Дежурный по планете бесплатное чтение

Спокойнее

Спокойнее, приятель мой, спокойнее,

Из всех позиций, выбирая крайнюю,

И слишком часто поминая преисподнюю,

Лишь, душу делаешь свою печальною.

Спокойна сила, слабость верещит,

Краснея и дрожа руками,

В игре, кого и кто перекричит,

Есть только грязь, зловонными кусками.

Свирепый ветер дуб, конечно, раскачает,

Заставив трепетать ветвями,

Но рядом, лопухи вначале,

Повырывает, вместе с их корнями.

***

От завтра радость ждём,

На день сегодняшний махнув рукой,

И лишь потом, когда-нибудь поймём,

Она стояла рядом, за спиной.

Но обернуться было недосуг,

У суеты стальная хватка,

И времени дробильный круг,

Раскрошит день сегодня без остатка.

И радость, понимая, что ни ко двору,

Уходит, тихо постояв у края,

И трудно нам её вернуть,

Она дорогу быстро забывает.

Ещё зима

Мороз вернулся прошлой ночью,

И лужа, возле лестницы, остекленела,

Привычен февраля коварный почерк,

Ему до потепленья никакого дела.

И ветер рвёт на куртке воротник,

Слезу сгоняя по носу прохожего,

Он хулиган, не безобидный озорник,

И нет на шутку ничего похожего.

И ветер воет, что зима,

И календарь природе всё ещё закон!

Весна, конечно, ненадёжная кума,

Что легкомысленна, известно испокон.

***

Сегодня бал даёт Луна,

И звёзды приглашённые, неспешно,

Нависли сообразно званьям и чинам,

Алмазами сверкают в темноте кромешной.

Прислуга, что из рваных облаков,

Белеющих под светом королевы бала,

Проверив, что готово всё, без дураков,

Торопится уплыть, пока она не осерчала.

И к танцам знак даёт Луна,

Она в наряде стиля полумесяц,

И оценив шикарный свет её сполна,

Звёзды изысканны в нюансах политеса.

Сирень

В рецепте не было сирени,

Но утонула в ней аптека,

А с субъективной точки зренья,

Сирень сильней иных таблеток.

Она дарила радость жизни,

В красивый мир нас приглашая,

И чтоб забыли катаклизмы,

Здесь доза радости большая.

А доктор мой, учёный малый,

Познал устройство человека,

Как всякий мастер, говорит он мало,

Но неспроста, послал в аптеку.

Жуть газетная

Февраль – зимы почтительный сынок,

Морозцем щёки обжигает,

А в Антарктиде айсберга кусок,

Почти растаял, воду в океане поднимает.

И жутью потчуют газетчики,

Читатель любит, чтоб его пугали,

Страх с прибылью попутчики извечные,

Улыбка дёшева, а дороги печали.

Но иней на ветвях приветом вечности,

Возле подъезда из глубин галактики.

Теплей укутывай, мужик, конечности,

И не печалься опусам редактора.

***

Историю читайте, господа,

В ней про французов, про хохлов и про Америку,

Кому какая на небе звезда,

Чтоб после дружбы с ними не впадать в истерику.

Распетушится и зассыт воинственный француз,

Хохол сворует и ударит в спину,

А чтобы не случился с долларом конфуз,

Продаст американец, чтобы выкупить уже за половину.

Какие к лешему, партнёры, братья и друзья?!

Там зависть, ненависть и деловой расчёт.

Историю нам забывать нельзя,

Иначе, выставит она кровавый счёт.

Календаря аферы

Снег падал, не желая уступать январь,

Дождю и новомодным потепленьям,

Но лужи грустно освещал фонарь,

Стыдясь испорченного воскресенья.

И отложив до понедельника борьбу с пороком,

Добавив красок в серый небосвод,

Я зашагал по лужам неглубоким,

Чтоб зафиксировать зимы исход.

Хотя и говорят: она вернётся,

Сегодня под дождём, в то мало веры.

Но если день вдруг солнцем улыбнётся,

То мы простим календаря аферы.

Хотел податься я в эксперты

Конечно, тот учёный провокатор,

Науки, ведь, раскрыл большой секрет!

Улитке, чтобы проползти экватор,

Потребно пять, всего лишь, тысяч лет.

Ну, хорошо, она не смотрит телевизор,

А так бы бросила дела и поползла!

Экватор весь, уделав слизью,

Создав угрозу для здоровья местного козла.

Хотел податься я в эксперты в телевизоре,

Но вот услышал и решил пойду в учёные!

Я перемерю бабушкиной клизмою,

Объёмы океанов, схемой упрощённою.

Дежурный по планете

Рассветных сумерек не сдвинута кулиса,

Но день уж подошёл на смену ночи,

Снег падающий поводом для мыслей,

О чём-то бесконечном и бессрочном.

И одинокий, в этот час прохожий,

Ответственным дежурным по планете,

Ему поручено , похоже,

Сегодня первым встретиться с рассветом.

Планета оживёт до ночи,

И всё к кругам своим вернётся,

А днём, в избытке, первых лиц и полномочий,

Чтоб управлять полётами под Солнцем.

Февраль

Конечно, виноват февраль,

В бессонно-бесконечной ночи,

Зимы он белые одежды снял,

Дождём, сгоняя снег с обочин.

А как он раньше был суров!

Мороз или метель и ветер шквальный,

Но за стеной тех холодов,

Надежды свет сочился невербально.

Что скоро подойдёт весна,

Пора любви, начало жизни.

И та февральская метель смешна,

В своей истерике капризной.

Чужие буквы

Чужие буквы на штанах,

На парикмахерской, на самолёте,

Чужие мысли в головах,

Свои давно здесь не в почёте.

Французский сыр не слаще сыра Костромы,

Но если бирка «сделано в Париже»,

И вкус, и обоняние теряем мы,

И бирку ту, восторженно оближем.

Но чтобы поменялось в головах,

Начните с малого и понимание найдёте,

Вы замените буквы на штанах,

На парикмахерской, на самолёте.

Служба времени

Как устало время от меня,

То остановись, а то беги быстрей,

Мудрости тугие семена,

Тяжко прорастают средь камней.

И куда ты, рваная душа,

Всё летишь торопишься,

А потом, вдруг, встанешь чуть дыша,

Придавило мыслей скопище.

Но шагает стрелка деловито,

Циферблата обрамляя круг,

Времени плевать, что на него сердиты,

У него, ведь, служба. Отвлекаться недосуг.

Оттенков круговерти

По молодости: день бы отстоять,

Работа, служба, маленькие дети,

А ночью только лёг – уже вставать,

Ведь, ждёт страна.

Ну, и приятели, конечно, ждут при этом.

А как минует шестьдесят,

Рубеж меж юностью и бездной,

То день короче ночи во сто крат,

Она без адвоката ходит.

А судья такой помпезный.

Две краски лишь небес мольберта,

От ночи чёрная, от утра белая,

Но вертятся оттенков круговерти,

Меняя всю картину в целом.

Рядышком

Дом старый, в пару этажей,

С видавшей виды штукатуркой,

Он оказался на меже,

Века грядущего с минувшим.

И сносят дом, стараясь невзначай,

Не навредить водонапорной башне,

Она столетняя, из кирпича,

На пенсии давно, но нынче стала важной.

На ней антенны париком,

Как на вкусившей время, бодрой бабушке,

Непринятое домом-стариком,

С которым век свой простояли рядышком.

***

Огни последнего вагона,

Как многоточие ненужных споров,

Их бесполезность очевиднее с перрона,

Когда состав набрал уж скорость.

И лишних слов тяжёлый груз,

Остался тут же, на перроне,

И расставания подруга – грусть,

Не применёт о нём напомнить.

И мы решаем, в тот же вечер,

Что впредь ни колкостей, ни бредней,

Лишь, не была бы эта встреча,

Как старенький вагон, последней.

Февральский список

Февраль почти ушёл,