Добыча бесплатное чтение

Анастасии и Анне

Моим двум дорогим сёстрам

ПЛЕЙЛИСТ

– Massive Attack – Angel

– Billie Eilish – NDA

– Noah Cyrus & XXXTENTACION – Again

– Sting – Shape of my heart

– Fallulah – Give Us a Little Love

– Elley Duhe – MIDDLE OF THE NIGHT

Labrinth – Mount Everest

The Weeknd – Timeless

Lana Del Rey – Art Deco

ВАЖНО

Это произведение – как непростая экзистенциальная игра теней, может содержать натуралистическое описание болезней, катастроф и сцен употребления алкоголя и наркотиков. Здесь могут быть натуралистические моменты половых отношений, нецензурная брань, специфические кинки, кровь и сцены, способные вызвать отвращение, а также элементы преследования и клеймения.

Пролог

Её звали Ренесма. Он не знал, зачем запомнил это имя. Оно звучало, как что-то запретное – как слово, которое нельзя произносить в темноте, чтобы не разбудить зверя.

С тех пор она появлялась в его жизни, как солнце через щели жалюзи: слишком яркая, чтобы смотреть в упор, но слишком живая, чтобы не тянуться. Он знал, что с ним что-то не так. Психологи говорили это шепотом. Мать – взглядом. Отец – молчанием. А она… смотрела прямо в глаза. И однажды, с детской уверенностью, будто ставила крест, прошептала:

“Хищник.”

Он не понял, испугалась ли она. Или это было восторженно. Но с тех пор – имя прилипло.

Клеймо.

А он? Он запомнил, как её плечи дрожали от страха – или возбуждения, кто теперь знает. В его памяти она стала добычей. Единственной.

Не как те, кого он мог бы ударить. Не как те, кто кричал. Нет. Она – была тишиной перед бурей.

“Моядобыча”, – подумал он тогда, ещё не зная, как больно ей это однажды отзовётся.

Глава 1

Аллета Уотерс.

Сегодня мне предстоит сделать то, что оказалось одним из самых трудных моментов в моей карьере – оповестить родителей четырнадцатилетнего мальчика о его психологическом состоянии. Папка с анализами, пришедшими ровно полчаса назад, словно весомый груз, тяготит мой рабочий стол. Я стою у широкого окна, скрестив руки на груди, и тяжело вдыхаю воздух, наполняющий легкие легкой тревожностью. В любую минуту появится семья Хантер, и я не могу не заметить, как сердце колотится в груди, когда я выглядываю их автомобиль на стоянке.

«Ни один из восьми сеансов терапии не выявил у мальчика признаков агрессии или неконтролируемого поведения. Как бы я ни старалась быть максимально внимательной и чуткой, мне требуется больше, чем обычная преданность своей работе. У него есть свои тайны; он научился тщательно прятаться за маской спокойствия, и лишь время покажет, каковы его реальные триггеры.»

Звонок в дверь неожиданно прерывает мои размышления. Я направляюсь к папке с анализами, стараясь сохранить хоть какое-то спокойствие и произношу: «Входите.»

Дверь распахивается, и в кабинет врывается Берта Хантер, дрожащей рукой держащая своего сына. От её взгляда, полного отчаяния и надежды, мне становится тяжелее.

– Аллета Уотерс, прошу вас, скажите мне, что с моим сыном всё будет хорошо – всхлипывая, произносит она, слегка поддергивая руку Дарта. Эти слова звучат как мольба, и в них чувствуется материнская тревога, готовая перейти в безумие.

Я собираюсь с мыслями и отвечаю, стараясь говорить как можно более мягко: – У мальчика амок, Берта. Как бы мне ни хотелось продолжать сеансы с Дартом, его состояние требует специального вмешательства, чего я не могу обеспечить. Внутри меня борются эмоции, и я осознаю всю тяжесть сказанного. Я прошу прощения за то, что не смогла увидеть истинные проблемы и обмануть вас относительно его состояния.

Её взгляд из стекла, полным слез, становится более проницательным, и я чувствую, как каждый момент этой встречи подобен стальному обручу, сжимающему грудную клетку.

Дарт, словно предчувствуя нарастающее напряжение, отпускает руку матери и в мгновение ока прижимается ко мне, обвивая свои небольшие ручки вокруг моей талии. Я замираю, не ожидая, что к этому моменту он будет так близок, и не в силах сдержать слезы, которые начинают катиться по щекам. В этот момент в кабинет вбегает моя дочь, взвизгнув: «Маам.. мама!» Мы с Бертой, охваченные мгновением, бросаем на неё взгляд. Моя девочка, её каштановые локоны, собранные в два неуклюжих хвостика, словно шевелятся в воздухе, привносят в напряжённую атмосферу нотку невинности и детской беззаботности. Она замирает, покраснев от стыдливого смущения, теребя руками свою школьную юбку.

– Ренесма, сладкая, – произношу я, стараясь вернуть её в реальность, когда она оказывается между нами, словно мостик между двумя мирами – миром детей и миром взрослых. Она молчит, всё ещё стоя на месте и внимательно изучая Дарта. Я замечаю, как он ловит её удивленный взгляд. Вдруг, налюбовавшись её веселыми зелеными глазами, он начинает бить меня по руке, и тут же папка с его анализами, как будто в замедленной съёмке, обрушается на пол, разлетаясь на несколько файлов. Берта, угрожающе скукожившись, делает несколько поспешных шагов к своему сыну, хватая его за плечи, с лёгким ужасом изучая его поведение.

Ренесма, не дождавшись ничего иного, поднимает один из файлов с пола и, всматриваясь в содержимое с широко раскрытыми глазами, застывает на месте. Я, в состоянии страха, немедленно собираю бумаги обратно в папку, опускаясь на колени, словно пытаюсь скрыться от взгляда правды.

– Хищник! – закричит моя дочь, её голос резонирует в затишье, как удар грома.

В этот момент Берта смотрит на неё, как вытащенный из ясного моря миди, затем застывает, переведя взгляд на меня, полная смятения и тревоги.

– Я позвоню вам, Аллета, когда мы с мужем примем решение о том, что делать с нашим мальчиком.

В этот момент Дарт, махнув рукой, вырывается от её объятий и мчится к рабочему столу, сбрасывая с него всё, что только можно: папки, книги, бумаги, которые с гулким звуком разлетаются по всему кабинету, расплёскиваясь на пол, словно разъяренный шторм.

Добыча. 15 лет

Я никогда не мучилась от кошмаров и не замечала в себе страхов. Ночами я спокойно сплю с выключенным светом, могу воткнуть пальцы в рой муравьев и даже не моргну. Скрипящие полы не пугают меня, когда я одна дома, пока мама погружается в воспоминания о том мальчике, который напугал нас своим ужасным поведением год назад. После этого инцидента я прекратила общение с Кейко, но он отреагировал иначе.

 «Мой отец, Грег Уотерс, ушел из дома пять лет назад после ссоры с мамой, когда мне было всего 10. Каждый год на мой вопрос куда он исчез и когда он вернется, мама отвечала разными выдумками. Сначала она говорила, что он уехал работать браконьером в бункер, а теперь, погруженная в работу, отвечает, что он гидронавт. Мне уже не интересно, куда он так красиво смылся из нашей жизни, но тот факт, что он мучил нас с мамой, вызывает во мне негодование. Я всегда надеялась, что однажды мама скажет мне, что он близко, и я смогу напасть на него и покусать за все, что он натворил. Ох уж эти отцы, чьи ноги всегда у порога в нужный момент. В общем, он был злым и глупым в своем побеге.»

Я закрываю свой личный дневник, ставя точку на последнем предложении, и, взмахнув ногами в воздухе, прикусываю нижнюю губу. Мысль о том, чтобы устроить ночевку с Арвен, приходит в голову. Она выше меня на дюйм, но постоянно умничает и упрекает меня во всем. Но она классная, когда раскрывает свои карие глаза, слушая мои истории, которые я на самом деле придумываю, чтобы увидеть шок в ее глазах. Это мило.

 Я мчусь по коридору к маме, чтобы попросить вернуть телефон, который она отобрала у меня, когда узнала о моем интересе к жестокому обращению с женщинами. Это не пугало меня, наоборот, вызывало интерес и жалость. Почему люди позволяют это с собой? Почему не позвонить в 102 и не рассказать о своих переживаниях? Может, у них нет телефона, как у меня сейчас?

 Я открываю дверь в комнату, где мама сидит за столом, увлеченная чтением. Я не вижу ее лица из-за растрепанного пучка, но представляю, как она хмурится на каждой строчке. Вспоминаю, как стояла в ее кабинете с листком бумаги, где было много непонятного, однако я прочитала что-то о импульсивно-агрессивном поведении и внезапных вспышках гнева, и не могла сдержаться, крикнув "Хищник", не от текста, а от фамилии Дортагнана Хантера.

 Я стучусь по двери, уже входя в комнату. Мама оборачивается и смотрит на меня без слов. Я подхожу к ней, кладя руку на плечо и заглядываю в бумаги на столе.

– Рене, если ты пришла выпытывать местоположение своего телефона, то нет, я не скажу, – говорит она, укладывая бумаги в стопку.

– Маам, прошу, отдай мне его! Я хочу пригласить Арвен на ночевку, – стону я.

– Ты постоянно опаздываешь, когда провожаешь её в школу, – отвечает она, поднимая на меня глаза.

«Я и Арвен учимся в разных школах. Мы познакомились, когда мне было восемь – шли на французский. С тех пор мы неразлучны. Кейко тоже ходил с нами, но мы всегда ссорились, прежде чем начать дружить. Он мешал с шутками, новыми лего, слишком отвлекал меня от занятий и мне приходилось краснеть во время замечаний.»

– Я встану еще раньше, прошу, маам, – умоляю я, проводя рукой по её макушке.

Она вздыхает и идет к комоду, открывая ящик, достает мой телефон и протягивает мне.

– Я установила на твоем телефоне детский режим, теперь твое любопытство будет прерываться уведомлением о запрете на вход в браузер, – сообщает она, возвращаясь к столу, за которым сидела до этого.

– Какой бред, мам, мне пятнадцать лет, ты издеваешься надо мной, – фыркаю я, не дождавшись ответа и направляясь к выходу.

 Я лежу на своей уютной кровати, прижимая телефон к груди, и набираю сообщение: «Может, устроим сегодня ночевку у меня дома? Я расскажу тебе такое, от чего ты покроешься мурашками.» Ожидание подогревает моё любопытство, и через несколько минут вибрация пробегает по моему животу. Я положила телефон на грудь и, ковыряясь пальцем в стене, смотрю в потолок, представляя, как Арвен отреагирует на моё предложение.

 «Я попрошу маму привезти меня к тебе. Скажи, а твоя история заставит меня покрыться мурашками от страха или от удивления?»

«И то, и другое, клянусь! Поспеши, я уже заскучала и хочу видеть тебя прямо сейчас!»

 Скоро сообщения обменялись, и я, с улыбкой на лице, поднимаюсь с кровати и направляюсь в душ. Вода обдает меня теплом, и я позволяю мыслям о предстоящем вечере закружиться в голове.

 Стою на крыльце своего дома, скрестив руки на груди, и ощущаю, как ветер игриво треплет мои волосы, закидывая их мне в лицо. Он будто приглашает меня в танец, но, если бы ветер был человеком, я бы ни за что с ним не подружилась. В комнате мамы свет уже выключен, значит, она скорее всего ложится спать. Придется осторожно пробираться по дому с первого этажа на второй, прям как в старом фильме ужасов, чтобы не разбудить её.

Внезапно слышу, как машина останавливается у нашего дома. Я спешу к выходу, едва успев распахнуть дверь, когда водительское окно машины опускается. В глазах отца Арвен вижу заботу и усталость – взрослый мужчина с темными волосами и опущенными веками, в которых будто отразилась вся жизнь.

– Здравствуйте, Дэвис, – приветствую его, стараясь излучать дружелюбие.

– Привет, Ренесми! Какие планы у вас? – с легкой ухмылкой спрашивает он, словно предвкушая, что будет дальше.

– Посмотрим фильм и ляжем спать, все как обычно, – отвечаю я, прищурившись на яркий фонарь, стоящий прямо перед нами.

 В этот момент Арвен выскакивает из машины и бросается ко мне с такой силой, будто именно наши объятия могут спасти мир. Мы обнимаемся крепко и тепло, словно это последняя встреча в нашей жизни, как будто завтра одна из нас должна будет навсегда распрощаться с другой.

– Арвен, после школы сразу домой, – говорит Дэвис с серьезным тоном, но при этом в его голосе слышится нежность. Он закрывает окно и запускает двигатель, оставляя позади пустоту.

Арвен не успевает кивнуть, как машина уходит в сторону, теряясь за домами. Мы направляемся к моему дому, запираем дверь с впечатляющим щелчком и двигаемся на цыпочках. Как и предполагала, мама снова рано ложится спать, так что ей не удастся помешать нашим планам. Эти два призрака в доме – она и Арвен, просто знают, что существуют рядом, но на этом их связь и заканчивается.

 Вбегаем в мою комнату и прыгаем на кровать, ловя глазами люстру, которая свободно парит над нами. На мгновение мы замолкаем, отдыхая и отводя дух.

– Расскажи, от чего я буду в восторге! Ну же, Рене, – умоляет Арвен, щипая меня за руку с рисовкой отчаяния на лице.

– Хорошо, – смеюсь я, удобно устроившись на кровати, подставив под спину подушку. – Буквально два дня назад, когда я возвращалась с продуктового, я встретила женщину, сидящую на куче рваных коробок, – начинаю, закручивая слова в интересный сюжет.

 Арвен сидит напротив и пристально смотрит на мое лицо, вникая в каждую деталь, пытаясь уловить хоть какой-то спойлер к моей вымышленной истории.

 И тут меня вдруг ловит её рука за запястье, и я замечаю её лицо – морщинистое, скукоженное, с большими бородавками. Сначала я слегка дергаюсь от неожиданности, но она лишь протягивает мне помятый и запачканный листок бумаги, как будто это важнейший артефакт.

– Фу, она тронула тебя! Надеюсь, это был не сифилис, – корчит она лицо, и я не могу сдержать смеха.

Я бросаю в неё подушку, что лежала у меня за спиной, и она ловит её с широкой улыбкой.

– Что дальше? – спрашивает она, сжимая подушку в руках, будто это её единственная защита от ужасной истории.

– А что было дальше, я расскажу на следующей ночевке, – мистически произношу я, и в ответ она шутливо бьет меня по плечу, после чего мы вместе закатываемся в смех, полные ожиданий и приключений этой ночи.

Добыча. 15 лет

Нежный луч света, пробравшийся в мою комнату без разрешения, мягко ласкает плечо Арвен. Я, как всегда, тяну время, доставая из-под подушки телефон. Всего через несколько минут прозвенит будильник, и настигнет нас утренняя суета – пора собираться в школу. Я не ранняя пташка, и просыпаться рано утром для меня – настоящий подвиг в мои пятнадцать. Мысли витают: неужели поведать про незнакомца из кабинета мамы, который всегда может свалить на приступы и остаться дома? Глупо, понимаю, но сейчас не до логики и рассуждений.

Направляясь в ванную, я бросаю последний взгляд на спящую подругу. Она такая милая, с открытым ртом и струящейся слюной. В этот момент мне хочется, чтобы она стала мне сестрой. Она обладает такой необычной аурой, что порой завидую самой себе – ведь она была дарована мне, как лучшая подруга.

 Завтракая, мы с Арвен наслаждаемся хлопьями и какао, параллельно переглядываясь и хихикая без объяснений. Её поток вопросов о примирении с Кейко наполняет треском наше утро. Я помню, как испугалась, мысли о том, что он может повести себя также как Дарт. Мама не без удивления обсуждала тот случай, и в моем сердце тут же пробудилась тревога.

По дороге к школе мы проходим мимо забора – это обычное, ничем не примечательное здание, украшенное крупными буквами, а перед первыми звуками звонка скапливаются школьники в формах, не отличающихся от наших. Арвен и я немало повеселились, когда после одной из ночевок перепутали блузки, и ни один из знакомых так и не заметил, пока не начали разглядывать наши брошки: её – крылья, мои – перо.

С левой стороны, около деревьев, группа ребят что-то шепчет друг другу, передавая нечто в карманах. Среди них заметна девочка с длинными гольфами, распущенными золотистыми волосами, заправленными в черный ободок. Она прижалась рукой к парню, укутанному в её нежности.

Арвен замечает, что я уставилась на них, и с усмешкой замечает: – О, это Мелисса, настоящая сука школы! У вас есть такие?

Я отвечаю, не отрывая взгляда от парня.

– Думаю, да, но никогда не сталкивалась.

– А Дарт, самый сучий из всех, продолжает хихикать Арвен, поддразнивая меня.

Мои мысли вновь уносят меня далеко назад, и я замираю. Что если он меня заметит? Ударит или схватит за волосы? Подходя, плюнет мне на ботинки или даже в лицо? Сердце колотится, а Арвен дергает меня за рукав, возвращая в реальность.

– Иди, а то опоздаешь! – подстёгивает она, забираясь на несколько ступеней.

Мы прощаемся, и я машу рукой, когда она исчезает за широко распахнутыми дверями.

Но в этот самый момент меня осеняет тяжесть на рюкзаке. Я падаю на землю, и внутри меня разгораются эмоции: злость, страх, стыд. Холодная рука касается моего подбородка, и я поднимаю глаза, сталкиваясь лицом к лицу со своим давним триггером. Передо мной стоит Дарт, хмуря брови, толкая меня обратно в его жестокую реальность, темнота его глаз обещает лишь унижение.

Нас окружают подростки, кто-то снимает на телефон и смеётся, другой тычет пальцами и шепчется, но я не слышу их. Мое лицо попадает под его контроль, он вертит меня в разные стороны, а я пытаюсь собрать все мысли

воедино.

– У тебя привычка появляться там, где тебя не ждут? – спрашивает он, его слова пронзают меня болью. Как будто крики какого-то внутреннего призрака накладываются на мои собственные ощущения – теребя ненависть, страх, изоляцию.

Я даже не успеваю произнести какую-то язвительную фразу, как за его спиной возникает тень.

– Отпусти её – невольно произносит голос, нервно звучащий за широкой спиной Дарта.

Дарт не оборачивается, чтобы понять, кто бросил ему вызов. Он пылает яростью, словно огнедышащий дракон.

– Кейко, не испытывай моё терпение своим жалким присутствием, иначе тебе снова придётся пережить тот ужас в раздевалке, – произносит Дарт, пристально глядя мне в глаза с ухмылкой, всё ещё не отпуская мой подбородок из своих холодных рук.

«Кейко учится вместе с Арвен в одной школе, но на класс выше. Я и не могла подумать, что этот хищник оказывается в одном классе с моим бывшим другом. Год, проведённый порознь, изменил его голос, он стал более зрелым и грубым, и я не узнала его.»

Кейко игнорирует угрозу Дарта и дерзко кладёт руку на его плечо, пытаясь привлечь его внимание. Дарт, с силой обернувшись к другу, одним движением кулака скидывает Кейко на землю. Иронично, мы с ним оказались в одном положении – на земле, поддерживая тела на руках, но не общаясь.

Дарт оглядывает толпу, окружившую нас, и двумя пальцами делает жест, словно приглашая кого-то подойти ближе. Из множества лиц появляется одно – слишком близко, сжимая мое предплечье, он поднимает меня на ноги.

Кейко, хватается за левую часть челюсти, с силой сплёвывает на землю сгусток крови и направляется ко мне, как вдруг Дарт останавливает его жестом – хлопком по груди.

– Отпусти её! – вновь произносит Кейко, еле стоя на ногах.

– С чего ты взял, что можешь отдавать нам приказы, ублюдок? – шипит Дарт, его голос словно натянутая струна, готовая разорваться. – Отпусти девчонку, Рой.

– Такого как ты, не должны выпускать на свет, – говорю я, наконец освободив руки.

Рой внезапно толкает меня в спину, и я оказываюсь лицом к лицу со своим триггером вновь. Он хватает моё лицо, сжимая щеки, и произносит:

– Добыча.

Атмосфера наэлектризована, сердца бьются в унисон с ритмом напряжения. Каждый взгляд, каждый жест становится игрой на грани. Линия между страхом и мужеством затушевана, и мгновение висит в воздухе, как невидимый туман.

Глава 2

Добыча. 15 лет

С того момента, как я столкнулась с новым чувством страха, прошло три дня. Я должна радоваться, ведь мама разрешила мне не идти в школу. Под предлогом болезненных месячных мне удалось отмазаться, и это чуть ли не первая победа за долгое время. Но на душе совсем не радостно.

 К моему удивлению, Кейко написал мне первым, хотя это я повлияла на нашу паузу в дружбе. Он был в курсе моей ситуации, знал Дарта и о его приступах гнева, поэтому я могла быть откровенной. К счастью, Кейко не сердился и говорил, что всегда предчувствовал наше примирение. Он убеждает меня, что мы судьба, а связь между теми, кто изначально враждовал, всегда крепче. Я, конечно, не помню, чтобы он когда-то проявлял ко мне негатив, но, чтобы не зацикливаться на одной теме, я кидаю ему пару одобрительных реплик.

 Он шутит над тем, что синяк на его щеке вырисовывает на его коже всевозможные буквы, и меня это действительно смешит – пока я не взглянула на свой собственный синяк на руке. Темное пятно напоминает мне о руке Роя, крепко сжимающей мою, и я трясу головой, закрыв глаза, как будто пытаясь стряхнуть эти мысли.

 Сегодня ко мне должна прийти Арвен. Мы не общались с ней с того дня, когда я ее провожала. Кейко сказал, что ее родители забрали у нее телефон, и я не знаю, что там произошло, но теперь мне стало ясно, почему она игнорировала меня три дня.

 Как только мой телефон вибрирует, я отвлекаюсь от своих мыслей. Кейко отправил мне сообщение, развернуть которое я могу только после разблокировки. Я делаю это и читаю:

 « Эй, Рене, как ты смотришь на то, чтобы встретиться сегодня вечером?»

 Я недолго думаю и тут же соглашаюсь. Без Арвен в своей комнате я не чувствую себя живой, и счастлива я могу быть только в её компании.

 После душа я направляюсь к комоду в углу своей скромной комнаты и натягиваю на еще влажное тело джинсы свободного кроя и лонгслив, аккуратно облегающий мою модельную талию. Я смотрю на свою фигуру и надеюсь, что к восемнадцати годам она не изменится, разве что грудь хотелось бы увеличить до второго размера.

Выглянув в окно, я вижу тень Кейко, который спокойно передвигается из стороны в сторону, держит руки в карманах своей объёмной серой толстовки. Я собираюсь как можно тихо пройтись по коридору, пытаясь не привлечь внимания мамы.

Кейко бросает на меня взгляд, и мне кажется, что в его глазах я – тот самый

идеал. На самом деле он очень привлекательный, и черты его лица всегда были мне симпатичны. Но мне не удавалось увидеть в нем парня, с которым я бы хотела держаться за руки или переписываться перед сном. Его волосы торчат в разные стороны, как будто перед выходом он вел переговоры с подушкой. Это выглядит забавно, и я невольно улыбаюсь.

«О, кстати, один интересный факт о Кейко: в шестом классе, после школы он долго заполнял мои уши нелепыми историями по дороге, а потом признался в своих чувствах. Я сделала вид, что не понимаю, приподняла бровь, а потом рассмеялась, пока не дошли до моего дома.»

Мы практически не разговаривали, пока шли в одну из забегаловок неподалеку. Когда двери открылись, мы столкнулись плечами, натянув скромные улыбки.

 Я заказала спагетти с сыром и лимонад, а Кейко, не желая забивать желудок, прямо сейчас наслаждается круассаном, запивая его кофе. Он выглядит мило, когда собирает крошки от круассана и облизывает пальцы.

– Мне жаль, что я могла обидеть тебя своим необдуманным поступком, закончив наше общение, Кейко, – говорю я, отвожу взгляд в окно, потому что если загляну ему в глаза и увижу хоть частичку его переживаний за этот год, я клянусь, что разрыдаюсь.

– Мм, не думай даже об этом. Честно, я рад, что нам удалось помириться. Сколько бы нам ни было лет и что бы между нами ни происходило, я готов прощать тебя и понимать во всем. Именно так поступают настоящие друзья, – отвечает он, стаскивая с губ крошки.

– Зачем тебе прощать меня за все проделки? Я ведь могла причинить тебе боль. Настоящие друзья не обижают друг друга, – говорю я, чувствуя, как на душе становится немного легче.

 Закончив фразу, я внимательно слежу за его взглядом. Он нахмурил брови и смотрит прямо позади меня. Сердце начинает стучать быстрее, и я медленно оборачиваюсь. Внезапно меня окутывает дрожь: Дарт вместе с другом только что вошли в кафе и стремительно направляются к нашему столу.

 Рой безцеремонно садится напротив меня, бедрами нагло толкая Кейко, который пытается сохранить равновесие. Рой подтолкнул его так сильно, что его капюшон забросился ему на лицо, будто в знак того, что он не в обворожительном настроении. Тем временем Дарт опускается на край стула, чуть ли не садясь мне на колени, и закидывает руку за мою голову, прижимая меня к себе.

– Эй, это наш столик! – с осмысленной ухмылкой произносит Рой, толкая Кейко в плечо и демонстрируя свои белоснежные зубы, как будто это диплом об окончании университета дружбы.

 Дарт невозмутимо проводит рукой за моей спиной, его пальцы задевают мои волосы, и внезапно я чувствую, как он тянет их вниз. Моя спина изгибается, превращаясь в дугу, и я инстинктивно тяну руки к волосам, пытаясь снять эту боль.

– Я буду идти по твоим следам даже во сне, – шепчет он мне на ухо. От его слов по коже пробегает мурашка, и напряжение в воздухе становится ощутимым.

– Не трогай её! – резко вскрикивает Кейко, поднимаясь и вставая над нами, его голос звучит как грозовый раскат, полный угрозы. Я вижу, как его глаза полны решимости, и в этот момент я испытываю смешанные чувства: страх и в то же время невероятное облегчение от поддержки друга.

 Ситуация накаляется, и всё вокруг начинает казаться отстраненным, как будто я нахожусь в каком-то движущемся кадре. Я отчаянно пытаюсь понять, что делать дальше, но голова словно заполняется туманом. В этот момент Дарт с ухмылкой смотрит на Кейко, его глаза искрятся провокацией, а атмосфера становится все более напряженной.

 Дарт с шокирующей нежностью поглаживает то место, за которое он только что хватался с такой силой, что у меня возникло ощущение, будто я останусь без волос, и всем будет смешно видеть на моей макушке лысый просвет. Это странное сочетание силы и нежности вызывает у меня противоречивые чувства.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я, стараясь не поддаваться страху, и смотрю в его глаза, полные мрака и жестокости.

 Кейко внимательно всматривается в мое лицо, как будто пытается уловить хоть какой-то намек на то, что я позволила бы ему ударить Дарта. Но я лишь выражаю всей своей осанкой и мимикой такую жалость к своей персоне, что мне становится противно находиться в этом теле. Я чувствую себя маленьким котенком, которого только что отчитали за то, что он не делал, и это ощущение беззащитности наводит на меня тоску.

 Дарт смотрит в мои глаза с таким отвращением, словно его прямо сейчас вырвет. Однако, несмотря на это, он удосуживается дать мне ответ.

– Я хочу видеть тебя в том же состоянии, в котором ты застала меня: в бешенстве, в гневе и в полном безумии.

 Это последнее слово словно обрушивается на меня, как грузовик, врезающийся в мое подсознание, будто оно – главный приз на ежегодных гонках. Мысль о том, что он безумен, застревает в моей голове, пробираясь под мою кожу, как будто решает остаться под ней навсегда. Я ощущаю, как страх смешивается с тревогой: что он может предпринять дальше?

 Момент затягивается, и я стараюсь собраться с мыслями, чтобы ответить. Интуитивно я понимаю, что если продолжу оставаться такой уязвимой и жалкой, то только подолью масла в огонь его безумия. Такого я точно не хочу. Я собираю силы и зорко смотрю на него, готовясь к любому повороту событий.

 Мой телефон, лежащий на столике, нервно подпрыгивает от многократных звонков и сообщений. Я мельком замечаю, что звонили мама и Арвен.

 Боже, я совершенно забыла, что Арвен должна была прийти сегодня ко мне! Тревожные мысли мгновенно охватывают меня. Я мысленно повторяю жестокий жест Дарта с моими волосами и понимаю, что это все – следствие моей неответственности. Как же я могла забыть о таком важном?

 Дарт медленно приподнимается со стола, и Рой, как будто являясь его отражением, повторяет за ним. Несколько секунд они стоят к нам спиной, а затем направляются к выходу. Кейко провожает их своим яростным взглядом, прежде чем задать мне вопрос:

– Всё в порядке? – спрашивает он, кладя руку мне на плечо и пытаясь заглянуть в душу, словно желая выведать правду.

– Да, пошли домой, мой телефон разрывается от сообщений мамы и Арвен, – отвечаю я, беря телефон в руки. Покинув столик, я иду за Кейко.

 Мы не говорим с мамой, ведь она вечно пропадает на работе, а дома успевает только приготовить ужин и лечь спать. Я не сообщила ей о том, что мы с Кейко помирились, и теперь между нами словно нет ни ссоры, ни понимания.

 Кейко идет рядом, слегка пинает камни под ногами, и я внимательно за ним слежу, как будто жду его реакции, хотя сама не осознаю, чего именно жду.

– Почему бы тебе не рассказать матери о том, что ее пациент постоянно тебя задевает? – спрашивает он, прерывая тяжелое молчание, которое нависло над нами.

 На улице стало прохладно и темно. Фонари ярко освещают тротуары, а прохожие все еще спешат куда-то, будто боятся, что темнота заглотит их, и им будет сложно добраться домой без света.

– Я не могу так! – отвечаю я, зная, что каждое слово отзывается во мне глубоким эхом. – В такие моменты я и так чувствую себя жалкой, а если я нажалуюсь, то боюсь, стану лужей. Я хочу научиться давать отпор самостоятельно. Да и знать бы конкретную причину его буллинга в мою сторону, может быть, я смогу понять, что движет этим человеком.

Кейко останавливается, схватывает меня за плечи, его руки крепко сжимают мою одежду.

– Понять? – недоумевает он. – Да он моральный извращенец! Он видит в тебе трусливую голову, он пожирает твою слабость. И от этого не может сдержать улыбки! – злостно повышает тон Кейко, его глаза сверкают яростью.

 Я медленно убираю его руки с плеч и безмолвно направляюсь в сторону своего дома. Внутри меня бурлит гнев, смешанный со страхом и несчастьем.

 Кейко остается на месте. Я слышу, как его голос, исполненный ярости, пробивает тишину.

– Я заставлю его попросить у тебя прощения, Рене! Никто не имеет права так с тобой себя вести, – продолжает он, словно подчеркивая каждое слово, как будто они могут помочь мне.

 Я всего лишь продолжала идти, сворачивая на свою улицу и мирно исчезая в ней, оставляя за спиной слова Кейко, наполненные решимостью и силой. Но в моей душе по-прежнему звучала лишь тревога.

Добыча. 15 лет

Вчера вечером, после моего прихода домой, меня ждал серьезный разговор с мамой. Она выглядела расстроенной, а ее глаза были наполнены слезами, как будто за ними скрывалась целая буря эмоций. Я все еще вижу перед собой ее переживающее лицо, и мне искренне жаль, что не предупредила ее о своем отсутствии. Честно говоря, я не думала, что всего лишь часовое отсутствие вызовет в ней такую бурю чувств. Но, судя по ее загруженности на работе, мой уход без предупреждения, похоже, стал той самой каплей, которая переполнила чашу.

 Арвен, видимо, не дождалась меня и, вызвав такси, уехала домой. Мы еще не успели обсудить произошедшее, но я уже ощущаю ее обиду. Я чувствую, как меня гложет совесть за то, что не предупредила ее. Почему я всегда поступаю по-своему, не думая о последствиях?

 С утра Кейко закидывает мой телефон сообщениями. Я нервно хватаю его с тумбы, стоящей рядом с кроватью, и открываю приложение. Я вижу, что он отправил мне несколько фотографий, и наблюдаю за загрузкой изображения с замиранием сердца. Черное пятнышко вертится по белому обручу, и в этом ожидании я начинаю ковырять ногтями соседние пальцы, чтобы отвлечься.

 Как только изображение открывается, меня охватывает внезапный волнительно-глубокий жар, словно моя душа вышла из тела и решила развеяться по комнате. На фотографии четко видно, как Арвен держит за руку Дарта, и приподняв ногу, тянется к его щеке, другой рукой обняв его шею. В голове у меня возникает тысяча вопросов, и, что беспокоит меня больше всего, так это то, что я не уверена, сможет ли Арвен ответить на каждый из них коротким предложением, чтобы избежать необходимости озвучивать мои мучительные мысли по порядку.

 Мои мысли метаются: "Как могла она так быстро сблизиться с Дартом? Что между ними происходит?" Я понимаю, что мне нужно как можно скорее с ней поговорить. Без ясности в этих вопросах я просто не смогу успокоиться. Нужно выяснить, что происходит, прежде чем эта буря эмоций полностью поглотит меня.

 Кейко ждет моего ответа, но я лишь отключаю экран телефона, чтобы прийти в себя от увиденного. Почему я чувствую горечь внутри? Это обида? Может быть, это наказание за вчерашнюю ситуацию? С чего я взяла, что это месть? Она ведь не знает о том, как Дарт издевается надо мной, как только я попадаюсь в его поле зрения. А что если она слышала о драке в школе и решила таким образом отомстить ему за тот инцидент на школьном дворе? Я  сейчас взорвусь от этих мыслей, клянусь.

Я решаю выйти из комнаты, чтобы выпить стакан воды и попытаться успокоиться. Спускаясь по лестнице, замечаю, что дверь в мамину комнату открыта. От любопытства я направляюсь к ней и, как будто крадущаяся мышь, осторожно пробираюсь внутрь. Она лежит на кровати и смотрит в сторону окна, аккуратно шмыгая носом. Подходя ближе, я стараюсь убедиться в своих догадках – действительно ли она плачет?

 Ее глаза устремлены в окно, и, увидев меня, она все еще не отводит взгляда. Я бросаюсь к ней, садясь на колени, и провожу ладонью по ее шоколадным волосам, чувствуя, как волнения и тревога охватывают меня с головой.

– Мам, все в порядке? – шепотом спрашиваю я, преодолевая мужество, чтобы не заплакать.

 Она поднимает на меня свои зеленые глаза, увлажненные слезами, словно если дотронуться до них пальцем, они тут же рассыплются на осколки.

– Всё в порядке, милая, я просто устала, – тихо произносит она, вынимая из-под одеяла руку и прижимая мою голову к губам, оставляя у виска нежный материнский поцелуй.

– Я не верю тебе, ты мне врешь, – настаиваю я, отстраняясь от ее губ. – Я вижу, как тебе плохо. Ты бродишь по дому, как призрак. Скажи мне, пожалуйста, чем я могу помочь тебе?

 Мама вздыхает и, опустив глаза, произносит:

– Давай переедем с тобой во Флориду. Оставим все как есть здесь, как сделал это Грег.

 Словно бомба разорвалась внутри меня, я восклицаю:

– Но мои друзья? Школа? Наш дом?

– Ренесми, нам нужно двигаться вперед, – говорит она с натянутой, почти прозрачной улыбкой. – Я не смогу оставить тебя здесь одну. Ты моя дочь, и ты не должна делать так, как удобно мне. Я сделаю так, как удобно тебе. Мы останемся здесь, если тебе нужно.

 Я чувствую, как она собирается утереть слезы, и это наполняет меня тоской.

– Я подумаю над этим, – произношу я, стараясь говорить уверенно. – Но пообещай мне, что ты будешь разговаривать со мной открыто и честно. И я надеюсь, что в моей компании тебе станет лучше, – добавляю я и целую ее в лоб, стараясь подарить ей немного тепла и надежды.

 Мы сидим в молчании, и в этот момент мне кажется, что наше единение поможет нам обеим справиться с тем, что сейчас происходит в нашей жизни.

Я встаю с колен, замечая, как у мамы медленно закрываются глаза, будто она постепенно проходит фазу засыпания. Этот нежный момент так трогает меня, что сердце сжимается – я знаю, как ей тяжело.

 Я осторожно покидаю ее комнату, тихо закрыв дверь до щелчка. Спускаясь на кухню, я наполняю стакан водой и начинаю думать о словах мамы. Мысли о том, чтобы согласиться уехать на время, начинают завораживать меня. Возможно, так будет лучше? Уехать, а потом вернуться, чтобы наполнить этот дом жизнью, как это было раньше. Как будто все наши тревоги испарятся, стоило лишь сменить обстановку.

 Пока наполняю рот водой, проглатываю вместе с ней и комок сегодняшнего стресса. Я стою посреди кухни, и, собравшись с мыслями, решаюсь закрыться в своей комнате и уснуть. Пусть сегодняшний день уйдет в небытие.

 Лежа на кровати, я начинаю просматривать старые фотографии Дарта и Арвен. Каждое изображение вызывает в памяти тот ужас, что я испытала, но эмоции внутри меня так далеки, будто моя чаша переполнилась и не вмещает в себя новых переживаний. Я пересылаю фото в чат с Арвен, в голове назревают вопросы. Но тут же осознаю, что вчерашние сообщения все еще висят непрочитанными, оставляя меня в неведении.

Что скрывает Арвен? Этот вопрос пронзает меня, и я откидываю голову на подушку. Телефон выскальзывает из рук и падает на кровать, а мои мысли уносят меня в мир забытья. Кажется, я засыпаю, и в эту секунду мне хочется верить, что позже все станет немного яснее.

 В эту же ночь, когда я проспала всего три часа, я открыла глаза и посмотрела на часы – почти одиннадцать. Мой телефон лежал у меня на откинутой на кровати руке, звонил в беззвучном режиме. Я всеми силами приподняла голову, оторвав её от мягкой подушки, и потянулась к устройству. Открыв приложение «Сообщения», я увидела два диалога, заваленные сообщениями: один от Кейко, другой от Арвен. Не раздумывая, я нажала на диалог с Арвен.

 «Рене, ты понимаешь, как мне плохо было, когда моя лучшая подруга держит в секрете такие вещи, как: примирение с Кейко и издевательства от Дарта? Я пришла к тебе вчера вечером и хотела рассказать всё, но ты умотала с ним и даже не соизволила предупредить меня!»

 Я прочитала её сообщение, наполненное бурей эмоций, и поняла, что сейчас меня больше интересует совсем другое. Вопросы, словно электрические разряды, разрывали мою клавиатуру.

 «Почему на фото вы обнимаетесь? Что между вами? Ты хоть знаешь, кто он на самом деле?»

 С нервным ожиданием я смотрела на экран, пока моё сообщение оставалось в статусе «прочитано». Она печатала ответ.

 «Он написал комментарий под нашей с тобой фотографией. Мы обменялись несколькими сообщениями, а я ответила ему через день, когда украла у мамы телефон в три часа ночи. Мы с ним переписывались только по ночам, Рене! Он такой классный, такой красивый! Ты вообще видела его улыбку?»

 На этот раз я впала в ступор. Неужели она издевается надо мной? Что-то внутри меня заколебалось от недоумения. Быстро набирая сообщения, я спросила:

 «Вы начали встречаться? Подожди, стоп. За что тебя наказали и отобрали телефон? Почему твои родители приходили в школу? Что он тебе такого написал, что ты рискнула продлением наказания и бежала ночью в надежде пообщаться с ним? Почему ты отвечала ему, но игнорировала мои сообщения?»

 Я снова ощутила прилив злости. Неужели я сейчас действительно разговариваю с Арвен? Возможно, всё это – просто фейк, и её взломали? С этими мыслями я решила перейти в диалог с Кейко, пока моя подруга всё ещё дописывала ответ. В голове вертелись вопросы, которые требовали немедленного разрешения, но каждая минута ожидания казалась вечностью.

 Кейко, как и я, был в полном недоумении. Он бросил мне целую кучу вопросов, из-за которых я чуть не потеряла дар речи.

 «Рене, что вообще происходит? Почему они вместе? Я злюсь! Почему он вертится между вами двумя? У тебя что-то было с ним? Он твой бывший?»

 Я расширила глаза от его сообщений. Кейко, хотя бы не зли меня! Думала я, набирая текст с раздражением.

 «Кейко, нет, ты в своём уме? Конечно, нет! Арвен ведёт себя как-то не так, постоянно пишет о том, какой он классный. Я думаю, она как будто под гипнозом, иначе она не могла бы так себя вести.»

 На экране снова мелькнуло сообщение от Кейко, но я поняла, что нужно осветить ситуацию для него. С сосредоточенным лицом, я переключилась на диалог с Арвен. На экране я увидела два сообщения от неё.

 «Я должна была сама понять, что ему нужно, прежде чем рассказать тебе. Когда я убедилась, что нравлюсь ему, я хотела сказать тебе, но ты вдруг убежала с Кейко.»

«Родители приходили в школу, когда один из учителей застал нас с Дартом в школьном коридоре. Именно за это меня и наказали. Мы обнимались, если тебе интересно. И ты знаешь, я узнала причину его ужасного поведения к тебе.»

 Мой интерес мгновенно пробудился к её последней фразе, и я перевернулась на кровати, держа перед собой телефон. Стремительно набирая пальцами сообщение, я написала:

 «Что? Что ты узнала? Ты ведь знаешь, как он поступает со мной. Почему ты с ним?»

 Ответ пришёл молниеносно, как раз в том формате, который я хотела – короткое сообщение, чтобы не мучить своё терпение, которое и так было на исходе.

 «Он говорил о каком-то клеймении и о том, что ты когда-то дала ему «зелёный свет» на его вспышки гнева. Я не совсем поняла, о чём он, но сказала ему прекратить трогать тебя. А с ним я, потому что испытываю к нему тот же трепет, что и он ко мне. Кроме того, Мелисса нервно дышит в мою сторону, и я всегда хотела ей отомстить.»

 «О боже!» – думала я, не веря своим глазам. Что за клеймение? Я уже давно назвала его хищником, прежде чем он успел окрестить меня добычей. Какая-то странная игра! Мне нужно попытаться разобраться с Дартом лично и выяснить, что происходит на самом деле.

Глава 3

Я сидела за школьной партой на уроке математики. Дарвин Маккалер, наш преподаватель, объяснял новую тему на доске с такой увлеченностью, что я едва могла сосредоточиться. С Арвен и Кейко мы заключили примирение, хотя внутри меня всё еще бурлила злость из-за её странных отношений с Дартом. Кейко, на удивление, реагировал на это спокойно, как будто ему приносило удовольствие видеть их вместе. Но мне не давала покоя мысль, как моя подруга могла встречаться с парнем, который дважды пытался меня унизить и причинить боль.

 После школы Кейко встречал меня, и мы отлично проводили время в пути домой. Моя мама взяла отпуск и сейчас находилась в наилучшем состоянии. Я рассказала ей обо всем, что случилось, и она тоже была шокирована тем, что Дарт вообще ходит в обычную школу, как все остальные дети. Она уже получала характеристику из его школы и отметила, что он достаточно прилежный, даже с учётом всех своих проблем. Мама попросила меня не связываться с ним, ведь он уже однажды показал, на что способен, и тому, что он снова может разжечь во мне пожар, не составит труда.

 Арвен перестала приходить ко мне на ночевку, но, несмотря на это, наши отношения остались такими же тёплыми и комфортными. Она всё еще оставалась моей лучшей подругой, независимо от того, что между нами произошло. Она считала, что делает правильно, и я не имела права обижаться на неё, ведь она легко простила мои ошибки в дружбе. Несмотря на то что сейчас всё более или менее спокойно, меня преследовала мысль, что это может быть лишь затишье. Я не могла избавиться от ощущения, что Дарт может неожиданно появиться и сбросить меня на землю, словно наступая на меня своими ботинками. От этой мысли я впадала в транс, но каждый раз, когда это происходило, меня резко выводил из полумрака Кейко, который дружески толкал меня в плечо.

– Эй, Ренесма, ты выглядишь задумчиво, и меня это напрягает. Расскажи, о чем ты думаешь, – произносит он так дружелюбно, что мне начинало казаться, что я готова вытащить всех своих скелетов из шкафа и поделиться ими.

– Я просто обдумываю свой переезд, – сказала я, – Я закончу учебный год и планирую провести каникулы во Флориде с мамой. Ты будешь звонить мне по FaceTime с Арвен, чтобы я не чувствовала себя одинокой, находясь вдали от вас? – прошу я, всматриваясь в его лицо в надежде, что он не скривит его так, чтобы не ответить. На его лице вырисовывается ответ: "ДА! Конечно!"

 Он смотрит мне в глаза, и я прищуриваюсь от его взгляда.

– Ну конечно, я вообще не дам тебе заскучать, – отвечает он с улыбкой. – Ты ведь знаешь, что не только ты можешь остаться без нас, но и мы остаемся без тебя. Об этом так грустно думать.

 Мы дошли до моего дома, и я заключила его в дружеские теплые объятия, поблагодарив за компанию. Он нежно улыбнулся и медленно направился в сторону.

 Перед тем как взяться за входную ручку двери, меня перебил звук входящего сообщения. Я не удосужилась открыть дверь, как схватила телефон, чтобы посмотреть, от кого пришло сообщение. Неизвестный контакт:

 «Ты бы хотела украсить наши отношения с Арвен или разорвать их?»

 О боже, это Дарт! Он только что написал мне, прямо сейчас! Сердце заколотилось, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что же он задумал?

Я стою у входной двери и не осмеливаюсь зайти, словно прикованная к месту, не отрываясь от экрана телефона. Снова и снова перечитываю его сообщение, которое будто бы сжимает сердце в тугую хватку.

 «Все, чего я хочу, так это чтобы ты не обидел мою подругу».

 Я хладнокровно отвечаю, но в душе меня терзает тревога. Несколько минут я жду ответа, не в силах оторваться от экрана, но наконец решаюсь открыть дверь и войти в дом.

 Внутри мама стоит у плиты, напевая какую-то мелодию и энергично маша руками, словно ведет невидимый оркестр. Она закидывает на плечо кухонное полотенце, как только замечает меня. Облизывая пальцы, она смотрит на меня с улыбкой, и я чувствую, как от её теплоты немножко успокаиваюсь.

 Мама тянет руки, чтобы заключить меня в объятия, но заботливо прижимает меня локтями, чтобы не испачкать мою аккуратную школьную форму.

– Привет, дорогая, – произносит она, её голос звучит радостно и тепло.

– Привет, мам, как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я с беспокойством, чувствуя, как внутри меня поднимается волна заботы.

– Всё просто отлично, моя девочка, – отвечает она, убирая руки и снова сосредоточиваясь на готовке. – Прими душ и спускайся на кухню, я тут готовлю ужин.

 Я провожаю её взглядом, наполненным теплом и заботой, и направляюсь в свою комнату. Внутри меня все еще Кругом бушуют чувства. Я несколько раз обновляю сообщения, надеясь, что Дарт ответит мне. Но, к сожалению, его статус остается неизменным: он не прочитал моё сообщение.

 С чувством легкой тревоги я решаюсь на душ, надеясь, что вода смоет не только физическую усталость, но и все беспокойства и сомнения, которые крутятся в голове. Я включаю воду и позволяю себе расслабиться, окунаясь в свои мысли о том, что же будет дальше.

 Я выхожу из душа, накинув на себя любимую пижаму, которой не хватает мягкости. Сегодня я планирую провести вечер наедине с собой и насладиться каким-нибудь интересным шоу. Спускаясь по лестнице, я направляюсь на кухню, и в нос мне вдруг бьет аромат вкусной еды. Моя голодная чаша неожиданно наполняется ощущением, что мама снова приготовила что-то особенное. Она накрыла на стол и ожидает моей компании, и я с радостью принимаю это приглашение. Как приятно снова сесть за семейный ужин!

 На столе уже стоит порция запечённой индейки, запах которой обволакивает каждый угол нашего дома. Я усаживаюсь за стол и чувствую, как сердце наполняется теплом.

 Мама садится напротив меня и берет приборы в обе руки, готовая составить мне компанию за этим вечерним трапезом, которая всегда приносила нам радость.

– Как прошёл день, милая? – спрашивает она, не отвлекаясь от своих действий.

 Я настойчиво разделываю индейку на своей тарелке и отвечаю, не поднимая глаз:

– Всё супер! Кейко проводил меня до дома, как обычно, и мы расстались, а дома, как видишь, меня ждёшь ты – такая беззаботная и счастливая. Я люблю тебя, мам, – с этими словами поднимаю на неё глаза и улыбаюсь.

 Она наклоняет голову и растворяется в улыбке, а в её глазах я вижу, как мои слова вновь придают ей жизненную энергию. Это словно волшебство, когда простое признание может сделать день ярче.

 Мы смеёмся и хихикаем во время ужина. Я рассказываю ей о школьных сплетнях и событиях, а она с интересом слушает, иногда возмущаясь вместе со мной, как будто мы обе втянуты в эту школу дружбы и секретов. После того как мы закончили, мама начинает позевывать, и я понимаю, как приготовление ужина могло её утомить.

 Я обнажила свою привычку убирать за собой, поэтому, взяв на себя ответственность за мытьё посуды, заканчиваю на кухне. Закончив с уборкой, направляюсь в свою комнату, ощущая, как вечерняя атмосфера наполняет мою душу спокойствием. Я готова провести время с собой, восстановив свои силы и вновь окутаться тёплыми мыслями о том, что действительно важно.

 Я оставляю комнату в полном мраке, погасив все источники света, и включаю телевизор. Укладываюсь в мягкую постель, ощущая, как усталость постепенно уходит, но вдруг осознаю, что совсем забыла про телефон, который остался на раковине перед тем, как я пошла в душ.

 Я медленно встаю с постели и направляюсь за телефоном, не включая экран – планирую сделать это уже в кровати и не отвлекаться на свет. Укрывшись одеялом, я открываю сообщения и понимаю, что Дарт отправил мне 8 сообщений. От его наглости и неожиданности я пребываю в полном шоке, но все же открываю диалог с ним, почувствовав, как сердце колотится в груди.

 Первое сообщение: «Я не трону её, если ты выйдешь прямо сейчас на задний двор».

 Второе: «Ренесма, отвечай, чем ты можешь быть занята?»

 Третье: «Блять, ты серьезно? Зачем тебе телефон, глупая бошка?»

 Четвёртое: «Если ты не спустишься ко мне, я останусь стоять здесь».

 Пятое: «Ты испытываешь мое терпение!»

 Шестое: «Я вижу твое отражение в окне, ты дома, так что тебе черт побери мешает взять телефон?»

 Седьмое: «Выйди во двор, мать твою».

 Восьмое: «Выйди ради своей подруги, если ты не сделаешь этого, её фото разлетятся по всей школе».

 Словно холодные мурашки пробежали по коже, когда я читала его сообщения. Я в настоящем шоке. Пульс стучит так, что я едва успеваю отслеживать его удары, как будто он говорит мне: "Действуй!" Я не отвечаю ему и бегу к окну, чтобы увидеть, стоит ли он там или нет.

 Свет от фонаря тускло освещает задний двор, и я не уверена, может ли кто-то на самом деле находиться там. Мои мысли мчатся, а сердце колотится от волнения. Мой разум наполняют страх и беспокойство о подруге, и я осознаю, что не могу просто сидеть, ничего не сделав.

 Я стремительно спускаюсь вниз по лестнице, освещая ступени своим фонариком, стараясь не споткнуться в кромешной темноте. Мысли о том, что может произойти с моей подругой, разжигают во мне решимость. Я вновь сосредоточена и готова к действиям.

 Наконец, выбегаю на задний двор, ощущая, как холодный ветер касается моего лица. Двор кажется пустым, но этот момент ожидания наполняет меня тревогой. Я не знаю, что меня ждёт, но чувствую, что должна узнать правду.

 Я все еще стою на заднем дворе, и, включая экран своего телефона, захожу в диалог с Дартом, собираясь наконец ответить ему:

 «Я здесь».

 В эту же секунду он начинает стремительно печатать, словно гром по ясному небу. Я покусываю нижнюю губу, пытаясь сосредоточиться, и бросаю взгляд на его ответ:

 «Я вижу».

 Тревога нарастает во мне, и я отключаю экран. Оглядываюсь вокруг: ветер проносится сквозь листья деревьев, создавая нежный шепот природы. Однако внезапно я слышу шаги, приближающиеся к дому. Внутри меня опять просыпается страх, и я остаюсь стоять как вкопанная. Голос позади меня, который я слышу будто впервые, раздается, заполняя пространство вокруг:

– Ты опоздала, – произносит он. – И теперь твоей подруге все же придется испытать стыд, когда каждый будет проходить и тыкать на нее пальцем, словно на первобытное животное, – ухмылка кривит его губы.

 Я резко оборачиваюсь к нему и вижу его силуэт. Лунный свет лишь слегка освещает его черты лица, но я будто бы автоматически собираю пазл его образа, стоящего передо мной. Поднимаю подбородок, стараясь разглядеть его глаза.

– Что тебе нужно от меня и Арвен? – спрашиваю я, мой голос дрожит, и я чувствую, как внутри меня зреет паника.

 Он подходит ближе, настолько, что наши дыхания смешиваются в одном воздухе. Он выше меня на несколько дюймов, и с каждым его шагом мне приходится поднимать голову, чтобы встретиться с его взглядом. Внезапно он хватает двумя пальцами мой подбородок, наклоняясь к моему уху.

– Арвен нужна мне исключительно для достижения моих целей, и позже она предаст тебя ради меня, – его шепот пронзает меня до глубин души.

– Она ни за что не поступит со мной так, – произношу я с уверенностью, вложенной в наше братство.

– Арвен уже предала тебя, когда согласилась на мое предложение, – произносит он, на губах у него играет хитрая улыбка.

 Я чувствую, как в моем животе что-то сжалось от его слов.

– Что тебе это даст? – спрашиваю я, боясь услышанного ответа.

– Сломанную тебя, – говорит он, и с силой толкает моё лицо в воздух.

 Внезапно я понимаю, что не заметила, как мои глаза заполнились слезами – одна из них скатилась по щеке.

– Что с тобой не так? Почему ты ведешь себя так со мной? Что я тебе сделала? – слезы начинают течь свободным потоком, и я в отчаянном крике задаю ему тысячи вопросов.

 Он стоит напротив, наблюдая за тем, как я рыдаю, держа руки на лице и всхлипывая. Но он не выдает ни единой эмоции, чтобы дать мне хоть какую-то надежду на объяснение.

 Не долго думая, он разворачивается и уходит, оставляя меня наедине с этим невосприимчивым мраком.

 Я поднимаю глаза к его широкой спине, такой неожиданной для его возраста, и кричу ему в след:

– Бойся оказаться в моей шкуре, урод! – слезы медленно продолжают литься, и я снова даю воли моим эмоциям, погружаясь в бесконечный поток страха и непонимания.

Я просыпаюсь, солнечный свет ярко светит в мои только что распахнувшиеся зеленые глаза. Откидываю одеяло и всматриваюсь в потолок, мой ум все еще занят событиями вчерашнего дня. Все, что произошло, продолжает гнездиться внутри меня. Он преследует меня? Что он действительно хочет от меня? Эти вопросы проносятся в моей голове, когда я встаю с кровати и направляюсь в ванную комнату.

 На кухне доносится сладкий аромат еды – мама взяла отпуск и проводит время дома, постоянно находясь за плитой и прокачивая свои кулинарные навыки. Это так забавно и, честно говоря, я рада видеть ее в подобном лёгком и парящем настроении, когда готовка приносит ей радость.

 Под душем я включаю воду, и прохладные капли скатываются по моему телу. Я закрываю глаза и погружаюсь в мысли. Но в этом расслабленном состоянии передо мной вновь возникает образ Дарта. Он смотрит прямо в мои глаза, вернее, в саму душу. Мне не нужно видеть его губы, чтобы представить его хитрую ухмылку. Вдруг во мне нарастает паника, и я трясу головой, чтобы сбросить эти мысли. Они меня пугают.

 Я вспоминаю его фразу, которую он произнес много месяцев назад на школьном дворе: «Я буду идти за тобой даже во снах». Что если он решил не упоминать о мыслях, чтобы навести на меня еще больший ужас? Эти догадки вызывают дрожь во всем теле. Я хватаюсь за стеклянные стойки душа, стараясь собраться с мыслями и отдышаться, прежде чем выйти.

 Сейчас самое время взять себя в руки и постараться забыть о его угрозах, но это оказывается труднее, чем я думала. Я должна сосредоточиться на повседневных делах, на своей жизни и на отношениях с Арвен. Надо отвлечься, найти в себе силы и уверенность – пусть даже ради того, чтобы не дать Дарту возможность контролировать меня даже тогда, когда он не рядом.

 Глава 4

Я выхожу из своей комнаты и направляюсь вниз, на кухню. Увидеть маму для меня – это как теплое доброе утро, и я искренне хочу встретить её прямо сейчас. Она стоит за кухонным столом, нарезая овощи, и, услышав мои приближающиеся шаги, поднимает на меня глаза.

– Дорогая, доброе утро, – восклицает она, а в её голосе слышится такая искреняя любовь.

 Я подхожу к ней и обнимаю её, получая взаимный ответ на объятия. Сегодня я особенно чувствую, как тепло её объятий окутывает меня.

– Доброе утро, ма, – произношу я, глядя ей в глаза с ярким, радостным выражением лица.

 Но нас прерывает мелодия звонка её телефона. Она отпускает меня и берёт телефон с кухонной столешницы. Я не успеваю взглянуть, как она встает спиной ко мне, преграждая вид на экран, и, в этот момент, я, не раздумывая, хватаю с стола сочное яблоко и выбегаю из дома.

 Я направляюсь к Кейко, который живёт недалеко от меня. Его дом находится в конце нашей улицы, и пока я иду, я мельком провожаю взглядом все дома, окружающие меня. Наконец, я стою напротив его двери.

 Его дом отличается от моего лишь цветом: если мой голубой, то его – коричневый. Все окна закрыты шторами, а почтовый ящик забит различными бумагами, словно из дома никто не выходил уже много лет.

 Я стучу в дверь, отстраняюсь на шаг и натягиваю на лицо дружелюбную улыбку. Слышу, как шаги приближаются к двери, и она резко распахивается. Передо мной стоит Кейко: его волосы, как всегда, выглядят лохмато, а он трет рукой глаз и, увидев меня, восклицает:

– Рене! – бросается ко мне, обнимая с такой силой, что я чуть не задыхаюсь. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, прежде чем пустить меня в дом.

 Я ехидно улыбаюсь, глядя ему в глаза, и проскальзываю мимо, прикусывая губу.

– Что ты задумала? – спрашивает он, закрывая дверь и подходя ко мне.

 Я падаю на пуф, а он садится напротив меня на ступеньки, ведущие на второй этаж. Он облокачивает локти на колени и недоумевающе смотрит на меня.

Не успеваю начать разговор, как нам поступает сообщение. Мы оба одновременно достаем телефоны, читаем и поднимаем друг на друга удивленные взгляды, после чего обмениваемся телефонами.

 На экране – приглашение на вечеринку в честь окончания школы в доме Хантеров. На фотографии Дарт в классическом черном костюме, одной рукой держится за галстук, а другой – обнимает Арвен за талию. Она приподняла ногу и целует его в щёку, а он… он смотрит в душу.

– Я не знаю, как реагировать на это, Кейко, – говорю я, потирая лицо от растерянности.

 Он молча встаёт и затем плавно падает на пуф рядом со мной, закидывая руку мне на плечо.

– Тебе не нужно будет никак реагировать, – говорит он, с улыбкой на лице, – мы встанем напротив них в такой же позе, и ты будешь стоять рядом со мной, используя свой прекрасный взгляд, чтобы поразить всех школьниц вокруг.

 Я улыбаюсь и дружески толкаю его в грудь. Он, не ожидая, падает обратно на пуф, открывая свою белоснежную улыбку и вызывая у меня смех. Этот момент поднимает настроение и, возможно, как раз то, что нужно, чтобы отвлечься от мыслей.

– Что у вас с дружбой, Рене? – с любопытством спрашивает Кейко, склонив голову набок.

 Я откидываюсь назад, ложусь рядом с ним на пуф и, устало вздохнув, отвечаю:

– Не знаю… Всё стало каким-то странным. Она перестала приходить, всё реже отвечает на мои сообщения, каждый раз ссылается на домашние дела… Такое чувство, будто что-то мешает ей дружить со мной, как раньше. – мой голос едва слышен, почти шепот.

 Кейко внимательно вглядывается в моё лицо, и я чувствую на себе его взгляд. Он не отводит глаз, будто пытается понять, что я на самом деле чувствую.

– Я бы ни за что не отказался от дружбы с тобой, Ренесма, – тихо бормочет он, и в его голосе звучит искренность.

 Я закатываю глаза от его чересчур сентиментального тона, но невольно улыбаюсь и всё же поворачиваюсь к нему лицом.

– А если на кону окажется что-то дороже? – произношу с лёгкой, почти дерзкой улыбкой.

– Тогда я сам встану на кон, – отвечает он, подмигивая с озорной ухмылкой.

 Я цокаю языком и, не удержавшись, бросаюсь на него, начиная яростно щекотать. Смеюсь, а он отбивается, и этот момент – беззаботный, живой – словно вырывает нас из всего, что тяготит.

 Сегодня после школы Кейко не встретил меня – он с родителями поехал выбирать себе элегантный костюм к вечеру. Они хотят, чтобы он выглядел безупречно. Хотя, если честно, я и не сомневаюсь, что так и будет.

 Я возвращаюсь домой одна, и только теперь понимаю, как мне не хватает его рядом – болтающего ни о чём и обо всём сразу, пинающего камушки под ногами и смеющегося своей фирменной, заразительной улыбкой.

 Я иду, слегка раскачивая рюкзак на плечах, всматриваясь в дорогу перед собой, когда вдруг…

 Меня с размаху сбивают с ног. Всё происходит слишком быстро – я теряю равновесие и падаю на землю, выставив руки, чтобы смягчить удар.

 Мимо с криками проносятся Дарт, Рой и ещё несколько парней. Дарт задевает меня плечом, даже не оглянувшись. Я поднимаю взгляд и вижу, как они уносятся прочь по улице.

– Сегодня, Ренесма! – выкрикивает Дарт, обернувшись и сделав выразительный жест, указывая на воображаемые часы на запястье.

– Сегодня! – вторит ему Рой, подхватывая странное послание.

 Следом за ними несётся взрослый мужчина. Он резко останавливается прямо передо мной, упирается руками в колени и тяжело дышит, пытаясь отдышаться.

– Ублюдки малолетние! – с досадой выдыхает он сквозь хрип, не скрывая раздражения.

 Он бросает на меня короткий взгляд, а потом протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.

– Спасибо, – тихо говорю я, принимая помощь, хотя объяснений не прошу. Всё это слишком неожиданно, и я до сих пор не могу до конца осознать, что произошло.

 Я поднимаюсь, отряхиваю юбку от пыли и мельком смотрю вслед убегающим фигурам.

 Что за “сегодня”? Что они имели в виду?

 Я пропускаю ужин и, поднимаясь в свою комнату, прохожу мимо двери маминой спальни. Она закрыта, но сквозь неё доносится её искренний, лёгкий смех. Я невольно улыбаюсь, даже не пытаясь заглянуть внутрь – просто иду дальше.

 Я давно не обновляла свой гардероб, но надеюсь, что это платье, которое я сейчас держу в руках, всё ещё будет сидеть на мне красиво. Оно простое, но в этом и весь его шарм. Волосы решаю оставить распущенными – они мягко ложатся на плечи и придают образу нежности. Что касается обуви, мой выбор пал на белые босоножки на небольшом каблуке – благодаря им я становлюсь выше почти на дюйм.

 Мой образ готов. Я действительно выгляжу мило – даже красиво. Но, что важнее всего, мне в этом комфортно. Платье слегка не достаёт до колен, держится на тонких лямках, легко обнимает талию и подчёркивает плечи.

 Я любовалась собой в отражении зеркала, когда почувствовала вибрацию телефона. Сообщение от Кейко.

 «Пройдемся пешком или сказать отцу, чтобы мы за тобой заехали?»

 Я не могу сдержать улыбку и тут же печатаю ответ:

 «Заезжай, иначе мои ноги сотрутся о застёжки на босоножках!»

 Я прикусываю нижнюю губу, ожидая ответа. Он не заставляет себя долго ждать:

 «Только, пожалуйста, не спеши к двери – сначала выйду я, чтобы открыть её тебе ;)»

 Так мило, что на мгновение я теряюсь между реальностью и чем-то похожим на сон. Но всё же, взяв себя в руки, я выхожу из комнаты и направляюсь к маминой спальне – хочу сказать ей, что ухожу.

 Она сидит за столом, глядя в окно, и негромко говорит с кем-то по телефону. Но стоит мне войти в комнату, как она тут же замечает меня. Легким движением прикладывает телефон к груди, давая понять, что слушает.

– Ма, я поеду с Кейко на вечеринку в честь окончания учебного года, – говорю я, внимательно наблюдая за ее реакцией.

 Она смотрит на меня с мягкой, почти ласковой улыбкой и утвердительно кивает. Я отвечаю ей такой же теплой улыбкой, и в этот момент приходит сообщение от Кейко. Я почти сразу выскакиваю во двор, сердце бьется немного быстрее – от предвкушения.

 Перед домом уже стоит черный автомобиль. Из переднего пассажирского сиденья выходит Кейко. С невозмутимым видом он открывает заднюю дверь и делает приглашающий жест, словно настоящий джентльмен. Я не могу сдержать улыбку – этот его театральный жест выглядит одновременно и глупо, и мило. Я подбегаю к машине, забираюсь внутрь и киваю в знак благодарности.

 Мы едем по улицам, мимо множества домов, в окнах которых уже горит уютный свет. В машине тихо играет The Weeknd – Timeless, и я позволяю себе немного расслабиться. Смотрю в окна, вглядываясь в кусочки чужих жизней, освещённых лампами, словно в маленькие фильмы, снятые специально для меня.

 Кейко листает социальные сети, изредка тихо посмеиваясь над особенно удачными мемами. Он выглядит на удивление круто: смокинг сидит на нем идеально, подчеркивая его мускулистые, хоть и слегка бессмысленно напряжённые руки. Волосы аккуратно уложены – впервые за долгое время, хотя мне всегда больше нравилась его привычная, взъерошенная прическа. Такая живая.

 Мы наконец подъезжаем. Кейко выходит первым, снова открывает мне дверь и протягивает руку. Я принимаю её, позволяя себе опереться, как в старом кино, и выхожу, не забыв попрощаться с его отцом, который остался в машине.

 Это мой первый раз на территории семьи Хантеров. Их дом – это не просто дом, это особняк, сверкающий белизной. Участок утопает в высоких, пушистых деревьях, будто нарочно высаженных так, чтобы скрыть дом от чужих глаз, но при этом заявить о себе. На крыльце дежурит охрана – серьёзные люди в одинаковых костюмах. Я закатываю глаза – всё это словно кричит: «Посмотрите, какие мы важные».

 Мы входим в дом, и перед нами раскрывается почти театральная сцена: золотистый мраморный пол, устланный красными дорожками, а стены украшены изысканными бежевыми узорами. Я поражена роскошью – снаружи я держусь спокойно, но внутри словно застываю.

 Кейко берёт меня за руку, и мы вместе продвигаемся вперёд, сквозь толпу, обсуждающую последние школьные слухи. Только тогда я замечаю, куда устремлён его взгляд. В самом конце зала, у широкой лестницы, стоит Дарт со своей компанией. Арвен среди них – словно часть этой элитной, почти недосягаемой группы.

 Моё сердце невольно сжимается. Почему она вошла сюда без нас? Почему моя вторая рука сейчас не сжимает её ладонь, такой же влажной от волнения, как и моя? Где она, когда мне особенно нужна?

 Ах, да. Она сейчас держит за руку парня, который месяцами вызывал во мне чувство стыда, злости и бессилия. И это больно – так, что внутри что-то ломается.

 Кейко раздражается одним лишь видом Дарта. Его лицо мгновенно хмурится, челюсть напрягается. Но, сжав мою руку сильнее, он будто возвращает себе самообладание, словно я якорь, удерживающий его от бурь. Я, в ответ, мягко провожу рукой по его волосам, взъерошивая их, придавая ту самую лохматость, которой ему не хватало – ту, что делала его по-настоящему собой.

 Как только я завершаю это маленькое «преступление» против его идеально уложенной прически, я чувствую на себе чей-то взгляд – тяжелый, холодный, как наледь. Но я не поддаюсь искушению обернуться и посмотреть. Вместо этого остаюсь у стены, держась ближе к Кейко, все еще сжимая его ладонь. С ним так спокойно, так уютно. Он – настоящий друг , думаю я с теплой благодарностью.

 Арвен за всё это время даже не удостоила нас взглядом. Как будто мы чужие. Как будто никогда не смеялись в одной комнате, не делились секретами, не были частью одного целого. Она отгородилась от нас, будто поставила невидимую стену, и я уважаю её границу, даже если она пронзает меня болью. Я не приближаюсь. Не говорю. Только наблюдаю. Наблюдаю за Дартом.

 Может ли он схватить её за руку так, что она поморщится от боли? Может ли взять её за волосы, как тогда меня в том кафе? Я ловлю себя на этих мыслях и чувствую, как внутри всё холодеет. Но Дарт – другой. С ней он нежен, внимателен, словно боится задеть. Почему? Почему ко мне он был жестоким, а к ней – будто бы заботливым? Что со мной не так? Мысли жалят, как пчёлы, одна за другой.

 Несколько учеников по очереди выходят к микрофону. Поздравляют всех с окончанием учебного года, говорят что-то банальное, но трогательное. Зал реагирует шумно: аплодисменты, смех, даже свист. Музыка усиливается, басы вибрируют, и я чувствую, как бокал с вишнёвым напитком дрожит в моей руке, ударяясь о ноготь.

 Я даже не замечаю, как ритм меняется. Мелодия становится мягче, тише – это медляк. Пары начинают собираться в центре зала. Я наблюдаю, отпивая немного. И вот – Арвен. Она кладёт руки на плечи Дарта, а он, держа её за талию, медленно ведёт её в танце. Их тела качаются в ритме, и сцена передо мной – как вырезка из чужой жизни. И вдруг – рука Кейко появляется в поле зрения, протянутая ко мне. Он приглашает меня. Улыбка вспыхивает на моем лице, короткая, искренняя. Я кладу руку в его ладонь. Он ведёт меня в центр, его руки мягко скользят по моей талии, а мои обвивают его шею. Мы едва успеваем сделать шаг.. когда его резко толкают в плечо. Связь между нашими руками обрывается.

– Какого чёрта?! – вскрикиваю я, повернувшись.

 Дарт.

 Он стоит прямо передо мной, его взгляд врезается в мой. Он хватает меня за запястье и с такой силой тянет за собой, что я почти теряю равновесие – будто подпрыгиваю в воздухе. Оборачиваясь, я вижу Кейко. Он смотрит на меня, сжав кулаки. Почему он не идёт за мной? Почему не рвётся ко мне, не вырывает меня из лап хищника?

 И тогда я вижу руки Роя, которые сдерживают его, наваливаясь на плечи Кейко. Он не может даже сделать шаг. Я в отчаянии, в ужасе – и вдруг замечаю Арвен. Она стоит между нами. Посреди танцпола. Спокойная, как лед. И она машет мне рукой. Как будто это игра. Как будто она бросает вызов.

Глава 5

Я оказываюсь во дворе дома Хантеров. Ночь окутывает всё вокруг прохладной тишиной, лишь приглушённые звуки вечеринки доносятся из-за стен. Напротив меня стоит Дарт. Его плечи вздымаются от тяжёлого дыхания, а взгляд – напряжённый, колючий, словно он на грани. От этого по моему телу пробегает дрожь, будто предчувствие чего-то опасного.

– Ты провоцируешь меня, Ренесма, – произносит он сдавленно, уголки его челюсти дергаются, словно под кожей пульсирует злость.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, не скрывая удивления, чувствуя, как внутри всё сжимается от тревожного предчувствия.

– Я больше не хочу видеть тебя в своём поле зрения, – его голос звучит жёстко, с хрипотцой. – Я уже всё уладил. Арвен тебе больше не придётся провожать в школу. С ней покончено. Сомневаюсь, что вы ещё когда-нибудь будете ночевать друг у друга или делиться секретами. Всё. Конец.

Его слова ошеломляют меня. Я замираю, словно он ударил по воздуху, в котором я дышу. Но затем приходит осознание – и вместе с ним сила.

– Твои планы обречены на провал, – произношу я твёрдо, глядя ему прямо в глаза. – Потому что я переезжаю во Флориду.

Он вздрагивает. Я вижу, как на его лице мелькает тень растерянности.

– И нет, – продолжаю я, – это не потому что ты этого хотел. Это потому что я не хочу больше видеть тебя. Месяцами ты унижал меня, калечил словами, толкал в грязь перед всеми. Ты сделал мне больно. И теперь, наконец, я говорю это вслух: я ненавижу тебя, Дартагнан Хантер.

Он будто застывает, его тело напряжено, как струна, готовая порваться.

– Не смей больше прикасаться ко мне. Ты отнял у меня дружбу. Ты отнял у меня спокойствие. Но я отнимаю у тебя то, чем ты кичился всё это время. Клеймо. Роль хищника.

Я делаю шаг вперёд, не отводя взгляда.

– С этого момента ты не хищник. Ты просто жалкий засранец, который смеётся в голос, когда девушка плачет.

Он замирает. Я вижу, как мои слова врезаются в него – раз за разом, как удары по стене, которую он годами строил вокруг своей жестокости. И как бы мне ни было больно, я знаю – этот вечер не просто конец учебного года. Это конец целой эпохи моей жизни. Конец боли, страха, зависимости от чужого мнения.

Я сдерживаю подступившие слёзы, разворачиваюсь и направляюсь обратно в дом. Мне нужно найти Кейко. Мне нужно уйти отсюда – не просто с вечеринки, а из этой главы жизни.

А Дарт остаётся стоять на месте, вросший в землю, как вкопанный. Его взгляд пуст и ошеломлён. Он перематывает в голове мои слова, наполненные отчаянием, смелостью и освобождением.

Победа не всегда в драке. Иногда, чтобы победить, нужно просто встать из-за стола и уйти. Сегодня проиграл он.

 Я проглатываю всё происходящее, натянув на лицо нейтральную маску. Подавив эмоции, я вхожу в зал, звонко цокая каблуками по холодному мрамору. Мой взгляд мечется по толпе в поисках Кейко – его нигде нет. А вместо него я встречаю десятки глаз, впившихся в меня с презрением и осуждением. Словно я сделала что-то ужасное, хотя сама не понимаю, за что.

 Мне это всё надоело. Я звоню Кейко раз, другой, третий – без ответа. Его номер недоступен. Паника подступает к горлу. Первой, кто приходит мне в голову, становится Арвен. Я не успеваю даже обдумать своё решение, как уже набираю её номер. Но и там – автоответчик.

 Я срываюсь. Топаю каблуком по полу, зло выдыхая. Вызвав такси, почти бегу к выходу, не желая больше оставаться ни на секунду в этом месте, полном фальши и сплетен.

 Такси довозит меня до дома. Я быстро оплачиваю поездку и выхожу, чувствуя, как разочарование сегодняшним вечером сжимает грудную клетку.

– Кейко не мог оставить меня одну там… Только не он… – почти шепчу себе под нос, в голосе проступает жалоба, почти скулёж.

 Я вставляю ключ в замочную скважину, делаю несколько оборотов, и дверь, наконец, щёлкает. Чтобы не разбудить маму громкими звуками, я снимаю обувь прямо в прихожей, осторожно ставлю туфли в сторону и на носочках пробираюсь в свою комнату. Захлопываю за собой дверь и с силой падаю на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

 Сон настиг меня почти сразу. Я спала, не ощущая времени, не видя снов.

 Глаза открываются уже в полдень. Я по-прежнему в вчерашнем платье, которое теперь кажется тяжёлым, почти липким к телу. Закидываю руки на лицо, прикрывая глаза. Внутри – усталость, больше моральная, чем физическая, но и тело не ощущается свежим. Я чувствую себя плохо. Грязно. Пусто.

 Сегодня – мой последний день в Чикаго. Завтра начинается новая жизнь во Флориде. Надо собирать вещи, но мне совершенно не хочется. После вчерашнего вечера – ни одного слова от Кейко, и это терзает меня. Не менее тревожит и то, что Арвен ушла с вечеринки, и тоже не подаёт признаков жизни.

 Я поднимаюсь с кровати, заставляя себя пройтись по утренним процедурам: умывание, зубы, душ. Тёплая вода немного успокаивает, словно смывает остатки вчерашнего вечера. Быстро надеваю что-то удобное и спускаюсь вниз по лестнице – в животе урчит, я ужасно голодна. Кажется, из-за этого тревога и тоска только усиливаются.

В телефоне – сообщение от мамы: «Я буду весь день разбирать вещи в бывшем рабочем кабинете. Не переживай, позову, если что-то понадобится».

Я киваю, хоть она и не видит. Всё равно в голове только одна мысль: почему он не позвонил?

 Я стою посреди коридора, пытаясь запомнить каждый угол этого дома, словно от этого зависит что-то важное. Со вчерашнего вечера мои сообщения Кейко остаются непрочитанными, и тревога внутри растёт с каждой минутой. Вскоре я уеду, и что тогда? Мы можем так и не поговорить, не увидеться… Мы просто растворимся друг в друге без объяснений.

Сначала я не хотела идти к нему. Гордость, обида – всё это держало меня на месте. Я всё ещё злилась на него за то, что он оставил меня вчера одну с Дартом. Мне было страшно, больно и обидно. Но я ведь не могу знать, что происходило с ним в тот момент, пока я изо всех сил пыталась впервые в жизни противостоять Дарту.

 Я не помню, как приняла решение, не помню, как вышла из дома – ноги сами привели меня к нему. И вот я уже стою перед дверью Кейко, сжимая кулак в нерешительности. Я боюсь не только его возможного гнева – я боюсь узнать, что всё ещё хуже, чем я могла представить.

 Дверь открывает его мама – Джина Дакер. Светловолосая женщина с когда-то тёплыми голубыми глазами. Сейчас же эти глаза будто стеклянные – наполненные слезами, потухшие от боли.

 Вид её разбивает меня изнутри. Сердце сжимается, а в груди поднимается волна паники.

– Здравствуйте, Джина… Кейко дома? – спрашиваю я, голос дрожит, словно в любую секунду сорвётся.

 Она молча подходит ко мне и крепко обнимает, прижимаясь носом к моему плечу. И вдруг, громко всхлипывает.

– Кейко не вернулся с вечеринки, Ренесма, – выдыхает она сквозь рыдания. – Он попал в больницу…

 Мир вокруг будто рушится. Мои обиды, злость, внутренние монологи, всё, чем я жила с вечера – теперь кажется таким ничтожным. Он был в беде. Он терпел боль, возможно, боролся за свою жизнь… А я? Я сердилась.

Слёзы сами стекают по щекам, и я сжимаю Джину в объятиях ещё сильнее, проводя рукой по её спине, пытаясь хоть чем-то облегчить её боль.

 В дверях появляется отец Кейко – Кельвин Дакер. Мужчина пожилых лет, но всё ещё крепкий, с широкими плечами, густыми тёмными волосами и такими же бровями. Его щетина аккуратно обрамляет подбородок и скулы. Он замечает нас, его лицо мгновенно становится серьёзным.

 Он ничего не говорит, просто кивает. В его взгляде читается решимость. Они направляются к машине, и я, получив безмолвное разрешение, бегу следом. Сажусь на заднее сиденье и молча смотрю в окно, пока машина мчится по городу, разрывая расстояние между нами и больничной палатой, где лежит Кейко.

 Я не знаю, что скажу ему, когда увижу. Не знаю, с чего начну. Всё, что я хочу – быть рядом. Узнать, что с ним случилось. Понять, что происходило с другой стороны того вечера, пока меня специально вытолкнули во двор. Кто-то знал, что произойдёт. Кто-то устроил это.

 Что было с ним вчера? Что он пережил в ту самую ночь, когда я беспомощно стояла под звёздами, борясь со страхом и злостью?

 Скоро я узнаю. Но боюсь, правда окажется больнее любой догадки.

 Нам разрешили войти в палату. Родители Кейко тут же бросились к его кровати, словно боялись, что упустят хоть миг рядом с ним. Он лежал, подключённый к аппаратам, его лицо было покрыто синяками, а на переносице – пятнистый пластырь. Глаза покрасневшие, уставшие, в них читалась боль, усталость и что-то ещё – тревожное, не дающее покоя.

Я замерла у двери, не в силах сделать и шаг. Просто смотрела на него, вбирая в себя каждую деталь его состояния. Слёзы мгновенно подступили к глазам. Я смахнула их резким движением руки, будто не хотела позволить себе слабость – не здесь, не сейчас. И, наконец, медленно подошла ближе.

 Он поднял взгляд. Я видела, как трудно ему далось даже это простое движение. Его глаза встретились с моими, и в этом молчаливом взгляде было больше смысла, чем в сотне слов.

– Мам, пап, – хрипло, но твёрдо сказал Кейко, не отводя от меня взгляда, – могли бы вы, пожалуйста, выйти на пару минут? Мне нужно поговорить с Рене.

 Они переглянулись и молча кивнули. Джина нежно провела рукой по его ноге, её взгляд был полон боли и тревоги. Через мгновение дверь за ними закрылась, и в палате остались только мы вдвоём.

 Я подошла ближе и мягко обхватила его ладонь своими руками. Поглаживала большим пальцем, не в силах подобрать слова.

– Ренесма… – прошептал он, голос дрожал. – Прости меня. За то, что оставил тебя там одну.

 Слеза скатилась по моей щеке, и я сжала его руку крепче.

– Прости меня, Кейко… – ответила я, опуская голову. – Скажи… что случилось в ту ночь?

 Он тяжело вздохнул, словно собирался с силами, чтобы рассказать.

– Они обидели Арвен. Я просто хотел заступиться. Думал, проучу их… Но, как видишь, из меня сделали боксерскую грушу, – он попытался улыбнуться, но лицо исказилось от боли.

– Что значит «обидели Арвен»? – нахмурилась я, не понимая.

– Всё подстроили так, будто это ты подставила её… Ради Дарта. Будто ты выложила на проектор те фотографии, которые она отправляла ему. Всё выглядело так, словно ты хочешь занять её место, отобрать Дарта. Я замерла. Сердце забилось чаще.

– Арвен… она правда в это поверила? – прошептала я.

– Да. Она решила, что ты хочешь убрать её с дороги, чтобы быть рядом с ним. Вот почему она отдалилась. Она считала, что ты предала её. А Дарт… он хотел разобраться с тобой лично, поэтому и вывел тебя во двор.

– Боже… – выдохнула я, опуская взгляд.

– Я не мог это так оставить. Я разбил проектор, с которого транслировались фото, – продолжил Кейко. – И за это меня избили. Но я сделал это не только ради Арвен… Я пытался защитить и твою репутацию. Ты уезжаешь, Рене, и мне важно было, чтобы все запомнили тебя настоящей – такой, какой вижу тебя я.

 Он снова взглянул на меня, и я уже не сдерживала слёз. Я опустилась на край кровати и склонилась к нему, будто хотела спрятаться в нём от всего мира.

– Почему она не поговорила со мной? Почему не попыталась хотя бы спросить? – шептала я сквозь слёзы. – Всё это обрушилось, как лавина. «Сегодня» – слова Дарта и Роя. Я думала, они просто хотели меня напугать. А теперь понимаю – всё это было частью одного большого, грязного плана.

Кейко ничего не сказал. Он просто держал меня за руку – крепко, так, как будто это единственное, что мог сделать сейчас. И этого было достаточно.

 Я стою посреди своей комнаты, окружённая тишиной, и мысленно возвращаюсь к событиям вчерашнего вечера и сегодняшнего дня. Всё внутри скручивается в тугой узел. Кейко придётся провести в больнице ещё несколько дней, пока состояние не улучшится. Я узнала, что Арвен, обиженная на меня, сбежала с вечеринки сразу после инцидента. Мы больше не говорили. И мне так горько за всё это… за Кейко, за нашу дружбу, за то, как всё неожиданно и бесповоротно развалилось.

 Родители Кейко всерьёз намеревались сообщить в органы о случившемся, но он отговорил их. Сказал, что сам нанес травмы паре ребят и между ними был негласный договор – если кто-то заговорит, начнут говорить все. Я понимаю его… и в то же время не могу сдержать внутреннего возмущения. Как бы мужественно это ни звучало, я, на месте его родителей, заставила бы каждого виновного ответить. Посадила бы каждого по своим местам – тех, кто думает, что может вершить судьбы чужих людей с помощью кулаков и лжи.

 Я встряхиваю голову, стараясь вытряхнуть эти мысли, и начинаю собирать вещи. Чемодан стоит раскрытым, и я, раздражённо сжав кулаки, втискиваю одежду, стараясь застегнуть молнию.

– Какой-то засранец разрушил мою дружбу с Арвен, – бормочу я себе под нос. – Может, она и не была такой крепкой, если всё развалилось так быстро…

 Я ненавижу Дортагнана Хантера. Ненавижу.

Мама возвращается в дом, держа в руках пару коробок. Она выходит снова и ещё раз вносит оставшиеся. Я выхожу ей навстречу, чтобы помочь. Она встречает меня объятиями, проводит ладонью по моему лицу – в этом жесте столько материнской любви и тихой поддержки.

– Ты уже всё собрала? – спрашивает она мягко.

– Да, мам, – киваю я, бросив взгляд на коробки у её ног.

– Мы выезжаем рано утром, постарайся лечь пораньше, чтобы выспаться, – говорит она с тёплой улыбкой и уходит к себе.

 Я возвращаюсь в свою комнату. Чемоданы стоят у двери, готовые к дороге. Я смотрю на них и глубоко выдыхаю. С завтрашнего дня я покину это место. Сделаю первый вдох где-то в другом городе, с другим небом над головой. Это будет вдох свободы. Возможность прийти в себя, собрать свои мысли и вернуть себе внутренний баланс.

 Кейко обещал, что позвонит, как только его выпишут. И я действительно не знаю, что бы чувствовала сейчас, если бы мы не помирились. Если бы остались на разных берегах этой боли. Я улыбаюсь, вспоминая его. И в этот момент мне тепло.

 С улыбкой вспоминаю и Арвен. Все те вечера, разговоры, смех, наши с ней секреты, которые впитали в себя эти стены. Я пыталась понять её, не влезала в её пространство, давала ей время. Но в конце концов она выбрала. И выбрала не меня. Она выбрала сторону Дарта, сторону лжи. И, как бы это ни было больно – мне этого достаточно, чтобы разорвать нашу с ней связь.

 Я больше не держусь за это. Не буду.

 Эти мысли, как волны, постепенно утихают. Тишина окутывает комнату, и я, наконец, позволяю себе лечь в постель. Глаза закрываются сами собой, а вместе с ними я отпускаю день и всё, что он принёс.

Глава 6

Кейко Дакер. 17 лет

Сегодня мой день рождения. Мне исполняется семнадцать. Честно говоря, я не чувствую никакой разницы. Уже третий год, с тех пор как мне исполнилось пятнадцать, я почти не замечаю изменений во внешности – ни роста, ни черт лица, ни голоса. Всё как будто остановилось, застыло в одной точке. Вечером будет семейный ужин – как и каждый год. Мама приготовит своё фирменное блюдо, папа попытается шутить, но… всё это уже давно лишено новизны. Я не впечатлён. Это повторяется из года в год – предсказуемо, без неожиданностей, без волнения.

 Ренесмы нет уже месяц. Ровно тридцать дней с тех пор, как она улетела во Флориду. Я стараюсь поддерживать с ней связь, но она отвечает всё реже. Иногда мне кажется, что её голос постепенно растворяется где-то далеко, и это ощущение пробуждает во мне пустоту.

 У неё, вроде бы, всё более-менее стабильно. За исключением одного – то, что меня действительно удивило, так это решение её матери переехать в дом своего бывшего мужа, Грега. Хмурый, вечно недовольный мужчина. Я мельком видел его на фотографиях в телефоне Ренесмы – она тогда была ещё совсем ребёнком, и всё, что я смог подумать: «Он выглядит так, будто не умеет улыбаться». Она ничего не говорит о том, как ей там, не делится ни раздражением, ни страхом, но я чувствую – ей некомфортно. Я это просто знаю.

 Я дал себе обещание: как только мне исполнится восемнадцать – я поеду к ней. Что бы ни случилось, я не позволю расстоянию разрушить то, что между нами есть.

 Я продолжаю писать ей обо всём, что вижу здесь, в нашем городе. Рассказываю даже о мелочах – как будто хочу заполнить собой пустоту, которая, возможно, появилась и у неё. Арвен всё ещё встречается с Дартом. Они, вроде бы, проводят меньше времени вместе, но она каждый день выкладывает истории с его участием – то его рука в кадре, то его куртка на её плече, то просто подпись «с ним».

 Недавно я наткнулся на фотографию Арвен и Мелиссы в соцсетях. Сделал скрин и сразу отправил Ренесме. Ответ пришёл холодный, сухой – одинокая строка, будто вымученная. Мне жаль, что их дружба оборвалась. Когда-то мы втроём были настоящей командой. Думаю, мы бы могли снова стать такими – если бы не всё, что произошло.

 Но если бы я был на месте Арвен… честно, я бы выбрал Ренесму. Без колебаний. Ради неё я бы отказался от всего. Чувство любви всегда перевешивало для меня дружбу – с самого момента, как я встретил её.

 Меня можно осуждать. Мол, как можно променять дружбу на любовь? Но как объяснить, что она – и есть мой лучший друг? Мой самый близкий человек. Пусть она видит во мне только друга. Пусть. Если это единственный способ быть рядом – я готов. Я буду рядом. Буду поддерживать, говорить, слушать, быть тихим присутствием на другом конце провода. Потому что любовь – это не только о том, чтобы быть вместе. Иногда любовь – это просто не исчезать.

 Я надеваю наушники, медленно натягиваю их к ушам, приглушая окружающий мир. Перед ужином мне нужно пробежаться – прочистить голову, разобраться в мыслях, подумать о планах. Уже через два месяца начнётся последний школьный год, и я снова окажусь среди тех лиц – Дарта и Арвен. Эта мысль сдавливает грудь, но бег помогает. Он всегда помогает.

 Я выхожу из дома, встаю в позу для старта, словно готов к марафону длиною в жизнь, и начинаю двигаться. Я бегу в противоположную сторону от дома – так легче, так привычнее – но вскоре замечаю, что ноги ведут меня сами. Я бегу, не думая. Бегу, будто где-то впереди, за поворотом, стоит Ренесма и ждёт, чтобы я наконец пришёл и забрал её – так, как не смог тогда, в ту самую ночь.

 Передо мной её дом. Пустой. Безжизненный. Словно в нём отключили электричество вместе с её отъездом. Она была его сердцем – маленьким, юным сердцем, которое билось так сильно, что наполняло дом жизнью. Я склоняю голову. Я скучаю.

 Она не знает, но после нашей ссоры я приходил сюда. Стоял в темноте и наблюдал: как она бродит по дому, как выключает свет в своей комнате, как засыпает. Если бы мой голос хоть что-то для неё значил, если бы я мог повернуть время назад – я бы ни за что не отпустил её.

 Я решаю дойти до того самого места, где когда-то прошёл наш вечер – вечер, когда Дарт причинил ей боль прямо на моих глазах. А я… я ничего не сделал. Только смотрел. Это по сей день жжёт изнутри.

 Я захожу в ту самую забегаловку – ту, где она любила заказывать спагетти с сыром. Не снимая наушников, делаю музыку тише и заказываю ту же порцию. Сажусь за наш столик – тот, где она сидела, покручивая пряди волос и украдкой смотрела на меня, не в силах долго удерживать взгляд. Я улыбаюсь от воспоминаний.

 Молодая официантка приносит приборы и ставит передо мной горячую тарелку. Пожелав приятного аппетита, она уходит за ширму. Я не снимаю наушников – просто начинаю есть. На вкус всё так же – как тогда. Я думаю, стоит рассказать ей об этом. Написать вечером. Сказать, что даже в её отсутствии, еда напоминает о ней.

 Я увлечён мыслями, пока кто-то не садится напротив. Моё воображение дорисовывает Ренесму – хрупкую, с задумчивым взглядом, слегка опущенными ресницами. Но это не она. Это Арвен.

 Её взгляд – напряжённый, тяжёлый. Она хмурит брови и изучающе смотрит на меня. Я заканчиваю свою порцию, всасывая последнюю макаронину, и поднимаю глаза.

– Она и тебя оставила? – спрашивает Арвен, с плохо скрытым раздражением в голосе.

– Тебя она никогда не оставляла, Арвен. Ты сама ушла, – говорю я спокойно, но с тяжестью внутри.

 Она кладёт руку на мою – и я мгновенно отдёргиваюсь.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю, нервно сжав челюсть.

– Кейко, твои чувства к ней тебя ослепляют. Ты остался один. Неужели тебе комфортно быть в стороне, пока она сходит с ума по Дарту, а ты для неё – просто запасной? Она только пользуется тобой, – произносит она с ухмылкой.

 Я рассмеялся. Громко. Не потому что было смешно – скорее, от абсурдности её слов. Поднялся из-за стола.

– Арвен, всё, что ты сейчас сказала мне, скажи себе. Посмотри на себя со стороны. Кто из нас марионетка? Кто продал душу тому, кто играет людьми? – сказал я и, не дожидаясь ответа, покинул забегаловку.

 На улице воздух кажется прохладнее. Лёгкий ветер треплет волосы. И я понимаю – этот вечер был важен. Он напомнил мне, кто я. И за кого я готов стоять. Даже если это больно. Даже если это односторонне.

 Я возвращаюсь домой, и как только переступаю порог, родители встречают меня у двери с тёплыми объятиями и снова поздравляют – то же самое, что было ещё утром, но всё равно приятно. В их глазах – тепло, и мне даже немного неловко от того, что я не могу полностью разделить их радость. Они уже ждут меня за столом, но я, извинившись, направляюсь в душ – хочется смыть с себя усталость и сбросить накопившееся за день напряжение.

 Вода шумит, а мысли не отпускают. Пока капли стекают по коже, я думаю о сегодняшнем вечере, о встрече с Арвен, о том, как мне не хватает Ренесмы. Как будто бы бег только подогрел эту тоску.

 После душа, обмотавшись полотенцем, я сажусь на край кровати и открываю телефон. Пальцы будто сами печатают сообщение:

 «Сегодня в нашей с тобой забегаловке пересёкся с Арвен. Несла чушь, как обычно. Спасибо за поздравления – мне правда приятно знать, что ты не забыла, несмотря на свой переезд и все семейные сложности. Как ты?»

 Я перечитываю сообщение, нажимаю “отправить” и закрываю экран, стараясь не ждать ответа, хотя внутри всё сжимается в ожидании.

 Переодевшись, я спускаюсь вниз и присоединяюсь к семейному ужину. На столе – всё, что я люблю: папина запечённая курица с розмарином, мамин картофель в сливках, салат с гранатом, тёплые булочки с чесноком. Они действительно постарались. Комната наполнена ароматами, будто праздник проник даже в стены.

 Мама хлопочет, наливает в бокал лимонад и садится рядом. Папа, как всегда, поднимает тост:

– За семнадцать лет! За сына, который растёт не только вверх, но и вглубь, – он поднимает бокал и подмигивает.

 Я усмехаюсь. Даже если в груди что-то и ноет, здесь, с ними, становится теплее. Мы смеёмся, вспоминаем истории из детства – как я однажды забыл рюкзак в автобусе, как впервые сам подстриг волосы и получился “ёжик”, как упорно пытался испечь маме пирог, пока не поджёг прихватку.

 Смеёмся долго, искренне. Мама наклоняется и нежно проводит рукой по моей голове:

– Ты у нас взрослый стал. А для меня всё тот же мальчишка, что не мог заснуть без своей плюшевой собаки.

 Я краснею, но не протестую – в её голосе столько любви, что невозможно обидеться.

 В конце ужина появляется торт – мой любимый, с шоколадом и вишней. Свечей немного, но огоньки в их свете отражаются в глазах родителей, и в этот момент я вдруг чувствую: даже если многое в жизни меняется, есть вещи, которые остаются. Тепло семьи. Их вера в меня.

 Я загадываю желание, молча, глубоко, без пафоса. И тушу свечи.

– Ну, надеюсь, ты загадал что-то путное! – смеётся отец.

 Я улыбаюсь в ответ. Загадал. Про себя. О ней.

Глава 7

Кейко Дакер. 17 лет

Сегодня 24 июля. Уже два месяца, как Ренесма переехала во Флориду. Мы по-прежнему переписываемся почти каждый день. Её родители планируют устроить её в местную школу, и мне немного грустно от мысли, что я не смогу встретить её после уроков, как раньше, проводить домой, нести её рюкзак и просто быть рядом.

 Отношения с её отцом, по её словам, остаются напряжёнными. Она рассказывает о них не так открыто, как мне хотелось бы. Я чувствую, что за её словами прячется гораздо больше боли, чем она готова признать. Иногда она делится тем, что отец манипулирует матерью, а та, несмотря на свой психологический опыт, похоже, не может разобраться в собственных тараканах. В итоге Ренесме запрещено выходить из дома после определённого времени, и даже телефон после 22:00 она не имеет права держать при себе. Мне больно это слышать. Вместо того чтобы защитить свою дочь, мать, кажется, просто закрывает глаза – или, может быть, боится действовать.

 Я уже пообещал Ренесме, что, когда мне исполнится восемнадцать, я приеду к ней. Сказал, что она сможет уткнуться носом в мою грудь, а я обниму её так крепко, что, возможно, ей станет хоть немного легче. На это она смеётся и благодарит меня. Я не совсем понимаю, за что именно – ведь я всего лишь рядом, на расстоянии. Но если даже так я могу быть для неё опорой, значит, всё не зря.

 Из новостей, которые приятно улыбнули: судя по соцсетям, Дарт расстался с Арвен. И да, я действительно этому рад. Через месяц начнётся школа, и мне не придётся больше наблюдать, как они повсюду ходят за руки, будто в каком-то кино. Её посты теперь пропитаны тоской и обидой, ей, похоже, больно. Но мне это уже не важно. Друг, который предал моего друга, для меня больше не друг. А Арвен выбрала сторону – и я не держу зла, просто больше не интересуюсь.

 Ренесма начала заниматься спортом – бегом. Теперь мы устраиваем пробежки “вместе”: она – во Флориде, я – здесь. Я бегу и представляю, как она где-то позади меня смеётся и пытается догнать. Эта связь, пусть и виртуальная, делает её ближе.

 Недавно она прислала мне фото с прогулки на природе. Потом – снимок из книжного, где на обложке был парень, подозрительно похожий на меня. Мы оба рассмеялись. А этой ночью она написала, что скучает по моим взъерошенным волосам. И в этот момент я, впервые за всё время, отправил ей своё селфи. Долго наблюдал, как она печатает ответ. В итоге получил от неё три смайлика с сердечками вместо глаз. Просто, но почему-то невероятно тепло.

 Сегодняшний день прошёл в каком-то странном спокойствии, будто мир вокруг замер в ожидании. Я проснулся раньше будильника – окно было приоткрыто, и в комнату ворвался аромат сырого асфальта после ночного дождя. Всё вокруг казалось вымытым и немного тоскливым. Я не знаю, почему, но первое, о чём я подумал – о Ренесме. Наверное, потому что утреннее небо было похоже на то, которое мы однажды вместе наблюдали когда я провожал её до дома, когда притворялись, что можем угадать, на что похожи облака.

 Я пошёл на пробежку, надел наушники, включил наш общий плейлист и просто побежал. Представил, как её шаги повторяют мои – где-то там, за тысячи километров. Иногда я словно слышу её дыхание рядом, будто она и правда бежит со мной, а не просто пишет об этом в сообщениях. Бег стал не просто спортом – он стал способом быть ближе к ней.

 После пробежки зашёл в кафе, где мы с ней однажды провели вечер. Бариста, кажется, меня узнал – кивнул, как старому знакомому, и я в ответ сдержанно улыбнулся. Он не знает, но в этом кафе я впервые увидел, что Ренесма – не просто “подруга” к которой у меня чувства, а кто-то гораздо важнее и кого нужно защищать. Я часто возвращаюсь туда, словно надеясь снова поймать тот самый момент, когда всё было просто и без страха.

 Днём занимался рутиной – дела, просмотры фильмов. Но всё это – как будто в фоне. Главным было одно сообщение от неё: “Сегодня мама снова спорила с ним. Я спряталась в ванной и включила воду, чтобы не слышать. Только тебе могу это написать.” Я долго смотрел на экран, не зная, что ответить, потому что нет слов, которые могли бы всё исправить. Я написал: “Если бы я мог, я бы пришёл туда прямо сейчас. Постучал бы в ванную, открыл дверь – и просто обнял.” Она не ответила сразу. Потом пришло короткое: “Спасибо. Ты и правда рядом, даже если не рядом.”

 Вечером я снова перечитал её старые письма. Особенно одно, где она пишет, что верит в нас. Не “в меня”, не “в себя”, а в нас. Это слово греет.

 Засыпаю сегодня с ощущением, что день был прожит не зря. Пусть он был без событий, без фейерверков. Но в этом дне был кто-то, ради кого хочется жить, меняться и двигаться вперёд.

 Прошла неделя. Завтра 3 августа – день рождения Ренесмы. Я чувствую странное опустошение, почти физическую тяжесть, когда осознаю, что не смогу поздравить её по-настоящему – не смогу обнять, посмотреть в глаза, подарить ту самую открытку, которую нарисовал от руки и хранил для особого случая. Мне остаётся только писать. И я пишу. Долго, взвешивая каждое слово, стараясь вложить в них то, что нельзя передать ни голосом, ни прикосновением.

Потом долго сижу, уставившись в экран, поздравление которое я напечатал висит, отправлю его ровно в полночь.

 С этим мне становится немного легче. Я будто учусь отпускать то, что невозможно контролировать. Смиряюсь.

 Родители уехали в командировку на несколько дней, и я остаюсь один дома. Впервые за долгое время – тишина, полная свобода и немного эха в пустых комнатах. Пользуясь моментом, включаю музыку погромче – те самые треки, под которые мы с Ренесмой устраивали домашние танцы на кухне. На волне вдохновения бегу туда же, чтобы наспех нарезать колбасу и взбить яйца на омлет. Сковородка шипит, а я напеваю себе под нос. Утро вышло бодрым, почти праздничным, несмотря на меланхолию в груди.

 Сегодня я решил остаться дома. После пробежек тело просит передышки – мышцы ноют, как после драки с самим собой. Я объявляю себе выходной. Весь день провожу в полурасслабленном состоянии: читаю, немного пишу, листаю фото, слушаю голосовые сообщения, записанные ею ещё весной.

 Когда вечер постепенно окутывает город серым покрывалом, я включаю лампу в гостиной, устраиваюсь на диване, укутываясь пледом, и лениво листаю ленту новостей. В комнате уютно, мягкий свет заливает стены, и кажется, что весь мир снаружи исчез. Но внезапно в тишине я различаю звук. Тихий, едва заметный – словно кто-то коснулся дверной ручки в коридоре или задел что-то на полу.

 Я вздыхаю, но не двигаюсь. Пытаюсь убедить себя, что это просто сквозняк или старая мебель, которая решила поскрипеть в нужный момент. Но через пару минут звук повторяется – уже громче, отчётливее. Будто кто-то ступает по полу босыми ногами.

 Я нехотя скидываю плед, поднимаюсь с дивана и направляюсь в сторону коридора. Лень и раздражение в равной степени тянут назад. Стоит мне пересечь дверной проём, как что-то тяжёлое внезапно ударяет меня по голове. Всё происходит быстро – короткая вспышка боли, темнота, и я падаю на пол, не успев даже понять, что произошло.

 Последнее, что я успеваю почувствовать – холод паркета под щекой и странное чувство, будто весь мой день был слишком спокойным… перед бурей.

 Прежде чем открыть глаза, я ощущаю боль – резкую, тянущую, будто кожа сама отказывается возвращаться к реальности. Боль пульсирует в груди и руках, агония постепенно стирается к месту удара – в районе головы. Я морщусь и щурюсь, когда тусклый свет бьёт в лицо.

 Я сижу у себя в гостиной. Единственный источник света – старая лампочка под потолком, от которой всё помещение выглядит будто выцветшим, мёртвым. В остальных комнатах – полная темнота, будто дом отрезан от мира. Я привязан к стулу – крепко, не по-детски. Толстая верёвка впивается в запястья, плечи затекают, грудная клетка словно сдавлена, каждая попытка пошевелиться отзывается болью.

 Поднимаю голову. Вокруг никого. Тишина нависает вязкой пеленой, и только моё тяжёлое дыхание нарушает её. Я прислушиваюсь – пытаюсь определить, один ли я, пытаюсь уловить малейший шорох. Не знаю, сколько времени я пробыл без сознания, но по ощущениям – ночь уже далеко за полночь. В этот момент меня прошивает холодной мыслью: я так и не успел нажать кнопку “отправить”. Моё сообщение с поздравлением до Ренесмы не дошло. И теперь, кто знает – дойдёт ли вообще.

 Из-за спины раздаётся голос. Холодный, грубый, без намёка на сочувствие:

– Ну вот и твоё время пришло, Кейко, – слышится с насмешкой.

 Я всё ещё не вижу говорящего, но чувствую, как он подходит ближе. Верёвка на запястьях внезапно затягивается сильнее, и я сдерживаю крик, морщась от боли. Сухой, механический хруст каната о дерево кажется громче, чем шаги.

 Из тени выходит Дарт. Он стоит, скрестив руки, с самодовольной ухмылкой на лице – той самой, что я помню ещё с забегаловки, когда он “побеждал” Ренесми, не потому что был прав, а потому что брал силой то, что хотел.

 Через минуту в комнату, будто на прогулке, заходит Рой. Он держит в одной руке бутерброд, в другой – бокал. По тёплому, горьковатому аромату я узнаю кофе. Он делает глоток и оценивающе смотрит на меня, будто на экспонат в музее.

– Ты не сильно скучал? – спрашивает он, усмехаясь и садится напротив.

 Комната больше не кажется моей. Всё, что было домом – теперь сцена. А я, кажется, в ней – не главный герой.

И вот теперь всё только начинается.

 Я удерживаю злой, сверлящий взгляд, впиваясь глазами в Дарта. Он встречает его с презрительной ухмылкой, приподнимает штанины, будто собирается на пикник, и, присев на пятки прямо передо мной, хватает руками мои скулы. Его пальцы вгрызаются в лицо – он резко отшвыривает мою голову в сторону, сквозь зубы выдыхая:

– Сука!

 Затем он достаёт из кармана… мой телефон.

 Я мгновенно понимаю, чего он добивается. Он поднимает глаза, выжидая, чтобы я сам продиктовал ему пин-код. Но я молчу. Напрягаю челюсть, сжимаю зубы так, что в висках стучит кровь. Он снова медленно подаётся вперёд – и без предупреждения наносит удар мне в живот. Воздух вылетает из лёгких, боль сминает грудную клетку, я морщусь, но молчу.

 После нескольких очередных ударов – в грудь, по рёбрам, по лицу – я всё-таки сдаюсь. Я сплёвываю сгусток крови на пол и, сквозь хрип, выдавливаю из себя эти чёртовы цифры.

Ренесма… Она ведь не простит себе, если я исчезну. Я ей нужен. Живым. Целым. Хоть и в этом жалком виде.

 Дарт, услышав пин-код, тут же разблокирует телефон. Он садится передо мной и прямо на глазах заходит в наш с ней чат. В голове у меня хаос. Тысячи вопросов. Что ему нужно от неё на этот раз? Почему он снова лезет в её мир?

– Бей меня сколько хочешь, – с трудом выговариваю, сжав зубы, – только не пиши ей ничего, что может её ранить.

 Он не отвечает. Лишь бросает на меня холодный взгляд, после чего возвращается к экрану. Он листает нашу переписку. Прочитывает фрагменты. Его лицо меняется – злоба нарастает с каждой строчкой. В какой-то момент он с яростью сжимает кулак и со всей силы ударяет им в пол. Звук отдаётся в стенах, как выстрел. Затем он резко поднимается и снова хватает меня за лицо, нависая прямо надо мной.

– А как ты думаешь, что с ней будет, если она увидит тебя в таком виде? – шепчет он с мрачной насмешкой.

 Я чувствую, как по пальцам стекает тёплая влага. Верёвка на запястьях прорезала кожу. Руки почти немеют. Я прикусываю язык, но отвечаю ровно, без колебаний:

– Ей плевать. Она и глазом не моргнёт. Какое ей дело до меня?

 Я знаю, что это ложь. Знаю, что она почувствует каждую каплю боли, даже сквозь экран. Но мне нужно сбить его с курса. Пусть его намерения растворятся в сомнении.

 Дарт, словно услышав вызов, кивает.

– Тогда проверим?

 Он активирует камеру на моём телефоне. В этот момент моя злость достигает предела. Если бы я мог, я бы вцепился в него – зубами, пальцами, всем телом – и задушил, пока сердце не выстучит последние удары. Но я скован. Беспомощен. И именно поэтому улыбаюсь.

 Я сжимаю челюсть, игнорируя рвущую боль в теле, и смотрю в объектив. Улыбаюсь. Пусть она видит. Пусть знает: я ещё держусь. Что бы ни происходило, я всё ещё здесь. Всё ещё её. И я с этим справлюсь.

 Он снимает короткое видео. Молча. Затем, не глядя на меня, отправляет его в наш чат. Сопровождая сообщение текстом:

 “На что ты пойдёшь, чтобы я начал спускать верёвки с его запястий, по узлу, Моя добыча?”

 Моё дыхание сбивается. В голове шумит. Это уже не просто игра. Это война.

Глава 8

Добыча. 16 лет

Я держу в руках телефон. Мои пальцы дрожат, а по экрану капают слёзы – солёные, горячие, бесконтрольные. Я снова и снова нажимаю на воспроизведение… снова вижу Кейко, привязанного к стулу. Его одежда пропитана кровью. Губа разбита, из неё всё ещё течёт кровь. Его зубы приобрели кроваво-красный оттенок – и я вижу их, потому что он… улыбается. Он улыбается мне. В этом кошмаре, в этом аду – он находит в себе силы послать мне сигнал.

“Со мной всё хорошо, Ренесма. Не переживай. Я справлюсь.”

 Но я не могу. Я не в силах принять эту улыбку. Каждый кадр – словно нож в сердце.

Сегодня мой день рождения, и я понимаю – я буду ненавидеть этот день до конца своих дней. Он никогда больше не будет праздником.

 Вслед за видео поступает сообщение. Экран тускло мигает, как будто не решается выдать мне очередную порцию боли:

 «Ты отвечаешь честно на каждый мой вопрос, а я в ответ обещаю: за каждый правдивый ответ – развязываю один узел на его запястьях. Чувствую ложь – затягиваю сильнее. Моя добыча понимает серьёзность моих слов?»

 Это Дарт. Он рядом с Кейко. Прямо сейчас. Он держит его жизнь в руках. И я должна отвечать осторожно. Предельно точно. Без малейшей ошибки.

 Мои пальцы скользят по клавиатуре, сердце бьётся в горле, как испуганная птица.

 «Да. Я осознаю.»

 Моё тело содрогается от напряжения, дыхание сбивается, я чувствую, как пульсирует в груди всё – от страха, от боли, от бессилия. Но боюсь я не за себя. Я боюсь за него.

 Я вижу, как на экране появляется индикатор печати. Это самое мучительное ожидание в моей жизни.

 «Ты сегодня умница, моя добыча.

Первый вопрос: что между вами?»

 Я замираю. Шок. Ярость. Отвращение. Его наглость не знает границ. Он хочет знать… что у меня с Кейко? Он хочет превратить это в допрос? Игру?

 Я собираюсь с силами и печатаю:

 «Дружба. Самая крепкая и сильная дружба. Мы неразлучны.» Проходит мгновение, и приходит ответ:

 «Хорошо. Я развязываю узел. Следующий вопрос: ты вернёшься?» Пальцы не думают – они пишут сами:

 «Нет. Никогда больше.»

 Тишина. Он не отвечает сразу. Экран пуст, как будто сам мир затаил дыхание.

 Потом – точка. Потом ещё. Он печатает.

 «Хорошо. Я развязал. Теперь – можешь задать мне один вопрос.» Я не думаю. Срываюсь:

 «Сколько ещё этих грёбаных узлов? Сколько их, блядь?!»

 Ответ приходит быстро. Слишком быстро.

 «Один. Я развяжу его. Но за тобой останется должок.»

Один честный ответ – на мой вопрос. И я скоро его задам. С днём рождения, добыча ;)»

 Мои пальцы сжимаются в кулак, а дыхание становится прерывистым. Я чувствую, как ярость и ужас сплетаются внутри в один неуправляемый клубок. Это не допрос. Это не игра. Это война. И я не собираюсь её проигрывать. Он перестаёт печатать. Всё вокруг замирает.

 Экран телефона тускнеет, словно и он не выдержал напряжения. А я остаюсь одна – в тишине, гулкой и беспощадной. Мне даже не нужно закрывать глаза, чтобы видеть: Кейко всё ещё привязан к стулу, его руки перетянуты верёвками, одежда пропитана кровью, губы разбиты… А он улыбается. Улыбается ради меня.

 Как он там сейчас? Что с ним? Боже, хоть бы он держался…

 Я бессильно отключаю экран и кладу телефон рядом, словно боюсь, что он обожжёт мне ладонь. В голове проносится одно и то же: я не могу быть рядом. Не могу смыть с него кровь, не могу перевязать раны, не могу обнять и прошептать, что всё будет хорошо.

 Разрывает чувство вины. Бессилие обдирает душу. И всё это – на мой день рождения. Этот день теперь навсегда будет отравлен.

 В голове всё ещё крутятся слова Дарта. Почему ему так важно, что между мной и Кейко? Зачем ему знать, вернусь ли я обратно? Это не просто злость. Это одержимость. Он хочет разрушить всё, что делает нас сильнее. Разъединить нас.

 Я встаю и, ведомая неясным импульсом, направляюсь в комнату родителей. Я перестала быть близка с мамой в тот самый момент, когда узнала, что она скрыла от меня правду. Что там, во Флориде, нас ждал он – отец.

Человек, который когда-то ушёл. И вернулся как ни в чём не бывало. Она простила. Она впустила его обратно.

Она снова гладила ему рубашки, снова целовала его в щёку, когда он уходил на работу. Готовила ему любимые блюда. Снова жила для него. Я не понимаю этого. Я не принимаю.

Я видела, как она страдала. Видела, как по ночам прижимала к груди подушку и рыдала так тихо, будто стыдилась собственной боли.

А теперь… она снова живёт с ним, как будто ничего не было.

Может быть, ей действительно это нужно. Может быть, он даёт ей то чувство, которого не дал никто другой.

Если с ним она чувствует себя живой – я потерплю. Ради неё. Но в моей жизни – его больше не будет.

 Я подхожу к их двери и осторожно стучу. Никакого ответа. Тишина. Они спят. И я понимаю – не смогу войти. Не смогу, всхлипывая, умолять их поверить, что мне нужно обратно. Сейчас. Немедленно. Никто не поймёт. Никто не бросит всё ради моих слёз, ради боли, которую невозможно доказать.

 Я разворачиваюсь и медленно иду обратно в свою комнату.

Закрываю дверь. Прислоняюсь к ней спиной, соскальзываю вниз. Опускаюсь на пол. Я хочу домой. Туда, где Кейко. Туда, где моя настоящая жизнь.

 Я включаю телефон. Открываю наш с ним диалог. Молча смотрю на экран. Пальцы дрожат, как будто в них скопился весь страх, который не может найти выхода.

 Затем – жму на вызов. Слышу короткие гудки. Один. Второй. Потом – глухой щелчок. Телефон отключен.

 И всё.

Пустота.

Я обхватываю себя руками, будто пытаюсь собрать из осколков. В груди так тяжело, что становится трудно дышать.

 “Пожалуйста, держись, Кейко…” – шепчу в темноте, не зная, слышит ли он. Но знаю – он бы сказал мне то же самое.

 С самого утра меня разбудили хлопки праздничных хлопушек – в комнату ворвались мама и папа, сияя от радости, будто ничто в этом мире не может затмить их счастье.

Я резко проснулась, резко села на кровати. Глаза опухли от вчерашней истерики, веки налились тяжестью, будто ночь не принесла ни капли покоя. Но я позволила себя обнять.

На секунду я притворилась: да, у нас самая счастливая семья. Пусть будет так – хотя бы в этот момент.

 Отец держит в руках торт с тонкими, сверкающими свечами.

– Загадай желание, принцесса, – говорит он мягко и пододвигает его ближе.