Мел бесплатное чтение

Пролог

– Уходи. Оставь нас! – кричал шаман.

– Освободи! – вторили голоса.

Со всех сторон небольшого поселения звучали крики, мольба о помощи, вопли. Кто-то в ужасе забился в угол, не замечая горящие дома, которые моргали тлеющими глазами-окнами, печально полыхали, и были готовы вот-вот обрушиться, оставляя после себя тлеющие скрещенные палки. Поселение было окутано ужасом. Коллективный разум кричал о побеге, кричал убираться подальше отсюда, оставить бывшее жильё и мчаться стремглав куда-то далеко, спрятаться в чаще, роняя холодную испарину на горячую землю. Кругом творился настоящий, всепоглощающий хаос.

Шаман стоял в центре этой вакханалии и что-то шептал, иногда вскрикивал. Он абсолютно не замечал, или же, может быть, даже не мог видеть, что происходит вокруг. Старик был погружен в глубокий транс. Он что-то подвывал, иногда переходя почти в младенческий плач. Периодически шамана трясло. Голоса поселенцев, вторившие нужные слова, замолкли, люди кричали что-то неразборчивое, крутили головами, не в силах подняться с земли.

Старик остался один на один с неведомой силой, которая отравляла жизни простых людей, борющихся за выживание. Они и без того ежедневно сталкивались с нападениями диких животных и болезнями, что «косят» и «прореживают» их. Ныне стало так тяжело, что люди стали бояться выходить из своих жилищ, начался голод. Лишь несколько смельчаков ходили на охоту, но провизии катастрофически не хватало на всё поселение. Люди стали гибнуть от голода.

Миски с мутноватым содержимым, пучки дурно пахнущих растений, подожженных шаманом, и маленькое, неподвижное тельце, лежащее прямо в центре этого всего. Девочка не выдавала практически никаких признаков жизни, дыхание было поверхностным. То, что она ещё жива, выдавали лишь подрагивающие веки. Всё началось именно с неё. Первой, кого поразила на то время неизвестная ныне «болезнь», была именно она. Тогда поселение ещё не понимало, что над ними нависла настоящая опасность и угроза. Ребёнок потерял сознание во время игр с другими детьми, лекарь предположил, что девочка была укушена насекомым, яд которого заставил её кожу побледнеть, а глаза её сделались белыми, как снег, он передал её в руки шаману, с целью излечить ребенка. Но ни травы лекаря, ни старания шамана не помогали вывести ребенка из мёртвого сна. Шаман был подавлен, ведь беда пришла именно в его семейство. Девочка была дочерью его сына, погибшего несколько лет назад от падения со скал. Событие подкосило его, прибило к самому дну. Он всегда мог помочь, но не в этот раз. В этот раз всё было иначе.

Двое других детей, сестра с братом, которые играли с ныне еле живой девочкой не проронили ни слова с тех пор, как с подругой произошла беда. Те будто онемели и стали отрешёнными от всех окружающих людей, даже к собственной матери подходить не хотели. Та долго плакала, пытаясь прижать к себе двойню, что так с трудом удалось родить около семи лет назад. Их глаза стали какими-то мутными, чужими, пустыми. Несчастная мать всё всматривалась и всматривалась в их лица, но не находила ни знакомой черты, ни ответа. А что вообще могли видеть эти глаза? И видят ли они в привычном людям понимании?

Шаман всё повторял слова, которые ранее помогали избавлять племена от дурного знамения, но сейчас всё было тщетно. Его слова будто только злили «нечто», небо почернело, начиналась буря. Он водил руками над телом худенькой, истощенной девочки, но ветер становился всё сильнее.

– Это не демон… – прошептал на выдохе старик, выйдя из транса он огляделся по сторонам.

Старец наклонился к ребёнку, девочка была всё так же бледна и неподвижна. Он прижал её холодное тело к себе, маленькие ручонки повисли в воздухе. Скорбь и паника смешивались, трясли внутренности всё сильнее, немолодое тело знобило. Шаман очень бережно положил тельце на землю так, будто оно могло рассыпаться от любого неловкого движения, упал на колени и закричал:

– Забери же меня! Оставь её!

Телом шамана, и, тем более, его душой, завладеть было в разы сложнее. Только сам он мог позволить завладеть своими внутренностями, проникнуть в самое нутро, обволокнуть пустотой. Один его дух сильнее ста здоровых мужчин, но еще никогда старец не чувствовал себя таким беспомощным и бесполезным.

– Прошу, я готов… Оставь её, оставь их всех…– повторил он и широко распахнул руки, будто впуская «нечто» в свою душу.

Тотчас ветер стих. Шаман пошатнулся. Лежащая на полу девочка открыла глаза. Шаман улыбнулся и упал наземь.

Было это смертью, или чем-то большим? Перерождением? Шаман наконец всё понял, но ему вновь придется всё забыть, пройти это вновь и вновь, змея вновь поглотила свой хвост. Возможно, она глупа?

Люди, до этого мечущиеся в страхе, вдруг остановились, и повернулись в сторону девочки. Они заметили лежащего на земле шамана и отчаянно упали на колени, кто-то взвыл. Девочка попятилась, вскочила с широко расстеленной соломы. Ранее добрые, приветливые люди превратились в испуганных лишением помощи шамана тварей. Вдруг кто-то из толпы закричал:

– Она виновна! Она!

И толпа ринулась ребенку, что минуту назад лежал на земле, вокруг которого они же и дежурили, следя, чтобы девочка продолжала дышать. После гибели шамана никто и не подумал о том, что произошло чудо, и сотворил его шаман. Каждый считал девочку главным врагом, которого следовало изничтожить, сжечь, растоптать и смешать с пылью-золой. То, что отличается от обычного, привычного – всегда пугает. Но чего на самом деле стоит бояться?

ЭЙС

Шёпот, неразборчивый, с благоговением, раздражением и нетерпением. Какие-то люди в старых, сморщенных масках животных, которые, видимо, сделаны из шкур, костей и ссохшихся черепов. Мертвые птицы, много мертвых птиц. Запах гари. В какой-то момент это всё превращается в дикую вакханалию, шум от шепота, и рев скота сливается в единый звук, который просто разрывает голову изнутри. Это заставляет очнуться ото сна. Именно очнуться.

«Один, два, три…», – задыхаясь затараторил Егор, ведь не впервые всё это происходило. Практически каждое утро начиналось одинаково. Кто-то по утрам пьет кофе, или может чай, завтракает, или делает зарядку, а у Егора подобным «ритуалом» считается пробуждение от очередного кошмара. В ушах ещё шумело, и по телу пробежались мурашки. Егор глянул на настенные часы. Шесть утра, зима. Страх подутих, молодой человек часто поморгал, разгоняя остатки кошмара, мысли полегоньку стали собираться в кучку:

«Да… и будильник никакой тут не нужен», – подумал парень, и тут же, будто прочитав его мысли, телефон затрезвонил будильником, заведенным на 6:30. Егор ещё раз глянул на настенные часы, уличный фонарь так же освещал их, этот старый шестирёночный механизм, оставшийся от пожилых хозяев квартиры, ехидно и слегка противно тикал, оповещая о быстротечности жизни. В такой атмосфере позитивные мысли никак не могла проникнуть в голову, и Егор сморщил лоб, будто решая сложную математическую задачу.

«Чего? Куда делись пол часа?…». Егор округлил глаза и шумно выдохнул, сердце слегка ускоренно танцевало в груди. Скинув странность на собственную невнимательность, он привстал, оторвав тяжёлую голову от мягкой подушки. От начала приёма препаратов, которые, по сути, должны были помочь ему не видеть больше кошмаров, и не «болеть душой», как говорит его психиатр, прошло уже больше трех месяцев. Эффекта не было никакого, парню даже казалось, что всё усугубилось.

Если раньше его мучали только кошмары, и редкие ночные галлюцинации, то сейчас образовался вдруг новый интересный побочный эффект. Но вообще, Егор решил, что больше не пойдет к этому старому, странному врачу-психиатру, потому что складывается ощущение, что тот просто тянет с него деньги, а для студента 4 курса – это суммы немаленькие. Например, этот странный дед, стабильно, несколько раз за прием намекает, (хотя намеки были очень уж жирными) что от Егоровых недугов очень помогла бы йога. Надо ли говорить, что данный врач-психиатр так же является преподавателем йоги? Он, кстати, и коврики для йоги Егору предлагал, но у парня получилось вежливо отказаться. Егор вообще удивился, когда нашёл в интернете фото Альберта Викторовича, сидящего в позе лотоса, на фото каллиграфично было написано «Гуру йоги, достопочтенный Альберт Веричев». А удивиться этому было легко, ведь Альберт Викторович выглядел так, будто вот-вот развалится от легкого дуновения ветра, а на фото в интернете дед был способен свернуться в бараний рог. Немного поудивлявшись, Егор закрыл вкладку с страницей о йоге, и больше к психиатро-йогу так и не записался.

Егор уже настолько привык к кошмарам, что почти не обращал на них внимания, лишь было бы время отдышаться, и можно собираться на пары в универ, но, честно говоря, вот это «нововведение» с провалами во времени его напрягло. «Это всё стресс, да ваши эти гаджики (производное от слова «гаджеты»)», – твердит бабушка Валя, когда видит Егора.

«У нас сроду психов не было, не в кого тебе страдать!», – тараторит она, явно намекая, что виной всему, что мучает внука, является его телефон. Вообще, никто из семьи, не верит в серьёзность проблем Егора, а младший брат вообще называет его «придурошным». Наверное, поэтому Егор и съехал от родни еще в 17 лет, когда поступил в университет.

Все эти странности в «Егоровой голове» начались у него еще с самого детства, но, как уже говорилось, их никто не понимал.

– Вставай, валенок! – заорал Макс заскочив в комнату.

Это «чудище» влетало в комнату Егора практически ежедневно, кроме дней, когда сам Макс был не в силах встать к первой паре.

Вообще Максим довольно серьёзно относился к учёбе, и даже слишком серьёзно относится к жизни в целом. Высокий, на пол головы выше Егора, широкоплечий, с тёмными волосами, подстриженными с округлой чёлкой, эдакий парень взрыв, парень эмоция. Его карие глаза были похожи на кофе с небольшим добавлением молока. Взгляд суровый, но это до тех пор, пока парень не улыбнётся. На лице его красуются мелкие веснушки. Нос с горбинкой, точёные, почти острые скулы. Очень хорош собой, но, на удивление, жил он без зазнайства. За Максом гурьбой бродили разнообразные девчонки, пытающиеся привлечь его внимание, но Макс всегда оставался непреклонен, и Егор ни разу не видел его с девушкой, после того, как Макс расстался с девушкой, с которой был ещё вместе с самой школы. А если бы Егора попросили описать Макса несколькими словами, тот бы не раздумывая сказал, что он весёлый, в то же время вдумчивый, и оттого странноватый тип. Видимо поэтому парни и ужились в одной квартире.

Если Егор – тягучий, как мёд, то Макс – скорее стакан виски. Егор же, как уже было сказано, был немного ниже Макса, с тёмно-русыми волосами. Причёски у Егора с Максом были похожими, и парни ходили как "двое из ларца. Лицо Егора "по умолчанию" было печальным, особенно если он о чем-то задумывался. Наверное, такой эффект создавали низкие брови, практически прикрывающие глаза. А глаза у него очень тёмные, почти чёрные, намного темнее, чем у Макса. Над бровью «красуется» шрам от падения в детстве, на лице и шее с комфортом располагаются небольшие родинки, в совокупности, создающие форму треугольника.

Макс уже заканчивал университет, честно и самозабвенно готовился к защите диплома, но так, как на улице лежал сугробами снег, и потому, что всё вокруг было уже украшено к главному зимнему празднику, он чуть «подзабил».

–«Ну чё ты лежишь? Пару дней осталось доучиться, а потом отмечать будем. Тебя Иваныч сожрёт, если ты снова пару пропустишь», – наклонившись к постели Егора, бросил Макс.

Вообще у него было много и своих забот, но Егор стал ему как родной, и несмотря на то, что парни учатся не на одном курсе, и даже не в одном университете, Макс всегда следит за успехами Егора, как старший брат. Надо сказать, что у Максима был уже свой небольшой бизнес, и машина отечественного производства, он никогда не стыдился говорить, что ему помогли в этом родители. Бизнес в виде небольших кофеен Максу подарил его отец, а на машину Макс уже смог заработать и сам.

Вообще-то Егор догадывался, почему Макс к нему так хорошо относится, но никогда прямо об этом не спрашивал. Он подозревал, что тяжелая потеря повлияла на Макса достаточно сильно, наверное, ему нужно было о ком-то заботиться. К слову, о ситуации Макс рассказал сам, крепко выпив на их до этого весёлых посиделках. Егор с трудом сжал щекотливый ком в горле, когда друг вдруг помрачнел и начал рассказывать о своём худшем дне в жизни, в тот день он настолько резко переключился на этот рассказ, что Егору показалось, будто они сидят на поминках.

Мише было всего шесть, и он был, как говорит сам Макс: «Самым ярким и талантливым ребёнком». Трагедия сильно повлияла на жизнь семьи, мать Максима не смогла справиться с горем и начала пить, отец Макса пытался помочь ей с помощью специалистов, «бабок», ведьм, её даже «кодировали», но это как-то не особо и помогло. Поэтому и ныне мать Макса практически всегда находится в состоянии, которое называется «подшофэ». Макс трепетно хранит фото брата в своей комнате, но вот уже как полгода ни разу не упоминал его с грустью в голосе. Егор вообще какое-то время думал, что тот что-то стал «принимать», уж слишком радостным Макс казался.

– Отвали, я не выспался – прохрипел Егор, из-под мягкого, манящего одеяла.

– Что, опять странные сны виделись? – смущённо засмеялся Макс.

– Ага, но лучше б с ними мы не виделись…! – вякнул Егор и кинул в Макса подушкой.

Тот ловко увернулся, чиркнул зажигалкой и поднес её к сигарете, которую зажал в зубах.

– Не кури в моей комнате! Да сколько уже можно? – крикнул Егор и подскочил с кровати.

– Вот видишь, зато ты встал наконец, мой дорогой Ван Гога! – басом засмеялся друг и вышел на балкон.

Егор пару минут еще кряхтел, не желая сползать с тёплой приветливой кровати, но его улыбнула эта форма обращения к нему. «Ван Гога» – придумалось Максом не так давно, но в личность Егора эта кличка въелась моментально. Правда мочку уха Егор себе не отрезал. Перед появлением прозвища он поехал к родственникам на пару дней, а по возвращению Макс застал его на пороге нехило так небрито-рыжебородым, в голубой рубашке, с картиной и цветком подсолнуха в руках. Это всё Егор привёз с дома для декора съёмной квартиры. Макс аж открыл рот и чуть было не заверещал от восторга, так уж сильно Егор в тот момент напоминал известного художника, да и реквизит просто зашёл на ура. Вот и стал Егор «Ван Гогой».

– Во дубак на улице, бррр.

Макс выскочил с балкона и замотался в штору как молодая барышня после душа.

– Как отмечать будем, Гога? Лизка поди опять на Гоа свалит, а мы чего? – крякнул Макс.

– Максимка, штору не трожь, иди в свою комнату, там хоть обои жуй, а у меня тут не хозяйничай. – игнорируя вопрос, ответил Егор.

– Ой, мы не в настроении сегодня, утю-тю – дразня, промямлил гроза штор.

– Я вообще-то и не думал, как отмечать, желания нет совсем – ответил наконец Егор, параллельно натягивая джинсы.

Только сейчас он заметил, что Макс был уже полностью одет. Чёрные джинсы с кожаным ремнём, рубашка цвета слоновой кости и разноцветные носки с красными, жгучими перцами. Такими, каким был и сам Макс. На шее парень не снимая носил серебрянную цепочку с подвеской в виде солнца, которую младший брат обнаружил в кукурузных палочках в качестве подарка. Солнышко уже порядком потёрлось, практически весь верхний блестящий слой стёрся, оставляя после себя лёгкий, едва различимый блеск. Как уже говорилось, Макс – человек противоречие. Он всегда говорит, что по носкам можно определить внутренний мир человека. «Стандартные носки – это просто скучно» – говорил он. И вот, какой бы дорогой пиджак не был на него надет, носки всегда излучали позитив, и, на удивление, эти немного инфантильные принты никак не выбивались из общего образа Макса, а скорее дополняли его.

– Ты вообще спишь? Когда ты всё успеваешь, чертила? – скептически, но по-доброму спросил Егор.

– Деньги и удача любят ранних пташек – пропел Макс и щелкнул Егора по лбу.

– А насчёт Нового года, ты это переставай. Это праздник очень важный, я его с детства люблю, а Миша так вообще…

Макс осёкся, но тут же принял непринужденный вид.

– Так что давай тут не дури, сегодня поедем в «Шестёрочку» закупаться, а то дома «шаром покати», одевайся быстрее, закину тебя в универ, опоздаешь ведь опять.

Егор спорить с товарищем не стал. Светало.

– Чернов! Ты чё, уснул? – зашипела Лиза.

Егору было ну очень трудно слушать говор Иваныча, преподаватель он прекрасный, но слишком уж быстро скандировал лекцию, отчего создавалось ощущение, что он перерождение Че Гевары. «Ему бы на революцию людей поднимать, а не в кабинете штаны протирать», – в стихотворном порядке всплыло в голове. Чтобы абстрагироваться от шумовой завесы, которая лилась изо рта Петра Ивановича, Егор глянул в окно. Шёл снег.

Из приоткрытого окна поддувало, морозный воздух казался таким приятным, что хотелось выбежать из душного кабинета, вдохнуть свежесть зимнего дня, а потом долго гулять по заснеженным улицам.

Егор всегда был ценителем прекрасного. Прекрасным ему казалось всё, и всё вдохновляло, унося за грани разума. Вся галерея в телефоне была забита фотографиями закатов, различных цветков причудливых форм, дворовых кошек, уличных фонарей. Однажды Егор ездил на поезде к морю. Это было ещё задолго до знакомства с Максом и вообще намного раньше, чем Егор закончил школу. Тогда ему было лет тринадцать, не больше, любые поездки радовали и заставляли сердце трепетать от мыслей о чем-то новом.

– Иди сюда, я тебя кремом намажу, а то обгоришь и будешь как рак варёный!

Бабушка схватила внука в охапку и начала обмазывать солнцезащитным кремом.

– Ну бааа, отпусти!

Егор извивался и дергался, как уж на сковороде. Чрезмерная опека его напрягала ещё с малых лет.

– Ну в кого ты такой упрямый? Вот у соседки внук какой послушный, что ни скажешь, всё делает. А ты? Тьфу… Сгоришь вот… И что люди скажут…

Егор вырвался из рук бабушки, и, нахмуря брови, направился к морю.

«Во-о-о-т, а внук соседки лучше, а ты растяпа. Да ну его, он дебил и дурак!». – рыкнул подросток.

Егор кряхтел от злости и негодования. Неужели никто не видит, что он не хуже? Разве что немного другой, и имеет свой характер. Ну и пусть, что не приходит по первому зову, и пусть не учится на одни пятёрки в школе, зато у него есть масса других положительных качеств. Все эти мысли портили хорошее впечатление о поездке, и Егор уже не слышал поющий шум волн, в голове шумело совсем по-иному. Он всё шел и шёл вдоль песка и подкатывающих волн, пинал камни. Изнутри его распирала злость. Бабушка всегда «тыкала его носом» в его ошибки, сравнивала его со всеми, кого знала. Апогеем абсурда стало сравнение его с мальчиком из фильма, который пожертвовал своей жизнью и спас собаку.

– Вот видишь какой паренёк, а ты…? – причитала бабушка, вытирая глаза платочком.

Егор тогда так и не понял, что значило это «А ты?». В любом случае это всё его более, чем напрягало. Пару раз он даже плакал, сидя у себя в комнате.

– Может мне тоже нужно умереть? – шептал он, вытирая слёзы.

Но потом Егор замолчал, перестал обращать внимание на чужие слова, да и на слова родных и близких тоже. Всем мил не будешь. С тех пор он и молчит, когда его что-то беспокоит, потому что привык, что ему никто не верит. Он понимал, что не оправдывает надежд семьи, и вся любовь теперь достается младшему брату, который никаких «проблем с головой» не имеет. Боря всё умеет, ходит на танцы и занимается карате. Вся его комната увешана дипломами и медалями. Бабушка его очень любит, а Егора это вполне устраивает. По крайней мере, к самому Егору теперь никто не лезет со сравнениями и нравоучениями. Правда, младший брат имеет нездорово высокую самооценку и всегда довольно приподнимает голову, как утка, когда его хвалят. А хвалят его всегда, и за всё.

Егор тряхнул головой, отгоняя весьма неприятные воспоминания, и снова глянул в окно. На дереве, у окна, сгорбившись сидела чёрная птица, она тряслась и была то ли больна, то ли слишком стара, для того, чтобы просто встрепенуться и улететь с подмёрзшей ветки. Парень присмотрелся, достал из кармана телефон и направил камеру к окну. На камере отобразилось окно с пустым, и совершенно голым деревом. Он резко отдернул телефон. На дереве всё продолжал сидеть ворон, только теперь его взгляд был направлен прямо к противоположной от себя стороне окна. Глаза чёрной, как смоль птицы, были абсолютно белые, и почти сливались с окружающей обстановкой. Птица сидела неподвижно, будто чучело, или статуя. Ни радужки, ни зрачка, никакого движения в пустых глазах, если так вообще можно назвать то, что было на месте зрительного аппарата птицы. Но выглядел ворон изучающе, будто пытаясь прочесть мысли парня по ту сторону окна. Как слепое существо могло наблюдать? Егор был уверен, что птица слепа, но белоснежные просторы начали слепить его самого. Парень попятился, и трясущимися руками снова направил камеру в сторону окна. Картина была той же, абсолютно обычное окно, с абсолютно обычными ветвями голого дерева. «Какого х…?», – чуть было не вылетело у Егора, но он сдержался.

В аудитории звенела тишина, только сейчас парень заметил, что в аудитории не было ни звука, он слышал лишь своё сбивающееся дыхание. Ни шебуршания листов и скрипа стульев, ни революционно-лекционной речи Иваныча, ни звука. Всё это время он был повернут прямо к окну, и никак не контролировал то, что происходило сзади и сбоку. Почему-то стало не по себе, руки тряслись как выброшенная на берег рыба, и Егор выронил телефон из рук. Гаджет по-настоящему громко грохнулся на стол, так, что парень соскочил со стула, сам не поняв, чего он больше испугался. И снова тишина. Кое как справившись со страхом он обернулся и подпрыгнул. Все находящиеся в аудитории смотрели прямо на него, совсем не шевелясь. Ну, как смотрели…? Скорее были повернуты в его сторону. Глаза белые, будто покрытые пеленой, абсолютно такие же, как и у злосчастной птицы. Парень попятился назад и вжался в стену спиной, холод от неё раздался по всему телу, но ощущать это было куда приятнее, чем то, что происходило вокруг. Для галлюцинаций – это было слишком уж реалистично, да и такого раньше не было ни разу. Егор судорожно начал думать. Бежать? А вдруг они накинутся? Да и какие такие они? Кто это вообще? Ну, кто это, было более-менее понятно. Это такие же обычные студенты, просто с белыми глазами и неподвижными телами, которые непонятно чего вообще хотят. Всего то… Егор нервно хихикнул, но тут же, будто испугавшись сам себя, замолчал. Он так бы и стоял, вжавшись в стену, но взгляд упал на свалившийся из рук телефон, который всё так же лежал на столе.

Егор не спускал глаз с тел, которые так же пустыми глазами «глядели» на него в ответ.

– Это всё нереально, просто сон, очередной сон. Полная хрень. – запыхавшись шептал он, нащупывая телефон.

Найдя его на столе, он, трясясь, открыл вкладку с камерой и навел на сидящие тела. Аудитория была пуста, на экране не было ничего, кроме старых столов и стульев. На фоне привычно вырисовывались цветы в горшках, доска была исписана какими-то формулами. Егор отвёл камеру в сторону, неподвижные тела всё так же сидели не шевелясь, будто статуи. Чуть успокоившись (насколько это было возможно) парень снова навёл камеру и начал медленно поворачивать телефон по аудитории, она всё так же была пуста. Вдруг слева что-то бухнулось. Егор отскочил от источника звука. Слева не было ничего, что могло издавать звук. Ну, или может так только казалось… Парень навел камеру в сторону, где только что слышал звуки и обомлел. На камере четко было видно девочку, ту самую, которую Егор видел в своих снах ещё лет пять назад. Он точно знал, что это она. Ребёнка было видно только на экране при включенной камере, при отведении телефона место, где она стоит, было абсолютно пусто. Егор прикусил язык.

–Тебе… холодно?

Парень ляпнул первое, что пришло в голову, и почему-то подумал, что поступил очень глупо, пытаясь поговорить с галлюцинацией. Девочка подняла голову, её глаза были абсолютно обычными, человеческими, не такими, какие у тех неподвижных «статуй», но они выражали такую бурю эмоций, что у Егора подступил ком к горлу, стало её по-настоящему жаль. Руки девочки переминали грязное платьице, которое в нескольких местах было будто опалено. «Это сажа» – промелькнуло в голове у Егора.

Ребенок стоял на месте и беззвучно хныкал, по испачканному сажей личику катились слезы. Она будто хотела что-то сказать, но не могла. Ведомый состраданием, Егор приблизился к девочке. Страх куда-то исчез, осталась лишь тоска, которая грызла душу. Девочка была всё ещё абсолютно невидима, Егор видел её только через призму камеры на телефоне. Тонкая, перемазанная золой ручонка потянулась к лицу парня, он четко почувствовал будто дуновение ветра, но никак не физическое прикосновение. Девочка приоткрыла рот, Егор был уже готов выслушать всё, что она скажет, но в одну секунду ребёнок рассыпался как кучка пепла. Часть осыпалась на штанину парня, он отпрянул и начал судорожно стряхивать пепел со штанов.

– Чернов! – шикнул женский голос.

Прямо перед лицом вдруг появилась Лиза, Егор услышал голос Петра Ивановича, который видимо так увлекся лекцией, что не замечал ничего вокруг, однокурсники перешептывались, кто-то откровенно скучал, несколько человек что-то записывали в тетради. Всё было обычно, как всегда.

– Егор, что с тобой?! – зашипела девушка.

– А? Чего?

Егор не мог собрать в голове пазлики из картинок, которые видел мгновение назад. Он сидел за столом склонив голову, снова поднял её и огляделся. Обычная аудитория.

– Карандаш есть? А? Дай, пожалуйста. – сказала Лиза.

Только сейчас парень обратил на неё внимание.

– И чего ты такой чумазый? В «курилке» тёрся?

Лиза потянулась к щеке Егора и едва мазнула пальцем, как парень дернулся.

– Стой! Не трогай! Есть зеркало?!

Лиза недоумевая замолчала и потянулась к небольшому клетчатому портфелю.

– Вот, держи.

Егор схватил зеркальце и повернул лицо той стороной, где виднелись черные полосы. «Всё же сажа» – понял Егор.

– Ты мне дашь карандаш!?– снова спросила Лиза.

Девушка хмурилась, но это было ей даже к лицу. Лиза любит, чтоб её слушали и отвечали сразу, но Егор был исключением, его она готова была «тормошить» сама. Светлокожая, с волосами медного отлива до плеч, которые никогда не красила, с зелёными, как у лисицы глазами и восточным, утончённым разрезом глаз, среднего роста, и с уютными, мягкими чертами лица. Можно было подумать, что она является лицом какого-нибудь модного бренда…, ну, так и есть, но при этом Лиза – бунтарка университета. За милыми чертами лица, действительно стильной одеждой и аксессуарами, скрывается девчонка, которая любит жить на природе неделями и есть тушенку с печеной картошкой у костра. В общем-то Лизу можно звать хоть на рыбалку, хоть в ресторан. Ей интересно всё и все. Она пышет идеями и жизнью, пахнет зелёным чаем с нотками лимона, улыбается, оголяя ряд красивых заострённых зубов.

Однажды Лиза напросилась в вылазку в лес с парнями. Конечно другие девушки там были, но они визжали при виде жучка, и начали истерику от того, что «оказывается, в лесу нету душа!». Лиза предложила им освежиться в озерце, на что получила в свою сторону дюжину косых взглядов девиц-одногруппниц. С ними общение как-то не задалось. По итогу, добрая половина молодёжи, и ребят с параллельных курсов разъехалась, и из девчонок ещё на два дня осталась только Лиза. Вот тогда компания и сформировалась. Макс, Егор, да Лиза. Остальные окружающие были скорее «временными персонажами.

– Ты давно здесь? – спросил Егор.

– Давненько, хотя и опоздала, меня Иваныч даже не заметил. А что? Хочешь узнать сколько меня игнорировал? – засмеялась она.

– Держи карандаш, а я пошёл.

Егор стал поспешно собирать вещи, закидывая их в старенький рюкзак.

– Да что с тобой такое сегодня? – промямлила Лиза.

– Ты какой-то бледный. Заболел?

Егор не обращал внимания на слова подруги, и был готов уже встать и идти, как Лиза дернула его за рукав.

– Куда? Препод конечно глуховат, но глаза то у него не пеленой покрыты – шикнула она.

«Пеленой покрыты…»-раздалось эхом в голове. Егор глянул на Петра Ивановича и вскочил, тот повернулся на звук.

– Вы хотите что-то добавить, Чернов? – спросил преподаватель, чуть приспустив очки.

Вся аудитория повернулась к Егору. Этот жест напомнил ему тех существ с белыми глазами и Егора затошнило.

– А в прочем… занятие уже окончено.

Петр Иванович глянул на наручные часы.

– Молодец, Чернов. Не дал мне переработать. – хмыкнул тот и махнул рукой.

– Идите уже, всё равно ни у кого мысли в сторону наук уже не вертятся. Хороших праздников, оболтусы!

Преподаватель снял очки, положил их в футляр и начал складывать книги в дипломат, который судя по виду пережил того, кто его шил. Студенты начали спешно собираться, кто-то схватил сумку и уже нёсся к выходу.

– Егор, что-то случилось?

Лиза поспешно закрыла тетрадь, и подошла к парню. Егор не решался рассказать о своих видениях и снах кому-либо ещё, кроме Макса. И он по-настоящему растерялся, не в силах найти, что ответить.

– Нет, всё хорошо – сказал парень и скривился в улыбке.

«Я, наверное, выгляжу как дебил сейчас» – промелькнуло в голове.

– Ладно. – басовито откликнулась девушка, опустив подбородок к груди.

Потом она ещё раз внимательно посмотрела на Егора.

– Тогда… пойдём уже?

Егор уставился на телефон, сунул его в карман и задумчиво вздохнул. «Либо я дурак, и действительно схожу с ума, либо мне это не показалось…» – подумал он.

Около полу часа они стояли у главного входа в университет и ждали Макса, который обещал очень поторопиться и забрать их двоих. Егор за всё время не проронил ни слова, но Лиза видимо хотела отвлечь его, как ей показалось, от присущей ему сонливости. Она без умолку рассказывала ему о новом боевике, который она посмотрела ещё неделю назад, но «У нас только начинается его премьера, представляешь?». Лизе удалось побывать на первом показе кино.

– Я даже с главным актером пообщалась. И сфоткалась! Сейчас покажу.

Девушка достала телефон и начала листать галерею.

– В-о-о-т, узнаешь?

Девушка ехидно заулыбалась. На экране парень увидел знакомое лицо, этого актёра он часто видит по телевизору во всевозможных «лакшери» рекламах и крутых фильмах. В любой другой день Егор был бы приятно удивлен, но сегодня день что-то не задался. В его мыслях была лишь примесь страха, усталости и недоумения. «Что с этим делать? Снова к врачу?», – крутилось в голове.

– Д-а-а, круто. – выдавил он из себя глупо улыбнувшись.

– Да уж, Егор. Я другой реакции ожидала. Тебе неинтересно?

Лиза нахмурилась, присматриваясь к выражению лица парня. Она скрестила руки на груди и хотела было спросить что-то ещё, но Егор вдруг выпалил:

– Прости. Я сегодня что-то не выспался.

– Эй, не замёрзли? – крикнул Макс из машины и посигналил.

– Давайте быстрее, чай стынет.

Макс широко улыбался, но увидев удрученный вид Егора – забеспокоился. Егор сел спереди, Лиза запрыгнула сзади.

– Ты чего? – спросил Макс.

– Не выспался, говорит. Я уже спрашивала. – ответила девушка.

Макс понимающе глянул на Егора, в его взгляде читалось беспокойство и немой вопрос, тот повернул голову и кивнул.

– Вы это… чай берите. Я на работу заскочил, поэтому задержался. Но надеюсь смогу исправить ситуацию горячительным… в смысле горячим. – заулыбался Макс.

– Благодарю, он с мятой? – мило улыбаясь спросила Лиза, и заправила выбивающиеся из прически пряди за уши.

– Естественно, как ты любишь. – ответил Макс.

Он всегда выделялся ещё и тем, что имел исключительную память на такие вещи. Кто-то называет это мелочами, которые вроде и не стоят того, чтобы их помнить, но Макс так не считал. Эти «мелочи» были чрезвычайно важны для него, что и делало его «внимательным и заботливым молодым человеком», как говорит бабушка Егора. Она вообще много чего говорит, и Егору иногда кажется, что о таком внуке, сыне и брате, как Макс и мечтала его семья. Но ревности по этому поводу он не испытывает, потому что Макс действительно тот самый «сын маминой подруги», да и самому Егору он очень дорог.

– Елизавета Фёдоровна, что вы делаете в ночь с 31 декабря на 1 января? – галантно поинтересовался Макс.

Лиза хихикнула, чуть было, не пролив подостывший чай себе на колени.

– А что? Есть какие-то предложения?

– Да мы вот с Егором сами придумать пытаемся. Осталось пару дней, а ничего не готово.

– Если вы меня зовёте как рабочую силу, чтоб нарезать салатики или запечь праздничного гуся, то я пас!

– Да н-е-е-е-т, что ты… Гуся ведь запекают на рождество, ты путаешь. Запечёшь курицу, или рыбу– засмеялся Макс.

– Ах ты ж…

Лиза стукнула Макса по плечу.

– Не отвлекай водителя. – буркнул Макс с вселенской серьёзностью, но через мгновенье снова заулыбался.

– А если серьезно? – спросил Макс.

– Егорка настроение найти не может, надо человеку помочь.

Макс повернул голову в сторону Егора, тот кашлянул и повернулся к Лизе.

– Мы думали ты улетаешь куда-нибудь опять. – сказал он.

– Д-а-а, родители в Ниццу собрались, но я отказалась.

– Отказалась? Лягушка-путешественница и не поедет в путешествие? – пошутил Макс.

– Ква-ква. – передразнила Лиза.

– Я лучше с вами время проведу, пусть это будет первый, и далеко не последний совместный Новый год. – сказала девушка.

Макс всё поглядывал на Лизу через зеркало заднего вида, на то, как она с интересом выглядывала что-то в своём смартфоне. Периодически она поднимала взгляд, и Макс тушевался, как восьмиклассник, влюбленный в одноклассницу. Егор отчётливо чувствовал какую-то связь между ними, но прямых проявлений симпатии никогда не наблюдал. Макс старался помогать девушке, всегда поддерживал её и угощал любимым чаем, он помнил, что она не ест помидоры, любит все оттенки зелёного, знал, что она спит, укрывшись одеялом с головой (об этом рассказала сама Лиза когда-то).

В свою очередь и Лиза трепетно относилась к Максу, она присылала ему самые смешные картинки, которые только могла найти, вместе они ужинали, когда была возможность, она всегда беспокоилась, когда у Макса «ныли» колени на погоду (а болели они часто, так как у Макса был достаточно большой рост, и спортивные травмы). Она даже купила и презентовала ему охлаждающую мазь с ментолом от боли. Она знала, что, если в машине парня пахло мятой – значит у Макса была очередная полу-бессонная ночь из-за боли, и что он намазал колени этой Лизиной мазью. Возможно – это мелочи… Но эти мелочи и делают людей людьми. Эти мелочи – и есть вся жизнь. Между ними была по-настоящему трогательная дружба, и в то же время чувствовалось невнятное напряжение. Это всё ощущалось, как натянутая струна, готовая в любой момент лопнуть, и хлестнуть по лицу того, кто сунется рассмотреть её поближе.

Компания в основном собиралась втроём, но Егор не один раз намекал Максу (да даже и прямым текстом говорил), что ему стоит позвать Лизу куда-нибудь одну, без «третьего лишнего». Егора лишним никто никогда не считал, да и именно потому, что между Максом и Лизой существовала какая-то нереальная связь на неощущаемом телом уровне, поэтому они и не хотели её портить, боясь, что переросшая в отношения дружба убьет любовь. Как бы противоречиво это не звучало.

Закупившись необходимыми продуктами, и загрузив их в багажник «Весты», друзья решили пройтись по гигантскому гипермаркету, в котором можно было найти лучшие украшения для ели, ну и собственно, саму новогоднюю ель, этот стандартный символ праздника. Лиза наотрез отказалась брать живое дерево, именно поэтому Максу и пришлось катить за город в нужный магазин.

– Купим пластиковую, не проблема. – погладив Лизу по руке сказал он.

– Я ещё в этот отдел заскочу, а вы пока возьмите хорошее шампанское!

Лиза рысью юркнула в отдел с подарочными упаковками и канцелярией, а друзья последовали в противоположную сторону.

– Кхм… Так что, расскажешь, что случилось?

Макс вопросительно, но мягко глянул на Егора, тот молчал, обдумывая можно ли о таком вообще говорить, ведь это мало было похоже на что-то, во что кто-то может поверить. Но, с другой стороны, только Макс и понимал его и никогда не осуждал. Не осудит и в этот раз, а с больной головы на здоровую переложить проблему уж очень захотелось.

– Знаешь, я видел кое-что… – начал Егор.

– Опять галлюцинации?

– Да. Наверное… Или нет.

Макс явно совсем не понимал, о чем говорит товарищ, но всё же терпеливо ждал уточнений. Егор вздохнул, и вкратце рассказал всё, что ему почудилось, или же не совсем. Он сделал особый уклон на деталь с прикосновением девочки, но Макс не обратил на это внимания.

– Да уж. Ну это ведь ничего, да? Может тебе другого врача найти? Я помогу, честно. Найдем тебе того, кто тебе поможет, и…

Егор перебил друга и протянул ему салфетку, испачканную чем-то темным. Макс вопросительно принял предмет в руки, поднял голову на Егора.

– Это чего? – прошептал Макс.

– Сажа, и это всё мне вообще не нравится. Вряд-ли тут врач поможет. – ответил Егор.

– Слушай! Слушай… Ну может ты чем другим испачкался, а оно так совпало? А?

– Я думал об этом, но ты веришь в совпадения? Хотя, даже не знаю какой ответ меня бы утроил. Что я спятил, или что это всё имеет долю правды…

– Ой, давай не будем себя накручивать? Я в совпадения не верю, но и это не такой уж аргумент. Может тебе просто отдохнуть надо? Ты просто утомился, дружище!

Макс пытался подбодрить друга, но было видно, что он так проникся рассказом Егора, что и сам начал верить в мистику. Говорил Макс сбивчиво, нервно хватаясь за локоть Егора. Егор даже подумал, что они оба «поехали крышей».

– Вы чего тут стоите?

Лиза вальяжно, не торопясь, прогуливалась между полок, и не сказать, что её приход был резким, но оба парня подпрыгнули от неожиданности, Макс чуть было не плюхнул на пол бутылку, но Егор подхватил её в последний момент. Подруга испугалась их реакции не меньше, и, не обладая навыками ниндзя, со страху выронила из рук упаковку с десятком яиц, они с задорным хрустом хлопнулись на пол и обляпали её обувь.

– Твою дивизию! – выругалась девушка.

– Вы чё, больные?! – крикнула она.

– Лиз! Прости!

Макс принялся собирать скорлупки с пола, но его остановил консультант, сказав, что всё уберут они сами, но за испорченный продукт придётся заплатить.

– Да вы чё? Вон, целый десяток выронила! Чего пугать то?

Лизу не особо смущало, что новые замшевые сапоги были нещадно испорчены, она «сокрушалась» по поводу «Целого десятка!» яиц, ведь кто-то их собирал, «А о трудах куриц вообще молчу!».

– Честно, мы не специально. – лепетал Макс сквозь смех.

Сама ситуация, и вроде культурные, без заборного русского мата выражения Лизы порядком развеселили парней, и она оба «лыбились» выслушивая всё новые волны возмущения девушки.

– Тьфу на вас! – пробормотала она сквозь улыбку, отходя к кассе, попутно залюбовавшись красивейшим рядом зубов Макса, тот не переставал улыбаться и глядеть на Егора. Егор тоже улыбнулся, как-то по-детски, искренне желая не отпускать эту лёгкость и особую атмосферу момента. Его слегка выпирающие передние резцы блеснули в такт мигающей на полках магазина гирлянде.

Рассчитавшись на кассе, друзья загрузили остатки будущего праздничного стола в машину, искусственную ёлку поставили рядом с Лизой на заднее сиденье. Что делать с видениями Егора, и воспринимать ли их всерьёз никому думать не хотелось. Ну как никому, точнее двум осведомленным об этом людям. Егор тоже вдруг понял, что устал думать о своих проблемах, да и может уже надоесть этим Максу. Он решил просто радоваться предстоящему празднику, пока это всё не повторилось. Но ему сразу же подумалось, что, наверное, это глупо, и быть может он прямо сейчас окончательно слетит с катушек, схватит руль, резко дёрнет его в сторону и погубит тем самым и себя и друзей. Но ничего подобного не произошло.

– Всего пару дней осталось, представляете? А ведь ощущение, что только вчера было лето. – протянула Лиза мечтательно, параллельно пытаясь оттереть влажными салфетками испорченную обувь.

– Тебе вот правда их не жалко? – сказал Макс, указывая на симпатичные, «украшенные» желтками и белками сапожки девушки.

– Нисколечко. Это же просто вещь. Заработаю, куплю новые… Людей нужно жалеть и беречь, а это так, пустяки. – ответила она.

– Ты права. – протянул Макс затягиваясь начатой сигаретой.

– Просто понимаю, что по-настоящему важно.

Лиза бросила многозадачный, чуть грустный взгляд на Макса и села в машину.

ДУО

До вечера компания просидела у ноутбука, слушая песни из плейлиста Макса. Лиза искала в интернете разные «интересненькие» рецепты и шуршала пакетами с продуктами. Ненароком девушка вспомнила как впервые сама приготовила пирог с ощутимой помощью бабушки, в целом она Лизу всему и научила, причём научила успешно и качественно.

Практически с рождения до осознанного возраста Лиза провела у бабушки. Бабушка рассказывала ей, что мать Лизы отправилась за границу, в этот период ей предложили очень хорошее место, и та, не раздумывая «помчалась» на поиски лучшей жизни, для блага самой же Лизы. Слова «за границу» представлялись Лизе какой-то красной линией прямо на асфальте. Линией, за которую шагнула мама, и за которую обратно та всё никак не переступала, как бы жадно девочка этим не грезила.

Пышные леса, кристально чистые озёра, свежий, до одури пьянящий воздух и безграничное небо – это всё девочка видела ежедневно, на протяжении двенадцати лет. Не было никакой суеты, шума, и вечно сигналящих машин, которые сейчас всё катаются мимо Лизиной квартиры на пятнадцатом этаже. Но, вместе с суетой, не было и мамы рядом. Она, вроде как, участвовала в жизни бабушки и Лизы, присылала деньги и отправляла дорогие подарки, но это ли нужно было ребёнку? Да и зачем семилетнему ребёнку итальянские позолоченные туфли для танцев, да ещё и намного больше по размеру, когда единственным танцем в жизни Лизы, на тот момент были прыжки через лужу в огороде? Об этом история умалчивает. Несмотря на это, маленькая Лиза была безумно счастлива такому подарку, и очень ждала того момента, когда нога вырастет, и сможет наконец пройтись в них как настоящая дама. Но ещё больше она ждала того момента, когда мама наконец вернётся, ну, или хотя бы приедет в гости. Но мама не приезжала, и Лиза видела её только на фотографиях и иногда по телевизору.

С радостью, к телевизору, чтоб посмотреть на очередное мамино выступление Лиза бегала ровно до десятого дня рождения. Туфли к тому моменту были уже как раз, бабушка достала их из коробки, и, поздравляя внучку с утра, протянула ей обшитое золотыми бусинками платье. Свет утреннего солнца, попадая на него, создавал на стенах комнаты переливающиеся яркие огоньки разных цветов.

Лиза оделась, надела идеально подходящие к образу туфли, заколола в волосы пышный бант. Целый день бабушка и Лиза гуляли по парку, сходили в зоопарк. Каждая поездка в город вызывала у девочки неподдельный интерес. Лиза чувствовала себя как принцесса, и больше всего ждала вечера, ведь накануне пришло сообщение от мамы. В нём было сказано, что мама обязательно приедет к вечеру дня рождения дочери, что она уже взяла билеты и очень торопится к ней на праздник, что купила лучшие игрушки в Италии.

К вечеру внучка с бабушкой вернулись домой, Лиза запрыгнула на диван. Бабушка накрыла на стол, поставила любимый салат именинницы, который имел причудливое название «Сосновые шишки», нарезку из овощей, овощи для которой накануне сама Лиза собрала в огороде, и несколько бутылок вкуснейшего лимонада «Тархун», который девочка любила чуть ли не сильнее, чем салат с маринованными огурцами. Лиза уселась на диван, сложила ладошки на колени, и стала ждать. Бабушка даже разрешила её не снимать новые туфли. По телевизору заканчивался какой-то старый фильм, который никак не заинтересовал ребёнка, и сразу после него начался концерт, посвященный международному женскому празднику. Так уж совпало, что Лиза родилась именно восьмого марта. Бабушка всегда говорила, что это хороший знак, и хорошее число для дня рождения. «Прямой эфир» красовалось сверху экрана. Ведущий начал говорить много красивых слов, которые она пропускала мимо ушей. На пальчиках у Лизы красовались маленькие колечки с бабочками. Девочка крутила в руках кружева от платья, болтая ногами в туфельках, которые она так давно хотела надеть. Они еще так приятно «цокают». «Совсем как у мамы», – подумала Лиза. Она всегда представляла «хороших» женщин в таких вот туфлях, а «плохих» в некрасивых старых башмаках. В таких обычно ходят злые колдуньи из сказок.

Ведущий объявил «выход» умопомрачительной, прекрасной женщины, которая исполнит нежную песню, тем самым поздравив всех женщин мира. Женщине вручили цветы, и она вышла в центр зала. Зал взорвался аплодисментами. С первой нотки Лиза узнала этот голос.

– Мама… – прошептала она и резко подняла голову к телевизору.

В центре сцены действительно стояла мама, она была как всегда замечательно одета.

– Мама! – прокричала Лиза.

Бабушка вошла в комнату с кувшином вишневого компота, посмотрела сначала на экран, потом на внучку.

– Бабушка! Там мама! Как же так? Она ведь приедет? Да? Не обманула? Приедет же?

Лиза дергала бабушку за край юбки. С каждым своим вопросом, не получая ответа, девочка всё ниже осаживалась к полу. Осознание пришло практически сразу. «Прямой эфир» сверху экрана не оставлял никаких надежд на другой исход. Мама не приедет. Концерт важнее. Снова. Она вскочила и стремглав выбежала на улицу.

– Лиза! Постой!

Бабушка схватилась за сердце, кувшин с компотом вырвался из её рук, и разбился на множество кусочков, оставляя липкие красные пятна.

Лиза всё бежала и бежала вглубь леса, задыхаясь от рыданий. Она так хотела увидеть маму, так ждала её, что плохо спала всю неделю. Несколько раз она упала, больно ударившись, разбив локоть и правое колено. Старый колодец виднелся впереди, и Лизе он встретился не случайно. Подбежав к нему, она рухнула рядом, отдышалась, сняла туфли, встала, и со всей детской злостью швырнула обе их на дно.

Глубина в колодце была не понятна, внизу было так темно, что казалось, будто оттуда кто-то смотрит. Но в тот момент девочке было всё равно, не было страха, была лишь жгучая обида, предательство самого любимого человека резануло клинком по сердцу. Совершив обряд «отмщения», который пал на туфли, она поплелась обратно. Холодало, ноги замерзали без обуви. Лиза очень не хотела обижать бабушку своим поведением, но тогда ей было просто необходимо избавиться от знакового предмета в её жизни. Внутри была пустота, и больше ничего.

Мама всё же приехала, но ещё через два года. Она продолжала слать подарки и извинения за случившееся, но Лиза не принимала ничего из этого. Она просто жила брошенным ребёнком, приближаясь к подростковому возрасту, не стремясь больше упасть в объятия матери.

– Лиза! Какая же ты красавица стала!

Мама вошла в комнату широко расставив руки, как бы намекая, что хочет обнять дочь. Но на её лице была какая-то натянутая улыбка, глазки её бегали в поисках, за что бы зацепиться, лишь бы не смотреть в два печальных блюдца-глаз дочери. Лиза обернулась и увидела ту женщину, которую так стремилась увидеть ещё два года назад, да и всю свою жизнь, в общем то. Позади неё стоял статный, высокий, но уже лысоватый мужчина в сером костюме, в руках у него была фарфоровая кукла с рыжими кудрями. Он не выражал никаких эмоций. Увидев, что девочка смотрит на него, он затушевался, как бы не зная, что делать в такой ситуации.

– Buon pomeriggio, Elisabetta.^{(Добрый день, Елизавета)} – басом промолвил он и протянул ей куклу.

Лиза не шелохнулась с места, и мужчину это ещё больше смутило.

– Ну что же ты, Лизонька? Смотри какую куколку мы тебе привезли. – с акцентом пропела мама, очевидно ещё более тушуясь.

Лиза нахмурилась, сжав губы, по щекам покатились слёзы, но она не издала ни звука. Бабушка обошла мужчину, подошла к дочери, глянула на Лизу.

– Проходите в гостиную, пожалуйста. – спокойно сказала она.

Мать ещё раз глянула на Лизу, и, вздохнув, вышла из комнаты, мужчина последовал за ней, так и не выпустив куклу из рук. Он выглядел как гусак, но гусак обычно идёт впереди своей спутницы гусыни, так что ситуация казалось даже слегка комичной.

На протяжении недели, что являлось для звезды такого масштаба чуть ли не вечностью, мать Лизы, с помощью бабушки, пыталась наладить контакт с дочерью. Мужчина больше не сказал ни слова в сторону падчерицы, лишь периодически хмыкал и всё говорил «Grazie. Siete cosi ' gentili.» ^{(Спасибо. Вы так добры.)} на всё, что предлагала бабушка-старушка.

Лиза всё же уехала с мамой и её новым мужем в абсолютно новую для себя страну, бабушке удалось убедить её, что так будет лучше. В Италии Лиза прожила пять лет, а потом вернулась в Россию, так что ныне в совершенстве могла говорить на английском, итальянском и немного на французском. Родители относились к ней хорошо, а бабушка звонила ей каждый день, несмотря на роуминг, и только с ней Лиза делилась сокровенным.

Потом у Лизы родилась сестра. Сколько же колючей зависти пришлось пережить тогда ещё девчонке. Мама находила на сестру время, гуляла с ней за руку и отдавала всё тепло, о котором так мечтала Лиза в своё время. Сестру Лиза всё же любила, и никогда не пакостила ей, такой же нежной любовью в её сторону отзывалась и Аврора. Лиза понимала, что младшая сестра не виновата в том, что когда-то мать выбрала карьеру, а не время рядом со старшей дочерью. Лиза простила маму, и смогла принять участь старшей дочери великой звезды, и даже соответствовать ей. Отношения между матерью и дочерью и сейчас нельзя назвать тёплыми, они скорее неплохие, но Лиза всё так же не делится с ней личным, а общается на такие темы только с бабушкой и двумя друзьями в лице Макса и Егора. С Авророй слишком личным она не делилась, боялась, что «всплывёт» история о том, как мама сделала ей больно, а расстраивать сестру девушка не хотела.

Предаваясь воспоминаниям, девушка не заметила, как в кухню зашел Егор.

– Та-а-а-к. А мы брали маслины? А? А где горошек? – пробормотала Лиза.

– Я вам так-о-о-ой салат приготовлю, офигеете!

– Ты хозяйственная, гляжу…

Макс повернулся в сторону кухни.

– Настоящая хозяюшка – это ты, Макс. – протянул Егор.

– Ты пробовала котлеты, которые он жарит? А? Ты многое в этой жизни потеряла, если не пробовала.

– Да н-у-у, серьезно?! Макс, да и у плиты. Никогда бы не подумала!

Лиза подскочила к Максу и дёрнула его за рукав.

– Охх, Егорушка, ну зачем ты контору палишь? – мучительно протянул Макс.

– Это же был наш с тобой секрет. Всё, развод и девичья фамилия!

Макс театрально наклонил голову и приложил ладонь к лицу, шумно выдыхая он то и дело поглядывал правым глазом на свою «публику». По комнате разнёсся дружный хохот.