Кровь на камнях бесплатное чтение

Часть I. Посланник. Глава 1

Нельзя хранить кукурузу в корзине с дырками.

Пословица майя

Дикие крики на испанском взорвали тишину.

– Моя игрушка!

– Нет, моя!

Детские вопли били по ушам хлеще проклятого будильника. Я застонал и открыл глаза. Сквозь стекла солнцезащитных очков увидел, как два загорелых дочерна мальца в одних плавках пытаются поделить игрушечного динозавра. Стоя по колено в воде, ребятня голосила на весь пляж и тянула несчастную куклу в разные стороны. На долю секунды даже почудилось, что в глазах-пуговицах промелькнуло отчаяние, но то был лишь блик ярких лучей солнца.

Я тяжко вздохнул и опустил веки. Попробовал вздремнуть. Свежий ветер с Карибского моря приятно обдувал кожу. Пальмы тихо шелестели над головой, сливаясь с рокотом прибоя в успокаивающий гул. Однако визг детворы рушил идиллию напрочь.

С губ сорвался досадный шепот:

– Гребаные дети…

Потянулся в шезлонге, открыл небольшую походную сумку и выудил бутылочку Топо-Чико. Стекло сверкнуло, словно бриллиант. Внутри красиво играли пузырьки. Вскрыв газировку, я сделал пару громких глотков и смачно рыгнул. Поставил бутылку рядом на песок, твердо вознамерившись прикончить содержимое до того, как уйду с берега. Окинул взором пляж. Кроме дерущихся детей и их привлекательной мамаши, рядом никого не было. Будний день, да и не сезон. Скоро начнутся дожди. Но я специально выбрал именно это время для отдыха. Не люблю, когда вокруг много людей.

«И надо было им притащиться именно сегодня?» – с досадой подумал я, бросая косой взгляд на детей.

Их мать, миловидная брюнетка лет тридцати с загаром цвета какао, сидела на песке неподалеку и уже бросала взгляды украдкой на меня самого. Весьма недвусмысленные причем.

«Сексуальная…, но дети… нет! Я приехал сюда не для того, чтобы наслаждаться их обществом».

Потому решительно закрыл глаза и вновь попытался уснуть. Послышался треск разрываемой ткани, всплеск, крики отчаяния. Кажется, парни прикончили-таки игрушку. На моих губах заиграла злорадная усмешка.

– Basta, basta! – окликнула своих чад женщина.

«Сексуальный голос…» – подумал я, проваливаясь в дрему.

Последний год выдался ахренеть каким трудным. Ведение своего бизнеса – дело нелегкое. Но уж лучше горбатиться на себя, чем на кого-то еще. В конце концов, полностью махнув рукой на личную жизнь и уйдя в работу, удалось выйти в плюс и даже накопить денег на отдых. Ривьера Майя на юге Мексики виделась идеальным местом, чтобы восполнить силы и отдохнуть от проблем. Уверен, я это заслужил. К тому же людей здесь не так много… девственная природа… лес вдоль берега… Вот только москиты достали. Ненавижу! Кто там говорил, что у воды их нет? Плюнул бы в рожу и растер.

Почувствовав некое касание на правой ноге, я мигом проснулся да машинально хлопнул пятерней по коленке. Поднес пальцы к лицу и с удивлением обнаружил, что они чисты. Москита не было.

«Вот до чего меня довел этот гнус… от шевеления волоска уже дергаюсь».

На всякий случай достал из сумки спрей от насекомых и обильно побрызгал кожу. И про одежду не забыл – желтая футболка с синими шортами получили свою порцию химии.

«Лишним не будет. Все равно купаться сегодня не хотел».

Бросил баллончик обратно в сумку и, оглядевшись, с изумлением подметил, что остался один. Ни детворы, ни их сексапильной мамаши. Даже игрушка динозавра исчезла.

«Я что, так крепко спал?».

Вспомнив привлекательные формы мулатки, на секунду немного расстроился, но затем на ум вновь пришли дети, мигом прекратив душевные терзания от одиночества.

«Полежу еще часик и обратно в отель».

На том порешив, потягивая, угомонил полбутылки газировки и, с наслаждением зевнув, снова задремал. На этот раз ничто не мешало получать удовольствие от отдыха, а шум прибоя и шелест пальм лишь убаюкивали. Поэтому я искренне удивился, когда, проснувшись, увидел, что солнце уже стремительно движется к закату.

– Ого, ничего себе, – прошептал я и поежился.

Ветер, дувший с моря, стал ощутимо прохладнее. Я снял очки и протер глаза. Потом всмотрелся в горизонт. Кажется, он подернулся грозовой дымкой.

– Этого еще не хватало.

Решив не задерживаться, быстренько собрал вещи, надел сланцы, поднялся, потянулся. Окинул взором пляж. Тот выглядел одиноким и заброшенным.

«Ну, зато поспал на свежем воздухе. Вернусь в отель и гляну какой-нить мексиканский сериальчик».

Кивнув мыслям, я бодро зашагал по тропинке с берега. Пальмы шелестели над головой все громче. Ветер усиливался. Я ускорил шаг. Не хватало еще попасть под ливень и вымокнуть до нитки. Отдых накануне сезона дождей имел свои риски. Словно подтверждая опасения, воздух стал более влажным и тяжелым. На лбу мигом выступила испарина. Я остановился, глотнул газировки и продолжил путь. Сланцы то и дело задевали листья папоротника, вплотную росшего вдоль тропы. Пусть то была и туристическая зона, но лес оказался довольно густым.

«Хорошо, что автобусная остановка в пяти минутах ходьбы. Может, и такси поймать удастся».

Порывы крепчали. Отовсюду доносился неприятный скрип деревьев. Я огляделся. Джунгли будто потемнели, словно сгущались сумерки. Обернулся через плечо. Солнце еще не достигло горизонта, но уже почти скрылось за серой пеленой облаков. За ними небосвод покрывали свинцовые тучи, озарявшиеся далекой зарницей. С юга же надвигался еще один циклон, который я приметил только сейчас. Причем надвигался быстро и стремительно. Его оконечность была совсем рядом.

– Ну, ахренеть, – буркнул я и чуть ли не бегом двинулся по тропе.

Страшный треск в паре метров от меня заставил сердце подскочить к горлу. Ослепительная вспышка и оглушающий грохот напугали до усрачки. Я подпрыгнул и мигом покрылся липким потом, ошарашено огляделся по сторонам, стараясь унять пульс

«Где? Где ударила? Ахренеть, я ж так заикой сделаюсь!».

Несколько секунд потребовалось, чтобы перевести дух и успокоиться.

Пожара, вроде не было.

– Фух…

Взглянул наверх. Серые облака уже затянули небо над головой.

Я любил дождь, но вот перед грозой испытывал какое-то суеверное волнение. Тем более перед тропической. Возможно, в том была виновата фобия еще из детства, когда меня хорошенько напугал жуткий ветер. Вот и сейчас громкий шелест листьев подстегивал идти быстрее. Да и под шальную молнию угодить вовсе не желал. Больше всего хотелось оказаться за надежными стенами отеля. Мурашки побежали по телу, и я провел руками по оголенным участкам. Воздух становился холодным.

«Драпать надо, пока шальная молния не прибила».

Чуть ли не бегом, я поспешил дальше. Папоротники хлестали мне по ногам.

Наконец, тропа вывела из прибрежной полосы джунглей, и я с облегчением вздохнул. Однако через миг сердце екнуло в груди. Я резко остановился, будто налетел на невидимую стену. Зрачки расширились, челюсть отвисла. Да, я вышел на дорогу…, но это была не та дорога!

Вместо асфальтового покрытия и белой разметки, меня встретила какая-то песчаная насыпь, покрытая щебнем.

– Это еще что за хрень?

Я огляделся. Дорога шла идеальной линией с юга на запад. Вдоль берега, прямо сквозь джунгли. Ветер теперь буквально шатал пальмы, осыпая на мелкую известь зеленые листья.

С губ сорвался досадный рык:

– Ну, ахренеть! Не хватало еще мне заблудиться! Вот именно сейчас! Сука!

От негодования я пнул папоротник и застонал.

«И как меня угораздило?! Вроде шел все той же тропой, никуда не сворачивал!».

– Че это ваще?! Реконструкция для туристов и любителей древности?!

Холодный порыв ветра, ударивший в спину, остудил мой пыл. Вдалеке разнесся раскат грома. Я поежился и решил не тратить время на эмоции.

«Пойду по этой хрени на север. Она должна вывести меня в Тулум».

Приняв решение, я даже приободрился, но всполохи молний на горизонте, завывающий воздух и сгустившийся сумрак настроения не прибавили. Хорошо хоть рядом больше не сверкало.

«Пока…».

Ловко взобравшись на насыпь, я быстро зашагал по дороге на север. Щебень приятно хрустел под ногами, а на голову сыпались пальмовые листья.

Ремень от сумки тер плечо. Несмотря на свежесть, тело под футболкой покрылось легкой испариной. Не сбавляя шага, я достал початую бутылку газировки и отпил пару больших глотков. Прохладный напиток слегка успокоил нервы и утолил жажду. Но я знал – это ненадолго.

«Ничего. Есть еще одна бутылочка, а к тому моменту, как ее угомоню, буду уже на месте».

Убрав Топо-Чико, я зашагал шустрее.

По небу, полностью скрывшемуся за серой пеленой, пронесся очередной раскат грома. Далекий, но угрожающий. На нос упала первая капля.

– Говно…

Достал мобильный телефон, однако на дисплее рядом с антенной красовался полный ноль. Связь отсутствовала.

– Двойное говно…

Убрав сотовый обратно в сумку, чтобы не намочило, я поспешил дальше.

Налетел особо сильный порыв ветра. Он заставил пальмы скрипеть и шататься, словно тростинки. Я опасливо поглядывал на деревья, готовый в любой момент отскочить. Сердце билось учащенно. Внутренний страх родом из детства вновь дал о себе знать. Я чуть ли не бегом продолжил путь по дороге. Камешки хрустели под подошвами сланцев.

Тракт все вел и вел на север через джунгли, а я до сих пор не видел его конца.

«Ну не мог я так далеко заплутать! Че за хрень вообще?!».

Сумрак сгустился настолько, что молнии озаряли местность яркими всполохами. Гром становился все ближе. Я слышал, как волны, подгоняемые ветром, обрушиваются на берег.

К горлу подступил комок. Сглотнув, я тяжело задышал. И в тот миг, когда паника готова была захлестнуть подобно тем самым волнам, наконец, увидел людей.

Они шли навстречу, вальяжно и неспешно, будто шторм для них – обычное дело. Скорее всего, так и было. Мексиканцам не привыкать к ураганам. Это мне, жителю Европейской равнины, такое в диковинку.

– Ола, амигос! – подняв руку, выкрикнул я и направился к ним.

Те двое резко остановились и переглянулись. Только сейчас я заметил, что в ладонях они сжимают какие-то палки. Удочки?

«Рыбаки, наверное».

– Пор фавор, донде эста дель хотел?

Запыхавшись, я подбежал к ним и осекся.

«Ахренеть, это еще что за чудики?».

То, что я теперь был на этой дороге не один, уже успокаивало. Но вид попутчиков вызывал искреннее удивление. Подтянутые тела, покрытые бронзовым загаром, прикрывали лишь небольшие куски ткани, похожие на полотенца. Мужчины щеголяли крепкими торсами, а в руках сжимали не удочки, а длинные палки, заостренные на конце. Похожие на копья из учебников истории, которую я в школе прогуливал. Лбы широкие, с морщинами. Черные, как смоль, волосы заплетены в подобие конских хвостов. Такие же черные глаза. Узкие, как у китайцев. Еще и рожи размалеваны непонятной краской.

– Местные что ли? – беззвучно прошептал я, имея ввиду совсем-совсем местных. – Или киношку снимают?

Они вновь переглянулись, а затем вытаращились на меня, словно на обезьяну в зоопарке. И этот взгляд заставил меня невольно поежиться. Еще пара капель упала с неба.

– Аблас эспаньол? – предпринял попытку я, однако по удивленным и непонимающим физиономиям понял, что нет, не говорят. – Зашибись.

Они снова переглянулись. Потом опять посмотрели на меня. И чем дольше разглядывали, тем шире становились их глаза. Словно я – неизведанный доселе вид примата, что привезли показать на потеху толпе.

«Кажется, от этих странных субчиков я ничего не добьюсь».

– Аблас эспаньол? – предпринял я последнюю попытку, но она имела тот же эффект. – По-русски тоже ни бельмеса? – с ухмылкой добавил я, не особо рассчитывая на успех. Ожидаемо, те продолжали тупо таращиться на меня. – Так и думал.

Внезапно один из индейцев (ну, очевидно, судя по рожам, это были именно они) скосил взор вниз и пристально начал рассматривать мои шорты. Второй проследил за взглядом товарища и последовал его примеру. В других обстоятельствах такое нездоровое внимание к моим шмоткам непременно рассмешило, но резкий раскат грома, сотрясший воздух, веселья не добавил.

– Ладно, я пойду, пожалуй. Передайте Мэлу Гибсону, что его «Апокалипсис» ахрененная штука.

И уже собрался продолжить путь, как вдруг правый туземец ткнул пальцем мне в шорты и отчетливо произнес.

– Майнг.

– Майнг, – тут же повторил другой.

Оба аборигена вновь переглянулись и как-то по-другому посмотрели на меня.

– Вы че, шортов никогда не видели? – я чувствовал себя все более и более неуютно. – Не знаю, как вы, а я лично до нитки промокнуть не хочу. Так что…

Один из индейцев резво направился к кромке насыпи, соскочил на землю и поманил меня пальцем.

Я удивленно уставился на его спутника:

– Че ему надо?

– Майнг, – повторил тот и улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы.

– Сомневаюсь, что вы про майнинг, – буркнул я, – вспомнили, где отель?

– Майнг! – окликнул меня первый и вновь поманил пальцем, предлагая спрыгнуть с дороги за ним.

Ветер бушевал среди пальм, пробирая до костей. С неба уже хорошенько так моросило.

– Ладно, – выдохнул я, – может, хоть до дома своего проводите? Пережду грозу, а там…

Чтобы немного согреться, я спешно проследовал за первым индейцем и, стараясь не пораниться, соскользнул с насыпи, оказавшись рядом со странным незнакомцем. Тот нахмурился и повторил.

– Майнг.

– Майнг, майнг, – проворчал я в нетерпении, – может, пойдем уже?

Раздался приглушенный стук – второй туземец спустился с дороги и встал сразу позади меня.

Вспышка молнии озарила округу, выхватывая из сумрака шатавшиеся пальмы и кустарники. Отразилась в пристальных зрачках аборигенов. Они больше не улыбались. Вновь небо сотряс могучий раскат грома. Листья вперемешку с дождем повалили на головы.

Я потер предплечья, ибо начинал замерзать. Пальцев ног точно уже не чувствовал.

– Может, мы пойдем уже? Покажете свою майнинг-ферму… – крепкая рука ухватила меня за плечо и сдавила так, что дух перехватило. – Э! Ты чего?! – второй индеец сделал то же самое, вцепившись в другое. – Совсем ахренели?!

– Майнг!

– Майнг!

Теперь в их речи сквозила неприкрытая угроза. Туземцы развернули меня, с явным намерением куда-то тащить вдоль дороги. И теперь идти с ними вовсе не хотелось. Попытался дернуться, но куда там – словно в капканы угодил.

–Отпустите, дебилы! Я на вас жалобу в консульство накатаю!

– Майнг! – цыкнул один из них прямо в лицо и так сжал плечо, что кости чуть не треснули.

Паника подступила к горлу.

«А вдруг это те самые ребята, из картелей, что похищают людей и выкуп требуют?!».

Похоже, так оно и было. Они повели меня вдоль дороги на юг, в обратную от Тулума сторону.

«Драпать, драпать надо!».

Несмотря на крепкий и болезненный захват, руками двигать я мог. Трясущимися пальцами раскрыл сумку и лихорадочно начал искать…

«Бутылка, паспорт, деньги… может, дать им песо? Бред… Ключи от номера… сука, где он?!».

Индейцы стали подозрительно коситься на меня, когда мне удалось-таки найти нужный предмет. Мигом я выудил из сумки спрей от комаров и залепил струей прямо в рожу тому, что слева. Абориген взревел, выпустил мое плечо, отвернулся и начал усиленно тереть глаза. Второй опешил, потерял бдительность. Недолго думая, прыснул в зенки и ему.

– А-а-а-р-р-г!

Я окончательно освободился да, не теряя времени, ломанул через джунгли, не разбирая дороги. В этот миг думал лишь об одном – уйти, уйти от этих бандитов куда подальше, а там уж как-нибудь выберусь. Поэтому по первой не обращал внимания ни на ветви, хлеставшие вперемешку с дождем по лицу, ни на корни, кочки и сухие сучья, убивавшие неприкрытые пальцы ног. В какой-то момент едва не потерял сланцы. Но рев индейцев позади вкупе с раскатами грома действовали как кнут, вынуждая нестись во всю прыть. Я рвался сквозь чащу, полностью утратив представление о том, куда бегу. Сердце отчаянно билось о ребра, дышать становилось тяжело. А всполохи молний озаряли джунгли, шатаемые яростным ветром.

Глава 2

Дождь теперь не просто моросил, а лил нескончаемым потоком с мрачного неба. Сильный ветер хлестал его мне прямо в лицо, швыряя следом листья пальм. Я мигом промок до нитки. Кожа стала неметь от холода, однако сейчас не было времени думать об этом. Я несся напролом сквозь джунгли с одной лишь мыслью – уйти подальше от разукрашенных ублюдков. Я не слышал больше их криков. Не слышал даже собственного дыхания. Все звуки заглушали вой ветра да раскаты грома. Оглушительные и угрожающие. А вспышки молний развеивали сумрак впереди.

Пальцы на стопах изранил в кровь. В голове промелькнула мысль, что стоило надеть хотя бы носки, но какой идиот пойдет в них на туристический пляж? Судя по жжению и покалыванию, заноз насажал уже немало.

«Ахренеть, отпуск, мля…».

Очередной шквал ветра, ударивший в лицо, едва не сбил с ног. Пришлось даже остановиться на несколько мгновений и повернуться спиной к порывам воздуха. Холодным и безжалостным. Я стоял, пытаясь унять дрожь и отдышаться. Сердце бешено стучало в груди. По телу бежали каскады дождя с примесью пота. Ресницы намокли и слиплись. Я провел по лицу дрожащей рукой. Прислушался, но ничего, кроме шума ливня и дикого шелеста деревьев, различить не сумел.

– Ушел? – просипели мои губы.

Треск раската грома взорвал небо прямо над головой, вынуждая вздрогнуть и продолжить бег. Ко всеобщей вакханалии примешался еще один звук, который я распознал далеко не сразу. Грозный, внушительный рокот.

«Это еще что за хрень…».

Внезапно джунгли поредели и, оставив пару клочков футболки на диком кустарнике, я выскочил прямо на берег, где меня чуть не смыло в море огромной волной. Она обрушилась на пляж, подобно лавине, и окатила по пояс. С трудом я успел отскочить. Вода оказалась холодной, сковывающей. Меня прошиб озноб. Море бушевало, а с неба в него впивались многочисленные молнии. По несколько в секунду. Они разрезали пространство смертоносными огненными копьями. Гром теперь не прекращался ни на секунду, погрузив округу в хаос.

Стараясь держаться подальше от воды, я припустил вдоль джунглей на север, помня, что Тулум должен быть где-то там. При этом то и дело косился на волны, продолжавшие пенистыми гребнями обрушиваться на берег.

«Может, удастся найти помощь? – подумал я, но особо не надеялся. В такую погоду все сидят дома и носа не показывают. – Надо было уходить с той сексапильной мулаточкой… и похрен на детей…».

Я бежал, а пляж все не заканчивался. Как и джунгли по левую руку. Как и шторм над головой. Несмотря на движение, у меня уже зуб на зуб не попадал от холода. Футболка прилипла к телу, став наподобие второй кожи. Сырой и морозной до омерзения. А признаков цивилизации по-прежнему не было. Я понял, что если не хочу околеть вусмерть, придется возвращаться в джунгли. Там есть шанс найти хоть какое-то укрытие и не бояться, что тебя унесет в море очередной волной, а одна из молний поджарит до косточек, согрев перед смертью.

Все это мигом пронеслось у меня в голове. Из последних сил рванул в чащу, с трудом разбирая в громовой какофонии свое хриплое дыхание. Углубился в лес, едва не напоролся на острые ветви кустарника. Впотьмах они чуть не выкололи мне глаз.

– Говно!

Крик должен был получиться гневным, но я так замерз, что вместо своего голоса услышал жалкое дребезжание. Изо рта повалил пар, будто это не тропики, а заснеженные поля Антарктиды.

Прошел вперед еще немного, взглянул вверх. Естественная зеленая крыша над головой ходила ходуном под напорами шквалистого ветра, то и дело раскрываясь для очередных порций холодного ливня. Но то было всяко лучше, чем под открытым небом. Сощурившись, вгляделся вперед. Очередной всполох молнии и раскат грома. Увидел крепкое, непонятное дерево с раздвоенным стволом и пушистой кроной. Листва шумела и ревела, но основа вроде не шаталась. Поплелся туда, облокотился о шершавую поверхность и, хрипло дыша, сполз по ней на землю. Та оказалась холодной, влажной, но я итак промерз до костей да вымок до нитки. Взор скосил на ноги. Их жгло и саднило, а кожа перепачкалась в грязи.

Дрожащей рукой расстегнул сумку, достал бутылку Топо-Чико и отхлебнул. Газировка остыла и стала едва ли не ледяной, обожгла внутренности. Но мне просто необходимо было попить. Убрав бутылку, положил сумку меж стволов, чтобы хоть как-то обезопасить от влаги, но нехорошее предчувствие зрело под сердцем – «Боржоми» пить уже поздно.

– Зато есть Топо-Чико, – криво усмехнулся я и зашелся кашлем.

Снял правую сланцу и осмотрел ступню. Каким-то чудом ничто не прокололо толстую подошву. Чего нельзя было сказать о коже поверх. Она оказалась буквально утыкана занозами, ссадинами и порезами. И все это покрывал обильный слой сырой земли.

– А-а-а! Петухи крашеные, сука! – проорался я. – Чтоб вы сдохли, мрази!

Грязь нужно было немедленно смыть, но от одной мысли, что придется возвращаться на берег в бушующий шторм, становилось дурно. Решил пожертвовать остатками газировки из одной бутылки. Лучшего все равно не оставалось.

Дрожащими пальцами, стал смахивать и убирать налипшую землю. Это заняло некоторое время. Руки плохо слушались из-за холода и нервного напряжения, тело бил озноб. Разобравшись с грязью, принялся удалять и вырывать занозы, при этом не забывая вспомнить местных аборигенов самыми экзотичнымми словами.

Сквозь листву продолжали сыпать дождь, но, как ни парадоксально, его не хватало для того, чтобы смыть землю с ног. От моих усилий та лишь еще больше размокла и размазалась по коже. Похоже, придется-таки использовать Топо-Чико. Простонав сквозь стучащие зубы, взял газировку и стал осторожно поливать стопу. Старался экономить и не выливать все сразу. Кто знает, сколько еще придется тут просидеть. Вода мне понадобится. С газировкой процесс пошел быстрее. Всполохи молний служили мне естественным источником света, а на гром я уже перестал обращать внимания.

Кое-как смыв грязь и вытащив занозы, которые нашел, осмотрел кожу. Куча ссадин и царапин. Выглядело мерзко, жутко саднило, но я ожидал худшего. С облегчением выдохнув, взял сумку и раскрыл ее. Поднес почти вплотную к лицу и заглянул. Очередная молния осветила полупустой спрей от комаров, полную бутылку Топо-Чико, герметично закрытую походную аптечку, парочку бургеров, пачку мексиканских денег и паспорт. Последние-таки намокли и превратились в какое-то говно. Теперь ими даже задницу не подтереть. Паспортом, кстати, тоже. Оставалось надеяться, что бинты и пластыри в аптечке не пострадали. Да, я всегда носил ее с собой. Мало ли, какая хрень случится в тропиках, а я даже температуру переношу так себе…

– Сука, петухи намалеванные, чтоб вас в море унесло!

Трясущимися пальцами положил аптечку на колени, убрал сумку назад и, глубоко вдохнув и выдохнув, осторожно открыл набор. Щелкнули замки. Я медленно просунул ладонь в щель и ощупал содержимое. С уст сорвался вздох облегчения.

– Сухо.

Однако делать перевязку в ливень – глупейшая затея. Какими бы качественными пластыри ни были, они быстро размокнут. Ждать, пока буря уляжется? А если она до утра идти станет?

Одна только мысль, что придется сидеть в джунглях под холодным дождем всю ночь, слушая, как ветер шатает листву и гудит в кронах пальм, бросила в дрожь. Хотя… меня и так знобило от холода.

– Надо укрытие.

Жаль, что ОБЖ в школе я тоже прогуливал, но кое-что в памяти начало всплывать. Осмотрелся. Рядом с раскидистым деревом, под которым я сидел, росла еще одна пальма. Тоже толстая. Если найти несколько длинных палок, упереть их одними концами в землю, а другими в деревья…

Быстро захлопнув аптечку, я убрал ее в сумку и поднялся. Да, опять извожусь, как свинья…

«Говно… почему я раньше об этом не подумал?!».

Однако не стал терять время на то, чтобы корить себя за рассеянность. Решил двигаться, хоть согреюсь. Но постараюсь лишний раз не пачкать ноги. Все-таки осталась одна бутылка Топо-Чико…

Палки найти не составило труда. Этого добра в лесу навалом.

– Строю шалаш из говна и палок, – нервно хихикнул я, ища нужный материал в полутьме и временами прислушиваясь к окружению.

Но ничего, кроме шума дождя и воя ветра различить не удавалось. Молнии продолжали сверкать, а гром сотрясал мрачное небо, но как будто стал тише, что давало надежду – возможно, шторм не затянется до утра.

Шмыгнув, я возобновил поиски. Довольно быстро нашел необходимые палки и пристроил их, как надо. Теперь осталось найти кучу веток, дабы сделать крышу. Благо, за бурю их осыпалось немало, и те валялись прямо под ногами. Вот только если ветер усилится, мой импровизированный коттедж унесет нахрен. Вновь огляделся. Нашел еще несколько палок потолще и отложил их в сторону, чтобы затем прижать ими легкие ветви…

Спустя примерно полчаса мытарств и мучений, горе-шалаш был наконец-то готов. Пару раз его чуть не сдуло. Проклиная всю Мексику, бурю и эти джунгли, я чудом спас хлипкую конструкцию, прижав ветки руками и не дав разлететься по всей чаще. Докинул оставшиеся палки, схватил сумку и, ковыляя по хлюпающей земле, юркнул внутрь. Почва все равно оказалась холодной и влажной, но по крайней мере с неба меня уже почти не мочило. Однако я постоянно прислушивался к порывам ветра и был на нерве, в любую минуту ожидая, что мое хрупкое укрытие вот-вот улетит. Но выбора не оставалось.

Вновь осмотрел ноги. На удивление, при строительстве шалаша я почти не запачкал их, а то, что успело налипнуть, удалось убрать без помощи второй бутылки Топо-Чико. Чего было нельзя сказать о руках. Пальцы перемазались в грязи, а влажные ветки только усилили ощущение от холода. Снял с себя футболку и выжал. Кожа тут же покрылась мурашками. Шмыгнув, одним концом одежды сбросил налипшую землю с пальцев, а затем стал вытирать стопы. Да, по сути хрень полная, но что еще делать? Кое-как закончив, опять достал аптечку и начал накладывать пластыри. После обмотал ноги бинтами для пущей страховки. К сожалению, сланцы промокли насквозь, и совать туда ноги совсем не хотелось.

– Жаль, что я не взял с собой носки… ну, а какой придурок пойдет в носках на пляж?

Я вздохнул, одел футболку. Пусть она была по-прежнему сырой, но сидеть без нее казалось еще хуже, нежели в ней. Еще совсем недавно чистая, сверкающая желтизной, ткань превратилась в какое-то подобие грязных лохмотий. Многочисленные дыры и грязевые разводы делали меня похожим на бомжа.

«Бомжа, нашедшего приют среди джунглей в шалаше».

Опять шмыгнул. Кажется, могу схватить насморк, что немудрено, честно говоря. Глаза начали слипаться, сильно захотелось спать, но я не мог себе этого позволить. Слишком холодно, да и вдруг эти козлы шастают где-то поблизости. На всякий случай достал спрей от комаров и положил рядом. Пусть будет под рукой. Ничего не оставалось, как сидеть и ждать, пока буря утихнет. Потом можно идти искать цивилизацию. Тулум точно где-то поблизости. Не думаю, что я забрел слишком далеко.

Прийдя хоть к какому-то решению, я выдохнул и даже почувствовал себя лучше.

Потер ладони друг о друга. Прислушался. Кажется, ветер начинал стихать, но ливень продолжал шарашить по листьям. В остальном джунгли хранили тишину.

«Надеюсь, меня не ищут, – подумал я о тех раскрашенных индейцах, – вернусь в город и сразу доложу о них, кому следует. Что за беспредел, вообще? Представители картеля разгуливают посреди туристической зоны средь бела дня!»

Со злостью, я сплюнул себе под ноги. От озноба зуб на зуб не попадал, и это бесило еще больше.

– Мрази… суки… твари… – бормотал я, только чтобы отвлечься.

Шум дождя вкупе с холодом действовали убаюкивающе, но я не рисковал заснуть, иначе совсем окоченею.

Обхватил ноги, согнул в коленях и прижал к груди. Потом прикрыл глаза и попытался хоть немного расслабиться…

Я открыл дверь своего кабинета и выглянул в зал. Ира тут же сделала вид, что печатает документ на компьютере, однако мой пристальный взор заметил сверкающий жир на ее пальцах от беляша из соседней пекарни. Да, я всегда подмечал подобные мелочи, если они касались работы. Точнее… успеха в работе. На остальное было как-то по-барабану.

– Ир, ты опять начинаешь?

Та вздрогнула и обернулась, хлопая пышными ресницами над невинными голубыми глазками.

– Прости, Максим, не расслышала, что ты сказал?

Я поморщился:

– О, вот не надо только строить дурочку. Я же видел!

Девушка надула пухлые губки и тряхнула волнистыми волосами цвета соломы:

– Тебе, между прочим, тоже не помешало бы перекусить. Весь день без еды вредно для желудка…

– Вечером нажрусь, – сразу пресек я, – и вообще, сейчас речь не обо мне, а…

Я запнулся. Мой взор, ставший слегка рассеянным, скользнул по залу, уставленному стеллажами с запчастями, и остановился на втором рабочем месте. Обитый кожей стул пустовал.

– Так, я не понял, а где Анас?

– Он в уборной, – тут же отозвалась Ира.

Я обернулся к ней и по румянцу на щеках сразу понял, что врет.

– И давно?

– Минуту назад отошел, – она постаралась тут же перевести тему, – Максим, ну не загоняй ты себя! Доходы за этот месяц сильно выросли и…

– А, так ты приготовила отчет?

Ира смутилась:

– Не совсем. Готовлю еще, но…

Входная дверь тихо распахнулась, и на пороге появился Анас – вечно жизнерадостный и веселый татарин. Клетчатая рубашка и черные брюки не могли скрыть внушительного телосложения. В широких ладонях работник держал большую банку консервов.

– Ирусик, я купил…

Улыбка так и застыла на губах здоровяка, когда он встретился глазами со мной.

– Не знал, что у нас в туалете открылся пищевой ларек, – хмыкнул я.

– Э-э-э… шеф… э-э-э… – Анас демонстративно протянул консервы, – хошь ананас?

Я пригляделся. Это и вправду оказалась банка консервированных ананасов. Да, такой вот каламбур. Наш весельчак Анас любил ананасы. Частенько над ним подшучивали, а он и не против. Только сейчас мне было не до шуток.

– Ну, ахренеть! – мой тон повысился. – Говорил же вам сколько раз! А если клиенты явятся, а вы тут прохлаждаетесь?!

– Прости-прости, шеф, – татарин вновь нацепил улыбку на уста, но та выглядела фальшивой, – не все у нас такие трудоголики, как ты.

– Заметно, – резко бросил я, – дела только в гору пошли, не время расслабляться.

– Иногда можно.

– Нет, нельзя! – тут же пресек любые возражения и грозно добавил. – Еще раз увижу – вычту из зарплаты! – и скрылся в своем кабинете, громко хлопнув дверью.

Последнее, что увидел, так это как Анас продолжает стоять посреди зала с тупым выражением на лице и сжимает банку с ананасами в руках.

Плюхнулся в мягкое кресло и с досадой саданул кулаком по широкому столу. Взглянул в окно. Сквозь решетку пробивался солнечный свет, играя бликами на матовом мониторе. Из открытой форточки доносился гул автомобилей, приятный шелест листвы и порывы теплого воздуха. Май. Весна полностью вступила в свои права, а владельцы автомобилей сменили зимнюю резину на летнюю, сделав нам неплохую кассу. К тому же, наша станция находилась неподалеку от шоссе. Пусть второстепенного, но все же…

«Не время отдыхать! То же мне, работнички. Надо закреплять успех, а не бездельничать!».

Я вновь саданул кулаком по столу, поэтому не сразу распознал, что в дверь кабинета кто-то осторожно постучал. Так тихо и легонько, будто она из фольги.

Насупившись, я бросил хмурый взгляд на коричневую обивку.

«Анас принес ананас? Нет, вряд ли. Такой бугай тихо стучать не будет. Наверняка Ирку заслал, переговорщик хренов».

Стук повторился. Такой же тихий и аккуратный.

Тук-тук… тук-тук…

Глава 3

Тук-тук… тук-тук…

Я разлепил слезящиеся ото сна глаза и первые мгновения не мог понять, что происходит, и где нахожусь. Сердце подпрыгнуло в груди. Я резко сел, едва не снеся головой крышу из веток. И только спустя минуту стало доходить. Память быстро возвращалась. Вспомнился отдых на берегу. Яркий песок. Дети, рвущие на части игрушку динозавра. Их сексапильная мамаша… Шторм… странная дорога в джунглях… крашеные индейцы из наркокартеля… бег через лес… сырость и холод…

Огляделся. Да, я по-прежнему сидел в импровизированном шалаше. И на пятизвездочный отель он явно не тянул. По крайней мере, так холодно уже не было. Даже наоборот. Воздух стал тяжелым и влажным, было трудно дышать, а кожа с каждым движением медленно, но верно покрывалась слоем пота. А еще она жутко чесалась. Видать, действие спрея давно закончилось или его смыло проливным дождем.

«Спрей…».

Я тут же потянулся за баллончиком, который лежал рядом на земле, но в последний миг остановился.

«А что если эти крашеные петухи где-то рядом? Н-е-е-т, уж лучше ходить искусанным, чем оказаться в лапах отморозков. Тем более, эти кровососы за ночь уже на мне живого места не оставили. Брызгаться, по сути, бесполезно. После драки кулаками не машут».

Тело и вправду дико чесалось, будто я не мылся месяц. Кожу покрыли волдыри от укусов москитов. Несколько из них, с противным пищанием, рассекали воздух прямо у носа. Дунув перед собой, отогнал навязчивый гнус и выглянул из шалаша.

В джунглях стоял легкий полумрак, но он не спасал от духоты и испарений. Я буквально ощущал, как влажный воздух поднимается с почвы. Душно, словно в парилке. Сквозь плотную листву пробивался слабый свет. Деревья стояли неподвижно. О вчерашней буре напоминали лишь многочисленные обломки ветвей, валявшиеся на земле. Округу заполняло громкое щебетание птиц. На одной из ближайших пальм сидела крупная пернатая. Пестрая, вроде дятла, и долбила древесную кору.

Тук-тук… тук-тук…

Кажется, именно это и разбудило меня.

«Пора убираться отсюда».

Убив кровососущего засранца, дерзнувшего сесть на шею, я проверил сланцы. К счастью, те успели подсохнуть. Недолго думая, сунул перемотанные бинтами ноги в обувь, предварительно убедившись, что повязки внешне чистые. Значит, после вчерашнего спринта по кочкам, отделался легкими синяками да занозами. Уже радует. А еще радует, что я не околел, уснув в лесу прямо во время бури. Наверное, та быстро прошла. По крайней мере, холода я больше не ощущал. Скорее наоборот, начинал понемногу скучать по нему.

Утерев лицо от испарины, проверил вещи. Аптечка, очки, телефон, бутылка газировки, деньги с паспортом, превратившиеся в жалкое говно, полуразвалившиеся бургеры и спрей от комаров. Последний решил держать под рукой и положил сверху. Так, на всякий случай. Вид же еды пробудил зверский аппетит. Только сейчас я вспомнил, что не ел ничего со вчерашнего завтрака. Не теряя времени, запихнул один бургер в рот и запил глотком Топо-Чико. Жажду и голод это не утолило. Более того, от сладкой газировки пить захотелось лишь сильнее, но я твердо вознамерился экономить запасы. Кто знает, сколько еще придется болтаться по этим сраным джунглям, пока не выберусь к цивилизации?

Тихо простонав, поднялся и вылез из шалаша. Тело затекло и плохо слушалось. Ноги немного ныли после вчерашней пробежки. Да, я не привык так быстро носиться по чащобам. Вдохнул тяжелого воздуха. Кажется, за эти пару минут из организма с потом вышло воды больше, чем я выпил.

Проверил антенну на телефоне – по-прежнему по нулям. Наверное, джунгли мешают найти связь. Выйду на берег – попробую еще раз.

«Ладно, нечего время тратить».

Окинул на прощание взглядом шалаш, одиноко стоявший среди леса.

– Спасибо за сервис, пятизвездочный отель. Вышлю вам чек.

Хмыкнув, я поправил ремень сумки и двинулся в ту сторону, где предположительно находился океан. Отдаленный шум тихих волн служил мне ориентиром. Я решил выйти из чащи и идти вдоль берега на север. В джунглях точно ловить нечего, а на пляже и обзор лучше. К тому же курортная зона не должна находиться слишком уж далеко. Есть шанс наткнуться на туристов или гидов.

Приняв решение, я даже немного успокоился. Определенность и цели всегда придавали мне сил. Аккуратно переступая через кочки и сломанные ветки, я стал тихонько насвистывать, временами уворачиваясь от лиан. Спустя минут десять ходьбы, лицо начал приятно обдувать свежий ветерок. Значит, направление я выбрал правильное, и вскоре должен показаться берег океана…

Я резко замер, как вкопанный. Сердце пропустило удар. Звуки вокруг будто приглушились, а картинка размылась. Испарина новым слоем покрыла лоб и стала липкими ручейками стекать к переносице. Я увидел движение. Прямо впереди. Поначалу почудилось, что кора одного из деревьев внезапно ожила и задвигалась! Пульс подскочил, рука дернулась к сумке и нашла спрей от комаров. Когда же кора рухнула вниз и мягко приземлилась, я тихо охнул.

То оказалась вовсе не кора. Передо мной стояла здоровенная кошка с пятнистой шкурой, а с морды на меня смотрели внимательные желтые глаза.

Я громко сглотнул и лихорадочно перебирал в уме те скудные познания о диких зверях, какими располагал.

«Кто это… кто это может быть? Леопард? Нет… наверное, нет. Кто там в Мексике-то водится… ягуар? Да… пятнистый, большой… наверное, он. Кому там нельзя в глаза смотреть? Тигру? Ягуару? Или всем кошкам? Да, тапок мне тут явно не поможет…».

Пальцы сжали баллончик так, что едва не смяли. Я не знал, как поступить. Уйти или что? А вдруг кинется? И в глаза старался не смотреть, мало ли? Но делать-то что-то надо! Поэтому я пытался не сводить взора с хищника, но не пялиться слишком уж откровенно. Под пятнистой шкурой угадывались могучие мускулы. Я замер, решив выждать, что ягуар будет делать дальше. На всякий случай приготовился пустить в ход спрей, однако надежд особых не питал.

«Ахренеть… ахренеть, ахренеть, ахренеть! В жопу такой отпуск!».

Капельки пота стали застилать глаза, но я боялся смахнуть их. Не желал провоцировать зверя на атаку. Тот же продолжал рассматривать меня и… странное чувство. Я не видел в его взгляде угрозы. Скорее… это походило на любопытство. Ягуар взирал на меня, как на диковинную обезьяну.

Прошла минута, за которую я весь извелся. Сердце колотилось с такой скоростью, что нельзя было различить удары. Над головой по-прежнему пели птицы, но их голоса казались далекими и приглушенными.

Внезапно ягуар зевнул, демонстрируя здоровые и острые клыки. Затем потянулся. Грациозно, как самая обычная домашняя кошка. Окинул меня очередным взглядом и, махнув хвостом, гордой походкой скрылся в кустарнике.

Несколько секунд боялся даже шевельнуться. Затем отпустило.

Я выдохнул и истерично хихикнул:

– Вот ведь чсв-шная кисуля, – воздел глаза к небу и вытер пот с лица, – а-а-а… чуть не обосрался.

Туча мошкары едва не залетела в рот, но мне сейчас было все равно. В ногах разлилась приятная истома. Я бросил взгляд на чащу, в которой скрылся ягуар. Кошка больше не показывалась. Джунгли заполняло щебетание птиц и легкий шелест пальм.

– Хоть где-то повезло.

Еще раз выдохнув и усмехнувшись, я продолжил путь. Ветерок становился все свежее, а рокот прибоя – все громче. Примерно через десять минут ходьбы, я вышел-таки на песчаный берег. Солнце палило с безоблачного неба, словно и не было накануне жуткого шторма. Океанские волны вяло накатывали на пляж, который вновь пустовал. Это меня обеспокоило. Но еще сильнее заставило нервничать то… что я не узнавал этого места!

– Ахренеть, ну и где же я? Неужели так далеко забрел?!

Судя по тому, что мне повстречался ягуар, по внешнему виду вдобавок еще и сытый, очевидно я и вправду далеко зашел.

С досады топнул ногой по песку и тут же поморщился. Ступня отозвалась слабой и ноющей болью.

«Ладно. Просто пойду на север. Туристическая зона рано или поздно найдется».

На том порешив, я окинул взором бескрайние водные просторы и горизонт. Тот оставался чистым. Значит, новый шторм мне не грозит. Во всяком случае, пока…

Поправив ремень от сумки, двинулся в путь. На берегу было куда легче, нежели в джунглях. В воздухе не стояли испарения, а свежий бриз ласкал кожу и сдувал случайных насекомых. Глядя на переливающуюся в лучах солнца водную гладь, мне захотелось искупнуться и напиться. Но в последний момент сдержался. Лучше поскорее выйти в город и принять душ в отеле. А газировку стоит пока поберечь. Кто знает, сколько еще придется пройти?

Время шло, солнце поднималось все выше, а признаков цивилизации по-прежнему не было. Со вздохом, достал телефон – связь также отсутствовала, а одна полоска на дисплее сигнализировала о том, что мобильник скоро разрядится, поэтому я решил сэкономить энергию и выключил его. Плотно сжав губы, продолжил вышагивать по горячему песку на север. Уже хотел достать Топо-Чико и смочить пересохшие губы, как вдруг увидел впереди небольшую песчаную косу с парочкой пальм. Листья деревьев приятно шелестели под напором свежего ветра. Однако мой взор приковали отнюдь не они, а дети, копошащиеся в тени. Загорелые дотемна и в каких-то непонятных обносках, они толкали к воде лодку, похожую на рыбацкую, что-то типа каноэ. При этом лопотали на каком-то непонятном мне языке. Точно не испанский.

«Опять гребаные дети… ну, всяко лучше размалеванных петухов».

Я замедлил шаг, а спустя пару мгновений и вовсе остановился. С подозрением окинул взглядом ребятню еще раз. Не знаю почему, но они мне напомнили тех уродов, что повстречались накануне. Кожа цвета какао, широкие лбы, забавные прически в виде выбритых голов и коротких косичек. Только лица краской не покрыты.

«А что если это их дети?.. Да не, бред какой-то».

Прочистив горло, я нацепил на уста искусственную улыбку, поднял в приветствии руку и крикнул:

–Ола, чикос!

Те мигом прекратили копошение и уставились на меня черными раскосыми глазами. В них сквозило неприкрытое изумление.

Стараясь не делать резких движений, я стал медленно приближаться к ним.

– Донде эста эль хотел, пор фавор?

Ребятня переглянулась, потом снова тупо уставилась на меня. Кажется, они не поняли ни слова. Ветерок вяло поигрывал их забавными косичками.

– Ну, ахренеть, – проворчал я, – здесь что, резервация умственно отсталых?

Внезапно один из пареньков (да, судя по виду, то были мальчишки) ткнул в меня пальцем и крикнул:

– Майнг!

Я вздрогнул, тут же словив вчерашние флешбеки.

– Майнг! – повторил за ним другой и указал на мои шорты.

Меня это дико выбесило:

– Да вы затрахали уже! Шортов никогда не видели, дебилы?!

Мальчишки дернулись и испуганно попятились к воде, при этом продолжая тыкать в меня пальцами и орать на весь пляж:

– Майнг! Майнг!

Кажется, от них ничего не добиться, придется идти дальше и искать вменяемых людей. Теперь неудивительно, что этих придурков держат в резервациях, или где они там живут. Контакты с цивилизованным миром им противопоказаны. Да и нормальным людям тоже не стоит к этим лезть.

С досады я вновь топнул ногой о песок и уже хотел двинуться дальше, оставив позади малолетних идиотов… как вдруг сквозь писклявые вопли до слуха донеслись знакомые крики, от которых душа едва не ушла в пятки.

Я резко обернулся и увидел, что в метрах десяти позади на берег выскочили мои вчерашние знакомые. С размалеванными красной краской рожами и копьями наперевес. Быстро оценив обстановку, они рванули прямо ко мне, подхватив визг детей.

– Майнг! Майнг!

– А-а-а, сука!

Я со всех ног побежал в противоположную сторону, на ходу нащупав и достав спрей. Ноги взбивали песок, тот проник в сланцы и неприятно жег кожу даже сквозь бинты, но мне сейчас было все равно. Главное убраться от этих сумасшедших.

Довольно быстро дыхание стало хриплым. Ветер уже не мог высушить стремительно выступавшую испарину. С каждой минутой я чувствовал, что расстояние между мной и преследователями сокращается. Все-таки надо отдать им должное – ребята поджарые, а я забыл, когда свою жопу с кресла поднимал. Вдобавок сланцы явно не подходили для бега кроссом. Они то и дело норовили свалиться.

«Надо снова драпать в джунгли, там хоть будет шанс уйти и затаиться… петухи, сука, крашеные!».

Сердце стучало в висках отбойными молотками, когда я, вцепившись в баллончик, уже намеревался свернуть под сень джунглей. Крики дикарей заглушали все звуки вокруг.

– Майнг! Майнг!

Внезапно я увидел то, что заставило замереть, будто со всего размаху впечатался в стену. Шок был таким, что я на миг позабыл о жутких преследователях.

Далеко впереди, прямо над джунглями, возвышалось непонятное сооружение, походившее на пирамиду. Но столь громадное, что его вершина спокойно различалась отсюда. Прищурившись, сквозь пот и блики, я даже увидел лестницу с широкими ступенями, идущую ввысь. Солнце, достигшее зенита, сияло прямо над ней.

– Что… что это за хрень?

Вопли дикарей прямо над ухом вывели из ступора:

– Майнг! Майнг!

Я опомнился и ринулся в джунгли, но как только первая тень легла на лицо, в затылок что-то прилетело. Перед глазами взорвался сноп искр, мир мгновенно окутал туман, а затем я провалился во мрак.

Тук-тук…

– Да входи уже, – буркнул я и со вздохом откинулся на спинку.

Это и вправду была Ира. Задержавшись пару секунд на пороге, она зашла внутрь и прикрыла дверь. В руках девушка сжимала ту самую злосчастную банку с ананасами. Ира остановилась возле стола с видом провинившейся школьницы. Пальцы так вцепились в консервы, словно те спасительный плот, подчиненная – утопающая, а я – надвигавшийся шторм. Впрочем, последнее было недалеко от истины. Готов был разразиться в любой миг. И розовый румянец на щеках девушки да смущенный вид отнюдь не смягчал клокочущей внутри досады.

– Давай быстрее, работать надо, – все еще сдерживаясь, молвил я.

Несколько секунд Ира мялась, бросая косые взгляды то на меня, то в окно, из которого доносился шум машин и отдаленный лай собак, но потом выдавила.

– Тебе тоже стоит отдохнуть, Макс.

– Некогда. Я пекусь о выручке.

– Ее и так немало…

– Недостаточно! – Ира вздрогнула. – А если мы будем прохлаждаться, то не сможем закрепить успех!

Девушка вскинула взор и как-то по-другому посмотрела на меня. На миг этот взгляд даже озадачил. Подчиненная по-прежнему смущалась и нервничала, но как будто почерпнула откуда-то решительности.

«Из банки с ананасами? Глупости!».

– Если… если… если ты загонишь себя, то деньги уже не пригодятся.

– О-о-о! – я воздел глаза к потолку и развел руками. – Только не начинай об этом.

– И мы с Анасом не лошади, – Ира покраснела, как спелое яблоко, но взор не опустила, – загнанными быть не хотим. Сам знаешь, что иначе бывает.

Она поставила банку на стол и аккуратно толкнула ко мне. Консервы с тихим скрипом проехались по поверхности. Только сейчас я увидел, что ананасы уже открыты и источают приятно-сладкий аромат. В животе предательски заурчало. Будто услышав возмущения моего желудка, девушка несмело улыбнулась.

– Ахренеть, ты искусительница, – буркнул я и открыл банку.

Ананасовые кольца так и манили себя попробовать, а подслащенный сок – испить.

– Ладно, – я достал из ящика пластмассовую вилку, – ваша взяла, но недолго! Потом сразу за работу!

Улыбка на лице Иры и вовсе стала счастливой:

– Надо давать себе отдыхать.

– Угу-угу, – проворчал я, подцепляя колечко.

– Например, сходить в парк в воскресенье. Ты как? Не против?

– Не люблю парки, там шумно и полно детей.

– Так дети это же прекрасно!

– Пф! Постоянно орут и им вечно что-то надо!

– Ты такой же, Макс, – хмыкнула Ира, – орешь на нас и вечно что-то требуешь.

Я закинул угощение в рот и стал нажевывать:

– Могу уволить, если не нравится.

Тень пробежала по лицу девушки. Она устало взмахнула руками.

– Да я не об этом, Господи… просто… просто научись хоть иногда расслабляться, окей? Иначе дыры в себе протрешь! А кукурузу в корзине с дырками не сохранишь.

– Да-да.

Внезапно к горлу подступил комок, я закашлялся.

– Что с тобой? – взволнованно поинтересовалась Ира.

– Все норм. Мутит немного что-то.

Глава 4

«Мутит… говно… мутит как…».

Сознание возвращалось постепенно. Я почувствовал тупую и ноющую боль в затылке. Простонал и открыл глаза. Только сейчас ощутил, что руки заведены за спину и крепко связаны. Судя по всему, ноги тоже чем-то сцепили. Кисти занемели, я почти не чувствовал пальцев. Вдобавок еще тихо и мерзко покачивало, будто я лежу на дне лодки. Впрочем, так и оказалось. Прищурившись от яркого солнца, я обнаружил, что валяюсь в том самом каноэ, которое заприметил на берегу.

Прямо напротив, усевшись задом на борт, расположился один из моих размалеванных «приятелей» и с неподдельным изумлением разглядывал сумку. Рядом со мной на полу, скрестив ноги, находился второй индеец. Он осторожно ощупывал полупустой спрей от комаров.

«Давай, пшикни себе в рожу».

Однако длинные и тонкие пальцы каким-то чудом до сих пор не коснулись заветной кнопки.

– Чок чаб! – воскликнул абориген и показал второму, покрутив баллончик в ладони.

Тот сощурился, провел рукой по лицу, словно вспоминая, как я опрыскал им глаза вчера вечером, и кивнул:

– Чок чаб!

– Что еще за люля кебаб? – прохрипел я и облизал пересохшие губы.

– Майнг! – хором ответили они да ткнули в меня пальцами.

– Говно… – простонал я, попытался поменять позу.

Это оказалось не так просто со связанными конечностями, которые вдобавок еще затекли и страшно ныли. Солнце нещадно пекло голову.

Индеец, что держал сумку, осторожно мотнул ей в воздухе.

«Там Топо-Чико…Петух, прольет же!».

– Воды. Воды дайте.

Те не обратили на меня внимания. Первый продолжал восхищенно рассматривать спрей, а второй пытался долезть до содержимого сумки, при этом до сих пор не догадался потянуть за «молнию». В разум неволей стали закрадываться подозрения об их адекватности.

«Чет не похожи они на представителей наркокартеля».

– Дайте воды, пор фавор.

Опять ноль реакции.

– Петухи, сука…

Раздался тихий смешок.

Я обернулся и увидел детей. Да, они тоже были здесь, сидели на противоположном конце каноэ и с интересом таращились на меня. Теперь ребята уже не выглядели такими испуганными. Ну, еще бы. Ведь рядом находились их папаши с копьями. А два вооруженных дебила – это сила…

Со стоном, кое-как, мне удалось приподняться и облокотиться о борт. Спина сказала мне «спасибо», а вот глаза чуть не ослепли из-за бликов на воде.

– Ну, ахренеть…

Пришлось щуриться, ибо я не мог прикрыть лицо ладонью. По понятным причинам. Но даже отражения с океанской глади не смогли помешать рассмотреть ту самую огромную пирамиду, возвышавшуюся над джунглями. Отсюда она выглядела еще более грозно и таинственно, нежели с берега.

– Что… что же это такое?

Я стал лихорадочно рыться в памяти, пытаясь вспомнить, где именно в Мексике находятся подобные постройки, на которые так любят пялиться туристы. Вроде, самая крупная располагалась к юго-западу от Ривьеры Майя…

«Как ее там… что-то похожее на название еды… чечевица… Чичен-Ица! Или как ее? Она что ли?!».

Мой ошеломленный взор переходил с огромной пирамиды на индейцев, потом опять на пирамиду и обратно. Крашеные продолжали внимательно обшаривать вещи и издавать удивленные возгласы. В душу закралось нехорошее предчувствие…

«Так-так-так… спокойно, этому должно быть разумное объяснение. Мало ли сколько придурков шляется по лесу, особенно в Мексике. Насосались каких-нибудь веществ, вот крыша и поехала. Сколько тут всякой дряни растет».

И если странное поведение местных еще можно было натянуть на логику, как сову на глобус, то вот как я очутился неподалеку от той самой Чичен-Ицы, что находится на противоположной стороне Юкатана… оставалось загадкой.

«Я что, столько километров по джунглям пробежал? Бред какой-то. Или это другая пирамида? Или здесь все же фильм снимают?».

Но чем больше я задавался вопросами, тем сильнее крепло ощущение, что здесь что-то не так. Совсем не так.

«Надо как-то выбираться…».

Правда, будучи связанным по рукам и ногам, это легче сказать, чем сделать. К тому же лодка достаточно отплыла от берега и теперь покачивалась на вялых волнах. Блики не позволяли оценить глубину, но в одном я был уверен наверняка – плаваю как топор.

– О!

Раздался скрип «молнии». Кажется, туземец догадался-таки потянуть за нее и раскрыл сумку. Так и было. Крашеный едва ли не всем носом залез внутрь и шарил руками. Первой появилась на свет бутылка Топо-Чико. Стекло ярко сверкнуло на солнце.

– О! – повторил индеец.

Он с изумлением разглядывал газировку и мелкие пузырьки углекислого газа. Второй тоже присоединился к созерцанию «чуда».

«Точно дебилы…».

С вожделением, будто в руках была неимоверно хрупкая, но дорогая и сакральная вещица, туземец опустил бутылку на дно и продолжил шарить в сумке. Выудил остатки гамбургера. С подозрением принюхался и сморщил нос. Кажется, фастфуд индейцам не понравился.

«Да, это дрянь, хоть и вкусная».

Еще раз оглядев размокшее тесто с мясом, абориген фыркнул и выбросил его в океан.

«Говно… я теперь совсем без еды остался».

Тем временем индеец вернулся к осмотру содержимого сумки.

Вот показался паспорт, мятый и отсыревший. Он вызвал не меньший интерес у моих пленителей, нежели бутылка, пусть и не такой вожделенный. Туземцы листали документ и пытались разглядеть едва ли не каждую строчку. Судя по их непонимающим физиономиям, страницы настолько промокли, что стали нечитабельны. Индейцы переглянулись. Один разочарованно вздохнул и покачал головой. Второй пожал плечами и… выбросил паспорт за борт.

– Э! – громко прохрипел я. – Ахренеть, вы че творите?!

– Майнг, – сухо бросил тот, что сидел на дне.

– Да пошли вы в жопу со своим майнгом! Я теперь как домой вернусь?!

На мою гневную тираду никто не обратил внимания. Аборигены продолжили рыться в вещах и достали пачку песо. Деньги выглядели еще более жалко, нежели паспорт, поэтому неудивительно, что они полетели в море вслед за документом.

«Теперь подкупить их точно не получится» – нервно подумал я и закашлялся. Пить хотелось невыносимо. Сверкающая на дне лодки бутылка лишь усиливала жажду.

Однако я напрочь забыл обо всем, когда индеец выудил из сумки телефон и с интересом уставился на матовый экран.

– О!

– Э! Э, э, э! Положи на место! Не трогай, идиот!

– Майнг, – вяло отмахнулся второй.

– Не вздумай утопить, дурак!

Меня по-прежнему не замечали. С замиранием сердца я следил, что туземец будет делать с мобильником.

«Если он его утопит, то все, финита ля комедия».

Внезапно лицо индейца расплылось в довольной улыбке. Он посмотрел на товарища и воскликнул:

– Ниино!

Ткнул ему сотовым под нос. Тот ухватил его длинными и тонкими пальцами, начал пялиться в экран, не удосужившись снять блокировку. Что-то мне подсказывало, он и не знал, как это сделать.

– Ниино, – задумчиво повторил туземец.

Первый, продолжая держать сумку на коленях, повернулся к товарищу в пол-оборота, подставляя затылок и длинный «конский хвост» волос, свисавший кончиком до лопаток. Не медля, второй начал делать то, от чего мои глаза выскочили из орбит. Ловкими движениями, туземец за минуту вплел в волосы товарища мобильник экраном наружу, и теперь средство связи тускло блестело в лучах солнца, будто матовое зеркало.

– Ниино! – вновь воскликнул новый обладатель предмета и рассмеялся.

– Чего ты ржешь?! Отдай телефон, он не для этого!

Я дернулся, но куда там. Путы стягивали так крепко, что и пальцем пошевелить нельзя. К тому же, конечности уже изрядно затекли. Я застонал и с досады стукнулся затылком о борт.

Индейцы же, угомонившись, продолжили «досмотр», достав ключи от номера отеля и солнцезащитные очки.

Вертя связку в руке, туземец провел пальцем по заточенной части ключа и одобрительно крякнул:

– Хач.

– Хачиков тут нет, – буркнул я, – ключей никогда не видели?

Вопрос был риторическим. Мой мозг отказывался воспринимать действительность, но та безжалостно била по голове бейсбольной битой, вдребезги разнося стекла розовых очков.

Кстати о них…

Передав ключи товарищу на дне лодки, туземец полностью сосредоточился на их изучении. Продлилось то недолго, и индеец, довольный, бросил:

– Ниино! Ик ниино!

Второй, будто услышав нечто радостное, тут же развернулся и в свою очередь подставил волосы. Пара минут – и мои очки уже украшали прическу другого аборигена.

«Ниино… интересно, что это? И очки, и телефон ниино… а я майнг… жаль, не полиглот».

– Это мои вещи, – хрипло попытался поспорить, – мои ниино.

Оба обернулись и оглядели меня с ног до головы. Взгляды их стали хмурыми, однако теперь хотя бы в них не сквозило желание зарезать меня на месте.

– Майнг, – молвил тот, что держал сумку на коленях.

– Майнг-майнг, – выдохнул я, – согласен, только бутылку подай. И телефон верни.

– Майнг.

Я простонал и снова ударился затылком о борт:

– Да понял я! Дайте попить, подыхаю уже! – и демонстративно провел языком по пересохшим губам. – Вам сурдопереводчик нужен, что ли?!

Кажется, они не поняли ни единого слова, но жест был красноречивее всяких фраз. Однако вместо того, чтобы передать мне желанную бутылочку Топо-Чико, сидевший на дне индеец, волосы которого украсили мои очки, отцепил от пояса какой-то грязный бурдюк или что-то вроде того, подсел ко мне и поднес к губам.

Я скривился. Вонь шла знатная.

– Ахренеть, что это?

– Га, – коротко бросил абориген.

– Гавно? Да, воняет именно так.

Туземец не ответил. Он не сводил с меня пристального взгляда, в котором мелькал огонек любопытства. Жажда становилась нестерпимой. Кто знает, сколько еще я проторчу связанным на солнцепеке на дне каноэ? В конце концов, решился.

– Ладно. Надеюсь, ты туда не нассал…

Припал губами к бурдюку и сделал маленький, осторожный глоток. На вкус – самая обычная вода, только нагретая из-за жары. Но не в моем положении нос воротить. Глотнул еще. Потом еще пару раз, уже побольше. Живительная влага разлилась по организму, сухость отступила. С облегчением выдохнул и уже собирался выпить снова, но туземец спешно убрал бурдюк обратно на пояс и отстранился.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил я.

– Майнг.

– Что это значит? Зачем я вам сдался? Между прочим, в Мексике есть русское консульство, я гражданин иной страны, меня искать будут…

Мой несвязный бред, вызванный нервами и стрессом, разбился о полное непонимание на раскрашенной физиономии. Как волны о скалы.

– Да хрен с вами, просто отпустите меня! – и демонстративно заерзал на месте.

Индеец с очками покачал головой и произнес все то же:

– Майнг.

– О-о-о, за что мне все это… – я опять ударился затылком о борт.

Второй туземец передал первому ключи, тот убрал их в сумку, а следом уложил бутылку газировки. Осторожно и бережно, будто сакральную ценность. Затем взялся за «молнию» и, неловким движением, с трудом, но закрыл.

«Какое счастье… до аптечки не долез…».

«Очкарик» поднялся и, аккуратно перешагнув через меня, направился к противоположному концу каноэ. Тихо шуганул детей. Те со сдержанными смешками отстранились и уселись на дно. Папашка же достал два весла. Рядом я заметил парочку больших и плетеных корзин, в которых лежали тушки каких-то животных, очень похожих на кроликов, но разобрать отсюда не удалось.

– Куда мы плывем?

Мой голос снова стал хриплым. Воды, что дал индеец, оказалось недостаточно. В последние дни я пил только сладкую газировку, а солнце продолжало неистово печь. Ощущал себя котлетой на сковородке.

– Биш.

Туземец протянул одно весло товарищу, и оба принялись грести. Каноэ слегка подпрыгивало на волнах, вызывая неприятную качку. Снова начало мутить. Вялый прибой замедлял ход лодки, но она неотвратимо отдалялась от берега. Я посмотрел на Ривьеру Майя с нескрываемой тоской.

«А Ривьера Майя ли? Что вообще происходит? Где я, и как тут оказался? Куда меня вообще везут и что им всем от меня надо?».

Вопросы… вопросы… они жалили мозг подобно диким осам, гнездо которых сбили палкой.

Если за мной гнались по всему побережью, ударили копьем по голове так, что затылок до сих пор раскалывается, то ждать чего-то хорошего от этих крашеных субчиков точно не стоит. Еще и связали по рукам и ногам, куда-то везут.

«В открытое море? Утопить хотят?».

От одной только мысли об этом, по спине пробежал холодок, несмотря на зной и жару. Я бросил беглый взгляд на восток и увидел остров. Так был занят происходящим, что заметил его только сейчас. Довольно приличных размеров и не так далеко от материка. Кажется, каноэ направлялось именно туда. Берег густо порос джунглями, словно там не ступала нога человека, а океан блистал чистой синевой вперемешку с яркими бликами солнца. Да, в курортных зонах обычно чисто и ухожено… но здешние воды какие-то уж слишком… незамусоренные.

Мой мозг все еще отказывался воспринимать действительность и искал разумное объяснение происходящему… Пока на глаза не попалась очередная пирамида. Она возвышалась над джунглями на том самом острове, и ее силуэт, размытый молочной дымкой, вызывал необъяснимое чувство тревоги…

Волны океана тихо ударялись о борт каноэ…

«Я не хочу туда… не знаю почему, но я не хочу туда!».

Однако мои пленители спрашивать мнения чужака не собирались. Они вообще перестали говорить и монотонно, как роботы, гребли в сторону острова. Дети притихли на другом конце лодки и подозрительно косились на меня.

«Надо выбираться. Но как? И куда я пойду, если… если… если я вдруг оказался… неважно! Сначала надо сбежать! Эти петухи меня связали и избили явно не из лучших побуждений! Надо как-то освободиться… и вернуть вещи».

Попробовал ослабить путы, но куда там. Связали на совесть, а рук теперь совсем не чувствовал.

– Говно… – тихо простонал я.

Ответом мне был блеск телефона и очков в волосах молчаливых туземцев, сосредоточенных на гребле. Улучив момент, когда на меня не смотрели дети, дернулся изо всех сил, предприняв отчаянную попытку. Вновь безрезультатно. Со стоном, я сполз на дно лодки, глубоко вдохнул, выдохнул. Шевелиться больше не хотелось, а марево и зной вызывали сонливость. От качки мутило.

«Освободиться сейчас не сумею, только зря силы потрачу. А они мне еще понадобятся. Подожду, пока причалим к берегу. В лодке посреди океана с двумя петухами на борту я вряд ли что смогу сделать».

Хоть какая-то определенность помогла немного успокоиться, правда страх и нервозность никуда не ушли. Усталый, сморенный жарой и убаюканный волнами, я провалился в тревожную дрему.

– Мутит немного, – поморщился я, но подцепил еще один кружочек ананаса.

Ира с беспокойством посмотрела на меня:

– Господи, надеюсь, консервы свежие и…

– Все норм, – заверил я и отставил банку, – а что ты там говорила про кукурузу и дырявые корзинки?

– Это пословица индейцев майя, – вяло улыбнулась девушка.

– Понятно, – чмокнул я, – если продолжим прохлаждаться, то наш бюджет будет таким же дырявым, как их корзинки.

Она в отчаянии развела руками:

– Макс, ты опять… подумай хоть минуту о чем-нибудь, кроме себя и работы! Что ты как фанатик?!

– Я уже подумал, – и постучал вилкой по банке, – даже больше минуты. Пора возвращаться к делам. Тебя тоже касается.

– Но…

– Обеденный перерыв я не вводил.

Внезапно лицо Иры исказилось гримасой сожаления, а в глазах полыхнул нехороший блеск. Она облокотилась руками о стол и изрекла.

– Ты предан своему делу, Макс, но предан фанатично. А фанатизм это зло! Он протрет дырки не только в твоем бюджете, но и в твоей душе! Ты станешь такой же дырявой корзинкой. Никому не нужной дырявой корзинкой!

Я вскинул брови от удивления:

– Вот, значит, как?

– Да, именно так! Ты никого не любишь, кроме своей работы. Замечаешь в других только недостатки и не даешь продохнуть! Стремишься к идеалу, совершенству, но они недостижимы! Эта дорога ведет в пропасть – и ты упадешь в нее. Рано или поздно.

– Все сказала? – я откинулся в кресле.

Щеки девушки раскраснелись, она нервно провела пальцами по волосам:

– Да, теперь все, Макс. Поступай, как знаешь, я высказала то, что думаю обо всем этом.

– Отлично. Ты уволена.

Ира вздрогнула:

– Что?

– Раз я тебе так ненавистен, не стану держать на рабочем месте. Можешь идти.

Глаза девушки увлажнились. Гнев стремительно сменился шоком, а затем и обреченностью.

– Ты… то есть…

– То бишь.

Глава 5

– Биш! – крикнули прямо над ухом.

Я вздрогнул и поднял веки. Секунду ярко слепило солнце, потом увидел силуэт туземца, склонившегося надо мной. Я не мог разглядеть выражение лица, слишком сильно бил по глазам дневной свет.

– Биш, – чуть тише повторил он.

– Что надо?.. – простонал я, чувствуя, как возвращается головная боль.

Индеец выудил откуда-то нож с каменной рукояткой и каким-то черным лезвием. То угрожающе блеснуло, ударив бликами по взору. Таких ножей я раньше не видел.

– Что это? Ты зачем достал его?

– Биш.

– Не подходи ко мне с этой хренью!

Но туземец не послушал. Он склонился над моими ногами и… перерезал путы, сцеплявшие стопы.

Пленитель выпрямился и снова произнес:

– Биш.

Застонав, я сел. Кровь еще не потекла по венам, потому ног по-прежнему не чувствовал. А вот что чувствовал остро, так это вернувшуюся жажду. Вид океанских просторов лишь усиливал ее, словно дразнящий и запретный плод. Я закашлялся, облизал губы, сглотнул слюну и сразу ощутил сильную боль в горле.

– О, нет, только не это, – простонал, – не хватало еще схватить простуду.

Что было вполне ожидаемо после ночи, проведенной в лесу под холодным дождем. Некое предчувствие подсказывало – анальгетиков у этих петухов точно не найдется, если меня вдруг заколбасит от жара.

«Буду надеяться, что все-таки нет. И каким-то сапом надо добраться до аптечки…».

– Биш, – нетерпеливо повторил туземец и убрал нож за пояс.

– Да погоди ты, – скривился я, – дай отпыхнуть.

Только сейчас заметил, что качка прекратилась, а каноэ достигло суши и уперлось носом в белый песок. Дети с корзинами, полными тушек кроликов, ждали нас на берегу и с любопытством окидывали взглядами. Второй индеец с копьем высился рядом. За их спинами виднелась тропа, посыпанная песком. Она вела вглубь острова сквозь джунгли. Листья пальм и лиан низко свисали над ней, ветер вяло поигрывал зеленью.

– Биш.

– Сейчас-сейчас.

Кровь начала пульсировать. В ноги будто вонзили тысячи иголок. Я снова застонал и поморщился.

– Руки не освободишь?

Конечно, он меня не понял. Пришлось демонстративно поводить плечами. Туземец покачал головой.

– Петух.

Подождав еще с минуту, пока кровь не запульсирует как надо, и нарвавшись на очередной нетерпеливый взгляд индейца, я встал сначала на колени, а потом попробовал подняться. Делать это со связанными за спиной руками на дне лодки и с затекшими ногами оказалось не так просто. Во время подъема меня пошатнуло и повело в сторону, голова закружилась, я чуть не рухнул обратно, но сильные руки аборигена вовремя подхватили. Еще миг – и я бы расквасил затылок о борт каноэ.

– Спасибо.

Туземец не ответил. Подхватил копье и мою сумку с вещами, затем выжидательно уставился на меня. Я вздохнул и неуверенно переступил через борт, ступив на песок. Он оказался столь горячим, что кожу жгло даже сквозь бинты и пластыри.

Местные продолжали сверлить меня подозрительными взглядами, а листья шелестели над их головами. Все это заставляло ощущать себя неуютно.

Я подернул плечами:

– Ну, и что теперь?

Позади раздался всплеск. Второй туземец покинул каноэ.

– Майнг биш.

Я огляделся.

Пустынный пляж уходил на юг и восток. Джунгли, растущие у самого берега, были густыми. Со связанными руками о побеге не стоит даже думать. Тем более на ногах я стоял по-прежнему неуверенно. Вздохнув, сделал несколько шагов и остановился рядом с детьми. Те не шарахнулись, наоборот, с любопытством рассматривали меня, особенно шорты.

– Майнг, – шепнул один из них.

– Если че, меня Макс зовут, – угрюмо бросил я.

– Майнг… Макс… – протянул парнишка и улыбнулся.

Я кисло ухмыльнулся в ответ. Горло саднило, больно было глотать.

Туземец передал копье и вещи товарищу, сам же выволок каноэ на сушу и спрятал под сенью деревьев, набросав поверх пальмовых листьев. Затем вернулся к нам, забрал копье и кивнул на песчаную тропинку, вьющуюся меж джунглей.

– Майнг биш.

Кажется, мне дали честь идти первым.

«Чтобы проще было, в случае чего, вновь треснуть палкой по башке».

Тихо простонав, я шагнул на неизведанный путь и вскоре очутился в тени леса. Облегчения это не дало. Скорее наоборот. Дышать стало труднее, а над головой взвился рой комаров. И под рукой не оказалось спрея от насекомых, а сами руки были связаны за спиной. Все, что оставалось, так это сдувать противный гнус с носа.

– Дайте прыскалку, – бросил через плечо.

Туземцы оставались невозмутимы, а как объяснить, что мне надо, я понятия не имел.

– Ахренеть, отпуск, сука…

Да, сейчас я ощущал себя настоящей развалиной, а кровососущие гады, остававшиеся безнаказанными, вызывали невольные мысли о том, что если мне прямо сейчас воткнут нож в спину, я не шибко расстроюсь. К тому же вновь усилилась жажда и боль в горле. Но, видимо, я зачем-то понадобился этим размалеванным петухам. Иначе давно бы прирезали да в море выбросили вслед за паспортом.

Полный тяжких дум, в скверном самочувствии, я осторожно вышагивал по песчаной тропе, то и дело уворачиваясь от лиан и острых веток. Дорога терялась в джунглях, листья трепыхались над головой, а в кронах деревьев заливались пением птицы. Индейцы же хранили молчание. И оно действовало на нервы, и без того натянутые до предела.

Снова начало мутить, к горлу, все также противно болевшему, подступала тошнота. Приходилось сглатывать, и от этого становилось только хуже.

«Скорее бы уж пришли… пусть хоть куда-нибудь… задолбало все…».

Спустя примерно полчаса изнурительной ходьбы, судьба сжалилась-таки надо мной, и песчаная тропа вывела нас на относительно небольшую поляну посреди джунглей. Вдоль окраины выстроились аккуратные домики из глины, стоявшие на каменном фундаменте. Крыши были сложены из пальмовых листьев, и у меня невольно промелькнула мысль, как их только не унесло вчерашней бурей? Жилищ оказалось немного, всего штук восемь или десять. Песчаная тропа проходила через поляну и вела куда-то дальше вглубь острова, теряясь среди леса. Если не считать пения птиц и криков обезьян, селение стояло в полной тишине и казалось покинутым. Неприятное ощущение, оно заставило поежиться.

Звякнул колокольчик, чуть ли не над ухом. От неожиданности я вздрогнул и обернулся на звук. Из ближайшей слева хижины на свет вышла девушка. Несмотря на мерзкое самочувствие, близкое к полуобморочному, я с трудом сдержался, чтобы не присвистнуть.

Прямые темные волосы спадали едва ли не до пояса. В черных зрачках искрился огонек жизнерадостности и легкого смущения. Незнакомка с интересом разглядывала меня, при этом явно была рада видеть моих «спутников». Я заметил у нее легкое косоглазие, но блин, ахренеть, как ей шел этот недостаток. Точеную фигурку прикрывали зеленая накидка и белая облегающая юбка. Стройные ножки оставались открытыми ниже колен и босыми.

Не сказать, что я высокого роста, скорее наоборот. Но девица оказалась еще ниже. Про подобных говорят «метр с кепкой». Такая вся милая и миниатюрная…

Я бы и дальше любовался ликом прекрасной индианки, если бы один из туземцев не нарушил идиллию.

– Майнг.

В глазах девушки что-то вспыхнуло. Она едва заметно поклонилась и сцепила изящные ручки перед собой.

– Узнать бы еще, что за майнг, – пробормотал я и чуть пошатнулся.

«Очкарик» забрал у детей одну корзинку с кроликами. Второй, в сопровождении пацанов, зашагал ко входу хижины напротив. Проследив за ними, я увидел, как из сумрака дома оттуда на меня таращится какой-то старик… или старуха. Не смог разобрать. Слишком все плыло перед взором, а у человека была чересчур непонятная прическа из копны седых волос, разлетевшихся во все стороны. Когда туземец с детьми вошел в хижину, неизвестный наблюдатель поспешно скрылся, и я остался на улице наедине со вторым воином и милой незнакомкой.

– Майнг, – сдержанно бросил он и ткнул пальцем, указывая на вход в жилище слева.

– Надеюсь, у вас есть хотя бы кровати.

Девушка посторонилась, освобождая проход, и я неуверенно шагнул в сумрак. Над головой звякнули колокольчики. Негромко, но все равно неприятно отдалось в ушах. Я постоял немного, давая глазам привыкнуть к полутьме. Внутри оказалось чуточку прохладнее, нежели снаружи, но все равно душно. Тем не менее я выдохнул с небольшим облегчением. Окон не заметил, зато увидел прямо посредине парочку соломенных циновок, они аккуратно лежали на полу друг напротив друга. Слева у стены вырисовывались очертания очага, похожего на кирпичный мангал. А справа – некое подобие кровати, вид которой доверия отнюдь не вызывал.

– Майнг, – услышал нетерпеливое за спиной.

– Да вхожу, вхожу, – проворчал я и сделал пару шагов, остановившись в центре комнаты, стараясь не наступить на циновки, а то мало ли, какие у этих чудиков обычаи. Порежут еще тем страшным черным ножом.

Только сейчас заметил, что из комнаты влево ведет еще один проход. Наверное, там спальня или типа того. Хрен разберешь этих туземцев.

«Очкарик» зашел в дом. Следом, скромно потупив взор и держа корзинку, показалась девушка.

– Майнг, – ткнул туземец в угол, где стояла кровать.

Я выпучил глаза:

– Я? На нее?! Она же развалится нахрен!

Индеец сдвинул брови и крепче сжал копье, ясно давая понять, что сюсюкаться не намерен. Похоже, выбора не оставалось. Простонав, я подошел к ложу. С виду оно было скреплено из каких-то тонких прутиков, то ли ива, то ли тростник.

«Лягу и сломаю себе хребет».

– Майнг!

Я вздохнул и осторожно присел на краешек. Кровать сразу прогнулась, словно старый матрас. На лбу выступил пот, сердце подскочило. Однако ложе, на удивление выдержало. Было жестковато, но выбирать не приходилось. К тому же я устал и чувствовал себя просто омерзительно. Осмелев, лег целиком и закинул ноги. Туземец тут же подскочил и начал крепко опутывать мне стопы. Пикнуть не успел, как вновь был связан по рукам и ногам.

– Ахрнеть не встать, – прохрипел я, – а вы не очень гостеприимный народец, а?

Индеец не ответил. Пронзив меня пристальным взглядом, он осторожно положил сумку на пол неподалеку и скрылся в соседней комнате. Девушка же начала доставать тушки кроликов из корзины и раскладывать рядом с очагом.

Я напряг мышцы и попробовал ослабить путы. Выглядели те не шибко толстыми, может удастся их разорвать? На лбу выступила испарина. Затекшие ладони и усталые ступни плохо слушались, в кожу будто сто иголок воткнули.

«Петухи проклятые…».

Спустя минуту бесплодных попыток стало очевидно – хрупкая видимость веревок оказалась обманчивой. Они даже не шелохнулись, когда я дергался.

«Говно…».

Прислушался. Если не считать копошения индианки да щебетания птиц и криков обезьян, ничего не было слышно. Раскрашенный туземец, скрывшийся в соседней комнате, вел себя тихо. Может уснул?

«Да и насрать…».

Несмотря на легкий туман, обволакивающий разум, да боль в горле, я решил обдумать положение. Все равно большего не оставалось.

«Итак, вряд ли это место для съемок фильма или затянувшийся розыгрыш на телешоу».

Первые сомнения, что я попал куда-то не туда, появились во время созерцания здоровой пирамиды на берегу. С тех пор они только крепли с каждым часом.

«Ахренеть, но как это возможно вообще?! Это ж бред полный!».

Однако все, что представало предо мной, точно не являлось бредом или белой горячкой. Я отчетливо различал запах готовившегося мяса и методичное шварканье ножа. Видел спину точеной индианки, которую облегала зеленая накидка. Ощущал крепкие путы на руках и ногах. Точнее… уже нет. Конечности окончательно затекли.

«Ладно, допустим, я в… где? Заблудился и попал в резервацию? Или очутился на диких землях туземцев? Чет не припомню, чтоб таковые были в Мексике. Предположим я в… где? В прошлом? И что делать? Что делать-то?! Говно!».

В животе заурчало, когда по хижине начал распространяться запах крольчатины. Вскоре к нему добавился аромат кукурузы. Я сглотнул слюни.

«Надеюсь, меня не собираются морить голодом…, а вообще, что со мной собираются делать в принципе? Зачем я им, нахрен, сдался?».

Если б хотели убить, то, наверное, уже сделали это. Закололи на берегу или выбросили в океан. Моментов предостаточно. Для чего такие хлопоты – вести на остров, потом в деревню, связывать…

«Уж не хотят ли меня зарезать на одной из пирамид как в том фильме Мэла Гибсона?».

От одной мысли об этом меня бросило в пот. Даже думать о подобной участи не хотелось, но она, как назойливый комар, возвращалась снова и снова, жаля мозг. И спрея от такой проблемы еще не изобрели.

«Спрей…».

Разум сделал причудливый виток размышлений, вернувшись к моим вещам.

«Куда они положили спрей? Обратно в сумку? Или тот крашенный с собой забрал? Говно… я не помню! Но надо попробовать вернуть вещи. И произвести на этих чудиков впечатление. Вдруг сойду за бога или типа того? Кому эти петухи поклоняются?».

Думы прервал туземец, появившийся из соседней комнаты. В руках он снова держал копье. Окинув меня хмурым взглядом, он что-то коротко бросил девушке и направился к выходу. В сумраке дома тускло блеснули очки, заплетенные в волосы аборигена.

«Очки… телефон!».

– Э! Мобилу! Мобилу верни! – крикнул я, чуть не закашлявшись.

Туземец остановился и бросил через плечо:

– Майнг.

Я лихорадочно вспоминал, как они называли сотовый, впервые увидев его.

«Как же… как же… говно, ну как же?!..».

Воин переступил через порог, когда в памяти, наконец, всплыло искомое слово.

– Ниино! Это мое ниино!

Он замер. Колокольчики тихо звякнули над проемом. Индеец медленно обернулся и внимательно посмотрел на меня. Я затаил дыхание.

«Понял? Понял, нет?».

Сердце громко стучало в висках.

Туземец неспешно поднес руку к волосам. Дотронулся до очков. В раскосых глазах заплясал огонек сомнения.

– Мое ниино! – надавил я, вложив в голос всю твердость, на которую остался способен.

Повисла напряженная тишина. Даже индианка бросила готовить и воззрилась на нас.

Индеец с прищуром наблюдал за мной. Его тонкие пальцы играли собственными волосами… а затем огонь сомнений в его взоре внезапно потух.

– Майнг, – сухо бросил абориген и вышел из дома.

Я зажмурился и разочарованно выдохнул:

– А-а-а, говно!

Девушка молча вернулась к готовке еды.

– Это мои вещи! – гневно крикнул я ей в спину. – Мой телефон, моя сумка! Верните мне их!

Она не ответила, но я заметил, как напряглись мышцы спины под облегающей накидкой.

– Верните вещи и освободите меня, твари!

Индианка вздрогнула и выронила нож, которым разделывала мясо. Быстро подобрала его и продолжила. Ко мне так и не обернулась. Ничего не ответила.

– Да пошли вы…

Я устало откинулся на кровать. Горло разболелось сильнее. Его жгло и першило. Дико хотелось пить. Все тело покрылось липким потом. Комариные укусы зудели и чесались.

Однако попросить воды у этой косоглазой красавицы не позволяло, не пойми откуда взявшееся, чувство ущемленной гордости. Горечь и обида обуяли меня. Мысль о том, что лучше сдохнуть, нежели молить о глотке живительной влаги, теперь казалась очень даже привлекательной.

Я вздохнул и закрыл глаза. Сонливость накатывала сама собой. Через минуту организм провалился в болезненную дрему. Снился какой-то бред. Что Ира, обиженная на мои слова об увольнении, привязала меня к креслу и насильно кормит протухшими ананасами. А я глотаю, ору от бессилия и ничего не могу сделать. И еще у подчиненной откуда-то взялось косоглазие… а консервы в определенный миг стали пахнуть, как жареное мясо кролика…

Сон прервался. Я тихо чихнул и поднял веки.

Надо мной склонилась та самая индианка. В руке она сжимала нож с черным и заточенным лезвием.

Глава 6

– Че надо? – прохрипел я. – Убери эту хрень!

Косоглазка проигнорировала мои слова и села рядом с ложем. Только сейчас я заметил, что в левой руке она держит широкую миску из глины, поверх покрытую узорами, напоминающими падающий дождь. Внутри виднелись куски мяса. Их аромат вызвал очередную бурю в моем животе. Несмотря на боль в горле и легкий озноб, голод вернулся с удвоенной силой.

– Т’уль, – тихо молвила индианка.

– Тюль? – не сразу сообразил я. – Какие занавески?

Она не ответила, а стала молча разделывать крольчатину на кусочки поменьше.

«Ну, по крайней мере, сдохнуть от голода не дадут… пока».

– Это мне? – все же решил уточнить.

– Т”уль, – повторила косоглазка, не отрываясь от миски.

– Ну, тюль, так тюль, – выдохнул я и закашлялся.

Незнакомка подцепила ножом один из кусочков и поднесла к моим губам. Еда была горячей, словно только что с углей. Но невероятно аппетитной. Я даже не заметил отсутствие соли или перца – так сильно проголодался. Последнее, что ел, так это испорченный гамбургер, а нормальной пищи во рту и вовсе давно не было.

С жадностью набросился на мясо, опалив себе небо нагретой едой. Слегка поморщился, но с удовольствием разжевал и проглотил, благо пища оказалась мягкой, хорошо прожаренной. Индианка уже подцепила второй кусочек и ждала, пока разжую. Несмотря на связанные руки, довольно быстро управился с ужином, однако это оказалось не все. Забрав нож с миской, косоглазка отнесла их к очагу и вернулась с хлебной лепешкой и еще одной глиняной чашей.

Я принюхался к лепешке:

– Кукуруза что ли?

– Чим, – молвила индианка.

Ее тонкие уста чуть подернулись в улыбке, но через миг она испарилась.

«Так, надо запомнить… чим – это кукурузный хлеб… нахрена? Понятия не имею».

С лепешкой тоже управился довольно быстро и сразу почувствовал блаженное насыщение. С облегчением выдохнул. Тем временем девушка протянула мне чашу. Заглянув, я увидел там воду желтоватого цвета.

– Это еще что за саки?

– Поцоле, – словно поняв, о чем спрашиваю, ответила она.

Только я вот ее вообще не понял:

– Поцоле?

– Поцоле.

Я принюхался. Пахло все той же кукурузой. Вскинув взор на незнакомку, решил испытать удачу.

– Поцоле… чим?

В глазах девушки промелькнуло удивление. Теперь улыбка по-настоящему появилась на ее губах.

– Чим! Чим! – и поднесла чашу ко мне.

– Понял, кукурузная вода, значит…

Напиток оказался сладковатым и освежающим. Напомнил бульон от картофеля с излишним крахмалом. Сухость во рту прошла, даже боль в горле притупилась.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я.

Косоглазка не ответила. Она молча стала собирать посуду, намереваясь уйти.

– Меня Максим зовут, – попробовал я наладить контакт.

Девушка подняла взор и настороженно посмотрела на меня:

– Майнг.

– Понятия не имею, че это значит, – с моих уст сорвался вздох, – но мое имя… – тут я указал подбородком на себя, – Максим. А твое? – кивнул в ее сторону. – Как твое?

С минуту она продолжала смотреть на меня и, кажется, о чем-то думала. Затем медленно подняла руку и ткнула пальцем мне в грудь.

– Майнг… Мак… сим.

– Да! – громко прошептал я и закивал. – Похрен, пусть будет майнг Максим. А твое как? – и вновь кивнул на косоглазку.

Та опять ненадолго задумалась, но потом ее личико просветлело, и она выдала:

– Иш-Цацке.

Я чуть не прыснул, но вовремя сдержался:

– Иш-Цацке? Любишь всякие цацки что ли? Глядите, какая цаца.

Разумеется, она ничего не поняла. Только улыбнулась открытой и светлой улыбкой. Мне от нее даже стало неловко. Будто подшутил над умственно отсталым.

– Цацке, – уже серьезно повторил я. – Так попроще будет… наверное.

Индианка на секунду замялась, затем кивнула, положила ладонь на грудь:

– Цацке.

Взяла посуду и вернулась к очагу.

Я же выдохнул и откинулся на кровать.

«Ну, прогресс есть, уже хорошо».

– Цацке, – внезапно вновь позвал девушку.

Та обернулась через плечо.

Я демонстративно повел связанными руками:

– Может, отпустишь?

С мгновение она недоуменно взирала на меня, потом быстро мотнула головой:

– Майнг.

И вернулась к хозяйским делам.

Я разочарованно вздохнул:

– Но попытаться стоило.

Уставший и разморенный духотой, мой организм довольно быстро погрузился в сон.

На этот раз стук был куда более грубым. Я сразу догадался, что это Анас.

Оторвавшись от монитора, недовольно буркнул:

– Входи.

Татарин переступил через порог, закрыл дверь и положил на стол передо мной кипу бумаг. На губах работника играла привычная улыбка, но сейчас она мне казалась немного другой. Чуть печальнее, что ли?

«Жалеет, что отдал мне банку с ананасами? Пусть забирает, я все равно больше двух колец не съел».

– Это отчет по продажам за месяц? – уточнил я, ткнув пальцем в бумаги.

– Ага, шеф, – кивнул Анас, – он самый.

– Чет большой, – я начал пролистывать, – сомневаюсь, что вы на столько наработали.

– Тут еще заявление Ирусика в конце, – добавил татарин.

Я вскинул голову:

– Какое заявление?

– Об увольнении, шеф, – улыбка Анаса стала шире и… еще печальнее? – Да мое тоже там имеется.

Секунду я недоуменно таращился на эту улыбочку, потом откинулся в кресле и выдохнул:

– Это что за бунт на корабле?

– Прости, шеф, – развел могучими руками татарин, – но гребцы на галере сдохли.

– Да че ты несешь?!

Я вдарил кулаком по столу. Банка с ананасами подпрыгнула, и пара сладких капель упала прямо на отчеты.

– Вот видишь, Максимка, – нарочито весело хмыкнул работник, – Ирусик права, совсем себя извел работой, на подчиненных срываешься.

– Это вы мне свинью подложить решили?! – я подался вперед. – Че, завидно стало, сколько монтажка денег приносит?! Так от этого ваша зарплата зависит!

Анас простонал и закатил глаза:

– Да кто тебе завидует, аллах с тобой! Платишь ты хорошенько, спору нет. Но знаешь, здоровье-то оно богатырское, конечно, но денежек важнее. Потому, – продолжая улыбаться, он виновато повел плечами, – мы решили, ну их. Лучше подыскать место потише и поскромше.

Мое лицо исказилось от злобы. Виноватая улыбочка Анаса злила лишь сильнее. Я чувствовал, что вот-вот сорвусь и выйду из себя. Кажется, больше года работы без отдыха давали о себе знать.

– Вот, значит, как запели? – проскрежетал сквозь зубы. – Я из кожи вон лезу, чтобы мы, наконец, встали на ноги, а вы…

– Э, нет, шеф, – невесело возразил татарин, – поправочка, не ради нас, а ради себя. Будем честны, я с Ирусиком для тебя мало что значим. Доход с шиномонтажика – это весь твой интерес. А у нас, представь, – он вновь развел руками, – есть и другие хотелочки.

Я сидел и испепелял его взглядом, но Анасу, судя по всему, оказалось похрен. Он все так же стоял и виновато улыбался. С долей сожаления да осуждения. И это невероятно бесило. Я взял пластмассовую вилку, которой недавно ел ананасы, и стал вертеть меж пальцев, чтобы хоть как-то успокоиться.

– Раз решили, то проваливайте. Обойдусь без вас. На ваше место полно желающих найдется.

– Конечно-конечно, шеф, – залыбился Анас, демонстрируя все тридцать два безупречных зуба, – почеркушку только свою на заявлениях оставь.

Не выпуская вилки, я взял бумаги и импульсивным росчерком поставил подписи, затем едва ли не швырнул листы в рожу этому типу. Тот подхватил заветные документы и помахал ими в воздухе.

– Спасибо, шеф. За месячным окладом мы чуть позже забредем.

Я промолчал. Лишь крылья носа дернулись от сдерживаемого гнева.

Анас ухватился за ручку двери и уже хотел выйти, однако вдруг обернулся через плечо и печально вздохнул:

– А ведь Ирусик права, шеф. Никто не хранит кукурузу в корзинке с дырками. А ты своим эгоизмом продырявишь собственную корзинку. Будь к людям добрее.

– Убирайся.

Татарин снова снисходительно улыбнулся и, выдохнув, скрылся за дверью.

Раздался треск. Это сломалась вилка в руках. Через секунду она уже летела в мусорное ведро. Я откинулся в кресле и зарычал, как раненый тигр. Меня всего трясло, словно в лихорадке.

Я проснулся от того, что тело бил сильный озноб, будто в лихорадке. Со стоном, открыл глаза.

В хижине сгустился полумрак, а за порогом свет приобрел оранжевый оттенок. Кажется, дело шло к ночи. Очаг больше не горел. Чуть тлеющие угли ярко выделялись в темной комнате. В воздухе различался едва уловимый запах еды – ароматы мяса кролика и душок кукурузы.

Я прислушался. Тишина. Только снаружи доносилась усиленная трель насекомых. Даже птицы почти не щебетали, явно готовясь ко сну.

Горло першило жутко. Так сильно, что на глазах выступили слезы. Судя по испарине и ужасному самочувствию, у меня поднимался жар.

«Говно… этого еще не хватало… я ж температуру не переношу…».

Облизав пересохшие губы, позвал:

– Цацке…

Вместо своего голоса услышал какой-то жалкий сип. Будто очнулся после трехнедельного запоя. Постарался откашляться. Боль в горле усилилась.

– Цацке!

На сей раз голос прозвучал убедительнее, но я по-прежнему хрипел, как дряхлый старик.

Из соседней комнаты донесся шорох. Словно легкая ткань касается пола. Через минуту в проеме появился силуэт косоглазки. Отсюда я не мог сказать наверняка, но по неуверенным движениям сделал вывод, что она спала. Через миг догадка подтвердилась – девушка зевнула.

– Майнг? – тихо спросила она.

– Пить хочу, – простонал я, – воды дай.

Цацке потерла лицо и покачала головой.

– В смысле?! – говорить было больно, но жажда мучила сильнее. – Дай мне воды! В сумке, – кивнул, – есть бутылка. Можешь анальгин заодно дать, мне не помешает.

Она продолжала стоять в проходе, тупо таращась на меня. Я и сам спросонья не сообразил, что хрен меня поймет.

– Говно… – закатил глаза, кивнул опять на сумку, – дай!

Цацке вновь быстро замотала головой:

– Ма’

– Че ма?!

Я готов был взорваться, жар начинал плавить мозги.

– К’угуль чач.

– Я по-вашему не бельмеса, слышь?! Что еще за кукушка?! – закашлялся и простонал. – Просто открой сумку и дай мне анальгин.

И вновь Цацке быстро замотала головой. Казалось, еще чуть сильнее, и та отвинтится да упадет с плеч. Когда девушка заговорила, я услышал в ее тоне нотки священного страха.

– Ма’! К’угуль чач!

– Да иди ты в жопу! – в сердцах бросил я и откинулся на ложе.

Тело покрылось холодной испариной. К горлу подступила тошнота. Вкупе с вечерней духотой, жар становился невыносимым.

«Как она там воду кукурузную называла?».

Охваченный лихорадкой, я туго соображал, но старался вспомнить изо всех сил, пока Цацке не ушла обратно в комнату. Судя по нервным движениям, именно это она и намеревалась сделать.

Я опять застонал, напряг все извилины. И, наконец, вспомнил.

– Поцоле! – прохрипел. – Поцоле дай!

Вот теперь поняла. Она подошла к очагу и достала из темного угла какой-то кувшин. В сумраке я не смог разглядеть, украшен ли он чем-нибудь, но сосуд имел форму вазы для цветов, только сделан из глины. Следом показалась знакомая чаша. Цацке наполнила ее, пересекла комнату и поднесла к моим губам. Я сразу уловил уже знакомый запах кукурузного напитка. С наслаждением осушил миску до дна.

– Может, все-таки дашь анальгин? – безо всякой надежды поинтересовался я и кивнул на сумку.

Косоглазка вцепилась пальцами в чашу, резко мотнула головой, испуганно прошептала:

– К’угуль чач.

– Ладно, я понял. Решила обречь меня на мучительную смерть… о-о-о…

Я не переносил высокой температуры. Как только та достигала тридцати восьми градусов, сразу пил жаропонижающие. Потому и таскал на всякий случай с собой аптечку. Сейчас же колбасило так, будто были все сорок. Ощущения просто омерзительные.

Губы снова быстро пересохли. С них сорвался тяжкий стон. Я закрыл глаза и вдруг почувствовал нежную ладонь на своем, покрытом испариной, лбу.

– Ах-мен, – услышал взволнованный шепот иднианки.

– Да, – просипел я, – если не дашь анальгин, то скоро дела будут аховые.

Цацке не ответила. Она резко поднялась и выбежала из хижины.

– Ну, ахренеть…

Мой взор обреченно скользнул по сумке. Та лежала на полу совсем рядом. Так близко, и так недосягаемо одновременно. Даже если мне каким-то чудом удастся доползти и дернуть за молнию, как достать таблетку из аптечки? А как проглотить? Вместе с упаковкой? О, сейчас я пребывал в таком самочувствии, что готов был сожрать всю пластину целиком! Лишь бы не ощущать этот сраный жар!

Решил-таки рискнуть. Просто лежать, дрожа от озноба, и прислушиваться к дикому биению сердца, обливаясь потом, оказалось выше моих сил.

С трудом подобрался к краю ложа. То сильно заскрипело и еще больше прогнулось.

«Если сейчас провалится, будет весело».

Но кровать выдержала. Хоть где-то повезло.

Постарался пошевелить конечностями, но они так затекли, что отказывались служить. Мысль о том, что я не смогу открыть сумку, даже если очень захочу, окатила, как холодной водой. Жаль, жар от этого не ослабел.

«Зубами отдеру!».

Балансируя на краю, все же попытался принять более удобное положение, но в последний миг не удержался и рухнул носом об пол. В голове словно бомба взорвалась. Всего передернуло.

– Сука… – разлетелся мой стон по всей хижине.

В висках пульсировало так, будто кто-то намеревался разорвать меня изнутри. Нос дико болел. Осторожно приоткрыл веки, боясь увидеть кровь, потоком хлеставшую из разбитой «шмыгалки». Но, каким-то чудом, обошлось без перелома. На мгновение опустил веки, выдохнул. Собрал всю волю в кулак и перекатился к сумке. Перед взором все поплыло. Предметы двоились в глазах.

«Еще немного… еще чуть-чуть…».

Я взял паузу, чтобы отдышаться. На каменном полу было прохладнее, нежели в кровати. Это чуть притупило ощущения жара. Но желание добраться до спасительной таблетки лишь усилилось.

«Говно… за что мне это все…».

Зажмурился, невольно прислушался к сердцебиению. Громкое, учащенное и неприятное.

«Надо достать эту сраную таблетку!».

Полный решимости, я ощутил новый прилив сил. Стиснув зубы, кувырнулся еще раз и опустился лицом прямо на сумку. Синий нейлон тут же пропитался вонючим потом. Я ухватил зубами за подвес «молнии». Потянул. Та не поддалась. Застонав, потянул сильнее. Безрезультатно. Еще сильнее. Тот же эффект. Сгорая от жара и нетерпения, я дернул со всей силы и в следующий миг ощутил, как во рту остался оторванный подвес.

– Сука! – со злобой выплюнул я.

На языке появился металлический привкус.

– Как теперь тебя открыть, падла?!.

Попробовал ухватиться за замок, но это оказалось не так просто. В конце концов, попытки с четвертой, удалось-таки это сделать. Потянул в сторону и, о чудо, «молния» поддалась! Сумка стала открываться. Внутренне весь торжествуя, я расстегнул ее настолько, насколько смог, и зарылся в нее носом. Да, спрей и бутылка «Топо-Чико» лежали на дне. Видимо, «очкарик», руководствуясь какими-то мотивами, вернул «прыскалку» обратно. Но сейчас это мало меня интересовало. Взор приковала желанная аптечка. Жар и озноб усилились. Видимо, лежание на холодных камнях проходило не так благоприятно, как казалось изначально.

«Как же открыть тебя?».

Зубами замки я здесь точно не подцеплю. Тем более открывать надо с обеих сторон. Мною начало завладевать отчаяние. Заветная таблетка была так близко и так далеко одновременно. Но я зашел слишком далеко, чтобы останавливаться на полпути и не попробовать. Ухватился за край аптечки. Отполированная поверхность так и норовила выскользнуть из зубов, потому приходилось до боли стискивать челюсти. Со стоном потянул вверх. Не поддалась. Уже не боясь что-либо порвать, я рванул что есть силы. Аптечка даже не приоткрылась. Она выскользнула изо рта, напоследок больно заехав по резцам.

– Тварь! – в отчаянии выкрикнул я и в изнеможении опустил голову прямо в сумку.

Щека коснулась прохладного стекла бутылки. Это принесло небольшое облегчение.

«Как же… как же открыть тебя?..».

Сердце бешено стучало в висках. Тело била дрожь и накрывала волна жара вперемешку со слабостью и испариной.

Я выдохнул, закрыл глаза, пытаясь придумать способ, что позволит добраться до таблетки.

Глава 7

Березы за окном стали отбрасывать тени, небо окрасилось в оранжевые цвета. Гул машин стал громче, люди возвращались с работы домой. А я все сидел, откинувшись в кресле, и отрешенным взором пялился в потолок, на белой краске которого играли слабые блики.

В основном зале стояла тишина. Лишь трещали электрические лампы. Ира и Анас ушли, а я даже не заметил когда. Да, завтра вернутся, чтобы доработать оставшиеся дни и получить выходное пособие, но то, что они оставили меня, ощущалось уже сейчас. Руки непроизвольно вцепились в подлокотники кресла.

Весь день коту под хвост. И теперь еще искать новых сотрудников.

«Говно!».

Хотелось рвать и метать! Взять эту треклятую банку с ананасами и со всей дури запустить в полет! Оставить сахарные пятна на полу и мебели!..

Я шумно втянул носом воздух, закрыл глаза и медленно выдохнул. Внутри все клокотало, но разум начинал брать контроль над чувствами. Прислушался к гулу машин, отдаленным крикам детей на спортивной площадке, шелесту листьев под окном…

Поднял веки. По-прежнему отрешенный взор остановился на сейфе, вмурованном в стену.

– Хм…

«Может, это знак? Мне действительно пора отдохнуть? Сезон выдался удачным. Могло быть, конечно, лучше, если бы кое-кто не прохлаждался на работе… так, спокойно, – вдох-выдох, – пусть катятся нахрен, если их что-то не устраивает. А я и вправду немного отдохну».

Очередные крики детей заставили поморщиться.

«Вот только надо выбрать, где сейчас не сезон… меньше народу, больше кислороду».

Остаток вечера прошел в изучении туристических сайтов. За окном уже зажглись фонари, когда я нашел, наконец, то, что искал. Мексика. Ривьера Майя. Период дождей как раз начинался с мая и шел до конца октября. Мои губы расплылись в довольной ухмылке…

– Майнг… Мак… сим.

Я услышал знакомый нежный шепот и застонал, ибо тот вырвал меня из объятий пусть болезненного, но все-таки сна. Чувства сразу обострились. Жар вернулся, как и общее ощущение паскудности да омерзения. А еще мочевой пузырь напомнил, что его давно не опорожняли.

– Убирайся, – глухо молвил я, не поднимая головы, – дай мне просто умереть.

– Майнг Мак… сим, – косоглазка позвала настойчивее.

– Как вы затрахали меня все…

Я поднял голову и повернулся на бок. Цацке сидела передо мной на коленях и с долей испуга рассматривала меня. В сумраке я не сразу заметил, что она вернулась не одна. Позади возвышалась фигура какого-то лысого мужика с приплюснутой и вытянутой головой, будто ее положили под пресс. Цацке развернулась к нему и что-то быстро проговорила. Тот спешно залопотал в ответ, и через пару секунд девушка уже бежала разводить огонь в очаге. Вспыхнуло пламя, на удивление ярко осветив комнату. Видимо, индианка подбавила дров. Я увидел, что приплюснутый – морщинистый старик с какими-то дурацкими татуировками и полностью обвешанный деревянными бусинами. Шея, запястья… все в бусинах. Еще и нос проколот какой-то хренью. В руках человек держал мелкие вязаные мешочки. Доверия они у меня не вызывали, как и их владелец.

– Это что за хрен? – хрипло молвил я. – Цацке, кто этот придурок?

– Ах-мен, – бросила та через плечо.

– Выглядит так же, как зовется.

Я хотел засмеяться, но лишь закашлялся. Горло разболелось с новой силой.

Ах-мен, или как его там, опустился на пол, развязал один из мешочков и достал каменную статуэтку в виде обнаженной женщины. Бережно поставил ее на пол прямо передо мной.

– Мы что, дрочить собираемся?

– Иш-Чель, – трескучим голосом, словно горящие ветки, пробурчал старик.

– Лучше таблетку дайте, ироды…

На громкие возмущения у меня уже не осталось сил.

Игнорируя мои слова, ах-мен отдал подошедшей Цацке какую-то деревянную трубку. Та живо ее схватила, вновь сбегала к очагу и подожгла один из концов, затем спешно вернулась к старику. Скрюченные пальцы забрали предмет, поднесли к потрескавшимся губам, и приплюснутый громко пыхнул прямо на меня. Из трубки вылетело облако дыма. Запахло табаком, причем довольно мерзким. Будто курнули самую дешевую пачку.

– Ахренеть… – я закашлялся, теперь горло болело так, что хотелось выть и лезть на стенку, – совсем поехали, что ли?! Петухи крашеные… проще сразу застрелить!

Как и раньше, мои слова улетели в пустоту. Ах-мен развязал второй мешочек и выудил оттуда белые гладкие камешки. Что-то пробормотал на своем непонятном, и Цацке опять побежала к очагу.

«Совсем загонял девчонку, старый хрен…»

Та вернулась с ножом.

– Отлично, полосни по горлу и закончи мои мучения…

Однако к моему искреннему изумлению, косоглазка ловкими движениями разрезала веревки на моих запястьях. Правда руки настолько затекли, что поначалу я не почувствовал разницы.

– Ч’ам, – проскрипел старик и ткнул пальцем в камни.

– Чего?

– Ч’ам.

– Взять что ли? Погоди, дай отойти немного…

Я застонал. Руки плохо слушались, кровь с трудом начинала пульсировать по жилам. А затем будто тысяча иголок разом воткнулись в кожу.

– Сука…

– Ч’ам.

– Да иди ты в жопу…

Трясущимися пальцами я подхватил камешки, не вполне понимая, что с ними делать. Через секунду они выпали из ладони, которая отказывалась служить. Я застонал и вновь потянулся за камешками, но ах-мен резко осадил.

– Ма!

Я аж вздрогнул:

– Да не ори ты…

Старик склонился над камешками, с интересом разглядывая, как они упали, и тихо затрещал себе под нос.

Я даже не старался вслушиваться. Глаза начали слипаться. Если эти дятлы не собираются лечить, то либо пусть убьют нахрен, либо не мешают спать. Во сне хотя бы не так омерзительно. Лихорадка снова начала возвращаться.

И я уже готов был уплыть в болезненную дрему, как вдруг ах-мен принялся громко выть и лопотать.

«Говно… когда же все это закончится…».

В ярком свете пламени Цацке внимательно слушала, что ей вещал старик, и быстро кивала. Их фигуры, освещенные огнем, расплывались перед моим мутным взором.

Наконец, ах-мен закончил базар, собрал пожитки и, окинув меня на прощание взглядом, протопал к выходу да скрылся во тьме. Следом вышла и Цацке, вновь оставив меня одного.

– Ну и что это было?! – мой гневный хрип нарушил ночную тишину. – Эй, санитар, ему плохо! Отлично, ща покурим и полечим! Эй, санитар, он уже умер! Ща покурим и уйдем!

Гнев слился с жаром, а яростная тирада истощила остатки сил. В изнеможении я растянулся на полу. В этот момент стало на все плевать. На озноб, на холод от камней, на дикую боль в горле и не менее дикое желание сходить в туалет. Просто мечтал, чтобы все это скорее закончилось. Так или иначе…

За стеной послышался шорох. Будто кто-то возил нечто большое по сырой земле. Но отнюдь не эти звуки вывели меня из забытья. А чувство, что могу вновь шевелить руками…

«Они забыли меня связать!».

На губах появилась торжествующая ухмылка. Однако первым делом я не попытался освободить ноги, разум был слишком затуманен жаром. Нет, мои трясущиеся пальцы полезли в сумку, вмиг вскрыли аптечку и вожделенно ухватили пластину анальгетика. Со стоном предвкушения, разорвал зубами упаковку и вывалил в рот таблетку.

«Запить… запить чем…».

На глаза попалась бутылка газировки, но она была закрыта. Однако сие проблемой уже не казалось. Бросив пластину в сумку, схватил «Топо-Чико» и поддел зубами крышку. Пшик, вырвались газы, секунда – и я уже блаженно стонал, вливая внутрь глотки лимонада вместе с анальгином.

«Газировкой ведь можно запивать? А, посрать…».

– А-а-а, – выдохнул я и будто бы сразу почувствовал себя лучше.

Голова даже немного прояснилась. Я подставил к пылающему и липкому лбу стекло бутылки. Чуть прикрыл веки. Отрешенный взор скользнул по остаткам футболки, грязным шортам и остановился на перебинтованных ногах, которые до сих пор скрепляли путы.

«Веревки…».

Только сейчас осознал, что могу их снять и попробовать свалить отсюда. Острое желание помочиться лишь подстегнуло. Отставив бутылку, ухватился за путы и попытался развязать, но туземец постарался на совесть.

– Говно… говно-говно-говно!

Огляделся в поисках чего-нибудь, что могло разрезать узлы. Ножа не увидел. Либо Цацке забрала с собой, либо спрятала, а времени на поиски нет, прийти могут в любой миг!

Разбить бутылку? Воду жалко. Пробка…

Я взял ее в руки и провел пальцем по зубцам.

– Хм, а вдруг?

Шорох за стеной усилился. Я замер. Секунду слышал только собственное дыхание да учащенное биение сердца. Затем раздался стук, словно с бочки сбросили крышку, послышался плеск воды.

«Быстрее, быстрее!».

Со всей дури стал водить зубчиками пробки по веревкам. Пот теперь не просто струился по лицу, он каскадом стекал со лба и щек, заливал глаза, заставлял их щипать. Но я с остервенелым упорством продолжал попытки освободиться. Вот порвался один пут, затем второй. Еще минута интенсивной возни, и я, наконец, смог сорвать злополучные веревки. Спешно начал растирать ноги, но кровь, как нарочно, не торопилась насыщать стопы.

– Говно… говно-говно-говно!

Шум воды за стеной прекратился, через пару мгновений вновь послышался стук крышки.

Трясущимися руками, я запихал пожитки в сумку и отпил еще пару глотков газировки. К сожалению, бутылку уже не закрыть, ибо пробку сильно повредил, но и бросать жалко.

Перекинув сумку через плечо, держа «Топо-Чико» в руке, попробовал встать и едва не рухнул обратно. Ноги с трудом держали, колени сгибались, а в висках стучал отбойный молот. Но я не могу упустить такую возможность! Оставаться среди дикарей с туманными перспективами в планы не входило. Мысль о том, что выжить в джунглях одному – перспектива еще туманнее, в сей момент меня не посетила. Слишком омерзительно себя чувствовал, а разум накрывало подобием дурмана.

В конце концов, попытки с третьей, мне удалось подняться. Тело прошиб пот, я покачнулся, но сохранил равновесие. Ступни дико кололо. Морщась и хлопая ресницами, проплелся до выхода и прислушался.

Шорох за стеной прекратился, и теперь кто-то спешно направлялся сюда.

«Говно!».

Решение пришло незамедлительно. Перевернув бутылку дном вверх, я встал слева от порога, вжавшись в стену. Остатки газировки потекли на пол, шипучим потоком скапливаясь меж камней.

«Жаль, но что делать?!».

Шаги приближались. Теперь я отчетливо слышал, как они шуршат по низкой траве. Рука вцепилась в бутылку, что костяшки побелели.

Секунда… две…

В хижину вошла Цацке, неся в руках миску с водой. Переступив порог, она сделала пару шагов и замерла, как вкопанная. Тихо ахнула. И в этот момент я опустил ей бутылку на голову.

Стекло с хрустом разлетелось во все стороны. Миска выпала из рук косоглазки и с громким стуком упала на пол. Вода разлилась, смешиваясь с газировкой. В сумраке хижины она походила на кровь.

«Может, это и есть кровь?».

Цацке рухнула следом, как подкошенная. Девушка лежала ничком и не шевелилась.

Тяжело дыша, я подошел и вгляделся в ее лицо. Оно побледнело, глаза закрылись.

«Убил? Убил что ли?».

Цацке не подавала признаков жизни.

Внезапно необъяснимая волна поднялась у меня внутри. И это не было очередным приступом жара. Я почувствовал мерзость и отвращение. Отвращение к самому себе. Потому через секунду постарался его заглушить, но получилось с трудом.

«Она ничего плохого тебе не сделала… кормила, даже болвана-лекаря позвала, а ты… и что? Мало ли с какой целью меня откармливали? Люди с добрыми намерениями гостей не связывают! Да и тот придурок с плоской рожей скорее калечил, нежели лечил! Но… но…».

В душе я понимал, что трачу драгоценное время, но все же не смог не подойти и не проверить. Наклонился. В виски тут же ударила кровь. Сдержав стон, я поднес ладонь к носу Цацке и с облегчением вздохнул, уловив дыхание.

«Жива. Значит, тот козел с дырявым носом ей поможет. А я сваливаю!».

Единственное, прежде, чем уйти, я проковылял к очагу, быстро накидал как попало в сумку остатки крольчатины, нашел в углу тот самый нож и маленький кувшин, закрытый крышкой. Возможно, с той самой кукурузной водой. Не рассматривая, кинул следом за мясом и, держа нож наготове, похромал к выходу. Времени терять больше нельзя.

Остановившись на пороге, обернулся через плечо.

Цацке так и лежала посреди кухни, раскинув руки. Осколки стекла тускло блестели в затухающем пламени очага.

Вновь почувствовав укол совести, я глубоко вдохнул и выдохнул, а затем заставил себя выйти во тьму.

Деревня спала. Аккуратненькие домики из глины ютились среди мрака, смутно озаряемые лунным светом. Джунгли взрывались криками ночных птиц. Не заметив людей, я, что есть сил, поковылял в лес. К той самой тропе из песка, коей меня привели вчера. Сердце немного успокоилось только когда селение скрылось за зеленой завесой. Тогда я остановился, ибо терпеть уже не мог. Снял шорты и с нескрываемым облегчением опорожнил мочевой пузырь. Затем в изнеможении облокотился о пальму. Простоял так с минуту, вслушиваясь в звуки ночной чащи. Не преследуют ли меня дикари, не подняли ли шума? Но вроде пока все тихо. Явно ненадолго, потому стоит поторопиться.

«Куда?».

До сих пор не задавался этим вопросом. Сбежать – вот была единственная цель. А там посмотрим. И вот теперь я по полной ощутил, что остался один среди враждебного мира. Мира, который навис и готов раздавить, лишь только дашь слабину. Мгла ночи действовала удручающе.

«Вернусь туда, откуда все началось. Быть может, удастся найти дорогу домой».

Я слабо в это верил, но тлеющая надежда была лучше беспросветной тьмы.

Шмыгнув, выпрямился и вернулся на тропу. Та пустовала. Поправив ремень сумки дрожащей рукой, побрел в сторону берега. Духота немного отступила, но ветра не было. Таблетка начинала действовать. Испарина усилилась, но жар стал проходить. Я достал украденный кувшин, на ходу откупорил крышку и заглянул внутрь. Судя по запаху, в нем была кукурузная вода.

– Поцоле, – прохрипел я и осторожно глотнул.

Да, она. Узнал этот сладковатый вкус крахмала. Воду надо беречь. Рыгнув, убрал сосуд обратно и продолжил путь.

– Надеюсь, Цацке меня простит.

Воспоминания о том, что пришлось совершить, были неприятны, но я успокаивал себя тем, что просто не оставалось выбора. Либо сбежать, либо… я даже не хочу знать, какую судьбу уготовили мне эти крашеные петухи. Рисковать точно не хотел.

«Так… ладно. Что дальше? Вернусь на берег, возьму каноэ. Вроде, один из тех туземцев спрятал его неподалеку. Но вот смогу ли переплыть пролив?».

Я почему-то был уверен, что в гребле нет ничего сложного. Махать веслом туда-сюда, вот и все. Но на это нужны силы, которых маловато. Да и перебираться ночью через океан – та еще идейка. А ждать никак нельзя! Меня скоро хватятся!

«Что же делать?».

С губ сорвался стон. Я приостановился и вытер пот со лба.

«Ладно. Выйду на пляж, а там видно будет. Может, сумею, наконец, поймать сигнал на телефон?».

Эта мысль слегка приободрила. Я даже зашагал увереннее. Вскоре и вовсе почувствовал на коже приятную свежесть океана. Жар полностью отступил, анальгин подействовал. Но на его место пришла такая слабость, что я понял – вряд ли сумею преодолеть сраный пролив.

Наконец, показалась вода. Я вступил на белый песок и вдохнул полной грудью. Свежий воздух смягчил боль в горле, теперь оно не так сильно першило. Материк был виден, пусть и утопал в сумраке. Такой близкий и такой далекий одновременно. Вновь показалось, что я вижу силуэт загадочной пирамиды. В темноте она выглядела еще зловещей, нежели днем.

«Ладно. Это все потом».

– Телефон… – вспомнил я.

Непослушными пальцами открыл сумку и запустил руку. С минуту шарил впотьмах, в тщетных попытках найти сотовый.

– Спрей… Аптечка… Где же он?..

Внезапно я замер, словно молнией пораженный. Мозг, все еще плохо соображавший из-за простуды, вернул меня в памяти обратно… Как индеец берет мобильник и вплетает в свои волосы…

Я стоял здесь, на берегу… а телефон утащил один из тех крашеных петухов. И сейчас он где-то там, посреди сраного острова.

Глава 8

Ноги подкосились. Я упал на колени, вмяв песок. Несколько секунд молча ловил кожей свежий ветерок, что вяло покачивал растрепанные волосы. А потом засмеялся. Истерически. Громко. С нотками безумия. Вполне вероятно, я действительно обезумел. И в тот момент меня не заботило, что кто-то может услышать, прийти и проверить. Я смеялся. Смеялся до слез, утирал глаза кулаком, в котором сжимал каменный нож, и продолжал ржать, как лошадь. Пока вконец не обессилел и не упал навзничь, уставившись отрешенным взглядом в ночное небо, усыпанное мириадами звезд. Шум волн, плавно накатывавших на берег, вкупе со слабостью, навевали сонливость. Хотелось просто закрыть глаза и забыться.

«Нельзя… надо уйти с пляжа… иначе найдут».

Первой мыслью было заночевать в каноэ, что туземцы спрятали в джунглях, но я быстро отринул эту идею. Сначала, где станут искать меня – дно лодки. Но и перебираться через пролив в таком состоянии я не намерен. Проще сразу утопиться.

«Говно…».

Невероятным усилием воли, заставил себя сесть. Громко вдохнул и выдохнул. Затем подполз к кромке воды и умыл лицо от пота. Сразу почувствовал себя легче и свежее. Кожа задышала, а укусы комаров перестали страшно зудеть. Возникло желание искупаться целиком, но я поборол его. Не хватало простудиться еще сильнее и откинуться от воспаления. Антибиотиков-то в аптечке нет. И вряд ли у местных найдется клиника с первоклассным обслуживанием.

«Клиника…».

Я поднял голову и вгляделся во тьму. Туда, где с трудом угадывался силуэт таинственной пирамиды. Мрачной и зловещей.

Шмыгнул:

– Неужели… неужели это правда? Я попал к каким-то чучмекам в незапамятные времена? – отполз от воды и сел на песок. – Но как?

Возвращаясь в памяти к вчерашнему дню, я пытался вспомнить что-нибудь подозрительное, но ничего, кроме орущих детей и красивой мулатки на ум не приходило. Потом я заснул, налетела буря и…

Я провел ладонью по лицу. Кажется, осознание произошедшего только сейчас окончательно окрепло. Я не заблудился. Не потерялся среди мексиканских резерваций. Я попал в прошлое. И понятия не имел, как выбраться из этой кучи говна.

«С другой стороны, так ли важно, как это произошло? Я здесь. Значит – надо подумать о возвращении домой. Ведь если я очутился в прошлом, то могу вернуться в настоящее».

В слегка просветлевший разум тут же стали залетать всякие фантастические теории, которые уже не выглядели такими уж фантастичными. О коридорах и петлях времени… Если я угодил в такой из них там, на берегу Ривьеры Майя, то смогу отыскать и обратный. Надо только вернуться…

Я вновь с тоской посмотрел на противоположный берег.

«Такой близкий и такой далекий одновременно…».

Нет, в нынешнем состоянии я точно не доплыву. Можно попробовать утром, но не сейчас. Спрячусь в джунглях, чтобы меня не нашли. Отдохну немного…

На том порешив, поднялся. Ноги дрожали, голова слегка кружилась, но, если не считать мерзкого першения в горле, чувствовал себя вполне терпимо. Взбивая перевязанными стопами песок, прошел чуть дальше на юг и немного углубился в джунгли. Нашел пальму с двойным стволом, с удовольствием уселся под ней, облокотив усталую спину. Воздел глаза к небу.

«Вроде бури не намечается. Хоть где-то повезло».

Хмыкнул и открыл сумку. Достал кусочек крольчатины и закинул в рот. Запил кукурузной водой. Кувшин остался целым еще на две трети, а на дне сумки валялось четыре кусочка мяса.

«Все. Надо экономить».

Убрав провизию, проверил содержимое. Сразу заметил пропажу солнцезащитных очков. Вспомнил, что их вплел себе в волосы другой размалеванный урод. Зато спрей от комаров был на месте. Однако брызгаться им я не стал. Мало ли, пригодиться еще опрыскать кому-то рожу? Продолжая сжимать нож, я достал аптечку, аккуратно раскрыл ее. Бинтов и пластырей осталось еще на пару перевязок. В пластине анальгина скрывалось девять таблеток. Была также пара пластин активированного угля. На этом все. Со вздохом, перевел взор на ноги. Даже в темноте видел, что перевязка превратилась в грязное рванье и следует ту сменить. Однако делать это сейчас совсем не хотелось.

«Утром. Сделаю утром. Светло будет».

Убрав аптечку в сумку, я положил ее на колени. Усталый взгляд остановился на ноже, что по-прежнему сжимала правая рука. Поднес его к глазам, дабы получше рассмотреть. Массивная рукоять из белого камня, а заточенное лезвие – из черного.

Осторожно провел пальцем.

«Острое. Как там называлось оружие индейцев? Обсидан? Обсидиан? А, похрен…».

Я откинул голову и облокотился о ствол. Глаза сами закрылись, и через минуту приятная истома овладела телом. Минуту спустя я провалился в глубокий сон под монотонный шум волн, омывающих берег.

Меня разбудил крик попугая прямо над головой. Тихо простонав, я разлепил веки. Тени от вяло качавшейся листвы падали на лицо. Солнце уже взошло, однако в джунглях сохранялась утренняя прохлада.

Жара не чувствовал, но, судя по ощущениям, небольшая температура все же была. Решил не пить анальгин, таблетки тоже стоило поберечь. Потянулся. Спина ныла и затекла. Физиономия пополнилась новыми укусами комаров. Если так пойдет и дальше, скоро на нем живого места не останется.

Вздохнув, достал кувшин и смочил губы поцоле. Мясо трогать не стал. Есть не хотелось, а кусков осталось всего на пару вечеров. И неизвестно, когда удастся раздобыть еще еды.

Закончив скудный завтрак, я решил начать перевязывать ноги и замер. Пот прошиб все тело, будто я залудил всю пластину анальгетиков разом. На правой коленке в лучах солнца пригрелся здоровенный паук. Жирный и волосатый. Я громко сглотнул и затаил дыхание, лихорадочно вспоминая какие пауки водятся в Мексике. И на ум, как нарочно, приходили сплошь неутешительные.

«Говно… че делать? Что если кусанет? У меня в аптечке противоядия ж нет!»

Паук не двигался. Он будто уснул. Я же не рисковал шевелиться и даже дышал через раз.

Прошла пара минут. До слуха долетал равномерный шум волн вперемешку с щебетанием птиц. Но я ничего не замечал и не сводил глаз с мерзкого гада. Тот и не думал уходить. Похоже, ему здесь даже нравилось. Нога сильно затекла, желание пошевелить ею возрастало с каждой минутой.

«Я не смогу сидеть так вечно. Надо что-то делать… надо что-то делать!».

Осторожно, дабы не двигать ногой, я нащупал нож, что выпал из ладони во время сна, и сжал пальцы на рукоятке. Уверенности в том, смогу ли проткнуть паука без вреда для себя, не было совсем. Но какой выбор еще оставался? Я даже не знал, видит ли он меня?!

«Когда почувствую, что больше не могу, то рискну…».

Минуты тянулись как часы, а паук все не уходил. Я чувствовал, что не в силах терпеть и уже хотел пойти на риск, как вдруг вспомнил – в сумке лежит спрей от комаров.

«Он ведь действует на пауков? Действует ведь… да?».

Нож – последнее средство. Сам я с ним обращаюсь так умело, что скорее всего вместе с пауком проткну себе и коленную чашечку. И не факт, что мерзкий гад не выживет после этого.

Беззвучно выдохнув, я принял решение и отложил оружие в сторону. Стараясь не шевелить ногой, открыл сумку, достал спрей. Пот снова заливал лицо, а сердце бешено билось в груди.

«Только бы сработало… только бы сработало!».

Закусив губу, вытянул руку и направил баллончик на паука. Затаил дыхание. Зажмурился.

«Боже, помоги…».

Дрожащим пальцем нажал на кнопку. Пшик. Я не отпускал несколько секунд и боялся поднять веки. Когда же, наконец, рискнул, то чуть не подпрыгнул от радости. Паук исчез. Держа спрей наготове, наклонился вперед и внимательно осмотрел коленку. Следов укуса не было. Значит, мерзкий гад предпочел ретироваться.

Я с облегчением откинулся назад, усмехнулся и помахал спреем в воздухе:

– Познакомься с химией двадцать первого века, козлина!

Долго решил не засиживаться. Мало ли какая гадина еще в лесах водится. К тому же, почувствовав прилив сил, я решил убраться отсюда поскорее.

«А ноги перевязать? Нет. Потом. Не сейчас. Не хочу».

Сидеть в джунглях после встречи с пауком не было никакого желания.

Спрятав спрей в сумку и подхватив нож, я осторожно вышел на берег и осмотрелся. Пляж пустовал. Индейцев нигде не видно и не слышно. Лишь смутный силуэт пирамиды проглядывался на том берегу.

Выдохнув, побрел вдоль кромки воды в поисках каноэ. Я помнил, что оно должно быть где-то здесь. Довольно быстро нашел по памяти то самое место, сбросил листву и обнаружил спасительную лодку. Не давая себе и секунды на раздумья, толкнул ее по песку к океану. На удивление, та поддалась легко. Правда я все равно немного запыхался. Взошедшее солнце начинало сильно припекать, да и слабость никуда не делась. Через пару минут я спустил-таки каноэ на воду и забрался на борт. Бросил сумку с ножом на дно, нашел весло, устроился поудобнее да начал грести. Теперь залив не казался таким маленьким. Мне словно предстояло пересечь целое море.

Сразу после нескольких взмахов осознал, что орудовать веслом не так легко, как представлялось. Вновь покрылся испариной, сердце учащенно билось в груди. Вдобавок каждая волна, налетающая на берег, так и норовила сбить с курса или отбросить обратно. Приходилось прикладывать усилия и грести сильнее, а я итак был на пределе.

Первые несколько метров преодолел относительно легко. Но потом волны стали выше и мощнее. А каноэ я управлял примерно так же, как самолетом – через жопу. Первая особо крупная волна едва не перевернула лодку. Чудом удалось удержать равновесие и оседлать следующую.

Я бросил взгляд через плечо. Берег острова отдалился достаточно, чтобы можно было утонуть, если не умеешь плавать. Плавал я как топор. Ну, почти. А берег материка будто не приблизился вовсе.

– О, когда все это кончится…

Навстречу шла очередная волна. Выше предыдущих. Я сосредоточился и постарался повернуть каноэ носом к напирающей воде. Но в самый последний миг что-то пошло не так. Видимо угодил в быстрое течение пролива. Лодку резко развернуло боком к волне, и та обрушилась на нее всей массой. Затрещало дерево, меня окатило морской прохладой, но облегчения сие не принесло, ибо через миг я уже летел в соленые воды океана. Чуть не захлебнулся и едва уклонился от борта каноэ. Полметра правее – и оно пробило бы мне голову. Несмотря на панику, я лихорадочно искал глазами сумку и нож. О слетевших сланцах даже не вспомнил. Первая скрылась в толще воды, а вот второй блеснул рядом со мной. В последний миг удалось его схватить. Легкие горели. Пришлось всплывать. Вынырнул и хватанул воздух ртом.

– Сумка… – прохрипел я, – надо найти сумку…

Однако почувствовал, что сил доплыть до берега может не хватить. Мышцы дико ныли, во всем теле расплывалась слабость. Я не смогу… могу не вынырнуть.

«Но там аптечка и мясо!».

Крик отчаяния рвался из груди. Завидев очередную волну, я решил поднырнуть под ней в последней попытке отыскать сумку.

Задержал дыхание и скрылся в мутной толще, однако как ни старался, найти вещи так и не сумел. Они оказались безвозвратно утеряны.

Сдерживая стон, я снова вынырнул и поплыл к берегу чувствуя, что нутро охватывает чувство обреченности. Как еще камнем не пошел вниз – загадка. Волны били уставшее тело в спину, подгоняя к злосчастному берегу. Когда до него оставалось несколько метров, левая нога коснулась дна. Что-то острое проткнуло бинты и вонзилось в кожу. Я закричал от боли.

– Сука, падла, мразь! Провались оно все нахрен!

С трудом волочась, дрожащий и вымокший до нитки, я вступил на белый песок. Сделал пару шагов и рухнул прямо здесь, на берегу. С пересохших губ срывалось тяжелое дыхание. Сердце билось в груди. Хотелось пить, но кувшин с поцоле остался в сумке, а сумка – покоится на дне океана. Вместе с анальгином, бинтами и активированным углем.

«И мясом…».

– За что мне это все…

Правую ступню дико щипало, словно на открытую рану щедро посыпали соли. Но мне было все равно. Я так устал морально и физически, что хотелось просто забыться.

«И насрать на все…».

Однако «насладиться отдыхом» оказалось не суждено. Видимо, местные боги, если такие вообще есть, основательно решили взять меня за задницу.

Послышался шелест. Я с трудом услышал его сквозь шум накатывающих волн. Вода омывала стопы, превращая остатки бинтов в жалкое подобие размокших лохмотьев. Со стоном, я поднял голову и увидел ступни в крепких сандалиях на толстой подошве. Взгляд заскользил по жилистым ногам, покрытым загаром цвета какао. Набедренной повязке, похожей на банное полотенце. Крепкому торсу. Остановился на знакомом лице, размалеванном красной краской. Это был тот самый туземец, что схватил меня на дороге и приволок на этот треклятый остров. Он был один, но по-прежнему держал в руке копье, не оставляя мне шансов. Ведь спрей от комаров покоился там же, где и все остальное. По выражению лица дикаря я понял, что ничего хорошего меня не ждет. Скорее всего, насадит на острие, как барана на вертел.

Внезапно внутри разлилась жуткая обида. Праведный гнев на несправедливость этого мира и то, что он решил докопаться именно до меня!

– А не пошло бы оно все нахрен! – злобно процедил сквозь зубы.

– Майнг! – рявкнул индеец.

– Майнг?! Сейчас, – рука крепко сжала нож, – сейчас ты получишь свой майнг, крашеный петух!

Все тело ныло, будто по нему катком проехались, но я заставил себя встать. Выпрямился во весь рост и посмотрел индейцу прямо в глаза, испепеляя его собственным взглядом. Тот в долгу не остался и ответил тем же. Пальцы туземца так обхватили копье, что костяшки побелели. Губы поджались.

Я тяжело дышал. Не столько от усталости, сколько от ярости и бессилия.

– Убирайся! – прорычал ему в лицо. – Оставь меня в покое!

– Майнг!

Абориген мотнул головой. Волосы, заплетенные в косу, совершили дугу, и я увидел, как в них что-то блеснуло. Очки. Мои очки.

– Верни очки и проваливай!

– Майнг!

– Верни очки и вали отсюда!

Размалеванная рожа индейца исказилась. Он попытался ухватить меня за плечо, но я отступил и поднял нож.

– Я сказал, верни очки и убирайся!

На секунду мне почудилось, что в темных зрачках туземца промелькнула искорка разума. Его левая рука потянулась к волосам, будто собиралась отдать очки. Я потерял бдительность. Через миг тупой конец копья саданул мне по кисти, ладонь пронзила боль, пальцы выронили нож. Однако это меня не остановило. Ярость заклокотала сильнее, и я набросился на обидчика с голыми руками. Тот ловко загородился древком и оттолкнул меня. Я чудом удержал равновесие, но ненадолго. Индеец подсек мне ноги копьем и повалил на песок.

– Крашеная падла!

Попробовал встать, но в этот момент тупой конец копья вновь соприкоснулся со мной. На этот раз хренов индеец съездил мне по лицу. В голове взорвался сноп искр. Взор резко помутился. Я почувствовал, как туземец перекатывает меня на спину и заводит руки назад. Вновь ощутил на коже крепкие путы.

– Отпусти меня, петух крашеный! Че ты привязался ко мне?!

– Майнг! – рыкнул он прямо над ухом.

– Да иди ты в жопу!

Мои гневные выкрики не помешали ублюдку в очередной раз связать по рукам и ногам. Завершив свое мерзкое дело, он перевернул меня на спину. Я не удержался и смачно харкнул прямо в эту размалеванную харю.

– Чтоб те жизнь медом не казалась, сраный кукурузник!

Кажется, туземца чуть удар не хватил, его глаза налились кровью. Он замахнулся копьем, явно намереваясь проткнуть мне самое сердце.

«Может, оно и к лучшему. Прекратятся, наконец, все эти мучения!».

Несколько томительных секунд индеец стоял надо мной, тяжело дыша и готовый пронзить острым наконечником.

– Да давай уже! – в бессильной ярости подстегнул я, и это вывело его из ступора.

– Майнг, – глухо ответил туземец и вновь ударил меня тупым концом, на этот раз выбив сознание.

Глава 9

Удар выбил из меня сознание, удар его и вернул. Я упал с высоты и больно треснулся спиной о землю. Вдобавок досталось рукам, связанным за ней. Возможно, даже кости сломал, но кисти так затекли из-за ублюдских веревок, что я ничего не чувствовал. По крайней мере, там. Остальное же тело взрывалось настоящим салютом всевозможных ощущений. И в этот момент я искренне жалел об отсутствии у древних индейцев огнестрела. Ведь он мог разом покончить с моими мучениями.

За вернувшимся сознанием послышались гневные крики, среди которых я вновь услышал треклятое «майнг».

«На встречу хлебом с солю, видимо, рассчитывать не стоит».

Рискнул открыть глаза.

Я лежал на опушке той самой поляны, где ютилась местная деревня. На этот раз она не пустовала, вся округа заполнилась людьми. Мужчины, женщины, старики и дети. Все, как на подбор, с шоколадным загаром, темными раскосыми глазами и черными волосами. Они галдели, тыкали в меня пальцами и гневно выкрикивали опостылевшее «майнг».

– Майнг! Майнг! Майнг!

«Ну все, сейчас линчуют нахрен».

Село походило на разворошенный улей диких пчел. Похоже, каждый ее обитатель жаждал моей крови.

«Это все из-за Цацке? Неужели померла? Дышала же, когда уходил».

Мысль о возможной смерти косоглазки удручала. Девушка была единственным человеком из всей сраной туземной братии, что отнеслась ко мне по-хорошему. А я ее бутылкой по башке огрел…

«У меня не оставалось выбора» – продолжал успокаивать проснувшуюся совесть я, но на сей раз вышло из рук вон плохо.

Выбор есть всегда, и я его сделал. Пришло время пожинать плоды.

Я обвел взглядом беснующуюся толпу, пытаясь разглядеть в ней знакомый силуэт, но Цацке нигде не было видно. Чувство омерзения вернулось с новой силой. В какой-то миг даже захотелось, чтобы все эти люди скорее набросились и разорвали меня в клочья. Быть может так я, наконец, обрету покой?

«Отдых на Ривьере Майя однозначно, сука, удался».

Однако словно какая-то неведомая сила останавливала толпу. Несмотря на перекошенные яростью лица, люди держались от меня подальше и ограничивались гневными выкриками да тыканьем пальцев. Лишь мой пленитель, туземец с очками в волосах, стоял подле и, сжимая копье, хмуро косился на меня.

С губ сорвался хрип:

– Может, покончим уже с этим цирком?

Смерть и вправду виделась лучшим избавлением. Очередной приступ лихорадки я не вынесу. А анальгин утонул в проливе.

Индеец смерил меня презрительным взглядом. Мне даже почудилось, что он харкнет мне прямо в лицо. Но тот всего лишь поморщился и с отвращением молвил.

– Майнг.

– Вас понял, придурки… вас понял.

Внезапно вопли стали сходить на нет. Пары гнева будто улетучивались из голов людей под лучами палящего солнца, что стояло прямо в зените. Скоро вся площадь погрузилась в тишину, прерываемую лишь тихими перешептываниями.

С невольным интересом я воззрился на толпу.

«С чего вдруг такие перемены?».

А затем раздался громкий и властный крик, полный торжественности:

– Чилан!

Жители начали почтительно расступаться.

– Чилан!

В толпе образовался проход, в котором я увидел четверых крепких туземцев. Они тащили на своем горбу здоровый деревянный паланкин, а с его вершины на мир надменно взирал еще один индеец. И признаюсь честно – головной убор незнакомца был краше любой размалеванной рожи, что «посчастливилось» тут лицезреть.

– Чилан! – пронесся по деревне крик.

Толпа окончательно расступилась, люди сгибались в почтительных поклонах. Я же не мог взора оторвать от новоприбывшего.