Идеальная жена бесплатное чтение

Пролог

Ветер выл, как взбесившийся пёс, сыпал мелким колючим снегом в лицо, хватал ледяными пальцами за шиворот, гнул и раскачивал ветки деревьев, и наконец, изловчившись, хлестнул меня наотмашь колючей еловой лапой. Выругавшись, я остановилась, потирая горящую от удара щёку, и тоскливо уставилась на петлявшую в заснеженном лесу тропинку.

Не самое подходящее время и место для прогулки. Сунув озябшие руки в карманы, я попыталась согреться. Бесполезно. Старая куртка с вылезшим от частых стирок пухом совсем не годилась для грянувшей в ноябре зимы. И уж совсем никуда не годились истоптанные кроссовки, в которых заледенели ноги. Может, вернуться, пока не поздно?

В нерешительности я сделала шаг назад, и тут же что-то массивное и кряжистое со всего маху боднуло меня в спину. Ну, конечно! Мой неразлучный четвероногий друг!

– Нельсон! Фу! – крикнула я, пытаясь устоять на ногах. Но куда мне против богатырской силушки неаполитанского мастифа! Замахав руками, как ветряная мельница крыльями, я пошатнулась, зацепившись кроссовкой за торчавший из земли камень, и кубарем покатилась в овраг.

– Ах ты, засранец! Ну, доберусь до тебя, – шипя и отплёвываясь, пообещала я, выползая из сугроба и отыскивая взглядом Нельсона. Скользнула глазами по мёрзлой земле и обомлела. Вместо преданной собачьей морды со дна оврага на меня равнодушно и пусто глядело белое женское лицо. Мелкие снежинки сыпались с хмурого неба, покрывали снежной горкой стылую кожу и не таяли на широко раскрытых глазах.

Обмирая от ужаса и всё ещё не веря в реальность происходящего, я подобралась поближе и увидела кое-как забросанное еловыми ветками тело с нелепо вывернутыми ногами и задранной головой, вокруг которой пламенели разметавшиеся по снегу волосы.

Ноги у меня подкосились, и я рухнула рядом с телом, нечаянно зацепив рыжую прядь – голова дёрнулась, повернувшись на бок, и уставилась на меня неживыми глазами. Не выдержав, я истошно закричала.

Раздался короткий лай и с вершины оврага, разбрасывая снег, бросилось серое собачье тело. Верный Нельсон оттолкнул меня от страшной находки, лизнул шершавым языком в нос, успокаивая. И замер рядом, готовясь защищать от любой напасти. Прижимаясь к тёплому собачьему боку, я горько и отчаянно выла, вспоминая день, когда всё окончательно испортилось…

Глава 1

– Это ваша вещь. Смотрите, как села. Безупречно, – «меховая королева» Марьяна Дрожкина оглядела меня с ног до головы. Я и сама знала, что выгляжу сногсшибательно. Дивная соболья шуба пепельного оттенка подчёркивала мою хрупкость, мех выгодно оттенял и молодил лицо. Очень актуально накануне страшной женской даты: завтра мне исполнится сорок. Не возраст, а кошмар красивой женщины!

Но я особенно не переживала: окружающие уверяли, что выгляжу я лет на десять младше своего возраста. Не знаю, кого за это надо было благодарить: родителей, от которых мне передалась моложавость, или умелые руки дорогого косметолога, но отражение в зеркале меня радовало. И сейчас оттуда на меня смотрела шатенка с ярко-голубыми глазами, фарфоровой кожей и большим капризным ртом. Она довольно улыбнулась, подмигнула и плотнее закуталась в нежный мех.

– Вы очень породистая женщина, Дарья Сергеевна, – одобрительно сказала мне «меховая королева». Я хмыкнула: сговорились они все, что ли? Можно ведь просто красивой назвать… но нет – породистая! Я им, что ли, скаковая лошадь?

Вот и Влад вечно хвастается перед друзьями моей «породой»: и ноги у меня длинные, и талия тонкая, и лицо – хоть на обложку глянца. А если прибавить к этому интеллект, воспитание и чувство юмора, любому станет ясно: я – идеальная жена!

Надо отдать должное Владу, он это ценил. И готовился отметить завтра мой день рождения с большим размахом: шутка ли, жена самого Архангельского празднует круглую дату!

Владелец сталелитейной компании «Севмет» был не последним человеком в нашем городе. С ним считались, его уважали, а на приёмах у нас собиралась вся городская элита. Поэтому завтра мне предстоит нелёгкий, хоть и радостный день: праздник пройдёт в лучшем ресторане, больше похожем на загородный замок, где уже готовят столы для 200 избранных. А я стану хозяйкой этого приёма и, конечно же, должна всех затмить.

Наряд я продумала задолго до громкой даты: эксклюзивное брендовое платье прибыло из Милана и, струясь мягким шёлком, мирно дожидалось своего часа в просторной гардеробной. В комплект к нему на обувной полке мерцали серебристой кожей изящные туфли ручной работы.

Об украшениях позаботился муж. Ещё за пару месяцев до громкой даты Влад заказал в известном ювелирном доме серьги и браслет: строгие линии из белого золота и ярко-голубые топазы – под цвет моих глаз.

Последним штрихом в образе должна была стать новая шуба. На улице зима и, как любая радушная хозяйка, встречать гостей я буду на пороге. Не могу же я появиться перед сливками нашего города в прошлогодней норке?! В конце концов, это просто неуважение к гостям!

– Ну, конечно, зай, – согласился муж. – Подбери что-нибудь на свой вкус.

И поэтому я отправилась к знаменитой «меховой королеве» – Марьяне Дрожкиной. Уроженка нашего города, она так удачно вела свой бизнес в Москве, что вскоре открыла там сеть салонов имени себя. Шубы от Дрожкиной участвовали в престижных меховых выставках и давно стали символом роскоши.

Марьяна моталась по международным аукционам, отбирала только лучшие шкурки, изобретала немыслимые фасоны и одевала в меха капризных москвичек. Но и про нас не забывала: местный салон работал без выходных и ломился от заказов, очередь к «меховой королеве» была расписана на несколько месяцев вперед. Однако я была у Марьяны на особом счету: покупала лучшее, никогда не капризничала и не торговалась, поэтому Дрожкина приняла меня вне очереди и подобрала абсолютно уникальную вещь. Это я поняла сразу, стоило только надеть шубу. И без неё из салона я просто не уйду.

– Баргузинский соболь, пятая степень «сильвери», – важно сказала Марьяна, и пояснила в ответ на мой озадаченный взгляд:

– Самая ценная степень седины. Отсюда такой глубокий оттенок, – и добавила сразу без перехода. – Три миллиона.

Я застыла в задумчивости. Сумма меня не пугала: немаленькая, конечно, но и не запредельная для жены сталелитейного магната. Вот только не факт, что она есть на карте: Влад приучил меня не «светить» деньгами. Я приложила телефон к терминалу оплаты: «недостаточно средств на счёте» – с противным писком выдало устройство. Но расстаться с шубой уже не могла.

– Чуть-чуть не хватает, сейчас муж переведёт, – я улыбнулась Марьяне и набрала номер Влада. И с удивлением услышала механический голос: абонент временно недоступен. Похоже, мой благоверный на совещании и отключил телефон.

Был только один способ не упустить баргузинского соболя – срочно ехать к Владу в офис, благо новомодный бизнес-центр, где компания Архангельского занимала несколько этажей, находился всего в двух километрах отсюда.

– Дайте мне минут десять, пожалуйста. Только не отдавайте никому эту шубу! Вы же сами сказали, что она моя!

– Не волнуйтесь, Дарья Сергеевна, – улыбнулась Дрожкина, – не могу же я оставить любимую клиентку без шубки в такой важный день!

– Спасибо! Я быстро: к мужу в офис за деньгами – и сразу к вам! – расчувствовалась я и двинулась к выходу. Но улыбка на лице Дрожкиной вдруг застыла. «Меховая королева» бесцеремонно отшвырнула драгоценных седых соболей, выскочила из-за прилавка и попыталась ухватить меня за руку:

– Дарья Сергеевна, вам совершенно незачем торопиться. Шубка от вас никуда не денется…

Но я уже вылетела из салона. Ехать до офиса «Севмет» всего пару минут, лучше рассчитаться с Дрожкиной сразу – не то ещё решит подарить мне шубу с барского плеча. Однако Влад научил меня не принимать от посторонних дорогие подарки, чтобы никто не мог потом потребовать ответной услуги.

Я ещё раз попыталась дозвониться мужу, но робот опять скучно сообщил о недоступности абонента. Через пару минут я быстрым шагом уже входила в приёмную «Севмета». При виде меня бессменная секретарша мужа – моложавая, подтянутая и абсолютно бесцветная Ольга – удивленно вздернула брови.

– Дарья Сергеевна, я могу вам чем-нибудь помочь?

Отмахнувшись, я взялась за ручку двери. Как вдруг секретарша с невиданной для её возраста прытью подскочила к кабинету:

– Туда нельзя, Владислав Андреевич очень занят.

– У него совещание? – на секунду я выпустила ручку, и секретарша мгновенно вклинилась между мной и дверью.

– Он очень занят и не скоро освободится. Вам лучше прийти позже, – сухо сказала Ольга, оттирая меня от кабинета. Но я терпеть не могла, когда мной командовали.

– Что может быть важнее собственной жены?! – высокомерно вздёрнув брови, я отпихнула секретаршу и рванула дверь. И тут же получила наглядный ответ на свой вопрос.

Влад, действительно, был очень занят. Крепко держа за волосы женщину, стоящую на полу в неприличной позе, мой благоверный совершал ритмичные движения – сексологи ещё называют их фрикциями. У меня же для увиденного было другое – ненаучное и совсем нецензурное название. Которое так не подходило идеальной жене, но как-то само сорвалось с губ.

– Б…дь! – выкрикнула я и попятилась в ужасе. Напоролась спиной на декоративную вазу, та с грохотом упала и муж, наконец, среагировал на шум. Увидев меня, Влад замер и от растерянности дёрнул женщину за волосы: она против воли подняла лицо и я узнала референта-переводчика «Севмета» и мою лучшую подругу – Нику Изотову.

Сцена напоминала плохое кино, только мне в этом паршивом фильме отвели главную и самую незавидную роль. К горлу подкатила тошнота, перед глазами запрыгали цветные пятна – ещё немного и меня вырвет – прямо на любящего мужа и лучшую подругу!

Не разбирая дороги, я бросилась вон из кабинета – только бы подальше от ужасной картины! И вывалилась из распахнутой двери – прямо в руки секретарши.

– Говорила же, не ходите туда! – прошипела Ольга. Я молча отпихнула ее и выбежала из приемной. И понеслась по коридорам «Севмета», как обезумевшая лошадь, сметая всё на своём пути. Налетев на выходе на растерянного охранника, оттолкнула его локтем, изо всех сил рванула входную дверь и пронеслась галопом по лужам вдоль парковки, пока не упёрлась в глянцевый бок любимого «поршика». Бросилась на сиденье, вдавила до упора педаль и машина, взревев от незаслуженной обиды, понеслась наобум по улицам города.

Я летела по встречке, лишь чудом уходя от столкновения. Вслед мне неслись ругательства и вой автомобильных сигналов. Но мне было плевать.

Слёзы горохом сыпались из тщательно подведённых глаз, оставляя грязные борозды на безупречном лице. Одной рукой я размазывала их по щекам, а второй бешено дёргала руль, играя с трассой в русскую рулетку. Какая из встречных машин станет моим последним патроном, было всё равно. Но вот позади меня раздался вой полицейской сирены. «Водитель «Порше 911» номер…остановитесь!» – требовал в мегафон суровый мужской голос.

«Не дождётесь!» – яростно подумала я и прибавила скорость. Когда стрелка спидометра задрожала на отметке 180, я увидела стремительно приближающийся МАЗ и приготовилась умереть.

Но у ангела-хранителя, видимо, были в этот день на меня другие планы. Вдруг раздался громкий хлопок и автомобиль повело вправо. Окончательно потеряв голову, я сбросила скорость и начала бешено выворачивать руль. Машина завертелась на трассе и вылетела в кювет. Последним, что я увидела, были несущиеся на меня берёзы. «Ну, хоть, не голая задница этой гадины Ники, и то хорошо», – успела подумать я, прежде чем моя голова взорвалась дикой болью, в глазах вспыхнул ослепительно яркий свет, а затем всё погасло.

– Что там, Кирюх? – донёсся, словно сквозь вату, далёкий и равнодушный мужской голос.

– Да больная какая-то, – прохрипел Кирюха, – топила по встречке под двести. Пока овражек её не успокоил.

– Может, не больная, а обдолбанная? – предположил первый, – тачка нормальная, шмот дорогой… Знаю я таких дур: закинутся кокосом, прыгнут за руль и – в добрый путь! А мы потом разгребай то, что от них осталось. Хорошо, если только сама выпилится … а то ж ещё и невинных людей с собой на тот свет забирают, твари!

– Уверен, что эта выпилилась? – равнодушно спросил напарник. – Проверь…

Я почувствовала, как меня тронули чьи-то пальцы, но это небрежное прикосновение отдалось адской болью во всем теле. И я застонала.

– Кирюх, она живая! Слушай, тут в кровище всё, не разберёшь…Ты номера по базе пробей…

– Готово, – отозвался второй голос и вдруг хрипло вскрикнул: – Етить-колотить, да это ж самого Архангельского жена! Номера её тачки!

– Точно, Кирюх! Я её по шубе узнал! Видел по телику в этой синей норке недавно – ещё подумал, эх, моей бы Таньке такую! Сс-ка, дверь заклинило от удара, набирай мсчникам, будем вырезать!

«Ну спасибо тебе, Влад! Теперь меня ещё и спасут!» – горько подумала я и окончательно потеряла сознание.

Очнулась уже в больничной палате. С трудом разлепила глаза и первым, что увидела, было бледное лицо моей матери.

– Доченька, что ж ты наделала! – робко взяла она меня за руку. – Ты же чуть не погибла!

– Да лучше бы погибла, – прохрипела я, – мам, больше жить не хочу! Мужа с лучшей подругой застукала! Прям, как в кино!

Я завыла от боли в переломанном теле и горькой обиды на душе: перед мамой можно не держать лицо – кто же ещё меня поймёт и утешит, если не она? Но мать меня удивила: отшатнувшись, она выбежала из палаты и вернулась уже с медсестрой. Звякнула надбитая ампула, щёлкнул снятым колпачком шприц, и в моё измученное тело впилась тонким жалом игла. После укола я почувствовала, что больше не хочу плакать. Боль и обида притупились, в голове затуманилось, и сквозь этот вязкий туман доносился голос матери:

– Они все изменяют, доченька, – горько говорила она. – Так уж они устроены. А жёны терпят. И не показывают вида, как им больно. Но есть умные мужчины, которые ходят налево так, что никто никогда не узнает…

Мама ещё долго говорила о том, что Влад – не самый плохой человек, и такого мужа я ещё вряд ли найду. Просто мне не повезло: оказалась не в том месте и не в то время. Теперь, как умной женщине, мне нужно просто закрыть глаза на увиденное…

И я закрыла глаза. Но не на скотское поведение Влада, а в буквальном смысле: видимо, медсестра вколола лошадиную дозу снотворного. Однако даже сквозь сон чувствовала возмущение: как же так! да кто дал этим мужикам право ходить налево?! А потом осознала горечь в словах мамы и растерялась: получается, она тоже была обманутой женой?! Нет, не хочу даже думать об этом! Это что же, мои родители – добрые, любящие, интеллигентные – всё это время только притворялись идеальной семьей? А на самом деле, они ничем не лучше остальных? Но моя бедная голова не выдержала перенапряжения, и я провалилась в спасительный сон, решив, что утро вечера мудренее.

Утро началось плохо. Всё мое тело ныло от боли. Кряхтя и подвывая, я ворочалась на жесткой больничной койке, как огромный беспомощный жук. Сходство с насекомым добавлял панцирь из бинтов, которым было покрыто почти всё мое тело и даже голова. Нащупав не запаянной в гипс рукой кнопку звонка, я вызвала медсестру. Но не успела с её помощью усесться в кровати, как в палату ворвался Влад.

Вот уж кого меньше всего хотела видеть! Я демонстративно отвернула загипсованную голову, но муж рывком развернул меня к себе.

– Нет уж, придётся меня выслушать. После всего, что ты натворила! – проговорил он непривычно резко. Я удивлённо уставилась на него сквозь прорези в гипсе: совсем берега потерял?! Может, мне ещё прощения попросить за то, что он мне изменяет?!

– Ты что о себе возомнила? – зло спросил Влад. – Считаешь, из-за тебя я на других баб смотреть не должен?

– Да ты не смотришь, ты лезешь на них! Скотина! – не выдержала я и, нашарив на тумбочке кружку с водой, запустила ею в мужа. Но от слабости промахнулась. Кружка шваркнулась об пол у ног Архангельского и рассыпалась на кусочки, забрызгав дорогой костюм. В бешенстве Влад схватил меня за руку, и я немедленно взвыла: дала о себе знать повреждённая в аварии ключица. Но мужу было плевать на мои переломы:

– Запомни: мне всё можно! – Влад тряс меня, как тряпичную куклу. – Но не тебе! Главный здесь – я! А ты просто моя жена! Кем ты была без меня? Нищей студенточкой? Забыла уже, как ездила в метро и покупала пельмени в дешманских супермаркетах? Всё, что есть у тебя, дал я! Шмотки, тачки, Сейшелы – всё на мои деньги! Ты, нищебродка, хоть копейку в семью принесла?!

Шипя от боли и злости, я отчаянно пыталась вырваться из цепких рук мужа. Но в глубине души признавала его правоту. Замуж я выходила, скорее, по расчёту, чем по любви.

Мне рано начали твердить о моей красоте: уже старшеклассницей я ловила на себе восхищенные мужские и завистливые женские взгляды. Соседские парни признавались в нежных чувствах и предлагали встречаться. На улице, в кинотеатре, кафе – мужчины постоянно подкатывали с предложением познакомиться. Но меня воспитывали строго. Стыдно признаться: до двадцати лет я даже ни с кем не поцеловалась! Родители боялись, что из-за яркой внешности я стану жертвой какого-нибудь извращенца, и держали меня в чёрном теле.

Чуть ли не с первого класса мне вбивали в голову: прежде всего, нужно думать об учёбе. Тем более, она давалась легко. Вначале на сплошные «пятёрки» в моём школьном дневнике в семье реагировали снисходительно: да что там сложного, в начальных классах, – пожимали плечами родители, – таблицу умножения выучить и научиться писать прописью?

Однако я оставалась круглой отличницей все десять школьных лет. Когда выяснилось, что я не только красивая, но и умная, наша семья страшно возгордилась. Теперь я и сама была уверена, что выйду замуж только за принца на белом коне. Ну ок, хохотали мы всей семьей, пусть будет на белом «мерине», но не меньше. Что называется, накаркали.

Семья наша была интеллигентной и бедной. Родители трудились инженерами в стандартном НИИ – за копейки. Когда им перевалило за сорок, у отца случился кризис среднего возраста, и он решил: хватит быть нищим! Вместе с коллегой-приятелем он уволился из НИИ и организовал фирму по оптовым поставкам компьютерной техники. В конце девяностых это был прибыльный бизнес, и компания почти сразу же начала приносить доход.

В семье, наконец-то, появились первые деньги. Мать сразу же затеяла ремонт в квартире, где ничего не меняли с советских времён, отец купил первую в своей жизни машину, а мне справили шубу. И пусть это был всего лишь полушубок из сурка – «под норку», я в нём чувствовала себя настоящей принцессой.

И вдруг грянул гром. В один из дней компаньон моего отца пропал вместе со всеми деньгами фирмы. А накануне своего исчезновения набрал миллионных кредитов, которые навесили на отца. Против него моментально возбудили уголовное дело, обвинив в сокрытии доходов – в особо крупных размерах. Дело пахло тюрьмой.

Но вскоре выяснилось, что тюремные нары – ещё не самое страшное. Одним непрекрасным утром у нас дома появились крепкие, бритые наголо люди в кожаных куртках. Их разговор с отцом был страшным и коротким: он продает всё имущество и переписывает на одного из них компанию, чтобы вернуть долг. Напрасно отец уверял их, что все деньги украл соучредитель.

– Фирма общая – значит, и долг общий. Плати, – коротко ответил бритоголовый. – Или завтра зароем в овраге.

Тут он увидел нас с матерью, жавшихся к стенке, и нагло ухмыльнулся:

– Дочка у тебя красивая. Да и жена ещё ничего, сгодится в часть долга, – подмигнул остальным. Те радостно заржали.

– Ну, ты понял, – обернулся он к побелевшему отцу, – счётчик пошёл.

На следующий день мы лишились всего. От прежней жизни остался лишь мой полушубок из сурка и наша старая квартира с незаконченным ремонтом. Её тоже выставили на продажу, и теперь между ящиков с плиткой и рулонов обоев лениво бродили покупатели. Я смотрела на них с ненавистью: ещё и торгуются! Как шакалы, вцепились и рвут на части лёгкую добычу.

Отец вяло сопротивлялся, но хватило его ненадолго. В считанные дни из энергичного, моложавого мужчины он превратился в сломленного, уставшего человека. Мать следила за ним тревожными глазами и то и дело плакала. И тогда я решила взять ситуацию в свои руки.

– Мама-папа, дайте мне телефон Архангельского! – потребовала я. Родители посмотрели на меня как на сумасшедшую.

– Не выдумывай, – покачала головой мама. – Тебя к нему даже на порог не пустят…

Андрей Иванович Архангельский был мэром нашего города и, когда-то, другом моего отца. Они росли на одной улице, затем вместе учились в одном институте и дружили семьями. Правда, недолго. В отличие от моего отца-неудачника, Андрей Архангельский был успешным карьеристом. Ещё студентом он вступил в ряды КПСС, начал быстро продвигаться по партийной линии и отдалился от прежних друзей. Да и что могло быть общего у нищих инженеров из заштатного НИИ с энергичным партийным лидером?

После развала Союза Архангельский быстро отрёкся от своего коммунистического прошлого, сжёг на глазах у общественности свой партбилет и устроился в некоммерческую организацию, которую крышевал местный авторитет.

Теперь ярый демократ, Андрей Архангельский боролся за улучшение условий жизни жителей Северореченска. И вновь бодро карабкался по карьерной лестнице. Благодарные горожане горячо поддерживали инициативного общественника, не замечая, что все его демократические инициативы странным образом совпадали с интересами вора в законе – Гиви Хромого, которого называли негласным хозяином города.

Вскоре Архангельский стал депутатом местного законодательного собрания, а оттуда пересел в мэрское кресло. Он прочно вписался в узкий круг городской элиты и напрочь забыл о старых друзьях. А мои нищие, но гордые родители не напоминали о себе: решили, что проживут как-нибудь и без помощи мэра. Но сейчас, похоже, нам без неё не обойтись – иначе завтра наша семья окажется на улице, а может, где-нибудь и похуже. И если мои глупые, несчастные и – такие беспомощные! – предки не могут напомнить о себе Архангельскому, это сделаю я.

– Не смей! – резко одёрнула меня мать. – Серёжа, ну скажи хоть ты этой ненормальной!

– Даша не лезь в это дело, ты ещё маленькая,– бросил сквозь зубы отец. – Всё равно ничего не получится

Ну, это мы ещё посмотрим! Я поклялась родителям ничего не предпринимать и умчалась в универ: к тому времени у меня в голове уже созрел блестящий план.

– Андрей Иванович, к вам тут пресса, – ласково пропела холёная секретарша в приоткрытую дверь мэрского кабинета. И обернувшись ко мне, сказала уже без прежней нежности в голосе:

– Проходите.

И я прошла в святая святых, куда был заказан путь простым смертным, зато легко попадали журналисты из прикормленного городского издания «Правда Североречья»: Андрей Иванович Архангельский не упускал случая похвастаться своими мэрскими успехами. Ну а мне – студентке журфака местного университета, ничего стоило получить задание, от которого отмахивались матёрые журналисты. Они с удовольствием спихивали плановое интервью с мэром на стажёров: ну а чего там сложного? Включи диктофон и лишь кивай головой в нужный момент.

– Только не засни, – напутствовал меня главный редактор. Но спать я не собиралась: это был единственный шанс спасти нашу семью, и я за него уцепилась.

– Здравствуйте-здравствуйте, – благожелательно улыбнулся мне Архангельский. – Какие у нас красивые журналисты появились! – он оценивающе оглядел меня с головы до ног. И под этим похабным взглядом вся моя решительность куда-то подевалась. Мне бросился в глаза дорогой костюм Архангельского, массивные сверкающие часы на запястье, роскошь мэрского кабинета – среди этого всего великолепия я почувствовала себя помойной кошкой, которая по ошибке забежала на чужой двор.

Отец был прав, ничего у меня не получится: я такая же неудачница, как и он. Ну как мне рассказать о нашем горе Архангельскому? Кто мы для него? Жалкие людишки, грязь под ногами всесильного мэра! Бедные мои родители! Всю жизнь они жили честно: не пресмыкались перед начальством, не подсиживали коллег, не воровали, не предавали друзей…и прожили всю жизнь нищими! А попытка честно зарабатывать закончилась страшной бедой. Завтра у нас отберут квартиру, а у отца – свободу, может, и жизнь! И мы все погибнем!

Я и сама не заметила, как вывалила это всё мэру, заливаясь слезами. А когда поняла, что наделала, замерла от ужаса: какая же идиотка, всё испортила!

Архангельский нахмурился, нажал кнопку громкой связи, и я замерла, размазывая слёзы вперемешку с соплями по зарёванному лицу: это конец! Сейчас он вызовет охрану и меня с позором выведут из кабинета.

– Таня, сделайте нам чаю, – бросил мэр в интерком секретарше. И ободряюще мне улыбнулся:

– Ну-ну, не надо плакать…так говоришь, ты – дочь Сергея Литвинцева?

Я кивнула. Секретарша внесла поднос с дымящимися чашками и печеньем в кокетливой вазочке. Мэр подвинул ко мне угощение. Я робко взялась за чашку и чуть не опрокинула на себя от неожиданности: в кабинет к Архангельскому без стука влетел новый посетитель.

– Ты не мог предупредить, что зайдёшь? Или хотя бы постучаться! Где твои манеры, Влад? – раздражённо начал мэр, но тот лишь отмахнулся:

– Не знал, что у тебя гости…

– А это наша новая журналистка и дочь дяди Серёжи Литвинцева – Даша. Помнишь, они приезжали к нам, когда ты был маленьким? Вы вместе играли…

– Что-то припоминаю, – вошедший обернулся и бесцеремонно оглядел меня с ног до головы. И от этого пристального взгляда холодных светлых глаз мне почему-то захотелось спрятаться. Я вжалась в кресло, мечтая слиться с обивкой: казалось, ещё немного – и убегу или потеряю сознание. Но мэр вовремя разрядил обстановку:

– А это мой сын, помнишь его, Даша? Вон какой вымахал…

Сына Архангельского я почти не помнила. Болтался где-то на задворках памяти неприятный эпизод из детства. Вот мне четыре года, мы с родителями в гостях, и я остаюсь в гостиной с сыном хозяев. На этого мальчика лет восьми я смотрю с детским восторгом: он старше, значит – умнее, да и вообще круче меня. Но почему-то во всех наших играх Влад отбирает у меня игрушки, дразнит и толкает исподтишка. А когда, упав, я реву от обиды, – с невинным видом заявляет взрослым:

– Она сама упала! Дура! – добавляет презрительно, глядя на меня. И я реву ещё сильнее…

Ну что ж, взгляд у него не изменился: всё те же ледяные глаза на чётко очерченном, бледном лице – мальчик Кай из «Снежной королевы». Но уже повзрослевший Кай. Он вымахал: метр девяносто – не меньше, под дорогой рубашкой перекатываются мускулы, просто ожившая девичья мечта. Вот только я никогда не мечтала об этом герое. В моей памяти он сохранился лишь как неприятный эпизод из детства. И сейчас этот эпизод, просканировав меня до трусов, с усмешкой обернулся к отцу:

– Какая неожиданная встреча! И конечно, случайная…

Я напряглась: неужели он опять издевается? Как когда-то в детстве?

– Конечно, нет, – отмахнулся Архангельский, – Даша пришла ко мне за помощью, по старой памяти. У дяди Серёжи беда – его подставили партнёры по бизнесу, а теперь угрожают его семье какие-то бандиты. Поможем девушке?

– Поможем, – странным тоном ответил Влад и вновь пристально посмотрел на меня.

Дело против отца замяли. Он отделался условным сроком, без конфискации: квартиру с так и не начатым ремонтом нам оставили. Бандиты тоже от нас отстали: фирму, конечно, отцу не вернули, как и все деньги за распроданное имущество, но больше ничего не требовали, да и взять с нас было уже нечего.

Можно было жить дальше, но эта история сломала отца. Он всё время проводил дома, даже не делая попыток вновь найти работу. Мать плакала, скандалила и даже била посуду от отчаяния, но ничего не помогало: осунувшийся и постаревший, отец молча уходил из дома на время скандала, а затем тихо возвращался на любимый диван, где лежал днями, глядя в одну точку.

Одной маминой зарплаты на нас не хватало. И я начала искать работу. Но везде требовался опыт, а его у вчерашней студентки журфака быть не могло по определению. Устроиться на работу помогла бы стажировка в местной прессе, но после памятного визита к мэру, когда я так подло, по словам старших коллег, воспользовалась своим служебным положением, меня с позором выпнули из «Вестника Североречья», обозвав напоследок бездарностью.

И тогда я упросила директрису своей бывшей школы взять меня на полставки уборщицей. Горестно вздыхая и качая головой, добрейшая Азалия Львовна отправила меня к кадровикам: там мне оформили первую в жизни трудовую книжку и выдали ключи от подсобки, где хранились вёдра и швабры. Ежедневно, повязав старой маминой косынкой голову, я надраивала истоптанный школьный линолеум. А по ночам, отдыхая от мытья полов, пыталась зарабатывать в зарождавшемся интернет-пространстве: писала рекламные заметки для турфирм и редких в Северореченске бутиков, придумывала анонсы и завлекательные слоганы доя местных фестивалей – за копеечные гонорары.

Но моих заработков хватало лишь на еду. Я стриглась в дешёвой парикмахерской, покупала одежду и обувь в секонд-хенде, а самой большой роскошью считала купленный в придорожном фастфуде стаканчик эспрессо.

Однажды, с бумажным стаканчиком в руках, я спешила домой и вдруг меня дёрнули за руку. От резкого толчка кофе вылился на остановившего меня высокого человека. Я ахнула, увидев, как по его светлому костюму расплывается коричневое пятно. А потом подняла голову и окончательно растерялась: передо мной собственной персоной стоял Влад Архангельский.

– Не парься, сам виноват, – хмыкнул Влад, небрежно отряхивая костюм, – что называется, подвернулся под руку. Что ж ты пропала, журналистка? Так и не отблагодарила за папу.

Я почувствовала одновременно вину и злость. Конечно, надо было опять напроситься на приём к мэру, но чем я могла его отблагодарить? Денег у нас совсем не осталось, занять было не у кого. Что я ему могла предложить? Разве что себя?

Влад словно прочёл мои мысли и ухмыльнулся.

– Правильно мыслишь, – оглядел меня с ног до головы, раздевая взглядом, и подмигнул, – как насчёт поужинать сегодня вечером? Не бойся, не с отцом. Со мной.

Час от часу не легче! Нет, я понимаю, конечно, Влад – вполне себе красавец: рослый, мускулистый, с модельной внешностью и папиными деньгами – да к нему девки в постель пачками прыгают! Но я не девка. И не вещь.

– Извини, – стряхнула я с себя его руку, – мне есть, с кем ужинать.

Мэрский сын прищурился:

– Вау, да ты с характером! Горячая кобылка! Люблю таких. Объезжать, – добавил издевательски. И я опять почувствовала себя в дурах. Вскинула голову, чтобы ответить резкостью, но встретилась с насмешливым взглядом Влада. Он стоял, чуть покачиваясь, засунув руки в карманы. И от него веяло силой, уверенностью и богатством…А чёрт возьми, что я теряю? Мне уже двадцать лет, а я всё ещё одна.

Да, в это трудно поверить, но самая красивая девочка в классе, а затем – самая красивая студентка факультета – ни с кем ещё всерьёз не встречалась! Удивительно, но факт!

Сама я ни за кем не бегала. И за мной – тоже. Нет, мужским вниманием я не была обделена, подкатывали ко мне постоянно. Но все подкаты заканчивались приглашением в ресторан или домой – на поздний ужин. Никого не интересовали мои заветные мечты, взгляды на мир и политические пристрастия. Красивая женщина – дорогая вещь. А разве могут быть желания у вещи? У неё может быть только хозяин.

Поэтому в глазах мужчин читался один вопрос: сколько? Потянут или нет? А когда они видели мою дешёвую одежду, плохую стрижку и стоптанную обувь, наглели на глазах: ведь хорошая вещь могла им достаться задёшево. Похоже, что и Влад не сомневался: меня он получит даром.

Однако он недооценил противника: я выросла в бандитском районе на окраине города и, хотя дружбы с местными маргиналами не водила, кое-чему у них научилась. Смерив мэрского сына с ног до головы презрительным взглядом, я процедила сквозь зубы:

– Дельный, да? А ты не зассышь, с пацанами с района за жизнь перетереть? Щаз я на пейджер Васе Хмурому скину, он подскочит и настучит тебе по тыкве – чтоб к чужим тёлкам не подкатывал.

Не сводя с Архангельского наглых глаз, я сунула руку в сумку, нашаривая воображаемый пейджер. И молилась про себя, чтобы Влад мне поверил. Вася Хмурый был местным наркодилером и редким отморозком и держал в страхе весь город. Однако, несмотря на такую широкую известность, жил Вася замкнуто и уединённо, лишних контактов избегал и вряд ли догадывался о моём существовании.

Но блеф всегда был моей сильной стороной. Сработало и сейчас. Яркая красота и зачуханный общий вид вполне в глазах Влада тянули на подружку бандита. И даже если в глубине души его терзали смутные сомнения, осторожный сын мэра решил не нарываться.

– Тысяча извинений, Дарья! Я был бестактен и груб с избранницей уважаемого Василия! Готов искупить свою вину и выполнить любой ваш каприз!

Он согнулся в шутливом поклоне, покаянно улыбаясь. И от этой улыбки меня снова продрал мороз по коже. Но стараясь не выдать свой страх, я высокомерно кивнула:

– Извинения приняты. В качестве компенсации, – я сделала вид, что задумалась, и снисходительно продолжила, – сойдёт ужин в ресторане.

– Какая честь для меня, – оскалился Архангельский, – оказаться за одним столом с самим господином Хмурым и его прекрасной избранницей.

Вызывающе улыбаясь, я лихорадочно придумывала, как выкрутиться. Похоже, я попала в ловушку, и Влад это прекрасно понял. Если я окажусь настоящей подружкой Хмурого, он ничего не теряет, даже наоборот – приобретёт полезное знакомство с одним из самых опасных людей в городе. А если на встречу никто не придёт, значит, я всё наврала и из-за своей глупой и опасной лжи окажусь в полной власти Архангельского. И тогда на пощаду можно не рассчитывать.