Специальное назначение любви бесплатное чтение

Опять не получилось

* * * * *

Друзья, эта книга про спецназовца Никиту и психолога Аню. Их отношения складывались сложно. Если вы хотите об этом прочитать, вам в "Любовь специального назначения".

Книга самостоятельная.

Но если вам хочется узнать об этих ребятах больше – буду рада.

Начало читать строго по желанию :*) )))

* * * * *

– Ань, у тебя всё в порядке?

Голос Никиты вернул меня в реальность. Я сидела в его квартире на крышке унитаза и смотрела невидящими глазами на два отрицательных теста на беременность, лежащих на стиральной машинке.

Три дня задержки и ничего.

– Всё нормально, Никит. – Я постаралась говорить ровным голосом. – Подожди немного, сейчас освобожу.

За дверью послышались удаляющиеся шаги, а я даже не попыталась встать на ноги. У меня было ощущение, что на плечи легло свинцовое одеяло. Оно придавило меня неподъёмным грузом и даже цвета окружающего мира засыпало пеплом.

Я снова замерла. Двигаться было невыносимо тяжело. Снова ничего. Одна полоска без шансов родить ребёнка. Сколько там этих яйцеклеток осталось в яичниках? Сколько у меня ещё было попыток?

Сидя без движения, я не просто ничего не делала. Я даже не думала, не существовала. Даже была не здесь, а в липком, тягучем отчаянье невозможности родить ребёнка.

Это длилось вечность или даже две. Зачем что-то делать, если ребёнка не будет?

В дверь совмещённого санузла стукнули.

– Ань, выходи уже.

– Да, да, сейчас, – ответила я и не сдвинулась с места. А смысл?

Но Никита умел ждать. Встал за дверью и никуда не уходил. В душе шевельнулось раздражение его упрямством и удовлетворение упорством.

– Иди ко мне, Ань. Вместе проще решать проблемы.

Посмотрев на пластинки тестов на беременность с одной чёткой полосой, я горько хмыкнула. Мне наши совместные усилия не помогли забеременеть. Почему должны решить что-то другое?

– А-ня! – Настаивал Никита. – Там холодно сидеть. Иди ко мне в кровать. Согрею. Тем более, что я тебе вкусного принёс. Сбегал за свежими круассанами в пекарню.

– Правда?

– Конечно. – Голос Никиты стал соблазняюще вкрадчивым. – Взял классические и с кремовой начинкой, потому что не знал, какие ты захочешь в этот раз. А вчера по дороге домой купил сгущёнку и обычную, и варёную, и с кофе. Выберешь какая сейчас понравится.

– А остальную?

Никита засмеялся.

– Я тебя не брошу в беде. Съем остальное до капельки. Выходи, я тебе виноградного сока налью. Красного, как ты любишь.

Почувствовав голод, я шевельнулась, но сил встать и продолжить обычную жизнь пока не хватало.

Никита из-за двери продолжал уговаривать.

– А хочешь, я тебе фирменную яичницу с помидорами пожарю? С тостами или горячими бутербродами с сыром.

Звучало это даже соблазнительней круассанов с соком, но капризничать хотелось больше, чем есть.

– И в кровать принесёшь?

Это был удар ниже пояса. Никита просто ненавидел крошки в постели. Если замечал хоть одну, долго мне выговаривал за схомяченную печеньку или крошечный бутербродик.

Ответ я прекрасно знала, но желание отжать побольше сегодня было непреодолимым. На моё удивление, Никита ответил без малейшей задержки.

– Принесу. И тебя в кровать тоже на руках доставлю. Выходи, моя птичка.

Щёки стали пунцовыми. Птичкой он меня называл, когда ещё не знал, кто я такая. После первого секса наощупь в полной темноте. Даже термос с гравировкой птицы подарил.

От смущения я вскочила на ноги и выбросила бесполезные тесты в мусорное ведро. Оторвала туалетную бумагу, скомкала, и положила сверху, чтобы не было видно. Открыла дверь и тут же потеряла опору под ногами.

Никита подхватил меня на руки и поцеловал в губы. Ласково, нежно, успокаивая. Я обхватила его крепкую шею руками. Замерла. А он, словно хрупкую вазу, отнёс меня в кровать.

Усадил, обложив подушками, укутал в одеяло.

– Заледенела совсем. Разве так можно?

Он убрал мои тёмные растрёпанные волосы за уши. Чмокнул в губы и обнял, обхватив сильными руками вместе с подушкой.

Я почувствовала себя крошечной.

– Никит, я опять не забеременела.

Его плечи напряглись, закаменели.

– Я знаю. Ещё вчера знал.

– Откуда? Я тест только сегодня сделала.

– У меня на телефоне твой менструальный календарь.

– Зачем? – Искренне удивилась я.

– Чтобы понимать, что происходит, и сколько у нас осталось попыток. – Никита вздохнул. – У тебя вчера было плохое настроение. Совсем плохое. Хуже, чем если ты просто устала или расстроилась, или даже всё вместе. Доводы никакие не слышала. А когда грудь начал целовать вечером, оттолкнула, сказав, что тебе больно. Я предположил, что это связано с циклом. Проверил в телефоне, и всё сошлось.

Мне стало обидно.

– То есть ты теперь любое моё плохое настроение будешь объяснять колебанием гормонов? Думаешь, в другие дни мне не может быть больно, обидно или я не могу устать?

Я попыталась вывернуться из его медвежьего захвата, но Берестнев не дал.

– Можешь, конечно, можешь. Но перед месячными тебе всё кажется особенно обидным. И больнее в несколько раз. Ты готова расплакаться, если я напоминаю, про неубранную в шкаф футболку. Сегодня вообще в туалете сидела и мёрзла. Мне тебя очень жаль, но это неадекватная реакция. Я сразу понимаю, что с тобой что-то не так.

К горлу подкатили слёзы. Мне стало так обидно, словно меня предали. Я снова рванулась из объятий, и снова осталась в Никитиных железных тисках.

– А со мной всё не так! Понимаешь, всё не так! Я даже забеременеть не могу! У меня яйцеклетки заканчиваются! А я забеременеть хочу!

– Будем пробовать, Ань.

– Сколько? Сколько мы будем пробовать?

– Сколько нужно, столько и будем пробовать. Тем более, – он поцеловал меня в ухо, – это удивительно приятный процесс. Я бы продолжал наши попытки, хоть каждый день.

Теперь обидно стало вдвойне.

– Это тебе шуточки, а у меня последний шанс стать матерью. Понимаешь? Другого не будет!

– Будут другие возможности. Мы их рассмотрим, когда используем эти. А пока надо стараться и делать всё возможное, желательно без слёз.

Я хотела сказать что-то, чтобы он понял, как мне тяжело, больно и в каком отчаянье я нахожусь каждую секунду. Но я просто расплакалась, а у Никиты хватило ума гладить меня по голове и не убеждать, что это не так.

Вместо фильма

Сегодня всё раздражало, и на всё не было сил. Живот болел, ощущение бесполезности и никчёмности из-за неслучившейся беременности. И даже внимание Никиты было цепляющим.

Чем больше Берестнев делал для меня хорошего, тем больше хотелось вывести его из себя. Заставить проявить неудовольствие. Это дало бы мне право на него злиться, может быть даже накричать.

Но он был безупречным.

Я и не заметила, как оказалась в кровати, укутанной в плед. Никита придвинул круглый столик на несуразной волнообразной ножке. Сел рядом в кресло так, чтобы и мне и ему было удобно дотягиваться.

– Может сядешь ко мне в кровать?

– Я останусь в кресле.

– Боишься, что я утащу у тебя печенье с мармеладкой?

Я демонстративно потянула к себе блюдечко с выпечкой. Вместо того, чтобы начать со мной борьбу за сладости, Берестнев переставил печенье ближе ко мне.

– Просто кровать для того, чтобы спать. В кровати едят, когда нет выбора или сил: если сильно заболел или едешь в поезде. А мне зачем? Я в собственной квартире и вполне здоров.

– Никит, и тебе никогда не хочется полениться? Сделать что-то безумное? Хотя бы необычное или непривычное?

Мне стало интересно. Никита с улыбкой пожал плечами.

– Нет. Мне нравится, что вещи лежат на своих местах. В детстве я играл с дедом или отчимом в игру с завязанными глазами. Пробовал полностью собраться в спортивную секцию или, например, съесть уже приготовленную еду. Иногда получалось забавно. Особенно, если накануне солонку и перечнице поменяли местами. Было весело.

– Да? Мы тоже с дедулей Колей развлекались. Только мы пытались найти спрятанные бабулей сладости или сюрпризы. Мы переворачивали вверх дном квартиру. Однажды нашли дедулину заначку от бабушки в книжке. Представляешь, советские деньги уже не были в ходу, а там лежало 25 рублей – целое состояние. Бабуля говорила, что на них можно было купить сапоги. У вас такое случалось?

– У нас? – Никита выглядел шокированным. – Это была в принципе невозможная ситуация. Сан Саныч отдавал все деньги маме. Она их раскладывала по конвертам: еда, коммуналка, учёба, что-то ещё по мере необходимости. Отдельно лежала сумма на непредвиденные расходы. Мы все знали где она, потому что непредвиденное могло случиться, когда родителей не было дома. Но мы никогда их не трогали.

– Везёт вам. Мы однажды с мамой купили платья на Новый год на всю зарплату. Потом целый месяц сидели на кашах и консервированных домашних помидорах. Хорошо, что проездные успели купить заранее.

– Ну вы даёте! У нас всё было по плану. Даже на отпуск мы начинали копить сразу же, как только возвращались из предыдущей поездки. Чтобы точно уложиться в бюджет.

Мы смотрели друг на друга удивлённо, но с улыбками. Никита сейчас был каким-то особенным. В отряде специального назначения это не ощущалось. А дома мне казалось, что Берестнев старше. Гораздо старше меня.

За полтора месяца жизни с Никитой в его квартире, я начала ощущать себя моложе, защищённее, нежнее. Вот и сейчас, потянувшись за чаем, неловко повернулась и живот начал болеть сильнее.

Мне даже не понадобилось что-то говорить. Никита сам придвинул чашку, сделал бутерброд, положил печенье и придвинул к краю стола с моей стороны.

– И сгущёнку, пожалуйста. – Попросила я. – Я сверху полью.

– Аня, у тебя бутерброд с беконом. Сгущёнку сверху?

Он так удивился, что я не смогла сдержать смех. Прыснула, едва не расплескав чай. Никита нахмурился, но комментировать не стал. Просто отодвинул чашку подальше.

– Нет, в чай налью. Но в детстве я могла и сверху намазать. Мама грела рис с котлетой, а я просила посыпать гарнир сахаром. Мама сильно удивлялась. Говорила, что мой отец сладкоежка, и я такая же.

Живот скрутило сильнее, и я скривилась от боли. Постаралась усесться удобнее и натянула одеяло до подбородка.

– Может таблеточку?

– Да, сейчас поедим и я приму лекарства.

– А потом ложись удобней, будем бездельничать. Жаль, что нельзя сходить в кино. Может поваляемся в постели и посмотрим что-то вместе?

Я откусила бутерброд и, вылив ложку сгущёнки, запила чаем. Зажмурилась от удовольствия. Мне показалось, что мне физически стало легче. Да и неудавшаяся беременность не так сильно скребла душу.

– Давай. Что будем смотреть?

– Сегодня я готов смотреть вместе с тобой мелодраму про сладкую пресладкую любовь, усыпанную сахарной пудрой.

– Ого! Вот это мне повезло! Ем в кровати, фильм про любовь. Неужели жизнь налаживается?

Никита бодро прожевал бутерброд, запил чаем и, вытерев руки салфеткой нырнул в кровать с другой стороны. Включил телевизор, начал листать мелодрамы.

Прислонившись к его крепкому плечу, я смотрела на список фильмов и не знала какой предпочесть. Никита листал, ожидая моей реакции. Наконец, я нашла старенькую любимую картину про студентов.

– Отличный выбор. Отдыхай, Ань. Всё наладится постепенно.

Берестнев поцеловал меня в щёку и включил фильм. По экрану уже поползли буквы названия, как на тумбочке запиликал телефон. Никита поставил мелодраму на паузу и вышел на кухню.

Мне не надо было слышать разговор. Достаточно того, что такой сигнал стоял у Берестнева только на заместителя командира отряда специального назначения Нестерова.

По отрывистым ответам Никиты было понятно, что звонок неслучайный. Он больше слушал, потом коротко и чётко соглашался. Потом фразу длиннее и закончил разговор.

В комнату вернулся с таким выражением лица, что мне стало жалко нас обоих. И Никиту, которого вызвали на работу в выходной, и себя, потому что сегодня мне категорически не хотелось оставаться в одиночестве.

– Ань, – начал он пытаясь подобрать слова.

– Вызвали?

– Нестеров. – Он едва заметно поджал губы. – Ты же знаешь, я хотел бы побыть с тобой. Тем более, что лежать в постели с такой восхитительной красоткой во много раз лучше, чем топать на службу.

– Знаю, Никит. Ты не переживай. Я всё понимаю. Служба есть служба. – Я постаралась погасить в себе разочарование. Сама всего два месяца назад была на его месте, пока не уволили. Понимала. – Да и ты не обязан ни отчитываться передо мной, ни проводить время. Я здесь, только чтобы забеременеть. Так что езжай спокойно. Истерик устраивать не буду.

Никита расстроился. Нахмурил лоб, но спорить не стал. Переоделся, залил в термос чай, положил бутерброды и шоколадку в зип-пакет. Всё уместил в небольшой рюкзачок. Поцеловал меня в губы.

– Ты грейся в кровати. Закрою сам. Как только освобожусь, перезвоню. Будь умницей.

– Буду ждать.

– Отдохни.

Никита ещё раз поцеловал меня и почти бесшумно выскользнул из квартиры. А я, так же тихо заревела в подушку.

Где ты была?

Я доела вкусняшки, оставленные Никитой. Сначала бутерброды, потом круассан. Подумав немного, взяла в руку ещё один и макнула в сгущёнку. На белой поверхности осталась крошка посыпки.

Ну, что такое? Никита не любил, когда в джем или сгущёнку я погружала булку. Всегда сначала вылавливал оттуда все крошки, а потом только начинал есть. Я вспомнила его осуждающий взгляд и закатила глаза.

Доела круассан, макая в сгущёнку, потому что так вкуснее. Облизала пальцы, а потом с упорством маньяка собирала с поверхности пластинки слоёного теста. Чтобы Берестнев не хмурился.

У Никиты была симпатичная квартира, но совершенно мужская. В комнате диван, кресло, кровать, тумбочка, шкаф-купе. Круглый столик на изогнутой ножке выпадал из этого безликого мебельного покрова. Было ощущение, что он достался Берестневу вместе с квартирой.

И ни одной мелочи, говорящей о хозяине. Всё убрано в шкаф, всё на полочках. Если отвернуться от столика, на котором сейчас стоял недоеденный завтрак, можно было подумать, что здесь никто не живёт.

Я пробовала поставить свою косметичку на полочку в ванной, но Никита освободил мне место в навесном шкафчике. Сказал, что боится нечаянно смахнуть или залить. За дверцей будет целее.

Полтора месяца в его квартире. Я должна была уже привыкнуть, но нет. Моим это место так и не стало. Я чувствовала, что это жильё Берестнева. Оно было точным отражением заведённых порядков.

Квартира была пустой без Никиты.

Мне стало неуютно. Я каждую секунду ощущала беспокойство. Почему вызвали Берестнева? Где он сейчас? Что делает? Уже отправился на выезд по заданию или ждёт приказа на базе отряда? С кем?

А ещё, взяли ли с собой психолога? Кого? Кто теперь вместо меня? Справляется ли так же хорошо, как я? Ну что такое?

Я что, теперь всё время буду вспоминать работу в отряде? Я даже не могла сейчас разобраться: мне правда так нравилось ездить на выезды со спецназовцами или этого хотелось, потому что теперь было невозможным?

Мы с Никитой жили вместе, значит в отряде мог служить только один из нас. Родственники и любимые не могли работать вместе, поэтому мне пришлось уйти. Чтобы Никита остался, ведь он не был виноват.

Тем более, что я пыталась обмануть и Никиту, и руководство. Использовать втёмную.

От воспоминаний меня даже с кровати снесло. Пытаясь забыть ужас этого времени и разговоров после разоблачения, я заметалась по комнате. Поставила прокладку, убрала тарелки. Положила еду в холодильник.

Вымыла посуду и вытерла столик. Прошла салфеткой столешницу насухо. Постаралась стряхнуть крошки с постели, но, потерпев неудачу, взялась за пылесос с узкой насадкой.

Я старалась забыть события предыдущих месяцев, приводя квартиру в порядок. Откинув одеяло, я прошлась по простынке, не оставив следов завтрака. Застелила покрывало и поняла, что не смогу сидеть и ждать.

Одно дело просто дожидаться со службу в обычный день. Совсем другое, понимать, что Никиту могут отправить «на выезд», или «на работу», как в отряде называли задания.

Мне надо было срочно что-то делать. Куда-то бежать, чтобы не сойти с ума.

Заметавшись по квартире, я проверила, чтобы всё было в порядке. Заскочив в ванную, схватила свою зубную щётку. Её давно надо было заменить, вот и повод сходить в магазин нашёлся.

Схватив сумочку, выскочила в сторону ближайшего торгового центра. Физически я чувствовала себя нормально. А с беспокойством за Никиту помогла справиться идея отблагодарить Берестнева за утро.

Быстрым шагом добежала до небольшого магазина спортивных товаров. У Берестнева много тренировок. Хотела купить ему что-то хорошее. Что-то про заботу. Ведь если бы не он, ревела бы весь день.

– Вы что-то конкретное ищете? – Ко мне подошла продавщица маминого возраста. Подтянутая и опытная.

– Нет. Мне нужно что-то для человека, у которого в жизни много спорта. Экипировка есть всякая: и перчатки, и кроссовки, и бутылка для воды удобная. А мне хотелось бы что-то небольшое. Не очень дорогое, но душевное.

– Про заботу? – Продавщица участливо улыбнулась.

– Да! Именно! Он и сам заботливый, и ему ответить хочется тем же.

Женщина заскользила взглядом по прилавкам и навесным стендам.

– Ваш мужчина?

Продавщица спросила просто чтобы поддержать разговор во время подбора подарка, а я замерла. Я так никогда не думала о Никите. Живём вместе временно, но ведь вместе!

– Да. Мой мужчина, – ответила я и улыбнулась. Никита вызывал у меня уважение и трепет. Я вполне понимала сейчас девчонок, которые с гордостью часами показывали подружкам фотографии парней.

Сейчас я бы тоже показала, но сдержалась.

– А спорт какой?

– И бег, и бокс, и волейбол с единоборствами.

– Силовик? – Я удивлённо взглянула на продавщицу, а та понимающе улыбнулась. – Да можете не говорить. У меня у самой такой сын. У них очень разная подготовка. Не для побед и результатов, а чтобы жизнь сохранить. Там и бегать, и бить, и играть будешь, служба такая. Так-так-т-а-а-а-ак… Что же вам предложить… А! Я знаю!

Женщина ловко протиснулась между двумя стеллажами и, словно фокусник из шляпы, достала синий резиновый цилиндр, сантиметров 10 в высоту, на плотном шнурке с карабином. Протянула мне.

– Что это?

– Это полотенце для спорта. Смотрите!

Продавщица развернула цилиндр, и я увидела в нём окошко. Женщина потянула синюю ткань, и на прилавок выпало небольшое полотенце.

– Оно отлично впитывает пот. Его можно класть под голову на тренажёрах или вытираться между подходами. А ещё, – продавщица приподняла ткань, и я увидела, что её края сострочены, образуя круг, – можно обмотать вокруг руки, или натянуть на лоб. Ткань эластичная, отлично помогает, чтобы пот не капал на лицо или не скатывался с запястья на гантели.

Женщина ловко натянула полотенце на голову, и оно стало повязкой. Потом свернула из него восьмёрку и надела на предплечье.

– Беру!

Свернув полотенце в 3 раза, я скатала его в трубочку. Вставила получившийся рулончик в резиновый чехол и подёргала карабин.

– Надёжный. Сын его к бутылке с водой пристёгивает. Держится – не оторвёшь.

– Давайте! Не терпится уже подарить!

Оплатив полотенце, я почти бегом кинулась домой. Никита не звонил, значит не было возможности. Надо было просто ждать.

Торопливо цокая каблучками, я свернула к подъезду. Уже думала, что приготовлю на ужин, когда за спиной услышала резкое.

– Аня! Где ты была?

Кто за кого переживал?

Торопливо обернувшись, я едва не столкнулась с подошедшим почти вплотную Никитой. Он исчиркал моё лицо взглядом и крепко сжал ладонями плечи.

От удивления я не могла найти слов для ответа, а Берестнев спросил ещё раз.

– Аня, где ты была?

– В ТЦ ходила.

– В какой ТЦ?

Никита продолжал ощупывать меня взглядом. Смотрел, чуть наклонив голову вперёд. Себя вполне контролировал, но «забрало начинало падать». Это меня взволновало.

Если уж стабильный Берестнев забеспокоился, значит, случилось что-то серьёзное.

– В наш ТЦ, на Липецкой.

– Зачем?

Он держал меня за плечи так сильно, что мне стало больно. Я поморщилась и попыталась ослабить хват. Никита моргнул, и давление уменьшилось. Но руки он опускать не стал.

– Я беспокоилась за тебя. Знала, что у тебя такая служба, но ты уехал, и я всё равно занервничала. Потом поняла, что не смогу высидеть в квартире. Мне было так тревожно, что я решила сходить в магазин сейчас, чтобы успеть к твоему возвращению.

Никита смотрел на меня молча, словно пытаясь осмыслить происходящее.

– Что-то купила?

– Да. Небольшой подарок тебе. Ничего особенного, безделушку, но от души.

Теперь уже мне казалось, что я купила что-то бесполезное, что Берестневу даже показать полотенце будет странно. В резиновом чехле? На карабинчике? Глупость какая-то.

Никита нахмурился.

– Подарок? Мне?

– Ну, да. Теперь мне кажется, что он тебе не подойдёт. Я, наверное, его завтра обратно сдам. Это была импульсивная покупка.

– И больше ничего?

– А надо было? Я что-то забыла?

На моё удивление, Никита ничего не ответил. Он аккуратно развернул меня к подъезду и повёл к двери, обнимая одной рукой. Я склонила голову ему на плечо. Мне показалось, что Берестнев выдохнул облегчённо.

– Всё нормально, Ань. Просто беспокоился за тебя.

Он отстранился, доставая ключи. Приложил синий кружочек к панели. Раздался мелодичный звук и щелчок. Дверь открылась, и Никита пропустил меня вперёд.

До квартиры поднимались молча. Если не захотел говорить на улице, спрашивать без толку. Может секретная информация. Но я кожей чувствовала, что что-то не то. Что его что-то продолжает грызть изнутри.

Проблема на службе? Тогда бы он так быстро не вернулся. Какое-то ЧП в городе? В ТЦ? Но не по их профилю? Там работали другие подразделения? Никита был напряжённым, но продолжал всё контролировать.

Забрало держал открытым.

Распахнул дверь квартиры, пропустил меня в коридор. Всё это молча. Придержал за локоть, пока расстёгивала босоножки. Разулся сам и поставил обувь рядом со стеной.

– А с телефоном у тебя что, Ань?

– Да, нормально вроде бы. Никит, прекращай уже кругами ходить! Что случилось? – Не выдержала я.

Никита встал напротив. Смотрел напряжённо, обнимать даже не пытался. Разглядывал, словно ища во мне разгадку сложного ребуса. Потом кивнул, словно подтверждая свои предположения.

– Тебе утром было тяжело, Ань, а потом ты исчезла из дома. Телефон был вне зоны доступа. В ближайшем продуктовом тебя не было, в аптеке тоже.

– Ты везде успел сходить?

– Успел.

– Да зачем? Я бы сбегала в магазин и вернулась. Ну, сел телефон, наверное. С кем не бывает?

Я пыталась увидеть шутливые искры в глазах Берестнева. Дотронулась до его руки, но он не сжал мои пальцы в ответ. Смотрел, словно пытался добиться ответа у меня.

– Ты утром была сильно расстроена. У нас были планы на день, а потом меня вызвали, и я уехал. Тебе было сложно справиться. Я бы понял, если бы ты лежала в кровати, утащив на простынку тарелку с печеньем. Если бы спала, уткнувшись в подушку. Даже если бы ревела, запивая сгущёнку соком, и смотрела слезливую мелодраму. – Он вздохнул с таким серьёзным видом, словно собирался признаться, что взял кредит на новые шторы под 500% в день. – Но ты исчезла из идеально чистой квартиры, и телефон не отвечал.

– Ну, говорю же, сел, наверное, пока я по отделам ходила. Не в первый же раз! Что тебя так напрягло? Никит? А?

Берестнев снова вздохнул.

– Ань, давай по-честному. Ты же ушла, а потом передумала? Прибралась здесь, пропылесосила кровать и решила вернуться к себе?

Выводы были странными. Обычно Никита понимал обстоятельства лучше, чем я. Как-то узнал, что я пропылесосила кровать, хотя я могла её просто застелить поверх крошек. Но вывод сделал странный.

Я начала уставать и от разговора и вообще. Поэтому прошла к столику, на котором утром Никита устраивал мне завтрак. Поставила сумку и достала свой телефон.

– Видишь, 0% зарядки. Просто сел. Безо всякого умысла. – Я достала резиновый цилиндр на петельке с карабином. – Вот твой подарок. Глупый, конечно, но хотела порадовать. – Я открыла шкаф и ткнула пальцем в свою полку. – Вещи на месте. Это свитер можно надеть чужой, или старый, или не совсем в размер. А с бельём этот номер не пройдёт. Его приходится долго выбирать для большой груди. Так что, без бюстгальтера, я бы и с места не сдвинулась. Так откуда идея, что я решила вернуться домой, если даже лифчики на месте?

– Ты забрала зубную щётку. Ань, давай договоримся: никаких решений в одностороннем порядке, никаких измен с прощениями, никаких сошлись-разошлись. Если захочешь вернуться домой, скажи и вопросов не будет. Только втихую не уходи.

– Ты испугался, что я ушла?

В лице Берестнева не дрогнул ни один мускул. Думала, что он промолчит, отшутится или скажет, что моё предположение фантастическое, но он ответил честно.

– Да. Я увидел, что в квартире идеальный порядок и нет зубной щётки. Решил, что ты ушла. Совсем ушла. – Он моргнул. – А ты?

Мне стало так тепло на душе. Ему не всё равно, есть я или нет, ушла или осталась. Ему важно, чтобы я была с ним. Он беспокоился, где я буду ночевать.

Мне снова пришлось копаться в бездонной сумке. Хорошо, что пластиковая коробочка была массивной и быстро нашлась.

Я протянула Никите новенькую упаковку. Подошла ближе. Обхватила за шею и, встав на носочки, поцеловала в губы.

– Просто мне понадобилась новая щётка. – Вот теперь несгибаемый Берестнев дрогнул. Притянул меня к себе. Поцеловал, не сдерживаясь. Чтобы перевести всё случившееся в шутку, я ткнула его пальцем между рёбер. – Если я решу уйти, тут идеального порядка не останется. Тут вообще ничего не будет. Только груда мелких щепок и битого стекла.

– Будем надеяться, до этого не дойдёт. В следующий раз, оставляй записку. А то и тебе, может случиться, придётся возвращаться к груде хлама.

– Ты не сможешь. Ты – спецназ.

Он поцеловал меня в губы.

– Я смогу. Я – талант.

Руки

Вечером мы решили прогуляться. Аня редко соглашалась куда-то выходить вдвоём. Говорила, что не хочет сначала гулять со мной, а во время беременности объяснять, куда делся парень.

Да и сейчас отвечать на вопросы встреченных случайно знакомых ей не хотелось. А в этой части города ещё и мама её живёт. Ане не хотелось выяснять с ней отношения, случайно столкнувшись на улице.

В этот раз мне понадобилось купить упаковку чая, и я, без малейшей надежды, предложил прогуляться до ТЦ. Но Аня согласилась, и уже через час мы стояли на кассе.

Вернее, мы намертво перегородили проход. Копаясь в бездонной сумке, Аня начала мешать другим покупателям. Я мягко оттеснил её к стеллажу с жевательной резинкой и шоколадками.

– Что потеряла, Ань?

Она посмотрела на меня растерянно и виновато пожала плечами. Потом вздохнула и призналась.

– Купон на скидку. Я его в прошлый раз получила, а сейчас хотела использовать.

Она выглядела расстроенной. Способность Лебедевой огорчаться из-за ерунды меня всегда удивляла. Но сегодня это было особенно странно. Из-за купона?

– Может быть он в кошельке?

Аня совершенно перестала следить за происходящим вокруг. Погрузилась в свои мысли и копалась в сумке. Её несколько раз едва не снесли тележками. А толкать пытались регулярно.

Я старался сделать так, чтобы торопливые покупатели не задели Аню, пока она искала купон. Сканируя покупателей взглядом, я становился так, чтобы они обходили растерянную Лебедеву по безопасной дуге.

Аня ничего не замечала и продолжала искать, с каждой секундой становясь ещё более мрачной. Ей было неприятно, но она призналась с тяжёлым вздохом.

– Я хотела положить купон в кошелёк, но пакет был тяжёлым, да и попала в самую толчею. Бросила его в сумочку, а теперь не могу найти.

– Может тебе помочь? – Предложил я, чтобы поскорее убраться из толпы. – Давай я подержу одну ручку? Или поставь сумку в тележку и спокойно поищи. Тебя никто не торопит. Времени много.

Аня поджала губы, но послушалась. Положила свою сумку поверх наших покупок и растянула края. Я придержал ручки, чтобы ей было удобнее. Она с благодарностью улыбнулась. Ссыпала вещи к одному краю, потом к другому.

Мне показалось, что за кассами в Не прошло и минуты, как купон был найден. Аня от радости поцеловала меня в щёку и потянула к кассе.

– Нашла! Теперь полотенце можно купить всего за 30% цены!

Мне было безразлично, найдёт ли Аня купон. Денег оплатить покупки было достаточно и за полную сумму. Но радость, которой озарилось лицо Лебедевой, была такой искренней, что я тоже улыбнулся.

– Отлично. Давай двигаться к кассам. Развернув тележку к выходу, я начал лавировать между покупателями. Аня шла следом и рассказывала, как она долго искала полотенце именно такого цвета. И что оно идеально подойдёт к плитке в ванной.

Говоря о том, какие она приглядела салфетки в магазине рядом с работой, Лебедева осеклась. Споткнулась и сбилась с шага. Я обернулся, чтобы оценить обстановку, но она уже снова улыбалась.

По широко распахнутым глазам я видел, что её что-то взволновало. Но вздёрнутый подбородок давал понять, что откровенничать прямо сейчас она не готова.

С купоном нам не подходили кассы самообслуживания. Только обычные. Поэтому мы выгрузили покупки на транспортировочную ленту. Когда подошла наша очередь оплачивать, Аня засуетилась.

Она крутила головой, словно выискивая кого-то в людском потоке. Отдала купон только после того, как я сам забрал его из судорожно сжатых пальцев. А когда я вопросительно качнул вверх головой, улыбнулась.

– Всё нормально? – Тихо спросил я.

– Да-да. Показалась, что встретила знакомого, но я ошиблась.

Аня старалась помогать складывать покупки в шоперы, но делала это рассеянно и больше мешала. Я отодвинул её к выходу и сам сложил упаковки так, чтобы было удобно нести.

Подхватив сумки, я едва не налетел на резко затормозившую Аню. Проход ей перегородил охранник в чёрной униформе. На его лице была ехидная улыбка. От него веяло таким презрением, что я ожидал плевка на пол.

Теперь у меня не осталось сомнений, что Анин «знакомый» не был галлюцинацией. Чтобы ограничить пространство охранника, я сдвинул тележку вбок, и поставил в неё шоперы с покупками.

– Предъявите, пожалуйста, содержимое вашей сумочки.

Лицо охранника исказилось глумливой гримасой. Он не просто выполнял свою работу. У него были личные счёты с Лебедевой.

Я протиснулся вперёд.

– На каком основании такая просьба? – Уточнил я, внутренне подобравшись.

Я был готов действовать штатно. Считывать каждый жест и слово. Только Анин испуг меня выбивал из равновесия. Раскачивал на чувства.

Теперь презрительный взгляд охранника, расценившего мою неторопливость, как слабость, достался и мне.

– Это не просьба. Я с вами не разговаривал. Проходите мимо, не мешайте работать.

Аня посмотрела на меня виновато. Она растерянно теребила край сумочки и явно была испугана.

Меня начинало штормить.

Я сильнее сдвинулся вперёд. Повторил, чётко произнося каждое слово.

– Ещё раз спрашиваю, что послужило причиной задержки нас в магазине.

Охранник хмыкнул.

– Почему же «вас»? – Он качнул головой в сторону выхода.– Вас лично никто не задерживает. Идите куда шли. Вы совершенно свободны. Вопрос касается только девушки.

У меня внутри начало подгорать.

– Серёж, зачем ты всё это устроил. Решил отомстить за наше расставание?

Взгляд охранника теперь стал злым.

– Это не имеет никакого отношения к нашим отношениям. По правилам магазина вы должны предъявить содержимое сумки, если поступил сигнал, что в ней находятся неоплаченные товары.

– Я ничего тебе не буду показывать! Это глупо!

Анин голос дрогнул. Я ещё на полшага сдвинулся вперёд.

Я собирался предъявить удостоверение и вызвать старшего, но охранник меня опередил. Он качнулся вперёд и грубо схватил Аню за руку.

Я действовал на рефлексах.

Кто кого защищает?

Этот бесконечный день никак не хотел заканчиваться. Отрицательный тест на беременность, вызов Никиты на службу и внезапное его возвращение с выяснением куда я делась – всё было ужасным.

Но на месте мне тоже не сиделось. Хотелось вырваться и сбежать подальше. К тому же, Никита утром так трогательно обо мне заботился и переживал, что я решила уступить уго просьбе и сходить в ТЦ.

Тем более, что я забыла купить полотенца по акции. У меня на них был скидочный купон. Можно было выбрать хотя бы одно, чтобы в ванной стало повеселее. А то в квартире Никиты всё тёмное, исключительно мужское.

Но в магазине снова всё пошло не так. Сначала я не могла найти купон на скидку, а потом мне почудилось знакомое лицо в толпе покупателей. Сергей? Но его тут не могло быть! Он и работал, и жил далеко отсюда.

Но через некоторое время мне показалось, что и он за мной наблюдает. Это добавляло мне нервозности и неуклюжести. Я едва не свалила пирамиду из рулонных салфеток, а потом задела торчащие в проход подвесные игрушки.

Никита молча направлял меня, пытаясь одновременно и вписаться с тележкой в людской поток, и проследить за безопасностью. Я ему задачу не облегчала.

Вертела головой, выискивая Сергея. Вернее, не его, а подтверждение, что его тут нет и быть не может. Он же работает в ТЦ на Пушкинской, а не здесь! Но когда начали пробивать наши покупки, Сергей вырос, словно из-под земли.

У меня внутри всё оборвалось. Что делать? Больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю, потому что встреча с бывшим ничего хорошего не обещала не только мне, но и Никите.

Во мне бушевала паника. Я не могла сосредоточиться. Буквально оцепенела, представляя себе, чем может стать столкновение с Сергеем. Он всегда был мстительным, а Никите нужна безупречная репутация. И что делать?

Я коснулась локтя Берестнева, чтобы привлечь внимание. Он повернулся с сосредоточенным взглядом, улыбнулся мне одними губами, и оттеснил от столика, с которого обирал в шопер наши покупки.

А когда Никита аккуратно подтолкнул меня из прохода между кассами, я оказалась прямо перед ухмыляющимся бывшим. Он был одет в чёрную форму охранника и не собирался упускать возможность мне нагадить.

Сергей начал вежливо, но нагло.

– Предъявите, пожалуйста, содержимое вашей сумочки.

И глаза у него стали такими колкими. Высокомерными и презрительными. А ещё, во взгляде появилась решимость создать мне максимум проблем в рамках своих должностных обязанностей.

Ничтожный человек на заштатном месте. Он ничего кроме неприятностей сделать не мог. А вот их делал легко и эффективно.

Я растерялась. Вокруг шумели люди, протискиваясь мимо нас к выходу, а мне не удавалось ответить ни слова, глядя на наглеющего бывшего.

Вместо меня ответил Никита. Спокойно и веско.

– На каком основании такая просьба?

От слов Берестнева мне стало спокойнее. Никита стоял сзади, но мне казалось, что его силуэт вырос передо мной, закрыв от язвительного взгляда бывшего. От его безнаказанности.

Но Сергей не собирался сдаваться. Никто в здравом уме не станет искать проблем с Берестневым. Но бывшему застила глаза возможность со мной поквитаться, и он продолжил с надменностью барана.

– Это не просьба. Я с вами не разговаривал. Проходите мимо, не мешайте работать.

Никита бывшему был не интересен. Ему хотелось поизмываться надо мной. Сергей видел, что мы вместе. Он хотел избавиться от Берестнева и размотать мои нервы. Истрепать их по максимуму.

Только он не знал, кто такой Никита. А ещё, он не имел никакого понятия, как поступают настоящие мужчины, когда обижают их женщин. И это было проблемой!

Потому что Никите нельзя иметь проколы! Драка в ТЦ точно прокол. По ней будут разбираться. Будут вызывать полицию. Фамилия Берестнева будет фигурировать в протоколе. А это проблема!

В отряде специального назначения Никита из-за меня еле прошёл испытательный срок. Если теперь к связи с сослуживцем у него добавится мордобой в общественном месте, его точно уволят.

Меня уже трясло от отчаянья. Никита сдвинулся вбок, протолкнув тележку дальше. Смотрел на меня ободряюще, а я готова была разрыдаться. Мне было страшно, и вовсе не за исход поединка.

– Ещё раз спрашиваю, что послужило причиной задержки нас в магазине.

Теперь Никита был уже почти вровень со мной. Я не заметила его перемещений, но теперь боялась ещё больше. Ведь возможностей у Берестнева прибавилось.

А вот Сергей не понимал, что его наглой ухмылке может крепко прилететь. Он продолжал нагнетать конфликт. Ухмылялся, нагнетая обстановку, из которой было мало мирных выходов.

– Почему же «вас»? – Он качнул головой в сторону выхода, глядя на Никиту с презрительным высокомерием. – Вас лично никто не задерживает. Идите куда шли. Вы совершенно свободны. Вопрос касается только девушки.

Вот дурак! Сказать спецназовцу, что его не касается девушка, за которую он отвечает? Да это самая грубая и действенная провокация. Это просто до искр в глазах и сметания всех возможных тормозов.

Это взрывоопасное комбо из-за которого в отряд не берут родственников. Это и несправедливость, и угроза родному сердцу. На этом можно наломать таких дров, что ни один травматолог не соберёт.

– Серёж, зачем ты всё это устроил. Решил отомстить за наше расставание?

Я постаралась снова вернуть разговор к себе. Надеялась вразумить бывшего и дико боялась, что Никита сделает что-то не по уставу. Но Сергей обозлился.

– Это не имеет никакого отношения к нашим отношениям! По правилам магазина вы должны предъявить содержимое сумки, если поступил сигнал, что в ней находятся неоплаченные товары.

– Я ничего тебе не буду показывать! Это глупо!

Меня охватило отчаянье. Руки начали ходить ходуном, голос дрогнул. Я хотела пробиться к остаткам разума бывшего, но он меня не слышал. Больно схватил за руку и дёрнул. Запястье пронзила боль, но вскрикнуть я не успела.

Никита качнулся вперёд, и моё сердце остановилось. Я была разрыдаться от отчаянья, потому что происходящее больше нельзя было ни остановить, ни повернуть вспять. И для этого понадобились считанные секунды.

Прошлого нет

Это не выглядело как драка. Одна секунда, и Никита возник рядом с Сергеем. Было ощущение, что они стоят слишком близко потому, что вокруг движется людской поток.

Но мне было всё понятно.

Сергей пробовал вырваться из аккуратного болевого захвата. Но едва Никита усиливал давление, бывший, с трудом сдерживая стон, оседал. Мне не было слышно, что они говорили друг другу, но явно ничего радостного.

В какой-то момент Сергей смог полностью выпрямиться, а когда Берестнев о чём-то спросил, несколько раз утвердительно качнул головой. Только после этого Никита повернулся ко мне, подозвал жестом, и я протиснулась между людьми и тележкой.

Внутри меня билось отчаянье, досада и страх. И последнее было вызвано ожиданием реакции Берестнева. Если уж я подумала о последствиях для сотрудника спецназа, то он просчитал все возможные варианты неприятностей.

А для него работа в отряде важна. Важнее всего прочего.

Я ждала чего угодно: раздражения, злости или ещё чего-то такого же обидного. Но во взгляде Берестнева была только собранность и покровительство. Наверное, так он общался с потерпевшими.

Он был крепостью. Надёжной скалой. Я вспомнила, как он разговаривал со мной в гостиничном номере. Старался помочь, стать поддержкой. А я его обманывала.

Стояла в маске и халате и скрывала, что служу с ним вместе. Подставляла под увольнение ради личных целей родить здорового ребёнка.

Мне стало стыдно. Я заледенела от этих воспоминаний. И от ненависти в глазах бывшего, да ото всего! Но окончательно расклеиться Берестнев мне не дал.

– Аня, возьми мой телефон. Отправь Нестерову сообщение о стычке с охраной и адресом ТЦ. Потом включи видеозапись на своём, там полная зарядка и памяти больше, и следи, чтобы мы с… – он попытался найти цензурное слово для моего бывшего. Нашёл. – Чтобы мы с охранником всё время были в кадре. Сама встань вот в тот проём в стене и никуда не отходи, кто бы и что бы тебе не говорил. Там ты будешь попадать в створ двух камер. Это может быть важно. Если тебя попробуют заставить, вызывай полицию. – Никита внимательно на меня посмотрел. – Аня? Ты меня слышишь?

– Да. – Мне удалось вынырнуть из оцепенения. – С твоего телефона сообщение Нестерову. На мой снимать видео вашей пары. – Мне показалось, что прозвучало странно, но Никита улыбнулся, и я продолжила. – Стоять вон там, никуда не уходить.

– Действуй.

Подойдя к Берестневу с противоположной стороны от Сергея, я выудила телефон. Отправила сообщение Нестерову. Схватилась за край тележки и потянула её за собой. Прижалась спиной к углублению в стене и замерла.

Никита с Сергеем сдвинулись ко мне. Я снимала всё, что происходило между ними. Сначала мне казалось, что я снимаю статуи. Они просто стояли и не двигались. А потом к нам потянулось паломничество.

Никита что-то сказал пробегавшей мимо сотруднице ТЦ, и к нам подошёл ещё один охранник. Берестнев предъявил удостоверение, объяснил ситуацию, и напарник Сергея исчез.

Еще через несколько минут к нам подошёл мужчина средних лет. В такой же форме, как у бывшего. Представился старшим смены. Они поговорили, и Никита отпустил Сергея. Тот отскочил в сторону и разговаривал с начальником, размахивая руками.

Люди, проходящие мимо, даже не подозревали, что в стороне от основного выхода кипят настоящие страсти. Берестнев встал так, чтобы быть ко мне ближе. Меня трясло от страха, а Никита был непоколебим.

Он всё держал под контролем. Наблюдал за мной, время от времени ободряюще кивал, дескать всё нормально, всё штатно. А ещё, он отрезал остальным возможность подойти ко мне.

Как только кто-то порывался вступить со мной в диалог, Никита перекрывал ему дорогу. Мне не было слышно, что он при этом говорил, но жест, которым Берестнев указывал охранникам, куда они должны отодвинуться, всегда работал безотказно.

Через некоторое время подошёл ещё один мужчина. Он не был одет в форму, но и в гражданском выглядел, словно под рубашкой у него были погоны. Этого надо было бояться больше всех. Этот главный.

Стараясь унять дрожь в руках, я ловила малейшие признаки того, куда склоняется чаша весов. Я уже хотела подойти и показать всем свою сумку, но Никита решил иначе, значит надо было снимать разговор.

Приехавший руководитель выслушал начальника смены, задал вопросы Никите. Тот отвечал спокойно и очень чётко, показывая рукой вглубь торгового зала и на камеры.

Сергей тоже что-то говорил, злобно глядя в мою сторону. Но приехавший в штатском разговаривал с ним так резко, что бывший даже покраснел. Было видно, что его словам начальник доверяет меньше, чем доводам Никиты.

Берестнев снова показал на камеры, в которых нас было видно во время стычки. Потом мужчины что-то смотрели в телефонах. Начальник в штатском очень недовольно высказал что-то Сергею. Тот возмущённо ответил.

Я сильнее напряглась. Ждала нового витка разбирательств. Мои руки уже ходили ходуном от переживаний и с непривычки так долго что-то удерживать в одном положении.

Словно почувствовав моё беспокойство, Берестнев, стоящий ко мне спиной, расположив левую руку на пояснице, показал мне кулак с поднятым вверх пальцем.

Всё нормально? У меня появилась робкая надежда.

Сергей злился и нервно переступалс ноги на ногу. От него исходили практически осязаемые волны ненависти. Никита, в противоположность моему бывшему, был практически неподвижен и излучал уверенность.

Наконец, мужчины пожали друг другу руки. Начальник с Берестневым двинулись ко мне. Телефон, дрожавший в руках, теперь ходил ходуном, грозя выскользнуть. Одетый в штатском посмотрел на меня хмуро.

– Маланин Игорь Олегович. Начальник службы безопасности ТЦ. Как я понял, наш сотрудник допустил ошибку. Я предложил внутреннее разбирательство. Берестнев не возражает. Поэтому предлагаю решить вопрос без полиции. Полюбовно, так сказать. Вы как?

– Не возражаю.

Маланин хмыкнул, повернувшись к Никите.

– Вот это, я понимаю, слаженный коллектив у сотрудника. – Снова стал серьёзным. – Благодарю за понимание, Павлу Владимировичу привет! До свидания.

Игорь Олегович пожал руку Берестневу. Протянул мне, но я никак не могла разжать ладони с телефоном. Никита остановил запись и вынул смартфон из моих рук.

– До свиданья, – ответили мы хором.

Маланин кивнул на прощанье и скрылся со своими сотрудниками из вида. А меня сгрёб, отгородив ото всего мира, Берестнев. Я прижалась к нему всем телом. Встала на носочки и поцеловала, словно встретив со службы.

– Испугалась? – спросил Никита.

– Да! Очень! Бывший…

Договорить я не успела. Никита обнял моё лицо ладонями и, глядя в глаза, припечатал, – нет никакого бывшего. И прошлого нет. Только настоящее, в котором есть мы. Поняла?

И я услышала. Потому что поверить в Мы было пока совершенно невозможно. Но когда Берестнев меня поцеловал, я забыла сказать ему эти важные слова.

Два билета

В воскресенье Аня никуда не захотела идти. Сказала, что ей похода в магазин надолго хватит. Что нам не надо разгуливать вдвоём. С её везучестью можно нарваться на маму, а та заладит свою любимую пластинку про часики, которые тикают.

Отрицательный тест на беременность проявился во всей красе, и Аня начала капризничать. Сказала, что у неё всё болит и из постели она не вылезет даже под страхом смертной казни.

А когда я предложил познакомиться с родителями, посмотрела на меня с таким испугом на лице, что я понял, что упорствовать бессмысленно. Достал детективную настолку, и мы рубились до самого вечера.

А понедельник начал беспощадный Кобра.

– Сегодня у вас день повышения профессиональных навыков владения специальными средствами ограничения подвижности и оттачивания теоретической подготовки.

По рядам бойцов прошелестело недовольство. Только наши умели, не раскрывая рта, продемонстрировать разочарование. Так чтоб все всё поняли, но придраться было не к чему.

Потому что тот, кто сказал бы хоть слово, стал бы чучелом для отрабатывания методов наказания командиров. Дураков не было. Да и дисциплина в отряде была безупречной.

Но быть недовольными это нам не мешало.

– Расходимся на занятия. Первое отделение к Нестерову в учебный класс №1. Второе отделение ко мне в учебный класс №2. Третье отделение на практические занятия до обеда. Всем разойтись по занятиям.

Строй рассыпался, и начался гудёж. В толпе ко мне притиснулся Кирилл с позывным Бомба. Шёл сбоку и бубнил.

– Чего мы не видели в этих специальных средствах ограничения подвижности?

– Да всё видели. – Подхватил Вирус, идущий справа, с раздражением в голосе. – В воскресенье Порох косякнул при задержании. Командиры отписывались весь выходной. А кому охота отписываться по чужому косяку?

– А ты чего такой злой с утра, Вирус? – поинтересовался Кирилл.

– Да потому что косякнул Порох, а растяжение сухожилия у меня. Я бы сам его заставил выучить эти грёбаные алгоритмы и в стихах перед строем зачитывать. С пантомимой и прочим.

Они меня раздражали сегодня. Хотелось отстать на полшага, чтобы эти двое могли обсудить все превратности жизни без моего участия. Но когда я отстал, Бомба тоже сбавил скорость. Понятно.

Значит, ему что-то надо именно от меня. А мне, как назло, сегодня не хотелось ни разговаривать, ни решать чужие проблемы. И ведь не откажешь, если что. Отряд – семья. А у меня со своей семьёй бардак. Может повезёт?

Отставить! Надо быть стабильным. Здесь не детский сад. Не студенческая тусовка. Всегда готов, всегда спокоен. Отчим прав. Если раскачаться ещё до задания, можно и выезд провалить, и ребят подвести.

Я действовал на автомате. Шагнул в аудиторию. Бомба, словно идеальный второй номер, двинулся следом. Я к окну, и он к окну. Я за вторую парту, он следом. Значит, точно что-то надо.

Но заговорить Кирилл не успел. Кобра без вступления начал частить ссылками на законы и подзаконные акты, я механически фиксировал цифры в тетрадь, но головой всё время возвращался к Ане.

– Применения специальных средств ограничения подвижности…

Живём вместе, а как чужие. Нет, и в постели горячо, и по дому всё совместно. Но при каждом удобном случае «забеременею – уйду». Говорила, что нравлюсь, а теперь что? Разонравился?

– … в случаях, предусмотренных пунктами… – продолжал Кобра.

С родителями знакомиться не хочет. Афишировать наши отношения тоже. Даже гулять вдвоём не любит. Стесняется, что ли? Меня или вообще отношений?

Вроде и совершеннолетняя, 28 лет уже. Почему плохо встречаться с парнем? Я не маргинал, не урод. Нормальный мужик. По сравнению с её бывшим, вообще красава. Бывший ещё этот нарисовался. Придурок.

– … вынуть из чехла средства…

Вот реально! Испортил нам субботний день. И так Аню не вытащишь на улицу, и тут этот. Дебил. Кто так делает? Зачем прессовать девушку, пусть и бывшую. Хочешь разборок – цепляйся к парню.

Да и вообще, зачем это? Она к тебе не вернётся после скандала. Просто позлить? Глупый тип.

– … неподвижная часть наручников… – Продолжал припечатывать Кобра.

Но подгадил он знатно. Аня даже в отряде запретила говорить о наших отношениях. Она ушла тихо. О нашей связи знали только командир и его заместитель. Но от них ни слово не просочилось о причине увольнения.

Теперь ей тяжело без отряда. И мысль о том, что все поймут, по какой причине Аня ушла, её ранит. Это понятно. Но мне что делать? Быть тихим трахарем? Просто – нет.

Надо предложение делать. Но и тут вопрос. Не чувствует она ко мне пока стопроцентного доверия. Не тянется. Словно повинность отбывает. Беременность свою зарабатывает. Толку-то в предложении будет?

– … подвижной частью наручников с зубчатым краем…

А жить так совершенно невозможно. Это и правда край. Надо что-то решать. И по отношениям, и по статусу. И по беременности этой, с которой не получается.

Я-то понимаю, что всё будет хорошо. Будет у нас ребёнок. Как и когда – другой вопрос. Но она же плачет. При мне держится, а когда остаётся одна – ревёт белугой.

Пришёл как-то раньше, а она в коридоре стояла и плакала. Она ревела с той стороны двери, а я с этой стоял и не знал, что делать. А что сделаешь, если обследоваться не хочет, ЭКО не хочет? И 4 овуляции из 12 уже впустую.

А надо помогать и поддерживать. А чем? Предложил обследование – в слёзы, начал разговор о совместном походе к врачу, в крик. Мне паршиво, а каково ей? Как она вообще со всем этим живёт? Птичка.

– … и только этого фиксация наручников считается завершённой. Вопросы есть? Нету. Тогда перерыв. Через 20 минут продолжим.

Я облегчённо вздохнул. Передо мной были исписанные листы конспекта. А на душе было так тяжело, словно я спорил всё это время с Коброй. Поднялся, чтоб пройтись по коридору, выпустить пар. Но меня зацепил Бомба.

Остановил, ухватившись за край рукава. Я сел обратно за парту.

– Никит, тут такое дело, – начал он, ёрзая на стуле. – Ты же знаешь, что я играю в группе на барабанах?

– Ты говорил, – ответил я спокойно, но без энтузиазма.

– Я тебя хотел пригласить на концерт. Мы будем в ДК выступать. – Точно. Кирилл же увлекается музыкой. Может Аню удастся уговорить пойти? Надо подумать. А Бомба вдохновенно продолжил. – Мне дали два бесплатных билета. Вот я и подумал, что ты у нас парень культурный, тебе наше выступление понравится. К тому же сестрёнка моя пойдёт по второму билету. Она у меня боевая. Всё тебе там покажет, расскажет и не даст скучать. – Я замер, переваривая услышанное, а Кирилл решил, что потерял дар речи от счастья. – Ну и чудесно. Тогда запиши телефон Ксюхи. Концерт в субботу в 18 часов.

Бомба подтолкнул ко мне мою тетрадку с ручкой. А я завис, не находя доводов отказать Кириллу. Просто ни одного, который был бы понятным и достойным. А, главное, чтобы не врать.

Ведь отношения с Аней у меня есть, даже если у неё со мной только желание забеременеть!

И снова дерзкие

Бомба ждал, что я запишу телефон его сестры Ксюхи, и пойду в субботу с ней на концерт. Мне надо было ответить так, чтобы он больше не подходил с предложением знакомиться с сестрой, но и Аню не выдать. Расстроится.

– Обломись, Бомба! – Раздался над нашими головами голос Игоря. – Берестнев проведёт субботний вечер, а со мной!

– С какого перепугу с тобой? – недовольно ответил Кирилл.

– А с такого, что я красава.

– Это новость, конечно, Игорёк.

– Завидуй молча, Бомба.

– Да я не завистливый.

Это пара могла говорить до бесконечности. Балаболы, каких поискать. И чтобы прервать этот бесконечный поток пикировок, я обратился к Игорю сам.

– Ты чего хотел? Что там про субботу?

Игорёк, словно пытаясь вырулить из заноса, в который его утаскивал Кирилл, шумно выдохнул.

– В кабинет к Нестерову тебя. Через 10 минут. Подробности там.

– А занятие? – Я качнул голову в сторону конспекта.

– Меня Кобра послал. Всё решено. Пойдём.

Я встал из-за парты и захлопнул тетрадь. Мне не надо было больше выкручиваться и объяснять Кириллу «то, что я не имел право объяснять», чтобы не выдать Аню. И только по её желанию.

Казалось, что мне предоставили возможность выбраться из скользкой ситуации без потерь. Соблазн прикрыться заданием был настолько велик, что мне пришлось преодолевать сопротивление, чтобы вернуться к себе.

Нельзя оставлять за собой нерешённые вопросы. На них будет строиться всё остальное. Жизнь. Значит, надо чётко обозначать позицию, добиваясь полного контакта.

И это касалось не только Кирилла. Несмотря на шум и расслабленность сослуживцев во время перерыва, я знал, что все за всеми «присматривают». Именно так отчим обозначал постоянный контроль группы.

Нет, мы не были любопытными, а вот внимательными были. От того, чем дышал и с каким напряжением, боец рядом с тобой, могла зависеть жизнь. И настройка на отряд включалась автоматически.

Сейчас бойцы были заняты своими делами. И моими тоже. Не из любопытства. Из чувства самосохранения, обостряющегося многократно на задании.

И я не мог просто вывернуться из капкана поставленного вопроса. Его надо было решать здесь и сейчас.

На меня не смотрели. Меня чувствовали.

Поэтому, встав во весь рост и забрав свои вещи с парты, я затормозил. Чётко поймал взгляд Бомбы.

– Кирилл, спасибо за предложение. Я уверен, что ты круто играешь на барабанах. Но не надо билетов. И с сестрой знакомить не надо. Я сам решу с подружками. Мне не нужна в этом помощь. – Я сделала паузу, чтобы уловить отклик. Не найдя раздражения в глазах Бомбы, продолжил, – без обид.

Кирилл на секунду замер. Тоже поднялся на ноги и протянул руку. Я, с оттягом шлёпнул ладонью по раскрытой пятерне. Рукопожатие было коротким и слитным.

– Без обид.

Физически ощутив, как остальные приняли моё решение к сведению, я вышел вслед за Игорем. За спиной было полное понимание и твёрдая основа для следующего шага.

Игорёк тоже оценил. Ни слова не говоря, двинулся следом за мной, как бы приняв мою позицию. Посчитав её достойной уважения. Для меня это тоже было важно. В этом отряде хотелось быть своим. Одной крови.

Хотелось соответствовать. Именно с таким желанием, я и вошёл в открытый кабинет Нестерова.

– Давайте оба сюда. – Павел Владимирович качнул головой в сторону стульев возле Т-образного стола. – И дверь закройте.

Мы оба уселись за стол. Нестеров был задумчивым. Можно даже сказать, меланхоличным. Наш Балу? Серьёзно? Так бывает? Мне даже показалось, что бойцы на фотографиях за его спиной, удивлённо косились в его сторону.

– Ну, что, бойцы? Готовы слушать сказку? – спросил Нестеров, и мы насторожились.

Какую сказку? Приказ – понятно. А остального в этом кабинете не бывало.

– Так вот, продолжил задумчиво Нестеров, – снова фальшивомонетчики. Те самые, которые обосновались в городе пару месяцев назад. Они уже и в Челябинске пожили, успев обидеть их командира. Потом напакостили в Хабаровске. Везде штамповали валюту такого качества, что монетный двор США плакал от зависти. Нас хотели привлечь, мы даже группу собирали и планировали захват. Но они затаились и легли на дно.

И снова Нестеров задумчиво замолчал. Посмотрел в окно. Взял в руки карандаш, посмотрел на него и положил обратно. Снова вернулся к нам.

– А, главное, ни одной купюры новой не всплыло, ни одного хрустящего бакса, бойцы. Но одной осечки не допустили. Наши думали, что уплыли в другую область, но нет. Появился сигнал, что они купили фитнес-клуб. Ведут бизнес и прочее. А потом у соседей появились фальшивые пятитысячные.

Я нахмурился, пытаясь выстроить связь заново. Но между валютными фальшивомонетчиками у нас и рублёвыми у соседей, могло не быть связи. Нестеров уловил мою настороженность.

– Мне бы тоже это не пришло в голову. Зачем им переквалифицироваться? Неужели стали патриотами в таком извращённом виде? Сомневаюсь. Но звоночек неприятный. Надо бы пощупать. Ты, Игорь, пойдёшь к ним вечером. Порисуйся новой экипировкой, построй глазки девочкам. Посмотри по сторонам, чем дышат, как настрой, кого привечают? Твоя легенда – зацикленный на внешнем виде офисный менеджер. Ходишь, сравниваешь, где лучше и девочки симпатичнее. Задача понятна?

– Будет сделано.

Нестеров кивнул и повернулся ко мне.

– А тебе, Никита, аналитика. Они рядом с твоим домом. С легендой сам справишься. Посмотри всё хорошенько, пощупай. Снаружи и внутри, и немного с изнанки. Надо понять, что и где они делают. Надо их брать чётко, как по нотам. Без свистопляски, но с доказухой. Чтобы не смогли вывернуться, как бы ни крутились. – Он посмотрел на меня резко, словно на секунду вынырнув из сегодняшней мути неопределённости. – Ясно?

– Так точно.

– И не возвращайся в отряд сегодня. С завтрашнего дня будешь ходить к ним вечерами. Владельцы бывают именно в это время. Вопросы?

– Что-то ещё о них известно? Что-то конкретное?

Нестеров хмыкнул.

– Разумеется. Запоминай: «иди туда, не знаю куда и принеси…» головы этих дерзких на блюде! Вот папка, читай по личностям. Тихо. Из кабинета не выноси. – И снова укол взглядом. – Ясно?

– Так точно.

– Исполняйте, а то надоела уже эта свистопляска. И к концу недели я хочу результат. – Нестеров хищно улыбнулся. – А то в отпуск планировал. Если они мне его сорвут, лично пойду штурмовать этот хохотальник. Свободны.

Качалка

На улице было прохладно. Небо стало серым и всем своим видом намекало на предстоящий дождь. Я застегнул ветровку посильнее и вспомнил, как припирался с Аней в прихожей.

Она хмурилась и говорила, что надо утепляться. Я прикидывал, так ли необходимо надеть ветровку уже сегодня. При этом успевал говорить стандартную чушь, что вчера не замёрз, и в окне собачники в футболках.

А она сердито размахивала руками и говорила, что беспокоится. Переживает за меня. Но, если это моё принципиальное решение, препятствовать не будет. Но и лечить меня потом не собирается.

Это было мило, смешно, трогательно и серьёзно одновременно. После этих слов я надел бы ветровку, даже если бы за окном была жара. Но сейчас я мысленно сказал Ане спасибо, что не пришлось мёрзнуть.

А почему мысленно? Я же вышел из отряда. Тем более, должен делать вид, что прогуливаюсь в свой выходной. Надо было выйти со службы не только ногами, но и головой.

Ну, и спасибо сказать любимой.

Я даже улыбнулся своим мыслям. Ей этого говорить нельзя. Она со мной пока только чтобы родить малыша. Но мне она нужна вся. Вот такая рассерженная, с моей ветровкой в руках.

Едва пошёл сигнал, Аня схватила трубку.

– Никита? Что случилось? – Выпалила взволнованным голосом, и потом тихо в сторону, – простите, я вернусь через минуту. – Послышался шум закрываемой двери, и снова взволнованное, – Никит, ты где?

– На улице. Начальник отправил погулять. – В трубке повисла тишина. – Я звоню тебе сказать спасибо за ветровку. Очень пригодилась. Похолодало к обеду, а мне тепло, благодаря тебе.

Аня помолчала. Ещё со времени, когда мы в интернет-переписке скрывали друг от друга свои личности и работу, начали называть командира начальником, службу конторой, выезды поручениями, а задания –прогулками.

Моя женщина осмысливала сказанное и пыталась спросить о главном, по традиции продолжая шифроваться.

– Куда отправил гулять?

Её голос был тихим и испуганным. Волновалась за меня, хоть и старалась этого не выдавать. Знала, что бойца перед заданием грузить нельзя.

– Да в качалку рядом с домом. Говорит, что я стал бледный и вялый. Что меня кормить надо лучше и физо добавить.

– Что значит, лучше кормить? Ты что, сейчас плохо питаешься? Тебе же нравится, как я готовлю! – Я рассмеялся, а Аня продолжала тараторить. – Может тебе белок увеличить?

– Ань.

– Если физо усиливать, то нужен белок.

– Ань.

– Давай я с Таней поговорю, она диетолог. Подберёт тебе по росто-весовым показателям с учётом нагрузки. Давай, а? Может это как с ветровкой, кажется, что глупость, а потом хорошо? Тебе надо следить за здоровьем.

Она начинала всерьёз переживать. Это надо было останавливать.

– Анют, сосредоточься. Меня начальник послал… Прогуляться… Проветриться, так сказать… Посмотреть на мир вокруг. – Я сделал небольшую паузу. – В качалку сходить.

На том конце провода послышался вздох.

– А. Поняла. – Теперь её голос звучал устало. – Никак не привыкну ко всей этой истории. Ты предупредить позвонил, да?

– И за ветровку сказать спасибо. Пригодилась.

– Я рада. – Теперь она говорила ещё тише. – Тогда ты, это, давай там спокойно. Хорошей прогулки.

– Спасибо. И тебе хорошего дня, Ань.

– Спасибо. Пока. Да?

– Пока.

От звонка стало тепло на душе. Пусть Аня там себе, что хочет придумывает, но ведь беспокоится за меня? Ветровка эта, белок, диетолог. Зачем бы я ей нужен был, если бы не было чувств?

Значит, надо раскачивать её и забирать себе не только физически, но и морально. А для этого чем-то радовать. Может, сладостями? Аня конфеты любит.

По пути в качалку я зашёл в магазин. Купил хлеба, гречку, зелени, яиц, как и договаривались. А потом нырнул в кондитерский отдел и купил белоснежную коробку Аниных любимых конфет.

Всё сложил в пакет, чтобы не вызывать вопросов шопером, и пошёл в качалку. Реально недалеко от моего дома, буквально через два дома, внутри квартала.

Чтобы присмотреться к отдельно стоящему зданию, я прошёл сначала вдоль окружающих его домов. Потом открыл калитку и оглядел территорию. Несколько отдельных входов и миллион вывесок, буквально висящих друг на друге.

Наверное, раньше здесь был детский садик, а теперь: ремонт обуви, изготовление ключей, сетевой продуктовый магазин, швейная мастерская, студия танцев, отдел со спортпитом, два пункта выдачи посылок.

Всё перечислить было невозможно потому, что частично вывески располагались прямо на дверях. Из подвала тянуло неприятным запахом типографской краски.

Ещё на улице я слышал грохот и громкие голоса, как в школьном спортивном зале, но и представить себе не мог, что качалка в спальном квартале может быть такой. Такой шумной.Мне казалось, что качалку разместят в цоколе. Я бывал в таких залах и представлял себе их организацию. Но здесь всё было не так. Фитнес-клуб «Железо» занял 2/3 первого этажа.

Едва я перешагнул порог, меня чуть не сбил с ног школьник лет 14, выбегающий на улицу. Ему что-то кричали вслед такие же парни, стоящие возле стоек с гантелями. Подростков было много.

Приятной девушке за стойкой рецепции с бейджиком «Лилия» пришлось перейти на крик, чтобы я мог её услышать сквозь вопли подростков и грохот тренажёров.

– Здравствуйте! Вы хотите у нас потренироваться?

Я оглядел вакханалию вокруг и без наигранной растерянности, спросил:

– А что здесь творится? Я хотел поработать на тренажёрах, а попал в школьный спортивный зал.

Девушка поджала губы и заправила русые пряди каре за ухо.

– Да это просто время такое! Днём никто в тренажёрку не ходит, вот хозяин и пускает подростков из ближайших школ, чтобы по улицам не слонялись. Благородная миссия, понимаете?

Глаза девушки стали восхищёнными.

– Понимаю, – ответил я, оглядывая помещение.

– Вы живёте недалеко?

– Да, поблизости.

Словно в доказательство, я приподнял пакет с продуктами, на котором красовалось название магазина. Девушка обрадованно закивала.

– Тогда давайте вам проведут сейчас экскурсию, а заниматься приходите или до 10 утра, или после 17 вечера, когда эти лоси уже разбегутся. Вы не думайте, вечером здесь прилично: тихо и контингент подходящий. – Она мазнула взглядом по моей правой руке без кольца и улыбнулась ещё приветливее. – Ну, так что? Провести экскурсию?

– Давайте, Лилия, вашу экскурсию.

Мне тут же выдали бахилы. Перекрикивая ор подростков, девушка позвала Данила. Тренер был одет в яркий зелёный костюм и, успевая уворачиваться от размашистых движений подростков, утащил меня в дальние помещения.

А вот там было на что посмотреть.

Грудные мышцы

Мне предложили надеть бахилы, а пакет повесить в шкафчик или оставить на рецепции не предложили. Сервис, понимать надо. Хоть в зал пустили посмотреть, и то хлеб. А что сейчас не сильно до меня, так и это плюс.

Данила, маневрируя между шумными подростками, вёл меня между рамами, на которых рядами лежали гантели. Подросткам они были совершенно неинтересны. Им хотелось работать на силовых тренажёрах.

Некоторые подтягивали рукава футболок до плечевого сустава и напрягали бицепсы. Девчонок в зале не было, поэтому свои тощие конечности они демонстрировали тем, кто был рядом.

Друг другу уже надоело, а я был новеньким, поэтому мне доставалась всё внимание подростков. А почему нет? Я в рубашке с ветровкой, брюках и бахилах поверх мокасин смотрелся просто. Не богатырь.

Данилу тоже захотелось повысить свой авторитет. Он провёл меня почти до конца первого зала, не останавливаясь и не рассказывая о фитнес-клубе. Я вертел головой, запоминая расположения спортивного инвентаря.

– Вы с какой целью к нам? – Поинтересовался Данила.

– Подкачаться решил. Бегаю регулярно, а рельефа нет. Хочу хоть немного мышцы нарастить. А то пока жил в другом городе, качалка была под боком. Тренировался. А переехал, и всё. Жизнь остановилась. Так и до живота недалеко. Хочу рельеф небольшой наработать.

– Перед девушкой покрасоваться?

У меня от удивления даже брови вверх поползли.

– Для себя. Ну, и девушка, думаю, оценит.

– Тогда смотрите. В первом зале обычно начинающие и те, кому требуется помощь. Лягушатник для новеньких. – Данил резко метнулся в сторону. – Да куда ты без страховки штангу тянешь? Сколько раз говорить? Работай с грифом. На начальном этапе важен не вес, а правильность положения рук!

Тренер разогнал подростков от стоек со свободными весами и снова вернулся ко мне.

– Бестолковый молодняк. Осторожности нет, мозгов нет, а желания быть красивыми – до луны. И всё на нашей ответственности.

– За это же деньги платят. – Попытался сгладить настроение я, но только ухудшил настрой.

– За этих? В том-то и дело, что пока они здесь, нельзя взять индивидуалов. За них основной заработок. Кстати, вам индивидуальные тренировки нужны?

– Да пока попробую справиться сам. Мне только понять, что и где находится.

– А. Точно. – Разочарованный Данил вывел меня в небольшой холл. – Тут три зала. Общий лягушатник мы уже прошли. Слева кардио: беговые дорожки, лестницы, эллипсы, рамы для растяжки, гребные установки, и ещё много разных, вам совершенно безразличных спортивных приспособлений. Потому что ваш рай справа.

Данил широко взмахнул рукой, и я едва не поймал его кисть на болевой. Рефлекторно. Без умысла. Надо с этим работать. А пока просто идти за тренером. Мальчишкой лет 25, который и сам без внятного рельефа, но с кучей понтов.

– Ну, готовьтесь восхищаться!

Данила шагнул в огромный зал, в котором не было живого места от обилия спортивных снарядов. Мне казалось, что в помещение втиснули столько спортивного инвентаря, сколько уместилось бы в выставочном центре.

– Грузоблочные тренажёры современных моделей, есть со свободным весом и кроссоверы, силовые рамы и стойки. А самое новое, есть две мультистанции!

Данила был просто в восторге. Было видно, что он не мне хотел доказать крутость фитнес-клуба. Он и правда восхищался оборудованием. У нас в отряде такого не было. Но, честно говоря, и не надо было.

Большинство мышц прекрасно прорабатываются при помощи лавки и гантелей. Но греметь железом, на новеньких тренажёрах, отделанных красной и чёрной кожей, было приятнее.

Да и не в мышцах дело, а в умении владеть ими. Сам по себе рельеф ничего не даёт, если груда мускулов не знает приёмов борьбы или не умеет боксировать. В этом случае качок – просто шкаф.

– Вы какие мышцы хотите начать качать сначала?

Этот вопрос был совершенно неожиданным для бойца спецназа. А вот для любителя качалки он совершенно обычный. И я к нему не подготовился. Перед глазами встала наша переписка с Аней.

Она мне тогда подарила футболку с птицей. Из-за неё мне дали новый позывной Ястреб. Мне хотелось отблагодарить незнакомку, которой она притворялась, и я пообещал прислать фото.

Вот только Аня попросила не простой снимок, а селфи сбоку. Ей сильно нравится жест, когда я поднимаю руку, и она ныряет под неё, прижимаясь щекой.

– Грудные мышцы.

– Хороший выбор! – Данила взбодрился. – И девчонки сразу оценят, и на себя приятно в зеркало смотреть! Ну, тогда пойдёмте, я вам покажу ваших будущих друзей. – Он проскальзывал между тренажёрами и, показывая на некоторые, комментировал. – Здесь будете делать жим от груди наклонный, рядом жим от груди в положении сидя. Сюда для изолированной нагрузки на нижнюю часть грудных мышц, сведение рук с изменением угла.

Договорить Данила он не успел. За следующим рядом тренажёров раздался грохот и смех ломких подростковых голосов. Тренер, петляя словно заяц между спортивным инвентарём, скрылся из вида.

Откуда-то донеслись вскрики и топот ног. В сторону выхода пронеслась пара высоких, тощих парней. Данила, извергающий не только огонь глазами, но и поток русской матерной брани, выгнал из зала ещё двоих.

– Вот чего им в лягушатнике не сидится! Мало того, что в силовой зал рванули, так ещё и любимую мультистанцию хозяина доканывают. Можно подумать, больше заниматься не на чем! – Он рассержено фыркнул. – Ладно, пойдёмте, покажу вам раздевалки и душевые, и буду ждать вас вечером. А пока пойду следить за лосями в лягушатник. А то разнесут фитнес-клуб до основания.

Данила быстрым шагом вышел обратно, а я успел рассмотреть и последний ряд тренажёров, и зал для кардионагрузок. А когда, рассмотрев раздевалку и душевые, вышел на улицу, горел желанием срочно вернуться в отряд и рассматривать схему здания. Потому что в фитнес-клубе всё было нелогично! Неправильно.

Но вместо этого пошёл выбирать Ане цветы. Решил возрождать традиции конфетно-букетного периода. Это – правильно.

Недоразумения

Когда я подрабатывала в отряде специального назначения, мне было тяжелее и легче, чем теперь. Моя помощь могла понадобиться ночью, если ситуации, на которые выезжали бойцы, были связаны с живыми потерпевшими.

Мой профиль – работа в группе и дети. Без ложной скромности могу сказать, что в этом я всегда добивалась хороших результатов. Даже если работать приходилось ночами и в праздники.

Когда руководство узнало, что я вступила в отношение с бойцом отряда, мне пришлось идти. Родственников у нас быть не может. У нас! У них! Теперь уже, у них. Никита остался на службе, а я уволилась.

И теперь мне должно было стать легче без дополнительной нервной работы, а стало тяжелее. Тоскливее как-то. Потому что остался детский центр, а там и спокойнее, и печальнее.

Из-за того, что результаты работы детского психолога очень неблизкие. Их надо ждать после многих часов работы. А хочется сразу, как в спецназе, как после возвращения с задания.

Чтобы вернуться в расположение отряда, вернуть на место взятое с собой оборудование. А потом встать в строй, хоть и сбоку, как вольнонаёмная без погон, и услышать: «Благодарю за службу!».

Увидеть благодарные взгляды сослуживцев и почувствовать, что живёшь не зря. Что делаешь невидимое для спящего города дело, которым гордишься. Которое вдохновляет.

А сегодня в детском центре на меня пожаловался отец одной из девочек. Он хотел присутствовать на занятиях лично. На каждом. И всё контролировать. Гиперопекающий тираничный отец.

Разумеется, я отказала. Он настаивал. Ведь по закону он имеет право быть со своим несовершеннолетним заикающимся ребёнком. Но и я имею отказаться от пациента, если у него не угрожающая жизни ситуация и есть другие врачи.

Тем более, центр у нас не медицинский. Девочка – клиент, а не пациент. Так что, заставить меня, по закону, невозможно. Я всё это чётко объяснила, и отец пошёл жаловаться начальству.

Директор центра на моей стороне, но разбирательства настолько меня расстроили, что я забыла, взяла ли с собой паспорт. Хотела купить подруге алкогольный подарок и не хотела узнать на кассе, что оставила документ дома.

Поэтому, выйдя с работы, я открыла сумку, поставила её на поручень крыльца и начала искать. Проверила первое отделение и вжикнула молнией второго, когда прямо перед моими глазами, появилась рука с цветами.

– Это тебе, самая красивая девушка.

Никита обнял меня второй рукой и потянулся за поцелуем. Я успела подставить щёку и выскользнула из объятий. Берестнев принуждать не стал, но нахмурился.

– До свиданья, Анна Александровна! – Раздалось у выхода из центра. По ступеням спустились подростки с групповой терапии. Смотрели на нас во все глаза. Оценивали.

– До свиданья, девочки, – ответила я, захлопывая сумку. Вопрос с паспортом отпал сам собой. У Никиты всегда с собой документы. В магазине можно предъявить их.

Протянутые цветы взяла осторожно.

– У них нет шипов, я проверил. Уколоться невозможно. Бери смелее.

А мне не хотелось, потому что дело было не в колючках. Розы, собранные в букет, были синими. Реально синими! И на конце каждого лепестка были приклеены блёстки, как в дешёвом лаке.

– Спасибо.

Я повесила сумку на плечо и, опустив букет вниз, подошла к ступеням. Никита подхватил меня под руку и помог спуститься.

– Не понравились, да?

В голосе не было обиды, но мне стало неловко. Он позаботился, хотел сделать приятное, а мне этот букет был просто отвратителен. Всегда думала, для кого их делают. Оказывается, для мужчин. Они их покупают девушкам.

– Почему ты так решил? – Осторожно уточнила я.

– Всё просто. Я дарил тебе цветы трижды. В первый раз передал с курьером после встречи в гостинице. Ты мне прислала в ответ миллион восторженных слов и фотографий. Я сделал вывод, что цветы тебе нравятся. – Берестнев повёл меня короткой дорогой, а я потянула в сторону магазина. Никита изменил наш курс и повернул к супермаркету. – Второй раз я покупал цветы, которые тебе дарили бойцы отряда при увольнении. Они стояли у тебя дома и на кухне, и в комнате, когда я приходил поговорить. Я сделал вывод, что тебе нравятся розы. И потом, когда я пришёл в гости с букетом, ты снова радовалась. Трогала лепестки, прижимала его к себе. Сразу поставила в вазу и обрезала подсыхающие лепестки.

– Я поставлю букет дома. Мы просто туда ещё не дошли.

– Да какая разница? – В голосе Никиты проскользнула досада. – Я же вижу, что они тебе не понравились, ты их несёшь, как первоклашка. Если бы была пониже ростом, они бы подметали дорожку.

Я рефлекторно согнула руку с букетом в локте. Медленно, словно боясь уколоться, прижала к груди.

– Ань, ну зачем? Не понравились и не понравились. Бывает. Потом объяснишь почему, я буду выбирать для тебя другие.

Никита остановился у площадки перед подъездом жилого дома и потянулся поцеловать в губы.

– Ники-и-ита! Ну, не на улице же!

Я застеснялась, что нас увидит кто-то знакомый. Он промолчал. Снова повёл к магазину. А я уже расстроилась, что оттолкнула его дважды. И это тоже было неловко. Как-то всё сегодня было кувырком. Не клеилось.

Мне захотелось как-то смягчить ситуацию. Сделать что-то приятное для него. Приготовить шарлотку? Никита любит сладкое, и мой пирог ему в прошлый раз очень понравился.

Свернув к магазину, я потянула Берестнева за собой, размышляя, хватит ли мне яиц и яблок или надо докупить ещё. И когда уже до магазина оставалось метров 20, я увидела маму.

Она шла с соседкой навстречу и меня пока не заметила. Меня обдало жаром, от предчувствия встречи. Ничего хорошего она сказать не могла, тем более, увидев меня с мужчиной.

Чтобы избежать разборок посреди улицы, я дёрнула Никиту вбок, к ближайшему подъезду. Крутанулась так, чтобы со стороны дорожки меня закрыла мощная фигура Берестнева, и встав на цыпочки, поцеловала в губы.

Не раскачивай

Никита откликнулся на поцелуй мгновенно. Скользнул сильной ладонью по талии, прижал ближе. Зарылся пятернёй в волосы, приближая голову ближе. Целовал с таким удовольствием, словно смаковал.

Сначала я просто тянула время, чтобы мама вместе с соседкой могли зайти в магазин, не увидев нас. А потом, незаметно для себя, поплыла. Чувствовала запах, видела глаза, в которых отражалась, и млела.

От каждого прикосновения Никиты у меня начинало колоть кожу. Я пыталась противостоять чувствам, но это было невозможно! Грудь заострилась и от каждого касания мужской груди, наливалась теплом и желанием.

И это через одежду! А чувствительность была такой, словно мы голые. Я начала рвано дышать и ластиться к Никите. Он ещё усилил напор прикосновений.

Провёл вдоль позвоночника, и я выгнулась ему навстречу. Прижал пятернёй мои ягодицы, и в мой живот упёрлась твёрдость его плоти. И меня начало потряхивать от внезапного желания.

Прямо на улице, я целовалась с мужчиной, позволяя ему трогать себя так, как он хотел. Потому что моё желание было ещё больше. Я тихонько застонала, едва сдерживая порыв, начать его раздевать.

Голова кружилась. Ноги подкашивались. Внизу живота ныло.

Раздался сигнал домофона и открылась входная дверь. Никита моментально развернул нас так, чтоб закрыть меня собой. При этом даже не разорвал поцелуя.

Мне стало неловко, и я постаралась отстраниться. Никита держал крепко: не грубо, а плотно, надёжно как-то. Посмотрел мне в глаза очень серьёзно и спросил:

– Кто тебя напугал?

Я постаралась выглянуть из-за плеча в сторону удаляющихся шагов, но Никита удержал. Снова поцеловал, но теперь уже коротко, упрямо. Словно штампик ставил.

Одна его рука легла на талию, другая ладонь распласталась по моему затылку. Берестнев теперь не просто бережно меня обнимал, он фиксировал так, чтобы я никуда не могла деться.

– Ань, давай как есть. В жизни, как в отряде. Если ты честен, и тебе помогут. Если ёрзаешь, и с тобой рядом такие же.

Он снова посмотрел своими серыми пронзительными глазами так внимательно, словно собирался запомнить навечно. Как будто я была для него безумно важна.

– Чего ты хочешь, Никит? – Мой голос стал хриплым и тихим.

– Правды. Понимания ситуации. Равновесия.

– Какого равновесия? – Не поняла я.

– Душевного. Мы с тобой встретились около 30 минут назад, но за это время у меня появились уже два неотвеченных вопроса. И они, как кукушка в часах долбят мою голову изнутри. Это неприятно и раскачивает меня, выводя из состояния уверенности. Давай проясним ситуацию, Ань?

– Может дома?

– Нет. Давай сразу, чтобы домой входить уже без этой шелухи.

Мне хотелось наговорить глупостей и сбежать. Зарыться в норку и не высовываться до весны. Но Никита смотрел так, словно мог меня понять. Хотел это сделать.

И я решилась.

– Что ты хочешь узнать?

Он медленно моргнул, словно говоря, что я на правильном пути, и он одобряет.

– Давай по порядку. Тебе не понравились цветы, правильно?

Мне захотелось как-то сгладить ситуацию.

– Не очень. Но я рада, что ты их подарил, чтобы сделать мне приятно.