Завет Влюбленных бесплатное чтение

Глава 1.Я – звезда, я – Сириус.

В незапамятные времена, когда Альентар тонул в объятиях тьмы и хаоса, божественные сущности снизошли на землю, чтобы прекратить кровопролитные войны и смерти. Двум возлюбленным, отважно сражавшимся в этих битвах, они даровали силу, сравнимую с божественной. Юноша из рода Азаэль стал сосудом порядка и света, но осознавая, что подобная мощь может сломить носителя, привести к безумию и гибели, боги наделили его избранницу из рода Кахир силой исцеления. Она могла восполнять его энергию, поддерживать баланс великой силы, и ключевую роль в этом союзе играла их безграничная любовь. Покидая смертный мир, боги постановили, что каждый первый мальчик, рожденный в роду Азаэль, будет носителем силы порядка, оберегая мир от хаоса, и по велению небес ему будет предначертана спутница из рода Кахир. В знак их неразрывной связи, они будут отмечены метками, скрепляющими их души воедино.

Прожив жизнь, наполненную любовью и гармонией, Ахви и Корнелиус Азаэль в один день погрузились в вечный сон, оставив после себя двух сыновей и дочь. На месте их захоронения чудесным образом выросло Древо Судеб, которому стали поклоняться, как божеству. Ему приносили дары, совершали обряды и ритуалы, а старейшины, как проводники воли богов и Древа Судеб, избирали невесту для старшего сына Ахви и Корнелиуса – Балтазара, нарекая ему в жены юную Твайлу Кахир, с которой его связывала взаимная симпатия. Так продолжалось из поколения в поколение, пока не разразилась трагедия.

Хаос вновь проник в Альентар, искусно соблазнив Тэю Кахир. Эта женщина, уже связанная узами брака с Тэроном Азаэлем, предала его и перешла на сторону сил хаоса. Вскоре выяснилось, что она носит ребенка от своего мужа. Гнев богов был ужасен – супружеская измена, усугубленная столь тяжким обстоятельством, не могла остаться безнаказанной. Тэрон и Тэя были лишены божественных меток, а сила Тэрона обратилась против него, погрузив в безумие. И как бы Тэя ни молила о прощении, сколько бы крови ни проливала у подножия Древа и перед ликом богов, они оставались глухи к её мольбам. Наконец, старейшины объявили волю богов: из поколения в поколение, рода Азаэль и Кахир должны будут искупать грех Тэи, моля о прощении, и бремя этого искупления ляжет на их потомков, пока боги не проявят милосердие. До тех пор божества не будут даровать метки душ, и наделять влюбленных божественной силой, и Альентар будет страдать под властью хаоса, в наказание за грех предательства. А тем временем Древо Судеб исчезло. Без Древа Судеб, служившего якорем божественной воли и символом надежды на прощение, связь между этими двумя родами оборвалась. Больше не было меток душ, не было великой силы, даруемой влюбленным. Лишь отголоски древней легенды и страх перед грядущим хаосом.

В этих условиях вырос Кьеран Саммерсет, последний известный потомок рода, некогда отмеченного божественным даром. Он жил в тени проклятия, чувствуя ответственность за судьбу Альентара, но, не обладая силой, чтобы ее изменить. Кьеран рос, тренируясь и готовясь к битве, понимая, что однажды ему придется встать на защиту мира, даже будучи лишенным божественной благодати.

Свинцовые тучи заволокли небеса над Сент-Эмерод, предвещая скорую бурю. После оглушительного раската грома на землю посыпалась мелкая морось, грозящая обернуться яростным ливнем. Тяжелые капли дождя монотонно барабанили по обветшалой крыше хижины, приютившейся на вершине холма у самых Карпатских лесов.

В жизни каждой ведьмы наступает момент, когда она со всем усердием принимается за искусство призыва демонов. И хотя непосвященному это может показаться не сложнее, чем работа со свечной магией, это впечатление обманчиво. Призыв демонов – опасная игра, требующая не только знаний, но и крепкой воли. В центре комнаты, внутри пентаграммы, словно в клетке с острыми углами и невидимыми стенами, восседал демон.

– Слышал, ты, как и я, затаила обиду на Иварта? Может, объединим наши силы? – прозвучал его хриплый голос.

– А я слышала, что смерть лишила тебя последних остатков разума. Если это правда, то ты бесполезен, – отрезала ведьма, не отрывая взгляда от ветхого фолианта, лежащего перед ней на столе. Каждую из этих огромных книг Нигма изучила вдоль и поперек. – Здесь я задаю правила, а не ты. Еще пять минут назад ты догнивал в аду после мучительной смерти, а я вытащила тебя оттуда.

– Очень мило с твоей стороны, Нигма, – демон выдавил на своем лице подобие улыбки, переводя взгляд на зеркало, стоявшее в углу хижины. – Где ты откопала такое восхитительное тело?

– У Хрустальных озер, – Нигма задула свечу, стоявшую перед ней. – Не пропадать же добру. Видимо, расстался с жизнью по той же причине, что и ты.

Демон сморщился, словно от зубной боли.

– Не напоминай мне о моей кончине, ведьма. Зачем я тебе понадобился, если ты так уверена в своем превосходстве?

За окном раздался шум крыльев, затем легкий стук. Небольшой инцидент на балконе прервал их разговор, заставив Нигму выглянуть наружу. Краткий осмотр подтвердил худшие опасения: на балкон заявился голубь, наглый и упитанный. Сама по себе ситуация была штатной, но народные приметы, касающиеся этих птиц, сулили всяческие неприятности. Нигма лихорадочно пыталась вспомнить, что залет голубя на балкон предвещает скорые новости или говорит о благоприятной энергетике дома. Но вот если эта пернатая тварь проберется внутрь – быть беде, ссорам и испытаниям.

Ведьма мгновенно захлопнула приоткрытую балконную дверь, чтобы предотвратить вторжение. На ходу она пыталась вспомнить известные ей изгоняющие заклинания, но те, похоже, были совершенно бессильны перед пернатым захватчиком. Не растерявшись, Нигма прибегла к более прозаичным методам – схватила швабру. Но тут же поняла, что достать голубя на закрытом балконе таким образом не получится.

– Только попробуй тут мне гадить, зараза пернатая, я тебе все перья повыдергаю! – прошипела она, угрожающе размахивая шваброй в сторону голубя и пытаясь казаться больше. – Кыш отсюда! – В момент отчаянного выпада, когда она пыталась морально подавить невозмутимого голубя, в дверь постучали.

– Кого это принесло в такую рань? – ядовито поинтересовался демон.

Колдунья проигнорировала его вопрос. Отперев все внутренние замки и щеколды, она осторожно приоткрыла дверь.

– А, это ты? – спросила она, выглядывая из-за двери. – Ой!

Кьеран – ее добрый приятель, иногда заглядывал в гости пообедать, приносил всякие мелочи, рассказывал городские сплетни. И сегодня он, конечно, выбрал самый “подходящий” момент для визита. Нигма от неожиданности попыталась спрятать за спиной швабру, но тут же бросила это безнадежное дело. В пылу сражения она совершенно не подумала, какое впечатление произведет на постороннего человека такая картина, как она, вооружившись шваброй, гоняет голубя по балкону.

– Может, впустишь? – с приподнятой бровью спросил мужчина.

– Ладно, – она распахнула дверь пошире.

– Я по делу. О, а тут у тебя кавалер? Не вовремя я? – с усмешкой спросил он, окидывая взглядом демона.

– Да я скорее с чертом договорюсь, чем с демоном! – возмущенно заявила Нигма.

– У всех свои предпочтения, – пожал плечами Кьеран.

Ведьма лишь закатила глаза в ответ.

– Ты серьезно демона призвала? – Кьеран усмехнулся.

– В личных целях, – быстро ответила Нигма. – Представь, что его здесь нет. Так что там у тебя?

– Да как тут представишь, когда такой смрад…

– Да уж, а от тебя, наверное, фиалками несет! – вмешался в разговор до этого молчавший демон, явно задетый этим замечанием. – Да от вас, колдунов, за версту разит прогнившей землей и мокрой псиной!

– Нигма, будь добра, заткни ему пасть, – попросил Кьеран как можно любезнее. – И уши заодно.

Нигма вздохнула и махнула рукой. Теперь от демона доносилось лишь невнятное мычание.

Кьеран выдохнул и, наконец, принял серьезный вид.

– Дело серьезное, Нигмаруэтт.

– Боги всемилостивые! – Ведьма вздрогнула и отскочила, словно ее ошпарили кипятком. – Когда ты называешь меня полным именем – жди беды. А я-то думаю, чего это голубь пожаловал. – Она нервно зашагала перед демоном.

– Нигма, меня сейчас укачает. Нельзя ли помедленнее? – Кьеран сложил руки на груди.

– Вот так лучше, продолжай. – Девушка немного повеселела.

– У меня с Джоанной появились метки душ, – Кьеран протянул руку, приподнимая рукав рубашки. Там, красивым каллиграфическим почерком, было выведено имя его подруги-фейри.

Нигма уставилась на метку, разинув рот от изумления.

– Тебе сейчас мошка в рот залетит, – Кьеран усмехнулся и опустил рукав, скрывая метку.

– Вы обсуждали это с Джо? – опомнившись, спросила Нигма.

– Нет, – отрезал Кьеран. – Наши взгляды пересеклись в коридоре, и все. Мы оба сделали вид, что ничего не произошло.

– И тебе это не кажется странным?

– Более чем. Если, конечно, опустить тот факт, что впервые за много лет боги начали связывать души, – с досадой выдохнул он, устало закинув голову назад и опираясь на край стола. – С чего вдруг…

– Может, дело не в них, а старейшины что-то затевают? – предположила Нигма.

– Я тоже об этом думал… – пробормотал он, наклоняя голову к плечу. – Но это не единственная проблема.

– Что еще?

– Мне приснился сон, – Кьеран нахмурился, словно пытаясь восстановить в памяти каждую мельчайшую деталь, промелькнувшую перед его внутренним взором ночью. – Я видел огромный сад, целиком засаженный цветущей лавандой. Чуть поодаль, на каменных плитах, лежала спящая девушка. – От этих воспоминаний по его телу пробежала легкая дрожь. – Волосы длинные, светлые…

Ведьма в изумлении прикрыла рот ладонью.

– Лаванда – символ целителей, их цветок силы. Но черпать эту силу могут только избранные, – прошептала она, вспоминая прочитанные легенды в древних книгах. – Ты помнишь ее лицо?

Кир, нахмурившись, задумчиво провел кончиками пальцев по губам. Он закрыл глаза, пытаясь воссоздать образ девушки из сна как можно четче.

– Нет, помню только светлые волосы, и длинное белое платье… и что она спала, – закончил он.

– Может, это была Джоанна?

Он покачал головой. Образ девушки из сна никак не совпадал ни с одним из знакомых ему лиц.

– Да брось! У нее волосы рыжие, едва до плеч достают, и она уж точно не наденет длинное белое платье. Да и вообще, у нее вкус в одежде совсем другой. – Нигма нахмурилась и, задумавшись, отвернулась к окну.

– Что-то тут нечисто.

Кьеран с любопытством проводил ее взглядом.

– Что ты имеешь в виду?

– Я постараюсь это выяснить. А пока… займись своими делами, – отрезала Нигма, внезапно став серьезной.

– У меня есть еще одна просьба. Мне нужно избавиться от метки душ.

Нигма удивленно распахнула глаза.

– Ты с ума сошел? Если это и правда дело рук старейшин, исполняющих волю богов, то это опасно, ты навлечешь на себя беду!

– Переживу как-нибудь, – спокойно ответил Кьеран. – Она мне не нужна. Я не влюблен в Джоанну, если ты не забыла.

– Непробиваемый! – прошипела ведьма. – Знаю.

– Мне все равно, как именно, но мы должны найти способ снять метки душ с меня и Джоанны.

Молчание затянулось, нарушаемое лишь мерным шумом дождя, стучавшего по крыше хижины. Ведьма устало выдохнула и сдалась.

– Ладно. Ты совершенно упрямый, до невозможности упрямый, твердолобый, и спорить с тобой – себе дороже!

На губах Кьерана промелькнула едва заметная ухмылка.

– Никогда не отрицал своих умственных способностей, – мстительно прошептал он.

– Улыбается он! Ты погляди! – Ведьма уперла руки в бока. – Я попробую что-нибудь придумать, как избавить тебя от этой метки.

– Такая милая, когда злишься, – пробормотал Кьеран себе под нос. – Сроки? – Тут же посерьезнев, он впился в нее темным взглядом.

– С чего вдруг я должна указывать сроки? – Возмутилась она. – Как только что-то нарою – сразу скажу.

Кьеран хмыкнул, отвернулся и скрестил руки на груди. “Чертова ведьма, вечно у нее найдется повод для спора” – подумал он.

– Хорошо. Я буду ждать ответа, – произнес он и направился к двери.

– Ох, ну и Кьеран, шторм, а не мужчина, – пробормотала Нигма, глядя на закрывшуюся за ним дверь. В воздухе еще витал его запах – терпкая вишня в сочетании с сандалом. Она подошла к окну, глядя в спину уходящего друга.

Иветт Монтеглем, искавшая приключения и не признававшая рутину, стояла на краю пропасти и всматривалась в клубящиеся вдалеке грозовые тучи. Ветер трепал ее длинные волосы, и внезапно она почувствовала чье-то присутствие. В тот же миг полоснувшая по небу молния вырвала из повисшей в воздухе тьмы яркий всполох, и раздался оглушительный удар грома. Но это был не просто звук. Это был звук, пробудивший что-то древнее и могущественное. Земля под ногами задрожала, и широкая трещина, словно рана, расползлась по земле, сбрасывая девушку в черную бездну. Иветт попыталась закричать, но воздух вырвался из легких, как будто его и вовсе не было. Она закрыла глаза, ощущая, как ее тело начинает подниматься, словно на крыльях ветра. Открыв их снова, она увидела, что находится в совершенно незнакомом месте, в другом мире.

В своей прошлой жизни Иветт была студенткой медицинского университета в Афинах. Способной и неглупой, хотя и не без лени и склонности к прокрастинации. Родных у девушки не было, точнее, она их не знала. Лишь та, кто с большой натяжкой назывался “матерью” – женщина, нашедшая ее на пороге своего дома и сжалившись над подкидышем. Но особой любви к падчерице она не испытывала, лишь жалость.

Теперь же она была очень далеко от всего, что считала своим домом.

Место, в котором Иветт пришла в себя после падения, было пропитано мраком и холодом. Спустя несколько минут, она набралась смелости открыть глаза, осматривая окрестности. Густой туман окутывал все вокруг, не позволяя разглядеть что-либо дальше метра от нее. Но сквозь пелену все же проступали смутные очертания деревьев, кустов и камней. Вокруг простиралась бескрайняя, мрачная равнина, окутанная зловещим туманом, словно живое существо. Она попыталась встать, но ноги подкосились, и в этот момент она почувствовала чей-то взгляд. Взгляд полный ненависти, обиды и… жажды мести. Внезапно туман начал сгущаться вокруг, словно стремясь поглотить ее, и Иветт осознала, что она здесь не одна. Что-то или кто-то ждет ее в этом мрачном месте. Что-то, связанное с ее прошлым, с ее истинной сущностью. И это что-то, возможно, не желает ей добра.

Деревья в этом месте казались больными, с черными, искореженными стволами и перекрученными ветвями, словно измученными вечной бурей, что, казалось, никогда не утихала. Иветт обвела взглядом мрачный пейзаж и заметила, что не одна – в тени деревьев стояли несколько фигур, не сводя с нее взгляда. Сердце бешено заколотилось в груди. Она сделала шаг вперед, и туман немного рассеялся, обнажая ужасающие черты существ, напоминавших людей, но с искаженными лицами и огромными, блестящими глазами. Одно из существ, заметно крупнее остальных, выступило вперед.

– Ты пришла, – разнеслось над равниной, и их голоса слились в один, звучащий одновременно как шепот и гром. – Мы ждали тебя, Иветт.

– Вы знаете мое имя? – спросила она. Говорить было сложно, словно пробиралась ощупью в густом лесу.

– Да. Мы знаем о тебе всё, – ответила крупная фигура. – Ты – ключ. Особенная. Здесь ты найдешь то, что искала всю свою жизнь.

В голове Иветт промелькнули воспоминания о ее прошлой жизни в Афинах, о неутолимой жажде неизведанного, о постоянном ощущении, что чего-то не хватает. И она понимала, что это место и есть то, о чем она всегда мечтала – полное тайн и, возможно, откровений. Но цена этих открытий могла оказаться непомерно высокой.

– Почему я? – с нерешительностью спросила она, чувствуя, как страх сковывает грудь.

Крупное существо приблизилось и пристально всмотрелось в ее глаза.

– Ты не просто студентка.… В тебе горит сила, сокрытая глубоко в сердце. Эту силу мы должны освободить, чтобы восстановить равновесие. Не бойся. Здесь ты не одна.

Голос завораживал, дурманил рассудок, словно крепкое вино. Было трудно сопротивляться, но она собрала все силы и ответила:

– Но я не хочу…

– Не хочешь? – голос зарычал, в нем прозвучала неприкрытая злоба. – Что ж, у Хозяина не бывает вторых шансов.

– Хозяин? – прошептала девушка одними губами.

В этот момент все ее тело пронзили тысячи невидимых игл, и она закричала от нестерпимой боли. Голос нарастал, будто звучал отовсюду.

– О, ты будешь удостоена чести предстать перед Хозяином.

Невидимые руки подняли Иветт в воздух и швырнули в черную пропасть. Дальше – лишь всепоглощающая тьма. И в этой тьме она услышала шепот: “Ивэлль…”

Глава 2. Смотри, все преклонились и молятся

Кьеран поправил воротник белоснежной рубашки, поправил галстук, нарочито взъерошив отросшие черные волосы, стараясь придать облику некоторую небрежность.

Сегодня их “команда спасения мира”, состоящая из самого Кьерана, Джоанны, Меланты и Конрада, отправлялась с тайным визитом к лорду Винсенту – известному любителю напыщенности, пафоса и самолюбования, в чем Кьерану еще предстояло с ним посоревноваться. Винсент – не его настоящее имя, настоящее, кажется, никто и не знает. Винсент – повелитель теней и Хаоса, и до Ордена дошли слухи, что этот надменный павлин затевает какое-то грандиозное представление, цель которого пока не ясна. Но где шоу, там и громкие речи о захвате мира. Как лорд теней, он, конечно, уступал предшественнику – своему деду, тот творил настоящие зверства, а Винсент лишь его жалкая пародия. Но в последнее время его “творения” стали несколько масштабнее, причиняя все больше неудобств. И кто знает, может быть, он и сам дозрел до гениальных идей, чтобы склонить чашу весов в сторону хаоса.

До поместья этого высокомерного шута можно было добраться всего за пару часов. Или за тридцать минут, если бы Кьерану позволили ехать как он привык, не соблюдая никаких правил. Но, увы, Джоанна, словно улитка, обожает “правильную” езду верхом, Меланта вообще не любит лошадей и ездит на них лишь в редких и исключительных случаях. И только Конрад, лучший друг Кьерана, с удовольствием устроил бы соревновательные скачки. Именно поэтому им пришлось двигаться более-менее в одном темпе, периодически подгоняя отстающих девушек, что спровоцировало словесную перепалку, не прекращавшуюся почти до самого конца пути. И вот, наконец, они остановились перед огромными коваными воротами. Хмыкнув, Кьеран поморщился, услышав очередной возмущенный крик Меланты.

– Да чтоб я еще раз села на эту лошадь!

– Да перестань уже ныть, – устало отозвалась Джоанна.

– Это ты попробуй пару часов галопом скакать. Мы с Конрадом вообще удивляемся, как твои ноги до сих пор не отвалились.

– Эй, а за меня не говори, – Конрад притворно обиделся. – Я – самый быстрый скакун Альентара, детка.

– Ой, фу, – скривилась Меланта. – Скакун…

– Мы что, еще пару часов это слушать будем? – К ним подошел Кьеран, поправляя черный плащ. Он окинул взглядом своих друзей и направился к воротам поместья. Беглый взгляд в окна показал, что никто не торопится их встречать.

– Вы помните, что мы здесь с дружеским визитом, – напомнила Джоанна, устремив взгляд на своих спутников. – В последний раз повторяю: никаких насмешек над хозяином. А тебе, Кьеран, вообще лучше рот закрыть.

– Да уж, тебе-то точно стоит помолчать, потому что ты вечно ляпаешь не то, что думаешь, – хмыкнул Кьеран, поправляя рукав. – Мисс Совершенство.

– Да как у тебя язык повернулся! – Джоанна сердито сверкнула янтарными глазами в сторону Кьерана, пока тот пытался незаметно найти способ проникнуть внутрь. – Я говорю то, что думают все, в отличие от тебя, наглый самодур.

Кьеран расхохотался, и Конрад, не удержавшись, присоединился к нему.

– Охотно верю, – усмехнулся Кьеран и распахнул ворота. – Дамы, проходите первыми.

– Как ты это сделал, братишка? – удивленно спросил Конрад.

– Тебя еще учить надо? – проворчал брюнет. – Тебя, одного из лучших магов, между прочим?

– А, так ты просто применил «открыватус»?

Кьеран закатил глаза. Четким шагом они направились к главному входу в поместье.

На пороге их уже поджидала высокая, суровая женщина средних лет, сразу же окинувшая цепким взглядом незваных гостей.

– Кто вы такие и с какой целью прибыли в поместье господина? – спросила она уверенно и холодно.

– Как это кто? Вы что, не узнаете? – было начал Конрад, но Кьеран, легонько ткнув друга локтем в бок, положил руку ему на плечо и включил режим обаятельного актера.

– Нас нет в списках, мадам, – очаровательно улыбнулся Кьеран своей самой великолепной улыбкой. – Но уверяю вас, господин пригласил нас в качестве “секретных гостей”, вы же знаете, какой он затейник.

Кьеран протянул женщине сверток, искусно написанный почерком Винсента.

Она, поколебавшись, игриво заправила прядь седых волос за ухо.

– В таком случае проходите.

– Черт, братишка, я думал, ты такие приемчики только с дамочками лет на сорок помоложе используешь, – недоумевал Конрад.

– Ты идиот, Конрад?

Меланта и Джоанна, шедшие следом, прыснули со смеху.

– Может, хоть ненадолго от него избавимся? – промурлыкала Меланта.

– Только мечтай, мечты имеют свойство сбываться, – ответил Кьеран. – Может, ему стоит больше общаться с женщинами постарше.

– Ой, да ну вас, – махнул рукой Конрад.

Они подошли к огромным закрытым дверям, украшенным длинными серебряными драконьими когтями. Кьеран оглянулся на друзей, а затем осторожно распахнул двери, стараясь проскользнуть внутрь незамеченными.

Зал был полон людей, вернее, тех, кто пытался ими казаться. В отличие от мрачного вида поместья и коридоров, здесь было довольно светло. Но золотые колонны и полы, словно зеркала, несомненно, свидетельствовали о полном отсутствии вкуса. Винсент восседал на троне, как и полагается. Рядом с ним возвышалась огромная конструкция, накрытая красной тканью, чуть ли не до самого потолка.

– Он что, под тряпкой цирк прячет? – тихо спросил Конрад.

Кьеран не сдержал смеха, прикрыв рот ладонью.

– Заткнись и веди себя прилично, – коротко ответил Кьеран, поправляя рукава и скрывая веселье. Он бросил взгляд на друзей и увидел, что Меланта уже оживленно беседует с каким-то молодым человеком.

– Я тебе что, собачка, Кьеран? – возмутился Конрад.

– Твои слова, а не мои, – хмыкнул Кьеран.

Несмотря на недовольство, Конрад покорно последовал за другом, все еще недовольно поджимая губы, словно обиженный ребенок.

Они пробирались сквозь толпу, и некоторые, заметив Кьерана и Конрада, начинали что-то шептать своим соседям на ухо. Внезапно в комнате воцарилась тишина, свет погас, и все взгляды обратились к Винсенту, медленно шедшему к центру зала. Он обвел всех взглядом, остановившись на Джоанне. Легкая улыбка тронула его губы.

– Добро пожаловать, мои дорогие гости! Сегодня мы станем свидетелями небывалого зрелища, которое перевернет ваш мир! Да, вы все правильно поняли, сегодня Альентар увидит рассвет новой эпохи! Сегодня у нас особенный вечер, друзья мои, – разнесся по залу голос Винсента.

Слуги тут же зажгли свечи вокруг огромной конструкции, накрытой красной тканью. – Вы, мои верные подданные, наверняка знаете, что равновесие в Сент-Эмероде должно быть нарушено. И сегодня я сделаю то, что окончательно сломает его. Я уничтожу богов!

По залу прокатился шепот изумления.

– Не буду скрывать от вас, это связано с метками душ, – продолжил Винсент, и “незваные гости” тут же обменялись встревоженными взглядами. – Ведь всем известно, что испокон веков меткой награждалась девушка, которой суждено быть целительницей, и мужчина из рода Азаэль? Так ведь?

Шепот усилился.

– Какое он вообще имеет отношение к роду Азаэль? – тихо спросила Меланта.

– Вообще-то, никакого, – шепотом ответил Конрад. – А вот наш братишка – непосредственное.

Винсент выждал несколько минут, наслаждаясь произведенным эффектом, и продолжил:

– На мне – метка “ключа”. Она – моя! – Он самодовольно оскалился и поднял руку, демонстрируя запястье, где было высечено чье-то имя, но издалека его было не разглядеть.

Зал взорвался аплодисментами и восторженными криками. Ребята в шоке переглянулись.

– Дела дрянь, да, Кьеран? – тихо спросила Джоанна без тени эмоций.

– Этот павлин времени даром не терял… – пробормотал Кьеран, внезапно почувствовав жгучую боль в запястье. Он отвернулся, шипя от боли, и схватился за руку. Имя Джоанны стало расплываться, исчезая под новым именем – «Иветт».

– Боже, что с тобой?.. – обеспокоенно спросила Джоанна, пытаясь разглядеть, что происходит с его запястьем. Остальные тоже окружили его, перешептываясь в тревоге.

Сквозь боль Кьеран взглянул на свою руку.

– “Иветт?”… – хрипло прошептал он в изумлении.

– Все в порядке, – солгал он. – Наверное, этот индюк распылил тут какую-то заразу.

– Как думаете, ей больно? – тихо спросила Джоанна, указывая на накрытую клетку. – Девушке внутри.

– Это чудовище притащило бедную девушку силой, – ответил Конрад. – Представь себе, что он с ней делал.

– Отвратительно, – тихо сказала Джоанна, отворачиваясь.

– Действительно отвратительно, – прошептал Кьеран, сжимая кулаки. – Конрад, ты со мной?

– Я за любой кипишь, братишка, – ответил тот. – Но что мы собираемся делать?

– Я устрою небольшую диверсию, а вы постарайтесь отвлечь внимание, хорошо? – коротко ответил Кьеран.

Ребята переглянулись и согласились.

Мужчина сжал запястье, стараясь унять боль, затем опустил рукав, скрывая метку.

– Уж простите, кучка высокомерных тварей, но придется устроить маленькую встряску.

Кьеран решительно двинулся в сторону огромной клетки, возвышавшейся в центре зала, пытаясь её обойти, и остаться незамеченным.

– Куда это ты намылился? – раздалось у него за спиной, и кто-то грубо схватил его за рукав. Это была Джоанна. Резко развернувшись, он оттолкнул ее.

– Ты совсем спятил? – ошарашено выдохнула смуглая девушка.

– Я знаю, что делаю. Отвали и не мешай, – отрезал Кьеран и снова повернулся к клетке.

Шум вокруг места, в котором она очутилась настойчивый и угрожающий, словно предвестник бури, заставил Иветт резко обернуться, чуть не запнувшись о край каменной кладки. Ручка клетки бешено дергалась из стороны в сторону, словно одержимая злым духом, словно стоящий в коридоре человек, обезумевший от ярости, никак не мог справиться с проклятым замком. «Ведьма» – пронзила ее сознание ледяная мысль, словно удар хлыстом. Эта ужасная женщина, с лицом, словно высеченным из гранита, и глазами, в которых не отражалось ни капли сочувствия, вернулась, чтобы выполнить свою угрозу – избить ее до полусмерти, превратив в бесчувственную куклу. Или, что еще хуже, чтобы отвести ее к «Хозяину», этому таинственному и всемогущему деспоту, чье имя, словно темное проклятие, вселяло животный ужас в сердца всех обитателей этого проклятого места. Иветт, подчиняясь первобытному инстинкту самосохранения, в одну секунду, словно молния, пересекла тесную, убогую клетку, словно загнанная в угол лань. Схватила с пола оставленный ей тяжелый фарфоровый кувшин, украшенный дешевыми, выцветшими цветочками, и встала у двери, словно солдат, защищающий последнюю крепость. Она сжимала свое жалкое оружие так сильно, что костяшки пальцев побелели, а руки дрожали, словно осенние листья на ветру. Наконец-то, после томительных секунд ожидания, ручка, с громким щелчком, провернулась, и дверь, со скрипом и стоном, медленно распахнулась, впуская в комнату зловещую полутьму. В полумраке Иветт видела лишь расплывчатую тень – кто-то вошел внутрь, словно крался в ночи, готовый напасть в любой момент. Девушка, не раздумывая ни секунды, подалась вперед и, издав отчаянный, полный ужаса крик, замахнулась кувшином, готовая в любой момент обрушить его на голову чужака, словно палач, отправляющий преступника на эшафот. Вошедший в комнату человек, кто бы он ни был, оказался удивительно ловок и быстр, словно дикий зверь, однако, к его несчастью, недостаточно. Кувшин с силой ударил по вытянутой руке, когда он собирался схватить Иветт, словно поймать заблудшую птицу, а потом, не встречая сопротивления, с громким треском врезался в стену, оставив на ней грязный отпечаток и рассыпавшись на тысячи осколков. Осколки фарфора дождем посыпались на пол, а незнакомец, вскрикнув от острой боли, завопил, словно его режут живьем. Она, тяжело дыша и чувствуя, как дрожат колени, попятилась назад, словно отступая перед надвигающейся бурей. Затем, собрав в кулак остатки своего мужества, рванулась к двери, надеясь вырваться на свободу, сбежать от надвигающейся опасности. Но та, словно по чьей-то злой воле, вдруг захлопнулась сама собой, издав глухой, зловещий стук, и сколько девушка ни дергала за ручку – она даже не шелохнулась, словно была намертво приварена к двери. Небольшой источник света, наконец попавший в её обитель, позволил увидеть незнакомца. Перед ней стоял парень, чуть старше ее самой. Возможно, ему было лет двадцать пять, максимум двадцать семь. Внимание Иветт привлекли толстые кожаные ремни, которые крест-накрест обхватывали его грудь и плотно обвивали талию и бедра. Впрочем, сами ремни, казалось, служили лишь практической цели, удерживая на себе целый арсенал. Вот что действительно приковывало взгляд: оружие, которое можно было встретить явно не каждый день. Кинжалы причудливых форм, с рукоятями, украшенными замысловатой, словно кружевной, резьбой, заставляли сердце замирать от восхищения.

Взгляд Иветт невольно скользнул к его руке, и она заметила тонкую, змеящуюся полоску крови, алеющую на бледной коже, – несомненное свидетельство ее внезапной атаки. Разлетевшийся кувшин, судя по всему, оставил довольно глубокий порез. Она подняла глаза и встретилась с его взглядом. И, несмотря на сковавший ее страх и всю нелепость ситуации, Иветт не могла не отметить его поразительную красоту. Это был мужчина, словно сошедший с полотна старинного мастера. Светло-карие глаза, теплые и сияющие, словно отполированный янтарь, изящные скулы, подчеркивающие волевой подбородок, чувственные губы, с тонкими линиями по краям, длинные, пушистые ресницы, отбрасывающие легкую тень на бледные щеки. Густые, иссиня-черные волосы были небрежно собраны в низкий хвост, открывая безупречную линию шеи. Он был создан для того, чтобы позировать перед камерой, чтобы его образ увековечили на холсте или в мраморе. Он казался гостем из другой реальности, воплощением тех волшебных грез, которыми Иветт иногда позволяла себе услаждаться, чтобы на миг забыть о суровой, безрадостной действительности. Впрочем, в ее грезах прекрасный принц вряд ли бы осыпал ее проклятиями и размахивал окровавленной рукой перед самым лицом.

– Ты меня порезала, – констатировал он, похоже, исчерпав весь свой словарный запас ругательств. Его голос, на удивление, звучал приятно, с легкой хрипотцой и нотками удивления. – И, должен заметить, такой удар вполне мог оказаться смертельным. У тебя есть хоть малейшее представление, кого ты только что пыталась убить?

Иветт уставилась на него широко раскрытыми глазами, в которых плескались растерянность и страх.

– Ты Хозяин? – выдавила она, пытаясь хоть как-то прояснить ситуацию.

Он лишь пренебрежительно отмахнулся рукой, словно от назойливой мухи, не обращая внимания на алеющие капли крови, стекающие по его пальцам и падающие на пол, словно пролитые рубины.

– Да уж, обильная потеря крови. Вот это засада, – пробормотал он себе под нос, словно запамятовал о ее присутствии. – Исход мог бы быть и хуже, если бы я не был так чертовски хорош…

– Ты – Хозяин? – настойчиво повторила Иветт, отчаянно пытаясь понять, что происходит. С ее уст то и дело невольно срывалось иностранное: «Баас? Баас?»

– Хозяин? – переспросил он, выгнув бровь в притворном изумлении. Казалось, она задала ему чрезвычайно странный, почти нелепый вопрос. – Это… типа босс, да?

– Я… – Девушка ощутила, что ее реальность дала трещину, словно она провалилась в чью-то бредовую фантазию. – Полагаю, что да.

– Ну, тогда да, в каком-то смысле я – босс, – заявил он с самодовольной усмешкой, словно щеголяя новообретенным титулом. – За свою скромную жизнь я успел много чего освоить в совершенстве. Например, улицы Альентара знаю, как свои пять пальцев, говорю по-гречески так, что сами эллины позавидуют, разгадываю любые шарады, даже самые каверзные, и, смею заверить, держу градус тоже отлично. А как насчет женского пола? О, поверь мне, ни одна красотка не устоит перед моим обаянием.

Иветт окинула его пытливым взглядом, – и вслушивалась в каждое слово, пытаясь разгадать, что скрывается за этим напускным бахвальством.

– Боже, какой же я все-таки молодец, – продолжал он, – и почему меня до сих пор никто так не называл? Пора это исправить!

– А еще, похоже, ты отлично опустошаешь винные погреба, – не выдержала Иветт, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Сколько ты выпил, прежде чем вломиться сюда?

Однако для пьяного незнакомец слишком уверенно держался на ногах.

– Спрошу прямо, – сказал он, слегка наклонив голову набок и прищурившись. – У меня ощущение, что я слышу знакомый греческий акцент?

На лице парня читалось искреннее удивление.

– Да, точно, теперь понял, акцент тебя выдает с головой, – пробормотал он, словно разгадал сложную головоломку. – Так как же тебя зовут, гречанка?

Иветт с явным недоверием посмотрела на незваного гостя.

– Я вас не отвлекаю? – раздался чей-то грубый голос из зала. И ткань, накрывающая клетку, упала на пол. Иветт похолодела, мгновенно узнав этот тон, с которым обращались лишь к ней. Этот голос принадлежал ему – настоящему Хозяину.

– Пошел вон отсюда! – рявкнул брюнет в ответ. Затем, вновь перевел свой лукавый взгляд на девушку. – Бегать умеешь? Потому что сейчас нам придется проверить, как хорошо ты это делаешь.

– Похоже, что да… – пробормотала она, осознавая неизбежность.

– А к нам тут гости пожаловали! – широко развел руками Винсент, самодовольно ухмыляясь.

По залу пронесся шепот, все с напряжением следили за происходящим. Винсент спрыгнул с возвышения и, приблизившись к Кьерану, впился в него хитрым взглядом.

– Что, хлебнул эликсира храбрости? Знал бы ты, как долго я ждал этого момента. – Проговорил он, наслаждаясь моментом. – Ты же понимаешь, почему?

– Могу только догадываться, – холодно ответил Кьеран. – Поэтому перейду сразу к сути. – Он поднял рукав, демонстрируя метку на запястье, предназначенную лишь для Винсента. Однако остальные, вероятно, догадались, что происходит. Шепот в зале стал громче и тревожнее.

– Ты не посмеешь! – процедил Винсент сквозь зубы.

– Это я-то? – притворно удивился темноволосый. – Да что ты, это воля богов.

В зале началось настоящее столпотворение, перераставшее в хаос, все с напряжением наблюдали за разворачивающейся драмой.

– Тише, тише, – хмыкнул Кьеран, делая шаг в сторону Винсента. Тот ответил тем же, словно защищая клетку. – Что ты сделал с этой девушкой? – Он кивнул на Иветт. – Что, поставил свою мерзкую метку? Ах да, ты же не способен на такое, ведь ты как минимум не бог, и как максимум – не получил ее согласия. Я прав?

– Ты не понимаешь, что творишь, колдун, – прошипел Винсент, стиснув зубы так, что желваки на его лице заходили ходуном, и попытался схватить Кьерана за воротник. Но тот легко увернулся и, ухмыльнувшись, оттолкнул Винсента, так, что тот полетел к своему трону.

– Прекратите немедленно! – крикнула Джоанна, вмешиваясь в их перепалку и пытаясь оттащить друга от клетки. – Ты сошел с ума, Кьеран?!

– О, моя ненаглядная Джо! – засиял Винсент, обращаясь к девушке. – Тебе понравился мой скромный подарок?

– Заткнись, мерзость, – процедил Кьеран сквозь зубы.

– Ну что скажешь, Джо? Оценила презент? – проигнорировал Винсент Кьерана, обращаясь только к Джо.

– Ты недостаточно постарался… – уклончиво ответила она.

– Что это еще значит? – в недоумении спросил Кьеран.

– А это значит, мой дорогой гость, что это я подарил вам с милой Джоанной эти прелестные метки. Тебе – её имя. Ей – твоё. Как она и просила. Правда, забыл упомянуть, что взаимная любовь в комплект не входит, – расхохотался Винсент.

В зале разразился громкий гул, и только Кьеран не знал что происходит.

– Что. Ты. Сделал? – Развернувшись, Кьеран бросился на Винсента, схватил его за грудки и прижал к решетке клетки.

– Лишь исполнил желание Джоанны, – Он поднял руки в притворном жесте капитуляции. А по телу брюнета пробежала дрожь.

– И с какой стати она вообще что-то у тебя просила?! – еле выдавил из себя Кьеран.

– Мы… партнеры, – ответил Винсент. А Джоанна лишь стыдливо отвела взгляд.

Кьеран резко повернулся к девушке, прожигая ее взглядом, полным отвращения и разочарования.

– Это правда?

– Да, Кьеран. – тихо ответила она, не поднимая глаз.

– Ты просто мерзкая предательница! – выкрикнула Меланта, а Конрад ошарашено уставился на них, не понимая, что происходит.

– Почему ты так поступила? – спросил Кьеран уже спокойнее, медленно приближаясь к Джоанне и заглядывая ей прямо в глаза.

– Да ведь и так понятно, чего я хотела, – проговорила она. – Я хотела, чтобы боги благословили нас. Хотела, чтобы ты был моим и любил меня.

“Он меня любит”, – повторяла она, пытаясь убедить себя в этом, цепляясь за каждое слово, хватаясь за эту мысль изо всех сил, как утопающий за соломинку. “Он меня любит. Любит. Любит”, – твердила она про себя как мантру, заглушая все сомнения, пока в голове не останется ничего другого.

– Ты звучишь, как заезженная пластинка, знаешь? – пренебрежительно заметил Винсент. – Ах, прости, снова залез к тебе в голову.

Его голос доносился, словно из-под толщи воды. Возможно, у неё просто звенело в ушах. Она даже не подняла головы, с мазохистским упорством продолжая терзать заусенец на большом пальце – кожа вокруг уже покраснела, а местами проглядывали маленькие ранки. Ее руки всегда были некрасивы – ни денег, ни времени не хватало на должный уход, все уходило на выживание. Когда и то, и другое появилось, то желание как таковое угасло.

Кьеран слушал ее и чувствовал, как кровь в его жилах закипает от злости. Отвращение, ненависть, разочарование – вот что он испытывал к еще вчерашней подруге. Он сжал кулаки.

– Ты просто идиотка, знаешь? И ради этого… ради этого ты готова была заключить сделку с этим ублюдком?! – прорычал он, указывая на Винсента.

– С этим “ублюдком” она была готова пойти на куда более серьезные компромиссы, – ухмыльнулся Винсент, приближаясь к Кьерану.

Кьеран перевел взгляд на Конрада и Меланту, посылая им немой знак. Затем резким движением отступил к стоящей и шокированной Иветт:

– К черту всё! Живо! – выпалил Кьеран, не дожидаясь дальнейших размышлений. Он подхватил Иветт на руки, словно пушинку, и метнулся к выходу. По залу разнесся грозный крик Винсента. Меланта и Конрад, словно стрелы, сорвались с места, бросившись за ними следом.

– Схватить! Доставить ко мне! Живо! – взревел лорд, и его голос эхом разнесся по залу, словно раскат грома. – Паршивые свиньи Ордена!

Не прошло и секунды, как Кьеран вылетел из зала, неся Иветт на руках, а за ним, словно тень, мчались Меланта и Конрад. Он бежал так быстро, что его ноги едва касались земли, словно он обладал сверхъестественными способностями, друзья же, задыхаясь, старались не отставать, преодолевая себя. Иветт вцепилась в его шею еще крепче, чувствуя, как бешено колотится его сердце. «Боже, во что же я вляпалась?» – пронеслось у нее в голове, и ее охватила паника. Позади них раздавались яростные крики, требующие остановиться, но Кьеран не собирался подчиняться.

– Сейчас я посажу тебя на лошадь, – тяжело дыша, произнес он. – Она у меня умница, сама доставит тебя в безопасное место, в наш Орден. Ты главное – не бойся и держись крепче, прокатишься с ветерком.

– А ты? – испуганно спросила Иветт, не отрывая взгляда от его лица, вглядываясь в его глаза, пытаясь разглядеть там хоть каплю сомнения.

Он заметил страх в ее глазах, успокаивающе сжал ее еще сильнее, и по его лицу скользнула едва заметная, но ободряющая усмешка.

– Я найду тебя, где бы ты ни была, обещаю. Не переживай. – И в его голосе прозвучала такая уверенность, что Иветт на мгновение успокоилась.

Они выскочили на улицу, пронизанную сумраком, и друзья Кьерана были уже рядом, готовые к бою. Кьеран, не теряя ни секунды, бережно посадил Иветт на спину резвой, как ветер, лошади и прошептал:

– Все будет хорошо.

Затем он дал коню знак, и та, словно почувствовав опасность и стремясь как можно скорее унести Иветт подальше от этого места, рванула с места, оставляя за собой лишь клубы пыли и ветра.

– А теперь начнется самая настоящая бойня! – донеслось до Иветт удаляющийся голос Кьерана, в котором она уловила едва слышную усмешку. В его руках уже сверкали смертоносные клинки, готовые вступить в схватку.

Вскоре Кьеран скрылся из виду, но до Иветт продолжали доноситься крики, глухие удары, звон стали, гул и грохот, предвещавшие кровавую битву. Лошадь неслась все быстрее и быстрее по тускло освещенной дороге, словно чувствуя опасность. Иветт поняла, что они уже довольно далеко от поместья и, кажется, в безопасности. По крайней мере, пока. Она огляделась по сторонам. В темноте трудно было что-либо разглядеть. Деревья стояли высокие, и тусклый лунный свет едва пробивался сквозь их кроны. Где-то вдалеке слышались тревожные звуки. Лошадь настороженно дергала ушами, прислушиваясь к ним.

Иветт сильнее сжала поводья, оглядываясь по сторонам в поисках опасности. Лошадь нервно топталась на месте, когда воздух рассек свист выпущенной стрелы.

– Вон она! – раздался вдалеке крик одного из воинов Винсента. – Ловите эту дрянь!

Первая стрела вонзилась лошади в ногу, следом последовала вторая. Кобыла, взревев от боли, сбросила Иветт с себя. Девушка вскрикнула, ударилась головой о землю, и в глазах потемнело. Она медленно открыла глаза, ощущая пульсирующую боль в висках, и увидела, как лошадь, пытаясь убежать, рухнула. Собрав остатки сил, она поднялась, и тут же бросилась в лес, надеясь потерять преследователей. Она пряталась за деревьями, в ужасе прислушиваясь к крикам солдат, которые неумолимо приближались, следуя по свежим следам.

Свет луны едва пробивался сквозь густую листву, не позволяя разглядеть хоть какую-нибудь тропу, и девушке оставалось лишь бежать вслепую, не зная куда. Силы быстро покидали Иветт, а по ногам разливалась тупая боль. Теперь она бежала медленнее, но ноги, казалось, сами несли ее вперед. Лес не кончался. Обессилев, она рухнула на сухую траву, издавая тихий стон. Затаив дыхание, она прислушалась. Громкий топот приближавшихся лошадей смешался со стуком ее собственного сердца. Ей оставалось только ползти, но даже на это сил едва хватало. Опираясь о кору дерева, она попыталась подняться, выдохнула и снова бросилась бежать, несмотря на адскую боль. Ржание лошадей эхом отдавалось в ушах, заставляя ее ускоряться. Кислорода в легких не хватало, каждое движение отдавалось болью. Колючие ветви с остервенением хлестали по лицу и рукам, оставляя болезненные царапины. Внезапно острая боль пронзила бок, и Иветт, споткнувшись о корягу, рухнула на землю, сильно ударившись рукой. Стиснув зубы, она предприняла еще одну попытку подняться, но тщетно. Затаив дыхание, она прислушалась. В лесу царила тишина, нарушаемая лишь легким шелестом листвы. Она надеялась, что преследователи потеряли ее из виду, но поиски, наверняка, продолжаются. Теперь нужно найти укрытие, чтобы не попасться этим демонам снова. Но попытки подняться раз за разом оказывались безуспешными.

– Где эта девка?! – раздался крик где-то сверху. – Что значит, исчезла? Прочесать весь лес и доставить ее хозяину! Это приказ!

Иветт лежала в густой траве на дне оврага и мысленно благодарила судьбу за то, что ее сбившееся дыхание было неслышно, и ее саму не видно этим тварям. Но она видела их силуэты сквозь деревья. Девушка коснулась пальцем метки на запястье, где было высечено чужое имя. Вскоре солдаты проскакали мимо. Неожиданно из-за деревьев донеслись таинственные звуки и треск ломающихся веток, пробуждая любопытство и страх одновременно.

– Эй, босс! Тут, кажется, кто-то прячется! – позвал один из солдат. – Любишь прятки? Мы тоже… – его голос становился все ближе.

Иветт замерла, сердце бешено заколотилось в груди. Она попыталась отползти, но неуклюже запуталась в высокой траве, издав предательский шум. Солдат схватил Иветт за волосы и рывком поднял с земли, приставив нож к ее горлу.

– Хозяин вроде говорил, что тебя нужно доставить живой? – прохрипел он. – Да. Вот только незадача – он ничего не сказал о том, что ты должна быть нетронутой, – он мерзко оскалился, обнажая гнилые зубы. Девушку затрясло.

Вдруг мучитель ослабил хватку, издав хрипящие и булькающие звуки, наполнившие лес. Иветт увидела, как алая кровь хлынула из него, пачкая ее платье, словно красная лента. Мгновение – и она заметила кинжал, торчащий из его шеи. Еще одно – и увидела лицо – «Кьеран?!»

Он стоял в нескольких метрах от них, и его пронзительный взгляд, словно бездонное море, был прикован к Иветт. С легкой хмуростью на лице Кьеран оттолкнул солдата, все еще цепляющегося за девушку, и бережно взял ее хрупкую, дрожащую фигуру на руки, словно держал самое уязвимое создание – хрустальную статуэтку, которая могла разбиться от малейшего прикосновения. В то же мгновение из засады, словно дикие звери, выскочили притаившиеся солдаты. Их намерения были очевидны, и они стремительно неслись к ним, разрывая тишину и нагнетая напряжение, словно предвестники надвигающейся бури.

Кьеран развернулся лицом к нападавшим, и прикрывая девушку своим телом. Клинки зазвенели, воздух наполнился металлическим грохотом сталкивающейся стали. Кровь орошала землю, но Кьеран уверенно противостоял нескольким врагам, не думая об отступлении. Его движения стали четкими, быстрыми, а взгляд – убийственно холодным. Он с легкостью парировал и отражал все атаки, его удары были сильны и точны. Не успев отбить одну атаку, он мгновенно переключался на другого противника. Солдаты, казалось, становились все неуклюжее, тщетно пытаясь пробить его оборону. Каждый контакт клинков рождал невидимые искры – бой превращался в танец, в котором он был ведущим. Уклонившись от удара справа, он развернулся, встретив противника ударом ноги. Тот рухнул на землю с такой силой, что воздух выбило из его легких. Он не испытывал ни малейшей жалости – в борьбе за жизнь и смерть не было места эмоциям. Взгляд Кьерана оставался сосредоточенным, мрачным и непреклонным. Внезапно один из солдат рискнул, бросившись с мечом прямо на Иветт. Кьеран ощутил, как его охватила волна ярости, и, не задумываясь, бросился наперерез, сбивая нападавшего с ног невероятным усилием. Солдат, едва поднявшись, тут же пошел в атаку. Кьеран, развернувшись словно смерч, снова вступил в бой. Его удары становились все смертоноснее – он не оставлял врагам шанса на выживание. Каждое движение было выверено, и он знал, что при любых обстоятельствах сможет защитить ту, для кого этот бой был невыносимо ужасен и непонятен.

– Эй, братишка, ты думал, мы позволим тебе одному тут геройствовать? – раздался голос Конрада. – Черта с два! – Он выхватил лук и с поразительной скоростью начал стрелять по нападавшим.

– Орите еще громче, придурки, – добавила Меланта, размахивая чем-то похожим на хлысты.

Парни, словно сыгранные музыканты, обменялись усмешками, и их взгляды, полные сдерживаемого веселья, переместились на солдат. Они понимающе переглянулись. Свистели натянутые луки, воздух разрывался от звона хлыстов, и в этом хаосе сливались воедино звуки и судьбы. На этой поляне, где смерть и жизнь переплелись – царило безумие. Где звенела сталь – лился пот и кровь.

Иветт не отрываясь наблюдала за их боем. Ее взгляд постоянно возвращался к Кьерану, который маневрировал среди врагов словно бесплотный дух. Каждое его движение было выверено и сосредоточено, он был бесподобен в бою. Каждое его действие – воплощение точности и грации, будто он исполнял изысканный танец на поле битвы. Шаг за шагом она восхищалась им, не веря, что кто-то может составить ему конкуренцию в этом смертоносном искусстве. Он словно погрузился в ритм сражения, черпая силу из самой бури конфликта, и его присутствие создавало ауру неоспоримого превосходства и непобедимости. Кьеран владел не только боевыми приемами, но и своими эмоциями. Со стороны казалось, что эта схватка – всего лишь очередная скучная рутина, но Иветт заметила мимолетную улыбку, скользнувшую по его губам.

Вскоре солдаты понесли большие потери, а те, кто еще сопротивлялся, в панике бежали с поля боя. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием выживших.

– Фух, давно мы так не развлекались, а, брателло? – раздался легкий смех Конрада.

– Какое тупое прозвище… – скривилась Меланта, осматривая гору павших воинов Винсента.

– Э! – Конрад оскорблено возмутился, и легкий ветерок подхватил прядь его волос. – Никто и не говорил, что оно должно быть умным, – он устало оперся на ближайшее дерево, словно действительно выдохся после сражения.

– Ты просто не силен в этом, – ответила Меланта, убирая хлысты.

– Ну да, – отмахнулся Конрад и повернулся к другу, стоявшему чуть в стороне. – Братишка, ну ты и постарался!

– Тут я соглашусь с тупицей, – поддакнула Меланта. – У нас давно не было таких вылазок, и Кьеран, ты превзошел себя!

Мужчина лишь слегка усмехнулся в ответ и повернулся к Иветт. Она сидела, прислонившись к дереву. Теперь не было ни солдат, ни звона клинков, ни их воплей… только тихие звуки окружающей природы.

– Как ты? – Кьеран присел рядом с ней, внимательно рассматривая ее лицо. Сейчас она выглядела растрепанной: волосы спутались, платье было порвано и испачкано кровью в нескольких местах.

– Если честно, кошмарно, – тихо, виновато проговорила она, потирая запястье, испачканное кровью неизвестного солдата – там, где было имя. Его имя. Кьеран взял ее руку и бережно протер запястье от крови. Иветт заворожено смотрела на него, в этом жесте было что-то интимное и в то же время странное.

– Если честно, я совсем не понимаю, что происходит, – призналась она.

– Я знаю, – тихо ответил он, не выпуская ее запястья из своей руки и осторожно проводя большим пальцем по метке. – Но я все тебе объясню.

– Правда? – Иветт удивленно посмотрела на него. – Всему будет логическое объяснение?

– Разумеется. Да, все это выглядит, по меньшей мере, абсурдно, но ответы на все вопросы есть, – он по-прежнему мягко касался ее запястья, словно успокаивая ее своими прикосновениями.

Она лишь кивнула и обхватила себя руками. Этот жест выдавал ее желание защититься от всего мира, хотя стоило ей опустить руки – и она бы рассыпалась на части. Тишину нарушила Меланта:

– Уже довольно поздно. Нам пора в штаб Ордена.

– Точно. – пробормотал Кьеран, отпуская запястье Иветт лишь тогда, когда поднялся на ноги. – Пойдем, пора ехать.

Иветт встала и поплелась за остальными, но вскоре отстала. Видимо, все-таки вывихнула лодыжку, так как боль не отступала. Кьеран, идущий рядом с ней, и старавшийся не терять ее из виду, тут же заметил хромоту. Не раздумывая, одним резким, точным движением подхватил девушку на руки. Иветт лишь удивленно пискнула и инстинктивно обхватила его шею руками.

– Не стоило. – Прошептала светловолосая.

– Тихо, – пробормотал он в ответ. – Я вижу, что тебе больно. – Кьеран крепче сжал ее в руках и пошел следом за остальными.

– Спасибо.… За все, что сегодня для меня сделал, учитывая, что мы даже не знакомы.

– Теперь мы знакомы, – тихо ответил он, и слегка улыбнулся. – Это же так просто.

Они продолжали следовать за Конрадом и Мелантой в темноте, единственным источником света была луна.

– Пс-с-с, Меланта, тебе не кажется, что наш друг уж слишком заинтересовался этой девчонкой? – тихо прошептал Конрад ей на ухо.

– Заткнись, идиот, – легко парировала Меланта. – До тебя еще не дошло?

– Что не дошло? – ответил он, вопросом на вопрос, глупо захихикав. – Что он хочет ее заполучить? Да ладно, Кьеран никогда не интересовался женщинами.… Ну, в романтическом плане. Он ведь никогда не испытывал к ним чувств, ну, спал с ними – да.

– Ты хоть иногда думаешь? – она толкнула друга в бок. – У них метки душ, и я уверена на девяносто девять процентов, что именно ее он видел во сне. Это особая связь.

– Ты хочешь сказать, что она его родственная душа?

– Да, идиот, – прошипела Меланта.

– Эй, зачем обзываться, – устало вздохнул Конрад.

Их перепалку прервал Кьеран:

– Хватит уже грызть друг другу глотки.

Иветт невольно улыбнулась.

– Ладно-ладно, сдаюсь, – Конрад с усмешкой взметнул руки вверх, изображая капитуляцию.

– Смотрите-ка, какой покладистый, – Меланта хмыкнула и легонько подтолкнула его плечом.

– Да заткнись уже! – огрызнулся Конрад, силясь затолкнуть её в ближайшие кусты, но Меланта ловко увернулась.

– Да угомонитесь вы, наконец, – Кьеран бросил на них усталый взгляд, уже не в силах выносить их нескончаемые перепалки. – Мы почти у Штаба.

Впереди, словно молчаливый страж, возвышалось здание Штаба Ордена Альентара. Острые шпили его башен, устремлённые ввысь, поблёскивали в лунном свете, словно сотни отточенных клинков, грозно рассекающих ночное небо. Со всех сторон цитадель опоясывал густой, непроглядный лес, словно живая стена, оберегающая тайны и мощь древнего Ордена.

– Впечатляет, да? – тихо произнёс Кьеран, любуясь величественным строением.

– Потрясающе… – выдохнула она, зачарованно осматривая окрестности.

– Монументальное и мрачное сооружение, – отозвался Конрад. – Чёрное дерево, украшенное алыми вставками, башни, пронзающие небеса, словно тонкие сабли. С первого взгляда понятно – творение рук лучших мастеров своего дела.

– Воплощение силы и непокорности, – добавила Меланта.

Вскоре они приблизились к огромным деревянным дверям, искусно украшенным тонкими и причудливыми резными узорами. Кьеран толкнул массивную дверь. Со скрипом она отворилась, и они оказались в просторном зале, залитом ярким светом многочисленных факелов, свисающих на золочёных цепях. Штаб встретил их изысканными залами ошеломляющих размеров и длинными коридорами, больше напоминающими музеи – столько здесь было мраморных статуй, картин, и прочих драгоценных украшений. Массивные люстры над головой тихо звенели хрустальными подвесками, в которых сверкали попадающие сквозь огромные окна солнечные лучи, а мягкие ковры делали шаги практически беззвучными. Штаб бурлил жизнью: кто-то тренировался, слышался стук кузнечного молота, другие оживлённо переговаривались.

– Наш Штаб – это не просто здание, это убежище для тех, кто не вписывается в рамки обычного мира, – начала Меланта, стараясь перекричать шум. – Мы разделены на отряды по способностям. Например, Конрад – маг и гениальный оружейник, а я – Химера, – и, словно подтверждая свои слова, она выпустила два хлыста, которые появились прямо из-под её кожи.

– О, Боже… – Иветт округлила глаза, поражённая увиденным.

Кьеран усмехнулся, заметив её реакцию. Он медленно опустил Иветт на пол, бережно придерживая её за талию. Меланта тут же убрала хлысты, и они словно растворились в её коже. Иветт с любопытством огляделась. Кьеран уверенно шел в известном только им направлении, и Иветт, молча следуя за ними, не переставала удивляться отсутствию стражей, которых наверняка стоило бы поставить возле каждой дорогой вещи в этих стенах. Она так увлеклась, представляя себе размеры здешней библиотеки, что не сразу поняла, почему замедлила шаг.

– Тут есть и новички, как ты, – продолжала Меланта, – Все мы одарены особыми силами, уникальными, но в чём-то схожими. Нас распределяют по отрядам в зависимости от способностей. Кьеран, например, чистокровный маг, но, как ты могла убедиться, отлично владеет оружием. Так что принадлежность к “классу” у нас весьма условна. Границы размыты, и каждый может проявить себя в чём-то новом. Иветт жадно впитывала информацию. Она смотрела то на Меланту, с её удивительной способностью, то на сурового, но внимательного Кьерана, то на добродушного Конрада. Ей хотелось задать миллион вопросов, но усталость давала о себе знать.

– Не стоит её нагружать в первый же день, – мягко заметил Кьеран, видя её состояние.

– Всё в порядке, – возразила Иветт. – Я должна хоть немного узнать о месте, где буду жить. И о людях, с которыми буду рядом.

– Да, – кивнул Конрад, слегка улыбнувшись, – Тут много интересного, Иветт. У тебя будет время всё изучить.

– Но сейчас важнее всего познакомиться с леди Элеанор, – подчеркнула Меланта. – Тебе нужно с ней увидеться.

– Именно, – согласился Кьеран. – Она глава Ордена, без её руководства не было бы ничего из того, что ты видишь вокруг.

– А временами, и за пределами этих стен, – добавила Меланта, и в её голосе звучало бесконечное уважение к этой женщине, как к символу силы и мудрости. Иветт, слушая их, продолжала идти следом. Они прошли по длинным коридорам и лестницам, встречая военных и гражданских. Девушка поняла, что это место – не просто Штаб, а самый центр жизни всего Ордена.

Вскоре они подошли к огромной дубовой двери, украшенной искусной резьбой, достойной легенд. По тёмному дереву вился сложный чёрный орнамент, словно заклинание, охраняющее тайны внутри. Кьеран подошёл первым и постучал.

– Войдите, – раздался усталый голос. Кир бросил короткий взгляд на своих спутников и открыл дверь.

В просторном кабинете, залитом светом, восседала Элеанор Джейд. Она была похожа на солнечный луч, согревающий Сент-Эмерод. Стены украшали старинные гобелены и артефакты. Солнечный свет, проникая сквозь высокие окна, отражался в хрустале на столе, создавая атмосферу спокойствия и силы. Элеанор подняла брови, ожидая объяснений. Кьеран начал, в его голосе звучала уверенность, но проскальзывала нотка волнения:

– Леди, у нас важные новости…

Элеанор тут же отвлеклась от бумаг. Усталость сменилась интересом при виде их. Она откинулась на спинку кожаного кресла, готовая выслушать.

– Что привело вас ко мне в столь поздний час? Я слышала, что вы быстро вернулись, значит, успешно справились с заданием, – сказала она, устало потирая висок.

– Винсент превзошел сам себя, – начала Меланта. Её голос был ровным и четким, как у опытного дипломата. Она была единственной, кому доверяли докладывать главе Штаба. – Он больше не просто мальчишка, одержимый Хаосом, Леди… Он давно переманил Джоанну на свою сторону. В наших рядах была змея.

– В таком случае, она понесёт заслуженное наказание, – отрезала Элеанор ледяным тоном. – Что ещё?Элеанор нахмурилась, на её лице появилась тень недовольства.

– У Винсента и Джоанны была сделка, но условия её части нам неизвестны. Зато Винсент выполнил свою: он нанёс на Джоанну и Кьерана искусственные метки душ, – доложила Меланта.

– Понимаю, – Элеанор на несколько секунд погрузилась в раздумья, затем перевела взгляд на Иветт. – И это всё?

Меланта взглянула на девушку.

– Винсент похитил её, но зачем – до конца не ясно. Она не из нашего мира. Он назвал её “тем самым ключом”, поставил на себе искусственную метку, и хотел заставить её согласиться на такую же. Мы её спасли, и демоны Винсента погнались за нами.

Элеанор заметно оживилась, её взгляд приковался к Иветт. Девушка нервно сглотнула. Женщина внимательно разглядывала её, словно, оценивая. В её взгляде читались скептицизм, любопытство и лёгкое недоверие.

– Значит, девочка из параллельного мира, – тихо проговорила она, словно размышляя вслух. – Откуда ты родом?

Иветт, с лёгкой дрожью в голосе, ответила:

– Из Афин. Я не знаю, как меня нашёл… Винсент. Я просто гуляла по безлюдным местам, погружённая в свои мысли, а потом… очнулась здесь.

– Афины.… Как интересно, – повторила Элеанор с усмешкой. – А очутилась в Румынии, да еще и языковой барьер не помеха.

Это, казалось, её позабавило. Она на мгновение задумалась, глядя куда-то вдаль, словно вспоминая что-то. Иветт задумалась: «Ну и забросило же»

Затем женщина внезапно поднялась из-за стола и направилась к ним. Подойдя ближе, Элеанор осторожно взяла Иветт за запястье.

– Ты знаешь, что это? – спросила она, указывая на метку.

– Н-нет, – ответила Иветт.

– Это метка душ, – Элеанор повернула её руку, рассматривая метку под разными углами. – Подлинная. Как и у Кьерана, полагаю? – Она бросила на него быстрый взгляд.

Он промолчал, но Верховная знала, что это так.

– Что ж, я открою тебе одну из завес тайны, – Элеанор скрестила руки на груди. – Метки – дар богов, один из столпов нашего мира. Легенда гласит, что пара, чьи души соединены, становится непобедимой силой против Хаоса. Вот спустя века, боги вновь обратили на нас свой взор.

Иветт, словно поражённая, смотрела в пол.

– От этого понятнее не становится…

– Если останешься в Ордене, то узнаешь больше об этой части нашей истории, – ответила Леди.

– А что, если я… откажусь? – тихо спросила Иветт.

Элеанор усмехнулась и, слегка наклонив голову, убрала прядь волос с лица.

– Ты действительно считаешь, что у тебя есть выбор? – спросила Элеанор, в её голосе прозвучала сталь. – Винсент проявил к тебе такой интерес, что теперь ты никуда не денешься. Единственное, что ты можешь выбрать – это сторону: Орден или Хаос…

Она почувствовала, как земля уходит из-под ног.

– Но что мне со всем этим делать? Я ничего не умею! Я не знаю, как управлять этим.… Это как держать в руках живой огонь, который вот-вот вырвется и сожжет все вокруг.

– Ты пройдешь обучение. – Произнесла Элеанор. Она плавно встала из-за стола, ее движения были полны грации и уверенности, подошла к Иветт и бережно, словно опасаясь сломать, положила свою тонкую, аристократичную руку на ее плечо. – Орден существует уже много веков, Иветт. Мы накопили огромные знания, обладаем неограниченными ресурсами и можем похвастаться самыми опытными наставниками. Мы будем развивать твои способности, научим контролировать их, направлять, использовать в борьбе с наступающей тьмой.

Иветт почувствовала легкую волну облегчения, словно тяжелый камень на мгновение свалился с души, но ее все еще терзали мучительные сомнения, словно острые иглы, вонзающиеся в сердце.

– А если я не справлюсь? Если окажусь недостаточно сильной? Если не смогу контролировать эту силу, бурлящую внутри меня? Если сделаю что-то неправильное, что повлечет за собой ужасные последствия? – слова вырвались из нее сдавленным шепотом, полным страха и неуверенности.

– Не бойся, Иветт, – голос Элеанор звучал утешительно и мягко, словно тихая мелодия, успокаивающая бурю. – Мы всегда будем рядом. Мы поможем тебе на каждом шагу, поддержим, направим. Ты не одинока в этом. Но тебе придется много работать, отдавать себя без остатка. Магия, особенно такая мощная, требует строгой дисциплины, железной воли и полной самоотдачи. Верховная отошла от Иветт и вернулась к своему массивному столу из темного дерева, за которым она казалась еще более величественной и властной.

– Ты должна понимать, Иветт, – она продолжила, глядя на нее пронзительным, изучающим взглядом. – Твои силы – это и бесценный дар, и страшное проклятие. Они привлекают внимание темных, зловещих сил, словно маяк во тьме. Теперь ты – мишень. Тебе придется быть предельно осторожной, постоянно бдительной и никогда, слышите, никогда не доверять никому, кроме проверенных временем и верностью членов Ордена. И, конечно, Кьерану. Он будет твоим главным наставником, твоим щитом, верным защитником, готовым отдать жизнь за тебя. Иветт, не отрывая взгляда от Элеанор, кивнула, чувствуя, как тяжесть ответственности давит на ее плечи, словно непосильный груз.

– Что мне теперь делать? С чего начать? – спросила она с надеждой в голосе.

– Ты начнешь обучение, конечно, – ответила Элеанор, улыбнувшись. – Но прежде, тебе необходимо осознать свою природу, принять ее. Тебе нужно будет узнать больше о мире, в который ты попала, о существах тьмы, населяющих его, о магии, пронизывающей всё вокруг, об истории и цели Ордена.

Элеанор подошла к высокому окну, за которым виднелось хмурое, свинцовое небо, словно предвещающее надвигающуюся бурю. Внутри всё перевернулось, пульс отдавался в висках.

– Твоя история только начинается, дорогая, – тихо проговорила Элеанор. – Меланта, проводи Иветт в её комнату. Та что пустует возле ваших.

Меланта послушно кивнула.

– Отдохни, завтра будет день, полный событий, – сказала Элеанор, слегка развернув Иветт в сторону двери. – Твой сон сейчас очень важен. И, Мел, сначала отведи девушку в купальню. Ей нужно расслабиться.

Иветт, бросив взгляд на Кьерана, послушно последовала за Мелантой. Он смотрел на них. В его взгляде сложно было прочесть хоть что-то, скорее всего, там было безразличие. Но, когда глаза Иветт встретились с его, она увидела нечто большее. Лёгкая улыбка тронула его губы – словно он говорил: «Не волнуйся».

Когда массивная дверь за ними закрылась, Иветт обратилась к Меланте:

– Думаю, я доставила вам массу хлопот своим появлением.

– Ерунда, – спокойно отмахнулась Меланта, ведя девушку по длинному коридору. – Привычный уклад, конечно, нарушила, но ничего страшного.

– Вот как… – тихо сказала Иветт. – Сначала мне показалось, что я тебе не понравилась.

Меланта улыбнулась.

– Я просто осторожна с новыми людьми. – Ответила она, открыв дверь в одну из комнат, и жестом приглашая Иветт внутрь. – Но у меня нет причин относиться к тебе плохо. Ты ни в чём не виновата.

Глава 3. Готов или нет, часы отсчитывают время

Альентар – это параллельный мир, созданный в начале времен из темной и светлой материи Вселенной, где тонкая грань отделяет материальное от метафизического. Он окружен румынскими горами и лесами. Вокруг лишь черный вереск и отголоски дождя, затерянного в завываниях ветра.

Кожа Иветт сверкает серебром в тусклом лунном свете. Она полностью обнажена, но холод больше не властен над телом. Она бесцельно передвигается по гладкой поверхности, обходя острые камни и трещины, углубляясь все дальше. Девушку манит запах, отдаленно знакомый и значимый. Этот аромат несет тепло другого мира, наполняя её сознание шепотом леса и сладостью весны, пронизывая насквозь. В эту ночь сон стал сродни мороку или череде событий, которые нельзя контролировать, но которые уже предрешены. Иветт блуждает по черному лесу, в котором царит тишина. В её сознании неясный образ, зовущий в неизвестном направлении, словно зов судьбы или зов сердца. Она следует ему, несмотря на ощущение заброшенности и потери. Шаги звучат приглушенно, будто невидимая сила подавляет даже самый легкий звук. Окружающие деревья кажутся безжизненными, лишенными листьев и иголок. Их корни извиваются над землей, словно гигантские черные змеи. Тусклый свет луны едва пробивается сквозь густую крону, освещая дорогу. Казалось, что время здесь застыло. Светловолосая идет сквозь черноту, не зная, сколько времени прошло, как вдруг в отдалении блеснуло что-то голубое. Она ускорила шаг, и вскоре обнаружила небольшой затерявшийся пруд. Вода была удивительно чистой, будто стекло, отражая ночное небо. На поверхности не качалась ни одна рябь, а легкий лунный свет мерцал в глубине пруда. Казалось, что здесь время застыло навсегда.

Приглядевшись, Иветт заметила тени, словно мерцания, играющие на дне пруда. Они были еле заметны, но их звуки, словно шёпот, доносились до неё. Это были голоса, забытые и призрачные, оседлавшие пространство между нашим миром и тем, что лежит за гранью. Девушка попробовала их разобрать, но слова рассыпались, как песок сквозь пальцы. Наклонила голову к пруду, едва касаясь воды кончиками пальцев. На мгновение показалось, что голоса усилились, проникая под кожу легкой вибрацией. Иветт почувствовала, как что-то внутри отзывается на зов голоса, подобно колоколу. Отражение луны на поверхности пруда стало ярче, освещая путь до самых глубин. Она медленно окунает ладони в воду, а голоса становятся громче, они смешиваются в один поток звуков, наполняя воздух своим напевом. Казалось, они зовут её дальше, зовут за собой. Девушка чуть больше склоняется к пруду, и как в трансе, делает первый глоток воды. Сладкий металлический привкус бьет по чувствам, заставляя её пальцы дрожать. Делает новый глоток, чувствуя в своей груди прилив сил, будто пробуждающей от долгой спячки. Всё вокруг вдруг стало светлее, звуки, доносящиеся из пруда, наполнили её сознание своими мелкими нотами, заполняя каждую клетку тела, наполняя жизнью мускулы, и отражаясь в каждой капле крови.

Она открывает глаза, прогоняя остатки сна.

«Меня зовут Иветт Монтеглем, и еще вчера я была студенткой медицинского университета, а сегодня – одна из целителей Ордена Альентара с меткой душ на запястье. Иронично… Еще пару дней назад думала о том, что хочу закрыть глаза и проснуться в другом мире, жить другой жизнью. Теперь я – Иветт Монтеглем, которой двадцать два года, и которая после окончания медицинской школы поступила в Афинский национальный университет имени Каподистрии. Университет, который мне больше не суждено закончить».

Ровно восемь утра. На ней платье цвета белых лилий, с воздушными рукавами и шнуровкой из атласной ленты на груди. Иветт никогда не носила ничего подобного, тем более такого… открытого. “Кажется, Меланта нарочно меня так наряжает”

Она крутится перед зеркалом, рассматривая своё отражение.

– Ну как? – спрашивает Мел, подходя с расчёской и лентой в руке.

– Непривычно, – отвечает Иветт. – Я всегда предпочитала более практичную одежду.

– Ты что, ханжа? – поддразнивает Меланта, усаживая девушку на пуфик перед зеркалом и принимаясь за её волосы.

– Вовсе нет… Просто… – она нервно перебирает пальцами. – Просто это привлекает слишком много внимания.

– Ничего плохого во внимании нет, – Меланта заканчивает завязывать атласный бант в волосах Иветт.

– Наверное…

– Твоя застенчивость всё равно на поверхности, скрывать её под балахоном нет смысла, – Меланта закончила плести косу.

– Просто иногда мне кажется, что лучше оставаться в тени, – вздохнула Иветт, глядя в зеркало на аккуратно заплетённые волосы. – Там безопаснее.

Меланта засмеялась, искренне и заразительно.

– Тень – уютный мир, но свет тоже прекрасен. Ты просто ещё не знаешь, как здорово быть в центре внимания, – сказала Меланта, зная, как поддержать новую подругу.

Иветт посмотрела ей в глаза. В Меланте была уверенность, которой ей так не хватало. В комнате воцарилась дружеская тишина. Иветт с сомнением рассматривала своё отражение, слегка нахмурив брови, а Меланта тихо улыбалась, довольная своей работой.

– Всё, с тобой покончено, – сказала Меланта, легонько похлопав девушку по плечу. – Пора спускаться на завтрак.

При мысли о еде у Иветт тут же заурчало в животе.

– Точно. Я даже не помню, когда ела в последний раз.

Они вышли из комнаты в длинный коридор, устланный паркетом. В воздухе витали ароматы кофе, и свежей выпечки. В голове Иветт крутились сотни вопросов.

– Меланта, – позвала она, – Альентар ведь не существует на карте Румынии, где он находится?

Меланта усмехнулась.

– Это параллельный мир. Территориально мы рядом с Брашовом и горным массивом Фэгэраш.

– А люди? – спросила Иветт. – Сюда могут попасть обычные люди? Или тут живут только те, кто владеет какой-либо силой?

– Такое может случиться, если путник случайно забредает в зону, где энергетические потоки между мирами переплетаются. Он даже не сразу поймёт, что пересёк границу, – ответила Меланта. – И да, в Альентаре живут не только одарённые. Орден защищает всех, в том числе обычных людей. Тут есть целые поселения.

Они подошли к накрытому столу.

– Что произойдёт, если Винсенту удастся захватить Альентар?

Лицо Меланты, обычно такое весёлое и беззаботное, вдруг посуровело, словно грозовая туча заволокло солнце.

– Если Винсент одержит верх над Порядком, Альентар падёт во тьму Хаоса. Представь себе: руины, безумие, вечный мрак, поглотивший всё живое… – она медленно поднесла ложку к губам, но так и не решилась откусить. – Энергетические узлы, связывающие этот мир воедино, будут разорваны, и Хаос хлынет наружу, угрожая уже другим реальностям, и внешнему миру – добавила она приглушённым голосом, словно боялась, что её слова подслушают.

Иветт, и без того бледная от пережитого, с испугом посмотрела на Меланту.

– Эй, Мел, ну зачем ты так пугаешь нашу гостью? Смотри, она же сейчас в обморок упадёт! – раздался жизнерадостный вопль Конрада, который, казалось, излучал солнечный свет.

Иветт обернулась. Конрад буквально влетел в столовую, словно ураган, уселся напротив неё, проигнорировав испепеляющий взгляд Меланты, и с маниакальным аппетитом набросился на еду. Его щеки распухли, словно у хомяка, набивающего закрома.

– Свинтус! – процедила Меланта сквозь зубы, брезгливо скривившись.

– Может быть, я просто… хм… тонкий ценитель кулинарных изысков, а, дорогуша? – пробурчал Конрад, на мгновение, оторвавшись от тарелки и сверкнув озорными глазами.

– Ах, как трогательно, когда для тебя изысканность и обыкновенное обжорство – синонимы, – язвительно парировала Меланта, иронично вскинув бровь.

– Твой язык острее любого клинка, знаешь ли, моя прелесть, – хмыкнул Конрад, отмахнувшись от её слов.

Меланта снова закатила глаза и с деланным равнодушием принялась за еду. Иветт невольно улыбнулась, наблюдая за их вечной перепалкой. Наконец, немного, осмелев, она спросила:

– А где Кьеран? Он сегодня не завтракает с нами?

Мгновенно сменившись в лице, Конрад посерьёзнел. Весь его показной весёлый настрой куда-то улетучился, оставив лишь тень озабоченности.

– Он у Элеанор. Кажется, что-то очень важное.

В столовой повисла тишина, словно кто-то выключил звук. Меланта и Конрад перестали обмениваться колкостями, их взгляды стали задумчивыми и напряжёнными. Иветт, потеряв аппетит, доела остатки завтрака и отодвинула тарелку.

– Ты съела совсем немного, словно клюнула зёрнышко, – обеспокоенно заметила Меланта, окинув её внимательным взглядом.

– Я просто наелась, – попыталась отшутиться Иветт.

– Неудивительно, – протянул Конрад, вальяжно развалившись на стуле. – Ты и выглядишь, как маленькая птичка – хрупкая и изящная. Но знай, милая, тебе понадобится много сил и энергии, когда начнётся настоящее обучение.

– Постараюсь, – улыбнулась Иветт, чувствуя, как нарастает беспокойство.

– Да, кстати, сегодня вечером мы выслеживаем триколича. – небрежно добавила Меланта, словно речь шла о походе в булочную, а не об охоте на опасного монстра.

Иветт, сидевшая до этого с невозмутимым видом, изогнула бровь в изумлении. В ее глазах, обычно спокойных и рассудительных, мелькнула искра удивления.

– Триколича? – переспросила она, откладывая вилку и внимательно глядя на Меланту. – Разве они не считались вымершими в этой местности?

Конрад, до этого молчаливо поглощавший завтрак, поднял голову и фыркнул.

– Вот именно, что считались, Иветт, – проворчал он, – но, видимо, кто-то решил разбудить старые легенды. И теперь нам расхлебывать.

Меланта пожала плечами, словно говоря, что ничего особенного не происходит.

– Что есть, то есть, – ответила она, – несколько дней назад появились сообщения о странных происшествиях в окрестных деревнях. Исчезновения скота, зараза, ну и страх у людей – все признаки указывают на триколича.

Иветт, до этого внимательно слушавшая их разговор, почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она слышала о триколичах, но только в старых легендах и мифах. Это были ужасные создания, порожденные темной магией, и встреча с ними не сулила ничего хорошего.

– Так значит, Винсент пробуждает существ из мифов и легенд? – переспросила Иветт, пытаясь осознать масштабы происходящего. В ее голове не укладывалось, как кто-то может обладать такой силой и при этом использовать ее во зло.

– Уже много лет, – устало произнес Конрад, откладывая в сторону нож и вилку. В его глазах плескалось горькое разочарование. – Времена сейчас такие, что существ из тьмы и хаоса до неприличия много. Они расползаются по миру, словно чума, отравляя все вокруг. Если бы не шаткий баланс, который так упорно и целенаправленно стремится нарушить Винсент, сейчас бы Альентар утопал в хаосе и безумии. Мы бы просто не выжили.

Меланта кивнула, подтверждая его слова.

– Он не просто пробуждает их, – пояснила она. – Он каким-то образом усиливает их, делает более опасными, более… непредсказуемыми. Триколич, которого мы будем выслеживать, наверняка будет отличаться от тех, что описаны в старых книгах.

– И он не действует в одиночку. – Произнес Конрад. – Винсент окружил себя последователями, фанатиками, готовыми на все ради него. Они помогают ему, защищают его, и делают его еще более опасным.

– Кто вообще такой, этот Винсент? – спросила Иветт, с трудом подавляя нарастающее беспокойство. Ей хотелось знать как можно больше о противнике, с которым им предстояло столкнуться.

– Винсент… – Конрад на мгновение запнулся, подбирая слова, – это истинный сосуд первобытного Хаоса, который он так жаждет заполучить уже долгую сотню лет. Это его заветная мечта, его одержимость.

Иветт вздрогнула, услышав эти слова. Ей было сложно понять, что такое “первобытный Хаос”, но интуитивно она чувствовала, что это нечто ужасающее, не поддающееся контролю.

– Его отец был единственным сосудом, который отказался владеть истинным Хаосом, – продолжил Конрад, – А этот, – он кивнул в сторону, как бы невидимо находящегося в этой комнате Винсента, – он просто помешан на этой идее, готов на все, чтобы заполучить эту силу. Но, благо, боги еще не до конца отвернулись от этого мира, и не позволяют ему найти заточенный Хаос. Пока не позволяют…

Иветт нахмурилась, пытаясь уложить все в голове.

– И почему именно сосуд? Что это значит?

Конрад вздохнул, словно отвечая на этот вопрос в сотый раз.

– Представь, что Хаос – это океан невероятной мощи и энергии, – начал он, – Океан, способный уничтожить все на своем пути. Сосуд – это некий… резервуар, способный сдерживать эту мощь, направлять ее, использовать. Но проблема в том, что даже самый крепкий сосуд не может вечно удерживать такую силу.

– И Винсент хочет стать этим сосудом? – уточнила Иветт.

– Не просто сосудом, – вставила Меланта, впервые за долгое время, нарушив молчание. Её голос звучал твердо. – Он уже родился истинным сосудом. То есть, он может не просто сдерживать Хаос, а полностью слиться с ним, стать его воплощением.

– И что тогда? – с ужасом спросила Иветт.

– Тогда… – Конрад замолчал, словно не решаясь произнести вслух самое страшное. – Тогда Альентар будет обречен. Винсент получит силу, способную изменить мир по своему усмотрению, и поверь мне, его представления о мире далеки от наших. Хаос поглотит все, превратив жизнь в кошмар.

– Но почему именно он? Почему его отец отказался, а он нет? Что им движет?

– Отказ отца сломал Винсента. С самого детства он рос в тени своего отца, героя, избранного, того, кто смог противостоять искушению Хаоса. Винсент всегда чувствовал себя недостойным, ущербным. И теперь, заполучив Хаос, он докажет всем, и в первую очередь себе, что он – лучше. Он отомстит миру за все свои унижения. – Объяснила Мел.

– А его нельзя просто убить? – спросила Иветт, нарушив повисшую тишину. В ее голосе звучала простая, прагматичная надежда.

Конрад тяжело вздохнул, качая головой.

– Хаос невозможно убить, Иветт, – ответил он, глядя в пустоту. – Хаос – это концепция, это стихия, это часть мироздания. А вот его сосуд, причем истинный… – Он выдержал драматичную паузу, словно собираясь произнести страшную тайну. – Ни одно оружие из существующих в нашем мире его не берет. Мы пробовали все. Магию, артефакты, даже благословленное оружие – все бесполезно. Возможно, боги могут, но, по какой-то непонятной причине, они этого до сих пор так и не сделали. Возможно, они просто наблюдают, позволяя нам самим решать свою судьбу. А возможно… им просто все равно.

– Это так… – Задумчиво протянула Иветт, нахмурив брови. – Жестоко. Неужели богам действительно все равно на то, что может случиться с этим миром? Неужели они позволят Винсенту уничтожить все, что было создано тысячелетиями? Где же их справедливость? Где их милосердие?

Конрад пожал плечами, выражая полную беспомощность.

– Кто знает, что у них на уме, – проворчал он. – Может, у них есть какой-то свой план, который нам просто не понять. Может, они считают, что мы должны сами разобраться с этой проблемой, доказать свою силу и свою ценность. А может… они просто устали от нас и решили, что пришло время для новой эры.

Меланта фыркнула, выражая свое презрение к божественным силам.

– Да плевать им на нас! – воскликнула она, сжимая кулаки. – Боги всегда были безразличны к судьбе смертных. Они вмешиваются только тогда, когда им это выгодно, а в остальное время просто наблюдают, как мы мучаемся и страдаем. Не стоит на них рассчитывать.

В столовой повисла тишина. Все понимали, что их задача невероятно сложна, и почти невыполнима.

***

Солнце уже клонилось к багровому горизонту, заливая опустевшую, словно вымершую Брукань густым, тревожным оранжевым светом, отбрасывая длинные, причудливые тени. Брукань, она же Вересковая долина – крошечная деревня, словно драгоценный камень, затерянная среди бескрайних вересковых полей, окрашенных в лиловые и пурпурные оттенки, простирающихся до самого горизонта. Жители Брукани – простые, трудолюбивые фермеры и искусные ремесленники, чьи руки издавна привыкли к тяжелой работе и созданию прекрасного. Они живут тихой, уединенной жизнью, вдали от суеты больших городов, в гармонии с природой, окруженные тишиной и покоем. Но за этой внешней простотой и кажущейся безмятежностью скрывается нечто большее: они являются хранителями древних, как сама земля, традиций и ритуалов, глубоко связанных с духами природы, населяющими эти земли. Их жизнь тесно переплетена с циклами сезонов, с шелестом ветра в вереске, с журчанием ручьев, питающих плодородную почву, и с древними силами, управляющими этим удивительным миром.

Кьеран, облаченный в потертую кожаную куртку, пахнущую пылью, кожей и слабым оттенком пороха, с привычным, настороженным недоверием в глазах, тщательно осматривал заброшенное здание, возвышающееся над ними словно мрачный призрак – их сегодняшнюю цель, логово триколича. Иветт, нервно теребя кончики волос и кутаясь в свой плащ, стояла рядом, стараясь скрыть дрожь, пробиравшую ее до костей. Она только начинала осознавать, насколько опасен и жесток мир, в который ее невольно втянула судьба. Мир – полный тайн, страха и сверхъестественных угроз.

– Итак, Иветт, – голос Кьерана, прозвучавший резко и отрывисто, словно выстрел, больно полоснул по тишине, заставляя её вздрогнуть. – Это заброшенный склад, когда-то использовавшийся для хранения зерна. Теперь это излюбленное место обитания триколичей, ищущих легкую добычу. – Он указал на зияющее отверстие разбитого окна, обрамленного острыми осколками стекла.

– Видишь? На первый взгляд ничего особенного, правда? Обычное заброшенное здание. Но внутри – ловушки, запах тлена, пропитавший все вокруг, и… голод. Они умнее, хитрее и опаснее, чем кажутся на первый взгляд. Не лезь, куда не просят. Смотри и учись. Слушай внимательно, каждое мое слово.

Иветт торопливо кивнула, стараясь сдержать дрожь, идущую по телу. Кьеран, не тратя времени даром, начал объяснять основы выживания: как двигаться бесшумно, словно тень, как распознавать следы присутствия демонов, как пользоваться простым, но эффективным оружием – стальным ножом с рукоятью из черного дерева, который он выдал ей утром, и который казался ей непомерно острым и зловещим. Он терпеливо показывал, как правильно держать нож, как атаковать, как защищаться, как использовать его для самообороны в ближнем бою.

– Главное, Иветт, – говорил он, глядя ей прямо в глаза, его взгляд был сосредоточен и пронзителен, словно сканировал ее душу. – Не паникуй. Ни при каких обстоятельствах. Страх – твой злейший враг, твой главный противник. Он сковывает тебя, лишает возможности действовать, делает уязвимой, словно беззащитную овечку перед волком. Дыши глубоко. Концентрируйся. Смотри в глаза опасности, не отводя взгляда.

Ив старательно повторяла его движения, чувствуя себя неловко и неуклюже, словно ребенок, делающий первые шаги. Брюнет терпеливо поправлял ее, иногда раздраженно цокая языком, выражая свое недовольство, но никогда не повышал голос. Он понимал, что ей сложно, что она впервые сталкивается с подобным. Он видел в ней не только потенциального союзника, но и хрупкую, ранимую девушку, которая по роковому стечению обстоятельств оказалась в этом проклятом аду.

– Помни, Иветт, – он подошел ближе, так, что она почувствовала легкое дуновение его дыхания на своей щеке, его голос понизился до шепота, обволакивающего и завораживающего. – Твоя жизнь зависит от того, как быстро ты учишься, как быстро ты адаптируешься к новым условиям. Ну, и от того, как быстро ты мне доверишься.

В его глазах, темных, как бездонный колодец, на мгновение мелькнула странная, нечитаемая тень, словно отражение чего-то скрытого глубоко внутри. Ив вдруг почувствовала, как щеки заливает краска, предательски выдавая ее смущение.

– Ух, заброшенные пыльные здания – моя стихия, – протянула Меланта с явным сарказмом в голосе, театрально оглядывая обшарпанные стены и заколоченные окна. – Прямо чувствую себя как дома, особенно если учесть, что в моей комнате ни пылинки не сыщешь.

– Да-да, мы все заметили, что ты не из тех, кто любит лазить по развалинам. Но триколичам все равно, где их выслеживать, хоть в Версале, хоть на помойке.Конрад, идущий рядом, хмыкнул:

– Ну, если честно, я бы предпочла Версаль. А что, если триколичи разбираются в искусстве? Тогда нам точно придется туго, – съязвила Меланта, и, не дожидаясь ответа, шагнула внутрь, демонстративно скривившись.

Они вошли в здание, и Иветт почувствовала, как ее охватывает волна дурноты. Воздух был спертый, пропахший затхлостью, плесенью и чем-то отвратительным, что она так и не смогла определить, словно смесь протухшего мяса, старой штукатурки и крысиных фекалий. Кьеран шел впереди. Он держал в руках смертоносный меч, отточенный до блеска, который сверкнул в тусклом, зеленоватом свете, проникающем сквозь разбитые, словно выбитые зубы, окна. Иветт следовала за ним по пятам, крепко сжимая нож, который казался ей теперь совершенно бесполезным, по крайней мере – в её руках. Сердце колотилось в груди, как дикий зверь, загнанный в клетку, готовый вырваться на свободу. Вдруг, прямо из тьмы, словно из преисподней, выскочило отвратительное существо. Крысолюд – кошмарная помесь человека и крысы: покрытое редкой, грязной шерстью тело, острые, словно иглы, зубы, горящие, красные, как угли, глаза. Оно зашипело, обнажая свои клыки, и кинулось на них. Иветт закричала от ужаса, не в силах сдержать крик, и рефлекторно отшатнулась. Кьеран среагировал мгновенно, словно кобра, готовящаяся к прыжку. Меч сверкнул в воздухе, описывая смертоносную дугу, и крысолюд упал на грязный пол, пронзенный острием клинка.

– Не кричи! – рыкнул Кир на девушку, его голос звучал жестко и сухо, но в нем слышалась нотка предостережения. – Тишина – твоя лучшая защита. Она спасает тебе жизнь.

– А крысолюд тут откуда, вообще? – Задала вопрос Меланта, отбегая в сторону от трупа, словно боялась чем-то заразиться. С ее ладоней инстинктивно тут же поползло ее любимое оружие – пара изящных, но смертоносных хлыстов, словно сплетенных из серебряной проволоки, которые словно сами собой обвились вокруг ее рук, готовые к бою. – Кто-то вообще упоминал о том, что в логове триколича еще и крысолюды водятся?

Конрад, стоявший рядом, пожал плечами.

– Значит, триколич любит компанию, – хмыкнул он. – Может, он их прикормил, чтобы ему скучно не было. Или они его объедки доедают.

– Фу, Конрад, перестань! – скривилась Меланта. – Мне сейчас совсем расхочется ужинать.

Кир тем временем быстро осмотрел полуразрушенное помещение, убеждаясь, что прямая угроза миновала, что крысолюд был лишь разведчиком, посланным вперед для оценки ситуации. Они были где-то совсем рядом, и опасность только начиналась, а времени на разговоры и споры совсем не оставалось. Не прошло и минуты, как из темноты раздался приглушенный шорох, а затем – яростное шипение. Кир мгновенно среагировал, выставив вперед меч. В тусклом свете показались силуэты крысолюдей, надвигающихся на них со всех сторон. Их было больше, чем они ожидали, и их глаза горели безумным голодом.

– Ну, зоопарк так зоопарк, – пробормотала Меланта, сплетая хлысты в сложный узор. – Посмотрим, кто кого перетанцует.

Битва началась внезапно и яростно. Крысолюди, издавая дикие крики, бросились в атаку, пытаясь окружить группу. Кир, словно вихрь, вращался с мечом в руках, отбивая удары и нанося смертельные раны. Его движения были быстрыми и точными, словно танец смерти. Иветт, стараясь не отставать, следовала за ним, неуклюже размахивая своим ножом. Меланта, словно грациозная кошка, уклонялась от атак крысолюдей, ее хлысты хлестали по их телам, оставляя глубокие порезы и ломая кости. Конрад, словно живая стена, сдерживал натиск крысолюдей, обрушивая на них удары своего молота, от которых ломались кости и трескались черепа. Крысолюдей было много, и они наступали волнами, не давая им передышки. Кир, Меланта и Конрад сражались, как львы, но силы были неравны. Иветт, наблюдая за происходящим, чувствовала себя бесполезной. Она заметила, что один из крысолюдей пытается обойти Кира сзади. Без раздумий, Иветт бросилась вперед, выкрикнув что-то нечленораздельное, и отчаянно метнула нож в сторону крысолюда, целясь в его уродливую голову. Но опыта ей явно не хватало. Клинок пролетел по касательной, едва задев грязную шерсть монстра. Разъяренный крысолюд, почувствовав лишь легкий укол, повернулся к ней, обнажив свои острые, как бритвы, зубы. Он пригнулся, готовясь к прыжку, словно хищник, выбирающий момент для нападения, и, издав злобное шипение, прыгнул. Иветт, охваченная ужасом, закричала, прикрывая лицо лишь одними руками и судорожно жмурясь, ожидая неминуемой гибели. Не устояв на дрожащих ногах, она споткнулась и кубарем покатилась на кучу сломанных досок и гниющих обломков, заваливших угол помещения. Кьеран, услышав ее крик, развернулся, одним, филигранным ударом, отбросив одного из нападавших, и, оттолкнув остальных, мгновенно подбежал к Иветт. Он оттащил от нее разъяренного крысолюда и одним, точным ударом расправился с ним, лишив его и без того жалкого существования.

– Ты в порядке? – его голос звучал жестко, но в глазах читалась неподдельная, отчетливая тревога. Он внимательно осмотрел ее руку, ища раны. Иветт кивнула, стиснув зубы от боли. Она не хотела показывать слабость, не хотела выглядеть беспомощной, особенно перед ним. В этот момент, когда внимание всей группы было приковано к Иветт, раздался тот самый, зловещий рык. Спустя секунду, триколич, в клубах пыли и щепок, вывалился из двери, загораживая собой весь проход, не давая шанса на побег.

– Да уж, вот это сюрприз, – пробормотала Меланта, сплетая хлысты и принимая боевую стойку. – Я всегда знала, что на охоте не бывает скучно. Я надеюсь, у тебя есть план, Конрад.

– Есть – это убивать еще больше крысолюдов! – ответил Конрад, с энтузиазмом размахивая молотом. – Работает всегда!

– Ну, план простой, – ответила Меланта, сверкнув глазами. – Мы все разом нападаем и надеемся на удачу. Больше некому. Кир, ты с нами, как всегда? – обратилась она к другу.Кьеран закатил глаза. Иногда он удивлялся, как они вообще выживают.

Кьеран, стоявший рядом с Иветт, коротко кивнул.

– Всегда. Но тебе стоит прикрывать тылы, Ив. И не лезть, куда не просят. Триколич – не крыса.

Началась схватка, словно вихрь из стали, силы и магии. Кьеран, как опытный танцор, кружил вокруг триколича, нанося точные, быстрые удары, стараясь отвлечь его внимание. Меланта, словно ловкая змея, наносила удары своими хлыстами, стараясь запутать монстра и лишить его маневренности. Ее оружия хлестали по его телу, оставляя глубокие, кровоточащие раны.

– Эй, волосатый, тебе что, не жарко в этой шубе? – кричала Меланта, пытаясь вывести триколича из себя.

Конрад, как могучий дуб, стоял на месте, обрушивая на триколича удары своего молота, стараясь сокрушить его и остановить.

– Заткнись, Меланта, и просто бей! – кричал Конрад, тяжело дыша от напряжения. – Мы сейчас не на вечеринке, а в самом центре ада!

Триколич, войдя в неистовство от ярости, издавал глухие, ревущие звуки, которые эхом разносились по заброшенному зданию, усиливая и без того гнетущую атмосферу. Его глаза, налитые кровью, излучали чистую ненависть и смертельную агрессию, а длинные, когтистые конечности рвались в сторону своих противников, готовые разорвать их на куски, превратив в кровавое месиво.

Кьеран, используя всю свою ловкость и быстроту реакции, едва успел увернуться от одного из его сокрушительных ударов, который прошелся лишь в паре сантиметров от его головы. Метнувшись вбок, он успел нанести ответный удар, поразив существо в бок своим мечом, оставив длинную, глубокую рану, через которую тотчас же потекла густая, черная, словно смола, ядовитая кровь. Но триколич, словно не чувствуя боли, лишь взревел от ярости, словно дикий зверь, загнанный в угол, и, не обращая внимания на рану, продолжил выбирать цель среди своих противников, готовясь нанести ответный удар, чтобы отомстить.

– Ив! – закричал Кьеран, его предупреждение почти утонуло в грохоте битвы. – Сосредоточься и держись подальше от его рук! Они смертельно опасны!

Меланта, как всегда, обратилась к своему оппоненту, пытаясь отвлечь его внимание и воспользоваться его гневом. Она закручивала свои хлысты в сложный, смертоносный танец, быстро меняя их направление, стараясь уловить каждую малейшую ошибку триколича, каждый неверный шаг, чтобы нанести удар.

– Вот как, тебе не нравятся танцы? – смеясь, произнесла она, с грацией уворачиваясь от очередного удара, едва не задевшего ее. Щелкнув хлыстом, она нанесла молниеносный удар, точно в глаз монстра.

Удар оказался точным. Триколич взревел от нестерпимой боли, его взгляд на мгновение стал мутным, но глупая, слепая ярость лишь усилила его стремление уничтожить всех противников. Конрад, увидев эту краткую растерянность, решительно шагнул вперед, поднимая свой огромный, мощный молот над головой, готовясь нанести сокрушительный удар.

– Удар! – рявкнул он, с размаха обрушивая молот вниз, готовясь разнести врага в пух и прах. Удар был настолько силен, что трещины пошли по ветхому полу, а стены задрожали от мощи удара.

Но в этот самый момент, когда все силы были брошены на удержание монстра, триколич, издав последний, ужасный крик, словно предвещающий надвигающуюся смерть, одной из своих длинных, мощных лап, обманчиво быстрым движением схватил Меланту за талию и резко потянул к себе, притягивая к себе словно куклу. Девушка закричала от неожиданности и боли, почувствовав, как кости ее сдавливает. В этот же миг, когда триколич, словно разъяренный медведь, вцепился своими когтистыми лапами в талию Меланты, Иветт, стоявшая до этого в стороне, внезапно почувствовала внутри себя мощный, неконтролируемый прилив энергии. Словно внутри нее проснулась древняя, неведомая сила, дремавшая долгие годы, готовая, наконец, вырваться наружу и снести все на своем пути. Она ощутила, как по ее венам побежал обжигающий жар, а перед глазами все закружилось, словно она летела в свободном падении. Сердце забилось бешено, словно отбивая чечетку, дыхание участилось, превратившись в судорожные вздохи. Не раздумывая больше ни секунды, словно повинуясь чьей-то чужой воле, Иветт сделала шаг вперед, чувствуя, как ее тело наполняется странной, необъяснимой силой. В этот момент что-то внутри нее щелкнуло, словно сработал предохранитель. Все вокруг изменилось, словно ее сознание отделилось от тела. Время замедлилось, превратившись в тягучую патоку. Она увидела, как триколич, словно куклу, подтягивает извивающуюся Меланту к себе, а та, отчаянно пытаясь вырваться из его смертельной хватки, кричит от нестерпимой боли, словно ей ломают кости. Не успев сообразить, что именно происходит, подчиняясь лишь внезапному порыву, Иветт подняла руку, словно собираясь что-то поймать, и направила ее в сторону монстра, чувствуя, как ее тело наполняется невыносимым жаром. Из ее ладони, словно из жерла вулкана, вырвался яркий, ослепительный поток чистой энергии, который, словно молния, тут же ударил триколича прямо в грудь, заставив его отшатнуться. Монстр взревел от боли и неожиданности, его хватка ослабла, и Меланта, воспользовавшись этим мгновением, словно выскользнув из ловушки, вывернулась из его объятий, с глухим стоном упав на грязный пол.

Воспользовавшись замешательством монстра, словно получив сигнал к атаке, Кир и Конрад, словно разъяренные быки, набросились на него с удвоенной яростью и силой, нанося ему удары со всех сторон, не давая ему передышки. Меланта, быстро поднявшись с земли, словно змея, вновь сплела свои смертоносные хлысты, нанося колющие, точные удары, стараясь запутать монстра и сбить его с толку. Триколич, чувствуя, что силы стремительно покидают его, начал отступать, пятиться назад, словно испуганный зверь, загнанный в угол, ищущий выход из западни. Но выхода у него не было. Он был окружен со всех сторон, и его гибель была лишь вопросом времени.

Вдруг, собрав последние силы, чувствуя приближение смерти, триколич издал пронзительный, душераздирающий крик, который эхом разнесся по всему заброшенному зданию, словно призыв к чему-то зловещему. Здание затряслось, словно в предсмертной агонии, потолок начал осыпаться, словно его прокляли, а из щелей в стенах, словно из преисподней, вырвались клубы густого, едкого, черного дыма, заполняя все помещение зловонием и ужасом.

– Берегись! Это ловушка! – заорал Кир, понимая, что происходит что-то неладное, что их ждет еще более страшное испытание. – Он призывает подкрепление!

Иветт, собравшись с духом, направила руку в сторону приближающегося черного сгустка, ощущая в себе отголоски той недавней, неожиданно проявившейся силы, но, к ее ужасу, от магии будто не осталось и следа. Все ее попытки активировать свои новые способности были тщетны, словно кто-то выключил свет. Поток черноты, словно голодный зверь, бросился к ней, и еще секунда – и он поглотил бы ее целиком, превратив в безвольную тень. В отчаянии, она выставила руки перед собой, ни то защищаясь, ни то – пытаясь атаковать. В следующую секунду в дело вмешался Кир. Молниеносным движением он рассек черный поток, тот заискрился, и рассеялся.

– Конрад, займись этим! – бросил Кир, отступая назад и выталкивая Иветт из-под удара.

Конрад, услышав приказ, лишь поморщился, словно его попросили сделать что-то крайне неприятное. С неохотой отбрасывая в сторону свой любимый молот, он скрестил пальцы в замок, разминая их, словно пианист перед концертом. Вокруг его рук засветилась яркая, голубая аура, собираясь в плотный сгусток энергии. Огромный сгусток, собранный в его руках, тотчас же полетел в очередной приближающийся черный дым, словно мяч. Он повторял это снова и снова, ловко бросая магию, словно жонглер, пока не осталось ни единого следа от этих зловещих черных сгустков, угрожающих их жизням.

– Ну, и почему его так сложно убить? – выкрикнула Меланта, задыхаясь от напряжения и пытаясь отдышаться. – Мы тут уже вечность с ним возимся!

– Потому что это порождение Хаоса, Мел, – ответил Кир, подбирая с пола обломок доски, чтобы хоть как-то защитить себя, и занес свой серебряный клинок над связанным хлыстами Меланты триколичем, готовый нанести последний, смертельный удар. – Но он уже достаточно ослаблен. Теперь это будет быстро.

В следующий миг, словно гром среди ясного неба, острие меча, с глухим звуком, вонзилось монстру прямо в грудь, пронзив его сердце. Триколич издал последний, мощный предсмертный рык, в котором слышались отчаяние и боль, и, испустив дух, дернулся в агонии, распластавшись безжизненной тушей на грязном полу.

– Ну, вот и все, – пробормотал Кир, вытирая окровавленный меч о свою куртку. – Одним мучением меньше. А теперь… – он оглядел помещение, заполненное дымом и обломками, – …теперь надо выбираться отсюда, пока это место не рухнуло нам на головы.

Глава 4. Зло таится либо под нашими могилами, либо отравляет все цветы в ее волосах.

Меланта, облаченная в свою обычную боевую броню, от которой исходили отблески заходящего солнца, сидела на краю сломанной каменной стены, возвышающейся над Ониксом – городом, высеченным прямо в скалах румынских гор, славившимся своими мастерами-каменотесами и шахтами, где добываются редкие минералы, используемые в магических ритуалах. Ветер трепал пряди ее темных волос, развевая их вокруг ее сурового лица. Рядом с ней сидел Люсьен, молодой менестрель, которого отрядили их компании в качестве посыльного. В его руках дрожала лютня, а глаза были полны восхищения и, одновременно, страха. Они ждали возвращения отряда разведчиков, отправленных на поиски пропавшего каравана. День клонился к закату, и тревога в душе Меланты нарастала с каждой минутой. Она отвечала за безопасность этой дороги, и исчезновение каравана было ударом по ее репутации и, что гораздо важнее, сигналом возможной угрозы.

Люсьен, решив разрядить напряженную атмосферу, неуклюже попытался завязать разговор.

– Какая красота, – пролепетал он, указывая на закатное небо, окрашенное в багровые и золотые тона. – Никогда не видел ничего подобного.… Кроме, разве что, ваших глаз, госпожа Меланта. Они сияют, как…

Она повернулась к нему с таким свирепым взглядом, что он невольно съежился.

– Заткнись, Люсьен, – процедила она сквозь зубы. – Лучше сыграй что-нибудь. Хоть какая-то польза от тебя будет.

Люсьен послушно заиграл тихую, меланхоличную мелодию, стараясь не смотреть в глаза девушке. Он знал о ее вспыльчивом характере и предпочитал не испытывать ее терпение. Вдруг, вдалеке, показались силуэты всадников. Мел вскочила на ноги, вглядываясь в приближающихся разведчиков. Их было всего трое, и они выглядели измотанными и потрепанными.

– Плохие новости, госпожа, – доложил командир разведчиков, спешившись и подойдя к Меланте. – Мы нашли караван. Все мертвы. Культисты.

Лицо брюнетки окаменело.

– Где это произошло? – спросила она, стараясь сдержать гнев.

– В ущелье Черного Ворона, – ответил командир. – Они оставили знаки. Символ Черного Огня.

Меланта нахмурилась. Она знала этот символ. Культисты Черного Огня были известны своей жестокостью и фанатизмом. Они поклонялись Винсенту и представляли серьезную угрозу для всего региона.

– Соберите всех, – приказала она. – Выступаем немедленно.

Разведчик кивнул и поспешил выполнять приказ. Мел обернулась к Люсьену, который с испугом смотрел на нее.

– Ты останешься здесь, – сказала она. – И позаботься о том, чтобы гонцы сообщили в столицу о произошедшем.

Люсьен облегченно вздохнул. Он не горел желанием участвовать в битве с культистами.

– Да, госпожа, – ответил он. – Все будет исполнено в лучшем виде.

Девушка еще раз взглянула на него, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие.

– И, Люсьен, – сказала она, – больше не делай мне комплиментов.

Люсьен смущенно опустил голову.

– Простите, госпожа, – пробормотал он.

– Я серьезно, – продолжила она. – Особенно если это что-то вроде того, что плел вчера пьяный трактирщик.

– А что? Этот дурак сказал, что мои бедра ‘перекатываются, как волны’. Я пригрозила отрезать его льстивый язык, если он не заткнется”.Кьеран и Конрад, стоявшие в ожидании подруги поодаль, тут же расхохотались.

– Ага. – Заговорил Конрад. – В итоге, пришлось вызывать стражу, чтобы успокоить разбушевавшуюся тебя.

– Стоило вызвать стражу для этого идиота. – Выругалась Меланта. – Идем. У нас важное дело.

Ущелье Черного Ворона зияло в теле этого мира словно гноящаяся рана, кровоточащая тенью и древним злом. Некогда живописный проход, соединяющий плодородные равнины с суровыми горами, теперь он представлял собой узкую, извилистую расщелину, прорезанную сквозь скалистые утесы, словно когтем гигантского зверя.***

Солнце, даже в зените, едва пробивалось сквозь нависшие скалы, оставляя ущелье в постоянном полумраке, в котором тени играли злые шутки с воображением, заставляя видеть за каждым камнем притаившегося врага. Ветер, проносясь сквозь узкий проход, завывал зловещим голосом, напоминающим стоны заблудших душ. Стены ущелья, сложенные из черного, как уголь, базальта, поднимались отвесно вверх, словно стремясь пронзить небо. На их поверхности виднелись причудливые узоры, созданные эрозией и временем, напоминающие зловещие лики и когтистые лапы. В некоторых местах скалы были покрыты мхом и лишайниками, придающими ущелью еще более мрачный и удручающий вид. Дно ущелья было усыпано острыми камнями и обломками скал, делая передвижение крайне затруднительным. Сквозь камни пробивался тонкий ручей, вода в котором была черной, как смоль, и источала отвратительный запах серы. По берегам ручья росли скрюченные, уродливые деревья, лишенные листвы, словно пораженные какой-то неведомой болезнью. Их ветви, тянущиеся к небу, напоминали костлявые руки, молящие о спасении. В воздухе витал запах тлена и смерти, словно здесь когда-то произошло какое-то ужасное событие. Кажется, что сама земля пропитана злом, и всякий, кто ступит на нее, обречен на гибель. Не зря это место называли Ущельем Черного Ворона. Вороны, эти мрачные птицы, были здесь частыми гостями, кружа над ущельем в поисках падали и предвещая скорую смерть.

Ущелье Черного Ворона – это место, где умирает надежда и процветает зло. Место, где даже боги отвернулись от мира, оставив его во власти тьмы. Место, которое лучше обходить стороной.

Демон, истошно завопив, взорвался с мерзким хлюпающим звуком, обдав все вокруг фонтаном ихора, похожим на смесь машинного масла и протухшей крови. Конрад, отплевываясь от попавших ему в лицо ошметков, оставшихся от демона, с силой выдернул свой фамильный кинжал из груди поверженного чудовища. Но было уже слишком поздно. Вязкая, словно кисель, кровь демона, обладающая поистине кислотными свойствами, уже начала разъедать сверкающий граастовый клинок, превращая его в подобие ржавой железки. Выругавшись так, что покраснели бы даже самые отъявленные пираты, Конрад с досадой отбросил теперь уже бесполезное оружие – кинжал, с тихим плеском, упал прямо в середину грязной лужи, образовавшейся после прошедшего дождя. От его острия, как от зажженной спички, в воздух поднимался легкий дымок, словно кинжал пытался напоследок испустить свой предсмертный вздох. Конечно, оружие было жаль, ведь этот кинжал передавался в его семье из поколения в поколение. Но самое главное – демон исчез, отправившись обратно в ад, в свою личную преисподнюю, где ему самое место. И теперь о его мимолетном визите в этот мир напоминали лишь зловонные лужи демонической крови, источающие ужасный запах.

Но ответа не последовало. Лишь тишина, давящая, как трясина, и зловещее эхо его собственного голоса, гуляющее по узким, извилистым улочкам, где солнечный свет был редкостью. А он-то, по глупой привычке, все это время был уверен, что его надежный напарник, крепкий, как скала, стоит у него за спиной, готовый отразить любую опасность, если таковая, конечно, возникнет. Он всегда был рядом, всегда готов выручить. Но кривая улочка, где полумрак царил над разрушенными домами, а запах плесени перебивал все остальные, отвратительные «ароматы» большого города, была пуста.– Кир! – обернувшись, Конрад с гордостью позвал своего давнего друга. – Где ты, черт побери? Ты видел?! Я убил эту тварь одним ударом! Не плохо, а? Прямо как в старые добрые времена! Нужно будет отпраздновать это дело кружечкой эля! Или двумя.… А может, и целой бочкой! Что скажешь?

– Кир! Кьеран Саммерсет! Где ты там прячешься, хитрец?! – проревел Конрад, словно пытаясь разбудить саму преисподнюю. Его голос, усиленный акустикой ущелья, эхом разнесся по скалам, разгоняя тишину и тревожа стаи ворон, с карканьем взмывавших в небо.

Тут же откуда-то издалека, словно из другого мира, до него донесся чуть слышный, словно шепот призрака, голос:

– Здесь.

Недолго думая, Конрад, ругаясь себе под нос, пошел на звук голоса Кьерана, который, казалось, раздавался из темного прохода между двумя покосившимися складами, словно зазывая в ловушку. Присмотревшись, он увидел слабый, бледный огонек, танцующий в окружении зловещих теней, – такие обычно вспыхивают на болотах, заманивая неосторожных путников в самую трясину, чтобы те, в итоге, нашли там свою бесславную кончину.

– Ты слышал меня? – Спросил Конрад. – Этот демон-маркиз, прости господи, думал достать меня своими проклятыми клешнями, но я, как опытный охотник, загнал его в угол и…

– Да, да, я слышал тебя. – Перебил его Кир, закатывая глаза. – Ты, как всегда, герой дня. А я тут должен волноваться, как старая дева.

В этот момент из темного проулка, словно из ниоткуда, вышел Кьеран. Его волосы были растрепаны, на лице виднелись следы копоти, а в руках он держал окровавленный меч. Но в глазах, как всегда, горел неугасимый огонь азарта.

– Кьеран! – воскликнул Конрад, широко улыбаясь. – Рад тебя видеть! А я тут немного задержался. Пришлось немного пообщаться с местной фауной. Очень недружелюбные ребята, скажу я тебе.

– Да я вижу, – ответил Кьеран, оглядывая его с ног до головы. – Ты как с помойки вылез. Что там у тебя произошло?

Конрад пожал плечами.

– Да ничего особенного, – ответил он, словно речь шла о прогулке в парке. – Так, небольшая стычка с парочкой демонов. Ничего серьезного.

Брюнет недоверчиво посмотрел на него.

– Неужели? И ты их, конечно же, уложил одним ударом? – спросил он с сарказмом.

Конрад огляделся по сторонам, словно чего-то не хватало.– Ну, почти, – ответил Конрад, подмигнув. – Ладно, не будем об этом. Главное, что я жив и здоров.

– Кстати, а где Иветт и Меланта? Я думал, они где-то рядом.

Бровь Кьерана поползла вверх, выражая полное недоумение.

– Ты шутишь, что ли? – спросил он, словно услышал что-то несусветное. – Я думал, они с тобой. Помогают тебе с твоим “маркизом”.

Конрад издал нервный смешок, понимая, что ситуация принимает совсем не радужный оборот.

– Клянусь, меня пугает это место, – пробормотал парень, почесывая затылок. – Все куда-то пропадают. Сначала ты. Теперь Иветт и Мел.

Кир злобно зыркнул на него.Кьеран выругался, сорвавшись на отборный эльфийский, от которого даже у бывалых наемников уши бы завяли. – Ты главное не нервничай, Кир, – попытался успокоить взвинченного друга Конрад, похлопав его по плечу. – Вдохни глубоко, выдохни.… Представь себе что-нибудь приятное, ну, например, бочку эля и гору жареных колбасок.

– Сейчас совсем не до шуток, Конрад! – огрызнулся он. – Иветт и Меланта пропали, а ты тут про колбаски рассуждаешь!

– Ну, а что я могу сделать? – развел руками Конрад. – Просто пытаюсь разрядить обстановку. Главное, чтобы они были вместе. Если там Меланта, ты же знаешь – не повезло тем, кто их похитил. Она им там такой цирк устроит, что они сами будут просить о пощаде.

– Да, Меланта, конечно, хороша, – проворчал Кир, – как только разозлится, превращается в настоящего демона.

Полумрак заброшенной таверны “Спящий Дракон” сочился сыростью и запахом прогорклого масла. Когда-то шумное место, теперь оно служило лишь пристанищем для крыс и редких заблудших душ, ищущих забвения в крепком эле. В центре, между столов, освещенных тусклым светом одинокой свечи, сидели Иветт и Меланта, связанные крепкой веревкой. На их лицах застыла напряженность, словно вокруг них невидимой паутиной плелась беда. Меланта мрачно смотрела на свой недопитый эль, стоящий на барной стойке. Слухи о темных культистах, похищающих людей из окрестных деревень оказались реальными. Местные власти, как обычно, предпочитали закрывать глаза на происходящее, и Меланта знала, что действовать придется им самим.

– Я не хотела втягивать тебя в это, Иви, – тихо проговорила Меланта, не поднимая глаз. – Это опасно.

В этот момент дверь таверны с шумом распахнулась, и в помещение вошел здоровенный детина, одетый в потрепанную броню и вооруженный огромным топором. Оглядев присутствующих мутным взглядом, он направился к их столу.

– Простите, что прерываю вашу идиллию, – пробасил он.

Девушки настороженно переглянулись

– Прощаем, – проговорила Меланта, с напускной любезностью улыбаясь главарю банды, – но, честно говоря, мы немного озадачены. Что вам от нас нужно? Наши кошельки не слишком толстые, а драгоценности мы не носим, чтобы не привлекать ненужного внимания.

Он ухмыльнулся, обнажая кривые, гнилые зубы, словно у старой крысы.

– Я слышал о вас, – ответил здоровяк, похожий на перекачанного огра, нагло разглядывая Меланту. – Говорят, ты умеешь находить неприятности, как магнит. А уж если к тебе присоединяется такая красавица…

– Неприятности удваиваются, или даже утраиваются? – Она усмехнулась, оценивая ситуацию. – Да, слухи обо мне тебя не подводят. Может, развяжешь тогда? А то твои дружки-здоровяки постарались, у меня все тело онемело, как будто я всю ночь спала в ледяной ванне. – Девушка окинула злобным взглядом мужчин, окруживших их словно голодные соколы.

– Ты меня не провоцируй, девка! – прорычал он, выхватывая из ножен свой ржавый, тупой меч и тыча им прямо в лицо Меланте. От оружия разило застарелой кровью и сыростью.

– Какое позорище, – она поморщилась, словно увидела таракана. – Ты свою пародию на меч-то видел? Ты им не то, что человека не убьешь, даже колбаски на пикнике не нарежешь. Им только комаров отгонять.

– Мел, осторожнее с высказываниями, – прошептала Иветт, дернув ее за рукав. – По-моему, он настроен серьезно. Мне его взгляд совсем не нравится.

– Послушай подругу, девка! – прорычал он, сплевывая сквозь зубы. – Не нарывайся. Отрежу твой поганый язык и выброшу собакам на корм, чтобы другим неповадно было.

– Чем? Своим ржавым куском металла? – Она надменно засмеялась, словно он только что рассказал ей очень смешную шутку. – Не утруждайся. Боюсь, твои собачки им подавятся.

– Мне это порядком надоело! – пробасил один из сидящих вокруг здоровяков, почесывая свою грязную бороду. – Я пущу твою кровь во имя нашего Лорда! И ты будешь умолять о пощаде!

Меланта выдохнула, состроив на лице скучающее выражение.

– Кто этот ваш Лорд? – тихо поинтересовалась Иветт, склонив голову набок.

– Он дарует нам вечную силу! – воскликнул один из культистов.

– Вечную зубную боль, скорее, – съязвила Меланта.

Внезапно один из культистов, не выдержав словесной эквилибристики Меланты, сорвался с места, выхватив ржавый меч, который, судя по его виду, видал виды еще во времена динозавров, и попытался ударить им Иветт. Меланта, среагировав молниеносно, словно опытный акробат, мгновенно поддалась вперед, используя веревку, связывающую их, как хитроумную ловушку. Меч громилы пронесся ровно между ними, разрезав веревку, словно тонкую нить.

– Хоть у кого-то в вашей шайке хороший меч, – невозмутимо произнесла Меланта, разминая запястья, которые наконец-то освободились от пут. – Хороший, острый меч. Жаль, что хозяин у него – идиот. – Она ухмыльнулась, бросая в громилу стул, на котором только что сидела, словно метательное копье. Стул, с противным хрустом, прилетел громиле прямо в лицо, отправляя его в нокаут. Меланта разразилась заразительным смехом, тут же выпуская из рукавов свои смертоносные хлысты, которые, словно живые, зашипели в воздухе, готовые к бою.

– Гадина! – взревел главарь, яростно сжимая рукоять своего ржавого меча, предчувствуя скорую расправу.

– Следи за языком, иначе это его будут есть собаки, – произнесла Иветт, отбиваясь своим стулом от нападающих культистов, как заправский гладиатор. – Преимущество явно не у тебя, если судить по качеству твоих подручных.

Завязалась ожесточенная битва, напоминающая хаотичный танец смерти. Хлысты Меланты, словно змеи, хлестали по культистам, оставляя на их телах глубокие порезы и синяки. Иветт, ловко маневрируя в ограниченном пространстве, отбивалась от нападающих стулом, превратив его в грозное оружие.

– Эй, толстяк! – крикнула Меланта, увернувшись от удара и зацепив хлыстом здоровяка за ногу. – Не забывай, что тебе еще придется заплатить за испорченную мебель!

– Заткнись, дрянь! – взревел главарь, пытаясь нанести удар по Иветт, но та ловко увернулась, метнув в него стул. Он, словно бумеранг, ударил главарю прямо в лицо, вырубив его из боя.

– Ну что, ребята, поиграли и хватит? – усмехнулась Меланта, готовясь к решающему рывку. – Или вы еще хотите продолжения банкета?

Главарь поднялся, тут же стремясь к выходу, но запнулся, увидев, как сверкнула сабля Кьерана, направленная ему промеж глаз, в свете свечи.

На лице Кьерана появилась усмешка.

– Друзья выручают друг друга, верно? – Начал громила, стараясь говорить как можно дружелюбнее. – Мне нравится, как блестят твои глаза и твоя сабля. Очень хорошая, годная сабля.

– Рад, что тебе нравится, дружок. – Кьеран подходил все ближе. – А знаешь, что нравится мне?

– Боюсь представить. – Главарь издал нервный смешок.

– Представлять и не нужно. – Кир тут же заехал ему в челюсть, да так, что громила не устоял и упал у ног Иветт и Меланты. – Ты будешь отвечать на наши вопросы, иначе я отрублю твою поганую голову этой саблей. А она у меня очень острая. Хочешь убедиться?

– Нет! Нет! Нет! – Запротестовал громила, словно испуганный ребенок.

– Поражаюсь твоей дипломатии. – Подал голос Конрад, связывая последнего культиста.

– Я вам говорю, наш Лорд ищет свою сестрицу, словно потерянную перчатку, – упорно повторял громила, сидя на сломанном стуле и понуро опустив голову. – Дескать, кровопускания в Карпатах, что мы устраиваем, пробудят её душу и помогут вернуть её в наш мир.

Меланта, услышав это, картинно поморщилась, словно откусила лимон.

– Какие кровопускания? В Карпатах? – переспросила она. – Это что, новый тренд в аристократических кругах?

– Больное создание, – устало потер переносицу Кир, сидя перед главарем, закинув ногу на ногу и выражая всем своим видом крайнюю степень презрения.

– А что с его сестрой, собственно? – поинтересовалась Иветт, проявляя любопытство.

– Ну, так, умерщвлена, – пробубнил культист, словно оправдываясь. – Им самим. Еще сотню лет назад.

– Сам убил, сам и ищет, – усмехнулась Меланта, качая головой. – Гениально! Поистине гениально! Это как самому себе выстрелить в ногу, а потом бегать по всему миру в поисках пластыря.

– Он ведь осознал, что совершил ошибку, пусть и поздно, – начал оправдываться главарь, словно пытаясь убедить их в своей правоте. – Но он яро убежден, что сможет пробудить её и исправить содеянное. По правде говоря, я сам не понимаю, как это должно сработать. Но он ведь Хаос. Лорд. Для него нет невыполнимых задач. Попомните мои слова.

– Ладно, ладно, – махнул рукой Кир, теряя терпение. – А зачем она ему, собственно? Неужели заскучал по семейным обедам?

– Ну, так, дескать, она сосуд баланса, – пробормотал главарь, избегая смотреть им в глаза.

Все переглянулись, словно услышали что-то очень важное.

– А с этого момента, пожалуйста, подробнее, – произнес Кир, наклоняясь вперед и сверля главу культистов взглядом.

– Вот большее нам неизвестно, – поднял руки громила в знак капитуляции. – Говорю, что знаю: он убил свою сестру – истинный сосуд баланса между хаосом и порядком. Но сам баланс, как и хаос – часть мира, его нельзя убить. И теперь, дескать, он ищет способ вернуть сестрицу. Для каких целей – непонятно. Возможно, он хочет использовать её силу в своих корыстных целях. Возможно, он искренне раскаялся. Кто знает, что у него на уме?

Кьеран нахмурился, барабаня пальцами по колену. История становилась все запутаннее и тревожнее. Культисты, кровопускания, воскрешение сестры, сосуд баланса. Все это звучало, как сюжет дешевого балаганного представления, но Кир чувствовал, что за этим кроется нечто гораздо более серьезное и опасное.

– Сосуд баланса, говоришь? – протянул Кир, задумчиво глядя в потолок. – И что будет, если он её все-таки вернет? Неужели он не поделился с вами?

Главарь пожал плечами, не зная, что ответить.

– Я не знаю, – пробормотал он. – Он об этом не говорил. Но, наверное, ничего хорошего не произойдет.

– Наверное? – усмехнулась Меланта. – “Наверное” – это когда ты не уверен, какой стороной намазывать бутерброд с маслом. А тут речь идет о спасении мира, если я правильно понимаю.

– Ладно, хватит с него, – прервала их Иветт, поднимаясь со своего места. – Он и так рассказал нам все, что знал. Дальше с ним говорить бесполезно.

Кир кивнул, соглашаясь с ней.

– Что ж, спасибо за информацию, – сказал он, вставая и подходя к главарю. – Ты нам очень помог.

Он с надеждой посмотрел на Кьерана.

– Значит, вы меня отпустите? – спросил он.

Кир усмехнулся.

– Ну, почти, – ответил он, вытаскивая из-за пояса свой кинжал. – Мы же не звери какие-нибудь. Мы дадим тебе шанс.

Главарь побледнел, понимая, что его ждет.

– Какой шанс? – прохрипел он.

– Умереть быстро, – ответил Кьеран и вонзил кинжал ему в сердце.

Главарь захрипел, закатил глаза и обмяк на стуле.

– Ну, вот и все, – вздохнул Кир, вытирая кинжал о свою штанину. – Одним фанатиком меньше.

Меланта и Иветт переглянулись.

– Ты всегда такой… прямолинейный? – спросила Меланта.

– А что? – пожал плечами брюнет. – У нас нет времени на сентименты. Мир в опасности, а мы тут должны нянчиться с этими отбросами?

– Ну, можно было бы его хотя бы допросить еще немного, – возразила Меланта. – Вдруг он что-то утаил?

– Да что он мог еще знать? – отмахнулся Кьеран. – Все самое важное он нам уже рассказал. А остальное мы узнаем сами.

– Ладно, – согласилась Меланта. – Тебе виднее. Что теперь будем делать?

– Теперь? – Кир огляделся вокруг. – Теперь мы отправляемся в Карпаты. Похоже, нас там ждут большие неприятности.

– Карпаты, значит, – вздохнула Меланта. – Надеюсь, там хоть эль хороший есть.

В полумраке заброшенной библиотеки, освещенной лишь тусклым светом одинокой свечи, Иветт склонилась над древней, потрепанной книгой, страницы которой источали запах пыли и времени. Ее брови были сведены к переносице, а губы плотно сжаты в тонкую линию – верный признак того, что она была погружена в глубокие размышления.

– Если верить этой книге, то у Лорда Винсента, этого самого сосуда Хаоса, жившего сто лет назад, был только один сын – Иварт, – произнесла Иветт, словно разгадывая сложный ребус. Она поджала губы, задумавшись, и провела пальцем по строчкам, словно пытаясь выудить из них скрытый смысл. – Он взял имя своего отца. Зачем-то. Это очень странно…

Кьеран, сидящий напротив, поморщился, словно от зубной боли. Ему явно не нравилось копаться в старых книгах, предпочитая более активные методы решения проблем.

– А про сестру есть что-то? – нетерпеливо спросил он, барабаня пальцами по подлокотнику.

Иветт, не обращая внимания на его нетерпение, продолжала перелистывать страницы, в поисках хоть какого-нибудь намека на сестру Иварта, словно ища иголку в стоге сена. Но безрезультатно. Она отрицательно покачала головой.

– Ничего, – ответила она, захлопывая книгу с тихим хлопком. – Ни единого упоминания. Словно ее никогда и не существовало.

– Может, его влияние настолько велико, что он стер любые упоминания о ней? – предположил Кир, нахмурив брови. – Чтобы никто даже не догадался о ее существовании.

В комнате повисла тишина.

– Может. – Наконец произнесла Иветт. – Но это очень странно.

– Что для нас странно, для него – в порядке вещей. – Произнес Кьеран с усмешкой. – Ладно, уж, собирайся. Нужно выспаться перед завтрашней вылазкой.

Глава 5. Дьявол в зеркале, он уставился прямо на меня.

После всех этих грехов

ты всё ещё замечаешь меня.

Ночь, закутав мир в бархатный покров, опустилась на землю, согревая теплом остывающий день. Освободившись от стеснительных туфель, Джоанна взобралась на мраморный парапет, свесив в бездну ночи свои босые ноги. Ветер играл с подолом её платья, а тугой корсет сжимал талию, причиняя дискомфорт. Тяжёлая ткань платья словно приковывала её к земле, не давая взлететь. Девичьи пальцы, словно мрамор на мраморе, стиснули холодный парапет с такой силой, что, казалось, ещё немного, и камень раскрошится.

Джо резко вздёрнула плечами и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, отвлечься от неприятных ощущений. В её сознании вновь и вновь, словно навязчивая мелодия, мелькало лицо Кьерана, но детали ускользали, как песок сквозь пальцы. Она отчаянно пыталась вспомнить цвет его глаз, уловить оттенок – знала, что они были ни яркими, ни тусклыми, их оттенок напоминал опавшие осенние листья, что-то тёплое и ускользающее. Это было странной озабоченностью, не имеющей ничего общего с любовью.

Внезапно невидимая рука легла ей на затылок и больно сдавила, словно тисками. Вниз по спине, обжигая кожу, скатилась ледяная капля страха. Джоанна вздрогнула и тряхнула головой, опасно качнувшись на парапете, словно потеряв равновесие, но страх лишь сильнее сдавил её шею, не давая вздохнуть. И именно тогда она заговорила, обращаясь к невидимому мучителю.

– Тебе так нравится держать меня в заложниках?

– Уверен, что это тебе нравится быть моей заложницей, Джоанна, – раздался насмешливый голос позади, и девушка, повинуясь инстинкту, резко обернулась. Винсент, словно тень, стоял в темноте за её спиной, скрестив руки на груди, его губы изогнулись в презрительной ухмылке. Его взгляд, словно хищный зверь, скользнул по её фигуре, задержавшись на оголённых ногах, выглядывающих из-под платья.

– Провести со мной ночь, а потом сбежать, как крыса с тонущего корабля – так похоже на тебя, дорогая. Ты просто неисправима.

Джоанна, с вызовом подняв подбородок, подошла ближе к мужчине, не сводя с него взгляда, словно бросая вызов.

– Ты действительно думаешь, что мне нравится спать с тобой? Ты переоцениваешь себя.

Он усмехнулся, и в его глазах, как угли, вспыхнули искорки опасности. Резким движением его руки легли на её бёдра, грубо притягивая к себе.

– Ты возвращаешься ко мне каждый раз, Джо, значит, тебе это нравится. Хватит врать, ты же прирождённая лгунья! Ты – мерзкая, никому не нужная лгунья, которую никто никогда не любил. Именно поэтому ты готова отдаться любому, только чтобы почувствовать себя хоть немного нужной, хоть кому-то, – прошипел он, и его слова прозвучали, как пощёчина, сбивая с толку и причиняя боль. Джоанна, потеряв дар речи, отшатнулась от него. Он, заметив на её лице растерянность и боль, злобно ухмыльнулся и, грубо схватив её за плечи, оттолкнул к стене, нависнув над ней, словно хищный зверь над жертвой.

– Мечтала о своём дружке, Кьеране, не так ли? Думала о нём, когда была со мной?

– Какое тебе вообще дело, о ком я мечтала, а о ком нет? – огрызнулась она, пытаясь скрыть волнение.

Винсент резко сжал в руке ворот её платья, грубо притягивая ближе к себе, и его лицо, искажённое злобой, приблизилось к её лицу.

– Так, может быть, мы вместе разрушим эту связь? Может, нам стоит отомстить им обоим? Что скажешь, Джо?

– Как ты собираешься это сделать, чёрт тебя дери!? Ты вообще понимаешь, что говоришь? – взвизгнула она, вырываясь из его хватки.

Винсент грубо схватил её за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть ему прямо в глаза.

– Разве это не очевидно? Неужели ты до сих пор не поняла, чего я хочу?

– Ни черта не очевидно! Не неси чушь! – выплюнула Джоанна, с силой отталкивая его от себя.

Ухмылка мгновенно испарилась с его губ, и, схватив её за запястье, Винсент больно сжал его, так что на коже остались красные следы.

– Прекрати отталкивать меня, Джо, – прорычал он сквозь зубы, тряхнув её сильнее. – Ты начинаешь меня злить.

– Что, неприятно, когда тебя не желают? – огрызнулась Джо, глядя ему прямо в глаза. – Говори уже, что ты собираешься делать? Выкладывай свои карты на стол!

Он, нахмурившись, скрестил руки на груди.

– Мне нужна эта целительница любой ценой, Джоанна. – усмехнулся он.– А с дружком делай всё, что тебе заблагорассудится. Можешь хоть в борщ его порезать.

Уголки губ Джоанны несколько раз дёрнулись в нервной улыбке. Затем она, запрокинув голову, разразилась истерическим хохотом.

Винсент ошарашено смотрел на неё, не в силах скрыть своего недоумения. Её безумный смех эхом отражался от каменных стен, смешиваясь с ночной тишиной и наводя ужас.

– Эта девица снова не в себе, – пробормотал он себе под нос, наблюдая, как её трясёт от безумного веселья.

– Не могу поверить…– сквозь слёзы продолжала неистово смеяться Джоанна, словно услышала самую смешную шутку в мире.

Винсент, потеряв терпение, грубо схватил её за плечо, пытаясь остановить припадок истерии.

– Прекрати! Хватит хохотать, как ненормальная! – отрывистыми движениями он встряхнул её, стараясь достучаться до её помрачённого рассудка.

– Делай с ней всё, что захочешь, Иварт! – внезапно выкрикнула Джоанна, обращаясь к нему по его настоящему имени, от которого у него дёрнулся глаз. – Хоть убей, мне плевать! Этой связи между ней и Киром просто не должно существовать!

Он, потеряв самообладание, резко схватил её за горло, грубо прижимая к холодной стене и сильнее сжимая пальцы, заставляя замолчать.

– Прекрати беситься и веди себя, как подобает даме, чёрт бы тебя побрал! – прорычал он сквозь зубы, с трудом сдерживая гнев.

Она, задыхаясь, вновь истерически захохотала и забилась в его руках, словно в припадке.

– Ты даже представить себе не можешь, как я её ненавижу! Одно её жалкое существование выводит меня из себя! Хочу, чтобы она сдохла!

Винсент, дрожа от ярости, грубо схватил её за плечи, стараясь удержать.

– Прекрати! Хватит! – Голос его на миг дрогнул, и он резко встряхнул её, надеясь вразумить. – Хватит нести этот бред, ты слышишь меня? Ты мне нужна в своём уме!

Она пыталась вырваться из его хватки, но безуспешно – он держал слишком крепко, сдавливая её тонкие ключицы и причиняя боль.

– Пообещай мне, что ты сделаешь это, – немного успокоившись, прошептала она, вцепившись в его рукава. – Пообещай, что разрушишь эту связь любой ценой. Я отдам тебе всё, что ты захочешь!

Винсент пристально посмотрел на неё, его пальцы по-прежнему сжимали её плечи. На его губах медленно появилась хитрая, зловещая ухмылка. Он резко подошёл ещё ближе, практически вплотную прижимаясь к ней своим телом, словно пытаясь слиться воедино.

– Всегда знал, что ты мне под стать, Джоанна, – прошептал он ей на ухо, и от его слов по коже пробежали мурашки. – Я обещаю тебе, дорогая. Я выполню твою просьбу.

Его губы скользнули к её шее, мягко пробегаясь по нежной коже тонкими, обжигающими поцелуями. Руки скользнули к спине, пробираясь под одежду, но их прикосновения не были нежными и ласковыми. Он грубо сжимал тонкую ткань подола платья, притягивая девушку ближе к себе, словно собирался сломать её.

Её кровь смешивалась с дурманом и можжевельником, как будто каждая капля стала бальзамом для смертельных ран. Она излучала сотни насыщенных оттенков – не ведала, что значит любить, предпочитая держать сердце под натиском ржавых решеток, чем отдать его в неблагонадежные руки, не способные справиться с ураганом, бушующим в её душе. Её звали ведьмой из Терновой Рощи, и она была подобна змее, которая, вводя яд под кожу, умело сочетала его с терпким зельем из волчьих ягод, чтобы произвести на свет финальный, решительный укус, проникающий в сознание и вызывающий опьянение. Ведь плата за мгновения счастья, проведенные рядом с ней, эквивалентна вырванной душе – она не находит простых решений. Она истинный коллекционер, стремящийся заполучить самые редкие экземпляры. В её жизни не было места для компромиссов, она вела бесконечные войны с богом и дьяволом, оставляя простор лишь для своих тоскующих мыслей. Терпкость недоспелой вишни, резкость характера, загадочные мазки, оставленные художником, который обрел вдохновение в настойке горькой полыни. Нигмаруэтт – не весенний бриз, а лавина хаоса в декабрьских холодах и тяжесть серебряных цепей на запястьях. Одним движением своих глаз она может заворожить, чувственность и страсть в её мире сталкиваются, как Венера с Юпитером, горьковатый шлейф черного опиума запоминается на твоих запястьях, когда её пальцы скользят по плечу и находят убежище на шее. Жженая карамель, щепотка соли на искушающих губах – она наслаждается одиночеством, деля постель с холодом.

Ритмы и движения, игривый штрих и случайный взгляд – зеркало её вечного обаяния. Она – лёд, способный растаять лишь в руках тех, кто способен оценить её истинную натуру, ведь в её глазах заключено вечное понимание страсти и трагедии, и только самый искусный знаток сможет разглядеть за тонкой гранью её ощущения прелесть и боль, переплетенные в один бесконечный танец. Нигма знает, как играть на струнах души, её смех – это мелодия, сладкая, как неоправданное счастье, но и печальная, как осенний дождь. Она соблазняет мир своими тайными истинами, оставляя за собою следы уверенности и загадок.

Здесь, в поместье лорда Хаоса, в этом безмолвном пространстве, она преображается, как утренняя роса, которая начинает танцевать под первыми лучами солнца. Она знает, что каждый её шаг – это вызов, каждая улыбка – искушение. А когда ночь окутывает землю своим чёрным покрывалом, Нигма становится самой собой, освобождаясь от оков и искажённых представлений, которые накладывает на неё общество.

***Где-то в глубине её сердца таится тайна, которую не достать. Это как дуновение ветра, которое навсегда ушло – оставляя лишь шёпот в ушах и волнующие воспоминания о том, чем она могла бы быть. Она исследует свои пределы, вновь и вновь сталкиваясь с собственными страхами и страстями, как если бы это был последний танец перед крушением. Мудрость и безумие, свобода и цепи – каждый день, проведённый с ведьмой, становится удивительным путешествием сквозь её внутренний мир, наполненный парадоксами и контрастами, которые обещают величие и одновременно наполняют сердце тревогой.

Джоанна прекрасно осознавала, что Иварт терпеливо ждёт её, но не могла заставить себя подняться с удобного кресла, словно вросла в него, превратившись в часть старинной мебели. Тяжёлый груз вины, сдавливающий её плечи, за своё эгоистичное и недостойное поведение по отношению к тем, кто искренне её поддерживал и верил в неё, казался невыносимо давящим, словно змеёй обвивая её позвоночник и грозясь раздавить, словно безжизненную лягушку на лабораторном столе. Внутри неё, словно в затхлом болоте, неминуемо нарастала лужа страха и стыда, смешанных с мучительными уколами жалости к себе. Ей совершенно не хотелось, чтобы эти терзающие, мучительные чувства стали известны ему, чтобы он увидел её такой слабой и жалкой.

– Джоанна, сколько тебе лет? – внезапно спросил он, и его голос прозвучал как будто сквозь толщу воды, доносясь откуда-то издалека.

Она вздрогнула от неожиданности, внезапно осознавая, что по-прежнему находится в его просторном кабинете в поместье. Счёт времени давно потерян в круговороте этих странных, пугающих событий, и она уже не понимала, сколько прошло времени.

Двадцать? Двадцать один? Её память, казалось, намеренно играла с ней в злую шутку.

– Зачем ты это спрашиваешь? – резко ответила она, нахмурившись и сверля его подозрительным взглядом. – Решил напомнить мне о нашей разнице в возрасте, чтобы я не забывала, кто здесь главный?

Иварт, словно не заметив её колкости, в ответ лишь тихонько засмеялся, спокойно и расслабленно, становясь невыносимо привлекательным, и внутри неё, словно цветок, медленно распускающийся под лучами солнца, что-то робко сжалось. Это была надежда – трусливая и застенчивая искра, едва заметная, но, всё же дающая о себе знать. Она признавала, что всё ещё любит Кьерана, и это чувство, словно старый шрам, не исчезнет просто так, за несколько коротких дней или даже долгих лет. Но было бы глупо и нечестно отрицать, что она испытывала сильное притяжение и к Иварту, к его таинственным, глубоким глазам, словно бездонным омутам, в которых, как ей казалось, она могла утонуть.

Джо вновь нахмурилась, стараясь спрятать своё смущение так глубоко, словно зарывая его в землю, чтобы острые когти Иварта ни при каких обстоятельствах не смогли его достать и выставить на всеобщее обозрение.

– Я хотел бы сказать, – продолжал он, медленно облокотившись на полированный стол и сцепив свои изящные, аристократичные пальцы, – что в твоём возрасте мир способен обрушиться на тебя со всей своей жестокостью. Твоё восприятие сейчас… слишком острое, и ты видишь вещи в более ярком и болезненном свете, а бремя вины, которое ты несёшь на своих хрупких плечах, безмерно тяжело, и может сломать тебя.

Она, словно оглушённая, подавила тихий стон, готовый сорваться с её губ.

– Ты называешь это острым восприятием? – язвительно бросила она, насмешливо приподняв бровь. – То, что ты безжалостно выдавливаешь из самой души, пока не станет невыносимо больно и не останется ничего, кроме пустоты? Мне кажется, гораздо проще игнорировать всё, закрыв глаза и заткнув уши, чем пытаться осознать свои ошибки и глупости, совершённые за эти долгие годы. Века.

Он, словно оценивая её состояние, с пристальным вниманием рассматривал её, и его проницательные, словно рентген, глаза казалось, проникали в самую суть её измученной души. Ей даже показалось на мгновение, что он каким-то образом расправляет её сломанные кости, возвращая ей способность двигаться и дышать.

– Я тоже проходил через это, – тихо и почти незаметно для неё заметил он, словно делясь сокровенным секретом. – Если бы эта острая боль осталась со мной навсегда, если бы я продолжал ощущать её в полной мере…

Он, вздрогнув, покачал головой, словно отгоняя от себя болезненные воспоминания, которые продолжали преследовать его.

– Я бы просто не выжил, – закончил он, и в его голосе прозвучала неприкрытая горечь.

Рыжеволосая, поражённая его признанием, смотрела на него, чувствуя, как тёмные волны прошлого накатывают на неё, грозясь поглотить с головой. Боль может быть разной, об этом она знала не понаслышке, но всё же, в том, что она сейчас чувствовала, был какой-то смутный намёк на путь к возможному возрождению, к началу новой жизни, пусть и в кромешной тьме. Они оба сейчас находились в этом месте, словно в западне, и, возможно, если приложат усилия, смогут найти что-то общее, какое-то слабое, но, всё же утешение в этой пугающей, обволакивающей тьме.

Её бледная кожа, словно истончённый пергамент, казалась почти мертвенно-белой при тусклом свете канделябров, и в её личных покоях, словно в алхимической лаборатории, витал густой запах жженой ткани, возбуждающего секса и рассыпанных на полу сушеных трав. Нигма, расположившись за массивным письменным столом, с остервенением вдавливала острое перо в дорогой пергамент, словно пытаясь продырявить его насквозь. Она намеренно не смотрела на Иварта, однако он не мог не заметить, как её шёлковый, расшитый золотыми нитями халат небрежно съехал с хрупкого плеча, открывая взору пугающе белую, словно алебастр, кожу. Ведьмам, как известно, не знакомы понятия стыда и скромности; он с настойчивостью напоминал себе об этом, делая нарочито громкий шаг в её сторону, стараясь привлечь её внимание. Нигма, словно очнувшись, лениво повернула голову в его сторону, и её чёрные, как вороново крыло, волосы хлестнули её по лицу, а и без того тонкие, аристократичные черты её прекрасного лица исказились от гримасы раздражения. Она лениво потянулась к стоящему рядом хрустальному бокалу, наполненному тёмно-красным вином, и сделала медленный, тягучий глоток.

– Явился, – фыркнула она, и в её голосе прозвучало явное презрение.

Он, не обращая на её колкость ни малейшего внимания, словно не замечая её злобного настроения, тем не менее, не сводил с неё глаз. Вернее, обращал, но лишь издалека, намеренно блуждая взглядом по её красивому, но в данный момент искажённому злобой лицу, стараясь не опускаться ниже её глаз. Иварт, стараясь выглядеть непринуждённо, поправил свои спутанные светлые волосы, совершенно не задумываясь о её почти обнажённом плече, старательно игнорируя её провокацию. Некоторое время он просто молча наблюдал за ней, стараясь не пересекать невидимые границы её личного пространства, словно боясь вызвать её гнев.

– Чтоб ты сдох, – тихо пробормотала она себе под нос, внезапно наклоняясь к столу и снюхивая какую-то белую субстанцию, разложенную на небольшом блюдце. – Чтоб ты сдох, – повторила она уже чуть громче, словно проклиная его, и вновь медленно подняла на него свой взгляд.

Мужчина, набравшись смелости, обошёл её, и стол, стараясь встать напротив и встретиться с её глазами, однако всё ещё намеренно не смотрел на неё. Но краем глаза всё же уловил, что на ней, помимо халата, действительно ничего нет, и она, словно почувствовав его взгляд, с раздражением уставилась на него, снова резко подняв голову.

– Что, решил снова поиграть в серого кардинала? – съязвила она, и в её голосе послышались злые нотки.

Она, изобразив на своём лице подобие усмешки, оценив свою шутку, сделала очередной глоток вина и, небрежно прижав тыльную сторону ладони ко рту, словно стараясь скрыть своё смущение, лишь потом проглотила его.

– Ты посмотри, как ты выглядишь, – тихо произнес он, не выдержав её наглого взгляда, и Нигма, нервно и громко рассмеявшись, указала на него трясущимся пальцем, не в силах остановить приступ истерики. Но вдруг внезапно замолкла, пристально посмотрев ему в глаза, и он, к своему удивлению, словно кожей ощутил за этой холодной, надменной маской невыносимую боль, словно там, в самой глубине её души, скрыты сотни горьких, невысказанных вещей. Она медленно облизала свои пухлые, чувственные губы и, наконец, положила гусиное перо рядом с недописанным письмом.

– Что ты пишешь? – его голос, не терпя возражений, был требовательным, когда её тонкие, изящные пальцы, словно испуганные птички, накрыли листок пергамента, спешно пытаясь скрыть написанное от его любопытного взгляда. – Это письмо для твоего брата, не так ли? Я же говорил тебе…

– Ты говорил мне, – язвительно парировала она, и в её голосе прозвучало презрение. – Я всего лишь твоя дорогая игрушка, Иварт. Что еще тебе от меня нужно, чтобы ты от меня отстал?

В её словах, словно в отравленном кинжале, таилась неприкрытая горечь и отчаяние. Не язвительность или самодовольное превосходство, а настоящая, неподдельная боль, разъедающая душу. Она в порыве отчаяния опустила голову на руки, и её тонкие, накрашенные чёрным лаком ногти с силой впились в нежную кожу, словно стремясь причинить себе физическую боль, чтобы хоть немного заглушить душевную. Он, словно зачарованный её страданиями, медленно протянул к ней руку.

– Отдай мне это письмо, – тихо, но настойчиво потребовал он, и в его голосе послышалась сталь.

Она в ответ лишь издала короткий, нервный смешок, и он отчётливо почувствовал, как ведьма насмехается над ним, словно над глупым ребёнком. Сначала Нигма с вызовом подняла на него свой пронзительный взгляд, а затем, резко встав из-за стола, вызывающе ткнула указательным пальцем в пергамент, с удовольствием рискуя случайно разорвать его острым ногтем.

– Ты не можешь просто так уйти от этого, – произнес Иварт, вновь пытаясь поймать ускользающий взгляд Нигмы и достучаться до её сердца. – Мы должны выяснить это прямо сейчас.

Она, словно совершенно не слыша его слов, и не обращая на его призыв никакого внимания, словно опьянённая, словно собиралась выпить на удачу, небрежно наполнила свой изящный бокал до самых краёв, и её взгляд при этом остался холодным и настороженным.

– А что, если я совсем этого не хочу? – произнесла она с вызовом, словно прекрасно зная, что его ответ уже давно приготовлен и ждёт своего часа.

Это было почти что детской уловкой – простой и понятной, словно рассчитанной на дурака. Иварт, решив не поддаваться на её провокацию, наклонился, подняв смятый пергамент с пола, в то время как Нигма, словно королева, гордо смотрела на него сверху вниз, даже не потрудившись поправить свой халат, чтобы хоть немного прикрыть обнажённую грудь.

– В будущем такие вещи ты будешь обсуждать исключительно со мной, – произнес он, словно отрезал.

– А если вдруг не буду? Что ты тогда сделаешь? – выплюнула она слова, словно яд.

– Это приказ, – ответил он, и в его голосе зазвучали стальные нотки.

Она, словно сломленная, кивнула с горечью, и, когда он снова встретил её взгляд, то был потрясён тем, что увидел. В её глазах было столько неприкрытой горечи и невыносимой боли, которую она причиняла, в первую очередь, себе, что это заставило его невольно отшатнуться, словно от удара. Нигма, выпустив наружу весь свой гнев, с остервенением сломала гусиное перо пополам и, не задумываясь, бросила его на пол, а затем в порыве ярости сбросила на пол книги и чернильницы, обрызгав всё вокруг чернилами. Громкий шум, созданный ею, стал тревожно будить перепуганных придворных, и они, словно испуганные мыши, начали вбегать в её просторные покои.

– Убирайтесь вон! – пронзительно закричала она, словно обезумев. – Я сказала, убирайтесь вон!

В её голосе, словно в хорошо приготовленном зелье, смешались истерия и колоссальная сила, способная снести всё на своём пути, а Иварт, словно окаменевший, лишь молча наблюдал со стороны, как она, выпуская наружу всю свою ярость, отражает свой гнев в окружающих её людях, ожесточённо толкая их и дёргая за одежду. И, как бы странно это ни звучало, он втайне упивался происходящим, наслаждаясь хаосом. Когда толпа, наконец, покинула покои, и за ними с громким хлопком закрылись двери, она, словно обезумевшая, крепко сжала свои волосы в кулаках, посмотрела на него полным отчаяния взглядом и нервно сглотнула. Хотя свет от канделябров тусклый, даже так он замечает, что на её лице нет слез. Гнева хоть отбавляй, боли – в избытке, но, ни одной слезинки.

– Я так ненавижу тебя, – прошептала она, и этот едва слышный шёпот, словно раскат грома, прозвучал в тишине так громко, что болезненным эхом отозвался в его ушах. Ему на мгновение захотелось оглохнуть, чтобы больше не слышать ни её, ни этого горького признания. А она, словно не заметив его состояния, лишь медленно облизывала пересохшие губы, нещадно прикусывая их, терзая тонкую, чувствительную кожу. Её распущенные чёрные волосы водопадом падали на плечи, и она, словно окаменев, не двигалась с места, оставаясь неподвижной, как мраморная статуя. – Я так ненавижу тебя, бессмертный, – повторила она, словно произнося древнее заклинание.

– Я знаю, – ответил он, и в его голосе прозвучала неприкрытая горечь и какое-то странное смирение.

Она, словно очнувшись, прошла мимо него, и он, сам того не понимая, внезапно потянулся к ней, словно повинуясь какому-то неведомому инстинкту, перехватывая её тонкие, ледяные пальцы своими горячими руками и резко разворачивая к себе.

– У тебя осталось ровно два месяца, – прошипела она, и эти слова, словно смертный приговор, прозвучали почти как обещание. – А потом я найду способ отомстить тебе за всё.

– Ты и сейчас уже мстишь мне, разве нет? – тихо спросил он, глядя ей прямо в глаза, полные ненависти и отчаяния.

На её лице, словно трещина на льду, появилась нервная, неестественная улыбка, искажающая её прекрасные черты. Она, не отрывая от него взгляда, медленно подняла руку, словно собираясь прикоснуться к нему, но её тонкие пальцы застыли в нескольких миллиметрах от его щеки, словно столкнувшись с невидимой преградой. И смотрела на него с таким отвращением, словно любое прикосновение может оказаться смертельным, словно его кожа покрыта ядовитым слоем, угрожающим ей невыносимыми страданиями.

– Пока я мщу только себе, – произнесла она так тихо, что он едва расслышал её слова. Затем, словно опомнившись, резко выдернула руку из его ладони. – А теперь, если ты меня не испытываешь, оставь меня одну. Если ты не хочешь снова услышать мои лекции о моём единственном живом родственнике, которого ты у меня отнял. Он, словно завороженный, почти потянулся к ней, словно не в силах противиться неведомой силе. Почти поцеловал её в манящие губы, почти нежно обнял, стараясь согреть её своим теплом. Почти умолял забыть всё, разлюбить, и перестать причинять себе эту невыносимую боль, непрестанно наказывать себя за свои чувства.

Но, в конце концов, не сделал ничего. Просто медленно развернулся на каблуках, бросил на неё печальный взгляд через плечо и, по какой-то совершенно необъяснимой причине, словно повинуясь тайному приказу, безропотно послушался её, покинув её покои. Сегодня, к его великому удивлению, он оказался не единственным, кто отдаёт приказы.

В ней, как ни странно, оказалось гораздо больше истинного царственного величия, чем она сама предполагала. И он, словно прозрев, похоже, сильно недооценил её, приняв за слабую и безвольную игрушку в своих руках.

– Ты трахаешь её? – тихо, почти шёпотом спросила Джоанна, нарушая тягостное молчание. Она сидела перед тарелкой, наполненной изысканными блюдами, но совершенно не притрагивалась к ней, понимая, что через какое-то время её наверняка вывернет наизнанку от отвращения.

Иварт, удивлённый её вопросом, едва не подавился вином, закашлялся и, с трудом переведя дыхание, снова принялся за еду, как ни в чём не бывало. Он не удостоил Джо ни единым взглядом с самого утра, словно она была невидимкой.

– К чему этот вопрос? – лениво произнёс он.

– Просто отвечай, – потребовала она, и в её голосе прозвучали стальные нотки.

– Конечно, – раздался надменный голос Нигмы, и звук её быстрых, уверенных шагов, словно барабанная дробь, чётко отдавался по полу, создавая тревожное эхо в просторной комнате. – Ты действительно чему-то удивляешься, наивная? Он делает то же самое и с тобой, – добавила она, вальяжно усаживаясь за стол и бросая на Джо презрительный взгляд.

Мужчина лишь громко хмыкнул, закатив глаза.

– Скоро вы тут устроите настоящую драку за титул главной любовницы, – небрежно бросил он, внося в гнетущую атмосферу немного лёгкого фарса, хотя в его глазах всё равно сквозила явная усталость.

– Порой, у меня складывается впечатление, что эта ведьма выцарапает мне глаза и добавит их в тот самый отвратительный суп. И подаст в качестве угощения. – Презрительно указала Джоанна, стараясь не выглядеть глупо и жалко в этой нелепой ситуации.

Ей безумно хотелось сжаться в комок, забиться в самый тёмный угол и разрыдаться, словно маленькому ребёнку, вспоминая те мучительные чувства омерзения, парализующего страха и липкого, леденящего ужаса, которые она испытывала. Кроме того, её переполняло внезапно нахлынувшее желание в ярости разорвать Нигму, с её лицемерным высокомерием и напускным благочестием, на мелкие, ничего не значащие куски, словно старую, никому не нужную тряпку. Джо отчаянно не могла терпеть её показное лицемерие, её самодовольное превосходство, которое так фальшиво и неестественно вязалось с тем, что скрывалось под этой красивой, тщательно скрываемой маской. Ей вдруг стало ясно, что это отнюдь не просто банальная ненависть к ней – это, скорее, бурный протест против всего того, что она собой олицетворяла, против всепоглощающего зла, которое, словно ядовитый плющ, методично расползалось вокруг, отравляя всё живое.

Нигма, словно наслаждаясь её муками, расхохоталась, и этот смех прозвучал как злая насмешка.

– Твои глаза – настоящий деликатес, лунокрылая, – словно заворожённая, произнесла она, и в её голосе прозвучало нескрываемое безумие.

Она раздражала её до скрежета зубов и появления болезненных трещин на эмали. Джо изо всех сил захотелось подняться со стула, стремительно подойти к ней, схватить за хрупкие плечи и несколько раз со всего размаху ударить затылком о холодную каменную стену, чтобы эта самодовольная, надменная улыбка, наконец, исчезла с её лица. Но Джо, понимая, что это бесполезно, знала, что ей не стоит марать об неё свои руки. Ей казалось, что она будто всю свою жизнь этому училась, готовясь к встрече с ней.

Несколько мучительных месяцев пребывания в этом зловещем поместье сделали её морально нестабильной, нервной и дёрганой, и казалось, что это отнюдь не побочное действие на её психику, а скорее неминуемое последствие тесного общения с самим Хаосом.

– Если ты будешь меня и дальше бесить, – небрежно проговорила Нигма, оставаясь на своём месте и даже не поворачивая головы в её сторону, – ты просто бесследно исчезнешь.

Её спокойный, но, в то же время, буйный, словно у дикого зверя, взгляд вызывал у Джо непередаваемое ощущение хрупкости и опасности – она нутром чувствовала, что на неё, вопреки её самонадеянности, не так легко наткнуться и взять верх, как может показаться на первый взгляд.

– Ты тут ровным счётом ничего не решаешь, – ответила Джоанна, стараясь говорить свысока, словно презирая её, хотя внутри бушевала злость и накатывала волна безысходности, готовая поглотить её.

Нигма, грациозно поднявшись со своего места, предстала перед ней во всей своей красе – высокая и болезненно худощавая, но при этом смотрела на неё сверху вниз с явным вызовом и плохо скрываемым презрением.

– О, поверь мне, лунокрылая, я решаю тут абсолютно всё, – прошипела она, словно змея, и её жутковатая улыбка, растянувшаяся от уха до уха, казалось, искрится настоящим безумием, вселяя животный страх.

Иварт, откинувшись на удобную спинку кресла, лишь наслаждался происходящим представлением, медленно потягивая дорогое красное вино из изящного бокала и не вмешиваясь в их перепалку.

Нигма – безупречная, опасная ведьма, к которой, несмотря на все предупреждения, всегда манило, словно мотылька на пламя. Она умела так искусно играть чувствами, что заставляла кровь стремительно рваться по венам, словно освобождённая из плена бурная река, сердце бешено забиваться в неровном, безумном ритме, а изголодавшиеся внутренние демоны, словно вырвавшись на свободу, поднимали свои косматые головы, нагло упираясь острыми рогами в белесые ребра. Она была истинной, неприступной аристократкой до кончиков пальцев. Слегка прикусывала внутреннюю часть щеки, словно размышляя, а её пухлые, чувственные губы, искусно окрашенные в насыщенный багровый цвет, непроизвольно сжимала, создавая идеальный, но слегка размазанный контур, что придавало её образу особый, неповторимый шарм, словно вносило новые, неожиданные ноты в её педантичное и выверенное до мелочей звучание. Джоанна, в свою очередь, была словно лёгкий, но болезненный укол пронзительного взгляда, который насквозь проникал под кожу, пробираясь к самому сердцу, но ты всё равно, словно одержимый, продолжал искать его в толпе, желая испытать эту боль снова и снова. В пропитанном тайнами воздухе витал пьянящий аромат камелии, смешанный с лёгкими, едва уловимыми весенними нотами, словно предвещающими скорое пробуждение природы. Невесомые, шёлковые ткани, струящиеся по её телу, искусно контрастировали с грубоватыми, резкими изгибами холодных скульптур, создавая неожиданную гармонию, словно капля нежности в огромном океане холодного, равнодушного такта. Случайные, нежные прикосновения сводили с ума, опьяняя не хуже вина. Она была той, ради которой без малейших колебаний был готов нырнуть в омут с головой, отбросив все раздумья, в порыве безумия сломать мир голыми руками и осушить флакон с неправильно приготовленной, обжигающей жидкой смертью. Каждое мгновение, проведённое рядом с этими двумя необыкновенными женщинами, превращалось в магическое, завораживающее представление, где реальность, словно по волшебству, отступала на задний план, уступая место страсти и безумию. Иварт отчетливо чувствовал, как мир вокруг неумолимо терял свои четкие очертания, становясь расплывчатым и нереальным, как события, поддаваясь его прихоти, а каждое движение, каждый взгляд искрились непрекращаюсимся дождём безумства и страсти.

Темница лорда Хаоса, вопреки всем ожиданиям, напоминала скорее роскошные палаты, отделанные с немыслимой роскошью и безвкусицей, заполненные вычурными золотыми украшениями, невиданным изобилием изысканной еды и, естественно, оружием. Оружие было повсюду: длинные мечи, острые кинжалы, боевые топоры и смертоносные нагинаты – всё блестящее, тёмное, словно поглощающее тусклый свет от факелов, бессильно горящих на стенах, пытаясь разогнать мрак.

У Джоанны когда-то был свой любимый меч, с гордостью и пафосом названный Убийцей Богов. Она, словно наивный ребёнок, считала его самым совершенным орудием во всём мире, пока с ужасом не осознала, что и сама, словно запрограммированный механизм, превратилась в безжалостную убийцу, предназначенную для устранения других, наделённых божественной властью, людей.

«Ты сделана из глины», – твердили ей без устали, словно заученную мантру. «Бендида вдохнула в тебя жизнь, наполнив её смыслом», – упрямо утверждал Иварт, и в его голосе слышалось непоколебимое убеждение.

В этом, как ни странно, была доля правды, которую она долгое время отказывалась признавать. Джоанна, словно податливая глина в руках умелого гончара, формировалась и непрестанно меняла свои черты под сильным давлением чужих ожиданий, слепо веря каждому слову и принимая его за истину, не подвергая сомнению. И так продолжалось до тех пор, пока она в какой-то момент, обессилев, не застыла, превратившись в бездушную статую. Она доверяла своим покровителям, слепо следуя за ними, словно наивный ягнёнок, которого ведут на убой, покорно принимая каждую отравленную порцию не дёгтя, а искусно приготовленной, концентрированной лжи, способной одурманить разум.

Но однажды эта лживая и фальшивая жизнь не оставила ей никакого выбора и, превратив её в послушную марионетку, сделала невинной жертвой. Она никогда не была охотницей или убийцей богов, как ей внушали с детства. Она была лишь чем-то промежуточным, искусно созданным с определённой, коварной целью.

Она никогда не была ни охотницей, ни убийцей богов, как ей внушали. Она была лишь чем-то промежуточным, искусственно созданным с определённой, коварной целью. Джоанна всегда была готова умереть за правое дело, но только в том случае, если это дело не было перемешано со щедрой, смертельной порцией лжи и обмана.

Убежав из Сент-Эмерод вместе с Ивартом, она так и не вернулась домой. Каждый раз она верила, что смогла обойти законы, написанные самими богами. Стоя посредине темницы Иварта, она словно слышит его насмешливый смех, который сдавливает её грудь.

– Это всегда был ты, верно? – её слова полны горечи и злобы. Джоанна ощущает себя разбитой, словно дорогая, антикварная ваза, упавшая с высоты, разлетевшись на бесчисленное количество мелких осколков, которые уже никогда не склеить. Как в тот момент, когда поняла, что не существовало никакого Ордена все эти годы; когда она упала к Иварту, как сломанная кукла, осознав, что вся её история была тщательно спланированным спектаклем, служащим чужим, совсем не её интересам.

У неё больше не было дома.

Она не могла вернуться в Орден, где каждый шаг возвращал её к этим неприступным каменным стенам и к нескончаемым оковам войны, от которой она так устала.

– Ты намеренно заманивал меня сюда на протяжении долгих лет, – прошептала она, глядя в его насмешливые глаза.

Глаза Иварта, словно два драгоценных камня, таинственно блестели, как у хитроумного, прожжённого лиса, готового к прыжку. Возможно, он и ослаб, но всё ещё сохранял свою хищную хватку и власть над ней.

– Это гораздо честнее, чем то, как другие, так называемые, боги обошлись бы с тобой, Джоанна, – мягко произнёс он, словно успокаивая испуганного зверька. Он оставался неподвижным, всё так же удобно восседая в своём роскошном, вычурном кресле, словно на троне, вылепленном из костей его поверженных врагов. – Выпей со мной, Джо. Твой путь был невероятно сложным и нелёгким. – Он нежно протянул ей свой драгоценный кубок с вином. Раны на его руках, словно оставшиеся от когтей дикого зверя, казалось, никогда не заживали – вечная гангрена, наказание за его чудовищную ненасытность. Девушка ожидала почувствовать лишь укол острой боли в своей измученной груди, но неожиданно внутри неё, словно языки пламени, разгорался настоящий пожар.

Ярость Иварта была невероятно заразительна – она наполнила её лёгкие с первым же тяжёлым, мучительным вдохом.

Или же она оказалась просто безмерно утомлена от своей роли покорной марионетки, жаждущей свободы, как когда-то запертая в стенах Альентаре маленькая девочка, которая больше всего на свете мечтала увидеть огромный, необъятный мир. Мир вне этих бесконечных, бескрайних океанов, а не только на тусклых, пожелтевших страницах старинных книг, так и не дающих ответа на все вопросы.

– Ты всегда, без исключения, действовала строго по моему сценарию, – произнёс Иварт с наслаждением, словно смакуя каждое слово, произнося её имя, как самое изысканное вино. Её присутствие, словно невидимый яд, медленно отравляло его душу и опьяняло эйфорией скорой, неизбежной победы. – Но я не стану лицемерить и говорить о каком-то там высоком предназначении и долге.

Джо, обессилев, опустилась перед ним на колени, совершенно не ощущая кончиков своих пальцев. Она с такой силой сжимала драгоценный, инкрустированный камнями кубок, что тонкий, но прочный металл начал неминуемо гнуться, а дорогое вино, словно проливая слёзы, бесследно расплёскивалось по дорогому, выложенному мрамором полу. И этого она, к своему ужасу, тоже совершенно не замечала.

– Чего ты хочешь от меня в этот раз? – тихо, но твёрдо спросила она, поднимая усталый взгляд на лорда Хаоса.

Он, словно игривый кот, наклонился к ней, почти касаясь её лица, едва заметно проводя кончиками тонких, изящных пальцев по её холодным скулам. Она почувствовала, как старые, забытые нити, словно ржавые цепи, вновь начали натягиваться, готовясь затянуть её в свои смертельные объятия. Но кто теперь тянет за эти нити? Безжалостные, бесчувственные боги, или же тот, кому она теперь вынуждена служить?

– Я никогда, ни с кем, не желал делить своё безграничное могущество, – произнёс он, и его слова, словно змеиный шёпот, окутали её, заставляя кровь стынуть в жилах.

Он, не отрывая от неё завораживающего взгляда, окутывал её своим горячим дыханием, затягивая петлю всё туже, каждым своим взглядом. Снова и снова, словно опытный дрессировщик, связывая её этими невидимыми, но прочными нитями, словно крепким лассо вокруг её хрупкой шеи.

– Я желаю ровно того же, что и ты, Джоанна, – ответил Иварт, и его глаза, словно оценивая её, скользнули по её лицу, словно по лицу прекрасного, но смертельно опасного божества, одновременно сокрушительного и идеально прекрасного. – Дай нам свободу.

Иварт, вопреки расхожему мнению, отнюдь не был олицетворением всепоглощающего хаоса. Он по-прежнему оставался тем самым самодовольным, избалованным мальчишкой, который с маниакальной настойчивостью пытался открыть древний ящик Пандоры, отчаянно стремясь поглотить первобытный, неукротимый хаос, который, как он твёрдо верил, принадлежал ему по праву рождения. Ради достижения этой заветной цели он был готов пойти на всё, даже на то, чтобы хладнокровно погубить свою родную сестру – Ивэлль, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Он, словно в деталях, до сих пор отчётливо помнил тот роковой день, когда его родители, разочаровавшись в нём, отвернулись, вычеркнув его из своей жизни: для них семья всегда была гораздо важнее власти и силы. Семья, по их мнению, и была истинной, неиссякаемой силой. Но он, словно одержимый, оставался лишь наивным, эгоистичным мальчишкой, жаждущим заполучить высшую, непостижимую мощь, и эта пагубная страсть отравила его изнутри, сделав чудовищем.

Принимая уютное тепло своей роскошной постели, Иварт, словно отголоски прошлого, невольно чувствовал, как нежно и доверчиво сопит рядом Нигма, словно тихий ангел. Он вновь, словно навязчивую мелодию, начал размышлять о том, какой необыкновенной была его любимая сестра. Их знатный род, из поколения в поколение, верно служил всепоглощающему хаосу, как и их предки, вполне довольные своей скромной, но важной ролью. Но Ивэлль… она всегда выделялась на их фоне, была совершенно другой, словно соткана из лунного света. Он, несмотря на все свои усилия, никак не мог понять, почему она настолько не похожа на него и их уважаемых родителей. Ответы на свои многочисленные вопросы его родители, по какой-то совершенно непонятной для него причине, категорически отказывались давать, словно оберегая от страшной правды. Лишь много позже, повзрослев и поумнев, он, наконец, осознал: его милая сестра была истинным олицетворением долгожданного баланса сил, таинственным ключом к тому первозданному, неукротимому хаосу, который неудержимо манил его к себе с такой невероятной силой.

«Ты пойдёшь за мной, Ивэлль? Ты моя любимая сестра, стань моей верной союзницей, и мы вместе завоюем мир», – настойчиво восклицал он, словно произнося древнее заклинание.

«Нет, мой дорогой брат. Мне совершенно не нужен мир, поглощённый бесконечным хаосом и разрушением. Ты же знаешь, что для существования вселенной необходим хрупкий, но верный баланс сил», – спокойно отвечала она, глядя на него с грустью.

Он отчётливо вспомнил, как отчаянно, надрывно кричала его бедная сестра, а он, словно садист, с наслаждением внимал её мучительным крикам, словно слушал прекрасную музыку. Как, словно вампир, забирал её животворящую силу, отчаянно стремясь приблизиться к своей заветной цели. Любил ли он её по-настоящему?

«Я, конечно, любил её. Но, отец, она сама не захотела стать моей верной союзницей и разделить со мной власть», – твердил он как мантру, пытаясь оправдать себя.

В его отравленном сознании вновь и вновь звучали слова матери: «Ты хуже всех чудовищ, которых я когда-либо знала!» – этот горький упрёк, словно тяжёлый груз, неустанно давил на его истерзанное сознание.

Он был законченным изгнанником, никому не нужным и брошенным, словно сломанная игрушка, поскольку всё ещё одержимо искал высшие, непостижимые силы, безвозвратно забыв о своей любимой семье, которая когда-то, очень-очень давно, была для него важнее всего на свете.

– Почему ты так на ней помешан? – Нигма, словно разъярённый шторм, металась по просторному залу перед Ивартом, не в силах сдержать свой гнев. – Ты повёл себя, как одержимый Кьеран.

Она, сжав кулаки до побелевших костяшек, с силой зажмурила свои прекрасные глаза, стараясь успокоиться.

– Мне просто необходимо вернуть свою сестру, – ровным, лишённым эмоций тоном произнёс Иварт, словно уговаривая себя.

– Её больше нет, чёрт тебя дери! – в отчаянии закричала она, словно пытаясь достучаться до его сознания. – Ты же её сам безжалостно убил, разве ты забыл об этом, идиот?

– Я убил её сотни лет назад, но она, вопреки всему, вернулась! – рявкнул он, словно обезумев. – Только с её помощью я смогу добраться до первобытного хаоса, Нигма, ты должна это понять. Посмотри на это, – с отвращением произнёс он, резко засучивая рукав своей дорогой рубашки, под которым его плоть разъедала жуткая коррозия, превращая его кожу в гниющую труху. – Моё тело медленно, но верно разваливается на части, и мне отчаянно нужен хаос, иначе…

– Иначе ты просто сдохнешь, – выплюнула она эти слова, словно яд, совершенно спокойным голосом, даже не соизволив взглянуть в его сторону. – Возможно, так даже будет лучше для всех. Ты самый настоящий безумец, Иварт. Самый безумный из всех когда-либо существовавших сосудов хаоса.

Его лицо, словно маска, исказилось в злобной гримасе. Он, словно зверь, резко вскочил со своего трона и быстрым шагом, нагоняя её, подскочил к Нигме, грубо схватил её за хрупкую шею и, не церемонясь, с силой припечатал её головой к холодному полу.

– Ты мерзкая тварь, Нигма, – прорычал он, словно задыхаясь от ярости. – Ты никому не нужная, презренная ведьма, которую я пригрел из жалости.

– Как и ты сам, – прошептала она, находясь всего в сантиметре от его искажённых злобой губ, словно не боясь его.

Он, словно опомнившись, резко выпустил её шею из своей хватки, отвернулся, словно испытывая отвращение к себе, и машинально поправил дорогие кольца на своих тонких пальцах.

– Я всё равно доберусь до неё, чего бы мне это ни стоило. Клянусь, даже если мне придётся снова её убить, чтобы достичь своей цели, – говорил он, медленно успокаиваясь и выравнивая тон своего голоса. – Я всё равно доберусь до хаоса, и ты поможешь мне в этом.

– Ты хоть понимаешь, где его следует искать, безумец? – прошипела Нигма, поднимаясь с пола.

– Узнаешь позже, – туманно ответил он, словно играя с ней.

Она должна чувствовать отвращение к нему. Яростной злобы, терзавшей её на протяжении всего вынужденного изгнания, для Иварта недостаточно – он привык к этому. Выросший в презрении, он даже не заметит её ненависти, лишь усмехнётся. В отличие от неё, Нигмы, которую он, словно рентген, видит насквозь, безжалостно разрезая её искусно надетую актёрскую маску, как перезрелый фрукт, чья тонкая кожура лопается от самого лёгкого прикосновения. Как тот острый нож, которым она угрожала перерезать глотку ненавистному, проклятому принцу. Когда-то ненавистному? Или по-прежнему ненавистному? Нигма, к своему удивлению, и сама не знала ответа на этот вопрос. Впервые за долгое время она дышала полной грудью свежим воздухом свободы, оказавшись в Тёмных Топях. Почувствовал ли эту долгожданную перемену Иварт? Где тот робкий, испуганный тряпкозад и мальчишка, которым он когда-то был? Ответ обжигал. Он, к сожалению, остался на самом дне, вместе с её страданиями и болью. Её не было рядом всего лишь месяц, а Иварт всё ещё не смог освободиться от сковывающего оцепенения, вызванного её властью над ним.

– Ты получала мои письма, Нигма? – небрежно спросил он, и в его голосе вновь послышались насмешливые нотки. Конечно, он, как всегда, продолжал жестоко издеваться над ней, играя с её чувствами. И острое лезвие из закалённой стали, спрятанное в её рукаве, вдруг перестало казаться такой уж плохой и бредовой идеей. Она в порыве ярости убила одного высокопоставленного, проклятого принца, так почему бы ей теперь не отыграться по полной программе на этом самодовольном короле?

– Ты смеёшься надо мной, Иварт? – не выдержав, прошипела она, и в её голосе вдруг явственно зазвучала неприкрытая боль. Весь тщательно созданный ею образ холодной, неприступной, страдающей девицы в мгновение ока спал с неё, словно старая, никому не нужная одежда. Надо, к её сожалению, признать, что, сколько бы Нигма ни умела лгать, она никогда не сможет сыграть столь искусно и правдоподобно, как лицемерный Иварт. И, конечно же, он, гад, смеялся в ответ. Развалившись в вальяжной позе на роскошном диване, сверкающем показной роскошью, полный сознания своей безнаказанности и бессмертия, он был истинным королём Хаоса.

– Конечно, моя дорогая Нигма, моё милое, но такое надоедливое наказание, – произнёс он резче, и его до этого беззаботный смех, словно внезапно запнувшись, застрял у него в горле. Он, помрачнев, с трудом поднялся с дивана, и в его взгляде вспыхнула злоба. – Конечно, я усердно отправлял письма в твой нелепый, проклятый смертный мир, исключительно для того, чтобы сейчас вдоволь посмеяться над тобой.

Иварт, словно уязвлённый в самое сердце, резко вскинул брови, и его напускная беззаботность и мнимый полный контроль над эмоциями отныне нелепо противоречили его напряжённому голосу и язвительным словам, как острая коса, с глухим, гремящим звуком внезапно ударившаяся о грубый камень. Он с силой сжал челюсть, стараясь сдержать гнев. – По всей видимости, смеяться в этой ситуации должна ты, – выплюнул он слова, словно яд.

За ощутимым ядом в его голосе, за этой плотной маской напускной иронии и истинной королевской непринуждённости вдруг открылось нечто большее, скрытое от посторонних глаз. Нигме вдруг отчаянно захотелось сорвать эту искусно надетую маску с его красивого лица, оголив его истинную сущность.

– И что же ты мне так усердно писал всё это время? – небрежно спросила она, возвращая ему всю притворную сладость и лицемерие, словно пробуя на вкус самые приторные альентарские плоды. В голове, словно навязчивая мелодия, шумело море, и её вновь, словно тяжёлый груз, начало давить океанская глубина, под которой она когда-то едва не погибла.

Иварт, словно сорвавшись с цепи, стремительно приблизился к ней. Безрассудно и совершенно необдуманно. Его верная сенешаль, Нигма Дуате – его теневой помощник и бывший и будущий кукловод, чьи искусно сплетённые нити так опрометчиво разорвались, на самом деле, не моргнув глазом, может без колебаний вонзить ему острый нож прямо в бок, одним движением оборвав его бессмертную жизнь.

– Ты ведь совершенно не догадываешься, правда? – тихо спросил он, и его тонкие пальцы, словно невзначай, нежно коснулись сжатого до побелевших костяшек кулака Нигмы. Он, нависая над ней, склонился ещё ниже, вызывая у неё приступ неконтролируемого бешенства своим превосходством в росте, словно унижая её.

Но на долю секунды, словно сквозь туман, она вдруг заметила в глубине его чёрных, бездонных глаз какую-то внезапную уязвимость, способную ранить её, словно двустороннее лезвие, и тут же отпрянула. Неужели это была тоска? Её сердце, словно схваченное ледяной рукой, болезненно сжалось.

– Я за долгое молчание проклинал тебя, Нигма, – тихо произнёс Иварт, нежно касаясь её щеки и внезапно закрывая глаза, как будто ему было больно смотреть на неё. Словно он, вопреки своему желанию, просто не мог отвести взгляда, заворожённый её красотой. Лезвие стали, словно раскалённое, жгло нежную кожу под её широким рукавом. Снаружи, словно в подтверждение его слов, внезапно раздался громкий шум, и в общей какофонии звуков явственно послышались отчаянные крики, словно тонущие в звуках лязгающего металла.

– Я ждал, когда ты вернёшься домой, Нигма, я отчаянно ждал этого… – выдохнул Иварт, вновь открывая глаза, и Нигма вдруг осознала, что, заворожённая его словами, перестала дышать.

Иварт, словно очнувшись, обратил свой взор к распахнутым дверям. На его губах вдруг появилась хорошо знакомая, хищная усмешка, предвещающая неминуемую беду.

– Думаю, теперь, моя дорогая, ты просто обязана меня убить, – с вызовом произнёс он.

– Договори уже! – резко выкрикнула она, и в её ушах, словно от удара, внезапно образовался неприятный вакуум, не позволяющий ей сосредоточиться.

– Что договорить, Нигма? – удивлённо вскинув брови, спросил Иварт.

– Договори, что ты хотел сказать, и всё! – в отчаянии прошептала она.

– Хорошо, – коротко ответил он, словно подчиняясь её воле.

Ей распарывает кожу, когда он поднимает руку и гладит её по щеке. Её лихорадит яростью и беспомощностью, и лютым бешенством, и непониманием, когда Иварт склоняется, чтобы прошептать ей в ухо:

– Я ждал, когда ты вернешься ко мне.

Глава 6. Я буду вести катафалк, пока не паду и не выдохнусь

Пожелтевшие листья, тихо шурша, опадали на влажную землю, создавая вокруг старого дерева настоящий осенний ковёр, сотканный из багряных и золотых нитей. Холодные, пронизывающие порывы осеннего ветра тревожно завывали в небольшом, заброшенном лесочке, настойчиво напоминая перепуганным животным о необходимости в спешке готовиться к надвигающейся зиме. Тонкие, оголённые ветви слегка дрожали, словно распознавали присутствие людей, нарушивших их покой. Иветт неспешно, с удовольствием прогуливалась по тихой поляне, увлечённо собирая яркий, разноцветный гербарий из опавших листьев.

Следом за ней неторопливо шагал Кьеран, с улыбкой наблюдая за тем, как она увлечённо собирала листья, словно драгоценные камни. Его тёмные, растрёпанные волосы, словно ивовые ветви, были усыпаны мелкими частицами коры и опавшей листвы. Заметив его пристальный взгляд, Иветт, словно пойманная на месте преступления, заливисто рассмеялась, и её яркий осенний букет, словно испугавшись, задрожал в её нежных руках.

– Я бы сейчас с удовольствием зарезал пару мерзких монстров, – проворчал он, подходя ближе к ней. Его тёмная одежда была густо покрыта пылью и паутиной, из-за чего Иветт лишь усмехнулась, оценив его небрежный вид. – Для быстрого разогрева, а то на улице становится слишком холодно, – добавил он, передёрнув плечами.

– Кир, – весело усмехнулась девушка на выдохе, помогая ему отряхнуться от налипшей грязи. – В тебе снова заговорил воин, уставший от безделья, – иронично добавила она. Основа её тщательно собранного гербария, не выдержав, предательски упала на землю, рассыпавшись, но Иветт, увлечённая разговором, этого даже не заметила, продолжая: – Спасибо, что согласился потренировать меня. Если твое соглашение еще в силе.

Кьеран, словно охотник, прищурился, оценивающе рассматривая её с едва заметной улыбкой, играющей на губах.

– Ну, как же я могу отказаться от такого заманчивого предложения? – ответил он, и, подмигнув ей, дразня, добавил: – Но об этом ты ещё не раз пожалеешь, когда я начну показывать тебе свои бесценные навыки, – прошептал он, и в его голосе зазвучали озорные нотки.

Иветт, заинтригованная его словами, остановилась.

– Хочешь проверить? – произнесла она, обводя рукой вокруг собранных листьев, словно демонстрируя своё оружие. – Поверь, я смогу удивить тебя даже, несмотря на то, что у меня нет твоего огромного меча, – кокетливо добавила она, словно заигрывая с ним.

Тонкий поток лунного света, словно прожектор, украдкой пробивался сквозь густую листву деревьев, освещая их лица таинственным сиянием. И вдруг ночной лес, словно оживая, внезапно наполнился тихими звуками – далёким треском сломанных веток и Кьеран, почувствовав опасность, мгновенно напрягся, и вся его самоирония, словно по мановению волшебной палочки, исчезла без следа. Он взглянул на девушку с серьёзным, озабоченным выражением лица, словно стараясь защитить её от надвигающейся угрозы.

– Ты это слышала? – прошептал он, и его голос прозвучал тревожно. Иветт, почувствовав, как сердце бешено забилось в груди, лишь испуганно кивнула в ответ.

Ночной лес, словно по команде, внезапно замер, полностью сливаясь с ночной тьмой, словно в однородную массу. Лёгкий шорох опавших листьев, подхваченных ветром, тревожно смешался с громким треском сломанных веток. Кьеран, не раздумывая ни секунды, сделал шаг назад, заслоняя девушку собой. Он уже почти потянулся к своему верному мечу, висевшему на поясе, но в последний момент, что-то удержало его. Мертвенно-бледный свет луны, словно в насмешку, бесстрастно скользил по верхушкам деревьев, а длинные тени, словно злые духи, тревожно плыли в медленном, завораживающем танце, вселяя страх. Иветт, стараясь не выдать своего волнения, затаила дыхание и прикрыла глаза, чтобы лучше расслышать тревожные звуки.

– Это карпатский леший? – неуверенно произнесла она, едва слышно шепча, и, словно ища защиты, крепко сжала тонкими пальчиками ткань широких рукавов одежды Кьерана. Он отрицательно покачал головой, не отрывая настороженного взгляда от окружающих их со всех сторон деревьев, а затем тихо произнёс:

– Нет, слишком высокие звуки. Леший издаёт низкие, утробные звуки, как будто хрипит, – пояснил он, стараясь успокоить её.

Шелест листьев, словно по сигналу, усилился, а громкий треск сломанных веток стал отчётливо слышен. Иветт, ощутив, как по спине пробежал холодок, непроизвольно зажмурилась, ещё крепче цепляясь за сильную мужскую руку. Кьеран почувствовал, как она, словно испуганный зверёк, нежно прильнула к его спине, и, стараясь подбодрить, легонько сжал её руку в ответ. Шорох листьев звучал всё ближе и ближе, словно неведомое существо подкрадывалось к ним, а треск становился всё отчётливее, перерастая в оглушительный хруст. Ночной лес словно оживал под бледными сводами луны, наполняясь пугающими звуками и зловещими тенями. Тусклый свет луны, играя с воображением, словно танцевал среди деревьев, то бесследно прячась в густых тенях, то внезапно возвращаясь. Шорох опавших листьев и громкий треск веток становились всё громче и ближе – было отчётливо понятно, что незваный, невидимый гость уже совсем близко. Девушка, словно оголённым нервом, ощутила, как Кьеран мгновенно напрягся всем своим телом, а её собственное бедное сердце стало биться так сильно и оглушительно, что она, испугавшись, подумала, что оно сейчас просто выпрыгнет из груди, словно испуганная птица. Он, сосредоточившись, прикусил губу, крепче сжимая рукоять своего верного меча. Шорох листьев почти достиг их, а громкий треск веток раздавался, словно прямо над их головами. Кьеран, не раздумывая, резко развернулся, и с яростью взмахнул мечом, словно отчаянно пытаясь разогнать кромешную тьму своей сверкающей сталью. Ночной лес в ответ лишь зловеще промолчал, словно с насмешкой наблюдая за их напрасным страхом и глупой паникой. Шелест листьев вдруг внезапно стих, а треск прекратился, словно по чьему-то приказу. Казалось, что незваный гость бесследно растворился среди деревьев, исчезая в непроглядной темноте ночи. Кьеран, расслабившись, медленно опустил свой сверкающий меч, и медленно повернулся к Иветт.

– Ты в порядке, Ив? – тихо спросил он, внимательно глядя на неё, словно пытаясь прочитать все её мысли. Иветт, стараясь успокоиться, нервно кивнула в ответ, продолжая крепко сжимать рукава его одежды, словно боясь отпустить.

– Да, – ответила она тихо, отчаянно пытаясь успокоить своё бешеное сердцебиение. Кьеран, с облегчением выдохнув, склонил голову, и устало протёр лицо свободной рукой.

– Наверное, это был просто порыв сильного ветра, – не очень уверенно добавил Кьеран, пытаясь разрядить нависшую в воздухе напряжённую обстановку. Он легонько потянул рукава своей одежды из цепкой хватки Иветт.

– А может, это всё же был тот самый карпатский леший, о котором нам рассказывали? – стараясь скрыть тревогу, с натянутой улыбкой спросила Иветт, искоса глядя на Кьерана. он в ответ лишь усмехнулся её словам, словно не воспринимая их всерьёз.

– Или, может быть, это Балаур, который случайно заблудился здесь? – ответил он с лёгким смешком, стараясь поддержать её шутливый тон. Иветт, подхватив его настроение, тихо хихикнула, прикрыв рот ладонью.

– А может быть, это даже пажура, которая решила полакомиться нами на ночь глядя, – добавила Иветт, смеясь над своими же словами и стараясь развеять мрачную атмосферу. Мужчина, откинув голову назад, заливисто рассмеялся, подхватив её игру.

– Да, наверное, или огромный тролль, который, как гласит легенда, живёт под ближайшей горой, – ответил он, всё ещё посмеиваясь. – Ты слишком много читаешь старинных легенд, Ив, – добавил он, глядя на неё.

– А ты, наоборот, слишком мало, – с улыбкой ответила Ив, и в этот момент, словно назло, чуть не споткнулась о коварно торчащий из земли корень старого дерева. Кьеран, вовремя спохватившись, тихо хмыкнул и, крепко поймав её за локоть, помог удержать равновесие, чтобы она не упала.

– Я верю только в то, что вижу своими собственными глазами, – ответил он, заботливо помогая девушке удержать равновесие.

– Да, это я прекрасно знаю, – ответила она, одаривая его благодарной улыбкой. Она, стряхнув с себя тревогу, машинально поправила растрепавшиеся волосы.

Кьеран, не отрывая взгляда, продолжал крепко сжимать её локоть. Его тёмные глаза, словно два драгоценных камня, загадочно блеснули в бледном лунном свете, а нежная улыбка не сходила с его губ.

– Ты же прекрасно знаешь, что я никогда не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Ив, верно? – тихо спросил он, словно, клянясь.

Сердце Иветт, словно испуганная птица, затрепетало от этих слов, и она в ответ лишь нежно кивнула головой.

Он выпрямился, чуть отстраняясь от неё, словно собираясь с мыслями.

– Повернись ко мне спиной, – тихо попросил он.

Иветт, послушно подчиняясь, медленно повернулась к нему спиной. Брюнет, словно боясь её спугнуть, мягко положил свои ладони на её хрупкие плечи, бережно помогая ей занять устойчивое положение. Он, словно случайно, чуть провёл кончиками пальцев по её нежной спине, едва касаясь её разгорячённой кожи. Затем, не говоря ни слова, достал из ножен два острых клинка, один из которых вложил в её дрожащую ладонь. Он, стараясь не нарушить интимность момента, подошёл чуть ближе, плотно прижимаясь своей грудью к её спине, и заботливо наклонил свою голову к её уху.

– Теперь тебе просто нужно будет внимательно повторять все мои движения, поняла? – тихо шепнул он ей, и его голос звучал уверенно и спокойно, стараясь придать ей смелости. Иветт, почувствовав внутри себя нарастающее волнение, в ответ лишь молча кивнула. Она, сглотнув, крепче сжала острый клинок в своей ладони, внимательно прислушиваясь к его дальнейшим инструкциям.

– Сначала просто удерживай его правильно, – сказал Кьеран, наглядно демонстрируя ей, как правильно держать оружие. – Почувствуй всем телом его вес, убедись, что он для тебя не просто холодный инструмент, а твоя неотъемлемая часть, словно продолжение твоей руки.

Она, стараясь отогнать лишние мысли, сосредоточилась, внимательно следя за каждым его движением и не упуская ни одной мелочи. Старательно повторяя все его жесты, она, как он и просил, пыталась почувствовать этот холодный клинок, словно продолжение себя, как нечто естественное, что всегда было в её руке. Кьеран, не сводя глаз, внимательно следил за её движениями, чуть сжимая её плечо, словно корректируя её действия.