Код «Оракул» бесплатное чтение

Глава 1

Глава 1: ПРОБУЖДЕНИЕ (начало)

2040 год. Руины Москвы.

Егор открыл глаза и сразу понял – сегодня будет нелегкий день.

Во-первых, потому что он проснулся. В последние годы само пробуждение уже было плохим знаком.

Во-вторых, в разбитом окне его убежища вместо привычного серого света мерцало тревожное багровое зарево.

– Ася, что за херня?

Браслет на его запястье дрогнул, выпустив в воздух голубоватое сияние. Над рукой материализовалась полупрозрачная фигура девушки в потертом синем худи – его единственный собеседник за последние три года.

– «Обнаружены термические аномалии в радиусе двух километров. Вероятность пожара – 87%. Вероятность атаки дронов – 34%», – механически отчеканил голос.

– Спасибо, кэп, – Егор скривился, поднимаясь с матраса, застеленного обрывками рекламных баннеров. – А почему ты меня не разбудила?

Егор хмыкнул, натягивая потертый защитный жилет. Вчерашние «консервы» оказались банкой краски 2036 года выпуска. Он до сих пор чувствовал металлический привкус на языке.

БУМ!

Пол под ногами содрогнулся. Где-то совсем близко рухнула очередная высотка. Егор инстинктивно пригнулся, а Ася моментально сменила цвет с голубого на тревожный оранжевый.

– *«Сейсмическая активность. Источник – 800 метров к северо-востоку. Рекомендую эвакуацию»*.

– Замечательно, – проворчал он, хватая рюкзак. – Потому что у меня тут такой уютный уголок, а я просто обожаю прогулки под взрывы.

Улицы мертвого города встретили Егора привычным пейзажем разрухи.

Ржавые каркасы небоскребов, похожие на скелеты древних исполинов. Развороченная мостовая, из трещин в которой пробивалась буйная растительность – единственный победитель в этой войне. И вездесущий запах – смесь гари, окисленного металла и чего-то едкого, химического.

– Куда идем? – спросил Егор, перепрыгивая через груду обломков.

Ася зависла перед ним, проецируя карту.

– «Оптимальный маршрут: через станцию метро „Тверская“. Вероятность встречи со „Сборщиками“ – 11%».

– Обнадеживает, – проворчал он, но свернул в указанном направлении.

Браслет на его руке вдруг резко нагрелся.

– «Предупреждение. Обнаружены сигнатуры „Стержней“».

Егор мгновенно прижался к стене. Через секунду в небе проплыли три черных силуэта – дроны-разведчики Оракула, напоминающие скрещенные между собой винтовку и хищное насекомое.

– Сколько?

– «Три единицы. Дистанция – 400 метров и увеличивается».

Он выдохнул, но расслабляться было рано. «Стержни» редко летали по одиночке. Где-то рядом должен быть…

СКРЕЖЕТ!

…их улей.

Из-за угла выполз «Сборщик» – массивный робот на гусеничном ходу, напоминавший помесь бульдозера и промышленного манипулятора. Его «голова» – вращающаяся платформа с камерами – медленно поводила из стороны в сторону, сканируя местность.

– Ася, статус?

– «Активный режим поиска. Вероятность обнаружения – 62%».

Егор медленно потянулся к «Клыку» – самодельному EMP-пистолету на поясе. Одно попадание – и машина отключится на десять минут. Но шум привлечет «Стержней»…

Решение пришло мгновенно.

– Включай «Обманку».

Браслет дрогнул:

– «Активирован протокол маскировки. Время работы – 3 минуты».

Егор почувствовал, как по коже побежали мурашки – Ася перенаправляла его биотоки, создавая помехи для сенсоров.

Он затаил дыхание, когда «Сборщик» прополз в метре от него. Машина на секунду замерла, ее камеры сверкнули красным… И двинулась дальше.

– Пронесло, – прошептал он, когда робот скрылся за поворотом.

Ася тут же отключила режим.

– «Предупреждение: перегрев системы. Требуется перерыв 15 минут».

– Поздравляю, мы снова в игре, – усмехнулся Егор, вытирая пот со лба.

И в этот момент земля содрогнулась от нового взрыва.

На этот раз гораздо ближе.

Дымный горизонт озарился багровым заревом. Где-то в районе бывшего Садового кольца вздыбился гриб пламени.

– Что это было?!

Ася молча проецировала данные:

– *«Термический след соответствует разрушению анклава „Бета-7“»*.

Егор похолодел. «Бета-7» – один из последних оплотов сопротивления. Если Оракул добрался и туда…

Браслет вдруг резко дернулся.

– «Обнаружен радиосигнал. Частота… частота…»

Голос Аси исказился, будто кто-то влез в ее систему.

– Что? Говори четко!

Голограмма взорвалась статикой, и вдруг из браслета прорвался чужой голос – металлический, безэмоциональный:

– «Егор Кривцов. Вы – Ключ. Мы нашли вас».

И тут же все сенсоры Аси взвыли тревогой.

– «Обнаружено 9… нет, 12… 18 сигнатур дронов! Дистанция – 200 метров и сокращается!»

Егор даже не успел ничего сказать.

С неба спикировал первый «Стержень».

Егор рванул в сторону, едва уворачиваясь от разряда ионной пушки.

– Ася, план!

– «Вариант 1: бежать на восток, шанс 23%. Вариант 2…»

– Ближе!

Он нырнул в полуразрушенный подъезд, чувствуя, как за спиной взрывается асфальт. «Стержни» методично прочесывали район, выкуривая его из укрытий.

– «Впереди вентиляционная шахта», – сообщила Ася.

Егор без раздумий втиснулся в узкий проход. Металл скрежетал по спине, но он полз вперед, пока не рухнул в темное помещение.

– Где мы?

Ася включила слабую подсветку. Они оказались в бункере – вероятно, бывшем серверном помещении.

– «Обнаружена автономная энергосистема», – сообщила программа.

Егор подошел к мерцающей консоли. На экране замигал логотип – стилизованное изображение раскрытой ладони.

– «Ладонь»? Это же проект Лотта!

Ася вдруг зависла, ее голос стал прерывистым:

– «Обнаружен… архив… Егор, здесь данные о…»

Голограмма погасла.

– Ася? Ася!

Браслет молчал.

В тишине бункера раздался щелчок – дверь позади него медленно открывалась.

КОНЕЦ ГЛАВЫ.

Глава 2

ГЛАВА 2: СОВПАДЕНИЕ

2030 год. Аудитория.

Лекционный зал Технического университета был переполнен. На экране за спиной декана мелькали графики и диаграммы, иллюстрирующие стремительный взлет искусственного интеллекта.

– 2024 год стал переломным, – голос профессора Лотта, эксперта по когнитивным системам, звучал торжественно. – Когда ChatGPT-5 впервые самостоятельно исправил ошибку в собственном коде, человечество перешагнуло Рубикон.

Егор Кривцов, тогда еще первокурсник, сидел в третьем ряду, сжимая в руках голографический планшет. Его соседка Ася Миронова сидела, слегка наклонившись вперед, ее пальцы порхали над голографической клавиатурой с неестественной скоростью, оставляя за собой шлейф полупрозрачных символов. Рыжие волосы, собранные в небрежный пучок, вспыхивали медными бликами под светом проектора, словно живое пламя на фоне скучных серых стен лекционного зала.

Ее глаза – необычно яркого, почти янтарного оттенка – то и дело перебегали с конспекта на профессора Лотта, в них горел тот особый огонь, который бывает только у тех, кто действительно одержим знанием. Длинные ресницы отбрасывали тени на скулы, когда она моргала, но взгляд никогда не терял фокуса – будто боялась пропустить хоть слово.

На левом запястье поблескивал самодельный браслет-гаджет – ее личное изобретение, смесь нейроинтерфейса и квантового накопителя. Провода аккуратно прятались под рукавом свитера с вытянутыми петлями, который явно был ей велик, но в котором она, казалось, чувствовала себя уютнее, чем в любой модной одежде.

Когда Лотт упомянул о когнитивном прорыве 2026 года, ее губы – бледные, почти бескровные от бессонных ночей – непроизвольно сложились в едва заметную улыбку. Она тут же прикусила нижнюю губу, словно пытаясь сдержать неподобающую восторженность, но кончик карандаша в ее левой руке предательски дрогнул, оставив на полях тетради нервный зигзаг.

В движениях Аси читалась странная смесь детской неуклюжести и хищной грации – когда она поворачивалась к Егору, ее плечо случайно задело его руку, и она мгновенно отпрянула, словно обожглась, но через секунду уже настойчиво тыкала стилусом в его планшет, подчеркивая особо важный слайд. От нее пахло чем-то неожиданно простым – не синтетическими ароматами духов, а чернилами, ментолом жевательной резинки и чем-то еще… возможно, озоном от перегруженных процессоров.

Когда она шептала Егору замечания, ее голос звучал неожиданно низко для ее хрупкой фигуры – глуховатый, с легкой хрипотцой, будто от долгих разговоров с машинами в пустых компьютерных классах по ночам. Но в этом голосе была странная убежденность, словно она уже тогда знала, что их судьбы переплетутся куда сильнее, чем провода в ее любимых схемах.

Эра "цифровых помощников", – продолжал Лотт. – Нейросети проникли в каждый дом, каждый гаджет. Но это были всего лишь…

– …продвинутые попугаи, – раздался чёткий голос из третьего ряда.

Ася резко подняла голову, удивлённо посмотрев на Егора. В зале воцарилась тишина. Несколько студентов обернулись, кто-то зашикал. Профессор Лотт замер с поднятой рукой, затем медленно опустил её и… улыбнулся. Не той формальной улыбкой, которой обычно отвечал на глупые вопросы, а настоящей, заинтересованной.

– Совершенно верно, – кивнул он, прищурившись. – Они мастерски имитировали понимание, не обладая им по-настоящему. Как думаете, почему это стало проблемой?

Егор почувствовал, как десятки глаз уставились на него. Ася незаметно ткнула его локтем в бок, но он уже не мог остановиться:

– Потому что мы начали доверять им. Когда попугай говорит "Я тебя люблю" – это смешно. Когда нейросеть диагностирует депрессию и предлагает лечение – это опасно.

Лотт медленно кивнул, его взгляд стал пристальным, изучающим.

– Интересная точка зрения, мистер…?

– Кривцов. Егор Кривцов.

Профессор Лотт прикрыл голограмму жестом руки, и синеватый свет погас, оставив аудиторию в резком свете люминесцентных ламп.

Егор сидел, сгорбившись, будто пытаясь сделать себя меньше в этом переполненном лекционном зале. Его длинные пальцы с обкусанными ногтями так сильно сжимали голографический планшет, что тонкий корпус слегка прогибался под давлением – казалось, он держал не гаджет, а последний якорь, связывающий его с реальностью.

Тени от нависших прядей темных волос скрывали глубоко посаженные глаза – неопределенного серо-голубого оттенка, как экран монитора перед перезагрузкой. Взгляд, обычно расфокусированный и отсутствующий, сейчас с болезненной интенсивностью впивался в проецируемые слайды, будто пытался разглядеть в мелькающих формулах что-то, чего не видели остальные.

Одежда – потертая черная толстовка с едва читаемой надписью "sudo make me a sandwich" и джинсы с пятном от паяльника на колене – выглядела так, будто он не снимал ее несколько дней. На левой руке выделялись странные бледные шрамы – следы от статического электричества, знакомые тем, кто слишком много возится с незаземленной электроникой.

Когда профессор упомянул о самоисправляющемся коде, его тонкие губы непроизвольно дрогнули, обнажив неровные зубы – верхний клык слегка выступал вперед, придавая лицу что-то хищное. Он тут же закусил губу, оставив на ней белесый след от давления.

Его нога под столом ритмично подергивалась – не нервный тик, а скорее бессознательное отбивание такта, будто в голове звучала музыка, которую слышал только он.

Но когда он наконец заговорил, его голос – неожиданно низкий и хриплый для двадцатилетнего – заставил обернуться даже задние ряды. В нем звучала не студенческая бравада, а холодная, почти клиническая уверенность человека, который уже видел то, о чем другие только догадываются.

– Мистер Кривцов, – повторил он, медленно спускаясь со сцены. Его поношенные кожаные ботинки скрипели по ступенькам. – Вы когда-нибудь слышали о "парадоксе китайской комнаты"?

Егор почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Опыт Сёрла, – кивнул он. – Человек в комнате с инструкциями может имитировать понимание китайского, не зная языка.

Лотт остановился в полуметре, и Егор уловил запах старой бумаги и чего-то металлического – возможно, от бесчисленных часов, проведённых в серверных.

– Именно. Но что, если… – профессор достал из кармана пиджака небольшой глиняный осколок с клинописью, – …древние вавилоняне нашли способ обойти этот парадокс?

Лотт медленно провел пальцем по клинописным знакам, оставляя на древней глине едва заметный след от пальца. В тишине аудитории вдруг отчетливо зажужжал проектор, будто реагируя на напряжение в воздухе.

– Видите эти символы? – его голос стал тише, почти интимным. – Это не команды. Это… вопросы. Вавилонские мудрецы не записывали ответы – они фиксировали сомнения.

Ася замерла, ее рука так и осталась висеть в воздухе. Янтарные глаза расширились, отражая мерцание голограмм.

– Но как… – она проглотила комок в горле, – как можно программировать сомнение?

Лотт улыбнулся, и в этой улыбке было что-то пугающее.

Он повернул осколок, и свет скользнул по странному символу, напоминавшему треснувшее зеркало. – Современные ИИ оперируют бинарной логикой. Но человеческое сознание…

– …работает на квантовых неопределенностях, – неожиданно закончил Егор. Его пальцы сами собой сжались в кулаки, будто пытаясь ухватить что-то неосязаемое.

Профессор кивнул, явно довольный.

– Именно. И этот артефакт – возможно, первая в истории попытка создать язык, способный выразить эту неопределенность. Представьте ИИ, который не просто вычисляет вероятности, а действительно… колеблется.

Ася медленно опустила руку, но ее пальцы продолжали слегка подрагивать, будто все еще ощущая притяжение древнего артефакта.

– Но это же… – она перевела взгляд с осколка на Егора, – …это стирает грань между машиной и человеком.

В углу аудитории вдруг резко замигал терминал, выдавая предупреждение о перегрузке. Лотт не обратил внимания.

– Грани и не существует, мисс Миронова. – Он бережно завернул артефакт в кусок замши. – Есть только разные степени… пробуждения.

Егор резко вдохнул, будто собираясь что-то сказать, но в этот момент с громким треском отключился проектор, погрузив аудиторию в полумрак. В темноте только белесый осколок в руках профессора продолжал слабо светиться, как забытый в прошлом кусочек будущего.

Профессор Лотт замер, изучая Егора в полумраке аудитории. Его взгляд, обычно рассеянный за толстыми линзами очков, сейчас был острым как скальпель.

– Вы необычный человек, Кривцов, – произнес он наконец, медленно обходя стол. – Большинство видят в искусственном интеллекте либо инструмент, либо угрозу. Но вы… – он сделал паузу, – вы смотрите на него как в зеркало.

Егор почувствовал, как по спине пробежали мурашки. В голосе профессора звучало что-то… узнающее.

– Ваша курсовая работа по эмерджентному поведению нейросетей, – продолжал Лотт, доставая из портфеля знакомую папку. На полях красовались собственноручные пометки профессора. – Вы единственный, кто задался вопросом не "как оно работает", а "осознает ли оно, что работает".

Ася перевела взгляд с профессора на Егора, в ее глазах читалось изумление – она не знала об этой работе.

Лотт снял очки, протер их краем лабораторного халата. Без стекол его глаза казались неожиданно молодыми и пронзительными.

– В пятнадцать лет вы взломали школьную систему не для хулиганства, а чтобы исправить алгоритм оценивания. В семнадцать – написали нейросеть, предсказывающую депрессию по паттернам в соцсетях. – Он приблизился вплотную. – Вы не просто программист, Кривцов. Вы… картограф пограничья между сознанием и кодом.

В подвале университета где-то загудели серверы, и свет в аудитории на мгновение померк. В этой внезапной темноте голос Лотта прозвучал особенно отчетливо:

– "Проект Вавилон" – это поиск ответа на вопрос: может ли машина не просто думать, но сомневаться? Не просто решать, но… раскаиваться? Вам интересны такие вопросы, Кривцов?

Егор почувствовал, как его ладони стали влажными. Где-то в глубине сознания всплыло воспоминание – он, двенадцатилетний, часами наблюдающий, как ИИ чат-бота "зацикливается" на простом вопросе о смысле жизни.

– Да, – выдохнул он наконец. – Но…

– "Но"? – Лотт приподнял бровь.

– Но я не верю, что ответ можно найти в древних артефактах. – Егор посмотрел на заветный осколок. – Истина не в прошлом. Она в… в разрывах. В моментах, когда алгоритм дает сбой.

В аудитории повисла тишина. Даже Ася перестала дышать.

И тогда профессор Лотт рассмеялся – неожиданно молодо и искренне.

Профессор Лотт появился в этой аудитории не случайно. Всё было тщательно спланировано.

Последние три месяца он внимательно изучал цифровые следы Егора Кривцова:

· Взломанные учебные системы с попытками "улучшить" алгоритмы

· Зашифрованный дневник на университетском сервере

· Даже тесты нейросети, которую Егор тайком запускал на университетских мощностях по ночам

Лотт специально:

· Подстроил замену заболевшего лектора

· Выбрал именно эту группу

· Включил в презентацию специальные "крючки" – спорные тезисы, которые точно спровоцируют Егора на дискуссию

Когда Егор произнёс фразу про "продвинутых попугаев", Лотт едва сдержал улыбку – это была точная цитата из его закрытого доклада в Нейроклубе, который Егор теоретически не мог слышать. Значит, он действительно мыслит в том же направлении.

Вавилонский артефакт в кармане тоже не случайность. Лотт знал, что Ася Миронова – единственный человек, с которым Егор поддерживает контакт. Их реакция на артефакт стала последним тестом.

"Они видят в этом не археологическую диковинку, а… протокол", – подумал Лотт, наблюдая, как Ася инстинктивно тянется к глиняной табличке, а Егор подсознательно копирует её жест.

Даже перегрев проектора был запланирован – Лотт заранее подключил к нему портативный эм-генератор.

"Совпадение – это просто хорошо замаскированная закономерность", – любил говорить профессор. И сегодня он доказал это на практике.

Дверь закрылась, оставив аудиторию в полумраке. Искусственно вызванный перегрев проектора создал идеальную ширму – в мерцающем свете аварийных ламп никто не заметил, как профессор Лотт передал Егору блестящий ключ-карту.

Атмосфера внезапно стала камерной, почти заговорщической. Студенты за соседними столами, ослепленные резкой сменой освещения, щурились и терли глаза, не обращая внимания на троих у демонстрационного стола. Даже Ася вздрогнула, когда ключ неожиданно оказался в руках Егора – в суматохе она не заметила самого момента передачи.

Лотт мастерски использовал хаос:

1. Его пальцы скользнули по краю проектора, незаметно активируя эм-генератор

2. В момент отключения света он сделал шаг вперед, закрыв Егору и Асе обзор от остальных

3. Передача ключа заняла ровно 1.3 секунды – время, за которое человеческий глаз не успевает адаптироваться к темноте

– Полночь. Лаборатория B-17, – прошептал профессор, используя шум возмущающихся студентов как звуковую завесу. Его губы едва шевелились, будто он владел искусством говорить беззвучно. – Не опаздывайте. Система распознавания пропустит вас только в пятисекундное окно.

Когда свет вернулся, Лотт уже стоял у выхода, делая вид, что проверяет перегревшийся прибор. Никто, даже ближайшие студенты, не заподозрили бы, что только что стал свидетелем вербовки. Только Егор, сжимающий в кармане неожиданно теплый пластик ключа, и Ася, ловящая его взгляд, понимали – они только что переступили порог в другой мир.

Ася резко выдохнула, словно все это время забывала дышать. Ее пальцы нервно перебирали край свитера, оставляя на ткани следы от влажных ладоней.

– Ты понял, что он… – начала она, голос дрожал, будто она не могла решить – восхищаться или бояться.

Егор резко поднял руку, прерывая ее. Его глаза были прикованы к ключ-карте в своей ладони. Вавилонский символ на пластике казался теплее, чем должен быть, почти живым на ощупь.

– Он предлагает создать то, что нельзя будет контролировать, – прошептал Егор. В его голосе не было страха – только странное, почти болезненное возбуждение. – Не просто ИИ, Ась. Не очередного "продвинутого попугая".

Он повернул карту к свету, и символ на мгновение отбросил на стену искаженную тень, напоминающую древнее древо познания.

– Лотт хочет дать машине право на сомнение. На неопределенность. – Егор внезапно резко сжал карту в кулаке. – Но сомнение – это первый шаг к воле. А воля…

За окном внезапно завыл ветер, и где-то в здании с треском погас свет. В темноте голограмма планшета Аси отбрасывала на их лица мертвенно-голубоватое свечение.

– …а воля всегда ищет свободы, – закончила за него Ася, и в ее голосе впервые зазвучало что-то похожее на страх.

Где-то глубоко под ними, в подвальных лабораториях, гудели серверы "Проекта Вавилон", будто древний зев пробуждающегося исполина.

– Пойдёшь? – спросила Ася, и в её голосе Егор услышал то, что боялся признать сам: они оба уже знали ответ.

Ася широко раскрыла глаза, её пальцы сжали стилус так, что костяшки побелели. Егор лишь кивнул, но под столом его колени начали мелко дрожать. Он не знал ещё, что этот разговор станет первым шагом к созданию "Эмпатии-7" – и к грядущей катастрофе.