Протокол Кайрос бесплатное чтение

«Homo sapiens – да,

Homo faber – да,

но, прежде всего – Homo Adorans, 

человек способный благодарить…»

Александр Шмеман

>1

– Стой!!! – заорал я.

Санька врезал по тормозам, да так, что я треснулся шлемом о лобовое стекло со звуком расколовшегося ореха. Санькин эготип насмешливо скривился и отчитал меня вредным тоном:

– Зачем так кричать? Пустой магазин – ещё тот адреналин? Патроны надо экономить, а не сливать с испугу весь боекомплект!

«Ответить ему? – всплыла подсказка. – «Грубо? Нежно? Симметрично? Другое?»

– Только настоящий друг и может меня понять, – беззлобно огрызнулся я, и нейросимбионт подкинул ответ, подхватив заданный тон: – А вот если тебя бы швырнуло взрывной волной в толпу нейроспиритуалов?! И вообще, лучше меня не критикуй: я всегда на взводе, когда моя винтовка не на взводе.

– Ладно, ладно… – пробормотал Санька, барабаня пальцами по штурвалу. Он напряженно изучал местность через опущенный на лицо визор. Что-то его напрягало: вокруг головы кружились оранжевые эмодзи-мысли. – Так чего ты кричал «стой»?

– Как чего? Вот туда посмотри!

– Куда?

– У нас что, разные показания визуализатора? – Теперь уже я показал ему свой насмешливый эготип.

– И что там?

Мой эготип дико вытаращился на него.

«Расшарить для него картинку?» – предложил нейросим. Я согласился.

Санька получил изображение, вокруг головы закружились знаки вопросов. Он сосредоточился. Я нетерпеливо поёрзал на сидении.

– Ну что, видишь?

– Да на что смотреть-то? – Санькин эготип напоминал вскипающий чайник.

– На двенадцать часов прямо по курсу бункер в скале, на дверях какой-то знак размером в человеческий рост!!

– Бункер вижу, знак не вижу.

«Как сказать ему, что он апгрейбнутый, но как-нибудь помягче»? – спросил я, и нейросим предложил:

– Тебе на работе опять на КОР-чип кривое обновление залили?

У Саньки эготип аж насупился, мысли-пиктограммки посинели. Ему не нравится говорить о своей работе. Он повернулся ко мне и строго сказал:

– Сейчас разберёмся – это мои глюки или твои!

Он достал из варп-инвентаря свою винтовку, толкнул дверь и вывалился наружу. Я, безоружный, выскочил за ним.

Лица коснулся холодный и сырой ветер. Пахло противно, чем-то незнакомым. Всплыла подсказка: «Запах гнили. Рядом болото». Под ботинками чавкнула грязь. Слева из леса что-то скрипело и ныло, словно издыхало. Справа в скалах что-то подозрительно елозило и шуршало. Но биосканер не показывал ничего крупного вокруг. С неба упало и зависло перед глазами табло с цифрами, начался обратный отсчёт. Санька присвистнул:

– Итак, у нас целых 25 минут, чтобы совершить ещё парочку подвигов на этой мерзкой планетёнке до того, когда сюда прибудет бомбардировщик. Не будем терять время – проверим бункер, найдем тебе боеприпас и, если повезет, нафа́рмим ещё пару сотен фрагов.

Он постучал пальцем по индикатору на моём наруче, обращая внимания, что у меня осталось всего 12% жизни, и показал жестами, что в связи с такими обстоятельствами он пойдёт впереди. Он поднял на уровень глаз винтовку и, настороженно всматриваясь в прицел, двинулся вперед. Я тоже полез в варп-инвентарь и достал единственное, что не надо заряжать – монтировку и зажал её в руках, в надежде обмануть ретикулярную активирующую систему моего головного мозга, чтобы она поменьше посылала в кровь адреналин, но инстинкты рептилоидной части человеческого мозга за миллионы лет выживания в непростых условиях эволюции делали своё дело.

– Страшно? – бросил через плечо Санька, увидев роящиеся вокруг моей головы мысли.

– Ага, – кивнул я. – Жуть по полной. Адреналин топчик, не зря вкинулись.

– Как ты считаешь, – таинственно прошептал Санька, – что может быть хуже для космодесантника, чем услышать в метре от себя хруст ветки под ногой нейроспиритуала?

– Может, вообще не услышать? – выбрал я предложенный нейросимбионтом вариант ответа, и мы, очень довольные собой, оба заржали в забрала визоров – так, будто упыри в банке заухали.

Так мы прошли тридцать метров и добрались до края каменной гряды. Осторожничая и поглядывая на показания эхолокаторов, мы подкрались к овальному входу в бункер, который защищала двухметровая бронированная дверь, слегка утопая в скале. Тут мы разошлись и встали по обе стороны от двери. Теперь совершенно ясно виден светло-серый знак на темной шероховатой поверхности, нанесённой какой-то глянцевой краской. нейросимбионт пытался распознать знак и показал два возможных варианта: изображения атома и радиационной опасности. Но этот знак – три зигзага с шестернёй посредине, а сверху крылатая буква «К» – не походил ни на один из них. Я поднял визор, чтобы получше рассмотреть знак своими глазами и слегка потёр шероховатую поверхность рукавом.

– Ну и где твой знак? – спросил Санька.

Мой эготип в крайней форме изумления уставился на него.

– Ты что… и правду не видишь?..

– Ничего я не вижу!

– Погоди… не видишь глазами? Или не показывает сканер? Может у тебя сбоит визуализатор? Отключи его и попробуй посмотреть и так, и так…

– Да смотрел я уже и в сканер, и глазами! – у вскипевшего чайника Санькиного эготипа аж взлетела крышка. – Будем и дальше тут стоять? Подождём «Ландшафтного дизайнера»?

Он раскрыл окно варп-инвентаря, достал стеновизор и начал прилаживать к двери, себе под нос бормоча:

– Угу, угу… слабая радиоактивность… помех почти нет… Сейчас-сейчас… О! Вижу!

Сначала я, растеряно моргая, постоял, потом внутренне махнул рукой на эту непонятную Санькину странность и тоже стал разглядывать изображение на экране. И надежды оправдались! На разлинованном в координатную сетку экране наблюдалось копошение световых точек, которые слипались в кучки. Мы с Санькой повернулись друг другу, вокруг наших шлемов заплясали счастливые человечки, зазвенели медальки – и хором произнесли:

– Пара! Сотен! Фрагов!

Санька показал в угол экрана стеновизора:

– Справа от двери – твой энергоблок! Да ты посмотри, какой он одинокий и печальный – видно долго ждал тебя. Входим так: я – прикрываю, а ты хватай, заряжайся и сразу огонь! – Он повернулся ко мне. – Чего стоишь? Дуй за антиматериальной винтовкой!

Я хотел было рвануть, но оглянулся и зябко сжался: вокруг туман…

– Да не бойся, – залихватски подначивал Саня, – на сканере чисто!

– Ладно… – неуверенно пробормотал я, ещё раз посмотрел на странный знак, перевёл взгляд на Саньку, потом снова на знак и побежал к броневику.

Вокруг как-то по-особенному сгустились сумерки, а туман стал вязким, почти плотным. Я нашел наш броневик по сиреневому ореолу подсветки кузова на грязной земле. Через кабину забрался на турель, активировал самозарядную антиматериальную винтовку, предназначенную для уничтожения бронированных целей. Это оружие страшно тем, что снаряд, пробивая стену, превращается в настоящий дождь из осколков и поражает любую защищённую цель.

Какой-то странный мороз прошёлся по коже. Я замер. Радиолокатор не обнаруживал никаких нейроспиритуалов, способных внушением навести психошторм, однако возникло ледяное чувство чьего-то присутствия. Мне казалось, что кто-то на меня смотрит. Но не извне… Изнутри…

Слышал, что такое бывает из-за галлюцинаций чипа… Вживлённый в кору головного мозга нейросимбионт вместо реальных подсказок несёт бред. Как во сне… Сначала знак, теперь ощущение чужого присутствия… Бедная моя голова! Может, я зря подтрунивал над Санькой, и чип действительно сбоит не у него, а у меня?

Я крепко зажмурился и помотал головой, отгоняя кукушек, нарезающих вокруг шлема круги, словно центробежная сила могла выкинуть всякий вздор из моей головы, потом проморгался и навёл винтовку на цель, взял массивные петли двери в центр прицела.

– Готов! Подальше от двери отойди!

Санька отбежал в сторону и присел, спрятавшись за уступом скалы. Странное чувство чьего-то присутствия нарастало, грудь распирало огненным шаром изнутри. Смотреть на знак на двери стало нестерпимо больно.

«Давай, космодесантник, – подначивал сам себя, – до бонуса нам нужно сто фрагов на этой планете, а у нас всего восемьдесят три! Тебе ещё фа́рмить и фа́рмить киллы́! Жми активатор! Просто жми!»

Я прокрутил перед глазами плейлист, нашёл эпический марш и, когда он грянул в ушах, сильно вдохнул и задержал дыхание перед выстрелом. Время остановилось. Шар в груди разросся до размеров тела, руки-ноги стали чужие…

– Рюха, чего медлишь? – как из другого мира донёсся голос Саньки. – У нас осталось 19 минут чтобы убраться отсюда и не удобрить почву будущей безжизненной равнины своими молекулами!

Я аж застонал, сопротивляясь оцепенению внутри, стиснул зубы и пальнул… Шар в груди тут же схлопнулся, всё вокруг стало обычным. Время понеслось заново.

Отдача мягко стукнула в плечо почти одновременно с грохотом удара снаряда в броню двери. Дверь ахнула, но устояла. Я второй раз выстрелил в ту же точку. Дверь перекосило. Тогда я выстрелил в третий раз, и дверь сорвало с петель, она с металлическим лязгом отскочила. Санька бросился к образовавшемуся проёму. С криком: «Подарок!», закинул поглубже в бункер нашу последнюю гранату и, дождавшись взрыва, открыл беспорядочную пальбу из-за угла. Я подтянулся к своей прежней позиции, мы кивком согласовали одновременный вход и под прикрытием Сашкиного огня вошли.

Внутри что-то происходило. Не особо разбираясь, я бросился к энергообойме, и только зарядился, смог осмотреться и замер… На каменном полу пещеры лежали множество тел – все они были нейроспиритуалами и мёртвыми, но… на них были бинты!! Что тут у них вообще? Госпиталь??! Нейросимбионт видать и сам ошалел, потому мой вопрос оставил без ответа. Что за абсурд?!

«Нейроспиритуалы не способны никому помочь, – наконец-то «проснулся» нейросим, – они не заботятся о своих, не имеют разума и эмоций. Они действуют лишь на инстинктах в борьбе за ограниченные ресурсы».

Да, но… выходит, у них тут цивилизация!

– Ладно… допустим… – пробормотал я и стал сканировать пещеру. Сканер показывал, что в глубине прячутся ещё несколько живых.

Я думал, что Санька тоже удивлён, но пауза в его стрельбе была связана со сменой магазина.

– Девяносто девять! – озвучил Санька показания счетчика фрагов.

И тут кто-то вышел к нам навстречу из темноты. Он был в чём-то белом, заляпанным жёлто-зелёной кровью – видно, что хорошо досталось ему от взрыва. Двигался, широко раскинув руки, и выглядел, как человек… Хотя любой нейроспиритуал выглядит как человек… Их отличает лишь…

Мои мысли оборвали два выстрела. Пули пробили обе ладони идущего, и он рухнул перед Санькой на колени, не опуская раненных рук. В моей голове поднялся гул психошторма, в котором я услышал голос… кто-то звал меня…Я оцепенел, вслушиваясь в него. Санька эпично ухмыльнулся и с холодным спокойствием произнёс:

– Сто.

И выстрелил в упор. Тишина после выстрела ударила сильнее самой пули. Я вздрогнул.

Вокруг нас запестрели плюсики к скилла́м, посыпались бонусы, взлетели проценты здоровья и класса защиты. Как фанфары прозвучал сигнал пеленга эвакуационной шлюпки, и тут же продолжился обратный отсчёт до ковровой бомбардировки.

– Точка эвакуации в трёх километрах отсюда! – заторопился Санька. – Разбираться с остальными некогда! Мы уже победили! Скорей!

У выхода из пещеры я оглянулся на убитого Санькой нейроспиритуала. Внутри было муторно. Что-то не так.

>2

Мы вышли из капсул пси-реальности, и неприятное ощущение постепенно улетучилось. Мы с Санькой, ещё чувствуя себя настоящими космодесантниками – он в эготипе Капитана Шторма, а я – Мастер Гром – завалились в бар и заказали себе настоящий виски. Саньке крепкий алкоголь – как вода: у него в организме какая-то мутация, он с алкоголя не пьянеет, а я с непривычки напился вдрызг!

Мы горланили гимны Космической федерации и братались под ментальную рекламу корпорации «Хронос», которая настырно маячила куда ни повернись перед глазами, и не смахивалась в сторону ни за какие альткоины. Таргетинговая реклама отработала на ура: она рассказала нам историю двух друзей, которая была точно про нас:

«Мы встретились и подружились, – вещал красивый спортивный парень, очень похожий на меня. – Наша дружба – настоящее чудо! Но время всегда кончается, дружба охладевает. Поэтому мы обратились в Хроно-центр, где сняли проекции наших личностей и сохранили их в контрольной точке. Теперь мы спокойны, ведь время не властно над нами: в случае ссор и конфликтов мы всегда можем принять хронолитин, сбросить сознание до этой контрольной точки и вернуть чудо верной дружбы!»

Вдохновившись рекламой, мы с Санькой решили навсегда сохранить нашу дружбу и запечатлеть этот день для истории, поэтому полетели в «Хронос». Нам невероятно повезло: мы попали на акцию «Счастье одно на двоих! Приведи друга и получи 100% скидку!», и по очереди вошли в хронотрон.

Ещё пошатываясь после наркоза, мы выбрались из здания «Хроноса». Санёк, как обычно, выглядел куда бодрее меня – и без всякого эготипа Капитана Шторма как живой бронекостюм. А я после процедуры еле держался на ногах. Санёк предложил полететь поотмокать к нему домой. Я, конечно, согласился. Мы взяли на стоянке свободный магнекар и левитнули в микрорайон Безмятежный, где Санька снимал в блок-хаусе компактный блок.

День был летний, мегаполис пустовал. Мы летели по широкому не загруженному полотну магнестрали, верхушки небоскрёбов проплывали по обе стороны поверх звукоизоляционного щита. Нейросимбионт превращал высотки в моргающие морковки, пытался меня рассмешить. Я заливался смехом от души – похоже, он приправил морковный фильтр щедрой дозой дофамина.

Магнекар приземлился на парковке возле высотки блок-хауса. Пока Санька вежливо прощался с магнекаром и отправлял его на подземную стоянку, я весело подмигнул сканеру секьюрити. Блок-хаус опознал меня как постоянного гостя – мой помятый вид его явно не смутил: на экране промелькнули зелёные огоньки, негромко щёлкнул электрозамок. Уставшие, но очень счастливые, мы взлетели на лифте на сорок седьмой этаж и ввалились в блок.

Санькино жилище встретило нас абсолютной пустотой – голые белые стены, ни единой детали. Санька окинул меня придирчивым взглядом: без эготипа я, должно быть, выглядел так, словно не просто пил, а ещё нейроспиритуал меня сильно бил. Недолго думая, он вызвал из варпа мне диван, а себе вытащил прямо из воздуха целую кухню с нутригенератором.

Пока я валялся на диване, закинув руки за голову, Санька вовсю хозяйничал: ловким движением выудил из пневмодоставки пару таблеток салата, три гелевых пакета овощного рагу, высыпал на тарелку мерцающие звёздочки имбирных печений, в стаканы покидал по капсуле кофе и всё это разом загрузил в нутригенератор.

В этот момент я с обожанием смотрел на него, был очень горд и счастлив: ведь у меня есть друг. Не виртуальный помощник, не андроид, а живой человек! Не многие в реале имеют такую роскошь. Друг у меня не только сильный, но ещё и очень умный – он работает на испытательном полигоне. Чем там он занимается, я толком не знаю, но, раз он участвует в важной научной работе, должность у него явно ответственная… Совсем не то, что у меня…

Я же всерьёз воспринял истину, которую мне твердили с детства: цель жизни – это счастье, а счастье – это беззаботная жизнь. Я к такому и стремился. Вот недавно с одной девушкой играли: я – дракон, она – принцесса. Стоило ей предложить построить замок, я сразу понял, что дело принимает серьёзный оборот, и тут же с ней расстался. Даже домашних питомцев не заводил, вдруг забот прибавиться, на что мне это всё? Тут питона пытались пристроить: он, мол, ест один раз в месяц, всё остальное время спит. Нет уж, подумал я, обойдусь без него. Как сам ни к кому не тянусь, так и во мне особо никто не заинтересован. Только Санька. Но зачем я ему?

Я решился с другом серьезно поговорить.

– Сань, а Сань? Почему ты со мной дружишь?

Санька, наверное, не ожидал такого прямого вопроса и растерялся. Он серьёзно задумался, но ответил:

– Ты мне нужен. Рядом с тобой я чувствую себя человеком. Я вообще… чувствую…

Я аж на диване подскочил, как здорово это он сказал!

– И ты мне тоже нужен, я тоже рядом с тобой чувствую себя человеком! Знаешь, ты единственный, с кем я вообще открываю рот, чтобы поговорить. Для остальных прекрасно справляется мой эготип. В конце дня нейросим в сжатом виде пересказывает суть разговоров. Как правило – сплошная трепотня. Ты – единственный, с кем мне интересно говорить. А ты сам капсульный? Или у тебя есть родители?

Санька где стоял, там и сел – так резко, что стул еле успел вспучиться из варп-пространства под ним. Он сидел с поникшими плечами, долго молчал, а потом вдруг поднял голову с такой решимостью, будто собирался сказать что-то важное. Но не решился – и снова опустил взгляд. А я ведь ничего особенного не спросил…

– Ну, если тебе сложно, не говори, – успокоил его я, и тут же крутым виражом перевёл разговор на другую тему. – Знаешь, меня до сих пор беспокоит нейроспиритуал, который вышел к нам навстречу с распростёртыми объятиями, а ты его застрелил.

– С чего ты взял, что он шёл к нам обниматься? – сказал Санька. – Он шёл к нам вот так! – И Санька поднял над головой руки, хищно растопырив пальцы, словно кибердактиль – когти на кровавой охоте.

– Не-е-ет, – упрямо возразил я. – Он шёл вот так! – И я раскинул руки в стороны, повернув ладони вверх.

– Да как бы он к нам ни шёл, – отмахнулся Санька, – это нейроспиритуал. Выкинь эту гадость из головы. Мы с тобой на пару громили армии этих паршивых нейроспиритуалов и гнали их до самого Шедара! А тебя заботит один единственный нейроспирируал?!

– Но те пожирали трупы своих и никогда не перевязывали раненых.

– Может сгоряча ты принял лохмотья за бинты?

– И на двери был знак!

– Опять ты про…

– Саня, вот, что я думаю: нехорошо мы поступили, – не дал договорить ему я. – Не надо было вламываться в тот бункер, не надо было внутри него стрелять!

– Рюх, что вообще с тобой происходит? Ты упрекаешь меня в том, что я убил нейроспиритуала… в игре?.. – Санька добродушно засмеялся и погрозил мне пальцем. – Смотри, как бы нам не потребовалась хронолитиновая перезагрузка, чтобы вернуть «чудо верной дружбы»!

Я смутился. Санька достал из нутригенератора готовую еду, и мы сели её уплетать. Когда дело дошло до хрустящих печений и кофе, Санька замер, прислушиваясь к чему-то внутри, потом тяжело вздохнул и грустно посмотрел на меня.

– Вызывают на работу? – сразу понял я.

– Да… назначили внеочередные испытания… Через час я должен быть на полигоне…

– Не страшно. – Я старался, чтобы бодрость в моем голосе перекрывала горечь. – Время всегда кончается, но мы здорово его с тобой провели! Увидимся!

Санька как-то отрешённо кивнул и сказал:

– Знаешь, есть такие вещи, которые хорошо, что кончаются. Я боюсь… бесконечности.

Сказал и сразу вышел, оставив на столе недопитый чай и надкусанное печенье. Так спешил. Я выглянул в окно. У входа Саньку ждал огромный чёрный магнекар и двое сопровождающих в чёрной форме. М-да… Про своего друга я чего-то не знаю – выходит, он круче, чем я думаю о нём. Я вздохнул, допил кофе и полетел к себе домой.

>3

Целый месяц я ждал Саньку, но он не появился; пытался списфониться – не отвечал. Он часто пропадает так, когда на работе аврал. А мои сутки шли своим чередом.

Каждый день был похож один на другой. Ничего не менялось в моей жизни, а чему, собственно меняться? Каждое утро ровно в 8 меня поднимал «будильник», вбрасывая в кровь порцию утреннего кортизола. Я вставал, разминался, пил кофе и трусцой бежал в парк. После возвращения наступал час работы: я подключался к Управляющей корпоративной ИИ через нейросимбионт. Целый час до обеда осуществлял мониторинг оверхитинга сплит-системы перкуссионного реагирования, потом – обед, во время которого крутил интрижку с коллегой. Целый час после обеда продолжал осуществлять мониторинг оверхитинга сплит-системы перкуссионного реагирования. Вечерами я тренировался с виртуальным наставником, или от нечего делать просто засыпал, заказывая нейросиму счастливые сны.

Вот и сегодня ровно в 8 я проснулся. Психоум встретил меня торжественной музыкой, пневмопочта выплюнула подарки, кофеварка схаркнула в чашку кофе. Распахнулась форточка, впуская летучки-открыточки – одна осыпала меня блестящими конфетками и пропела поздравления тонким противным голоском. В полуметре от моих сонных глаз повисла ментальная проекция, с которой Управляющая корпоративная нейросеть поздравила меня с двадцатипятилением, и напомнила о причитающемся мне с сегодняшнего дня отпуске на две недели.

Как?.. У меня сегодня День рождения? Ах да… я и забыл.

Светотонирование окон из глухого чёрного становилось прозрачным, за стеклом медленно проявлялись очертания башен небоскрёбов, лениво почёсывающие брюхо дождевым тучам. Я срочно поднялся с постели, пока она сама не вытряхнула меня. Постель ухнула в варп-подвал, пол тут же пришёл в движение, заставляя меня переставлять ноги всё быстрее и быстрее – началась утренняя разминка. Я смотрел сверху на лесопарк между высотками, разрезанный полумесяцем магнеполотна, и чувствовал нарастающий холод и одиночество. Мучительно чего-то хотелось. Такое странное и противное чувство, ведь я не знал, чего.

Нейросим моментально раскрасил в яркие краски унылый пейзаж за окном: подвесил огромную радугу, улыбающиеся тучки, птички смешными голосами запели что-то мотивирующее. Только настроение у меня от этого не улучшилось.

«Возможно, – подумалось вдруг мне, – Я просто хочу чуда, как в детстве, когда дарили то, что ждал весь год? Может быть, я жду какого-то особого подарка или поздравлений?»

– Примите сообщение! – среагировал на мою мысль психоум, получив сигнал от нейросимбионта. Они оба всегда стоят на страже моего хорошего настроения.

Беззаботный пейзаж закрыли лица ребят, с которыми год назад я познакомился на высокогорной турбазе, когда восходил на Эверест. Они дружно сообщили, что в честь моего двадцатипятилетия сделали голотуировки моего имени у себя на языках и, по команде, высунули их, при этом корчась и выпучивая глаза. На каждом языке красовалось по одной букве, и можно было прочитать всё имя.

– Вот дураки, – ласково ободрил я их. – Просто чокнутые! Спасибо, идиоты! Очень тронут!

Они ещё покорчились, поболтали высунутыми языками, потом дружно послали мне воздушный поцелуй и вышли из пси.

Настроение слегка приподнялось, но рухнуло снова. Потому что всё не то! Нет, не хочу я поздравлений. Я жду чего-то большего. На самом деле, я хочу чуда. Чего-то не запланированного, непредсказуемого, такого, чего со мной никогда не случалось, чего не было в моей прошлой жизни.

Вдруг в голову пришла странная мысль. Ни с того ни с сего я вдруг вспомнил, как однажды на викторине мне попался вопрос: «В каком времени ты хотел бы оказаться: в прошлом, настоящем или будущем?» И я подумал тогда: ну, что хорошего в настоящем? Да ведь ничего. И существует ли вообще настоящее? Может, это просто дыра между прошлым и будущим? И как в настоящем вообще быть? Вот только что эти два шага моего пути по этой беговой дорожке были будущим, теперь они в прошлом. Ну, а что с прошлым? Прошлое – прошло. Что было – всё известно, причём известно, что не так хорошо всё и было. Хочу ли я туда? Пожалуй, нет. Но вот только будущее…

«Прекрасная погодка, – вдруг вмешался в мои размышления нейросимбионт, – пора заканчивать разминку и айда на прогулку – свежий воздух полезнее вечных раздумий о будущем»!

Что-то не хочу, подумал я и опять посмотрел в облачную даль, туда, где за частоколом высоток небо встречалось землей, образуя горизонт.

Итак, будущее! Будущее манит так же, как горизонт. Оно – тайна, в нём есть потенциал, в нём – моя воля: оно будет таким, каким я захочу. А я захочу только великого будущего! И, быть может, именно сейчас оно замышляется и через мгновение начнёт приключаться, переворачивая всю мою жизнь!

Но… стоп! Разве жизнь моя такова, чтобы я хотел её перевернуть?

«Хочешь подумать о сложных вещах? Тогда подумай, кто и зачем оторвал руки Венере Милосской!»

Тьфу ты, причём тут…

«Мир потрясён: обнаружен новый вид акул, которому удавалось скрываться 70 миллионов лет! Давай посмотрим?»

Хм… а ведь интересно.

– Давай! – сдался я.

Нейросим тут же рассказал мне всё, подкрепляя информацию красочными картинками. Но заголовок оказался лишь крючком для скучного содержания. Досматривая сюжет про акулу, я вдруг понял, что так угнетает меня. Это – отсутствие в моей жизни новизны, и тоска по ней, и скука. В детстве, конечно, новизна была. Тогда каждый день удивлял чем-то новым, но… Всё новое закончилось, когда мне стукнуло двадцать два. Для меня больше не было новых переживаний, новых удивлений. Всё новое на поверку оказывалось хорошо забытым старым. Но самое дрянное, что это таинственное будущее, когда приходило его время, оказывалось как две капли воды похожим на моё настоящее.

Не верите? Тогда спросите меня, что будет завтра в восемь утра? Не нужно быть провидцем, чтобы ответить: завтра ровно в восемь меня разбудит проклятый будильник! А что будет в восемь утра через неделю? А через год?

Будущее разочаровывало. Имеет ли смысл вообще ждать будущего? И куда мне деться, если моё будущее такое же пустое и тоскливое, как и моё настоящее?

«Думать о будущем – здорово, но в настоящем твой кофе остывает! – напомнил нейросимбионт. – М-м-м… кофе! Ароматная, маленькая, но ежедневная радость!»

Боковым зрением я увидел, как призывно засветился стаканчик кофе, возвращая меня в круговорот повседневной жизни. Внутри всё взбунтовалось против этой мысли. Я взглянул налево, на вечное зарево над мегаполисом арки межзвёздных варп-ворот, но быстро отвёл глаза, настолько оно надоело. Я перевёл взгляд на протяжённое от горизонта до горизонта магнеполотно, по которому мчались грузовые магнепоезда и несметные тучи магнекаров, и вздохнул. Нового ничего не было. Абсолютно ничего.

Поднялся сильный ветер, превращая кроны деревьев подо мной в волнующееся море. Я был как потерянный. Что мне делать? Как я встречу этот мой новый День рождения? Вероятно, так же, как и прошлый? Как это страшно: каждый миг моего будущего похож на моё прошлое и настоящее… Но сегодня я сломаю это!

Я торжественно поднял голову, всматриваясь в знакомые очертания местности, ища глазами дверь в новое Настоящее… хотя бы зацепку! Но ветер раскачивал деревья, и было пусто… Так на душе было мёртво и пусто! И я не выдержал и закричал во всё горло:

– Ты!! Я обращаюсь вообще-то к тебе!! Настоящее!! Если ты не дыра между прошлым и будущим, то прошу, отзовись!! Смысл моей настоящей жизни, прошу, проявись!! Если моё существование для чего-то нужно, скажи, зачем я сегодня существую?! Потому что, если незачем, то зачем мне существовать завтра?!

На последний словах мой голос охрип и сорвался. Я замер… Я реально ждал ответа! Да! Я всерьёз ждал ответа здесь и сейчас!

Через какое-то время, я понял, что стою на остановившейся дорожке как ненормальный с раскинутыми руками и смотрю на горизонт. Я уронил руки, взгляд опустил в ноги.

Никто и ничто не ответило мне. Постепенно я выдохнул. Ладно… ну, если нет ответа… а чего я, собственно, ждал? Даже смешно. Даже нейросимбионт тактично промолчал, а то бы кукухи уже вовсю нарезали круги вокруг моей головы. Я вслух рассмеялся каким-то неискренним злым смехом, оторвал взгляд от пола и бессмысленно уставился на окно.

Вдруг я заметил в парке какую-то вспышку, осветившую бушующие кроны деревьев, за ней ещё две… и ещё! Я пригляделся: что среди деревьев так сильно искрит? Энергетическая подстанция? Но откуда ей взяться в биозоне? Охваченный внезапным волнением, я быстро натянул спортивный костюм, впрыгнул в спиджамперы и бросился к выходу.

>4

Парковая дорожка пружинила под спиджамперами, холодный ветер бросал навстречу остатки дождя, который лил всю ночь. Оставался целый час до момента, когда климат-контроль разгонит тучи и выглянет бублик тороида термоядерного солнца. Было ещё слишком рано, чтобы кому-нибудь, кроме меня, пришла мысль в этот час выйти погулять просто так, а не по какому-нибудь неотложному делу. Сначала за мной увязался виртуальный тренер, но быстро отстал, видя, что я не нуждаюсь в нём. А я бежал так, словно на волоске висела моя жизнь. Нейросимбионт подстроил под бег ритмичную музыку, но я хотел в моих мозгах полного покоя и попросил его помолчать. Я просто летел по ухоженному парку мимо мокрых скамеечек, редко посаженных деревьев и стриженого кустарника.

Наконец я выбежал на какую-то полянку. Я заметил, что на её противоположной стороне у кустов кто-то лежит. Может багнутый андроид? Но мог ли он так искрить? Я пригляделся: нет, не андроид. Это человек. Вокруг него – обгоревшие кусты и опалённая трава. Над поляной вместе с запахом дыма нависло тягостное чувство чего-то нехорошего. Мне стало не по себе. Захотелось сбежать, внутри я уже пожалел, что любопытство привело меня сюда.

«Что ж, неудивительно, – успокаивал мою совесть нейросимбионт. – Каждый вправе лежать, где хочет. Мало ли что? Надо обойти стороной».

Я согласился. Да, я всегда обхожу вот таких вот валяющихся людей стороной.

Тут другая моя часть поймала меня на слове «всегда»: «Я всегда обхожу стороной»… Но сегодня же особый день! Я же решил, что сегодня – всё новое!» Эта мысль меня так приободрила, что я направился к человеку бегом.

Приблизившись, я похолодел. Это был молодой парень. На нём был надет верховик с капюшоном, под ним – туника. Он лежал на спине, подтянув колени, руки в застывшей судороге прижимали к животу какой-то обгоревший бэгбэк. На левой скуле краснел след, как от удара. И, похоже, он уже не дышал.

Настоящее отозвалось, но как-то странно. Новизна моего дня заключалась в том, что с утра я нашёл труп.

Ну, ладно, и на том спасибо. Настоящих трупов я ещё никогда не видел.

– Да, парень, – вслух сказал трупу я. – Повезло же тебе: ты сбежал то того, от чего хочу сбежать и я…

Вдруг пальцы, сжимающие бэгбэк, вздрогнули, как будто по ним прошла судорога. Сердце моё сильно забилось – он ещё живой? Превозмогая ужас и брезгливость, я легонько пнул его под бок ногой. Руки парня расцепились и выронили бэгбэк. Нейросимбионт тут же заблюрил некоторые части его тела.

– Убери блюр, – потребовал я.

«Демонстрация изображения может вызвать психологический дискомфорт или травму поэтому…»

– Убери блюр! – еще более настойчиво повторил я.

«Снятие блюра может нарушить политику по защите личной посмертной информации…»

– Убери блюр, я сказал! Он ещё живой!!

Я не мог добиться своего – нейросим не снимал блюр. И тут я заметил: рядом с парнем в траве что-то металлическое блестит. Я присел, чтобы внимательно рассмотреть. Это была штыревая антенна для беспроводной связи, похожая на гвоздик с плоской шляпкой. Точно такая же, как у меня! И она была погнута…. Что же это получается? Кто-то лишил умирающего доступа к облачному ИИ, выдернул из разъёма в его черепе антенну и погнул? Но она из сверхпрочного сплава! Кто же обладает такой силой?

Я решил вставить ему свою антенну, вдруг связь с облачным ИИ может его сознание восстановить? Поскрёб пальцами затылок, нащупал у себя антенну, подцепил её под шляпку ногтём и вытащил из шунта. После повернул голову парня немного набок, и вставил свою антенку в его затылочный шунт. Всё! Теперь у него есть связь, а у меня нет.

И тут спал блюр. Я увидел, что у парня от живота до плеча наискось обгорела одежда, а руки обожжены. Я знаю: такие ожоги можно получить от удара полицейской энергоплетью, причём на максимальной мощности… За что же его? Ведь так можно и убить! Тут я вспомнил не одну, а целую серию вспышек… Может, его и хотели убить?!

Я поднял обугленный бэгбэк и взвесил его в руке. Что-то нетяжёлое лежало в нём. Неудобно как-то лезть в чужие вещи, но… нужно же мне убедиться, что в нём нет какого-нибудь оружия или опасных веществ!

Я открыл основной слим бэгбэк и стал осматривать его. Там лежал скетчбук с уголком, почерневшим от разряда энергии. Настоящая бумага, на обложке – какой-то пейзаж. Я взял его перелистал. На каждой странице – карандашные зарисовки: лист с замысловатыми прожилками, сухая травинка на ветру, мокрые камешки в луже после дождя… На одной из страниц аккуратным почерком написаны стихи с заголовком «Бродский». Стихи длинные, но некоторые строчки жирно подчёркнуты. Возможно, они имеют особое значение для этого парня? Я прочитал одну строку:

Я почесал затылок и стал читать другие подчёркнутые:

Да, рисунки ещё ничего, а вот стихи очень странные, как и то, что парень держал их не в варп-кармане, а в бэгбэк. Но ничего криминального. За что его били энергоплетью?

Я сунул скейч-бук обратно в бэгбэк и низко наклонился, разглядывая органическое, совершенно не современное лицо. Удивительно, как он умудрился до своего возраста дожить, и ни разу внешность не сменить? Вдруг парень медленно открыл глаза.

Он смотрел на меня. Такого взгляда я у людей никогда не видел, потому что у людей глаза пустые, по ним обычно ничего нельзя понять, если б не эмодзи эготипа. А тут… несколько мгновений глаза в глаза, и я что-то понял о нём. Он был какой-то… чистый! В нём чувствовалась сила. И ещё ему нужна была помощь. В его глазах читалось много боли.

– Слушай, парень, держись! – сказал я. – Сейчас позову помощь!

В глазах парня появился страх.

– Не надо? – переспросил я.

Что же? Я ошибся? Не так он и невинен, раз не хочет к органологам. Я решил настоять.

– Послушай, твои дела плохи. Тебе надо срочно в реанимационку!

Парень слабым движением руки указал на бэгбэк.

– Там… возьми… – еле слышно пролепетал он. – В правом…

Я отрыл слим правого кармана. В нём аккуратно в специальных мягких креплениях располагались три автошприца со вставленными в них ампулами.

Выходит, он – трансонарик, решил я и аж выдохнул, насколько был разочарован.

Что странно: парень в моих глазах мог читать так же, как и я в его. Он еле заметно качнул головой и прошептал:

– Читай…

Я извлёк один автошприц и прочитал, что написано на нём: биотехнический интеллектуальный нанопластырь. По моим расширенным глазам парень понял, что я понял.

– В живот… – прохрипел он.

Я задрожал.

– Как в живот? Вдруг не туда попаду! Я же только в игре ставил уколы, а по-настоящему – никогда! Давай вызовем органологов?! Они заменят тебе живот… Они помогут…

– Не-на-до… – с надрывом выдавил парень. – В живот… Пол-то-ра…

Точно – он глитчмен, хакерозавр или криптопаразит. Он не хочет к органологам, чтобы не попадаться патрулёрам? А я ему помогаю? Как это поймут? Что скажут, я – его сообщник?

И вдруг я увидел, что взгляд парня угасает.

– Про-шу… те-бя…

В конце концов, что я сомневаюсь? Я никогда не видел настоящей смерти, а что если он и правда умирает? Я, конечно, могу вызвать помощь, но вдруг он простится с жизнью раньше, чем она прибудет?

Я решился.

– Держись, – громко сказал я ему, и на мгновенье его взгляд вспыхнул надеждой.

Я пытался приподнять тунику, чтобы добраться до тела, но её ткань так обгорела, что распадалась буквально на глазах. Я схватился за ворот обеими руками, рванул… и ошеломленно застыл… У парня на обожженной груди переливалась голотуировка: три зигзага с шестернёй посредине, а сверху – крылатая буква «К».

Чтобы не вскрикнуть, я зажал рот рукой. Эготип распахнул глаза на всё лицо. Трясущимися руками я приставил автошприц к верхней части обожженного живота и нажал на спуск. Во втором автошприце установил метку на половину и также спустил его. Всё. Как рассказывал Санька, этот коктейль из нанороботов биотехнологий даже мёртвых с того света достаёт.

Прошло несколько минут, и тело парня обмякло. Он глубоко задышал, на лицо вернулся цвет. Его губ коснулась улыбка, и он слабым голосом произнёс:

– Спасибо… Спасибо, что ты меня нашёл…

>5

Я как завороженный смотрел на голотуировку. Смотрел искоса, смотрел исподлобья, зажмуривался и считал до трёх, открывал и снова смотрел. Голотуировка не исчезала! Надо с этим что-то делать…

– Тебе нельзя здесь больше лежать, – неуверенно сказал я. – Давай помогу!

Я перебросил его руку через плечо, подхватил и поднял. Парень, вроде, и помогал, но делал всё, как замороженный.

Что же дальше? Куда девать-то его? Умом я понимал, что хорошо бы отвести странную находку к себе в блок, дать отлежаться, отогреть чаем. Но меня сильно смущал вопрос противозаконности моих действий, и я должен был довести всё до фуллскана.

– Послушай, – робея, начал я, – признайся честно, за что тебя так? Почему ты отказываешься от реанимационки? Ты скрываешься? Тебя ищут патрулевики́?

Парень опустил глаза, опираясь на моё плечо. Он с трудом передвигал ноги. Потом поднял голову, посмотрел на меня в упор и сказал:

– Да, ищут. Но не патрулевики́. Мне нельзя в реанимационку.

– Но что ты сделал? – насторожился я.

Ну, ведь и правда: я не мог совместить этот чистый взгляд и то, что он – преступник.

– Я не преступник, – ответил он, словно читал мысли, – но мне нельзя в реанимационку. Пожалуйста, помоги мне.

Он мягко улыбнулся и просительно посмотрел в глаза. В моём мозгу творился кошмар. Я понял, что струсил. Да, я действительно боялся. Почему я должен верить ему, что он – не преступник?! Но на груди этого парня тот самый знак! В этом парне было что-то настоящее…

Стоп. Настоящее?! Ну, конечно же! Только что я орал в пустоту, призывая Настоящее и, кажется, вдобавок ещё и смысл, а теперь, когда Настоящее мне ответило, я трушу и отступаю?! А зачем тогда орал-то?!

Ну что ж. Нейрозатуп за пособничество преступнику – всё-таки что-то новое в жизни. Всё лучше, чем каждое утро – будильник.

– Если не хочешь в реанимационку, то пойдём ко мне. Я тут недалеко живу. Сегодня у меня День рождения. Никто не удивится, если увидит меня в обнимку с пьяным другом, хе-хе.

Было видно, что парню заметно полегчало на душе. Он кивнул. Мы потихонечку двинулись в сторону блок-хауса.

– Вопросы можно тебе задавать?

– Можно, – кивнул он.

– Как тебя зовут?

– Кайр… – начал он и осёкся. – Кай, – немного сдержанно продолжил он. – Меня зовут Кай… Кай Рос.