Гаражная выставка бесплатное чтение

Гаражная выставка или Оттенки счастья

Дождь заливался в надорванную подошву. Короткие пряди мокрых волос растрепались, тушь расплылась на глазах, придавая лицу трогательный и устрашающий вид, словно у героя Хэллоуина. Длинные ноги в тяжёлых ботинках размашисто шагали по дороге. Короткое светлое платье, кожаные митенки на руках и чёрная косуха нараспашку. Ма́рика возвращалась с открытия выставки, буквально убежала от всех гостей в ночь. Подальше от шума, счастливых лиц друзей, безжизненного холодного света выставочных софитов. Подальше от мастерской, в которой она провела безвылазно месяц.

В ночной тишине издалека нарастал шум приближающихся мотоциклов. Ночь – время байкеров. В домах напротив включился свет, в других тёмных окнах отодвинулись шторы не из любопытства, а чтобы выместить злобу на этих бездельников.

Ма́рика побежала навстречу несущимся байкам, запрыгала у обочины, размахивая руками, привлекая внимание. Первые байки с рёвом пронеслись мимо. Дэн был один, поэтому притормозил и сказал: «Привет, прыгай».

Ма́рика застегнула куртку, надела запасной шлем, и они понеслись по ночным улицам.

– Тебя домой или в мастерскую?

– Давай погоняем. Настроение пустое.

– Ну, давай.

За спиной Дэна было тепло и надежно. Ма́рика стала засыпать и крепче обхватила его спину, уткнувшись носом в мокрую кожу куртки.

***

Снилось, что снова отец и мать ссорятся. Отец вспоминает, что начал работать в девятнадцать лет, ещё не окончив художественное училище, и уже зарабатывал деньги, чтобы родилась Ма́рика, чтоб мать могла спокойно доучиться. После защиты дипломной работы Ма́рика и родилась.

Мать успокаивает отца и говорит, что дочь получила лучшее образование, что она уже член Союза художников и даже имеет мастерскую. А это почти своя квартира. Надо просто немного ещё помочь, совсем немного, и Ма́рика встанет на ноги.

– Встанет на ноги или выйдет замуж? Я не понимаю эти ваши онлайн-выставки, за которые вы отваливаете кучу бабла и ничего не получаете.

– Папа, а известность? – встревает в разговор Ма́рика.

– Если я известен в некоторых, заметь, ограниченных кругах, то я получаю заказы и кормлю вас всех.

– Нет, ну каков наш папа! Ты забываешь, что и я преподаю, – гнев мамы силён, и в этом момент они забывают про Ма́рику. Начинается семейный разговор о счастье художника. Ма́рика знает, что пора снимать маску послушной дочери и надевать личину художника, уходить из дома, пока домашние не хватились.

Андрей Белый считал, что личность передаётся личиной: у простого человека она одна, а у художника – несколько личин.

***

Ма́рика выскочила из дома родителей, как пейнтбольный шар, и широкими шагами устремилась к остановке. Обычно родственники подвозили её до мастерской, но сейчас кожей чувствовала – нужна свобода пространства, души и тела.

Очень часто у неё возникали такие потоки сознания, как сель, обваливающаяся с землёй, с конструкциями под постройку, с надстройками – всё ползет и рушится, не остановить. Куски жизни рифмуются, сходятся, расходятся. Всё это безумно красиво и просится на холст. Но, увы, с такой скоростью она не может писать. Остаётся проживать это ментально, шагая мимо автобусов остановку за остановкой, пока тело, мозг, и сознание, или что там в это время взбудоражено, не успокоятся. Но желание остаётся, и с ним жалко расставаться.

Сегодня с утра ноги сами принесли её в частную галерею, где Ма́рика две недели назад оставила четыре картины. Простояла полчаса перед входом, терпеливо укрощая возбуждение от встречи со своими полотнами. Сложно справиться с внутренними вибрациями, когда сама природа вибрирует запахами свежей зеленью листвы. Пятна цвета перемешиваются в ажурных кронах деревьев, как в детском калейдоскопе, и из разрозненных прозрачных леденцовых стёклышек превращаются в фантастические изображения.

Праздничность встречи с картинами, вымученными, выстраданными бессонными ночами или пятиминутной вспышкой фантазии, не состоялась. Да, вот так просто и банально – картин в галерее не оказалось, и директора, который объяснил бы причину этого, тоже.

– Снова запретили? Опять меня не видят. – Ма́рика не стала дожидаться директора, чтобы услышать тактичные оправдания, почему картины убраны из экспозиции. Решила, что лучше позвонит, как успокоит дыхание, чтоб голос не выдал волнение, или напишет СМС.

Хоть в другое время она жаждала бы встречи, чтобы увидеть, как директор галереи Роман будет интеллигентно подыскивать слова, объясняющие отказ. Но не сегодня. Хватит утреннего разговора с родителями о никчемности её как художника. Пора вернуться в пустую мастерскую, натянуть новые большие холсты. В последнее время Ма́рика писала малюсенькие портретики на заказ, которые напоминали ей пресное онлайн-знакомство. Давно полноценно не портретировала.

Поднимаясь в свою мансарду, Ма́рика получила SMS. Директор галереи писал, что «все картины проданы, дату получения гонорара сообщу отдельно». Сердце Ма́рики упало на пол лифта! Ноги подкосились, когда дверь открылась. На вопрос «Плохо ли ей?» она пробормотала: «Справлюсь сама».

Мастерская встретила девственной чистотой – на мольберте стояла лишь одна начатая картина. И всё! Больше ничего! Только подрамники, в углу рулон холста, коробки с красками и кисти.

– Сегодня «гаражная выставка», я, пожалуй, успею дописать этот холст, встречусь с друзьями – художниками и договорюсь, чтобы мне попозировали. Хочу написать новую серию портретов – о счастье. У меня оно сегодня зашкаливает! А что хотят другие? Вытащить из каждого его мечту! А моя мечта – найти галерею для новой выставки. Деньги, кажется, уже есть. Ой, мамочка! Какая же я счастливая!

***

К вечеру Ма́рика была на взводе – краска еще не высохла, а картину везти на край города, в ангары бывшего молочного комбината. Только на «гаражной выставке» можно встретить уйму знакомых художников, бывших студентов и просто любителей.

Ну, вы знаете, что такое «гаражная выставка»? Это когда собираются от трёх до двенадцати художников, или людей разного возраста, считающих себя таковыми, приносят с собой картины, вешают на стены, раскладывают на полу. Но главное – это общение пару часов, а потом каждый уходит со своей картиной. Никто не ограничивает, кто, когда пришёл и кто когда ушёл. Поэтому Ма́рика удивилась, что в ангарах появилась её подруга по колледжу Крис – Кристина.

Зеленоглазая красавица, с чёрной копной волнистых волос, хохотушка и самый надежный сейф для всех девичьих секретов. Пять лет назад, когда Марика продолжила учиться в Академии, Кристина устроилась менеджером в галерею «Центр современного искусства» и перестала считать себя художником. И пути подруг разошлись: Ма́рика стала художником, а Крис – арт-директором галереи.

– Крис, а ты откуда здесь? Ты же не ходишь на такие выставки, – удивление Марики было на грани обморока, она так давно не видела подругу.

– Ха, я тебя тоже хочу спросить об этом, – Крис была, как всегда, изысканно одета, что создавала диссонанс между ней и окружающими, – ты тоже выставляешься в дорогих галереях.

Ма́рика попыталась пригладить свои растрепанные волосы, сбросила рюкзак на трубу и вытащила из коробки картину: «Обещала ребятам поучаствовать. Я теперь, кажется, везде: куда меня зовут, приглашают, и откуда уже пару раз выгнали».

Ма́рика решила использовать неожиданную ситуацию и громко сказала: «Мы собрались здесь, чтобы познакомиться, показать, кто, что умеет рисовать, и сделать большую серьёзную выставку, например, в галерее моей подруги Крис».

Кристина этого не ожидала.

– Что? Так дела не делаются. Ты же не знала, что я зайду сюда? – взяла подругу за локоть. – Почему ты меня не предупредила? – прошептала она на ухо Ма́рике достаточно громко, чтобы все услышали.

– А я решила тебе сделать сюрприз! У тебя же есть галерея, принимай новых молодых художников. Ты же для этого сюда зашла? Ма́рика взяла с импровизированного стола пластиковый стакан с каким-то пойлом, и второй стакан подала Кристине. Та подхватила подругу под руку и потащила в другой «зал» – комнату за углом. Со злостью, вытаращив свои красивые глаза в лицо подруги, прошипела: «Вы не входите в мои планы. И вообще, ты как была дурой, так и осталась».

Последние слова повисли в пустой комнате. Кристина, стуча каблучками, выбежала, не попрощавшись. Ма́рика стояла со стаканами в пустой комнате, ухмыляясь, что все же заставила свою подругу показать свою сущность. Закатив от удовольствия глаза, выпила из одного стакана, передернула плечами, вышла к друзьям, высоко подняв второй стакан.

– Мы не входим в планы этой галереи. Поэтому начинаем нашу «гаражную выставку»! Ура!

Из толпы кто-то выдохнул: «Ну, какая же она подруга? Ведет себя как змея».

– Имеет право, – Ма́рика развернулась к своей картине, нашла ей место на батарее. Подумала, что надо как-то ответить на вопросы, но, похоже, это невозможно. Дружба не вечна, тем более детская. Крис переключилась на другое. Конечно, любой может испытать голод по человеку, которого любил и которому доверял. Следовательно, отказываемся от потребности в этом человеке, хотя бы временно, но с тайным желанием остыть навсегда.

***

В разгар веселья в ангаре появился странный мужчина в дорогой одежде и с дорогим парфюмом. Он сразу подошёл к Ма́рике.

– Меня зовут Антон Филиппович, и мне нравятся ваши картины.

Ма́рика сразу представила графическую картинку, в которую вязью было вписано «Антон Филиппович», а в конце стояла большая жирная красная точка.

– Прикольно. Но где вы видели мои картины?

– В галерее Романа. У меня есть небольшое помещение, и я предлагаю сделать вашу персональную выставку.

– Когда и сколько квадратных метров?

– Двести, и в течение месяца.

Марика понимала, что удача, словно мячик, оказалась в её ладонях, ощутимая, упругая, и следующий ход – за ней. Она обвела взглядом художников и уже увидела будущую экспозицию выставки.

Неожиданно в зал ворвалась Кристина. С перекошенным от ярости лицом она что-то кричала, хватала за рукав Антона Филипповича, тянула к выходу, тыкала пальцем в лицо Ма́рики. Безмятежное лицо Антона Филипповича расплылось в улыбке, он протянул Ма́рике визитку со словами «позвоните завтра» и вышел вместе с Кристиной.

В зале повисли негласный вопрос: «Что это было?» – и хохот. В первый момент, когда возникла Крис, Ма́рика решила не иметь ничего общего с визитёром, но после разразившегося скандала передумала.

– Вы слышали? Мы устраиваем выставку! Все мы! В галерее вот этого чела. Завтра договорюсь с ним и вам расскажу. А пока приглашаю к себе на позирование!

– Ма́рика, ты это серьёзно? Ты нас приглашаешь в мастерскую?

– Да! У меня только одна картина осталась. Выручайте. Будем разговаривать о счастье, смысле вашей – только вашей – жизни. Этот чел предложил сделать мою персональную выставку, но я с одной картиной не потяну. Поэтому это будет НАША общая выставка! Ну и я напишу что-то новое

Луиза

Умытый за ночь город встречал утренними звуками: шуршанием шин, хлопаньем дверей подъездов, металлическим скрипом трамвайных колёс на поворотах. Ма́рика с наслаждением впитывала эти звуки и запахи утреннего города: лёгкую прохладу, влажность асфальта, ванильную сладость из дверей кофеен.

С упорством маньячки всё шла и шла вперед, пропуская на переходе нахлынувшую толпу. Чувствовала себя как рыба, плывущая против течения. Наполнялась динамичной энергией нового дня, которая была сжата, как пружина. Вот ещё квартал, вот ещё полчаса, и начнётся «жара»: деревянные подрамники, пахнущие берёзой, будут затянуты грунтованным холстом.

Наверное, хватит десяти больших картин. А может, и меньше. Ма́рика вспоминала, как её охватило волнение от пустых залов художественной галереи – впервые ей надо самой решать, что будет висеть на выставке. Да, её картины хороши, но их пока нет.

Антон Филиппович спросил, может быть, перекрасить стены перед её выставкой?

Перекрасить стены – как мило. Если бы она знала, какие картины будут на них висеть. Но то, что они будут большие – это однозначно.

Гулкие звуки улицы отрезались тяжёлой дверью подъезда. Марика вышла из лифта и в полутьме чуть не запнулась за сидящую на полу фигуру.

– Ли́са, это ты? Что здесь делаешь?

Девчонка с дредами на голове вскочила, схватив рюкзак, на котором сидела: «Привет, я пришла пораньше. Мы же договаривались. Ты помнишь?»

Марика не помнила. Честно, не помнила, чтобы кого-то приглашала на портрет в этот день. Сегодня хотелось приготовить холсты – это таинство. Ей нравилось всё делать самой: неспешно, в тишине, мечтая, что появится на этой картине. Своеобразная медитация, без которой всё может пойти насмарку.

– Ли́са, а что если я тебя не приглашала? – Ма́рика уже впускала девочку в мастерскую, включала чайник.

– Я на это и рассчитывала, – засмеялась Ли́са, – эффект неожиданности! Меня ещё никто не рисовал, а я так хочу!

– Эх, Ли́са, ты Лиса́, и всё этим и сказано, – Ма́рике нравилась непринуждённость этой девчонки. – Завтракай, а я пока приготовлю холст.

Хорошо, что пришла именно она. Непосредственная энергия ребёнка, которому можно простить любую шалость, вдохнула в художницу радость. В жизни всё непредсказуемо, и нужно быть отважным путешественником, чтобы использовать любую возможность получить вдохновение.

Пока Ма́рика приготовила кусок холста, приложила и натянула его на подрамник, Ли́са выпила две чашки какао с молоком, съела творог и две булки, нарезала бутерброды с колбасой и сыром на обед, обошла все углы мастерской, задавая бесконечное количество вопросов: «Ма́рика, а где твои картины? А зачем такие большие окна? А почему у тебя белые шторы? А ты рисуешь то, что видишь из окна? Ой, там ничего интересного. А зачем тебе два мольберта? Ой, у тебя их не два. А ты меня будешь рисовать целиком, в рост? Или одно лицо? А почему ты решила рисовать портреты? А ты в детстве тоже рисовала?»

– Поела, наговорилась, а теперь садись, и я тебя буду рисовать, – Ма́рика встала у мольберта.

Притихшая Ли́са уселась на единственный стул с высокой резной спинкой, который напоминал трон еще и потому, что стоял на возвышении. Свет из окна погрузил модель в медовое облако. Дреды отбрасывали резкие тени на острое лицо девочки, создавая эффект лесной нимфы. Солнечный свет осветил редкие веснушки, глаза из темно-синих стали бирюзовыми, губы растянулись в неуверенной улыбке.

Ма́рика начала быстрыми движениями угля рисовать девочку.

– Ой, я же хотела губы накрасить, – испуганно сказала Ли́са. – Ты меня уже начала рисовать? Сейчас, я быстро.

– Не надо. У тебя красивые губы, и цвет естественный, прекрасный. А почему тебя зовут Ли́са?

– Это сокращенно от Луи́зы. Луи́за, Ли́за. Но мне Ли́за не нравится, как будто я хожу и всё лижу.

– О, господи, неужели это для тебя так важно?

– Конечно. Когда я была в детском саду, меня дразнили, показывая язык: «Ли́за – обли́за».

Ма́рика засмеялась, представляя, как девчонке было обидно, а другие дети этим пользовались и дразнили её.

– Ты мне задала столько вопросов. Хочешь, я на них отвечу?

– Конечно! Я же первый раз в такой мастерской. Тут так прикольно.

– Мастерские у художников специально с большими окнами, чтобы было больше света. Кстати, и потолки высокие.

– А это я знаю почему.

– Ну, расскажи.

– Чтобы большие картины можно было рисовать, – Луи́за была счастлива, что может показать свои знания.

– Ну, тогда, может быть, ты знаешь, для чего шторы на окнах белые, а не цветные?

– Чтобы можно было закрыться от солнца. Как облаком на небе.

– Отлично подмечено, Луи́за. Можно я тебя буду так называть? У тебя красивое имя.

– Я его сменю, когда закончу школу. Получу аттестат и сменю.

– На какое?

– Ещё не придумала.

Вот так, за разговорами, Ма́рика писала портрет девочки-лисицы с хитрой улыбкой в ореоле света. Луи́за рассказала, что на выставки её водит брат, который не рисует, а просто встречается со знакомыми художниками: «Они просто тусуются, рисуют, что попало, чтобы видеться на таких выставках. Им весело. А я же вижу, что они никакие не художники».

– А кто художник, по-твоему?

– Кто зарабатывает на картинах. Кто рисует вот в таких мастерских. Кто серьёзно относится к своим рисункам, даже не показывая их.

– Ты серьёзная девочка, Луи́за. Даже я не знаю, кто настоящий художник, а ты мне всё по полочкам разложила.

– Ма́рика, ну ты-то точно художник, причём настоящий. Можешь не сомневаться.

Солнце давно передвинулось за окном, картина была начата. Остальное, решила Ма́рика, допишу уже без натуры. Были съедены все бутерброды, брат Луи́зы ждал у подъезда.

– Можно посмотреть, как ты меня нарисовала? – хитрые глаза Ли́сы выжидающе смотрели из-под копны дредов.

– Нет, милая Луи́за. Это условие, про которое я тебе не сказала. Прости. Попробуешь себя узнать на выставке через месяц. Да ладно, не расстраивайся. Мы хорошо провели время.

– И я съела все бутерброды, – Луи́за виновато улыбалась.

Ма́рика почувствовала себя обманщицей: не показала портрет. «Ну ладно, посмотри краешком глаза».

Луи́за неуверенно зашла за мольберт, удивилась размеру портрета. Отошла на три шага назад и спросила: «Это я?»

Ма́рика, улыбаясь, ответила: «Ты. Не сомневайся, Луи́за».

– Спасибо. Я, наверное, не буду менять имя.

Генка Генералов

Ма́рика знала Генку Генералова с первого класса художественной школы. У него тогда была другая фамилия. Кажется, Гло́тов. Потом они редко встречались: то один болел, то другой, то класс расформировывали, то они попадали в разные смены. Рисовал он хорошо, поэтому его картины, висевшие на стенах художки, демонстрировали как лучшие.

То и дело в коридорах школы раздавалось: «Кто покусал муляжи? Это же не настоящее яблоко, Глотов! Снова чучело сороки (совы, вороны) потрепали! Опять Глотов!»

С детства высокий и щуплый Генка умел подчинить себе всех, кто находился рядом. На переменах он бегал, нарушал дисциплину, выскакивая без пальто на крыльцо за снегом, надкусывал муляжи фруктов, потрошил чучела птиц, которых надо было рисовать. Но все это было на переменах, а во время занятий он поражал учителей виртуозным рисунком, а друзей-хулиганов тем, что ему все сходило с рук. Не выгонять же талантливого ребенка из школы, тем более его картины постоянно выигрывали призовые места на выставках и конкурсах детского творчества.

Ма́рика встретилась с Генкой на «Гаражной выставке», куда он принёс диптих с философским подтекстом. Ма́рика помнила, что он женился на втором курсе института и взял фамилию жены – Генералов. Тогда она пошутила: «А если бы фамилия Алисы была Солдатова? Ты бы сменил фамилию?»

– Лучше уж сразу стать Генераловым – с первого брака, – меланхолично ответил Геннадий. – Да и других вариантов не было.

После «Гаражной выставки» Ма́рике начали звонить знакомые и незнакомые люди, ожидая приглашение в мастерскую. Она не ожидала, что придётся забыть о волнении и заняться приглашением моделей для портретов. Это было непривычно. Раньше она никому не позволяла управлять собой, своим временем и, тем более, вторгаться в личное пространство – художественную мастерскую. Превозмогая презрение к планированию, Ма́рика купила ученический дневник и вписала в него фамилии, имена и телефоны тех, кого она будет рисовать.

Разумеется, Ма́рика понимала, что её выставка будет состоять не только из портретов, которые она напишет в своей мастерской за этот месяц. Приглашённые художники обладали своим неповторимым стилем и техникой. Поэтому Марика решила попробовать изобразить портрет каждого художника в колорите и стиле, свойственных его картинам. Это будет комплемент художнику, так думала Марика. Конечно, ей придётся мимикрировать, изменить себе. Правильным ли будет это решение, покажет время. Иногда полезно выйти из зоны комфорта, в том числе творческого, чтобы почувствовать себя живой. Возможно, она не справится с задачей. Но для этого и существует креативность: чтобы найти неожиданный выход, стоит сначала зайти в тупик. Значит, надо ломать стереотипы, ставить ловушки и сворачивать с проторенной дороги. Время есть, можно пойти нестандартным путём.

Генка Генералов пришёл в мастерскую с бутылкой дорогого вина, коробкой конфет и цветами. Вручая цветы и отвечая на вопрос Ма́рики: «С чего это такие подарки?», он напомнил, что его фамилия теперь Генералов, и это обязывает быть щедрым и предупредительным.

– Гена, а ты не боишься, что тебе может не понравиться портрет?

– В любом случае закончим встречу дружеской попойкой, никто не будет в обиде – хохотнул Генералов, располагая своё длинное тело на стуле у окна.