, Майкл никак не мог отделаться от ощущения, что за ним пристально следят. Каждый шорох и шелест заставлял его вздрагивать. Он понимал, что это нервы, что он становится параноиком. Добравшись до поселения, Майкл почувствовал облегчение. На улице никого уже не было, так как наступила глубокая ночь. Дом матери, старый, но уютный, казался ему настоящим оазисом спокойствия. Он тихо постучал в дверь, и через мгновение она распахнулась, являя собой немного сонное лицо Милы – его мамы, с морщинками, отражающими годы, но всегда полное любви и заботы.

«Майкл!» – радостно воскликнула она, увидев, стоящего на пороге, сына. На ее лице быстро промелькнула доля беспокойства. «Что случилось, сынок? Ты выглядишь ужасно!».

Майкл шагнул в дом, обняв мать. Ему нужна была поддержка.

Мила очень забеспокоилась, а затем, решив с порога не наседать, сказала: «Проходи, дорогой, пойдем выпьем чаю…Ты голоден?».

Пока Мила хлопотала на кухне, Майкл молча умылся и вымыл руки, а затем, не произнося и слова, просто сел за обеденный стол. В голове его матери промелькнула мысль: "Что же произошло, что заставило моего мальчика приехать в столь поздний час?". Мила на скорую руку приготовила сендвичи с ветчиной и зеленым салатом и вкусный травяной чай. Ласковой улыбкой она пододвинула к Майклу тарелку и заботливо наполнила янтарной и ароматной жидкостью его чашку, а затем, взяв себе стакан воды, присела на стул – напротив своего сына.

Майкл, взяв в руки чашку с чаем, немного отпив, усталым голосом рассказал матери о случившимся. О могиле с именем Алисы, о своих подозрениях, о детективе, который теперь, казалось, будет только мешать…

Мила внимательно выслушала сына, и выдержав небольшую паузу, сказала: «Я не верю, что Алиса мертва. Но вот в то, что здесь замешан Пастор – теперь уверена. Он жив. Иначе бы не было этой могилы и этой страницы из дневника. Сынок, не мучай себя, отдохни как следует. Завтра вы все узнаете, и тогда, ты будешь на шаг ближе. А на счет детектива не волнуйся, он просто выполняет свою работу, ему лишь бы дело поскорее закрыть. И в конце концов, ты можешь всегда себе позволить лучшего адвоката…»

Майкл посмотрел на мать с благодарностью, накрыл ее руку – своей. И просто тихо и устало произнес: «Спасибо».

"Тайна под землей"

Следующим утром, когда первые лучи солнца коснулись заброшенного поселения, Майкл, достаточно отдохнувший, припарковался у дороги и уверенно шел к возможной могиле своей любимой. У дороги уже стояли припаркованы несколько полицейских машин и автомобиль детектива. Майкл прибавил шагу, стараясь сохранять спокойствие. Как бы он не пытался верить в то, что Алиса жива, в душе его бушевал настоящий шторм. После увиденной могилы, он ежесекундно думал: "А что если там всетаки она? Пастор мечтал расправиться с ней! Что если он закопал его девочку здесь?"…

Подойдя ближе, он встретился взглядом с детективом, тот в свою очередь, ухмыльнувшись, ехидно произнес, будто с издевкой:

«Мистер Майкл! А я уж решил, что вы не приедете…» – протягивая руку мужчине он улыбался.

Майклу изрядно надоело поведение этого наглеца, и уж тем более подозрения. Но он понимал, что его главный козырь – это холодный рассудок. Поддаваться на провокации было бы для него как минимум – не разумно. Майкл, пожав руку детектива в ответ, ледяным тоном произнес:

«Я заинтересован найти Алису больше чем кто-либо здесь присутствующий. Поэтому я не мог не явиться сюда!»

«Ну разумеется…» – бросил детектив ему в ответ.

При утреннем освещении, Майкл, наконец, как следует разглядел лицо детектива. Вчера, в сумерках, ему показалось, что это человек средних лет, но каково было его удивление, когда он увидел мужчину, примерно лет так тридцати. Холеного, с аккуратной прической и идеально выбритой щетиной, в идеально выглаженной рубашке и брюках, уж слишком педантичного. Его черты лица были немного змеиными – острый подбородок, четкие скулы и выразительные глаза. Возможно девушки находили детектива очень привлекательным, в отличии от Майкла.

«Что ж, давайте приступим…» – с ноткой веселья в голосе сказал детектив, обращаясь к полицейским.

Майкл стоял рядом и наблюдал. Детектив был холоден и отстранен. Криминалисты готовились к раскопкам, все надели перчатки и костюмы для сбора улик. В их руках были чемоданчики с инструментами для взятия материалов. Чем ближе была разгадка, тем сильнее Майкл волновался. В глубине души он очень переживал, что там будет лежать его любимая Алиса. Атмосфера была очень напряженной, в воздухе витало не только ожидание, но и подозрение. Майкл стоял в стороне, наблюдая, как рабочие снимали землю. Каждая лопата, каждый ком земли, казались ему приговором. Он молился, чтобы это была ошибка и в гробу ее не было. Но глубоко в сердце, он знал, что правда может быть просто ужасной.

Когда лопаты достигли гроба, детектив подошел к Майклу, его глаза блестели от скрытого удовлетворения.

«Приготовьтесь, мистер Майкл» – прошептал он, его голос был полон зловещего предвкушения, «Правда близко…».

Лопаты заскрежетали о дерево, когда полицейские вскрывали крышку гроба. Затаив дыхание, Майкл наблюдал, как крышку осторожно поднимают, ожидая увидеть там тело Алисы. Он был готов ко всему, но реальность превзошла все его страшные опасения.

В гробу было пусто.

Внутри не было ни тела, ни останков. Только темное, выстланное тканью пространство, которое зияло пустотой, как бездна.

Мир Майкла рухнул. Все его страхи, сомнения и надежды в мгновение ока обратились в пепел. Он почувствовал, как его ноги подкашиваются от нахлынувшего облегчения, и ему пришлось опереться о дерево, чтобы не упасть. Сердце его отчаянно билось от адреналина, а в голове пульсировала теперь одна только мысль: что это значит?

Он не мог поверить своим глазам. Сиюминутную радость принесла мысль, что Алиса вероятно жива! А затем улыбка погалсла, так как исход мог быть абсолютно противоположным. "Или нет, и кто-то забрал ее тело? А если так, то зачем? И куда?" – вопросы роились в его голове, но ни один из них не имел ответа.

Он хотел подойти ближе, заглянуть внутрь гроба, попытаться найти хоть какую-то зацепку. Но детектив, стоящий рядом, остановил его резким жестом. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах читался целый калейдоскоп эмоций. Детектив сам подошел к гробу, попутно натягивая перчатки на руки, его движения были медленными и выверенными, будто он проделывал подобное сотни раз. Он наклонился, внимательно осмотрев содержимое, а затем, словно хищник, нырнул прямиком внутрь.

Через мгновение он выпрямился, держа в руках какой-то предмет. Майкл вперил в него взгляд, его сердце предательски екнуло. Это было украшение. Маленький кулон в форме звезды, когда-то сверкавший на шее Алисы.

Майкл узнал его мгновенно. Это был его подарок, который он вручил ей в один из самых счастливых дней – в день ее Рождения. Он видел, как Алиса носила его все эти годы, не снимая, как он был дорог ей. А теперь, он был здесь, в пустом гробу, словно последнее напоминание об ее исчезновении. В голове Майкла проносились воспоминания одно за другим, яркие, как вспышки молнии. Он видел, как Алиса смеялась, как она просила его надеть ей кулон на шею, а когда он ее целовал, этот кулон так же сверкал на ее пышной груди, как она была счастлива и восхищалась им. И теперь… Этот кулон был единственным материальным свидетельством ее существования, единственным доказательством того, что она когда-то была здесь… В его жизни, в его объятиях. Глаза Майкла наполнились слезами. Он хотел закричать, взорваться от ярости и отчаяния. Ему нужна была правда, любой ценой.

Детектив подошел к нему, держа украшение в руке. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнуло что-то, что Майкл не мог расшифровать.

«Интересно, не правда ли, мистер Майкл? Это ведь ее вещица?» – произнес он, его голос был тихим и вкрадчивым. "Как же этот кулон оказался здесь?» – кивнув в сторону гроба, спросил детектив. Но вопрос звучал риторически.

Майкл не ответил. Он просто смотрел на кулон, чувствуя, как его мир рушится на глазах. Пустой гроб, украшение, которое он подарил своей возлюбленной… Все это было частью какой-то зловещей игры, в которой Майкл был всего лишь пешкой.

Детектив, продолжая держать кулон в руке, ухмыльнулся, и этот жест был полон ехидства. Он словно наслаждался страданиями Майкла, смакуя каждый момент его мучений.

«Что ж, мистер Майкл, похоже у нас тут еще одна загадка», – произнес он, его голос был полон насмешки.

«Пустой гроб. Кулон, как мы знаем, принадлежал вашей… возлюбленной. И все это указывает на то, что кто-то очень старательно пытается запутать нам следы, будто специально водит нас за нос».

Майкл стоял, оцепенев от шока. Он больше не сомневался. Это была игра. Игра, которую затеял Пастор. Он вспоминал его коварство, слова Вероники и Алисы, о его странном влияниий на люде, о его проникновениях в их сны. Он обладал темными силами, владел дьявольскими секретами. Теперь все становилось на свои места. Пастор использовал Алису, чтобы заманить Майкла в ловушку и избавиться от него.

«Я знаю, кто за этим стоит! Пастор Иаков, это его рук дело!» – прошептал Майкл, его голос дрожал от гнева.

Детектив приподнял бровь, его глаза сузились. И он сказал:

«Пастор Иаков, говорите? Что ж, интересная версия. Вот только Марфа, мать вашей возлюбленной… Говорит, что он умер… Давно… Мертвец едва ли смог бы похитить Алису! Что скажете на это, мистер Майкл?» – передавая украшение как улику – полицейским, он вопросительно уставился на подавленного и затравленного Майкла. А затем продолжил, его взгляд моментально стал тяжелым:

«Мистер Майкл, я попрошу вас, пока не покидать город. Нам нужно задать вам еще несколько вопросов. И я полагаю, что вы можете оказаться нам очень полезным в расследовании этого дела…».

В этих словах Майкл услышал не просьбу, а приказ. Он понял, что теперь под пристальным наблюдением, и любое его действие будет тщательно контролироваться.

«Я понимаю…» – сказал Майкл, чувствуя себя загнанным в угол.

Детектив кивнул. И добавил:

«Отлично. Тогда ждите моего звонка. И, мистер Майкл, помните: правда всегда найдет свой путь».

Детектив развернулся и пошел к своей машине, оставив Майкла одного, в окружении полицейских и тайн. Майкл стоял, глядя на пустой гроб, на кулон, унесенный полицейскими, на разрушенное поселение. Полиция, с собаками, тем временем, приступили к работе. Они забрали кулон, чтобы снять отпечатки пальцев и провести анализ ДНК. Каждый их шаг и каждое действие, теперь казались Майклу частью зловещей игры, заговором, где он был жертвой, а Пастор – охотником.

И он больше не чувствовал себя в безопасности. Он знал, что игра только начинается, что ему придется бороться за свою жизнь и свободу, за правду, за Алису.

НЕСКОЛЬКИМИ ЧАСАМИ ПОЗЖЕ…

Майкл мчал по дороге на всей скорости, спидометр уже лег… От злости и беспомощности, которая заполонила его разум, он больше не мог держать себя в руках. В голове проносились мысли:

«Да кто он такой, этот детектив Дэвид, чтобы подозревать меня? Я единственный, кто не опустил руки! Никто бы так и не поехал в это чертово поселение! Пока я здесь бездействую, Алиса возможно борется за свою жизнь!»

Майкл не допускал мысли о том, что его Алиса могла уже быть мертва. Он верил, без сомнений, что найдет ее. И уже казалось неважным, вспомнит она его или нет. Он погрузился в размышления, стараясь успокоиться, и наконец сбавил скорость. От напряжения на лбу появилась испарина, все вокруг будто было игрой, явно не в пользу Майкла. Разобраться в этом в одиночку не получалось. По дороге в Нью Йорк, он набрал номер Вероники.

После пары гудков, девушка немного волнительно ответила:

«Майкл? Есть какие-то новости?»

Он предложил ей встретиться, но не в их пабе, а в уютной кофейне, находящейся в оживленном районе города. Вероника согласилась и предупредила, что с ней будет Яков. Ее благоверный тоже хотел помочь изо всех сил, так как Алиса была не только подругой жены, но и его тоже. Майкл был рад. «Хоть кто-то на моей стороне» – подумал он про себя, а затем осекся от таких мыслей. Было горько и противно от того, что допустили его причастность к исчезновению им горячо любимой Алисы. Детектив, и его подозрения, очень сильно повлияли на Майкла. Он машинально, на автопилоте, припарковал машину и с угрюмым лицом направился в сторону кофейни.

Вероника уже сидела за столиком у окна, попивая что-то из высокого стакана, возможно чай со льдом. Рядом с ней сидел Яков, помешивая маленькой и изящной ложечкой, свой эспрессо, его молчаливая поддержка ощущалась как надежный якорь среди бушующего моря. Майкл шел к столику, чувствуя, как напряжение медленно отпускает его, как только он увидел взволнованные лица друзей. Войдя внутрь, его лицо выдавало всю тяжесть, которую он нес. Мужчина выглядел изнеможденным, пустые глаза были воспалены, а в походке читалась усталость. Вероника и Яков переглянулись, и им сразу стало ясно: дела идут явно не очень…

Вероника, не тратя время на пустые приветствия, почти сходу спросила:

«Что случилось, Майкл? Ты выглядишь расстроенным…»

Мужчина вместо ответа опустился на стул, тяжело вздохнув. Он потянулся к чашке с кофе, но так и не прикоснулся к ней. Напряжение в его плечах выдавало всю тяжесть груза, которую он нес.

"Все началось с церкви…" - начал он, его голос звучал хрипло, будто он долго молчал и во рту пересохло. Он рассказал им все: о своем визите в поселение, о детективе Дэвиде и его намеках на причастность Майкла, о том, как они раскопали могилу и обнаружили… пустоту.

«Там ничего не было», – голос Майкла дрогнул. «Только гроб, выдолбленный в земле. И… подвеска Алисы. Та самая, которую я ей подарил».

Вероника нахмурилась и поджала пальцы на руках, Яков же внимательно слушал, не произнося ни слова, лишь опустив взгляд. Он всегда был рядом, его поддержка всем придавала сил.

«Детектив вел себя очень странно», – продолжил Майкл. «Он как будто знал, что там ничего нет, будто ему это все приносило некое удовольствие. А потом сказал…» – Майкл запнулся, вспоминая слова детектива. – «Чтобы я не покидал город, ждал его звонка. И вскользь добавил: правда всегда найдет свой путь».

Он сделал паузу, посмотрев на Веронику и Якова, его взгляд был поникшим, злым и затравленным. Таким Майкла не видел никто. Никто и никогда.

«Он что-то скрывает, я уверен, какое-то странное у него поведение…» – закончил Майкл.

Взгляд Вероники стал твердым, в нем читалась решимость. Исчезновение подруги изменило ее, будто сделав девушку мгновенно старше своих лет. В душе Вероника терзала себя мыслями о том, что ее подруга – Алиса, пожертвовав всем ради ее спасения, еще давно, когда они были подростками, сбежала из дома, рискнув, и нашла ее в том зловещем лесу. Теперь наступила очередь Вероники – спасать Алису, свою названную сестру, не по крови, но по духу, и она заговорила своим тонким и мелодичным голосом:

«Майкл, сейчас ты должен быть предельно осторожен. У этого детектива, должно быть, свои методы. Видимо он не всегда играет по правилам. И скорее всего, закрывает глаза на некоторые вещи, которые другим могут казаться неправильными! Будь с ним аккуратен! Не поддавайся на провокации! Возможно он ищет повод тебя обвинить и дать характеристику как вспыльчивого человека или агрессора. Это явно не будет тебе на пользу».

Майкл нахмурился, вспоминая прошедшие диалоги с детективом, и подумал, что он, в погоне за любыми зацепками, совсем не подозревал, что детектив может быть опасным, возможно даже темным, что Пастор – жив, что нечисть продолжает бродить по темным и злачным улочкам ночного Нью Йорка в поисках своей жертвы. Майкл давно забросил свои дела, слишком полагаясь на полицию, которая и раньше то, не особо могла им помочь. Он вовсе перестал медитировать, упражняться, практиковаться, почти потеряв все свои навыки. Все ребята из его сообщества разъехались кто куда. Остались только Рона и Алекс, которые готовились стать родителями и отойти от дел. Горе потери любимой – сломило его, и видимо только сейчас, Майкл осознал это в полной мере.

«Что вы предлагаете мне делать? Моя жизнь в тупике! Даже Марфа, черт ее побери, постоянно говорит с детективом, при этом не сказав мне об этом ни слова!» – выпалил Майкл, чувствуя, как внутри все сжимается от тревоги и подступающего гнева.

Яков вздохнул, сочувствуя другу:

«Мы хотим помочь. Мы здесь не для нравоучений. Обещаю, мы найдем Алису, сделаем для этого все, что потребуется. Вместе» – похлопав друга по плечу, он добавил: «Мы знаем, что ты очень переживаешь, но ты не один. Мы всегда рядом и поможем».

Майкл почувствовал, как от их слов, по телу разливается тепло, надежда, робкая, но настоящая, начала зараждаться в его сердце. А затем, еще немного поговорив с ребятами, допив свой остывший кофе залпом, он, попрощавшись, вышел из кафе. Ощущение неприязни и отрешенности – никуда не ушло, но благодаря поддержке матери, и немногим позже, друзей, он воодушевился. Чтобы закрепить это чувство, унять тревогу и найти хоть какую-то подсказку, понять, в каком направлении двигаться дальше, он решил прогуляться по городу и хорошенько подумать. Он шел по улице, не зная, куда направляется, какое-то незримое чувство прокладывало ему дорогу. Отчаяние и злость боролись в душе, а теперь смешиваясь еще с одним чувством – решимостью. Вдруг, взгляд упал на золотой купол церкви, возвышающейся над домами, ноги, будто не слушая тело, сами вели его в это святое место. В надежде найти хоть немного покоя, получить хоть какой-то знак, подсказку.

Мрачноватый камень церкви встретил Майкла прохладой и тишиной, окутывающей, словно спасительное одеяло. Он прошел вглубь, где полумрак скрывал лики святых на иконах. Усталость и смятение давили на плечи, и он опустился на одну из скамей, склонив голову. Слова Вероники и Якова отдавались эхом в его разуме, но сейчас, ему нужно было нечто большее – умиротворение души. И он, впервые за долгое время, начал молиться. Слова вырывались с трудом, сбивчиво, но искренне. Он просил о силе, о направлении и спасении. Просил о помощи в поисках его любимой, о каком-нибудь знаке свыше. Майкл просил Господа указать ему верный путь. А через некоторое время, когда слезы уже высохли на щеках, к нему подошел священник. Седой пожилой мужчина, с добрыми глазами, тихо спросил: «Могу ли я вам чем-либо помочь? Возможно, вы хотите пройти на исповедь?».

К своему удивлению, Майкл охотно согласился. Что-то было в этом священнике, его аура спокойствия и света, вызывали даже в самой темной и отчаянной душе – трепет. Майкл прошел в исповедальню, а затем, рассказал о своих переживаниях, о пропавшей Алисе, о своих подозрениях. Священник внимательно выслушал его, мягко кивая, в знак понимания.

«Вера – не всегда легкий путь» – сказал священник, когда Майкл закончил.

«Но, она, дает нам надежду в самые темные времена, даже порою безвыходные. И запомни, что ты не одинок. Бог всегда рядом, даже когда нам кажется, что мы одни блуждаем в непроглядной тьме! Ты бесспорно найдешь ответы! Пути Господни неисповедимы, главное – верить и не сдаваться».

Он говорил спокойно, а слова лились как бальзам для души израненного Майкла. Они еще много говорил о прощении и покаянии, о любви и надежде, о том, что даже в самые трудные моменты, нужно верить в лучшее. После долгой беседы с Отцом Кристофером, Майклу стало легче. Тяжесть на душе немного отступила, и он, впервые, за долгое время, почувствовал прилив сил. Выходя из церкви, сразу ощутив прохладный воздух и сделав вдох полной грудью, Майкл почувствовал себя намного лучше. Но спокойствие продлилось недолго. У самих дверей церкви его поджидал детектив Дэвид. Он стоял, слегка прислонившись к стене, с легкой усмешкой на губах.

«Мы слишком часто встречаемся, Майкл» – произнес детектив, отбросив привычную формальность, а его голос, как всегда, был насмешливым.

«Я скоро начну думать, что это не случайность. Может, сам Господь нас сводит вместе? Его пути ведь неисповедимы, не так ли?» – немного хриплым и тягучим голосом говорил Дэвид, медленно, и будто испытывая отвращение, окинув скептическим взглядом церковь, он добавил:

«А вы, кстати, почему здесь? Замаливаете грехи?» – улыбаясь во все тридцать два, ехидно добавил детектив.

Майкл, сжав руки в кулаки, едва ли смог сдержать гнев, который заполонил его разум. Но тут же, вспомнив слова Вероники, он усмехнулся и решив подыграть детективу, ответил в той же манере:

«А вы, детектив, кажется ищете не сами грехи, а лишь возможность их выискать, или может вам просто скучно?» – произнес он с ноткой издевки в голосе, а затем, выдержав взгляд детектива, немного сузив глаза и напустив маску непроницаемости на лицо, чуть склоняя голову вбок, словно его вся эта перепалка позабавила, Майкл добавил:

«Уж не знаю, что сильнее: вера, или… ваше стремление к истине. Но, должен признать, ваш интерес к моей персоне начинает меня немного утомлять. Неужели вам больше нечем заняться? Или, может, вы уже нашли козла отпущения?»

Глаза детектива Дэвида молниеносно вспыхнули, как два раскаленных угля. Гнев исказил его лицо, на мгновение стирая всю насмешливость. Он шагнул вперед, двигаясь быстро, как змея, готовая к броску. Его тело напряглось, и воздух вокруг словно наэлектризовался. Наклонившись к Майклу, его лицо оказалось опасно близко. Голос стал тихим, едва слышным шипением, пропитанным яростью и угрозой:

«Не испытывайте мое терпение, мистер Майкл. Не притворяйтесь, будто не знаете, что происходит. Ты знаешь. И я знаю. Мы оба знаем, что правда очень скоро вылезет наружу. И тогда… Будет ли вам так весело, как сейчас?!».

Майкл ощутил, как внутри него поднимается волна ярости, вызванная словами детектива. Он тонко и скрыто обвинил Майкла в убийстве Алисы! Мимолетное, но ощутимое удовлетворение на лице Дэвида стало последней каплей. Он больше не мог сдерживаться.

«Я не имею к этому никакого отношения!» – выкрикнул он, его голос сорвался, хриплость выдавала его гнев: «Я не знаю, где Алиса! Я не знаю, что с ней случилось! Прекратите свои намеки! Свои допросы! Свои…игры!»

Он увидел, как на губах детектива появилась кривая ухмылка, и понял, что тот добился своего. Дэвид вытащил его из равновесия, вынудил проявить слабость и гнев, вырвал из него ту часть, которую можно использовать против него. Майкл ощутил прилив стыда, но было уже поздно. Он развернулся, не желая больше видеть торжествующее лицо детектива, его ликующий взгляд. И бросился прочь из двора церкви, быстрыми и прерывистыми шагами.

В голове царил хаос. Ярость постепенно уступала место страху, ледяному и липкому. Покой, который он пытался найти в стенах святой церкви, исчез, растворяясь в воздухе. Его преследовало ощущение надвигающейся катастрофы, опасности, и он знал, что ему придется столкнуться с ней в ближайшем будущем. Его жизнь, как и жизнь Алисы, казалось, разрушалась, и он не мог ничего сделать, чтобы остановить это. Майкл бежал не от детектива, а от себя самого, от своих страхов и отчаяния.

"Разбитые витражи"

Алиса смирно сидела, словно фарфоровая кукла, рассматривая расписные стены замка и вспоминала свой первый день в этом месте.

Ее отец забрал ее из больничной палаты, прямо посреди ночи. Единственное, что показалось ей странным. Его елейный голос в тот день был уверенным, а прикосновения такими по-отцовски успокаивающими, что сомнения Алисы растворились в воздухе как призрачная дымка. Она вспоминала как они спокойно покинули здание больницы, минуя медсестер, через центральный выход, не заполняя никаких документов, и никто отчего-то не обратил на них внимания. А затем, уже оказавшись на улице, дойдя до черного джипа, стоящего вдоль дороги, их ждал водитель. Пастор, ее отец, открыл заднюю дверь машины и помог ей сесть. Уже внутри протянул ей бутылку с водой, со словами: «ты устала, доченька, выпей немного воды, это поможет тебе расслабиться, дорога предстоит долгой».

Алиса взяла бутылку, сделала несколько глотков. Вода была безвкусной, но прохладной. Вскоре после этого ее глаза начали слипаться, а тело тяжелеть, будто его медленно наполняли свинцом. Почувствовав, как сознание покидает ее, погружая в глубокий сон, она не сопротивлялась. Спустя несколько часов, когда Алиса открыла глаза, она лежала в незнакомой комнате. Голова гудела, а в горле пересохло. Она села, пытаясь сориентироваться. Комната была мрачной, но красиво обставленной старинной и резной мебелью. Высокие стены, украшенные лепниной, были выложены из темного камня, увенчанные стрельчатыми сводами. В комнате царил полумрак, проникающий сквозь узкие, вытянутые окна, украшенные витражами с изображением причудливых фигур.

Она находилась в готическом и старинном поместье. Замок возвышался над уединенным холмом, окруженным густым лесом. Его высокие башни взмывали в небо, словно когти хищной птицы. Стены сложены из темного камня, покрытые мхом и лишайником. А в воздухе витал запах сырости и старины. Этот запах ей жутко не нравился. И Алиса хорошо его запомнила. Она подошла к окну и выглянула наружу. Перед ней открылся потрясающий вид на окрестности. С одной стороны простирался лес, а с другой – извилистая река, отражавшая небо. Она почувствовала, как страх охватывает ее. Совсем одна, в незнакомом месте, не зная, что ей делать дальше и куда бежать. Вспоминая Пастора, перед глазами возникло его доброе лицо с искренней улыбкой и его обещания. Но на душе было совсем не спокойно, что-то будто подсказывало ей изнутри, заставляя сердце колотиться как бешеное, – она попала в ловушку…

Но по прошествию времени, Алиса немного успокоилась, она убедилась, что здесь ей ничего не угрожало, даже за ее здоровьем наблюдал врач – проводил с ней сеансы гипноза, на которых Алиса пыталась вспомнить свое прошлое, но пока что тщетно, а Пастор, в это время, профессионально отыгрывал роль любящего и заботливого отца, и самое интересное – никто не искал ее, даже мать ни разу не навестила. От этого на душе Алисы скребли кошки, но возможно сейчас так даже лучше, для нее самой…

Алиса просыпалась в этом странном и огромном замке каждый день, ощущая себя словно в заколдованном сне. Готические своды, высокие окна с витражами, отбрасывающие причудливые тени, – все, это, казалось ей одновременно и пугающим, и завораживающим зрелищем. Она постепенно привыкала к размеренному ритму жизни, навязанному ей «отцом» Иаковом. Алиса спрашивала его о матери, о том, что она ушла из больницы, никому не сказав и слова, но Пастор уверял ее, что Марфа в курсе того, что дочь с ним и в безопасности. Звонить ей было не из чего – телефонов и интернета в этом месте не было, но немного спокойствия ей внушал доктор, который приезжал два раза в неделю, наблюдая за состоянием здоровья Алисы. Этот добрый старичок с закрученными усами уверял, что изоляция поможет ей в ближайшем будущем вернуть память, так было задумано докторами и близкими. Все это только ради ее выздоровления, своего рода эксперимент. Конечно, Алиса поверила, зачем кому-то разыгрывать перед ней этот спектакль? И уж тем более ее никто ни к чему не принуждал. Она ни в чем не нуждалась и жила как принцесса из сказки. Естественно, мать в курсе, – подумала она. Иначе здесь бы давно уже была полиция! Пастор же взял на себя роль отца, впервые за свою долгую жизнь. Он проявлял заботу, как будто Алиса была маленькой девочкой: приносил ей завтрак в постель, читал ей книги, рассказывал забавные истории. Он совсем не был похож на ее отца из детства – строгого и холодного, порою даже недосягаемого. Его голос звучал мягко и успокаивающе, но в глубине души Алиса ощущала необъяснимую тревогу, как будто что-то было не так. Она никак не могла вспомнить, что же случилось, и почему мир вокруг так изменился. Как дошло до того, что ее мать – Марфа, приняла решение развестись? Это казалось чем-то из ряда вон. Она же всю жизнь его слушалась.

Пастор выдал дочери именно такую версию, выставив себя жертвой, будто это Марфа приняла решение уйти от него и переехать в город, будто жизнь в поселении настолько ее утомила, что она решила разорвать семейные узы. И Алиса ее проглотила, даже немного жалея своего отца. Она думала, что, живя в таком замке, он проявляет свое затворничество, не подозревая, что его планы были куда более коварными и злыми… Пастор рассказал ей, что удачно продал их старое поселение и за счет вырученных средств купил это прекрасное поместье, этих средств еще хватит чтобы обеспечить ему безбедную старость. Алиса была рада за отца, что он все-таки выбрался из той глуши и начал новую, возможно даже счастливую жизнь.

Каждое утро, когда лучи солнца проникали сквозь витражи, Алиса проводила время рассматривая их. Там были изображены библейские сюжеты, но выполнены они были в странной, какой-то неправильной и искаженной манере. Ангелы, казалось, улыбались зловеще, а лица святых будто искажались гримасой мучений. Алису охватывало неприятное чувство, когда она долго вглядывалась в эти картины.

Особенно ее внимание привлекала витражная роза, расположенная в главном зале. Она была выполнена в кроваво-красных тонах, с изображением множества переплетенных шипов. Каждый раз, когда Алиса проходила мимо, ей казалось, что эти шипы вот-вот вырвутся из стекла и потянутся к ней. Отчего то эта картина была пугающей, но Алиса не могла понять, почему ей так хочется подолгу на нее смотреть, почему ее ноги сами приводят ее к этой розе каждый день, снова и снова. Ответ был прост – ее подсознание. Она напоминала ей того незнакомца, из больничной палаты, кажется его звали Майкл, который приносил ей такие же алые розы на протяжении всего этого времени. Ей хотелось прямо сейчас, уже немного окрепнув, поговорить с ним. Что-то внутри, будто само сердце, тянуло к нему, словно он был разгадкой ее прошлого, или наоборот, загадкой ее будущего, одному Господу это было известно.

Однажды, как обычно, спускаясь в библиотеку, она услышала приглушенные голоса. Алиса резко остановилась, прислушиваясь. Голоса доносились из-за двери, ведущей в дальнее крыло дома, куда ей строго было запрещено ходить. Любопытство взяло верх, скорее даже не любопытство, а скука. Дни были настолько однообразны, что подслушать чью-то тайну, ей казалось просто обычной шалостью. Алиса, осторожно ступая, приблизилась к двери и прислонилась к ней ухом. Голоса были неразборчивыми, но оба мужскими, одним из них был голос ее отца, а второй совершенно ей незнаком. Она уловила лишь пару слов: «Майкл» и «раскопал». Сердце Алисы бешено забилось. Она знала это имя. И чувствовала, что речь именно о нем, что все это связано с ее потерянными воспоминаниями, с ее прошлой и забытой жизнью. Дверь внезапно скрипнула, Алиса резко отпрянула, спрятавшись за колонной. Из-за двери вышел пастор Иаков. Его лицо было непроницаемым, но в глазах сверкнула злоба.

«Алиса, что ты здесь делаешь?» – спросил он холодным и резким тоном.

Девушка почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она жутко смутилась, растерявшись и не зная, что ответить.

«Я… я просто гуляла…» – пролепетала она, словно провинившийся ребенок.

Иаков подошел к ней, немного смягчившись, но в его взгляде все еще читалась тень гнева. Он кончиками пальцев провел по щеке дочери, а затем сказал:

«Что ж… Видимо время пришло. Я хотел сегодня пригласить на ужин гостя, который давно ждет вашей встречи. Скорее всего ты его не вспомнишь… пока, но с чем черт не шутит!» – как-то слишком радостно выдал отец.

Алиса удивленно приподняла бровь, даже немного разделяя радость от этой новости, так как в стенах этого поместья, ей было неимоверно скучно, и спешно спросила, пытаясь уйти от разговора с ее подслушиванием:

«Правда? А кто этот гость? Я с ним знакома? Ну, ранее, была знакома?»

Отец снисходительно улыбнулся, прищурив глаза и каким-то хитрым голосом ответил ей:

«О да, дорогая. Вы знакомы, даже очень близко, я бы сказал… Этот парень – племянник моего давнего друга, который так же в свое время был пастором. Вы с ним были помолвлены…»

Алиса чуть не потеряла равновесие. Пол начал быстро уходить из-под ее ног. Все вокруг закружилось и в глазах появилась пелена… Пастор же, резко взял дочь за руку, спешно уводя из этого крыла прочь, не давая ей даже опомниться. Алиса же, будучи ошарашенной, послушно плелась за ним, но в ее голове, зародилось новое, жгучее желание узнать правду. Она почувствовала, что этот «дворец», ее отец, казалось абсолютно все вокруг скрывают от нее что-то ужасное. Когда они шли по коридору, Алиса бросила взгляд на витражную розу. Она увидела, как солнечный свет играет на ее поверхности, и ей показалось, что шипы на мгновение зашевелились, словно хищные когти, готовые вцепиться в свою жертву и не отпускать ее из лап этого замка.

"Танец с Дьяволом"

Тем же вечером, подготовка к ужину разворачивалась в атмосфере щепетильно выстроенной иллюзии. Пастор, с безукоризненной улыбкой, дирижировал оркестром лжи. Его движения были отточены, как у кукловода, а слова – словно отполированные кинжалы. Каждый элемент, от расположения приборов на столе, до выбора вина, был призван создать фасад семейной идиллии, под которой скрывалась непроглядная бездна.

Алиса металась в клетке собственных страхов. Неизвестность ужина тяготила, подобно предчувствию подступающей трагедии. Она облачилась в выбранное Пастором платье цвета слоновой кости, которое, как ей казалось, лишь подчеркивало смертельную бледность и смятение. Надевая на себя это нежное платье из тонкого, полупрозрачного шелка, она подумала про себя: «лишь бы оно не послужило мне саваном!».

В комнату невозмутимо вошел Пастор, прерывая все ее мысли. Алиса, как раз управилась с прической, собрав непослушные белые локоны в тугой и высокий хвост. Его глаза, обычно наполненные лживой теплотой, сегодня сияли ледяным расчетом. Он окинул дочь оценивающим взглядом с ног до головы, а затем сказал:

«Ты выглядишь безупречно, моя дорогая! Он будет в восторге!»

Алиса безмолвно кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она ощущала себя уже проданным товаром, загнанной дичью, пойманной в ловушку, откуда не было выхода. Пастор подошел к ней ближе и протянул дочери подарок – красивую длинную бархатную коробочку, со словами:

«Я берег этот сюрприз для твоего дня Рождения, но сегодня выдался хороший повод надеть это… открой, дорогая».

Алиса, приняв подарок, открыла коробочку и увидела там золотое украшение. Это была нежная цепочка с подвеской в форме луны, внутри нее сверкал кроваво-красный рубин. Алиса повертела ее в руках и спросила:

«Это луна? Очень красиво… и необычно… Я думала луна все же желтая! Спасибо, отец, это прекрасный подарок, я совсем не ожидала ничего подобного!» – немного растерянно добавила Алиса.

Пастор довольно улыбнулся и обойдя дочь, теперь стоя у нее за спиной, взял из ее рук украшение, чтобы помочь надеть его на ее тонкую и изящную шею, приговаривал:

«Да, дорогая, луна бывает и багровой, даже алой, это редкое явление, но его можно увидеть. Красота такой луны затмевает даже солнце, как и твоя красота, Алиса. Используй ее во благо…» – он застегнул украшение и поцеловал дочь в лоб, по-отечески нежно.

В этот миг, у Алисы в голове промелькнула вспышка, зажмурив глаза, она увидела что-то, будто картинку из прошлого, флешбэк, воспоминание. В нем был мужчина, который протягивал ей подобную коробочку, а затем нежно надел украшение со звездой на шею. Она повернулась, чтобы разглядеть его лицо, как вдруг…

Раздался стук в дверь. Это была прислуга – женщина средних лет, высокая и худая, как иссохшая спичка. Ее звали Ханна. И она сообщила, что гость прибыл. Пастор с напускным радушием, поспешил на встречу своему названному зятю. В гостиную вошел мужчина – воплощение холодной элегантности, высокий, статный и чертовски красив, с глазами, подобными осколкам льда. Он был облачен в безукоризненный костюм, глубокого синего цвета морской волны. Его появление заставило Алису вздрогнуть, ибо в его взгляде таилась та же тьма, что и в глазах Пастора.

«Дэвид, я очень рад тебя видеть!» – радостно произнес Пастор, сжимая руку гостя. «Проходи и располагайся, Алиса скоро присоединится».

Дэвид кивнул, а его взгляд метнулся к Алисе, скромно стоящей в проходе, вызывая у нее неосознанное желание спрятаться. Он слегка улыбнулся, но эта улыбка не достигла его глаз, оставаясь лишь гримасой. Когда Алиса вошла в гостиную, напряжение в комнате достигло критической отметки. Пастор, как заботливый отец, видя ее растерянность, аккуратно взял дочь за руку и подвел ее к Дэвиду.

«Доченька, познакомься снова с Дэвидом. Разумеется, вы уже знакомы, но учитывая ситуацию, разумно будет сделать это снова. Он твой жених» – произнес Иаков, возлагая руку на плечо Алисы.

Дэвид склонился в учтивом поклоне, словно настоящий джентльмен, его глаза блеснули хищным огнем, нагло разглядывая застенчивую красавицу, а затем сказал: «Рад тебя видеть, Алиса. Искренне рад».

Алиса, словно завороженная, не в силах оторвать взгляд от его лица, почувствовала, как по коже пробегают мурашки. Он казался ей воплощением какого-то зла, под маской добропорядочности. Но его красота и умение держать себя на высоте, заставляло очаровываться всех окружающих. От этого мужчины исходили какие-то флюиды, от которых у Алисы подкашивались ноги…

За ужином, сквозь фальшивую любезность, проступала атмосфера надвигающейся бури. Пастор повествовал истории из прошлого дочери, искажая факты и создавая иллюзорную картину ее жизни, словно создавал декорации для спектакля. Дэвид внимательно слушал, изредка бросая на Алису оценивающие взгляды. Алиса же, хранила молчание, пытаясь скрыть свои чувства и казаться невозмутимой, но каждое слово, жест и взгляд, усиливали ее беспокойство. Ей совершенно не нравилась данная ситуация, более того, она была ей крайне подозрительна и непонятна. От подступающей паники, Алиса почувствовала ком в горле, она не хотела такой судьбы, не хотела такой жизни. Наконец, Дэвид заговорил, обращаясь к своей невесте мягким, почти ласковым голосом:

«Алиса, дорогая, я знаю все о потере твоей памяти. Не волнуйся, я больше, чем уверен, что со временем все наладится».

Алиса нервно сжала пальцы под столом. Она не помнила этого человека, не испытывала к нему никаких чувств, но он говорил о ней, будто о своей будущей жене, а затем продолжил:

«Я был счастлив, когда узнал, что ты жива. Я искал тебя, и все это случилось с тобой почти сразу после нашей помолвки…» – его глаза, как будто бы случайно, скользнули по ее руке, словно ища невидимое кольцо.

Алиса подняла взгляд, пытаясь хоть что-то прочесть в его выражении, но его лицо оставалось непроницаемой маской, а затем, сухими губами, тихо произнесла:

«Но я ничего не помню… Ни вас… Ни нашей помолвки…»

Дэвид слегка усмехнулся: «Это не важно, дорогая. Важно лишь то, что ты сейчас здесь, со мной. Я уверен, со временем ты все вспомнишь. И наши чувства, и наши планы на будущее».

Он говорил так, будто все уже было заранее предрешено. Будто слово Алисы не имело абсолютно никакого веса. И она спросила, стараясь казаться спокойной и держать лицо: «А что… что мы планировали?»

Дэвид откинулся на спинку стула, его взгляд стал более пристальным:

«Мы мечтали о доме, о детях… о счастливой семье. Ты всегда хотела жить за городом, в большом доме с зеленым садом. И я обещал тебе это, Алиса».

Его слова были словно пропитаны ядом. Алиса слушала его, а по ее спине пробегали мурашки. Он говорил о ее мечтах, о желаниях, но она никак не узнавала себя в этих словах. В ее памяти о своем детстве в глуши, она мечтала вырваться в большой город, найти перспективную работу, окончить учебу в университете. О каких детях и загородном доме идет речь? – Алиса совсем не понимала. Или этот мужчина смог так сильно ее изменить? Но почему отец говорит что Дэвид ее жених, а мама твердила ей что ее мужчиной был Майкл. Что же происходит на самом деле?

«Но… я ничего этого не помню» – повторила она, ее голос уже дрожал.

Дэвид слегка наклонился к ней и прошептал тихо, даже интимно:

«Не волнуйся, милая, ты скоро все вспомнишь. И свои желания, и нашу любовь».

Он говорил о любви, но в его глазах не было и капли от этого чувства. В них читалась лишь одержимость и жажда обладания.

«Я… я не знаю что мне делать…» – прошептала Алиса, чувствуя себя уже загнанной в угол. Дэвид в ответ протянул к ней руку и нежно коснувшись ее запястья, сказал:

«Просто доверься мне, Алиса. Я позабочусь о тебе, я тебя защищу».

Его прикосновение было холодным, отталкивающим. Алиса ощутила, как внутри у нее все сжимается от страха. Она понимала, что попала в ловушку, из которой ей будет очень сложно выбраться. Да и возможно ли? Чувствуя себя пешкой в чьих-то играх, она отчетливо понимала, что ее судьба была уже предрешена, к сожалению не по ее воле. И в этот момент ее настигло осознание, что ее прошлое, которое она так отчаянно пыталась вспомнить, возможно, было не самым страшным из того, что ее ждало впереди – в ее будущем.

Пастор, постоянно удаляясь из-за стола, вернулся, и извиняясь, сославшись на срочные дела, поспешно ретировался, оставив Алису и Дэвида наедине до конца этого бесконечного ужина. В этот момент в гостиной повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь тиканьем старинных часов. Дэвид, словно хищник, чувствуя свою жертву, медленно поднялся из-за стола. Его движения были плавными и уверенными, а взгляд – прикован к Алисе. Он подошел к ней, властно, не оставляя шансов на сопротивление, словно уже получив свой трофей. Рука потянулась к музыкальному центру, и в комнате зазвучала мелодия – медленная и чувственная, проникающая в самое сердце, словно специально созданная для этой ситуации.

«Потанцуем, Алиса?» – прозвучал его бархатный голос, но с ощутимой стальной ноткой.

Алиса застыла, словно статуя. Страх парализовал ее. Она понимала, что прирекаться бесполезно. В его глазах читалась решимость, граничащая с жестокостью. Она просто кивнула, не в силах вымолвить ни единого слова, и уж тем более сказать ему «да».

Дэвид тут же взял ее за руку, его прикосновение обожгло его кожу. Он притянул ее к себе, и она почувствовала тепло его тела, его силу. Теперь она в его власти и это пугало до дрожи. Во время танца Дэвид вел себя интимно, немного позволив себе вольность, его руки начали свое исследование. Сначала пальцы легко коснулись ее почти оголенной спины, словно пробуя, насколько она податлива. Затем они скользнули вниз, мягко очерчивая линию талии, заставляя дыхание Алисы сбиваться. Он приблизил ее к себе настолько вплотную, что она ощущала биение его сердца. Его дыхание обжигало ей шею, заставляя мурашки предательски бежать по коже. Дэвид был гораздо выше Алисы, примерно на голову, но наклонился, чтобы быть еще ближе. И тут, в этой опасной близости, произошло нечто пугающее и необъяснимое. Несмотря на страх, который сковал ее, в глубине души проснулось странное, противоречивое ощущение. Его прикосновения, хоть и чужые, вызывали в ней неведомое желание. Она почувствовала возбуждение, которое казалось ранее было ей не знакомо. Его руки, скользящие по ее телу, вызывали трепет, который заставлял ее забыть о страхе. Дэвид сразу же уловил эту перемену в Алисе, а затем наклонился к ней и его мягкие и нежные губы коснулись ее уха:

«Ты такая красивая, Алиса» – шептал он, его голос звучал хрипло, «Я так долго ждал тебя».

Слова этого мужчины были подобны яду, проникающему в сознание, его горячее дыхание обжигало ей кожу, и чуть не выдав себя стоном, полным возбуждения, она отшатнулась, пытаясь разорвать эту опасную близость, но его руки лишь крепче сжали ее талию, не позволяя ей этого сделать. Алиса ощутила, как его пальцы скользнули под лямку платья, касаясь ее плеча, ключицы. Затем, как рука спускается ниже, очерчивая изгиб ее груди. Ей стало трудно дышать. Все тело отзывалось на его прикосновения, наплевав на любые страхи и запреты. В голове резко вспыхнуло лицо Майкла и розы, которые он ей дарил, его полный нежности взгляд. Но в данную минуту, в объятиях Дэвида, это все показалось ей призрачным и еще более далеким. Она понимала, что он хочет ее. Хочет обладать ею. И несмотря на противоречивые чувства, в глубине души, не признаваясь даже себе, Алиса хотела того же. Их что-то притягивало, словно магнит, какая-то неведомая сила искрилась в воздухе, образовав между ними огромное желание поддаться порыву страсти. Она не знала почему, но каждое прикосновение Дэвида, пробуждало в ней что-то новое, неизвестное, пугающее и притягательное одновременно. Этот танец послужил началом игры, в которой ей было суждено проиграть. Чувствуя себя пленницей, в сердце Алисы зарождалась надежда, что эта опасная близость, приведет ее не только к погибели, но и к разгадке потерянного прошлого, к ее возможно настоящей любви – к Майклу, который, как ей хотелось думать, ждал ее, где-то там, далеко, в ее забытой памяти.

После всех этих мыслей, Алисе стало тошно. Противно от того, что она проявляет такую слабость перед незнакомцем, расплываясь как горячий воск от его прикосновений. Все ее нутро подсказывало, что он чужой, но тело отзывалось на каждый его взгляд, еле уловимое дыхание, томный вздох. Алисе срочно нужно было брать себя в руки. И опьянев от похоти, она решив рискнуть всем, совершила отчаянный шаг. Собрав всю волю в кулак, она резко, что есть силы, оттолкнула Дэвида. В воздухе повисла тишина, прерываемая лишь ее учащенным и сбивчивым дыханием. Он замер, на мгновение его глаза сверкнули от неожиданности, а затем, словно дикий зверь, осознавший, что добыча пытается вырваться, тут же бросился в атаку. Дэвид схватил ее за волосы на затылке, его хватка была стальной, прижимая к себе с такой силой, что у Алисы перехватило дыхание. Его лицо приблизилось, он яростно дышал и смотрел ей в глаза, казалось, будто сейчас он убъет ее, но следом, неожиданно резко и жадно, он впился в ее губы. Поцелуй был грубым, властным, лишенным любого намека на нежность. Это был поцелуй победителя, словно метка, клеймо, утверждающего свое право обладания. Алиса пыталась сопротивляться, оттолкнуть его, вырваться из этих объятий, но его сила превосходила ее в разы. Она била кулаками в грудь, царапала его плечи, но все было тщетно. Он держал ее мертвой хваткой, не давая ни единого шанса на побег. Его поцелуй был диким, настойчивым. Он требовал ее ответа, требовал подчинения. Алиса чувствовала, как в ней нарастает паника, как ее тело слабеет под его натиском. Слезы выступили на глазах, но она не хотела сдаваться, продолжив бороться, кусая его губы до крови, царапая его щеки, но страсть этого мужчины, была просто неукротима. Он еще больше углублял поцелуй, она чувствовала, как его язык проник в ее рот, он требовал ее. В какой-то момент, обессилев от борьбы, Алиса поплыла по течению. Тело ослабло, разум помутился. Она перестала понимать, где она находится, кто она такая и что происходит. Все чувства смешались в дикий коктейль из страха, отчаяния и чего-то нового… неведомого, будоражащего. И тогда, словно подчинившись какой-то неведомой силе, она, устав от сопротивлений, сдалась. Ответила на его настырный поцелуй. Ее губы поддались, распахнулись, приветствуя вторжение. Алиса почувствовала, как его поцелуй стал глубоким, но в то же время и нежным, страстным, всепоглощающим. Больше она не имела понятия, что правильно, а что – нет. Желание, как огонь, охватило ее, сжигая все сомнения и страхи. Разум Алисы был затуманен, а тело наоборот – дрожало от восторга. Она ощущало себя сломленной, покоренной, но в то же время, испытывающей странное, пугающее наслаждение, которое заставляло ее желать большего.

В этот момент Дэвид отстранился. Дыхание мужчины было прерывистым, а глаза пылали огнем. Он смотрел на нее так, словно только что победил в смертельной схватке.

«Ты моя, Алиса. Всегда ею будешь» – прошептал он, его голос был хриплым от возбуждения, полным триумфа и желания.

Алиса стояла перед ним, дрожащая и потрясенная, пряди волос немного выбились из идеальной прически, а лямка платья спала на ее плечо. Она была растерянна, смотрела на него испуганными глазами, не в силах вымолвить и слова. Она не знала что будет делать дальше. Не знала, что ждет ее впереди. Но теперь стало отчетливо ясно, что ее жизнь изменилась навсегда. Алиса шагнула в бездну, и обратного пути у нее уже не было.

Всем телом она уперлась в стол, запуганный взгляд был полон растерянности и смятения. Ей было жутко стыдно за свое поведение. В голове метались мысли, чувства боролись друг с другом, а тело дрожало от страха и распирающего изнутри огромного желания продолжать, особенно когда ее взгляд упал на брюки Дэвида, которые обтянуло его выпирающее возбуждение…

В порыве отчаяния, она занесла руку, намереваясь дать Дэвиду пощечину, пытаясь вернуть контроль над ситуацией, поставить его на место… Дэвида раззадорила ее попытка еще больше. Он стоял, не шевелясь и не пытаясь увернуться, позволяя ей это провернуть. А затем, после громкого шлепка, Алиса, ахнув, прикрыла рот руками, сама от себя не ожидая, что способна на подобное, но быстро взяв себя в руки, гордо вздернувшись и посмотрев ему в лицо, она увидела как в его глазах плясал огонь, а взгляд метал молнии. Дэвид резко подошел к ней, грубо схватив за руку и притянув к себе, прошипел ей прямо в лицо:

«Я вижу ты ненасытна, моя сладкая…» – подтолкнув ее к столу, он ухмыльнулся, жадно разглядывая ее, как свой самый желанный трофей. Алиса почувствовала, как ее спина упирается в холодную поверхность стола, как он, немного нависая над ней, громко, томно, и возбужденно дышал. Его колено скользнуло между ее ног, медленно раздвигая их, лишая возможности двигаться, одной рукой он сомкнул у нее за спиной ее тонкие руки, Алиса оцепенела.

Она попыталась закричать, позвать на помощь, но его вторая рука мгновенно накрыла ее рот, лишая голоса. Он смотрел ей прямо в глаза, на губах играла наглая усмешка, а его взгляд был полон дерзкой уверенности. Следом мужчина произнес, томным и немного хриплым от возбуждения голосом:

«Будь послушной, я сейчас уберу руку, только не кричи, я не сделаю тебе больно, обещаю… если конечно ты сама не попросишь» – ухмыльнулся он.

Алиса моргнула. И затем, не отрывая взгляда от ее раскрасневшегося лица, он засунул ей руку под платье. Его пальцы обжигающе коснулись ее кожи, двигаясь все выше по бедру, пока не достигли ее тонких как паутинка трусиков и влажной, горячей промежности. Алиса вздрогнула и глубоко вздохнула, округлив глаза, при этом, пытаясь скрыть то, что было очевидным, а затем замерла, ощущая как по телу пробегает волна жара… Дэвид искренне удивился, когда пальцами почувствовал какой влажной была там Алиса, но виду не подал, чтобы не смущать ее еще больше, а затем прошептал: