Ревизор: возвращение в СССР 39 бесплатное чтение

Глава 1

Москва, квартира Ивлевых

Вчера вечером не стал уже заниматься докладом для КГБ, хороший был вечер, не хотелось вопросами терроризма себе голову забивать. А вот поутру, подскочив пораньше, устроил пробежку на улице с Тузиком, помылся в душе, да сразу за доклад и уселся, тихонько пройдя в кабинет. Интересно только, с чего вдруг вопрос терроризма так комитет заинтересовал? За рубежом что-то громкое произошло, или у нас самих? Много всего такого было в семидесятых и у нас, и у них, этот период практически время расцвета терроризма, все и не упомнишь. Так что ответить на этот вопрос я не мог.

Но определенное понимание о терроризме имел. Изучал, как все, что имело прямое отношение к экономике. Один теракт 11 сентября 2001 года чего стоил. Экономика США потеряла сотню миллиардов долларов только из-за одной террористической атаки. А потом еще сотни миллиардов, потому что американцы сдуру влезли в Афганистан после этого теракта, и двадцать лет платили за войну в стране, в которой не могли одержать победу.

Ну и в целом, что такое терроризм, знать экономисту обязательно надо. Какие риски для инвестиций, к примеру, возможны в стране, охваченной актами терроризма?

Правда, не все, что я знал о влиянии терроризма на экономику, для лекции в КГБ подходило. СССР, если взять риски для инвестиций, и так не рвется получать особо инвестиции из капиталистических стран, так что тут надо о других аспектах речь вести…

Ладно, приступаю к делу. Терроризм – это по поводу устрашения населения. Убить и ранить побольше людей, чтобы напугать остальных граждан страны, вызвать панику, плохо влияющую на экономику. Вызвать гнев по отношению к правительству, которое не в силах с террористами справиться. В идеале, чтобы возмущенные граждане и вовсе свергли его. Поэтому правильно все в СССР делают, заминая всю информацию об актах терроризма. Если практически никто не узнал о теракте среди советских граждан, то можно считать, что теракт провалился. Нет огласки – нет влияния ни на что… Бомба взорвалась, а цель террориста не достигнута, политический режим незыблем.

То же самое, кстати, в СССР, и с маньяками и педофилами. Чем меньше огласки их дел, тем меньше новых появляется. Большинство потенциальных маньяков просто сами в психушку идут сдаваться… Понимают, что пришедшими в голову идеями душить и насиловать гордиться невозможно… Нет в СССР в прокате фильмов типа «Молчания ягнят», чтобы было кому подражать и кем гордиться всяким психам…

Вот, это и будет первый тезис. А то привыкли, наверное, в КГБ, что я все время только критикую и ругаю… Шокирую их, начав с похвалы действующей политики умолчания об актах терроризма.

Так, следующий тезис про то, что надо шире двери открывать для желающих уехать из страны диссидентов. Зачем заставлять какого-то желающего просто свалить из страны человека захватывать для этой цели самолет, вооружившись бомбой или обрезом? И нафиг он такой вообще стране нужен, если он ее ненавидит? Про это я уже говорил, это сюрпризом не будет. Но капля камень точит… Мало ли однажды сработает и будет принято политическое решение по этому вопросу.

Но тут неожиданно раздался стук в дверь.

– Там Альфредо пришел к тебе, – сообщила мне Галия, заглянув в комнату. – Я уже на работу убегаю, так что пока. Валентина Никаноровна уже на месте. До вечера, – улыбнулась мне жена, поцеловав.

– Здорово, Альфредо! Заходи, – махнул я ему рукой, приглашая в кабинет. Сам проводил Галию, закрыл за ней дверь и вернулся к гостю.

Итальянец радостно поздоровался со мной и тут же перешел к делу.

– Извини, что так рано заглянул к вам, Паша. Я ненадолго, – сказал он.

– Да все в порядке. Я работаю, но могу прерваться без проблем, – улыбнулся в ответ, – И молодец, что постучал, а не звонил. Дети еще спят. Звонок у нас довольно неприятный по звуку.

– Так я же помню, – гордо пояснил итальянец и добавил, протягивая мне красивый черный кожаный футляр, – вот, это тебе от меня подарок! Я очень благодарен тебе за все. В частности, за ту поддержку с… Ну, ты понимаешь…

Я, немного помедлив, взял футляр, раскрыл и слегка офигел. В нем лежали часы. Судя по виду, золотые, а судя по бренду, еще и очень дорогие. Я, конечно, многое могу понять, но как-то это слишком серьезный подарок для обычного итальянца, коим Альфредо является, насколько я знаю. Не настолько высокий уровень жизни в Италии, чтобы там простые граждане могли позволить себе такого рода вещи кому-то в подарок покупать. Что-то здесь не чисто…

– Альфредо, спасибо, но я не могу принять такой подарок, – решительно протянул я итальянцу обратно футляр с часами.

– Но почему? – горячо возразил итальянец. – Я тебе так благодарен. Ты очень мне помог. И я хотел показать, насколько ценю эту помощь. Зачем ты отказываешься?

– Потому что я прекрасно вижу, что это очень дорогие часы, – пояснил ему спокойно. – Я рад, что ты ценишь помощь друзей, но это явно не тот подарок, который может подарить простой аспирант другу. Твоя семья не настолько богата. Ты ведь говорил, что твой отец обычный полицейский.

– Ну-у, – Альфредо немного замялся, явно смущенный, – это не совсем так… Я должен тебе признаться, но это секрет, не говори никому. Я рассказал своему дяде, мафиози, что хочу отблагодарить хорошего друга за важную помощь, и он мне дал эти часы.

Интересно девки пляшут! – мысленно присвистнул я. – Подарок от мафии, значит. Неслабо. Хорошо, что прослушку у меня сняли, вовремя… Если сняли, конечно, тут стопроцентной уверенности быть не может…

– Так. С этого места, пожалуйста, поподробнее, – улыбнулся я, приглашая итальянца присесть.

Понимаешь, отец и его брат с самого начала пошли по разным дорогам, – начал рассказывать Альфредо. – Одно время даже враждовали очень сильно. Отец всегда стоял на стороне закона и очень осуждал мафию. А дядя любит жить на широкую ногу и считает, что мафия – это в некотором роде тоже закон, причем вполне эффективный, но идет от народа, а не от властей. В общем, отец не знает, что я общаюсь с дядей, запрещает мне говорить о нем. Но я люблю дядю, он неплохой человек. И относится ко мне очень хорошо…

Ага, теперь многое становится на свои места, – размышлял я, слушая рассказ итальянца, в нужных местах поддакивая и кивая головой. – Теперь понятно, почему у Альфредо такие замашки. Одет с иголочки, девушек меняет как перчатки, по ресторанам постоянно шарахается. Привык племянник явно к дядиной помощи. Наверняка мафиози ему регулярно на карман подкидывает. Вот и не стесняется итальянец в расходах, привык жить красиво.

– А про часы я тебя на всякий случай предупрежу, – сказал между тем Альфредо, – я ничего точно не знаю, но не советую тебе, на всякий случай, брать их с собой, если вдруг за границу поедешь. Ну, ты понимаешь, о чем я. Дядя просто завел меня в одну лавку и дал их… А здесь носи, часы хорошие.

Ну-ну, – подумал я скептически. – Это что же получается? Ворованные часы пытается мне подсунуть империалист херов… И еще хорошо, если просто ворованные. Это же мафия. Могли и с трупа снять. Оно мне надо? Оно мне однозначно нафиг не надо.

И как ему аккуратненько отказать? Обидится ведь, не поймет, если просто не взять. Вот же психология у них набекрень повернутая. Всерьез ведь считает, что роскошный подарок делает. И не объяснишь… А возьму, начнет спрашивать «чего не носишь?». Живем рядом, видимся постоянно, не скроешься. А не возьму, так решит, что пренебрег благодарностью… Да ну его. Попробую донести мысль. Мне такие подарки не нужны. Только карму коптить себе. Сам пусть такое носит…

– Альфредо, – начал я говорить, тщательно подбирая слова, – я очень благодарен тебе за то, что ты так ценишь помощь друзей. Часы очень красивые. Но взять я их не могу. Пойми меня правильно, – поднял я руки, предупреждая возражения итальянца, – во-первых, я помогал тебе просто по дружбе и взамен ничего не жду. Во-вторых, эти часы слишком дорогие. Я простой студент. Представь, какие вопросы ко мне могут возникнуть, если я вдруг их надену куда-либо. Тут можно в очень неприятную ситуацию так попасть. Я же не смогу сказать, что твой дядя из мафии итальянской подарил их мне, сам понимаешь. А дома их держать? В чем смысл? Да и опять же, Галия найдет случайно, спросит. Что мне ей отвечать? Правду? Как-то не хочется. Врать жене? Тоже вариант не из лучших. Так что давай решим так. Я твою благодарность принимаю, дружбу нашу ценю, а часы оставляй себе. Ты как раз-таки их носить можешь здесь без всяких вопросов. Будешь девушек впечатлять, – добавил я с улыбкой.

Альфредо вздохнул, но сильно возражать не стал. Сам понял, что аргументы у меня правильные, крыть нечем. Сделал еще пару неуверенных попыток переубедить, но, видя мою настойчивость, футляр с часами забрал обратно.

Уверен, что скоро увижу его с ними на руке. Уж больно лицо выразительное, еле довольную улыбку сдерживает, небось предвкушает, – думал я, провожая Альфредо до двери. Экспрессивно попрощавшись со мной и поблагодарив еще раз, итальянец ушел.

Проводив Альфредо, вернулся к размышлениям над докладом по терроризму.

Следующий тезис – полностью избежать терроризма в СССР невозможно. Мужское население массово проходит через армию, где многих обучают и использовать, и делать, в том числе, взрывные устройства. Взрывчатку добыть тоже несложно. Множество карьеров, где что-нибудь взрывают, по всей стране. Множество военных складов, не за всеми из которых ведется должный присмотр. И наследие войны – на местах сражений взрывчатку тоже найти не так и сложно. Значит, надо рассматривать это как неизбежное зло, но усиливать меры безопасности. Предложу-ка я, наверное, всеобщую дактилоскопию… Заодно и очень положительно повлияет на раскрываемость уголовных преступлений. Все равно в двадцать первом веке к этому все придет, а честному человеку скрывать узор своих пальчиков ни к чему и сейчас…

Что еще? Жесткие досмотры в самолетах. Сейчас то, что творится в аэропортах – словами не описать… Проноси что хочешь с собой, по факту, в салон. Хоть мачете, хоть гранату, хоть обрез, досмотра как такового практически и нет. Бронированные двери в кабину пилотов тоже неплохо бы ввести. Черных копателей прижать по-настоящему, всей мощью серьезного государства. Часть из них однозначно оружием и взрывчаткой приторговывает. Хорошо, когда у них покупают взрывчатку, чтобы рыбу глушить, а если цели совсем другие?

Создать повсеместно ОМОН. Набор через очень жесткий отбор, чтобы прошедшие гордились своей работой. Чтобы был в каждом крупном городе, с возможностью добраться быстро до ближайших аэропортов, вокзалов и других уязвимых мест с точки зрения терроризма.

Написал все это, а остальное на вечер оставил. Задача мозгу поставлена, к вечеру еще какие-то идеи точно появятся. Тогда и допишу доклад. Спешить не стоит, а то вдруг серьезно к нему отнесутся. Много жизней тогда можно будет спасти, если что-то толковое еще вспомню, и это внедрят. Ненавижу террористов… Сколько горя они приносят реальным людям во имя своих идеальных целей…

Пошел и устроил себе поздний завтрак. Посмотрев на часы, вдруг вспомнил, что мне должен был вчера фоторепортёр позвонить от Силина. Очень странно, заместитель главного редактора не создал у меня впечатление человека, способного забыть о таком важном вопросе. Серия статей по заказу самого Захарова, фотографии точно хорошие нужны. Набрал тут же Ганину. К счастью, она была на месте.

– Вера, а можно узнать, почему мне не позвонил фоторепортер, обещанный Силиным?

– Синицын не перезвонил? – очень удивилась она, – неужели Силин забыл ему сказать про тебя? Может, телефон неправильно переписал… Сейчас разузнаю и наберу тебя.

Жду. Пять минут, десять, а скоро и тридцать. Да что же такое творится у них? До этого у меня впечатление сложилось о редакции газеты «Труд» чрезвычайно положительное. Она напоминала один, прекрасно слаженный механизм. А тут сначала Синицын не отзвонился, а теперь и Ганина куда-то пропала…

Вера перезвонила только через час, когда я уже совсем перестал понимать, что происходит.

– Паша, как хорошо, что ты тогда позвонил мне!

Сразу по ее всполошенному голосу понял, что что-то плохое произошло. Так тревожно ее голос ни разу еще не звучал…

– Синицын, оказывается с инфарктом с вечера дома прямо на полу лежал… Он один живет, бобылем. Мы парня из редакции отправили, он его и нашел. Хорошо, что у соседа-пенсионера ключ от его квартиры был. Сейчас его уже на скорой в больницу везут. Врачи сказали, что еще бы несколько часов и все, уже никаких шансов не было бы его вытащить…

Я только головой покачал от таких известий. Мне теперь вот мучайся, что с самого утра о нем не вспомнил. Вечером ладно, вечером мне и перезвонить бы было некому с вопросами, домашнего телефона Ганиной у меня нет, а Силина я не решился бы тревожить так поздно вечером. На пару часов раньше бы мужика нашли, еще выше шансы были бы откачать… Я хоть и не успел с ним познакомиться, а жалко же человека… Что такое больное сердце, по прошлой жизни прекрасно помню.

– Мы для тебя Паша, другого фоторепортера уже нашли! – между тем продолжила Вера, – я не буду с тобой больше болтать, потому что он, наверное, тебя уже и набирает сейчас.

Все, на этом разговор Вера и закончила, в трубке раздались короткие гудки. Ни прости, ни прощай. Положил трубку на телефон, и действительно, всего через секунд десять телефон затрезвонил.

– Павел Тарасович? – услышал я молодой голос и подтвердил, что да, это я. – это Роман Щавелев. Мне сказали вас набрать по поводу сегодняшнего задания на пищевом комбинате. Я ваш новый фоторепортер…

И отчества не назвал. Значит, совсем молодой парень. И наверняка уверен, что сейчас разговаривает с кем-то очень солидным, поэтому и отчество не называет свое. Неужели не слышит по моему голосу, что я еще моложе его? Хотя может и нет, по телефону все же я уже десятки лет разговариваю, и поставить себя в разговоре умею, в отличие от него. Наверное, из-за этого создается впечатление, что говорит серьезный состоявшийся человек, просто голос почему-то молодо звучит…

Договорился с Романом, чтобы он подъехал через три часа прямо к комбинату, там с ним и познакомимся. Ну, надеюсь, молодой возраст не помеха профессионализму. Жаль, конечно, что так с Синицыным все получилось… Еще один повод для меня прожить жизнь иначе, будучи постоянно окруженным толпой родственников и друзей. Тогда такой ситуации, когда полсуток на полу валяешься и до тебя дела никому нет, заведомо не случится.

Так… А мне теперь надо еще одним делом заняться. Брать записную книжку и дуть на улицу, обзванивать предприятия, на которых я куратор, и выяснять, как там дела у моих подшефных. Дело это долгое, потому что не сразу всех и поймаешь, люди все занятые, постоянно по кабинетам в ожидании моего звонка не сидят.

Как накаркал прямо. Звонил, звонил, а половину предприятий так и не вызвонил. Да еще и аппарат телефонный трижды менять приходилось, как назло постоянно очередь за мной выстраивалась… И всем очень срочно нужно позвонить, само собой.

Вымотался серьезно, и плюнул на это дело – надо возвращаться. Скоро уже ехать на пищевой комбинат… Завтра вызвоню всех, с кем не получилось созвониться.

Поиграл с детьми минут десять, попил чайку с пряниками, да и поехал на комбинат.

У входа на предприятие заметил худощавого парня лет двадцати пяти. По некоторой художественной запущенности шевелюры и двум футлярам на шее понял, что это Роман и есть. Поздоровался, пошли внутрь.

Игнат Тимофеевич лично нас встречал у проходной, как и обещал. Полноватый, невысокий, и очень энергичный человек. Вежливый, и что приятно, видно, что у него есть чувство собственного достоинства. Переживал он из-за нашего визита, конечно, страшно, это было видно, но в руках себя держал хорошо.

Прошлись по корпусам. Заметно было, что все новенькое. Много оборудования из нержавейки, запах краски, все чистенькое и беленькое, как в операционной. Роман постоянно щелкал камерой, только и менял кассеты. Делал он это, на мой взгляд достаточно профессионально, без всякого позёрства. Но его уровень, конечно, покажут уже сделанные фотографии. А меня пока что больше интересовали цифры, и директор комбината снабжал меня ими по памяти, безо всякого напряга, чем вызвал к себе глубокое уважение.

Выяснилось, что этот комбинат будет снабжать питанием десять тысяч школьников и детсадовцев Центрального района. Вполне себе серьёзная цифра. Записал себе все, что касалось расчета калорий в зависимости от возраста, виды завтраков, обедов и полдников, что будут тут готовить для подрастающего поколения москвичей. Хорошо и плодотворно поработали, и я был очень доволен уровнем работы с нами. Так и сказал Игнату Тимофеевичу, когда прощались спустя три часа у проходной. Он прямо аж расцвел.

Попрощался с Романом и поехал домой. Дома сразу принялся за наброски первой и второй статей для Труда. Первая у нас больше про то, как плохо дела сейчас обстоят с питанием детей, там совсем немного будет информации, полученной во время сегодняшнего визита. Но кое-что все же возьму…

Некоторые мысли возникли и по докладу по противодействию терроризму, их тоже записал. Заработался, и сам не заметил, как Галия уже пришла.

Сели ужинать с женой, делясь впечатлениями от прошедшего дня.

– Что-то мы про Ксюшу совсем забыли, – обеспокоенно сказала вдруг Галия, – Обещали заезжать к ней, а сами так давно не были.

– Ну, мы же только сами недавно в Москву вернулись, – пожал плечами я. – Но, если ты беспокоишься о ней. Не вижу никакой проблемы. Хочешь, давай прямо сейчас и съездим?

– Нет. Сегодня не получится, – покачала головой жена разочарованно. –Шапляков обещал за журналами приехать. Уже договорились с ним. Он не раньше семи будет. И не выгонять же его на улицу, пообщаемся хоть с часик так точно.

– Интересный человек, с удовольствием с ним посидим, поговорим, – согласился я. – Ну тогда завтра к Ксюше съездим? – предложил жене. – Собери заранее, что ей хочешь в подарок привезти. В багажник положим. А я завтра после работы встречу тебя и сразу к ней поедем, чтоб домой потом не сильно поздно вернуться. А то если сначала домой, а потом к Ксюше. Много времени потеряем. перед Валентиной Никаноровной неудобно будет, задержим.

– Хорошо! – обрадовалась Галия. – Я тогда сейчас прямо все соберу. Там детские вещи, и сувениры из командировок и из Паланги. А можно я ей еще возьму чего-нибудь вкусненького из наших запасов?

– Конечно. Отличная идея, – одобрил я. – Только помнишь же, что она кормит еще? Подбери диетическое, чтобы и приятно, и полезно и ей, и малышу.

Галия радостно засуетилась, собирая гостинцы и советуясь, что лучше взять.

– Надо бы как-то снова ей деньгами помочь, – сказал я жене. – В прошлый раз еле уговорил взять и то не уверен, что она не попытается вернуть их потом.

– Я сама попробую, – кивнула Галия. – Может, от меня возьмет?

Я кивнул, соглашаясь, а сам подумал, что вполне может оказаться и так, что Ксюша, хлебнув за эти месяцы житья-бытья вдвоем с малышом в коммуналке, уже будет спокойнее относиться к помощи от друзей.

Глава 2

***

Москва, квартира Ивлевых

Режиссер приехал в начале восьмого. Дверь ему открыла жена, я подоспел за ней через пару секунд после этого. Выглядел он каким-то скованным, словно над ним довлели какие-то тяжелые думы. Испытующе смотрел на Галию, словно пытаясь что-то понять, пока она его радостно приветствовала. Пришел к каким-то собственным выводам, потому что немного расслабился, и тут же бросился пожимать мне руку. Было ощущение, что он мне ее готов и двумя руками жать, как делают люди, очень и очень тебе за что-то благодарные. Как же ему, похоже, нужны эти итальянские журналы…

– Семён Денисович, проходите, чайку выпьем. – предложил я.

Он тут же согласился и принялся разуваться. Дал ему тапочки и повел в гостиную, где у нас в давно уже возведенном манеже возились малыши. Правда, его стены уже перестали быть для них непреодолимыми, когда они научились ходить. Но сейчас они были сонными, поэтому забрались обратно, поскольку там были все игрушки, и возились с ними, потихоньку доходя до нужной кондиции, что позволит нам уложить их скоро спать.

Тузик сопровождал гостя с момента его появления, и он его погладил по голове, что сразу позволило понять, что человек пришёл к нам хороший. Собак не боится и прекрасно их понимает, правильно прочитал по движениям Тузика, что тот не собирается кусаться и другие глупости делать. Панда высунулась на пару секунд из кухни и тут же спряталась обратно, ей всякие поглаживания от чужаков, как собаке, не нужны, она аристократка, уверена, что не на помойке себя нашла. Свиту людей, которой разрешила обслуживать все свои кошачьи нужды, она себе уже нашла, и кастинг новых членов давно уже не проводит.

Пока Галия устраивала гостя за столом и предлагала ему чай с вкуснейшими вафлями, которые Валентина Никаноровна сегодня испекла на своей же вафельнице, которую недавно к нам принесла, я сходил в свой кабинет и притащил всю тяжелую стопку глянцевых итальянских журналов. Шапляков кинул на них такой же алчный взгляд, как Эллочка-людоедка кинула бы на шубку из шанхайского барса, которую бы ей предложили к ее манто. Да уж, они точно ему нужны.

– Разрешите? – спросил гость, едва я плюхнул всю стопку на журнальный столик около дивана.

– Конечно, они уже ваши, – улыбнулся я.

Режиссер встал из-за стола и переместился к журналам. Минут на десять мы его потеряли. Он весь ушел в журналы, перелистывая их один за другим. Иногда бормотал что-то восторженно, пару раз я смог разобрать знакомые фамилии – Антониони, Де Сика… В остальных случаях не смог ничего понять.

Мы с Галией, понятливо улыбаясь, терпеливо дожидались в тишине, не испытывая ни малейшего стеснения из-за того, что наш гость совсем забыл о нас. Регулярно общаясь с художниками, уже привыкли, что творцы в любой момент могут застыть на месте, забыв обо всем. Настолько им важнее та творческая идея, что пришла в голову, чем общение даже с людьми, которые им симпатичны. К искусству его служителей ревновать невозможно…

Наконец, Шапляков пришел в себя и сконфуженно повернулся к нам:

– Извините… Я несколько увлекся…

– Ну что вы! – первым отреагировал я, опередив жену, – не за что извиняться! Главное, что вроде бы нам понятно, что все это вам может пригодиться… А то я, признаться, опасался, что по моей просьбе привезли вам гору макулатуры, которая вам совсем не нужна…

– Нет, нет, тут все нужно! Практически в каждом журнале интервью того или иного маэстро киноискусства, подобраны журналы очень толково… В связи с этим у меня сразу вопрос – сколько я вам должен?

И Шапляков полез сразу во внутренний карман пиджака, явно за деньгами.

– Ничего не должны, Семен Денисович, – замахал я руками.

И Галия меня тоже энергично поддержала:

– Что вы! Не нужно ничего!

– Но как же! Я же вижу, что это очень дорогие журналы! И вам их из-за границы привезли по моей просьбе!

– Понимаете, я за них ни копейки не заплатил. Муж моей сестры так богат, что он бы очень удивился, если бы я попытался хоть что-то ему дать за них. И он, как и мы, понимает, что такое служение искусству, и очень рад, что эти журналы пригодятся такому увлеченному человеку, как вы, чтобы стать лучшим профессионалом, и порадовать зрителей… Так что никто никому ничего не должен…

– Мне неловко, конечно, но раз такое дело… Спасибо вам большое! И вашему родственнику тоже передайте огромное спасибо! – растрогался режиссер.

Посидели еще с часик, как и рассчитывали. И малыши, как ни странно, это время продержались, хотя я думал, что Галия скоро нас оставит и убежит их укладывать. Но режиссер так и не избавился от каких-то мрачных дум, с которыми к нам и пришел. Лезть ему в душу с вопросами я не стал, мало ли, болеет сам, или кто из родственников. Кто же захочет такие вопросы с малознакомыми людьми обсуждать.

Проводив его, подхватили засыпающих прямо на глазах парней и потащили в спальню.

– Он всегда такой скованный? – спросил Галию.

– Нет, что ты! Обычно он душа компании, и такой весельчак. Не знаю даже, что с ним сегодня такое?

– Чужая душа – потемки, – пожал плечами я, – авось ничего плохого с ним не происходит…

***

Московский городской комитет КПСС

Захаров работал над письмами, когда помощник по селектору спросил, может ли он войти к нему с новостями.

– Заходи, Платон Семёнович, – велел Захаров.

Войдя в кабинет, помощник тщательно прикрыл за собой дверь, и этот жест дал понять хозяину кабинета, что новости у того такие, что никому их в приемной точно нельзя услышать. Он кивнул Еремееву на стул напротив, чтобы сел поближе и не нужно было громко говорить.

– Виктор Павлович, удалось выяснить, что первые игровые площадки начнут устанавливать уже на следующей неделе. И совсем не там, где вы запланировали… Гришин все полностью переиграл… Раскидал все площадки по всему городу. Насколько я понял, во дворах внуков членов Политбюро их разместить планирует. И своего внука тоже не забыл.

– Вот даже как… – задумчиво сказал Захаров.

Отпустив помощника, он принялся обдумывать ситуацию. Что же делать?

Гришин, раз раскидывает площадки по одной, явно не знает, какое массовое нашествие произошло у Ивлевых во дворе, когда там площадка появилась. Какой там шум и гам начался, когда куча детей со всех окрестных дворов прибежала…

И ведь то же самое точь-в-точь случится с каждой площадкой, которую Гришин для внуков членов Политбюро установит. Дети членов Политбюро часто занимают совершенно обычные позиции и не рвутся к власти. Врачи, инженеры, учителя. Большинству, собственно, не за что сражаться – родители способны им со всем помочь и все обеспечить в материальном плане. Так что живут они безо всякой охраны, в таких же домах, как и все остальные москвичи. Ну, разве что квартиры эти повышенной комфортности, как правило. Некому будет остановить ту детскую орду, которая нахлынет со всех сторон на эти площадки.

И что неизбежно случится после того, как это произойдет, тоже, в принципе, понятно. Дети членов Политбюро тут же помчатся жаловаться своим родителям на то, что после установки детских площадок их уютные московские дворы превратились в место для сбора всех московских детей, и шум и гам не дает покою… Как те отреагируют, тоже понятно. Выскажут свое недовольство лично Гришину. Мол, что ты творишь, Виктор Васильевич? Пусть и из самых лучших побуждений?

Так… А что Гришин сделает в ответ? Наверное, тут же попытается перевести стрелки на него, Захарова. Исходя из этого, ему и влетит… Если все так, то нужно бежать к Гришину и предупреждать его о неожиданном эффекте, который будет, если площадки по одной устанавливать…

Правда, не факт, что Гришин ему поверит… Очень сложно все с такими серьезными людьми. Они ищут подставу даже там, где ее нет. Еще вообразит начальник, что это какая-то изощренная хитрость с его стороны, чтобы вернуть площадки на прежние, намеченные им места. Это раз. И еще один момент. Гришин же ему ничего по этому поводу не говорил. Вообразит еще, что он следит за ним… Это два.

Так и что же делать?

И есть еще один момент. Он уже и перед женой похвастался, что скоро у внуков будет очень современная игровая площадка, которой гордиться можно будет. И Сатчану с Ивлевым пообещал установить такие в сентябре. Перед ними тоже будет неудобно. Тем более Ивлев все это придумал, и его расстраивать неохота особенно. Сатчан – что Сатчан? Хороший парень, ну так много у него таких хороших парней. А Ивлев – талант. На отдых поехал, и привез тут же готовый план по расширению сфер влияния. Да такой хитрый, что замминистра киевский еще счастлив был, что пошел под его руку… Далеко пойдет парень, и нужно сделать все, чтобы он другого себе покровителя, помимо него, Захарова, и не искал.

Что делать-то???

***

Москва, квартира Ивлевых

С утра хотел уже пойти снова на улицу, сражаться с москвичами и гостями столицы за право доступа к телефонным аппаратам, чтобы дозвониться до тех своих подопечных директоров, до кого вчера не вышло, как вдруг улыбнулся, кое-что вспомнив. Сегодня же пятое сентября, среда! День рождения у Киры!

Жена моего отца была очень легким и светлым человеком. И красивой женщиной. Я вот вообще папаню не понимал, как он может изменять такой женщине с какими-то девками-моделями. Кира же сто очков любой из них даст вперед… В его годы молиться на такую супругу надо, а не рисковать разозлить ее изменами до разрыва отношений. Но в этот аспект их отношений я лезть не собирался. Ну, папаша у меня просто такой вот, блудливый кот, что уж тут поделать. А вот поздравить Киру я не только был обязан, но и мне будет это приятно сделать!

Задумался только, как лучше это сделать. Позвонить если, то Кира точно почувствует себя обязанной праздник устраивать, даже если и не планировала. Не очень хорошо с моей стороны будет, я же не знаю, есть ли у нее силы и желание его вообще устраивать…

А вот если просто приехать вечерком с подарком, да с тортиком, то уже и не будет у нее необходимости ничего специально организовывать. Захочет если только вдруг, но это будет уже ее решение нас пригласить. Да, решено, так и сделаю.

Только заехать надо сегодня к ней пораньше, потом же еще к Ксюше надо ехать…

Так, значит сейчас все же всех обзваниваю. А вот потом, если ничего особо срочного нет, то еду снова к антиквару, подарок достойный подбирать. Вот кого-кого, а Киру мне очень приятно будет хорошим подарком порадовать. Некредин, по идее, что-то да подскажет…

***

Москва, Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами

Морозова сидела на совещании и внимательно слушала выступления своих коллег, возглавлявших другие отделы. Обсуждалась подготовка к предстоящему визиту очень представительной зарубежной делегации. Все были сосредоточены. Сроки были довольно сжатые, а ответственность высокая, поэтому многие нервничали. К тому же председатель был не в духе, хотел услышать новые неизбитые предложения и варианты, а большинство докладов пока крутилось вокруг уже много раз испытанных и проверенных схем.

Морозова сидела и недоумевала, почему их отдел на этот раз не включили в план подготовки. Обычно они принимали самое деятельное участие. Тем более, что делегация такая масштабная. На ее взгляд, тут все свободные ресурсы понадобятся. Может, председатель какую-то другую роль их отделу запланировал или другое задание даст? Но почему? И какое? Все эти вопросы тревожили Морозову и вызывали смутное беспокойство. Потому что когда начальство валит на тебя все задания подряд, это, с одной стороны, конечно, плохо. Но с другой стороны, говорит о том, что тебе доверяют и ценят как специалиста. А вот когда ничего не поручают – это намного хуже и может сигнализировать о том, что списали со счетов. Так и место потерять недолго…

– Спасибо, Ирина Федоровна, – сказал тем временем Федосеев, выслушав очередного докладчика, – это все хорошо, но предложения ваши по сути практически полностью повторяют то, что мы и так обычно делаем, просто в более расширенном варианте. Повторюсь, товарищи. Отработанные схемы, безусловно, ценны и важны, но оставаться только в их рамках считаю нецелесообразным и даже вредным. Надо развиваться, придумывать и внедрять новые идеи. Наше управление – это лицо страны. По нам и нашей работе иностранные делегации составляют впечатление о Советском Союзе в целом. Для нашей страны принципиально важно, чтобы это впечатление было положительным. А для этого надо постараться, товарищи. Я жду от вас свежих взглядов и подходов, а не только старых схем. Ведь в составе иностранных делегаций раз за разом приезжают в основном одни и те же люди, и им должно быть интересно, а это можно обеспечить только за счет фактора новизны. Это всем понятно?

Руководители отделов синхронно кивнули, подтверждая, что услышали начальство.

– Хорошо, надеюсь, что свои сегодняшние доклады ваши подразделения оперативно доработают с учетом того, что я сказал, – раздраженно кивнул головой Федосеев. – Так, кто у нас дальше? Отдел книгообмена. Давайте выслушаем предложения товарища Морозовой. Пожалуйста, Ольга Вениаминовна.

Морозова обмерла, растерянно глядя на начальника.

– Владимир Алексеевич, прошу прощения, но наш отдел не получал никаких распоряжений по поводу подготовки к визиту данной делегации из Чехословакии. Я сегодня на совещании первый раз услышала об этом.

– То есть как не получали приказа? – изумленно посмотрел на Морозову начальник, а потом перевел гневный взгляд на сотрудницу канцелярии. – Как это понимать, Анна Михайловна?

– Информация была доведена до всех без исключения отделов точно в срок, – уверенно ответила Бондарева, подскочив с места. – Я лично все контролировала. В течение дня все получили распоряжение.

– Мне никакой информации не поступало, – повторила Морозова, – я бы точно подобный приказ не пропустила, мероприятие ведь серьезное. Кому именно из моих сотрудников вы передавали информацию, можно уточнить?

– Я сейчас не смогу точно сказать, – ответила Бондарева уже не так уверенно, – много времени прошло. Но совершенно точно отдавала, это могу говорить наверняка, так как делала пометки в своих записях.

– Это никуда не годится, – начал свирепеть председатель, – что за подход к работе, товарищи? Вам, Анна Михайловна, сколько раз уже повторял, что все приказы отдавать сотрудникам отделов строго под роспись, чтобы никакой путаницы даже и не могло возникнуть! Понимаю, что распоряжений много и не всегда получается все подписи собрать сразу. Но на такие важные мероприятия-то можно все сделать по процедуре? Это же не рядовой визит. Почти тридцать человек из Чехословакии приедет. У нас такого масштаба визитов от силы два-три в год. А вы, товарищ Морозова? Если бы не знал вас по работе как ответственного и ценного специалиста, прямо сегодня влепил бы вам выговор с занесением в личное дело за ненадлежащее выполнение обязанностей. Что за бардак у вас в отделе? Как могла пропасть такая важная бумага? Как вы контролируете собственных сотрудников, если они до вас даже вовремя донести информацию не в состоянии, не говоря уже о том, чтобы поручение выполнить? Подобная халатность совершенно недопустима в нашей организации. Вы должны прекрасно это понимать…

Начальник еще долго распекал Морозову, всерьез разозлившись на случившееся. Когда она вышла из кабинета после совещания, то едва смогла дойти до своего отдела, будучи в полной прострации и сильнейшем стрессе. Еще утром все шло хорошо и ничто не предвещало беды, и тут вдруг какие-то пару часов, и она уже из одного из самых ценных специалистов Союза советских обществ дружбы превратилась в аутсайдера, которому четко дали понять, что вопрос о соответствии должности может быть поднят в любой момент.

Зайдя в кабинет и пройдя к своему столу, Морозова тяжело опустилась на стул, пытаясь унять эмоции и привести в порядок мысли.

– Что с вами, Ольга Вениаминовна? – подскочила к ней сидевшая в кабинете Галия. – На вас лица нет. Может вам водички налить или чаю сделать? Что случилось?..

***

Москва

Всех обзвонил. Снова в жесткой конкуренции с горожанами за доступ к телефону. Времени ушло – полный мрак. А куда деваться, если с домашнего звонить по таким вопросам – не вариант…

Правда, радовало, что никаких ЧП вроде нигде не случилось у подопечных. У всех все хорошо на словах. Ну, так не бывает, конечно. Понятно почему мне так говорят – не хотят лишний раз тревожить. Значит, все равно нужно будет поездить по предприятиям, хоть по одному в день.

Так, теперь нужно ехать в «Труд». Авось уже и фотографии готовы у Щавелева, он обещал быстро сделать, не возиться. Знает, что ему хороший шанс дали засветиться в глазах начальства, знает и что случайно такой шанс получил, из-за болезни признанного мастера, Синицына. Использует его с умом – получит возможность продвинуться в иерархии газеты, начнут его на более престижные задания посылать регулярно.

И что не менее для меня важно, должны уже и материалы собрать по воровству персонала в садиках и школах Москвы те студенты, которых Силин обещал на это дело отрядить. А оттуда уже к Некредину за подарком…

Ганина очень мне обрадовалась, когда я у нее появился. Даже внимания не обратила на кулек с сушками, что был у меня в руках, против обыкновения.

– Паша! Откачали Синицина! Успел ты вовремя сообщить нам! Есть еще и шанс, что и к работе однажды вернется. К нему, правда, пока не пускают, но Силин лично звонил главному хирургу, и тот сказал, что шансы хорошие… – выскочила она из-за стола с энтузиазмом. Думал даже, что обнимать меня начнет в порыве энтузиазма, но обошлось.

Совершенно искренне порадовался вместе с ней. И молодец она, что про это именно вначале упомянула, а не про дела. Что дела – жизни людские важнее.

Но к делам мы тоже перешли. Достала Ганина две папки. В одной оказались газеты из архива редакции с теми самыми материалами про школы и детские сады.

– Их только обязательно вернуть надо будет. – попросила Вера.

– Обязательно верну, – твердо пообещал я, – я все еще два тех мешка что в прошлый раз вынес, с собой вожу. Множить залежи бумаги точно не буду.

Кивнув, она открыла вторую папку.

– А вот и фотографии от Романа. Мне лично понравились.

Я стал рассматривать их с интересом. Вскоре облегченно выдохнул – да, у парня точно есть талант…

***

Москва. Центральная студия документальных фильмов.

Шапляков все никак не мог забыть о том, что так и не предупредил Галию, что у нее могут быть проблемы с КГБ. После того, как он посетил ее квартиру, угрызения совести по этому поводу стали терзать его все больше и больше. Такая красивая пара, видно, что живут душа в душу, и такие детки хорошие! Возможно, щупальца КГБ уже сжимаются вокруг них, тем более, что у них вон, и родственник в Италии имеется. КГБ такого не любит… А они к нему так хорошо отнеслись… Ни копейки ни взяли за дорогущие импортные журналы… Он возился с ними, сидя с итальянско-русским словарем в руках над интервью маэстро европейского кино, но это только усугубляло ситуацию. Смотрел на журналы и видел перед глазами светящееся от радости лицо Галии, которое очень скоро омрачится страхом…

Наконец, он все же не выдержал. Ну, подписка, и что же с того? Надо же и человеком оставаться! Дальше Сибири не сошлют… И там тоже режиссеры нужны наверняка. А так – Галия хоть подготовиться немного сможет к коварным вопросам офицеров КГБ, когда они к ней придут. Авось и отобьется…

Так что он решил подкараулить Галию после работы и все ей рассказать…

Глава 3

***

Москва, отдел книгообмена Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами

– Галия, подскажи мне, приказ о подготовке к приему чешской делегации тебе приносили? – поинтересовалась Морозова, все еще пытаясь собраться с мыслями после выволочки на собрании.

– Какой делегации? Нет, ничего не приносили, – покачала Галия озадаченно головой. – Но я ведь, Ольга Вениаминовна, всего пару дней как вышла. Может, раньше что было? Надо Валерию Николаевну спросить.

– С Белоусовой мы каждый день на работе общались. Она ни о чем не говорила, – покачала головой Морозова. – Я бы запомнила, приказ очень важный. Ума не приложу, как так получилось. Как этот приказ мог мимо нашего отдела пройти? Канцелярия говорит, что точно передали уже больше недели назад.

– А что за приказ? И что случилось? – вновь поинтересовалась Галия у начальницы, заваривая чай.

– Оказывается, скоро приедет очень большая делегация из Чехословакии, – начала рассказывать Морозова. – Почти тридцать человек, представляешь. Их надо сопровождать. Председатель поручил отделам разработать предложения по приему делегации. Соответствующий приказ спустили всем отделам. Сегодня на совещании все начальники отделов делали доклады. И я, как выяснилось прямо там, тоже должна была представить наши предложения…

Галия, тихонько охнув, села на стул, глядя на начальницу.

– А я ни сном, ни духом, представь, – продолжила между тем Морозова, – стою растерянная, не могу понять, что делать и что говорить. Да и что тут скажешь! Федосеев и так злой был, не понравились ему доклады предыдущие, а тут вообще, как с цепи сорвался. Нервничает, похоже, сильно из-за делегации этой. Из министерства, что ли, давят?.. Ну, в общем влетело мне по первое число. Выговором угрожал, а то и чем похуже. Попала под горячую руку…

– Очень все это странно, Ольга Вениаминовна, – настороженно произнесла Галия, – такие приказы никогда мимо нас не проходят. Да и в канцелярии Бондарева человек ответственный. Если бы не смогла никого из нас найти, точно потом подошла бы, пока не убедилась, что бумага передана. Такого просто не может быть технически, чтобы мы приказ не получили.

– Значит, получили, – кивнула Морозова. – Вот только, как бы я смогла про него забыть? На память ведь пока не жалуюсь …

– Не могли вы забыть, – подтвердила Галия. – Мне эта история очень напоминает другую похожую ситуацию…

– Какую? – насторожилась Морозова.

– Помните, Ольга Вениаминовна, когда я в Румынию должна была ехать на конкурс, давно уже, когда только начала работать?

– Конечно, помню.

– Так вот тогда я про то, что приказ на меня готов и документы надо делать, случайно узнала. Уточнила организатор, когда разговаривали, готово ли все, а я, как и вы сегодня, ни сном, ни духом… Пришлось бегать в последний момент все делать. Чудом успела тогда. Так вот, оказалось, что Белоусова приказ на меня среди бумаг на вашем столе спрятала. Я случайно его нашла. От отчаяния стала уже все бумаги в кабинете пересматривать…

Морозова при этих словах Галии разом преобразилась. Куда девалась апатия и растерянность. Взгляд сосредоточился, глаза начали метать молнии.

– Помоги-ка мне, – скомандовала она Галие, став возле стола и начав методично по одной перебирать бумаги.

Галия тут же пристроилась пересматривать документы на полках возле стола начальницы. Спустя минут десять кропотливой работы в полной тишине, прерываемой лишь шорохом страниц, раздалось восклицание Морозовой:

– Вот же он! Нашла.

Галия заинтересованно подошла к начальнице.

– Но я его совершенно точно в глаза не видела, – констатировала Морозова, просматривая приказ.

– Да и выглядит он только отпечатанным, словно ни разу не читали, – подтвердила Галия. – Не помят нигде даже чуть-чуть.

– Вот же поганка эта Белоусова! – в ярости сжала кулаки Морозова. – Выставила меня на всеобщее посмешище. Да и весь отдел наш в невыгодном свете показала…

– Зачем ей это? – растерянно покачала головой Галия.

– Да целит на мое место явно, – зло ответила Морозова. – Вопрос в другом. Почему она именно сейчас вдруг активизировалась? От кого получила поддержку? Эта же стерва осторожная. Никогда без гарантий ни во что не суется. Напомни, где она, когда сегодня появится? Надо ее к стенке припереть и вытрясти правду о том, кто под меня копает.

– А ее сегодня не будет уже, – расстроенно ответила Галия. – Их с Власовой в издательство отправили, новые поступления смотреть и план на следующий год согласовывать.

– Да, точно. Это на весь день. Только завтра значит приедет утром. Жаль. Ну ничего. Продумать успею, как с ней разговаривать и успокоюсь хоть немного. Ты пока только не говори никому ничего, хорошо? – сказала Морозова.

– Конечно, Ольга Вениаминовна, – кивнула Галия. – А чаю вы все же попейте, заварился уже. А я пока бумаги в порядок приведу.

Морозова, разобравшись наконец, что произошло, воспряла духом. И села пить чай, многообещающе посматривая на дверь.

Не завидую я Белоусовой, когда она завтра появится, – подумала Галия, – Ой, что будет! Впрочем, и поделом ей. Нечего хороших людей подставлять.

***

Москва

Выбрал пять фотографий из сделанных Романом, остальные оставил в пакете. Каждая из пяти пойдет в одну из статей про пищевой комбинат, выгодно ее оттенив. Умело парень обращался с ракурсами. Пищевые баки из нержавейки вообще умудрился снять так, что они больше ракету на старте напоминали. То, что мне и надо – такая фотография подчеркнет высокую технологичность приготовления пищи для детей по новому стандарту.

Папку с газетами с профильными статьями забрал целиком. Попросил Ганину, когда к Синицыну в гости пойдут в больницу, передать и от меня лучшие пожелания по скорейшему выздоровлению. Все, теперь пора ехать дальше.

Набрал Некредина, тот очень обрадовался моему звонку. Как человек он мне был полностью понятен, в двадцать первом веке таких полно было. Делает качественно свой бизнес и рад платежеспособным клиентам.

– Ну что посоветуете, Илья Павлович? – спросил я, описав ему, для кого нужен подарок.

– Сейчас, сейчас, – пробормотал он, расхаживая нервно по квартире со взглядом, обращенным в себя, – сейчас… Ага!

И устремился к одному из шкафов.

– Вот, – достал он с одной из полок что-то, и протянул мне.

Это оказалась тяжелая заколка для волос, сделанная в виде бабочки на длинной шпильке.

– Такая увесистая… – пробормотал я, подкинув ее на руке.

– Серебро. Девятнадцатый век, Франция.

– Сколько за нее хотите?

– Сто рублей ровно.

Прикинул. А, все равно Кира же не узнает, сколько я за нее заплатил! Мало ли мне вообще кто-то эту вещицу бесплатно как-то принес, как раритет. Сейчас, в СССР, это сплошь и рядом творится. Денежные отношения для многих особенно и не важны… Да и чего мне, которому пятая часть успешного завода в Италии принадлежит, жадничать?

Ударили по рукам. Сразу постарался прикинуть, есть ли у кого еще дни рождения вскоре. Получалось, что ближе всего день рождения у моих собственных сыновей. Но для них точно рановато подарки у антиквара покупать. Может, конечно, и есть у него старинные игрушки, но я такие точно детям давать не рискну, ни своим, ни чужим. В старину не было гостов, делали из чего угодно для детей игрушки. И ртуть ту же вполне могли использовать. Так что не вариант.

А и по-любому все равно снова к Некредину заезжать придётся. Близится день совещания на «Полете», и мне, значит, пухлый конверт очередной сунут. Так что приеду к нему скоро проводить ценный алхимический опыт – будем вместе превращать бумажную массу в золотые монеты…

От Некредина рванул в кулинарию при «Праге», и быстро выбрал торт на витрине. Привезу Кире «Киевский», вроде бы она как-то говорила, что его особенно любит, если, конечно, ничего не путаю…

Перед тем, как выехать оттуда, сделал все же звонок. Трубку сняла хозяйка.

– Кира, мои поздравления с днем рождения! – сразу сказал я, – могу ли я через полчаса подъехать и поздравить лично?

– Паша? Да, конечно. Ждем!

Ну вот, теперь точно уже не буду незваным гостем.

Отца, когда приехал, еще не было, но дети встретили меня с восторгом. Привыкли уже, что я без подарков у них и не появляюсь. Хороший дядя, я сам таких в детстве обожал.

Торт Прохор тут же на кухню утащил. Помощник растет. А я, разувшись, сразу подарок жене отца и вручил.

– Ого, какая красота! – сказала Кира растерянно. – Она что, серебряная, что ли?

– Ага, – лаконично ответил я.

– Но она, наверное, очень дорогая?

– Для меня не очень дорого вышла. Нравится или что-то другое искать?

– Зачем искать? Я не отдам уже подарок, – шутливо прижала к своей груди Кира заколку.

Рассмеялся и вскоре меня уже посадили за накрытый стол. А минут через пять уже и батя с работы пришел. С большим букетом цветов. Вот это его уже прерогатива, а я лучше подарю что-то, что через несколько дней выкидывать не нужно будет…

Пообщался в теплой домашней атмосфере с удовольствием с семьей отца, пока не пришло время ехать за женой….

***

Московский городской комитет КПСС

Захаров долго ломал себе голову над возникшей проблемой с детскими площадками. Вот кто бы знал, когда все затевали с ними, что такое простое и хорошее для детей дело таким образом может обернуться, что поставит его в такое вот рискованное положение…

Но все же, прикинув все факторы, он решился. К Гришину идти бессмысленно с пояснениями про шум и гам, что во дворах начнутся, не поймет он, что он хочет сделать все как лучше. Примет за какую-то интригу, и только насторожится.

Значит, он должен понять на этом деле, что он, Захаров, ничего просто так не делает. И что не надо молча менять принятые заместителем решения, даже не спросив, почему все сделано именно таким образом. Это его особенно злило. Ну вот ты начальник, и я же этот факт не оспариваю. Но хочешь что-то сильно изменить из мной сделанного, вызови хоть и спроси, почему именно так было задумано, своего собственного заместителя…

Так что надо все оставить, как есть, подведя все к кризису, но сделать так, чтобы он, Захаров, не стал козлом отпущения в этом деле. Тогда позиции самого Гришина пошатнутся, и ему станет не до того, чтобы на Захарове отдуваться. Будет бегать и искать, как свое место сохранить. Может, как раз, оценит его тогда, как разумного специалиста, да еще и к себе приблизит, чтобы снова в какой скандал на пустом месте не попасть вот так же необдуманно что-то сделав…

Вызвал по селектору помощника. Тут же, велев Еремееву присесть за стол, начал отдавать распоряжения.

– Платон Семёнович, нужно организовать хвалебные статьи в адрес детских площадок в ведущих газетах страны. «Труд», «Правда», «Комсомольская правда». Пометьте, куда можно корреспондентов отправить ознакомиться с тем, как изготавливают детские площадки. Это на заводе «Полет». Пусть сразу там к директору обращаются.

– Понимаю, – кивнул Еремеев, – нужно будет подчеркнуть, что это ваша инициатива? Неплохо будет для того, чтобы очков набрать в Кремле…

– Нет, как раз нет. Нужно, чтобы всячески было подчеркнуто, что это инициатива лично товарища Гришина. Мол, забота о детях с самого верха московской власти. Директору «Полета» позвоните, предупредите, чтобы он то же самое, как попугай, полностью забыв про меня, журналистам при встрече с ними твердил. Мол, товарищ Гришин заботится о московских детях, и точка! И еще обязательно пусть упомянут, что именно Гришин выбрал места, где будут в столице установлены первые детские площадки…

Захаров вспомнил, как ему передали от Ивлева, что Гришин был на его площадке в июле. И решил добавить очередной штрих:

– Попросите также упомянуть, что товарищ Гришин лично уже и посещал первую в столице готовую площадку.

Еремеев, кивая, все записал. Видно было, что он озадачен тем, почему вдруг Захаров решил прославлять Гришина, отдав ему свою инициативу, но помощник был достаточно умен, чтобы не задавать лишние вопросы.

– В идеале, чтобы никто не узнал, что это именно вы звонили из горкома. При звонке в редакции представьтесь каким-нибудь Ивановым, у нас их полно. Главное, напирайте, что это важно для товарища Гришина, и нужно материалы выпустить в свет побыстрее. Они там все равно в полуобмороке будут вас слушать, не до того будет, чтобы уточнять. Впрочем, что вас учить, вы таких звонков уже сотни сделали, знаете, как правильно разговаривать, чтобы вас внимательно слушали.

Еремеев, усмехнувшись, согласно кивнул.

– Все, выполняйте, – велел он ему, и через полминуты остался один в опустевшем кабинете.

Прикинул, что ему будет, если вдруг Гришин прознает, кто конкретно эту затею со статьями в газетах затеял. Ну, тут ему будет трудно его в чем-то упрекнуть. Никто не поймет выговор, сделанный за то, что он в газетах велел самое лучшее про начальника писать, отдав ему все лавры за собственную инициативу. Поступи он так, и его собственные сотрудники начнут его опасаться, что сразу же уронит всю эффективность работы горисполкома. Нет, даже если Гришин и поймет потом всю интригу, то формально упрекнуть его будет не в чем. Скорее, даже зауважает его за проявленную хитрость, Гришин умеет признавать чужой ум. Может, тогда наконец и сломается тот лед, что есть почему-то между ними…

Потому как если сломать его не удастся, он в любом случае недолго на этой позиции просидит. Захаров нутром чувствовал, что срок выходит…

***

Москва, комната Ксении в коммунальной квартире

Вечером забрал с работы Галию и вместе поехали к Ксюше, как и договаривались.

Ксюша нас, естественно, в гости не ждала, так что визит оказался довольно сумбурным. Поскольку приехали мы после работы, коммуналка была полна народу. Все куда-то ходили, кто-то стирал, кто-то готовил ужин. Попутно все обменивались новостями, успевая при этом еще и переругиваться. Открывшая нам на звонок женщина в халате и с какой-то миской в руках, услышав, что мы к Ксюше, просто махнула рукой в сторону ее комнаты и пошла на кухню.

У Ксюши в комнате был филиал того же бедлама, что и в квартире. Весь угол был завешан сохнущими пеленками и детскими одежками, в углу на плитке что-то булькало в кастрюльке, а сама Ксюша металась между плиткой, столом, на котором гладила одежду, расстелив простыню, и малышом, который возился прямо на полу посреди комнаты на расстеленном одеяле.

В общем, когда она нам открыла дверь, мы первые секунд десять просто стояли и смотрели, забыв даже поздороваться.

– Привет, Ксюша! – первой спохватилась жена, осторожно делая шаг к подруге, чтобы ничего не задеть. – Максимка такой большой у тебя стал уже.

– Здравствуй, Ксюша, – присоединился я к приветствию, аккуратно протискиваясь в комнату с сумками, чтобы хотя бы дверь закрыть, а то снаружи уже стали образовываться зрители. Открывавшая нам дверь женщина непостижимым образом уже оказалась в коридоре и внимательно наблюдала за происходящим, что-то непрерывно помешивая в своей миске. Рядом с ней стояла щупленькая девочка лет пяти, держась за полу ее халата.

– Ксения, ты когда тазик освободишь? – строго спросила женщина, пока я не закрыл дверь. – Я сейчас с готовкой закончу и стирать иду, мне тазик нужен.

– Через полчаса освобожу, Варвара Семеновна, – ответила Ксюша и облегченно выдохнула, когда я закрыл дверь. – Вот же вредная тетка, не собирается ведь ничего стирать сейчас, а всю душу вынет, – раздраженно сказала она.

– Мы ненадолго, – сказала Галия извиняющимся тоном. – Мы вам подарков привезли, да и поболтать хоть немножко охота, так давно не видела вас, соскучилась.

– Я тоже соскучилась, – улыбнулась Ксюша в ответ, начав суетиться. – Сейчас чаю заварим, место освободим. Подождите немного.

Пока Галия подхватила на руки Максимку, который с интересом начал изучать новую тетю, мы с Ксюшей быстренько расчистили место в комнате. Убрали с пола одеяло, освободили тумбочку.

Пока хлопотали, посматривал на ребенка. Максимка все больше становился похож на грузина. Когда он только родился, это было не так заметно. А сейчас в детских чертах достаточно уверенно угадывался Рамаз. Похоже сын пошел внешностью в отца практически полностью. От внешности Ксюши там ничего не наблюдалось.

Ребенка Ксюша перенесла в кроватку, дав пару погремушек, а сама занялась посудой и чаем. Галия присоединилась к подруге, начав распаковывать привезенные подарки и расспрашивая об их житье-бытье.

Ксюша бодрилась, но я понимал, что житье-бытье у них с малышом пока складывается сложно. По Ксюше было видно, что усталость у нее потихоньку накапливается. Одной с ребенком, да еще в таких условиях, испытание суровое для любого человека. А Ксюша при всей своей упертости по характеру совершенно не боец, увы. По лицу видно, что уже сильно устала, раздражение проскакивает, почти не улыбается, под глазами круги залегли. А ведь всего несколько месяцев прошло, это только самое начало, и дальше будет также сложно.

– А чего ты в комнате готовишь, а не на кухне? – поинтересовалась тем временем у подруги Галия, наблюдая, как Ксюша убирает в сторонку кастрюльку с каким-то варевом и ставит на ее место чайник.

– Так вечер сейчас, – махнула рукой Ксюша, – ни одной конфорки свободной не найти, все заняты. Пока все не приготовят, можно даже не соваться.

– Так можно поставить заранее. а потом ходить просто посматривать, как готовится, добавлять, что надо, – удивилась Галия.

– Снимают! – со злостью ответила Ксюша. – На секунду не уйти. Я пару раз так ставила кашу. Только отойду к Максиму, вернусь, конфорка занята, каша моя рядом на подставке стоит недоваренная…

– Кошмар какой, – Галия сочувственно смотрела на подругу.

– Да. Я попросила Юрку, он нашел мне плитку вот, – кивнула Ксюша. – Вечером хоть могу сама сделать себе или малышу что нужно, если днем не успеваю.

– Да уж. Неприятно, – сидел и смотрел я на подругу жены и думал мрачные думы. Это сейчас Максим мелкий совсем и толком не ползает пока даже. Но ведь буквально несколько месяцев пройдет, и все. Как говорится, «туши свет, кидай гранату». В комнатенке в непосредственной близости от малыша плитка, утюг, кастрюльки и чайник с горячим… Я уж не говорю про всякие прищепки, булавки, заколки-невидимки и прочую хрень, которая лежит тут у Ксюши на полках и тумбочке. Надо Галие посоветовать как-то аккуратненько с подругой поговорить на тему, «чего не должно быть возле ребенка, если он тебе нужен живым и здоровым».

Пообщались мы буквально минут пятнадцать, только чаю успели попить, как в комнату требовательно забарабанили.

– Ксюша, возвращай тазик, – потребовала соседка, стоя на пороге и с любопытством высматривая, что происходит в комнате. – Я не могу весь вечер ждать, пока ты прохлаждаешься.

– Сейчас все сделаю, – кивнула в ответ Ксюша, виновато посмотрев на нас.

– Ксюша, все хорошо, занимайся делами, – подхватилась Галия. – Мы подождем и за Максимкой присмотрим.

Пока Ксюша побежала срочно стирать вещи, я предложил жене немного навести порядок в комнате.

– Неудобно как-то, – неуверенно сказала Галия.

– Удобно. Поверь, – ответил ей, снимая пиджак и вешая его на спинку стула. – Она же зашивается просто, сама видишь. Ей лучшая помощь сейчас, это сделать что-то по дому, а не глядеть сочувственно и за руку держать.

Шустренько занялись с Галией делом. Пока я подтягивал и нормально закреплял веревки для сушки вещей, жена быстро перебрала и сложила детские вещи, а также погладила пеленки. Потом вместе с ней разобрали посуду и хозяйственные мелочи, постаравшись организовать хоть как-то небольшое пространство комнаты. Когда услышали, что Ксюша подходит к двери, метнулись быстро по своим местам, типа ничего не делали.

Помог Ксюше вывесить постиранное белье, отшучиваясь от благодарностей за то, что натянул нормально веревки.

После сразу засобирались домой. Было понятно, что Ксюше еще много надо сделать и чувствует она себя неудобно, что не может нормально принять гостей. Так что похвалили ее снова, что хорошо справляется, пожелали здоровья и попрощались.

Уже когда выходили, Галия отстала немного с подругой, пропустив меня вперед. Догнала на выходе из квартиры очень довольная.

– Взяла деньги, – объяснила мне свою радость жена, когда сели в машину. – Ты знаешь, даже особо не сопротивлялась. Думала, дольше уговаривать придется. Она же такая щепетильная в этом вопросе

– У нее сейчас такая жизненная ситуация, что не до щепетильности, – покачал я головой.

– Я просто в ужасе, – кивнула жена, сразу погрустнев. – Совсем не ожидала, что все так будет…

– Никто не ожидал, – согласился я. – И самое главное, непонятно, что делать и как ей помочь.

– Будем приезжать, помогать чем можем, – ответила Галия. – Ксюша хорошая, она справится. И малыш подрастет, в ясли отдаст его, полегче будет.

– Ну да, пока так, – кивнул в ответ жене.

– Я еще подумала, – просияла вдруг Галия. – Может, давай Ксюшу с малышом возьмем следующим летом с нами отдыхать? Дети будут играть вместе, здоровья наберутся. И Ксюша отдохнет.

– Идея хорошая. Ближе к следующему лету к ней вернемся, – ответил я, отчаянно стараясь скрыть свои истинные эмоции по этому поводу. Что-то я не в восторге от этих сиятельных перспектив. Только избавились от Наташи с Андреем, я надеюсь, так тут уже новые восхитительные компаньоны намечаются…

***

Глава 4

Москва, у дома Ивлевых

Приехали от Ксюши домой уже в темноте, и с удивлением увидел в свете фар неподалеку от нашего подъезда Шаплякова. И Галия его тоже опознала, так что я явно не ошибся.

– Там Семен Денисович! А что он тут делает? – удивилась жена.

– Может, забыл что-то у нас, когда в гостях вчера был? Люди искусства, они такие рассеянные…

Галия ничего не сказала, и едва я остановился, тут же выскочила из машины:

– Семен Денисович! Что-то случилось?

Я тоже дверцу приоткрыл, но пока не вылезал. Странно все это…

– Галия, здравствуйте! Могу я переговорить с вами наедине?

– Вот так, на улице, в темноте? – растерялась жена, – может, к нам пройдем? Чайку организуем?

– Я недолго, и домой уже сразу и поеду…

– Ну что же… Паша, а ты домой иди. Валентину Никаноровну отпустить надо.

На маньяка режиссер не походил ни разу, так что я запер машину да и пошел домой. Любопытно, конечно, было, что у него там произошло такое, что потребовалось к нам приезжать, но сразу ничего в голову не пришло, а дома сразу захватила обычная рутина. Дети не спали, Валентина Никаноровна сразу мне их передала, едва разулся, а сама домой поспешила. Малыши обрадовались папке, загугукали, а я занялся тем, что делал только наедине с ними – продолжил учить их говорить «мама». Надеюсь, уже скоро один из них Галию порадует…

Галия пришла быстро, минут через десять, прервав, само собой, наше тайное занятие по изучению первого и самого важного слова. Только палец показал сыновьям, прижатый к губам, мол, не выдайте меня, когда входная дверь хлопнула.

– Ну что, родная, в гости заходить отказался?

– Ага, – односложно сказала Галия.

– И в чем там вопрос, что он так поздно приехал?

– Да я так поняла, что он давно уже приехал, нас просто долго ждал, – только и сказала жена, не дав конкретный ответ.

Так… Это становится интересно… Какие-то тайны.

Молча вышел к жене. Взглянул на нее вопросительно.

И тут она поднесла палец к губам. Точно также, как я только что сыновьям показывал. Я аж оглянулся – у меня что там, видеокамера скрытая стоит в гостиной, и жена за нами подглядывала? Тут же опомнился – 1973 год, какая еще скрытая видеокамера! Все никак не могу забыть технологии из двадцать первого века, что были тогда обыденностью, а сейчас верх фантастики…

И тут звонок в дверь.

– Передумал и пришел, видимо, все же. Чайку сейчас поставлю, – сказал я, отправляясь на кухню. Ну а что, режиссёр же гость моей супруги, пусть она его и встречает.

Но Галия тут же крикнула.

– Паша! Это к тебе. Яков Романович!

Чайник горячий оказался, так что не стал его снова на огонь ставить, поспешил к входной двери.

– Яков Романович! Добрый вечер! – поприветствовал я соседа.

Поздоровавшись, он сказал:

– Ну что, Паша – пришел поздравить. В эту субботу премьера твоей пьесы! – сказал он, улыбаясь.

– Ого! – сказал я.

– Ого! – сказала Галия из комнаты.

– Так что ждем драматурга, уже вполне состоявшегося драматурга, раз премьера вот-вот, в 19.00 8 сентября.

– Так… А прикупить билеты, чтобы родственникам раздать, можно в кассе?

– Зачем покупать, Паша? – пожал плечами сосед и протянул мне тонкую пачку контрамарок. – Вишневский попросил тебе передать. Пьеса твоя, так что приглашай гостей, сколько нужно.

– Спасибо! – искренне поблагодарил я. – Чайку с нами попьете?

– Ой, нет. Устал, как собака, на работе. А вот после премьеры не откажусь, и не только чайку.

– Ага… А как у вас принято драматургу проставляться актерам?

– Да просто у нас можно все сразу после премьеры и организовать. Принеси несколько бутылок выпить, да колбасы какой на закуску…

– Принято! – сказал я. – Спасибо еще раз за благие вести!

Попрощались. Закрыл дверь. Галия стояла взбудораженная.

– Это завтра с утра тебе всех нужно обзванивать и приглашать! – сразу заявила она, – а список сегодня же составим. Вот, Машину бабушку надо точно не забыть пригласить!

– Хорошо, – согласился я, но мне сейчас больше неожиданный визит Шаплякова покоя не давал, – а что по поводу…

И я поднес палец к губам.

– Ой, а давай детей оденем и выведем на улицу прогуляться! – неожиданно сказала Галия.

Я покосился на окно. Темень. Ну да, самое время детей на прогулку выводить. Но мысль понял и стал помогать одевать малышей. Они, конечно, удивились, распорядок дня им известен. Но против точно ничего не имели, радостно загукали. А уж как Тузик обрадовался!

И кажется я, со всеми этими неожиданными тайнами Галии по поводу Шаплякова, начал уже и догадываться, о чем речь может пойти… Вспомнил, о чем с Дианой как-то разговаривал…

Вышли на улицу. Покатили коляску подальше от дома по настоянию Галии. И она начала мне рассказывать.

– Понимаешь, оказывается, Шапляков переживал, что ко мне КГБ может прийти! – сказала Галия.

И сделала драматическую паузу. Ну да, замужем за драматургом, все же. Теперь уже точно, раз дело до премьеры дошло…

– Почему может КГБ прийти? – выдал я реплику, которую жена от меня ждала.

– По поводу одной шведки. Я тебе не помню, рассказывала или нет, но в Болгарии я со шведкой познакомилась. Захотела с ней английский язык потренировать. Шапляков тогда разнервничался очень, потому что шведка всякие нехорошие вопросы задавала. Ну я и перестала с ней общаться. А сегодня он приехал и сказал, что его КГБ по поводу этой шведки расспрашивало. Он даже помогал им ее в материалах киносьемки нашей искать…

– И как, нашел? – спросил я, потому как все остальное мне уже Диана пересказала.

– Нашел, сказал. Но это не главное. Он сказал, что не стал им говорить, что я со шведкой беседовала. Прикрыл. Но не уверен, что остальные члены группы, если к ним тоже пришли, не растрепали про меня… Скорее даже уверен, что кто-то да рассказал. Вот и велел готовиться к визиту из КГБ. Продумать, что надо говорить… Ой, Паша, я боюсь! Тем более, там же муж Белоусовой работает! А я еще не успела тебе рассказать, что эта выдра снова устроила Морозовой сегодня! Вернее, даже не сегодня, а сегодня Морозова неприятности из-за этого схлопотала! Как ее ругали, ты бы знал!

У меня от такого неожиданного перехода аж в голове что-то заискрилось.

– Погоди, родная, про Белоусову, давай вначале разберемся с этим шведским сюжетом. Сразу к тебе вопрос – а Шапляков не был против, что ты мне все расскажешь?

– А, он так обреченно рукой махнул – мол, вы же все равно мужу все расскажете! Просил только, чтобы я тебя попросила никому это не говорить, а то он сильно рискует, подписал что-то там в КГБ, что молчать будет. И ни в коем случае в квартире это не обсуждать, я потому тебе ничего и не могла сказать… Так что со мной будет, Паша? Меня что, в КГБ прямо с работы заберут? А муж Белоусовой не сможет это использовать, чтобы со мной счеты свести?

О как! Да Шапляков, похоже, неплохо разбирается в прослушке. Ничего такой режиссер, интересные у него познания. Или у нас вся интеллигенция автоматически прослушки в квартирах боится? Не могу товарищей интеллигентов за это осудить, учитывая, что совсем недавно она у меня у самого стояла… Да я, кстати, теперь и сам могу ведь тоже интеллигенцией считаться. Самой что ни на есть кондовой. Драматург я или нет, в конце концов? Еще и в помине журналистики не было, а пьесы уже вовсю сочиняли и в театрах ставили.

– Да не нужно тебе вообще ничего бояться и ждать каких-либо неприятностей, – махнул я рукой, – КГБ просто выполняет свою работу по поиску шпионов. Ты вот к шпионам как относишься?

– Очень плохо, – ответила жена.

– Правильный ответ, если кто спросит – никак не отношусь!

Жена недовольно надула губки.

– Паша, ситуация-то тревожная. А ты шутки шутить…

– Еще раз тебе авторитетно заявляю – расслабься и не трясись, как этот твой Шапляков – ничего тебе не угрожает от КГБ. Как и ему, кстати, тоже. Слишком он палку перегибает.

Минут пятнадцать еще гуляли, и вроде бы жену я убедил, что бояться ей нечего. По крайней мере, она заметно расслабилась, когда домой к подъезду вернулись. Смотрю – а неподалеку «Волга» черная незнакомая стоит. И сразу же мысль тревожная – а не КГБ ли это приехало к Галие поболтать на ночь глядя?

Но ясное дело, что никаких офицеров у нашей квартиры не оказалось. В принципе, я говорил Галие то, в чем был уверен. Диана должна была убедительно обосновать своему куратору, что против того, чтобы Галию хоть как-то расспрашивали по этому делу. Ну и после недавнего косяка, когда комитет передо мной дачей извинился за то, что меня какой-то ретивый «старший офицер» потревожил – думаю, последнее, что им в голову придет – подсылать к моей жене кого-то для таких разговоров…

Составили с женой списки тех, кого приглашать в театр будем. Контрамарок у нас оказалось на два десятка человек, так что решили все и использовать… Не пропадать же добру.

Детей уложили, сели с женой на кухне чаю попить. Последние дни так стало получаться, что мы как-то в конце дня так или иначе с ней выгадываем хоть немного времени, чтобы пообщаться вдвоем спокойно, обсудить события дня, поделиться эмоциями. Заметил, что в умиротворенное состояние впадаю от таких спонтанных посиделок. Да и тему шведки и КГБ закрыли, Галия мне поверила и перестала по этому поводу волноваться… Но тут же нашёлся, правда, другой повод для тревоги…

– Так за Морозову беспокоюсь сильно, – сказала вдруг Галия, когда, обсудив кого приглашаем в «Ромэн», перешли на рабочие вопросы.

– А, ты же начинала говорить, что там у вас что-то случилось! – припомнил я. – Так за что там у вас Морозову ругали?

– Да, представляешь, опять Белоусова, гадина такая, подставила Ольгу Вениаминовну и весь наш отдел, – возмущенно ответила жена. – Я вообще в шоке от ее наглости. Сегодня собрание было по подготовке к визиту чехословацкой делегации. Все руководители отделов доклады представляли. А Белоусова приказ спрятала, и мы про делегацию не знали ничего. Ольге Вениаминовне начальник слово дает, а она вообще ничего не понимает, о чем речь… Потом уже, когда ее отругали и она в отдел вернулась с совещания, мы нашли приказ на столе в бумагах спрятанный.

– Так это тот же финт получается, который Белоусова тогда с тобой проворачивала, когда ты на конкурс в Бухарест собиралась, – вспомнил я.

– Именно! – энергично кивнула Галия. – Я поэтому сразу и догадалась и Морозовой подсказала, где искать приказ. Только поздно уже. Федосеев разозлился страшно. Грозил Ольге Вениаминовне выговором, а то и чем похуже.

– Ну да. Подставила ее Белоусова знатно, ничего не скажешь, на глазах у всех. От такого отмыться сложно. – подтвердил опасения жены.

– Ага, – удрученно кивнула Галия. – Начальница рвет и мечет. Говорит, Белоусова на ее место метит и поэтому так поступила. Завтра с утра хочет той допрос устроить, на чистую воду вывести.

– То, что Белоусова подсидеть ее хочет – это к гадалке не ходи. Очевидно все, – кивнул я. – А вот про вывести на чистую воду, не факт, что выйдет. Но тут заранее сказать сложно. Белоусову вашу плохо знаю. Если трусовата или в себе не уверена, то может и получится.

– Хоть бы получилось, – сказала Галия, – иначе мне тоже работу искать придется новую. Если Белоусова начальником отдела станет, я там долго не продержусь. Она же меня ненавидит просто…

– Так, отставить пораженческие настроения, – скомандовал я шутливо. – Чего это ты лапки сразу складывать собралась? А боевой настрой где? Сражение только началось, орудия противника первый залп дали, а ты в кусты сразу?

– Ничего я не в кусты, – вскинулась жена возмущенно. – Просто все так внезапно случилось. И такие последствия плохие могут быть…

– Такое всегда внезапно бывает, – улыбнулся в ответ, – никто не станет тебя предупреждать о том, что вредить тебе собирается. Поэтому надо уметь собраться вовремя и реагировать быстро и эффективно. Вот скажи мне, есть у вас с Морозовой план действий? Какой? Что делать будете? Как решать вопрос?

– Ну, – неуверенно протянула Галия. – Завтра Ольга Вениаминовна будет разговаривать с Белоусовой. Если получится сделать, чтобы та призналась, то будет, с чем к Федосееву идти…

– Так. И дальше что?

– Ну, как что? Он узнает, кто во всем виноват, – недоуменно посмотрела на меня Галия.

– И что это решит? – терпеливо переспросил я.

– То есть? – спросила Галия. – Он узнает правду.

– Это хорошо. Это я понял, – я кивнул. – Но что это решит? Федосеев ваш будет доволен после этого? Станет лучше к вам относиться? Это решит проблемы вашего отдела с подготовкой визита этих ваших иностранцев?

– Ну. Нет, – покачала головой жена.

– Вот о том и речь. Вам надо не просто показать ему виновного, – начал я объяснять ей. – Это даже не полдела. Нужно полностью реабилитироваться в его глазах. Чтобы он наглядно увидел, насколько вы с Морозовой профессиональны и компетентны, и что ситуация с приказом действительно диверсия, которая нисколько не сказалась на ваших профессиональных качествах.

– И как это сделать?! – изумленно посмотрела на меня жена. – Мы же не волшебницы. Ольга Вениаминовна говорит, что Федосеев вредный, припоминать нам теперь будет этот просчет при каждом удобном случае. А уж в других отделах судачить и кости нам мыть будут и того дольше…

– Я об этом и толкую тебе вообще-то. Вам надо сделать так, чтобы начальник и думать забыл об этом провале Морозовой, и помнил только о том, как вы профессионально все решили с этой делегацией. А другие отделы чтобы от зависти к вам и вашей сообразительности лопались, зауважали чтобы, поняв, что с вами лучше дружить, может тогда в следующий раз и с ними мудростью поделитесь… Откуда там, говоришь, делегация?

– Делегация из Чехословакии, – мрачно ответила жена. – Тебе легко говорить. Никто нам этот провал не забудет. Да и сделать задание это быстро не выйдет. Мы пока вообще не знаем, как к нему подступиться. Там сроки уже горят, во-первых, а во-вторых, Федосеев хочет не только обычных мероприятий, а новые подходы. Ругал всех за то, что все как обычно собираются все делать. Удивлять велел… Это так просто не придумать. Где ему это новенькое вообще взять?

– Ха! На что спорим, что придумать можно хоть прямо вот сейчас? – ухмыльнулся я.

– Я сейчас в тебя брошу чем-нибудь! – вспыхнула жена, пряча улыбку.

– Не серчай, красавица, я тебе еще пригожусь, – поддразнил жену. – Хватай лучше ручку и блокнот какой или тетрадку. Будем придумывать чудо-план по спасению моей любимой жены и ее незадачливой начальницы от лап чудища криворукого, приказы в столах прячущего…

Захихикав, Галия пулей метнулась в комнату и вернулась с тетрадью и ручкой. Села за стол, как прилежная ученица, тетрадку раскрыла, ручку приготовила и смотрит на меня во все глаза.

– Чего-то не хватает, – улыбнулся я, задумчиво ее рассматривая.

– Чего? – всполошилась жена.

– Наверное, передника белого и бантов, – рассмеялся, не выдержав, – очень уж ты сейчас на школьницу похожа.

– Так, Ивлев, с огнем играешь.., – заплясали черти в глазах жены.

– Ладно-ладно, шучу, – замахал руками и, обняв жену, чмокнул в щеку. – Работаем. Как вы там обычно гостей заморских встречаете? Хлебом-солью?

– Обычно водим по музеям, театрам, выставкам, – улыбаясь, начала перечислять жена. – У них там есть план обязательных мероприятий, чаще всего это посещение предприятий каких-нибудь и ведомств, но их не так много, а мы заполняем остальное время.

Ага. Ну, все понятно, – подумал я. – Знаем мы все эти выездные занятия для делегаций в «свободное время». Однако сейчас все же 70-е, махровый социализм и время идеалов, так что надо придумать что-то такое, чтобы в рамках приличий и чтобы запомнилось. Что там у меня из прошлой жизни в памяти завалялось, чего сейчас пока нет?..

– А какой у вас на все это дело бюджет? – поинтересовался у жены.

– Я тебе точную цифру не скажу, – покачала головой Галия. – Но Федосеев говорил на совещании, что ему главное, чтоб идеи свежие, а фонды не проблема выделить. Такие представительные делегации из-за рубежа к нам всего пару раз за год приезжают, так что все заинтересованы, чтоб все прошло идеально.

– Ну, тогда смотри. Можно попробовать сделать что-то вроде ролевой игры, – сказал я, чуть не скривившись. После двадцать первого века словосочетание «ролевая игра» имеет для меня сугубо определенное значение, далекое от одобрения советской цензурой. Но сейчас-то все иначе. Да и чем заменить слово «квест» сходу в голову мне не пришло.

– Какой игры? – изумленно посмотрела на меня жена, тем не менее, все старательно записав.

– Надо придумать сюжет с заданием, которое должна решать большая группа, – начал я накидывать сценарий. – Договориться в идеале с киностудией какой или театром, чтоб декорации обеспечить реальные и актеров желательно. И там задание сложное, например, используя подсказки и совместные действия, разгадать загадку и найти ключ от помещения, где все заперты… Это просто как идея, если что… Вариантов тут не счесть, на самом деле. Можно нарисовать карту сокровищ с подсказками разными, поделить чехословаков на две группы и пусть соревнуются, кто быстрее сокровище найдет. И сделать там хитрые подсказки, чтоб и на смекалку, и на смелость, и на командные действия. Можно прятать подсказки в местах, до которых трудно или страшно добраться: на потолке закрепить, или в аквариум с пауками положить, или в ящик со змеями…

– Змеями! – ошалело посмотрела на меня Галия.

– Ну не ядовитыми, конечно, – ответил я. – Вам же понаехавших не убить надо, а развлечь. Хотя, если вдруг билетов в Большой театр на всех будет не хватать, то есть варианты… – пошутил я и получил кулачком в плечо от жены. – В общем, сценарий и детали можно придумать, важно саму суть концепции понять, а остальное – дело наживное.

– Ну так-то, идея мне очень нравится, – подтвердила Галия. – Я такого еще не встречала. Немножко на «Зарницу» похоже по сути, но совсем другое.

– Ассоциации правильные, – улыбнулся жене. – Но ваш вариант должен быть больше не про спорт, а про эмоции. Делегация там скорее всего не слишком молодая. Бегать-прыгать им не понравится, думаю.

– Поняла, – кивнула Галия, что-то энергично строча в тетрадке. – А еще что?

– Ну, еще можно кулинарное представление устроить, – предложил я, подумав.

– Это как? – изумилась жена.

– Смотри, – начал описывать ей идею. – Просто идти в ресторан и кушать там – банально и скучно. Чехословаки эти ваши миллион раз так делали. Даже не вспомнят потом. А вот если в ресторане договориться выделить вам зал и повара и устроить представление…. Чтоб он прямо у них на глазах блюда готовил, которые они есть будут потом. Представляешь, как женщинам из делегации будет интересно? А ведь наверняка будут и мужчины, что любят готовить.

Глаза у жены загорелись, а меня понесло…

– Нет. Еще лучше придумал! Пиши… Надо, чтобы все участвовали в приготовлении блюд, которые потом будут есть. Можно сделать два варианта сценария, попроще и посложнее, пусть начальство ваше выберет подходящий. Смотри. В простом варианте пусть повар придумает пару ударных блюд, например, одно из чешской кухни и одно из русской, и вместе с гостями его готовит. Распределит там задания всем, кому что нарезать, почистить, обжарить… Это уже детали. Приготовят все вместе и съедят. А в более сложном варианте снова на две команды делим иностранцев, к каждой повара приставляем. Каждая команда меню делает из трех блюд и готовит, а потом все пробуют и объявляют победителей по каждому виду блюда и в целом. Можно, кстати, сделать вообще три команды, и схитрить немного. Пусть каждая победит в каком-то одном из блюд и вуаля, победила дружба в итоге. Все счастливы!

– Как здорово! – восхищенно выдохнула жена, непрерывно записывая в тетрадку мои фантазии. – Вот скажи, как тебе удается?! Так шутя, играючи. И ведь такие идеи шикарные…

– Это ты на меня так вдохновляюще действуешь, – подмигнул Галие. – Смотрю на тебя, любуюсь, и идеи появляются одна за другой. И не все приличные, к слову… И некоторые хочется опробовать вот прямо сейчас…

Глава 5

***

Москва

Утром только с прогулки с Тузиком вернулся, да в душ намылился, как телефон зазвонил. Поднял трубку.

– Паша, это я, Сатчан, – услышал я знакомый голос.

– О, привет! Все уже, вышел на работу?

– Сегодня вот и выхожу.

– Как отдохнул?

– Шикарно, но это уже давай при личной встрече обсудим. Я что звоню – наш клуб любителей древностей на «Полете» жаждет сегодня очередную твою лекцию послушать.

– Приятно, что людям так нравится! – восторженно сказал я, отыгрывая роль, – в обычное время?

– Да, все как обычно. Сможешь?

– Так если я не приду, то и некому будет лекцию читать. Нельзя так людей подводить.

Сатчан аж поперхнулся там чем-то, видимо, слишком я уже в роль вошел.

– Ладно, лектор! Молодец, там и встретимся.

Не стал уже про премьеру моей пьесы говорить. Видно, что занят очень. Понятное дело, первый рабочий день после отпуска. Так что контрамарки ему уже вечером и отдам. На него и на супругу. Придут, думаю, никуда не денутся, хотя бы из любопытства, посмотреть, что я там такое наваял…

Так… У меня сегодня день достаточно загруженный. Нужно плотно по графику идти, чтобы ничего не запороть. Надо позавтракать, да начинать обзванивать всех, кого приглашаю в театр. Главное, конечно, чтобы зрителям пьеса понравилась. А то оскандалюсь при всех знакомых…

Начал с Виктории Францевны. Для нее сюрпризом мое преображение в драматурга не было, ей Валентина Никаноровна давно уже рассказала про это. Быстро поговорить, конечно, не получилось. Но ладно, результат положительный, очень загорелись прийти, вдвоем с Машей будут.

Дальше отца набрал. Они с Кирой очень там изумлялись, конечно, как сказала Кира «неожиданной грани моего таланта», но сказали, что будут обязательно.

Художникам вечером забегу лично контрамарки занесу. Сейчас опасно, если зайду к ним, быстро не вырвусь, давно не общались. А мне же в КГБ лекцию везти к десяти. Не тот повод, что стоит озвучивать, чтобы вырваться…

Тут я вспомнил, что в субботу на пять вечера договорился в ресторан с Димой и его девушкой идти. Так, надо перенести на более ранее время.

Набрал его. Трубку никто не взял. Ясно, уже уехал на занятия. Ладно, вечером перезвоню, перенесу на четыре часа. Вполне хватит времени перед премьерой и поесть, и поболтать…

Посидел с полчаса над статьями для «Труда» по комбинатам детского питания. Вчера, как Галия уснула, поработал как следует над материалами. Вечером еще доработаю и можно первую из них завтра везти отдавать Ганиной…

Ладно, все, теперь точно пора выезжать…

***

Москва, отдел книгообмена Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами

Утром Галия примчалась на работу пораньше и сразу села печатать предложения по плану мероприятий для чехословаков, которые обсуждали вчера с Пашей. Успела сделать буквально страницу, как появилась Морозова.

– Я думала, что первой приду, – усмехнулась та с порога, – а ты еще раньше появилась.

– Здравствуйте, Ольга Вениаминовна, – кивнула Галия, – я специально заранее пришла, чтобы напечатать предложения по приказу о приеме делегации.

– Придумала что-то? – заинтересовалась Морозова не на шутку.

– Да. Мы вчера с Пашей обсуждали ситуацию, и он пару таких идей интересных подсказал. Я такого еще не встречала.

– Это замечательно, – оживилась Ольга Вениаминовна, – и так вовремя. Нам надо обязательно Федосеева впечатлить. Ты умница, Галия, и муж у тебя очень талантливый.

– Спасибо, – зарделась Галия и тут же подхватилась, вспомнив про контрамарки на спектакль. – Ольга Вениаминовна, в субботу в театре «Ромэн» будет премьера пьесы, которую Паша написал. Мы вас с супругом приглашаем.

– Пьесы?! – ошеломленно посмотрела на Галию начальница, совершенно не ожидавшая такого поворота. – Ты хочешь сказать, что твой муж написал пьесу и ее поставили в театре?

– Да, – довольно улыбнулась Галия. – Уже стартовый прогон был в начале лета, отзывы самые положительные. А в субботу премьера вот…

– У вас невероятная семья, – изумленно покачала головой Морозова. – Это же надо. Пьеса! Конечно, мы с удовольствием придем. Очень хочу посмотреть. Спасибо! – взяла она контрамарки.

Несколько минут Ольга Вениаминовна переваривала полученную новость, нет-нет, да и качая неверяще головой. Галия тем временем вернулась за машинку, быстро набивая текст и улыбаясь своим мыслям. Впечатление, произведенное ее новостью на начальницу, ее полностью устроило. На лице у той были только положительные эмоции. Приятно, когда человек так искренне радуется за успехи ее мужа. Хороший она человек. А вот Белоусова, когда узнает, ее же просто перекосит от зависти…

– По поводу Белоусовой, – сказала Галие Морозова, наудивлявшись, – когда я начну вести с ней разговор, ничему не удивляйся, пожалуйста. Просто занимайся своими делами как обычно. Ну а если вдруг понадобится, подыграй немного.

Галия вопросительно посмотрела на начальницу, но та лишь усмехнулась.

Белоусова появилась за пять минут до начала рабочего дня. Зашла в кабинет бодро, почти по-хозяйски, быстро поздоровалась и села за свой стол, начав раскладывать вещи.

– Валерия Николаевна, – обратилась к ней Морозова грозно, – у меня к вам серьезный вопрос.

– Да-да, Ольга Вениаминовна, что такое? – вопросительно подняла Белоусова взгляд на начальницу.

– Вчера состоялось совещание руководителей отделов, посвященное приему делегации из Чехословакии, – начала говорить Морозова, – наш отдел оказался единственным, не подготовившим предложения по приему делегации.

Морозова, произнеся эти слова, заметила, как Белоусова едва сдержала довольную улыбку. Вот стерва, точно она все это подстроила, теперь нет сомнений, – подумала Ольга Вениаминовна, сдерживая ярость. – Ну, я тебе сейчас устрою…

– Разыскивая после совещания приказ, мы обнаружили его у вас в столе. Валерия Николаевна, потрудитесь объяснить, пожалуйста, почему вы не поставили никого из нас в известность о таком важном документе? Это вопиющая халатность с вашей стороны. Совершенно не ожидала от вас такой некомпетентности.

– Что!!! – подскочила Белоусова как ошпаренная. – Этого не может быть! Как вы смеете на меня все сваливать. Приказ был у вас на столе. Вы мне специально его подсунули!..

Выкрикнув это, Белоусова замерла, поняв, что сама себя выдала. Морозова смотрела на подчиненную совершенно спокойно. Эффект неожиданности сработал как нельзя лучше, заставив Белоусову выйти из себя. Она всегда такая импульсивная, не думает, когда вся на эмоциях, что именно выкрикивает. А еще в начальницы рвется…

– Валерия Николаевна, вы могли знать о том, что приказ у меня на столе, только в одном случае, – веско произнесла Морозова, – если вы сами его туда положили. И не просто положили, а спрятали под бумаги, чтобы я его случайно не обнаружила. Это называется саботаж, и за такое вы выговором не отделаетесь. За такое с работы вылетают.

– Ничего вы мне не сделаете, – ответила Белоусова, придя в себя и снова садясь на место, отчаянно пытаясь выглядеть уверенно. Она поняла, что прокололась и решила идти ва-банк. – И не докажете, что у меня этот приказ был. Я всем скажу, что вы сами забыли про бумагу, а на меня пытаетесь вину спихнуть. Я ответственный работник, на хорошем счету, Федосеев знает это отлично. Никогда к моей работе претензий не было. А будете мне угрожать, Ольга Вениаминовна, я найду, к кому обратиться за помощью. Пока вы бумажки с места на место перекладываете, я работаю и связи с дружественными ведомствами налаживаю. Попрошу вот хоть Андриянова, мы с ним в прекрасных отношениях. Уверена, что он за меня вступится…

Морозова, которая, слушая речь Белоусовой, снова начинала потихоньку закипать, услыхав фамилию Андриянова, аж усмехнулась, сразу придя в хорошее настроение. Ну, понятно теперь, кто воду мутит, – догадалась она. – Похоже, ловелас этот торгово-промышленный решил отомстить мне так за свой «летний отдых».

– Вот уж на Андриянова, Валерия Николаевна, я бы вам категорически не советовала рассчитывать, – сказала Морозова, тонко улыбнувшись. – У меня на него такой компромат, что он не только вам, он себе не сможет помочь, если я его в ход пущу.

– Какой еще компромат? Андриянов очень серьезный человек, не может у вас на него быть компромата. Не пытайтесь ввести меня в заблуждение, Ольга Вениаминовна, – сказала Белоусова уверенно, – второй раз я на ваши уловки не попадусь.

– Зачем мне уловки, – пожала плечами Морозова, – то, что я хотела, я уже от вас узнала. – Белоусова при этих словах начальницы насупилась, а Ольга Вениаминовна тем временем продолжила. – А Андриянов ваш оказался насквозь гнилым человеком, который служебное положение использовал для личных низменных целей. Как только руководство узнает об этом, уверяю вас, ему станет совершенно не до вас. Да и вы сами не захотите после этого, чтобы кто-то упоминал вашу фамилию вместе с его.

– Да о чем вы говорите вообще? – не выдержала Белоусова.

Уверенность начальницы сильно ее злила и одновременно вселяла нешуточное беспокойство. Она давно знала Морозову и с ужасом осознавала, что та не блефует, говоря про Андриянова. У нее действительно есть о нем какие-то порочащие сведения. Белоусова в панике перебирала варианты действий, понимая, что сейчас как никогда близка к увольнению со скандалом с такой престижной работы. Вот же я дура, клюнула на обещания Андриянова, – мысленно кляла она свою неосмотрительность. – Что теперь делать? Что же она знает такое про Антона Григорьевича? Такой мужчина видный, обходительный, должность хоть и не высокую занимает, но вот связи, которые она ему позволяет заводить, отменные… Быть не может, что он в чем-то постыдном замешан…

– Хорошо, – кивнула Морозова, – я вам расскажу все. Тем более, что после произошедшего намерена дать этой информации ход в любом случае. Ваш Андриянов влюбился в замужнюю женщину и пытался, используя свои служебные связи и возможности, попасть летом на те же курорты, где она находилась, чтобы, видимо, добиться ее расположения.

Белоусова, услышав первую часть про то, что Антон влюбился в замужнюю, поначалу едва скрыла восторг, подумав сразу, что речь идет о ней. Она частенько с удовольствием ловила себя на мысли, что небезразлична Андриянову. Иначе зачем он постоянно искал с ней контакта и так пекся о ее карьере? Изменять мужу она не собиралась, не там у нее муж работает, чтобы такие планы строить, но какой же женщине не будет приятно внимание такого мужчины? Но услышав вторую часть про курорты, Белоусова озадачилась. Она-то никуда пока не ездила. Так в кого тогда влюбился Андриянов?.. Восторг стремительно сменялся разочарованием и обидой.

– Это какая-то чушь! – возмущенно сказала Белоусова. – Антон Григорьевич порядочный человек, он бы никогда не позволил себе такого. Его кто-то оговорил. Откуда у вас эта информация?

– Его никто не оговаривал, – покачала головой Морозова. – Я сама его вывела на чистую воду и информацию получила, можно сказать, из первых рук. Так что ошибки быть не может. Андриянов влюбился в нашу Галию и, когда попытался ее преследовать, получил от меня летом отпор, затаил злобу и теперь через вас, Валерия Николаевна, мстить мне пытается. Признайтесь, это же он вас надоумил работу отдела саботировать?

– Влюбился в Галию? – возмущенно вскинулась Белоусова, словно и не услышав последний вопрос начальницы, такая злость ее разобрала. – Да как это? Это ерунда какая-то!

– Не ерунда, – припечатала Морозова. – Андриянов сначала в Болгарию попасть пытался, когда Галия там была. Но не смог. Я тогда внимания не обратила, что он за информацией о командировке Галии обратился, думала, может по работе что надо, мало ли. Мы же как раз перед этим с Торгово-промышленной палатой плотно работали. Кстати, внимание обратите, что по его инициативе! Но потом, когда он снова позвонил и стал расспрашивать уже про Сочи и Ялту, спрашивал даты точные и названия гостиниц и придумал какую-то чушь про документы, которые якобы надо с Галией передать, тогда я уже насторожилась. И про Болгарию вспомнила. Назвала ему неправильные даты и названия гостиниц. Вот он и разозлился, видимо.

– Но как же так! – все повторяла Белоусова, постепенно осознавая, что все это правда. Она уже и сама вспомнила некоторые странности в поведении Антона и вопросы, которые он про Галию задавал завуалированно. И про мужа этой девчонки расспрашивал, про семью…

– А вот так. Чужая душа – потемки, как говорится, – ответила Морозова и только тут заметила ошарашенный и возмущенный взгляд Галии. – Не переживай, милая, – тут же успокаивающе сказала она. – Мы этому наглецу такой отпор дадим, дорогу сюда вмиг забудет.

– Я не понимаю. У меня ведь муж, дети… – немного растерянно сказала Галия, у которой в голове не укладывалась вся эта история. – На что он рассчитывал? И да, он намеки какие-то действительно делал… Когда больше никого в кабинете не было, было такое один раз. Пришлось его выгнать.

– Ой, милая моя, некоторые мужчины такими засранцами бывают, – покачала головой Морозова. – Лучше тебе и не знать. Считают, что если им чего-то хочется, то никакие препятствия не важны. Главное, получить желаемое любой ценой.

– Какой же он мерзкий, – со злостью сказала Белоусова, окончательно уверившись, что все сказанное про Андриянова правда. – Я такая дура, Ольга Вениаминовна, – запричитала она, – Это Андриянов меня сбил с толку. Говорил, что вы плохой начальник и с обязанностями не справляетесь. И что Торгово-промышленная палата заинтересована, чтобы ваше место занял другой человек, и что они готовы меня поддерживать всячески. Простите меня. Я бы сама никогда ничего такого не сделала…

Белоусова еще долго распиналась о том, что она пострадавшая сторона, всячески изобличая Андриянова. Морозова слушала ее вполуха, продумывая, как дальше поступить. Она прекрасно понимала, что подчиненная врет, пытаясь себя выгородить. Но увольнять ту смысла особого не видела. Работает Белоусова нормально, исполнитель она толковый, – размышляла Морозова. – Работу отдела знает хорошо. Прогонять ее и брать нового человека дело рискованное. Может работу отдела под угрозу поставить, а им сейчас допускать промахи никак нельзя. И так прославились печально. К тому же Белоусова хоть и подлая, но трусливая. После такого прокола долго будет сидеть как мышь под веником, даже не помышляя, чтоб попытаться снова подсидеть начальницу. Ну и муж у нее в КГБ, как бы не огрести потом неприятностей от него… Так что, решено. Сделаю вид, что поверила ей, – приняла решение Морозова, – а там видно будет. Сейчас важно с Андрияновым разобраться раз и навсегда.

– Хорошо, Валерия Николаевна, – кивнула Морозова подчиненной. – Я вам верю. Но ситуацию нам надо исправлять срочно.

– Да-да, – закивала Белоусова, – мы обязательно справимся.

– Галия, ты скоро закончишь печатать наш план мероприятий? – спросила Морозова.

– Да, Ольга Вениаминовна, – кивнула Галия. – Я допечатала новые мероприятия и просто их к основному плану добавлю.

– Отлично! – кивнула Морозова энергично. – Тогда как закончишь, обсудим, поправки внесем, потом снова распечатаешь, и пойдем к Федосееву. Сначала вопрос с Андрияновым решим, а потом наш план оставим на ознакомление, чтобы показать, что зря не сидели и оперативно все исправили. Главное, чтобы он на месте был…

– Как к Федосееву? – побледнела Белоусова. – Вы что, ему все рассказать хотите про меня? Он же меня уволит…

– Не уволит. Я за вас вступлюсь, – ободрила Морозова подчиненную, которая явно уже сильно жалела, что рассказала все.

***

Москва, Лубянка

Приехал на Лубянку к десяти. Румянцев встретил, загорелый такой, энергичный.

– Хорошо отпуск прошел? – спросил его.

– Неплохо, хотя хотелось бы лучше… Хорошо, я тогда забираю текст, без пятнадцати четыре жду здесь же для доклада.

– Договорились!

Так, с докладом для КГБ разобрался пока что. Теперь нужно доклад привезти для Межуева в канцелярию Верховного Совета. Как хорошо, что я его еще в июле сделал заранее.

Вихрем пронесся по всем кабинетам, у Валерии Николаевны еще и талоны очередные захватил в «Детский мир» и в стол заказов. Потом заглянул в Комитет по миру.

И Ильдар, и Марк оказались на месте. Стояли и что-то обсуждали перед столом Марка. Оба очень обрадовались моему появлению.

– Паша! – сказал Ильдар, крепко пожав мне руку, – наверное, по итогам рейда статью решил писать, вот и пришел?

А я как-то и забыл про этот рейд уже. Давно это было, еще до крымских событий, так что из головы все и вылетело. А забежал я к ним, в надежде, что кто-то из ребят будет, чтобы контрамарки предложить. Уже когда в кабинет заходил, сообразил, что рано им здесь появляться, они же еще на лекциях сидят. Но поздно уже. И говорить, что про рейд и статью по его итогам позабыл уже, тоже не вариант – для Ильдара это очень важно, расстроится. Раз уж обещал, то надо делать.

– А как милиция, дала добро?

– Да, там дело вполне простое, никаких сюрпризов. Можно уже статью вполне давать. Даже нужно. – сказал Ильдар.

– Тогда передайте мне с Костей Брагиным все материалы, что можно использовать, хорошо? И придется подождать минимум неделю – вот-вот моя серия статей выйдет по заказу горисполкома, прерывать ее редакция точно не будет статьей на другую тему.

– Даже так? – уважительно сказал Ильдар. – Тогда конечно, обождем.

Не сложилось у меня впечатление, что Марк или Ильдар театралы, так что им контрамарки не предлагал. Правда, большинство моих друзей тоже не театралы, но им деваться некуда, они со мной учатся. Помучаются немного в театре, никуда не денутся. Хуже если Костю с женой позвать, к примеру, а других не пригласить. Обидятся…

Пообщался еще немного, и поехал в МГУ, к Гусеву. Надо уже отдать эти два мешка писем из редакции. Не знаю, сколько там времени проведу, может, если до перемены продержусь, то и контрамарки друзьям передам. А если нет, то уже вечером Костяну отдам, он всем завтра на занятиях раздаст.

Как в воду глядел. Гусева в его кабинете не было. Оставил мешки с письмами около двери, пошёл в кабинет, в котором комсомолки мои письма разбирали. Ожидаемо заперто, сейчас же полным ходом занятия идут. Надо, наверное, попросить у Гусева ключ от этого кабинета на такой вот случай…

Комсорга я дождался только минут через тридцать. Мешки так и оставил у его кабинета стоять, а сам перебрался на подоконник, мол, я не при делах, просто так тут сижу. А мешки эти страшные ко мне не имеют никакого отношения… А так да, люди ходили, и косились на эти мешки с большим удивлением. Методисты, свободные от занятий преподаватели, мало ли кто еще по своим делам тут бегает, пока пары идут у студентов.

Эх, я бы лучше сходил к Эмме Эдуардовне, заявление же на свободное посещение на этот год еще не писал. Но с мешками к ней идти неудобно, а оставлять их тут без присмотра страшно. Мало ли кто активный попадется, решит что это мусор и велит выкинуть…

Гусев мне обрадовался. Сразу пожал мне руку:

– Спасибо, Паша, очень тогда помог с тем поручением Тяжельникова. Выручил. Видел статью, очень хорошая получилась.

– Ну там и вьетнамец тоже интересный попался, Анатолий Степанович. Плоть от плоти вьетнамского народа. В самой гуще войны варился. Столько всего рассказал. И про то, как дядя его погиб от напалма, сброшенного на джунгли. И как племянница ногу потеряла, наступив на мину. Я не все еще в статью включил, не влезло просто многое. Понятно, что у него мотивация бить янки невероятная, вот он и стал настоящим героем. Ужас же, что американцы творят совсем на другом континенте, черти где от их Америки…

– Ужас, верно, – согласно закивал Гусев, – так, а это очередные письма, я так понимаю?

– Да, это из газеты. В том числе и на эту статью пришли.

– Сейчас я ключ возьму, и сразу и отнесем их туда.

– Мне бы тоже ключ на будущее сделать в тот кабинет.

– Что, ждать долго пришлось? – догадался Гусев, – извини, вызвали в ЦК ВЛКСМ. Сделаю я тебе другой ключ. Сразу при следующей встрече и отдам.

Гусев взял один из мешков, я другой, и отнесли их в кабинет.

– Тут девушки какую-то реорганизацию затеяли, так что в этот раз даже и не знаю, какую папку тебе давать, – беспомощно развел он руками.

– Ничего страшного, есть чем заняться, даже иногда и слишком. Так что в следующий раз уже и заберу то, что они отберут для меня.

Глава 6

Москва

Попрощался с Гусевым и сразу к Эмме Эдуардовне. Хоть с ней повезло, и на месте была, и никого у нее не было.