В объятиях монстра: его тьма – моя боль бесплатное чтение

Глава 1. Виолетта. Без тебя

Уже долгое время я живу в сером мире. В котором я не хочу жить. В котором мне постоянно плохо. Из которого я хочу уйти.

Но не могу – я должна быть здесь, когда мой любимый вернётся из психиатрической больницы. Он хотел бы этого, я знаю. Если Марат придёт, а меня здесь не будет, он очень расстроится.

Поэтому я продолжала жить.

В этом мне очень помогал Русик. Первое время он практически постоянно был со мной. Оказывается, его уволили из-за меня. За то, что на суде он сказал, желая обеспечить по моей просьбе Марату алиби, что они с ним спали со мной в ночь убийства. А у него, как выяснилось, есть жена. И трое детишек. А я этого даже не знала, и мне было ужасно стыдно. Хорошо хоть, что она отказалась от показаний и не присутствовала на суде. И так я не могла смотреть всем этим людям в глаза, когда подтверждала это.

Я чувствовала себя очень виноватой перед ним и старалась как-то загладить свою вину. Притворялась весёлой, когда он шутил, шла с ним гулять, или в кино, или в ресторан, ну или куда-нибудь ещё. Говорила, что хочу этого. На самом деле я ничего не хотела – я чувствовала постоянную усталость, какую-то боль во всём теле.

А ещё в ресторане мне приходилось есть, а у меня совершенно не было аппетита. И Русик замечал это, уговаривал кушать, говорил, что надо и грозился сам кормить меня с ложки.

И он же сказал мне посещать психолога. Я послушалась, но не видела в этом никакого смысла. Как может мне помочь психолог, если Марата нет? Она мне прописала какие-то таблетки. Я внутренне посмеялась над ней. Конечно, я стала их принимать, но вот объясните мне, как могут таблетки заменить Марата? Только хуже делали. От них мне постоянно хотелось спать.

Да, я знаю, я сама же учусь на психолога. В том-то и дело. Я поняла, что это был глупый выбор и всё бесполезно. Я не смогла помочь Марату. И теперь на себе чувствую, что мне не поможет никто, какие психологические методы не применяй. Поэтому какой смысл учиться не нужной профессии? Я хотела уйти из универа.

Но Русик сказал, не надо пока уходить, просто это получится сгоряча, что из меня выйдет отличный психолог. Что я чувствую людей. А психологи реально помогают людям, просто не всё проявляется сразу. Ну не надо – так не надо. На самом деле, мне всё равно.

Потом Русик всё же восстановился на работе, сказал, что ему помогли друзья. Теперь мы виделись только вечером, а весь день я лежала на своей кровати и вспоминала время, проведённое с Маратом.

Свой ужас, когда он похитил меня. Те несколько дней, что я провела в плену на его даче. Тогда я ужасно боялась его. Однажды он чуть не убил меня. Впрочем, я его и после постоянно боялась. И сейчас боюсь. Что он сделает, когда вернётся и узнает, что всё это время я проводила с Русиком? Мне кажется, ему это очень не понравится, и он накажет меня. Ну и пусть. Главное, чтобы был со мной. Я даже хочу, чтобы он меня наказал.

Я постоянно хотела его. Вспоминала его горячие черные глаза, его лицо, до того красивое, что он нравился всем девушкам. Вообще всего его. Он был очень жёстким, и даже жестоким, но мне это нравилось. Конечно, мне иногда хотелось и ласки, но он редко давал мне её. Я знала, он и сам её хотел, но не мог показать этого. Но виноват в этом был не Марат, а его мама. Из-за неё всё вышло так, что он вынужден сейчас лечиться, и мы с ним не вместе.

И я знаю, так говорить ужасно, очень плохо, но… я рада, что её больше нет. Что он сам убил её. Может быть, это принесёт ему облегчение, и он сможет избавиться от той боли, которую она ему причинила.

Так я проводила дни, то вспоминала, то спала. А вечером заходил мой друг.

– Ну как дела, милая? – Спросил Русик, входя ко мне в квартиру и стряхивая сложенный зонтик на подъездную площадку.

– Хорошо, – сказала я.

Почему-то я сразу почувствовала… какое-то его смущение. Но я ничего не спросила.

Он снял куртку и занёс пакет с продуктами на кухню. Я поплелась за ним.

– Давай вместе приготовим какую-нибудь вкусняшку, ты как, солнышко?

– Давай! – Постаралась с энтузиазмом ответить я.

– Вот смотри: я порежу мясо, а ты капусту, морковку и лук. Чего ещё насыпем туда?

Да какая разница. Я всё равно не чувствую вкуса.

– Не знаю. А чего бы ты хотел?

– Помидоров?

– Давай!

Русик стал резать мясо, а я мыть и чистить овощи.

За спиной я услышала его вздох. Моё тело напряглось, но я не обернулась.

– Лютик.

– Да, Русик.

– Я был сегодня у Марата. Его врач счёл, что есть положительная тенденция и разрешил посещения. Так что можно надеяться на лучшее.

Я, не взвидя света, резко развернулась к нему, уронила овощи и прям от раковины как-то перелетела к нему, упав на колени между его ног.

– Русик, миленький, пожалуйста, а можно и мне тоже? Пожалуйста-пожалуйста, возьми и меня в следующий раз!

Я почувствовала, что первый раз за долгое время кровь волной прилила к моему лицу. Я умоляюще смотрела ему в глаза и увидела в них боль.

Он положил ладони на мои руки, которые, оказывается, лежали на его бёдрах.

– Не стоит, милая, он сейчас не в том состоянии, чтобы принимать гостей, – мягко произнёс он.

– Мне всё равно, Русик, пожалуйста, я готова увидеть его в любом состоянии!

– Я это понял. Но он не готов. Думаю, он не хотел бы, чтобы ты увидела его таким, – с сожалением сказал он, – потерпи, милая. Осталось недолго.

Меня охватили разочарование и страх. Каким – таким? Что с ним там делают? Слёзы потекли сами собой, я уткнулась лицом в его бедро и из меня вырвались рыдания.

Вдруг я почувствовала, что он подхватил меня, поднял с пола, усадил на колени и прижал к себе.

– Милая, – шепнул он мне в ушко, гладя по волосам, и его дыхание коснулось моей шеи, – не переживай так. Ну я же хотел порадовать тебя, а ты слёзки льёшь. Если будешь себя так вести, я больше ничего тебе не буду говорить.

При этом он зачем-то легонько укусил меня за мочку уха, а я стала торопливо вытирать слезы. Пусть говорит мне всё, я хочу хотя бы слышать о Марате, как он, и что с ним происходит. Я не буду больше плакать.

Руслан помогал мне успокоиться, целуя в шею. Как мой папа – он тоже так всегда успокаивал меня после наказания. Мне это и нравилось, и почему-то было немного стыдно, как и сейчас с Русиком. Но я не останавливала его, боясь, что он обидится и не станет мне рассказывать про Марата.

Он стал гладить меня по плечам и шее. Мне было немного неловко, но я понимала, что Русик просто хочет помочь мне успокоиться. Он был моим единственным другом и заботился обо мне.

Он засунул пальцы в мои волосы на затылке и стал ласкать меня ими. Затем осторожно дотронулся своими губами до моих и стал целовать, сначала нежно, а потом всё требовательнее.

Марат ни разу не поцеловал меня. А до него я целовалась лишь один раз – с однокурсником Егором, который предлагал мне встречаться с ним. Мне это совсем не понравилось.

Но поцелуй Руслана мне нравился. Он одной рукой обнял меня, а второй продолжал гладить меня по голове. Я ощущала его заботу, защиту – он всегда помогал мне во всем и вообще был очень мужественным и сильным. Я чувствовала себя маленькой, беззащитной девочкой, как тогда, на коленях у папы.

Я начала понемногу отвечать на поцелуй. Я не знала, как это делается, но просто повторяла то, что делал он сам. Мы целовались, а потом он оторвался от меня и сказал:

– Ты такая нежная кошечка, девочка! Тебе нравится?

Я кивнула, и он снова стал целовать меня. Я практически легла на его сильную руку, которую он запустил в мои волосы, а он гладил меня по шее пальцами, потом чуть ниже – по ключицам, потом ещё ниже, иногда проводя ладонью по моей груди. Какая-то теплая, приятная волна покрыла моё тело, и мне стало очень хорошо так лежать у него на коленях. Все мысли растворились у меня в голове, я просто наслаждалась этим ощущением покоя, защищённости и удовольствия.

– Ты понимаешь, какая ты мнямочка, милая моя? – Прошептал он, целуя моё лицо, – самая вкусняшка на свете!

Я немного удивилась – раньше он так не говорил – но мне было очень приятно слышать эти слова. Но ответить ничего не смогла – мне казалось, что у меня расплавились мозги и ни о чём не хотелось думать. Просто, чтобы он был рядом.

Он, тем временем, снова поцеловал меня, а пальцем стал кружить возле моих сосков. От ранее не испытанных блаженных ощущения я громко застонала. Он скользнул рукой под пижамную рубашку и гладил голое тело, приближаясь к груди. От нетерпения я стала поскуливать. Он взял пальцами мой сосок и начал нежно покручивать его. Я почувствовала тянущие сокращения во влагалище, и мне так захотелось его, что я не могла сдерживаться: изгибалась, тёрлась попой о выпуклость в его штанах, стараясь прижаться сильнее, и умоляюще стонала.

– Ох, тише, милая, – тоже простонал он, – я знаю, что ты горячая девочка, но сбавь немножко, хорошо? А то я не удержусь, очень уж ты заводишь.

– Я не могу… мне очень хочется… пожалуйста…

– Ты ж моя нетерпеливая кошечка, – он засунул мне руку в штанишки и стал то обводить пальцем мой бугорок, и тогда я растекалась в сладком томленье, то нажимать на него, и я вскрикивала от пронзающего моё тело наслаждения.

Мне очень хотелось его члена, и я подняла взгляд на его голубые глаза, чтобы попросить разрешения взять его.

ГОЛУБЫЕ?

Меня резко выбросило из полусонной одури.

Дикий крик сам собой вырвался из меня. Я так рванулась, что свалилась с его колен, спиной быстро отползла от него, пока не забилась в угол.

Осознание произошедшего быстро наполняло меня, и я закричала ещё раз.

Он упал со стула на колени и хотел подползти ко мне.

– Не подходите! – Завизжала я в ужасе что было сил.

– Хорошо-хорошо, милая! – Он остановился, сел на колени и поднял раскрытые ладони вверх, – успокойся, всё хорошо.

Но всё было совсем не хорошо. Передо мной предстала картина: Я сижу на коленях Марата спиной к нему. Он ласкает меня рукой под юбкой. Руслан сидит напротив нас, жадно смотрит на меня и держит свой член в кулаке. Марат заставил меня смотреть на него и приказал запомнить эту картину. И вспоминать каждый раз, когда мужчина предложит мне стать его «другом».

Я снова не послушалась его приказа. И вот, что в результате вышло.

Меня затрясло так, что по рукам и по ногам пошли болезненные судороги. Мне стало не хватать воздуха. Я попыталась вдохнуть побольше, но не могла – в грудь рвано врывались только короткие порции. Голова закружилась.

О, Божечки, Божечки, Божечки, Божечки!

Что теперь будет?!

Когда придёт Марат, я должна буду ему об этом рассказать. А он жёстко наказывал меня даже за простое прикосновение другого мужчины к моей руке.

За такое… что я сейчас наделала… я даже не могу себе представить, что он со мной сделает.

Я закрыла лицо руками, пытаясь спрятаться от этого ужаса.

Марат был прав. Я похотливая течная сучка.

Глава 2. Руслан. Плохой разговор

Да – пронеслось у меня в голове – кажется, я допустил серьёзную ошибку. Поторопился. Уж очень хотелось мне её! Чёртов Марат со своими дачными представлениями! Спугнул теперь. Как мальчишка облажался, ей-богу! Чёрт!

Придётся снова начинать с самого начала. А этот чертяка, тем временем, похоже, совсем не собирается долго сидеть в дурке. Эти психи все очень хитрые. Когда им надо – так они полные неадекваты, мама не горюй! А когда им не надо, смотришь ты на него – человек как человек, две руки, две ноги и голова на плечах.

Да вот хоть пример: сначала выстрелил в меня мудила этот, видите ли – бабу у него увёл, а через полчаса стал ныть: Руслан, бро, вытащи меня из гавна, куда я уляпался! А если бы вот застрелил, кто бы тебя, дурака, вытаскивал?

Так что мне бы поторопиться, но случай трудный.

Лютик стиснулась в углу, как загнанный зверёк. Чего это вдруг с нею? Вроде сначала не против была. В конце концов, можно же просто сказать, если что не так.

– Милая, – сказал я как можно более мягко и тихо, – успокойся, заичка. Я тебя не трону, не бойся. Я же говорил – всё будет так, как захочешь ты. Расскажешь мне, что с тобой?

Однако она не реагировала. Ну что делать, приближаться к ней сейчас не стоило, видно было, что она чего-то боится.

Чего-то. Не чего-то, а кого-то! Марата, мать его за ногу! Боится, наверное, что тот узнает о том, что сейчас произошло. Интересно, она серьёзно обо мне такого мнения? Даже обидно.

– Детка, ты боишься, что я скажу об этом Марату?

Она вздрогнула при этом имени, но хоть подняла на меня глаза.

– Я сама должна буду ему рассказать.

Теперь вздрогнул я.

– Зачем? – Тупо спросил её.

– Я должна ему всё рассказывать. Чтобы он всё обо мне знал. Я же его. И чтобы он понимал, когда меня нужно наказать и как.

Ээээ… я не знал, что тут сказать.

Мне подумалось – а у неё ведь, похоже, каша в голове не лучше, чем у Марата. Если не хуже. На него-то временами находит, а девчонка постоянно себя ведёт более, чем странно. Только что не бросается ни на кого, поэтому не так заметно. Так зато постоянно ставит под удар саму себя. Сколько раз ей говорил, и сама рассказывала – знала, что он опасен, тем не менее, вместо того, чтобы отойти куда подальше, бежала за ним, как привязанная.

– Детка, ты не должна ему рассказывать того, чего сама не хочешь. Ты свободный человек, ты не его. Понимаешь это?

Она замахала головой.

– Я его. Он сам так сказал. И я хочу быть его и хочу рассказывать ему всё.

– Милая, если ты расскажешь это Марату, он убьет и тебя и меня. Зачем тебе это делать?

Она вдруг вскинула на меня глаза, в которых было непривычно решительное выражение.

– А зачем вы делали это, раз знаете, что он убьёт нас обоих?

Хм, трудный вопрос.

– Прости меня, Лютик.

– Вы обещали, что будете моим другом, – всхлипнула она с упрёком.

– Я твой друг. То, что сейчас произошло, ничего не меняет. Я всегда буду рядом, и всегда буду помогать тебе во всём.

– Но теперь Марат Олегович убьёт меня!

– Лисичка, послушай меня, – решив прибегнуть к уже испытанной эффективной практике, – пусть только попробует – я у этого твоего Марата руки и ноги повыдёргиваю. И личико ему немного подправлю, чтобы девчонок в соблазн не вводил.

– Нет! Что вы! Не надо! Вы обещали!

– Давай-ка, милая, вылезай из угла. Чего мы тут на полу сидим. Я тебя не укушу, ничего плохого не сделаю. Сядем сейчас, как люди, и поговорим, хорошо?

Лютик шмыгнула носом, поднялась, подтягивая пижамные штаны и села за стол. Глупенькая совсем девчонка ещё: ходит перед мужиком в пижаме, тыкается лицом ему между ног, а потом спрашивает, зачем он это сделал.

– Малыш, – сказал я, располагаясь напротив неё, – не надо говорить об этом Марату. Ты всем сделаешь только хуже. Он разозлится, побьёт тебя, мне придётся тогда побить его, ты обидишься на меня, он обидится на тебя и меня. Зачем это всё? Кому нужно?

– Но я должна говорить ему всё, – стояла на своем Лютик и напомнила мне своим упрямством Марата.

– С чего ты это взяла, милая?

– Нууу… я не знаю, так всегда было. Папа говорил, что так надо делать, и Марат Олегович требует этого.

– Папа? – Меня посетило какое-то тревожное осмысление, – Летти, а скажи мне, а тебя мама не била, когда ты была маленькая?

– Нет. Мама вообще меня почти не замечала. Меня папа наказывал, и вообще занимался мной, моим воспитанием. Он хотел, чтобы я стала хорошей девушкой.

Меня обожгло холодным потом. Так вот оно как! Чёрт! Всё это очень плохо!

– Он тебя бил, ты хочешь сказать, милая?

– Нет, шлёпал просто.

– Чем?

– Если просто так, то рукой. А если за что-то, то ремнём.

Не понял.

– А просто так зачем же?

– Ну… чтобы я каждый день помнила, что надо быть хорошей, – как ни в чём не бывало ответила она.

У меня пропал дар речи. Нет, ну откуда берутся такие уроды-родители? И как они ещё это встретились так? Ведь Марат сразу, с первого взгляда на неё запал. Почувствовал родственную душу, так сказать. Он никогда так не смотрел ни на одну девушку, как тогда на Лютика в кафе.

Чёрт, он же убил свою мать за такое, а что если…

– Детка, а Марат знает об этом?

– Что папа наказывал? Знает.

– А где твой папа живёт? Ты рассказывала об этом Марату?

– Папа умер три года назад, – в её глазах совершенно неожиданно для меня появились слёзы.

Фух, ну слава богу, что умер. А то мало ли.

– А зачем слёзки, милая? Я понимаю, конечно, это всё-таки отец, какой бы он ни был. Но прошло уже много времени. Надо простить его и забыть.

– Простить? За что? Мне, конечно, было одиноко без него, но он же не виноват, что умер. Это был сердечный приступ.

Мне снова потребовалось время, чтобы переварить её ответ.

– А как ты относилась к отцу?

– Конечно, я любила папу! И он меня любил! Почему вам с Маратом Олеговичем кажется это таким странным? Он же это обо мне заботился! Не просто же так он меня наказывал! Потом он всегда меня утешал, сажал на колени, гладил, обнимал, целовал! Даже когда просто наказывал. А когда за какой-то проступок – так я сама была виновата. И он всё равно потом утешал! Потому что любил меня! Сам это говорил!

Меня стало подташнивать от её слов, и я понял, что дальше лучше не спрашивать. Целовал на коленях? Я больше ничего не хотел знать про её папу. Иначе я вместе с ними чокнусь.

Что ж, всё понятно теперь. Но ведь ей и со мной понравилось. Без всякого насилия и унижения. Если вытурить из её головы этого грёбанного папу-извращенца, ей и Марат не нужен будет. Не знаю, насколько это возможно. Честно – теперь на её фоне сам Марат кажется мне абсолютно нормальным. Он хотя бы реагировал на насилие правильно, а не полюбил свою мамашу.

Надо обсудить это с её психологом.

Лютику нужен нормальный мужчина, а не папа-психопат номер два.

Почему-то меня стало тошнить и от Марата.

Как, скажите, люди добрые, КАК можно избивать девчонку, зная о ней такое?! Гандон.

Лютик продолжала смотреть на меня сверкающими глазами.

– Ну так что, малыш, мы договорились?

– О чём? – удивилась она.

– Ты не говоришь Марату. А то мне придётся навалять ему.

– Но вы же обещали…

– Ну, милая – а где твои обещания? Почему опять «вы»? Куда подевался Русик – помнишь его? Такой хороший парень, который никогда не обижает девочек. Готовый даже на подвиги ради них. Твой лучший друг. Куда ты его спрятала?

– Просто… вы не должны были так поступать… вы меня напугали.

– Я её напугал! Это ты меня напугала, милая! Всё шло хорошо, ты ничем не давала понять, что я делаю что-то не так. Я такой на краю блаженства, и вдруг – бац! Ты кричишь, падаешь, убегаешь! Я до сих пор весь дрожу от страха, веришь?

Она виновато посмотрела на меня.

– Я знаю, я вела себя как шлюха… но…

– Ты ещё скажи: как течная сучка! – резко перебил я её, – хватит! Марат – психически нездоровый человек, не надо его больные мысли переносить на себя! Ты знаешь причину его тупых высказываний, и дело тут не в твоём поведении или характере, он задолго до тебя был таким.

Она испуганно сжалась на своём стуле. Какого чёрта я разорался? Девчонке и так досталось в её коротенькой жизни. От одного конченного урода судьба избавила, так она к другому попала.

Просто этот самовлюблённый наглец бесит меня!

Я пересел на пол у её ног и взял руки в свои. Она не хотела давать и пыталась притянуть их к себе.

– Извини, милая, я не должен был повышать голос. Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю и не буду больше тебя трогать в этом смысле. Только если сама захочешь. Ты вела себя сейчас абсолютно нормально, может быть в первый раз нормально с тех пор, как познакомилась с Маратом. Ненормальная ты с ним. И он сам тоже ненормальный. Я сейчас тебе приведу пример. Ты сказала – он осуждал твоего папу, так?

– Да. Он сказал, что убил бы его, если бы тот был жив.

– Тогда зачем он сам бьёт тебя? Ты задавала себе этот вопрос?

– Нууу… я же рассказывала тебе. Он временами путал меня со своей мамой.

– Хорошо, но он считает, что его мама поступала плохо. Так зачем он уподобляется ей? Или твоему папе, которого сам же хотел бы убить?

– Я не знаю, – она опустила голову.

– Ну как не знаешь? Если он осуждает их, то логично было бы на его месте не прибегать к насилию, как они, особенно по отношению к любимым? Правильно?

– Ну я не знаю… наверное, – неохотно сказала она.

– Ты могла бы ударить его?

Она аж подпрыгнула на стуле.

– Конечно нет! – Воскликнула она возмущённо.

– А он тебя может, – припечатал я.

Она моментально сникла, съёжилась и заплакала.

Я поднялся, сгрёб её со стула и отнёс в комнату, положив на диван.

– Сейчас, котёнок, приду.

Я пошёл на кухню и достал из холодильника её таблетки. Ей нужно немного успокоиться и прийти в себя.

– Вот, выпей, заечка, – я протянул ей флакон и стакан воды, – полежи здесь, отдохни. И подумай о моих словах. Если кого-то любишь – никогда и ни за что не причинишь этому человеку боли. Ты не сможешь ударить Марата, я не смогу ударить свою дочку, например. Думаешь, это потому что я её не люблю? Очень люблю. И тебя я не смогу ударить. А насилием можно только или сломать человека, или вызвать ответную агрессию. Вот вы с Маратом тому примеры. Ладно, милая, отдыхай пока, а я сам доделаю вкусняшку и позову тебя, когда будет готово.

Она выпила таблетку и легла.

Я дорезал мясо, бросил его на сковороду и начал крошить овощи. Подождал, пока телятина впитает в себя почти весь выделившийся сок и добавил их туда. Перемешав, я закрыл крышку, уменьшил огонь и пошёл проведать Лютика.

Она лежала на полу. Боком, так что лица было не видно. Я бросился к ней и перевернул на спину.

На полу была лужа рвоты. Она была без сознания, глаза подкачены ко лбу. Дыхание еле заметно.

Я кинул взгляд на стоящий возле дивана столик. Флакон из-под лекарств был пуст.

Я вскочил и рванулся на кухню за телефоном.

Глава 3. Виолетта. Надежда умирает последней

Я лежала в больничной палате и смотрела в потолок.

Почему я не умерла?

Я не могла поднять руку от слабости. Хотя палата была белая, мир вокруг казался мне сплошь чёрным. Сквозь головную боль в меня проникала другая – Марат не любит меня. Если кого-то любишь – никогда и ни за что не причинишь этому человеку боли.

Более того – папа не любил меня. Руслан бы не смог ударить свою дочку. Потому что любит её. Я верю ему, Руслан очень хороший человек. Он хорошо ко мне относится, помогает во всём, заботится обо мне. Старается, чтобы мне было хорошо, шутит, развлекает. Я знаю, что я ему нравлюсь, как девушка. Но он не будет действовать силой, и конечно, не ударит меня.

Почему же папа меня постоянно бил? Сам он говорил, потому что любит. Я верила ему, конечно. Но Руслан сейчас доказал мне, что такого просто не может быть. Тогда зачем же он это делал?

Получается, я всё время жила во лжи. Хотя нет – Марат мне всё-таки не лгал. Он ни разу не сказал, что любит меня. Просто иногда показывал это.

А, может, и не показывал. Может быть, я сама себе придумала это.

Вот что он точно говорил – это то, что я его подстилка. Просто тело для использования. А всё остальное я сама себе внушила.

Ну и зачем мне теперь жить?

Вошла медсестра и, пока она делала мне какой-то укол, я слышала из-за полуоткрытой двери голос Русика. Похоже, он говорил по телефону.

– Да, человеку плохо стало, до больницы проводил. Пока не знаю, зай, с врачом ещё не говорил. Не знаю пока ничего. Если вдруг что – не жди, ложись. Когда приеду, тогда и приеду, надо человеку помочь, коть, сама понимаешь. Отдыхай. Целуй Полюшку, пацанам привет. Всё, давай, душа моя.

Мне захотелось спать, и в полудрёме я услышала ещё, как он спрашивал у медсестры про врача.

На следующий день он после работы заехал ко мне.

Присел рядом и взял мою руку.

– Ну малыш, ты просто дурочка, я тебе скажу. Ну как так можно? Я рядом был – неужели нельзя было встать и рассказать мне о своих переживаниях? До смерти напугала. С вами самому придётся скоро психолога посещать!

– Прости.

– Нет уж, милая, пообещай, что такого больше не повторится. У тебя всё впереди, пока мы живы – всё можно исправить. Хорошо, я сам тупой идиот, начал тебе на мозги приседать, когда ты и так вся измученная. Прости меня тоже. Но пообещай не делать так.

– Мне очень плохо.

– Ну с чего, Лютик? Расскажи.

– Я думала… что я… нужна Марату. Марату Олеговичу. Поэтому продолжала жить… без него. Ждать. Думала, что он этого хочет. А я не нужна. И никому не нужна, всегда не нужна была. Мною просто все пользовались.

Руслан поцеловал моя руку.

– Прости, милая. Я не совсем это имел ввиду. Марату ты нужна, ещё как нужна. Он тебе не нужен, вот что я пытался до тебя донести.

– Ты же говорил, что если любишь…

– Да-да, я говорил это. И сейчас скажу. Это… я даже не знаю, как это назвать. Какая-то больная любовь. Тебе такая не нужна. Давай не будем об этом говорить, не стоит.

– Так ты думаешь – он всё-таки меня любит? – Я жутко стеснялась говорить о таком с ним, но его слова внушили мне надежду, и я просто не могла не спросить, это было очень важно для меня.

– Малыш, давай ты спросишь у него самого, когда он придёт. Я не хочу об этом говорить. Я не специалист по отношениям, ещё ляпну что-нибудь не то, как вчера. Он неравнодушен – это точно могу сказать. Он никогда не встречался раньше с девушкой. Вот именно как ты говоришь – просто пользовался ими. Я бы даже не поверил, что он способен на постоянные отношения, если бы мне кто сказал, а не своими глазами увидел. Но он же – псих. И любовь его такая же. То есть любовью, в моем понимании, и вообще в общечеловеческом, это не назвать. Понимаешь? Зачем тебе это?

– Я не знаю, – ответила я.

Не могла же я сказать ему, что люблю его друга. Что мне никто, кроме него, не нужен. Русик обиделся бы. Он столько делал для меня. Последнее время мне стало казаться, что он и так уже неприязненно относиться к Марату.

– Ну так что, милая? Ты как – будешь хорошей девочкой, или снова будешь делать ужасные вещи?

– Я не буду больше, Русик, правда, – сказала я, очень радуясь в душе его мнению, что Марат любит меня, пусть там даже как-то не так.

Какая разница как? Ведь любит же. Я для него не просто подстилка, Русик это подтвердил. Марат говорил так для того, чтобы я не забывала своего места. Вот и всё. Он любит меня.

– Ну и отлично, лисичка! Давай тогда, собирайся, я заберу тебя.

Он привёз меня в мою квартиру и пробыл со мной весь вечер. Потом спросил, хочу ли я, чтобы он остался на ночь.

– Да не в том смысле, милая, – пояснил он, глядя на мои испуганные глаза, – мы ведь договорились, что рулишь ты, так? Вот если бы ты сказала: Русик, я хочу, чтобы ты остался со мной – без проблем. Хотя, конечно, не сразу бы согласился тоже, поломался бы для вида, пококетничал. Но сдался бы в результате, стопроцентно.

Я невольно улыбнулась. Всё-таки мне он нравился, с ним было так легко! И в то же время спокойно и безопасно. Он ни из чего не делал проблемы. И ещё было одно непривычное для меня чувство – раньше я подсознательно постоянно чего-то боялась, ну там, что-то не так сделать, сказать или поступить неправильно. В его присутствии этого чувства не было.

– Я просто к тому – продолжал он, – что, может быть тебе одиноко или страшно? Я могу в кресле спать. Ты как, кошечка?

– Хм… ааа… твоя жена… – я всё же решилась, наконец, затронуть эту мучившую меня с самого суда тему, – я слышала, ты вчера говорил с нею… что она сказала?

– Да ничего не сказала, Лютик. О чём ей говорить-то?

– Она не обижается? – Мне как-то было не по себе. Давно уже пыталась представить себе – что она думает, где постоянно пропадает её муж?

– А с чего ей обижаться, малыш? У нас хорошие отношения, я её, не приведи господи, всеми силами стараюсь не обижать! Она же моя жена, мать моих детей. Что ты, солнышко! Я – последний человек в этом мире, который её может обидеть.

Я задумалась. Как-то странно. Я бы на её месте, наверное, обиделась.

– Ты постоянно не дома…

– Что ж поделать. Она привыкла. У меня и работа такая, часто командировки бывают, иногда задерживаюсь допоздна. Лиза взрослая, умная женщина, мы уже много лет вместе, она не станет устраивать мне и себе проблему на пустом месте.

На пустом месте? Мне стало неприятно.

– А ты сказал ей, кого ты провожал в больницу?

– Она не спрашивала, детка. Просто поинтересовалась – всё ли в порядке с человеком. Я ей не вру, если ты об этом. Если бы спросила – сказал бы честно.

– И что бы она сделала? – Я почему-то не могла успокоиться, хотя ведь это было совершенно не моё дело.

– Ничего. Она знает всю эту историю, знает Марата, и знает, какую незавидную роль пришлось сыграть тебе. И мне.

Но я никак не могла остановиться. Я злилась всё больше.

– А если бы вчера, ну то, что ты начал на кухне, закончилось бы по-другому, ты ей тоже рассказал бы это? И она бы не обиделась?

Вдруг Русик улыбнулся, и я обратила внимание, что он смотрит на меня снова совсем не по-дружески.

– Обожаю, когда ты ревнуешь, моя горячая кошечка, – он обнял своей огромной ладонью моё лицо и провёл большим пальцем по щеке, – тебе это так идёт! Огонь! Не злись, малышка! Я очень хочу остаться здесь, с тобой, если ты об этом. Видишь, даже для вида ломаться не стал. И Лиза бы обиделась, если бы узнала, НАСКОЛЬКО я этого хочу. Но она не узнает, потому что не спросит об этом. Только скажи – и я весь твой.

Кровь так стукнула мне в голову, что я почувствовала её, как физический удар. Он сказал – огонь – и моё тело правда всё вспыхнуло, как огонь.

Но он вдруг встал, погладил меня по волосам и поцеловал в лоб.

– Давай сегодня отдохнём, крошка, – сказал он, я же не могла произнести ни слова, – я надеюсь на твоё обещание! Но ты помнишь, да? Кто у нас капитан нашего корабля, милая? Только ты. Звони, если посчитаешь нужным.

Он поцеловал меня ещё и в кончик носа и пошёл в коридор. Честно – я была так ошеломлена своими чувствами и его поведением, что даже не смогла выйти и проводить его. Я совершенно запуталась в своих ощущениях.

С тех пор всю оставшуюся часть лета мы проводили вместе. Конечно, за исключением его рабочего времени. Я ждала Марата, он мне снился по ночам, я видела его и наяву. Снова и снова вспоминала. Как и раньше.

Но и Руслан просто не давал о себе забыть. Он приносил мне цветы каждый день. Я не хотела этого – нет, мне было приятно – но они же безумно дорогие! Он не должен делать этого! Но он каждый раз просто отшучивался и поступал по-своему.

Он придумывал всякие развлечения: водил меня на аттракционы, в кинотеатр на улице, кататься на яхте, на лодках, стрелять в тир, кататься на коньках, в зоопарк кормить животных, дегустацию мороженого, выставку кошек. Там он купил мне котёнка, который очень понравился мне. Он был рыжий, и Руслан назвал его Ви.

Русик ужасно милый. Иногда, правда, он подначивал меня, как в тот вечер, после больницы. Обострял ситуацию, говоря о том, как сильно он хочет меня, и высказывал исподтишка подозрение, что я его тоже. Я жутко смущалась, потому что он делал это в самое неожиданное время. И, как только приходила моя очередь высказаться, он быстро соскакивал с темы и заминал её.

И я была рада не отвечать.

Всё это скрашивало время мучительного ожидания. Но вот лето подошло к концу, и я вышла на занятия.

Там я столкнулась с серьёзной неприятностью. Никто из моей группы не разговаривал со мной. И вообще, все вели себя так, как будто меня не существует.

Оказалось, Маня всем рассказала о том случае. И представила меня в самом ужасном свете: я даже не подошла к ней, когда мой парень избил её, ни разу не навестила в больнице. По её словам, она всё это устроила, чтобы защитить меня, а я её предала. Ещё она говорила, что Марат – шизофреник, сидит в дурдоме за это, а я сплю сразу с двумя взрослыми мужчинами за деньги.

Мне было очень больно и обидно. Прямо мне этого никто не говорил, так, что я даже не могла защитить себя. Но я слышала обрывки речи, когда проходила мимо кого-то. Меня называли разными отвратительными словами, но не в лицо, а вслед: «ой, вон, смотрите, шлюха шизоида пошла», «платная девочка двух папиков».

Даже преподаватели смотрели на меня с неприязнью. Когда я отвечала на семинарах, некоторые из них придирались к каждому слову. А другие намекали, что за хорошие оценки надо платить. Но у меня не было денег. А Руслану я всего этого, конечно, не рассказывала. Моя успеваемость резко покатилась вниз.

Хуже всего было то, что один из преподавателей, мужчина, стал откровенно приставать ко мне. Он прямо дал мне понять, что зачет по его предмету иначе мне не получить.

Мне снова стало плохо. Марата не было, с Русиком теперь мы виделись меньше, и я не могла сказать ему об этих проблемах. Мне было очень тяжело жить среди всеобщей ненависти и презрения. Я не знала, как мне быть. А что будет, когда подойдёт сессия?

На меня всё больше накатывала апатия. Жить снова не хотелось. Почему вокруг столько злых людей? Что я им сделала?

Я возвращалась с занятий. Недалеко за мною шли Маня, Егор, Саша и ещё одна девушка, Люда. Они громко обсуждали меня, предполагая варианты, как я «обслуживаю своих старпёров».

У меня текли слёзы из глаз. Но я делала вид, что не слышу. Чтобы скрыть рыдание, я подняла голову, чтобы глубоко вздохнуть.

И увидела на обочине тротуарной дорожки Марата.

Я на секунду оцепенела.

Убедилась, что это мне не кажется.

Рыдание вместе со перекрывающим горло всхлипом всё-таки вырвались из моего горла.

Не помня себя, я сорвалась с места и, чтоб было сил, побежала навстречу моему любимому.

Он пришёл ко мне.

Глава 4. Марат. Во всей красе

Рыжая с разбегу запрыгнула на меня, обвив руками шею, а ногами – бёдра. Я не ожидал, конечно, такой наглой развязности, но… сердце выскакивало у меня из груди, мои руки сами собой обняли её и крепко прижали к себе. Я уткнулся в её шею и вдохнул её запах всей грудью. Как же я долго жил без него! Я… как сказать… я… да пошло всё на хрен, как же я скучал без неё!

У меня было очень много вопросов к ней, на которые ей придётся ответить. Но не сейчас. Не сейчас. Не сейчас. Хотя бы пару минут. Позволю себе их.

Я поднял лицо и под всхлипывающие приглушённые рыдания рыжей столкнулся со взглядом дебильной подружки-потаскушки. Она с лютой ненавистью смотрела на меня. А ведь я сейчас слышал некоторые их словечки, они старательно орали оскорбления в сторону Фиалки.

Я посмотрел ей прямо в тупые глаза и улыбнулся так, как всегда улыбался шлюшкам, чтобы усилить их течку от меня. После этого они сразу ссались кипятком. А потом ещё игриво подмигнул ей.

Вонючая тварь покраснела и споткнулась. Ага? Вот тебе и имбецил, тюлениха моржовая! Стоит только пальцем поманить, ты у этого имбецила сейчас при всех на коленях отсосёшь! Жопа жирная!

Егорка подхватил её под руку, и они торжественно прошествовали на хер.

Я же, не обращая ни на кого внимания, шагнул через живую изгородь из каких-то постриженных кустов и свалился за ними на землю, подмяв под себя рыжую.

Я быстро расстёгивал ремень и штаны, а моя Фиалочка, которую тоже, похоже, ни капли не смущала обстановка, судорожно стягивала с себя трусы, дрожа от нетерпения.

Я упал между её раздвинутых ног и поскорее ворвался в неё. В голове у меня шумело и, кроме её стонов, я не слышал ничего. Её влагалище крепко охватило мой член, просто вцепилось в него, как утопающий в спасательный круг. Я безумно кайфанул и прижал её задницу к себе так, что мои пальцы впились в её мягкую плоть.

Она сразу же попыталась взять инициативу в свои борзенькие ручонки, принявшись прижиматься и тереться об меня тазом. Я решил немножко помучить мою маленькую сучонку. Да, мне нестерпимо хотелось выбить членом ей все мозги, но это было не к спеху, уговаривал я себя, впереди много времени. Надо уже серьёзно приступать к её воспитанию. Лучше начать прямо сейчас. А то, видимо, позабыла, как вести себя с мужчиной. Ведь этот олух царя небесного стопудово не отходил от неё ни на шаг со своим сюсюканьем и разбаловал мне её вконец.

Взбесившись от этой мысли, я развалился на ней и стал смотреть в её лицо.

Рыжая открыла свои сиреневые глаза и недоумённо посмотрела в мои.

– Марат Олегович, – прошептала она, – я так соскучилась… так хочу вас…

– И что из этого? – Холодно спросил я, – прикажешь мне отодрать тебя?

Её глаза сразу наполнились страхом. Что такое? Забыла, с кем имеешь дело? Ну точно, привыкла к этому уроду грёбанному! Привыкла, что он все её хотелки исполнял. Ярость вспыхнула, как порох.

Я не мог больше находиться в неизвестности. Эта мучительная мысль просто убивала меня все это время. У меня были связаны руки, а у него полностью развязаны. Я думал об этом каждый день. Каждый долбанный день в психушке. Но так боялся узнать!

Схватил её за морду и спросил:

– Трахалась с ним, коза?!

– Нет! – простонала она и вдруг разревелась.

Сердце ухнуло куда-то в живот, по коже пробежала волна леденящего холода. На лбу выступил пот. В её голосе я уловил какую-то фальшь. Она врёт. Врёт мне!

Я почувствовал себя на грани жизни и смерти. Как тогда, перед тем, как зачитали приговор суда. Даже хуже.

– Трахалась или нет? – Заорал я.

– Нет! Нет! Нет! – завопила она так, как будто старалась перекричать меня, и потом уже тише, – Марат Олегович! Я люблю вас! Я хочу быть только вашей!

Блин, я поверил. Выдохнул. Оказалось, что всё это время я не дышал.

– Я убью тебя, если ты переспишь с ним. И его тоже. А потом себя, – вдруг вырвалось у меня.

– Я знаю, – сказала она, глядя своими глазёнками прямо мне в душу.

А я знаю, что ты это знаешь. Но напомнить не будет лишним.

Ладно, она заслужила награду за свою верность. Я-то знаю, как трудно сучкам устоять перед этим языкастым гавнюком, когда он тянет к ним свои похотливые лапы.

Я стал входить в неё резко и глубоко. Кайф снова поплыл раскалённой лавой по моим жилам. Я физически ощущал, как он растекается по телу. Я опять лежал на моем теплом островке счастья и мне было хорошо.

Она обняла меня за спину, смотря в глаза так, как будто не могла насмотреться. Я лёг на неё и вцепился зубами в её шейку, чего мне уже очень давно хотелось, я помнил её вкус и хотел снова почувствовать его.

Она застонала, я ведь старался укусить как можно больнее, и тут же ощутил сокращения её тела. Я продолжил под её вскрики, не отпуская шеи из зубов, ожидая, когда она полностью кончит, а после этого выскочил из неё и сунул член ей в рот. Она высосала из меня всё, что только можно было до последней капли. Я скатился с неё на траву и стал отдыхать, глядя в небо, чувствуя себя абсолютно расслабленным.

– Можно обнять вас?

– Можешь, – как я уже сказал, я соскучился, так что – почему бы и нет? Иногда можно и поощрять её.

Рыжая подползла, положила руку мне на грудь, а голову спрятала мне в подмышку. Она любила так лежать.

– Марат Олегович.

– Угу.

– Мне было так плохо без вас. Не бросайте меня больше, пожалуйста.

– Ты дурочка? – Лениво ответил я, говорить пока не хотелось, – я что, на курорте был?

– Нет, я понимаю. Просто хотела вам сказать, что я не могу без вас. Я просто не знала, как жить.

– Но кое-кто тебе всё же помогал, не так ли?

Она сразу напряглась.

– Да.

– И как далеко он продвинулся в своей помощи?

– Ну… он… старался помогать мне… Вы не будете злиться? Не злитесь, пожалуйста!

– Говори.

– Он просто старался помочь. Знаете, его даже с работы уволили из-за наших показаний на суде! Он потом только восстановился. Мы с ним ходили по разным интересным местам. Ещё он сказал мне посещать психолога, потому что у меня началась сильная депрессия.

– Он трогал тебя?

Она повесила голову, и у меня снова всё помутилось в голове. А чего я ожидал, ведь я же знаю методы этого мудилы!

– Ты трахалась с ним, сука, мать твою? – резко спросил я.

Она подняла лицо и посмотрела мне прямо в глаза.

– Нет, – сказала он твёрдо.

У меня снова частично отлегло от сердца. Она говорит правду. Ладно, отложим пока этот вопрос. Позже определю, что с нею делать.

– Я жрать хочу. Вставай, пойдём, посидим где-нибудь.

Она сразу приободрилась. Думает, я замял вопрос. Ха-ха!

– А можно попросить?

– Ну.

– Давайте посидим там, где мы впервые увидели друг друга. Я мечтала об этом, пока вас не было.

– Хм… я жрать хочу, а не кофейка попить. Ну да ладно, идём, так уж и быть, исполню твою мечту.

Малолетка – дура дурой. Романтика. Но это мило.

Мы зашли в кафе и сразу увидели компашку злобных студентишек. Рыжая сразу вцепилась в моё плечо.

– Марат Олегович, пожалуйста, пойдёмте в другое место!

Я убрал её руки и сел за столик неподалёку от них.

Мы сделали заказ. Я ещё раз окинул взглядом тупую овцу. Вроде морда в порядке. Руслан, наверное, немало бабла отвалил. И с работы, оказывается, его попёрли. Должен я ему, козлу этому. Неприятно. Очень.

Течная шлюха тоже бросала на меня взгляды. Они стали о чём-то шушукаться. Рыжая была напряжена до предела. Её состояние стало передаваться мне. Я вытащил из кармана баночку с таблетками и проглотил одну из них.

Вдруг подруженция засмеялась и громко сказала:

– Ахах, парни, приколитесь, короче вспомнила одну девку. Она была лютой нимфоманкой, ну и любила с двумя, поняли? Ну как минимум. Всё бы ничего, но потом у одного из ёбарей начались проблемы с потенцией, ну блин он реально не мог её удовлетворить, она мне сама говорила. Короче, отправился он на лечение, а главный трахальщик, который там у них рулил, стал стараться в две смены, вообще на износ. Но девке и двух-то было мало, и вот она закрутила с одним преподом ещё. А потом я слышала, что тот импотент вернулся. Прям интересно теперь – чем закончится? Как думаете? Вообще у неё же три дырки, все могли бы быть при деле!

Столик взорвался смехом.

– Марат Олегович, – быстро сказала рыжая, – не обращайте внимания, она постоянно так издевается надо мной. Не слушайте эту дуру, пожалуйста. Она не стоит вашего внимания, она просто грубая хамка. Я жалею, что с ней дружила. Пожалуйста, я прошу вас! Она меня теперь ненавидит, говорит всем, что я её предала. Пожалуйста, давайте уйдём отсюда, умоляю вас, я что хотите сделаю, только давайте уйдём!

– Летти, – также громко сказал я, не обращая внимание на слова Фиалки, – ты же обещала познакомить нас с твоей подругой. Помнится, она этого очень хотела, а сейчас вижу – зря я тогда выёживался. Девчонка-то хорошая, юморная, красавица. Как-то нехорошо всё вышло. Надо исправить.

– Марат Олегович, пожалуйста, не надо, пожалуйста, – прошептала она, – прошу вас, я очень боюсь.

– Ладно, я сам. Сам накосячил, сам исправлю.

Я встал и подошёл к их столику, улыбаясь как можно дружелюбнее.

– Всем привет! Егор, как жизнь? – Сказал я, хлопнув его по плечу и обратился ко второму пацанчику, что был с розой, – друг, с тобой так и не познакомились. Марат. Ребят, я наворотил делов, что пипец. Ну вы, наверное, знаете, болен был. Можно присесть, хотел бы извиниться, перед девушкой в первую очередь.

Все они выглядели прифигевшими, челюсти отпали, пока я брал стул и присаживался рядом с борзой мразью.

Я включил своё обаяние на усиленный режим. Посмотрел ей в глаза так, как будто сейчас кончу от одного её вида. Медленно облизал губы и улыбнулся.

Её широкое ебло залилось краской, взгляд помутился.

– Детка, – выдохнул я, понизив голос, и положив ладонь на её колено, слегка сжимая его, – мне так жаль.

Моя рука поползла вверх по внутренней стороне бедра помойной шлюхи. Я почувствовал её запах.

– Не обижайся, хорошо? – Она как будто приклеилась взглядом к моим глазам, но, когда я начинал говорить, она послушно переводила его на мои губы. Я знал, что они нравились шлюхам, они постоянно пытались их обслюнявить. Поэтому я стал кусать и облизывать свою нижнюю губу, показывая течной блядине, как она бы могла играть с нею.

Её рот мгновенно открылся, и я не сомневался, что, если бы я сейчас встал и засунул туда член, она стала бы сосать, как миленькая. Я чувствовал, что остальные в ахуе наблюдают за этой сценой.

Я до конца просунул руку ей между ног и отодвинул трусы. При этом я не переставал контролировать её сучью похоть глазами и губами.

Несколько раз я провёл ладонью по её промежности, и пару раз неглубоко засунул два пальца ей в пизду. Не дотрагиваясь, конечно, до точки G, слишком жирно для неё.

Затем я выдернул руку, сплошь покрытую её смазкой. Покрутил ею перед всеми, как бы рассматривая её.

– Импотент, говоришь? Ты права. На тебя не встаёт. Прости. Пойду я к моей, и только моей нимфоманке, ребят.

Я медленно вытер ладонь со всех сторон о её мерзкое, тупое ебало, размазывая макияж. Вся компания выглядела, как обдолбыши, а опущенная вообще находилась в прострации.

Я встал и пересел назад к моей Фиалочке. Она тоже неподвижно сидела и смотрела в пол.

За тем столиком ещё какое-то время царило полное молчание. Потом чмошная опущенка вскочила и побежала на выход.

Следом растерянно потянулись все остальные.

Глава 5. Виолетта. Столкновение

Когда мои однокурсники ушли, нам принесли заказ. Марат сходил помыть руки и стал пить кофе с пирожками. Я же продолжала сидеть, не обращая внимания на своё пирожное.

– В чём дело? – спросил он.

– Ни в чём, – ответила я.

– Тогда ешь, чего ты сидишь, как на похоронах?

Я стала есть ложечкой пирожное и запивать его гранатовым соком.

– Что за препод? – Вдруг спросил Марат, не поднимая на меня взгляд.

Я вздрогнула.

– Маня настроила против меня всех. Я же на суде сказала, что провела ту ночь с вами и Русланом Сергеевичем. Все узнали об этом. А Маня ещё сказала, что я делаю это за деньги, которые вы оба мне платите. Все стали относиться ко мне… соответственно. И один преподаватель теперь постоянно пристаёт ко мне. Открыто. И он намекнул, что зачёт по его предмету я получу только через постель, – мой голос дрогнул и я едва удержалась от того, чтобы не расплакаться, когда вспомнила всю обстановку в универе. Я не хотела там больше учиться.

Марат на какое-то время перестал есть, по-прежнему смотря куда-то вниз. Потом коротко сказал:

– Ясно, – и продолжил трапезу.

Меня расстроило такое равнодушие с его стороны. Я очень тяжело переживала презрительное отношение со стороны людей, которые раньше считали меня хорошей девушкой. Мне захотелось, чтобы он меня пожалел, и я сказала:

– Я не хочу там больше учиться. Решила уйти оттуда.

Марат хмыкнул.

– А как же твой интерес к психологии?

– Я не могу учиться в такой обстановке. Мне занижают оценки, требуют деньги. Все меня презирают, обзывают. Никто не разговаривает. И эту сессию я не сдам.

– Ну тогда уходи. Какой из тебя будет психолог, если ты отступаешь при первых же трудностях общения с людьми?

По лицу потекли слёзы, я сжала руки на коленях. Но он был прав, конечно. Я должна решать проблему, а не убегать от неё. Просто я хотела, чтобы он хоть чуть-чуть пожалел, проявил немного заботы. Но я знала, что он не верит в психологию и не станет меня поддерживать в этом во всём.

– Не ссы, – вдруг сказал он, – поговорю я с твоим преподом. Сдашь ты свой зачёт.

Я очень удивилась тому, что он хочет помочь мне.

– Он не возьмёт деньги. Это такой человек… ну все про него знают… он у многих так зачёт принимает. А деньги не берёт.

– А я ему их и не собираюсь предлагать, ещё чего!

– А как же тогда… ах, – вскрикнула я, когда до меня дошло, – нет, пожалуйста, Марат Олегович, не надо, я не хочу, чтобы у вас были проблемы из-за меня!

– Чего ты сказала? Про какие-то свои хотелки? Или мне показалось?

– Нет, конечно, Марат Олегович, нет. Я не так выразилась. Просто… я боюсь за вас.

– И что? Бойся на здоровье. Или ты мне будешь указывать, как себя вести, что бы ты не боялась?

– Конечно нет.

– Ну тогда заткнись и ешь. И не забывай о своём месте, я буду наказывать тебя за это. А в данном случае вопрос с преподом – решённый вопрос. Чтобы о такого рода проблемах с мужиками всегда говорила мне, ты поняла?

– Да.

Я принялась дальше ковырять пирожное. Есть мне совсем не хотелось. Я испытывала странные чувства: очень боялась «разговора» Марата с Дмитрием Семёновичем, просто паниковала. И в то же время испытывала тепло и благодарность за его заботу обо мне и уверенность от того, что я нахожусь под защитой.

Но, когда я вспоминала его срывы, мне становилось страшно. Хотя сейчас он вроде контролировал себя. Даже меня ни разу не ударил, хотя я уже сделала много ошибок и позволила себе много вольностей.

Да он даже сдержался, когда эта дура сказала такие ужасные слова! Просто поставил её на место. Он её не хотел, ласкал просто, чтобы унизить, я это прекрасно понимала, хотя было всё равно очень неприятно.

Может быть, и с Дмитрием Семёновичем всё обойдётся? Во всяком случае, от меня ничего не зависело. Решала не я.

Мы доели, и Марат сказал:

– Мы идём ко мне. Пешком. Я решил пройтись сегодня.

– Конечно, Марат Олегович, я очень этого хочу! Я так мечтала об этом! – Настроение у меня подскочило вверх, а он усмехнулся.

Сейчас мы погуляем вместе, а потом… я даже не верила, что мы наконец вместе, и что он такой хороший, не ставит мне таких условий, как раньше. Чтобы не видеться несколько дней. Если бы он сейчас сказал мне идти домой, я бы, наверное, на коленях просила его побыть со мной ещё, ведь я так соскучилась по нему!

Я вышла из кафе и лицом к лицу столкнулась с Маней. Она неожиданно и резко оттолкнула меня в сторону, я едва не упала. Следом вышел Марат и тоже остановился перед нею, удивлённо глядя на неё.

– Меня зовут Мария, пидор убогий! – Быстро проговорила она и плюнула ему в лицо, – кретин обоссаный!

Она изо всех сил ударила кулаком в его лицо и метнулась в сторону. У меня от нахлынувшего ужаса вырвался крик. Возникло страшное ощущение дежавю.

Взбешённый Марат сделал шаг в её сторону, но тут откуда-то сбоку перед ним возник Саша с битой в руках. Её тупым концом он ударил Марата под дых. Я завизжала, а Марат схватился обеими руками за живот, согнулся пополам и упал.

Он хватал ртом воздух, но вместо выдоха раздавались лишь хрипы. Он реально задыхался. И тут Саша стал бить его битой, а тоже оказавшийся здесь Егор ногами.

Марат быстро полностью закрыл лицо руками, частично вжавшись им в асфальт.

– Мань! – Позвал Саша между ударами, – поди глянь, как ваш мачо за свою смазливую морду переживает! Боится за свой носик, ссыкло позорное!

Маня злорадно засмеялась.

Я бросилась к сторону драки. Но почувствовала, как кто-то схватил меня сзади за волосы, больно вцепился в них и рукой прижал меня к себе, откинув мою голову назад.

– Куда ты, шлюха тупая, нет уж, стой тут и смотри, как твоего шизанутого ёбаря херачат, – сказала Маня, – ты же смотрела, как он меня бил? Нравилось? Ничего не сделала даже, сука драная!

Они били Марата, и я видела, как его тело вздрагивало от ударов. Внезапно меня накрыло странное, ранее никогда не испытанное чувство – мне захотелось убивать. Оно было настолько сильным, что у меня помутилось в голове и я снова стала воспринимать всё отрывками.

Я стала вырываться у Мани из рук, но она держала крепко. Тогда я согнула ногу и изо всех сил ударила её по колену. Она ойкнула, отпустила меня и схватилась за больное место руками. Но я на этом не остановилась – я просто ненавидела её в тот момент. Всё из-за неё случилось. А я же предупреждала её!

Я сжала кулак и ударила её по голове. Удар пришёлся по уху. Она заорала, отпустила коленку и схватилась за него.

– Ты чё, ебанутая, что ли?

Но я не стала слушать её упрёки, а снова помчалась к парням, и запрыгнула Саше на спину. Я понимала, что мои удары не причинят ему вреда или боли – поэтому я стала кусать его за шею, уши и спину с такой силой, что он заорал. Мне хотелось в буквальном смысле загрызть его.

Он выронил биту и попытался избавиться от меня. Но я крепко держалась руками за воротник его футболки, который из-за этого даже врезался ему в шею и мешал как следует дышать, а ногами обвила его поясницу, и продолжала кусать.

– Блядь! Егор, сними её с меня на хер! – завопил Саша.

Егор подскочил и стал отрывать мои руки. Но я намертво прилипла к Саше и не собиралась сдаваться.

– Да убери же эту припадочную, хули ты там копаешься, она мне сейчас вены перегрызёт! – что есть сил снова заорал он.

– Да как я тебе её уберу! Тут ломом нужно отдирать! – Он схватил меня за волосы, намотал их на руку и стал тянуть. Это лишило меня возможности кусаться, и я стала извиваться всем телом, пытаясь освободить голову.

– А ну слезь с него, сучка ты такая! – Раздался голос Марата, постоянно прерываемый сильным кашлем, – я тебе что говорил, мать твою!

Я сразу разжала ноги и сползла по телу Саши. Егор выпустил мои волосы.

– Вот блин, – Саша ощупывал шею, – я теперь неделю ею пошевелить не смогу. Ты совсем чокнутая? Я просто хренею! Как будто какой-то бешеный зверюга напал. Тебе тоже в дурку прямая дорога! Пойдёмте отсюда, хватит с него.

Он поднял биту. Маня держалась за ухо и, проходя мимо Марата, ещё раз плюнула на него. Они ушли.

Я подошла к нему и присела рядом на коленях.

– Какого хрена ты снова влезла? Ты слова человеческие понимаешь? Или память совсем куриная? – Резко спросил он.

– Понимаю. Я просто не могла смотреть на это. Марат Олегович. Вам больно?

– Нет, млять, мне не больно, – раздражённо сказал он, с трудом садясь и морщась, – меня же всего-навсего дубинкой отпиздили.

Он дотронулся пальцами до разбитой губы.

– Сука, губу разбила! Ну-ка, глянь, сильно? – Обратился он ко мне.

– Нет, Марат Олегович, нет, – я протянула руку, чтобы коснуться его лица, но, конечно, не осмелилась.

– Шить не придётся?

– Нет, там маленькая трещинка.

– Чёрт, шрам останется. Вот мразь долбанная! Тварь! Тогда ещё прибить надо было похотливую потаскуху! Сука! Ладно, давай до дома. Надо скорее обработать губу.

– Не должен остаться. У меня не остались, – тихо утешила его я, – надо просто правильно ухаживать за ранкой.

Он скривился, но промолчал. Я не собиралась напоминать ему о своих разбитых им губах, а просто успокоить его.

Я хотела помочь ему подняться, но он оттолкнул мои руки.

Марат вызвал такси, и вскоре мы приехали к нему.

Он пошёл в душ, обработал ранку, переоделся и лёг на кровать.

– Я немного отдохну, – сказал он, – а ты тоже сходи в душ, переоденься в какую-нибудь мою футболку и сделай кофе. Блин, сейчас бы выпить, но мне пока нельзя.

Я пошла в душ. Когда я вышла оттуда в его чёрной футболке, у меня зазвонил телефон. Я внутренне сжалась. Это мог быть только один человек.

Марат глянул на меня. Я быстро прошла к телефону. Он продолжал вопросительно смотреть.

– Это Руслан Сергеевич, – тихо сказала я.

– Отвечай. На громкой связи.

Я приняла вызов.

– Приветик, малышка! – раздался весёлый и ласковый голос Русика.

– Привет, – автоматически ответила я, забывшись на секунду, и тут же закашлялась.

– Ты чё там, заболела, милая?

– Нет, – я откашлялась, – что-то в горло попало.

– А, ну смотри, береги себя! Как дела у тебя?

– Хорошо.

– Оу, даже хорошо? Рад слышать, лисичка! А то всё «нормально», да «нормально». А как поживает Ви?

– Тоже хорошо, – меня начало трясти.

– Отлично! А ты лошадок любишь, королева моя? Как насчёт покататься сегодня? Я сейчас заеду.

Я бросила взгляд на Марата. У него в глазах плескалось бешенство. Он потянулся к флакону с таблетками, стоявшему на прикроватной тумбочке.

– Нет, Руслан Сергеевич, я не могу, – испугавшись, сказала я.

Он надолго замолчал.

– Ясно, – наконец мрачно сказал он, – он слышит, да?

Я промолчала, просто не знала, как правильно ответить на этот вопрос.

– Ладно, – сказал Русик, – ты помнишь, что у тебя есть друг, правда? Не бойся ничего. Не буду вам мешать. Марат, надеюсь, ты сделал выводы. Пока, милая!

– До свидания, – прошептала я.

Конечно же, Марат всё понял. Как мы общались всё это время, пока его не было.

А вдруг он не поверит, что я не спала с ним?

А вдруг он сейчас накажет меня так, что останутся следы?

Ведь тогда Руслан изобьёт его.

Мне было очень страшно.