Охота на «Лиса пустыни». Война в Северной Африке. 1940—1943 бесплатное чтение

© Шишов А.В., 2024

© ООО «Издательство «Вече», 2024

Слово от автора

Вторая мировая война, начавшаяся в 1939 году нападением гитлеровской Германии на Польшу, опалила собой и Африканский континент. Прежде всего, его север – Египет, где находились британские войска, Итальянскую Северную Африку (Киренаику и Триполитанию) и Французскую Северную Африку (Марокко, Алжир и Тунис). Военное противостояние охватило все Средиземноморье.

Военные действия здесь на суше, в воздухе и на море шли с 1940 по 1943 год. Главными действующими лицами в начале тех событий на североафриканском побережье Средиземноморья стали фашистская Италия и имперская Великобритания с ее доминионами и колониями. Затем к ним присоединились гитлеровская Германия, Соединенные Штаты и «Свободная Франция» генерала Шарля де Голля.

Вторая мировая война пришла на северные земли Черного континента 10 июля 1940 года. Последние выстрелы на Тунисском фронте прозвучали 15 мая 1943 года. Североафриканский фронт, хотя таким он и не назывался, но фактически существовавший, имеет свою предисторию, продолжительность почти в три года боевых действий и немаловажные последствия для идущей Второй мировой войны.

Война на севере Черного континента, на землях арабов – ливийцев и марокканцев, египтян и алжирцев – была, собственно говоря, войной в пустыне. Естественно, это наложило на ход боевых действий особенный отпечаток. Все наступательные операции сторон, особенно те, которые проводились итало-немецкой танковой армией «Африка», больше напоминали «мотогонки в пустыне», каких на Европейском театре мировой войны быть просто не могло.

Три года Второй мировой войны в Северной Африке полны самых разных запоминающихся событий: вероломное «истребление» англичанами французского флота в Мерс-эль-Кебире, осада и падение крепости Тобрук, танковые сражения в исполнении генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля, решающее сражение при Эль-Аламейне, наступление 8-й британской армии генерала Бернарда Лоу Монтгомери из Египта до Тунисаи, наконец, капитуляция остатков итало-немецких войск в Тунисе.

При описании Второй мировой войны в Северной Африке западные мемуаристы и историки порой сравнивают сражение на египетской земле под Эль-Аламейном с гигантской битвой под Сталинградом. Равняют по значимости. Но при этом как-то забывается, что только во время контрнаступления Советской армии под Сталинградом немецко-фашистские войска потеряли личного состава почти в 14 раз, орудий и минометов в 25 раз, танков в 4 раза больше, чем под Эль-Аламейном.

Но такое сравнение не выдерживает никакой критики хотя бы по соотношению участвовавших сил в людях, танках, орудиях, авиации, размаху операций, людским потерям, пленным и последствиям сражений в степи перед Волгой и в пустыне у Эль-Аламейна. И бесспорным главным театром мировой войны 1939–1941 годов являлась Европа, а не средиземноморское побережье Северной Африки.

Примером такого подхода могут служить широко известные мемуары будущего президента Соединенных Штатов генерала Дуайта Эйзенхауэра (в годы Второй мировой войны Верховный командующий союзными войсками при высадке в Нормандии в июне 1944 года). Так, к примеру, в своем «Крестовом походе в Европу» он пишет о последних майских боях 1943 года на севере Туниса против войск немцев и итальянцев следующее:

«Только за последнюю неделю боев число пленных достигло 240 тыс. человек, из которых приблизительно 125 тысяч составляли немцы».

Однако последующие исследования этого вопроса такими видными западными исследователями Второй мировой войны, в частности Б. Лиддел Гартом и А. Тейлором в 1970-х годах, показали, что подобные цифры являются значительным преувеличением, а действительное число военнопленных из армий держав оси (Италии и Германии), взятых на севере Туниса, значительно ниже. Так, А. Тейлор отмечал:

«Союзники (англичане и американцы. – А.Ш.) взяли в плен 130 тыс. человек, но впоследствии это число было раздуто до четверти миллиона».

Конечно, можно образно сказать, что сражение при Эль-Аламейне стало «Сталинградской битвой» на Североафриканском фронте. Но только на нем, и не более того. Этот фронт ни в какое сравнение с советско-германским фронтом и его значением для хода и исхода Второй мировой войны не идет. Гигантская же битва под Сталинградом стала крахом для военной машины Германии и ее союзников.

Война в Северной Африке с высадкой на ее берегах англо-американских войск примечательна в истории Отечественной войны 1941–1945 годов тем, что она оттянула открытие второго фронта в Европе на два года. Такова была «помощь» союзников Советского Союза, инициатором которой являлся британский премьер-министр Уинстон Черчилль. Англичане и американцы открыли второй фронт не в 1942 году, как обещалось и заверялось, а в 1944 году, когда исход войны был уже предрешен.

Гитлеровская Германия под ударами Красной армии рушилась, теряя позицию за позицией, отступая и лишаясь своей военной мощи. А в Северной Африке она воевала только 4 дивизиями. На той удаленной окраине театра Второй мировой войны не было ни обороны Ленинграда и Севастополя, ни битвы под Москвой, ни битвы под Сталиградом, ни битвы на Курской дуге, ни форсирования Днепра.

С точки зрения военной истории события 1940–1943 годов в североафриканских колониях Англии, Италии и Франции поучительны и интересны. Они не вписываются в историю нашей Отечественной войны, поскольку запоминающе не влияли на ее ход. Но все же эта часть второго мирового пожара по сей день интересна исследователям и литераторам. Она заслуживает того, чтобы к ней обратиться еще раз.

Алексей Шишов, военный историк и писатель

Глава первая. 1940 год

Острота противостояния держав оси (Италии и Германии, третьей была милитаристская Япония) и их противников, прежде всего в лице Великобритании, а потом еще и США, заключалась в обоюдном стремлении установить господство в водах Средиземного моря и на его южном побережье. То есть в Северной Африке, в странах Магриба (Тунисе, Алжире, Ливии и Марокко) и в Египте.

Англичане владели в Средиземноморье Египтом с его Суэцким каналом, Гибралтаром, запиравшим выход в Атлантику, островами Мальта, Кипр и Крит. Владением Италии являлись Триполитания и Киренаика (Итальянская Ливия). У Франции, большая часть которой была в июне 1940 года оккупирована Германией, а ее южная часть находилась в «ведении» правительства Виши во главе с маршалом Петэном, владениями в Северной Африке продолжали оставаться страны Магриба – Марокко, Алжир и Тунис

В начале Второй мировой войны (до вступления в нее в середине 1940 года фашистской Италии) стратегическая ситуация в Средиземном море и на его африканском побережье сложилась так. Благодаря своему географическому положению и сильному ВМФ Италия контролировала центральную часть Средиземного моря и морские коммуникации. «Инородным телом» здесь был только остров Мальта с его «срединным положением», владение Великобритании, с его ВМБ и аэродромами. Мальта, словно неприступная крепость, рассекала обширное Средиземное море на две части.

Высшая военная власть в Италии формально (по конституции) принадлежала королю Виктору Эммануилу III, фактически – главе правительства дуче Бенито Муссолини и Высшему совету национальной обороны. Непосредственное руководство вооруженными силами осуществляли министерства: военное, воздушное, морское и колоний. В 1942 году к ним добавится еще и Генеральный штаб.

Колониями Италии в Северной Африке являлись пустынные, с малым населением обширные области Триполитания и Киренаика (Итальянская Ливия). Военно-морскими базами на их побережье являлись портовые города Триполи, Бенгази и Тобрук. Там имелось большое число аэродромов, преимущественно полевых.

Средиземноморский флот Италии по числу боевых единиц выглядел сильным: 4 линейных корабля, 21 крейсер, 123 эсминца и миноносца и около 115 подводных лодок. По другим данным, к началу Второй мировой войны военно-морские силы Италии состояли из 4 линейных кораблей, 22 крейсеров, 59 эскадренных миноносцев, 69 миноносцев и 105 подводных лодок. Ко времени начала боевых действий итальянский ВМФ пополнился 2 линкорами и 10 подводными лодками.

Военно-воздушные силы Италии, которые можно было использовать на театре войны в Средиземноморье, состояли из самостоятельной авиации, авиации сухопутных войск и морской авиации. По официальным данным, ВВС Италии в 1939 году насчитывали 2950 самолетов, в том числе 850 бомбардировщиков, 750 истребителей, 200 штурмовиков, 750 разведчиков.

Отдельно была выделена авиация в колониальных войсках в Африке (Северной и Восточной) – 350 легких бомбардировщиков и немного транспортных самолетов и самолетов-разведчиков. Число авиации с вступлением Италии во Вторую мировую войну на африканской земле постоянно менялось по самым различным причинам.

Вышеназваные цифры можно назвать округленными. К началу участия фашистской Италии в мировой войне готовыми к боевому использованию набиралось всего 982 самолета, то есть менее трети от их внушительной численности. Немалая часть самолетного парка являлась устаревшей.

Фашистская Италия к весне 1940 года имела огромную сухопутную армию численностью около полутора миллиона человек. Ее офицерский корпус насчитывал в своих рядах 57 тысяч человек (20 тысяч кадровых офицеров и 37 тысяч призванных из запаса). Без учета колониальных войск в Восточной Африке Италия имела 26 армейских корпусов: 1 танковый, 1 подвижный, 1 легкий, 1 альпийский и 22 пехотных. Корпуса состояли из 73 дивизий: 3 танковых, 2 моторизованных, 3 легкие, 5 альпийских (стрелков), 17 подвижных и 43 пехотных. Дивизия состояла из двух полков, полк – из трех батальонов.

Из этого числа в североафриканских колониях Италии (Итальянской Ливии) были дислоцированы 14 подвижных дивизий. Из них были составлены 5-я и 10-я армии. Близость метрополии позволяла в случае необходимости значительно усилить их состав, в том числе и техникой, переброской по морю. Гражданский флот Италии в силу ее исключительного географического положения был многочисленный, базировавшийся на большое число портов этой средиземноморской державы.

Сухопутные войска Италии в Ливии находились под общим командованием Итало Бальбо. Их общая численность доходила до 215 тысяч человек. Сам Бальбо был единственным маршалом авиации Италии, став им еще в 1933 году после второго трансатлантического полета в Чикаго. Популярный в стране ас являлся одним из предводителей чернорубашечников, близким человеком к Бенито Муссолини.

Кроме этих войск, дислоцированных в Киренаике и Триполитании, в Итальянской Восточной Африке (Эритрея, Итальянское Сомали и Абиссиния) находилась 200-тысячная армия герцога Аоста (принца Амедио). Полное имя двоюродного брата короля Италии Виктора Эммануила III – Амедео Умберто Изабелла Луиджи Филиппо Мария Джузеппе Джованни ди Савойя-Аоста. В годы Второй мировой войны занимал пост вице-короля Итальянской Восточной Африки.

Великобритания: ее военно-морской флот в Средиземном море к началу войны состоял из: 6 линейных кораблей, 9 крейсеров, 31 эскадренных миноносцев, 2 авианосцев и 18 подводных лодок. Коммуникационные пути в Средиземноморье из Атлантики (через Гибралтарский против) и Индийского океана (через Суэцкий канал) всю войну находились в руках англичан. Но такое «властное» положение давалось им с немалыми усилиями и потерями.

Крупными военно-морскими базами Великобритании, достаточно хорошо оборудованными и защищенными, в Средиземноморье являлись: Гибралтар, Александрия (главная), Порт-Саид, Мальта. Функции ВМБ могли выполнять малые порты в Египте и Палестине.

Главной коммуникацией всю войну в Северной Африке был и оставался Суэцкий канал. Именно по нему перебрасывались большей частью людские пополнения, провиант и материальная часть из обширных частей Британской империи. Их войска стали участвовать в войне на африканской земле сразу же с началом боевых действий. Собственно английских сухопутных войск, в отличие от ВМФ и ВВС, в Северной Африке было немного.

Людские пополнения, вооружение, снаряжение и провиант для английских вооруженных сил прибывали все годы с 1940-го по 1943-й – в своем большинстве из колониальных владений Великой Британии (Индия, Южная Африка, Родезия, Кения и другие) и ее доминионов (Австралия, Новая Зеландия, Канада). Индия, Австралия, Новая Зеландия и Южная Африка посылали на фронт в Северной Африке целые моторизированные пехотные дивизии.

Британские войска на Среднем Востоке к середине 1940 года находились под общим командованием генерала Арчибальда Уэйвелла. К моменту вступления Италии во Вторую мировую войну (то есть к началу боевых действий в Африке) под его командованием находились следующие войска: в Египте – 30 тысяч человек, в Англо-Египетском Судане – 9 тысяч, в Кении – 5,5 тысяч, в Британском Сомали – 1475 человек, в Палестине – 27,5 тысяч, в Адене – 2,5 тысячи и на Кипре – 800 человек. Всего около 80 тысяч войск.

Впервые речь о действиях в Северной Африки зашла в Плане германо-итальянских переговоров, подготовленном в штабе Верховного командования вооруженных сил Германии (ОКВ) 26 ноября 1938 года. Предусматривалось распределение «особых задач» на театрах военных действий для каждого государства, на котором ему надлежало вести войну самостоятельно.

В зоне Северной Африки предстояло действовать Италии. Она должна была «создать угрозы английской и французской сферам влияния» в Северной Африке, Египте, Палестине и Ближнем Востоке. Италия должна была обеспечить «прорыв связи по морю Франции с Северной Африкой» и вести воздушную войну против ее североафриканских колоний. Последняя задача отпала после капитуляции Франции перед гитлеровской Германией, когда расстановка сил кардинально изменилась.

Известный английский военный теоретик, «апологет» танковой войны генерал-майор Джон Фредерик Чарлз Фуллер в своей работе «Вторая мировая война 1939–1945 гг.» дает такую оценку началу боевых действий в Северной Африке, их перспективам на фоне складывающейся международной ситуации:

«…В течение 9 месяцев между Британией и Италией шла война в этом обширном районе, причем центром тяжести был Египет.

…Нет никаких сомнений в том, что, если бы осенью 1940 г. итальянцами в Ливии командовали немцы и если бы итальянцы получили в подкрепление хотя бы одну только германскую танковую и пару пехотных дивизий, этот центр тяжести был бы ликвидирован и вся Северная и Восточная Африка и Средний Восток были бы отданы на милость держав оси.

Для Британии и ее империи это означало катастрофу, а для намечавшегося Гитлером вторжения в Россию это создавало исключительно благоприятные условия, так как германские армии подошли бы вплотную для удара по самому важному русскому стратегическому району – кавказским нефтяным промыслам».

Здесь следует заметить, что генерал Фуллер, так рассуждая, показывает свое незнание плана «Барбаросса». И равно того, что главный удар немецко-фашистские войска в начале Великой Отечественной войны наносили не по бакинским и грозненским нефтяным промыслам (то есть, по Кавказу), а по советской столице Москве. Они хотели, как Наполеон со своей действительно Великой армией в Русском походе 1812 года, поразить Советский Союз (тогда Россию) в сердце. Что из этого получилось в том же 1812 году – мировая история не умалчивает.

…Началу войны в Северной Африке предшествовали следующие события. После разгрома гитлеровской Германией Франции и создания в побежденной стране так называемого правительства Виши во главе с маршалом Анри Петэном (Петеном) значительная часть французского флота укрылась в портах африканских колоний – в Алжире (Мерс-эль-Кебире, Алжире и Оране), а также в Касабланке, Александрии и Дакаре. Корабли побежденной Франции волей судьбы оказались в родном Тулоне на не оккупированной территории Франции, в английских портах Плимут и Портсмут и на острове Мартиника (французское владение в Карибском море).

Это были: 7 линейных кораблей, 11 крейсеров, 1 авианосец, 1 гидроавианосец, эсминцы, подводные лодки, торпедные катера и много других судов, входивших в состав военно-морских сил.

Французский флот, где бы он ни находился, подчинялся правительству Виши, как, впрочем, и все обширные колониальные владения Франции в Африке, Азии, Америке и Океании. Судьба флота вышедшей из мировой войны Франции сильно беспокоила Лондон по следующей причине.

Согласно 8-й «флотской» статье соглашения франко-германского соглашения о прекращении военных действий (Акта о капитуляции), заключенного в конце июня 1940 года, французский флот (в то время четвертый по величине военный флот мира) должен был прибыть в порты, определенные командованием кригсмарине для разоружения кораблей и демобилизации команд. Все это должно было происходить под контролем немецких и итальянских властей.

Полный же текст «подзабытой» сегодня 8-й статьи перемирия между Французской Республикой и Третьим рейхом гласил следующее:

«Французский военно-морской флот, за исключением части, разрешенной французскому правительству для защиты французских интересов в колониях, должен быть собран в определенных соглашением портах и разоружен под германским или итальянским контролем. Выбор этих портов будет осуществлен на основании базирования кораблей в условиях мирного времени. Правительство Германии торжественно заявляет правительству Франции, что не собирается использовать французский флот для своих собственных целей в войне в тех случаях, когда он будет находиться в портах, состоящих под германским контролем, за исключением тех единиц, которые понадобятся для патрулирования берега и траления мин.

Далее определенно заявляется, что не имеется никаких намерений предъявлять права на французский боевой флот во время подписания мира. За исключением той части французского боевого флота, которую предстоит определить и которая предназначается для защиты французских интересов в колониях, все боевые суда, находящиеся вне французских территориальных вод, должны быть отозваны во Францию».

Но… маршал Петэн и его командующий флотом адмирал Жан Франсуа Дарлан не раз заявляли, что ни один французский корабль Германии не достанется. Дарлан даже отдал 24 июня 1940 года приказ по флоту «для внутреннего использования» в случае угрозы захвата кораблей уничтожить их вооружение и затопить суда, или увести их в США. Придет время, и дарлановский еще не «устаревший» приказ будет исполнен французскими моряками в Тулоне.

Но в Лондоне таким заявлениям не верили. Там понимали, что если Германии и Италии достанется броненосный с немалым числом подводных лодок флот Виши, то это будет большой угрозой и британскому флоту, и морским коммуникациям королевства, от которых почти полностью зависела экономика и жизнь воюющей Великобритании.

Более того, гитлеровская Германия в это время готовилась к броску через пролив Ла-Манш и высадке десанта на Британские острова. После катастрофы у Дюнкерка английская армия находилась в состоянии численно и материально «урезанной», и более того – ее оружие и боевая техника остались на противоположном берегу Ла-Манша, где «бродили тевтонские орды».

С началом военных действий в бассейне Средиземного моря одной из самых серьезных проблем, вставших перед британским командованием, стал захват или нейтрализация французского флота. Был разработан секретный план под кодовым названием «Катапульта» по нейтрализации или уничтожению флота Франции, которая еще вчера была верной союзницей Великобритании в мировой войне. Черчилль этот план утвердил и стал торопить с его исполнением. Из-за опасности захвата немцами и итальянцами французских кораблей пришлось идти на рискованные меры.

В начале июля 1940 года английские военно-морские силы блокировали французские корабли в портах Африки. В Мерс-эль-Кебире (близ алжирского порта Оран) находились 2 новых линкора – «Дюнкерк» и «Страсбург», 2 старых линкора – «Прованс» и «Бретань», 6 лидеров эсминцев, гидроавианосец «Коммандан Тест» и несколько подводных лодок. Там же стояли два корабля береговой обороны, лихтер, 6 буксиров и 2 танкера.

Строительство ВМБ в Мерс-эль-Кебир завершено не было. Это прямо сказывалось на ее защите со стороны моря и от ударов с воздуха, обустройстве мест корабельных стоянок.

В Оране (в нескольких милях на восток от Мерс-эль-Кебира) находилось 9 эсминцев, миноносец, несколько сторожевых кораблей, 6 подводных лодок и малые суда.

В столице Алжира городе Алжире стояло 6 легких крейсеров: «Марсельез», «Ла Галиссоньер», «Жан де Вьен», «Жорж Лейг», «Глуар» и Монкальм» (3-я и 4-я дивизии крейсеров), 4 лидера, два дивизиона контрминоносцев. Эти корабли в случае тревоги могли быстро прибыть на соединение с главными силами французского флота, базировавшихся в Мерс-эль-Кебир.

В марокканской Касабланке находился недостроенный линкор «Ришельё». Но англичане решили его «не трогать». Он покинул верфь во Франции в готовности только на две трети, и реальную боевую силу из себя этот броненосный большой корабль не представлял, тем более, что его сборный экипаж еще не прошел должного «сколачивания» и обучения.

Англичане выдвинули командованию ВМФ Франции самое категорическое требование: или вступить на их стороне в войну против Германии и Италии, или затопить свои корабли, или согласиться на их переход с сокращенными командами в порты Англии. Ультиматум («предложения») касался соединения французских кораблей, находившихся в Мерс-эль-Кебире и на якорной стоянке в Оране.

«Предложения» от имени командующего английской оперативной эскадры вице-адмирала Джеймса Соммервилла гласили:

«…А. Идти с нами и продолжать сражаться против Германии и Италии.

Б. Направиться под нашим контролем в один из английских портов, имея на борту экипажи уменьшенного состава…

В. В противном случае, если вы считаете себя обязанным поставить условие, что ваши корабли не должны использоваться против Германии и Италии, так как это нарушило бы перемирие, пусть ваши корабли с экипажами уменьшенного состава отправятся с нами в какой-либо французский порт в Вест-Индии, например на Мартинике, где их можно будет разоружить, к нашему удовлетворению, или передать под охрану Соединенных Штатов, где они и останутся в безопасности до конца войны, а их экипажи будут репатриированы.

Если вы отвергаете эти справедливые предложения, я должен с глубоким прискорбием потребовать, чтобы вы потопили свои корабли в течение шести часов. И наконец, если это не будет выполнено, я имею приказ правительства его величества применить любую силу, которая может оказаться необходимой для того, чтобы ваши корабли не попали в руки немцев или итальянцев».

Такая дипломатическая миссия была поручена Соммервиллом бывшему английскому военно-морскому атташе в Париже капитану 1-го ранга Холланду. Ультиматум, доставленный на эсминце и полученный в Мерс-эль-Кебире в день 3 июля, был сразу же решительно отклонен. Историки сходятся во мнении, что принятым французской стороной такой ультиматум быть не мог. И англичане это хорошо понимали, но все равно отправили свои требования к вчерашнему союзнику.

Этим событиям предшествовал военный совет на английской эскадре, состоявшийся в адмиральском салоне линейного крейсера «Худ». На нем, кроме трех адмиралов и офицеров штаба, присутствовали командиры всех крупных кораблей, а также 8-й и 13-й флотилий эсминцев. По итогам военного совета вице-адмирала Джеймс Соммервилл в полдень 1 июля доложил в Лондон, в Адмиралтейство, что он категорически против силового решения вопроса судьбы французского флота.

К мнению Сомервилла (а это было мнение военного совета) присоединился и командующий Средиземноморским флотом Великобритании адмирал Эндрю Каннингхэм, который прямо заявил: «Применение силы в Оране может иметь серьезные последствия».

Но не промедливший с ответом премьер-министр Уинстон Черчилль приказал начать операцию «Катапульта». Телеграмма была получена 1 июля в 18.46. Более того, командующий британской эскадры получил напутственную правительственную телеграмму, в которой были и такие слова:

«Вам поручается одна из самых неприятных и трудных задач, что когда-либо вставала перед британскими флотоводцами, но мы остановили свой выбор на Вас и полагаем, что Вы выполните свой долг до конца».

В день 3 июля английская эскадра (соединение «Н») в составе 2 линкоров (супердредноутов) «Резолюшен» и «Вэлиант», мощного по силе огня линейного крейсера «Худ», авианосца «Арк Ройал», 2 легких крейсеров («Аретьюза» и «Энтерпрайз») и 11 эсминцев уже находилась у берегов Алжира. Эскадре на время операции придали две подводные лодки: «Протеус» и «Пандора».

Соединение «Н» вышло из Гибралтара 2 июля в 16.00. Соблюдая радиомолчание, оно в кильватерном строю двинулось к алжирским берегам, держа курс на (недостроенную) французскую ВМБ Мерс-эль-Кебир.

В тот трагический в истории Франции день в Мерс-эль-Кебире стояли: линкоры новые «Дюнкерк» и «Страсбург», старые «Прованс» и «Бретань», шесть лидеров (эсминцев) – «Вольта», «Магодор», «Тигр», «Линкс», «Керсен», «Террибль» и гидроавианосец «Коммандан Тест».

Атакующей английской эскадрой лично командовал вице-адмирал Джеймс Сомервилл, на которого было возложено исполнение большой части плана «Катапульта». Вчерашние союзники появились у берегов французского Алжира внезапно, без предварительного оповещения алжирских властей о своем прибытии и о его целях.

Тем же утром командующий французским флотом, стоявшим главными силами в Мерс-эль-Кебир, вице-адмирал Марсель Бруно Женсуль (командующий Атлантической эскадрой) получил ультиматум от немцев, которые уже знали, что англичане захватили французские корабли, стоявшие в их портах Портсмут и Плимут. Там неожиданными действиями были захвачены два устаревших дредноута «Париж» и «Курбе», два эсминца, восемь торпедных катеров и шесть подводных лодок.

Вооруженное сопротивление англичанам оказала только команда подводной лодки «Сюркуф» (при ее захвате в схватке погибло 4 человека, в том числе один француз). Французские моряки были сразу же сняты с кораблей и интернированы.

Немецкий ультиматум был не менее суров, чем британский, и гласил кратко и жестко: «Или возврат всех кораблей из Англии или полный пересмотр перемирия». Последнее означало оккупацию той территории Франции, которая по условиям перемирия (точнее – капитуляции) находилась под властью правительства Виши.

Еще до окончания переговоров англичан с французами их торпедоносцы «Суордфиш» под прикрытием палубной авиации (истребителей) установили перед выходом из недостроенной ВМБ Мерс-эль-Кебир минное заграждение. При этом открытом нападении на свою военно-морскую базу силы французских ПВО сбили один британский истребитель.

Французский командующий вице-адмирал Женсуль отверг ультиматум англичан: он счел его условия унизительными как для себя, так и для своей страны. Британцам было отвечено, что корабли можно сдать только по приказу Адмиралтейства Франции. А затопить их в базе или в море по еще сохранявшему силу приказу адмирала Жана Франсуа Дарлана можно только в случае реальной угрозы захвата со стороны немцев или итальянцев.

Женсуль в сложившейся ситуации принял решение силой ответить на применение англичанами силы. То есть, он вознамерился защищаться и сражаться в море и потому предпринял попытку вывести свои корабли из гавани в открытое море на глазах враждебно настроенных бывших союзников.

Об этом незамедлительно был оповещен британский премьер-министр Уинстон Черчилль, который находился в состоянии нетерпеливого ожидания «сводок с фронта». Вице-адмирал Джеймс Сомервилл получил по радио четкое распоряжение премьера:

«Французские корабли должны либо принять наши условия, либо потопить себя или быть потопленными вами до наступления темноты».

Но перед этим, еще до рассвета дня 1 июля командующий соединением «Н» в 2 часа 25 минут получил из Лондона приказ следующего содержания:

«Быть готовыми к «Катапульте» 3 июля».

Тогда англичане в 16.54 в тот же день 3 июля совершили внезапное нападение на французские корабли, стоявшие в Мерс-эль-Кебире. Их ради фактора внезапности подвергли мощному артиллерийскому обстрелу с броненосных кораблей еще до истечения срока капитуляции. То есть это был акт плохо прикрытого вероломства.

В том морском сражении равенства сторон быть не могло. Дело даже не во внезапности нападения. Англичане были готовы к бою, а французы нет. Их новейшие линкоры стояли кормой к внешнему молу, на расстоянии 120 метров друг от друга, и потому не могли вести огонь орудиями главного калибра в сторону моря, поскольку обе их главные орудийные башни находились на носу. Да и к тому же французы оказались психологически не готовы к вероломной атаке своих бывших союзников, с которыми они только-только воевали против Германии.

Но что бы ни писалось потом, все же экипажи французских кораблей «ощущали» опасность нападения со стороны моря после того, как их ПВО сбила чужой истребитель. Начало артиллерийского обстрела экипажи броненосных кораблей встретили на своих местах.

Шарль де Голль, тогда рядовой генерал, в своих мемуарах писал, что французы не ожидали такого развития событий. Вице-адмирал Сомервилл совершил вероломство, которого от него вице-адмирал Женсуль никак не ожидал. Будущий президент Франции высказался так:

«Корабли в Оране не были в состоянии сражаться. Они стояли на якоре, не имели никакой возможности маневра или рассредоточения…

Наши корабли дали английским кораблям возможность произвести первые залпы, которые, как известно, на море имеют решающее значение на таком расстоянии. Французские корабли уничтожены не в честном бою».

Эскадра вице-адмирала Джеймса Сомервилла, ведя огонь в строю кильватера, находилась в 14 километрах от Мерс-эль-Кебира. Англичане своей тяжелой корабельной артиллерией начали буквально расстреливать корабли французов, стоявшие еще без движения у мола. Лучшей мишени для корабельной артиллерии придумать было просто нельзя.

Ближе подойти к чужому берегу англичане серьезно опасались: корабельная стоянка (мол) находилась под защитой стационарных (защищенных) береговых батарей, орудия которых имели калибр от 75 до 240 мм. Могла завязаться артиллерийская дуэль, последствия которой виделись непредсказуемыми.

К тому же нападавшим британцам приходилось остерегаться противовоздушной обороны Орана и Мерс-эль-Кебира, которая имела в своем составе 42 истребителя. На тех же аэродромах Ле-Сенья и Сен-Дени-До-Сиг базировалось еще около 50 бомбардировщиков. Там же находилось примерно такое же число неисправных самолетов.

Но ни береговая оборона, ни авиация французов в морском сражении своего веского слова не сказали, лишь заставляя англичан держаться на большом удалении от береговой черты. Причины такой ситуации, когда корабли, стоящие в ВМБ, оказались без воздушного прикрытия, по сей день вызывают дискуссии у военных историков.

Все же французские линкоры, стоявшие на якоре, открыли ответный огонь через полторы минуты после первого залпа англичан. Вице-адмирал Женсуль приказал эскадре, состоявшей из линкоров и крейсеров, выходить в море и строиться в кильватерную колонну для традиционного ведения артиллерийского боя. Эсминцам и другим судам приказывалось прорываться в открытое море самостоятельно.

Первым вышел по фарватеру в открытое море линкор «Страсбург», которым командовал капитан 1-го ранга Луи Коллинс. Второй линкор – «Дюнкерк» (первым открывший ответный огонь) первым получил попадание снаряда крупного калибра и серьезные повреждения. Затем получил первое попадание старый линкор «Прованс»: на нем начался пожар, возникла течь и корабль осел кормой. Чтобы он не затонул, его приткнули носом к берегу на 9-метровой глубине. Пожар охватил и второй старый линкор «Бретань»: через две минуты он стал опрокидываться и внезапно взорвался. На нем погибло 977 человек экипажа, в том числе 38 офицеров.

Двигавшийся по фарватеру линкор «Страсбург» был поражен залпом из трех 381-мм снарядов. После этих трех попаданий на линкоре продолжало действовать только третье отделение котельной и второе машинное отделение. Полностью вышла из строя часть корабельной артиллерии. Но все же линкор смог выпустить по английской эскадре до получения приказа прекратить огонь сорок 333-мм снарядов.

Новейшему линкору пришлось пережить воздушную атаку шестерки торпедоносцев с авианосца «Арк Ройал». Нападение было безуспешным, хотя одна из торпед взорвалась в 25 метрах от «Страсбурга», не причинив ему вреда.

В те минуты прямое попадание крупнокалиберного снаряда получил лидер эсминцев «Могадор». Чтобы не пойти на дно, ему пришлось выброситься на мель, после чего команда принялась за тушение возникшего пожара. Помощь в этом ей стали оказывать моряки с соседних кораблей.

Эффективность артиллерийского огня французской стороны в тот день была поразительно низкой. Точнее – никакой. Ответный огонь французской эскадры был интенсивным, но неточным. Французы дважды брали английские корабли в вилку и при этом не добились ни одного попадания. Людские потери соединения «Н» в тот день выразились в двух раненных осколками.

Морская баталия показала, что наибольшую угрозу для эскадры вице-адмирала Джеймса Сомервилла представляла даже не корабельная артиллерия французов, а их береговые батареи. Батареи форта Сантос, избрав в качестве цели британский флагман, выпустили по нему около трех десятков 194-мм снарядов. А береговые батареи на противоположном конце Оранской бухты обратили в бегство английский эсминец «Рестрел», опасно для себя приблизившийся к гавани.

Уже под вечер англичане, удовлетворившись результатами огневого боя, продолжая идти в строю кильватера, отвернули на запад, прикрывшись поставленной дымовой завесой. Тем временем на море шел бой, в котором приняли участие шесть французских эсминцев. Они по тревоге прибыли к Мерс-эль-Кебиру из близкого города-порта Орана. Было сбито три английских самолета, атаковавших эсминцы.

Из крупных кораблей из Мерс-эль-Кебира вырвался в открытое море только линкор «Страсбург». Он выдержал несколько налетов авиации «новоявленного врага». Обогнув южную конечность острова Сардиния, линкор ушел в Тулон. Туда же прорывались и эсминцы. Английская эскадра прекратила преследование в 20.20 вечера, так как не была готова к ведению ночного боя. Соединение «Н» повернуло на Гибралтар, куда прибыло на следующий день, 4 июля.

Оставшийся в Мерс-эль-Кебире линкор «Дюнкерк» вошел в гавань Сен-Андро, где под прикрытием форта Сантос и возвышенного побережья его экипаж стал исправлять полученные повреждения. Но 6 июля английские торпедоносцы большой группой совершили на него нападение, и линкор получил новые повреждения, в том числе пробоину в правом борту. После ремонтных работ «Дюнкерк» 6 августа был стащен с мели на свободную воду. Впоследствии, 19 февраля следующего года, он совершил переход в Тулон.

Всего в морском сражении у Мерс-эль-Кебира погибло 1297 французов, около 350 было ранено. Несколько сотен моряков было похоронено на военном кладбище над гаванью. В 1954 году там же захоронили поднятые останки членов экипажа затонувшей в том бою «Бретани». Во Франции по сей день действует «Ассоциация бывших бывших моряков и семей жертв Мерс-эль-Кебира».

Стоявшая в недостроенной военно-морской базе Атлантическая эскадра, по сути дела, прекратила свое существование. Один ее линкор («Бретань») был уничтожен, два сильно повреждены, а один прорвался в Тулон.

По данным английской стороны, ее потери в тот день составили 6 самолетов и два утонувших летчика с них (остальные были спасены). Других данных нет.

В любом случае британский военный флот план операции «Катапульта» у алжирских берегов провалил. Премьер-министр Уинстон Черчилль надеялся на более весомые результаты нападения на французскую ВМБ в Мерс-эль-Кебире.

В египетском порту Александрия находились старый линкор «Лореан», 4 крейсера и несколько эсминцев (Отряд «Х»). Их команды согласились временно не покидать свои корабли, но были вынуждены передать англичанам топливо, боеголовки торпед и замки артиллерийских орудий. Часть экипажей сошла на берег. Такая договоренность была достигнута между французским вице-адмиралом Рене Годфруа и командующим британским Средиземноморским флотом Эндрю Каннингемом. В июне 1943 года эскадра Годфруа присоединилась к силам «Свободной Франции» генерала Шарля де Голля.

В Дакаре (ныне столица Сенегала) 8 июля во время внезапного нападения английской эскадры сильные повреждения получил недостроенный, но уже бывший на ходу линкор «Ришельё» (корабль был готов на 95 процентов). Он перевозил (спасал) во французские колонии золотой запас Франции и Польши. Были атакованы и другие французские суда, находившиеся в Дакаре по разным случаям.

Англичане попытались в день 3 июля атаковать французские корабли, находившиеся в порту Пуант-а-Питр на острове Гваделупа в Вест-Индии. Это были: авианосец «Беарн», крейсер «Эмиль Бертен» и легкий учебный крейсер «Жанна д՚Арк». Но против такого акта недружелюбия к Франции выступил американский президент Франклин Рузвельт, и Черчиллю пришлось ему уступить. На этом и завершилась в Северной Атлантике операция «Катапульта» Королевского военно-морского флота Великобритании. Своей главной задачи она не решила, то есть пленить или уничтожить в главных силах французский флот ей не удалось.

В ходе этих событий начала июля 1940 года только немногим французским кораблям удалось вырваться из своих баз в Алжире, прорваться через боевые порядки английского флота и уйти в Тулон. В результате этого вероломного нападения в целом погибло около двух тысяч французских моряков.

После потопления значительной части французского (Атлантического) военно-морского флота он уже не представлял серьезной угрозы для Великобритании в Средиземном море. А Германия с Италией в случае удачи могли получить только малую часть флота правительства Виши, и то его не броненосной части.

После нападений англичан на находившиеся в своих базах французские корабли Франция в лице правительства Виши во главе с маршалом Петэном 11 июля разорвала дипломатические отношения с Великобританией. С этого дня Франция из побежденного и нейтрального в идущей войне государства фактически превратилась в сторонника Германии в борьбе с Англией. Нападение на Мерс-эль-Кебир и гибель двух тысяч французских военных моряков надолго испортили отношения Парижа и Лондона.

Адмирал Жан Франсуа Дарлан, получив сразу несколько сообщений о нападениях английского флота на французский флот, пришел в ярость. Он приказал своей авиации нанести удар по ВМБ Гибралтару. То есть речь шла об ответных военных действиях в Средиземноморье. После этих авиаударов, которые эффективностью не отличались, в англо-французских отношениях установилось зыбкое затишье.

«Гибралтарская скала» со своей гаванью и аэродромом действительно подверглась, и не раз, бомбардировке. Но результаты их были минимальны: бомбы летели в воду гавани, минуя причалы и стоявшие там корабли. Экипажи французских бомбардировщиков явно не желали нанести урон врагу Германии, перед которой их отечество еще недавно выкинуло белый флаг, а столица Париж оказался под пятой «бошей». Что ж, и на войне бывает такое.

Но Лондон свое дело сделал: четвертый по силе в мире военно-морской флот Франции потерял свою мощь и реального противника для Королевского ВМФ уже не представлял. Таков был итоговый результат операции «Катапульта».

Лондон в лице премьер-министра Уинстона Черчилля добился успеха и в другом, не менее важном вопросе. Эта безжалостная операция стала убедительным доказательством непоколебимой решимости Великобритании продолжать войну против гитлеровской Германии, особенно для правительственных кругов США, у которых сообщения американского посла в Лондоне Джозефа Кеннеди вызывали сомнения в этом.

Что получилось на чаше весов морского могущества в итоге после завершения операции «Катапульта»? Ответ напрашивается сам: Великобритания нанесла жестокий удар по своим лучшим друзьям в Европе и обеспечила себе временное бесспорное господство на водах Северной Атлантики и Средиземноморья.

В тех событиях французские флот и авиация правительства Виши не раз наносили ответный удар, произведя бомбардировку Гибралтара несколько дней. Но налеты удачными в силу разных причин быть не могли. Реального вреда английской ВМБ они не принесли. В море произошло несколько случайных артиллерийских дуэлей между кораблями сторон. После этого в Западном Средиземноморье стало соблюдаться «молчаливое перемирие». Но только здесь.

Перед Лондоном встала задача «очистить» французские колонии от приверженцев маршала Петэна, который разорвал дипломатические отношения с Британией. То есть вопрос стоял в совершении агрессии против своего бывшего союзника в его обширных заокеанских владениях. Но глава Франции не был самозванцем, а являлся легитимным главой государства, которым стал 11 июля 1940 года.

В тот день президент Французской Республики Лебрен уступил свое место маршалу Петэну, «который стал главой государства по решению огромного большинства в 569 голосов против 80, при 17 воздержавшихся и многих отсутствующих». Кто он был новый глава Французской Республики? Его биография интересна.

Петэн Анри-Филипп-Бенони-Жозеф, маршал Франции с 1918 года. Сын крестьянина, сделавший блестящую военную карьеру. В конце Первой мировой войны стоял во главе всех французских армий. Герой боев под Верденом. Став в 1940 году премьер-министром Франции, подписал капитуляцию Франции (Компьенское перемирие) перед гитлеровской Германией. Национальное собрание после переезда правительства из Парижа в Виши передало маршалу Петэну всю полноту власти на не оккупированной немцами территории. Власть правительства Виши распространялась на все колониальные владения Франции, в том числе в Северной Африке – Марокко, Алжир и Тунис. В 1945 году был приговорен Верховным судом к смертной казни, замененной пожизненным заключением.

Британский премьер-министр Уинстон Черчилль настаивал на продолжении силовых решений относительно ставшей после Мерс-эль-Кебира враждебной к Англии республиканской Франции и «остатков» ее флота. В августе – сентябре разрабатывается операция по захвату Дакара, который являлся важнейшим французским портом на северо-западе Африки.

До сих пор не установлено, знала ли французская сторона о готовящемся ударе англичан по Дакару. Но факт таков: в начале сентября адмирал Дарлан приказал усилить группировку ВМФ в Дакаре. Во исполнение приказа из Тулона вышла эскадра из шести вымпелов – три крейсера и три эсминца. Они беспрепятственно прошли мимо «Гибралтарской скалы», далее взяли курс вдоль берега Марокко на Касабланку и далее на юг, беспрепятственно войдя в дакарскую гавань.

Напрашивается вопрос: почему немалая по числу вымпелов французская эскадра «проскользнула» из Средиземного моря в Атлантику мимо сторожившего выход из него Гибралтара? Ответ известен: английские связисты, узнавшие о выходе французских кораблей из Тулона и их курсе, не вовремя доложили о том своему командованию. Когда оно спохватилось, то время для перехвата французов у Гибралтара авиацией или кораблями было упущено.

Но такая оплошность и ее последствия не смутили британского премьер-министра. 23 сентября 1940 года начался 3-дневный штурм Дакара английскими частями и сторонниками «Свободной Франции» генерала Шарля де Голля. Стороны понесли большие потери, а у англичан было повреждено несколько боевых кораблей. Сторонники маршала Петэна удержали в своих руках сенегальский город-порт Дакар.

После нападения на Дакар правительство Виши пошло на более тесное сотрудничество с Германией в военной области. 3 ноября состоялось совещание представителей высшего командования Франции и Германии, в которых участвовал адмирал Дарлан. 10 декабря переговоры продолжились. На них обсуждались вопросы сближения Франции с Италией и что французские войска и флот в наступавшем 1941 году примут активное участие в операциях против сил генерала де Голля и англичан в Африке.

Однако таким планам дальнейшего сближения не суждено было сбыться. Помешал этому… главнокомандующий люфтваффе Герман Геринг, который в ультимативной форме потребовал от правительства Виши передать Германии контрольные пакеты акций французских автомобильных заводов. Итогом завязавшегося скандала стало охлаждение престарелого маршала Петэна и его окружения к идее вступления своей «урезанной» страны в войну против Великобритании.

…Прошло два года, и Франция с правительством в Виши потеряла вновь немалую часть остававшегося у нее военного флота. Дело обстояло так. Те французские корабли, которые смогли уйти из североафриканского Мерс-эль-Кебира в Тулон, находились там вплоть до конца 1942 года. Германское командование изначально не предпринимало попыток их захвата. Но 26 ноября того года немецкие войска, вошедшие в Тулон, попытались их захватить, для чего был разработан план операции «Лила».

Тогда верные долгу французские моряки при первой же попытке немцев захватить их флотские силы, исполняя «внутренний» приказ адмирала Дарлана, затопили свои корабли и морем ушли в Алжир. Это событие вошло в историю Второй мировой войны как «Тулонская трагедия».

В Тулоне в тот день находился 61 корабль, экипажи которых были верны правительству маршала Петэна. Французские моряки спохватились только тогда, когда немцы вплотную подошли к городу, а их танки появились на приморской набережной. После «Тулонской трагедии» в руках сторонников Виши на Средиземном море остались только порты Туниса, прежде всего города Тунис и Бизерта. Но они были ближе всех к итальянской Сицилии, а этот коммуникационный путь «разрывался» британской Мальтой.

Операция «Катапульта» не принесла славы воюющей Великобритании даже в стане ее союзников. Сам Уильям Черчилль писал о том так: «Это было самое ненавистное решение, самое неестественное и болезненное, в котором я когда-либо участвовал». Вполне возможно, с такими словами оправдания он, как политик, просто хитрил, зная общественное мнение и в пострадавшей Франции, и в Европе, и «за океаном».

Пожалуй, еще более откровенно высказался командующий соединением «Н» вице-адмирал Джеймс Сомервилл, который заявил, что это была «крупнейшая политическая ошибка современности, которая поднимет против нас весь мир… нам очень стыдно». Сомервилл мог оправдаться тем, что, как человек военный, он выполнял приказ премьер-министра Великобритании.

Однако сегодня западные историки Второй мировой войны, такие как Дэвид Броун и Колин Смит, пишут о том, что иностранное мнение в целом благоприятно отнеслось к операции «Катапульта». Пишут о том, что атака на Мерс-эль-Кебир стала крупным триумфом премьера Уинстона Черчилля и что ее благосклонно восприняли многие правительства. Такие факты действительно имели место, но опять же это было не общественное мнение.

Здесь уместно вспомнить дневниковую запись, сделанную рукой министра иностранных дел фашистской Италии графа Галеаццо Чиано о том, что Королевский военно-морской флот сохранил «безжалостность капитанов и пиратов XVI столетия». Что ни говори, но Чиано историю знал.

Атака на ВМБ Мерс-Эль-Кебир имела свое продолжение в самом большом городе французского Марокко Касабланке. В начале июня 1940 года туда из Гибралтара было эвакуировано около 13,5 тысячи мирных жителей. Реальная опасность воздушных бомбардировок со стороны люфтваффе заставило британские власти подумать о спасении гражданского населения «Гибралтарской скалы».

После нападения на Мерс-эль-Кебир правительство Виши сочло присутствие этих британских подданных в своей колонии «затруднительным». И по скорому прибытию в Касабланку 15 английских грузовых судов с репатриированными французскими военными, спасенными из Дюнкерка, проблема британских подданных была решена. Эвакуированные из Гибралтара жители были препровождены на эти суда «в штыковую, за вычетом многих их вещей». Гибралтарцам пришлось покинуть территорию французского Марокко.

Нападение английской эскадры на Мерс-эль-Кебир стало как бы прологом «вхождения» черного континента во Вторую мировую войну. Операция «Катапульта» повлекла за собой масштабную гибель людей (и не только военных), самолетов, бронетехники, боевых кораблей и транспортных судов, разрушений городов и портов, прежде всего, в Северной Африки, где находились владения Италии, Франции и Британской империи.

Как то ни странно, но военные действия на Африканском континенте открыл не маршал авиации Итало Бальбо, а герцог Аоста (Аостский). В первую неделю июля его колониальные войска вторглись в Судан, Кению и Британское Сомали. В первой стране итальянцы принудили англичан эвакуировать свои войска из приграничных суданских городов Кассала и Галлабат. Во второй стране они добились немногого. А третью страну захватили полностью.

Началась не самая эффективная бомбардировка с воздуха Мальты с ее аэродромами и ВМБ. Но захватить остров, столь близкий к Сицилии, попыток не делалось, хотя с Мальты легко устанавливался контроль над коммуникациями Италии с ее Северной Африкой (Триполитанией и Киренаикой). После этого итальянцы решили «отдохнуть».

Когда в январе 1941 года британцы в Восточной Африке перешли в наступление, будучи поддержаны многотысячными эфиопскими иррегулярными формированиями, армия герцога Аоста быстро растаяла. Сам он командовал 7-тысячным итальянским гарнизоном в горной крепости Амги Галаги. Когда противник лишил гарнизон водоснабжения, итальянцы 18 мая того же 1941 года капитулировали. Британцы позволили герцогу Аоста за его воинские доблести сдаться с военными почестями. Через год он умер в лагере для военнопленных в городе Найроби (Кения).

Только после «открытия» войны в Восточной Африке, боевые действия начались в Северной Африке. Они велись, по сути дела, на территории Египта, Ливии и Туниса. Следует заметить, что местный театр военных действий ограничивался сравнительно узкой прибрежной полосой, ширина которой не превышала 80 километров. Из этого видно, что воюющие стороны старательно избегали действовать в безводной и жаркой пустыне, известной как Сахара. Туда иногда залетали только самолеты и «забегали» моторизованные группы и просто патрули. Борьба за оазисы в пустыне тоже велась, но небольшими отрядами.

Пустынная местность в пределах прибрежной полосы позволяла действовать всем полевым войскам, в том числе танковым. Главной коммуникационной линией на участке от египетской Александрии в направлении на ливийский Тобрук являлась одноколейная железная дорога. Параллельно ей шло асфальтированное шоссе. «Железка» до границ Киренаики не доходила, ее конечной станцией был Мерса-Матрух.

Однако пустынный климат и природные условия создавали весьма серьезные трудности для воюющих войск. Египет и Ливия (Киренаика и Триполитания) представляли собой безводную пустынную равнину, лишенную растительности, с редкими оазисами. Почвы были по большей части песчаными. Тунис изобиловал холмами и возвышенностями. В северной его части находилась восточная часть гор Атлас. Проблема с водой была всюду.

Повсеместно климат был жаркий и сухой с резкими колебаниями дневной и ночной температуры, что свойственно пустыням. Частые и сильные ветры достигали силы урагана. Постоянно возникали пыльные бури. С ноября по март проходили кратковременные, но сильные ливни, которые делали грунтовые дороги плохо проходимыми, а полевые аэродромы непригодными для взлета и посадки самолетов.

Северная Африка смотрелась привлекательным плацдармом для войн на Европейском континенте. И в Италии, и в Великобритании, и во Франции к этому готовились заранее. Речь идет, в частности, об инженерном оборудовании приморского приграничья ливийской Киренаики, западного Египта и юго-востока Туниса. То есть и в Риме, и в Лондоне, и в Париже предвидели будущие нешуточные схватки за передел колониальных владений на южном побережье Средиземного моря. В своих предвиденьях они не ошибались.

В военно-историческом очерке «Вторая мировая война 1939–1945 гг.», увидевшем свет в 1953 году, во главе 2-й (автор – полковник Назаров П.В.) о военно-инженерном оборудовании колониальных владений в Северной Африке пишется так:

«Еще задолго до начала Второй мировой войны в Северной Африке, в районах Мерса-Матрух, Сиди-Баррани, Эс-Саллум, Бардия, Дерна, Бенгази и Трополи были созданы укрепления полевого типа. Особо важное значение для воюющих сторон имел Тобрук, вокруг которого были сооружены два оборонительного обвода с наличием бетонированных огневых точек.

К юго-западу от Эль-Аламейна, между побережьем Средиземного моря и солончаковой низменностью Каттара, англичане оборудовали в инженерном отношении рубеж протяженностью до 60 км, состоявший из системы опорных пунктов общей глубиной 8—10 км. Этот рубеж прикрывал подступы к Александрии и Суэцкому каналу.

В юго-восточной части Туниса, между заливом Габес и возвышенностью Матмата, французы создали оборонительную линию Марет, состоявшую из отдельных опорных пунктов, общей глубиной в 12–15 км, предназначавшуюся для обороны Туниса с юга…»

События Второй мировой войны показали, что все эти заранее устроенные фортификационные сооружения в той или другой степени пригодились воюющим сторонам. И не по одному разу. Хотя в ходе оборонительных операций укрепления пришлось вооружать, модернизировать, дополнять новыми опорными пунктами… и усиленно защищать обширными минными полями с минными ловушками.

…Первая Ливийская военная кампания 1940 года началась не маршалом авиации Итало Бальбо, а английским командующим генералом Арчибальдом Уэйвеллом. К тому времени британцы успели соорудить в западной части Египта оборонительную линию от берега моря, обрывавшуюся в пустыне в 180 милях западнее Александрии. Она начиналась чуть западнее города Мерса-Матруха, конечной станции одноколейной железной дороги от портовой Александрии, и имела аэродром.

В силу этого Мерса-Матрух становился для британцев важной тыловой базой, способной принять многотысячный гарнизон. Этот небольшой и сейчас город в начавшейся войне на земле Северной Африки можно назвать еще и «ворота к Александрии» для армии держав оси. Но итало-немецкие войска в них войти так и не сумели, даже ценой больших потерь в людях, бронетехнике и авиации.

Итальянские войска на то время беспрепятственно сгруппировались в районе Бардии, города на самой восточной приморской оконечности Киренаики. В тылу находилась военно-морская база Тобрук, хорошо укрепленная с суши. Граница с Египтом проходила рядом, и она со стороны англичан не укреплялась.

Порой пишут, что с началом войны в Северной Африке англичане не проявляли активности, а то и бездействовали. Но в действительности было не так. Британские патрули малой численности людей, на бронемашинах, начали, выдвигаясь вперед, резать так называемую «проволоку Муссолини». Эти проволочные заграждения на границе Египта и Киренаики были еще до начала мировой войны созданы итальянцами для того, чтобы местные арабские племена не перебежали в английский Египет.

Моторизованные патрули проводили смелые рейды на территорию противной стороны, не без успеха действуя в тылах итальянцев. Нападения совершались на удаленные военные посты, автоколонны на дорогах и тыловые учреждения.

Маршал Итало Бальбо в ответ поднимал в воздух авиационные эскадрильи, прежде легких бомбардировщиков, пытался преследовать патрули мотопехотой. В места, подвергавшиеся вражескому рейдерству, Бальбо перебрасывал новые воинские части, усиливал контроль на дорогах. Но мобильные британцы растворялись в бескрайних песках Ливийской пустыни, и в случае опасности уходили на египетскую территорию. Воздушная разведка их местоположения должного результата не давала.

Итальянское командование в лице маршала авиации Итало Бальбо, Верховного главнокомандующего Итальянской Северной Африки, так и не узнало, что англичане задействовали в таких рейдах малые силы. Это была сводная механизированная группа в составе 7-го гусарского полка (легких танков), 11-го гусарского полка (бронемашин) и двух батальонов 60-го пехотного полка. Действия этих сил создавали для итальянцев угрозу прорыва англичан к портовому Тобруку.

Генерал Арчибальд Уэйвелл, стремясь не упустить его величество случай, решил перейти в наступление без должной к тому подготовки по той простой причине, что торопило время. Британские войска получили от своего командующего не детально разработанный штабистами-оперативниками план операции, а лишь довольно краткую инструкцию, в которой писалось следующее:

«Пусть каждый солдат производит впечатление дюжины солдат, каждый танк – танковой роты, а рейд пусть будет похож на наступление».

Такую установку на действия британских войск в первой их наступательной операции в Северной Африке вполне можно назвать «стратегией обмана». Впервые о том, как она проводилась и чем закончилась, писалось в 1944 году британским военным корреспондентом австралийцем Аланом Мурхедом:

«…Небольшие отряды, которые не могли сдержать решительного наступления полдюжины итальянских дивизий через границу, совершили неожиданную вещь: они напали. Они наступали не объединенными силами, а небольшими отрядами. Нападения производились быстро, неожиданно и по ночам. Отряды обрушивались на итальянские сторожевые посты, взрывали захваченные боеприпасы и тут же отступали».

Серьезные успехи все же были. Британцы неожиданным ударом захватили на самой границе форт Маддалену, затем Капуццо на морском берегу перед самой Бардией. Беспечность их гарнизонов была поразительна. Был окружен Сили-Азиз. Панику в итальянском стане поднял тот факт, что английские бронемашины, неожиданно появившиеся на дороге, которая вела из Бардии в тыл, стали обстреливать автоколонны итальянцев.

От таких действий итальянцы «пришли в замешательство» и даже стали по ночам «освещать прожекторами пустыню». Они, находясь «в плену у множившихся слухов», стали опасаться большого наступления англичан, на которое те в силу еще малочисленности имеемых воинских сил были не способны.

Встревоженный маршал Итало Бальбо «затрубил отбой», отозвал от пограничной линии в укрепления моторизованные патрули, сделав ее неохраняемой. И обратился в Рим, к дуче Муссолини с настоятельной просьбой о подкреплении его 215-тысячной армии, о боеспособности которой много рассуждать не приходилось.

Во время налета английской авиации на портовый город Тобрук 29 июня маршал авиации Итало Бальбо погиб. Дело обстояло так. Его самолет (он сам пилотировал бомбардировщик) в тот день вылетел из Триполи в Тобрук. При подлете к местному аэродрому машину командующего обстреляли итальянские зенитные батареи. Получив несколько прямых попаданий, бомбардировщик развалился на части прямо над летным полем и горел несколько часов. Экипаж и лица, сопровождавшие маршала, погибли.

По иронии судьбы, это был первый самолет, сбитый итальянскими ПВО в ходе войны в воздухе над землей Северной Африки. Муссолини, получив такое сообщение, «пришел в шоковое состояние». Его ближайший соратник и «бесспорный наследник» стал жертвой «дружеского огня».

О том, каким образом погиб итальянский главнокомандующий стало известно в стане противника. Спустя два дня после случившегося английский самолет сбросил на парашюте над позициями итальянцев внушительную коробку с лавровым венком и запиской соболезнования за подписью командующего британскими ВВС на Ближнем Востоке маршала Артура Лондгмора. В записке почтительно говорилось:

«Британские военно-воздушные силы искренне оплакивают Маршала Бальбо, великого вождя и смелого летчика, чья судьба так неблагоприятно обернулась».

Гибель главнокомандующего Итальянской Северной Африки не могла не сказаться на управлении войсками. В Риме этот вопрос решить сразу не смогли. Только спустя две недели, 13 августа, на его место был назначен маршал фашистской Италии маркиз Рудольфо Грациани, военачальник с большим опытом. Титул маркиза ему был дарован королем и Муссолини за Абиссинию.

Прибыв в Триполитанию, Грациани сразу же начал знакомиться с дислоцированными здесь войсками, которыми ему предстояло командовать. Они состояли из двух армий: 10-й генерала Итало Гарибальди и 5-й генерала Марио Берти. В них значилось 14 пехотных дивизий, 339 легких танков и 1800 орудий самых различных калибров.

Маршал с титулом маркиза был уже знаком с ливийской землей. Начал службу в колониальных войсках, был вице-губернатором Киренаики, руководил карательными экспедициями против местных арабских племен. Грациани во время Итало-абиссинской войны 1935–1936 годов командовал Южной армией, «отличившись крайней медлительностью» в действиях и став не только маршалом, но и вице-королем Эфиопии, отличившись кровавой жестокостью по отношению к ее населению. Был близок к Бенито Муссолини, приняв идеологию фашизма еще молодым офицером. Входил в его окружение, хотя не раз был у дуче в опале.

С началом Второй мировой войны Рудольфо Грациани назначается начальником Генерального штаба сухопутных войск Италии. После главного командования в Северной Африке стал военным министром марионеточного правительства «Итальянской социальной республики» Муссолини в Северной Италии (1943–1945 годы). Руководил борьбой с партизанами и расправами над мирным населением. Как военный преступник маршал Рудольфо Грациани в 1950 году был приговорен к 19 годам тюрьмы, но в том же году амнистирован.

Грациани не был, как порой пишется, случайным человеком в окружении Муссолини. Он являлся для дуче, если так можно выразиться, «козырной картой» на войне в Северной Африке. Бенито Муссолини, встречаясь с Адольфом Гитлером в древней Флоренции, говорил ему о том, что ему приходится постоянно подгонять маршала, которому доверил пост главнокомандующего в итальянской Ливии:

«Я категорически потребовал от него захватить Сиди-Эль-Баррани в октябре. Что он и сделал после настойчивых указаний. Я назначил ему последний срок, 30 ноября – к этому времени мы должны захватить Умм-эр-Рахам и Мерса-Матрух, чтобы к Рождеству начать сражение за дельту Нила…

Военные любят размышлять и сомневаться, нужно почаще отдавать им приказы, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки…»

Муссолини рассуждал так, посматривая на карту итальянских владений Триполитании и Киренаики, и засматриваясь на соседний Египет, который рассекали Нил и Суэцкий канал. Желаний по расширению итальянских владений в Африке было у дуче действительно много, а исполнителем являлся маршал Рудольфо Грациани, особо не рвавшийся ворваться по той же пустыне на египетскую землю. Но к этому его обязывала новая должность, дарованная Муссолини не в далеком от войны Риме, а на фронте мировой войны.

Долго осваиваться в новой для него должности главнокомандующего маршалу Грациани не пришлось. В середине сентября, по настойчивым требованиям дуче Бенито Муссолини, итальянские войска, сосредоточенные на границе с Египтом, перешли в наступление. Они сумели, встречая самое слабое сопротивление британцев, продвинуться вперед до Сиди-Баррани (Сиди-Эль-Баррани) на морском побережье, что в 75 милях западнее Мерса-Матруха.

Итальянцы вели наступление силами 5-й армии, состоявшей из 6 пехотных дивизий, усиленных 8 танковыми батальонами. 5-я итальянская армия генерала Итало Гарибальди дислоцировалась в Триполитании, и в случае крайней необходимости могла поделиться частью своих сил. Сложность здесь состояла в том, что большая часть итальянской пехоты, в отличие от британской, была пешей. Поэтому передислокация какой-то части войск от границы с Тунисом в район начавшихся боевых действий требовала немало времени.

Итальянским силам, сосредоточенным у Бардии, противостояли британские 2 пехотные дивизии и 2 бригады. Из этих войск непосредственно на границе Египта с Киренаикой находилась только одна 7-я бронетанковая дивизия, подкреплением которой служили 14 батальонов и какое-то количество колониальных войск. Прочие североафриканские английские войска дислоцировались у Александрии и Каира, в Палестине.

Положение еще не пришедшей в наступательное движение итальянской армии маршала Рудольфо Грациани в тот период войны образно описано Уинстоном Черчиллем:

«Перед глазами этой армии блистал приз – Египет. Позади нее тянулась длинная дорога к Триполи, а затем было лишь море. Если бы эти силы, которые формировались в течение ряда лет по частям, неделя за неделей, могли непрерывно передвигаться на восток, опрокидывая на пути всех, кто попытается оказать им сопротивление, их судьба была бы блестящей. Если бы они завоевали плодородные районы дельты Нила, то рассеялись бы все их заботы о тяжелом обратном пути.

С другой стороны, в случае неудачи лишь немногие добрались бы до дому. В действующей армии и в ряде крупных пунктов снабжения вдоль всего побережья к осени насчитывалось по крайней мере 300 тысяч итальянцев, которые могли бы даже при отсутствии помех отступать на запад вдоль дороги лишь постепенно или по частям. Для этого им потребовалось бы несколько месяцев.

И если бы сражение на египетской границе было проиграно, фронт армии был бы прорван, и времени у них оказалось бы недостаточно, все они были бы обречены на смерть или захвачены в плен…»

В начале сентября 1940 года на линии фронта, то есть на границе Киренаики (Ливии) и Египта сложилась следующая обстановка. Маршал Рудольфо Грациани имел 6 дивизий. Его соперник в лице генерала Арчибальда Уэйвелла – только одну бронетанковую дивизию, одну индийскую пехотную дивизию и две пехотные бригады. Все эти британские войска были сведены в армию «Нил» общей численностью около 70 тысяч человек. Для итальянцев ее состав не был большим секретом.

План на наступление войск маршала Грациани состоял в том, чтобы моторизованными колоннами вторгнуться на территорию британского Египта и выйти сперва к Александрии, а потом к Каиру, стоящему на берегах Нила. А оттуда до Суэцкого канала было, как говорится, рукой подать. План был далек от ситуационных реалий, и его можно назвать настоящим «наполеоновским», но в окружении дуче Муссолини он был принят с восторгом.

Но… наступать же могла только одна 10-я итальянская армия, поскольку 5-я армия в главных силах была сосредоточена на западной границе Триполитании с французским Тунисом. Там тоже мог возникнуть фронт, поскольку Италия на стороне Германии воевала против Франции, и ее отношения с правительством Виши дружелюбием не отличались.

10-я итальянская армия генерала Марио Берти перешла в наступление 13 сентября 1940 года. Сам маршал Грациани тоже находился на фронте. Но английских войск атакующая 10-я армия перед собой не обнаружила даже в местах их «распознанного» расположения. Королевский главнокомандующий, предвидевший скорую атаку противника в больших силах, приказал своим основным войскам заблаговременно отойти от «проволоки Муссолини». Они отступали к укрепленным позициям у Мерса-Матрух.

Передовые части английского генерала Арчибальда Уэйвелла, застигнутые врасплох, не принимая «пограничного сражения», отошли от Сиди-Баррани подальше. А потом стали отступать еще дальше. Уэйвелл решил потерять часть Западной пустыни, выиграв при этом время для устройства обороны жизненно важных районов Египта, прежде всего ВМБ Александрии.

Наступление 10-й итальянской армии начиналось и развивалось так. После сильного артиллерийского обстрела позиций противника у Эс-Саллума атакующие итальянцы тремя колоннами пересекли линию колониальных владений двух держав. В тот же день маршал маркиз Рудольфо Грациани имел честь доложить в Рим, что его войска без боя вступили в опустевший Эс-Саллум. То был без всякой натяжки несомненный успех: неприятель отступал, не принимая боя.

Наступление продолжалось «в том же духе». Одни не рвались вперед, другие делали все, чтобы атакующие их или не догнали, или не опередили. Последнее было особо важным. 15 сентября авангард 10-й армии генерала Марио Берти вступил в брошенный Буг-Буг, за которым на пути стоял Сиди-Баррани.

Итальянские войска следовали за отступавшими британцами, не предпринимая попыток отрезать часть арьергарда и взять его в кольцо окружения. Тоже брошенный городок Сиди-Баррани они заняли 16 сентября, что для наступающей 5-й итальянской армии виделось действительно большим успехом, что, разумеется, повлияло на умонастроение наступающих и их начальников.

Однако перебои со снабжением из-за растянутых коммуникаций и недостатка автортранспорта, а также резкое ухудшение метеоусловий (ливни, грозы в пустыне!) вынудили маршала Рудольфо Грациани не углубляться далее на египетскую территорию. Впрочем, большого желания «прорываться к Нилу» и дальше новоиспеченный маркиз с самого начала военных действий не демонстрировал. Но как бы там ни было, в Рим за его подписью уходили только победные радиодонесения.

Однако были и внешнеполитические причины «остановки» у Сиди-Баррани, порой забываемые. Маршал Рудольфо Грациани был у Муссолини не только полководцем, но и дипломатом при своих высоких должностях. Свою наступательную операцию он увязывал с «запланированной» высадкой немцев на Британских островах. Но армии вермахта делать бросок через проливы Па-де-Кале и Ла-Манш намерений не имели, однако такое определяющее обстоятельство выяснилось не сразу.

Но как бы там ни было, маршал Рудольфо Грациани наступление «к Нилу» прекратил у Сиди-Баррани, даже не выслав подальше вперед сторожевые моторизованные дозоры и не ведя воздушной разведки. Главнокомандующий Италии в Северной Италии вопрос с возобновлением наступления теперь связывал с успехом наступления союзников-немцев в Греции, где итальянцам приходилось туговато.

Однако мемуаристы называют и другие причины того, почему маршал Рудольфо Грациани не продолжил наступление дальше Сиди-Баррани. Так, американцы Ч. Нимиц и Э. Поттер в своей работе «Война на море (1939–1945)», рассматривая наступление итальянцев в Ливии, высказывают такую версию:

«…7 сентября 1940 года Муссолини приказал командующему итальянской армией в Ливии маршалу Грациани предпринять наступление против Египта.

14 сентября итальянцы захватили важный портовый город Сиди-Баррани, но дальше продвинуться не смогли, потому что английский флот начал проводить операции с целью нарушить снабжение итальянской армии морским путем. Английские надводные корабли обстреляли порты Бенгази, Эс-Саллум, Бардия и Сиди-Баррани.

Действия английских подводных лодок были менее успешными, потому что итальянские суда ходили, как правило, через прибрежные мелководные районы, в которых подводные лодки действовать не могли. Авиацию также нельзя было использовать из-за крайне недостаточного количества самолетов на Мальте.

В течение года между портами Италии и Ливии итальянцы перевезли около 700 000 т грузов, не потеряв до декабря ни одного судна ни от действий подводных лодок, ни от действий авиации. Пока англичане не приняли ряд мер для укрепления своих сил на Мальте, они не в состоянии были помешать итальянским морским перевозкам».

Британские войска отступили от Сиди-Баррани еще подальше. В итоге между воюющими сторонами в пустынной местности образовался разрыв в виде «ничейной полосы» шириной сперва примерно в 30 километров. Он никем не контролировался, и потому таил в себе опасность в случае всплеска активности хотя бы одной из сторон. На этой полосе могли не только идти вперед, но и маневрировать значительные моторизованные силы, которые имелись у англичан, но не у итальянцев.

В тех сентябрьских боевых событий воображение больше всего поражают потери английской армии «Нил». Они составляли за все время отступления меньше 10 человек! Но в такое верится с трудом. Британские части совершенно спокойно (или почти спокойно) отошли к Мерса-Матруху. И только там стали закрепляться, доподлинно зная, что их в обозримое время атаковать никто не будет, а железная дорога и шоссе позволяли наращивать силы, благо итальянская авиация далеко в Египет не залетала.

Свидетель и участник тех событий на ливийской земле Лутц Кох, военнослужащий вермахта, в одной из своих послевоенных работ не без иронии заметил: «После захвата Сиди-Эль-Баррани итальянцы к изумлению и облегчению англичан не стали развивать успех, а начали возводить мощные фортификационные сооружения в районе средиземноморского побережья и неторопливо готовиться к будущей атаке дельты Нила».

Лутцу Коху вторит английский военный журналист Алан Мурхед, тоже свидетель тех событий: «Итальянцы слишком рано посчитали себя «владыками пустыни». Они обустраивали свой быт основательно и с комфортом – мостили улицы, строили дома из камня, а офицеры щеголяли в мундирах с иголочки и благоухали парфюмом. Они намеревались одержать верх над пустыней, но пески поглотили их…

Мы не пытались покорить пустыню или жить здесь уютно и безмятежно, Наоборот, все считали кочевую африканскую жизнь примитивной и неприемлемой для европейца. Но именно так примитивно, испытывая дискомфорт кочевой жизни, жила и воевала вся британская армия…»