Иатрохимик бесплатное чтение

  Доминик осторожно крался вдоль крепостной стены. Город затаился, и было в нем так тихо, что каждый шаг крадущегося путника, отзывался на его коже противным ознобом страха. Город будто умер этой ночью, но вдруг резкий визг дикого кота разорвал тишину и Доминик прижался спиной к стене так сильно, что чуть было сам не вскрикнул от боли. Вслед за визгом глупого животного послышался топот бегущих людей, и юноша в бледно-свинцовом свете весенней Селены узрел два огромных черных силуэта. Это были хранители ночного покоя, поклявшиеся вчера на городской площади поймать коварного колдуна, наведшего порчу на город.

Уже неделю в городе лютовала черная хворь. Она хватала всех без разбора, отравляла кровь и покрывала тело многочисленными темными пятнами, наводя ужас на городских жителей. Редко кто не боялся этой страшной напасти. Мало было таких в городе, но все-таки они были и вот именно к ним относился крадущийся Доминик. Стражников, бегущих в его сторону, он очень боялся; острых когтей дикого кота тоже боялся, а вот черной болезни нет. Доминик вообще никаких болезней не боялся, ему не до этого было. Он уже пятый год искал панацею. Сначала искал вместе с отцом, а потом, когда отец умер, испробовав на себе новое чудодейственное лекарство, Доминик стал искать панацею один.

  Тяжело дышавшие стражники с копьями наперевес пробежали мимо. Юноша немного постоял, провожая взглядом их уродливые спины, и двинулся дальше, шаря по шершавой стене руками. Где-то здесь должен быть пеньковый канат. Этот канат повесил смотритель стены хромой Альфонсо в обмен на десять серебряных монет. На меньшее он никак не соглашался. Пришлось уступить. Конечно, деньги большие, но канат сейчас дороже.

   Доминик уцепился за мокрую пеньку и пополз вверх по каменной стене. Подниматься верх было тяжело. Руки скользили по сырому канату, на ноги тоже было мало надежды, влажная стена никак не хотела давать им надежной опоры. Юноша, уже два раза сорвавшись ногой с нащупанного уступа, больно ударился коленом об острый камень. Второй раз боль он стерпел, только закусив до крови губу.

  Забравшись на вершину стены, Доминик решил передохнуть и отдышаться. Было тихо и темно. На Селену наползли темно-серые облака, и её лик еле-еле просматривался над шпилем городской ратуши. Доминик улыбнулся, подумав, что само провидение стало на его сторону, набросив серую дымку на яркий свет ночного светила.

Юноша торопливо перекрестился и пополз вниз в непроглядную тьму того внешнего мира, от которого город так старательно отгораживался высокой стеной. Там было страшно, но там было и то, чего надо добыть Доминику для приготовления панацеи, если конечно рецепт дяди Иогана верен. Три дня назад приполз он чуть живой, грязный, и обросший к порогу Доминика. Доминик сперва без разговора вышвырнул старика вон, но тот упорно продолжал стучаться в дверь палкой, отвлекая юношу от работы. Доминик даже старую шпагу достал из-под лавки, чтобы как следует припугнуть оборванца. Однако старик не испугался, и, вяло отмахнувшись от боевого оружия, показал юноше фамильное кольцо их семьи, прошептав при этом сиплым голосом

– Иоган я, неужели тебе отец ничего про меня не рассказывал?

  Про дядю Иогана отец рассказывал Доминику часто, употребляя в этих рассказах о своем старшем брате только превосходные степени. Иоган всегда был гордостью их известной купеческой семьи, но давным-давно, еще тогда, когда Доминик не родился, дядя Иоган поехал за товаром в далекий Катай и сгинул там без следа и слуха. Много воды с того времени утекло. Семейная торговля пришла в упадок. Отец Доминика, чтобы прокормить, тогда еще многочисленную семью, сделался лекарем. Это сейчас Доминик один остался в старом пустом доме, а ведь еще лет десять назад здесь в праздники нельзя было протолкнуться от суетливо снующей из угла в угол родни. Весело тогда было в доме. Вот, наверное, смерть на эту веселость и польстилась? Последним её лакомством дядюшка Иоган стал. Одну ночь сумел он только прожить под родным кровом после возвращения из затянувшегося путешествия. Только одну ночь, но за эту ночь Доминик узнал столько, сколько не узнал за всю свою жизнь. И рецепт панацеи узнал.

  Городское кладбище было совсем недалеко от стены, и потому споткнулся юноша в кромешной тьме только три раза, и причем, ни разу на свое счастье не упал. Вступив в пределы последнего человеческого пристанища, Доминик воровато оглянулся, достал спрятанную в прелых прошлогодних листьях лопату и стал торопливо разрывать свежий песчаный холмик. Здесь лежала старшая дочь мясника Густава, умершая вчера от черной хвори. Доминику нужен был её саван. Это было первым шагом в создании панацеи. Саван необходимо было снять, разрыв в полночь могилу, умершей от черной хвори девушки. Весь день вчера Доминик следил за кладбищем, скрываясь за клубами черного дыма, окуривающего многочисленные похороны. Выбор для первого шага был огромным. Больше десятка юных девичьих тел, наряду с другими телами было предано в этот день земле, но юноша без колебаний остановил свой выбор на дочери мясника. Во-первых, отец добился, чтобы его дочь похоронили в отдельной могиле и в гробу, а во-вторых, она очень нравилась Доминику. Он даже когда-то решил про себя, что как только будет отыскан секрет панацеи, то он сразу же пойдет к мяснику просить руки его дочери.