Мир Теней бесплатное чтение

Глава 1. Вопросы без ответов.

Впервые я осознал себя в заброшенном доме, бывшем когда-то многоэтажкой в квартале из подобных ему строений. В доме было пять этажей и в каждом из них имелось с десяток квартир разной планировки и различных размеров комнат. Единственное, что сейчас имело значение, так это имя – Морон. Я знал, что меня зовут так, но откуда и почему именно это имя всплыло в сознании я не смог бы ответить, даже если бы кто-то меня бы спросил. Но спросить было некому, я был один в этой пустой, бетонной коробке, бывшей когда-то жилым домом.

Эта постройка была сейчас полностью необитаема. Это я выяснил спустя уже несколько часов блужданий по многочисленным комнатам, коридорам, этажам. Моя бесплотная тень скользила по помещениям совершенно свободно, перелетая из комнаты в комнату, не встречая сопротивлений или преград. Входной двери в дом не было, как не было вообще никаких конструкций кроме бетона. Не было окон, не было дверей в квартирах и комнатах, и даже из любого подъезда можно было попасть на улицу совершенно свободно.

Обстановка, мебель, предметы, которые должны были бы быть в помещениях, как я помнил это по воспоминаниям, отсутствовали. Я не понимал, почему и куда все это делось, но сейчас это было именно так. Кое-где в углах я ощущал горстки пыли или чего-то напоминающее высохшую грязь или прах. Такие кучки сухой взвеси встречались в местах, где ветер или сквозняки не вымели их из помещения. Что это такое и из чего образовалось, я не знал, наверное, раньше это было чем-то, а может и кем-то.

Память периодически выдавала мне картинки, связанные с той жизнью, которую я вёл, но насколько это было давно и было ли это на самом деле я сейчас не смог бы с уверенностью ответить. Такие флешбэки возникали спонтанно и не зависели от моего желания или напряжения того, что можно было бы назвать разумом. Может быть, это были чужие видения или наведённые ментальные проекции от кого-то или чего-то.

Я осознавал себя как тень. Тень бесформенную или не до конца оформленную. Я мог сейчас вытянуться в длину на многие метры или сформироваться в шар, или отрастить конечности, но они получались у меня неоформленные, амёба подобные. Я не имел понятия, зачем их отращивать и для чего это нужно и поэтому бросил эти бесполезные занятия.

Под влиянием дуновения воздуха, я прогибался и если не прикладывать сил и желания, меня тут же расплёскивало по направлению воздушных потоков, превращая в лоскуты, трепещущие в сторону направления ветра, которые вытягивали меня за собой, превращая в длинные, рваные нити. Мне это не нравилось и поэтому, я усилием воли вновь принимал форму шара, чтобы было проще контролировать весь свой объем.

Я мог ощущать. Я чувствовал потоки и движения воздуха, когда мое неосязаемое тело продувалось насквозь и его несло в сторону, развеивая на лоскуты. Но приложив совсем крохотное усилие, я мог оставаться на месте, сохраняя форму и пропуская воздух сквозь себя. Когда всходило солнце, я чувствовал его свет, как излучение, которое пыталось придать моей сущности температуру, нагревая ее на несколько градусов, благодаря своему инфракрасному излучению. Я помнил такие понятия, и это было важно. Потоки света я мог частично поглощать или пропускать сквозь себя и в первом случае, на поверхности, возле которой я в данный момент находился, можно было заметить участок, где температура ее немного отличалась. Так я понял, что мое тело имеет размер, а точнее объем, который можно измерить опосредовано. Но для чего и каким образом измерять то, что не имеет конечной, зафиксированной формы, было непонятно, и я тут же отбросил эту бесполезную идею.

Я не мог видеть. Хотя раньше, для меня это имело значение. Я это помнил совершенно отчетливо. В нынешнем своем состоянии, я не имел органов осязания, как и обоняния, я был тенью. Чьей-то тенью. То из чего я состоял, можно было бы назвать энергетической сущностью, но и энергии во мне сейчас не было. Я не мог накапливать ее или испускать какое-либо свечение или излучение, не мог заряжаться или тратить что-либо. Я был просто тенью. Любая тень, как я помнил, всегда была порождением света и какого-либо объекта, который отбрасывал ее, загораживая собой свет. Но свет сейчас проходил сквозь меня, не встречая сопротивления. Я мог впитать часть его спектра, и тогда я чувствовал, как температура моя становиться отличной от окружающей среды, но это не приносило мне удовольствия, хотя и дискомфорта тоже.

Зато я имел память. Она не была полной, скорее это были обрывки воспоминаний, разрозненные и не оформленные, но я помнил, что когда-то был существом, имевшим тело. Тело, которое имело массу и конкретную форму. Я не мог вспомнить, как оно выглядело, не помнил своих органов чувств, не помнил, как они работали и для чего они были мне нужны. Я не помнил, что значит видеть или слышать, каков на вкус воздух, вода или пища.

Пища. Я помнил, что раньше мне нужно было питаться, поглощать органику, воду и воздух, чтобы поддерживать свое тело в состоянии, для совершения каких-либо действий. Я не помнил, чтобы за последний отрезок своего осознанного существования я чем-либо питался. Если я существую, помню, могу передвигаться, то мне нужно, наверное, и питаться. Я попробовал понять как это делать, и что для этого нужно, но моя память не содержала ничего подобного и я отбросил и эту мысль, оставляя ее на потом.

Время. Еще одно понятие, которое мне теперь было непонятно. Я знал, что солнце всходит и заходит. Когда его нет, я не чувствовал его влияния на себя. Раньше я мог видеть, и тогда оно было нужно мне. Солнце позволяло мне прежнему не только что-либо рассмотреть, но оно давало мне тепло. Сейчас я чувствовал его потоки и они были различны. Лишь одно из группы излучений могло воздействовать на меня нынешнего и придавать температуру. Хотя она мне была бесполезна, зато благодаря ней я знал, что наступает день. А когда этого излучения не было, то видимо это была ночь. Эти понятия я помнил, как помнил и то, что раньше ночью я спал, а днем бодрствовал, то есть был в активном сознании.

Сознание. Наверное, сейчас это было самым главным. Осознание себя придавало мне целостность, осознанность, смысл. Я помнил, что было вчера, и помнил, что было раньше. Между этими двумя понятиями пролегало немало времени, я это четко понимал. Раньше все вокруг было другим, живым, вокруг было движение, были другие, подобные мне, такие, каким и я был раньше. Сейчас я был один, и ничто не побуждало меня, не придавало извне мне мотивирующий смысл, для дальнейших изысканий, копания в глубинах моей памяти или своих воспоминаний. Я был тенью, тенью себя прежнего, теперь я понял это, и это было действительно важно.

Наверное, я был откуда-то отсюда, раз именно здесь я находиться сейчас. Возможно, что раньше, я жил в этом самом доме, в одной из квартир, до того как… До того как что? Что могло произойти такого, что я перестал быть тем, кем был раньше? А кем я был? Был ли кто-то со мной рядом, кто-то кто был мне дорог? И что значит – был дорог? Вопросы возникали и уходили, теряясь во мне, возникали снова и пропадали, проходя насквозь, как вода проходит сквозь песок.

Некоторые из вопросов я пропускал сквозь себя намеренно, а некоторые откладывал, чтобы подумать о них позже, потому что чувствовал, что они для меня важны. Память, единственное, что было у меня и это было очень важным, я понимал, что пока есть память, есть знания, эмоции и понятия, значит, есть и я – Морон.

В нынешнем состоянии я мог не спать. Это стало понятно, как только пришел новый день, и я снова ощутил на себе влияние солнца. Проведенный в само копании, минувший день не принес мне усталости, я не ощутил дискомфорта или желания отдохнуть. Скорее всего, это происходило потому, что у меня не было тела. Без тела нет усталости, как нет бодрости или чего-то подобного, что связано с физической составляющей прежней моей жизни.

Солнце, планеты, космос. Эти понятия были мне известны, и когда-то раньше они имели значение. Так же как имели значения понятие город, дом, квартира, вещи, быт. Раньше было много существ, которые населяли квартиры, дома, города, планету. Я это помнил. Возможно, кто-то жил даже в космосе, потому что в нем было много планет, много звезд, таких как наше солнце. Таких же, а может быть и других? Наше солнце было красным и светило утром и вечером бордовым светом, а днем превращалось в красный шар, висящий над головой и занимающий немалую часть неба.

Я вспомнил, что мне, или при мне, кто-то говорил, что давным-давно солнце было желтого цвета, и гораздо меньшим по размеру, а потом произошло что-то, что превратило нашу звезду в красного карлика. Но вот что произошло и когда, я не помнил. Стоп! Карлик это ведь что-то маленькое, я это помнил. Тогда почему наше солнце стали называть красным карликом, если оно такое большое? Я выбросил это из головы, когда понял, что это сейчас тоже неважно. Важно было лишь то, что солнце поменяло свой цвет и после этого стали умирать те, кто жил со мной рядом. Те, кто был мне дорог.

Снова это слово! Слово, которое я не совсем понимал. Был мне дорог… Кто они и где они? Почему я один и есть ли кто-то еще поблизости? Нужно было, наверное, покинуть эту многоэтажку и исследовать пространство в округе. Может поблизости есть кто-то еще? Кто-то, такой же как я, а может и не как я… Мне в любом случае нужен хоть кто-то, кто сможет ответить на мои вопросы, или еще лучше – кто сможет рассказать, что тут вообще происходит. Именно этим давно уже стояло заняться, а не терзать свое несчастное сознание вопросами и непонятно, как и зачем всплывающими флешбэками.

Глава 2. Авраам.

Вылететь из многоэтажки стоило мне нескольких секунд и порядком потраченных нервов. Для меня это было испытанием, прыжком со скалы, или даже своеобразным, метафизическим актом рождения. Изученный и ставший немного родным мир, состоящий из бетона, оказался покинут навсегда и я почему-то почувствовал, что назад сюда я уже никогда не вернусь.

Длинная улица или даже проспект, был так же необитаемым, по крайней мере, в том месте, где я его пересек. Напротив стоял такого же типа дом и для начала я решил исследовать его. Те же бетонные стены, те же разделенные на клетушки квартиры, те же коридоры тянулись через все этажи. Здесь так же не было никого, и ничем не примечательный дом мной был оставлен, после нескольких часов бесплодного блуждания по пустым его помещениям.

Следующий дом, затем следующий, и еще один такой же бетонный короб, не принесли мне ничего, кроме потраченного времени. Я чувствовал, что этот квартал не даст мне новостей и пересек поперечную улицу. Я остался на том же проспекте, но после перекрестка, дома стояли уже не пяти, а семи этажные. В принципе не было разницы между ними изнутри, за исключением дополнительных двух этажей, а следовательно и времени, потраченного мной на пустопорожние исследования.

Усталости я не ощущал, хотя мне начало казаться, что скорость моего перемещения несколько, едва ощутимо, но все же уменьшилась. Следующие два дома оказались тоже пустыми, хотя в последнем, я краешком своего сознания, ощутил небольшую яму или рытвину, на одном из этажей. Трудно описать ощущение, когда ты бесплотен и не обладаешь органами чувств. Просто во время перемещения, в этом месте, я как будто немного просел в своем прямолинейном полете, а затем вернулся на прежнюю высоту, продолжив свой путь, пролегающий прямо посреди коридора.

В тот момент я почувствовал то, что это уже было когда-то раньше, или, по крайней мере, было очень на то похоже. Немного покопавшись в памяти, я наконец-то нашел подходящее сравнение. Так я себя чувствовал, когда сидел в железном ящике, который летел куда-то на многокилометровой высоте и иногда проваливался в полете. Память мне подсказала и термин, который тогда озвучили мне – воздушная яма.

По большому счету, мое перемещение нельзя было назвать полетом, потому что у меня не было тела, и держался я в воздухе не благодаря аэродинамике. На самом деле, мне и воздух то был не сильно нужен, для такого моего перемещения. А если быть до конца честным, я совсем не был уверен даже в его наличии на этой планете, после той катастрофы, убившей на ней абсолютно все живое.

Только осознав последнюю мысль, я вдруг понял, чего мне не хватало подспудно, во время исследований домов и улиц. Я не заметил в них абсолютно ничего живого. То есть вообще ничего. Не было зверей, не было грызунов, не было насекомых, не было даже тараканов, хотя, казалось бы, куда от них деться? С растительностью было то же самое. Перед домами, там, где обычно растут газоны, не было даже земли, не говоря уже о траве, деревьях и кустах. Только пыль, тлен и серая поземка. Ветром трудно было назвать эти жалкие дуновения, но даже они умудрялись носить в своих слабеньких потоках пыльные дорожки и небольшие облачка тлена.

Не имея легких, носа и рецепторов, я не мог опознать тот газ, или смесь газов, что сейчас служили планете атмосферой, но мне почему-то казалось, что вдыхать его никому из живых, если таковые остались тут, без защиты органов дыхания, совсем не стоило. Воздухом, в том понимании, которое раньше вкладывалось в ту смесь газов, что окружала нас, здесь сейчас и не пахло. Меня все больше занимал вопрос, встречу ли я тут кого-то, ну хоть кого-то из живых, или я единственный, кто еще бродит по городу, в поисках хотя бы себе ныне подобных.

Я себя относил, как это не парадоксально звучит, к стану живых. «Я мыслю – значит, я существую». Этот постулат еще никто не отменял, и мне это служило достаточным основанием, чтобы считать себя таковым. Еще одним постулатом, которым я руководствовался все последующие дни: «Не важно, с какой скоростью ты движешься, главное не останавливаться».

Как бы это не казалось странным, но это все же принесло свои плоды. Не скажу, что это были сладкие и сочные плоды, но все же, хоть какие-то. На исходе не помню уже какого по счету дня, когда я перебирался уже через незнамо какую по счету улицу, я почувствовал поток чьего-то внимания. Это было похоже на слабое дуновение ветерка, вдруг тронувшего мое сознание, но форму я при этом не потерял, мой шар оставался идеально ровным. Поразмыслив, я завис на месте, решая сменить ли направление своего движения. Чужое внимание я ощутил сбоку от себя. Решив, что мне хватило уже полного одиночества, я двинулся вбок. Достигнув очередного строения, больше похожего на фабрику, а не на жилой дом, судя по отсутствию в стенах оконных проемов, я быстро облетел нижний этаж и вылетел на лестницу. Именно на ней меня ждал он.

Почему он, а не она? Я не знаю. Трудно думать о себе в каком-то роде, когда полностью отсутствуют какие-либо вторичные половые признаки, да и где им быть, когда ты незнамо кто и тела у тебя нет абсолютно никакого. Скорее это ощущалось по формам его мыслей, или способам логических построений его фраз. Хотя и фразами назвать трудно то, что не содержит слов, да и звуков, как средства их передачи. Мы обменивались мыслями, а еще точнее – мыслеобразами. Это когда получаешь целый пакет информации, содержащий не только мысль, но и визуальный образ того, о чем в ней идет речь. Ведь гораздо проще представить и передать картинку, к примеру, кабриолета, чем начать описывать его словами, начиная с покрышек и заканчивая цветом и формой его сложенной, откидной крыши.

Все дальнейшие на этой планете диалоги, я буду прописывать как обычные словесные формы, для простоты понимания и получения представления о том, о чем и от чьего лица идет речь. Но на самом деле, это будут мыслеформы и мыслеобразы, не требующие слов и череды, выстроенных в форме диалога фраз, состоящих из отдельных слов, восклицаний и междометий.

– Кто ты? – Спросил меня он.

– Морон! Меня зовут Морон! – Поспешил я с ответом, радуясь тому, что наконец-то закончилось мое унылое одиночество.

– Давно ты здесь? – Снова задал он вопрос, и мне показалось, что для него мой ответ очень важен.

– Несколько дней, может неделю! А ты? – Я напрягся немного в ожидании ответа.

– Я Авраам, я тут давно. Хотя может и не очень давно! Но уж точно гораздо дольше, чем ты! Не знаю, как определить сколько, наверное, сотню или больше дней, если считать привычными понятиями.

– Я тоже решил считать время днями и ночами. – Согласился я.

– Ты помнишь что-то о том, что было раньше? – И снова я почувствовал какой-то нездорово важный для него интерес.

– Помню обрывки воспоминаний, но их мало и они очень отрывочны и не связаны между собой. Иногда я не могу даже определить, какое из них было раньше, а какое позже предыдущего.

– У меня было так же, а потом я вдруг стал забывать их. – Пожаловался Авраам.

– Ты стал забывать то, что вспомнил, или просто перестали приходить новые воспоминания?

– И то и другое. Вместе с тем, я потерял желание двигаться и что-то делать. Потерял смысл к поиску, и даже к восстановлению своей памяти.

– Ты никого не нашел за все это время? Где ты искал? В этом городе? Есть ли еще поблизости города, поселения? Или может быть, есть хоть что-то, или кто-то еще рядом? –       Я засыпал Авраама своими вопросами, каждый из которых мог бы сэкономить мне уйму времени и усилий, чтобы не ходить заново по уже пройденным кем-то маршрутам, по заведомо пустым домам, строениям и улицам.

– Я долго бродил по городу, не помню уже, где именно. Я летал наугад, беспорядочно и хаотично. По началу, из-за паники, от страха, когда понял что я один, а затем уже не было смысла упорядочивать поиск, потому что направление мной было давно утеряно, а дома, по большей части, здесь все одинаковы. Некоторые из них я просматривал полностью, некоторые пропускал, или облетал в них какие-то отдельные этажи, двигаясь практически наугад.

– Понятно…! – Протянул я разочаровано, потому что меня действительно огорчила его подобная безалаберность в поисках.

– Пойми, я отчаялся найти здесь хоть кого-то, уже через неделю своих бесплодных поисков. – Поспешил он с ответом, видя мое явное огорчение, одновременно придвигаясь ко мне чуть ближе.

– И что же ты видел, кроме бетонных домов, заасфальтированных улиц и пыли вокруг? Встречал ли ты хоть что-нибудь, или кого-нибудь живое? Может хотя бы растение, или какую-нибудь букашку? – Спросил я с надеждой.

– Нет! Всё тут мертво и все мертвы. Я даже не знаю кто я такой! Может мы с тобой это только чье-то воспоминание, или лишь тени, в больном мозгу какого-то несчастного сумасшедшего?

– Об этом я не подумал. – Ужаснулся я от такого, в общем то, вполне возможного объяснения, всего этого апокалипсиса.

– Но потом я решил, что это вряд ли, потому что я стал становиться слабее, а мои попытки что-то найти, или получить ответы, стали не такими яркими. Воспоминания тоже стали блекнуть, отдаляться и даже исчезать. Мне кажется, что я понемногу сдуваюсь, или затихаю, короче ты понял меня. – Он снова чуть приблизился ко мне.

– Я уловил что-то похожее на твои ощущения, но пока только мимолетно, слегка. Значит, этот процесс продолжится, и рано или поздно, нам с тобой придет конец. По крайней мере, если мы не найдем способ собственного восстановления, или питания своих сущностей.

– Я тоже так думаю, Поэтому я очень рад, что встретил тебя! – Сказал он, а я почувствовал в его словах прозрачный намек на угрозу.

Почти сразу он стал быстро приближаться к моему шару и форма его понемногу изменялась. Я не мог видеть, ни себя, ни Авраама, но я ощущал его приближение к себе и то, что его поначалу нейтральная форма существования, подобная моему шару, постепенно начинает оказывать хищное, агрессивное, направленное на меня ментальное давление. Моя шарообразная форма была хорошо приспособлена к различным перемещениям, не требовала перестроения при смене направления движения, но вот защищаться, или тем более нападать, она была не способна. Ну, или я этого пока просто не умел. Нужно было что-то делать, а вот что и как нужно делать, я не понимал. Зато я четко осознавал, что просто так висеть и ждать, мне точно не стоило.

Для начала я двинулся в обратную сторону, уходя с лестницы на первый этаж, и как мог быстро, направился в сторону выхода. Как оказалось, Авраам либо хорошо знал это здание, либо предугадал мои действия, но он каким-то образом оказался между мной и единственным выходом. У меня теперь оставался путь только наверх. К моему сожалению, или к счастью Авраама, если не домысливать, что с его стороны это вполне могла быть подготовленная ловушка, мы находились внутри какой-то промышленной постройки. Этажи в ней были глухими, без окон, с единственной лестницей. Мой путь был нам обоим хорошо известен, и закончиться он, если я ничего не придумаю весьма скоро, на верхнем этаже. Почему-то я даже не сомневался, что выхода на крышу тут нет, или же он наглухо закрыт.

Глава 3. Схватка.

Авраам не спешил, а может быть просто не мог двигаться быстрее, если все что он мне успел рассказать, было правдой, а не заговариванием зубов. Мне же предстояло успеть придумать план бегства из этой туннельной крысоловки, где наше противостояние, сейчас представляло собой выдавливание последней капли кетчупа из пакета, с запертой крышкой, где этой каплей был, естественно, я сам. Вторым способом закончить эту партию, было принять бой и постараться при этом выжить, имея больший запас сил, опять-таки, если принять слова Авраама о том, что он сильно ослаб, на веру.

Я не стал исключать сразу ни один из этих двух вариантов. В любом случае, я буду искать лазейку, для того чтобы выскользнуть из этого здания без боя, к которому я был абсолютно не готов, а если это не удастся, то так и так бой станет попросту неизбежен. Сдаваться на милость победителя было не моей историей, это я знал точно, хотя откуда мне это было известно, совершенно непонятно. Судя по всему, это был очередной отголосок из моего далекого прошлого. Несколько раз я пытался использовать внезапные рывки, для того чтобы обойти Авраама сбоку, протиснуться вдоль стенки, но он удивительно резво успевал перекрывать мне эти лазейки. Слишком близко я старался к нему не подлетать, потому что отчетливо помнил, как мне стало нехорошо, при его первом ко мне приближении. Он словно вампир из сказок попытался обездвижить меня, чтобы потом без сопротивления выпить всю мою кровь, ну или в нынешнем положении – мою энергию.

Разговорами его отвлечь тоже не получалось, на все мои попытки послать ему мыслеобраз, я натыкался на его блок. Хотя он и посылал в меня какие-то сигналы, но они скорее носили характер своеобразных исследовательских зондов, чем его попыткой со мной пообщаться. Зато я смог уловить принцип построения его блока, несколько раз послав в него различные комбинации из ментальных сигналов и, изучив ответные реакции на них защиты разума Авраама. После нескольких таких неудачных попыток, я все же смог изобразить что-то подобное и тут же наткнулся на изумленный мыслеобраз Авраама, когда его зонды отскочили от меня так же, как мои до этого отскакивали от него.

После этого наш тандем стал двигаться немного быстрее, потому как Авраам увеличил скорость своего наступления, а мне в ответ пришлось ускорить свое отступление. Он видимо понял, что я не настроен тупо бежать, а пытаюсь по ходу дела выстроить какую-то защиту, что его явно не слишком устраивало. Мы к этому времени поднялись на четвертый, предпоследний этаж здания.

Пока мы его пролетали, я попробовал хоть как-то атаковать Авраама, выстреливая в его сторону ментальные импульсы, и пытаясь при этом представить их в виде чего-то, наподобие камня, выпущенного из рогатки или пращи. Если кто-то пробовал мысленно кинуть в не слишком приятного ему субъекта что-нибудь тяжелое, то он поймет всю бесплодность подобных моих ухищрений. На Авраама это тоже никак не подействовало. Я испробовал уже с десяток приемов, чтобы придать своим мыслям хоть какой-то ощутимый для противника урон, но ничего хорошего из этого не выходило. И вот тогда я вспомнил еще один мудрый постулат: «Безразличие – самый действенный способ защитить себя от нападок недоброжелателей». Если его можно использовать для защиты, то переиначив, можно попробовать и напасть.

Для начала я выстроил свой блок так, как подсмотрел у Авраама, но усилил его безразличием. И сразу же, я почувствовал себя намного уверенней. Мой доморощенный блок стал ощутимо прочнее и даже немного искрил, если присмотреться повнимательней. Я остался доволен результатом, особенно после того, как Авраам вдруг сбросил скорость, видимо ощутив изменения в моем сознании, и снова стал бомбардировать меня своими зондами. А я, используя образовавшуюся паузу, вооружился злостью. Для этого я вспомнил наш с ним недавний разговор, и сконцентрировался на его фразах, когда он рассказывал мне, как бездарно потратил многие дни, на хаотичное исследование квартала, бессистемно и бессмысленно тратя свое, а по итогам и мое время.

Я вспомнил свое чувство недовольства, когда я осознал, что мне придётся все же самому исследовать эти кварталы, и постарался превратить его в злость на этого бездаря. Я постепенно и неотвратимо разжигал внутри себя это чувство, а когда уровень накала моей злости достиг взрывного характера, и я был готов уже его хорошенько обматерить, то вместо этого, я сконцентрировался на форме и положении в пространстве его сознания и послал в него мысленную оплеуху.

Авраама ощутимо мотануло в сторону. Я ощутил, как он сбился с курса, и чуть было не впечатался в колонну, мимо которой в данный момент пролетал. Я усилием воли постарался сохранить нужный настрой и стал отвешивать ему тумаки, словно хотел своими ментальными кулаками, выбить из него всю его дурь. Одновременно с этим, я попытался отрастить из своего шарообразного сознания две плети, для того, чтобы находясь на безопасном расстоянии от него, усилить свои мысленные тумаки. Это сразу придало моим ударам мощи, и я уже вовсю метелил его, не давая опомниться, или же защититься. Иногда я все же ощущал под своими амебными конечностями что-то твердое или колкое, и понимал, что защищаться он все же пробует, но не снижал темп его ментального избиения. Я даже попробовал сделать из своих новых конечностей какое-то оружие, что-нибудь наподобие сабли или палаша, но внезапно понял, что не успеваю это сделать, потому что уже его победил.

Я больше не ощущал Авраама. Его сознание лопнуло и рассеялось в районе колонны, к которой я его прижал одним из отростков своего тела, пока вторым наносил размашистые затрещины. Подлетев к этой колонне, я на том месте, где он был, почувствовал одну из встреченных уже мной «воздушных ям» куда провалился на мгновение. Только в этот раз я сразу понял, что яма не пуста. Сейчас в ней плавали отголоски каких-то его мыслей, и воспоминаний, в виде медузообразной, ментальной субстанции, такого своеобразного, если можно так сказать, жиденького мозгового желе, только бесформенного и бестелесного. Я выпил этот бульон, впитал его в себя, поглотил своим сознанием, вычерпал из ямы всё, до самой последней, маленькой капельки.

Нельзя было назвать это чувством насыщения, или тем более тяжестью в желудке, да и откуда взяться желудку, если ощущаешь себя, скорее как плавающий в непонятной, газообразной среде мозг, который к тому же не имеет плоти, а состоит из одних нейронов и ментальных импульсов. Скорее я получил моральное удовлетворение от выигрыша в этой партии и еще, конечно же, опыт в моем первом ментальном поединке. Кроме этого, у меня пропал даже малейший намек на усталость, или если быть точнее, на начинающееся ментальное истощение. Я был бодр, свеж и морально заряжен на дальнейшие исследования своей новой среды обитания. Чужие воспоминания, которые я поглотил, еще требовалось изучить, рассортировать и классифицировать, чтобы, прежде всего, понять, что из них у Авраама случилось ныне, а что является воспоминаниями из его далекого прошлого.

Впервые, кроме исследовательских монотонных блужданий, у меня появились какие-то, пусть крохотные, но цели и задачи. Я получил свой первый боевой опыт, и теперь мне требовалось разобраться с добычей и настроить, а в идеале и развить, свои первые, обретенные здесь способы защиты и нападения. А это уже внушало определенный оптимизм, потому что нет ничего хуже полной неопределенности, ожидания того, чтобы случилось хотя бы что-нибудь, или еще того хуже – упаднических настроений, когда абсолютно, день за днем, у тебя в жизни ничего не происходит.

Глава 4. Дилемма.

Несколько следующих дней прошли в поисках и исследованиях зданий, конструкций и промышленных построек. Как оказалось, тот корпус, где я встретил Авраама, было первым в череде похожих. Судя по всему, этот квартал был когда-то промышленной зоной. Я пытался отыскать в нем хоть что-нибудь, что дало бы мне ответ, насколько давно здесь уже так тихо и пустынно. Мои воспоминания не давали мне точки отсчета. Они могли показывать мне прошлое как десятилетней, так и тысячелетней истории. У меня не было понимания, какой сейчас год, но даже если бы мне кто-нибудь назвал точную цифру, я все равно не помнил, в каком столетии жил раньше.

Воспоминания Авраама, были так же беспорядочны и не связаны между собой как и мои. В них даже было еще меньше полезного или конкретного. Это были мгновенные вспышки его памяти, содержащие лица и фигуры каких-то людей, пейзажей, праздников. Несколько из них были посвящены его работе, или, по крайней мере, офисному помещению, где сидело много одинаково одетых фигур и что-то писало. Хотя возможно, это был конгресс или вообще библиотека, а может быть какой-то экзамен.

В поглощённом мной сознании Авраама, я не нашел ничего полезного для себя. Я рассчитывал увидеть его путь в этом городе, но или он реально не запомнил его, или я не смог вытащить эту информацию. Зато я получил в свое распоряжение его умение построения ментальной защиты. Как оказалось, он умел экранироваться практически наглухо. Я понял, что если бы он не захотел поболтать со мной, то я мог бы пролететь мимо него в метре, и при этом даже не ощутить его присутствие, до самой атаки.

Мой собственный защитный барьер, который, как я думал, был таким же как у Авраама, поскольку его основа и принципы построения были позаимствованы у него, не шел ни в какое сравнение с его ментальным блоком. Он, правда, обладал более активной защитной функцией, при которой атакующий меня сам получит урон, при касании его своим разумом, но зато пробить его было бы гораздо проще. Кроме этого, моя защита скорее демаскировала меня из-за искр, а блок Авраама обладал наоборот, дополнительной функцией скрытности.

Это ставило передо мной дополнительную сложность. Если допустить, что ни один Авраам умел таким образом маскироваться, то все мои поиски, становились абсолютно бесполезными. Нет, конечно, с точки зрения освоения пространства и получения представлений, где я нахожусь, они были вполне оправданы, но вот поисками подобных мне и Аврааму сущностей, они точно не являлись. Я мог уже сотню раз пролететь мимо одного, или даже многих скрывшихся под такими вот блоками тенями, но при этом ни понять, и не ощутить никого из них.

А могло быть и еще того хуже. Если хотя бы кто-то из них, в случае, если я натыкался на таких вот, скрытых под блоками теней, захотел бы на меня напасть, он мог просто лететь сзади и поджидать удобного случая, чтобы пообедать мной. Вполне возможно за мной следом уже сейчас тянется шлейф из таких желающих, а не напали они на меня только потому, что не смогли пока решить, кто именно из них атакует первым, или же кто выпьет меня, в случае, если нападение будет совместным.

В первую очередь, следовало воспользоваться блоком Авраама, но я медлил, потому что понимал, что каждое из активных умений, при своем применении будет использовать мою энергию. Хорошо, раз энергии у меня нет, значит мою ментальную силу. Понять бы еще, что это конкретно такое, в чем измеряется, сколько ее у меня и как быстро она расходуется, в случае простого существования, и в случае использования мной блока, и сколько ее уходит на удар, в виде оплеух, которыми я воспользовался в предыдущей драке. А еще нужно было понять какая сила урона моих оплеух, какой коэффициент их полезного действия, то есть, насколько из потраченных мной сил, убывает сила противника, при моем ударе. Хотя, наверное, это зависит от его защиты, от ее качества и моих умений атаковать, которые по идее, должны с опытом вырасти. Потому что, скорее всего, атаки свои можно тоже развивать, а еще, наверняка есть множество уже кем-то давно придуманных вариантов, а может и комбинаций из защит и нападений, а я тут изобретаю заново трехколесный велосипед.

Круг замкнулся. Я снова пришел к выводу, что нужно найти контакты. Причем желательно контакты дружелюбные, которые помогут мне во всем тут разобраться, или хотя бы не убьют меня сразу. Я был готов отработать их знания и информацию, если для чего-то мог им сгодиться, что было сомнительно при моем практически нулевом уровне подготовки, к жизни в этом новом для меня мире.

Искать же кого-то, не обладая перспективой обнаружить контакт с более опытной тенью, было не слишком разумно. Но и не искать было нельзя, потому что пусть не через день, не через неделю, пусть даже не через месяц, но рано или поздно я погибну, исчерпав свой ресурс силы. Дилемма…

Возможно, я раньше обладал какими-то познаниями в области разума и логического мышления, потому что, осознав дилемму, начал вспоминать пути решения подобных задач. Во-первых, нужно было осознать встающие передо мной проблемы и последствия следования одним из двух вариантов, обозначенных данной дилеммой. Во-вторых, следовало поискать наименее очевидные пути ее решения. В-третьих, определить аргументы в пользу следования по каждому из вариантов, используя в том числе, соответствия их нормам этики и законам, принятым в существующем обществе, и наконец, определить все плюсы и минусы каждого из путей, в том числе с возможностью пожертвовать чем-то.

Картинка складывалась не слишком радостной и оптимистичной. Жертвовать мне было нечем, за исключением собственной жизни, если за жизнь принимать форму теперешнего существования моего сознания. Плюсы и минусы дилеммы я уже осознал, как и обе составляющие ее проблемы. С обществом и его законами было в принципе неясно, за отсутствием тут таковых. Оставалось попробовать найти какой-нибудь нетривиальный способ разрешения дилеммы, чтобы найти выход из моей патовой ситуации.

Подумав немного, я решил пойти все-таки путем своего возможного обнаружения. Пусть это было более опасно, но ждать собственного затухания, я не хотел. Итог тот же, но более малодушный и скучный. Если честно, то блуждания, даже планомерные и упорядоченные, мне тоже порядком надоели. Вот тут и пригодилось слово «нетривиальный» из моего, как оказалось, весьма специфичного лексикона. Я решил занять господствующую высоту и понаблюдать.

Если кто-то решит, что я отрастил глаза, или нашел ментальный бинокль, то будет олухом, но олухом в чем-то правым. В процессе многодневных полетов и исследований, я волей, или неволей, но научился изучать окружающий меня мир и пространство. Например, я мог различить пустое пространство и окружающие его стены, отличить пол от лестницы, почувствовать крыши и различные поверхности. Каждый предмет, или препятствие, обладало для меня определенной структурой вещества. Как бы я по вашему тут иначе вообще ориентировался?

Судя по всему, определенный, минимальный для существования объем навыков и умений был заложен в меня кем-то. Ну, или не кем-то, может сама форма такого существования обладала небольшим, базовым набором, без которых она просто не могла тут существовать. Или же эта моя форма сознания определялась свойствами, при которых их следствием, или побочным эффектом, были эти умения?

Я немного сам себя запутал, поэтому отложил дальнейшие самокопания. Тем более, к этому времени, я достиг крыши самого высокого строения, из всех тех, что мне встречались за эти дни. Сделав очередное допущение, что высотки строятся чаще всего в центре городов, я залетел на ее крышу, выскочив из окна самого верхнего этажа, этого точечного жилого строения.

На крыше было ничем не лучше и не хуже, чем на том же, верхнем этаже, но я надеялся, что для моего эксперимента, свободное пространство будет более подходящим, чем, к примеру, комната или зала, со стенами и потолком. Я все же допускал, что возможно, они как-то смогут помешать моим действиям, экранируя, или не экранируя, но пусть даже немного заглушая, мою предстоящую, ментальную передачу. Я завис над самой верхней точкой, которой на крыше оказался, выходящий туда вентиляционный короб из квартир этой многоэтажки.

Я сконцентрировался. Я выкинул из головы все мысли, заглушил все воспоминания и стал постепенно, метр за метром распространять свое сенсорное восприятие в окружающее меня пространство. Я ощутил всю поверхность крыши, спустился по наружной стене ниже, потянулся в сторону соседних домов.

Если вблизи я мог чувствовать как поверхности, так и мельчайшие детали, такие как неровности покрытия, или лежащий на кровле мусор и пыль, то чем дальше я продвигал свое восприятие, тем меньше деталей ощущал, и тем ниже было качество ответных сигналов. Я, конечно, достиг соседних построек, но уже не смог бы сказать ничего о них более конкретного.

Кроме потери качества, я практически сразу же ощутил внутреннее сопротивление. Это чувство было схоже с растянутой резинкой рогатки, или тетивой лука. Чем дальше я пытался растянуть свою сенсорику, тем труднее мне это было делать. Сопротивление нарастало пропорционально пройденному расстоянию. Мои сенсоры стремились вернуться обратно, в тот объем, который я занимал.

Я позволил им вернуться обратно, и пошел другим путем. Сообразив, что растягивать весь объем восприятия гораздо труднее, чем его отдельные сектора, я стал вытягивать из себя что-то типа щупалец. Уподобившись дикобразу, я тянул во все стороны иголки щупов, по возможности истончив их до минимума. Дело пошло гораздо лучше, я без труда прошел тот предел, что достиг до этого и достаточно легко двинулся дальше.

Как я и предполагал, стены, крыши и любые иные препятствия, пройти насквозь своими зондами было можно, но сопротивление при этом нарастало скачкообразно. Поэтому я ощупывал их и по возможности старался обойти сбоку, сверху или снизу. Стены я проходил насквозь, используя расположенные в них окна, а крыши и более мелкие препятствия огибал. Так я покрыл своим восприятием расстояние в несколько кварталов, прежде чем резинки щупалец достигли предела растяжения и не потянулись обратно, помимо моей воли.

Следовало еще больше сузить нагрузку на свой разум. Немного передохнув, я разбил окружность на стороны света, взяв за юг направление, откуда испытывал сейчас инфракрасное излучения солнца. После этого я быстренько мутировал из дикобраза в совсем уж диковинную зверюшку, и стал растить иголки только в одну из сторон света. Первым направлением я выбрал северное.

Несколько десятков щупалец последовательно изучили все здания города в этом направлении и ничего и никого не нашли. Затем черед настал отправиться на восток, а затем и по другим направлениям. По закону подлости, который работает всегда, как и закон Мёрфи, результат я получил в последней, западной стороне. Причем результат оказался довольно специфическим.

Глава 5. Контакт.

После того как мои щупальца последовательно прошли несколько десятков строений, ощупывая при этом все этажи, я одним из них уперся в преграду, которая была не похожа на стену из бетона, стали или любого другого материала, который мог бы быть использован для постройки. Это вообще не было постройкой, руинами или завалом, которые я уже смог бы опознать, потому что уже встречался с ними в других направлениях.

Преграда была скорее энергетическая, или точнее будет сказать ментальная, что, по сути, тоже можно, хоть и с натяжкой, называть энергией, хотя менталисты и изотерики со мной, конечно же, не согласятся и будут отчасти правы. Но для простоты и поскольку данный контекст и стиль повествования нельзя назвать сугубо научным или специфичным, даже для данной области, я иногда буду использовать оба эти понятия, как синонимы.

Я не сумел ни проникнуть за этот полог, ни обогнуть его, чтобы попытаться зайти в него с противоположной стороны. Поскольку все мои действия были направлены на поиск чего-то, что можно было бы назвать разумной деятельностью, или его плодами, я справедливо решил, что это оно и есть и радостно завершил сеанс, тем более усталость уже ощущалась нешуточная. Потраченных сил было хоть и жаль, но как я упоминал выше, я решил, что лучше умереть от конкретных действий, чем от тупого безделья.

Свернув свои ментальные сканеры, я отправился туда, где было обнаружено что-то такое, что препятствовало моим осмысленным потугам исследовать данное пространство. По пути я залетел в несколько домов, где моими сканерами были обнаружены «воздушные ямы» наподобие тех, что я уже ощущал. Почти все оказались пусты, но в одной из них, я с удовлетворением обнаружил несколько обрывочных воспоминаний, а точнее мыслей, эмоций, или чего-то подобного, что позволило мне хоть немного ими подзарядиться. Поиски отняли слишком много сил, в моей памяти из-за этого потухли несколько воспоминаний и эмоций, которые их сопровождали. Как я уже понял, это была своеобразная пища, которой питался мой разум.

Еще одно открытие я сделал, когда пролетал мимо ровной стены дома, которая была сейчас освещена солнцем. Задержавшись на месте, я позволил своей тени сделать отпечаток на стене, загородив ее собой от светила и замерил после этого более холодный участок, который некоторое время был затенён мною. Я испытал некоторое удовольствие, когда понял, что моя тень значительно подросла, по сравнению с первым днем моей здесь жизни.

Кроме этого, шар, форму которого по-прежнему мне было удобно поддерживать при полете, оброс несколькими рудиментарными конечностями, две из которых были направлены вперед и выглядели как тупорылые рожки, с фалангу пальца величиной, а еще две выглядели, как зародыши крыльев самолета, и были примерно того же размера, что и рожки. Они располагались на моем фюзеляже, с обеих сторон, и помогали удерживать мой полет в горизонтали, изменяя угол атаки, если продолжить пользоваться аналогиями с терминами самолетостроения.

Мой общий объем вырос от футбольного, до баскетбольного мяча, плюсом шли указанные мной отростки, которые, как я понял, можно теперь было либо отращивать, либо прятать внутрь, изменяя их форму при надобности. Следуя по маршруту, я экспериментировал с их формами и сделал еще одно, на этот раз неутешительное открытие: растить их было совсем непросто и достаточно трудо- и энерго- затратно. Единственное, чего я добился за все то немалое время, которое мне понадобилось, чтобы пересечь почти половину города, так это немного заострить свои крылья и за счет их объема, на пару сантиметров выдвинуть их еще дальше по сторонам. Это позволило мне сделать их еще чуть более похожими на самолетные, а не на пару приклеенных сбоку к мячу, детских сосисок.

Чем дальше я отлетал от центра города, тем ниже становились его постройки. При подлете к цели, я уже не лавировал по улицам, а летел поверх двухэтажных строений, которые даже трудно было называть многоквартирными домами. Скорее это были таунхаузы, или вообще чьи-то частные постройки, рассчитанные на проживание в них одной, или двух семей.

К сожалению, мои воспоминания не сохранили информацию о моей собственной семье. Я почему-то был уверен, что своей семьи у меня не было, но родители то должны были у меня иметься? Этого я не помнил. Воспоминания же Авраама были мной полностью поглощены, за время ментального поиска, а те, что я нашел по дороге из ямы, несли совсем крохи информации и эмоций, и были мной уже тоже освоены и употреблены по назначению за время этого перелета.

Миновав очередной перекресток, я, наконец, уперся своими рогами в ту самую непроницаемую для меня стену. Это оказалось никакая не постройка. Участок территории, размером примерно с квартал, был закрыт со всех сторон защитным блоком, наподобие того, что я изучил у Авраама. Что происходило внутри, было неосязаемым для меня. Я облетел купол по кругу, поднялся вверх, попытался подсунуть щупальце снизу и убедился, что отгороженная территория абсолютно непроницаема и представляет собой идеальный по форме шар, размером с полмили в диаметре. Очень хотелось позвонить, или постучаться, или хотя бы задать вопрос:

– Есть кто дома?

Но как это сделать, и где тут у них дверь или звонок, я не представлял. Оставалось тупо ждать, изображая бедного родственника, припершегося незваным, на чужой, уже идущий полным ходом праздник жизни. Устроившись поудобнее, я завис со стороны города, и так и висел в нетерпеливом ожидании, делая иногда замысловатые пируэты, чтобы выдать свое присутствие, а не изображать собой пыльный предмет давно поломанной и выкинутой из окна мебели.

Спустя примерно час, мои усидчивость и акробатические старания, наконец-то оказались замеченными. В сплошной стене щита образовалось круглое окошко проема, и из него выплыла тень, в виде глубоководного ската, только с сильно укороченным хвостом. Я принял статичную форму и на пробу послал несколько миролюбивых мыслеобразов, которые можно было бы охарактеризовать так:

– Я мирный. Я новичок! Не бейте, дяденька! Пустите лучше меня в ваш дом, чтобы немного погреться!

С ответом Скат не сильно торопился. Он облетел меня по широкой дуге, на несколько минут завис, сканируя мой путь на несколько домов вглубь, видимо, ожидая обнаружить или засаду, или еще нескольких неожиданно свалившихся на голову бедных родственников. Затем он спроецировал не распознанный мною сигнал внутрь защитного шара и, наконец, все же махнул мне плавником, соизволив даже пояснить при этом мысленно, свой жест:

– Залетай внутрь, новичок, и не вздумай выкинуть хоть какой-нибудь глупый или неосторожный фокус. Как залетишь, ожидай меня внутри, а затем, когда я закрою проход, следуй в точности, прямиком за мной!

Я залетел внутрь, с трепетом ожидая увидеть, наконец, внутри этой защиты, хоть какую-то жизнь.

Глава 6. Я не один!

Внутри было несколько двух и одно этажных построек, похожих на частные дома, сложенных из бетонных блоков. Я немного понадеялся, что увижу хоть какую-то растительность, но постройки окружала все та же пыль или прах, который был в этом мире вездесущ. Мой провожатый повел меня к центральному домику, который был чуть больше чем все остальные.

Я попытался было выпустить из себя сканирующие иглы, но скат тут же одернул меня, приказав не проявлять самодеятельности и исполнять в точности его команды. Поэтому я не смог понять есть ли кто-то в этих домах, а если есть, то в каких именно и сколько их. Подлетев к цели, мы проникли внутрь постройки через проем, служивший раньше, по-видимому, дверью. Окна в доме были заделаны листами из какого-то материала, поэтому дверной портал служил здесь единственным способом проникнуть внутрь доминирующей постройки.

– Как тебя зовут? – Спросил меня хозяин дома, выглядевший для моего восприятия как осьминог.

Его тело было немного вытянуто в сторону его головы, из-под которой во все стороны торчали щупальца. Каждое из щупалец служило ему антенной или передатчиком. Я почувствовал, как он одновременно со мной, общается или посылает кому-то мыслеформы из четырех или пяти своих конечностей, а еще одной в это же время, принимает чьи-то ответные ментальные сигналы. Похоже, Осьминог был здесь главным.

– Морон! – Ответил я ему, зависнув посреди комнаты и оглядываясь по сторонам.

– Сколько времени ты в этом городе?

– Несколько недель. Точнее не скажу, не вел точного подсчета дням.

В комнате не было никакой мебели или предметов, это была все та же унылая бетонная коробка. У меня было множество вопросов. Но вначале, следуя неписанным законам гостеприимства, я решил ответить на его вопросы, ну или хотя бы на часть из них, а потом уже начать задавать свои.

– Встречал ты тут кого-то? – Продолжил он меня спрашивать.

– Да. Встречал. Но он напал на меня, и мне пришлось защищаться.

– Интересно. Как же ты сумел это сделать?

Я вкратце рассказал ему историю моей схватки с Авраамом, и пока он размышлял над моим повествованием, я, наконец, решил начать свой собственный опрос, начав с самых главных, давно уже мучивших меня вопросов:

– Кто мы такие?

– Мы Тени. Тени ранее живущих на этой планете людей. К сожалению, нас осталось очень мало. – Нехотя проговорил Осьминог.

– Сколько? – Перебил его я.

– Мы не знаем. Я могу сказать тебе только за нашу небольшую группу, что живут в этих семи домах. – Ответил Осьминог.

– Почему нас так мало? Ведь город, как я понял, был населен миллионами людей. А на планете, как я помню, подобных городов было тысячи. – Недоумевал я.

– Все погибли, когда наше солнце перестало согревать эту планету достаточно, чтобы здесь могла существовать жизнь. Выжили, если можно так сказать, только те, кто при жизни обладал достаточно сильным разумом.

– Маги? Колдуны? Чародеи? Разве бывают на свете подобные существа? – Со смешком спросил его я.

– Нет, конечно же, не маги. Выжили люди. Те из них, что могли управлять своим разумом, чье сознание имело возможность спрятаться, пережить катаклизм, который уничтожил здесь все живое: людей, животных, растения, даже микробов. Когда солнце начало затухать, люди начали строить убежища, но деструктивные процессы пошли лавинообразно. На солнце произошли мощные вспышки, после каждой из таких, оно теряло свою светимость скачкообразно. Вспышки происходили все чаще, мощность светила снижалась по экспоненте. Начались мощные извержения вулканов, расколы земной коры, цунами, мощные магнитные бури. Атмосфера наполнилась эруптивными выбросами из вулканов, из разломов и провалов, такими как сера и ее соединения, углекислый газ, водород, метан. В воздухе все больше скапливалось взвеси, из дымов и пепла. По всей планете бушевали пожары и пылевые бури. Дышать на поверхности планеты стало невозможно, в воздухе стало слишком много взвеси и токсичных выбросов. Вскоре, уже прилично сниженное по интенсивности излучение солнца, больше не способно стало пробиться к поверхности. Сразу же за этим очень сильно похолодало. Как итог всего перечисленного, начался повсеместный коллапс всего живого, с нарастающей скоростью гибла флора и фауна, ну и конечно же сами люди.

– Поэтому сейчас везде столько пыли и праха. – Кивнул я.

– Те города, что находились ближе к экватору и не были затоплены, смыты в океан, не провалились в огромные разломы и не оказались раздавлены ледниками, со временем покрылись толстыми слоями из вулканического пепла, копоти и сажи от планетарных пожарищ. С годами атмосфера очистилась, а солнце, пережив перестройку в красного карлика, стало более стабильно.

– Почему тут тогда всё не во льду, если солнце потеряло свою мощность? – Вновь задал я вопрос, который не давал мне покоя с тех пор, как я узнал про это.

– Ученые начали бить тревогу задолго до катастрофы. Было несколько проектов, таких как эвакуация части населения на другие планеты, устройство автономных убежищ с переселением людей под землю, ближе к теплому ядру планеты, и еще несколько таких же утопических. Но выиграл проект космического агентства. По этому проекту были построены огромные импульсные двигатели, с помощью которых, планету в течение нескольких лет, передвигали ближе к солнцу. Но строительство, как это обычно бывает, особенно при таких масштабах и в условиях начинающихся катаклизмов, затянулось и когда наконец-то их запустили, стало уже слишком поздно, для сохранения цивилизации. На планете к этому времени уже практически не осталось людей, а растительность и животный мир полностью погибли из-за холода, катастроф и отравления атмосферы.

– Значит, все-таки какое-то количество людей осталось в живых? В убежищах или где-то еще. Были же, наверное, автономные поселения, космические станции, или что-то подобное, высокотехнологичное? – Допытывался я, не желая принимать такой страшный финал нашей цивилизации

– Какой, по-твоему, сейчас год? – Спросил меня Осьминог, и, не дожидаясь моего ответа, ответил сам. – Впрочем, это совсем не важно. Важно то, что с момента катастрофы, которая продолжалась ни один десяток лет, прошли века. Конечно, поначалу кто-то выжил, и даже дожил до изменения орбиты нашей планеты. Но, во-первых, мало кто смог протянуть на автономном снабжении больше пары десятков лет. А во-вторых, ученые что-то не предусмотрели, и изменение орбиты привело к новому витку страшных катастроф планетарного масштаба, которые добили последние остатки оставшихся в живых людей и уничтожили еще очень слабые, новые всходы растительной жизни на этой истощенной земле. Кроме всего прочего, наша планета практически лишилась привычной нам атмосферы, без которой восстановление жизни стало невозможным, даже в отдаленной перспективе.

– Хорошо, а как же мы? – Не сдавался я.

– Небольшая группа людей, небольшая, в масштабах планеты, конечно, еще до начала крупномасштабных катастроф, объединилась в транснациональное сообщество, которое получило название «Наследие». Это объединение состояло из гуманитарных ученых, изотериков, менталистов и просто очень умных людей, которые во главу угла, всегда ставили развитие личности, сознания и разума. Мы, да и ты, раз ты тут, не верили, что нашу цивилизацию можно спасти технологическими средствами. Поэтому мы разработали план, который позволил нам сохранить наши сознания в специальных нейро-капсулах, которые смогут пережить любую техногенную или природную катастрофу. После определенного количества времени, они должны были одновременно раскрыться и выпустить нас в этот новый мир.

– Но что-то пошло не так? – Ухмыльнулся я.

– И да, и нет. В самом конце, когда повсюду уже гремели катастрофы, а процессы на солнце стали резко ускоряться, мы собрались на последнюю ашу встречу, чтобы обсудить финальные детали. Технически все было уже готово, даже проведено несколько удачных экспериментов по запуску этих капсул. Единственными нерешенными вопросами оставались: срок, на который мы должны уснуть, и централизация управления нашим сообществом, после пробуждения. У нас в Наследии было несколько ярких лидеров, каждый из которых видел развитие нашего нового сообщества по-разному.

– Ты один из них? – С ухмылкой поинтересовался я.

– Я один из трех руководителей Наследия. – Ответил мне Осьминог.

Глава 7. Наследие.

Скат давно покинул нас, а мы с Осьминогом все еще продолжали беседу, которая затянулась уже на долгие часы. В дом, который служил тут чем-то наподобие штаба, время от времени залетали разные Тени, которых к концу разговора, я насчитал уже с десяток. Мне казалось, что все разговоры и распоряжения можно было бы передавать и обсуждать дистанционно, поэтому единственной причиной их тут появления, могло быть лишь любопытство, а объектом любопытства служил, понятное дело, я.

– С миром все более или менее понятно. Детали и последовательности не слишком важны. Результат, как говориться на лицо. Что же тогда пошло не так, раз Наследие так и не стало единым новым обществом, населяющим этот мертвый мир.

– Причин, как всегда несколько. Борьба за власть, причём в худшем ее проявлении. Когда начинают делить шкуру еще не убитого медведя. Еще одной причиной, стало несогласованность в сроках выхода нас из стазиса. А самой главной причиной, послужил сбой в работе аппаратуры.

– Аппаратура находилась в одном месте и не дублировалась? Почему нельзя было проверить все перед началом погружения в сон? – Недоумевал я.

– Три лидера и три группы. Поскольку мы так и не договорились, каждый из нас троих, повел собственную группу в светлое, так сказать будущее. Проблем никто не видел, а может, даже их и не было, потому как все тесты и полную диагностику, перед началом работы, аппаратура прошла абсолютно успешно. Мы заснули в штатном режиме. Вот только дальше началось непонятное.

– Теперь уже и не проверишь, ни технарей, ни записей, ни самой аппаратуры нет и в помине! – Посетовал я.

– Кое-что удалось сохранить. На планете существуют несколько идентичных схронов, расположенных в трех местах. Они расположены глубоко под землей, куда не смогли бы добраться ни оставшиеся еще на тот момент живые люди, ни пожары, ни наводнения.

– Интересно! И что в них? – Заинтересовался я.

– Записи наших программных самописцев, дублирующие программы, наш центральный компьютер, отчеты о работе аппаратуры, цифровые копии различной научной информации, музыка, видеофильмы, энциклопедии, оцифрованное наследие по литературе и искусству, короче всё то, что Наследие посчитало нужно сохранить из старого мира.

– В чем проблема? Почему ты транслируешь безысходность при этом мыслеобразе?

– А чем ты собираешься копать? Где взять и как управлять техникой, типа экскаватор, или бур? Даже элементарных лопат у нас нет, не говоря уже о руках, которые ими должны будут размахивать. – Развеселился Осьминог.

– А в чем тогда была задумка? Вы же как-то планировали добраться до всего этого богатства? – Не понял я.

– Хороший вопрос и главное прямо в точку! – Усмехнулся Осьминог. – Конечно, задумка была! Даже три задумки, по одной у каждой группы, на которые разделилось Наследие.

– И какова была твоя задумка? – Спросил я.

– А я не помню! – Улыбка, которую я получил в виде мыслеобраза, напоминала знаменитую улыбку Чеширского кота. – Главным сбоем, который к тому же был не единственным, к сожалению, стало частичное разрушение и фрагментация нашей памяти. Следующим сбоем, оказался сошедший с ума таймер обратного отсчета. Поэтому мы просыпаемся не одновременно, а кто во что горазд. Но это я кое-как смог объяснить тем, что на новой орбите изменилось время продолжительности года, суток и соответственно часа. Планета крутиться теперь быстрее вокруг солнца, и период ее обращения вокруг собственной оси тоже стал меньше. Соответственно те, кто уснул на старой орбите и те, кто уснул позже, уже в процессе работы планетарных движков, или после окончания перелета, сбили свои таймеры, которые, как на грех, за неимением других источников энергии, были завязаны на солнечную активность, а соответственно и на время суток.

– Типа солнечных панелей? – Решил показать я свою эрудицию.

– Да, но не совсем. Когда начались глобальные изменения на солнце, вразнос пошли геомагнитные полюса, электромагнитные поля, магнитное поле всей планеты и многое другое. С ума посходили компьютеры, навигационные, электронные, оптические и другие приборы, завязанные на электронике и принципе постоянной Планкова. Вся космическая и прочая сложная техника отказала. Спутники, ракеты, компьютеры и прочие сложные системы, все они превратились в груду никому не нужного хлама. Электричество перестало работать, потому что электроны не понимали, куда им теперь бежать без магнитного поля, которое никак не хотело образовываться так, как положено по законам Фарадеева, Максвеллова и Ленцова.

(Фамилии ученых изменены намеренно, чтобы не вводить в заблуждение читателя, что дело происходит на нашей планете Земля.)

– Уволь меня от заумных, научных речей! – Взмолился я, давно потеряв нить его рассуждений.

– Хорошо! Но самым паршивым для всего, оказалось изменение массы и зарядов элементарных частиц! Протон потерял в массе около десяти процентов, а один из видов нейтрино, которые испускает солнце, вдруг оказался совсем не нейтрально заряженным! Я не говорю уже об ускорении свободного падения, изменившегося после всех катастроф, о сдвигах и изменениях формы наших материков, об увеличении температуры и плотности ядра нашей планеты. – Продолжал сокрушаться Осьминог.

– Мне кажется, сейчас нужно думать о чем-то более приземленном, чем рассуждать о кварках и фотонах, и о том, как они себя ведут. Тут скорее приходиться думать, как выжить, и о хлебе насущном. – Осадил я вновь взявшегося меня пугать Осьминога.

– Да, кстати, ты уже понял, как происходит процесс питания твоей Тени?

– Более или менее! Я перекусил останками Тени Авраама, а затем нашел еще одно место гибели, какой-то Тени. Как я понял, мы питаемся воспоминаниями, эмоциями, информацией.

– Стоп! Ты реально хочешь превратиться в овощ? Если ты начнешь поедать собственную память, информацию, или свои эмоции, то очень скоро их в тебе не останется, и ты мало чем будешь отличаться от новорожденного. А затем потухнет и твое сознание, а ты развеешься по весьма слабому тут ветру.

– Ну, пока что я употреблял чужие воспоминания и эмоции. – Попытался защититься я, вспоминая, не забыл ли я чего-то.

– Любые знания и воспоминания бесценны. Мы только лишь усилиями всей группы, смогли восстановить историю и все то, что я тебе рассказал. У всех нас лишь крохи памяти, которые нужно собирать в одну кучу, а потом сортировать, объединять, а никак не употреблять в пищу. Тебе еще предстоит поделиться со мной своими знаниями! Ты и твоя память, как и каждого из всех нас, крайне важны! Хотя я тебя лично и не помню, но раз ты появился здесь, то ты был в моей группе, которую я собирал. А отбирал всех вас я самолично!

– Сколько нас было изначально в этой группе? – Спросил я озадаченно.

– Точной цифры я не помню, хотя уверен, что знал ее. Мы уходили в долгий сон по восемь человек за раз, а процесс перехода в стазис занимает до десяти часов. Полностью наша группа заснула к моменту выхода на новую орбиту, а начался процесс, еще до запуска двигателей, вот и считай.

– Если перелет занял несколько лет, а аппаратура работала бесперебойно, в две смены, то получается около десяти тысяч. – Прикинул в уме я, вычитая на всякий случай из календаря выходные дни.

– Что-то около того, хотя я думаю, что перебои и неполадки, конечно же, случались. Но в любом случае ты понимаешь разницу в количестве заснувших и проснувшихся, на сегодняшний момент.

– Интересно, а что с остальными двумя группами и где они? – Спросил я.

– Думаю, что, скорее всего, с ними что-то похожее. Конечно, я не теряю надежды, и считаю что вполне вероятно, что позднее проснутся еще немало членов моей группы. Что касается местоположения остальных групп, я не скажу тебе точных координат. Во-первых, их нет у меня, а во-вторых, на планете после катаклизмов могло случиться все что угодно. Их местоположение могло кардинально измениться. Они могли уйти вместе с частью материка на дно, или оказаться в толще возникших гор, или вообще сгореть в гиене огненной. Капсулам, конечно, все равно, но вот проснуться в магме, или на дне кислотного океана, я бы не пожелал никому.

Глава 8. Новый дом.

Когда моя первоначальная аудиенция закончилась, за мной прилетел скат и отконвоировал в один из домиков. В нем жил уже один из проснувшихся ранее, и мне отвели вторую комнату. Всего их было в нашем доме три. Как мне сообщил мой новый сосед, который выглядел как мяч для регби, кроме самого Осьминога, который тут был за главного, в нашем микрорайоне, до меня жили двенадцать Теней. Все они появились достаточно давно, но лишь один из них, раньше Лидера. Последним, незадолго передо мной, здесь оказался жилец соседнего с нами домика. Это случилось всего каких-то пару месяцев назад.

Осьминог, как только проснулся в этом городе, перебрался в эту окраину почти сразу. Как понял мой сосед, в том доме, где организовали штаб, был какой-то тайник или заначка Наследия, благодаря которой здесь и появился охранный периметр и неплохой запас ментальной энергии, в виде заумно работающего излучателя или точнее генератора, к которому раз в неделю допускались все живущие тут Тени. Генератор продуцировал ментальную энергию, путем прямого общения с Тенью. Он насыщал ее записанной в нем информацией, которую можно было перед сеансом питания выбрать в виде раскрывающегося перед глазами интерактивного меню. Судя по всему, таких генераторов было шесть, но рабочим из них оказался лишь один. Осьминог говорил что-то про флуктуации и резонирующий контур, как принцип его работы, но мой сосед не стал вдаваться в детали и потому не смог объяснить ничего и мне.

Поскольку информация была записана и могла быть многократно повторена, ее можно было использовать для питания, потому что через неделю все забытое и переваренное, можно было заново восполнить, без страха что-то потерять навсегда. Выбор тематики по своему усмотрению из предложенного им списка, позволял кроме сухих фактов, получить при таком вот питании, еще позитивную реакцию и положительные эмоции. Всегда приятней читать или слушать книгу по интересной тебе теме, чем зубрить, к примеру, аналитическую алгебру. Хотя для математиков все, вполне возможно, происходит с точностью до наоборот.

На следующий день меня отвели в «столовую», где я выбрал из списка исторический раздел и послушал мнемо экскурс по одной из древней цивилизации, населяющей нашу планету задолго до нас. Было познавательно, хотя многие факты я помнил. Получив заряд ментальной энергии, я отправился в штаб, где меня как следует выпотрошили, заставляя вспоминать все, что сохранила моя память из далекого прошлого. Я рассказывал, а три Тени задавали мне вопросы, уточняя, углубляя и заостряя внимание на каждой из вспомненных мною мелочи.

Как оказалось, при таком подходе, каждый мой мыслеобраз, можно было достаточно неплохо расширить. Я, к примеру, сумел вспомнить многое, что поначалу и не ожидал обнаружить в тех фрагментах, что были в моей памяти. Это как тянуть за нитку, которая торчит из земли. Никогда не знаешь, сколько сможешь вытянуть, и где в итоге ее конец. Некоторые такие ниточки оказывались совсем короткими, а некоторые тянули за собой то, что было поначалу невидимо и глубоко скрыто под спудом.

После такого потрошения, я чувствовал себя так, как чувствует себя клюква, после соковыжималки. Я был раздавлен, выжат и обескровлен, к счастью лишь морально. Зато мои воспоминания теперь виделись мне гораздо шире и упорядочение, чем были до беседы. В них, как оказалось, было достаточно много мелких и мною не придаваемых вниманию деталей, которые, как я видел по реакциям Осьминога и еще двух его подручных, коррелировались с уже известными им фактами и историям.

Мне, конечно, их не поведали, зато я сумел узнать кое-что об Аврааме. Как я уже понял, все кто появлялись в этом городе, были из Наследия и группы Осьминога. Случайных или приблудных откуда-то Теней, в этом мире быть не должно было в принципе. Авраам, с месяц назад, был замечен Скатом, который тут отвечал за поиск и конвой в защитный шар всех проснувшихся, но лететь с ним он не пожелал. Его, как и меня, никто из живущих тут не помнил, и история на этом бы и закончилась, под девизом: жрать захочет сам придет, но в нее неожиданно для всех, вмешался я.

Изначально в Наследии не было случайных людей. Сообщество, как рассказал мне уже Осьминог, формировалось из тех, чей разум намного превосходил среднестатистический, по уровню своего развития и процентному коэффициенту его использования. Основная масса группы Осьминога, специализировалась на ментальном развитии своего серого вещества. Многие были исследователями по психологии, некоторые пытались освоить экстрасенсорику и считывание эмоций, другие поражали своими способностями к вычислению в уме больших чисел, или быстротой реакции и скоростью запоминания информации. Отдельной веткой шли те, кто занимался внушениями и манипуляциями с чужими мыслями, эмоциями и контролем поведения других людей.

Каждый из группы был специалистом в той или иной области и прекрасно владел своим разумом, знал слабые и сильные стороны своей специализации и совершенствовался в тех ее областях, которые ему удавалось развивать лучше всего. Группа не была единым целым. Осьминог почти сразу разбил ее на несколько подгрупп, исходя из специфики и направлений изучения и совершенствования того или иного навыка каждого индивидуума.

Я, хоть убей, не помнил, чем занимался в Наследии, и кто еще был в моей группе. Как на грех, моя память не сохранила даже фрагментов из того времени. Я успел пообщаться с каждой из живущих тут Теней, но никто из них меня не помнил, хотя почти все уже определились с тем, какой специализацией ранее они занимались. Я попытался поговорить с ними на их профессиональные темы, чтобы понять и оценить свои знания и вот таким, косвенным путем выйти на интересующий меня ответ, но быстро понял, что я слишком разносторонен, но не углублен ни в одну из ветвей ментализма. Оставался Осьминог, как самый знающий и обладатель всех кусочков пазла, представленных в нас по отдельности. Именно он сейчас суммировал все наши осколки из воспоминаний каждого о его прошлой жизни.

Он как обычно оказался занят, когда я, наконец, смог достучаться до его разума. Но одна из его антенн, на мое счастье, как раз была свободна от приема или передачи информации, и я тут же занял ее собой. После почти часового экспресс теста, он с некоторой неуверенностью, все же определил, если не узкую мою специализацию, то хотя бы направление, по которому я ранее работал. Этим направлением оказался астрал. Это объясняло, в том числе и широту моих познаний в разных областях ментализма. Ведь изучение и путешествие в астрале, требуют достаточно большого объема познаний, как из области психологии, так и изотерики. Кроме того, требуется большой духовный потенциал и умение жесткой дисциплинированности своего разума и его энергетической насыщенности, а так же солидного запаса ментальных сил самого адепта.

Было в этом всем одно, но существенное «Но», которое выплыло после того, как мы с Осьминогом определились с темой, которую я мог бы начать развивать в нашей общине. Астрал, в отличие от атмосферы, которая путешествует вместе с планетой, хоть и окружает ее, но не держится за нее, как приклеенный. Он изменяется, расширяется или сужается вокруг мира, в зависимости от количества и качества разумных существ, населяющих его. Для нашего мира, который в несильно далеком, по меркам мироздания, прошлом умер, астральная его проекция отобразила этот коллапс соответственно. Те небольшие, еще оставшиеся куски, от некогда немалого его астрального пространства, остались висеть на его прежнем месте, а сдвиг орбиты планеты, перенес ближе к светилу только вещественную, реальную часть мира.

Все продуцирующие в астрал энергию менталисты, долгое время находились в стазисе, все разумные животные вымерли, цивилизация погибла. Одинокий, мертвый мир, кружил по новой орбите, не в силах удержать или подпитать разваливающийся на куски, оставшийся без притоков ментальной энергии астрал, который к тому же оказался в миллионах километрах от нынешней орбиты планеты. Одна за другой ниточки связи между ними рвались, астральное пространство схлопывалось, сущности, жившие там – умирали, истратив последние крохи скопленной энергии, а к моменту пробуждения первых из Теней, которые могли бы его подпитать, все было практически кончено. Мы потеряли огромный пласт из нашего информационного прошлого, вместе с проекциями еще живших там ранее, но давно ушедших из реального мира разумов, наших далеких предков.

Глава 9. Новый Астрал.

После первого же погружения, я оказался в чистом поле, недавно рождённого астрального пространства, едва теплившегося над границей ядовитой стратосферы планеты. Пространство уже было, небольшое и девственно чистое, пустое и необитаемое, как и сама планета. Я довольно быстро пролетел над проекцией нашего города и его области. Я увидел тоненькие ручейки, тянувшиеся сюда от разумов наших Теней и питающих астрал, позволяя ему набухать над этой местностью, подобно локальной опухоли, на пока еще гладкой и тонкой пленке, едва зарождающегося нового астрала, вновь окружившего наш мир.

После возвращения в реал, я решил поделиться своими мыслями с Лидером, чтобы поведать ему о том состоянии, в котором сейчас пребывает наше новое астральное пространство и те жалкие остатки, а точнее лоскуты, оставшиеся от старого инфополя нашего мира. Осьминог выслушал мои мысли, касательно всего вышеперечисленного, и задумчиво произнес:

– У тебя две крупные задачи, Морон! Первая – постараться собрать все, что еще можно вытащить из тех осколков или как ты их называешь – лоскутков, что еще остались и не до конца развеялись, от старого астрала и их обитателей, а в идеале присоединить их к нашему новому астральному пространству. Вторая – исследование всего нашего нового астрального поля, с целью определения местоположения второй и третьей группы Наследия. В астрале это сделать гораздо проще и безопаснее, чем в реальном мире. Я тебя не тороплю и не ограничиваю в доступе к подпитке ментальной энергией.

– Я бы поспорил насчет того, что проще и безопаснее! – Пробормотал я невнятно, но так, чтобы меня услышал Лидер.

Осьминог послал мне ободряющий мыслеобраз, в виде похлопывания своей несуществующей руки по моему несуществующему плечу, и прервал сеанс. А я остался висеть в своей комнатушке, задумчиво отращивая и пряча назад свои еще до конца не оформленные, рудиментарные рожки – антенны.

Несколько недель ушло у меня на исследование нашего растущего астрального поля. За это время я создал в своем сознании что-то типа карты, с привязкой реперных точек к реальным координатам. К сожалению, у меня в голове не было старой карты планеты, и я не мог соотнести прошлые и новые местоположения источников ментальной энергии, что обнаружил по их продуцирующим энергетическим линиям, которые тянулись с поверхности в астральное поле.

Я, конечно же, нашел две группы единого некогда Наследия, по этим их ментальным выбрасам энергии в астрал. Одна из них располагалась не слишком далеко от нас, на весьма условном юге, а вот вторая, оказалась на противоположном от нас полушарии. Именно она представляла из себя довольно большую группу Теней, которые уже значительно расширили над собой купол астрального пространства, хотя и не появлялись там. Я насчитал несколько сотен тянущихся вверх потоков, и еще с полусотню неоформленных, слабых ниточек. У наших соседей с юга было примерно, как и у нас, чуть больше десятка подобных ментальных сигналов.

Осьминог похвалил мою работу, но, так же как и я не смог придумать, откуда взялись слабые сигналы из лагеря третьей группы. Судя по их интенсивности, они не могли принадлежать менталистам, скорее уж обычным людям, с весьма посредственными способностями разума. А вот соседи его заинтересовали куда больше. Мало того, что они были недалеко, но они, так же как и мы, оказались довольно таки малочисленными, по крайней мере, на данный момент.

К сожалению, в астрале нет направлений, или точнее сторон света с явно выраженным севером, как нет и приборов, способных работать в нем, наподобие компаса. Поэтому я не мог указать направление, в котором стоило искать вторую группу, но зато мог сказать, что до нее приблизительно сто – сто пятьдесят миль. Так же я смог дать приметы места, где она была мной обнаружена.

В отличие от астральных перемещений в моем прошлом, когда мне приходилось покидать свое физическое тело и путешествовать в астрале, с оглядкой на свой так называемый якорь, сейчас все как упростилось, так и усложнилось. Упростился переход в астрал, потому что не требовалось выходить из тела – якоря и думать о том, чтобы вовремя вернуться и не потеряться в астрале, истратив всю взятую энергию. Потеря своего якоря, грозила невозможностью вернуться в реал и обрывом связи с обычным миром. Тело в данном случае, играло роль базы, как авианосец для истребителя, и источника ментальной энергии. Потеря базы приводила к развоплощению и гибели, сначала разума в астрале, а потом и тела, оставшегося без разума. Сложностью в нынешнем моем положении, являлось как раз отсутствие якоря и соответственно потеря ориентации в астрале мгновенно после перемещения в него. Как найти точку выхода в то место, из которого ты зашел в астрал, если отсутствует нить Ариадны? Астрал не улица с номерами домов и не станция метро с картой остановок, где можно выйти из поезда в нужном, строго определенном месте и подняться наверх в мир. Это сплошное однообразное марево, где можно летать бесконечно, и не найти ни одного ориентира. Все видели мультфильм про ежика? Так вот, неопытный адепт может сколько угодно кричать «Лошадка!», или «Ёжик!», но никто ему не ответит.

Пришлось создавать карту астрала и привязываться к реперным точкам, которыми мне послужили три группы Наследия. В текущей ситуации, ментальные жгуты энергий, питавшие наше новое астральное пространство, были сконцентрированы в трех районах нашей планеты. Они словно маяки в тумане астрала, горели путеводными огнями, а я как корабль, шел на их яркие лучи, когда возвращался домой, в наш защищенный шар.

Я мог бы выйти из астрала в реальный мир в любой из этих точек, но не знал, как меня там встретят, и это было опасно и неразумно. К сожалению, ни я, ни Осьминог не могли мне ответить на этот вопрос, и мы решили оставить этот вариант на самый крайний случай. Зато я выходил неподалеку и смог бы сориентировать нашу группу по местности их нахождения, если бы Осьминог решил отправить туда парламентеров.

Мне стало интересно, зачем наш Лидер воздвиг эту защиту? От кого он защищал наш микрорайон, если на нас никто не собирался нападать? С этим вопросом я решил пока не торопиться, но оставил его в памяти, как закладку к которой стоит вернуться. Конечно, самым очевидным был вариант предстоящей борьбы между группами, но если соседи наши вряд ли напали бы на нас, ввиду своей малочисленности, то нападения третьей группы, в ближайшем будущем ожидать было глупо, из-за их огромной от нас удаленности. Хотя Осьминог этой информацией, на тот момент не обладал, и мог просто перестраховаться. К слову, ни у второй, ни у третьей группы я подобных защитных шаров не увидел.

Глава 10. Работа над собой.

Отдохнув и зарядившись, я решил приступить к выполнению своей второй задачи.

В первую очередь, я занялся поиском связующих силовых линий, которые еще не порвались при растягивании астрального пространства от старого местоположения планеты к новому. Если бы не катастрофа, отрезавшая старое астральное пространство от питающих его ментальной энергией, живущих на планете существ, то, по моему мнению, рано или поздно, произошел бы один из двух вариантов, позволивших сохранить наше старое инфополе планеты.

Первым вариантом мог бы стать процесс перетягивания старого пространства на место нового положения мира. Благодаря питающим жгутам информационно – ментальных каналов, от продуцирующих разумов населяющих планету существ, пространство как на арканах или тросах перетянулось бы на новое положение планеты. К сожалению, я не был настолько сведущ в процессах и свойствах астрального пространства, чтобы утверждать это с достаточной уверенностью.

Второй, более правдоподобный вариант, я видел в том, что опять-таки, если бы планета не погибла, или хотя бы мы не попрятались бы на многие десятилетия в капсулы, а продолжали бы вырабатывать ментальную энергию, то новый астрал образовался бы у планеты намного раньше. При достаточно бурном росте, он вполне возможно, распространился бы достаточно далеко, чтобы успеть соединиться со старым до его схлопывания. Тогда произошло бы взаимопроникновение и слияние астралов в единое пространство, что опять-таки спасло бы как сам старый астрал, так и живших в нем сущностей из ушедших из жизни в реале, но не погибших своим сознанием.

Сейчас приходилось рассматривать оба эти варианта, лишь как голую теорию, не подкрепленную подобной практикой. Теории это всегда хорошо, они позволяют тренировать разум, но я решил оставить их на потом, а сейчас заняться более насущным делом. Стоило искать пути спасения находившихся и погибающих сущностей из осколков старого астрала, если, конечно, там кто-то еще был и к тому же захочет переселиться в новое наше пространство.

К сожалению, в процессе исследования нашего нового астрала, я смог обнаружить только две из оставшихся в живых, не разорвавшихся связей со старым астралом. Отсюда я не мог видеть, что на том конце, в смысле насколько большой кусок старого астрального пространства остался связанным тоненькой пуповиной с нашим миром. Это мог быть маленький лоскуток, а мог быть и огромный кусок, на исследование которого может уйти немало времени. Так же оставался открытым вопрос об оставшемся времени, которое просуществует данная связь. Мне совсем не улыбалось навсегда остаться в оторванном кусочке умирающего астрала, если я в процессе его исследования, потеряю возможность вернуться назад, в наш новый астрал и соответственно в реальный мир.

Но приказ, есть приказ. Осьминог недвусмысленно дал понять, что необходимо спасти как можно больше информации, которую можно было получить от сущностей старого астрала. У меня был карт-бланш, потому что я был единственным в группе, кто обладал навыками и умением не только выходить в астрал, но и путешествовать в нем, ориентироваться и налаживать контакты с живущими там разумами.

Если кто-то думает, что выйдя в астрал, он тут же станет гуру и великим путешественником, то его ждут серьезные трудности уже в самом начале пути. Я бы сказал даже, что выйти в астральное пространство это самая легкая часть. Дальше разум оказывается в совершенно новом для себя пространстве, где нет визуальных ориентиров, а во все стороны простирается зыбкое полупрозрачное марево. Некоторые его видят как розовый туман, некоторым оно представляется как марево, которое можно увидеть над раскаленной солнцем поверхностью, если смотреть на него издалека, с поверхности земли.

Тут главное не запаниковать и не начать метаться, в поисках знакомого места или хоть какого-то ориентира. Ориентиров тут нет, как нет и знакомых мест. Потому что любое место, куда бы ты ни отправился, будет в точности таким, каким и любое другое – то есть никаким. Тут везде – нет ничего (простите за каламбур, но это так), кроме того же сбивающего с толку марева. Еще с того же самого толку сбивает и отсутствие гравитации. Мало того, что везде одно и то же, но к тому же тут нет верха и низа, в том понимании, какое ты подразумеваешь, когда стоишь на земле или прыгаешь с высоты. Нет горизонта или любой другой привязки, нет света в виде солнца или звезд. Астрал весь немного светится, за счет энергии, которая его пронизывает, но нет источника, или источников этого свечения, как ориентира, на подобии солнца, чтобы по нему ориентироваться.

Единственный способ навигации, это энергия. Во-первых, есть энергетические линии, которые питают сам астрал. Они всегда идут вертикально от мира к астралу. Когда они, подобно стеблю цветка игольчатой астры, достигают его нижней границы, они словно его соцветие, выпускают внутрь астрального пространства свои иглы – лепестки, которые пронизывают часть пространство астрала, истончаясь по мере отдачи в него своей энергии. Следуя нижней границы, можно для начала, чтоб освоиться, облететь весь мир. В зависимости от мощности разума, продуцирующего данный поток, соответственно будет и толще стебелек и длиннее иглы лепестков, проникающие в астрал.

В случае, если ты покинул свое физическое тело, перейдя разумом в астрал, твоя связующая нить, ее еще называют серебряная, не даст тебе потеряться. Ее ты всегда сможешь найти в мириадах прочих по характерному свечению и притягивающим тебя ощущениям. Главное не увлечься и не истратить весь взятый с собой запас сил. В этом случае ты станешь еще одним источником дармовой энергии для астрала, когда твое сознание растворится в нем. Энергия в астрале тратится очень медленно, почти неощутимо, исключительно на поддержание твоей формы и границ сознания. Самой простой, замкнутой и эффективной в плане экономии сил, является здесь форма шара.

Далее, на любое перемещение или иное действие тратиться дополнительные силы. Например, на полет или на кратковременное, разовое изменение формы такое как, к примеру, отрастить конечность, которая после использования тут же втянется обратно. Это минимальные траты, хотя если полет длительный, или ты движешься с ускорением, то расход повышается.

Следующий уровень расхода энергии – это различные взаимодействия. Тут опять-таки различают мирные взаимодействия, в виде касаний различных астральных тел или обмен импульсами для поддержания сил нуждающегося, или общение в виде мыслеобразов. Следующей ступенью по тратам энергии идут трансформации астрального тела. Тут мало того, что требуется огромная трата энергии для закрепления результата, но и длительная работа по самой трансформации, которая происходит очень медленно. Зато такие изменения закрепляются за астральным телом навсегда, и в следующий выход в астрал не потребуется менять свое тело заново.

Я, к примеру, за уже месяц почти безвылазного нахождения в астрале, до сих пор смог отрастить себе только рудиментарные рожки, для своих будущих антенн. Их толщина и длина сейчас не превышает средней фаланги пальца. Чтобы превратить себя в астрале скажем в осьминога, такого как наш Лидер в реале, мне потребуется ни один год работы над собой и бог знает сколько энергии.

Выполняя задания в астрале по поручению Лидера и растя понемногу будущие антенны, я очень сильно тратился и заходил в нашу столовую теперь не раз в неделю, как все, а через день. Трудно осуществить подсчет количества потраченного в каких-либо цифрах. Я за точку отсчета, для собственного удобства, принял количество энергии, необходимую потратить в астрале для нахождения там, в виде шара, неподвижно в течение часа за условную единицу. В таком случае, я заряжался, как я уже сказал, через день, на две тысячи таких единиц. На полет с достаточной скоростью в течение того же часа я тратил сотню единиц. На закрепление трансформации и удлинения моих рожков на миллиметр, тратилось около пяти сотен.

Особо крупные траты ментальных сил шли на боевые взаимодействия, такие как защита и нападения. Я пока что не видел смысла ставить себе какую-либо постоянную защиту, ввиду того что мне пока защищаться было не от кого. Но рано или поздно это станет актуальным, поэтому я не отказывал себе в тренировках. Когда летишь куда-то длительное время делать особо нечего, поэтому такие паузы я заполнял отработкой примеров защит и нападений. Имея почти неограниченный запас сил, в виде подзарядки в любое время, я мог себе позволить возвращаться на базу полностью опустошенным на последнем так сказать литре топлива. Кроме трат энергии, требовалось разработать несколько вариантов защит и нападений. Конечно, они будут зависеть не только от потраченных сил, но и от умений, опыта, эшелонированности защиты, разнообразия моих атак и даже от формы астрального тела.

Я отращивал антенны спереди своего пока еще шарообразного астрального тела, не только для усиления сигнала при трансляции сигналов, но и для придания импульса атакам, направленности и концентрированности их потока. Это в разы увеличит мощность моей атаки, при тех же затратах сил. Возьмите один и тот же калибр патрона и выстрелите им в толстую доску сначала из гладкоствольной винтовки, а потом из нарезного короткого обреза, и тогда вы поймете ход моих рассуждений. Ту же самую аналогию можно провести и с многослойной броней танка, чтобы понять, для чего делать свою защиту многослойной и разнообразной по ее слоям.

Кроме этого я начал придавать своему шару понемногу обтекаемости, вытягивая его вперед на манер капли. Аэродинамика тут была совершенно не при чем. Воздуха или иной среды, препятствующей полету в астрале не было, но площадь поражения для возможной лобовой атаки требовалось снижать, кроме того концентрировать защиту на меньшей фронтальной площади, было тоже полезно.

Используя все вышеперечисленное, даже если не принимать в расчет опыт ведения боевых действий, можно было достигнуть выигрыша при атаке и защите до трех или четырех кратного коэффициента. То есть, при атаке моей многослойной брони в лоб, при снижении мной площади за счет удлиненной формы, я потрачу в три или четыре раза меньше энергии, чем атакующий меня. И наоборот, если я ударю, используя готовые эмиттеры антенн в обычную защиту противника, который будет в виде шара, то я нанесу ему урона в три или четыре раза больше, чем потрачу энергии на выстрел сам. Вот и считайте сами, если кому-то интересно, как пройдет бой с заданными выше коэффициентами.

Глава 11. Подготовка к походу.

Следующей моей головной болью была привязка к базе, в виде источника энергии, которую я возобновлял последнее время каждые два или три дня. При длительной командировке, которая мне предстояла в старое астральное пространство, я не мог себе позволить возвращаться так часто на базу. Требовалось освоить использование энергии астрала. Для этого, как мне недавно вспомнилось, была особая техника.

Все ушедшие из реального мира сознания, достаточно мощные для переселения в астрал после своей смерти, не имели привязки к телу за неимением такового. Сейчас я был в астрале таким же, как и они, но в отличие от них, я имел возможность вернуться в реальный мир в виде Тени. Не знаю, возможно ли было это сделать им, к примеру, в виде призрака или приведения, но это было вполне вероятно, если книжки про это писались не совсем на пустом месте.

Сейчас речь не об этом. Чем дольше я находился в астрале, тем больше вспоминал, а кроме этого, иногда срабатывал автоматизм, как бывает, когда делаешь что-то по привычке, не особенно осознавая и не контролируя разумом это. Работает так называемая память тела, в моем случае астрального. Когда опускаешься в нижний слой, туда где «цветут астры», поневоле чувствуешь, как потоки чужих энергий пронизывают пространство, питая и расходясь в нем, подобно распространению света фонарика в кромешной тьме.

Проблема в том, как превратить чужую энергию в свою. С одной стороны – при астральном поединке, чужая энергия наносит урон, а не питает. Но с другой стороны, наставники, при обучении молодых адептов, как-то умудряются подпитывать своих учеников. С третьей стороны, любящие люди, могут без труда соединять свои астральные тела в акте весьма специфического соития, хотя и без обмена энергиями, но они умудряются контактировать в астрале напрямую. Все эти факты говорили мне открытым текстом, что возможность такая имеется и кроме того я понимал, что ушедшие в астрал сущности то же получают из пространства энергию, для поддержания себя в нем.

У меня имелось стойкое впечатление, что раньше я это умел. Поэтому я занялся экспериментированием. Имея положительную энтропию, астрал был «заряжен» энергией, поэтому ее излишек можно было теоретически впитывать, имея для этого какой-то специфический орган, который мне требовалось отрастить. Мне претила мысль расчленить какую-то сущность для исследований, на предмет поиска такого органа, к тому же в новом астрале ее еще предстояло для этого для начала найти. Не искать же Авраама, или кого-то еще убитого, при том, что не факт что они не покинули этот мир навсегда. В случае с Авраамом это было более чем вероятно, и мой бурчащий, несуществующий желудок это подтверждал.

Эволюционировать в рамках естественного процесса мне тоже не хотелось, у меня не было столько времени, хотя, скорее всего, по этому пути шли все ушедшие. Мне требовался экспресс метод. Для начала я поставил себе цель превратить в своеобразную солнечную панель свою оболочку, пытаясь ей уловить исходящие от астрала потоки. Для этого я опустился к самому нижнему краю, который я для простоты называл теперь «поле астр». Здесь истекающая из лепестков энергия была гораздо большей концентрации.

Покидая лепестки, потоки ее перемешивались, растворяясь в астрале, при этом они теряли свою индивидуальность, превращаясь в своеобразный безликий бульон. Я всегда любил бульоны, это знание пришло ко мне из прошлого, и я усмехнулся невольному каламбуру различных по сути, но одинаково звучащих понятий. Я завис в неподвижности над нашим городом и, раскинув рецепторы, стал перебирать различные приходящие ко мне ощущения. Пришлось подняться выше, а потом еще выше, пока я не потерял возможность персонифицировать поднимающиеся от наших Теней потоки. Здесь на высоте, я уже почти потерял из виду лепестки астр, но зато бульон стал абсолютно однородным, где уже невозможно стало различать, от кого конкретно пришла та или иная капелька энергии.

По мере удаления от поля астр, интенсивность потока энергии падала, он неизбежно рассеивался, зато становясь при этом более гомогенным, нейтральным, безликим. Он превращался в часть энергетической насыщенности астрала и ощущался уже не как поток, а скорее как течение, или, если хотите, как дуновение. Оно овевало меня, подобно теплому ветерку, а я под его едва ощутимым давлением дрейфовал в пространстве, поднимаясь слегка ввысь, как орел, расправивший крылья, ловит восходящие потоки и парит над землей бездвижно и горделиво.

Мои рецепторы постепенно подстраивались под омываемый меня снизу источник дармовой энергии, и я ощутил легкое покалывание там, где в мою оболочку пытались проникнуть тоненькие иголочки энергетических нитей. Пришлось снять естественную защиту и позволить им проникнуть в меня. В первый раз, как и во второй, проникая, энергия наносила мне ожидаемый урон. Даже нейтральная, не персонифицированная, она все же была чуждой мне. И еще несколько раз я вновь был вынужден укутываться пленкой защиты, чтобы в очередной раз сменить настройки своих рецепторов, настроенных на прием, пока не добился когерентности процессов, или простыми словами, согласованности своих энергетических рецепторов с поступаемой энергией извне.

В итоге я понял две вещи. Первое – заряжаться в астрале можно, но с соблюдением определенных, достаточно заморочистых правил. Второе, каждый раз потребуется пересматривать настройки своих энергетических приемников, для соблюдения когерентности. К сожалению, даже после смешения и частичного растворения в астрале, поступаемая энергия от реального мира, варьируется и не может быть абсолютно одинаковой. Для сравнения можно взять разные нефтяные скважины. Нефть есть почти в каждом континенте, но она все же немного отличается составом и соответственно своими марками, хотя общие физические и химические свойства, определяющие ее, несомненно, превалируют над частностями.

Прежде чем отправиться в путь, мне потребовался еще один эксперимент. Поскольку в старом астрале, а отправиться я должен был именно туда, нет поля астр, да и вообще отсутствуют внешние источники, мне придется научиться ловить совсем крохотные ручейки энергии, чтобы иметь возможность подпитывать себя там. Освоив процесс в принципе, я поднялся достаточно далеко, чтобы даже рассеянные восходящие потоки от нашей группы Теней уже не ощущались. Перестроив уже ставшие за все это время привычными, настройки своих рецепторов на прием, я скинул защиту и попытался ощутить присутствие разницы потенциалов, между своими недавно созданными для этого пустыми приемниками, откуда я высосал всю энергию в свой внутренний накопитель, и пространством астрала, которое меня сейчас окружало.

Извиняюсь заранее за чисто физические термины, но чтобы понять смысл описываемых мной процессов, приходиться применять их, дабы не рассказывать и не объяснять все с нуля – «на пальцах».

Процессы поглощения пошли и довольно прилично, хотя конечно, не сравнимо с полем астр. Тогда я передвинулся в сторону, уходя в глубины астрального пространства, и повторил свой эксперимент. Здесь процесс тоже шел, но гораздо, гораздо медленнее. Мне очень мешало то, что я, находясь в астрале, поневоле сам тратил хоть и совсем мало, но все же какую-то минимальную энергию.

Пришлось полностью убрать всю защиту, превратить свое тело в шар и еще раз повторить процесс подзарядки. Провисев в неподвижности пару часов, я понял, что добился все же положительного результата. Как я писал ранее, в таком виде тратилось при этом по минимуму, то есть единица энергии за час, а накопить удалось за час пять единиц. Не бог весь что, но все же. Путем несложных подсчетов, принимая во внимание то, что мой накопитель, на данном этапе развития моего астрального тела, мог принять две тысячи единиц, для полной подзарядки с нуля, таким вот образом как сейчас, мне потребуется недели две неподвижного висения в астрале. Причем этот подсчет не учитывает то, что энергетическая насыщенность астрала старого мира, весьма вероятно, гораздо ниже нашего.

Для верности, эксперимент пришлось повторить еще несколько раз, в разных местах и при разной удаленности от города. С некоторыми отклонениями, которые оказались не существенны, я убедился в том, что при совсем крайней нужде, можно обеспечивать себя энергией, хотя это будет долго, нудно и скучно. Астральное пространство изобиловало различными по насыщенности участками, которые я охарактеризовал для простоты, как энергетические ямы и горки. В ямах процесс подзарядки практически отсутствовал, там даже минимальные затраты почти равнялись прибытку, а на горках, можно было почти удвоить скорость подзарядки, получая не пять, а местами десять или даже двенадцать единиц за час.

Я был готов к путешествию и сообщил об этом Осьминогу. Он немного пожурил меня за медлительность, я оказывается немного увлекся своими изысканиями и пропал из его поля зрения почти на месяц. Я не стал ему в деталях рассказывать о том, чем я занимался, отделавшись фразой про исследование пространства и поиск пуповин. На том мы и расстались. Он пожелал мне удачи, а я зарядился по самые брови ментальной энергией, и отбыл обратно, в ставший мне уже привычным и родным астрал.

Глава 12. Старый Астрал.

Мои эксперименты и исследования не прошли для меня даром. Моя астральная сущность подросла и немного возмужала. Мне удалось сегодня утром в нашей «столовой», отправить в свой накопитель, уже не две, а почти три тысячи мной придуманных единиц энергии. Кроме этого почти закончены были мои рожки-антенны, получившие в астрале вид трубочек, толщиной и длинной с палец и с внутренним дулом, вдвое меньшим по диаметру. Крылья еще до конца сформированы не были, но тоже за прошедший месяц подросли и заострились, выдвинувшись от корпуса уже на три сантиметра. Форма тела окончательно потеряла вид шара, превратившись в заостренную каплю с двумя элеронами по бокам и двумя немного расставленными в стороны от острия трубочками, направленными вперед, от острого конца капли, то есть от моего «носа».

Примерившись в воображаемую цель, я выпустил через рожки несколько пучков энергии, единиц в двадцать и нахмурился. Разброс был слишком велик. Длинна трубочек, а следовательно и своеобразного органического дула, оказалась пока слишком мала для прицельных выстрелов на приличные расстояния. Да и рассеивание пучков энергии было из-за этого слишком велико. Но ничего, впереди мне предстоял очень долгий путь через астрал, сначала новый, а потом через связывающую их пуповину и старый.

В первую очередь, я отправился в тот осколок старого астрала, где связь между ним и нами была наиболее тонка. С момента обнаружения, я заметил, что связывающая пуповина не слишком истончилась, хотя прошел уже без малого месяц. Проведя нехитрые расчеты, я прикинул, что еще месяца три, а то и полгода она точно не разорвется и, немного успокоив свою душу этой сухой математикой, я нырнул в длинный и узкий, переходной туннель.

Полет оказался долгим. Длина пуповины по сути равнялась расстоянию между старой и нынешней орбитами нашей планеты. Хотя в астрале нет жесткой привязки к реальным координатам и порой расстояние между астральными проекциями и реальными объектами может существенно отличаться, но, тем не менее, лететь пришлось долго. Я занимался попутными исследованиями и улучшениями своего астрального тела, заодно калибруя и совершенствуя свои принимающие и отдающие рецепторы. В полете я пробовал изменять свою скорость передвижения и отмечал изменения при этом количества потребляемой энергии. Таким образом, мне удалось найти, так называемую «крейсерскую» скорость, когда соотношение пройденного расстояния деленного на потраченную при этом энергию оказывалось максимальным.

К моему удивлению, даже при отсутствии встречного потока и соответственно какого-либо физического сопротивления среды, мои аэродинамические характеристики все же влияли, хоть и совсем немного, на потребляемую при полете при разных скоростях перемещения энергию. Это я понял изменяя свой привычную форму или направленность тела в сторону или вбок по отношению к траектории своего движения вперед. Если я хотел развернуться в бок, направляя свой нос в сторону от цели полета, энергия тратилась больше, чем когда я был направлен носом вперед. И с возрастанием скорости, эта разница росла пропорционально. Зато я научился, а точнее смог отрастить крохотные трехпалые рудиментарные ножки, что позволило мне даже при движении, выдвигать их и удерживать ими пару принимающих энергию рецепторов, а при надобности, вместо них ножки могли что-нибудь схватить, или же удержать, вне границ моего астрального тела.

Выдвигались они не строго поперек моего тела, как у птиц или зверей, а по диагонали, вниз-назад, то есть против направления моего движения, что в итоге не сильно испортило мою аэродинамику. Зато это позволило мне теперь не тратить энергию при движении на крейсерской скорости, компенсируя мои затраты за счет впитываемой из астрала энергии. К сожалению, по мере приближения к старому астралу, насыщенность астрального пространства энергией неуклонно понижалась, что было ожидаемо, но не добавляло мне, конечно же, оптимизма.

Спустя две недели, я заметил, что туннель понемногу стал расширяться, что говорило о приближении цели моего похода. А еще через пару дней, я наконец-то вылетел в старый астрал. Здесь все оказалось так же пусто и уныло, как и в нашем недавно образовавшемся астральном пространстве, и несколько дней я не встречал никого и ничего. Повсюду были разбросаны энергетические ямы, а горок почти не было, лишь дважды я натыкался на что-то, отдаленно похожее на небольшую «возвышенность», но горкой это было назвать нельзя, потому что когда я там приостановился, мне на рецепторы капало лишь три единицы за час.

Зато тут в изобилии можно было насобирать различных осколков, обрывков и прочего мусора, в который превратились погибшие сущности. Со временем все это развеется и превратится в Ничто, но пока я видел чуть ли не каждый день по паре-тройки таких обрывков астральных тел, различной степени растворения. Несколько раз я пытался выудить из этих «астральных трупов» какую-нибудь сохранившуюся в них информацию, но видимо они съели все подчистую, истощив сначала энергию самого астрала, а затем и употребив все из себя до крошки, расходуя собственную сущность, поедая, как голодающий в реале, свои ткани и органы, только уже в ментальном плане.

С ними произошло то, чем меня пугал Осьминог при нашем знакомстве: если питаться собственной информационной составляющей, воспоминаниями, знаниями и эмоциями, то истощив внутренний свой запас, превратишься в овощ, который не сможет, грубо говоря, даже сам подтереться, а затем тебя просто развеет, как сухие опавшие листья на ветру. Но в отличие от меня тогдашнего, у них не было альтернативы. Выпив все соки из умирающего астрального пространства, они не имели другой возможности, кроме как поедать себя или своих соседей по астралу, в случае если найдутся полностью совместимые сущности по внутренней энергии. Это как в том примере про учителя и ученика, где учитель обучает молодого адепта, вкладывая свои собственные знания и опыт в молодую поросль, формируя тем самым свою мини копию, по энергетической составляющей.

Конечно, не все так просто и всегда есть нюансы, тем более надо помнить, что называя просто энергией, имеется в виду ментальная энергия или если быть совсем точным, то сила. Я подозревал, что со временем, старые или лучше сказать, древние сущности становятся практически идентичными по той энергии, которые питают их разум, ведь не стоит забывать поговорку: мы состоим из того, что мы употребляем в пищу. Поэтому логично будет допустить, что чем дольше существуют в астрале сущности, тем больше они становятся схожими между собой, по своим энергетическим составляющим.

Отличия будут всегда, ведь индивидуальность определяется знаниями и полученным опытом, а так же собственными воспоминаниями и приобретенными познаниями о природе астрала, как среды обитания. Все это вкупе отличает одну сущность от другой, но энергетически они, как я предполагаю, становятся достаточно схожими, для того, чтобы иметь возможность обмениваться энергиями, при обоюдном согласии и желании.

Исходя из моих таких рассуждений, я не терял надежды найти здесь несколько самых древних, самых сильных сущностей, выживших, возможно за счет остальных астральных обитателей, которых так жаждал заполучить наш Лидер. Мне и самому было бы интересно и крайне полезно пообщаться с ними, ведь их знания и опыт для меня, как, не будем лукавить и приукрашивать, начинающего ментального путешественника по астралу, стали бы бесценным опытом. Всегда полезнее, и как говорят, правильнее получать опыт, набивая собственные шишки, но я придерживаюсь мнения, что хоть это и полезно, но не является единственным методом познания.

Собственный опыт конечно полезнее, в том плане, что на дольше запоминается и имеет определенную уникальность, исходя из собственного представления и индивидуальных предпочтений, но в изучении астрала, как среды обитания, с его законами и правилами, имеются громадные пласты общеупотребительных, академических знаний, одинаковых для всех, или как их называют: постулаты и аксиомы. Вот именно их я и хотел заполучить, прежде чем отпускать их в новый, живой астрал. Для меня это было огромным козырем, чтобы суметь заинтересовать и вынудить их поделиться со мной своими знаниями.

Я рассуждал так: Все кто не хотел бороться за свою жизнь, или устал и опустил руки, давно уже погибли, или послужили донорами тем, кто из последних сил стремился выжить. А раз данное стремление превалировало над всеми иными желаниями и принципами, то мой козырной туз, в виде пропуска в живой астрал, где можно будет и дальше спокойно и сытно жить, станет убойной картой в размене ее на их информацию и их знания.

Глава 13. Операция по спасению.

Несколько очередных дней я потратил на облет куска старого астрала, чтобы примерно представлять его размеры. Понаблюдав, я понял, что процесс его схлопывания продолжается, что собственно было совершенно неудивительно. Порассуждав, я решил следующие дни посвятить изучению центра этого лоскута, который, как я нарисовал его контуры в своем воображении, походил на неправильный и слегка усеченный октаэдр. Я не боялся того, что оставшиеся сущности смогут улизнуть в ту пуповину, через которую я сюда прибыл, и тому было несколько причин.

Одной из них я считал то, что прошло очень много времени с тех пор, когда старый астрал развалился. На тот момент, в этом наверняка гораздо большем, чем сейчас сегменте бывшего некогда целого астрала, находилось очень много сущностей. При коллапсе, причиной которому послужило перемещение планеты, часть сущностей наверняка погибла, или попыталась уйти из разрываемого на куски астрального пространства в соседние, или последовать вслед за уходящей на более близкую к солнцу орбиту родной планетой. Оставшиеся и вернувшиеся ни с чем ушедшие за планетой сущности уяснили, что планета мертва и астрала у нее нет и скорее всего долго не будет, из-за отсутствия на ней жизни и соответственно питательной для астрала энергии. В итоге пуповина более не представляла для них больше никакого интереса.

Второй причиной, я считал давно уже усугубляющийся острый дефицит энергии, поэтому с их точки зрения, абсолютно бессмысленно продолжать тратить ее на очередные бесплодные поиски. И тем более безумно, совершать повторно не маленький и весьма потому энергозатратный рейд по длиннющей пуповине, на что у них давно не должно было остаться ни сил, ни желания. По этой же причине я не особенно опасался атак, или иной агрессии с их стороны.

Поиски мои завершились, как положено на седьмой день. Да простят меня адвентисты, но мое появление среди трех едва теплившихся сущностей, висящих в пространстве и ощетинившихся принимающими последние крохи энергии рецепторами, было воистину сродни второму пришествию. Уж не знаю, соблюдали ли они заповеди и прописаны ли они кем-то для астральных душ, и была ли сегодня суббота, но я появился сродни сверкающей путеводной звезде, почти полный энергией и оттого фоня ей на достаточное для дальнего обнаружения себя расстояние.

Не знаю, какими формами они обладали ранее, но сейчас каждый из этих трех сущностей, принял самую энергосберегающую для астрального тела форму – абсолютно безупречного шара. Из всех трех шаров, подобно иглам ежа, торчали поглотители энергии. Дальнейший мой разговор велся с одним из них, с тем, который еще мог себе позволить хотя бы отрывистые, односложные мыслеформы. Как я понял чуть позже, именно его, с одобрения оставшихся двух, и уполномочили вести со мной диалог, срисовав мое приближение к ним, еще на подлете.

– Кто ты и главное откуда? – Спросил меня Шар.

– Я Морон, прилетел сюда из нового астрала ушедшей со своей старой орбиты планеты.

– Это невозможно! Планета мертва! Я сам видел это сотню лет назад!

– Она была мертва, а теперь на ней появилась новая жизнь! – Продолжал я гнуть свою линию.

– Невозможно! За такой срок не могла образоваться новая жизнь! – Не сдавался Шар.

– Могла, если это новая жизнь является отголосками старой! – Пояснил я туманно.

– Не понимаю! – Шар не мог согласиться со мной, хотя я видел, что он уже хотел в это поверить.

– Я объясню, даже покажу, но не за просто так! – Я мысленно подмигнул шару и после его подтверждения, рассказал ему вкратце мои планы и условия по их чудесному спасению.

– Хорошо! Мы поделимся с тобой знаниями, совершенно не обязательно терять их бесцельно в мучительной голодной агонии разума. Веди нас. На этот, даже если он станет для нас последним, рывок у каждого из нас припасено достаточно сил.

Я немного удивился, что мои карточные противники так быстро сдались, когда я только начал свою партию и сходу показал своего козырного туза. Видимо их реально сильно уже приперло к стенке долгое голодание, и едва показался я, как их последний шанс выбраться из огромной энергетической ямы, в которую превратился их осколок старого астрала, они тут же с готовностью приняли все мои условия своей капитуляции.

– Вперед! – Провозгласил я. – Не убирайте поглотители, чем ближе мы будем к нашему новому астралу, тем выше будет становиться концентрация энергии. В туннеле можно уже будет прийти к нулевому балансу.

– Не учи папу любить маму! – Пробормотал Шар. – Кстати, меня зовут Вирдан.

Я улыбнулся не столько поговорке, сколько тому, что как мне уже стало понятно, Вирдан не растерял свои знания и воспоминания о прошлой жизни, не поглотил всего себя в процессе выживания, а следовательно, у меня будет хороший наставник, да и Осьминогу тоже кое-что полезное перепадет.

Чем ближе мы были к цели, тем сильнее мне приходилось поторапливаться. Как только шарики, а точнее ежики достигли середины туннеля, их полет заметно ускорился. Жажда энергии возобладала над осторожностью, и они уже готовы были потратить последние свои крохи на то, чтобы побыстрее добраться до заветного полноценного астрала, где можно было уже не бояться превратиться в засохшие жухлые листья, гонимые ветром.

Полет замедлился до крейсерской скорости только после прохождения нами туннеля. С этого момента начинался мой астрал и здесь даже я, не говоря уже о ежиках, получал энергии больше, чем отдавал при полете. По мере насыщения, ежики стали понемногу трансформироваться в естественные свои формы, которые они отрастили за всю свою астральную жизнь. Я с интересом наблюдал, потому что форма астрального тела многое говорила о его хозяине, если наблюдатель хоть немного смыслит в психологии. А я разбирался в ней весьма недурно, в своей прошлой жизни.

Тот с кем я разговаривал, поменял форму на футуристический космический корабль, корпус которого напоминал быстроходный океанский катер, но только с крыльями и надстройками, как у боевого корабля. Второй спасенный, принял форму дельфина, а третий превратился в странного вида, мерцающий разноцветными огоньками куб, с торчащими из углов щупальцами, как у нашего Лидера Осьминога. Щупальца были длиной с грань куба, с присосками, в которых я опознал различные рецепторы, половина из которых была мне абсолютно не знакома по своей конструкции и функционалу.