Диалоги о вере. Беседы с Мартином Скорсезе бесплатное чтение

Martin Scorsese & Antonio Spadaro

Conversations on Faith

© 2024 La nave di Teseo editore, Milano This edition was published by arrangement with ELKOST International Literary Agency, Barcelona.

© Стрепетова М.И., перевод на русский язык, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Вступление

Нью-Йорк, 3 марта 2016 года, 13:00. День стоит холодный, но ясный. Открывается дверь дома Скорсезе, и меня, будто члена семьи, сразу ведут в кухню. Спрашивают, не хочу ли выпить кофе. Хорошего, итальянского. Отличная идея, тем более я подмерз. Приехал на встречу раньше времени и решил прогуляться по кварталу. Так что от предложения выпить кофе, к тому же итальянского, не откажусь. В гостиной меня встречает Хелен, жена Мартина. Я чувствую себя как дома.

Мы сидим на диване и долго разговариваем. Наконец появляется Мартин – быстрый шаг, приветливая улыбка. Беседа сразу переключается на наши общие итальянские корни. В некотором роде мы с ним земляки. Он уже знает, что я сицилиец, родом из Мессины. А Мартин, оказывается, из коммуны Полицци-Дженероза, что на полпути между Мессиной и Палермо. Точнее, там родился и жил его дед, однако Скорсезе именно эти места считает родными. А еще Полицци-Дженероза подарила миру таких известных людей, как мыслитель, литератор и политик Джузеппе Антонио Боргезе, а также кардинал Мариано Рамполла дель Тиндаро, государственный секретарь при папе римском Льве XIII, едва и сам не занявший этот пост.

Однако беседа наша вовсе не о них, а о том, как прошло детство Мартина, внука иммигрантов, в Нью-Йорке, о том, как он был служкой в церкви. Отсюда и проистекает типичная для его творчества смесь: кровные узы, насилие, святость. Богослужения казались прекрасными, церковные обряды – полными драматизма. Воспоминания эти сливаются с воспоминаниями мальчишки, который бессознательно прокладывает дорогу к своей первой съемочной площадке: своим воображением, своими мечтами и кошмарами, в которых полно как гангстеров, так и священников.

«В детстве мне очень повезло, жизнь свела меня с выдающимся священником, падре Принчипе. Я многому у него научился, в том числе проявлять милосердие к самому себе и к другим», – рассказывает Мартин. Возможно, во время нашей беседы он как раз представляет на моем месте падре Принчипе, тоже сицилийца. И тогда я понимаю, что для него религия связана не с ангелами, а с людьми.

«Благословение на территории дьявола» – этим выражением Фланнери О’Коннор[1], на мой взгляд, можно описать все творчество Скорсезе. Как-то он сказал мне, что его поразили такие строки из книги Мэрилин Робинсон [2]Absence of Mind: «Мы гениальны в своей созидательности и столь же гениальны в своей разрушительности». В результате человек становится необъяснимым в том смысле, что его нельзя разложить на отдельные разъяснения: это и есть «самая поразительная тайна нашего простого существования, нашей жизни и смерти». Мартин, как мне кажется, видит большую разницу между загадкой и тайной, ведь в случае тайны на вопрос нет исчерпывающего ответа. К тому же тайны не всегда превращаются в загадки.

Когда Мартин, будучи служкой, выходил из церкви на улицу, то всякий раз задавался вопросом: «Почему жизнь идет вперед, будто ничего не произошло? Почему ничего не изменилось? Почему никто не взволнован Телом и Кровью Христа?»

Почему тайна смерти и воскрешения никак не меняет мир? Вопрос острый, глубокий. Как Скорсезе удалось пронести его сквозь десятки лет своей жизни? Безусловно, благодаря кинематографу: от «Бешеного быка» до «Молчания»[3], между которыми было еще и «Последнее искушение Христа». Ради последнего он побывал в Иерусалиме. «Меня привезли к храму Гроба Господня», – рассказывает Мартин, добавляя, что преклонил колени у гроба Христа и произнес молитву, однако ничего не почувствовал. Само место, впрочем, произвело на него сильное впечатление. А потом, когда он вновь поднялся на борт одномоторного самолета… «Меня вдруг переполнило любовью…» Вот и ответ на тот самый вопрос: «Что-то все-таки изменилось». От Скорсезе я выхожу в половине четвертого, и на улице уже не так холодно. Домой иду пешком через Центральный парк.

В следующий раз мы встречаемся 25 ноября 2017 года, уже в Риме. Пять вечера. Я заранее приезжаю к отелю, где остановился Скорсезе, и с наслаждением рассматриваю закат, будто нарисованный кистью импрессиониста. Захожу внутрь, и буквально через пару минут следом за мной появляется Хелен. Ощущение такое, будто мы и не расставались. Садимся за столик выпить чая. То есть это я пью чай, а она заказывает стакан воды. За беседой едва не забываю, что вообще-то пришел на встречу к ее мужу. «Сейчас он придет», – говорит она, а я спрашиваю: «Кто?»

Встаю, чтобы поприветствовать Скорсезе. Он, как всегда, в темном костюме, только очки не на носу, а в руке. Рукопожатие теплое, как и его улыбка. Мы садимся, и вскоре нам подают хлеб и хлебные палочки (а к ним масло и соль), печенье бискотти и его любимый кофе с молоком. Наш столик стоит в углу красивого, но при этом скромного и уютного обеденного зала, который полностью в нашем распоряжении.

Мы возвращаемся к разговору о благословении, начатому еще в Нью-Йорке. В Индианаполисе Мартину сделали операцию на глазах, и он еще нескоро сможет читать, поэтому временно перешел на аудиокниги и без конца слушает Достоевского. Рассказывает мне про Карамазовых. Про то, как, слушая книги, то поддается игре своего воображения, то старается ее сдержать. Я сообщаю, что папа Франциск тоже любит Достоевского. «Интересно, – откликается Мартин, – а какая у него любимая книга?» Ему, говорю, больше всего нравятся «Записки из подполья». «И мне тоже! – восклицает он, подскочив на месте. – „Таксист“ – это ведь мои „Записки из подполья“!»

Наши диалоги возобновляются в июне следующего года, и я спрашиваю у Мартина, не хотел бы он поразмышлять о том, какие ошибки совершил на своем пути, ведь это будет полезно для молодых, еще только вступающих в жизнь. Он соглашается и принимает участие в подготовке книги «Мудрость времен»[4]. В ней собраны истории, которые люди постарше рассказывают молодежи, таким образом создавая связь между поколениями. Среди тех, кто отвечал на мои вопросы, был в том числе и папа Франциск. А Мартин в своей части откровенно заявляет: «Думаю, куда больше пользы я вынес из неудач, отказов и неприязни, чем из успеха». Затем он приезжает в Рим на презентацию этой книги, которая состоялась 23 октября 2018 года. На встрече присутствует сам папа Франциск, и Мартин, пользуясь возможностью, задает ему при всех такой вопрос: «Святой отец, в наши дни людям трудно дается стремление к переменам. Они больше не верят в будущее, не верят в добро. Стоит прочитать газету или просто оглянуться вокруг – и понимаешь, что мир полон зла, полон ужаса и унижений. И как жить по справедливости, если общество подталкивает человека к жадности и тщеславию, если власть проявляется насилием? Как жить в добре, когда вокруг одно зло?» На этот животрепещущий вопрос папа ответил, глядя ему в глаза. Затем, помню, мы с Мартином и Хелен обнялись, и в тот момент будто что-то щелкнуло, и все прояснилось. Тот же глубоко понимающий взгляд я увидел и 21 октября 2019 года, когда папа Франциск и Мартин снова встретились в перерыве между заседаниями Синода[5] по Амазонии.

Впоследствии я прошу его принять участие в мини-сериале «Истории поколения с папой Франциском», снятом для «Нетфликса» по мотивам той самой книги. Мартин соглашается; интервью берет его собственная дочь, а он честно отвечает на ее вопросы: «Мы создаем фильмы вовсе не для себя, а чтобы отдать должное окружающей нас жизни и понять, что же значит быть человеком».

В середине февраля 2019 года Мартин приглашает меня на ужин к себе домой. В тот вечер мы без конца обсуждаем Брюса Спрингстина и его хиты Badlands и The Rising. Ухожу я поздно, и в голове крутится его трогательная песня New York City Serenade: «В Манхэттене полночь, не время для хороших манер…»

Мы поговорили о важности драмы и романов драматического жанра, в которых отражаются не только идеи и воспоминания, но и сама жизнь. Мартин сказал, что наблюдать его научила улица. И, снимая фильмы, он продолжил учиться наблюдать. «И это тоже своего рода благословение, – сказал он, – для меня все сводится к вопросу благословения. Оно приходит к тебе в течение жизни – в тот момент, когда совсем его не ожидаешь».

По всей планете быстро распространяется смертельный вирус, мир охватывает пандемия. И я вспоминаю, что Мартин с детства страдает от астмы. Что папа Франциск в молодости перенес операцию на легких. Интересно, влияют ли проблемы с дыханием на то, как человек смотрит на жизнь? Ближе к лету 2020 года я решаю спросить, как живется Мартину во время самоизоляции из-за коронавируса. Каковы последствия? Мы обменивались вопросами и ответами по электронной почте, и диалог наш получился не очень длинным, однако режиссер правил текст целых семь раз, чтобы как можно точнее передать глубоко тронувший его опыт.

«Я сижу один у себя в комнате и живу от вдоха к вдоху…» – сообщает он из вынужденного заточения. Этот опыт наверняка напомнил Мартину о том, как в юные годы он нередко наблюдал за окружающим миром из окна: «…выглядывал на улицу и видел много всего, и прекрасного, и ужасного, а еще видел то, что был не в силах описать, – оно и было самым важным». Окно комнаты стало для него «киноглазом», именно здесь он придумывал действия и события, связанные с людьми, которые проходили мимо. В его словах мне видится триумф благословения. В его глазах мелькают вспышки. «Я окружен благословением», – с улыбкой заявляет мне Мартин. И смотрит на супругу. Однако догадаться, о каком благословении он говорит, было бы невозможно без осознания, что все мы – лишь тени и прах. Поняв в разгар пандемии, что «воздух, которым мы дышим, способен нас убить», Мартин пишет мне: «Быть. Дышать. Здесь и сейчас. Разве это не благословение?»

Октябрь 2022 года, я снова в гостях у Мартина – впервые с начала пандемии. Не успели присесть, как он подарил мне небольшую книжечку из своей библиотеки под названием «Практика Божьего присутствия». Написал ее брат Лаврентий Воскресения, монах из ордена кармелитов, живший в XVII веке, а автором предисловия выступила Дороти Дэй[6]. Отдельные места в книге подчеркнуты, в том числе отрывок, где говорится: для того чтобы быть с Богом, достаточно «превратить свое сердце в молельню, куда время от времени можно скрыться, чтобы насладиться смиренной и наполненной любовью беседой с Ним».

Мартин включил несколько отрывков из «Убийц цветочной луны», и мне они показались невероятно красивыми. Помимо прочего, я заметил отсылки к Жоржу де Латуру[7]. Потом мы говорили о романах, о том, как рассказываются истории и какое место в них занимает христианский взгляд на вещи. В главном мы сошлись: благословение действительно затрагивает человеческий опыт, проявляясь то лаской, то оплеухой. А это значит, что результатом такого благословения могут стать радикальные перемены. Мы оба, как выяснилось, считаем, что можно по-настоящему измениться, то есть изменить свою жизнь, а не только идеи. Меня поражает Хелен: несмотря на болезнь, ее присутствие всегда ощутимо. Она принимает участие в нашем разговоре, откликаясь внимательными взглядами и немногословными, но всегда точными и уместными фразами.

Мартин предлагает мне познакомиться с Кентом Джонсом, режиссером и кинокритиком, с которым он сотрудничает еще с 1990-х. Я как раз собирался обратно в Рим, да и Кент был за городом, но мы все же урвали часок в небольшом кафе под Рокфеллеровским центром. Разговор вышел глубоким, Джонс оказался человеком спокойным и сосредоточенным. По характеру он полная противоположность Мартина, однако я понимаю, что их свело.

Уже дома, в Риме, я обдумал нашу беседу и отправил ему электронное письмо. Рассказал Мартину про книгу об Иисусе, которую тогда дописывал: «Божественный сюжет. Иисус наоборот»[8]. Книга не биографическая – скорее что-то вроде комментария, составленного из своего рода «кинематографичных» картин. Папа Франциск выразил желание написать предисловие, порассуждать о фигуре Христа. Мне вдруг захотелось всем этим с ним поделиться. Текст от понтифика завершается призывом к людям искусства показать нам Иисуса посредством «таланта нового языка, историй и мощных образов».

Скорсезе принял эти слова за личный вызов. И через десять дней написал мне, что чувствует необходимость как-то отреагировать. Не в литературной форме, с помощью эссе или очерка, а как режиссер, то есть путем сценария, который «привлечет внимание неожиданным образом». Его реакция меня поразила. В тот момент я отдыхал во Франции у одного друга-иезуита, письмо получил как раз во время обеда – и, читая его, принялся ходить кругами по комнате, чтобы хоть как-то снять напряжение. Уже позже, перечитав сценарий несколько раз, я осознал, что в нем – в этой «черновой основе для фильма», как добавил Мартин, – было очень много от его работ и от самого Скорсезе. Очевидно, эта задумка не имеет ничего общего с «Царем царей»[9], но и не зацикливается на образах вроде Гамлета или Джеймса Дина. Тем более Мартин добавил к письму такие слова: «Я просто хочу откликнуться на призыв папы – быть может, моя реакция побудит и других искать ответ».

После этого мы встречаемся в середине апреля 2023 года и долго беседуем. Шестью месяцами ранее за ужином я рассказывал Мартину, что при поддержке журнала La Civiltà Cattolica и Джорджтаунского университета занимаюсь организацией встречи сорока поэтов со всех уголков мира, посвященной теме воображения в контексте католичества. Планировалась эта встреча на май. Я предложил ему принять участие, и он, как мне показалось, согласился. Значит, нужно договориться по времени. Мартин пообещал присоединиться к нашему мероприятию сразу после кинофестиваля в Каннах, где он собирался представить свой новый фильм «Убийцы цветочной луны».

Мартин приезжает в Рим и останавливается в отеле прямо напротив моего дома. Мы договариваемся встретиться 26 мая, а утром следующего дня вместе с собравшимися поэтами присутствуем на аудиенции у папы Франциска. Мартин передал ему подарки от индейцев из резервации Осейдж – момент был очень трогательный. После этого он принял участие в организованной мной встрече, и диалог наш получился острым и напряженным. Обсуждение основных моментов той беседы затем продолжилось в письменной форме.